Бэкон роджер большое сочинение

«Большое сочинение брата ордена францисканцев (ордена миноритов) Роджера Бэкона» (лат. Opus Majus fratris Rogeri Bacon ordinisminorum) — один из главных философских трудов Бэкона. Написан около 1267 года. Перевод на русский язык впервые издан в 2005 году.

Цитаты[править]

Примечание: сюда следует включать оригинальные рассуждения автора, а не прямые пересказы других философов.

Часть первая[править]

В которой исключаются четыре общие причины всего человеческого невежества (In qua excluduntur quatuor universales causae totius ignorantiae humanae)

Светом мудрости устрояется Церковь Божия, строится государство верных, осуществляется обращение неверных, а те, кто упорствует во зле, могут обуздываться и оттесняться подальше от границ Церкви силой мудрости, а не пролитием христианской крови[1]. Итак, все, для чего требуется направляющая сила мудрости, сводится к этим четырем вещам, и ни с чем иным она [т. е. мудрость] соотнесена быть не может. —

Per lumen sapientiae ordinatur Ecclesia Dei, Respublica fidelium disponitur, infidelium conversio procuratur, et illi, qui in malitia obstinati sunt valent per virtutem sapientiae reprimi, ut melius a fmibus Ecclesiae longius pellantur quam per efrusionem sanguinis Christiani. Omnia vero quae indigent regimine sapientiae ad haec quatuor reducuntur; nee pluribus potest comparari.

Итак, существуют четыре главных препятствия для постижения истины, которые препятствуют всякому любителю мудрости и редко позволяют кому-либо обрести славное имя истинного мудреца. Эти [препятствия суть]: 1) пример ненадёжного и недостойного авторитета; 2) устойчивость обычая; 3) мнение необразованной толпы; 4) сокрытие собственного невежества под видимостью мудрости. И этим облечен и охвачен любой человек в любом положении. —

Quatuor vero sunt maxima comprehendendae veritatis offendicula, quae omnem quemcumque sapientem impediunt, et vix aliquem permittunt ad verum titulum sapientiae pervenire, videlicet fragilis et indignae auctoritatis exemplum, consuetudinis diuturnitas, vulgi sensus imperiti, et propriae ignorantiae occultatio cum ostentatione sapientiae apparentis. His omnis homo involvitur, omnis status occupatur.

… толпа всегда была лишена философской мудрости, и это доказывается малым Числом философов. И, конечно же, всегда оставалась несовершенной основная масса философствующих Ибо из всех знаменитых [людей] только Аристотель со своей школой получил, согласно суждению всех мудрых, имя Философа, поскольку он, сообразно возможностям своего времени, обстоятельно изложил все части философии. Но и он <…> не достиг пределов мудрости. —

… vulgus enim semper caruit sapientia philosophiae. Brevis enim philosophorum numerus hoc declarat. Et vulgus quidem philosophantium imperfectum semper remansit. Nam de famosis philosophus solus Aristoteles cum sua familia vocatus est iudicio omnium sapientum, quoniam ipse omnes partes philosophiae digessit secundum possibilitatem sui temporis, sed tamen ad finem sapientiae non pervenit,..

	Но сколь бы шатким ни был авторитет, он носит благородное имя, и обычай с большей силой подталкивает к греху, нежели он. Но мнение толпы сильнее этих двух. Ибо авторитет лишь привлекает, обычай связывает, а мнение толпы организовывает и поддерживает упорствующих [в заблуждении]. —
	Sed tamen quantumeunque fragilis sit auctoritas, nomen habet honoris, et consuetudo violentior est ad peccatum quam ipsa: utraque autem earum impetuosior est sensus vulgi. Nam auctoritas solum allicit, consuetudo ligat, opinio vulgi obstinatos parit et confirmat.

	А лекарство против этих трёх язв — одно: мы со всей настойчивостью должны заменять шаткий авторитет прочным, обычай — разумом, мнение толпы — суждениями святых и мудрецов. —
	Remedium vero contra haec tria non est, nisi ut tota virtute auctores validos fragilibus, consuetudini rationem, sensibus vulgi sententias sanctorum aut sapientum reponamus,..

Часть четвёртая[править]

В которой показывается могущество математики в науках, вещах и занятиях этого мира (In qua ostenditur potestas mathematicae in scientiis, et rebus, et occupationibus huius mundi)

Есть четыре великие науки, без которых не могут быть познаны прочие и нельзя обрести знание вещей. А когда они познаны, то кто угодно славно сможет продвинуться в [постижении] мудрости без Препятствий и труда, не только в науках человеческих, но и в науках Божественных. И возможности любой из этих наук затрагиваются, не только ради мудрости самой по себе, но и в соотнесении со всем сказанным выше. А врата и ключи этих наук есть математика, которую, как я покажу, изобрели святые в начале мира и которая всегда использовалась всеми святыми и мудрецами прежде прочих наук. И пренебрежение этой наукой в течение уже тридцати или сорока лет уничтожило всю систему образования латинян, поскольку, как я докажу, тот, кто не знает математику, не может знать прочие науки и вещи этого мира. И что ещё хуже, люди её не знающие, не ощущают собственного невежества, а потому не ищут лекарства. Но, напротив, знание этой науки предуготовляет душу и возвышает её до всякого достоверного познания, так что если душа познает указанные основы мудрости, к ней относящиеся, и будет эти основы правильно прилагать к познанию прочих наук и вещей, то сможет познать всё последующее без ошибки и сомнения, легко и благотворно. —

Et sunt quatuor scientiae magnae, sine quibus caeterae scientiae sciri non possunt, nee rerum notitia haberi: quibus scitis, potest quilibet gloriose proficere in sapientiae potestate sine difficultate et labore, non solum in scientiis humanis, sed [in] divina. Et cuiuslibet istarum tangetur virtus non solum propter sapientiam absolute, sed respectu caeterorum praedictorum. Et harum scientiarum porta et clavis est mathematica, quam sancti a principio mundi invenerunt, ut ostendam, et quae semper fuit in usu omnium sanctorum et sapientum prae omnibus aliis scientiis. Cuius negligentia iam per triginta vel quadraginta annos destruxit totum Studium Latinorum. Quoniam qui ignorat earn non potest scire caeteras scientias nee res huius mundi, ut probabo. Et quod peius est, homines earn ignorantes non percipiunt suam ignorantiam, et ideo remedium non quaerunt. Ac per contrarium huius scientiae notitin praeparat animum et elevat ad omnium certificatam cognitionem, ut si radices sapientiae datas circa illam cognoscat, et eas radices recte applicet ad caeterarum scientiarum et rerum cognitiones, tunc omnia sequentia potent scire sine errore et sine dubitatione, ac de facili et potenter.

	Ясно, что если мы собираемся достичь несомненной достоверности и безошибочной истины в иных науках, то нам следует полагать основание познания в математике, так как, подготовленные благодаря ей, мы сможем прийти к достоверности прочих наук и к истине, исключив заблуждение.  —
	Patet quod si in aliis scientiis debemus venire in certitudinem sine dubitatione et ad veritatem sine errore, oportet ut fundamenta cognitionis in mathematica ponamus; quatenus per eani dispositi possumus pertingere ad certitudinem aliarum seien tiarum. et ad veritatem per exclusionem erroris.

Часть шестая[править]

Об опытной науке (De scientia experimentali)

И поскольку эта опытная наука совершенно неизвестна массе исследователей, то я могу убедить [других] в её полезности только показав одновременно её силу и её особенности. Итак, она одна знает, как в совершенстве опытным путем установить, что может совершиться естественным путем, что — благодаря усердию искусства, а что — благодаря обману, и что желают и о чем бредят [верящие в] магию — жертвенные заклинания, заговоры, призывания [духов], проклятия, и что совершается благодаря им — чтобы была устранена всякая ложь и была удержана только истина искусства. И она одна учит тому, как следует рассматривать все безумия магов — не для того, чтобы их подтверждать, но для того, чтобы их избегать: так же, как логика рассматривает искусство софистов. —

Et quia haec scientia experimentalis a vulgo studentium est penitus ignorata, ideo non possum persuadere de eius utilitate, nisi simnl eius virtus et proprietas ostendanrur. Haec ergo sola novit perfecte experiri quid potest fieri per naturam, quid per artis industriam. quid per fraudem, quid volunt et somniant carmina, coniurationes, invocationes, deprecationes, sacrificia, quae sunt magica, et quid fit in illis ut tollatur omnis falsitas et sola Veritas artis teneatur. Haec sola docet considerare omnes insanias magicorum, non ut confirmentur sed ut vitentur, sicut logica considerat sophisticam artem.

И эта наука обладает тремя великими преимуществами в сравнении с иными науками. Первое заключается в том, что она исследует с помощью опыта благородные выводы всех оных наук. Ибо прочие науки находят свои начала на основании опыта, а выводы [познают] на основании аргументов, составленных из найденных начал. И если они должны обладать опытом о своих частных и завершенных выводах, то они обладают ими благодаря помощи этой благородной науки. —

Et haec scientia habet tres magnas praerogativas respectu aliarum scienriarum. Una est quod omnium illarum conclusiones nobiles investigat per experientiam. Scientiae enim aliae sciunt sun principia invenire per experimenta, sed conclusiones per argumenta facta ex principiis inventis. Si vero debeant habere experientiam conclusionum suarum particularem et completam, tunc oportet quod habeant per adiutorium istius scientiae nobilis.

О втором преимуществе опытной науки. Оно заключается том, что только эта госпожа теоретических наук может предоставить великие истины в рамках этих наук, каковых [истин] данные науки [сами по себе] никоим образом достичь не могут. Поэтому данные истины не относятся к сущности спекулятивных наук, но находятся всецело вне их, хотя формулируются в их рамках, поскольку не являются их началами и заключениями. —

De secundapraerogativa scientiae experimetvtalis. Haec autem est quod veritates magnificas in terminis aliarum scientiarum, in quas per nullam viam possunt illae scientiae, haec sota scientiarum domina speculativarum potest dare; unde hae veritates non sunt de primarum substantia, sed penitus extra eas, licet sint in terminis earum, cum nee sint conclusiones ibi, nee principia.

	Третье достоинство этой науки заключено в её особых свойствах, благодаря которым она своей собственной силой исследует тайны природы, не соотносясь с иными науками. И таковое состоит в двух вещах: в познании будущего, прошедшего и настоящего, а также в удивительных делах, в коих она превосходит в способности суждения мнения общепринятой астрономии. —
	Tertia autem dignitas huius scientiae est Et est ex propriis per quae non habet respectum ad alias scientias, sed sua potestate investigat secreta naturae. Et hoc in duobus consistit; scilicet in cognitione futurorum, praeteritorum et praesentium, et in operibus admirandis quibus excedit astronomiam iudiciariam vulgatam in potestate iudicandi.

Часть седьмая[править]

Моральная философия (Moralis philosophia)

И поскольку моральная философия есть цель всех частей философии, необходимо, чтобы заключения иных наук были её началами, в соответствии с формой отношения между предшествующими и последующими науками, поскольку заключения предшествующих наук естественным образом предполагаются в последующих. И поэтому подобает, чтобы [начала последующих наук] доказывались и удостоверялись в предшествующих науках, так чтобы они заслуживали того, чтобы быть принятыми для использования последующими науками. —

Et quoniam moralis philosophia est finis omnium partium philosophiae, necesse est ut conclusiones aliarum scientiarum sint principia in ea secundum formam praecedentium scientiarum ad sequentes; quia conclusiones praecedentium supponuntur in subsequentibus naturaliter. Et ideo conveniens est ut sint in praecedentibus bene probatae et certificatae,..

Примечания[править]

Литература[править]

• Роджер Бэкон. Избранное / пер. с лат. под ред. Лупандина И. В. — М.: Издательство Францисканцев, 2005. — 480 с.

Название: Избранное / Перев. с лат. И.В.Лупандина
Автор: Роджер Бэкон

М.: Издательство Францисканцев, 2005.- 480 с.
DJVU 5,07 Мб
Качество: отличное
Язык: Русский
ISBN 5-89208-056-0
Серия: Францисканское наследие. Том IV

XIII в. — «золотой век» схоластики — был временем рацвета целого ряда философких школ и направлений, периодом, когда жили и работали многие незаурядные мылители Средневековья, включая знаменитейших из знаменитых — Альберта Великого, Бонавентуру, Фому Аквинского, Дунса Скота. Но даже на этом ярком и многообразном фоне Роджер Бэкон, прозванный своими современниками Doctor mirabilis — «Доктор удивительный», продолжает удивлять и нынешних исследователей. Роджер Бэкон первым в Европе, за 200 лет до Леонардо да Винчи, предсказал появление многих технических изобретений — навигационных инструментов для кораблей, «повозок без тягловых животных, которые двигались бы с невообразимой стремительностью», «инструменты для полета… на манер летящей птицы», инструмент для поднятия немылимых тяжестей, инструменты для путешествия под водой морей и рек и т.д. За свои «подозрительные новшества» Р.Бэкон был осужден и просидел в тюрьме около 15 лет. Конкретные обвинения, предъявленные философу-францисканцу, история скрыла, быть может это была личная неприязнь иерархов, а может и то, что Бэкон увлекался астрологией и алхимией. После освобождения в 1292 году Бэкону удалось написать еще одно произведение — «Компендиум богословия», после чего он скоропостижно скончался.
Данное издание впервые представляет русскому читателю сочинения знаменитого английского богослова, философа и естествоиспытателя, монаха-францисканца Роджера Бэкона. Р.Бэкон известен как один из предвестников методологии науки Нового времени. Критикуя схоластические методы познания, характерные для XIII в., Р. Бэкон подчеркивает значение математики, астрономии, географии, филологии для достижения истинного знания. Большое внимание он уделяет опыту как критерию истины. Настоящее издание включает фрагменты наиболее известного труда Р.Бэкона — «Opus maius» («Большое сочинение»), а также его работу «О тайных деяниях искусства и природы и о ничтожности магии».

Роджер Бэкон

Универсальный человек

Роджер Бэкон (1214 г. – 1292 ) , английский философ и естествоиспытатель Роджер Бэкон родился в Илчестере (графство Сомерсет). Получил образование в Оксфордском и Парижском университетах (магистр искусств, 1241). До 1247 г. преподавал в Парижском университете. Во время своего пребывания в Париже Бэкон приобрёл известность благодаря своим спорам со схоластами; он также получил степень доктора философии и заслужил почётный титул «doctor mirabilis».

«Никакое знание не может быть достаточным без опыта» Роджер Бэкон.

XIII век, особенно богатый великими людьми и Роджер Бэкон, как сын этого века, занимает видное место между такими мыслителями, как Альберт Великий, Бонавентура, Фома Аквинат. Заслуги последних были оценены еще при жизни их, тогда как Роджер Бэкон долгое время был в пренебрежении, а современники вовсе не сумели оценить его, как мыслителя. Только в последнее время, критика восстановила значение Роджера Бэкона, но в то же время увлеклась в противоположную крайность, преувеличив его значение. Если Роджер Бэкон не был оценен современниками, только потому, что он превосходил их развитием. Его можно назвать философом XVI и XVII столетия, брошенного судьбой в XIII век. Как мыслитель Роджер Бэкон стоит несравненно выше некоторых из своих знаменитых однофамильцев. Труды Роджера Бэкона не отличались оригинальностью, в нем мы не встречаем ясных творческих мыслей или такого метода исследования, в силу которого наука могла бы принять другое направление. Он был скорее проницательным и систематическим мыслителем и работал по хорошо проторенной колее, по колее, с которой его современники были сбиты соблазнительностью доводов богословов и метафизиков. Поскольку Бэкон утверждал, что эксперимент — единственный достоверный способ проверки научных гипотез, можно предположить, что он пользовался суггестией или гипнозом, однако это тоже всего лишь гипотеза.

1. Семья Роджера Бэкона, период его жизни в Париже.

Роджер Бэкон родился в 1214 г. близ Илчестера в Сомерсетшире, в богатом семействе. Сам же Роджер Бэкон тратил много денег на книги и инструменты. В бурное царствование Генриха III семья Бэкона сильно пострадала, имущество было разорено и некоторые члены семейства подверглись изгнанию.

Учился Бэкон в Оксфорде, затем он отправляется во Францию и довольно долго занимается в Парижском университете — тогдашнем центре мыслящей Европы. Годы, которые Бэкон провел во Франции, были необыкновенно оживленными. В Париже даже читал лекции по Аристотелю на факультете искусств. Есть данные, по которым можно думать, что Бэкон во время пребывания своего в Париже, приобрел известность. Он получил степень доктора философии.

Преподавательская карьера его не увлекла, возможно, как раз потому, что он начал увлекаться естественными науками и экспериментированием. Преподавание, даже на относительно свободном факультете искусств, требует знания логики и метафизики Аристотеля. А Бэкона больше интересует аристотелевская «Физика» — произведение сомнительное и даже опасное с точки зрения соответствия христианским истинам. Некоторые исследователи считают, что Бэкон чуть ли не первым стал читать лекции по «Физике», что не могло не обратить на себя крайне недружелюбного внимания парижской профессуры.

2. Увлечение идеями Роберта Гроссетеста и арабской философией.

В 1250 г. Бэкон снова возвращается в Оксфорд и, вероятно, в это же время, вступил во францисканский орден. Слава Бэкона быстро распространилась в Оксфорде, хотя она и несколько омрачилась подозрениями в наклонности к черной магии и в отступничестве от догматов истинной церкви. Около 1257 г. генерал ордена Бонавентура запретил его лекции в Оксфорде, велел Бэкону оставить город и отдал его под надзор ордена в Париже. Там он 10 лет оставался под присмотром, терпел лишения и не имел возможность издать что-либо, написанное им.

Но Бэкон вновь возвращается в Англию. Начинается его увлечение идеями Роберта Гроссетеста и арабской философией. В силу разных обстоятельств личность Роберта Гроссетеста осталась в тени того, кто считал себя его учеником. Хотя достоверно не известно, встречались они на самом деле или нет. Гроссетест был старшим современником Бэкона и был известен как мудрейший и выдающийся человек своего времени. Его сравнивали с Соломоном, Аристотелем и Авиценной.

Гроссетест был первым ректором Оксфордского университета, затем был избран епископом Линкольнского графства, был в своих действиях человеком довольно независимым, что привело его к конфликту с римской курией – руководством католической церкви. Причиной конфликта стала попытка Гроссетеста обратить внимание папы на злоупотребления римской церкви «на местах», в частности, в Англии. Протест действия не возымел, папа не обратил внимания на гневные письма и речи английского епископа, злоупотребления продолжались, конфликт разрастался, и не известно, чем бы дело кончилось, если бы не смерть Роберта Гроссетеста.

Гроссетест не был противником папской власти наоборот, всегда подчеркивал преимущество папы перед европейскими королями, он выступал против конкретных злоупотреблений, но полноту папской власти под сомнение не ставил ни в коем случае. В Англии мало кто сомневался в честности Гроссетеста при жизни и в его святости после смерти, хотя канонизирован он не был. О нем писали так: он обличал короля, спорил с папой, советовал священникам, исправлял монахов, учил клир, был опорой ученым, проповедовал слово божье людям, преследовал распущенность, исследовал каждое слово Писания.

В делах житейских он был щедрым, великодушным, учтивым и любезным. В делах духовных он был набожен, полон благоговения и раскаяния. В делах служебных он был неутомим и усерден. Таким, действительно неординарным человеком, не грех было и увлечься. А если добавить и естественнонаучные сочинения Роберта Гроссетеста, которые имеются у него наряду с метафизическими и богословскими сочинениями, картина будет еще более полной. Кстати, он и перевел на латинский язык Аристотелевскую «Физику» и сам написал очень интересное сочинение – трактат «О свете или начале форм».

Под влиянием своих новых увлечений и в надежде обрести поддержку Роджер Бэкон вступает во францисканский орден, но, похоже, надежды его не оправдались. Скоро отношения его с монахами-францисканцами начинают портиться: те имели свои виды на Бэкона, который тоже не оправдывал их надежд. Судя по всему, произошел конфликт интересов личности и организации.

3. Поддержка Гиде Фулькеса.

Бэкон попытался найти поддержку, а ему требовалась уже и финансовая поддержка, у кардинала Гиде Фулькеса, который в 1265 г. достиг папского престола под именем Климента IV, и папа вроде бы эту поддержку обещает. В следующем году он написал Бэкону, с которым был все время в сношениях, что он, несмотря на запрещения его начальства, прислал ему научные заметки. Бэкон, потеряв надежду, издать что-либо из своих произведений, воспрянул духом, получив подобную просьбу папы. Несмотря на массу препятствий, которые делались ему завистниками, начальниками и монашеской братией, не взирая на недостаток средств и невозможность найти искусных переписчиков, Бэкон, ободренный могущественным покровителем, в течение 18 месяцев составляет три больших трактата. Они вместе с другими трактатами были доставлены в руки папы молодым человеком Джонсом, воспитанным и обученным с большим старанием самим Бэконом. Написать сочинение такого объема и в такое короткое время былобольшим подвигом. Неизвестно, какое мнение о нем составил себе папа Климент IV, но он до своей смерти интересовался судьбой Бэкона и покровительствовал ему. Надо полагать, что благодаря этому покровительству, Бэкон в 1268 г. получил разрешение вернуться в Оксфорд. Здесь он продолжал свои занятия по опытным наукам, а также работал над составлением полных и законченных трактатов. На свой труд, посланный им Клименту IV, Бэкон смотрел, как на основные принципы, которые впоследствии должны быть применены к разработке всех наук.

4. Оценка деятельности Роджера Бэкона.

Имея характерную для средневековья широту ума, Бэкон не чуждался в изучения астрологии, магии и алхимии, но основные его интересы были сосредоточены в области математики, физики, оптики и лингвистики. Он, как его часто рисуют, был чуть ли не первым ученым, отдавшим предпочтение естественным наукам перед традиционными теологией и философией. Подобно всем своим ученым современникам, Бэкон на первое место ставил теологию как интеллектуальный слепок христианской веры. Для объяснения последней нужны соответствующие инструменты и такими инструментами он считал философию и каноническое право. В этом отношении Роджер Бэкон никак не отличается еще от одного великого францисканца – Бонавентуры, который все науки сводит к единому центру – теологии.

Славе Бэкона – астролога и колдуна, возможно, способствовал труд, к которому Бэкон постоянно обращался. Это был некий компилятивный свод текстов, который в средневековье приписывался Аристотелю. Назывался этот труд (трактат) «Тайная тайных». А пришел он от арабов посредством тех же переводчиков, которые в 12 веке перевели на латынь труды Аристотеля.

В трактате содержались и прямые указания на Аристотеля. Так, например, рассказывалось, как Аристотель наставляет Александра Македонского в искусстве управления государством и людьми. Приводятся советы по формированию и организации работы государственного совета и наилучшему упорядочению рабочего дня царя с пользой для его здоровья и долголетия.

Описываются времена года и даются медицинские советы, как в разное время лечить различные недуги. Излагаются наилучшие диеты, польза и вред от вина и бань, приводятся рецепты приготовления лекарств, очерк физиогномики (искусства угадывать характер по внешнему виду). Детально рассказывается об обязанностях министров, судей, военачальников и послов. И, наконец, повествуется о тайнах астрологии, приворотных снадобьях, силе драгоценных камней и трав.

Бэкон внес свою лепту в структуру и содержание этого труда: он ввел дополнительные тексты Авиценны о лекарственной силе мяса гадюки, переделал названия заголовков. До недавнего времени такие фокусы с чужими текстами не проходили бы, но Средневековье было в этом отношении куда как снисходительнее. Только в последние пятнадцать лет искусство переделки текстов стало массовым. У этого популярного в свое время трактата была и другая слава. Считалось, что кроме явного содержания текста, посвященного невинным рассуждениям о пользе и вреде бань, вин, кушаний, кроме советов по управлению государством, в ней был и другой, скрытый смысл, какие-то тайны, касающиеся влияния на людей и подчинения их своей воле. Вот этот тайный смысл искали многие читатели, усматривая его в том, в чем им хотелось его, этот тайный смысл усмотреть.

Конечно – и мы еще раз подчеркнем, не в этом было истинное значение Роджера Бэкона в философии 13 века. Он привлекает совсем другим, тем, чем всегда нас привлекают люди – энциклопедичностью своего ума и своих знаний. И действительно, кроме уже названных отделов науки, Роджер Бэкон писал о грамматике, логике, астрономии, медицине, этике и т.д.

Есть такое мнение, что успехов в науке добиваются только те, кто умеет сосредоточиться на своей науке или на своей теме, стать специалистом, то есть знать много об одном. Те, кто пытается знать обо всем понемногу, становятся дилетантами, и ничего путного в науке добиться не могут. Роджер Бэкон опровергает этот расхожий тезис. Очевидно, все дело в силе и степени талантливости человека, а также в интенциях разума: направленности на знание, и тогда никакое знание не будет лишним, или направленности на результат, и тогда действительно лучше сосредоточиться на чем-то одном. Первая интенция характерна для ученых, вторая – для научных сотрудников, а это совсем разные категории людей. Первая интенция характерна для пионеров науки, вторая – для людей осторожных, предпочитающих синицу в руке журавлю в небе.

Роджер Бэкон и по времени и по своей собственной сущности, конечно, относился к первому типу – пионеров науки, он был настоящим микрокосмом научного знания. Трактовки философии Роджера Бэкона очень разнообразны и зависят от вкусов его интерпретаторов. В отечественной традиции прежде всего подчеркиваются научные интересы Бэкона, его увлеченность естественнонаучным знанием, Жильсону более импонирует Роджер Бэкон – схоластик францисканского толка; Коплстон удивляется странному смешению качеств в уме Бэкона – словом разобраться в его идеях не так-то просто, но попробуем это сделать, хотя очень трудно соблюсти принцип незаинтересованности – Бэкон известен как раз в основном по словам исследователей его творчества.

5. Сочинения Роджера Бэкона.

Сочинения Роджера Бэкона чрезвычайно многочисленны. Они могут быть разделены на два разряда: остающиеся до сих пор в рукописи и напечатанные. Громадное количество манускриптов находится в британских и французских библиотеках, между которыми есть много ценных произведений в том отношении, что они объясняют сущность философии Бэкона. Выдержки из этих сочинений были сделаны Чарльсом, но понятно, что полное представление его философии немыслимо до тех пор, пока не будут изданы все его сочинения.

Более важные рукописи: «Communia Naturalium» (находятся в библиотеке Мазарини в Париже, в Британском музее, в Бодлеянской библиотеке и в библиотеке университетского комитета в Оксфорде); «De Communibus Mathematicae», часть находятся в коллекциях Слоана, т.е. в Британском музее, часть в Бодлеянской библиотеке; «Baconis Physica»находится между добавочными манускриптами в Британском музее; отрывки под заглавием «Quinta Pars Compendii Theologiae» — в британском музее; «Метафизика», в национальной библиотеке в Париже; «Compendium Studii Theologiae», в Британском музее; отрывки по логике «Summa Dialectices», в Бодлеянской библиотеке и толкования на физику и метафизику Аристотеля — в библиотеке в Амьене.

Сочинения напечатанные: «Speculum Alchimiae» в 1541г., переведен на английский язык в 1597 г.; «De mirabili potestate artis et naturae» (1542, английский перевод 1659 г.); Libellus de retardandis senectutis accidentibus et sensibus confirmandis» (1590 г., перевод на английский как «Cure of Old Age», 1683); «Medicinae magistri D. Rog/ baconis anglici de arte chymicae scripta» (1603, собрание небольших трактатов, содержащих «Excerpta de libro Avicennae de Anima, Breve Breviarium, Verbum Abbreviatum», в конце которого помещена странная заметка. Оканчивающаяся словами: «ipse Rogerus fuit discipulus Alberti!»); «Secretum Secretirum Tractatus trium verborum et Speculum Secretorum»); «Perspectiva» (1614, составляет пятую часть «Opus Majus»); «Specula Mathematica» (составляет четвертую часть того же сочинения); «Opus Majus ad Clementen IV» (издано Джеббоном, 1733); «Opera haetenus inedina» (Ж.С.Бревером, 1859, содержащий «Opus Tertium», «Opus Minus»/ «Cjmpendium studii philosophiae» и «De secretis operibus naturae»).

6. Основное произведение Бэкона.

Основным произведением Бэкона было «Opus Majus» («Большое сочинение») которое состоит из семи частей.

Часть I (стр. 1 — 22) часто называется «De Utilitate Scientiarum», в ней говорится о четырех offendicula или причинах ошибок. Они суть: авторитета, привычки, мнения необразованного большинства и смешение полного невежества с кажущимися знаниями или претензией на знание. Последнее заблуждение самое опасное и, в некотором отношении, причина других заблуждений. Offendicula Роджера Бэкона были предшественниками более знаменитой теории об идолах Френсиса Бэкона. В общем выводе этой части, который сделал Бэкон в «Opus Tertium», ясно выступает взгляд Бэкона на необходимость единства наук.

Часть II (стр. 23 — 43) трактует о взаимном отношении философии и богословия. Истинная мудрость заключается в Священном Писании. Задача настоящей философии должна состоять в том, чтобы человечество дошло до совершенного понимания творца. Древние философы. Которые не имели Писания, получали откровение непосредственно от Бога и только те достигали блестящих результатов, кто был Им избран.

Часть III (стр. 44 — 57) содержит в себе рассуждение о пользе грамматики и о необходимости настоящей филологии для верного понимания священного писания и философии. Здесь же Бэкон указывает на необходимость и пользу изучения иностранных языков.

Часть IV (стр. 57 — 255) содержит обработанный трактат «О математике» — этой «азбуке философии» и о ее важном значении в науке и богословии. По Бэкону все науки основываются на математики и только тогда прогрессируют, когда факты могут быть подведены под математические принципы. Эти оригинальные мысли Бэкон подтверждал примерами.

Показывая, например, приложение геометрии к действию естественных тел и демонстрируя некоторые случаи приложения закона физических сил геометрическими фигурами. Далее, он объясняет, как его метод может быть применен к некоторым вопросам, как, например, к свету звезд, морским приливу и отливу, движению весов. Затем Бэкон пытался доказать, что знание математики составляет основание богословия.

Этот отдел сочинения заканчивался двумя прекрасно изложенными очерками по географии и астрономии. Географический очерк особенно хорош и интересен тем, что его читал Колумб и работа эта произвела на него сильное впечатление.

Часть V (256 — 357) посвящена трактату о перспективе. Трактат начинается искусным психологическим очерком, отчасти основанным на аристотелевской «De anima». Затем описывается анатомия глаз. Потом Бэкон очень подробно останавливается на вопросе об отражении по прямой линии, на законе изображения и отражения и на устройстве простых и сферических зеркал.

В этой части, как и в предыдущей, рассуждение его основаны, главным образом, на его личных взглядах на силы природы и на их действие. Изменения или какой-нибудь естественный процесс происходит через действие virtus или species на вещество.

Часть VI (стр. 445 — 477) говорит об опытных науках «Domina omnium scientiarum». Тут предлагается два метода исследования: один — путем доводов, другой — опытами. Чистые доводы никогда не бывают достаточны, они могут решить, но не дают уверенности уму, который убеждается только немедленной проверкой и исследованием факта, а это достигается только опытом. Но опыт может быть двоякий: внешний и внутренний; первый — это так называемый обыкновенный опыт, который не может дать полного представления о предметах видимых, а тем более о предметах умственных. При внутреннем опыте ум обыкновенно бывает просветлен божественной правдой.

Опытные науки, говорит Бэкон, имеют три преимущества перед другими науками: 1) они проверяют свои заключения прямым опытом; 2) они открывают истины, до которых никогда бы не могли дойти; 3) они доискиваются тайн природы и знакомят нас с прошлым и будущим. В основу своего метода Бэкон ставит исследование природы и причин происхождения радужных цветов, которые действительно представляют превосходный образец индуктивного исследования.

Седьмая часть не вошла в издание Джебба. Бэкон не успел еще окончить своего громадного труда, как уже начал приготовлять заключение к нему, которое должно было быть послано Клименту IV вместе с главным его сочинением.

Из этого заключения к «Opus Majus» часть дошла до нас и вошла в «Opus inedita» Бревера (стр. 313 — 389). В состав этого сочинения должно было войти извлечение из «Opus Majus», собрание главных заблуждений богословия, рассуждение об умозрительной и практической алхимии.

В это же время Бэкон начинает третье сочинение, как бы предисловие к первым двум, объясняющих их во многих отношениях. Часть этого сочинения обычно называют «Opus Tertium» и напечатана была Бревером, который полагает, что представляет отдельный и совершенно самостоятельный трактат. Надо при этом заметить, что нет ничего запутаннее, чем вопрос об отношении сочинений Бэкона друг к другу, и это будет продолжаться до тех пор, пока не будут собраны и напечатаны все тексты его работ.

7. Наследие Роджера Бэкона в истории философии.

Что же оставил Роджер Бэкон в истории философских идей? Конечно, главное, то, что лежит почти на поверхности – естественные науки. В естественных науках Бэкон был поклонником экспериментального метода, настолько, насколько позволяла тогдашняя наука, не отделявшая астрономию от астрологии, химию от алхимии, не имеющая ни математического метода, ни подлинного представления об эксперименте. Но математика и опыт неизменно присутствовали в его построениях. Бэкон утверждал, что ничего нельзя знать о вещах мира, если мы не знаем математики. С этим утверждением легко бы согласился любой современный представитель естественных наук, но если бы он взял на себя труд продолжить мысль Бэкона, получилось бы следующее: это, безусловно, верно для астрономических явлений, а поскольку земные дела зависят от звезд, то происходящее на земле невозможно понять, если не знать происходящего на небесах. Что-то подобное можно найти и в рассуждениях о роли опыта в науках. Опыт необходим еще больше, чем математика, он придает нашим знаниям достоверность. Но опыт, приобретаемый посредством органов чувств достоверен потому, что он связан с внутренним духовным опытом, который обладает большей достоверностью. Так что внешний опыт должен быть согласован с внутренним.

Но вот что дальше. Зачем и кому надо, чтобы у власти стояли умные люди. А надо это христианам, во-первых, в борьбе против неверующих и язычников. Во-вторых, в преддверии тех опасностей, которые ожидают христиан в связи с приближением Страшного Суда. Некоторых из этих опасностей можно было бы избежать, если больше уделять внимания экспериментальной науке, раскрывающей тайны природы. Так в соображениях Бэкона переплетаются провозвестие опытной науки 17 века и благочестивые размышления монаха-францисканца. Скорее всего, мысль о возможном синтезе знания была навеяна одной характерной особенностью оксфордской школы: соединением опыта и математики. Бэкон экспериментировал и сам, точнее сказать, моделировал. Но следует помнить, что сегодня мы вкладываем в понятие опыта совершенно иной смысл, чем оно имело в средние века.

Для Роджера Бэкона опытным могло быть не только чувственное, но и сверхчувственное, не только естественное, но и сверхъестественное знание. С помощью опыта мы можем получить знание о Боге, правда, это уже совсем другой опыт, внутренний опыт, интроспекция. Отсюда опытом может считаться любое знание, полученное не путем логических и математических доказательств, а чувственно, интуитивно или путем «духовного прозрения» — то есть мистически. Бэкон говорил, что истины откровения мы ощущаем в своей душе столь же достоверно, как и воспринимаем внешний мир. Кстати говоря, понятие мистического опыта достаточно популярно в современной эзотерике, пара науке и даже обыденном сознании. Идеями мистического опыта Бэкон солидаризировался с иллюминизмом Августина. Но он пошел еще дальше, предложив классифицировать познание и просвещенность.

Первая просвещенность есть у всех людей – это естественная, необходимая для того, чтобы получить какое-то знание о внешнем мире, чтобы в дальнейшем пользоваться им на практике (из естественной просвещенности очень скоро разовьется естественная наука).

Вторая просвещенность — внутренняя, она дается не всем, но тем, которых интересует внутренний опыт, как бы мы назвали сегодня, опыт самопознания или рефлексии, немногим, которых мы называем пророками, святыми и т.д.

Но есть и третья просвещенность, которую Бэкон называл праоткровение. Когда-то ею были наделены иудейские «патриархи» и «пророки». Эта третья просвещенность была утрачена и только, частично восстановлена греческими философами. Основываясь на этом, Бэкон предложил историю философии, в которой греки были наследниками иудеев, и он, исходя из этого, представлял себе свою миссию в том, чтобы обнаружить в греческой философии систему Откровения. Мнение это не столь уж фантастическое, уже в древности «греческое чудо» объясняли необыкновенными способностями греков к заимствованиям и их любознательностью. Греческую философию он определил как «объяснение Божественной мудрости с помощью идей и действий». Развитие философских идей он объяснял тем, что Бог, разгневанный на человечество, скупо выделяет ему истины, которые смешаны с заблуждениями, поэтому человеческое знание всегда неполно и неточно. «Истину мы будем искать до конца мира, ибо в человеческих замыслах нет ничего совершенного».

Еще одним примером своеобразного подхода Бэкона к научному эксперименту служит его опыт с орешником. В своей книге «Об опытной науке» он предлагает отделить от корня орешника годовалый побег. Эту ветку следует расщепить вдоль и вручить части ее двум участникам опыта. Каждый должен держать свою часть ветки за два конца; две части ветки должны быть разделены расстоянием в ладонь или в четыре пальца. Через некоторое время части сами по себе начнут притягиваться друг к другу и, в конце концов, воссоединятся. Ветка снова станет целой! «Научное» объяснение этого феномена, Бэкон заимствует у Плиния, полностью разделяя взгляды последнего: некоторые предметы, даже будучи разделены в пространстве, испытывают взаимное влечение. Такое объяснение основано на принципе симпатической магии: подобное притягивает подобное. Но если бы кто-то сказал Бэкону, что это — магия, он был бы весьма удивлен, ибо свой рассказ о чудесных свойствах орешника он завершает следующими словами: «Это удивительное явление. Маги проводят этот опыт, повторяя всевозможные заклинания. Я отбросил эти заклинания и обнаружил, что передо мной — чудесное действие природных сил, подобное действию магнита на железо». Таким образом, по мнению Бэкона, маги — недостойные шарлатаны: они бормочут заклинания, хотя отлично знают, что демонстрируют природное явление — «как это очевидно всякому»! Такого рода «наблюдения» часто встречаются в сочинениях Бэкона: он осуждает магию, при этом, будучи магом.

При жизни Бэкон за свои опыты и интерес к нетрадиционной философии и алхимии получил прозвище «doctor mirabilis» (Удивительный доктор). После его смерти стремительно распространилась легенда о Бэконе-чародее. Так, рассказывали, что Бэкон отлил медную голову, изрекавшую пророчества. Ходили слухи, что, подобно Фаусту, Бэкон подписал договор с дьяволом, предложив ему свою душу в обмен на владение искусством магии, но при условии, что он умрет не в церкви и не подле нее. Говорили, что он обманул дьявола: устроил себе каморку в стене церкви и спокойно жил там до самой смерти.

Труды Бэкона отличает живость стиля, редкостная для эпохи расцвета схоластики.

8. Предсказания брата Роджера.

Брат Роджер сделал поистине удивительные предсказания.

«Во-первых, я расскажу вам, — писал он в одном из писем, — об удивительных делах искусства и природы. Затем я опишу их причины и форму. Никакой магии в этом нет, ибо магия слишком низменна по сравнению с такими вещами и недостойна их. А именно: можно делать навигационные машины, гигантские корабли для рек и морей. Они движутся без помощи весел; один-единственный человек может управлять ими лучше, чем если бы на борту была полная команда.

Далее есть также повозки, которые движутся без лошадей и с колоссальной скоростью; мы полагаем, что таковы были боевые колесницы древности, оснащенные серпами.

Можно также делать летающие машины. Сидящий посередине человек управляет чем-то, от чего такая машина машет искусственными крыльями, как птица.

Можно сделать маленький прибор для спуска тяжелых грузов, очень полезный на крайний случай. С помощью машины высотой и шириной в три пальца, а толщиной и того меньше, человек мог бы уберечь себя и своих друзей от всех опасностей тюрьмы, и мог бы подниматься и опускаться.

Можно сделать и такой инструмент, с помощью которого один человек сможет насильно тащить за собой тысячу упирающихся людей; точно так же он может тянуть и другие предметы.

Можно построить машину для подводных путешествий по морям и рекам. Она погружается на дно, и человеку при этом не грозит никакая опасность. Александр Великий пользовался таким приспособлением, о чем сообщает астроном Этик. Такие вещи делались уже давно и делаются до сих пор, за исключением, пожалуй, летающей машины.

И бесчисленное множество других вещей такого рода можно произвести: например, мосты через реку, которые держатся безо всяких свай, и прочие приборы и приспособления, изобретательные и неслыханные».

9. Алхимические операции.

Алхимия, — утверждает Бэкон, — родственна физике. Она имеет дело с цветом и прочими субстанциями, с горением асфальта, с солью и серой, с золотом и прочими металлами, и хотя Аристотель ничего не писал об алхимическом искусстве, его необходимо изучить для понимания натурфилософии и теоретической медицины. С помощью алхимии можно делать золото, а, следовательно, искусство Гермеса способно пополнить государственную казну.

Кроме того, оно продлевает жизнь человека. Но в области алхимии работают лишь немногие, и еще меньше таких, кому удается производить опыты, продлевающие жизнь. Этого искусства достоин лишь мудрейший, тот, кому ведомы тайны орла, оленя, змеи и феникса — животных, возвращающих себе молодость при помощи сокровенных свойств, трав и камней.

«Питьевое золото», согласно Бэкону, следует растворить в некой таинственной жидкости, приготовить которую умеют лишь особо одаренные ученые мужи. Такое золото лучше того, что встречается в природе, и того, что изготовляют алхимики. Если его правильно растворить, оно окажет поистине удивительное действие. В раствор следует добавить множество разнообразных ингредиентов. Необходимо «то, что плавает в море… а также то, что растет в воздухе, цветок морской росы». Затем нужна гвоздика — смесь листьев и частичек одревесневшего стебля с небольшой долей цветков. Далее следует добавить то, что море выбрасывает на сушу, — серую амбру. Наконец, самый важный ингредиент — змея, о чем упоминает еще Аристотель. Тирийцы ели змей, приготовляя их особым образом со специями. И последний штрих — косточка из сердца оленя, ибо олень — символ долголетия. Здесь Бэкон вновь обращается к магическому принципу: подобное производит подобное. Животное, символизирующее долголетие, должно продлить человеческую жизнь! Роджер считает эту смесь превосходным лекарством от старости и от всех болезней. Он убежден, что с ее помощью можно продлить жизнь на несколько сотен лет. Он лично знает человека, «у которого есть бумага от Папы, подтверждающая, что он воистину достиг возраста патриарха».

Бэкон полагает, что столь невероятные вещи вполне адекватно доказываются таким расплывчатым сообщением. А его слова о теоретической алхимии едва ли порадуют того, кто желал бы изучать таинственное искусство Гермеса. Бэкон пишет, что в этом искусстве разбираются очень немногие. Эти избранные не только не желают делиться своими познаниями, но и вообще не хотят находиться среди тех, кого считают глупцами, — ибо последние лишь играют словами закона и плодят софизмы. Настоящие алхимики терпеть не могут тех, кто отделяет философию от теологии. Кроме того, — добавляет Бэкон, — алхимические операции сложны и требуют больших расходов, а потому даже многие из овладевших этим искусством не могут практиковать его из-за недостатка средств. Да и книги по алхимии написаны языком столь запутанным и туманным, что понять их почти невозможно.

10. Астрология как область математики.

Объявив, что все человеческое знание зависит от математики, Бэкон утверждает, что благороднейшая из областей математики — астрология, которая должна находить применение и в медицине, и в алхимии, и предсказаниях будущего. Особенно она полезна в политических делах: если бы мудрецы внимательнее наблюдали за звездами, недавно начавшиеся войны можно было бы предотвратить. Физический облик человека определяется небесными телами в момент рождения; но и в дальнейшем от звезд зависят все перемены, которые с ним произойдут: «В соответствии с различными сочетаниями звезд человеческое тело всякий час меняется и побуждает душу к различным действиям». Впрочем, звезды только склоняют и побуждают человека к той или иной судьбе, но не предопределяют ее, ибо человек наделен свободной волей. Бэкон пишет:

В соответствии с тем фактом, что некоторые знаки — огненные, горячие и сухие, некоторые тела также воспринимают эту огненную природу. Из-за этого их называют марсианскими, по имени этой планеты, а также связанными с природой Овна, Льва и Стрельца. Тот же принцип верен в отношении прочих характеристик тел, знаков и планет.

Список литературы.

1. Брэм Эдмонд. Роль Роджера Бэкона в истории алхимии // Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина. Cерия философия. – 2009. – № 4. Т.2. – СПб., 2009. – С. 66-73. [1]

2. Трахтенберг О. В., Очерки по истории западноевропейской средневековой философии, М., 1957;

3. Волков В.А., Вонский Е.В., Кузнецова Г.И. Выдающиеся химики мира. – М.: ВШ, 1991. 656 с.

Просмотров: 16360