Биполярное расстройство рассказы людей

: Время прочтения:

«„Настя, хватит ныть!“ — так начинается разговор с любым моим близким человеком, когда я делюсь своим состоянием. Я не ною. Я Настя. У меня биполярное расстройство личности, пограничное расстройство личности и депрессия. Я борюсь с ними».

Анастасия Андреева ведет популярный канал в в телеграме о том, как жить, работать и быть счастливой, если у тебя биполярное расстройство, смешанное с пограничным расстройством личности. С разрешения Анастасии мы выбрали и опубликовали ее самые яркие посты, а также попросили доцента кафедры психиатрии и психосоматики в ПМГМУ им. И. М. Сеченова Викторию Читлову дать комментарий и рассказать чуть больше о самих заболеваниях.

Я живу с этими состояниями с детства, но всегда думала, что это нормально: просто я неуравновешенная истеричка и постоянно ноющая любительница пострадать. Только на один вопрос я не могла себе ответить — почему я хочу умереть?

Биполярное аффективное расстройство (БАР) — расстройство, которое характеризуется двумя или более эпизодами депрессии и мании, при которых настроение и уровень активности пациента колеблются и значительно нарушены. Эти нарушения представляют собой эпизоды стойкого (не менее двух недель) подъема настроения, прилива энергии и повышения активности (гипомания или мания) и случаи снижения настроения, резкого снижения энергичности и активности (депрессия). (МКБ-10)

Пограничное расстройство личности (эмоционально неустойчивое расстройство ли́чности, пограни́чный тип, сокр. ПРЛ) — расстройство личности, характеризующееся импульсивностью, низким самоконтролем, эмоциональной неустойчивостью, высокой тревожностью и сильным уровнем десоциализации. Включено в DSM-5 и в МКБ-10 (в последнем считается подвидом эмоционально неустойчивого расстройства личности). Часто сопровождается опасным поведением и самоповреждением. (Википедия).

«Я боюсь, что в любой момент может случиться срыв»

Я могла неделю просто ходить и плакать без причины: кто-то не так посмотрел, что-то не то сказал, и все, слезы и самобичевание «почему я такое ничтожество». А затем я могла проснуться с таким зарядом энергии, что [следующие дни] почти не спала. Постоянно чем-то занималась, десять кружков, куча друзей.

Помните мой пост на фб вчера про Питер? Так вот, я не помню, как, и не понимаю, зачем я решила туда уехать. Я купила билет, оплатила отель. Написала пост о поиске работы там. И сегодня должна была быть уже в СПб. Вечером я вернулась в адекватное состояние, сдала билет, поговорила об этом с парнем.

Мой самый большой страх — что я больше не смогу устроиться на работу.

Я боюсь, что в любой момент может случиться срыв, и я не смогу выйти в офис.

Иногда случаются панические атаки — я начинаю задыхаться, на меня накатывает страх, что я сейчас умру, голова кружится, сердце выпрыгивает.

Но больше всего меня поражают приступы любви к обществу. Во мне что-то включается (или выключается), и я могу тусить весь вечер, быть в центре внимания, обойти несколько ТЦ, и мне будет круто.

Про депрессию

Я ненавижу периоды, когда я труп, овощ. Я не могу встать, не могу есть, не могу говорить. Я просто лежу лицом в подушку. Периодами на несколько секунд резко поднимается боевой дух, я беру телефон, чтобы позвонить/написать кому-то из друзей и вытащить себя из комнаты. Но это происходит пару раз в день и по несколько секунд. Затем я падаю лицом в подушку и начинаю реветь.

Завтра или послезавтра я встану как ни в чем не бывало и начну жить жизнью успешного, радостного человека ближайшую неделю-две. А потом все вернется снова. Или нет.

18 часов сна. Когда мне в час дня позвонил друг по поводу встречи, а я не могла нормально проснуться, я уже заподозрила неладное. На встречу поехать не смогла, перенесла на вечер. Сейчас встала, пошла на кухню… и разревелась, потому что закончился кофе. Я разбита.

Про манию

Сегодня я вновь встала без будильника в 7 утра, хотя спать легла в три ночи. Переделала кучу дел, проект за проектом. И всего мало и мало! Хочется купить билет в один конец куда-нибудь (но у меня нет денег, от слова совсем). А так бы свалила прямо сейчас. На самом деле я бы хотела остаться в этом состоянии, я чувствую себя такой сильной и смелой)). И не помню подробности тех дней, когда я была трупом. Вот правда не понимаю, зачем, все же классно!

4-й день. Чувство эйфории не проходит до сих пор. Поспала сегодня 4 часа и снова за дела. Это, конечно, очень круто, но меня немного пугает… Я ни о чем не думаю вообще, что может триггернуть, то есть мне просто все равно на тот негатив, о чем я думала неделю назад. Просто хочется постоянно что-то делать, куда-то ехать, общаться, в толпу.

Вот сейчас я в Москве, проснулась у себя дома, чувство, что меня накачали чем-то в прошлый четверг, очень жестким, и отпустило только вчера. Сейчас я просто прикована к кровати, мне хочется пристрелить себя. Позвонила врачу сама. У меня чувство, что это была не я, а другой человек. Которой натворил такой дикой херни, за которую расплачиваться теперь мне.

Про отношения с другими

Привязанность к людям и зависимость от их мнения — мне хочется убить себя за это. Кто-то не так посмотрел, что-то не так сказал, и все, механизм мыслей запущен: «Что я сделала не так? Почему он/она так мне ответил(а)? Я навязчива? Да, конечно я навязчива. Он(а) меня ненавидит» и т. д.

Это может длиться вечно. Я не могу контролировать свои эмоции, я взрываюсь, грублю, а через час эти же самые эмоции я испытываю к себе. А что человек? Я уже его обидела. И ненавижу себя за это. Это невозможно терпеть долго. Мне никогда не построить нормальных человеческих отношений, я не желаю зла людям, я просто… Они не обязаны терпеть мои срывы. Я очень многих дорогих мне людей потеряла только по этой причине, каждый из них мне говорил на прощание «Настя, ты слишком эмоциональна, мне сложно, прости».

Про самоповреждения

Первая попытка суицида у меня случилась в 15 лет, когда я училась в школе. Триггером стала банальная причина — подруга пошла гулять с другой девочкой, а про меня забыла. Я закрылась в ванной с лезвием и ощущением полного ничтожества и опустошения долго плакала, а потом порезала кисть руки. Было много крови.

Ничего не предвещало беды с утра. Вечером была тусовка (без алко, что важно), неудачная шутка, и я закрылась в себе. Через минут двадцать пошла на кухню и проткнула себе три раза руку ножом. Сильно. Зашили.

Меня не покидают мысли о причинении себе вреда. Я не знаю, как от них избавиться. Даже когда мне весело, я веселюсь с друзьями, я думаю: а что если я прыгну сейчас под поезд в метро. Или вот вчера были в ПГ, я думала — а что если сейчас с моста вниз? Когда вижу острые предметы, все время думаю, как они впиваются в руку, и хлещет кровь. Постоянные, навязчивые мысли.

Пожалуйста, не режьте себя! Я понимаю, что в моменты срыва мозг отключается, и нами управляет второе Я. Но с ним можно договориться… Однажды у меня получилось! Холодный душ. Да, все так просто. Засуньте себя под ледяную воду: вы так будете кричать, что все эмоции улягутся.

«Я поверила — меня понимают!»

Последние года четыре для меня были очень сложными: болезненные отношения (со стокгольмским синдромом), месяцы лежания под одеялом без выхода из дома, отсутствие аппетита, минус 6 кг за месяц. И слезы, слезы, слезы. Без причины.

Друзьям было больно на меня смотреть, они не понимали, что со мной. А когда я начала падать в обморок от отсутствия сил и голода — я пошла к врачу.

Мне было страшно, стыдно, непонятно. Первые двадцать минут приема я просто молчала. Мне повезло с врачом.

За первый же прием я прониклась доверием к доктору, мне сказали, что я не одна, и мне помогут. Выписали несколько медикаментов и отпустили. Договорились встретиться через две недели и созваниваться каждые три дня. Самое главное то, что я поверила — меня понимают!

Навязчивое желание броситься под поезд пропало примерно на шестой-седьмой день. Слезы на десятый. Смеяться над тупым мемом с утра, а затем еще весь день с коллегами я начала примерно через две недели. Тревога не проходила, социофобия усиливалась, бессонница так же меня сопровождала. Но в целом я становилась спокойнее и улыбчивее.

Теперь, благодаря психиатру, я знаю причину своих страхов — это боязнь непринятия меня в обществе. Я пытаюсь скрыться и исчезнуть, потому что боюсь, что я не такая, я не смешная, не веселая, несу чушь и вообще, ты видела себя в зеркало?

Не ставьте себе диагнозы самостоятельно!

Если у вас настроение меняется каждый день, это вовсе не значит, что у вас биполярка. Если вам не хочется вставать выходные с дивана — это не депрессия. Резать руки — это не нервный срыв, а вполне может быть обычным желанием обратить на себя внимание. Самолечение ни к чему хорошему не приведет! А сделает только хуже. Быть может, если бы я обратилась к врачу в 18 лет, а не спустя семь [лет после начала болезни], у меня не было бы шрамов на всю жизнь. Как на руках, так и в сердце.

Комментарии специалиста

У Анастасии комплексный диагноз: сочетание биполярного расстройства и пограничного расстройства личности. Для пограничной личности характерны колебания аффекта (смена настроений), но они не достигают той выраженности и продолжительности, как при истинно биполярном расстройстве (БАР).

При пограничном расстройстве личности колебания настроения как правило связаны с ситуациями. При биполярном расстройстве смена аффекта может происходить без реальных причин — под диктовку болезни, психиатры говорят, по эндогенному (внутреннему) механизму. Вывести такого человека из «плохого настроения» хорошей новостью или предложением «не грустить, все будет хорошо» не представляется возможным.

Пограничное расстройство личности является фактором риска для формирования биполярного расстройства. Но их нужно различать.

При биполярном расстройстве, пограничном расстройстве личности и тем более при наложении их друг на друга имеется больший дисбаланс нейрохимических процессов в головном мозгу. Также накладываются представления, травмы, поведенческие схемы, сформировавшиеся внутри личности с детства. Среднестатистический человек стойко реагирует на мелкие стрессы. Его настроение может не снизиться вообще или снизиться не так выражено, как мы наблюдаем у пациентов. Биохимия и когнитивные схемы (навыки, убеждения, шаблоны мышления) последних создают готовность к острому реагированию (мнительность).

«На самом деле я бы хотела остаться в этом состоянии, я чувствую себя такой сильной и смелой»

Одна из характерных черт пограничных личностей — желание постоянно испытывать максимум эмоций, им неприятно состояние спокойствия. Большинство людей с ПРЛ ищут источник адреналина в экстремальных видах спорта, нередко ввязываются в сомнительные компании для того, чтобы пощекотать себе нервы.

А вот прилив энергии, сил, ускорение мыслительной активности, появление больших желаний, масса планов, и все это, как правило, без связи с ситуацией, — важный признак биполярного расстройства, перехода в гипоманиакальную фазу.

Стоит заметить, что у Анастасии маниакальная и депрессивная фазы сменяются достаточно быстро, неклассическим образом. Так называемые быстрые циклы со сменой аффекта в рамках нескольких дней у нее чередуются с более очерченными — фазами депрессии или гипомании по две-три недели. Перекрещиваясь с личностными особенностями (обидчивостью, ранимостью, мнительностью и тревожностью), по факту и для стороннего наблюдателя, настроение у Анастасии сменяется еще чаще, чем фазы собственно биполярного аффективного расстройства. В этом уникальность случая Анастасии.

Важно различать гипоманиакальную и маниакальную фазы.

При гипомании активность у пациента повышена, но сохраняется более или менее конструктивное поведение. Мышление становится продуктивным и активным. Здесь мы не говорим о снижении этики и ухудшения социальных взаимодействий.

Гипомания — очень желаемое для пациентов состояние, они буквально стремятся к нему. В нем пациенты очень продуктивны, успевают поставить на ноги много дел, которые могли забросить во время депрессивных фаз.

Маниакальная фаза биполярного расстройства повышает настроение пациентов, снижая критичность к мыслям и действиям. Могут ухудшиться эмпатическое и этическое восприятие социальных взаимодействий. Человеку очень важно сделать то, что он задумал.

При мании человек не может конструктивно мыслить. Сокращается сон, усиливается или ухудшается аппетит. Пациент имеет кучу планов в голове одновременно, берется за множество дел и ничего не доводит до конца. Совершает иррациональные поступки. В маниакальных ситуациях также могут возникать бредовые идеи (например, идеи величия, особого предназначения, связи с верховными структурами власти и даже божеством).

Когда фаза меняется на депрессивную или нормальную (психиатры называют это ремиссией или эутимией, состоянием ровного настроения) — возвращается критичность к своему состоянию, и человек искренне удивляется тому, что происходило до.

Признаком очередного входа в депрессивное состояние может служить снижение самооценки. Появляются страхи и неуверенность в будущем. Актуализируются базовые травмы, которые не замечаются в нормальном состоянии или повышенном настроении. Например, человек вдруг вспоминает ошибки прошлого и начинает себя за них винить.

«Я живу с этими состояниями с детства, но всегда думала, что это нормально…»

Девушка отмечает, что колебания настроения у нее происходят с детства. К сожалению, наша культура еще не научилась грамотно дифференцировать норму и патологию по этому признаку. Безусловно, состояние Анастасии стоит лечить.

«Если у вас настроение меняется каждый день, это вовсе не значит, что у вас биполярка».

Но есть оборотная сторона, как правильно замечает девушка в одном из высказываний: не все перепады настроения являются депрессией.

Очень важно понимать, что депрессивным эпизодом с точки зрения клинической психиатрии считается ситуация снижения настроения и наличия депрессивных признаков периодом не менее двух недель стабильно.

Грустить три дня — не значит быть в депрессии. Депрессия — системное состояние, которое вовлекает функции всего организма и даже иммунитета.

Поэтому не стоит ставить себе диагнозы самостоятельно.

«Привязанность к людям и зависимость от их мнения — мне хочется убить себя за это…»

Безусловно, оба расстройства могут существенно нарушать взаимодействие с социумом. Неожиданность поступков, истерические состояния, эмоциональные срывы, просьбы доказать свое отношение ставят окружающих в родительскую позицию, это выдерживают не все.

При этом характерная черта пациентов с пограничным расстройством личности — зависимость от значимых людей. Ощущение, что без значимого другого твоя личность пуста, не состоялась. Этим людям постоянно нужно подтверждение со стороны, что ты любим, оценен, важен. Получается замкнутый круг.

«Первая попытка суицида у меня случилась в 15 лет, когда я училась в школе. Триггером стала банальная причина — подруга пошла гулять с другой девочкой, а про меня забыла…»

У пациентов с пограничным расстройством личности зависимость от объектов настолько сильна, что любая конфликтная ситуация может вызвать резкое снижение самооценки и сужение сознания.

Травмирующая информация блокируется, но вместе с ней блокируется и возможность конструктивно мыслить и понимать, что мир не рухнул. Человек не видит перспектив, актуализируются все его былые травмы, происходит катастрофизация мышления. В состоянии диссоциации человек может наносить себе повреждения, пытаясь снять душевную боль.

Диссоциация — психический процесс, относимый к механизмам психологической защиты. Человек начинает воспринимать происходящее с ним как нереальное. Диссоциированная позиция защищает от избыточных, непереносимых эмоций. (Википедия)

«Помните мой пост на фб вчера про Питер? Так вот, я не помню, как, и не понимаю, зачем я решила туда уехать…»

Диссоциативные состояния — характерный симптом для людей с пограничным расстройством личности. В диссоциативном состоянии человек отгораживается от событий реальности и действительно может перемещаться на приличные расстояния, не понимая куда она едет.

Подобный классический пример — история Агаты Кристи. Узнав, что ей изменяет муж, она впала в диссоциативное состояние, села в поезд и уехала в другой город. Там представилась другим именем, временно утратив даже автобиографическую память.

Таким образом психика «убегает» от травмирующей реальности. Это древнейшая форма защиты, цель которой уберечь организм (и психику) от дополнительных стрессовых воздействий.

«Меня не покидают мысли о причинении себе вреда…»

Акты аутоагрессии часто направлены на то, чтобы себя взбодрить, успокоить, разрядиться. Таким образом пациенты пытаются вернуться в реальность. Душ как интуитивный выход — очень хорошее решение. Анастасия взбодрила, отвлекла себя другим образом и суммарно успокоила.

В психиатрии также есть такое понятие — суицидомания. Это способ пациента постоянно держать себя в состоянии «на пределе», как и хроническое самоповреждение. Некий экстремальный вид получения желаемого состояния — схоже с любовью к опасным видам спорта и намеренным попаданием в ситуацию опасности.

Навязчивые состояния нередко сопровождают БАР, но встречаются не у каждого пациента с этим диагнозом. Очевидно, у Анастасии имеются так называемые навязчивости «по контрасту»: в сознании больных возникают представления, противоположные их мировоззрению, этическим установкам. Против воли и желания больных им навязываются мысли о нанесении физического или морального вреда (оскорбления) близким людям или себе. Как и другие мысли навязчивого характера, навязчивости по контрасту воспринимаются пациентом как тягостные, болезненные, от которых они хотели бы, но не могут избавиться усилием воли.

«Мне было страшно, стыдно, непонятно. Первые двадцать минут приема я просто молчала…»

Депрессивное состояние меняет восприятие окружающего и себя. Девушка пишет, что ей страшно, стыдно и непонятно. Хотя ей нечего стыдится в реальности, и ей в принципе ничего не угрожает. Человеку просто сложно понимать, что с ним происходит.

Мы видим классические проявления меланхолической депрессии:

• апатия (человек лежит, не выходит из дома, не готов к какой-либо деятельности);
• отсутствие аппетита (потеря веса);
• плаксивость без причины;
• заторможенность мышления;
• нарушение сна;
• негативные мысли.

Такое состояние можно отнести к средне-тяжелым и тяжелым формам. При крайних формах меланхолической депрессии бывает состояние, когда человек не может даже плакать. Состояния такого уровня тяжести лучше лечить стационарно.

Хорошо, что попав ко врачу, пациентка имела силы и возможность довериться ему. Стоит также отметить тактически грамотное поведение врача, который предложил созваниваться каждые три дня. Замечательно, когда есть такая возможность отслеживать состояние пациента на всех этапах. Пациенту обязательно должно быть комфортно и спокойно.

«Тревога не проходила, социофобия усиливалась, бессонница так же меня сопровождала. Но в целом я становилась спокойнее и улыбчивее…»

Особенность фармакологической терапии — неравномерность улучшений. Например, тревожный компонент вполне может оставаться и на правильно подобранном лечении.

Выздоровление не происходит линейным образом: что-то остается без изменений, случаются срывы. Об этом очень важно предупреждать пациентов.

В целом о том, подходит терапия или нет, врач может судить по двум основным признакам:

• Минимум побочных эффектов после недели приема препарата (ранее делать выводы мы не можем).
• Ощутимое улучшение состояния пациента.

С другой стороны, если бы пациентка проходила лечение в стационаре, симптомы могли купировать гораздо быстрее. Не стоит бояться госпитализации в хорошую клинику.

Еще один очень важный момент в терапии. Когда пациенту становится лучше, он может утратить так называемый опыт болезни (забыть, как плохо ему было) и прекратить прием препаратов. Это может привести к эффекту рикошета — резко усилить симптоматику, тревогу, непереносимость состояния. Никогда не отменяйте лечение без контроля врача!

Подписаться на телеграмм-канал Анастасии можно по ссылке: https://t.me/fuckingprl

Целью данной статьи не является выставление диагноза. В статье приведены комментарии врача-психиатра, основанные на анализе материалов, предоставленных добровольно пациентом.

Биполярное расстройство ярко проявилось в подростковом возрасте.

Затем утихло, а бахнуло по-настоящему в 25 лет. Тогда и был поставлен диагноз БАР. Сейчас мне 38. Особенность болезни в том, что она дает только эндогенные состояния — мании и депрессии. Это патологические процессы, которые происходят внутри меня сами по себе, и я с ними не могу справиться.

БАР — хитрая болезнь, ее всегда нужно наблюдать у врача. Лекарственная терапия обязательна. Без нее заболевание может прогрессировать до жутких состояний, например тех, что можно увидеть в фильмах про психиатрические лечебницы.

Проявления болезни

К сожалению, состояние мании или депрессии сложно предчувствовать. Я во всяком случае не умею. Знаю, что могу отреагировать на сильный стресс или даже грипп. Но это не обязательно, чаще всего состояния переключаются за секунду. Например, недавно я принимала душ после пробежки и думала о предстоящем рабочем дне. Настроение было ровное, как у всех. Во время душа произошло переключение: все резко потеряло смысл, от тоски заныло внутри, я разревелась. Стояла и ревела в душе очень долго, потому что не было сил вылезти из кабины.

Мании гораздо опаснее и для пациента, и для окружающих.

Человек с БАР может накинуться на работу и учебу и все перелопатить за короткое время, да еще в доме генеральную уборку сделать. Но мы не знаем, чего захочется в мании: гулять целыми днями, взять кредит, уволиться с работы и отправиться в Австралию учиться серфингу — это непредсказуемо. Кроме того, человек выглядит в этот период очень странно. Можно сильно опозориться перед коллегами.

Окончание эпизода расстройства может приблизить только правильно подобранная медикаментозная терапия. Но схема лечения часто меняется: то возникает новая симптоматика, то назначенные препараты перестают работать. Возможно, есть счастливчики, которые живут с одними и теми же препаратами всю жизнь, но я таких не знаю.

Когда медикаменты больше не помогают и человек находится в совсем тяжелом состоянии, нужно ложиться в больницу. Кто-то стабильно госпитализируется раз в год. В последний раз я была в больнице два года назад. Экстренных госпитализаций не было. Обычно врач выписывает направление, остается только дождаться своей очереди. За трехнедельную госпитализацию плачу около 40 000 Р, но в прошлый раз это было бесплатно. Все зависит от врача, к которому ложишься.

Методы борьбы

Девятичасовой сон. Я давно от себя отстала и перестала наказывать за долгий сон. Он вызван в том числе реакцией на таблетки. Спать досыта — это моя гигиена. Да, иногда я надеваю невыглаженную одежду, потому что спала, зато точно знаю, что эти девять часов — самые драгоценные для моего психического здоровья.

Баня и горячие ванные. Хорошо помогает баня, главное, чтобы была очень жаркой. Если сил совсем нет, можно каждый день принимать хвойные ванны — они очень популярны в некоторых клиниках. А если даже на последнее нет сил — срочняк в больницу.

Техника «помодоро». Думаю, многие читатели знают этот метод, мне кажется, он вообще создан для депрессивных людей, но только единицы его используют. Нужно уговорить себя поработать 25 минут, запустить таймер и полностью погрузиться в работу. По истечении этого времени человек получает небольшое удовольствие от выполненного дела, и, поскольку эндорфинчики забегали, ему легче уговорить себя проработать следующие 25 минут.

Разбивание дел на очень маленькие кусочки. Когда делаю что-то очень маленькое, стараюсь всегда помнить о задаче и видеть перед собой только ее. Например, мне нужно написать боссу письмо. Пишу его и тут же отправляю, не разрешаю себе много раз переписывать. То есть там, где могла бы быть рефлексия, должны остаться строго задачи — безличные и безоценочные.

Одну задачу завершила, сразу перехожу к другой, не даю себе опомниться. Если позволить себе скакать от задачи к задаче, можно продержаться дольше. Кажется, моему мозгу так больше нравится. Он становится эффективнее, и так я избегаю скуки, а следовательно, утомления.

Отказ от перфекционизма. Этот подход я попробовала недавно. Кажется, мы все держимся из последних сил за то, чтобы делать все на «пять». Отключить перфекционизм получилось, когда я честно и искренне согласилась на полный провал, а из этого состояния довольно легко работается и учится. Но подробнее — чуть позже.

Упражнения из книги по когнитивно-поведенческой терапии. Это основная терапия для работы с психически больными людьми. Я своего психотерапевта не нашла, поэтому занимаюсь сама. Смысл подхода в том, чтобы постоянно критически осмысливать негативные мысли, приносящие боль, и заменять их на адекватные, больше отражающие реальность. Например, на утверждение: «Все думают, что я дура», — можно ответить: «Кто эти все? Откуда я узнала, что они именно так обо мне думают?»

Утренние страницы. В «хорошие дни» я пишу так называемые утренние страницы. О них рассказывает Джулия Кэмерон в книге «Путь художника». Она взяла этот метод из групп анонимных алкоголиков, которые посещала. Утренние страницы представляют собой фрирайтинг и нужны для того, чтобы выгрузить мысли куда-то, в этом случае на бумагу. Они еще хороши для разработки творческих идей: страницы показывают, что мы понимаем больше, чем нам кажется.

Дневники настроений. Это записи либо в специальных приложениях, либо в блокноте о своем самочувствии. Они начинают работать где-то после трех месяцев регулярного заполнения. Просто подробно отмечая все свои эмоции и чувства, можно узнать практически все о себе и жизни, которую ведешь.

Благодаря дневнику я поняла, что просто ненавижу работу контент-маркетологом: день за днем настроение уходило в глубокий минус и возвращалось в норму, едва я заканчивала работать. Таким образом, я поняла, что нужно срочно менять специальность. Без дневника не осознала бы, что неприязнь к тому, чем я занимаюсь, так сильна.

Смена профессии

По специальности я журналист. Поработав автором, корреспондентом и редактором, ушла в пресс-службы государственных учреждений. Потом сообразила, что в коммерческом мире тоже нужно много текстов: продавать, убеждать, советовать, рассказывать. Мне стало это интересно, и к тому же коммерческие компании больше платили. Тогда же и появилась эта специальность — контент-маркетолог, хотя я по старинке называла себя редактором.

Я веду соцсети, немного занимаюсь аналитикой, составляю отчеты и еще иногда выполняю технические задачи, но мне это нравится. Компания международная, и основная позиция руководства — давать больше свободы сотрудникам и создавать очень комфортную, слегка расслабленную рабочую обстановку. Загрузка небольшая, потому что мои задачи не самые важные для компании.

С контент-маркетингом все, наверное, хорошо. Просто ужасно надоело. Кроме того, я давно сижу на гибридном графике, а такой сотрудник для коллег и руководства все равно что невидимка. Обсуждение новых идей — мимо, новости и изменения — мимо. Тебя просто ставят перед фактом.

Много денег уходит на лечение, и это никогда не кончится. Поэтому я поставила себе цель увеличить доход на 80%. Исходила из того, что это реально. Крупных покупок не планировала, просто комфортнее бы жилось.

Расходы

Лекарства, анализы, психиатр	до 20 000 Р
Продукты	17 500 Р
Репетитор по английскому	12 000 Р
Рестораны, доставка еды	10 000 Р
Коммуналка	до 7000 Р
Концерты классической музыки	6000 Р
Спортзал и групповые занятия спортом	5000 Р*
Транспорт	3000 Р
Всего	до 80 500 Р/месяц

* C поздней осени до полного схода снега

Я работаю в компании, которая занимается мобильными приложениями. Мы всей командой делали App Store Optimization, ASO, для наших приложений. Это комплекс мер по оптимизации страницы мобильного приложения. Все учились на ходу. Мне безумно понравилось. Я поняла, что эту работу, которая не требует от меня креатива и идей, могу выполнять в любом состоянии, и для меня это очень ценно. Поэтому пошла на курсы по ASO.

Тестирование

Всего курсы длились три месяца. Я занималась онлайн, раз в неделю-две. Теория касалась ранжирования приложений в магазинах приложений. Формат был такой: презентация и лекция по ней. Лекции потом можно было переслушать. Был чат с кураторами, в котором отвечали быстро и подробно. В домашках были реальные задачи, с которыми сталкивается асошник. Они были очень хорошими и проверяли их с пристрастием — домашки и были практикой.

Качеством обучения я не очень довольна. У меня в голове осталось много белых пятен, которые нужно прогуглить, но я много и не ожидала от подобных курсов. Базу дали неплохо, поэтому скажу им спасибо.

К итоговому тестированию я совсем стухла. Сил не было вообще, когнитивные способности не радовали остротой восприятия. Чувствуешь себя очень тупой — и так оно и есть. Память и внимание слабеют заметно, нужно много раз вчитываться в текст. Я была готова забросить все к чертям, как вдруг мне пришла в голову идея, что сойдет и так.

Чем ближе к тестированию, тем злобнее бушевал очередной эпизод депрессии. Я полностью перешла на постельный режим. Со мной в постели жили ноутбук, телефон и чашки с чаем. Когда было невыносимо делать работу, я готовилась к тестированию: читала и перечитывала презентации. Разрешение самой себе сдать на троечку сильно облегчило подготовку: я ничего не выписывала для зубрежки — и не зубрила. И именно благодаря этому разрешению продолжала готовиться.

Еще я фанатка способов, которые облегчают обучение. Например, использую майнд-карты — это схематично нарисованные причинно-следственные связи той или иной темы. Рисую их почти автоматически, а потом просто рассматриваю. Так намного легче и на более долгое время запоминается информация. Особенно если она совсем новая. Рекомендую всем.

Тестирование я в действительности сдала на три. И — фантастика! — смогла этому порадоваться. Не стала ныть про «если бы да кабы»: если бы я была в хорошей фазе болезни, если бы заставила себя позубрить, если бы у меня вообще не было биполярки… Эти «если бы» отравляли всю жизнь. Я взялась за дело по-другому и выиграла.

Я собираюсь работать над перфекционизмом постоянно и дальше, потому что он то и дело поднимает свою уродливую голову.

Пересмотр планов

После окончания курсов как джуниор я могла бы получать 60—80 тысяч рублей, работая удаленно. Джуниор делает подборку ключевых слов для мобильных приложений, анализирует ключи и рост, дает рекомендации по улучшению.

А потом случилось то, чего никто не ожидал, — конец февраля.

Сейчас по моей новой специальности ноль вакансий.

Искать работодателя за рубежом, как я планировала ранее, бессмысленно. А в западной компании даже на начальной ступеньке мне могли бы заплатить почти в два раза больше, чем в России. Кроме того, именно западные компании часто ищут джунов.

В России хотят спецов с опытом работы от года до трех лет и внушительным портфолио. Если в том же маркетинге многое можно понять интуитивно, ASO нужно просто знать: интуиция или здравый смысл тут не помогут, ошибок наковыряешь море. Но это только на первых порах. ASO, конечно, не бином Ньютона.

«Сноб» закрыл мой блог, который был для меня отдушиной. Все усилия оказались ни к чему.

Но английским по-прежнему занимаюсь и даже продвинулась. С ним легче, потому что осваиваю не с нуля. Кроме того, у меня очень зажигательный преподаватель — умеет рассмешить. Боюсь постоянно откладывать занятия, мне стыдно перед преподавателем. Благодаря этому стыду и есть небольшой прогресс.

Но ездить в офис бывает непосильно, приходится врать про грипп, бабушку и котов. Я это проходила тысячу раз. Раньше из-за своих состояний кучу денег тратила на такси, потому что невыносимо было в метро. Еще я боюсь маний и того, что могу выглядеть нелепо и глупо, сказать кому-то что-то неприятное в этот период. В переписке все-таки меньше шансов нахамить начальнику.

Кроме того, я сейчас живу между Москвой и Питером. В Москве у меня сын, в Питере — муж. Я готова была переехать с сыном к мужу довольно быстро, но как раз в тот момент накрыл эпизод болезни. Пришлось остаться в Москве и бывать в Питере наездами. Я не знаю, как выживала бы, если бы не помощь мамы, которая много времени посвящает внуку. Знаю женщин с биполярным расстройством, которые растят детей одни, — они истинные герои.

У нас с мужем, несмотря на расстояние, общий бюджет. Его вклад намного больше. Поездки Москва — Питер утомляют меня, с трудом выношу дорогу. Но это скоро кончится, сын в любом случае переедет со мной в Питер, и, надеюсь, мне хватит сил на все.

Я не сдаюсь, собеседуюсь, выполняю тестовые задания и собираю вещи для госпитализации — да-да, в психушку. Всю работу, в том числе и собеседования, продолжу уже там.

Грустно, что с таким усилием взятая высота оказалась ненужной и пришлось вернуться к прежней специальности, которая вот уже десятилетие не дает роста. Но все эти сожаления никак не относятся к моей цели. Я объявила повышение дохода и буду идти к нему. Все прочее пусть останется до следующей цели.

После голосования у вас появится возможность подписаться на героя и следить за тем, как у него дела: наш телеграм-бот будет присылать вам ссылки на новые посты.

«Бывший сказал, что ему такая припадочная не нужна»

Анна, 24 года, Москва:

Полгода назад я вышла из депрессии, которая началась из-за проблем со здоровьем и временного расставания с молодым человеком. Поначалу у меня было прекрасное настроение, но это длилось недолго. Меня вдруг начали раздражать близкие, я не ходила на работу и не могла встать с постели. Мне не хотелось ничего вообще, было сложно общаться, я будто стала бояться людей.

Сначала я решила, что это вернулась депрессия, но я ведь только закончила пить курс лекарств! Все прошло через три дня. В отличном настроении я говорила близким, как их люблю. Правда, начались проблемы со сном, а еще мысли путались, и я порой не могла сосредоточиться на чем-то одном, меня переполняло множество эмоций и желаний. Это хорошо влияло на работу — я тату-мастер, художник по эскизам. У меня было много новых творческих идей. С другой стороны, появлялось много отвлекающих проектов, которые теперь кажутся ерундой. Я была очень общительна, заводила новые знакомства, много гуляла, мир казался светлым и прекрасным и хотелось постоянно улыбаться.

Я не отдавала себе отчета в том, что могу своим поведением обидеть близких людей, что мои идеи не такие уж и гениальные. Понимание приходило потом, и становилось стыдно. Например, в периоды маний мне хотелось всем нравиться. Гормоны били через край, будто у меня снова переходный возраст, а мой мужчина часто уставал на работе и не мог уделить мне много внимания. Я заводила кучу новых интернет-знакомств, мне это казалось обычным веселым приключением, и я пыталась убедить в этом и своего молодого человека. Если приходила в голову идея, нужно было осуществить ее прямо сейчас, например, внезапно сорваться в другой город. В общем, было очень сложно контролировать себя без адекватной оценки происходящего. Настроение менялось кардинально раз в несколько дней. 

Жизнь разрушают и мании, и депрессии, но, когда ты в эйфории носишься будто под наркотиками, не замечаешь этого

Я видела, что мой мужчина устает от меня не только когда плохо, но и когда я горы готова свернуть. Я делилась всем, что было на душе, но он считал мои мысли бредовыми, говорил, что это все от лени и каждый сам хозяин своего настроения, а я просто страдаю ерундой. Но в эти моменты невозможно собрать себя, а мой молодой человек этого совсем не понимал. Я начала думать, что он прав, и я, наверное, много ленюсь. От этих мыслей мне становилось только хуже.

В итоге я пошла к врачу, и он прописал мне курс препаратов. После таблеток я чувствовала себя опустошенной, но ко мне вернулась ясность ума, понимание происходящего. Я смогла трезво оценить недавнее прошлое и поняла одно: близкие люди должны быть рядом и в болезни, и когда у тебя все хорошо. Я решила расстаться со своим молодым человеком, да и он сказал, что такая припадочная ему не нужна. 

Жизнь разрушают и мании, и депрессии, но, когда ты в эйфории носишься будто под наркотиками, не замечаешь этого. В эти моменты существуешь только ты и твои желания.

Мои родственники живут далеко, поэтому для них все всегда было нормально. Единственный человек, который не осуждал и искренне переживал за меня, хотя и не всегда мог понять, что со мной происходит, —  мой друг. Потом я поняла, что здоровым людям в принципе очень сложно это понять и не стоит лишний раз говорить с ними о БАР.

Сейчас я закончила курс приема препаратов и чувствую себя более-менее стабильно. Иногда бывают периоды, когда все слишком хорошо, но пока не так, как раньше. В голове много мыслей, я мало сплю. Если режим не наладится, опять пойду к врачу.

«Я мог проснуться на Петроградке в каком-то наркопритоне» 

Антон, 25 лет, Санкт-Петербург: 

В 16 лет я со своим лучшим другом начал толкать наркоту. Постепенно и сами начали употреблять все подряд вплоть до героина. В итоге друг съехал с катушек и предал меня. Старшие района и те, кто был против наркоты, пытались меня найти. Однажды за гаражами чуть не пристрелили, а потом надели мешок на голову и выкинули из машины в одном из районов моего города. Все произошедшее и послужило толчком к биполярному расстройству.

Долгое время я не знал о существовании этого недуга и считал то, что со мной происходит, вполне нормальным. Я был профессиональным танцором, сочинял и записывал песни, вообще всегда чем-то был увлечен и занят. Потом наступил период, когда я замкнулся в себе, отвернулся от друзей, не выходил на улицу, а вскоре изменчивое настроение стало в порядке вещей. Я думал, что это норма — сорваться жить в другой город, когда у тебя в этом в принципе все есть, но не хватает какого-то треша. Я не мог работать в одном месте более полугода, иначе просто терял КПД и впадал в дикую апатию. Жил периодами — то у меня было все более-менее спокойно, то через полгода мог проснуться на Петроградке в каком-то наркопритоне и офигеть: «Блин… недавно же все было нормально и с личной жизнью, и с работой». Мне порой кажется, что БАР и личная жизнь — несовместимые вещи. Нужна самоотверженная женщина, которая сможет вытерпеть твою карусель приколов. Наверное, женщинам странно осознавать, что есть еще кто-то более непредсказуемый в отношениях. 

Я завязал с наркотиками, принципиально не пью таблетки, моя терапия — искусство

Диагноз мне поставили только в 25 лет. Хотя еще до этого о наличии у меня БАР сказала моя лучшая подруга, которая тоже страдала этим недугом. Я особо не распространяюсь о своем диагнозе. Все равно люди не поймут, что это, и скажут, что это чертовски хорошее оправдание тому, что я творю. У меня есть определенный круг друзей и знакомых, которые просто приняли меня таким, какой я есть. Мне этого достаточно. 

Я завязал с наркотиками, принципиально не пью таблетки, моя терапия — искусство. Только так я себя вытаскиваю. Мое расстройство в каком-то смысле мне помогает: когда очередные отношения канули в Лету, открывается сезон творческого полета — сразу и писать начинаешь, и петь, и новые видео с танцами снимать, учить новые трюки на скейте и делать все, до чего дотянется рука. БАР либо делает тебя сильнее, либо ты пропадаешь в зловещем Сайлент-Хилле. Как, впрочем, и в жизни. Только БАР включает режим сложности hard: обычные люди борются с жизнью, а я борюсь с жизнью и самим собой.

«В 25 я стала слышать голоса и тут же побежала к психологу»

Елена, 29 лет, Санкт-Петербург:

Мои родители поженились по залету. Мама никогда не любила меня, хотя говорила обратное, отец избивал меня раз в несколько дней, лет с четырех. Мне всегда было страшно, но очень хотелось жить. Я была очень тревожным и активным ребенком, задирой, дралась с одноклассниками. В школе меня называли долбанутой и били. При этом до 8-го класса училась я на отлично. Я не понимала, что у меня какое-то расстройство, думала, что это естественно, просто я не такая, как все, урод. 

В 13 меня изнасиловали. Я не обратилась в полицию, просто не смогла. Я могу только забыть. Тогда же я начала пить и курить. В 23 года в мою жизнь пришли наркотики. В 25 стала слышать голоса и тут же побежала к психологу. На время он мне помог. В 27, переживая очень тяжелую и затяжную депрессию, я обратилась в НИИ имени Бехтерева к психиатру, который прописал мне таблетки.

В депрессивные периоды хочется просто встать и уйти посреди рабочего дня, или устроить погром

С расстройством очень тяжело строить отношения с людьми и работать. У меня много специальностей, но из-за БАР я никак не могу ни в чем состояться. Я была дизайнером, менеджером проектов в IT, техническим писателем и юзабилити-проектировщиком, копирайтером, даже делала надгробия. Мне трудно продержаться на работе больше полугода, тяжело сохранять самообладание, не выдавать себя окружающим. От коллег свой диагноз я скрываю. В депрессивные периоды хочется просто встать и уйти посреди рабочего дня, или устроить погром, или говорить на мрачные темы. Меня часто увольняли из-за низкой производительности или конфликтов.

У меня почти нет друзей. Те немногие люди, с которыми я общаюсь, ко мне лояльны. Остальные просто не понимают. Тяжело просто дружить. Никто не любит странных, даже сами странные. В маниакальный период можно обеспечить себе очень много проблем: можно кредит взять или что-нибудь продать, подарить, подписать, а потом жалеть. Я становлюсь очень болтлива, а с моим бэкграундом это еще и мрачновато. А еще в этот период я могу с утра до вечера пешком гулять по городу.

Пару лет назад в кабаке я познакомилась с будущим мужем. Он тогда сильно пил из-за хронической депрессии. Муж очень лоялен ко мне и моему расстройству. Он для меня  — всё. Сейчас мы оба почти не пьем, а я давно завязала с наркотиками. Уже девять месяцев я хожу к психотерапевту и не пью таблетки. Терапия мне очень помогает. 

«Иногда все хорошо, а иногда все плохо. Это на всю жизнь и называется БАР»

Алексей, 26 лет, Ярославль:

Перепады настроения у меня были всегда, сколько я себя помню. В детстве я то истерил из-за садика, обижался из-за отсутствия сладостей, то вдруг тщательно убирал весь дом или устраивал представления в домашнем театре. Лет в 11 я на волне плохого настроения поссорился со своей дворовой компанией и ушел в… библиотеку. Начал читать, много и сразу, просто нужно было себя чем-то занять. Гулять уже не выходил, «наказывая» так свою компанию. Потом пошел на внешкольные занятия, где снова нашел друзей. Там я получил навыки написания текстов, печати и выпуска книг, занялся фотографией, краеведением, музееведением, много узнал про театр, научился работать с детьми. Про меня часто говорили: «Умный, но странный». На занятия приходили ребята из разных классов, и было правило, что все относятся друг к другу на равных. Так мы учились понимать людей разного возраста. С педагогом, которая организовала такой досуг, мы сильно подружились и общались потом много лет. Однажды она произнесла очень точную фразу: «Я иногда тебя не понимаю. То ты как искорка летаешь вокруг, зажигаешь всех своими идеями, что-то делаешь. То вдруг бросаешь все, уходишь в себя и смотришь на всех злобно исподлобья. Будто черт в тебя вселится и подначивает! Что с тобой происходит?» Я тогда не обратил на это внимания.

Потом был выпускной, поступление, новые люди, неудобное расписание. Меня накрыла рутина. И вот я еду в троллейбусе домой и ловлю себя на том, что перебираю способы самоубийства с мыслью, какой из них быстрее и приятнее. В тот момент я подумал, что со мной что-то не так. Даже нашел в Гугле различные описания заболеваний, в том числе БАР, но ведь у всех бывает плохое настроение, не так ли? Через некоторое время настроение поднялось, я продолжил учиться, а потом настроение снова упало, и я забрал документы из вуза. Поступил в училище — «забил» на учебу и меня отчислили, изучил Photoshop, начал встречаться с девушкой — расстался с ней, поступил в третье учебное заведение — и так 8 лет. Учебу я так и не закончил.

Основная масса проблем в общении с окружающими возникает до диагноза, потому что ты сам и они считают тебя «нормальным», но твои действия не вписываются в рамки «нормальности»

Я иногда думаю пойти учиться на повара (готовлю хорошо) или на кинооператора. Но ощущение, что я буду портить чью-то жизнь из-за своих проблем, мешает и устроиться куда-то, и устроить личную жизнь. Как выстраивать отношения, когда ты не особо хорошо понимаешь, каким будешь завтра? В 20 лет я решил, что нужно остепениться, и начались «свободные отношения», продлившиеся без малого 6 лет. Мы встречались раз в пару месяцев, а в декабре 2016 года расстались. Нам обоим нужны были постоянные отношения, но не было взаимных чувств. Тогда я и решил, что нужно что-то менять в себе. Я говорил себе: «Ведь это же только настроение! Чего там сложного-то? Ставишь себя в жесткие рамки и все!» Только в январе этого года я все-таки отправился к психиатру. 

Я пришел к специалисту с пониманием, что у меня либо депрессия, либо БАР, либо шизофрения. Мы с ней беседовали около часа, госпитализация не потребовалась. Предварительный диагноз — слабовыраженная форма биполярного аффективного расстройства с уклоном в депрессивное состояние. Это не изменить, но можно ослабить с помощью таблеток, если принимать их каждый день. Понимание диагноза иногда помогает: я меньше обращаю внимание на свое настроение, но больше прислушиваюсь к телу — действительно ли я устал, или это только кажется? Кроме того, я держу себя в жестких рамках: отсутствие вредных привычек, запрет на азартные игры, игнорирование случайных связей или опасных видов спорта. Это своего рода аналог «кодекса чести» или клятв рыцарей круглого стола из сказок о короле Артуре. С работой по-прежнему проблемы. Необходимо перебороть свои созданные за восемь лет «установки» о работе, собственной ненужности, вспомнить, как знакомиться с живыми людьми. 

Основная масса проблем в общении с окружающими возникает до диагноза, потому что ты сам и они считают тебя «нормальным», но твои действия из-за того или иного настроения не вписываются в рамки «нормальности». Сейчас, если кто-то спрашивает, что со мной не так, я объясняю: «В основном грустный, но иногда все хорошо, а иногда все плохо. Это на всю жизнь и называется БАР». Если кто-то говорит, что я себя просто накручиваю — проще согласиться, чем переубеждать, да и у меня есть определенный опыт, а у оппонента его, скорее всего, нет, и он вряд ли поймет.

По статистике, два процента людей в мире живут с БАР — биполярным аффективным расстройством. В России это примерно три миллиона человек. БАР — хроническое заболевание, при котором периоды спокойствия чередуются с эпизодами резко повышенного (гипомании и мании) и сильно сниженного (субдепрессии и депрессии) настроения. БАР сложно поддается диагностике, и люди годами живут без терапии, забывая, что такое контроль над своими эмоциями

«Мы таких, как вы, не лечим, и куда таким надо, не знаем» 

Ксения работает в правозащитной организации. Ее коллеги часто сталкиваются с выгоранием. Диагноз БАР усугубляет состояние. «Я с какой-то периодичностью теряю работоспособность. Вот сейчас я провалилась в депрессивную фазу. Просто смотрела всю неделю в компьютер, но ничего не делала». 

Когда Ксения поняла, что ее состояние не улучшается, взяла на работе отгулы. 

Ей долго не могли поставить диагноз. БАР тяжело поддается диагностике: людям приходится страдать годами, прежде чем их правильно диагностируют и начнут необходимый курс лечения. По словам Маши Пушкиной, автора книг о БАР и основательницы ассоциации «Биполярники», которая занимается просвещением и взаимоподдержкой людей с БАР, по статистике, от первых симптомов до постановки диагноза «биполярное расстройство» проходит от пяти до десяти лет. 

«БАР — это последняя версия диагноза. Чаще сначала ставят депрессию или расстройство личности. А биполярное расстройство диагностируют уже после длительных наблюдений. Многое зависит от того, в каком состоянии врач застанет пациента. Если в фазе мании — это одно, в депрессии — другое. В какие-то периоды человек может выглядеть вообще здоровым, и выявить БАР будет очень трудно», — отмечает Пушкина. 

Смены фаз депрессии и гипомании у Ксении, по ее словам, начались еще в подростковом возрасте, но, так как «принято считать, что подростки сами по себе нестабильные создания», ни она сама, ни родители не предполагали, что причина — ментальное расстройство. «Я не была близка с родителями, они и не могли этого заметить, а я сама если и замечала, то не знала на тот момент, что это такое». 

Ксения говорит, что уже тогда «пугала друзей»: «У меня бывали довольно странные приступы: я рыдала и истерично смеялась одновременно. Друзья шутили, что я похожа на героев фильмов Киры Муратовой, но никто не задумывался, что это что-то серьезное и нужно пойти к врачу». 

В какой-то момент Ксения все же заметила, что в некоторые периоды как будто не совсем контролирует себя: «Моя гипомания очень похожа на гиперактивность. А когда ты очень продуктивный, за день в десять мест съездил, двадцать пять тысяч проектов сделал, то все думают, что это нормально. И единственная вещь, по которой можно было отследить, что это не ок, — у меня в этом состоянии начинались проблемы с деньгами. Я в гипомании абсолютно бесконтрольно их трачу». В один из таких периодов Ксюша задолжала банку почти сто тысяч рублей. 

В депрессивную фазу Ксения из-за тревожности не может выходить из дома: «В один такой эпизод я могла выходить гулять с собакой, только когда не прерываясь слушала “Гарри Поттера” в озвучке Стивена Фрая — это был единственный способ успокоиться и выйти из квартиры». 

До правозащитной организации Ксения работала консультантом в книжном магазине. Однажды прямо на рабочем месте у нее случился приступ. «Я в какой-то момент стала как будто наблюдать за своим телом со стороны. У меня началась истерика, я не понимала, что происходит». В слезах Ксения добралась до аптеки, где фармацевт измерила ей давление, дала успокоительное и сказала, что если через полчаса приступ паники не пройдет, нужно будет вызвать скорую: «Он не прошел, но и скорую я не вызвала».

Этот приступ, как потом Ксении объяснил врач, диссоциации (реакция психики, при которой человек начинает воспринимать происходящее с ним так, будто оно происходит с кем-то посторонним. — Прим. ТД) и дереализации (реакция психики на стресс, для которой характерно ощущение сильной растерянности и непонимания происходящего вокруг себя. — Прим. ТД) длился несколько часов. Когда он закончился, Ксения решила записаться на прием к врачу. Так, по ее словам, началось «путешествие по психиатрам и попытки поставить диагноз». Обращаться пришлось в частные клиники, так как при попытке попасть на прием к психиатру по ОМС в государственной больнице Ксении ответили: «Мы таких, как вы, не лечим, и куда таким надо, не знаем».

Сейчас отследить смены фаз сложнее, так как их купируют препараты, которые Ксении выписал психиатр. Депрессивный эпизод сейчас может длиться около шести месяцев, а гипомания — всего от двух недель до месяца. 

Хотя у Ксении нет расстройств пищевого поведения (это болезни, при которых в значительной мере нарушены восприятие собственного тела и питание. — Прим. ТД), в депрессивную фазу ей сложно наладить режим питания и сна: «Ты не просто много ешь, в такие эпизоды ты будто пытаешься заесть пустоту внутри себя».

«Сцена ревности, потом секс, потом опять истерика, потом попытка суицида» 

По словам Марии Пушкиной, людям с БАР часто приходится сталкиваться с непониманием близких, которые не могут понять, когда смены настроения продиктованы диагнозом, а когда нет: «Довольно типичная история, когда человеку с БАР близкие, не знакомые с диагнозом, говорят: “Да ты же нормальный, ты просто ленивый, апатичный” — или наоборот: “Ты такой нахальный”. Симптомы часто списывают на пороки характера. И человек часто сам так считает. И это останавливает его от того, чтобы обратиться за профессиональной помощью. “Раз я сам виноват, я должен сам и справляться”». По словам Пушкиной, в быту «довольно трудно неспециалисту понять разницу между просто переменами настроения, которые бывают у всех, и патологическим заболеванием»: «Если ваши близкие все поняли и вас поддержали, то вам повезло. Потому что пока не все понимают, как вести себя с человеком с БАР». 

В фазе депрессии на отношения с близкими больше всего влияет тревожность. «Все тебя ранит, ты будто без кожи, и все тебя ломает», — описывает свои ощущения Ксения.   

В период гипомании, по ее словам, «зашкаливает либидо», что может мешать повседневной жизни: «Когда я не знала, что это БАР, думала: а может, я нимфоманка? В других состояниях либидо таким не бывает». Ксения рассказывает, что в период гипомании у нее были проблемы в отношениях: «Человек влюбляется, ему кажется: о, какая веселая интересная девочка, еще и все время трахаться хочет. А потом — депрессивная фаза, и он остается с депрессивной девкой, которая вообще ничего в этой жизни не хочет». 

В те моменты, когда у Ксении не было постоянного партнера, по ее словам, «начинались какие-то [сексуальные] истории с людьми, которых ты видишь первый раз в жизни. И ты это делаешь, а потом жалеешь и не понимаешь, зачем ты это делаешь».  

Это также влияло и на постоянных партнеров. «Тебе же кажется, что ваша жизнь, в том числе и сексуальная, будет устроена одним образом. А она оказывается устроена другим совсем, например, в депрессивной фазе. И сложно объяснять партнеру, что такая драматическая перемена — не потому, что ты его разлюбил. Что ты себя вела одним образом, а потом резко ведешь другим». 

С последним партнером — Лешей — Ксения ходит на семейную психотерапию. К специалисту они обратились после того, как на полгода расстались из-за частых ссор во время депрессивной фазы БАР. «Я просила: ну почитай что-нибудь об этом, а он не делал этого, и бывали конфликты».

Как раз в то время Ксения переживала тяжелый депрессивный период, который сопровождался самоповреждением и суицидальными мыслями. И это проявление БАР у Ксении — аутоагрессия — для Леши стало самым тяжелым. «Видимо, ей было настолько больно, что боль физическая или смерть казались выходом из этого. И это тоже травмирует тебя как партнера. Ты впервые сталкиваешься с такими болезненными состояниями дорогого тебе человека, ты не знаешь, как с этим справиться, и ты настолько истощен, что у тебя уже нет ресурсов с этим всем справиться».

Ксюша говорит, что партнер не очень понимал, почему она себя так ведет: «Он пытался в рациональном ключе вести разговоры. А когда ты в острой фазе и в суицидальных мыслях, ты не можешь его рациональные доводы принять и понять, не то что отрефлексировать».  

Леша же говорит, что тогда «не мог отделить это от личности девушки»: «Я все это воспринимал за чистую монету, как настоящие реакции Ксюши, и делал выводы. Я не до конца осознавал, что в наших отношениях был этот третий элемент — ее состояние».

Девушка понимает, почему партнеру было тяжело: «У него был тяжелый год, а тут он приходит домой с работы, собака скулит под дверью, а за дверью я **** **** [пытаюсь покончить с собой. — Прим. ТД]. Ну конечно, он охренел и начал закрываться и отдаляться от меня. У меня были безумные приступы ревности, за которые мне ужасно стыдно, потому что поводов он не давал, но я ничего с собой не могла сделать». Леша же не до конца понимал, что это одна из особенностей БАР: «Это все казалось необоснованными претензиями ко мне. Ксюша могла ревновать к каким-то моим друзьям. Она это артикулировала очень зло, меня это пугало, мне от этого было нехорошо. Хотя потом, когда мы обсуждали, как это происходило внутри нее, для нее самым травматичным было, что я из-за этой атмосферы гнетущей дома закрывался и сбегал общаться с кем-то еще. Я это делал, потому что мне нужна была коммуникация без давления. А ей было тревожно и больно, что я не пытаюсь решить с ней проблемы, а пытаюсь найти понимание на стороне».  

Леша отмечает, что в какой-то момент у него «включился синдром спасателя, но при этом не было ресурса, чтобы помочь»: «Мне стоило прочитать статьи про БАР или постараться обустроить быт, но я продолжал скрываться в этой нормальной, как мне казалось, коммуникации с другими людьми. Потому что это все ужасно высасывало силы. А нужно еще параллельно вести обычную жизнь — ходить на работу, следить за домашними животными».  

Подруга Ксюши, Маша, также говорит о трудностях в общении из-за БАР, но отмечает, что у них не было больших сложностей в коммуникации, потому что Ксения открыто говорит о биполярном расстройстве и том, как ей можно помочь. «Мне помогало, что она давала довольно четкие инструкции, например: “Можешь, пожалуйста, приехать, не надо пытаться меня за час спасти, просто побудь со мной” — она писала честно, и это не было манипуляцией или попыткой приукрасить», — говорит Маша.  

В депрессивной фазе, по словам Маши, Ксюша сильно менялась: «На уровне мимики, жестикуляции было видно, что она сильно подавлена, что не в состоянии шутить, например. И у нее были суицидальные мысли, было очень тяжело с бытом. Я один раз приехала помочь ей помыть ванную. На депрессивного человека давят трудности с бытом». 

В гипомании, по словам Маши, Ксюша «всегда очень много работала, постоянно куда-то звала, устраивала что-то, могла сорваться и куда-то поехать в путешествие».  

Иногда Маша замечает, что подруга говорит с ней «не с обычной своей позиции, а через призму БАР»: «Например, когда у человека сильная тревожность, со здоровым человеком я бы попыталась в этот момент поговорить рационально, успокоить, найти аргументы, почему опасности нет. А когда человек говорит с тобой из этой биполярной тревоги, я думаю о том, что ему нужно просто дать пространство и не ждать, что сейчас он от моих блестящих слов успокоится». 

Маша отмечает, что ей, возможно, выстроить отношения с подругой помогало то, что еще до знакомства с Ксюшей она много читала о ментальных расстройствах и смотрела документальный фильм (про биполярное расстройство. — Прим. ТД) «Безумная депрессия со Стивеном Фраем». 

«Не надо человека стыдить, говорить, чтобы он расслабился, улыбнулся. Я заметила, что иногда, если человека вносит в манию и он тебе говорит, как он хочет взять кредит и уехать в другую страну, лучше убедиться корректно, точно ли это его решения. И еще нельзя обвинять их в непоследовательности: “а вот что ты веселый вчера был, а сегодня грустный” — для них самих это проблема, они и так из-за этого переживают». 

Рассказывая, чем человеку с БАР могут помочь близкие, психолог Мария Пушкина отмечает, что они могут «найти хорошего врача и отвести к нему за ручку». При общении же желательно «не наступать на больные мозоли», а еще понимать, что таким людям важен режим дня: «Не стоит подбивать их на какую-то ночную активность». Также стоит избегать драматичных выяснений отношений, «потому что на человека с БАР это влияет сильнее, чем на здорового». Еще Пушкина отмечает, что зачастую близкие, узнав о БАР, начинают любые негативные эмоции списывать на диагноз, тогда как отслеживать состояние близкого нужно крайне осторожно: «Не нужно придираться к мельчайшим изменениям в настроении, но нужно видеть самые крайности: если человек изолировался от всех, молчит, тогда действительно нужно бить тревогу, потому что в случае с БАР могут быть попытки навредить себе». 

«Мне было мало мира вокруг себя» 

Схему лечения, при которой Руфине стало лучше, врачи подобрали ей только год назад. Около четырех лет девушка потратила на не подходящие ей варианты лечения БАР. В стадии гипомании она сменила десяток городов и три страны.

«У меня всю жизнь был “такой характер”: я была взбалмошной, истеричной, совершала странные поступки», — рассказывает Руфина. По ее словам, сильно БАР стало проявляться примерно в пятнадцать лет. «У меня появилась какая-то суперэнергия, которую было некуда девать, хотя у меня была куча хобби, спорт, но мне было мало мира вокруг себя. А родители решили, что это просто взросление. В итоге я и сама решила, что я такая взбалмошная и скоро это перерасту».  

«Перерасти» биполярное расстройство Руфине не удалось: она не окончила университет, и, по ее словам, хотя на тот момент это казалось верным решением, сейчас она понимает, что оно не было осознанным и было принято в период гипомании. «Позже это стало влиять, например, на работу. Мне дают повышение, а я внезапно увольняюсь, потому что мне пришло в голову, что эта работа — не мое».

Периоды мании сменялись депрессивными эпизодами: «Тогда я не понимала, что это БАР, я эти депрессии называла для себя “повеселились — и хватит”, я считала, что у меня просто был веселый период, а вот сейчас это не депрессия, а просто я успокоилась». В гипомании девушка могла не спать несколько суток подряд: «Я работала в большом супермаркете, и я единственная брала смены трое суток подряд и вообще не уставала. А потом все скатывалось в бесконечный беспробудный сон. Но мои гиперманиакальные фазы все равно перекрывали по эмоциями депрессию. И я думала: это значит, что я веселый человек, просто мне нужно время на перезагрузку».  

Живя в России, Руфина часто переезжала в разные города, а выйдя замуж, переехала в Израиль. «Все мои переезды были связаны с БАР. У меня была куча идей по переезду, куча энергии». Через полтора года после Израиля Руфина с мужем выиграли грин-карту и переехали в Америку. «Туда мы переехали тоже на моем этом супернастроении». 

Периоды гипомании сильно повлияли на отношения девушки. «В эти моменты у меня очень высокое либидо. Однажды в гипомании я вообще решила доказать себе, что я очень сексуальная девушка и могу заполучить любого парня. У нас с мужем какое-то время были свободные отношения. Держать меня в узде было невозможно, у меня и муж, и любовник, и флирт, на это сильно влияло БАР — мне каждый раз казалось, что это истинная любовь», — поясняет Руфина. 

После переезда в Америку Руфина влюбилась и окончательно разошлась с мужем, но, будучи в терапии, по ее словам, уже смогла отрефлексировать и отделить реальные чувства от того, что иногда случалось с ней в периоды гипомании: «Эти отношения не были очередной моей безумной идеей, которая прошла бы через полгода. Мои нынешние отношения — это результат моего решения». Руфина признается, что о поступках, совершенных в период гипомании, жалеет: «Я часто думаю, что многие вещи можно было сделать иначе, если бы была правильная терапия».

Бывший муж Руфины, Владимир, рассказывает, что с теми знаниями о БАР, которые есть у него сейчас, он уже понимает, что с самого начала видел его признаки у жены. Но на тот момент не знал, что это такое. «Сейчас я понимаю, что это были периоды мании и депрессии. Но сначала я думал, что это просто характер. Вот она весело ходит по магазинам и скупает все подряд, а через несколько дней лежит ничком — и у нее ни на что нет сил. Это было странно, но я в силу моей неосведомленности о биполярном расстройстве все списывал на характер».

Главное при взаимодействии с человеком с БАР, по словам Владимира, — принимать близкого и не давать никаких оценок его поведению. «Руфина мне часто говорила, что она чувствует себя виноватой, что она ничего не делает, что она ленивая, я ей говорил, что я так не считаю». Человека с биполярным расстройством, по словам Владимира, нельзя «ругать или предъявлять ему претензии»: «Этим ничем не поможешь, это абсолютно бессмысленно». 

«Просыпаюсь и думаю: день сегодня будет ******» 

Насте тридцать один год. Она работает исследователем пользовательских интерфейсов. Много общается с людьми, любит йогу и чтение. 

Несколько лет назад Настя встретила молодого человека. Они познакомились в баре, все начиналось хорошо, пока с его стороны не начались систематические избиения. «Мне сломали ребро. Он таскал меня по комнате, бил. Таскал за волосы с криками: “Я все для тебя сделал, а ты сука неблагодарная”». 

«Я была такой активной. А тут стала более приземленной, бесконечное насилие, меня стало переклинивать. У меня начались панические атаки», — рассказывает девушка.

Именно в этих отношениях Настя стала замечать за собой смены фаз депрессии и гипомании. «Мне кажется, отчасти это стало происходить из-за моего чувства незащищенности. Например, однажды мы гуляли с тем человеком. Ему не понравилось, что я отвечаю на сообщения, его переклинило — он отобрал у меня телефон и убежал. Это была станция метро “Чеховская” — там есть отделение полиции на станции прямо. Было уже поздно, метро закрывалось, доехать до дома я уже не могла, вызвать такси без телефона тоже. Я забежала в это отделение и говорю: “Меня ударили, у меня сейчас отобрали телефон и убежали, что мне делать?” А всем наплевать. И никакой защиты вообще нет. Я сидела и говорила им: “Я что, должна ждать, пока ножом ударят?” И постепенно после подобных случаев я стала замечать смены настроения, бесконечную тревожность». Именно с пережитым насилием Настя связывает появление в ее жизни биполярного расстройства. Но с психиатром и психотерапевтом причину она не обсуждала — даже с врачами говорить про избиения ей пока трудно. Сейчас она рассказывает об этом, потому что «устала от накопившейся недосказанности». 

Вскоре после начала избиений у Насти начались проблемы со здоровьем: «Я сначала не понимала, что это, когда ты просыпаешься, а тебя трясет, тебе физически плохо. Колики начались по телу. Просто просыпаюсь и думаю: день сегодня будет ****** (плохой. — Прим. ТД). У меня давление начало сильно скакать». Со временем Настя стала замечать перемены в настроении, проблемы с желудком и со зрением: «Ощущение, что кто-то прошел мимо, плывет в глазах, ноги как будто ватные и не слушаются». 

Только полгода назад мама и друзья уговорили Настю пойти к психиатру. На первом приеме она провела около четырех часов. Врач подтвердил, что у Насти биполярное расстройство. Сейчас девушка переживает депрессивную фазу: «Я ничего не хочу делать вообще. Я могу проснуться в два-три часа ночи. Я могу не есть несколько дней». Во время депрессивной фазы девушке тяжело ухаживать за собой: «Раньше я любила красиво одеваться. А в депрессивном эпизоде я голову мыть перестаю. Мне настолько насрать на это все. Мне просто хочется, чтобы это прошло любым способом и стало легче».  

Хотя сама Настя и ее друзья говорят, что она коммуникабельный человек, а ее работа во многом связана с общением, сейчас любое взаимодействие с людьми дается тяжело: «Только переступая через себя, могу пообщаться. Неделю могу не говорить ни с кем, и мне насрать, лишь бы не трогал никто».  

Стадии БАР у Насти делятся «примерно поровну»: «Три месяца я в приподнятом состоянии, я всех порву, проекты сделаю, я начинаю проходить все курсы. Рисование, спорт, все полезные видосы в мире. И потом три месяца ровно я ничего не могу и не хочу». Фаза гипомании больше всего сказывается на интересах: «Я думаю: все, я художник. Заказываю сто маркеров. Через неделю ухожу в спорт — начинаю заниматься каждый день, покупаю кучу БАДов, медитирую, коврик за пять тысяч рублей себе покупаю. Либо я такая: ну все, надо стать аскетом, отдаю все вещи. То говорю, что я буду помогать собакам бездомным, а потом щелк — депрессивная фаза, и мне это все неинтересно. Думаю, в такие моменты я немного теряю себя. Мне как будто нужно это все делать, просто чтобы не грустить. Чем-то заняться, какую-то взять ответственность. Как будто ты это сделал — и тебе стало легче. Ты как хомяк в колесе: бегаешь — и все».

По словам Марии Пушкиной, для близких отслеживать такое состояние человека не менее важно, чем присматривать за ним в депрессии: «Это другая крайность — когда человек резко продумывает множество новых планов, увлечений как гром среди ясного неба. И тогда обратная связь нужна, конечно, потому что изнутри это может для человека выглядеть абсолютно логичным. Но тут все зависит от ваших отношений. Если вы друг другу доверяете, то да, можно человеку об этом аккуратно сказать. Но если между человеком с БАР и, например, родственниками нет особого доверия, то человек, скорее всего, встанет в позу протеста, тут важно не давить. В мании давление стопроцентно вызовет протест». 

«Ты не можешь его за шкирку отвести в больницу» 

Говоря о том, бывают ли у нее суицидальные мысли, Настя начинает плакать: «Бывают, но я боюсь об этом говорить близким». Сейчас они поддерживают девушку, так было не всегда. «С мамой была проблема, она гиперопекала, ей нужно было, чтобы я каждый день с ней созванивалась. А когда мне стало совсем плохо, я ей сказала: “Мам, не нужно меня доставать”. В итоге она это поняла и приняла, она старается не звонить так часто».

Папа Насти говорит ей, что «все проблемы идут из головы» и нужно «думать позитивно». На Настю это производит скорее обратный эффект: «Да я бы с удовольствием думала позитивно, но у меня не хватает на это сил. От этих слов мне еще хуже. Я же вообще-то душа компании, друзья всегда говорят, что Настя — заводила, но папа немного не понимает. А сейчас (в депрессивной фазе. — Прим. ТД) у меня нет сил объяснять».  

Насте кажется, что родители не понимают особенности смены фаз — депрессии и мании или гипомании — при биполярном расстройстве. «Им кажется, что если у меня подъем энергии — значит я вылечилась».  

При этом Настя считает, что, несмотря на негативный опыт, сейчас ей удалось построить романтические отношения, в которых ее понимают: «У меня сейчас есть партнер, который меня очень поддерживает. Мы не живем вместе, но, когда он остается со мной, он чувствует, когда начинаются панические атаки. И в этот момент он может обнять, воду принести, таблетки. Если бы не он, мне было бы гораздо тяжелее. Он всегда спрашивает, записалась ли я к врачу, как прошла сессия с психотерапевтом. Человек не пытается меня стыдить, понимает, что это не недостаток, это моя особенность».  

Друзья тоже поддерживают: «Они мне так и говорят: “Насть, аккуратнее, ты на подъеме, это здорово. Но давай аккуратнее, и посмотрим, что будет дальше”». Так, близкая подруга Насти, Даша, — они познакомились около шести лет назад на работе — рассказывает, что они с друзьями часто замечали, что Настя бывает грустной и подавленной, а потом внезапно «с головой уходит в работу, предлагает безумные идеи, говорит, что горы свернет». «Когда она была в гипомании, она не обращала на проблему внимания — все на подъеме, все хорошо. Ярче проявлялись депрессивные фазы. В какой-то момент мы стали дружно просить ее пойти на обследование».

Самой Даше переживать состояние подруги тоже было непросто: «Это угнетает тебя, как друга, потому что ты, по сути, не можешь помочь. Особенно сложно, когда человек отрицает профессиональную помощь, но у тебя нет способа воздействия. Ты не можешь его за шкирку отвести в больницу или позвонить его родителям, потому что они тоже чувствительные люди. А человек откладывает поход к врачу или отрицает проблему».  

Даша говорит, что не может отделить БАР от личности подруги: «Это все еще она, даже в депрессивной фазе, это нельзя отделить, с этим надо просто попытаться жить. Понять, что сейчас такой период и в этот период для нее важна поддержка». Даша говорит, что человеку с БАР, по ее опыту, нельзя «давать общие советы»: «“Все будет хорошо” или “иди побегай”, “давай поработай” — это все не поможет. Надо дать человеку пространство, не давить, но при этом дать знать, что ты всегда рядом».   

«В фазу мании я под Новый год все бросила и уехала в Чечню» 

До недавнего времени Арина работала в клиентской поддержке американской компании — через неделю после нашего первого разговора ее уволили. Из-за депрессивной фазы БАР она практически не могла работать. 

Арина родилась в Москве, потом переехала в Берлин. Оттуда уехала в Шанхай, но, когда началась эпидемия, переехала в Стамбул. Она смеется, когда говорит, что, «кажется, своими перемещениями обязана именно биполярке».  

Арина поняла, что «что-то не так», когда поступила в университет. «Я игнорировала школу, все говорили: “Ты такая умная, талантливая, но ленивая”. И я такая: ну навесили лейбл, я буду ему соответствовать. А когда я пришла в универ, у меня случился приступ гипомании. Два первых месяца я просто впахивала двадцать четыре на семь, я не спала сутками, потому что делала домашку. И, конечно, потом началась депрессия. Я закрылась в комнате на недели и не могла вообще выйти, не могла учиться. Профессора вообще не поняли, что произошло. Я сказала, что у меня проблемы со здоровьем, и ушла из вуза». После девушка поступила в другой университет, и история повторилась.

Сразу после этого Арина познакомилась с человеком, который ездил автостопом, и поехала с ним путешествовать. «Я уехала в Чечню под Новый год — резко. Нашла абсолютно случайного попутчика. И уже в дороге оказалось, что у него нет загранпаспорта, и он говорит: “А поехали на Эльбрус, а потом в Чечню”. И так я взбиралась на горы в летних кроссовках». 

Запала снова хватило на два-три месяца, пока Арина переживала фазу гипомании. «Я доехала до Берлина, за два месяца гипомании выучила немецкий — учила по восемь часов в день. Я просыпалась и садилась за учебники — это было как на наркотиках, я такое удовольствие получала. И потом снова ужасная депрессия, одна из самых тяжелых моих. Очень тяжело было мне и моему молодому человеку тогдашнему. В один момент он сказал: “Прости, я тону с тобой”. Дойти до психиатра ни у него, ни у меня мозгов не хватило».  

Во время очередного путешествия в период гипомании у Арины случился приступ: «Я так все время пыталась сбежать от депрессии, и вот в какой-то момент я оказалась в Турции и в баре туалета попыталась себя убить». После этого Арина обратилась к врачу: «Меня отправили в одну клинику, но там мне не помогли. После я легла в Ерамишанцева, и мне сразу поставили БАР. Буквально было так: я захожу в палату, кладу вещи, параллельно врачу рассказываю свою историю, двадцать минут мы просидели с ней, и она такая: ну у тебя БАР второго типа. У меня были мысли: да как можно так быстро поставить такой диагноз? Я до последнего не верила».  

Четыре месяца после лечения Арина пребывала в стабильном состоянии, но после уехала в Шанхай, и у нее снова началась депрессивная фаза: «В депрессивный эпизод у меня нет сил встать с кровати. В ровном состоянии у меня обычно много планов — я обожаю планирование. А в депрессивной фазе я просыпаюсь и думаю, что я хочу это делать, но у меня нет сил, меня не радует без объективных причин предстоящий день».  

Гипомания же у Арины не длится долго: «Я два месяца в год Саша Митрошина (мотивационный блогер. — Прим. ТД), а десять месяцев я Арина в депрессии».  

Построить стабильные романтические отношения пока не получается из-за БАР: «В депрессивной фазе я больше завишу от людей и во мне больше ревности. Если я не пью таблетки, я думаю о человеке двадцать четыре на семь, я в зависимости абсолютной и ревности. И я уже понимаю, что это ненормально, и пишу своему терапевту. Он сказал, что обсессивность тоже корректируется медикаментозно».

Сгладить подобные симптомы, по словам Марии Пушкиной, действительно можно, но, «к сожалению, это удается не в ста процентах случаев». Зато при помощи медикаментов удается избежать тяжелых депрессий или мании. «Но нестабильность или повышенная чувствительность к разных стимулам остается. Либо можно идти в психотерапию и там отлаживать более тонкие надстройки», — отмечает Пушкина. 

Арина, как и многие люди с БАР, вынуждена переживать его особенности самостоятельно: «Когда я маме в девятнадцать лет сказала, что, кажется, у меня депрессия, она сказала: “Ой, это все твоя лень”. Я ей хотела показать лекцию психиатра на эту тему, мама мне сказала: “Че ты мне этого чувака из “Камеди клаб” показываешь?” Сейчас, правда, отношения с мамой наладились. Вот когда мне поставили диагноз официально, мама стала читать про это и стала реально внимательной ко мне, стала больше принимать меня и мне доверять». Тем не менее этой поддержки не хватает. «У меня нет близких друзей, которым я могла бы подробно рассказать про БАР и которые могли бы меня поддержать. Я и сама-то пока не всегда понимаю, что такое БАР, и не могу отследить какие-то моменты. Так что этот путь я прохожу сама», — говорит Арина.

• биполярное расстройство

Зачем мне к психиатру?

В конце февраля 2019 года меня уволили с работы. Одной из задач было размещение анонсов мастер-классов, которые проводил образовательный центр. Так получилось, что я забыла и не разместила информацию. Сейчас понимаю, что можно было найти другой выход из ситуации, исправить ее. Но тогда ни я, ни мой руководитель ничего не предприняли, в результате меня просто уволили.

Из-за проблем с работой сильно переживала. Состояние было нарастающим, казалось, что становится все хуже и хуже. Пошла на тренинг к психотерапевту, к которому до сих пор хожу. В один из дней говорю: «Таня, вообще сил нет. Я жить не хочу». На что она отвечает: «Иди к психиатру».

В смысле, иди к психиатру? Я что неадекватная какая-то? Зачем к нему идти, cама могу разобраться. Меня так это возмутило.

Первый мой психиатр Мария Леонидовна — хороший специалист. Она пыталась понять, что со мной происходит, задавала разные вопросы. Помню, как спросила про папу, в итоге я проплакала весь сеанс. Я из неблагополучной семьи, поэтому отношения с родителями для меня были болезненной темой. Сейчас отношусь спокойнее, все-таки терапия дает о себе знать.

Сильно испугалась тогда, что у меня могут быть какие-то заболевания психологического характера. Врач назначила нормотимики (препараты, которые выравнивают настроение — Прим. авт.), я пропила их две недели и узнала, что беременна. Прием таблеток пришлось приостановить.

Во время беременности и после родов гормональный фон женщины сильно меняется, что влияет на эмоциональное состояние. Как я выяснила позже, существуют препараты, которые можно принимать во время беременности и грудного вскармливания (далее ГВ — Прим. авт.).

Важно понимать, что если ты беременна и у тебя БАР — это не фатально.

В январе 2020 года у меня родилась вторая дочь. В апреле начались проблемы с молоком. Пригласила консультанта по ГВ, мы стали устанавливать причину, что могло произойти. После какого-то ее вопроса меня опять выщелкивает, плачу несколько дней. Пандемия, муж вышел на работу, дома двое детей — видимо, все наложилось.

Пишу своему психотерапевту, рассказываю всю историю. В ответ она начинает описывать мои ощущения, что со мной происходит, и в конце говорит: «Наташа, надо пить таблетки. Прекращай кормить грудью». Так я снова перешла на нормотимики.

Депрессия и БАР

В июне психотерапевт предположила, что у меня циклотимия (расстройство настроения, которое проявляется циклической сменой, перепадами, колебанием хорошего и плохого настроения — Прим. авт.). Диагноз «Биполярное расстройство второго типа» поставила психиатр в ноябре 2020 года. Для него больше характерны депрессивные эпизоды, мания не ярко выраженная. При БАР первого типа человек обычно находится в мании, она длится дольше и ее проявления сильнее.

Как установил психиатр, депрессия у меня длилась два года: то закидывало в такое состояние, то было более-менее ровно. Биполярное расстройство, вероятно, началось еще раньше. По словам моего психотерапевта, рождение второго ребенка запустило его так, что я уже не смогла сама справляться.

В условиях стресса и пандемии, когда сидишь дома и не можешь никуда выйти, нарастает чувство тревоги, не знаешь за что браться, куда бежать и что делать. Поэтому во время пандемии у людей, естественно, обострились психические расстройства.

Сейчас, анализируя свою жизнь, понимаю, что первый депрессивный эпизод произошел еще в 7 классе, в 13 лет. Когда мне было 14, умер папа. Думаю, что пик переживаний приходится на то время. Поэтому в подростковом возрасте нужно быть очень внимательным к своим детям, отслеживать, чтобы у них не было стрессов, разговаривать с ними.

У подростков тоже перестраивается гормональный фон. Плюс много давления от родителей, в школе, они чаще сталкиваются с кибербуллингом (травля в интернете — Прим. авт.). И если ребенок находится в постоянном стрессе, ему нужно помогать, а не думать, что все пройдет само, когда он повзрослеет.

«Многие не знают о своей болезни»

Самая большая проблема людей с БАР в том, что они не знают о своей болезни. Многие живут обычной жизнью: ходят на тусовки, дискотеки, где громкая музыка и много людей, не спят по ночам, употребляют алкоголь. Представляете, как сильно это действует на психику? Им плохо, депрессия и суицидальные мысли идут фоном. Они настолько с ними сливаются, им кажется, что у всех так, что нет ничего необычного в перепадах настроения, списывают все на усталость.

Согласно мировой статистике, БАР в разных формах страдают около 2% людей во всем мире.

БАР и стабильность — понятия несовместимые. Людям с БАР постоянно приходится выводить себя в рациональный график жизни, потому что как только ты из него выпадаешь, у тебя происходят перепады настроения.

У меня сейчас четкий и отлаженный режим дня. Это связано не только с тем, что двое детей, одна из дочерей ходит в детский сад, а муж ездит на работу. Я чувствую, что мне самой это нужно. До появления семьи я тоже придерживалась определенного режима, вставала в четыре утра, ложилась спать в восемь вечера, но сейчас не могу себе такое позволить.

Я не считаю себя ненормальной, у меня просто есть особенность. У меня есть мой диагноз — БАР. Всю свою жизнь теперь должна построить исходя из этого, хочу я или нет.

Как могут помочь близкие

Из близких о моем диагнозе знает сестра, муж и пара подруг. Моих родителей нет уже очень давно. Родственники со стороны мужа видят, что я веду соцсети, но никто не готов, видимо, касаться этой темы. Да и у меня нет желания при встрече сразу всем рассказывать.

В обществе сформировалась стигма в отношении нас. Люди думают, что человек с БАР сумасшедший с растрепанной головой и языком на плече, бегает и кричит. Если увидите человека на улице, никогда не поймете, что у него БАР, даже если он будет в депрессии.

Часто от близких можно услышать: «Возьми себя в руки», «Иди работай». Они не понимают твое состояние, оно кажется им странным.

В Санкт-Петербурге и Москве работают группы, которые учат родителей взаимодействовать с детьми с БАР. Потому что, если ты не принимаешь, что в твоей семье человек с биполярным расстройством, то ты не понимаешь сути. По статистике 20% людей с БАР совершают суицид, но если своевременно начать лечение, таких последствий можно избежать.

Близким сложно, потому что они не знают, что делать, как помочь. К примеру, обращаются в инспекцию ПДН, а подросток с БАР обижается на это. Родственников тоже можно понять, когда что-то происходит с настроением, этому привыкли не придавать значения.

Если видите, что с вашим мужем или женой, ребенком, что-то происходит, не надо думать, что ему станет легче — не станет. Чаще всего мы не понимаем и не осознаем. Нужно аккуратно, тактично поговорить с близким, попробовать найти психотерапевта и записаться к нему на диагностику.

Чем опасны мания и депрессия?

Манию и депрессию при БАР легко отличить друг от друга. В состоянии мании ты — весельчак, у тебя все круто, кажется, что можешь выпить безумное количество алкоголя и при этом нормально себя чувствовать. В мании ты можешь бросить работу, продать квартиру, переехать, развестись, разбить машину. Чувствуешь себя немного Бэтмэном. Особенность БАР в том, что чем выше тебя подкинет (мания), тем ниже потом упадешь (депрессия).

Для мании характерна повышенная работоспособность. Ты генерируешь идеи, спишь по несколько часов в сутки. Тебе хочется дольше оставаться в таком состоянии, не впадать в депрессию, поэтому появляется алкоголь и легкие наркотики. С алкоголем ты на подъеме короткий период времени, на следующий день — похмелье, плохое настроение, срыв режима дня.

Если я сейчас выпью даже бокал вина, мое лечение депрессии будет впустую. Придется все начинать заново.

Психиатры и те, кто работают с пациентами с БАР, больше опасаются мании. В ней нет никакой терапии. Потому что ты не можешь спокойно сидеть, тебе нужно бежать, что-то делать, совершать какие-то действия. Потом очнулся и понял, что продал квартиру, взял кредит и переехал на Бали. В мании ты реально не в себе. Перед ней есть гипомания, когда ты чувствуешь, что появляется больше сил, но еще можешь это сдержать, погасить.

Еще одна проблема людей с БАР — шопоголизм. У меня такого не было, потому что нет огромных сумм в кармане, но у других это распространено. Большая проблема существует с социализацией. Нам сложно в обществе по ряду причин. Как работодателю объяснить, что тебе плохо и ты не можешь встать на работу?

Во время депрессии появлялись суицидальные мысли, но я думала, что так у всех. Ты идешь по улице и замечаешь высотки.

Мы обычные люди, просто эмоции всегда испытываем сильнее. Это касается и грусти, и радости. У меня, например, ярче выражена депрессия. Благодаря терапии и таблеткам нет того тяжелого состояния, которое было на протяжении долгого времени.

У меня было упадническое настроение, тревога и ощущение ненужности этому миру. Сдерживали и не давали уйти в тяжелое состояние дети, ты же не скажешь им, что тебе плохо, пытаешься себя расшевелить. Сейчас, когда рассказываю об этом близким, они не понимают, почему я раньше не говорила.

Если вы несколько месяцев ощущаете тревогу и думаете о суициде — это ненормально, расскажите об этом другу, родителям, но не оставляйте это без внимания. Я, поговорив с психотерапевтом, пошла к психиатру и начала принимать таблетки.

Лечение таблетками и дневник эмоций

После курса антидепрессантов суицидальные мысли не появляются. Даже близкие заметили, что нет таких эмоциональных скачков. Раньше я могла психануть, дернуться, любая ситуация могла стать триггером и вызывала сильные эмоции.

Курс лечения подбирает и назначает врач. При депрессии одних нормотимиков недостаточно, поэтому дополнительно принимаю антидепрессанты. В месяц курс обходится в 2500-3000 рублей.

Я веду дневник эмоций. Это часть моей терапии. Мания и депрессия обязательно сменяют друг друга. Для того чтобы увидеть промежутки между ними — неделя, месяц — каждый день записываю, какие таблетки принимала, сколько спала, какие эмоции преобладали, куда и сколько денег потратила.

Человеку с БАР следует отслеживать усталость, грусть, переутомление и перевозбуждение. В такие моменты нужно максимально позаботиться о себе, отдохнуть. Важно обращать внимание на свои потребности.

Почему не обойтись без терапии?

На протяжении 7 месяцев нахожусь в терапии. Если не принимать таблетки и терапию, БАР прогрессирует. Важно понимать, что таблетки помогают отчасти, только на физическом уровне, но чтобы решить психологические проблемы нужна помощь психотерпаевта. При этом, если не будешь сам над собой работать, терапия не поможет.

Постепенно многое в жизни меняется. Понимаете, БАР — это не весь ты, это какая-то часть тебя. Помимо этого я — мама, жена, подруга. Чаще всего мне стыдно говорить о том, что у меня БАР. Все-таки еще боюсь стигмы, неправильного восприятия обществом. Знаю достаточно людей с биполярным расстройством, но сомневаюсь, что они хотят об этом говорить.

Терапия научила меня брать ответственность за свое состояние, настроение. Теперь думаю, как будет лучше мне, прислушиваюсь к своим желаниям. Раньше мне казалось, что не нашла предназначение, поэтому часто меняла работу. Сейчас понимаю, когда у тебя БАР, работоспособность сильно зависит от эмоционального состояния. Ты не хуже остальных, просто у тебя такая особенность.

Перестала обижаться на мужа. Смогла принять родителей, ушли обиды и претензии по отношению к ним. Терапия дает уверенность, начинаешь верить в свои силы. Воспринимаешь себя и мир вокруг иначе, приучаешься видеть хорошее.

Задача терапии в том, чтобы ты научился обходиться без врача, помогать себе самостоятельно.

Большая работа идет по принятию диагноза. Психотерапевт дает конкретные методики, которые помогают разбираться в эмоциях, контролировать их. Раньше я ходила к писхотерапевту несколько раз в неделю, сейчас уже — раз в две недели.

Мне хочется выйти в ремиссию. Но для начала нужно убрать депрессию, сейчас над этим работаю. Курс антидепрессантов рассчитан на полгода, потом, скорее всего, останусь на нормотимиках. Планирую, что не на всю жизнь. Для того чтобы выйти в ремиссию, важно самой регулировать настроение, режим дня, питание, окружение (избегать токсичных людей).

«Я не одна». Группа поддержки для людей с БАР

В Инстаграме я создала группу поддержки людей с биполярным расстройством. Мы собираемся раз в неделю. Приходят люди разного возраста, социального статуса, мировоззрения, они по-разному относятся к терапии, психиатрам и медикаментам.

Люди боятся, что кто-то их узнает. Не хотят называть свое имя, говорить, где работают, и это их право.

Мне важно было понять, что я не одна. Хотелось увидеть людей с БАР, узнать об их опыте, поделиться своим. У нас работа в группе отличается от того, что многие привыкли видеть в американских фильмах, когда один человек поднимает руку, представляется, рассказывает о своей проблеме, а остальные ему помогают.

Задача группы не в том, чтобы оценить тебя, сказать, как тебе жить. У нас есть свой слоган: «Либо промолчи, либо поддержи». Каждый может сказать, что он был в такой ситуации, знает как это, и готов поделиться, что делал именно он. Я ищу место, где мы соберемся, пишу посты в Инстаграм, мне это интересно и придает силы.

Группа комфортна тем, что в ней нет директивы — все на равных. Мы просто делимся опытом, не оцениваем друг друга. Здорово, когда можешь поддержать других людей, привнести что-то новое в их жизнь, помочь разобраться. Это такой своеобразный кружок по интересам.

Сложно бывает найти хорошего психиатра, психотерапевта. Люди иногда месяцами ходят по врачам, а им даже дигноз не могут поставить. В группе поддержки мы можем посоветовать друг другу специалистов, работающих с биполярным расстройством, что очень важно. В дальнейшем мне бы хотелось связать свою деятельность с БАР или психологией.

Алина Вовчек, IRK.ru
Фотографии Маргариты Романовой