Анвар аджиев сказка о сильном читать

В некоем царстве, в некоем государстве жил-был царь по имени Ахридей, и тот царь жил с своею супругою Дарьею много лет, а детей не имел. Уже приходили они к старости, и начали богу молиться, чтобы даровал им детище. Скоро после того царица Дарья обеременела, и чрез обыкновенное время родила прекрасную дочь, которую назвали Луною; чрез год родила она другую дочь — еще краше и лучше первой: назвали ее Звездою. Царевны выросли, и когда большая сестра была по пятнадцатому году, а меньшая по четырнадцатому, то в некое время пошли они в зеленый сад гулять с своими нянюшками и мамушками и гуляли там долгое время. Вдруг поднялся превеликий вихрь и унес обеих царевен. Нянюшки и мамушки испугались, побежали к царице Дарье и сказали ей про ту беду. Царица Дарья чуть не умерла с той горькой ведомости, а царь Ахридей начал клич кликать: кто сыщет царевен, за того отдам любую из них замуж. Ни один богатырь не вызвался. Царь собрал волхвов, стал у них выспрашивать: не знают ли, где его дочери? Но и те отреклись от этого дела.

Вот царь Ахридей потужил немалое время и напоследок начал опять просить бога, чтобы даровал ему при старости наследника, и роздал великие и щедрые милостыни на бедных и по церквам и по монастырям. Бог услышал молитву, даровал ему сына, Ивана-царевича. Иван-царевич рос не по годам, а по часам, так, как пшеничное тесто на опаре киснет, и когда пришли его совершенные лета, то обучился разным наукам. И проведал Иван-царевич, что были у него две сестры родные, да без вести пропали, и вздумал проситься у отца своего, у матери, чтоб позволили ему идти в дальние государства и проведать о сестрах; пришел к своему родителю, и поклонился до земли, и стал говорить:

— Милостивый батюшка! Я пришел к тебе не пир пировать, не совет советовать, не крепкую думу думать, а пришел просить у тебя благословения; хочу я идти в дальние государства и проведать о моих любезных сестрицах, что без вести пропали!

— Ох ты гой еси, младой юноша Иван-царевич! — сказал ему царь Ахридей. — Куда тебя бог несет и в какую пойдешь ты сторону? Ведь ты еще млад и к дорожным трудам непривычен.

Но Иван-царевич просил так неотступно и со слезами, что отец не выдержал — отпустил его. Царевич богу помолился, на все на четыре стороны поклонился, с отцом, с матерью попрощался и пошел один, как перст, без провожатого.

Идет царевич путем-дорогою несколько месяцев, и случилось ему в некое время идти чрез густой, дремучий лес. Услыхал он в стороне большой шум, направился на тот шум с великим торопом и увидел, что дерутся промеж себя два леших. Подошел к ним.

— Послушайте, — спрашивает, — за что вы деретесь? Скажите-ка мне, я вас помирю.

Отвечал ему один леший:

— Добрый человек! Рассуди, пожалуй, нашу ссору; вот посмотри, шли мы двое дорогою и нашли шляпу-невидимку, сапоги-самоходы и скатерь-самобранку: стоит только развернуть скатерть, тотчас выпрыгнут из нее двенадцать добрых молодцев да двенадцать красных девиц, принесут разных кушаньев и напитков и начнут потчевать. Из этой находки сапоги да шляпу беру я себе, а скатерть отдаю моему товарищу; а он хочет всем овладеть и для того вступил со мной в драку.

— Хорошо, — сказал Иван-царевич, — я ваше дело разберу, только дайте и мне долю.

Лешие согласились. Тогда Иван-царевич сказал им:

— Бегите по этой дороге изо всей мочи, и кто кого на трех верстах опередит, тому и достанется вся находка.

Оба лешие с радостью побежали по указанной дороге, и скоро совсем из виду скрылись; Иван-царевич надел на себя сапоги-самоходы и шляпу-невидимку, скатерть-самобранку взял под мышку и пошел дальше. Когда лешие воротились назад, то не нашли ни Ивана-царевича, ни своих находок и бросились искать его по лесу. Однако хотя и находили на царевича, но не могли его видеть, потому что на нем была надета шляпа-неведимка.

Избегавши попусту весь лес, они напоследок разошлись по своим местам; а Иван-царевич шел несколько дней и увидел: стоит на дороге малая избушка к лесу передом, а к нему задом; подошел к ней и молвил:

— Избушка, избушка, стань к лесу задом, а ко мне обернись передом.

Вдруг избушка обернулась к лесу задом, а к нему передом. Царевич вошел в избушку; там на полу сидела баба-яга, ноги в потолок уперши, и пряла шерсть. Увидя Ивана-царевича, баба-яга сказала:

— Фу-фу-фу! Как доселева русского духу слыхом не слыхано, а нынче русский дух воочью совершается. Зачем ты, добрый молодец Иван-царевич, сюда зашел, волею или неволею? Я здесь живу уже сорок лет, а никакой человек мимо меня не прохаживал, не проезживал, ни зверь не прорыскивал, ни птица не пролетывала; а ты как сюда забрел?

— Ох ты, глупая старая баба! — в ответ сказал Иван-царевич. — Ты прежде меня, доброго молодца, напой-накорми, да тогда и спрашивай.

Яга-баба тотчас вскочила, собрала на стол, напоила, накормила царевича и в бане выпарила и стала опять спрашивать:

— Как ты сюда зашел, добрый молодец, волею или неволею?

Ответ держал Иван-царевич:

— Сколько волею, а вдвое того неволею. Иду я искать моих родных сестриц Луну и Звезду; а где их сыскать — сам не ведаю.

— Добро, Иван-царевич! — молвила баба-яга. — Молись богу и ложись спать: утро вечера мудренее.

Царевич лег спать и от дорожного труда заснул крепко. Поутру, чуть только на дворе рассветать стало, яга-баба начала его будить:

— Добрый молодец! Пора тебе в путь идти.

Встал царевич, умылся, оделся, помолился, на все четыре стороны поклонился и начал с ягою прощаться. Тогда яга-баба ему сказала:

— Что ж ты, царевич, со мною прощаешься, а не спросишь, куда тебе надобно — в какую сторонушку? Ступай-ка ты, добрый молодец, вот по этой дороженьке и увидишь в чистом поле палаты белокаменные; в тех палатах живет твоя большая сестра Луна. Только трудно тебе взять ее, потому что живет с нею нечистый дух; приходит он в палаты медведем, а как войдет — тотчас оборачивается человеком.

Царевич простился с ягою, надел на себя сапоги-самоходы и пошел в путь. На третий день увидел он в чистом поле белокаменные палаты, покрылся шляпою-невидимкою и вступил в спальню к любезной своей сестрице, прекрасной царевне Луне. В то время царевна Луна лежала на кровати и опочивала крепким сном. Царевич подошел к кровати, начал ее будить и скинул с себя шляпу-невидимку; царевна пробудилась:

— Кто ты таков и зачем сюда пришел?

— Любезная моя сестрица, прекрасная царевна Луна! — отвечал царевич. — Я твой брат единоутробный Иван-царевич; принес тебе челобитье от батюшки твоего царя Ахридея и от матушки твоей Дарьи: они вельми по тебе и по сестрице Звезде сокрушаются.

Прекрасная царевна Луна тотчас вскочила с постели и во слезах начала обнимать царевича; долгое время они целовалися, миловалися, а после того царевна сказала:

— Любезный мой братец! Я несказанно рада, что вижу тебя; но опасаюсь, чтоб не пришел Медведь и не съел бы тебя.

— Не крушись о том, — молвил ей царевич, — я этого не боюсь!

Скоро поднялся сильный вихрь. Тогда прекрасная царевна сказала царевичу в великом страхе:

— Любезный братец Иван-царевич! Скоро Медведь прибежит; спрячься куда-нибудь, не то съест тебя.

— Не бойся! — сказал ей царевич, потом надел на себя шляпу-невидимку и сел на стул. Медведь вошел в комнату и закричал человечьим голосом:

— Фу-фу-фу! Доселева русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а нынче и здесь русским духом пахнет.

— Ах, мой свет, — сказала Луна, — тебе стыдно о том и говорить; откуда здесь быть русскому духу? Ты по Руси бегаешь и там русского духу набрался; так тебе и здесь то же чудится.

— Да не пришел ли брат твой Иван-царевич? — спросил Медведь. — Ведь он давно уж родился.

— Я сроду брата не видела и того, есть ли у меня брат, не ведаю. А что если бы брат пришел, ведь ты бы съел его?

— Нет, — отвечал Медведь, — я никогда того не сделаю. Ведь я знаю, что он тебе мил; а по тебе и мне мил.

— Поклянись прежде!

— Изволь, клянусь тебе, чем сама хочешь.

— Когда так, — сказала царевна Луна, — то брат мой здесь и сидит возле тебя.

— Что ты! Как же я его не вижу? — сказал Медведь, встал, ударился о сырую землю и сделался такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать, ни в сказке сказать, и молвил:

— Иван-царевич! Не прячься от меня; я для тебя не злодей, ничего тебе худого не сделаю.

Тут царевич скинул с себя шляпу-невидимку и показался Медведю. Медведь разговаривал с царевичем ласково, потчевал его всякими кушаньями и напитками. Иван-царевич попробовал того-другого и говорит Медведю:

— Не хочешь ли моего дорожного кушанья и моих напитков отведать?

Развернул скатерть-самобранку — и тотчас двенадцать молодцев и двенадцать девиц наставили на ту скатерть разных кушаньев и напитков и начали Ивана-царевича, царевну Луну и Медведя потчевать. Медведь удивился такому чудному делу и спрашивал у Ивана-царевича, откуда он взял такую скатерть? Он про все ему рассказал. Вот таким-то образом жил царевич у Медведя три месяца, а потом собрался в путь и стал спрашивать про меньшую свою сестру, царевну Звезду, где она проживает.

— Она живет не очень далеко, — сказала царевна Луна, — только, братец, не чаю, чтоб ты ее увидал, потому что живет она с Морским Чудовищем в медном замке, а вокруг того замка стоит стража великая — всё водяные черти; они тебя убьют до смерти.

— Что делать! Хоть сам помру, а сестрицу увижу.

Простился Иван-царевич с прекрасною царевною Луною и с Медведем и пошел в путь.

На другой день увидел он медный замок, подошел в воротам; у ворот стоят два водяных черта, на плечах пушки держат, никого в замок не пропускают.

— Пропустите меня, — сказал царевич, — ведь я нарочно пришел всех вас с караула сменить.

— Нет, брат, обманываешь! Если хочешь, полезай через каменную стену, а в ворота ходить не приказано. Да смотри, полезай осторожнее: по ту стороны стены подведены струны: если чуть-чуть до струны дотронешься, то пойдет гром по всему замку и по морю. Морское Чудовище услышит, выйдет из моря и тебя жива не оставит!

Царевич ничего не устрашился и полез в сапогах-самоходах чрез каменную стену; не задел за струны ни рукою, ни ногою, только платьем слегка зацепил — и в ту ж минуту раздался великий гром по всему замку. Царевич вошел с торопом в палаты, нашел прекрасную царевну Звезду в постели и разбудил ее от крепкого сна. Она проснулась и закричала:

— Кто ты и зачем пришел?

— Любезная сестрица, прекрасная царевна Звезда! — отвечал царевич. — Я твой брат родной Иван-царевич, принес тебе челобитье от батюшки твоего царя Ахридея и от матушки твоей царицы Дарьи; она вельми по тебе сокрушаются.

Прекрасная царевна Звезда вскочила с постели, начала его целовать, миловать и потом говорит:

— Любезный братец, спрячься куда-нибудь! Скоро придет сюда Морское Чудовище и как тебя увидит — тотчас съест.

— Не крушись, — молвил царевич, — я не боюся!

Надел на себя шляпу-невидимку и сел на стул. Вошел Морское Чудовище и закричал человеческим голосом:

— Фу-фу-фу! Доселева русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а нынче и здесь русским духом пахнет. Кто у тебя, царевна, в гостях?

— Ах, мой свет, — отвечала царевна Звезда, — кому у меня быть? Да русский и зайти сюда не может. Сам ты по Руси бегаешь, набрался там русского духу, так он тебе и здесь чудится!

— Полно, не пришел ли брат твой Иван-царевич? Ведь он давно уж родился.

— Я сроду никакого брата не видала, и есть ли у меня брат — и того не ведаю. А что если б Ивану-царевичу случилось зайти сюда, ведь ты бы съел его?

— Нет, — отвечал Чудовище, — я никогда того не сделаю. За что я его съем? Ведь он мне ничего худого не сделал. Знаю и то, что он тебе мил; а по тебе и мне мил.

— Нет, я по тех пор не поверю, покуда ты клятвы не дашь.

— Изволь! Клянусь тебе всем, чем сама хочешь.

— Когда так, — молвила царевна Звезда, — то брат мой здесь и сидит против тебя.

— Что ты врешь? — сказал Морское Чудо. — Как же я его не вижу?

— Он, право, здесь! — отвечала Звезда. Тогда Чудовище ударился о сырую землю и стал такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать, ни в сказке сказать, и закричал:

— Иван-царевич, не прячься! Я тебе не злодей, ничего худого не сделаю и завсегда рад тебя гостем видеть.

Царевич скинул с себя шляпу-невидимку и показался Чудовищу. Чудовище разговаривал с ним ласково, потчевал всякими питьями и кушаньями. Царевич попробовал того-другого и говорит Чудовищу:

— Не хочешь ли ты моего дорожного кушанья и моих напитков отведать?

Развернул скатерть-самобранку — и тотчас двенадцать молодцев и двенадцать девиц наставили на ту скатерть разных кушаньев и напитков и начали Ивана-царевича, царевну Звезду и Морское Чудо потчевать. Чудо подивился той скатерти, и спрашивал у Ивана-царевича, где он взял ее. Иван-царевич обо всем ему рассказал, и когда они напились и наелись, то царевич свернул свою скатерть, и стали они веселиться, всякими забавами потешаться. Прожил царевич у меньшой сестры своей близ года. Когда Чудовища не было дома, стал он говорить царевне Звезде, чтоб она ушла с ним к отцу к матери.

— Что ты, братец! — отвечала она, — Морское Чудо нагонит нас, лютой смерти предаст.

— Как же мне тебя и сестру нашу выручить?

— Ежели хочешь меня и сестру нашу выручить, то ступай за тридевять земель, в тридесятое государство. Там есть широкая река, через реку калиновый мост, под тем мостом живет двенадцатиглавый змей; не пропускает он ни конного, ни пешего, всех пожирает. Кому удастся убить двенадцатиглавого змея, за того Царь-девица замуж выйдет; а с ее помощью можно и меня и сестру выручить.

Царевич выслушал эти речи, простился с сестрою и пошел за тридевять земель.

Он надел сапоги-самоходы и в три дня поспел к калиновому мосту. Зашел в кузницу и велел сковать себе меч-кладенец и палицу боевую в сорок пуд; кузнецы сковали ему и меч и палицу. Царевич заплатил за работу и пошел к мосту со змеем биться. Змей тотчас выбежал, бросился на царевича — хочет совсем проглотить его; но царевич приостерегся, махнул палицей и за один раз отсек змею три головы. Змей опять на него бросился, царевич вторично ударил его палицею и сшиб шесть голов. Тут змей испустил из себя пламя огненное — хочет сжечь царевича; царевич быстро увернулся, ударил змея мечом и рассек его надвое, потом наклал костер дров, зажег и положил все змеиные головы и туловище на огонь, а сам пошел через мост на другую сторону.

Видит он — вылетело из градских ворот двенадцать голубиц; прилетели они к калиновому мосту, ударились о сырую землю и сделались красными девицами. Разделись красные девицы донага и стали купаться; а царевич надел шляпу-невидимку, любуется на их красоту и ждет, что после будет. Девицы выкупались и оделись; Иван-царевич скинул с себя шляпу, подошел к ним, поклонился и сказал:

— Честные девицы, скажите мне, кто этим царством владеет?

— Этим царством владеет прекрасная Царь-девица; а ты, добрый молодец, как сюда зашел?

— Я пришел чрез калиновый мост, — отвечал царевич, — и по ту сторону убил змея о двенадцати головах.

Только выговорил он эти слова, как двенадцать девиц подхватили его под руки и сказали:

— Если ты убил двенадцатиглавого змея, то должен быть нашим государем! — и повели его к Царь-девице. Царь-девица вышла встречать царевича, принимала его за белые руки, сажала за столы дубовые, за скатерти браные и разговаривала полюбовно; в тот же день царевич на ней и женился.

Прошло несколько дней после свадьбы, начал царевич просить свою супругу, чтоб освободила его сестер, царевен Луну и Звезду. Царь-девица закричала громким голосом:

— Приведите ко мне проклятого духа, что сидит в темном погребе.

Приводят к ней того заключенника — ростом превеликий, собой страшный! Говорит ему Царь-девица:

— Достань и принеси сюда царевну Луну да царевну Звезду; если сослужишь мне эту службу — на волю тебя выпущу, а не сослужишь — навек тебя заключу в темном погребе.

Проклятый дух тотчас помчался буйным вихрем и в скором времени принес обеих царевен; Царь-девица отпустила его на волю, царевну Луну и царевну Звезду отправила к отцу, к матери, а сама стала жить с Иваном-царевичем в любви и совете.

Творческие связи поэтов Кавказа издавна привлекают внимание ученых. Филолог, востоковед, переводчик стихов восточных поэтов Нона Абашмадзе живет и работает в г. Тбилиси, Грузия.

С творчеством Анвара Аджиева знакома давно. Накануне 100-летнего юбилея поэта перевела на грузинский язык цикл его лирических стихотворений и, как выразилась сама, не смогла удержаться от соблазна поделиться своим видением творчества Анвара Аджиева.

Сегодня мы предлагаем некоторые размышления о его творчестве ученого-востоковеда из Грузии.

Творческое наследие Анвара Аджиева неотделимо от истории его родного кумыкского народа. Он относится к числу великих творцов, которые услышали голос родной земли, почувствовали уникальность своих традиций. Он не следовал дуновению модных ветров. Литература любого народа является выражением его национального характера, мироощущения и видения себя среди других этносов.

 Анвар Аджиев в своем творчестве опирался и выражал свои внутренние духовные ценности. Он не вносил неразборчиво в кумыкскую литературу чужеродные для её эстетики элементы. Его поэтический взор с одинаковым интересом охватывал русскую и европейскую литературу. Об этом свидетельствуют его переводы, публицистика и выбор поэтических тем.

К чести Анвара Аджиева, следует отметить, что его поэтическое слово никогда не смешивалось и не терялось в сиянии чужих литературных произведений, даже если эти произведения блистали на мировом литературном олимпе. Поэзия Анвара Аджиева является убедительным примером высшей поэтической гармонии. Многие его стихи вошли в песенную сокровищницу кумыкского народа, и они стали настолько популярными, что люди, не задумываясь, считают их народными. Это высшее доказательство истинного мастерства, народного признания и любви.

Необходимо особо отметить одну редкую черту его поэтики: он стремился ввести в поэзию драматургию театра, состыковать поэтическое мышление и визуальную сторону поэтического наратива. Примеров тому много в его лирических стихах, поэмах и даже в произведениях для детей («Девушка, море и ветер»,  «Одиночество», «Пиала», «Кайсар Калабузаров», «Разговор со старожилом», «Болтливая белая утка» и др.).

Читаешь его стихи и еще раз убеждаешься, что поэзия – сфера знаний иного, особенного характера. Ее язык изображает реальность, сотканную из метафизических раздумий и аналитических утверждений («Окна»). И поэтому из ее недр читается и узнается смысл времен и их безумная красота и уродство, непрерывность традиции и движение вперед: именно в это время происходит чудо превращения мгновения в вечность («Стихи военных лет»).

Лирический герой цикла стихотворений, посвященных Ирчи Казаку, – человек, мечтающий о свободе. Он идет по тропе истории, полной опасностей. Анвар Аджиев, блистательно знающий историю своего народа, превратил видения прошлого в волнующую сказку, в которой искусно переплел ценности и реалии прошлого и современности, честно расставил моральные акценты.

Много написано о гражданской лирике Анвара Аджиева в его родном Дагестане. Я добавлю только то, что Анвар Аджиев, будучи советским поэтом, писал в формате своей действительности, советской действительности. Он ответил на те требования, которые ставила перед поэтом тогдашняя идеология.

Всегда были и сегодня есть поэты-рифмоплеты, которые бездарно рифмовали и рифмуют разные философские, политические идеи, ситуации гражданского развития общества. Анвар Аджиев был сыном своего времени. В его поэзии есть стихи, созвучные с его временем, но они образцы истинной поэзии, а не манифесты. В них проглядывает непосредственность чувств, тонкий вкус, чувство меры и ощущение реальности. В его поэзии много картин жизненного водоворота. Его перо искусно, одним или двумя мазками, обрисовало творцов советской действительности. В его сатирических стихах друг друга сменяют незабываемые образы временщиков и завистников,   дураков и псевдомудрецов, лентяев и трудяг, рвачей и ротозеев.

Особо надо выделить ту часть стихов Анвара Аджиева, где в лирических медитациях появляется женщина как блаженное видение, она – мерило добродетелей, она – нежность, мечта, мать, оберегающая семейный очаг и символизирующая все то, что осело в душе поэта на уровне    архетипов, а целомудренное отношение к женщине выражает чистоту его сердца и помыслов.

В чувственной памяти бережно хранимый запах любви превращается в лирические фрагменты, чаще озаглавленные таинственными тремя звездочками. В этих стихах галантный интим проявляется звучанием, характерным для истинно кавказского менталитета, для которого совершенно естественны чувственные страсти, скупая слеза расставания, эмоциональная одержимость и рыцарское отношение к женщине. Это такая романтическая поэзия, отражение таких интимных ситуаций, которые не терпят анализа однозначными понятиями.

Изящные пассажи его любовной лирики незабываемы, они прочно оседают в памяти.

Анвар Аджиев часто и умело создает литературную ситуацию, чтобы читатель почувствовал женскую красоту, ее обаяние, любовь к ней, не прибегая к эпитетам и просторным описаниям («Орех», «Ах, ласточки…», «Извилисты дороги…», «Девушка, море и ветер», «Ждал в роще тебя…», «Девушке, собирающей яблоки», «Яркая твоя шаль», «Ты говоришь, что любишь», «Позови» и др.).

В поэзии Анвара Аджиева редкими жемчужинами рассыпаны метафоры и поэтические образы, характерные для восточной поэзии. Эти метафоры парадигматичны и требуют специального изучения. Будущие исследователи выявят источники и особенности реминисценции, проанализируют тексты устного народного творчества и изучат ареал восточной литературы, который мог повлиять на формирование поэтической личности Анвара Аджиева, а также установят характер взаимодействия и взаимосвязи кумыкских и восточных поэтических форм и приемов организации художественного текста, популяризируют  интерпретацию восточных жанров, форм и мотивов в его поэзии. Символика луны и солнца, соловья, гор, граната, метаморфоза газели и рубай, стиль художественного построения образа заслуживают должного внимания и ждут своих исследователей.

Всем известно, что творческий импульс по своему происхождению – явление из области бессознательного. Художественное творчество также управляется  стихией бессознательного. Об этом писал еще в XIX веке А. Фет:

Не знаю сам, что буду петь,

Но только – песня зреет.

Анвар Аджиев относится к числу тех творцов, чья поэзия сперва рождается в бессознательном и только потом проливается на бумагу. Это удается лишь истинным поэтам.

В его поэзии немало шедевров, о которых смело можно сказать – они нерукотворны, они рождены в таинствах его души («Лезгинка», «Море», «Шаршар», «Баллада о тополе» и др.). Поэтому исследование поэтических образов его поэзии для литературоведов – наиболее интересная и сложная задача разгадать и увидеть поэтическую, психологическую, эстетическую форму его души в момент поэтического озарения.

Прошлое всегда неосознанно сопутствует поэту, участвует в его действиях, совершенных в настоящем. Все, что он когда-либо воспринял, почувствовал, пожелал, совершил, даже желания детских и юношеских лет, замыслы, мечты, боль и радость, все, что скопилось в закромах неизведанного, периодически стремится прорваться в настоящее, которое всегда охотно принимает их, впитывает в себя и превращает в очередное прошлое. При вспышке творческого импульса бессознательное превращается в образы истинной поэзии, и так рождаются прекрасные стихи, такие как «Ты спрашиваешь, как меня зовут?», «Бегу за светом…», «Море», «Слушая музыку», «Слезы» и другие.

Анвар Аджиев был идеальным творцом. Он был полон творческой энергией до конца дней своих и был совершенным поэтом еще и потому, что в его мире переживаний одинаковой художественной силой проявилось прошлое, настоящее и будущее. Он заставил читателя реально пережить все это. Он, как истинный поэт, реально жил в мире идей и художественных представлений, так же как рядовые смертные живут каждодневными заботами. Это было для него естественным состоянием.

Его любили. Романтически нежными чувствами насыщены воспоминания о нем. Таким личным, общественным и всенародным обаянием обладают только чрезвычайно великодушные, превосходящие других умом и талантом люди.

В наше время, когда всеобщее квазикультурное засилие везде, остается только поэзия, которая может воспрепятствовать влиянию всего того, что  чуждо гуманности. Она олицетворение прекрасного в человеческой натуре, она высшая мудрость и добродетель.

Поэзия несет особую  миссию – направить людей на путь истины. Поэт  Анвар Аджиев верно служит этому великому делу вчера и сегодня.

В некоем царстве, в некоем государстве жил-был царь по имени Ахридей, и тот царь жил с своею супругою Дарьею много лет, а детей не имел. Уже приходили они к старости, и начали богу молиться, чтобы даровал им детище. Скоро после того царица Дарья обеременела, и чрез обыкновенное время родила прекрасную дочь, которую назвали Луною; чрез год родила она другую дочь — еще краше и лучше первой: назвали ее Звездою. Царевны выросли, и когда большая сестра была по пятнадцатому году, а меньшая по четырнадцатому, то в некое время пошли они в зеленый сад гулять с своими нянюшками и мамушками и гуляли там долгое время. Вдруг поднялся превеликий вихрь и унес обеих царевен. Нянюшки и мамушки испугались, побежали к царице Дарье и сказали ей про ту беду. Царица Дарья чуть не умерла с той горькой ведомости, а царь Ахридей начал клич кликать: кто сыщет царевен, за того отдам любую из них замуж. Ни один богатырь не вызвался. Царь собрал волхвов, стал у них выспрашивать: не знают ли, где его дочери? Но и те отреклись от этого дела.

Вот царь Ахридей потужил немалое время и напоследок начал опять просить бога, чтобы даровал ему при старости наследника, и роздал великие и щедрые милостыни на бедных и по церквам и по монастырям. Бог услышал молитву, даровал ему сына, Ивана-царевича. Иван-царевич рос не по годам, а по часам, так, как пшеничное тесто на опаре киснет, и когда пришли его совершенные лета, то обучился разным наукам. И проведал Иван-царевич, что были у него две сестры родные, да без вести пропали, и вздумал проситься у отца своего, у матери, чтоб позволили ему идти в дальние государства и проведать о сестрах; пришел к своему родителю, и поклонился до земли, и стал говорить:

— Милостивый батюшка! Я пришел к тебе не пир пировать, не совет советовать, не крепкую думу думать, а пришел просить у тебя благословения; хочу я идти в дальние государства и проведать о моих любезных сестрицах, что без вести пропали!

— Ох ты гой еси, младой юноша Иван-царевич! — сказал ему царь Ахридей. — Куда тебя бог несет и в какую пойдешь ты сторону? Ведь ты еще млад и к дорожным трудам непривычен.

Но Иван-царевич просил так неотступно и со слезами, что отец не выдержал — отпустил его. Царевич богу помолился, на все на четыре стороны поклонился, с отцом, с матерью попрощался и пошел один, как перст, без провожатого.

Идет царевич путем-дорогою несколько месяцев, и случилось ему в некое время идти чрез густой, дремучий лес. Услыхал он в стороне большой шум, направился на тот шум с великим торопом и увидел, что дерутся промеж себя два леших. Подошел к ним.

— Послушайте, — спрашивает, — за что вы деретесь? Скажите-ка мне, я вас помирю.

Отвечал ему один леший:

— Добрый человек! Рассуди, пожалуй, нашу ссору; вот посмотри, шли мы двое дорогою и нашли шляпу-невидимку, сапоги-самоходы и скатерь-самобранку: стоит только развернуть скатерть, тотчас выпрыгнут из нее двенадцать добрых молодцев да двенадцать красных девиц, принесут разных кушаньев и напитков и начнут потчевать. Из этой находки сапоги да шляпу беру я себе, а скатерть отдаю моему товарищу; а он хочет всем овладеть и для того вступил со мной в драку.

— Хорошо, — сказал Иван-царевич, — я ваше дело разберу, только дайте и мне долю.

Лешие согласились. Тогда Иван-царевич сказал им:

— Бегите по этой дороге изо всей мочи, и кто кого на трех верстах опередит, тому и достанется вся находка.

Оба лешие с радостью побежали по указанной дороге, и скоро совсем из виду скрылись; Иван-царевич надел на себя сапоги-самоходы и шляпу-невидимку, скатерть-самобранку взял под мышку и пошел дальше. Когда лешие воротились назад, то не нашли ни Ивана-царевича, ни своих находок и бросились искать его по лесу. Однако хотя и находили на царевича, но не могли его видеть, потому что на нем была надета шляпа-неведимка.

Избегавши попусту весь лес, они напоследок разошлись по своим местам; а Иван-царевич шел несколько дней и увидел: стоит на дороге малая избушка к лесу передом, а к нему задом; подошел к ней и молвил:

— Избушка, избушка, стань к лесу задом, а ко мне обернись передом.

Вдруг избушка обернулась к лесу задом, а к нему передом. Царевич вошел в избушку; там на полу сидела баба-яга, ноги в потолок уперши, и пряла шерсть. Увидя Ивана-царевича, баба-яга сказала:

— Фу-фу-фу! Как доселева русского духу слыхом не слыхано, а нынче русский дух воочью совершается. Зачем ты, добрый молодец Иван-царевич, сюда зашел, волею или неволею? Я здесь живу уже сорок лет, а никакой человек мимо меня не прохаживал, не проезживал, ни зверь не прорыскивал, ни птица не пролетывала; а ты как сюда забрел?

— Ох ты, глупая старая баба! — в ответ сказал Иван-царевич. — Ты прежде меня, доброго молодца, напой-накорми, да тогда и спрашивай.

Яга-баба тотчас вскочила, собрала на стол, напоила, накормила царевича и в бане выпарила и стала опять спрашивать:

— Как ты сюда зашел, добрый молодец, волею или неволею?

Ответ держал Иван-царевич:

— Сколько волею, а вдвое того неволею. Иду я искать моих родных сестриц Луну и Звезду; а где их сыскать — сам не ведаю.

— Добро, Иван-царевич! — молвила баба-яга. — Молись богу и ложись спать: утро вечера мудренее.

Царевич лег спать и от дорожного труда заснул крепко. Поутру, чуть только на дворе рассветать стало, яга-баба начала его будить:
— Добрый молодец! Пора тебе в путь идти.

Встал царевич, умылся, оделся, помолился, на все четыре стороны поклонился и начал с ягою прощаться. Тогда яга-баба ему сказала:

— Что ж ты, царевич, со мною прощаешься, а не спросишь, куда тебе надобно — в какую сторонушку? Ступай-ка ты, добрый молодец, вот по этой дороженьке и увидишь в чистом поле палаты белокаменные; в тех палатах живет твоя большая сестра Луна. Только трудно тебе взять ее, потому что живет с нею нечистый дух; приходит он в палаты медведем, а как войдет — тотчас оборачивается человеком.

Царевич простился с ягою, надел на себя сапоги-самоходы и пошел в путь. На третий день увидел он в чистом поле белокаменные палаты, покрылся шляпою-невидимкою и вступил в спальню к любезной своей сестрице, прекрасной царевне Луне. В то время царевна Луна лежала на кровати и опочивала крепким сном. Царевич подошел к кровати, начал ее будить и скинул с себя шляпу-невидимку; царевна пробудилась:

— Кто ты таков и зачем сюда пришел?

— Любезная моя сестрица, прекрасная царевна Луна! — отвечал царевич. — Я твой брат единоутробный Иван-царевич; принес тебе челобитье от батюшки твоего царя Ахридея и от матушки твоей Дарьи: они вельми по тебе и по сестрице Звезде сокрушаются.

Прекрасная царевна Луна тотчас вскочила с постели и во слезах начала обнимать царевича; долгое время они целовалися, миловалися, а после того царевна сказала:

— Любезный мой братец! Я несказанно рада, что вижу тебя; но опасаюсь, чтоб не пришел Медведь и не съел бы тебя.

— Не крушись о том, — молвил ей царевич, — я этого не боюсь!

Скоро поднялся сильный вихрь. Тогда прекрасная царевна сказала царевичу в великом страхе:

— Любезный братец Иван-царевич! Скоро Медведь прибежит; спрячься куда-нибудь, не то съест тебя.

— Не бойся! — сказал ей царевич, потом надел на себя шляпу-невидимку и сел на стул. Медведь вошел в комнату и закричал человечьим голосом:

— Фу-фу-фу! Доселева русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а нынче и здесь русским духом пахнет.

— Ах, мой свет, — сказала Луна, — тебе стыдно о том и говорить; откуда здесь быть русскому духу? Ты по Руси бегаешь и там русского духу набрался; так тебе и здесь то же чудится.

— Да не пришел ли брат твой Иван-царевич? — спросил Медведь. — Ведь он давно уж родился.

— Я сроду брата не видела и того, есть ли у меня брат, не ведаю. А что если бы брат пришел, ведь ты бы съел его?

— Нет, — отвечал Медведь, — я никогда того не сделаю. Ведь я знаю, что он тебе мил; а по тебе и мне мил.

— Поклянись прежде!

— Изволь, клянусь тебе, чем сама хочешь.

— Когда так, — сказала царевна Луна, — то брат мой здесь и сидит возле тебя.

— Что ты! Как же я его не вижу? — сказал Медведь, встал, ударился о сырую землю и сделался такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать, ни в сказке сказать, и молвил:

— Иван-царевич! Не прячься от меня; я для тебя не злодей, ничего тебе худого не сделаю.

Тут царевич скинул с себя шляпу-невидимку и показался Медведю. Медведь разговаривал с царевичем ласково, потчевал его всякими кушаньями и напитками. Иван-царевич попробовал того-другого и говорит Медведю:

— Не хочешь ли моего дорожного кушанья и моих напитков отведать?

Развернул скатерть-самобранку — и тотчас двенадцать молодцев и двенадцать девиц наставили на ту скатерть разных кушаньев и напитков и начали Ивана-царевича, царевну Луну и Медведя потчевать. Медведь удивился такому чудному делу и спрашивал у Ивана-царевича, откуда он взял такую скатерть? Он про все ему рассказал. Вот таким-то образом жил царевич у Медведя три месяца, а потом собрался в путь и стал спрашивать про меньшую свою сестру, царевну Звезду, где она проживает.
— Она живет не очень далеко, — сказала царевна Луна, — только, братец, не чаю, чтоб ты ее увидал, потому что живет она с Морским Чудовищем в медном замке, а вокруг того замка стоит стража великая — всё водяные черти; они тебя убьют до смерти.

— Что делать! Хоть сам помру, а сестрицу увижу.

Простился Иван-царевич с прекрасною царевною Луною и с Медведем и пошел в путь.

На другой день увидел он медный замок, подошел в воротам; у ворот стоят два водяных черта, на плечах пушки держат, никого в замок не пропускают.

— Пропустите меня, — сказал царевич, — ведь я нарочно пришел всех вас с караула сменить.

— Нет, брат, обманываешь! Если хочешь, полезай через каменную стену, а в ворота ходить не приказано. Да смотри, полезай осторожнее: по ту стороны стены подведены струны: если чуть-чуть до струны дотронешься, то пойдет гром по всему замку и по морю. Морское Чудовище услышит, выйдет из моря и тебя жива не оставит!

Царевич ничего не устрашился и полез в сапогах-самоходах чрез каменную стену; не задел за струны ни рукою, ни ногою, только платьем слегка зацепил — и в ту ж минуту раздался великий гром по всему замку. Царевич вошел с торопом в палаты, нашел прекрасную царевну Звезду в постели и разбудил ее от крепкого сна. Она проснулась и закричала:

— Кто ты и зачем пришел?

— Любезная сестрица, прекрасная царевна Звезда! — отвечал царевич. — Я твой брат родной Иван-царевич, принес тебе челобитье от батюшки твоего царя Ахридея и от матушки твоей царицы Дарьи; она вельми по тебе сокрушаются.

Прекрасная царевна Звезда вскочила с постели, начала его целовать, миловать и потом говорит:

— Любезный братец, спрячься куда-нибудь! Скоро придет сюда Морское Чудовище и как тебя увидит — тотчас съест.

— Не крушись, — молвил царевич, — я не боюся!

Надел на себя шляпу-невидимку и сел на стул. Вошел Морское Чудовище и закричал человеческим голосом:

— Фу-фу-фу! Доселева русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а нынче и здесь русским духом пахнет. Кто у тебя, царевна, в гостях?

— Ах, мой свет, — отвечала царевна Звезда, — кому у меня быть? Да русский и зайти сюда не может. Сам ты по Руси бегаешь, набрался там русского духу, так он тебе и здесь чудится!

— Полно, не пришел ли брат твой Иван-царевич? Ведь он давно уж родился.

— Я сроду никакого брата не видала, и есть ли у меня брат — и того не ведаю. А что если б Ивану-царевичу случилось зайти сюда, ведь ты бы съел его?

— Нет, — отвечал Чудовище, — я никогда того не сделаю. За что я его съем? Ведь он мне ничего худого не сделал. Знаю и то, что он тебе мил; а по тебе и мне мил.

— Нет, я по тех пор не поверю, покуда ты клятвы не дашь.

— Изволь! Клянусь тебе всем, чем сама хочешь.

— Когда так, — молвила царевна Звезда, — то брат мой здесь и сидит против тебя.

— Что ты врешь? — сказал Морское Чудо. — Как же я его не вижу?

— Он, право, здесь! — отвечала Звезда. Тогда Чудовище ударился о сырую землю и стал такой молодец, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать, ни в сказке сказать, и закричал:

— Иван-царевич, не прячься! Я тебе не злодей, ничего худого не сделаю и завсегда рад тебя гостем видеть.

Царевич скинул с себя шляпу-невидимку и показался Чудовищу. Чудовище разговаривал с ним ласково, потчевал всякими питьями и кушаньями. Царевич попробовал того-другого и говорит Чудовищу:

— Не хочешь ли ты моего дорожного кушанья и моих напитков отведать?

Развернул скатерть-самобранку — и тотчас двенадцать молодцев и двенадцать девиц наставили на ту скатерть разных кушаньев и напитков и начали Ивана-царевича, царевну Звезду и Морское Чудо потчевать. Чудо подивился той скатерти, и спрашивал у Ивана-царевича, где он взял ее. Иван-царевич обо всем ему рассказал, и когда они напились и наелись, то царевич свернул свою скатерть, и стали они веселиться, всякими забавами потешаться. Прожил царевич у меньшой сестры своей близ года. Когда Чудовища не было дома, стал он говорить царевне Звезде, чтоб она ушла с ним к отцу к матери.

— Что ты, братец! — отвечала она, — Морское Чудо нагонит нас, лютой смерти предаст.

— Как же мне тебя и сестру нашу выручить?

— Ежели хочешь меня и сестру нашу выручить, то ступай за тридевять земель, в тридесятое государство. Там есть широкая река, через реку калиновый мост, под тем мостом живет двенадцатиглавый змей; не пропускает он ни конного, ни пешего, всех пожирает. Кому удастся убить двенадцатиглавого змея, за того Царь-девица замуж выйдет; а с ее помощью можно и меня и сестру выручить.

Царевич выслушал эти речи, простился с сестрою и пошел за тридевять земель.

Он надел сапоги-самоходы и в три дня поспел к калиновому мосту. Зашел в кузницу и велел сковать себе меч-кладенец и палицу боевую в сорок пуд; кузнецы сковали ему и меч и палицу. Царевич заплатил за работу и пошел к мосту со змеем биться. Змей тотчас выбежал, бросился на царевича — хочет совсем проглотить его; но царевич приостерегся, махнул палицей и за один раз отсек змею три головы. Змей опять на него бросился, царевич вторично ударил его палицею и сшиб шесть голов. Тут змей испустил из себя пламя огненное — хочет сжечь царевича; царевич быстро увернулся, ударил змея мечом и рассек его надвое, потом наклал костер дров, зажег и положил все змеиные головы и туловище на огонь, а сам пошел через мост на другую сторону.

Видит он — вылетело из градских ворот двенадцать голубиц; прилетели они к калиновому мосту, ударились о сырую землю и сделались красными девицами. Разделись красные девицы донага и стали купаться; а царевич надел шляпу-невидимку, любуется на их красоту и ждет, что после будет. Девицы выкупались и оделись; Иван-царевич скинул с себя шляпу, подошел к ним, поклонился и сказал:

— Честные девицы, скажите мне, кто этим царством владеет?

— Этим царством владеет прекрасная Царь-девица; а ты, добрый молодец, как сюда зашел?

— Я пришел чрез калиновый мост, — отвечал царевич, — и по ту сторону убил змея о двенадцати головах.

Только выговорил он эти слова, как двенадцать девиц подхватили его под руки и сказали:

— Если ты убил двенадцатиглавого змея, то должен быть нашим государем! — и повели его к Царь-девице. Царь-девица вышла встречать царевича, принимала его за белые руки, сажала за столы дубовые, за скатерти браные и разговаривала полюбовно; в тот же день царевич на ней и женился.

Прошло несколько дней после свадьбы, начал царевич просить свою супругу, чтоб освободила его сестер, царевен Луну и Звезду. Царь-девица закричала громким голосом:
— Приведите ко мне проклятого духа, что сидит в темном погребе.

Приводят к ней того заключенника — ростом превеликий, собой страшный! Говорит ему Царь-девица:

— Достань и принеси сюда царевну Луну да царевну Звезду; если сослужишь мне эту службу — на волю тебя выпущу, а не сослужишь — навек тебя заключу в темном погребе.

Проклятый дух тотчас помчался буйным вихрем и в скором времени принес обеих царевен; Царь-девица отпустила его на волю, царевну Луну и царевну Звезду отправила к отцу, к матери, а сама стала жить с Иваном-царевичем в любви и совете.

Накануне  6. 05. 2014.г  в  Султанянгиюртовской СОШ. был проведён творческий вечер в республиканском масштабе, посвящённый 100-летию  Анвара Аджиева.

В мероприятии приняли участие учащиеся и  учителя Султанянгиюртовской СОШ №1 , Чонтаульской СОШ №1 и №2, Шушановской СОШ.

К мероприятию были подготовлены  стенды, фотографии, портреты и высказывания о поэте.  Была  использована интерактивная доска, на которой демонстрировались слайды по творчеству поэта,   музей Анвара Аджиева. Учащиеся выразили огромную любовь к творчеству Анвара Аджиева.

  Учителями Султанянгиюртовской СОШ  был оформлен зал, в коридорах школы были вывешены фотографии из жизни писателя.

 Были приглашены гости: сын А. Аджиева Б. Аджиев, глава администрации Султанянгиюрта Магомедов Р.А., Аджаматов Б. представители сми Бораганова Г,

За кулисами под музыку читает стих-ие А.Аджиева ученица Султ. СОШ№1

От века и до крохотного мига.

Душа людская совершает труд

Не забывай, что жизнь-живая книга,

Какой напишешь,   и такой, прочтут.

Пусть спутниками жизни смех и слёзы

Шагают рядом счастье и беда.

А ясный день перекрывает грозы.

Но это книга – все твои года.

От века и до крохотного мига

Ты помни назначение своё

Один лишь раз, ты пишешь эту книгу

И невозможно повторить её.

Ведущая 2 . Приветствие гостей.

Здравствуйте, уважаемые гости, сегодня мы собрались на нашем литературном вечере, посвященному   столетию со дня рождения Анвара Аджиева.

Ведущая № 1

Сто лет со дня рождения народного поэта Дагестана Анвара Аджиева, которым внесён значительный вклад  в развитие художественного процесса народов Дагестана.

Ведущая № 2

Анвар Аджиев более полувека является активным участником литературного процесса, его перу принадлежит около 40  книг, изданных на кумыкском языке и переведённых на русский яз.

Читает стихотворение  А. Аджиева «От дедов я слыхал» уч-ца Султ.СОШ№1

Ведущая № 1

Анвар Аджиев  родился в 1914 году в селении Костек Хасавюртовского района. Он окончил высшую партийную школу при ЦК. КПСС, работал в редакциях газет «Ленин ёлу», в аппарате Дагобкома КПСС, секретарём Союза писателей Дагестана, председателем Дагтелерадиокомитета, главным редактором альманаха «Дружба».

Ведущая № 2

В 1944 году был принят в члены Союза писателей СССР, избирался членом правления Союза писателей Дагестана, делегатом съездов писателей. Награждён двумя орденами Трудового Красного знамени, орденом «Знак почёта», памятными медалями. Неоднократно награждался почётными грамотами.

Ведущая № 1

Анвар Аджиев удостоен звания,  народный поэт  Дагестана, становился лауреатом республиканской премии им. С.Стальского за цикл стихов о Йырчи Казаке .

Стих про Й.Казака. Атакова Дженнет (Шушановская СОШ)

Ведущая № 2

Звёздным часом поэта, можно сказать, стали годы Великой Отечественной войны, когда было издано несколько его поэтических сборников «Наступление», «Сабли».

Ведущая № 1

Характерными особенностями его произведений этих лет являются патриотические интонации, воспевание мужества и героизма. Одним из классических произведений военного периода является стихотворение А.Аджиева  «Разговор с Доном», посвященное чеченцу Ханпаша Нурадилову , посмертно удостоенному звания Героя Советского Союза.

Стихи читают уч-ся Султ.СОШ№1  

Песня в исполнении хора Султ. СОШ «Дав болмаса шо герек» на слова А. Аджиева

Ведущая № 2

В послевоенный период Аджиев уделял значительное внимание теме труда, теме восстановление разрушенного войной народного хозяйства. Позднее в его творчестве весомое звучание обрели, пейзажные стихи, сатирические произведения. Снискавший признание юных читателей стихотворной сказкой «Болтливая белая утка».

Ученица Чонт. СОШ№2 прочитала отрывок из сказки «Болтливая белая утка».

Кумыкский народный танец в исполнении учениц Чонт. СОШ №1

Описание Дома-музея Анвара Аджиева.

Стихотворение Б. Аджиева «Музейный сад».

Ведущая № 1

Анвар хорошо помнил и свое назначение, и свой долг и написал свою жизненную книгу золотыми буквами – добрыми делами, горячей любовью к своему очагу и своей великой Родине. И отведенную ему судьбой жизнь прожил красиво, честно, скромно, мужественно, с достоинством.

Ведущая № 2

Огромно, неоценимо литературное и духовное наследие, оставленное Анваром потомкам. Когда читаем их, перед нашими глазами предстают бескрайние степи кумыкской равнины.

Стихотворение «Къумукъ тюз» читает ученица Султанянгиюртовской СОШ№1.    

Ведущая № 1

Произведения Анвара дают точную, яркую, поэтическую картину своего бурного времени. Словом, как на ладони видим всю нашу жизнь такой , какая она есть. Это и понятно. Поэт пропустил через свое сердце все потрясение и противоречия, невзгоды и ураганы.

Стихотворение Ахмада Джачаева «Анвар бизин байлыгъыбыз» читает ученица Чонт.СОШ№2, посвященный А. Аджиеву  ,слова учительницы Чонтаульской СОШ Койчуевой Айшат Табиевны.

Песня «Яраламан» в исполнении учительницы Шушановской СОШ

Сын Анвара Аджиева Багаутдин Аджиев  сердечно поблагодарил ребят и учителей за прекрасно организованный праздник.

Ведущая № 2

Общеизвестно, что главным инструментом поэта является слово. При помощи слова поэт доносит до читателя суть и значения воспеваемых им событий, свои мысли, переживания, выводы, свою радость и гнев .Анвар удивительный мастер, он точно, ярко, красочно изображает природу.

Стихотворение «Оьзен» читает ученица Султ. СОШ№1

Ведущая № 1

Стихи Анвара открывает нам цвет неба, запах травы, пение птиц, журчанье родников. Велика сила слова в устах и в руках мастера. Но велика и трудность владения им. Язык произведений Анвара великолепен, точен, прост, красив, богат. Стиль превосходен. Поэтому неудивительно, что не только многие его стихи, но и поэмы знают наизусть, декламируются не только со сцены, но и в кругу друзей.

Сценка «Аш гесек» по произведению А. Аджиева  (Чонт. СОШ №2)

Песня «Инан» в исполнении ученика Чонтаульской СОШ№2

Ведущая №2

Произведения Анвара Аджиева  переведены почти на все языки Дагестана, а также на многие языки нашей страны и ближнего зарубежья.

Стихи А.Аджиева на аварском и даргинском языках, читают уч-ся Султ. СОШ№1

Ведущая № 1

Характерными особенностями поэтики творчества А.Аджиева  являются богатство языка. Мелодичностью, напевностью стихов Аджиева определяется то, что они обрели музыкальное сопровождение, стали песнями.

Песня  «Оьпкелев» в исполнении учительницы Шушановской СОШ Салахова З.

Ведущая № 2

Прошло, 23 года как Анвар, завершил свой земной путь. Его давно нет среди нас, но то, что он создал и оставил нам, бессмертно. Вот почему и сегодня мы так душевно, сокровенно говорим о нем. Вот почему каждый из нас сознает, что и сегодня он с нами. Слышим его звонкий голос, видим его коренастую , крепкую, невысокую фигуру, его знаменитую шевелюру, добрую улыбку, блеск его ласковых глаз.

 Ведущая № 1

Он жил как все на этой земле, радовался, переживал, спотыкался, влюблялся, разочаровывался. Ничто человеческое не было чуждо ему.

  Да , он родился и жил на земле. Но он был усыновлен звездным небом. А таких не так уж много. Это-удел не многих.

Ведущая № 2

Неудержимо идет время, опадает шелуха мелких недовольств, интриг, сплетен, забывается накал споров и страстей, но крупная фигура талантливого поэта поднимается в наших глазах все выше и выше.

Песня «Савболашыв» на слова А. Аджиева в исполнении руководителя хора Султ. СОШ№1.

Ведущая №1

Я тверда,  убеждена в том, что и новые поколения захотят следовать делам и поступкам поэта, черпать из живительного источника его поэзии вдохновения, оптимизма, жизнелюбие, любовь к своему очагу. Так Анвар всегда будет со своим народом, со своим Дагестаном. Каждая встреча с поэзией Анвара – радостный праздник прекрасного и возвышенного. И эти встречи будут продолжаться, пока жива поэзия, пока вертится земля.

Заключительный танец джигитов в исполнении учеников Султанянгиюртовской СОШ №1.

З

За умелую  организацию  мероприятия ? Багаутдин Аджаматов  объявил благодарность  всем организаторам и участникам творческого вечера посвященного 100- летию Анвара Аджиева.

АНВАР АДЖИЕВ^{24}

(Род. в 1914 г.)

С кумыкского

* * *

‹1969›

ВИКТОР БОКОВ^{25}

(Род. в 1914 г.)

* * *

‹1954›

* * *

‹1965›

* * *

‹1966›

ДОРОХОВЫ

‹1959›

ТЕПЛО ЛЬ ТЕБЕ?

Как и когда рождаются поэтические труды?
В тиши ли ночей или когда на бумажных листах, резвясь, играют солнечные блики, – это тайна за семью печатями. Но побывать в мастерской поэта, соприкоснувшись с тайной стихотворчества, – великое блаженство для простого обывателя, не посвященного в премудрости поэтического священнодействия. Так посчастливилось и мне воочию увидеть рабочий кабинет народного поэта Республики Дагестан, классика кумыкской поэзии Анвара Аджиева в доме, где торжествовала и била ключом литературная жизнь… А ныне это музей, бережно хранимый его детьми, гостеприимно распахнутый для всех, кому, как воздух, нужна духовная пища.

Он жил поэзией
Его поэтическое рождение пришлось на золотой век дагестанской литературы. Талант раскрылся в пору юности: 17 лет исполнилось Анвару Аджиеву, когда о нем впервые заговорили в литературных кругах.
А. Аджиев – лирик, непревзойденный мастер кумыкского стиха, чародей кумыкской поэзии. За перевод стихов Аджиева брались известные переводчики XX века: Яков Козловский, Наум Гребнев, Семен Липкин, Олег Шестинский, но и они не могли воссоздать всю мелодичную красоту его поэзии: они восхищались стихами Аджиева, его ювелирно сложенной строкой, ее образной насыщенностью. Вся прелесть кумыкского языка изливалась в его произведениях. «А. Аджиев – очень сильный стилист в родном языке, он такой поэт, которого трудно перевести на русский язык», – писал о нем С. Липкин.
А. Аджиев – загадочная личность в поэтическом мире. Над написанием восьми стихотворных строк он мог трудиться целый месяц. Казалось бы, зачем столько времени уделять такому малому количеству строк? Он не любил «сиюминутные» стихи, понимая, что они должны остаться на века, как и творчество его поэтического кумира Ирчи Казака.
«Мир поэзии А. Аджиева – это мир ярчайшей красоты. Его стихи настолько уплотненного смысла, что становятся своеобразными афоризмами» – эти слова принадлежат Р. Гамзатову.
Чуткую, творческую натуру Аджиева волновали многие проблемы, поэтому в тематическом плане его поэзия многогранна: ею охвачены темы любви, Родины, философские вопросы бытия, остро прозвучала в его творчестве тема войны. В годы Великой Отечественной войны он вел переписку с фронтовиками. И с первой почтой, дабы поддержать боевой дух бойцов, на фронт пришли книги двух классиков дагестанской поэзии – Р. Гамзатова и А. Аджиева.
Его творчество давало духовные ориентиры простому человеку, литературную пищу для ума. Оно излучало жизнелюбие. Да, вокруг много негатива, но автор показывал, как победить, преодолеть темное, злое вокруг и в самом себе.
За годы кропотливого поэтического труда было издано 30 поэтических сборников Аджиева. Богато его литературное наследие, но не количеством, а содержательностью изданных произведений. «А книги эти – образец высокой, но не сусальной гражданственности, не кокетливого сюсюканья, а мужественно-сдержанной и целомудренной лирики», – свидетельствует литературный критик Камал Абуков. А. Аджиеву принадлежат переводы классиков зарубежной и русской литературы. Его переводы произведений Р. Гамзатова и Р. Рашидова издавались отдельными книгами. Причем они были выполнены настолько безупречно, что почитатели поэзии А. Аджиева думали, что это его творения.

Ирчи Казак XX века
В республике есть дома-музеи Г. Цадасы, С. Стальского. Эти очаги культуры являются местами паломничества почитателей их литературного таланта. Сегодня многие посетители признаются: музей Аджиева – один из лучших. В 2007 году музею была вручена медаль за лучшее хранение истории. Но мало кто знает, какая сложная работа предшествовала созданию экспозиции.
– Нас у отца 7 детей. Многие покинули родной очаг, и, как водится, каждому из нас передавалась часть отцовского наследия: памятные вещи, посуда, предметы быта. Когда решили создать музей, встал вопрос, что надо вновь собрать розданное, – вспоминает сын поэта Багаудин Аджиев. – Вот так мы по крупицам собирали экспозицию из тех вещей, к которым прикасалась его рука. Нам удалось уберечь все его подарки, богатый фотоматериал. Я считаю, что нам очень повезло. Ведь в этом доме побывало много именитых писателей и поэтов того времени со всей России. Они называли его Ирчи Казаком XX века. Потому что он говорил и писал о том, что гордость и свобода человека неприкосновенны.
Открытию музея содействовали друзья А. Аджиева, в их числе Роза Эльдарова. Она предложила Аджиевым создать дом-музей, предупредив, что первая передаст имеющийся у нее материал. Ныне отдельный стенд музея принадлежит ее экспонатам. Отдельный стенд выделен также материалам старшей дочери Аджиева, к сожалению, ушедшей из жизни.
Не только личные вещи поэта хранятся в стенах музея. Близкие собрали вещи, милые сердцу Аджиева, – его коллекцию декоративной посуды. «Это было увлечением отца, – говорит Багаудин Аджиев. – Не мог удержаться, чтоб не приобрести посуду необычной формы».
Перед входом в гостиную в уголке на стене висят подносы, стоят кувшины. Степи А. Аджиев сравнивал с серебряными подносами. Они стали пологими, писал он, оттого, что многие гости сидели за этим «подносом». В музее хранятся предметы домашней горской утвари. Часть вещей подарена Дагестанским государственным объединенным музеем им. Тахо-Годи на открытие музея, часть вещей привезена из родового дома и села А. Аджиева. Кстати, музей является филиалом ДГОМ.
В гостиной воссоздан рабочий кабинет поэта. На столе тетрадь с рукописями. Видно, как старательно подбирал слова поэт, перечеркивая строки, надписывая над ними вновь созданные. Это трудоемкий творческий процесс, умственный труд. Рабочий стол воссоздавали по памяти и фотографии. На раскрытой тетради лежат очки поэта, будто он только что отлучился и через мгновение вновь появится в дверном проеме. Телефон, письменный прибор и старенький ламповый телевизор –
очень скромно и ничего лишнего.
«Он не любил печатать на машинке. Предпочитал работать вручную, – вспоминает сын поэта, – а точнее, он любил писать по старинке, макая перо в чернильницу». Жаль, что чернильный прибор не сохранился!
За застекленными стендами хранятся трудовая книжка, документы, правительственные награды: ордена Трудового Красного Знамени, «Знак Почета», много памятных медалей. Диплом лауреата Государственной премии им. С. Стальского за цикл его стихов об Ирчи Казаке. В центре зала огромный портрет поэта, написанный А.З. Мусаевым по фотографии поэта. Задумчив его взгляд: его мысли на философской волне бытия – люди, события, чувства, мимо которых поэт не может, не должен пройти равнодушно!
В комнате несколько музыкальных инструментов – кумузы. Он не играл на них, но в совершенстве владел кумыкским словом. И ему их дарили, как воспевателю поэзии Ирчи Казака.

В гуще народной
Фотографии хранят лучшие мгновения активной творческой работы, встреч с друзьями, литературных вечеров среди коллег и друзей. Вот А. Аджиева чествуют в день его пятидесятилетнего юбилея, ведущий вечера – молодой Р. Гамзатов. Это далекий 1964 год… Вот фотография 1982 года. Делегация из Ленинграда во главе с председателем Союза писателей Ленинграда Олегом Шестинским… Улыбчивые лица, крепкие рукопожатия, сияющие глаза…а здесь на стене висит настоящий раритет: на одной фотографии вместе с А. Аджиевым запечатлены первые председатели Союза писателей СССР Николай Тихонов, Леонид Соболев и поэты Абуталиб Гафуров, Расул Гамзатов.
«Живое», не постановочное фото, когда люди целиком поглощены процессом обсуждения своей работы. И еще много других интересных фотоснимков, не потому ли для этого фотостенда была подобрана цитата из произведения А. Аджиева «Вас много – мне не перечесть! – Друзья».
Вот современно обставленная комната, где Аджиев провел вторую половину жизни. На книжных полках хранятся граммофон для пластинок, громоздкий приемник, магнитофон. Это подарок от Гостелерадио республики, которое он ранее возглавлял. Подчеркну, что Анвар Аджиев стал первым руководителем ГТРК, ведь именно благодаря его труду, его замыслам и проектам была организована и налажена работа телевизионных студий, благодаря ему телезрители встречались с известными писателями, видными деятелями культуры и др.
А еще сохранилось множество пластинок с записями песен на стихи А. Аджиева. Сколько именитых дагестанских певцов черпало в его стихах звучные тексты для мелодий. Среди них Татам Мурадов, Барият и Саният Мурадовы, Бурлият Ибрагимова, Гаджи Бейбутов, Зумруд Атаева и другие.
Недаром многие обращались к нему с просьбой написать тексты для песен. Он отказывался, потому что никогда не писал на заказ. Но все его творчество ложилось на стихи. Брались его самые «жаркие» куплеты.
А. Аджиев был сложным человеком. Будучи главным редактором дагестанского альманаха «Дружба» (ныне «Литературный Дагестан». – Прим. авт.), бездарную строку он не принимал, и многие графоманы в то время были злы на него. Он возглавлял кумыкскую секцию в Союзе писателей Дагестана, был членом Союза журналистов РД.

Чудо музея
Музеем ведется плодотворная работа. Прежде всего, народ должен знать своих поэтов и благодаря им узнавать, раскрывать глубины богатства родного языка, считают хранители музея. Проводился конкурс детского рисунка. Надо было проиллюстрировать произведение Аджиева «Болтливая белая утка». Поступило так много рисунков, что комиссия заседала целый год. В итоге определился победитель, ученик 5-го класса Азамат Надиров. Победителю вручили денежную премию в размере 5 тыс. рублей и еще: его рисунками была проиллюстрирована эта замечательная сказка в стихах, которая и была опубликована отдельной книгой. Буйнакский район объявил конкурс на лучшее сочинение. Всего участвовало пять районов. Заключительная часть проходила в селении Буглен. Вечер поэзии произвел неизгладимое впечатление на Б. Аджиева. Ему передали множество сочинений на кумыкском и русском языках.
Ежемесячно подготавливаются планы работ в музее. Проводятся встречи с актерами кумыкского театра, редакцией газеты «Елдаш», где ранее работал А. Аджиев ответственным секретарем.
Проводятся презентации новых книг талантливых и именитых авторов. Следуя традиции Анвара Аджиева, музей отказывает в презентации авторам-«однодневкам», бесталанным, но жаждущим славы.
«Как директор музея я считаю, что его чудо в действенности, – убежденно говорит Багаудин Аджиев. – Поэтому прилагаю все усилия, чтобы превратить его в центр литературного наследия». Ему принадлежит идея о том, чтобы собрать памятные личные вещи, книги, фотоматериалы других писателей. Зачастую потомки не вполне осознают культурную ценность этих предметов, утрачивая их. А в музее их сохранность гарантируется. Так что музей открыт для презентаций, потому что он не должен быть «мертвым». Музей должен быть источником знаний истории, он должен вдохновлять на творчество, считает Б. Аджиев.
«Каждый из дагестанских народов имеет богатую историю. Творческие личности: художник, писатель, поэт – должны иметь свои музеи. Каждый должен демонстрировать красоту родного языка, созидательную силу искусства. И представители разных народностей, и приезжие смогут совершать «паломничество» в эти дома. Тогда и за пределами Дагестана наша столица приобретет имидж культурного центра республики, жители которой стремятся к вечному, красивому, доброму», – делится своими мыслями Б. Аджиев. Силами музея издается трехтомник: два тома на кумыкском, один на русском языке. В него войдут все лучшие произведения поэта.

Гь Анвар
Музей воссоздан благодаря проекту архитектора Бадрудина Ибакова. По его замыслу музей Анвара Аджиева отделен от жилой части дома. К слову сказать, и в строительстве музея было много счастливых случайностей. Оказалось, что один из каменщиков, приложивших руку к строительству, – внук поэта Абуталиба Гафурова. Опытный каменщик рассказал Багаудину Аджиеву, что может выкладывать надписи на стенах из камня. «А не написать ли строку из стихотворения?» – задумался Б. Аджиев. А затем передумал. Нет, лучше псевдоним. Теперь на боковых стенах здания прохожие могут лицезреть надпись «ГЬ АНВАР», выполненную умелым каменщиком. И задумываются над тем, кто живет в этом здании и почему его имя должно остаться в памяти народной на века.