Сказка о князе и прекрасной княжне, которую злая ведьма обратила в белою уточку, а сама заняла ее место во дворце…
Белая уточка читать
Один князь женился на прекрасной княжне и не успел еще на нее наглядеться, не успел с нею наговориться, не успел ее наслушаться, а уж надо было им расставаться, надо было ему ехать в дальний путь, покидать жену на чужих руках. Что делать! Говорят, век обнявшись не просидеть.
Много плакала княгиня, много князь ее уговаривал, заповедовал не покидать высока терема, не ходить на беседу, с дурными людьми не ватажиться, худых речей не слушаться. Княгиня обещала все исполнить.
Князь уехал; она заперлась в своем покое и не выходит.
Долго ли, коротко ли, пришла к ней женщина, казалось — такая простая, сердечная!
— Что, — говорит, — ты скучаешь? Хоть бы на божий свет поглядела, хоть бы по саду прошлась, тоску размыкала.
Долго княгиня отговаривалась, не хотела, наконец подумала: по саду походить не беда, — и пошла.
В саду разливалась ключевая хрустальная вода.
— Что, — говорит женщина, — день такой жаркий, солнце палит, а водица студеная так и плещет, не искупаться ли нам здесь?
— Нет, нет, не хочу! — А там подумала: ведь искупаться не беда! 
Скинула сарафанчик и прыгнула в воду. Только окунулась, женщина ударила ее по спине:
— Плыви ты, — говорит, — белою уточкой!
И поплыла княгиня белою уточкой.
Ведьма тотчас нарядилась в ее платье, убралась, намалевалась и села ожидать князя.
Только щенок вякнул, колокольчик звякнул, она уж бежит навстречу, бросилась к князю, целует, милует. Он обрадовался, сам руки протянул и не распознал ее.
А белая уточка нанесла яичек, вывела деточек: двух хороших, а третьего — заморышка; и деточки ее вышли — ребяточки. 
Она их вырастила, стали они по реченьке ходить, злату рыбку ловить, лоскутики сбирать, кафтаники сшивать, да выскакивать на бережок, да поглядывать на лужок.
— Ох, не ходите туда, дети! — говорила мать.
Дети не слушали; нынче поиграют на травке, завтра побегают по муравке, дальше, дальше — и забрались на княжий двор.
Ведьма чутьем их узнала, зубами заскрипела. Вот она позвала деточек, накормила-напоила и спать уложила, а там велела разложить огня, навесить котлы, наточить ножи.
Легли два братца и заснули; а заморышка, чтоб не застудить, приказала им мать в пазушке носить, — заморышек-то и не спит, все слышит, все видит. 
Ночью пришла ведьма под дверь и спрашивает:
— Спите вы, детки, иль нет?
Заморышек отвечает:
— Мы спим — не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезати; огни кладут калиновые, котлы высят кипучие, ножи точат булатные!
— Не спят!
Ведьма ушла, походила-походила, опять под дверь:
— Спите, детки, или нет?
Заморышек опять говорит то же:
— Мы спим — не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезати; огни кладут калиновые, котлы высят кипучие, ножи точат булатные!
«Что же это все один голос?» — подумала ведьма, отворила потихоньку дверь, видит: оба брата спят крепким сном, тотчас обвела их мертвой рукой — и они померли.
Поутру белая уточка зовет деток; детки нейдут. Зачуяло ее сердце, встрепенулась она и полетела на княжий двор. 
На княжьем дворе, белы как платочки, холодны как пласточки, лежали братцы рядышком.
Кинулась она к ним, бросилась, крылышки распустила, деточек обхватила и материнским голосом завопила:
— Кря, кря, мои деточки!
Кря, кря, голубяточки!
Я нуждой вас выхаживала,
Я слезой вас выпаивала,
Темну ночь недосыпала,
Сладок кус недоедала!
— Жена, слышишь небывалое? Утка приговаривает.
— Это тебе чудится! Велите утку со двора прогнать!
Ее прогонят, она облетит да опять к деткам:
— Кря, кря, мои деточки!
Кря, кря, голубяточки!
Погубила вас ведьма старая,
Ведьма старая, змея лютая,
Змея лютая, подколодная;
Отняла у вас отца рóдного,
Отца рóдного — моего мужа,
Потопила нас в быстрой реченьке,
Обратила нас в белых уточек,
А сама живет — величается!
«Эге!» — подумал князь и закричал:
— Поймайте мне белую уточку!
Бросились все, а белая уточка летает и никому не дается; выбежал князь сам, она к нему на руки пала.
Взял он ее за крылышко и говорит:
— Стань белая береза у меня позади, а красная девица впереди!
Белая береза вытянулась у него позади, а красная девица стала впереди, и в красной девице князь узнал свою молодую княгиню.
Тотчас поймали сороку, подвязали ей два пузырька, велели в один набрать воды живящей, в другой — говорящей. Сорока слетала, принесла воды. Сбрызнули деток живящею водою — они встрепенулись, сбрызнули говорящею — они заговорили.
И стала у князя целая семья, и стали все жить-поживать, добро наживать, худо забывать.
А ведьму привязали к лошадиному хвосту, размыкали по полю: где оторвалась нога — там стала кочерга; где рука — там грабли; где голова — там куст да колода. Налетели птицы — мясо поклевали, поднялися ветры — кости разметали, и не осталось от ней ни следа, ни памяти!
(Афанасьев, т.2, записано в Курской губернии, илл. Т.Шеваревой, изд. Малыш, 1991 г.)
❤️ 131
🔥 98
😁 88
😢 71
👎 66
🥱 66
Добавлено на полку
Удалено с полки
Достигнут лимит
Время чтения: 5 мин.
Один князь женился на прекрасной княжне и не успел еще на нее наглядеться, не успел с нею наговориться, не успел ее наслушаться, а уж надо было им расставаться, надо было ему ехать в дальний путь, покидать жену на чужих руках. Что делать! Говорят, век обнявшись не просидеть.
Много плакала княгиня, много князь ее уговаривал, заповедовал не покидать высока терема, не ходить на беседу, с дурными людьми не ватажиться, худых речей не слушаться. Княгиня обещала все исполнить.
Князь уехал, она заперлась в своем покое и не выходит.
Долго ли, коротко ли, пришла к ней женщина, казалось — такая простая, сердечная!
— Что,- говорит,- ты скучаешь? Хоть бы на божий свет поглядела, хоть бы по саду прошлась, тоску размыкала.
Долго княгиня отговаривалась, не хотела, наконец подумала: по саду походить не беда,- и пошла.
В саду разливалась ключевая хрустальная вода.
— Что,- говорит женщина,- день такой жаркий, солнце палит, а водица студеная так и плещет, не искупаться ли нам здесь?
— Нет, нет, не хочу!- А там подумала: ведь искупаться не беда!
Скинула сарафанчик и прыгнула в воду. Только окунулась, женщина ударила ее по спине.
— Плыви ты,- говорит,- белою уточкой!
И поплыла княгиня белою уточкой.
Ведьма тотчас нарядилась в ее платье, убралась, намалевалась и села ожидать князя.
Только щенок вякнул, колокольчик звякнул, она уж бежит навстречу, бросилась к князю, целует, милует. Он обрадовался, сам руки протянул и не распознал ее.
А белая уточка нанесла яичек, вывела деточек: двух хороших, а третьего — заморышка; и деточки ее вышли — ребяточки.
Она их вырастила, стали они по реченьке ходить, злату рыбку ловить, лоскутики собирать, кафтанчики сшивать, да выскакивать на бережок, да поглядывать на лужок.
— Ох, не ходите туда, дети!- говорила мать.
Дети не слушали; нынче поиграют на травке, завтра побегают по муравке, дальше, дальше — и забрались на княжий двор.
Ведьма чутьем их узнала, зубами заскрипела. Вот она позвала деточек, накормила-напоила и спать уложила, а там велела разложить огня, навесить котлы, наточить ножи.
Легли два братца и заснули; а заморышка, чтоб не застудить, приказала им мать в пазушке носить,- заморышек-то и не спит, все слышит, все видит.
Ночью пришла ведьма под дверь и спрашивает:
— Спите вы, детки, иль нет? Заморышек отвечает:
— Мы спим — не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезати: огни кладут калиновые, котлы высят кипучие, ножи точат булатные!
— Не спят!
Ведьма ушла, походила-походила, опять под дверь.
— Спите, детки, или нет? Заморышек опять говорит то же:
— Мы спим — не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезати: огни кладут калиновые, котлы высят кипучие, ножи точат булатные!
“Что же это все один голос?”- подумала ведьма, отворила потихоньку дверь, видит: оба брата спят крепким сном, тотчас обвела их мертвой рукой — и они померли.
Поутру белая уточка зовет деток: детки не идут. Зачуяло ее сердце, встрепенулась она и полетела на княжий двор.
На княжьем дворе, белы как платочки, холодны как пласточки, лежали братцы рядышком.
Кинулась она к ним, бросилась, крылышки распустила, деточек обхватила и материнским голосом завопила:
- — Кря, кря, мои деточки!
- Кря, кря, голубяточки!
- Я нуждой вас выхаживала,
- Я слезой вас выпаивала,
- Темну ночь недосыпала,
- Сладок кус недоедала!
— Жена, слышишь, небывалое? Утка приговаривает.
— Это тебе чудится! Велите утку со двора прогнать!
Ее прогонят, она облетит да опять к деткам:
- — Кря, кря, мои деточки!
- Кря, кря, голубяточки!
- Погубила вас ведьма старая,
- Ведьма старая, змея лютая,
- Змея лютая, подколодная;
- Отняла у нас отца родного,
- Отца родного — моего мужа,
- Потопила нас в быстрой реченьке,
- Обратила нас в белых уточек,
- А сама живет-величается!
“Эге!” — подумал князь и закричал:
— Поймайте мне белую уточку! Бросились все, а белая уточка летает и никому не дается; выбежал князь сам, она к нему на руки пала. Взял он ее за крылышко и говорит:
— Стань белая береза у меня позади, а красная девица впереди!
Белая береза вытянулась у него позади, а красная девица стала впереди, и в красной девице князь узнал свою молодую княгиню.
Тотчас поймали сороку, подвязали ей два пузырька, велели в один набрать воды живящей, в другой — говорящей. Сорока слетала, принесла воды. Сбрызнули деток живящею водою — они встрепенулись, сбрызнули говорящею — они заговорили.
И стала у князя целая семья, и стали все жить-поживать, добро наживать, худо забывать.
А ведьму привязали к лошадиному хвосту, размыкали по полю: где оторвалась нога — там стала кочерга; где рука — там грабли; где голова — там куст да колода. Налетели птицы — мясо поклевали, поднялися ветры — кости разметали, и не осталось от ней ни следа, ни памяти!
русская народная сказка
Сказка «Белая уточка» краткое содержание:
Сказка «Белая уточка» о том, как встретил князь молодую красавицу княжну и женился на ней. Но пришлось ему отправляться в дальние страны, и сказал он княжне никому не верить и с дурными людьми не общаться. Долго сидела княжна в тереме, никуда не выходила, но вот пришла добрая женщина и уговорила ее прогуляться в саду. Потом уговорила искупаться, и только княжна бросилась в воду, как добрая женщина обернулась ведьмой и превратила княжну в белую уточку.
А сама ведьма превратилась в княжну и встретила князя, который не заподозрил подмены. Уточка тем временем родила двух мальчиков красавцев и третьего заморыша. Пошли мальчики играть в княжий двор. Догадалась ведьма, чьи это дети. Тогда решила она их убить. Накормила и уложила спать. И все время проверяла, спят ли они. Заморыш отвечал, что не спят, но ведьма махнула мертвой рукой и они померли.
Положили их во дворе, и прилетела уточка и стала над телами плакать, рассказывая как все было на самом деле. Услышал это князь и велел поймать уточку. Только никому она не давалась, а ему сама села на плечи. Превратилась уточка в княжну. Принесли живой воды и ожили мальчики, а ведьму к хвосту привязали и убили. И стала у князя целая семья, и стали все жить-поживать, добро наживать, худо забывать.
Эта сказка о противостоянии добра и зла, которую нужно читать детям всех возрастов. Сказка учит любить и заботиться о своих родных в любые трудные минуты жизни. Она показывает, что добро всегда побеждает зло.
Сказка Белая уточка читать:
Один князь женился на прекрасной княжне и не успел еще на нее наглядеться, не успел с нею наговориться, не успел ее наслушаться, а уж надо было им расставаться, надо было ему ехать в дальний путь, покидать жену на чужих руках. Что делать! Говорят, век обнявшись не просидеть.
Много плакала княгиня, много князь ее уговаривал, заповедовал не покидать высока терема, не ходить на беседу, с дурными людьми не ватажиться, худых речей не слушаться. Княгиня обещала все исполнить.
Князь уехал, она заперлась в своем покое и не выходит.
Долго ли, коротко ли, пришла к ней женщина, казалось — такая простая, сердечная!
— Что, — говорит, — ты скучаешь? Хоть бы на божий свет поглядела, хоть бы по саду прошлась, тоску размыкала.
Долго княгиня отговаривалась, не хотела, наконец подумала: “По саду походить не беда”,— и пошла.
В саду разливалась ключевая хрустальная вода.
— Что, — говорит женщина, — день такой жаркий, солнце палит, а водица студеная так и плещет, не искупаться ли нам здесь?
— Нет, нет, не хочу! — А там подумала: “Ведь искупаться — не беда!”
Скинула сарафанчик и прыгнула в воду. Только окунулась, женщина ударила ее по спине:
— Плыви ты, — говорит, — белою уточкой!
И поплыла княгиня белою уточкой.
Ведьма тотчас нарядилась в ее платье, убралась, намалевалась и села ожидать князя.
Только щенок вякнул, колокольчик звякнул, она уж бежит навстречу, бросилась к князю, целует, милует. Он обрадовался, сам руки протянул и не распознал ее.
А белая уточка нанесла яичек, вывела деточек: двух хороших, а третьего — заморышка; и деточки ее вышли — ребяточки.
Она их вырастила, стали они по реченьке ходить, злату рыбку ловить, лоскутики сбирать, кафтаники сшивать, да выскакивать на бережок, да поглядывать на лужок.
— Ох, не ходите туда, дети! — говорила мать.
Дети не слушали; нынче поиграют на травке, завтра побегают по муравке, дальше, дальше — и забрались на княжий двор.
Ведьма чутьем их узнала, зубами заскрипела. Вот она позвала деточек, накормила-напоила и спать уложила, а там велела разложить огня, навесить котлы, наточить ножи.
Легли два братца и заснули, — а заморышка, чтоб не застудить, приказала им мать в пазушке носить — заморышек-то и не спит, все слышит, все видит.
Ночью пришла ведьма под дверь и спрашивает:
— Спите вы, детки, иль нет?
Заморышек отвечает:
— Мы спим — не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезати; огни кладут калиновые, котлы высят кипучие, ножи точат булатные!
— Не спят!
Ведьма ушла, походила-походила, опять под дверь:
— Спите, детки, или нет?
Заморышек опять говорит то же:
— Мы спим — не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезати; огни кладут калиновые, котлы высят кипучие, ножи точат булатные!
«Что же это все один голос?» — подумала ведьма, отворила потихоньку дверь, видит: оба брата спят крепким сном, тотчас обвела их мертвой рукой — и они померли.
Поутру белая уточка зовет деток; детки нейдут. Зачуяло ее сердце, встрепенулась она и полетела на княжий двор.
На княжьем дворе, белы как платочки, холодны как пласточки, лежали братцы рядышком.
Кинулась она к ним, бросилась, крылышки распустила, деточек обхватила и материнским голосом завопила:
— Кря, кря, мои деточки!
Кря, кря, голубяточки!
Я нуждой вас выхаживала,
Я слезой вас выпаивала,
Темну ночь недосыпала,
Сладок кус недоедала!
— Жена, слышишь небывалое? Утка приговаривает.
— Это тебе чудится! Велите утку со двора прогнать!
Ее прогонят, она облетит да опять к деткам:
— Кря, кря, мои деточки!
Кря, кря, голубяточки!
Погубила вас ведьма старая,
Ведьма старая, змея лютая,
Змея лютая, подколодная;
Отняла у вас отца рóдного,
Отца рóдного — моего мужа,
Потопила нас в быстрой реченьке,
Обратила нас в белых уточек,
А сама живет — величается!
«Эге!» — подумал князь и закричал:
— Поймайте мне белую уточку!
Бросились все, а белая уточка летает и никому не дается; выбежал князь сам, она к нему на руки пала.
Взял он ее за крылышко и говорит:
— Стань белая береза у меня позади, а красная девица впереди!
Белая береза вытянулась у него позади, а красная девица стала впереди, и в красной девице князь узнал свою молодую княгиню.
Тотчас поймали сороку, подвязали ей два пузырька, велели в один набрать воды живящей, в другой — говорящей. Сорока слетала, принесла воды. Сбрызнули деток живящею водою — они встрепенулись, сбрызнули говорящею — они заговорили.
И стала у князя целая семья, и стали все жить-поживать, добро наживать, худо забывать.
А ведьму привязали к лошадиному хвосту, и не осталось от ней ни следа, ни памяти!
Белая уточка (илл. Билибин)
- Подробности
- Категория: Русская сказка
Белая уточка (русская сказка)
Один князь женился на прекрасной княжне. Не успел он на нее наглядеться, не успел с нею наговориться, не успел ее ласковых речей наслушаться, а уж надо было им расставаться, надо было ему ехать в дальний путь, покидать жену на чужих руках. Что делать! Говорят, век, обнявшись, не просидеть.
Много плакала княгиня, много князь ее уговаривал, заповедовал не покидать высока терема, не ходить на беседу, с дурными людьми не ватажиться, худых речей не слушаться. Княгиня обещала все исполнить. Князь уехал, а она заперлась в своем покое и никуда не выходит, ни с кем не видится.
Много ли, мало ли времени проходит, скоро и князю надо бы воротиться. Все тоскует княгиня, как вдруг пришла к ней женщина, с виду такая простая и ласковая. А была это злая ведьма, и задумала она погубить молодую княгиню.
Стала она ее уговаривать:
— Что ты все скучаешь? Хоть бы на божий свет поглядела, хоть бы по саду прошлась, тоску размыкала, голову освежила.
Долго княгиня отговаривалась, не хотела выходить, наконец подумала, что по саду походить не велика беда, и пошла.
В саду разливалась ключевая хрустальная вода.
— Что, — говорит ведьма, — день такой жаркий, солнце палит, а водица студенная -так и плещет. Не искупаться ли нам?
— Нет, нет, не хочу! — говорит княгиня, а потом и подумала: «Ведь искупаться не беда, от этого ничего не будет» — скинула сарафанчик да и прыгнула в воду.
Только она окунулась, ведьма и ударила ее по спине. «Плыви ты, говорит, белой уточкой!» И поплыла княгиня белой уточкой.
Ведьма тотчас обернулась княгинею, нарядилась в ее платье, надела княжеские уборы и села поджидать князя. Только щенок вякнул, колокольчик звякнул, она уж бежит навстречу, бросилась к князю, целует, милует. Он обрадовался, сам руки протянул и не распознал ее.
А белая уточка нанесла яичек, и из тех яичек народились мальчики, два крепких, здоровеньких, а третий не удался — хил да слаб, совсем заморышек. Она их вырастила, стали они по реченьке ходить, злату рыбку ловить, лоскутики сбирать, кафтаники сшивать, да выскакивать на бережок, да поглядывать на лужок.
— Ох, не ходите туда, дети! — говорила мать.
Дети не слушали. Нынче поиграют на травке, завтра побегают по муравке, дальше-дальше, и забрались на княжий двор.
Ведьма чутьем их узнала, зубами заскрипела. Вот она позвала деточек, накормила, напоила и спать уложила, а сама велела разложить костры, навесить котлы, наточить ножи.
Легли два братца и заснули — а заморышка, чтоб не застудить, велела им мать в пазушке носить — заморышек-то и не спит, все слышит, все видит.
Ночью пришла ведьма под дверь и спрашивает:
— Спите вы, детки, или нет? Заморышек отвечает:
Мы спим — не спим, думу думаем,
Что хотят нас всех порезати,
Огни кладут калиновые,
Котлы высят кипучие,
Ножи точат булатные!
«Не спят» — думает ведьма. А у нее была припасена рука мертвеца, если обвести ею спящих, то станет их сон непробудным. Вот ушла она, походила-походила да и опять под дверь:
— Спите, детки, или нет? Заморышек опять говорит то же:
Мы спим — не спим, думу думаем,
Что хотят нас всех порезати,
Огни кладут калиновые,
Котлы высят кипучие,
Ножи точат булатные!
«Что же это все один голос?» — подумала ведьма, отворила потихоньку дверь и видит, что оба брата спят крепким сном. Она обвела их мертвой рукой — они и померли. Поутру белая уточка зовет деток — детки нейдут. Зачуяло ее сердце, встрепенулась она и полетела на княжий двор.
На княжьем дворе белы, как платочки, холодны, как пласточки, лежали братцы рядышком. Бросилась она к ним, крылышки распустила, деточек обхватила и материнским голосом завопила:
Кря-кря, мои деточки!
Кря-кря, голубяточки!
Я нуждой вас выхаживала,
Я слезой вас выпаивала,
Темну ночь не досыпала,
Сладок кус не доедала!
— Жена, слышишь небывалое? Утка приговаривает!
— Это тебе так чудится! Велите утку со двора прогнать! Ее прогонят, она облетит да опять к деткам:
Кря-кря, мои деточки!
Кря-кря, голубяточки!
Погубила вас ведьма старая,
Ведьма старая, змея лютая,
Змея лютая, подколодная.
Отняла у вас отца родного,
Отца родного — моего мужа,
Потопила нас в быстрой реченьке,
Обратила нас в белых уточек,
А сама живет — величается!
«Эге!» — подумал князь и закричал:
— Поймайте мне белую уточку!
Бросились все, а белая уточка летает и никому не дается. Выбежал князь сам, она к нему на руки пала.
Взял он уточку за крылышко, а ведьма оборотила ее веретеном. Князь догадался, переломил веретено надвое, один конец бросил перед собой, а другой позадь себя и говорит:
— Стань белая береза у меня позади, а красная девица впереди!
Белая береза вытянулась у него позади, а красная девица стала впереди, и в красной девице князь узнал свою молодую княгиню. Обняла она его и все ему рассказала.
Стали князь с княгиней думать да гадать, как оживить деток. Поймали сороку, подвязали ей два пузырька, велели в один набрать воды живящей, в другой говорящей. Сорока слетала, принесла воды. Сбрызнули деток живящей водой -они встрепенулись, сбрызнули говорящею — они заговорили. И стала у князя целая семья, и стали все жить-поживать, добро наживать, худо забывать.
А ведьму привязали к конским хвостам и размыкали ее кони по чистому полю: где оторвалась нога — там стала кочерга, где рука — там грабли, где голова — там куст да колода. Налетели птицы — мясо поклевали, поднялися ветры — кости разметали, и не осталось от ней ни следа, ни памяти.
— КОНЕЦ —
Понравилась сказка? — Поделись с друзьями!
Самое популярное в этой категории:
Сказка Белая уточка про то, как княжна одна не послушалась мужа, вышла в его отсутствие из терема, пообщалась с одной женщиной, да только то была ведьма. Обратила ее ведьма в белую уточку, да потом убила утят, заняла место княжны рядом с мужем. Только уточка смогла рассказать мужу про обман. Князь оживил сыновей, обратил уточку вновь княжной, а злую ведьму убил. Мораль сказки – сколько бы зла ни делалось, а добро и правда восторжествуют, зло наказано будет. Еще нужно быть осторожными и внимательным, не доверять чужим и верить своим.
Один князь женился на прекрасной княжне и не успел еще на нее наглядеться, не успел с нею наговориться, не успел ее наслушаться, а уж надо было им расставаться, надо было ему ехать в дальний путь, покидать жену на чужих руках. Что делать! Говорят, век обнявшись не просидеть.
Много плакала княгиня, много князь ее уговаривал, заповедовал не покидать высока терема, не ходить на беседу, с дурными людьми не ватажиться, худых речей не слушаться. Княгиня обещала все исполнить.
Князь уехал, она заперлась в своем покое и не выходит.
Долго ли, коротко ли, пришла к ней женщина, казалось — такая простая, сердечная!
— Что,- говорит,- ты скучаешь? Хоть бы на божий свет поглядела, хоть бы по саду прошлась, тоску размыкала.
Долго княгиня отговаривалась, не хотела, наконец подумала: по саду походить не беда,- и пошла.
В саду разливалась ключевая хрустальная вода.
— Что,- говорит женщина,- день такой жаркий, солнце палит, а водица студеная так и плещет, не искупаться ли нам здесь?
— Нет, нет, не хочу!- А там подумала: ведь искупаться не беда!
Скинула сарафанчик и прыгнула в воду. Только окунулась, женщина ударила ее по спине.
— Плыви ты,- говорит,- белою уточкой!
И поплыла княгиня белою уточкой.
Ведьма тотчас нарядилась в ее платье, убралась, намалевалась и села ожидать князя.
Только щенок вякнул, колокольчик звякнул, она уж бежит навстречу, бросилась к князю, целует, милует. Он обрадовался, сам руки протянул и не распознал ее.
А белая уточка нанесла яичек, вывела деточек: двух хороших, а третьего — заморышка; и деточки ее вышли — ребяточки.
Она их вырастила, стали они по реченьке ходить, злату рыбку ловить, лоскутики собирать, кафтанчики сшивать, да выскакивать на бережок, да поглядывать на лужок.
— Ох, не ходите туда, дети!- говорила мать.
Дети не слушали; нынче поиграют на травке, завтра побегают по муравке, дальше, дальше — и забрались на княжий двор.
Ведьма чутьем их узнала, зубами заскрипела. Вот она позвала деточек, накормила-напоила и спать уложила, а там велела разложить огня, навесить котлы, наточить ножи.
Легли два братца и заснули; а заморышка, чтоб не застудить, приказала им мать в пазушке носить,- заморышек-то и не спит, все слышит, все видит.
Ночью пришла ведьма под дверь и спрашивает:
— Спите вы, детки, иль нет? Заморышек отвечает:
— Мы спим — не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезати: огни кладут калиновые, котлы высят кипучие, ножи точат булатные!
— Не спят!
Ведьма ушла, походила-походила, опять под дверь.
— Спите, детки, или нет? Заморышек опять говорит то же:
— Мы спим — не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезати: огни кладут калиновые, котлы высят кипучие, ножи точат булатные!
“Что же это все один голос?”- подумала ведьма, отворила потихоньку дверь, видит: оба брата спят крепким сном, тотчас обвела их мертвой рукой — и они померли.
Поутру белая уточка зовет деток: детки не идут. Зачуяло ее сердце, встрепенулась она и полетела на княжий двор.
На княжьем дворе, белы как платочки, холодны как пласточки, лежали братцы рядышком.
Кинулась она к ним, бросилась, крылышки распустила, деточек обхватила и материнским голосом завопила:
- — Кря, кря, мои деточки!
- Кря, кря, голубяточки!
- Я нуждой вас выхаживала,
- Я слезой вас выпаивала,
- Темну ночь недосыпала,
- Сладок кус недоедала!
— Жена, слышишь, небывалое? Утка приговаривает.
— Это тебе чудится! Велите утку со двора прогнать!
Ее прогонят, она облетит да опять к деткам:
- — Кря, кря, мои деточки!
- Кря, кря, голубяточки!
- Погубила вас ведьма старая,
- Ведьма старая, змея лютая,
- Змея лютая, подколодная;
- Отняла у нас отца родного,
- Отца родного — моего мужа,
- Потопила нас в быстрой реченьке,
- Обратила нас в белых уточек,
- А сама живет-величается!
“Эге!” — подумал князь и закричал:
— Поймайте мне белую уточку! Бросились все, а белая уточка летает и никому не дается; выбежал князь сам, она к нему на руки пала. Взял он ее за крылышко и говорит:
— Стань белая береза у меня позади, а красная девица впереди!
Белая береза вытянулась у него позади, а красная девица стала впереди, и в красной девице князь узнал свою молодую княгиню.
Тотчас поймали сороку, подвязали ей два пузырька, велели в один набрать воды живящей, в другой — говорящей. Сорока слетала, принесла воды. Сбрызнули деток живящею водою — они встрепенулись, сбрызнули говорящею — они заговорили.
И стала у князя целая семья, и стали все жить-поживать, добро наживать, худо забывать.
А ведьму привязали к лошадиному хвосту, размыкали по полю: где оторвалась нога — там стала кочерга; где рука — там грабли; где голова — там куст да колода. Налетели птицы — мясо поклевали, поднялися ветры — кости разметали, и не осталось от ней ни следа, ни памяти!
Русская народная сказка для детей
Белая уточка читать
дин князь женился на прекрасной княжне и не успел ещё на неё наглядеться, не успел с нею наговориться, не успел её наслушаться, а уж надо было им расставаться, надо было ему ехать в дальний путь, покидать жену на чужих руках. Что делать! Говорят, век обнявшись не просидеть.
Много плакала княгиня, много князь её уговаривал, заповедовал не покидать высока терема, не ходить на беседу, с дурными людьми не ватажиться, худых речей не слушаться. Княгиня обещала всё исполнить.
Князь уехал, она заперлась в своём покое и не выходит.
Долго ли, коротко ли, пришла к ней женщина, казалось — такая простая, сердечная!
— Что, — говорит, — ты скучаешь? Хоть бы на божий свет поглядела, хоть бы по саду прошлась, тоску размыкала.
Долго княгиня отговаривалась, не хотела, наконец подумала: “По саду походить не беда”,— и пошла.
В саду разливалась ключевая хрустальная вода.
— Что, — говорит женщина, — день такой жаркий, солнце палит, а водица студеная так и плещет, не искупаться ли нам здесь?
— Нет, нет, не хочу! — А там подумала: “Ведь искупаться — не беда!”
сказка «Белая уточка» в обработке А.Н.Афанасьева
Скинула сарафанчик и прыгнула в воду. Только окунулась, женщина ударила её по спине:
— Плыви ты, — говорит, — белою уточкой!
И поплыла княгиня белою уточкой.
Ведьма тотчас нарядилась в её платье, убралась, намалевалась и села ожидать князя.
Только щенок вякнул, колокольчик звякнул, она уж бежит навстречу, бросилась к князю, целует, милует. Он обрадовался, сам руки протянул и не распознал её.
А белая уточка нанесла яичек, вывела деточек: двух хороших, а третьего — заморышка; и деточки её вышли — ребяточки.
Она их вырастила, стали они по реченьке ходить, злату рыбку ловить, лоскутики сбирать, кафтаники сшивать, да выскакивать на бережок, да поглядывать на лужок.
— Ох, не ходите туда, дети! — говорила мать.
Дети не слушали; нынче поиграют на травке, завтра побегают по муравке, дальше, дальше — и забрались на княжий двор.
Ведьма чутьём их узнала, зубами заскрипела.
Вот она позвала деточек, накормила-напоила и спать уложила, а там велела разложить огня, навесить котлы, наточить ножи.
Легли два братца и заснули, — а заморышка, чтоб не застудить, приказала им мать в пазушке носить — заморышек-то и не спит, всё слышит, всё видит.
Ночью пришла ведьма под дверь и спрашивает:
— Спите вы, детки, иль нет?
Заморышек отвечает:
— Мы спим — не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезати; огни кладут калиновые, котлы высят кипучие, ножи точат булатные!
— Не спят!
Ведьма ушла, походила-походила, опять под дверь:
— Спите, детки, или нет?
Заморышек опять говорит то же:
— Мы спим — не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезати; огни кладут калиновые, котлы высят кипучие, ножи точат булатные!
«Что же это все один голос?» — подумала ведьма, отворила потихоньку дверь, видит: оба брата спят крепким сном, тотчас обвела их мертвой рукой — и они померли.
Поутру белая уточка зовёт деток; детки нейдут. Зачуяло её сердце, встрепенулась она и полетела на княжий двор.
На княжьем дворе, белы как платочки, холодны как пласточки, лежали братцы рядышком.
Кинулась она к ним, бросилась, крылышки распустила, деточек обхватила и материнским голосом завопила:
— Кря, кря, мои деточки!
Кря, кря, голубяточки!
Я нуждой вас выхаживала,
Я слезой вас выпаивала,
Тёмну ночь недосыпала,
Сладок кус недоедала!
— Жена, слышишь небывалое? Утка приговаривает.
— Это тебе чудится! Велите утку со двора прогнать!
Её прогонят, она облетит да опять к деткам:
— Кря, кря, мои деточки! Кря, кря, голубяточки!
Погубила вас ведьма старая, Ведьма старая, змея лютая,
Змея лютая, подколодная; Отняла у вас отца рóдного,
Отца рóдного — моего мужа, Потопила нас в быстрой реченьке, Обратила нас в белых уточек,
А сама живёт — величается!
«Эге!» — подумал князь и закричал:
— Поймайте мне белую уточку!
Бросились все, а белая уточка летает и никому не дается; выбежал князь сам, она к нему на руки пала.
Взял он её за крылышко и говорит:
— Стань белая берёза у меня позади, а красная девица впереди!
Белая берёза вытянулась у него позади, а красная девица стала впереди, и в красной девице князь узнал свою молодую княгиню.
Тотчас поймали сороку, подвязали ей два пузырька, велели в один набрать воды живящей, в другой — говорящей. Сорока слетала, принесла воды. Сбрызнули деток живящею водою — они встрепенулись, сбрызнули говорящею — они заговорили.
И стала у князя целая семья, и стали все жить-поживать, добро наживать, худо забывать.
А ведьму привязали к лошадиному хвосту, и не осталось от ней ни следа, ни памяти!
Белая уточка
Сказки » Сказки народов мира » Русские народные сказки » Белая уточка
Порекомендовать к прочтению:
дин князь женился на прекрасной княжне и не успел еще на нее наглядеться, не успел с нею наговориться, не успел ее наслушаться, а уж надо было им расставаться, надо было ему ехать в дальний путь, покидать жену на чужих руках. Что делать! Говорят, век обнявшись не просидеть.
Много плакала княгиня, много князь ее уговаривал, заповедовал не покидать высока терема, не ходить на беседу, с дурными людьми не ватажиться, худых речей не слушаться. Княгиня обещала все исполнить.
Князь уехал, она заперлась в своем покое и не выходит.
Долго ли, коротко ли, пришла к ней женщина, казалось — такая простая, сердечная!
— Что, — говорит, — ты скучаешь? Хоть бы на божий свет поглядела, хоть бы по саду прошлась, тоску размыкала.
Долго княгиня отговаривалась, не хотела, наконец подумала: “По саду походить не беда”,— и пошла.
В саду разливалась ключевая хрустальная вода.
— Что, — говорит женщина, — день такой жаркий, солнце палит, а водица студеная так и плещет, не искупаться ли нам здесь?
— Нет, нет, не хочу! — А там подумала: “Ведь искупаться — не беда!”
Скинула сарафанчик и прыгнула в воду. Только окунулась, женщина ударила ее по спине: — Плыви ты, — говорит, — белою уточкой!
И поплыла княгиня белою уточкой.
Ведьма тотчас нарядилась в ее платье, убралась, намалевалась и села ожидать князя.
Только щенок вякнул, колокольчик звякнул, она уж бежит навстречу, бросилась к князю, целует, милует. Он обрадовался, сам руки протянул и не распознал ее.
А белая уточка нанесла яичек, вывела деточек: двух хороших, а третьего — заморышка; и деточки ее вышли — ребяточки.
Она их вырастила, стали они по реченьке ходить, злату рыбку ловить, лоскутики сбирать, кафтаники сшивать, да выскакивать на бережок, да поглядывать на лужок.
— Ох, не ходите туда, дети! — говорила мать.
Дети не слушали; нынче поиграют на травке, завтра побегают по муравке, дальше, дальше — и забрались на княжий двор.
Ведьма чутьем их узнала, зубами заскрипела. Вот она позвала деточек, накормила-напоила и спать уложила, а там велела разложить огня, навесить котлы, наточить ножи.
Легли два братца и заснули, — а заморышка, чтоб не застудить, приказала им мать в пазушке носить — заморышек-то и не спит, все слышит, все видит.
Ночью пришла ведьма под дверь и спрашивает: — Спите вы, детки, иль нет?
Заморышек отвечает: — Мы спим — не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезати; огни кладут калиновые, котлы высят кипучие, ножи точат булатные!
— Не спят!
Ведьма ушла, походила-походила, опять под дверь: — Спите, детки, или нет?
Заморышек опять говорит то же: — Мы спим — не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезати; огни кладут калиновые, котлы высят кипучие, ножи точат булатные! «Что же это все один голос?» — подумала ведьма, отворила потихоньку дверь, видит: оба брата спят крепким сном, тотчас обвела их мертвой рукой — и они померли.
Поутру белая уточка зовет деток; детки нейдут. Зачуяло ее сердце, встрепенулась она и полетела на княжий двор.
На княжьем дворе, белы как платочки, холодны как пласточки, лежали братцы рядышком. Кинулась она к ним, бросилась, крылышки распустила, деточек обхватила и материнским голосом завопила:
— Кря, кря, мои деточки! Кря, кря, голубяточки! Я нуждой вас выхаживала, Я слезой вас выпаивала, Темну ночь недосыпала, Сладок кус недоедала!
— Жена, слышишь небывалое? Утка приговаривает.
— Это тебе чудится! Велите утку со двора прогнать!
Ее прогонят, она облетит да опять к деткам:
— Кря, кря, мои деточки! Кря, кря, голубяточки! Погубила вас ведьма старая, Ведьма старая, змея лютая, Змея лютая, подколодная; Отняла у вас отца рóдного, Отца рóдного — моего мужа, Потопила нас в быстрой реченьке, Обратила нас в белых уточек, А сама живет — величается!
«Эге!» — подумал князь и закричал: — Поймайте мне белую уточку!
Бросились все, а белая уточка летает и никому не дается; выбежал князь сам, она к нему на руки пала.
Взял он ее за крылышко и говорит: — Стань белая береза у меня позади, а красная девица впереди!
Белая береза вытянулась у него позади, а красная девица стала впереди, и в красной девице князь узнал свою молодую княгиню.
Тотчас поймали сороку, подвязали ей два пузырька, велели в один набрать воды живящей, в другой — говорящей. Сорока слетала, принесла воды. Сбрызнули деток живящею водою — они встрепенулись, сбрызнули говорящею — они заговорили.
И стала у князя целая семья, и стали все жить-поживать, добро наживать, худо забывать.
А ведьму привязали к лошадиному хвосту, и не осталось от ней ни следа, ни памяти!
КОНЕЦ
Вы прочитали русскую народную сказку «Белая уточка» в обработке А.Н.Афанасьева
Поделитесь ссылкой на сказку с друзьями:
Поставить книжку к себе на полку Распечатать сказку
Находится в разделе: Русские народные сказки, Сказки с картинками
Ветром революции
Грянула Февральская революция. Ее идеи были Ивану Билибину понятны, и он готов был, как и многие его коллеги, трудиться ради нового, светлого будущего. А действительность оказалась далека от лозунгов. Художник, ставший к тому времени председателем общества «Мир искусства», вошел в состав комиссии «по секции торжеств, казенных заводов, художественного образования». Галина Кунцевская и Владимир Погодин, авторы книги о русских художниках, живших и творивших в Крыму, про этот период жизни Ивана Билибина писали: «При всей пышности велеречивых задач, реального дела не было. Профессионалов-художников сначала веселили и удивляли непредсказуемость и нелепицы быта, потом начали исчезать продукты, тревожить дышавшие нетерпимостью лозунги и прочие явления «свободной» жизни… В Тверском крае у А. Блока сожгли в усадьбе библиотеку. Расхитили картины, рисунки, книги в мастерской у М. В. Нестерова. От подступившего голода живописец В. Н. Бакшеев вернулся на родину и стал «крестьянствовать». Билибин решил отправиться подальше от «пугачевщины» в более спокойные места. Итогом отъезда явилось расхищение в столице его библиотеки и мастерской».
Ивану Яковлевичу казалось, что Крым и есть тот самый укромный уголок, где можно спокойно переждать, когда жизнь в стране войдет в спокойную колею. Тем более, что в Батилиман собирались ехать его друзья и соседи по даче — писатель Евгений Чириков с супругой и тремя взрослыми дочерьми.
Ко времени отъезда Билибин уже был в разводе со своей второй женой, Рене О’Коннель. А в дочери своего друга, Милочке-Милуше Чириковой, видел не просто девушку, наделенную талантом к живописи. Он мечтал ей нравиться, вызвать ответное чувство. А она смотрела на него иначе: «Мой отец был связан большой дружбой с художником, и много веселых и интересных бесед за стаканом вина происходило на нашем балконе с белыми колоннами, и затягивались эти беседы иногда до полуночи.»
В 1917 году Батилиман не был уже тем веселым дачным поселком, как год-другой назад. Большинство домов стояли пустыми, немногочисленные обитатели остальных дач, как и Билибин, надеялись на скорое окончание «смутного времени».
Они не знали, что Крыму предстояла оккупация германскими войсками, затем — возвращение к «красным», затем — к «белым», смена нескольких правительств. И все, что сопутствует «ветрам перемен», — голод, нестабильность, ночные аресты, банды мародеров, грабящих богатые усадьбы и скромные дачи.
Но казалось, что Иван Билибин сумел отгородиться от всего этого. Как вспоминают окружающие, в то время он спасался работой — от дурных новостей и страшных прогнозов, от скудости существования.
Художник жил тем, что продавал свои старые и новые работы. Впрочем, тогда даже среди ценителей искусства мудрено было получить за них настоящую цену. Деньги почти ничего не значили, платили картошкой, пшеном, салом, табаком, солью. На Южном берегу Крыма, который всегда зависел от подвоза товаров морем или из центра полуострова, с продовольствием было сложнее всего, в горных деревнях уже почти голодали. Но, оказалось, и в то время люди жили не хлебом единым. Им нужна была и пища духовная. В октябре 1918 года в здании мужской гимназии «Товариществом объединенных художников» была организована выставка. Это был кусочек прежней жизни — спокойной и беззаботной. Окошко в мир без жестокости и страданий. Организатор выставки, поэт и критик Сергей Маковский, пригласил к участию не только ялтинских художников. Революция сорвала с места и занесла в Крым мастеров, чьи имена знал каждый человек, интересующийся искусством. Конечно, царствовали на выставке пейзажи, самые красивые и необычные уголки полуострова.
…Как же все-таки по-разному можно увидеть море, долину со стоящими на страже тополями, цепляющиеся за скальные выступы неприхотливые крымские растения! Иван Билибин тоже выставил тогда несколько пейзажей и набросков: «Тополя — апрель», «Декабрь в Батилимане», «Гора Каланых-Кая», «Байдарская долина», «Орехи (апрель)», «Апрель в Батилимане», «Розы». Но посетители узнавали руку Билибина по другим работам, представленным здесь же: он сделал несколько иллюстраций к былине о богатыре Святогоре. Наверняка многие «сказочные» рисунки художника, созданные и проданные задешево в то время, сейчас считаются украшениями частных коллекций. А что-то пропало навсегда. Как, например, акварель «Бирюк» с матерым волком. Работа, получившая инвентарный номер 1171, до Великой Отечественной войны хранилась в Симферопольской художественной галерее. Богатое ее собрание, куда перешли картины из дворянских усадеб и дворцов, включало работы Репина, Верещагина, Айвазовского, Поленова, Маковского, Шишкина, Борисова-Мусатова, Бенуа, Боровиковского, Левицкого, Куинджи, Коровина. По официальной версии, большинство этих сокровищ погибло при эвакуации, на складе в Армавире.
Участвовал Билибин и в других выставках — в 1919 и 1920 годах, показывая окружающим Крым таким, каким видел сам, — в обрамлении гор, в подернутом слабым морозцем утре, в щедрой зелени.
«Ах! Зачем я не родился Тем счастливым Мылом-Кил? Я бы в пену превратился Из своих всех мыльных сил!»
К слову, издавна использовавшаяся крымскими татарами «мыльная» голубая глина, которую еще называли «кил», как раз во время гражданской войны появилась на рыночных прилавках. Брусочки глины продавали как замену настоящему продукту. Много позже, в 1927 году, севастопольский химик Сушкевич изобретет «полноценное» мыло на основе кила, и оно в скудные 20-е и небогатые 30-е годы станет для крымчан доступным и дешевым моющим средством. Билибин не подавал вида, как тяготит его безденежье, скудость ежедневного меню, разговоры о том, почем на базаре хамса и сахарин, и что кое-где уже рады и конине. Жалел он только о невозможности достать свечей и керосина. И сидел по вечерам с коптилкой, которая бросала свет шириной в пол-ладошки. При нем можно было увидеть часть листа бумаги — и Билибин довольствовался этим. Он не мог не рисовать. И снова шли в бой сказочные богатыри, появлялись наброски крымских красот, оживали на портретах лица Милочки Чириковой и ее сестры. В декабре 1919 года Иван Яковлевич решился перебраться в Ростов-на-Дону — снова вслед за семейством Чириковых. Кому нужен был художник — пусть даже известный — в воюющей стране? Он смог найти работу — в армии. Рисовать пропагандистские плакаты. Талантливо, красочно, образно — по-другому не умел. Но белая армия отступала, снова предстояло уезжать. По пути в Новороссийск сестры Чириковы — Людмила и Валентина — заболели тифом. Билибин уговорил их родителей не откладывать отъезд, пообещав оставаться рядом до полного выздоровления сестер. И, как истинный рыцарь, проводил у их коек свободное время. А в остальное — работал, выискивал на базаре продукты, необходимые выздоравливающим, хлопотал о местах на корабле. Уехать сестрам Чириковым и Билибину удалось только в феврале 1920 года. Страной, куда шло судно, был Египет.
Иллюстрация из сказки «Марья Моревна», 1903 год.