Бедная лиза это рассказ или повесть или роман

Карамзин начинает повесть с обширной экспозиции, показывая сцену действия и выстраивая целый космос (деревня и монастырь против города). Рассказчик в «Бедной Лизе» представляется знакомым Эраста и, глубоко сочувствуя героям, отказывается судить их. Он — не бог произведения, а такой же человек, его роль — как бы роль летописца: «Для чего пишу не роман, а печальную быль?» Для простого летописца он, однако, слишком часто вторгается в текст — в том числе прямо посреди любовных сцен; последние слова повести — предположение о том, что за гробом Эраст и Лиза примирились, — тоже сугубо «авторские». Предлагая героям своё понимание и сочувствие, Карамзин подталкивает к тому же читателей, предлагает смотреть на Эраста и Лизу как на живых людей. Они — не
аллегории

Изображение абстрактного понятия или идеи через устойчивый художественный образ. К примеру, белый голубь — аллегория мира.
⁠
классицистической литературы и не социальные «типы» литературы натуралистической. Повествователь даже уважает их право на тайну: «Но я не могу описать всего, что они при сём случае говорили».

Разумеется, это не означает, что «Бедная Лиза» — реалистический текст: в нём масса условностей, а многочисленные приметы «чувствительности» — вздохи, восторги, слёзы, обильно источаемые героями и повествователем; наконец, особая поэтичность, вплоть до ритмической имитации «народного» повествования, — не позволяют забыть, что перед нами произведение XVIII века.

В основе «Бедной Лизы» лежит сюжет о разлучённых влюблённых, известный с Античности. Среди выдающихся его литературных образцов —
«Дафнис и Хлоя»

Роман, ставший каноническим произведением древнегреческой литературы. Написан во II веке, о его авторе Лонге не сохранилось никаких сведений. Принято считать, что от «Дафниса и Хлои» пошла традиция пасторального романа: все его события разворачиваются на фоне природы, Лонг много времени уделяет описанию пейзажей, поэтизирует пастушескую жизнь.
⁠
Лонга, «История моих бедствий»
Абеляра

Пьер Абеляр (1079–1142) — французский философ, теолог, поэт. История любви Абеляра и его воспитанницы Элоизы описана в его автобиографии, озаглавленной «История моих бедствий». Абеляр влюбился в 17-летнюю племянницу каноника Фульбера, у которой служил домашним учителем. Влюблённые обвенчались, у них родился сын, однако брак мог помешать богословской карьере Абеляра, поэтому он сохранялся в тайне. Из мести родственники Элоизы насильно подвергли Абеляра оскоплению, после чего тот не мог занимать высокие церковные должности. Абеляр стал простым монахом, Элоиза тоже ушла в монастырь и впоследствии стала его настоятельницей.
⁠
, «Ромео и Джульетта» Шекспира. Но два важнейших источника влияния на «Бедную Лизу» внутри этой традиции — «Юлия, или Новая Элоиза» Руссо и «Страдания юного Вертера» Гёте. Рассуждая в «Письмах русского путешественника» о связи этих двух произведений, Карамзин как бы бросает нить к будущей повести. Героиня «Новой Элоизы» Юлия д’Этанж, как и Лиза, переживает «падение» в объятьях любимого человека, затем она вынуждена выйти замуж за его благородного соперника, а в конце романа спасает из реки собственного сына и вскоре умирает от жестокой простуды. Герой романа Гёте, молодой художник Вертер, одержим любовью к девушке Шарлотте и в финале романа кончает с собой, застрелившись из пистолета своего соперника и друга Альберта; где-то в середине романа Вертер рассказывает Альберту историю о девушке, утопившейся после расставания с возлюбленным.

Эти сюжетные ходы так или иначе реализуются в «Бедной Лизе», но ещё важнее для Карамзина идеи его предшественников о ценности человеческих чувств, о том, что человеческие слабости и страсти могут быть прекрасны и по крайней мере достойны сочувствия. В написанной до «Бедной Лизы» (но опубликованной после) повести Павла Львова «Софья» соблазнённая героиня точно так же, как Лиза, топится в пруду, но Львов трактует это во вполне классицистическом духе: «в отличие от Лизы Софья становится жертвой сластолюбивого негодяя, князя Ветролёта, которого она предпочитает благородному и чувствительному Менандру, а судьба, постигшая её, преподносится автором как жестокое, но в известном смысле справедливое
возмездие»
²
Зорин А. Л., Немзер А. С. Парадоксы чувствительности: «Бедная Лиза» Н. М. Карамзина // «Столетья не сотрут…»: Русские классики и их читатели. М.: Книга, 1989. С. 7–54.
⁠
. Разумеется, трактовка Карамзина — шаг вперёд. Его Лиза — не в сословном, а в духовном смысле — самая благородная из персонажей повести, и в признании того, что крестьянка может быть «в нравственном отношении гораздо выше…
дворянина»
³
Клейн И. Русская литература в XVIII веке. М.: Индрик, 2010. C. 386.
⁠
, Карамзин, скорее всего, следует за Радищевым и его «Путешествием из Петербурга в
Москву»
⁴
Пиксанов Н. К. «Бедная Анюта» Радищева и «Бедная Лиза» Карамзина: К борьбе реализма с сентиментализмом // XVIII век. Сб. 3. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1958. С. 309–325.
⁠
.

«Бедная Лиза» произвела фурор, не сравнимый ни с чем до неё. Повесть Карамзина была «первым образцом русской беллетристики», то есть книгой, которая «может заинтересовать не специального читателя из круга знакомых автора, а человека из определённой социальной
группы»
⁶
Кобрин К. Р. Разговор в комнатах. Карамзин, Чаадаев, Герцен и начало современной России. М.: Новое литературное обозрение, 2018. C. 24–25.
⁠
. Эта социальная группа была немногочисленной по нынешним временам, но уже появилось поколение дворян, взявших привычку читать по-русски. Можно сказать, что Карамзин, обеспечив для «Бедной Лизы» журнальный контекст, сам же и создал эту группу, «новую и под новым знаком объединившуюся читательскую
аудиторию»
⁷
Топоров В. Н. «Бедная Лиза» Карамзина. Опыт прочтения: К двухсотлетию со дня выхода в свет. М.: РГГУ, 1995. C. 7.
⁠
.

Эффект новизны в трагическом финале «Бедной Лизы» получился невероятным. Сегодня нам трудно это представить. «Бедная Лиза», которую сравнивали с гётевскими «Страданиями юного Вертера», породила свой «эффект Вертера»: есть сведения о волне подражательных самоубийств юных девушек. Потрясённые читатели сделали монастырь и пруд, в котором утопилась героиня, местом паломничества: по словам современника Карамзина
Николая Иванчина-Писарева

Николай Дмитриевич Иванчин-Писарев (1794–1849) — писатель, поэт. Служил цензором при Московском почтамте. Публиковал свои сочинения в «Москвитянине», «Вестнике Европы», «Северной пчеле». Известны его исторические описания московских окрестностей, в частности «Прогулка по древнему Коломенскому уезду».
⁠
, «все тогдашние светские люди пошли искать Лизиной могилы». На деревьях вокруг пруда появлялись надписи — наподобие тех, что сегодня украшают подъезд дома на Садовой, где расположена булгаковская «нехорошая квартира». Преимущественно надписи были сентиментального свойства — пример приводится на фронтисписе первого книжного издания «Бедной Лизы»:

В струях сих бедная скончала Лиза дни;
Коль ты чувствителен, прохожий! воздохни.

Но попадались и ехидные эпиграммы — одну, встречавшуюся в разных вариациях, история сохранила до наших дней:

Здесь бросилася в пруд Эрастова невеста.
Топитесь, девушки: в пруду довольно места!

Существовало, кстати, предание, что этот пруд выкопал Сергий
Радонежский
⁸
Зорин А. Л. Появление героя: Из истории русской эмоциональной культуры конца XVIII — начала XIX века. М.: Новое литературное обозрение, 2016. C. 174.
⁠
, так что почитание юной самоубийцы было здесь не очень-то уместно.

Профессиональная литературная критика, тогда ещё только нарождавшаяся, приняла «Бедную Лизу» с не меньшим восторгом. В 1797 году вышла статья
Петра Шаликова

Пётр Иванович Шаликов (1767–1852) — писатель, издатель. Как офицер участвовал в польской войне. В 1799 году оставил военную службу и занялся литературой. Автор нескольких сборников стихов и повестей. Был редактором газеты «Московские ведомости», издателем журналов «Московский зритель», «Аглая», «Дамский журнал». Во время Отечественной войны Шаликов находился в Москве и пережил французскую оккупацию, издал воспоминания об этом — «Историческое известие о пребывании в Москве французов 1812 года».
⁠
«К праху бедной Лизы», автор писал, что повесть Карамзина изменила само восприятие мира — хотя бы того пейзажа, на фоне которого разворачивается действие: «Может быть, прежде… на сию самую картину, на сии самые предметы смотрел бы я равнодушно и не ощущал бы того, что теперь ощущаю». Слезливость Шаликова у следующего поколения литераторов стала
притчей во языцех

Пушкин и Баратынский в 1827 году сочинили такую эпиграмму на Шаликова: «Князь Шаликов, газетчик наш печальный, / Элегию семье своей читал, / А казачок огарок свечки сальной / В руках со трепетом держал. / Вдруг мальчик наш заплакал, запищал. / — Вот, вот с кого пример берите, дуры! / Он дочерям в восторге закричал. — / Откройся мне, о милый сын натуры, / Ах! что слезой твой осребрило взор? / А тот ему в ответ: «Мне хочется на двор».
⁠
, но его отношение к «Бедной Лизе» характерно: «Одно нежное, чувствительное сердце делает тысячу других таковыми». Позднее Василий Жуковский, признававший, что появление карамзинского «Московского журнала» и проза Карамзина «произвели полный переворот в русском языке», писал, что его ранние повести, «отмеченные печатью вкуса, носят ещё характерные черты молодости». Подлинный расцвет Карамзина-прозаика критики связывали с «Историей государства Российского».

Как пишет Кирилл Кобрин, повесть Карамзина «стала сенсацией, нашла — по меркам тех времён, конечно, — массового читателя, после чего довольно быстро превратилась в литературный
анахронизм»
⁹
Кобрин К. Р. Разговор в комнатах. Карамзин, Чаадаев, Герцен и начало современной России. М.: Новое литературное обозрение, 2018. C. 28.
⁠
. Он же, впрочем, замечает: «Бедная Лиза» — точка отсчёта в истории новой русской беллетристики, без неё не было бы ни «Станционного смотрителя», ни «Бедных людей», ничего. Но это точка невозврата сегодняшнего читательского понимания». Чувствительный, слёзный стиль раннего Карамзина довольно скоро станет уделом эпигонов, с которыми и будет ассоциироваться. Среди этих эпигонов —
Александр Измайлов

Александр Ефимович Измайлов (1779–1831) — поэт, прозаик, журналист. Соиздатель журнала «Цветник». Автор сатирических басен, получивших позднейшую сочувственную оценку Белинского, и романа воспитания «Евгений, или Пагубные последствия дурного воспитания и сообщества» (1801). С 1802 года — член Вольного общества любителей словесности, наук и художеств, с 1822 по 1824 годы был его председателем.
⁠
, выпустивший в 1801 году повесть «Бедная Маша» (заглавная героиня не кончает с собой, а умирает от тоски, зато кончают с собой её соперница и муж-двоеженец), и анонимный автор повести «Несчастная Лиза», опубликованной в журнале Петра Шаликова «Аглая» в 1810 году. Вообще же после «Бедной Лизы» и других повестей Карамзина жанр входит в моду: за двадцать лет после выхода «Лизы» в российских журналах было напечатано более ста
повестей
¹⁰
 Клейн И. Русская литература в XVIII веке. М.: Индрик, 2010. C. 381.
⁠
.

Уже в 1830-е над «Бедной Лизой» было принято подшучивать:
Бестужев-Марлинский

Александр Александрович Бестужев (1797–1837) — писатель, литературный критик. C 1823 по 1825 год вместе с Кондратием Рылеевым издавал журнал «Полярная звезда», в котором публиковал свои литературные обозрения. За участие в декабристском восстании Бестужева, находящегося в чине штабс-капитана, сослали в Якутск, затем разжаловали в солдаты и отправили воевать на Кавказ. С 1830 года в печати начали появляться повести и рассказы Бестужева под псевдонимом Марлинский: «Фрегат «Надежда», «Аммалат-бек», «Мулла-Нур», «Страшное гадание» и другие.
⁠
называл её неудачным подражанием Стерну и иронизировал над восторгами современников: «Все завздыхали до обморока, все кинулись ронять алмазные слёзы на ландыши, над горшком палевого молока, топиться в луже». Лет через десять так же будут смеяться над пышными романтическими повестями самого Марлинского, а Карамзин останется в памяти потомков в первую очередь как великий историограф, открывший русским самих себя.

Сюжет «Бедной Лизы» был, несмотря на всю иронию, воспринят романтической литературой: его отголоски можно встретить в «Эде» Баратынского и «Повестях Белкина» Пушкина. Позднейшие исследователи «Бедной Лизы» сходятся во мнении, что с неё начинается новая русская проза. Пётр Вайль и Александр Генис, несколько утрируя, заявляют, что «милая Лиза с её добродетельной матушкой породила бесконечную череду литературных крестьян», вплоть до персонажей советских «деревенщиков», а из раскаяния Эраста «выросла заботливо лелеемая вина интеллигента перед
народом»
¹¹
Вайль П. Л., Генис А. А. Родная речь. М.: КоЛибри, 2008. C. 18.
⁠
. Портрет карамзинской героини в 1827 году напишет Кипренский. Наконец, ещё одна деталь: будто бы держа в памяти повесть Карамзина, русские классики будут из раза в раз называть своих несчастных героинь Лизами.

Дело и в новаторском языке Карамзина («Он первый стал писать гладко. В его сочинениях… слова сплетались таким правильным, ритмическим образом, что у читателя оставалось впечатление риторической музыки. Гладкое плетение словес оказывало гипнотическое
воздействие»
¹²
Вайль П. Л., Генис А. А. Родная речь. М.: КоЛибри, 2008. C.16.
⁠
), и в рассчитанной с лихвой дозе «чувствительности» (недоброжелатели называли Карамзина Ахалкиным), и в том, что сюжет, характерный для европейской литературы, перенесён на русскую, московскую почву. Наконец, дело в небывалом подходе к идее любви: как указывает Юрий Лотман, «Карамзин (следуя за Руссо и предромантической литературой) широко вводил в свои произведения тематику «заблуждений
сердца»
¹³
Лотман Ю. М. Сотворение Карамзина. М.: Книга, 1987. C. 207.
⁠
. Героиня «Бедной Лизы» — девушка, презревшая моральные предписания своего времени, но заслуживает она не порицания, а глубокого сочувствия. Карамзин не осуждает даже её самоубийство: он указывает, что Лизу похоронили пусть и не на кладбище, но под деревянным крестом, выражает надежду на встречу со своей «прекрасной душою и телом» героиней за гробом — «Когда мы там, в новой жизни увидимся, я узнаю тебя, нежная Лиза!» — и предполагает, что там же, в этой новой жизни, Лиза примирилась с Эрастом. Уже само смещение акцента на героиню, вынесение её в заглавие — знак новизны и одновременно фирменный знак Карамзина (вспомним его же повести «Наталья, боярская дочь», «Марфа-посадница» и другие).

Говоря о «заблуждениях сердца», Карамзин обращал на свою сторону читателей, которым эти заблуждения тоже не были чужды. Русская читающая публика в 1792 году — довольно немногочисленна. Тираж «Московского журнала», в котором опубликована «Бедная Лиза», — чуть меньше 300 экземпляров, но, конечно, у повести было гораздо больше читателей, и читатели эти были воспитаны на классицистской переводной литературе, во многом моралистической, далёкой от ежедневных, скрытых переживаний, которые, как показывает Карамзин, могли быть общими и у просвещённых дворян, и у неграмотных крестьянок. «Бедной Лизой» Карамзин вводит в русскую литературу трагическую сюжетную новацию, отчасти навеянную Гёте. Он отказывается от благополучного разрешения конфликта, а сам конфликт развивает на русской почве — то есть ведёт себя не как подражатель, а как истинно европейский писатель. Всё это в начале 1790-х вызывает изумление и даже шок.

Действие происходит в самом начале 1760-х годов в Москве, судя по всему, с мая (если датировать начало действия по продаваемым Лизой ландышам) по август-сентябрь. Повесть открывается обширным описанием современного Карамзину города. Повествователь говорит о себе как о знатоке Москвы — но эти знания он приобретает как фланёр, вольный исследователь: «Может быть, никто из живущих в Москве не знает так хорошо окрестностей города сего, как я, потому что никто чаще моего не бывает в поле, никто более моего не бродит пешком, без плана, без цели — куда глаза глядят — по лугам и рощам, по холмам и равнинам». У современного читателя «луга и рощи» могут вызвать недоумение, но в XVIII веке место действия повести — окрестности Симонова монастыря с «мрачными, готическими башнями» — не входило в черту города. Карамзин действительно хорошо знал эти места, любил бродить там; «ездит под
Симонов монастырь

Мужской монастырь, основанный в XIV веке. Находится в Даниловском районе Москвы.
⁠
и прочее обычное творит» — так описывал времяпрепровождение Карамзина его друг, переводчик Александр
Петров
¹⁴
Зорин А. Л. Появление героя: Из истории русской эмоциональной культуры конца XVIII — начала XIX века. М.: Новое литературное обозрение, 2016. C. 171.
⁠
. В «Бедной Лизе» эти окрестности описаны с топографической
точностью
¹⁵
Топоров В. Н. «Бедная Лиза» Карамзина. Опыт прочтения: К двухсотлетию со дня выхода в свет. М.: РГГУ, 1995. С. 112–113.
⁠
.

Высокий берег, на котором стоит монастырь и рядом с которым стоит заброшенная хижина Лизы и её матери, — та точка, с которой можно окинуть взглядом город, то есть сцену, где развернётся драма:

Стоя на сей горе, видишь на правой стороне почти всю Москву, сию ужасную громаду домов и церквей, которая представляется глазам в образе величественного амфитеатра: великолепная картина, особливо когда светит на неё солнце, когда вечерние лучи его пылают на бесчисленных златых куполах, на бесчисленных крестах, к небу возносящихся! Внизу расстилаются тучные, густо-зелёные цветущие луга, а за ними, по жёлтым пескам, течёт светлая река, волнуемая лёгкими вёслами рыбачьих лодок или шумящая под рулём грузных стругов, которые плывут от плодоноснейших стран Российской империи и наделяют алчную Москву хлебом.

На другой стороне реки видна дубовая роща, подле которой пасутся многочисленные стада; там молодые пастухи, сидя под тению дерев, поют простые, унылые песни и сокращают тем летние дни, столь для них единообразные.

Здесь уже заложено естественное для сентименталиста противопоставление города и пасторальной природы: слово «ужасная» относится к размерам города, но подсознательно воспринимается и как качественная характеристика. «У меня всегда сердце бывает не на своём месте, когда ты ходишь в город», — говорит Лизе её мать.

Стоит отметить, что Симонов монастырь в 1760-е — ещё действующий, но в 1771 году он будет закрыт по приказу Екатерины II, в нём будут размещать чумных больных. Обитель снова появится в этих стенах только в 1795 году. В 1792-м, когда пишется повесть, монастырь всё ещё находится в изрядно обветшалом состоянии: «Страшно воют ветры в стенах опустевшего монастыря, между гробов, заросших высокой травою…» Пользуясь случаем, повествователь свободно входит в кельи, представляя себе то «седого старца, преклонившего колена перед распятием», то плачущего и вянущего «юного монаха — с бледным лицом, с томным взором». Словом, такое место как нельзя лучше подходит для воспалённых фантазий и меланхоличного созерцания — сентименталисты первыми начинают культивировать почтение к руинам, которое впоследствии переймут у них романтики.

Заброшенная хижина Лизы составляет ансамбль с заброшенным монастырём — зато, как и он, находится на возвышении по отношению к губительному городу. В 1930-е почти все монастырские постройки будут снесены, Лизин пруд засыпан.

Уже увлечённая Эрастом, Лиза мечтает о том, чтобы исчезла преграда, разделяющая её с любимым:

Если бы тот, кто занимает теперь мысли мои, рождён был простым крестьянином, пастухом, — и если бы он теперь мимо меня гнал стадо своё: ах! я поклонилась бы ему с улыбкою и сказала бы приветливо: «Здравствуй, любезный пастушок! Куда гонишь ты стадо своё? И здесь растёт зелёная трава для овец твоих, и здесь алеют цветы, из которых можно сплести венок для шляпы твоей». Он взглянул бы на меня с видом ласковым — взял бы, может быть, руку мою… Мечта!

В этот самый момент появляется Эраст — и буквально повторяет Лизину мечту: «он взглянул на неё с видом ласковым, взял её за руку…» (эта буквальность вдобавок выделена всегда значимым у Карамзина курсивом).

Такие совпадения мыслей и реальности, которые известны, вероятно, каждому влюблённому, Карамзин описывает впервые; впоследствии их описание станет отдельным приёмом, например, у Толстого. Несмотря на сладостное исполнение мечтаний, проблема социального неравенства никуда не девается, а в отношения Эраста с Лизой, пока ещё более-менее невинные, сразу вкрадывается обман: Эраст просит Лизу ничего не говорить матери о новых отношениях с ним. «Его ложная чувствительность и книжность мышления, усиленные нарциссической самовлюблённостью, превратили «мнимого пастушка» в соблазнителя, без труда идентифицируемого с тем безымянным «каким-нибудь дурным человеком», от общения с которым предостерегала Лизу её мать», — замечает современная
исследовательница
¹⁶
Салова С. А. Пасторальная версия фабулы о разлучённых влюблённых и её трансформация в повестях Н. М. Карамзина «Бедная Лиза» и «Наталья, боярская дочь» // Пушкинские чтения — 2016. Художественные стратегии классической и новой литературы: Жанр, автор, текст. Материалы XXI междунар. науч. конф. СПб.: ЛГУ им. А. С. Пушкина, 2015. С. 214.
⁠
. Подобная поверка чувства доверием к родителям — не новый в литературе мотив: Карамзин мог знать, например, «Зимнюю сказку» Шекспира, в которой принц Флоризель, желая взять в жёны прелестную пастушку Пердиту (на самом деле — принцессу, о чём никто до поры до времени не знает), боится рассказать о своём намерении отцу, чем вызывает его гнев.

Ах! Я люблю те предметы, которые трогают моё сердце и заставляют меня проливать слёзы нежной скорби!

Николай Карамзин

Поначалу платонические чувства Эраста («Я буду жить с Лизою, как брат с сестрою, — думал он, — не употреблю во зло любви её и буду всегда счастлив!») вскоре утрачивают бесплотность — что предрекает вмешивающийся в мысли Эраста повествователь: «Безрассудный молодой человек! Знаешь ли ты своё сердце? Всегда ли можешь отвечать за свои движения? Всегда ли рассудок есть царь чувств твоих?» Здесь нет осуждения Эраста — Карамзин вообще воздерживается от морализаторства. Следом за Руссо он полагает, что всё происходящее с влюблёнными естественно, так что повествование закономерно движется к кульминации. Рассмотрим сцену «падения» Лизы:

Она бросилась в его объятия — и в сей час надлежало погибнуть непорочности! — Эраст чувствовал необыкновенное волнение в крови своей — никогда Лиза не казалась ему столь прелестною — никогда ласки её не трогали его так сильно — никогда её поцелуи не были столь пламенны — она ничего не знала, ничего не подозревала, ничего не боялась — мрак вечера питал желания — ни одной звёздочки не сияло на небе — никакой луч не мог осветить заблуждения. — Эраст чувствует в себе трепет — Лиза также, не зная отчего — не зная, что с нею делается… Ах, Лиза, Лиза! Где ангел-хранитель твой? Где — твоя невинность?

«В самом рискованном месте — одна пунктуация: тире, многоточия, восклицательные знаки», — замечают Вайль и Генис, предлагая отсчитывать отсюда русскую традицию избегания прямых описаний
секса
¹⁷
Вайль П. Л., Генис А. А. Родная речь. М.: КоЛибри, 2008. C. 20.
⁠
. Между тем этот фрагмент — один прозрачный намёк: карамзинские тире и короткие предложения резко выделяются на фоне остального гладкого текста, разрывают его, напоминают движения и дыхание любовников.

После этой сцены отношения Эраста и Лизы меняются и неумолимо движутся к завершению: срочно возникает война, на которую Эрасту непременно нужно ехать (если мы относим действие к началу 1760-х, то речь идёт о завершающейся
Семилетней войне

Один из крупнейших военных конфликтов Нового времени, в ней приняли участие все европейские державы. Основное противостояние происходило между Австрией и Пруссией. Длилась война с 1756 по 1763 год, завершилась из-за полного истощения воюющих сторон.
⁠
); сцена расставания пронзена такими же тире, напрямую передающими психологическое состояние влюблённых: «Лиза рыдала — Эраст плакал — оставил её — она упала — стала на колени, подняла руки к небу и смотрела на Эраста, который удалялся — далее — далее — и, наконец, скрылся — воссияло солнце, и Лиза, оставленная, бедная, лишилась чувств и памяти».

Затем выясняется, что Эраст проигрался в карты, в армию не поехал и вынужден был жениться на богатой вдове, на прощание лишь «посвятив искренний вздох Лизе своей». Нидерландский исследователь Иоахим Клейн предполагает, что Карамзин подчёркивает поверхностность чувств Эраста, вводя в повесть «лейтмотив денег» — от первого рубля, за который он хочет купить у Лизы цветы (стоящие в 20 раз дешевле), до ста рублей, которыми он затем пытается откупиться от бывшей
возлюбленной
¹⁸
Клейн И. Русская литература в XVIII веке. М.: Индрик, 2010. C. 385–386.
⁠
. Лиза ведёт себя прямо противоположным образом, отказываясь от замужества с сыном богатого крестьянина, и погибает не из-за своего позора, а из-за обмана Эраста, из-за расставания с ним. Она, впрочем, берёт у Эраста деньги — что позволяет Александру Архангельскому сказать, что Лиза «оказывается отчасти заражена духом неискренности», — но делает это машинально, неосознанно: «Город её погубил, но сельская чистота не
исчезла»
¹⁹
Архангельский А. Н. Герои классики: продлёнка для взрослых. М.: АСТ, 2018. C. 13–14.
⁠
. Важно при этом, что и Эраст «многое перенимает» у Лизы: «Он до конца жизни останется чувствительным, не сможет утешиться — и то, что именно он рассказывает повествователю эту историю, говорит о том, что сюжет для него со смертью Лизы не
развязался»
²⁰
Архангельский А. Н. Герои классики: продлёнка для взрослых. М.: АСТ, 2018. C.18.
⁠
.

Многие исследователи отмечают, что и дворянское происхождение, и образованность Эраста предстают в невыгодном свете по сравнению с наивностью и силой чувств крестьянки Лизы. Эраста можно счесть проторомантиком: «Он вёл рассеянную жизнь, думал только о своём удовольствии, искал его в светских забавах, но часто не находил: скучал и жаловался на судьбу свою»; к любовной жизни он подготавливает себя чтением сентименталистских романов. Пётр Вайль и Александр Генис вообще называют Эраста первым из «лишних людей» русской литературы, которые губят других, в частности влюблённых в них женщин, и сами остаются несчастными. Конечно, не стоит искать в характере Эраста глубины Онегина и Печорина, но нельзя считать его и карикатурой на развращённого городского молодого человека.

Мысль о женитьбе на Лизе в голову Эраста не приходит — но, конечно, не оттого, что он (подобно, например, Печорину) не приемлет брак как таковой. Женитьба дворянина на крестьянке не возбранялась законами Российской империи, но в конце XVIII — начале XIX века была невероятным эксцессом; самый скандальный такой случай — свадьба графа
Николая Шереметева

Граф Николай Петрович Шереметев (1751–1809) — меценат, музыкант. Был главным директором Московского дворянского банка, сенатором. Женился на актрисе своего крепостного театра Прасковье Жемчуговой. После её смерти занялся благотворительностью — построил в Москве и Санкт-Петербурге странноприимные дома.
⁠
с его крепостной (которой он перед этим дал вольную) — актрисой 
Прасковьей Жемчуговой

Прасковья Ивановна Ковалёва-Жемчугова (1768–1803) — актриса, певица. Родилась в семье крепостного кузнеца семьи Шереметевых. В возрасте 7 лет была взята на воспитание княгиней Марфой Долгоруковой, с 11 лет начала играть в крепостном театре. Добилась большой известности — в благодарность за роль Элианы в опере Гретри «Самнитские браки» Екатерина II наградила актрису алмазным перстнем. В 1797 году Ковалёва-Жемчугова заболела туберкулёзом и потеряла голос. Николай Шереметев дал ей вольную и в 1801 году женился на ней. Умерла сразу после рождения первенца.
⁠
в 1801 году. Это бракосочетание проходило почти тайно, Шереметев сочинил легенду о происхождении своей невесты из польского шляхетского рода. Но что дозволено Юпитеру, не дозволено быку: Эраст — не граф Шереметев, и женитьба на крестьянке для него немыслима. Лиза прекрасно это понимает — тем возвышеннее в глазах повествователя её самопожертвование и готовность жить ради возлюбленного. Эраст будто бы оскорблён соображениями Лизы («Однако ж тебе нельзя быть моим мужем!» — сказала Лиза с тихим вздохом. — «Почему же?» — «Я крестьянка». — «Ты обижаешь меня. Для твоего друга важнее всего душа, чувствительная, невинная душа, — и Лиза будет всегда ближайшая к моему сердцу») — но, конечно, не делает ей предложения, а вместо этого лишает невинности.

Кстати, не исключено, что после «Бедной Лизы» Карамзин решил слегка реабилитировать Эраста: то же имя носит один из главных героев его повести «Чувствительный и холодный» (1803) — «чувствительный» Эраст, также по-руссоистски живущий порывом, но ведущий себя с исключительным благородством. А в повести «Юлия» (1796) Эрастом зовут уже маленького сына заглавной героини, которая на короткое время отступает от добродетели, — но, в отличие от «Бедной Лизы», здесь всё заканчивается хорошо.

Современные исследователи Вера Шумина и Наталья Свитенко отмечают, что фабула «Бедной Лизы» укладывается в типично сентименталистскую схему: «представитель высших классов соблазняет и губит девушку низкого сословия», но при этом «подлинная социальная среда, где происходит конфликт, затушёвана; Лиза и её мать с успехом могли бы быть поняты читателем как горожанки, как бедные
дворянки»
²¹
Шумина В. Е., Свитенко Н. В. Искусство психологического анализа в повести «Бедная Лиза» Н. М. Карамзина // Актуальные вопросы современной филологии: Теория, практика, перспективы развития. Материалы I Междунар. науч.-практ. конф. молодых учёных. Краснодар: ИД «Юг», 2016. С. 170.
⁠
. Это, положим, попросту неверно: противопоставление города и деревни в «Бедной Лизе» слишком отчётливо, а робость Лизы в городе и недоверие к городу её матери показаны прямо. Но Шумина и Свитенко верно замечают, что «крепостная эпоха никак не угадывается в повести: Лиза — это типичный для сентиментализма «естественный человек». Крестьянская жизнь для Карамзина — идиллическая условность. Известный советский филолог
Николай Пиксанов

Николай Кирьякович Пиксанов (1878–1969) — литературовед. Профессор Ленинградского университета (где с 1932 по 1937 год заведовал кафедрой русской литературы), Саратовского университета и Московского университета. Сотрудник Пушкинского дома. Нашёл около 60 рукописных списков «Горя от ума». Занимался исследованиями масонской литературы.
⁠
пишет о «Бедной Лизе» с некоторым классовым недовольством, противопоставляя её правдивым картинам из прозы
Радищева
²²
Пиксанов Н. К. «Бедная Анюта» Радищева и «Бедная Лиза» Карамзина: К борьбе реализма с сентиментализмом // XVIII век. Сб. 3. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1958. С. 309–325.
⁠
:

Автор неохотно касается бытовой, трудовой жизни героинь. Правда, вначале он сообщает читателям скороговоркой, что Лиза, «не щадя своей нежной молодости, не щадя редкой красоты своей, трудилась день и ночь — ткала холсты, вязала чулки, весною рвала цветы, а летом брала ягоды и всё сие продавала в Москве». Но в ходе повествования крестьянский труд не показан; автор словно забывает о нём. Так, Лиза поутру пропадает целых два часа на свидании с Эрастом — и мать этого не замечает. О самой матери Карамзин рассказывает: «Старушка, подпираясь клюкою, вышла на луг, чтобы насладиться утром, которое Лиза такими прелестными красками описывала»,— и только; кроме наслаждения природой, ни о чём другом не упомянуто.

Скорее всего, входить в тонкости сословного положения Лизы Карамзин просто не собирался. Для его задачи было вполне достаточно указать на непреодолимое социальное неравенство героев: Лиза — крестьянка, Эраст — дворянин, и на этом всё. Это не единственная условность «Бедной Лизы» — не считая скандального оправдания греха и самоубийства, которое как раз входит в авторскую задачу, это, например, необычная разница в возрасте матери и дочери: Лизе семнадцать лет, её матери — под шестьдесят. Если в семье и были другие дети, нам об этом ничего не известно, но для крестьянки XVIII века возраст за сорок — прямо-таки экстремальный для первых родов.

Афоризм «И крестьянки любить умеют» Карамзин относит не к Лизе, а к её матери, и здесь это не «незаконная» любовь к обольстителю, а праведная тоска по умершему мужу и надежда свидеться с ним на том свете: «Там, сказывают, будут все веселы; я, верно, весела буду, когда увижу отца твоего». Мать Лизы охотно рассказывает о своей любви Эрасту — которого эти рассказы и умиляют, и, вероятно, настраивают на возвышенно-пасторальный лад в его собственных отношениях с Лизой:

Она любила говорить с ним о покойном муже и рассказывать ему о днях своей молодости, о том, как она в первый раз встретилась с милым своим Иваном, как он полюбил её и в какой любви, в каком согласии жил с нею. «Ах! Мы никогда не могли друг на друга наглядеться — до самого того часа, как лютая смерть подкосила ноги его. Он умер на руках моих!» — Эраст слушал её с непритворным удовольствием.

Итак, и крестьянки любить умеют — но они умеют любить крестьян. Мезальянс, подобный Лизиному, в крестьянскую систему представлений совсем не входит; отношения между «барином» и крестьянкой могут быть только отношениями с любовницей, наложницей. Между тем всё, что мы знаем о повседневной жизни русских крестьян XVIII века, не указывает на распространённость у них «сентименталистской» / «романтической» любви в понимании Карамзина и его младших современников. Любовным отношениям из романов, знакомых Эрасту, сильно вредил бы тяжелейший крестьянский быт, о котором, как мы помним, в «Бедной Лизе» мало что говорится. Нормальные «крестьянские» любовные отношения появляются в повести, когда к Лизе сватается сосед, сын богатого крестьянина, принадлежащий к тому же миру, в котором выросла Лиза. Но полюбить его так же, как Лизина мать полюбила её отца, крестьянка Лиза — не сумела бы. Что касается просвещённых читателей «Московского журнала», для них возможность крестьянской любви была действительно открытием — ровно потому, что в этих категориях о крестьянах не думали.

Дубовая роща на той стороне реки, буколические пастухи, чью участь не суждено разделить Лизе, ветшающий Симонов монастырь, противостоящий роскошной панораме развратного города. Этот пейзаж волнующ и глубоко эмблематичен — но не стоит считать его действительно прямым описанием Москвы XVIII века. Карамзин смотрит на природу сквозь литературный фильтр: по собственному признанию, отправляясь, например, «в рощу», он брал с собой том
Джеймса Томсона

Джеймс Томсон (1700–1748) — шотландский поэт и драматург. Известен благодаря поэме «Времена года», которую публиковал с 1726 по 1730 год. Перевод этой поэмы на немецкий язык был использован в либретто оратории Гайдна «Времена года».
⁠
, как бы сопоставляя природу с её описанием (
life imitates art

Жизнь подражает искусству. — Англ. Оскар Уайльд в эссе «Упадок искусства лжи» (1889) писал, что «Жизнь подражает Искусству гораздо больше, чем Искусство — Жизни».
⁠
). Андрей Зорин, сообщая, что для сентименталиста «все житейские впечатления» сводятся «к набору эмоциональных кодировок, воплощённых великими писателями», приводит в пример фразу из «Писем русского путешественника»: «Весна не была бы для меня столь прекрасна, если бы Томсон и
Клейст

Генрих фон Клейст (1777–1811) — драматург, поэт, прозаик. Автор пьес «Разбитый кувшин», «Пентесилея», «Кетхен из Гейльбронна, или Испытание огнём». Считается одним из основоположников жанра рассказа. Страдал от депрессии, вместе со своей подругой совершил самоубийство. Перед смертью Клейст писал в своём дневнике: «Истина в том, что мне ничто не подходит на этой Земле».
⁠
не описали мне всех красот
её»
²³
Зорин А. Л. Появление героя: Из истории русской эмоциональной культуры конца XVIII — начала XIX века. М.: Новое литературное обозрение, 2016. C. 166–167.
⁠
.

Вдруг Лиза услышала шум вёсел — взглянула на реку и увидела лодку, а в лодке — Эраста. Все жилки в ней забились, и, конечно, не от страха

Николай Карамзин

По мнению Владимира Топорова, в «Бедной Лизе» «впервые в русской культуре художественная проза создала такой образ подлинной жизни, который воспринимался как более сильный, острый и убедительный, чем сама
жизнь»
²⁴
Топоров В. Н. «Бедная Лиза» Карамзина. Опыт прочтения: К двухсотлетию со дня выхода в свет. М.: РГГУ, 1995. C. 83.
⁠
. Пейзажи здесь играют далеко не вспомогательную роль. Они то вторят душевным состояниям героев, то составляют с ними контраст. Вот тоскующая и влюблённая Лиза «чужими глазами» смотрит на привычную картину: «До сего времени, просыпаясь вместе с птичками, ты вместе с ними веселилась утром, и чистая, радостная душа светилась в глазах твоих, подобно как солнце светится в каплях росы небесной; но теперь ты задумчива, и общая радость природы чужда твоему сердцу». Пейзажи, с одной стороны, объясняют чувства и поведение героев, с другой — их восприятие зависит от того, что происходит с Эрастом и Лизой. Перед нами нечто вроде
гиперреализма

Гиперреализм — направление в искусстве второй половины XX века, имитирующее фотографическую точность в изображении реальности.
⁠
XVIII века. Характерный пример — сцена прощания Лизы с Эрастом, уходящим на войну (утром, возможно после проведённой вместе ночи):

Какая трогательная картина! Утренняя заря, как алое море, разливалась по восточному небу. Эраст стоял под ветвями высокого дуба, держа в объятиях свою бледную, томную, горестную подругу, которая, прощаясь с ним, прощалась с душою своею. Вся натура пребывала в молчании.

Лиза рыдала — Эраст плакал — оставил её — она упала — стала на колени, подняла руки к небу и смотрела на Эраста, который удалялся — далее — далее — и, наконец, скрылся — воссияло солнце, и Лиза, оставленная, бедная, лишилась чувств и памяти.

Горестное прощание происходит на эффектном утреннем фоне — его можно воспринимать как идиллический и прекрасный, но для расстающихся влюблённых алый цвет зари и тишина «натуры» могут казаться зловещими, тревожными. Ещё более разительный пример — описание пруда, в котором Лиза «свои скончала дни». Во время своего счастливого романа Эраст и Лиза встречаются «всего чаще под тению столетних дубов… осеняющих глубокий чистый пруд, ещё в древние времена ископанный». Глубина пруда может предсказывать Лизину гибель, чистота соответствовать главной черте её характера, но все эти соответствия мы воспринимаем лишь ретроспективно — при первом чтении Карамзин нас будто убаюкивает: «Там часто тихая луна, сквозь зелёные ветви, посребряла лучами своими светлые Лизины волосы, которыми играли зефиры и рука милого друга…» Зато, навсегда расставшись с Эрастом, Лиза «вдруг увидела себя на берегу глубокого пруда, под тению древних дубов, которые за несколько недель перед тем были безмолвными свидетелями её восторгов». О чистоте пруда здесь уже не говорится; несколькими строками позже он вовсе лишится эпитета, а дуб станет «мрачным»: «Её погребли близ пруда, под мрачным дубом». «Бедная Лиза» переполнена эпитетами, для Карамзина они очень важны — их смена или отсутствие говорят о многом.

«Ах! Я люблю те предметы, которые трогают моё сердце и заставляют меня проливать слёзы нежной скорби!» — заявляет повествователь, перед тем как приступить к рассказу о бедной Лизе. Эта любовь — программная для писателя-сентименталиста: через два года после повести в статье «Что нужно автору?» Карамзин скажет, что писатель имеет право заниматься своим ремеслом («смело призывать богинь парнасских»), только если «всему горестному, всему угнетённому, всему слезящему открыт путь во чувствительную грудь» его.

Сентиментализм, каким его придумали европейские предшественники Карамзина — Джеймс Томсон, Жан-Жак Руссо, Гёте, в какой-то мере
Ричардсон

Сэмюэл Ричардсон (1689–1761) — английский писатель и издатель, один из родоначальников сентиментализма. Славу ему принесли три эпистолярных романа: «Памела, или Награждённая добродетель» (1740), «Кларисса, или История молодой леди» (1748) и «История сэра Чарльза Грандисона» (1753). Фамилия персонажа «Клариссы» — светского льва Роберта Ловеласа, обесчестившего главную героиню, — стала в русском языке именем нарицательным. Идеальный джентльмен Грандисон — один из романтических героев Татьяны Лариной, черты которых «В единый образ облеклись, / В одном Онегине слились». Мать Татьяны также знакома с романами Ричардсона — по пересказам своей московской кузины, но для самой Татьяны чувствительные истории англичанина становятся настоящим учебником жизни: «Она влюблялася в обманы / И Ричардсона, и Руссо».
⁠
, переносил акцент с рациональности, иногда язвительной, часто механистичной, — на открытое чувство, объявляя его одной из высочайших ценностей, условием человеческого существования, которого не следует стесняться. Но классицистическое желание философски оправдать это чувство из сентименталистской прозы не уходит. В «Бедной Лизе» Карамзин заставляет своих героев произносить, по сути, авторские отступления в таком роде: «Кто бы захотел умереть, если бы иногда не было нам горя?.. Видно, так надобно. Может быть, мы забыли бы душу свою, если бы из глаз наших никогда слёзы не капали».

Важное отличие «Бедной Лизы» от европейской сентименталистской классики — её краткость по сравнению, например, с романами Ричардсона, да и со «Страданиями юного Вертера» Гёте. Карамзин умеет коротко и внятно формулировать, он афористичен. «Бедная Лиза» дарит нам трюизм-откровение «и крестьянки любить умеют»; другой знаменитый текст Карамзина — эпитафия «Покойся, милый прах, до радостного утра!» — умещает в одной строке горечь утраты и целую необозримую эпоху до наступления Царства Божия на земле, которое сделает возможным новую, — без сомнения, слёзную — встречу. Впрочем, «Бедная Лиза» предполагает, что ждать второго пришествия необязательно: «Когда мы там, в новой жизни увидимся, я узнаю тебя, нежная Лиза!»

Безрассудный молодой человек! Знаешь ли ты своё сердце? Всегда ли можешь отвечать за свои движения? Всегда ли рассудок есть царь чувств твоих?

Николай Карамзин

Стоит отметить, что в жизни Карамзин отнюдь не был склонен к сердечным излияниям. Свои глубокие чувства он таил под маской сдержанности;
Жермена де Сталь

Анна-Луиза Жермена де Сталь-Гольштейн, мадам де Сталь (1766–1816) — французская писательница, публицистка, одна из важнейших деятелей европейской культуры рубежа XVIII–XIX веков. В юности увлекалась руссоизмом, во время Великой французской революции бежала в Швейцарию, где начался её многолетний роман с Бенжаменом Констаном. Вернувшись в Париж в 1796 году, завела знаменитый литературный салон. В начале 1800-х начала резко высказываться против Наполеона Бонапарта, была вынуждена покинуть Францию. В Германии сблизилась с Гёте, Шиллером, Августом Шлегелем; написала большую книгу «О Германии». В 1812 году посетила Россию, познакомилась с Карамзиным, Батюшковым и другими русскими литераторами и аристократами. Смогла вернуться в Париж после падения Наполеона, писала исторические работы о революции.
⁠
, познакомившись с ним, охарактеризовала его так: «Сухой француз — вот и
всё»
²⁵
Лотман Ю. М. Сотворение Карамзина. М.: Книга, 1987. C. 17–18.
⁠
. Очень многие читатели Карамзина ставили знак равенства между ним и повествователем «Бедной Лизы» или героем «Писем русского путешественника», хотя делать это, как показывают работы Юрия Лотмана и Владимира Топорова, ошибка. При этом исследователи смотрят на Карамзина по-разному: если для Лотмана жизнь Карамзина — интеллектуальное приключение, сотворение самого себя, то Топоров доказывает, что исследовательское внимание писателя было направлено вовне: «У него был дар осмыслять, анализировать (иногда почти синхронно) все перипетии любовного чувства и любовной драмы во всех тонкостях и в разных вариантах. Многие сочинения Карамзина… должны рассматриваться как высшее в России рубежа двух веков теоретическое осмысление любви, намного опередившее своё время, как открытие высокого эротизма и образцы нового языка любви, как прорыв в сферу аналитической психологии любовного
чувства»
²⁶
 Топоров В. Н. «Бедная Лиза» Карамзина. Опыт прочтения: К двухсотлетию со дня выхода в свет. М.: РГГУ, 1995. C. 37.
⁠
.

Наконец, ещё одна важная грань сентиментализма, в «Бедной Лизе» отсутствующая, — особый юмор, многословный, тонкий, но умеющий быть и раблезиански остроумным. Главный гений такого юмора — Стерн, которого Карамзин чтил и переводил, по чьим следам буквально шёл во время пребывания в Англии («Что вам надобно, государь мой?» — спросил у меня молодой офицер в синем мундире. — «Комната, в которой жил Лаврентий Стерн», — отвечал я»). Со стерновским «Сентиментальным путешествием» много раз сопоставляли карамзинские «Письма русского путешественника» — но не «Бедную Лизу». Автор работы о карамзинском стернианстве Фаина Канунова показывает, что в своём «Московском журнале» Карамзин печатал не юмористические, а именно сентиментальные отрывки из
Стерна
²⁷
Канунова Ф. З. Карамзин и Стерн // XVIII век. Сб. 10: Русская литература XVIII века и её международные связи. Л.: Наука, 1975. С. 258–264.
⁠
 и лишь на излёте сентименталистской эпохи отдал должное стерновскому юмору.

«Письма русского путешественника» — как раз тот текст, без которого представление о русском сентиментализме невозможно. Это текст от лица сентименталиста-исследователя, в нём буквально проговорены те основания, на которых Карамзин создаёт новую русскую литературу как европейскую. По словам Андрея Зорина, «Письма» «стали для русского читателя в столицах и провинции беспрецедентным источником новых эмоциональных
матриц»
²⁸ 
Зорин А. Л. Появление героя: Из истории русской эмоциональной культуры конца XVIII — начала XIX века. М.: Новое литературное обозрение, 2016. C. 45.
⁠
. Опыт, полученный Карамзиным в заграничном путешествии, позволил ему создать и «Бедную Лизу», которую нужно воспринимать уже в этом новом эмоциональном контексте — как ярчайшее его выражение, краткий манифест, оказавший воздействие на целое поколение.

Если о «Бедной Лизе» обычно говорят, что она начинает русскую прозу (при этом в расчёт не принимаются ни романы и повести русского классицизма, ни тем более древнерусская литература), то карамзинская работа в целом заслуживает у филологов ещё более высокой оценки: его называют иногда реформатором, а иногда и основоположником русского литературного языка — хотя гораздо чаще ту же роль отводят Пушкину. Что же лежит в основе этой оценки?

Прежде всего, это разнообразие задач, которые Карамзин решал. Ещё убеждённый поклонник Карамзина Пётр Шаликов отмечал, что «Марфа посадница написана совсем иным образом, нежели бедная Лиза; бедная Лиза совсем иным образом, нежели Наталья, боярская дочь; Наталья, боярская дочь совсем иным образом, нежели Юлия»; к этому списку можно прибавить и «Письма русского путешественника», вводящие в русскую прозу новейшие западноевропейские реалии, и, конечно, «Историю государства Российского», утверждающую древность и благородство страны: «Оказывается, у меня есть Отечество!» — легендарное восклицание
Фёдора Толстого-Американца

Граф Фёдор Иванович Толстой по прозвищу Американец (1782–1846) — военный, путешественник. В 1803 году отправился в кругосветное плавание с капитаном Крузенштерном, однако из-за хулиганских выходок был высажен на берег на Камчатке и должен был возвращаться в Петербург самостоятельно. Путешествию по Русской Америке — Камчатке и Алеутским островам — Толстой обязан своим прозвищем. Участвовал в Русско-шведской войне, Отечественной войне 1812 года, после войны поселился в Москве. Толстой был известен своей любовью к дуэлям и карточным играм, женился на танцовщице-цыганке, от которой у него было двенадцать детей (пережила его только одна дочь). В старости Толстой стал набожным и считал смерть детей наказанием за одиннадцать человек, убитых им на дуэлях.
⁠
, прочитавшего очередной том «Истории». Такая реакция возможна потому, что Карамзин изложил русскую историю не только с максимально возможной в его время достоверностью, но и современным для его читателей языком, совсем не похожим ни на древнерусские летописи, ни на труды Ломоносова и
Татищева

Василий Никитич Татищев (1686–1750) — русский историк, географ, экономист, инженер. Один из сподвижников Петра I, автор первого крупного научного труда по русской истории «История Российская» (издана посмертно), первый публикатор «Русской правды» и «Судебника» Ивана Грозного. Фактический основоположник геодезии в России, основатель Екатеринбурга, Перми, Ставрополя (ныне Тольятти). Проводил религиозные репрессии на Урале; в 1745-м, при Елизавете Петровне, попал в опалу, снятую буквально за день до его смерти.
⁠
, которые в начале XIX века уже воспринимаются как архаика. Пушкин, оканчивая «Бориса Годунова» — произведение, в котором художественный подход к истории принципиально нов по сравнению, например, с историческими драмами Сумарокова и
Княжнина

Яков Борисович Княжнин (1740–1791) — драматург, один из самых популярных в России XVIII века. Дебютировал в 1769 году трагедией «Дидона», снискавшей одобрение Екатерины II. Весьма вольно пользовался в собственных комедиях текстами французских и итальянских драматургов; после личной ссоры молодой Иван Крылов в комедии «Проказники» изобразил Княжнина под именем Рифмокрад; с лёгкой руки Пушкина к Княжнину приклеился эпитет «переимчивый»; Пушкину же принадлежат слова о том, что «Княжнин умер под розгами» — имелась в виду кара, которая могла грозить драматургу после его последней и лучшей, но политически небезопасной пьесы «Вадим Новгородский». На самом деле Княжнин, судя по всему, умер от простуды и опалы избежал, но тираж «Вадима Новгородского» был уничтожен. Княжнин был зятем Александра Сумарокова.
⁠
, — посвящает «драгоценной для россиян памяти Николая Михайловича Карамзина сей труд, гением его вдохновенный».

Она бросилась в его объятия — и в сей час надлежало погибнуть непорочности!

Николай Карамзин

Благозвучность карамзинской прозы отмечали современники — как старшие («Пой, Карамзин! И в прозе / Глас слышен соловьин» — Державин), так и младшие («Карамзин открыл тайну в прямом значении — ясности, изящества и точности» — Жуковский). Здесь, конечно, сказывается параллельная поэтическая карьера Карамзина: исследователи «Бедной Лизы» указывают на множество поэтических элементов, ритмических повторов в тексте. Но дело не только в поэтичности. Карамзин отказывается от традиционного тяжеловесного стиля русской книжности XVIII века — стиля, зависящего от античных и церковнославянских образцов, иногда даже на уровне синтаксиса. Одновременно он заимствует синтаксические обороты и корни из современных европейских языков. Литературные противники Карамзина, во главе которых стоял фактический руководитель общества «Беседа любителей русского слова»
Александр Шишков

Александр Семёнович Шишков (1754–1841) — адмирал, писатель, филолог, мемуарист, военный и государственный деятель эпохи Александра I. Государственный секретарь и министр народного просвещения. Президент литературной Академии российской. Переводчик и исследователь «Слова о полку Игореве». Основатель литературного общества «Беседа любителей русского слова», стоявшего на консервативных классицистических позициях и оппонировавшего в этом сторонникам Карамзина, входившим в общество «Арзамас». Шишков выступал против реформы литературного языка — с этим связана ироническая ремарка Пушкина, просившего у Шишкова прощения за англицизмы в «Евгении Онегине». В войну 1812 года консервативно-патриотические взгляды Шишкова сделали его главным государственным идеологом; он был сторонником крепостного права, врагом свободомыслия и инициатором ужесточения цензуры. Отойдя от дел, занимался литературной работой.
⁠
, упрекали Карамзина и его последователей (в XX веке Юрий Тынянов назовёт их карамзинистами) в офранцуживании языка. Убеждённый архаист поэт
Семён Бобров

Семён Сергеевич Бобров (1763 или 1765 — 1810) — поэт. Окончил Московский университет, служил переводчиком в Адмиралтейств-коллегии (учреждении, управлявшем российским военно-морским флотом), состоял в Комиссии о составлении законов. Печатался в журналах «Северный вестник», «Лицей», «Цветник», с 1807 года был членом Вольного общества любителей словесности, наук и художеств. В «споре о языке» 1800-х выступал как ярый архаист.
⁠
выводит сатирическую фигуру
Галлорусса

Галлы — одни из предков французов; в обиходе XVIII–XIX веков французов часто называли галлами, а любовь ко всему французскому до сих пор именуется галломанией.
⁠
, который выражает свои мысли «против свойства истинного языка». Карамзин, в свою очередь, противоречит классицистам-академистам — на выступлении в Академии наук в 1818 году он говорит:

Главным делом вашим было и будет систематическое образование языка: непосредственное же его обогащение зависит от успехов общежития и словесности, от дарования писателей, а дарования — единственно от судьбы и природы. Слова не изобретаются академиями: они рождаются вместе с мыслями или в употреблении языка, или в произведениях таланта, как счастливое вдохновение. Сии новые, мыслию одушевлённые слова входят в язык самовластно, украшают, обогащают его, без всякого учёного законодательства с нашей стороны: мы не даём, а принимаем их. Самые правила языка не изобретаются, а в нём уже существуют: надобно только открыть или показать оные.

Но, с другой стороны, «открывая или показывая» правила языка, Карамзин исходит не из того, что в нём уже есть, а из того, что в нём должно быть. Часто говорят, что Карамзин придумал букву «ё»; на самом деле придумала её княгиня
Екатерина Дашкова

Княгиня Екатерина Дмитриевна Дашкова (урождённая графиня Воронцова, 1743–1810) — участница государственного переворота 1762 года, в результате которого Екатерина II взошла на престол; одна из самых образованных женщин своей эпохи, подруга Дидро и Вольтера, первая женщина, принятая в Американское философское общество, заметная деятельница российского Просвещения, первая директриса Петербургской академии наук и учредительница Императорской Российской академии. Главной своей целью ставила исследование и развитие русского языка: в частности, по её предложению была введена в русский алфавит буква «ё». Издательница «Толкового словаря русского языка», журналистка, поэтесса, переводчица Вольтера, комедиограф, мемуаристка.
⁠
, а Карамзин начал активно использовать в своих изданиях. Это, разумеется, страшно раздражало архаистов — в первую очередь Шишкова, для которого «ё» было знаком простонародного, неграмотного произношения. Но если о необходимости буквы «ё» до сих пор спорят (хотя произношение с «ё» давным-давно стало нормативным), то вот неполный список неологизмов, которые, как считается, придумал Карамзин:

благотворительность, будущность, влиять, влюблённость, вольнодумство, впечатление, гармония, занимательность, катастрофа, промышленность, сосредоточить, сцена, утончённость, человечный, эпоха, эстетический

Сегодня без этих слов, которые когда-то казались современникам нелепыми, мы не представляем себе русского языка.  

Не все, но такая тенденция наблюдается, и начало ей положил именно Карамзин. Кстати, начать стоит с того, что Елизаветой звали его первую жену, которая скончалась от родильной горячки и была горько оплакана мужем, — правда, случилось это через десять лет после выхода карамзинской повести. В память о первой жене он назвал Лизой свою последнюю дочь от второго брака.

До Карамзина имя Лиза (Лизетта), воспринятое из европейской литературы, обладает «добродушным», комическим
ореолом
²⁹
Топоров В. Н. «Бедная Лиза» Карамзина. Опыт прочтения: К двухсотлетию со дня выхода в свет. М.: РГГУ, 1995. C. 135.
⁠
, но для Карамзина важнее всех Лиз, Лизетт и Луиз французских комедий и наивно-буколических Лиз из стихов
Дмитриева

Иван Иванович Дмитриев (1760–1837) — поэт, государственный деятель. Был другом и последователем Николая Карамзина, печатал стихотворения в издаваемом Карамзиным «Московском журнале». В 1796 году издал «Карманный песенник», уникальное собрание русских песен. Писал сказки и басни, пользовавшиеся большой популярностью. С 1810 по 1814 год Дмитриев был членом Государственного совета и министром юстиции. Автор мемуаров «Взгляд на мою жизнь», впервые опубликованных только в 1866 году.
⁠
и Державина были, вероятно, несчастная Элоиза, возлюбленная Абеляра, и «новая Элоиза» из романа Руссо. После публикации «Бедной Лизы» стали появляться эпигонские повести-клоны: среди них была, например, анонимная «Несчастная Лиза». Пушкин, скорее всего, сознательно называет Лизой бедную воспитанницу старой графини в «Пиковой даме»: этой бедной девушке не суждено сочетаться браком с Германном, одержимым тайной трёх карт. Помня о «Бедной Лизе», Чайковский в своей постановке «Пиковой дамы» заставляет пушкинскую Лизу утопиться в Зимней канавке. Ещё одна Лиза пушкинской прозы — героиня «Барышни-крестьянки». В этой водевильной повести Пушкин вновь намекает на Карамзина, размывая сословные границы и заставляя дворянина Алексея Берестова влюбиться в мнимую крестьянку, но как раз эта Лиза — вполне счастливая. По замечанию исследовательницы Галины Головченко, Пушкин демифологизирует карамзинскую максиму о крестьянках, которые тоже «любить
умеют»
³⁰
Головченко Г. А. Образ девушки Лизы как один из сквозных образов классической русской литературы // Язык. Словесность. Культура. 2013. № 6. C. 89–104. C. 94.
⁠
.

Хижина опустела. В ней воет ветер, и суеверные поселяне, слыша по ночам сей шум, говорят: «Там стонет мертвец; там стонет бедная Лиза!»

Николай Карамзин

Традицию «бедных Лиз» подхватывают прозаики-реалисты. Лиза Калитина из «Дворянского гнезда» Тургенева, жертвующая своим счастьем и уходящая в монастырь, безусловно, одна из инкарнаций жившей около монастыря карамзинской крестьянки. Лизавета Александровна из «Обыкновенной истории» Гончарова — красивая и умная женщина, вынужденная прожить свою жизнь с донельзя прагматичным, презирающим романтическую любовь мужем. «Маленькая княгиня» Лиза из «Войны и мира» Толстого, жена Андрея Болконского, не пользуется любовью мужа и умирает родами. Особенно любил мучить Лиз Достоевский: здесь вспоминается и убиенная Лизавета Ивановна в «Преступлении и наказании», и глубоко несчастная Лизавета Тушина в «Бесах», и терпящая издевательства героя проститутка Лиза в «Записках из подполья», и ненавидимая, избиваемая девочка Лиза в «Вечном муже», и ставшая жертвой Фёдора Карамазова юродивая Лизавета Смердящая в «Братьях Карамазовых».

Так что в XX веке «бедная Лиза» — уже знак традиции классической литературы, пригодный для реминисценций и пародий. В «Тихом Доне» Лиза Мохова, соблазнённая Митькой Коршуновым, ступает на путь порока; следы её теряются во втором томе романа. В романе Булата Окуджавы «Свидание с Бонапартом» ореол жалости окутывает героинь Лизу («Она вся из карамзинских причитаний») и Луизу. Наконец, прямая и в то же время ироническая отсылка к Карамзину — вышедший в 1998 году «Азазель» Бориса Акунина: юный сыщик Эраст Фандорин женится на прелестной Лизаньке, которая в день свадьбы «шепнула Эрасту Петровичу»: «Бедная Лиза передумала топиться и вышла замуж». Ясно, что добром это не кончится: невеста гибнет от бомбы, присланной на свадьбу врагами. Так основоположник русского ретродетектива одним махом соединяет карамзинский сентиментализм с поворотным моментом бондианы.

• Зорин А. Л., Немзер А. С. Парадоксы чувствительности: «Бедная Лиза» Н. М. Карамзина // «Столетья не сотрут…»: Русские классики и их читатели. М.: Книга, 1989. С. 7–54.
• Канунова Ф. З. Карамзин и Стерн // XVIII век. Сб. 10: Русская литература XVIII века и её международные связи. Л.: Наука, 1975. С. 258–264.
• Клейн И. Русская литература в XVIII веке. М.: Индрик, 2010.
• Кобрин К. Р. Разговор в комнатах. Карамзин, Чаадаев, Герцен и начало современной России. М.: Новое литературное обозрение, 2018.
• Лотман Ю. М. Сотворение Карамзина. М.: Книга, 1987.
• Пиксанов Н. К. «Бедная Анюта» Радищева и «Бедная Лиза» Карамзина: К борьбе реализма с сентиментализмом // XVIII век. Сб. 3. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1958. С. 309–325.
• Салова С. А. Пасторальная версия фабулы о разлучённых влюблённых и её трансформация в повестях Н. М. Карамзина «Бедная Лиза» и «Наталья, боярская дочь» // Пушкинские чтения — 2016. Художественные стратегии классической и новой литературы: Жанр, автор, текст. Материалы XXI междунар. науч. конф. СПб.: ЛГУ им. А. С. Пушкина, 2015. С. 211–219.
• Святополк-Мирский Д. П. История русской литературы с древнейших времён по 1925 год. Новосибирск: Свиньин и сыновья, 2014.
• Топоров В. Н. «Бедная Лиза» Карамзина. Опыт прочтения: К двухсотлетию со дня выхода в свет. М.: РГГУ, 1995.
• Шумина В. Е., Свитенко Н. В. Искусство психологического анализа в повести «Бедная Лиза» Н. М. Карамзина // Актуальные вопросы современной филологии: Теория, практика, перспективы развития. Материалы I Междунар. науч.-практ. конф. молодых учёных. Краснодар: ИД «Юг», 2016. С. 169–172.

Симонов монастырь