Арале дедушка сказка читать

X

Данная публикация еще не обработана

X

Данная публикация доступна для просмотра только в зданиях «НБРК»

СПАСИБО! ВЫ СТАЛИ ЧИТАТЕЛЕМ НАЦИОНАЛЬНОЙ БИБЛИОТЕКИ РК.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329

Господин Иван Сарапанчиков

Коми народная сказка

Однажды под окошко пришла женщина с пятью ребятами и жалобно попросила:
— Ой, хозяюшка, пожалей моих детей, дай мне хлебушка…
Пожалела хозяйка и мать, и детей, отдала последний каравай.
Женщина и говорит:
— За это у твоего сына будет счастливая доля, он на царевне женится.
Засмеялась хозяйка:
— Какая там царевна! Мой сын Иван первый лентяй, за него и дочь пастуха не пойдет. Шестнадцатый год парню, а он день-деньской на печи лежит.

Но прохожая на своем стоит;
— Твой сын пахать начнет, свое счастье найдет.
Ушла женщина и детей увела… День был знойный, комары и оводы тучами летали, но Иван вдруг собрался на пашню. Мать принялась его уговаривать:
— Не ходи. Станут оводы жалить лошадь, а она тебя убьет.
Иван не послушался. Запряг клячу, ушел на пашню, А там и, правда, оводы принялись жалить лошадь.
Схватил шапку, начал прогонять комаров да оводов.
Махнул шапкой, смотрит — очень много убил.
Он давай их считать. 75 оводов насчитал, а мошкару и комаров считать не стал. Уйма их. Подумал Иван:
«Что же это, столько душ могу одним махом убить, а мне пахать приходится. Нет, не стану пахать. Я не простой человек, а богатырь».

Иван распряг лошадь, толкнул ее кулаком в бок и буркнул:
— Ты не рабочая кобыла, ты богатырский конь.
Кобыла-то чуть с ног не валится, такая худая, еле жива, да что ему, глупому! Оставил лошадь в поле, сам вернулся домой.
— Ну, матушка, я, оказывается, сильный, могучий
богатырь.
— Молчи, дурак!- отвечает мать,- что тебе еще взбрело в голову, какой ты могучий, если дров наколоть не можешь.
— Зря, матушка,- говорит Иван,- такую речь ведешь. Я одним махом 75 богатырей убил, а мелких и считать не стал. Давай скорее свой сарафан, я сегодня же отправлюсь в путь.
— Типун тебе на язык!- кричит мать.- Сарафаны понадобились! Ты не баба, не сарафаны тебе носить.
— Давай, давай снимай быстрей. Я из него шатер сделаю — пристал Иван.
Добился все-таки своего. Отнял у матери сарафан, где-то разыскал старую отцовскую косу, сделал ножны и косу туда вложил. Получилось как сабля на боку.
— Ты, может, и лошадь возьмешь?- испугалась мать.
— А как же!- говорит Иван.- Богатыри без коней не ездят. Кобыла наша не простая, а богатырский конь.
Мать пробовала удержать сына, да как удержишь? Иван уже сильнее матери. Взнуздал кобылу, сел верхом и поехал куда глаза глядят…

Ехал, ехал Иван и добрался до развилки трех дорог. Там на ветру качается сосна. Иван обтесал сосну сбоку, поскоблил и вырезал надпись:
«Этой дорогой проехал господин Иван Сарапанчиков. Могучий богатырь. Одним махом он убил 75 витязей, а мелких без числа положил. Хотите — догоняйте, не хотите — оставайтесь!»
Отдохнул Иван и потом поскакал по дороге дальше.
К старой сосне подъехали три богатыря — Белуня-богатырь, Горыня-богатырь и Сам Самплеменник. Возвращались богатыри домой после долгого странствования. У развилки дорог сели отдохнуть. Вдруг видят надпись.

Прочитали и посмотрели богатыри друг на друга. Сам Самплеменник, как старший среди них, стал спрашивать:
— Ты, Белуня-богатырь, знал такого богатыря?
— Нет,- говорит Белуня-богатырь.
— Нет,- говорит Горыня-богатырь.
— И я нет,- говорит Сам Самплеменник. Потом опять спрашивает Сам Самплеменник:
— А ты, Белуня-богатырь, можешь ли столько витязей одним махом уложить?
— Нет,- отвечает Белуня-богатырь.
— Нет,- отвечает Горыня-богатырь.
— И я нет,- признался Сам Самплеменник.- Вы лучше скажите, что нам делать, если мы встретимся с этим проезжим.

Умирать никому неохота, никому смерть не мила. Сам Самплеменник и говорит:
— Нам надо познакомиться с проезжим и, если согласится, взять его за старшего брата, подчиниться ему. Нам придется догнать его, чтоб потом худа не было.
Богатыри вскочили на коней и помчались в погоню за Иваном Сарапанчиковым.
А Иван все вперед да вперед плетется на кобыле. Старая коса на боку, на седле висит сарафан. Лошадь-то худая, далеко он и не отъехал, конечно. Вдруг сзади послышался конский топот — это богатыри летят.
«Что такое, что за шум?»- думает Иван и, обернувшись, шевельнул пальцем.

Богатыри тогда как раз показались из-за леса.
— Вот, вот,- говорят друг другу,- вот он, да не грозит ли он нам? Что это он шевельнул пальцем? Как бы это подойти, чтоб сразу не кинулся?
Иван не остановился даже, все вперед едет. Сам Самплеменник расхрабрился, догнал Ивана, спрашивает тихим голосом:
— Ты ли это будешь господин богатырь Иван Сарапанчиков?
— А хоть бы и я!- сердито отвечал Иван.- Тебе-то что?
У глупого человека такой уж и разговор.
— С добром вы или со злом?
— Ты господин Иван Сарапанчиков?- опять спрашивает Сам Самплеменник.- Если это ты, мы вот пришли с тобой договориться, будь у нас за старшего, и нам, и тебе будет хорошо, хоть в огонь, хоть в воду пойдем за тобой.
— Ладно!- отвечает Иван.- Ну что ж, будете моими младшими братьями. А теперь ступайте за мной. Сам Самыеменник все поведал богатырям:
— Уф, силен же он,- говорит,- Я вспотел от такого разговора. Ах, какой сердитый! Видно, и, правда, могучий он, коли так с нами разговаривает! Ведь если посмотреть, так простой человек, худенький, а одежда — стыдно сказать, лохмотья одни. Но норов у него грозный. Ладно. Хоть познакомились, теперь еще поживем! Да!

Вот поскакали три богатыря следом за Иваном и добрались до рубежа Девятицарства. Иван и говорит:
— Ну, богатыри, если назвались вы моими братьями, я так вас и буду звать. Здесь стоянку устроим. Я давно не отдыхал, а тут отдохну. Я, как лягу, трое суток сплю без просыпу, и вы меня не беспокойте.
Иван повесил сарафан на колья, устроил себе полог не полог, шатер не шатер и зашел туда. Богатыря только посмотрели друг на друга. Они-то тоже целые сутки обычно отдыхают, но Иван все-таки догадался сказать, что трое суток спит.
Говорят богатыри между собой: Иван — вот богатырь, у него богатырский сон. А на взгляд как простой человек!
Дивятся богатыри, а Ивану что, он человек с ленцой, трое суток ему еще немного, он лежал бы хоть и дольше, если бы есть не хотелось.
Богатыри тоже свои шатры разбили, коней пустили кормиться, готовятся лечь спать. А они люди бывалые, знают, где остановились. Стали толковать.

Как же так? Мы ведь к Девятицарству приехали, здесь царь злой, если безоружные ляжем, он пошлет войска и нас сонных изрубят. Как же так, у старшего брата не спросили, а, не спросившись его, тоже нельзя часовых ставить. Давай ты,- говорят Сам Самплеменнику,- старший среди нас, сходи и спроси у Ивана, как быть.
Сам Самплеменнику не хотелось идти, Ивана не хотел беспокоить. Но все же тихонько спросил его:
— Господин Сарапанчиков, господин Сарапанчиков, мы ведь у Девятицарства остановились и без часовых не смеем лечь, как и что прикажешь?
— А я часовым для вас стоять не буду,- крикнул Иван из-под сарафана.- Сами три брата стойте посменно!
Сам Самплеменник поскорей назад подался, говорит:
— Ух и сердитый, самим велел стоять посменно.
Вот пролетели сутки, вторые промчались.
А граница-то пустой не остается, охраняют ее. И царь Девятицарства узнал, что на рубеже стоят богатыри. Царь собрал войска без числа, послал на границу.

А Иван все еще спит, еще не выходил из своего шатра. Часовым оказался Белуня-богатырь, раза два он заглядывал в шатер, а будить не смеет Ивана, обратно уходит. Посоветовались братья и послали они к Ивану Сам Самплеменника.
Говорит Сам Самплеменник Ивану:
— Коль такой случай, пришлось тебя побеспокоить, разбудить, ничего не поделаешь, видишь ведь, сколько войска идет. А ты, господин Сарапанчиков, нашим большим братом считаешься, против нас идут войска без числа. Что прикажешь делать?
Проснулся Иван, закричал:
— Я против такого войска не буду выходить. Из-за пустяков незачем меня беспокоить. Идите и сами бейтесь. Одного врага в живых оставьте, чтобы он своим поведал, как вы с его войском расправились.

Сам Самплеменник и говорит богатырям:
— Ах ты, ах ты, ну и силен же, видно, против такого войска, я, говорит, не выйду, незачем, мол, было беспокоить меня из-за пустяков. Как быть, братья, справимся ли мы одни?
Ну, тут справишься или нет, а сражаться надо, Иван приказал. Богатыри вскочили на коней, все войско изрубили, скосили, как вот сено косят. Одного врага оставили в живых. Сам Самплеменник велел ему идти к царю.
— Ты расскажи царю, что видел, да не забудь поведать, что наш старший брат не выходил на поле. Против него, говорят, никакая сила не устоит. И пусть царь людей не губит, против нас не идет, а если добра хочет, пусть встречает нас хлебом-солью.
Сам Самплеменник отпустил посла, и тот побежал к царю-владыке.
А владыка Девятицарства, как только узнал о гибели войска, разъярился, рассердился. У него был Полкан-Полубес, телохранитель и опора всего Девятицарства. Не простой был с виду Полкан — до половины лошадь, а другая половина как у человека. Сам длиной в 30 сажень. На земле и на целом свете еще не было противника равного Полкану. Царь приказал ему прогнать богатырей.

Бух, бух! Зим! Зим!-земля дрожит, Полкан ступает. Хвостом машет, может, за сто верст слышно.
Услышали этот гул и шум богатыри. Они-то, люди бывалые, грамотные, знали, что в Девятицарстве есть Полкан-Полубес, непобедимое чудище. Услышали они Полканову поступь и устрашились. Сам Самплеменник кинулся к Ивану.
— Господин Сарапанчиков, господин Сарапанчиков, Полкан-Полубес, видно, идет. Никто с ним не может бороться, в писании и то о нем говорится. Что будем делать, не выйдешь ли сам?
Тяжело вздохнул Иван.
— Да,- говорит,- придется, видно, выйти мне.
— А что прикажешь нам,- спрашивает Сам Самплеменник,- он ведь очень силен, помощь не лишней будет. Не возьмешь ли нас с собой, может, пригодимся?
— Нет, не надо,- говорит Иван,- вы только мешать будете, вас незачем брать, я один пойду.
Сам Самплеменник пришел к богатырям, удивляется:
— А не взял нас, вы, мол, только мешать будете, один справлюсь.

Богатыри тоже ахают, удивляются, ну и сила, мол! А Иван вылез из-под сарафана.
«Ох, ох, ох, правду мать говорила, не умел жить, вот и конец. Хорошо, если бы дома я теперь сидел, а то здесь умереть придется. Зря не послушался матушки. Глупым она меня называла, глупый и есть».
Не хочется Ивану умирать, но делать нечего, слово дано богатырям, придется выйти против Полкана.
Иван поймал кобылу, сел верхом и поскакал навстречу Полкану-Полубесу. Подальше отъехал, чтоб не срамиться. Пусть богатыри не видят, как его убьют. Едет Иван и сам себя жалеет, свою молодую жизнь оплакивает.
Вот тут Полкан-Полубес показался, одна голова высотой в девять саженей,- страшное чудище.
Иван увидел и чуть с лошади не свалился, так испугался. Понял: теперь и убежать не успеет, да и бежать некуда. Уже близко Полкан. И вот, чтоб не видеть свою смерть, Иван глаза и лицо завязал матушкиным сарафаном.
Заметил это Полкан.
— Ох,- говорит, -тридцать лет я не выходил на битву, законы войны изменились, видно.
Взял свой шатер и завязал им глаза.

А день был солнечный, светло. Ивану сквозь дырявый сарафан все видно. Полкан же ничего не видит, шатер его хороший, плотный. Вот и встретились оба. Полкан, как слепой, а Иван зрячий. Махнул Иван косой, и как-то удачно получилось, главную жилу перерезал Полкану-Полубесу. Полкан упал, а Иван, не будь дурак, скорей в сторону, подальше. Издали стал смотреть. Видит, Полкану конец приходит, бьется Полубес на траве, страшно смотреть. Сам бьется,- всю землю взрыл, сосны, что стояли толщиной в башню, с корнями вырывает, ломает. Не зря говорили богатыри, что сильнее Полкана нет никого на свете, в писании, мол, так сказано.
Все Полкан разбил-раскрошил, щепок не оставил.
Бился, бился из последних сил, потом и совсем замер. Иван пошел к богатырям, говорит им:
— Ну, братцы, ступайте смотреть, если хотите. Вот там, у лесной опушки, лежит Полубес, я прикончил его. Богатыри не пошли — побежали.
— Да,- говорят,- ни щепки не осталось. Вот это война, вот это сраженье! Теперь уж придется поверить Ивановой мощи, вот кого он убил! Хорошо, что мы не ошиблись, вовремя подчинились. Да, теперь сильней его никого на свете не осталось.
— Ну,- спрашивает Иван,- посмотрели?
— Да,- говорят богатыри,- сколько лет ездим, сражаемся, а такой битвы еще не видели. Век будем помнить.

Время летит, пришла пора дальше ехать.
— Ну, братья, идите ко мне,- зовет Иван богатырей,- садитесь.
Богатыри пришли, тихонько сели. Уважают Ивана.
— Вот я дам вам приказ. Идите к царице Девятицар-ского государства и скажите ей, что я надумал. Вы знаете, что я надумал?
— Не знаем,- тихо отвечают богатыри.
— А вот что я надумал,- говорит Иван,- вы идите и скажите, чтоб царица готовилась выйти за меня замуж, женой мне будет. Если не пойдет, все царство ее сожгу и пущу по ветру, а самое ее убью. Если пойдет за меня замуж, будем царствовать вдвоем. А теперь ступайте.
Ну, братьям надо идти, раз старший брат посылает.
Пришли в город, где живет царица.
А царица уже знала, что Полкана убили, приняла сватов-богатырей, накормила-напоила.

Говорит Сам Самплеменник:
— Старший наш брат, господин Иван Сарапанчиков не сегодня — завтра придет свататься и просит передать тебе: если, мол, не пойдешь за него, он все царство перевернет, а если пойдешь, царствовать вместе будете. Что скажешь теперь — скажи, а мы подождем, нам сутки сроку дано.
Царице стало очень плохо, когда еще добавили богатыри, что Иван, мол, неопрятен, и некрасив. Так, мол, с виду он худенький, как простой человек. Царице не хочется за Ивана выйти.
Думала, думала царица, полсуток думала. Ну, потом и говорит богатырям.
— Придется готовиться, не хотелось, но придется: согласиться, чтоб Иван не опустошил царства.
— Ну, коль соглашаетесь,- отвечают богатыри,- надо одежду жениху приготовить, ведь ничего у него нет.
У царицы-то, конечно, все есть, вызвали портных и те принялись шить кафтаны да рубахи.
Богатыри обратно ускакали, а в городе готовятся встречать Ивана. ЗЯбамена вывесили, песни играют. Звоном встречают жениха, колокола так и звонят. У царского дворца караул поставлен.

Как только Иван Сарапанчиков показался, «на караул!» крикнули. Людям-то смешно: у Ивана лошадь худая, да и сам такой же, но смеяться нельзя, все боятся смеяться над тем, кто убил Полкана-Полубеса. Тут судьи, воеводы — все начальство вышло,- одежду притащили.
— Если годится, господин Сарапанчиков, одевай и носи,- говорят.
А выглажено, складки не увидишь, только блестит парча. Не обиделся человек, взял. Привели Ивана во дворец. Царица Девятицарства не солеными грибами угощала, не таким, как наш, чаем поила. Заморские вина, меды, брага там были. Дня через три назначили венчанье. Со всей заграницы, из иностранных царств-государств гостей пригласили, всех князей, царей.
Иван оделся и как настоящий человек стал, с золотыми часами, с царскими знаками, всякое навесил на себя, что дали. Не хуже князя на вид. Ну, тут такой великий пир устроили, цены на товары сбавили — что кому нужно, то и бери.

И угощали простой народ по Иванову приказу — все на пиру ели до отвала, и еще осталось.
Месяца два шел пир. Потом, как закончился пир, Иван вызвал к себе богатырей.
— Вот,- говорит,- братья, если вы хотите жить у меня и служить хорошо, я вас награжу, главнокомандующими назначу, если не хотите здесь жить, идите, куда хотите, я не держу вас, у вас своя воля. Что желаете — воеводами быть или на воле ходить?
Спросил и для ответа дал сутки сроку. Они думали, думали, потом Сам Самплеменник и говорит:
— Уж больно Иван сердитый, я решил уйти отсюда. Останешься здесь — все время придется его бояться да ему угождать. Не настоящий он богатырь. Настоящий — добрый и справедливый.
— Я тоже решил,- говорит Белуня.- Я желаю идти на вольную волю.
И третий богатырь говорит:
— Я тоже уйду.
Потом все вместе отправились к Ивану.
— Вот,- говорят,- старший брат, если тебе не во вред, отпусти нас, мы на волю пойдем.
И как ни уговаривал Иван богатырей, ушли они от него.

Медвежьи няньки

Коми народная сказка

У одной медведицы было трое медвежат. Трудно приходилось ей с малыми.
То один, то другой медвежонок заревет, то Мишенька-меньшой заплачет.
Так три дня прошло, а на четвертый говорит медведица медведю:
— Ой, лесной человек, коли не достанешь трёх нянек, я от тебя на девятое болото сбегу!
Испугался медведь. Созвал зверей и птиц, принялся советоваться с ними, где найти нянек для медвежат.
Не знали звери и птицы, только ведала одна лиса, где нянек найти. Говорит лиса:
— В лесной избушке живет охотник. У него есть три дочери. Младшая — стряпуха, такой сур* изготовляет, только выпьешь глоток — захмелеешь.
— Ну, что ж, девушка подходит в няньки!- заревел медведь.
А лиса продолжала:
— Средняя сестра хорошо поет. Только прясть начнет, только песню заведет, даже вьюга перестанет выть.
— Ну, что ж, и средняя нам подходит,- зарычал медведь.
Лиса продолжала:
— Старшая сестра — умница, кого хочешь уму-разуму научит!
— И эта нам подходит!- заревел медведь.
Пошел медведь в чащу. Там под старым мухомором жила Ёма-баба. Как узнала в чем дело, так подарила медведю лукошко, веретенце, шелковый клубок и сказала:
— Эти вещи не простые, а волшебные, они помогут заманить девушек в берлогу.
А три сестры ни о чем и знать не знали.
На заре собралась младшая в лес по ягоды. Говорит ей старшая:
— Не ходи, сестрица, сегодня совы в лесу радовались, кричали, волки выли, знать, Ёма какую-то беду добрым людям готовит.
Не послушалась младшая, пошла в лес.
Вдруг увидела: по земле лукошко катится.
Догоняет девушка волшебное лукошко, а догнать не может. Ведь Ёма-баба сделала его. Вдруг лукошко прыгнуло под корни корявой сосны. Девушка за ним, и очутилась в медвежьей берлоге. Стала она медвежьей нянькой.
Старшая всю ночь не спала, о младшей сестре беспокоилась. А на другое утро собралась в лес средняя сестра. Говорит ей старшая:
— Останься дома, сестрица! Младшая заблудилась, и ты можешь заблудиться. Сегодня совы кричали, медведи ревели, волки выли, а Ёма плясала на лугу. Не ходи, посиди в избе.
А средняя в ответ:
— Очень надо мне в душной избе сидеть, лучше стану прясть у лесного ручья, вместе с птицами петь.
И ушла.
Вдруг увидела — катится веретенце. Побежала за веретенцем девушка, догоняет его, да никак не догонит.
Оно полетело под корни корявой сосны. Девушка прыгнула за ним и очутилась в берлоге.
Вот и стала медвежьей нянькой.
Собралась медведица на охоту, наказывает девушкам:
— Смотрите за моими медвежатами. Ты, средняя, ребят песней убаюкай, без дела не сиди, в избе прибери, ты, младшая, обед приготовь.
Медведица ушла, а средняя сестра принялась в люльках укачивать медвежат.
А в это время младшая пошла в чулан, где хранились сушеная малина, съедобные корни, дикий мед. Принялась готовить обед.
Медвежата заснули. Средняя вышла сени подметать. Запела песню, а сестра подхватила.
Подметает средняя сестра сени, готовит младшая обед, обе горючими слезами заливаются и горькую песню поют.

Бежал мимо берлоги баран. Услыхал жалобную песню, понял, что девушки плачут, и заблеял у порога.
Младшая сестрица не могла от печки отлучиться, а средняя выбежала из берлоги и рассказала барану, что с ней приключилось. Баран выслушал девушку и сказал ей:
— Садись на меня верхом, и я отвезу тебя домой. Села она верхом на барана, и он побежал по лесу. Вон и опушка виднеется, а в это время медведь с медведицей с охоты возвращались. Увидали они девушку верхом на баране. Погнались за ними. Кинулся бежать баран что есть мочи. Свалилась девушка на траву. Притащила ее медведица в берлогу. Два дня била-колотила, на третий опять работать заставила.
Вот опять собрались медведи на охоту и привязали среднюю сестру к люльке заколдованной веревкой. Ту веревку сама Ёма-баба вила. А младшей сестре медведица наказала:
— Не вздумай бежать. Твою сестру догнала и тебя догоню. Отведаешь и ты медвежьей лапы.
Вот ушли медведь с медведицей. Младшая сестра пол подмела, принялась обед готовить, а средняя медвежат качает и поет вместе с сестрой свою жалобную песню, поёт, слезами обливается.
Бежал мимо бойкий бычок, услыхал песню и заглянул в берлогу. Вышла к нему стряпуха и рассказала, какая с ней и певуньей беда приключилась и как баран ее сестру спасал да не спас.
А бычок замычал в ответ:

Я бычок, я бычок,
Просмоленный бочок,
Забодаю всех рогами,
Затопчу зверей ногами,
На меня садись верхом,
Отнесу тебя в твой дом.

Сказка о трех горшках

Жила — была пара. Муж умер. Жена сделала три горшка и положила сушить на печь. Один горшок стал говорить по-человечески: «Мама, я пойду зарабатывать». Мать отвечает? «Куда ты пойдёшь, тебя ударят да и разобьешься». Но горшок не послушался и пошел. Он спустился на берег ручья. Там полоскала одежду богатая, красивая девушка.

Она стала искать место, куда положить одежду. Смотрит: везде грязь. Увидала она горшок и думает: вот в этот горшок положу, меньше загрязнится. Туда она и положила. А наш горшок начал сжиматься, да совсем закрылся, да домой и покатился. Пришел и говорит матери: «Мама, мама, выйди, я тебе заработок принес».

Мама вышла да удивляется, так много одежды горшок принес. Занесла она одежду, второй горшок стал проситься: “Мама сейчас я пойду зарабатывать» Мать опять стала отговаривать его. Он не послушался, пошёл на заработки, покатился в лес. Там два разбойника деньги делят, смотрят, да нечем мерить, Увидали они горшок, да туда сложили золотые деньги. Горшок сжимался, сжимался и покатился домой. Разбойники испугались, да не посмели поймать.

Горшок покатился и пришёл домой: «Мама, выйди, я тебе заработок принёс». Мать вышла да испугалась, увидав, сколько денег принёс ей горшок. На завтра третий горшок стал проситься. Мать снова не пускает. Горшок не послушался, пошёл. Горшок пошёл в рощу. Там мужик охотился, да очень сильно устал, а присесть негде — кругом сыро. Увидел он горшок, да на него и сел. Горшок прижимал-прижимал его одежду, да совсем прижал. Да домой покатился. «Мама, мама, выйди, я тебе мужика принес». Мать вышла, мужика завела в дом и стали жить поживать. Денег много, одежды много. А в горшках варили и парили кашу и сусло.

Охотник и Чукля

Коми народная сказка

Жил когда-то в деревне молодой охотник. Вот ушел он однажды на лесные угодья бить пушного зверя, дичь ловить.
Поселился охотник в самой чаще леса, в лесной баньке. Поставил силки на коротких и длинных тропах.

Принялся ловить белок и рябчиков, тетеревов и глухарей. Только сначала не везло охотнику.
Вот однажды идет он утром по звериным тропам, вдруг видит, под лесной рябиной белобородый старик сидит. Рубашка на нем красная, что рябина осенью, сам жалобно стонет, ногу ушиб.
Привел охотник старика в свою баньку. Кормил его, поил, травами ногу лечил. Три дня прошло, и выздоровел старик, собрался уходить и сказал на прощанье:
— Ты мне помог, я тебе помогу! Теперь у тебя всегда будет удачная охота. Однако помни, не желай получить больше, чем ты получишь, а коли придет беда, ты меня позови на подмогу.
Так сказал и ушел.
И правда, хороший лов пошел! Добывает охотник много тетеревов и глухарей, много рябчиков и белок. Много добывает, а ему еще больше хочется.
Вот однажды вернулся охотник в баньку. Устал он до смерти, а надо воды натаскать, дров наколоть, ужин приготовить.
Принес охотник воды, стал дрова колоть.
Сам колет, сам приговаривает:
— Был бы у меня помощник — сколько бы добыли тогда мы зверя и дичи…
Положил охотник топор и закричал:
— Эй, кто есть в лесу, отзовись, будь моим помощником…
Только эхо по лесу раскатилось.

— Был бы у меня помощник, сколько б тогда мы добыли зверя и дичи!- говорит охотник снова.
Принялся охотник снова дрова колоть. Колет и все помощника зовет. А никто не откликается. И закричал парень:
— Хоть Чукля из Яга* ко мне приди. Вдвоем мы разбогатеем.
Опять никто не отозвался.
Наколол дров охотник, сварил ужин, уселся за стол. Да не успел за ложку взяться, прохожий в окно постучался и говорит:
— Эй, хозяин, пусти меня переночевать! Я в лесу заблудился.
Охотник дверь распахнул, за стол гостя усадил; стал потчевать горячей похлебкой.
Глядит, его гость одет в кафтан из зеленой листвы, сапоги на нем — из свежего мха. Поел прохожий, поговорил с охотником о том и сем и стал просить:
— Возьми меня в помощники. Я буду с тобой на охоту ходить, дичь ловить и пушного зверя бить.
Охотник был доволен, соскучился в лесу без товарища.
До утра оба крепко проспали, на рассвете поели каши и отправились на лов по тропам, силки ставить. А потом пошли снова силки проверять.
Много добычи оказалось в силках у охотника. Но до чего удивился он, когда увидел улов помощника: охотнику много попалось, а помощнику — вдвое больше.
Так сутки пролетели, неделя пробежала. Каждый день ходят на лов охотник и его помощник. Каждый день много добычи в силках охотника, а у его помощника вдвое больше.
В чем дело? Думал, думал охотник и надумал:
«Дай-ка пошлю я своего помощника промышлять на самые худшие тропы».
Так он и сделал. Но помощник на той тропе, где охотник трех рябчиков добывал, добыл три сотни.

Догадался охотник, что помощник его не простой человек, а сам Чукля из Яга — хозяин лесной. Пришел он по его зову под видом мужика, теперь добром от него не отвязаться.
И охотник решил убежать в свою деревню. Велел он помощнику самые длинные тропы обойти, а сам взял краюшку хлеба и айда домой.
Бежал, бежал, далеко убежал охотник. На закате утомился и присел на пенек поесть. Глядь, идет Чукля.
Закричал Чукля:
— Убежать ты от меня убежал, да только не сумел, и за это, едва солнышко зайдет, я с тобой расправлюсь.
Сел Чукля на пенек, руки скрестил, на солнышко глядит, оно вот-вот закатится.
Испугался охотник, стал звать того деда, который обещая помочь в беде:
— Ой, дед, помоги мне.
Только произнес охотник эти слова, как вышел из леса белобородый старик в красной рубашке с рябиновой дубинкой в руках. Подошел к охотнику и шепнул:
— Заряди ружье не пулей, а хлебной крошкой. Заложи ружье промеж ног, повернись к Чукле спиной и выстрели!
Послушался охотник, выстрелил. Полетел Чукля кувырком и бросился бежать без оглядки.
Так и отвязался охотник от Чукля. Ругал себя за жадность и больше уж ничьей помощи никогда не просил.

_________________________
* Чукля из Яга — леший из леса

Чёрный песец.

Коми народная сказка

Жили-были старик со старухой. Далеко в северных лесах в махонькой деревушке стояла их убогая, потемневшая от времени избушка. Жили они очень бедно. Три дочери было у постаревших от земных тягот родителей – вот и всё богатство.
Однажды собрался старик в лес за дровами. Запряг в тележку тощую хромоногую лошадёнку и поехал. Добравшись до нужного места, старик слез с тележки, привязал лошадёнку к ближнему деревцу и огляделся. Вдруг видит, стоит неподалёку высокий берёзовый пенёк.
«А наберу-ка я старухе бересты с этого пенька на растопку» – подумал старик, подошёл и стал снимать тонкую белую кору.
Не успел он и половины ободрать, как вдруг выскочил из-под пенька чёрный песец. Прыгнул он на старика и давай бедолагу кусать да одежонку на нём когтями рвать.
Старик закричал от боли, запричитал. Попытался было сбросить с себя чёрного песца – да куда там немощному старику против зверя лесного. Взмолился старик:
– Не кусай ты меня, чёрный песец, не убивай понапрасну!
А чёрный песец и говорит тут ему человеческим голосом:
– Если я тебя не буду сейчас кусать и убивать, что же ты мне взамен дашь?
– Я, – говорит обессиленный старик, – одну из своих дочек тебе в жёны отдам, животом своим клянусь.
– Гляди, старик, ты жизнью своей поклялся, поверю тебе. Но пеняй на себя, коль обманешь, – согласился чёрный песец, спрятал клыки и когти и спрыгнул со старика. Сели они в тележку и поехали к деревушке.
Всё ближе и ближе старикова избушка, чёрный песец уже и уши навострил, глаза угольками горят от радости. Наконец, приехали в деревню. Чёрный песец в тележке остался ждать, а старик, деваться-то некуда, побрёл в избушку. Зашёл, и лица на нём от горя нежданного-негаданного нет, и ноги сами поневоле подкашиваются, и слёзы горючие неуёмно на глаза наворачиваются. Но делать нечего, дал обещание – надо его держать.
Присел старик на скамью у стола, вздохнул тяжело, рассказал домочадцам вкратце, что с ним нынче в лесу приключилось, и спрашивает у старшей дочери:
– Дочь моя старшая, дочь ненаглядная, может, ты спасёшь отца, выйдешь замуж за чёрного песца?
– Нет-нет! Что ты, батюшка! – закричала испуганно старшая дочь. – Не пойду я замуж за чёрного песца! Лучше уж я в дремучий лес убегу и заблужусь.
Старик вздохнул и к средней дочери обратился:
– Дочь моя средняя, дочь ненаглядная, может, ты выручишь отца, выйдешь замуж за чёрного песца?
– Нет-нет! Что ты, батюшка! – запричитала, отмахиваясь, средняя дочь. – Не пойду я замуж за чёрного песца! Лучше уж я камень за верёвку на шею накину и в речке утоплюсь.
Ещё печальней вздохнул старый отец и к младшенькой дочери вопрошает:
– Дочь моя младшая, ненаглядная моя Беляночка, может, ты пособишь в беде отца, выйдешь замуж за чёрного песца?
– Хорошо, милый батюшка, – поклонилась послушно Беляночка отцу, – не горюй, родимый, не переживай. Выйду я замуж за чёрного песца.
Как не тяжко было старику со старухой разлучаться с младшенькой дочкой, а слова сказанные, клятвенно обещанные обратно не вернёшь.
На следующее утро собрали старик со старухой Беляночке небольшое приданое, проводили доченьку до опушки леса и расцеловались на прощание. Дальше чёрный песец сам молодую жену повёл.
Долго шли они лесом дремучим, обходили болота трясинные, уже и солнце устало зевнуло, к закату на отдых клониться стало. Наконец, расступились вековые деревья, и вышла Беляночка со своим мужем-зверем на большую поляну. Глядит человеческая дочь, а посреди поляны стоит крепкая большая избушка. А чёрный песец прямо к избе её ведёт. Зашли они внутрь, а там только два кривых чурбана стоят и во всех углах кости обглоданные валяются.
Эта лесная изба и была жилищем чёрного песца.
– Устала, Беляночка? – заботливо спросил чёрный песец. – Если устала, то отдыхай-почивай с дороги, сейчас я тебе твою горницу покажу.
Ударил чёрный песец лапой об пол, и вдруг открылась перед Беляночкой ранее невидимая дверь, а за ней горница светлая. В горнице той зеркала в резных рамах по стенам висят, в клетках птицы певчие трелями заливаются.
Ступила робко Беляночка на порог горницы и видит, стоит у окна широкая кровать, перины на ней пуховые, одеяло соболиное, подушки шелковые, по краям богатыми кружевами украшенные, и тихая приятная музыка вокруг звучит, ласково слух чарует.
Пока оглядывала человеческая дочь своё новое жильё, звери лесные принесли молодожёнам еды. Поели Беляночка с чёрным песцом и отправились почивать с долгой дороги.
Так и стали они вдвоём в лесной избушке жить.
Долго ли, коротко ли, но вот однажды вернулся чёрный песец с охоты и говорит своей жене:
– Беляночка, сёстры к тебе в гости идут. Послушай мужа, сделай, как я тебе скажу. Выйди в землянку, что возле избы, и скажи сёстрам, как приедут, что ты там и живёшь. А будут о чём-нибудь тебя спрашивать – ты ничего им не говори, только головой кивай в знак согласия.
Поклонилась жена мужу:
– Будь по-твоему – вышла в землянку, села на чурочку-гнилушку и стала сестёр ждать. А по полу-то кругом так же, как и в избе, кости обглоданные валяются.
Вот смотрит Беляночка в окно и видит, идут её сёстры по поляне и плачут в голос:
– Хоть бы косточки собрать сестрички нашей, собрать да схоронить по-человечески!

Первой зашла в землянку старшая сестра. Увидела, что жива её младшая сестрица, жива и здорова. Только вот сидит она среди груды костей.
– Что же ты ешь, сестричка? Чем питаешься, Беляночка? Неужели чёрный песец тебя этими костями кормит?
Беляночка слушает, а сама по велению мужа головой кивает, словно бы подтверждая, что именно костями кормит её чёрный песец.
Сёстры выложили Беляночке гостинцы из дома, поговорили, рассказали, как живут и пошли обратно. Проводила их младшая сестра до опушки и вернулась в свои хоромы.
Стали они дальше жить-поживать. Сколько дней и ночей промелькнуло – никому не известно, никто не считал. Но однажды сорока на длинном хвосте чёрному песцу новость принесла, что средняя сестра Беляночки замуж выходит. Да не за простого деревенского парня, а за князя.
Вот чёрный песец и говорит жене:
– Беляночка, сестра твоя замуж выходит за князя. Поезжай и ты на свадьбу, повеселись.
– Как же я на свадьбу поеду, – сокрушается та, – у меня и наряда-то праздничного нет.
Улыбнулся чёрный песец и говорит:
– Нажми вот на этот сучок в бревне, а дальше всё сама увидишь.
Беляночка нажала на сучок, что ей чёрный песец показал, и открылась перед её глазами ещё одна дверь. А там чего только нет! Только сундуков кованых двенадцать штук!
Стала открывать Беляночка сундуки один за другим – и глазам верить боится! В первом платья парчовые да атласные, во втором сапоги да туфли, жемчугами украшенные, в третьем платки да шляпки всевозможных расцветок…
Выбрала она наряд, переоделась в своей горнице и вышла, сияя радостью, к чёрному песцу.

Чёрный песец кивнул одобрительно мордой и опять говорит Беляночке:
– Теперь нажми вот на этот сучок. Ещё одна дверь откроется. Там тебя конь вороной дожидается. Оседлай его и поезжай, только будь осторожна, чтобы конь тебя ненароком не сбросил. Уж больно он резвый, да и в конюшне застоялся.
Проводил он свою Беляночку, а сам скинул песцовую шкуру и обратился в доброго молодца. Оделся в дорогие одежды, сел на белого коня и вскоре догнал Беляночку. Скачет рядом и спрашивает:
– Куда путь держишь, красавица?
– Я, – говорит Беляночка, – на бал еду свадебный.
– Вот совпадение! И я туда же еду, – отвечает ей добрый молодец звонким голосом.
Поехали они вместе. Молодец с красавицы глаз не сводит, любуется, а Беляночка на него и не смотрит даже.
Приехали в большое село, где свадьба справлялась, а там уже пир горой. Никто и внимания не обратил на красивую молодую пару, а родные сёстры Беляночку в дорогих одеждах и не узнали даже.
Поели гости, попили, время танцев пришло. Стали парни девушек танцевать приглашать, не обошли вниманием и Беляночку. Добрый молодец, что на белом коне повстречался, первым подошёл. Она раз ему отказала, другой, третий, а после и вовсе домой заторопилась. Села на вороного коня и поскакала к себе, в избушку чёрного песца.
А чёрный песец в обличье доброго молодца перегнал жену на белом коне, коротким путём проскакал, первым зашёл в дом, влез обратно в песцовую шкуру и, как ни в чём не бывало, вышел встречать Беляночку.
Вот подъехала она к избушке, слезла с коня вороного, поднялась на крыльцо и мужу-зверю поклонилась. Тут чёрный песец у неё и спрашивает:
– Ну, Беляночка, рассказывай, как на свадьбе побывала, как с роднёю погуляла?

– Когда я ехала на свадьбу, повстречался мне в лесу добрый молодец на белом коне, с ним-то я на свадьбу и прискакала, с ним-то я и танцевала.
– Правду ли говоришь мне, Беляночка? Не оговариваешь ли себя?
Опустила смущённо глаза Беляночка, залилась стыдливо ярким румянцем и промолвила тихо:
– Неправду я сказала, чёрный песец. Подзадорить тебя решила по глупости. Прости меня. Ни с каким добрым молодцем не танцевала я, почти сразу к тебе вернулась.
– Вот теперь – твоя правда, потому что не танцевал я с тобой, Беляночка!
Сказал так чёрный песец, скинул с себя песцовую шкуру и в мгновение ока доброго молодца обратился.
Подошёл он к изумлённой красавице жене, обнял нежно и поцеловал в уста.
Вот так, преданностью своей разорвала Белянка чары колдовские, много лет доброго молодца в чёрной песцовой шкуре державшие.
Сыграли они ещё одну свадьбу, настоящую, как у всех людей заведено, и стали жить-поживать да добра наживать.

Хлеб и огонь

Коми народная сказка

Жили-были когда-то давно зверолов и его три сына. Однажды они отправились охотиться в лес на белок и рябчиков.
Поселились в лесной избушке, в чаще.
Живут они так десять дней, живут месяц, три месяца живут. С каждым днем все больше белок и рябчиков добывают.
Кончился у звероловов хлеб. На очаге погас огонь. Негде дичь поджарить, погреться негде, от холода и сон не в сон.
Говорит отец:
— Уходить домой обидно. У нас здесь охота удачная.
Давайте жребий метать, кто из вас добудет хлеб и огонь.
Выпал жребий идти старшему, но младший сын решил сначала поглядеть, не светится ли где огонек. Забрался он на высокую ель и увидал,- вдалеке огонь, будто волчий глаз, горит. Парень слез с дерева и указал отцу и братьям, в какую сторону надо идти.
Отец сказал:
— Мой старший сын скорее всех вернется с огнем и
хлебом.
Старший сын взял ружье и отправился в путь на огонек. Под вечер он добрался до лесной избушки. Вошел парень в избу, а изба-то пустая. На очаге огонь еле-еле теплится, а над углями висит закопченный котелок. Подбросил парень дров, чтобы жарче огонь развести.
Ярким пламенем занялись дрова. Но тут неведомо кто громким голосом закричал. Со страха парень на пол повалился. А когда поднялся, еще пуще испугался: видит, стоит перед ним старик; ростом до потолка, волосы на голове седые, борода зеленая, руки, как древесные корни. Говорит старик зверолову:
— Садись, да рассказывай, кто ты таков, откуда пришел и почему без спроса трогаешь чужой огонь.
Нечего делать, рассказал зверолов, кто он и почему пришел сюда за хлебом и огнем.
Старик был Лешим, и он сказал зверолову:
— Коли расскажешь небылицу, я тебе дам огня и хлеба, а коли ошибешься да правду молвишь — я вырежу ремень из твоей спины.

Принялся зверолов небылицу сказывать. Сказывал, сказывал, да ошибся, вместо небывалого рассказал о таком, что на самом деле бывает. Рассердился Леший, схватил зверолова и вырезал из его спины ремень шириной в ладонь.
Еле вырвался зверолов из цепких рук Лешего. Как вырвался, побежал без оглядки. Явился он к отцу и братьям, рассказал, что Леший едва его не съел за то, что он хотел тайком взять огонь и хлеб. Скрыл старший брат, как он небылицу не сумел рассказать и как Леший вырезал у него ремень. Уж очень стыдно было парню, что он так оплошал.
Послал отец второго сына за огнем и хлебом, приказал ему:
— Не бери тайком, попроси учтиво!
Вот пошел второй брат. И не сумел рассказать небылицы, Леший отрезал ему за это палец.
Еле вырвался средний брат. Сам не помнил, как домой добрался. Поведал своим, что не смог он Лешему небылицу рассказать, только скрыл, что тот ему палец отрезал.
Засмеялся младший и говорит братьям:
— Эх вы, не могли у Лешего огня и хлеба добыть.
— А ты сам попробуй, сходи к Лешему, и тебе достанется,- отвечают братья. Младший говорит:
— Без огня и хлеба не проживешь, пойду добывать огонь и хлеб.
Взял парень ружье, заткнул за пояс топор, отправился в путь и вскоре очутился в лесной избушке, а там перед огнем лежит Леший. В одном углу — голова, в другом — ноги.

Поклонился Лешему младший брат я говорит учтиво:
— Пусти меня переночевать.
— Что ж,- отвечает Леший,- лезь на печку да рассказывай мне небылицы. Угодишь — я тебя награжу, а коли быль расскажешь вместо небылицы — все волосы на твоей голове вырву.
Согласился младший брат, только предупредил Лешего, чтобы тот его не прерывал.
— А если прервешь меня, я сам тебе клок волос вырву.
Так и договорились. Залез младший брат на печку, принялся сказывать небылицу:
— Когда-то давным-давно один сапожник три года на небо летел и, наконец, забрался за облака на синие поля, а там все люди босые, вверх ногами ходят, говорят:
— Если были бы мы обуты в крылатые сапоги, то с облака на облако перескакивали, не ходили бы вниз головой.
Пожалел человек небесных жителей. Принялся им шить крылатые сапоги, а вместо щетины — взял седые волосы, что у Лешего вырывал.
Услышал Леший про седые волосы, схватился за голову, закричал:
— Нельзя седые волосы рвать!
— Можно!- отвечал зверолов и вырвал у Лешего клок волос.
— Больше,- говорит,- не прерывай меня. Замолчал Леший, а младший брат продолжал небылицу сказывать:
— Однажды небесный житель в крылатых сапогах из облака веревку сплел, спрыгнул на землю и начал той веревкой домовых ловить. Всех до одного переловил, принялся ловить водяных, а водяные сами идут сюда. Ой, ой, они и, правда, идут сюда!
Испугался Леший. Он с водяными всю жизнь воевал, кинулся к двери, а там нет никого. Говорит парню:
— Зачем обманываешь? Нет водяных в помине.

— А ты сам велел обманывать!- отвечает зверолов, вырвал у Лешего клок волос по уговору и пригрозил:
— Еще словечко вымолвишь, еще клок выдеру! Притих Леший, сел, слушает дальше:
— Пошел я однажды на охоту. Заблудился. Замерзать стал. Вдруг встретил медведя. Говорит мне медведь человечьим голосом: «Не стреляй в; меня, человек! Сделаю все, что ты прикажешь!» Велел я медведю разложить костер, а медведь говорит: «Нет у меня ни кремня, ни огнива, не могу я высечь огонь.

Садись на меня верхом, я отнесу тебя туда, где огонь горит». Сел я верхом на медведя. Взвился медведь, полетел над лесами и реками, над горами и озерами. Опустился медведь у твоей избы и говорит: «Здесь тебе дадут огонь и хлеб». Вот я и пришел к тебе, а ты не даешь мне ни огня, ни хлеба. И закричал вдруг младший брат:
— Эй, Мишка-медведь, иди сюда, разорви злого Лешего!
Леший в ноги парню повалился:
— Что хочешь бери, не зови медведя!
А младший брат отвечает:
— Мне нужно то, зачем я пришел!
Леший дал младшему брату ружье, что бьет без промаха, сумку с охотничьими припасами, что никогда не истощается, дал три мешка, полные хлеба, и огненный камень с железкой.
— Ты станешь железкой по этому камню бить,- сказал Леший,- и у тебя будет жаркий огонь.
— Мне этого мало,- отвечает парень.- Ты обидел моих братьев, надо эту обиду смыть.
Заплакал Леший, сознался, что он вырезал ремень у одного брата, оторвал палец у другого. Дал он парню ремень и палец, дал волшебное зелье и говорит:
— Многим людям, что приходили ко мне за огнем, рвал я пальцы, вырезал ремни, но такой, как ты, еще не приходил.
Поблагодарил парень Лешего, вернулся к отцу и братьям.
Начал младший рассказывать, как он Лешего обманул, братья рты разинули, но отец говорит:
— Видно и тебе, сынок, от Лешего досталось. И ты огня не принес.
Достал младший брат огненный камень, ударил по нему железкой, и засиял огонь, запылали дрова в печке.
— А теперь,- говорит младший старшим братьям,- сознайтесь, что вы у Лешего потеряли.
Те рассказали, как дело было. Младший брат смазал старшему брату спину, а среднему ногу волшебным зельем и вылечил их.
Узнал отец, как старшие сыновья оплошали, и горько ему стало.
Пожили в лесу они еще немного и вернулись домой, продали белок и рябчиков, выручили много денег.
Потом отец умер. А перед смертью собрал он своих сыновей и сказал:
— Вам, старшие, без меня хозяйство вести. А тебе, младший сын, оставляю свое охотничье счастье.
У старших сыновей работа не ладилась, и они вскоре разорились. А младший все время охотился в отцовских угодьях и стал таким искусным звероловом, что слава о нём разнеслась далеко-далеко.

Дочка с веретенце

Коми народная сказка

Жили старик со старухой, и была у них дочка – ростом с веретено.
Пришла однажды к старикам ведьма – Ёма – и говорит:
— У вас дочь ростом с веретено, и у меня сын не больше. Отдайте вашу дочь за моего сына! А не отдадите – жить вам не дам: дымоход у вас завалю – закрою, двери снаружи припру!
Испугались старики. Говорят Ёме:
— Что ж с тобой поделаешь? Отдадим дочку за твоего сына …
Взяла Ёма девушку и утащила к себе.

А сына – то у неё, оказывается, никакого и не было. Просто она погубить девушку хотела. Притащила Ёма девушку в свою избу и говорит:
— Сходи – ка, ты, да остриги моих овец. Мне для пряжи шерсть нужна.
Пошла девушка стричь Ёминых овец, а по дороге зашла к знакомой старушке.
— Куда ты идёшь? – спрашивает старушка.
— Иду Ёминых овец стричь.
— На верную погибель посылает тебя Ёма! – говорит старушка. – У неё овцы – то – волки серые! Ну, да я научу тебя, как быть! Как придёшь в лес, влезь на дерево да крикни погромче:
-Овечки, овечки мои,
Собирайтесь поскорее,
Сами себя остригите,
А мне шерсть оставьте!

Девушка так и сделала. Пришла в лес, забралась на высокую ёлку и запела:
— Овечки, овечки мои,
Собирайтесь поскорее,
Сами себя остригите,
А мне шерсть оставьте!

Тут прибежали серые волки, стали под ёлкой скакать, один другого когтями драть. Много шерсти надрали, а потом все разбежались. Собрала девушка шерсть в кучу и принесла Ёме. Удивилась Ёма:
— Вот диво! Как же это не съели тебя мои овечки? Ну, теперь беги скорее к моим коровам – подои их и принеси мне молока.
Пошла девушка разыскивать Ёминых коров, а по дороге опять зашла к знакомой старушке.
— Куда теперь посылает тебя Ёма? – спрашивает старушка.
— Коров доить.
— А знаешь ли ты, что её коровы – медведицы лохматые? Как придёшь в лес, влезь на высокое дерево и крикни:
-Коровушки, коровушки,
Собирайтесь поскорее,
Подоите себя сами,
А мне молоко оставьте!

Девушка так и сделала. Пришла в лес, забралась на дерево и стала медведиц скликать. На её крик прибежали Ёмины коровы – лохматые медведицы. Сами себя подоили, молоко в берёзовые туески слили, оставили девушке, а потом разбрелись по лесу.
Принесла девушка молоко. Ёма глазам своим не верит:
— Как же тебя мои коровушки не съели? Ну, теперь беги скорей к моей сестре и попроси у неё берестяное лукошко.
А сама думает:
«Не удалось мне её погубить, так старшая сестра её погубит!»
Побежала девушка к Ёминой сестре, а по дороге забежала к старушке. Дала ей старушка маслица да крупы, корзину со смолой, деревянный гребень да брусок и сказала:
— Ёмина сестра такая же Ёма. Как придёшь к ней, скажи: «Ёма – тётка, Ёма – тётка! Твоя сестра просит берестяное лукошко ». Как почуешь какую беду – убегай поскорее! У двери петли маслом смажь – она и откроется. Накинутся на тебя Ёмины птицы чёрные – ты им крупы брось. Они и отстанут. Будет Ёмина сестра догонять тебя – ты сначала гребень брось, потом брусок, а под конец и корзину со смолой.
Пришла девушка к Ёминой сестре. Спрашивает её Ёмина сестра:
— Зачем пришла ко мне?
— Ёма – тётка, Ёма тётка! Твоя сестра просит берестяное лукошко.
— А, лукошко! Хорошо, дам. Ты сядь, отдохни, а я схожу в чулан, — и принялась точить зубы.
Услыхала это девушка, поняла, что беда грозит, да поскорее бежать.
Бросилась к двери, а дверь не открывается. Догадалась она – смазала петли маслом, дверь сама собой открылась. Выбежала девушка на улицу, а на нее со всех сторон накинулись Ёмины птицы черные, кричат – вот-вот глаза выклюют! Бросила она птицам крупы, они и отстали от нее. Побежала девушка как могла быстро.
А Ёма-тетка наточила зубы, вышла из чулана, глядит – а девушки-то и нету! Бросилась она к двери, стала ругать ее:
— Зачем выпустила?
А дверь в ответ:
— Зачем мне держать ее? Я тебе вот уже сорок лет служу, а ты ни разу еще мои петли не смазала.
Выбежала Ёма-тетка на улицу, давай ругать птиц:
— Зачем вы ее выпустили? Зачем ее глаза не выклевали?
А черные птицы в ответ:
— Зачем нам ей глаза клевать? Мы у тебя вот уже сорок лет живём – ни разу ты нам не дала поклевать остатки теста из квашни!
Села Ёма – тётка в ступу, толкачом погоняет, шумит – гремит по лесу, гонится за девушкой. Вот – вот настигнет.
Бросила девушка через плечо гребень, сказала:
— Гребень мой деревянный,
Вырасти густым лесом
У меня позади,
У Ёмы впереди!

Вырос тут позади девушки, впереди Ёмы густой – прегустой лес высотой до облаков.
Билась – билась Ёма – тётка, искала – искала проход – не нашла! Нечего делать, домой за топором вернулась. Примчалась обратно с топором, прорубила тропу, а куда тяжёлый топор девать?
Прячет топор в кусты, а птицы лесные кричат ей:
-Ты спрячешь –
Мы увидим!
Мы увидим –
Всем расскажем!

Рассердилась Ёма на лесных птиц:
— У – у, остроглазые! Всё видят!
Решила Ёма – тётка забросить топор назад. Бросила – упал топор возле самого её дома.
Опять погналась она за девушкой, опять настигать её стала. Тогда девушка кинула через плечо позади себя брусок и крикнула:
— Брусок ты, брусок,
Каменной горой встань
У меня позади,
У Ёмы впереди!

И сейчас же позади девушки, впереди Ёмы выросла большая каменная гора.
Опять пришлось Ёме – тётке возвращаться домой за топором. Схватила она топор, примчалась опять к каменной горе – давай пробивать в ней проход! Пробила, а куда девать топор? Птицы уж тут как тут, ту же песню поют:
-Ты спрячешь –
Мы увидим!
Мы увидим –
Всем расскажем!

Опять забросила Ёма топор к своему дому и погналась за девушкой. Вот – вот догонит её, вот – вот схватит…
Тогда кинула девушка корзину со смолой и крикнула:
-Корзина со смолой,
Смоляной рекой растекись
У меня впереди,
У Ёмы позади!

А слова – то и перепутала. Обе – и девушка и Ёма – очутились в смоляной реке. А в это время над рекой пролетала ворона.
— Воронушка моя, — говорит девушка, — лети ты к моему отцу, к моей матери, скажи ты им, что дочка их завязла в смоле вместе со злой Ёмой! Пусть возьмут трёхпудовый железный лом, пусть возьмут огонь и бегут сюда!..
Прилетела ворона к старикам, села на оконце, передала им просьбу девушки, да не расслышали старики слов вороны.
Ждала – ждала дочка помощи от отца, матери – не дождалась. А в это время над головой её пролетал большой ворон.
— Ворон, ворон! – крикнула девушка.
– Скажи ты моим отцу, матери, что завязла я в смоляной реке! Пусть ко мне на помощь спешат, пусть берут огонь да лом тяжёлый!
Полетел ворон к старикам, громко – громко закричал:
— Курк – курк! Ваша дочка от Ёмы убегала, да упала в смоляную реку! За ней Ёма гналась и тоже увязла в смоляной реке! Просит ваша дочка, чтобы бежали вы к ней на помощь, чтобы несли лом железный и огонь!
У ворона голос – то был погромче – расслышали старик со старухой, схватили тяжёлый железный лом, огонь и побежали к смоляной реке свою дочку выручать.
Увидала старика и старуху хитрая Ёма, ещё издалека закричала:
— Милые вы мои, вытащите нас отсюда!
Собрались мы с вашей дочкой к вам в гости, да обе и упали в смоляную реку!
— Не верьте вы ей, не верьте! – кричит дочка. – Бежала она за мной, погубить меня, съесть хотела!
Подбежал старик и железным ломом вбил злую Ёму в смоляную реку. Потом развёл огонь, растопил смолу и вытащил дочку.
Вернулись они втроём домой весёлые, радостные и стали жить вместе, как раньше жили.

Восьминогая собака

Сказка народа коми

Жил-был старик со старухой. Пошли они как-то в парму, в лес северный, за черникой. Собирают ягоды в набирушки, смотрят, бежит к ним какой-то зверь чудной.

Ты кто? — спрашивает старик.

Я собака, — говорит зверь. — Возьмите меня к себе.

Да на кой ты нам нужна! — рукой машет старуха. — Нам вдвоём-то мудрено прокормиться, да ещё ты.

Горемыка я несчастная! — заскулила, заплакала собака. — Весь свет обегала, никто меня к себе не берёт. Четыре лапы стерла, скоро остальные четыре сотру, а потом и помру. Ойя да ойя!

Не то у тебя восемь лап было? — спрашивает старик.

Восемь, как есть восемь, — отвечает собака. — Раньше все собаки восьминогими были, шибче всех зверей бегали.

Ну а с четырьмя ногами ты нам и вовсе ни к чему, — старуха говорит.

Головушка моя горькая, — снова заскулила та. — Последняя собака я на всём белом свете. Как изотру последние лапы, вовсе мой род прервётся. Возьмите меня, несчастную, я буду в конурке жить, дом вам сторожить.

Старуха, а старуха, может, возьмём её к себе? — старик уговаривает.

Хоть она и с изъяном, а жалко всё ж таки, ежели последняя собака на земле вымрет.

Кабы она о восьми ногах была, — вздыхает старуха. — Да уж ладно, пожалеем эту уродину на четырёх ногах.

Взяли они собаку к себе. Ничего, привыкли к четвероногой. Собака дом сторожила, со стариком на охоту ходила. От неё и повёлся род четвероногих собак.

Старику со старухой надо спасибо сказать, а то бы и таких на земле не осталось.

Дочка с веретёнце

Сказка народа коми

Жили старик со старухой, и была у них дочка — ростом с веретено.

Пришла однажды к старикам ведьма — йома — и говорит:

У вас дочь ростом с веретено, и у меня сын не больше. Отдайте вашу дочь замуж за моего сына! А не отдадите — жить вам не дам: дымоход у вас завалю-закрою, двери снаружи припру!

Испугались старики. Говорят йоме:

Что ж с тобой поделаешь? Отдадим дочку за твоего сына…

Взяла йома девушку и утащила к себе.

А сына-то у неё, оказывается, никакого и не было. Просто она погубить девушку хотела. Притащила йома девушку в свою избу и говорит:

Сходи-ка ты да остриги моих овец. Мне для пряжи шерсть нужна.

Пошла девушка стричь йоминых овец, а по дороге зашла к знакомой старушке.

Куда ты идёшь? — спрашивает старушка.

Иду йоминых овец стричь.

На верную погибель посылает тебя йома!- говорит старушка.- У неё овцы-то — волки серые! Ну, да я научу тебя, как быть! Как придёшь в лес, влезь на дерево да крикни погромче:

Овечки, овечки мои,

Собирайтесь поскорее,

Сами себя остригите,

А мне шерсть оставьте!

Девушка так и сделала. Пришла в лес, забралась на высокую ёлку и запела:

Овечки, овечки мои,

Собирайтесь поскорее,

Сами себя остригите,

А мне шерсть оставьте!

Тут прибежали серые волки, стали под ёлкой скакать, один другого когтями драть. Много шерсти надрали, а потом все разбежались. Собрала девушка шерсть в кучу и принесла йоме. Удивилась йома:

Вот диво! Как же это не съели тебя мои овечки? Ну, теперь беги скорее к моим коровам — подои их и принеси мне молока.

Пошла девушка разыскивать йоминых коров, а по дороге опять зашла к знакомой старушке.

Куда теперь посылает тебя йома? — спрашивает старушка.

Коров доить.

А знаешь ли ты, что её коровы — медведицы лохматые? Как придёшь в лес, влезь на высокое дерево и крикни:

Коровушки, коровушки,

Собирайтесь поскорее,

Подоите себя сами,

А мне молоко оставьте!

Девушка так и сделала. Пришла в лес, забралась на дерево и стала медведиц скликать. На её крик прибежали йомины коровы — лохматые медведицы. Сами себя подоили, молоко в берёзовые туески (ведёрки из берёзовой коры) слили, оставили девушке, а потом разбрелись по лесу.

Принесла девушка молоко. Йома глазам своим не верит:

Как же тебя мои коровушки не съели? Ну, теперь беги скорей к моей сестре и попроси у неё берестяное лукошко.

А сама думает:

«Не удалось мне её погубить, так старшая моя сестра её погубит!»

Побежала девушка к йоминой сестре, а по дороге забежала к старушке. Дала ей старушка маслица да крупы, корзину со смолой, деревянный гребень да брусок и сказала:

Йомина сестра такая же йома. Как придёшь к ней, скажи: «Йома-тётка, йома-тётка! Твоя сестра просит берестяное лукошко». Как почуешь какую беду — убегай поскорее! У двери петли маслом смажь — она и откроется. Накинутся на тебя йомины птицы чёрные — ты им крупы брось. Они и отстанут. Будет йомина сестра догонять тебя — ты сначала гребень брось, потом брусок, а под конец и корзину со смолой.

Пришла девушка к йоминой сестре. Спрашивает её йомина сестра:

Зачем пришла ко мне?

Йома-тётка, йома-тётка! Твоя сестра просит берестяное лукошко.

А, лукошко! Хорошо, дам. Ты сядь отдохни, а я схожу в чулан, лукошко тебе принесу.

Зашла йомина сестра в чулан и принялась точить зубы.

Услыхала это девушка, поняла, что беда грозит, да поскорее бежать.

Бросилась к двери, а дверь не открывается. Догадалась она — смазала петли маслом, дверь сама собой открылась. Выбежала девушка на улицу, а на неё со всех сторон накинулись йомины птицы чёрные, кричат — вот-вот глаза выклюют! Бросила она птицам крупы, они и отстали от неё. Побежала девушка как могла быстро.

А йома-тётка наточила зубы, вышла из чулана, глядит — а девушки-то и нету! Бросилась она к двери, стала ругать её:

Зачем выпустила?

А дверь в ответ:

Зачем мне держать её? Я тебе вот уж сорок лет служу, а ты ни разу ещё мои петли не смазала.

Выбежала йома-тётка на улицу, давай ругать птиц:

Зачем её выпустили? Зачем ей глаза не выклевали?

А чёрные птицы в ответ:

Зачем нам ей глаза клевать? Мы у тебя вот уж сорок лет живём — ни разу ты нам не дала даже поклевать остатки теста из квашни!

Села йома-тётка в ступу, толкачом погоняет, шумит-гремит по лесу, гонится за девушкой. Вот-вот настигнет.

Бросила девушка через плечо гребень, сказала:

Гребень мой деревянный,

Вырасти густым лесом

У меня позади,

У йомы впереди!

Вырос тут позади девушки, впереди йомы густой-прегустой лес высотой до облаков.

Билась-билась йома-тётка, искала-искала проход — не нашла! Нечего делать, домой за топором вернулась. Примчалась обратно с топором, прорубила тропу, а куда тяжёлый топор девать?

Прячет топор в кусты, а птицы лесные кричат ей:

Ты спрячешь —

Мы увидим!

Мы увидим —

Всем расскажем!

Рассердилась йома на лесных птиц:

У-у, остроглазые! Всё видят!

Решила йома-тётка забросить топор назад. Бросила — упал топор возле самого её дома.

Опять погналась она за девушкой, опять настигать её стала. Тогда девушка кинула через плечо позади себя брусок и крикнула:

Брусок ты, брусок,

Каменной горой встань

У меня позади,

У йомы впереди!

И сейчас же позади девушки, впереди йомы выросла большая каменная гора.

Опять пришлось йоме-тётке возвращаться домой за топором. Схватила она топор, примчалась опять к каменной горе — давай пробивать в ней проход! Пробила, а куда девать топор? Птицы уж тут как тут, ту же песню поют:

Ты спрячешь —

Мы увидим!

Мы увидим —

Всем расскажем!

Опять забросила йома топор к своему дому и погналась за девушкой. Вот-вот догонит её, вот-вот схватит…

Тогда кинула девушка корзину со смолой и крикнула:

Корзина со смолой,

Смоляной рекой растекись

У меня впереди,

У йомы позади!

А слова-то и перепутала. Обе — и девушка и йома — очутились в смоляной реке. А в это время над рекой пролетала ворона.

Воронушка моя, — говорит девушка, — лети ты к моему отцу, к моей матери, скажи ты им, что дочка их завязла в смоле вместе со злой йомой! Пусть возьмут трёхпудовый железный лом, пусть возьмут огонь и бегут сюда!..

Прилетела ворона к старикам, села на оконце, передала им просьбу девушки, да не расслышали старики слов вороны.

Ждала-ждала дочка помощи от отца, матери — не дождалась. А в это время над головой её пролетал большой ворон.

Ворон, ворон! — крикнула девушка. — Скажи ты моим отцу, матери, что завязла я в смоляной реке! Пусть ко мне на помощь спешат, пусть несут огонь да лом тяжёлый!

Полетел ворон к старикам, громко-громко закричал:

Курк-курк! Ваша дочка от йомы убегала, да упала в смоляную реку! За ней йома гналась и тоже увязла в смоляной реке! Просит ваша дочка, чтобы бежали вы к ней на помощь, чтобы несли лом железный и огонь!

Увидала старика и старуху хитрая йома, ещё издалека закричала:

Милые вы мои, вытащите нас отсюда! Собрались мы с вашей дочкой к вам в гости, да обе и упали в смоляную реку!

Не верьте вы ей, не верьте! — кричит дочка.- Бежала она за мной, погубить меня, съесть хотела!

Подбежал старик и железным ломом вбил злую йому в смоляную реку. Потом развёл огонь, растопил смолу и вытащил дочку.

Вернулись они втроём домой весёлые, радостные и стали жить вместе, как раньше жили.
Мышь и сорока

Сказка народа коми

Жили-были сестрица-мышка и сестрица-сорока. Однажды собралась мышка на работу и говорит сороке:

Я, сестрица-сорока, за сеном схожу, а ты пока приберись в доме да поставь варить суп.

Ушла мышка, а сорока стала прибираться и варить суп. Варила, варила суп-то, да и свалилась в горшок вниз головой.

Пришла мышь домой, стучится:

Сестрица-сорока, открой!

Долго стучалась, но никто не откликнулся. Юркнула она в норку, зашла в сарай, сметала сено и опять побежала в избу. Только нет как нет там сестрицы-сороки.

Достала тогда мышка суп из печки, чтобы поесть, тут и увидела в горшке сестрицу-сороку. Что поделаешь, съела она сорочье мясо, а грудную кость-лодочку утащила на речку, села в нее и запела:
Мышь плывёт-качается:
Лодка у неё — сорочья грудина,
Весло — бобровый хвост,

Шест — выдрин хвост,

Парус-соболий хвост.

Под крутым бережком подгребёт,

Под песчаным бережком — подтолкнёт.

Идёт навстречу заяц, говорит:

Ну хоть одну лапку поставлю, на одной постою…

Ну что с тобой делать, садись. Поплыли они дальше вдвоём, мышка опять запела:

Мышь плывет-качается:

Весло — бобровый хвост,

Шест — выдрин хвост,

Парус — соболий хвост.

Повстречалась им лиса, говорит:

Сестрица-мышка, возьми меня в лодку.

Не возьму, лодка у меня маленькая.

Ну хоть одну лапу поставлю, на одной постою…

Ну что с тобой делать, садись. Плывут они втроём, мышка опять поёт свою песенку:

Мышь плывет-качается:

Лодка у нее — сорочья грудина,

Весло-бобровый хвост,

Шест — выдрин хвост,

Парус — соболий хвост.

Под крутым бережком подгребет,

Под песчаным бережком — подтолкнет.

Повстречался им медведь, говорит:

Сестрица-мышка, возьми меня в лодку.

Не возьму, лодка у меня маленькая.

Ну хоть одну ногу поставлю, на одной постою.

Нет, ты много места займешь, лодку опрокинешь.

Тогда я сяду, чтоб она не перевернулась. Сел медведь в лодку-то и утопил всех!
Перя-богатырь

Сказка народа коми

В стародавнее время жил, говорят, на речке Лупье, что впадает в Каму, невиданный силач по имени Перя. Жил он охотой, охотился с луком и стрелами. Из лука он птицу бил, а на крупного зверя ходил с копьём. Увидит след лося, оленя или медведя и — бегом по следу. Быстро догоняет, копьём пронзает. Была у него в лесу избушка, только Перя в ней спать не любил: душно. И летом и зимой спал возле избушки на вольном воздухе у костра.

Люди уважали Перю-богатыря, любили его.

В то время много леших жило в наших лесах. Разные были лешие. Возле одной деревни очень лютый леший завёлся, всем в деревне досаждал, охотиться не давал, скотину воровал. Люди его и так и этак ублажали, угощали. Пирог с рыбой испекут, куриных яиц наварят, отнесут всё это в лес, на пенёк положат, крикнут:

Ешь, ворса (леший), угощайся, только нас не трогай!

Даже собак для него резали. Лешие очень любят собачье мясо. Так этот леший все гостинцы съедал, а не унимался, продолжал людям вредить. Что делать? Решили позвать на помощь Перю-богатыря. Рассказали о проделках лешего. Перя рассердился, взял своё оружие, встал на лыжи и пошёл в тот лес, где леший хозяйничал. Начал искать его тропу. К вечеру нашёл, развёл костерок, сел. Проходят охотники, говорят:

Где ты сидишь? Ведь это тропа лешего. Он за это никого не прощает и тебе спуску не даст.

Его-то мне и надо, — усмехается Перя.

К ночи пришёл леший — огромный, голова выше леса.

Ты что это на мою тропу пришёл, жалкий человек? Может, силой хочешь помериться?

Встал Перя во весь свой огромный рост.

Да, хочу помериться.

Увидел леший, какой перед ним богатырь, и решил хитростью Перю одолеть.

Давай, — говорит, — сейчас спать ляжем, а утром будем силами мериться.

Что ж, давай, — соглашается Перя.

Они срубили две сосны, сделали для ночёвки нодью (костёр). Леший лёг по одну сторону нодьи, Перя — по другую.

Как ты спишь? — спрашивает леший.

Я сплю неслышно и неподвижно, как бревно, — говорит Перя. — А ты как спишь?

А я, когда сплю, так храплю, что хвоя надо мной осыпается, а из носа летят искры, — отвечает леший.

Перя затих. Вскоре леший захрапел так, что посыпалась хвоя. Перя встал, посмотрел на него через костёр. Верно: из носа лешего летят искры. Значит, спит. Перя положил на своё место толстое бревно и прикрыл своей одеждой, а сам спрятался за могучей сосной. В полночь леший проснулся, встал, глянул через костёр и говорит:

Он и вправду спит, как бревно.

Взял леший своё копьё и положил остриё в огонь, а когда оно раскалилось докрасна, схватил копьё, прыгнул через костёр и вонзил копьё в бревно, укрытое одеждой. С трудом пошло копьё в сырое бревно, всей грудью леший на него налёг.

Ох и крепкий ты был богатырь! — сказал он. — Но и тебе пришёл конец.

Тут вышел Перя из-за сосны, натянул свой тугой лук.

Стой, злодей ворса! Ты хотел меня спящего убить, раскалённым копьём пронзить, и за это тебе не будет пощады!

Что делать лешему? Копьё увязло в бревне. Стоит безоружный.

Пощади меня, — говорит. — Я не буду больше людям вредить.

Не верю я тебе, — отвечает Перя. — Ты сейчас показал, каков ты есть, показал свою чёрную душу.

Перя пустил стрелу в грудь лешего. Убил злодея. Пришёл в деревню, говорит людям:

Теперь можете спокойно жить, без страха лесовать (охотиться).

А в другой раз пришли к Пере гонцы от самого князя. Напала на княжеский город степная орда, бьёт княжеское войско, нет сил устоять. Вражий богатырь ездит в огромном железном колесе, давит княжеских воинов, и некому с тем богатырём сразиться. Приди, мол, Перя-богатырь, встань на защиту нашей земли.

Перя согласился. Гонцы говорят:

Отвезём тебя к месту битвы за две недели.

Не надо, — говорит Перя. — Я пешком за два дня доберусь.

Встал Перя на лыжи. Пришёл к полю боя за два дня, видит: идёт сражение — ездит вражий богатырь в огромном железном колесе и давит им людей. Перя схватил колесо двумя руками, приподнял да шмякнул оземь. Ни богатыря, ни колеса не стало. Вражье войско увидело победу нашего богатыря и побежало назад.

Князь пригласил Перю к себе на великий пир. Три дня пировали. Перя домой собирается. Князь спрашивает:

Что, Перя, понравилось тебе спать в княжеских покоях?

Нет, — отвечает богатырь, — не понравилось. В твоих покоях духота да блохи, а я привык спать в лесу возле нодьи, на вольной воле.

Ты врага разбил, — говорит князь, — проси за службу что хочешь.

Ничего мне не надо, — говорит Перя. — Одно лишь надо — свободно жить и лесовать в моих родных местах по речке Лупье.

Князь подарил Пере грамоту на владение теми лесами, а ещё подарил шёлковую сеть — куниц ловить.

Вернулся Перя домой и зажил, как прежде, мирно и спокойно. Лесовал в своих огромных владениях, никто ему не мешал.

Вот каким был наш Перя-богатырь.

Все у нас знают Перю, все о нём рассказывают, все его любят.

Седун

Сказка народа коми

Жил-был крестьянин. Было у него три сына: старший — Василей, средний — Пёдор и младший — Иван. Был Иван седуном, с печи не слезал, всё сидит там, бывало, да глину колупает. А два других брата — те не глупые, толковые. Вот заболел как-то отец, совсем ослабел. Позвал сыновей, говорит:

Ну, сыновья мои, видно, помирать мне пришла пора, не поправлюсь уже. Похороните меня, а потом три ночи навещайте могилу. В первую ночь пусть Василей придёт, во вторую — Пёдор, а после и ты приходи, Седун.

Так простился отец с сыновьями, да тут же и отошёл. Похоронили они его честь по чести. Наступил вечер, пора идти на могилу старшему сыну.

Василей и говорит:

Не сходишь ли ты, Седун, на могилу отца вместо меня? Я куплю тебе за то красную рубаху.

Ладно, схожу,- согласился Седун. Давно он заглядывался на красную рубаху. Собрался не мешкая и пошёл.

Проспал ночку на могиле отца Седун, а утром отец подарил ему красного красавца коня. Доволен Седун. Отвёл скорей коня к ручью, сам же как ни в чём не бывало пошёл домой.

Вот вторая ночь приближается, надо идти на кладбище среднему брату — Пёдору. Вечером просит Пёдор Седуна:

Не сходишь ли ты, Иван, вместо меня на могилу? Я справлю тебе за это пару сапог.

Схожу,- опять согласился Седун. И на что ему вроде сапоги? Никуда ведь не ходит. Да, видно, надо и ему покрасоваться — пошёл.

Проспал Седун вторую ночь на могиле отца, утром получил в подарок серого коня. Седун рад, отвёл и этого коня к ручью.

Когда приблизилась третья ночь и настал черёд самого Седуна идти на кладбище, он подумал, что теперь уж никто ему за это не заплатит. Поплёлся, однако, проспал на могиле отца и третью ночь. Утром отец подарил младшему сыну вороного коня. Отвёл Седун и воронка к тому же ручью.

А той стороной правил царь, и было у царя три дочери: Марья, Василиса и Марпида. И пришла им пора выбирать себе женихов. Царь дал девицам по шёлковому платку: одной красивый-прекрасивый платок, другой ещё краше, а младшей, Марпиде-царевне, самый красивый, весь огнём горит.

Утром вывесила на балкон свой платок старшая дочь.

Кто достанет платок, — объявили по всему царству,- тому и быть женихом!

Услыхал это народ — со всех сторон ко дворцу потянулся. Братья Седуна тоже засобирались.

«Может, и нам счастье улыбнётся!» — думают про себя.

Увидел их сборы Седун, запросился:

Братья, не возьмёте ли и меня с собой? Те только смеются:

Куда тебе, дураку! Сидел бы уж на печи. Запрягли они в сани старую отцовскую клячу и поехали.

А Седун пошёл к ручью, кликнул там красного коня и влез ему в ухо.

В одном ухе попарился-помылся, в другом — оделся-обулся и вышел такой красивый да сильный — молодец молодцом!

Вскочил молодец на коня и вскоре догнал своих братьев — они на кляче-то недалеко и уехали. Догнал и, не останавливаясь, только наклонившись, ударил на скаку по уху одного брата, ударил другого и просвистел мимо. Повалились братья на колени.

Свят, свят,- говорят,- никак, Илья-пророк промчался!

А Седун промчался к цареву дворцу, выше балкона подпрыгнул, но платок оставил, не взял.

Дивится народ:

Вот ведь может, а не берёт!

Наверно, какой-нибудь счастливец и достал потом этот платок, но Седун не видел. На обратном пути он ещё раз повстречал своих братьев, опять дал по уху одному и другому. Повалились братья на колени.

Свят, свят,- говорят,- и верно Илья-пророк, как застращал!

Когда братья домой воротились, Седун на печи лежал — он давно уж прискакал, коня к ручью отпустил, а сам на своё место влез.

Ну, братцы, что видели-слышали? — спрашивает.

Ничего не видели, — говорят. — Кто-то снял уж платок, не про нас он, видно… Только Илья-пророк по дороге проскакал мимо, застращал нас сильно.

А я так никакого грома не слышал. Сидели бы и вы дома — лучше было бы, — говорит Седун. На другой день средняя дочь вывесила платок. Братья опять собрались — может, на этот раз повезёт. Попросился было Седун:

Возьмите и меня!

Да они только рассмеялись:

Молчи уж, дурак, куда ты пойдёшь! Лежи себе на печи.

Запрягли свою клячу и поехали.

Слез Седун с печи, пошёл к ручью, кликнул другого коня, серого. В одно ухо влез — помылся-попарился, в другом оделся-обулся, опять сильным да красивым молодцом явился. Вскочил на серого коня и поскакал. Как догнал братьев, опять, не слезая с седла, одному дал раз, другому, повалились они на колени.

Свят, свят! — крестятся. — Илья-пророк промчался, совсем застращал нас!

А Седун подъехал к балкону, подпрыгнул и опять, как в прошлый раз, не взял платок, только глянул.

Подивились люди:

Вот ведь каков: мог взять платок, а не снял! Поскакал Седун обратно. Глядит: братья его всё ещё к цареву дворцу едут. Опять почтил их Седун затрещинами, повалились они на колени, шепчут:

Свят, свят! Да ведь в самом деле Илья-пророк!

Скоро ли, не скоро, воротились братья домой. Седун спрашивает с печки:

Ну, братья, достался ли сегодня платок?

Не достался нам, кто-то снял уже, — отвечают братья.- Только Илья-пророк скакал мимо, опять нас стращал…

А я так ничего не слышал, — говорит Седун. — Сидели бы оба дома, никаких страстей не видали бы.

На третий день младшая из сестёр Марпида-царевна вывесила платок. Народ собрался со всего царства — кто только не хотел достать тот платок! Завидно братьям, говорят:

Сходим и мы, может, достанется напоследок. Седун тоже не смолчал на печи:

Сегодня и я не останусь дома, поеду с вами! Потом вышел и первый сел в сани. Посмеялись братья, поругали и отговаривать принялись — не вылез Седун из саней.

Ну, будь по-твоему, — согласились наконец. Довезли Седуна до ручья и вытолкнули его из саней. Вытолкнули и, посмеявшись, уехали, а Седун остался.

И то хорошо, что до ручья довезли, самому не тащиться, — улыбнулся вслед Седун.

Кликнул третьего — вороного коня, в одно ухо влез — попарился-помылся, в другом — оделся-обулся, такой молодец стал, статный да красивый. Вскочил на коня и помчался. Ох и досталось от него братьям! Оглянулся, отъехав,- они всё ещё на коленях стоят, подняться не смеют…

Свят, свят! — шепчут, — Илья-пророк проскакал, страху нагнал…

Подъехал Седун ко дворцу, разогнал коня, тот прыгнул выше крыши, и только когда опускался, снял Седун платок у Марпиды-царевны.

Ой, ловите, ловите! — кричат люди. — Кто это? Кто такой?

А как его изловишь, если он верхом пошёл, над головами?

На обратном пути вновь встретил Седун братьев — те все ещё ко дворцу ехали — и опять хорошенько отколотил их. Повалились те на колени.

Свят, свят! — крестятся. — Опять Илья-пророк страху на нас нагоняет…

Приехали они домой, а Седун уже на печи.

Завтра, Седун, и ты с нами поедешь, — говорят.

Ну, — удивился Седун,- неужто и меня приглашают?

Завтра все должны быть, даже безногие и слепые, со всего царства. Царские дочери будут искать в толпе своих женихов.

Ладно, поеду, — согласился Седун, — если только не станете выкидывать меня из саней. А платок не достали?

Не достали, — отвечают. — Только Илья-пророк вновь такого страху на нас нагнал, о каком мы и слыхом не слыхивали.

А сидели бы дома, как я, лучше бы дело было.

Улеглись братья спать с вечера, а на рассвете проснулся один и глазам не верит:

Что такое? Горим, что ли? Не пожар ли в избе?

А это кончик красного платка высунулся во сне из-за пазухи Седуна.

Брат, брат, — стал будить другого, — никак, Седун избу поджёг, огонь на печи вон!

Услышал это Седун, спрятал кончик платка под рубаху, огня-то и не видать стало. Повскакивали братья, а никакого пожару нет.

Как совсем рассвело, запрягли братья клячу, кликнули с собой Седуна к царевым хоромам. Глядят, а люди со всех сторон идут и едут — кто может и кто нет, слепой и безногий, бедный и богатый. К полудню все собрались, никого по домам не осталось. Седун тоже со всеми торопится.

Этого-то зачем привели? — смеются кругом.- Ведь он — сразу видно — не жених.

Нет, — отвечает царь людям, — все должны быть сегодня здесь!

Когда народ собрался, царь поднёс старшей дочери кубок вина, велел обойти с ним всех людей:

У кого увидишь свой платок, тому поднеси вино, а потом сядь на его колени-он и будет твоим женихом.

Только пошла старшая дочь обходить гостей, тут же и увидела свой платок-кто достал, тот ведь прятать не будет.

Батюшка, — говорит девушка, — нашла я своего жениха!

Угостила она суженого вином и села на его колени.

Подал отец кубок вина второй, средней дочери:

Теперь ты обойди гостей, найди, угости своего суженого и сядь к нему на колени.

Наконец настал черед обходить гостей Марпиде-царевне. Подал ей царь кубок вина, наставил, как прежде её сестёр. Стала Марпида-царевна обходить ряды гостей, а платок-то её немного — самый уголок — высунулся из-за пазухи Седуна. Глянула на суженого Марпида, так сердце у неё и упало. Прошла она мимо Седуна, будто ничего и не заметила, и ни с чем вернулась к отцу.

Не сыскала я, батюшка, платка, — говорит.

Обойди в другой раз, — отвечает царь. — Всё равно где-нибудь свой платок увидишь. Здесь он должен быть, в стороне людей не осталось!

Царевна опять обошла всех и мимо Седуна прошла, только опять будто и не заметила платка, хотя он теперь наполовину высунулся. Принесла она кубок вина, поставила на стол.

Не нашла, — говорит, — батюшка, платка. Даже и знать не знаю, где бы он мог быть… Нахмурился царь.

Так и не сыскала? — опрашивает. — Или плох на вид жених, стыдишься, должно? Пойди да гляди лучше.

На этот раз не стала царевна обходить гостей, пошла прямо к Седуну, угостила вином, вытерла ему платком под носом и села рядом. Увидели это люди, что рядом-то села, хихикать стали.

Нашла? — спросил царь, услышав смешки.

Нашла, батюшка, — проговорила Марпида-царевна, а сама и голову от стыда не поднимает. Тут увидел царь её суженого, огорчился.

Тьфу! — говорит.- Ну и сыскала себе жениха, мне зятя…

Да что делать — не откажешься от царского слова. Отправил их царь в какой-то хлев, в котором то ли свиней, то ли коров прежде держали. Без пира и почестей отправил.

Уходите, — говорит, — с моих глаз!.. А с двумя другими зятьями пировать остался. И мы там были- ели-пили…

Вот зашёл я как-то к царю и рассказал, что, мол, далеко-далеко водится златорогий олень. В поле пасётся, бегает быстро, да если кто поймает, тот уж, конечно, самого первого места в царстве…

Понял царь, к чему всё это рассказано, говорит зятьям:

Покажите-ка своё уменье-изловите того оленя и приведите сюда.

Ну, засобирались зятья, взяли верёвки, кожаные вожжи и отправились в степь. А Седун говорит жене:

Выйди к отцу, попроси водовозную клячу, я тоже хочу оленя ловить, я тоже царский зять.

Царевна Марпида пошла к отцу просить клячу для Седуна.

Какую ещё клячу нужно этому Седуну? — отмахнулся царь.- Пусть лучше сидит дома, не смешит людей.

А Марпида-царевна опять просит отца:

Жалко, что ли, клячу-то? Дай ему. Тут уж и матушка-царица слово замолвила за свою дочь. Отдал царь водовозную кобылу. Худая та была — кожа да кости. Приполз Седун и сел на неё не как все, а задом наперёд. Конец хвоста в зубы взял, ладонями по бокам хлопает — едет!

Смотрите, смотрите! — кричат кругом люди. — Седун-то, третий царев зять, тоже поехал оленя ловить!

Задом наперёд уселся! Не иначе как он и изловит златорогого оленя!

А Седун знай себе едет да едет, будто и не слышит эти насмешки. Добрался до своего ручья, схватил за хвост кобылу да как встряхнул — туша разом отлетела, а в руках только шкура осталась! Повесил он эту шкуру на изгородь и кликнул своего коня. Прискакал первый, гнедой. Вошёл Седун в одно ухо, помылся-попарился, в другом оделся-обулся и таким молодцом опять стал — заглядишься! Вскочил на коня, догнал свояков, одного ударил по уху, другого и полетел дальше. А те повалились на колени, крестятся:

Свят, свят! Илья-пророк страху нагоняет. А Седун тем временем изловил в поле златорогого оленя, обратно едет. Увидели Седуна свояки, удивились:

Ты уже обратно едешь, оленя везёшь, а мы только на охоту собираемся!

Поздно, — говорит Седун, — я уже изловил златорогого.

Принялись свояки уговаривать Седуна, чтобы он продал им этого оленя.

Ну, ладно,- ответил Седун.- Только плата за него особая. Отрежьте с ноги по большому пальцу и дайте мне, иначе не получите оленя.

Подумали свояки, да как иначе быть? Отрезали по большому пальцу с ноги, отдали молодцу. Отдал им Седун златорогого оленя и умчался.

Приехали, привезли зятья оленя царю, любо тому стало, ещё радушней их угощает.

Вот зятья какую добычу привезли, — хвалит. — Этакого зверя поймать сумели! Седун вон тоже на охоту отправился, да всё нет его. Не видали ли где?

Не видали,- говорят зятья и опять наперебой рассказывают, как ловили златорогого красавца.

Немало прошло времени, пока Седун вернулся. До ручья скоро доскакал, да от ручья плестись пришлось долго. Да ещё на лошадиной туше поймал с десяток ворон-сорок и потащил царю.

Нате, — говорит, — тесть-тёща, добычу вам принёс!

Тьфу! — только и сказал царь и приказал слугам выбросить птиц куда-нибудь подальше.

Вот хохоту-то было!

Приковылял Седун в хлев, на кухоньку теперешнюю, к суженой своей — к столу даже не пригласили…

Пошёл я опять к царю и рассказал, что где-то в дальнем краю, слышно, водится свинка — золотая щетинка. Выслушал царь, говорит:

Ну, зятья, поймайте мне ту свинку — золотую щетинку. Привезёте её — любимыми зятьями будете.

Ноги хоть и болят у зятьев после недавней охоты на златорогого оленя, да царю не откажешь. К тому же и любимыми зятьями хочется быть.

Ладно,- говорят,- поймаем.

Взяли сыромятные вожжи и поехали.

А Седун опять свою Марпиду к царю-батюшке посылает:

Сходи, Марпида-царевна, попроси у отца другую клячу, я тоже поеду за свинкой — золотой щетинкой. Зять ведь я ему!

Пошла Марпида-царевна к отцу, стала просить клячу, а отец стоит на своём:

Не дам! Хватит того, что один раз уже осрамил перед всем честным народом.

Тут царица-матушка опять за дочку заступилась, жалко, видать, стало царевну, ну, вдвоём и уговорили царя.

Сел Седун на клячу боком и поехал себе потихонечку.

Глядите, глядите,- кричат и хохочут кругом,- Седун опять на охоту отправился!

Да сидит как, уж научился! Глядишь, и поймает свинку.

А Седун будто и не видит, не слышит ничего, едет да едет. Доехал до ручья, схватил кобылу за хвост, дёрнул — туша отлетела, а шкуру повесил на изгородь. Кликнул своего второго, серого коня, опять вошёл в одно ухо — попарился-помылся, в другом оделся-обулся, вновь стал статным да красивым. Вскочил на коня, догнал свояков, дал каждому по уху. Повалились они на колени, глядят вслед, бормочут:

Свят, свят! Опять Илья-пророк страху нагоняет.

Поймал Седун свинку — золотую щетинку, на обратном пути встречает свояков.

Да ты, кажись, уже с охоты возвращаешься, добрый молодец, а мы всё-то на лов едем! Не продашь ли нам свинку? — спрашивают Седуна.

Продам,- отвечает молодец.

А дорого ли возьмёшь?

А снимете со своих спин кожи с ремень шириной, так ваша свинка будет.

Призадумались было свояки, да куда деваться — согласились: сняли один у другого по полоске кожи и отдали молодцу. Отдал им за то Седун золотую щетинку и ускакал.

Привезли зятья во дворец небывалую свинку-золотую щетинку, царь пуще прежнего доволен: выхваляется перед гостями, поит всех, любимых зятьев угощает!

Сидят так, пируют все, Седуна, конечно, и не ждёт никто, тут он и возвращается — втрое больше прежнего принёс ворон да сорок! Узнал про то царь, нахмурился:

Опять Седун срамит нас!..

Теперь Седуна не допустили к пирующим, хотя он даже тёще гостинец принёс. Повернулся и заковылял в хлев к своей Марпиде…

На этом пиру опять подошли к царю, стали рассказывать, что, мол, далеко-далеко пасётся-гуляет тридцатисаженная кобылица с тридцатью жеребятами…

Даже в лице изменился царь, услыхав про ту кобылицу. Призвал зятьев, говорит: «Изловить надо её и жеребят и пригнать ко дворцу!» Согласились зятья, а сами хоть и мнят о себе много, а и ходить уже не могут, прихрамывают. Собрались, однако, поехали.

Узнал про то Седун, опять уговорил Марпиду пойти к отцу просить третью клячу — хочется,. видно, вместе со свояками изловить ту кобылицу. Пошла Марпида к отцу. И не хотел он отдавать Седуну клячу, да царица-матушка заступилась за дочь, сама приказала кому надо про ту клячу.

Сел Седун на этот раз на лошадь как надо, сидит прямехонько да ещё и погоняет, чтобы рысью шла.

Увидели его люди, смеяться-то ещё смеются, да поговаривают:

Смотрите-ка, научился-таки ездить… Ну, добрался Седун до ручья, схватил кобылицу за хвост, тряхнул её посильнее. Туша так прочь и отлетела, а шкуру он удержал, повесил на изгородь. Затем крикнул третьего коня, вороного. Прискакал конь. Залез Седун в одно ухо — помылся-попарился, в другом оделся-обулся и стал статным и красивым молодцем. Говорит ему вороной конь:

Возьми, хозяин, с собой три ведра смолы, три сита тонких иголок да ещё прихвати с изгороди три конские шкуры. Без этого не поймать тридцатисаженную кобылицу, которая там пасётся в поле со своими жеребятами. Как приедем, увидишь — стоит на том поле дуб. Ты полезай на дерево, а меня покрой конской шкурой, облей смолой и обсыпь иголками из сита, затем сделай всё в точности ещё два раза. Сделаешь всё, сиди на дереве и глаз не своди с кобылицы. Как только заметишь, что кобылица умаялась, опустилась на колени, прыгай с дерева и надевай на неё уздечку. Тогда она покорной станет, пойдёт за тобой, куда прикажешь, а жеребята сами побегут следом.

Взял Седун всё, что велел ему конь, и отправился в путь. Свояков, конечно, опять обогнал на полдороге, и опять попало им от него. Повалились те на колени: «Свят-свят!» — бормочут, а Иван летит себе, не останавливается.

Доскакал до поля, где дуб стоит, подъехал к дубу, глядит, кобылица и впрямь пасётся у речки. Седун скорее покрыл своего вороного конской шкурой с изгороди, облил ведром смолы и осыпал иголками из сита. Затем накинул вторую и третью шкуры, проделал все, что полагалось, а сам залез на дуб.

А тридцатисаженная кобылица увидела тем временем вороного коня, кинулась к нему, да как укусит! Если бы не шкуры, смола и иголки, тут бы и конец ему. Да только старая шкура в рот кобылице попала. Воронко лягается, бьёт кобылицу по бокам, а у той рот шерсти, смолы да иголок полон, кусаться она больше не может! Всё-таки изловчилась, избавилась от этой смолы. Укусила ещё раз, да поболе шкуры захватила, потом в третий раз укусила вороного, весь рот себе шкурой, смолой да иголками забила!

А вороной знай себе отбивается от неё, лягает. Пала она наконец на колени. Тут Иван спрыгнул с дуба и взнуздал её. Покорилась она и пошла за новым хозяином. Ну а жеребята-куда им от матери? — бегут следом…

Едет Седун обратно молодец молодцом, глядит-навстречу ему свояки поспешают:

Да ты, оказывается, уже поймал кобылицу, а мы всё ещё ловить едем!

Поймал уж, вот она, — отвечает Седун.

А не продашь ли нам? — спрашивают.

А что дадите? — спросил Седун. Свояки мнутся, ничего не могут придумать. А Седун знает: пальцы с ног брал, кожу со спин брал. Не снимать же головы! Не дождался Иван ответа, поехал, оставив свояков на дороге.

Всегда Иван возвращался в свою хлевушку незаметно, а тут глядит — народ на улице собрался, ждёт. Да и как не заметить, ведь целый табун жеребят у молодца, кобылица тридцатисаженная да ещё его конь вороной! Пыль столбом поднимается. Кто-то вперед побежал конюшню открывать да помочь коней загнать. Радуется и царь:

Оленя златорогого зятья поймали, свинку — золотую щетинку поймали, теперь вот и кобылу тридцатисаженную пригнали с жеребятами!

Про Седуна царь и не вспоминает, разве что гости помянут его:

Ничего, и он скоро принесёт свою добычу — ворон да сорок.

Ну, стоят все возле конюшни, ждут. Выбежала и Марпида-царевна, тоже отперла свой хлев. Дверь у неё на деревянной петле скрипнула сильно. Заметил царь, рассмеялся:

Ждёт, что ли, тоже кого Седуниха? Глянь, а кони идут не в конюшню к зятьям, а в хлев Седуна! Удивляются люди: «Седун, что ли, поймал кобылицу-то с тридцатью жеребятами?» Зашёл, правда, в хлев молодец, статный, красивый,- все заметили, да разве признал бы кто в нём Седуна. А молодец вошёл в хлев и говорит Марпиде-царевне:

Ну, сходи-ка, жена, растопи баню — дальняя была дорога, запылился.

Истопили баню, собрался он мыться.

Сходи, — говорит, — Марпида, позови отца. Пошла Марпида-царевна к отцу, говорит:

Приглашает тебя зять в баню. А тот отказывается:

Велика честь с Седуном в бане мыться — он и так осрамил меня довольно!

А Седун пришёл в баню, подвесил на притолоку пальцы с ног да кожаные ремни со спин свояков — плату их за златорогого оленя да за свинку-золотую щетинку — и стал мыться. Царь же сидел-сидел с гостями да пошёл-таки в баню — мыться не мыться, а выманить у Седуна тридцатисаженную кобылицу с жеребятами. Как-никак к себе он её в хлев загнал… Только заходит царь в баню, а ремни да пальцы его любимых зятьёв стук да шлёп его по лбу.

Чего это ты тут развесил? — спрашивает царь.

А это,- отвечает Седун,- ремни со спин твоих зятьёв да пальцы с их ног — плата мне за златорогого оленя да свинку — золотую щетинку.

Не стал мыться царь, воротился во дворец. А тут и зятья пожаловали с охоты. Неразговорчивые вернулись оба, молчаливые, без добычи.

А ну-ка, — говорит царь, — разувайтесь, покажите ноги!

Нечего делать, разулись зятья. Глядит царь, а больших пальцев на ногах ни у того, ни у другого нет!

А теперь,- приказывает царь,- снимите рубахи.

Сняли зятья и рубахи. А там гостей, народу на пиру! Так и покатились все от хохота. Все ведь ждали кобылицу тридцатисаженную — и гости, и слуги, и крестьяне. Смотрят на царевых зятьёв-охотников, за животы от смеха схватились. А зятья разутые и раздетые стоят перед всеми, опустив головы, — стыдно им.

Я вам не то что царство своё, а и кухню не отдам! — говорит царь.

И прогнал он их со двора с их жёнами, со своими пожитками и слугами:

Чтобы и духу вашего в моем царстве не было!

Прогнал, а сам тут же отправился в баню.

А Иван уже помылся в бане и, конечно, не Седуном вышел оттуда. Помылся-попарился и молодцем стал статным да сильным! Вернулись они с царём во дворец и семь раз столько же, сколько прежде было, славно пировали-столовались с гостями. Ну, затем, конечно, Иван стал царём, а сам прежний царь в бывшие вышел, стариком остался.

А у Марпиды-царевны настала хорошая жизнь. Верно, и сейчас ещё царствует Иван, славно поживает со своей Марпидой-царицей.
Старуха Йома и две девушки

Сказка народа коми

Жили-были муж с женой. Была у них дочь. Но вот жена умерла, муж взял в дом другую, а у той была своя дочка. Новая жена была злая и сварливая, любила только свою дочь, а бедную падчерицу возненавидела. Заставляла её работать с утра до ночи, а есть давала остатки да объедки. Зато её дочь совсем не работала, а ела всё самое вкусное, всё самое сладкое.

Даёт однажды мачеха бедной падчерице моток пряжи и говорит:

Пойди на реку да хорошенько пряжу выполоскай. Не бойся, что вода холодная. После, за работой, руки отогреются!

Побежала девушка к речке, начала полоскать пряжу. Быстро замёрзли пальцы, онемели совсем, и выпустила она моток, пошёл он ко дну. В слезах прибежала девушка домой, рассказала мачехе, как утонул моток. Мачеха ударила девушку по голове и закричала:

Ах ты бездельница! Я так и знала, что ты утопишь моток! Лезь в воду, доставай со дна! Как хочешь доставай, а без пряжи не возвращайся!

Заплакала девушка и пошла к речке. Подошла к берегу, закрыла глаза и прыгнула в воду. А когда открыла глаза — увидела себя на зелёном лугу. На траве пасётся табун лошадей золотогривых. Ветер гривы развевает, волосы путает. Девушка подошла к лошадям, гривы им расчесала своим гребнем. Золотогривая кобыла говорит:

Иди по этой тропинке. Встретишь сметанный ручей, а потом и медовый. Но ты не пробуй ни сметаны, ни мёда — это ручьи старухи Йомы (Йома подобна Бабе-Яге, но живёт в подводном мире). Тропинка приведёт тебя к избушке старухи. У неё твой моток пряжи. Избушка будет вертеться на ветру. Надо крикнуть:

Гы, избушка, не гневись —

Для меня остановись!

Избушка остановится, и ты смело в неё входи.

Девушка поблагодарила кобылу и пошла по тропинке. Видит, пасётся корова. Вымя у коровы переполнено, рядом стоит подойник, а подоить корову некому. Корова говорит:

Девушка, подои меня, тяжко мне, вымя моё полно молока.

Девушка подоила корову. Корова говорит:

Когда придёшь к старухе Йоме, она прикажет тебе поработать. Потом за работу предложит на выбор два лукошка: красное и голубое. Так ты бери голубое.

Девушка поблагодарила корову и пошла дальше. Вот и сметанный ручей. Ах как хочется есть! Но нельзя — это ручей старухи Йомы. Девушка перешла через него по мостику и пошла дальше. Вот течёт медовый ручей. У бедняжки слюнки потекли, но и мёду она не попробовала. Тропинка привела её к избушке, которая вертелась на ветру.

Ты, избушка, не гневись —

Для меня остановись! —

крикнула девушка. Избушка вмиг остановилась, девушка вошла. А там сидит старуха Йома, водяная хозяйка. Старуха спрашивает:

Зачем пришла?

У меня, бабушка, моток пряжи утонул, вот я хожу, его ищу, — отвечает девушка.

Твой моток у меня, — говорит старуха, — но ты сперва поработай. Пойди-ка дров наколи, баню истопи.

Девушка наколола дров, истопила баню. Старуха принесла туда полное лукошко лягушат, ящериц и жуков-плавунцов.

Вот, — говорит, — тут мои милые детушки, всех их надо вымыть да выпарить, чтоб они довольны были. Тут ящерицы-бегунцы, лягушата-сорванцы да жуки-плавунцы.

Девушка всех их бережно вымыла, всех осторожно выпарила. Старуха принесла ей два лукошка: красное и голубое.

Выбирай!

Девушка взяла голубое. Йома говорит:

Открой его на зелёном лугу. Там возьмёшь свой моток.

Пришла девушка на зелёный лужок и открыла своё лукошко. И тут на лугу появилась большая, хорошая изба, а в ней — всё, что надо для хозяйства. Увидела там девушка и свой моток пряжи, что утопила в речке.

На другой день она вышла замуж за парня из своей деревни, которого давно любила.

Стали они жить в своей избе.

А мачеха ещё больше разозлилась.

За что ж это нашей замарашке и бездельнице такое счастье привалило?! — кричала она. — Надо было бы, чтобы моей умной да хорошей дочери всё это досталось!

Назавтра она послала свою дочь полоскать моток пряжи. Но белоручка не захотела руки морозить, она и не полоскала его, а сразу бросила в воду и утопила. Прибежала домой, плачет:

Мама, я моток нечаянно выронила, он в речке утонул.

Ах ты моя милая доченька, — говорит мать. — Ничего не поделаешь, иди, нырни за мотком.

Белоручка нырнула в речку и увидела себя на зелёном лугу. На травке пасётся табун золотогривый. К девушке подошла кобылица:

Расчеши мне гриву своим гребнем.

Некогда мне! — кричит белоручка. — Я ищу моток пряжи — я спешу к старухе Йоме за наградой, за приданым!

Лошади ничего ей не сказали. Она побежала по тропинке. Вот стоит корова.

Девушка, подои меня, тяжко мне, вымя моё переполнено, — просит корова.

Некогда мне! — кричит белоручка. — Да и доить-то я не умею. У нас коров доила отцова дочка — это её дело!

И побежала дальше. Видит — течёт сметанный ручей. «Вот сметанку есть — это моё дело!» — подумала белоручка. Она встала на четвереньки и давай пить из ручья. Долго пила. Дух перевела — снова начала. Потом встала и медленно пошла по тропинке. Вдруг видит медовый ручей. «Ах как жаль, что я сметаны так много съела! Для мёда места почти нет. Ну ничего, постараюсь», — подумала она, встала на четвереньки и давай пить из этого ручья. Недолго пила. Дух перевела — опять начала. Трудно оторваться от мёда. Уж больно сладкий да душистый! Наконец чувствует: больше не лезет. Встала, с трудом пошла по тропинке. Вот и избушка старухи Йомы, вертится на ветру — не останавливается. Стала белоручка её руками останавливать, все руки оббила, кое-как остановила. Вошла.

Зачем пришла? — спрашивает старуха Йома.

За наградой пришла, за приданым, — отвечает девушка.

Ишь ты, за наградой, — говорит старуха Йома. — Ещё и не работала, а уже за наградой. Ну ладно, иди работать. Дров наколи, баню истопи.

Начала белоручка дрова колоть — не получается, не умеет она. Мало наколола, баню плохо истопила, вода не горячая. Принесла ей старуха Йома полное лукошко лягушат, ящериц и жуков-плавунцов. Белоручка не захотела их мыть, отстегала веником — и всё дело. Старуха принесла ей два лукошка: красное и голубое.

Выбирай.

Белоручка схватила красное лукошко и побежала домой. Мать её встречает:

Ах ты моя умница! Ах ты моя хорошая! Вот и ты принесла в дом счастье!

Зашли они вдвоём в избу, открыли красное лукошко, а оттуда красный огонь вырвался и спалил их избу.

Волшебные и реально-бытовые сказки на коми-пермяцком языке. Читают Заслуженный артист РФ Анатолий Радостев и артистка Нина Голева.
Музыкальное оформление: Александр Власов
Звукорежиссёр: Михаил Боталов
Литературный консультант: В. В. Климов
Альбом «ОЛАСÖ да ВÖЛАСÖ» коми-пермяцкöй фольклор сьöртi

Легендаэз да преданнёэз. Диск «Оласö да вöласö»

На фото: фрагмент картины В. Онькова «Кудым-Ош»

Жили-были

Жили-были дед да баба. Еда у них закончилась,мяса нет, хлеба мало. Вот дед и говорит:
— Ну-ка, баба, я схожу в лес, может, что-нибудь найду.
Встал, оделся, обулся, взял топор и пошёл в лес. А баба дома осталась. Дед ходил, ходил. Смотрит, под ёлкой медведь лежит. Подошёл к медведю, посмотрел, видит:
медведь спит. Взял дед топор да как по лапе ударит! Лапу отрубил. Топор обратно засунул,лапу на плечо и домой пошёл. Домой пришёл, шкуру снял, мясо бабе дал:
— Возьми и свари, сегодня досыта наедимся.
— Ну, досыта, так досыта, — баба говорит.
— Я сейчас печь затоплю, чугунок поставлю.
Медведь проснулся, а лапы нет. Смотрел, смотрел, увидел липу. Сломал липу, сделал липовую ногу. Берёзу сломал, сделал клюку и пошёл в деревню.А старик бабе говорит:
— Я пойду в лес, а ты дверь запри. Может, медведь придёт лапу искать.
Старик ушёл. Старуха за ним дверь заперла. Старуха шерсть выстригла с медвежьей шкуры, села за прялку и прядёт, сама песенку поёт. Сидит на медвежьей шкуре, медвежье мясо варит.А медведь идёт и поёт:
— Скирлы-скирлы,
На липовой ноге,
На берёзовой клюке.
Вся деревня спит,
Одна баба не спит,
На моей шкуре сидит,
Моё мясо варит,
Мою шерсть прядёт.
Бабусень, бабусень,
Я тебя съем!
Пришёл медведь к дверям, стучал, стучал, старуха не открывает. Повернулся, обратно в лес ушёл. Хозяин вернулся домой, спрашивает:
— Кто-то приходил?
— Ой, старик, медведь приходил, стучал, стучал. Я дверь закрыла и его не пустила. Он и ушёл.
Старики мясо съели, спать легли. На следующий день старик опять говорит:
— Я сегодня опять в лес пойду, запри дверь хорошо.
Заперлась старуха. Ушёл старик. Медведь тем же путём снова идёт, песню поёт:
— Скирлы-скирлы,
На липовой ноге,
На берёзовой клюке.
Вся деревня спит,
Одна баба не спит,
На моей шкуре сидит,
Моё мясо варит,
Мою шерсть прядёт.
Бабусень, бабусень,
Я тебя съем!
Медведь стучал, стучал, баба снова не открыла ему дверь. Повернулся медведь и в лес ушел. А хочется ему лапу найти. Где его лапа? Куда пропала? Старик пришёл домой, опять спрашивает:
— Приходил кто-то?
— Опять медведь приходил.
— И что же?
— Вот стучал, а не сказал, что ему нужно. Я дверь не открыла, он ушёл.
Другую ночь ночевали. Старик опять говорит:
— Мясо кончается, старуха. Надо опять кого-то ловить, может, зайца или лису поймаю. Схожу опять в лес, возьму топор с собой.
Старик встал, пошёл в лес. А забыл предупредить старуху, чтобы дверь за ним заперла. И старуха об этом забыла.А медведь опять к старухе идёт. По запаху идёт, идёт и песню поёт:
— Скирлы-скирлы,
На липовой ноге,
На берёзовой клюке.
Вся деревня спит,
Одна баба не спит,
На моей шкуре сидит,
Моё мясо варит,
Мою шерсть прядёт.
Бабусень, бабусень,
Я тебя съем!
Пришёл медведь, а дверь открыта. Он зашёл. Старуха кричит:
— Ой, ой! Забыла закрыть дверь! Сейчас меня медведь съест!
Медведь съел старуху, кости в платочек завязал и на лавочку положил. Вышел и в лес ушёл. Тут старик вернулся.
— Почему меня сегодня старуха не встречает? Не слышно её. И дверь открыта. Что же это такое?
Зашёл старик в избу, а старухи нет. Видит: прялка, а на скамейке узелочек лежит. Развязал старик узелок, а там только косточки старухи. Заплакал старик горько. Остался он один. И сейчас, наверно, плачет. Наверно, старуху до сих пор ищет.

Как заяц Епу-охотника проучил

Жил – да был охотник Епа: среди людей толкался да всё старался разбогатеть.Так они и жили, что раз в неделю обедали, а об ужине и не вспоминали. Всей одежды на них – одна на двоих: если Епа оденется, Епиха на печке сидит; если Епиха в люди выйдет, Епа дома сидит.

Всю жизнь Епа лес мерил, чащу кроил, лапти и одежду переводил. Удастся – куницу возьмёт или рябчика подстрелит; не удастся – зря ноги помнёт. Взял однажды Епа ружьишко своё да и подался в осинник на зайцев. Весь день бродил, ногам покоя не давал, но зря: и мышь не встретил. Не повезло,значит. А не повезёт, так и с харчами с голоду пропадёшь. Только повернул лыжи обратно – на него заяц налетел, чуть лбами не стукнулись. Вскинул Епа ружьишко, взвёл курок и уже на прицел зайца взял, а тот вдруг говорит:

Не спеши, Епа! Убить всегда успеешь, а доброго совета не всегда услышишь.

У Епы глаза на лоб: до старости дожил, а чтобы косые людей учили – сроду не слыхивал. Длинноухий тем временем сел на пенёк, нога на ногу, и опять говорит:

Когда убьёшь меня, делай так. Сними осторожненько шкуру, высуши её и купцу продай. На вырученные деньги козлёнка купи. Вырастет – двух козлят принесёт…

Слушает Епа, рот раскрыл и уши развесил, а ружьишко дулом в снег воткнул. « Вот где, — думает, — счастье-то привалило: и молочко будет, и деньжат заработаю». А косой, будто у тёщи в гостях, сидит спокойно и продолжает:

Купишь поросёнка, свинью вырастишь. Свинья опоросится – продай поросят купцу, купи тёлку. Вырастет тёлочка, коровой станет, бычка принесёт. Откормишьбычка и на лошадку поменяешь…

Вскружилась Епина голова от такого богатства, не до зайца стало.Совсем наяву видит Епа, как он на сивом в яблоках рысаке гарцует! На пригорке собственный двухэтажный дом стоит. Заходит Епа в горницу, жена на стол тарелку с мясным супом ставит, режет большую пшеничную ковригу. Привёз Епа дорогие подарки своей хозяйке – кумачовую кофту и сарафан из синего кашемира…

Ладно,- сказал Епа, — ужо пристрелю зайчишку…

Глядь, а перед ним только пенёк торчит, на котором длинноухий сидел. Ускакал заяц в лес и всё богатство Епы с собой унёс.

Куда ушел Пера?

Пера за свою долгую жизнь исходил все леса, болота, горы в Парме, видел много необычных и сказочных мест, богат наш край ими.. Когда пришла пора отойти в мир иной, Ен-Бог сказал Пере, что не хочет, чтобы Пера покидал Парму. –Кто ещё будет её так охранять, защищать от нечисти, помогать нуждающимся? Тогда пошел Пера в место, где есть двери в Йомалу – страну не-живых, мир духов, и сказал он обитающим там – отныне править вами буду я! С тех пор над всеми болотными, лесными, водяными, горными духами, лесами и горами, всей Пармой видимой и невидимой стал главный – царь Пера. И теперь он следит как и прежде, чтобы никакие вредные и злые духи не мешали живущим в Парме людям, оберегает природу Пармы.. Заблудятся ли в лесу люди – он помогает им выйти обратно, плохих и злых, нечистых людей – путает в лесу, чтобы они помучались немного.. Когда люди начинают вредить Парме, он направляет злой ветер, чтобы он пошумел-погудел в селениях людских, чтобы поняли люди – они должны жить в единении с матушкой-природой, оберегать её, а не только использовать её. Так и случаются в Парме ураганы, чем больше человек не-бережно использует Парму – тем чаще. Горе тому, на кого рассердится Пера! Страшно будет ему в лесу. Живые деревья будут падать на него, злые духи будут преследовать его, и не найдет он ничего хорошего в лесу Пармы, как бы не искал. А добрым людям царь Пера – помогает находить нужное.. Бывает, мало уродилось ягод, грибов, зверья или птиц, рыбы – попросишь царя Перу, духов леса помочь найти нужное – они и помогут.

Двери в Йомалу – открываются иногда. И тогда – проходящие по лесу люди могут встретить необычных людей, взявшихся вдруг ниоткуда, услышать в глухом лесу звук бренчания колокольчиков пасущихся коров в селениях Йомалы. Йомала может усыпить людей, увлечь в себя..в эти дни опасно ходить в лесу! Только раз в году – выходит Пера из Йомалы, и бродит около могилы Зарань, громко тоскует и плачет по ней.. В этот день каждый год обязательно можно услышать раскаты грома и идет дождь..Не смог он взять её с собой в Йомалу, не пустил Ен-Бог туда свою дочь.. Так и живет царь Пера в Йомале, правит невидимым миром Пармы.

О жизни Перы и Мизи на Лупье-реке

Очень давно, тысячу лет назад, а может быть и больше, тёмные леса росли на месте наших деревень. Седой и старый, как Земля, Урал был покрыт густыми лесами. Человек с трудом пробирался среди них, больше по рекам на лодках-долблёнках. Глухие были наши места, но много разной дичи водилось, зверей да птицы – тьма-тьмущая. Населял в те старые годы нашу землю чудский народ. Чудские селения-то в лесах по речкам были разбросаны. Жилища себе чуди не строили, от непогоды укрывались в ямках-землянках. Землю не робили, коров да лошадей не разводили, а пропитание находили на реках да в лесах. Рыбу ловили по речкам. Кедровые орехи да травы собирали. Лесовали в уральских пармах на зверей и птицу. Кто попадёт – тетеря или рябчик, лось или медведь, белка или куница – всё шло на пропитание, всё шло на обзаведение в хозяйстве. Не знали ни ружей, ни пороха, с луком и стрелами лесовали, слопцы на зверей ставили. Найдут в лесу тусяпу, запарят, согнут в дугу, завяжут лосиным сухожилием – вот и оружие готово.

Славились на охоте среди чуди два брата – Пера и Мизя. Жильё своё Пера и Мизя имели по лесной реке Лупье, что течёт в Каму, на парме, у самой деревни Мэдгорт. Стоит та парма высоко у Лупьи-реки, и виден с неё во все стороны лесной край. Была у Перы и Мизи красавица сестра, да сказывают, жила та сестра далеко-далеко на севере, подле холодного моря. Владела она несчётными стадами оленей. Очень любила она оленей, поэтому и ушла жить в далёкий край, к холодному морю, где было много мхов для их пропитания. Стройный, как сосна, кудрявый, как кедр, Пера обладал богатырской силой. Не было сильнее богатыря среди чудского народа. Кинуть стопудовый камень за десять вёрст для Перы было ребяческой забавой. Пера-то с Мизей ещё маленькими ребятами перекидывались большими камнями, как шариками. С пармы на парму камни-то бросали, кто дальше бросит. Увидел однажды Пера большую галю, что лежала у их селения, велика была галя, больше избы величиной, схватил её и хотел на другой берег Лупьи-реки перекинуть, да сорвалось галя-то, прямо в Лупью-реку упала. Лежит галя поныне на дне Лупьи-реки близ старойдеревни Мэдгорт. Большущий-пребольшущий камень-то, всю реку перегородил. Да глубока Лупья-река, скрыла она холодными водами ту галю. Только летом, когда вода спадёт, можно её увидеть.

Прослышал чудской народ про силу Перы и прозвал его Пера-богатырь. Нашёл Пера-богатырь в лесу трехсаженную ёлку, согнул лыжи, из длинного и упругого тусяпу сделал лук, тетиву изготовил из лучших оленьих сухожилий. Из шкур лосей сшил себе тёплый совик. Далеко ходили Пера с Мизей ловить рыбу. По Каме, Иньве, Велве, Вишере рыбу-то ловили. Пойдут с утра на лыжах рыбу-то на Иньву-реку ловить, морду и сети с собой заберут, а к вечеру на Лупью-реку возвращаются – десять больших пестерей рыбы принесут. Быстрей, чем на лыжах, ездил Пера на собаках. Было у него десять долгоногих собак, запрягал он их в нарты и в один день обёртывал до тех низовьев Камы, что у Орла-городка. Ездил он на собаках и к холодному морю – сестру повидать, в великих озёрах рыбу половить. Много земель исходил и изъездил Пера. От Камня до Кая, от Вишеры до Иньвы всю землю уральскую обошёл Пера на трехсаженных лыжах, изъездил на долгоногих собаках. И не было среди чуди охотника лучше Перы. Сила у него в руках была богатырская. Встретил он в лесу медведя, медведь-то не уступил ему дорогу – все когти тому медведю вырвал Пера-богатырь, одной рукой того медведя удушил. Убьёт в лесу Пера-богатырь лосей или оленей каких, свяжет им ноги, насадит на пику, взвалит на плечо и несёт домой. По два, по три лося зараз приносил. По всему большому Уральскому краю все, от мала до велика, знали про славного охотника Перу-богатыря, делился, видишь ли, Пера-богатырь со своим народом-то, помогал слабым и хилым, которые лесовать и робить не могли.

Ты спрашиваешь, что с Перой-богатырём потом стало? Куда он делся? Про то вот что старики рассказывают. Когда пришла старость, ушли Пера-богатырь с Мизей внутрь пармы Мэдгорт, что у Лупьи-реки, и там окаменели. Давно ушли в парму Мэдгорт Пера-богатырь с братом Мизей, много с того времени вод пронесла мимо Лупья-река. Лежат ныне каменные богатыри в парме Мэждгорт и с попутным ветром да лупьинскими водами посылают привет всем, кто несёт людям радость и счастье.

Пера и Зарань

Высоко-высоко над землей, на небе, жили бог Ен и его дочь Зарань. Тихо и спокойно текла их жизнь. Вокруг было одно небо — ровное, голубое, ни гор высоких на нем, ни оврагов глубоких, ни рек текучих, ни лесов дремучих — ничего нет.
Скучно стало Зарани на небе.
Смотрит она вниз на землю. А земля не то что небо: в одном месте зеленеет лесами, в другом желтеет полями, и реки по ней бегут, и леса стоят, и горы возвышаются.
Смотрела, смотрела Зарань на землю и однажды сказала Ену:
— Отец, мне скучно здесь, пусти меня землю посмотреть.
— Чего там смотреть, — недовольно проворчал Ен. — Плохо на земле: горы, да овраги, да дремучий лес — парма, а в нем бродят свирепые звери медведи.
Не пустил Ен дочку на землю.
Прошел день, другой, третий, а у Зарани из головы не выходят мысли о земле. Все думает она, каковы горы и овраги, что такое дремучий лес — парма. Очень хочется ей увидеть все это своими глазами. Даже медведи не пугают. «Авось, — думает, — не тронут они меня». Но как попасть на землю?
Тут увидела Зарань радугу, которая через все небо перекинулась, до земли достала и пьет воду из лесной реки.
— Радуга, радуга, позволь мне по твоей спине с неба на землю сойти, — попросила Зарань.
— Иди, — ответила радуга, — только спеши: я как напьюсь, так сразу поднимусь в небо.
Побежала Зарань по спине радуги вниз, но не успела добежать до земли: радуга напилась и поднялась в небо.
Досадно стало Зарани.
С тех пор Зарань, что бы ни делала, все время поглядывала: как там радуга, не пьет ли опять воду из земной реки?
И когда однажды радуга снова наклонилась к реке, Зарань со всех ног пустилась бежать по ее полосатой спине.
На этот раз она успела пробежать весь путь и ступила на зеленую землю.
Вдруг она слышит, кто-то ее спрашивает:
— Кто ты такая?
Видит Зарань: перед ней стоит молодой парень в красивой одежде из пушистого меха.
— Я Зарань, дочь бога Ена. А ты кто?
— Я охотник, хозяин здешних мест, а зовут меня Пера. Зачем ты спустилась с неба сюда?
— Скучно мне на небе, хочу посмотреть на землю.
— Что ж, будь гостьей, покажу тебе всю земную красоту.
Повел охотник Пера девушку по своим владениям, показал ей леса и поляны, горы и долы, реки шумные и ручьи светлые. Очень понравилась Зарани парма, и Пера ей понравился.
— Хочу я подольше пожить в твоих владениях, — говорит она Пере.
— Оставайся насовсем, — отвечает ей Пера, — пусть моя земля будет и твоей.
И осталась дочь бога Ена жить на земле.
Тем временем хватился бог Ен дочери, а ее нет. По всему небу он искал ее — не нашел. Глянул на землю — и увидел свою дочь Зарань в доме земного человека на берегу реки.
Приказал Ен радуге наклониться к земле и говорит:
— Возвращайся, дочь, скорее домой.
А та отвечает:
— Не хочу на небо, я хочу жить на земле.
— На земле ты будешь жить в темном лесу, ходить узкими звериными тропами, есть грубую земную пищу.
— Все равно я останусь на земле.
— Тебе придется терпеть лишения и нужду, тяжелый труд и болезни. Одумайся, пока не поздно.
Поглядела Зарань на Перу и ответила отцу:
— Нет, я больше никогда не вернусь на небо.
Рассердился Ен и напустил на землю великую жару. От этой жары поникла трава на лугах, листья на деревьях пожухли, высохли реки и речки, но на самом дне глубокого оврага остался один маленький родничок, он и поил все живое.
Перетерпели Пера и Зарань великую жару, а Ен шлет новое испытание: обрушил на землю невиданные ливни. Затопила вода все низины, затопила низкие горы, затопила высокие. Но Пера и Зарань построили плот и спаслись.
Спала большая вода, пошла было жизнь по-прежнему. Но Ен придумал новое наказание: он увел от земли солнце, и наступила на земле стужа, повалил снег, замела-завыла метель, земля погрузилась во мрак.
Но скрылись Пера и Зарань в чаще пармы. Парма укрыла их от ветра и холода, в парме охотник Пера добывал дневное пропитание.
Долго не пускал Ен солнце освещать и греть землю, а когда оно вернулось на прежний свой путь и снова осветило и согрело землю, посмотрел Ен вниз и глазам своим не поверил.
На берегу большой реки, радуясь солнцу, пели и плясали люди, целое племя. И была среди них женщина, которую они все называли матерью. Была она такая же ясноглазая, как его дочь Зарань, только волосы у этой женщины были не золотистые, а седые.
— Скажи мне, женщина, кто ты такая? — спросил Ен.
— Я твоя дочь Зарань, — ответила она.
— А кто эти люди, которые веселятся вокруг тебя?
— Это наши с Перой дети, а твои внуки.
Так на земле появилось племя Перы — предки коми-пермяков.

Пера и леший

Зеленым мхом до пят зарос

Пермяцкий леший Висел,

Собачьи уши,

Птичий нос,

Глазищи, как у рыси.

Шагал он грозно по тайге,

Сшибая кедры лапой,

И путь переступал реке

Его дырявый лапоть.

А дом его на три угла

Стоял за Кайским волоком,

И в страхе парма вся жила,

От горя выла волком.

Подарки клали пермяки

На пень ему покорно –

Собачью печень,

Яички птицы черной.

Над ними тешился он всласть.

Любил всего охотней

Дороги путать, тропы красть,

Чтоб заплутал охотник.

Идешь в тайгу – знай наперед

Народные заветы:

Иль шапку – задом наперед,

Полу – изнанкой к свету,

Иль стельки так переложи,

Чтоб в левом лапте – правая,

И перестанешь ты кружить,

К дороге выйдешь правильно.

Но всюду Висел на пути,

И злы проказы лешего:

Угонит зверя – не найти,

В капканы крыс навешает.

А сколько он детей унес

К себе за волок Кайский!

Не от дождей, от горьких сдез

Промок весь край Прикамский.

Был Пера молод. Налегке,

Колчан привесив к поясу,

Бродил по Вишере-реке,

По Каменному поясу.

Но коль беда в родном краю,

И Пере жить невесело,

И он ведет тропу свою

К владеньям злого Висела.

А вот и Кайский волок тот,

Мягка тропа – без кочек,

Но кто огонь здесь разведет,

Тот гибель сам себе найдет:

Лешак его прикончит.

Ты, леший, злобен и хитер,

Но и у Перы глаз остер!

Он на тропе раздул костер,

Чайком себя потешил.

Но дрогнул вдруг лесной простор,

Спешит сквозь чащу леший.

Идет, во весь поднявшись рост,

К земле березы клонятся,

Галчата выпали из гнезд,

Зверье в логах хоронится.

Идет – и нет его грозней:

Ручищи – до коленей,

А морда – словно бы на ней

Копали мох олени.

За то, что здесь костер зажег,

Пришел сюда, непрошен,

Я посажу тебя в мешок

И в черный омут брошу!

Иди-ка ты, скажу добром,

Своей дорогой, Висел!

И Пера сохнуть над костром

Портянки поразвесил.

Лешак глядит через плечо,

С досады глаз скосил он:

Давай с тобою, мужичок,

Померяемся силой.

А вот так: возьмем бревно,

Потянем друг у друга,

Кому достанется оно –

Тому и власть в округе!

Уселись так – глаза в глаза,

Взялись за кряж здоровый,

А Пера сзади привязал

Себя за пень кедровый.

Бревно рванул к себе лешак,

Как рвут из грядки репу,

Но крепок вязаный кушак,

И пень столетний крепок.

С натуги лопнешь, старина, —

Охотник смех не прячет. –

Бессильна силушка одна,

Слепа, как зверь незрячий.

Лешак сопит, рычит, ревет.

Бревно со всею силой рвет.

Пень за охотником трещит,

Тугие рвутся жилы,

Земля вздувается, как щит,

Уж корни обнажило…

Что там скрипит? – спросил лешак.

Ответил Пера веско,

Что входит, мол, в него вот так

Земная сила – с треском.

Во мне уж силушки вдвойне,

Пустяк – с тобой тягаться мне!

И струсил леший, и прокис:

Бороться мне не хочется,

Не стану я творить проказ

В лесах, где ты охотишься.

И леший наломать хвои

Побрел, лаптями шаркая.

У Перы хлопоты свои –

Нодью наладить жаркую.

Я знаешь, как храплю во сне? –

Пред Перой леший хвалится, —

Повянут иглы на сосне,

Листва с берез повалится!

«Видать не зря хитрит лещак,

Недоброе замыслил он» —

Подумал Пера не спеша

И так ответил Виселу:

Во сне я словно бы горю,

Тебе признаюсь искренне,

Пускаю дым в одну ноздрю,

Другая пышет искрами.

Туман поднялся от земли,

И ночь спустилась вороном,

Спать на хвою они легли

Костра по обе стороны.

От храпа Висела трава

Повяла и посохла,

С деревьев сыплется листва,

От эха ночь оглохла.

Тихонько встал охотник наш,

Суровый и спокойный,

И приволок кедровый кряж

К своей лежанке хвойной.

Где изголовье – всю в дыму

Он головню подбросил,

Накрыл одеждой и во тьму

Ушел под кроны сосен.

И видит: серою копной

В ночи поднялся Висел

И с длинной пикою стальной

К его постели вышел.

Прокаркал: «Крепко спит мужик,

Коль из под шапки дым кружит!

Богатырей пермяцких шесть

Сразил я этой пикой,

Еще один в запасе есть,

И он сейчас не пикнет.»

И пика Висела, как гвоздь,

Кедровый кряж прошла насквозь!

И тут сказал из темноты

Охотник, целясь в лешего:

Как старый хорь, коварен ты

И глуп, как заяц бешеный.

Ты будешь, висел, первым,

Кого прикончит Пера.

Стрела упругая взвилась

И в сердце Висела впилась!

И вздрогнул раненый лешак,

Взревел грознее грома,

Тайгу вдоль волока круша,

Помчался Висел к дому,

И выбил двери лапой,

И мертвым рухнул на пол.

А в том дому на три угла,

В бревенчатом подвале

Тюрьма для пленников была,

Где люди бедовали.

Их Пера спас. И дом – спалил,

А ветер пепел распылил.

Предание о роднике

Рядом с Пелымом когда-то была деревня. Я там прежде жила, замуж туда выходила. Оттуда родом мой муж. Там у деревни было поле, мы его косили, гребли, зерно сеяли. В той деревне была берёза и стояла часовня. Однажды зашли люди в часовню молиться, и часовня вместе с людьми провалилась под землю. На этом месте образовался колодец. Сейчас он завалился, потому что много лет прошло. Там словно колодец был, берёза его укрывала, точно дверь там была. Так хорошо было! Сейчас завалился уже. На это место люди ходят, оттуда приносят лечебную воду. Человек начнёт болеть, или скотина, берут оттуда воду, она лечит. Очень полезная вода. Почти весь наш округ туда за водой ходит. Мы тоже ходили. У меня есть сын. Он несколько раз туда ходил. Однажды он подумал о том, что надо поставить там крест. Только подумал, а в небе появился огонь, как шар с маленьким хвостиком. Шар долетел по небу до сынаи упал. Сын людям об этом рассказал. Люди ему сказали, что это чудской народ велит здесь крест ставить. Он в прошлом году это место огородил. Столько туда людей приходит! В прошлом году на Троицу около ста тридцати человек было.

—

Сказка о Ен-Маа

Далеко ли далёко, в царстве, где невидимым миром правит царь Пера, а в видимом мире живут простые люди, есть Ен-маа – Божья земля… Путь туда неблизок, но и недалек… люди земные, по своей далекости от Бога и слепости, проходя мимо, и не разумеют, что тут находится ворота в Царство Небесное, где обитает теперь Ен-Бог…

В далекие давние времена, когда Ен-Бог правил на земле, выбрал он красивое место, с которого виден был горизонт во все четыре стороны, и где Царство Небесное было очень близко к земле. Так близко, что если туда ступить, то оказываешься наверху, оставаясь на земле… После того, как Ен-Бог сотворил на земле всё, что надо было, решил он отдохнуть от людей, и отправиться в Царство Небесное, где нет никаких забот, где тишина и покой, поближе к Шонди-солцу…

И сказал Ен-Бог людям земным, что всегда, когда они хотят придти к нему, могут придти на Ен-му и поговорить с ним око к оку и уста к устам. И ушел Ен-Бог на Ен-му на покой. Но люди земные, оставшись без Ен-Бога на земле, от своей немощности и неумения жить в гармонии с окружающей природой и миром, очень часто стали приходить на Ен-маа, чтобы спросить у Ен-Бога вопрос по любой жизненной мелочи. Надоело Ен-Богу смотреть на немощность людей земных, и решил он закрыть ворота в Ен-му, и открывать их только в определенные дни, и только людям с чистым сердцем. И случалось так, что люди, не зная что Ен-ма уже закрыта для них, приходили туда к Ен-Богу, вопрошали его, но не слышали в ответ ничего… только гром и молнии, или сильный ветер с тучами посылал туда Ен-Бог… и позабыли постепенно люди земные дорогу на Ен-ма. И теперь путь до Ен-ма открывается только тем, кто видит больше, чем видно, и слышит больше, чем слышно, и на ком лежит светлая печать Ен-Бога…

Коми-пермяки живут на Западном Урале. Там, где — если смотреть по карте — сги­баются огромным коромыслом верховья реки Камы. Слова «Кама» и «коми» родственные. От­сюда и первая половника названия древнего народа. Вторая же половинка названия произошла от слова «парма». которое затем обернулось словом « Пермь». «Парма» по-коми-пермяцки — это лесистая возвышенность. Таких возвышенностей в здешнем краю много, да и самую безбрежную тайгу местный народ назы­вает так же.

Тайга-парма с её речками, ручьями, зелёными лугови­нами, пашенными нивками кормила и одевала коми-пермяков издавна. В благодарность за это люди дер­жались правила: не трогай ни одною дерева без надобности, не обижай зверей и птиц, в лесу не бранись, не шуми, попил воды из родника — не забудь покло­ниться, сказать спасибо.

Считалось, что за порядком в парме зорко следит лес­ной дух,таинственный охранитель — Вэрись. Он может рассердиться, строго наказать, но может и помочь. Лесных духов, по народным поверьям, было немало, среди них — старичок Пель, Это в угощение ему и себе придумали коми-пермяки пельмени. Пельмень, или, точнее, пельнянь. означает «Пелин хлеб». Вкусные пельмени сначала распространились по Зауралью, по Сибири, а потом и по всем другим местностям.

На крышах изб коми-пермяки любили ставить искусно вырезанные фигурки животных. Их забавный вид принимала деревянная посуда и даже плетённые из берёсты солонки. А яркие, как радуга, тканые по­яски и нынешние рукодельницы всё ещё украшают «звериными» узорами. Тут и оленьи рога, медвежья лапа, ястреб, сорочий следок и чей-то зоркий глаз… Лес, луг подарили коми-пермякам почти готовый музыкальный инструмент — пэляны. Срезанные в густых зарослях дягиля дудки связываются в одну этакую губную гармонику и задорно звучат, помогают весёлым людям плясать и петь. А плясать и петь коми-пермя­ки умеют. Особенно — их ребятишки, В коми-пермяц­ком крае сейчас много детских народных ансамблей, и один из лучших называется «Горадзуль». То есть «золотистый луговой цветок-купавка». В этом ансам­бле, да и во всех других, самых дальних, сельских, участвуют ребята постарше и совсем малыши. Они шлют свой улыбчивый привет каждому читателю жур­нала «Мурзилка». А привет по-коми-пермяцки: «Бур лун!»

Н. ОКОРОКОВА, Л. КУЗЬМИН

Чёрный пень

Поехал мужик зимой в лес по дрова. Нашел ёлку-сухару, давай рубить. Вдруг слышит: кто-то пыхтит сзади. Ог­лянулся мужик, а это вылезает из бер­логи сам Топтыгин, здешний медведь.

Вылезает он, ото сна отряхивается, говорит;

У-ух! Есть хочу! Сейчас, мужик, задеру твою лошадь.

Мужик туда-сюда, не знает, что де­лать. Наконец немножко опомнился, стал просить:

Миленьким Топтыгин! Батюшка Михайло Иваныч! Ты задерёшь мою лошадёнку, а у меня ведь на возу дро­ва. Мне этот воз потом не доставить до­мой… Так будь ласковым, разреши сна­чала мне в деревню съездить, дрова там выгрузить, перед моей старухой хозяйкой отчитаться, а затем уж я с ло­шадёнкой-то прямо к тебе и вернусь.

Послушал медведь, почесал за ухом, сказал:

Ну что ж… Дрова мне ни к чему. Поезжай, увози их. Но помни: если не вернёшься, нагряну ночью в деревню, и не будет тогда ни лошади твоей, им хозяйки, ни тебя самого.

Погнал мужик лошадь с возом в де­ревню. Вывалил дрова у крыльца, вбе­гает в избу, говорит хозяйке — так, мол, и так!

Хозяйка в страхе чуть на пол не села, руками машет:

Езжай, гони обратно! Пускай мед­ведь забирает лошадь, только бы не тронул нас!

И поехал мужик обратно в лес, а навстречу ему лиса, рыжая хитрюга:

Что, мужичок, такой печальный? Что стряслось?

Мужик и лисе объясняет — так, мол, оно и так, такая у меня беда-незадача

А лиса говорит:

Бери меня с собой. Я тебя и твою лошадь выручу. Только за всё за это обещай мне потом выдать хорошее вознаграждение.

Мужик обрадовался, мужику без ло­шади ни дня, ни часа нельзя, он лисе ки­вает:

Обещаю! Конечно, обещаю!

И вот оно, то место, где мужик рубил сухую ёлку. Лиса из саней выскакивает, мужика учит:

Я спрячусь в кустах, а ты жди мед­ведя. Как только он из берлоги выле­зет, я подам голос. Медведь спросит: «Кто это?», а ты отвечай: «Охотник-медвежатник!» Всё понял теперь?

Понял, понял… — говорит мужик и озирается, ждёт медведя.

Топтыга не медлит лишка, он тут как тут.

Молодец! — хвалит мужика.- Молодец, что меня не ослушался.

Мужик кланяется, поддакивает:

Как можно тебя, Михайло Иваныч, ослушаться! Как можно! Мы завсегда тебе служить готовы.

Медведь на дыбки встает, лапу об лапу потирает, глядит на лошадь:

Сейчас подзакусим!

Кха-кха! Kxа-Кха!

Медведь вздрогнул:

Ой, кто это?

Мужик отвечает:

Это лазает по кустам, по сугробам охотник-медвежатник. Наверное, тебя ищет.

А лиса из кустов добавляет страха. Она прежним басом мужику кричит:

– Ты чего там, мужик, делаешь? И что это такое с тобой рядом? Всё чёр­ное, все кряжистое да разлапистое? Уж не сам ли разбойник Михайло? А ну, в сторону отойди — я из ружья бабахну!

Медведь тек и замер, так и присел. Медведь мужику шепчет:

Ой, не говори, что я — это я! Ой, не говори… Ответь: «Это всего-навсего чёрный, обгорелый пень!»

И мужик отвечает в сторону кустов:

Это — пень! Это всего-навсего су­хой, чёрный, обгорелый пень!

А лиса вновь:

Так забирай его к себе в сани! Ве­зи домой на растопку. Да привяжи пок­репче, чтобы по дороге не выпал!

И медведь снова шепчет:

Ой, так и делай… Ой, в сани меня укладывай… Надо нам с этим охотни­ком скорей расстаться!

Мужик руками разводит:

Да не поднять мне тебя… Даже не стронуть с места… Ты вон какой груз­ный!

А я сам взвалюсь…- торопится медведь.- Я сам… Ты только делай вид, что кладёшь меня в сани.

И повалился медведь в сани сам да ещё и попросил:

Не забудь меня опутать верёвкой, а то охотник не поверит.

Такую просьбу мужик выполнил то­же. Так выполнил, что медведю под узлами, под веревкой ни охнуть, ни вздохнуть. А тут и лиса из кустов выско­чила.

Выскочила, уселась прямо на медве­дя, кричит:

Поехали!

Кричит, веселится:

Поехали, мужик, к тебе домой за моим заслуженным вознаграждением!

И вот — едут. Мужик тоже на медве­де пристроился бочком, лисе на радо­стях чуть ли не подпевает:

Не обижу я тебя, кума-лиса, не обижу! Разделаем дома нашу добы­чу, и я тебе вмиг отвалю медвежьего мясца-то целый кус! Да ещё и отвешу шмат сала медвежьего!

Э-э…- говорит лиса.- Хитрень­кий! Словчить надумал. Нет уж, ты за­бирай себе шкуру, хозяйке своей шубу сошьёшь, а мясо и сало отдай мне всё! Но мужик заартачился напрочь, му­жик стоит на своём:

Не жадничай, кума! Получишь кус да шмат!

Лиса не уступает:

Сам не будь скрягой. Всё мне от­давай!

И до того они расшумелись, до того разгорячились, что забыли: медведь-то под ними живёхонек-жив. Он лишь ста­рою верёвкой пока ещё только опутан, а они его делят, спорят.

Лиса кричит:

Мне всё! Мне всё! Мне всё!

Мужик лису перекрикивает:

Кус да шмат! Кус да шмат! Кус да шмат!

С криком, шумом и к деревне подъезжать стали. А там бегали два больших пса — Бутуз и Хват.

Заслышали они мужиково: «Кус да шмат!», подумали, что это он их по кличкам к себе подзывает: «Бутуз да Хват! Бутуз да Хват!» — и бросились с гулким лаем в сторону саней.

И тут медведь страху такого больше не выдержал, упёрся в санное дно, нап­рягся, верёвка лопнула — и все смеша­лось!

Мужик полетел кубарем в сугроб, медведь припустил ходом к лесу, ры­жая лиса за ним, следом — собаки, ло­шадёнка с пустыми санями помчалась галопом к дому.

А мужик вылезает из сугроба, отря­хивается, чешет в досаде затылок:

Вот тебе и мясо! Вот тебе и сало! Никто и не поверит, что оно у меня в санях побывало… А хозяйке моей луч­ше об этом даже не рассказывать! Об­зовёт балаболкой, ротозеем, да ещё, глядишь, вослед за собаками заново в лес пошлёт.

По записям и обработкам В. КЛИМОВА пересказал Л. КУЗЬМИН

Рис. В.ЧАПЛИ

Я слыхал, в Аральском море так много рыбы, что, если сапог бросить на дно, а потом вытащить, бычков набьётся полный сапог.
Был май. Поезд мчался в пустыне. И справа барханы, и слева. Растут на барханах бурые колючки — и большие, как зонтики, и круглые, как плюшевые подушки, шевелятся на ветру, ползут…
Это не колючки, а верблюжьи горбы. Стадо верблюдов пасётся. За зиму верблюды отощали, верхушки горбов свесились набок и покачиваются.
Пустыня бурая, и шерсть верблюжья бурая, и саксаул издалека бурый.
Между шпалами на тонких стебельках цветут маки. Поезд мчится над ними — маки прижались к земле. Промчится последний вагон — опять подняли головки.
Только лепестки, сорванные вихрем, медленно опускаются на рельсы.
Чёрная собака остановилась, понюхала лепесток и… не переводя духа, бросилась догонять поезд.
Эта чёрная собака — борзая Тазы, она бежит за поездом не отставая.
Кто-то бросил в окно косточку, мелькнула промасленная бумага. Тазы на лету схватила косточку и съела.
Пассажиры выглядывают в окно, показывают на чёрную собаку пальцами:
— Посмотрите, какая тощая собака!
Они не знают, что борзая Тазы, с подтянутым животом, тонкими ногами, десятки километров пробежит в пустыне за антилопой и сайгой и не устанет.
Среди жёлтых песков блеснуло Аральское море, синее, как перо зимородка.
На станции мальчишки продают связки копчёных лещей. Окно открыли, сразу запахло рыбой.
В Аральске во дворах стоят верблюды. Над глиняными заборами одни головы верблюжьи видны и верхушки горбов. Верблюд смотрит сверху и жуёт жвачку.
Если за глиняной стеной есть верблюжонок, верблюд может плюнуть, близко не подходи. На верблюдах здесь возят саксаул на дрова.
За Аральском рыбачий стан на берегу. Верблюды, тяжело ступая, тянут невод. Над костром вода в котле кипит. Скоро будет уха из морских сазанов. Они огромные. Одного сазана еле поднимешь, а в неводе их сотни, только верблюды могут столько вытянуть.
Когда уху поели, один рыбак рассказал, как он встретил тигра в тростниковых джунглях в дельте Амударьи.
— …Лодочка в берег ткнулась, смотрю — лежит на берегу и на меня глядит, не шевелится, только кончик хвоста играет. У меня от страха волосы шапку на голове подняли. Хотел шестом лодку оттолкнуть — боязно… Так и остолбенел, не шевельнулся, пока лодку на быстрине не унесло. И сомов мне не надо — только скорее домой! С тех пор без ружья в тростники не хожу рыбачить.
А сомы в Амударье громадные. Рыбак его на спине тащит, а хвост у сома в пыли волочится. Такое чудище диких уток глотает.
На берегу под камнями сидят скорпионы, и ещё в песке нашёл я раковину окаменелую: блестит, синевой отливает. Раковине этой миллионы лет.
Раньше, очень давно, на месте пустыни было море. Если поискать, зубы акул найдёшь. Каждый зуб величиной с ладонь. Коричневый, острый и по краям зазубренный, как пила.
Вечером над пустыней, на том месте, где солнце потухло, зажёгся зелёный луч. Чёрный песчаный смерч закрутило столбом. Всё ближе, ближе несётся… Верблюды как увидели этот столб, сразу легли. А то налетит, закружит, поднимет и бросит на землю.
Всякое бывает в пустыне.

— Хватит, — говорит бедняк.

Сто рублей для него это очень большие деньги.

Хозяин взял сто рублей, купил еду и пошел домой. Праздник пришел для него и для семьи.

Назавтра курица опять золотое яйцо снесла. И послезавтра тоже. Продали они второе яйцо за двести рублей, третье за триста. И весь день Иван с хозяйкой обновы покупали, крупу — мешком, сахар — мешком, зерно — санями, ситец — тюками. Покупали, покупали, носили, носили, и на себе, и на лошади. И хлеба, и сахару, и крупы, и всего стало у них вдоволь. Сами едят и соседей угощают.

Богатый брат задумался. Что же это случилось с Иваном: все кулями и мешками носит, откуда у него деньги? Завидно богачу. Не пьет, не ест, даже похудел от зависти, а Иван говорит жене:

— Ну, хозяйка, жили мы с тобой бедно, из-за нужды никогда пира не устраивали, именины не справляли. Теперь у нас все есть. Давай, готовься, еды напеки, пива навари. Именины с тобой устроим, всю деревню в гости позовем.

Хозяйка неделю пиво варила, хлеба напекла — к именинам готовится. И начался пир на весь мир. Пригласили всех родственников и богатого брата Василия тоже позвали. Пришли все, расселись. Стыдно Василию богачу. Он и то такого пира не устраивал. Выпил рюмки две, а больше не пьет, захмелеть не хочет, охота ему допытаться, отчего брат разбогател.

А Иван от радости с одним — рюмку, с другим — стакан. Захмелел.

Василий стал расспрашивать.

— Эх, — говорит, — брат, как это ты разбогател?

Иван и рассказал все.

— Вот, — говорит, — брат, Нужда ко мне привязалась. Я ее увидел, когда к тебе на пир приходил. Помнишь, выгнал еще меня? Я взял да и похоронил Нужду-то на кладбище возле поповского погреба. Так и избавился от Нужды.

Василий и решил:

— Пойду-ка и откопаю оттуда Нужду.

Ладно. Василий тайком ушел. Схватил лопату, побежал на кладбище и принялся копать. Копал, копал, смотрит: кто-то копошится на дне ямы.

— Нужда, — говорит, — живая ли?

Нужда поднялась и говорит:

— Еле живая, чуть не задохнулась, давай помоги выйти.

Богатый брат подал руку Нужде, поднял Тощую и говорит:

— Вот ведь злодей-то, что с тобой устроил. Если бы не я, тут бы и пришлось тебе гнить. Иди скорей к нему, у него как раз пир сегодня.

— Спасибо, — отвечает Нужда. — Спасибо, добрый человек, за то, что откопал. Но к твоему брату уж нет, я ни за что не пойду. Что с ним сделаешь?

«Погоди, я перехитрю ее, — думает Василий. — Отведу на пир да там и оставлю».

Отправились они к Ивану на пир. А тут на столе разные кушанья, лапша и огурцы, творог с яйцом и каша со сметаной, котелок масла и горячие блины.

Зашел Василий в избу, а Нужда осталась у крыльца. Не смеет зайти.

— Попадусь Ивану в руки — опять закопает.

Василий ждал, ждал Нужду и обратно вышел. Нужда тут как тут, вспрыгнула ему на плечи, привязалась крепко-накрепко.

С той поры обеднел, разорился Василий. То корову медведи задрали, то на другой день воры амбар очистили, а на третий день изба и клеть сгорели.

А Ивану Нужда на глаза не показывалась, до сих пор его боится и стороной обходит.

ЛЕКАРЬ-МУЖИК

Жили в одной деревне два брата. Младший брат семейный, с детьми, бился, как рыба об лед. А старший брат был бездетный и богатый. Младший однажды пошел к старшему.

— Дай, — говорит, — лошадь съездить за дровами.

Заворчал старший брат, но дал клячу и сани, а вот хомут и сбрую не дал.

— Хомут и сбруя, — говорит, — новые, ты их порвешь, поезжай как хочешь.

Младший брат вышел, взял лошадь, привязал сани к хвосту и поехал. Пустые сани кое-как дотащила лошадь до леса. Мужик нарубил дров, наложил полные сани, хотел ехать домой; лошадь дернула, хвост оторвался, сани остались на месте. Что будешь делать, коли так вышло!

Добрался младший к старшему брату. Вот, мол, сани ты дал, лошадь дал, а хомут-сбрую не дал. Вот и оторвался хвост у твоей лошади.

Ух, как старший брат рассердился!

— Беспутный, — говорит, — куда хочешь девай бесхвостую лошадь. Год, — говорит, — придется работать за моего коня.

Целый год младший брат работал батраком. Богатый брат семью его подкармливал: когда дает хлеба, когда нет. Ну, наконец, срок вышел. Младший брат и говорит:

— Спасибо. Год работал, худого ничего не сделал.

Потом нанялся к мельнику в работники, опять на год.

Мельник спрашивает:

— Сколько просить будешь за работу?

— Хорошо корми, одевай, обувай — вот и вся цена, — отвечает батрак.

Согласился мельник, обещал: как год кончится, приготовит пир. Ешь, сколько хочешь, а что останется — все пойдет батраку.

Сказки про Дедушек и о Деде

В этом разделе представлен сборник сказок про Дедушек на Русском языке. Приятного чтения!

• 2354
  
  40
  14
  

  
  Небылицы Деда Ивана
  

  Давно это было. Я тогда еще и отца с матерью не знал. А с дедом мы были одногодками. Дружно с ним жили. Да и что нам ссориться — делить-то нечего. Зато работы у нас по горло: то дурака валяем, то весь день баклуши бьем. Бывало, пойдем с дедом на рыбалку, сядем на речку, забросим удочки на берег и только …

• 4925
  
  185
  62
  

  
  Три сорванца деда-мороза
  

  Как-то весенним вечером в баньку бобыля зашел чужой человек и попросил: — Люди добрые, пустите путника переночевать. Я проделал немалый путь и смертельно устал. Бобыль спросил: — Сколько же ты прошел и из каких ты краев? Прохожий ответил: — Я пришел из северных краев, а сам я сын деда-мороза. Ты наверное …

• 6239
  
  202
  53
  

  
  Сказки-несказки: Заяц, косач, медведь и дед мороз
  

  Злой голой осенью вот уж плохо стало жить лесному зверю! Плачет Заяц в кустах: — Холодно мне, Заиньке, страшно мне, беленькому! Все кусты облетели, вся трава полегла, — негде мне от злых глаз схорониться. Надел шубку беленькую, а земля черным-черна, — всяк меня видит издалека, всяк меня гонит-ловит. …

• 1134
  
  28
  7
  

  
  Заяц моего деда
  

  Вступительная беседа Уважаемые читатели, если вы следили за моей литературной и частной жизнью хотя бы самую малость, то это освободило бы меня от необходимости сообщать, что с 11 декабря 1851 года по январь 1854 года я жил в Брабанте, а точнее, в Брюсселе. Четыре тома «Консьянса Невинного», шесть томов …

• 714
  
  19
  4
  

  
  Боги и герои: Дедал и Икар
  

  Дедал, потомок царя Эрехфея, жил в Афинах, был он великим зодчим, художником и скульптором древней Эллады. Он построил много прекрасных зданий и храмов, создал немало чудесных статуй, которые отличались таким большим мастерством, что о них говорили, будто они движутся и видят. Много изобрел Дедал полезных …

• 1949
  
  28
  23
  

  
  Дед и рак
  

  Жили-были дед да баба; жили они у моря, детей у них не было. Наловит, бывало, дед рыбы, баба нажарит, поедят, да еше и останется. Вот она и жалуется: — Были бы у нас детки, остаточки бы и поели. И пошли они к какой-то бабке, и помогла она им так, что оказалось у них двое деток. А как детки появились, …

• 1147
  
  18
  7
  

  
  Как дед ходил в школу
  

  Жил-был бедный дед. Как-то собрался он и пошёл в сельскую управу. Встретил там учителя с сигарой в зубах. Говорит ему дед: — Курите! Всё курите! — Может, и вы бы закурили, дедушка? И угостил деда сигарой. Спрашивает дед: — Скажите мне, пан учитель, как это вы курите дорогие сигары, а у меня не на что …

• 1630
  
  30
  3
  

  
  Старый дед и внучек
  

  Стал дед очень стар. Ноги у него не ходили, глаза не видели, уши не слышали, зубов не было. И когда он ел, у него текло назад изо рта. Сын и невестка перестали его за стол сажать, а давали ему обедать за печкой. Снесли ему раз обедать в чашке. Он хотел ее подвинуть, да уронил и разбил. Невестка стала…

• 647
  
  21
  2
  

  
  Мальчик и его дед
  

  В стародавние времена не было ничего странного в том, что несколько поколений жили под одной крышей. Все обычно существовали в мире и согласии, но вот что случилось в доме одного мужчины, чья семья, кроме него самого, состояла из его жены, сына и престарелого отца. Невестка невзлюбила своего старого…

• 744
  
  22
  3
  

  
  Дед и внук
  

  Давным-давно, когда люди жили очень долго, в одном селении неподалёку от дремучего леса жила бедная семья — дед, отец и внук. Деду уже было больше ста лет, но хотя стар он был и дряхл, частенько рассказывал он сыну и внуку о военных походах и битвах и о других событиях своей долгой жизни. Рассказывал…

• 710
  
  23
  5
  

  
  Как внук деда спас
  

  Жил-был один мужик. У него были отец-старик и маленький сынишка. А в ихной деревне стариков не держали. Только состарится, в поле перестанет выезжать, его увозят в глуху тайгу, и там зверям на съеденье оставляют — чё, дескать, хлеб зря тратить!Вот надо этому мужику своего отца в лес отвозить. Он запряг …

• 4223
  
  261
  58
  

  
  Морозко
  

  

  Живало-бывало, — жил дед да с другой женой. У деда была дочка, и у бабы была дочка. Все знают, как за мачехой жить: перевернешься — бита и недовернешься — бита. А родная дочь что ни сделает — за все гладят по головке: умница. Падчерица и скотину поила-кормила, дрова и воду в избу носила, печь топила, …

• 2513
  
  91
  18
  

  
  Репка
  

  

  Посадил дед репку – выросла большая-пребольшая. Стал дед репку из земли тащить: тянет-потянет, вытянуть не может.

• 3685
  
  143
  14
  

  
  Коза-дереза
  

  Жили были дед да баба да внученька Маша. Не было у них ни коровки, ни свинки, никакой скотинки — одна коза. Коза, черные глаза, кривая нога, острые рога. Дед эту козу очень любил. Вот раз дед послал бабку козу пасти. Она пасла, пасла и домой погнала. А дед сел у ворот да и спрашивает: — Коза моя, коза, …

• 42124
  
  1263
  440
  

  
  Сказка о Бабе Яге и заморышке
  

  Жил — был старик да старуха; детей у них не было. Уж чего они ни делали, как ни молились богу, а старуха все не рожала. Раз пошел старик в лес за грибами; попадается ему дорогою старый дед. «Я знаю, — говорит, — что у тебя на мыслях; ты все об детях думаешь. Поди — ка по деревне, собери с каждого двора …

• 2475
  
  145
  23
  

  
  Сказка О Василисе, золотой косе, непокрытой красе, и об Иване Горохе
  

  Жил-был царь Светозар. У него, у царя, было два сына и красавица дочь. Двадцать лет жила она в светлом тереме; любовались на нее царь с царицею, еще мамушки и сенные девушки, но никто из князей и богатырей не видал ее лица, а царевна-краса называлась Василиса, золотая коса; никуда она из терема на ходила, …

• 1175
  
  17
  6
  

  
  Летучий корабль
  

  Жил себе старик со старухою. Было у них три сына: двое умные, а третий — дурачок. Умных они и жалеют, каждую неделю старуха им чистые рубашки дает, а дурачка все ругают, смеются над ним, — а он знай себе на печи в куче проса сидит, в грязной рубашке, без штанов. Коль дадут — поест, а нет — то и голодает. …

• 485
  
  22
  1
  

  
  Названый отец
  

  Oстались три брата сиротами — ни отца, ни матери. Ни кола ни двора. Вот и пошли они по селам, по хуторам в работники наниматься. Идут и думают: «Эх, кабы наняться к доброму хозяину!» Глядь, старичок идет, старый-старый, борода белая до пояса. Поравнялся старик с братьями, спрашивает: — Куда, детки, путь …

• 2033
  
  52
  8
  

  
  Волшебная палка
  

  Жили себе дед и баба. Всю жизнь бедовали и остались на старости с одной коровенкой, которую и кормить-то было нечем. А на пастбище водить ее трудно было старикам. Привел дед корову на ярмарку. Ходят вокруг купцы, заглядывают ей в зубы. Видят — коровка хоть и небольшая, но вроде здоровая. Кое-как сторговались, …

• 4813
  
  179
  50
  

  
  Бедняк и смерть
  

  Начинается сказка с бедного человека. Было у него одиннадцать сыновей. И родился еще двенадцатый. В своем селе уже совестно было крестить его — нечего бедняку поставить крестным на стол. И говорит он жене: — Возьму я ребенка, понесу в другое село. Там найду крестного, которого не нужно будет угощать. …

• 1345
  
  42
  18
  

  
  Лошадиная голова
  

  Жили себе дед да баба. У деда была дочка, и у бабы была дочка; были обе уже на возрасте. Не любила баба дедову дочку: все, бывало, ее, бедняжку, бранит и над нею издевается, да еще, бывало, и деда науськивает, чтобы грыз свою дочку. Вот пойдут, бывало, обе девки на посиделки, бабина дочка все только …

• 15638
  
  437
  68
  

  
  Красавец принц и красавица принцесса
  

  Где было – там было, а коли не было, так уж и не будет, потому что перестали чудеса твориться, какие творились во времена Каконя-короля. Жили-были король с королевой и владели они таким богатством, что никто не мог с ними в этом сравняться. Но не тешили их никакие богатства, и год от году они становились …

• 10491
  
  323
  30
  

  
  Про умную принцессу
  

  Два подмастерья ходили по свету. Однажды пришли они к красивому замку и через забор стали смотреть в сад, где прогуливалась красавица принцесса. — Боржек, знаешь, чего бы я хотел? — спрашивает приятеля один из них, молодой красивый деревенский парень. — Может, стать хозяином этого замка, а? — отвечает …

• 4170
  
  104
  37
  

  
  Принцесса замужем за королём преисподней
  

  Жила одна принцесса и была она так красива, что другой такой на свете не найти. Искала она такого же красивого мужа. Бродила по свету, всюду искала, но найти не могла. Однажды пришёл к ней некто в красных штанах, шляпа треугольная, книжка под мышкой. Она сказала: «Ты мой, а я твоя!» Он ей ответил: «Не …

• 2563
  
  73
  15
  

  
  Танцы с чертями
  

  За зелёными лесами, за дальними странами у одного императора было двенадцать дочерей. Страна у императора была небольшая, а принцессам хотелось жить в роскоши. Вот для того, чтобы жить в роскоши, они и продали чертям душу. Принцессы постоянно куда-то на бал ходили. А на балу после каждого танца пару …

• 7070
  
  220
  49
  

  
  Бедняк и мудрая принцесса
  

  Жил-был король и была у него дочка, молодая да красивая и такая мудрая да разумная, что не было ей равных во всей округе, а слава о ее мудрости дошла даже до девятого королевства. Король уговаривал ее выбрать жениха и со свадьбой поторапливал. Только принцесса о свадьбе и думать не хотела и все отговаривалась: …

• 3402
  
  112
  28
  

  
  Бедный юноша и мудрая королевна
  

  У старого короля была дочь, юная, пригожая да такая умная, что молва о ее мудрости дошла до тридевятого царства. Вот вздумал отец замуж ее выдать. Но сколько ни упрашивал — все напрасно. Прекрасная королевна упрямилась. «Не пойду замуж» — и весь сказ. Уговаривал ее отец, уговаривал, и наконец она согласилась. …

• 562
  
  17
  0
  

  
  Водяной
  

  Один мальчик очень любил купаться. И даже в половодье, когда река вздулась и поднялась, не усидел он дома, не послушался отца с матерью и убежал купаться. Разделся на берегу и прыгнул в воду. Бурный поток подхватил его и понес. Мальчик изо всей мочи боролся с течением, рассекая волны, плыл саженками, …

• 383
  
  11
  0
  

  
  Граф-боров
  

  Жила-была бездетная графиня, и больше всего на свете она хотела иметь детей. Как увидит ребенка, сразу запечалится, вздохнет тяжело и промолвит: – Вот бы мне такого! Вздыхала она, вздыхала, а детей все нет да нет. Раз мимо замка гнали стадо свиней. Графиня увидела их и в сердцах сказала: – Родить бы …

• 379
  
  11
  1
  

  
  Мудрый ювелир
  

  Радошу было восемнадцать лет, когда умерли его отец и мать. Был он теперь совсем один на свете. «Пойду-ка я в большой город, — решил он, — может быть, там найду работу».Собрался и пошел. Долго ходил Радош по городским улицам. Всему он здесь удивлялся. Юноша никогда еще не бывал в городе. Вдруг на одной …

• 854
  
  18
  2
  

  
  Справедливый Богумил
  

  У батрака, который каждый кусок хлеба добывает в поте лица, детей иногда бывает больше, чем у богача, что в шелках ходит, а золото четвертными мерами мерит. Так и было в одном большом городе, где у слуги шестеро детей, а у короля ни одного. Король многие тысячи швырял за одни только советы и учёным и …

• 210
  
  7
  1
  

  
  Окаменевший возница
  

  Где было, там и было. Жил один король, и был у него очень красивый сын. Король очень переживал, где бы ему найти подходящую пару. Что тут делать? Посоветовался он со своими мудрецами, и они ему так сказали: «Надо портрет принца установить у дороги, глядишь, и найдётся среди прохожих человек, который …

• 1296
  
  20
  5
  

  
  О золотых рыбках
  

  Поспорили однажды резчик по дереву и золотых дел мастер, чье ремесло лучше. Спорили они, ссорились, и пришел к ним король. Стали они просить, чтобы он рассудил их. Король сказал, что ремесло у обоих хорошее, но, чтобы наверняка определить, велел каждому сделать вещь и самим срок назначить, а тогда и …

• 498
  
  19
  2
  

  
  Наказанная гордость
  

  В королевский замок были приглашены художники, чтобы написать портрет короля Мирослава. Молодой король задумал жениться. Среди многих принцесс и княжон, от которых король Мирослав получил портреты, одна оказалась столь красива, что он влюбился в нее с первого взгляда и никакую другую не соглашался взять …

• 448
  
  10
  7
  

  
  Михалевы чины
  

  Жил на свете купец, денег у него куры не клевали. И был у него сын Михаль, уже совершеннолетний. Как-то он и говорит отцу: – Папаша, в нашем городе, как в медвежьем углу, тут ничего не увидишь. Что мне здесь сидеть? Отпустите меня свет поглядеть, счастья попытать. – Верно говоришь, сыночек, иди. Погляди, …

• 1012
  
  367
  4
  

  
  Небывалый дедушка и бывалый внучек
  

  Дедушка мой был первый богач на селе. Ума у него была такая палата, что другие занимали, у себя держали, возвращать забывали. Я был тоже мальчишка не промах. Взъерошенными волосами к себе стаи птиц привлекал, на голове им гнездоваться давал.

• 2221
  
  22
  3
  

  
  Африканское сафари Деда Мороза
  

  — Дедушка, ты говорил, что у нас состоится необычная поездка летом , и ты приготовил потрясающий , необычный подарок , — вспомнила Снегурочка , заканчивая вязать красивый пушистый шарф у камина.

• 478
  
  18
  1
  

  
  В зимнем лесу
  

  В середине декабря дед засобирался в лесное путешествие: машину починил и лыжи намылил. А потом подмигнул мне, потому что молодость вспомнил: как он в лесниках ходил…

• 295
  
  4
  2
  

  
  Сказка о дедовом петушке и бабкиной курочке
  

  За рекой, за лугом да за тыном невысоким жили себе старик и старуха. Никого у них не было : ни детей, ни внуков, ни правнуков. Даже коровенки или козочки какой не имели.
  У деда был петушок, у бабки — курочка.

• 235
  
  5
  0
  

  
  Три золотых волоса деда Всеведа
  

  То ли было, то ли не было. Жил однажды король и любил он охотиться. Вот как-то выследил он оленя, погнался за ним и заблудился. Наступила ночь и король очень обрадовался, когда ,наконец увидел на полянке избушку.

• 679
  
  14
  2
  

  
  Новые сани Деда Мороза
  

  

  Как известно силой волшебства в мире обладает не так уж много вещей. Миру известно гораздо больше волшебных существ, среди которых феи и эльфы, колдуны и волшебники, лешие и джины, а также многие другие создания.