Боб крэтчит и скрудж из какой сказки

Bob Cratchit
A Christmas Carol character
Bob Cratchit and Tiny Tim as depicted in the 1870s by Fred Barnard
First appearance	A Christmas Carol 1843
Created by	Charles Dickens
In-universe information
Nickname	Bob
Gender	Male
Occupation	Clerk
Spouse	Mrs. Cratchit (named Emily in some adaptations)
Children	Martha Belinda Peter Tiny Tim an unnamed son (named Matthew in some adaptations) an unnamed daughter (named Lucy or Gillian in some adaptions)

Bob Cratchit is a fictional character in the Charles Dickens 1843 novel A Christmas Carol. The abused, underpaid clerk of Ebenezer Scrooge (and possibly Jacob Marley, when he was alive), Cratchit has come to symbolize the poor working conditions, especially long working hours and low pay, endured by many working-class people in the early Victorian era.

In the novel[edit]

When Cratchit timidly asks Scrooge for Christmas Day off work so he can be with his family, Scrooge at first threatens to dock his pay, but reluctantly agrees on the condition that Cratchit comes to work early the day after Christmas.

Cratchit and his family live in poverty^[1] because Scrooge is too miserly to pay him a decent wage. Cratchit’s son, Tiny Tim, is crippled and sick;^[1] according to the Ghost of Christmas Present, Tim will die because the family is too poor to give him the treatment he needs. While Cratchit’s family curses Scrooge for his stinginess, however, Cratchit says he feels sorry for his employer, and insists that they toast his health.

After Scrooge decides to change his ways on Christmas Day, he anonymously sends a Christmas turkey to Cratchit for his family’s dinner. The next day Scrooge states that he will increase Cratchit’s salary immediately and promises to help his struggling family.

Family[edit]

The Cratchit family has been described as «impoverished, hardworking, and warmhearted».^[1]

Seven members are mentioned in the original story, five of whom are named:^[1]

• Mrs. Cratchit, Bob Cratchit’s wife,^[1] who is named Emily in some adaptations.
• Martha Cratchit,^[1] the eldest daughter, who works as an apprentice at a milliners.
• Belinda Cratchit,^[1] the second daughter.
• Peter Cratchit,^[1] the heir, for whom his father is arranging employment at the weekly rate of five shillings and sixpence.
• Timothy «Tiny Tim» Cratchit. The youngest child, he is desperately ill and walks with a crutch.^[1]

Notable portrayals[edit]

• Charles S. Ogle in the 1910 film A Christmas Carol
• Donald Calthrop in the 1935 film Scrooge. Calthrop bore a remarkable resemblance to Cratchit as illustrated in the original published edition of A Christmas Carol.
• Gene Lockhart in the 1938 film A Christmas Carol
• Patrick Whyte in the 1949 television film The Christmas Carol
• Mervyn Johns in the 1951 film Scrooge
• Bob Sweeney in the 1954 television film A Christmas Carol
• Martyn Green in the 1956 television film The Stingiest Man in Town
• Daws Butler in the 1958 parody record «Green Chri$tma$»
• Jack Cassidy in the 1962 animated television movie Mr. Magoo’s Christmas Carol
• David Collings in the 1970 film Scrooge
• Melvyn Hayes in the 1971 animated short film A Christmas Carol
• Clive Merrison in the 1977 television movie A Christmas Carol
• Sonny Melendrez in the 1978 animated television movie The Stingiest Man in Town
• Rich Little impersonating Paul Lynde as Cratchit in the 1978 television movie Rich Little’s Christmas Carol
• Mel Blanc (as Porky Pig) in the 1979 animated short film Bugs Bunny’s Christmas Carol
• R.H. Thomson (as Thatcher) in the 1979 television film An American Christmas Carol
• Wayne Allwine (as Mickey Mouse) in the 1983 animated film Mickey’s Christmas Carol
• David Warner in the 1984 television movie A Christmas Carol
• Alfre Woodard (as Grace Cooley) in the 1988 film Scrooged
• Steve Whitmire (as Kermit the Frog) in the 1992 film The Muppet Christmas Carol
• Frank Welker (as Barney Rubble) in A Flintstones Christmas Carol, 1994
• Wendy Crewson (as Roberta Cratchit) in the 1995 television film Ebbie
• Michael York in the 1997 animated film A Christmas Carol
• Albert Schultz in the 1998 television movie Ebenezer
• Richard E. Grant in the 1999 television movie A Christmas Carol
• Brian McNamara in the 2000 television movie A Diva’s Christmas Carol. Here Bob’s character is merged with Scrooge’s fiancée Belle.
• Rhys Ifans in the 2001 animated version Christmas Carol: The Movie
• Phil Vischer (as Bob the Tomato) in An Easter Carol, 2004
• Bob Bergen (as Porky Pig in a similar but not identical role) in the 2006 video Bah, Humduck! A Looney Tunes Christmas
• Gary Oldman in the 2009 animated version A Christmas Carol
• Ashleigh Ball (as Rainbow Dash) in the 2016 series of My Little Pony: Friendship Is Magic episode A Hearth’s Warming Tail.
• Jonathan Sayer (as Dennis Tyde) in Mischief Theatre’s A Christmas Carol Goes Wrong.
• Kandyse McClure as Catherine Beadnell in Barbie in a Christmas Carol
• Joe Alwyn in the 2019 miniseries A Christmas Carol
• In Nature Cat’s Christmas special A Nature Carol, a mouse named Bob Scratchit is Cratchit’s mouse counterpart.
• Joey Richter in Starkid Productions’ A VHS Christmas Carol.
• Johnny Flynn (voice) in Scrooge: A Christmas Carol.

In popular culture[edit]

The character of Bob Cratchit has been featured in works based on A Christmas Carol.

• Writer/director Alexander Knott has written the play Cratchit, which «explores what might happen if Cratchit was visited by the Ghost of Christmas yet-to-come and shown a bleak vision of the future, where the gap between rich and poor has grown beyond measure.»^[2][3]
• The character has been featured in the musical comedy Mrs. Bob Cratchit’s Wild Christmas Binge.

Early Victorian Money[edit]

The British Pound was fixed at $4.85 USD until 1915. Since 1971 the Pound is floating and in Dec 2022 $1.22. Web site «https://www.in2013dollars.com/» denotes UK inflation is 150 from 1843 to 2022. Unknown if this calculator takes into account the exchange rate affecting purchasing power.

• Pay: It is remarked by Scrooge that he pays 1/2 crown (2.5 shillings, 30 Pence) a day, 6 days a week. That translated to 39 pounds a year. Most clerks make a bit less (2 Bob a day) so Scrooge is paying his as a senior Clerk).
• Buying power: 1843 coins and their value is HOTLY debated. A gold Pound (Sovereign) today from 1843 has melt value of $425 in gold and cost about $600 to purchase and a US $5 gold coin slightly higher value ($4.85 USD buys a gold pound). Roughly, 600 times the prices of 1843 to equal current values.
• If a gold pound is today $600… then a penny is $2.50 USD and a shilling is $30. A 1843 Shilling (12 pence) is about $30 in buying power and 240 Pence = 1 pound. Roughly translates to $23,400 today (2022) and poverty pay and barely middle class.
• Dickens quotes often prices and pay of characters in his stories and about 100 pounds a year is required for a moderate middle class life with servants. 500+ for comfortable living as a gentleman.
• Generally, people’s salaries in Victorian England were very low compared to current income.

References[edit]

Bob Cratchit
A Christmas Carol character
Bob Cratchit and Tiny Tim as depicted in the 1870s by Fred Barnard
First appearance	A Christmas Carol 1843
Created by	Charles Dickens
In-universe information
Nickname	Bob
Gender	Male
Occupation	Clerk
Spouse	Mrs. Cratchit (named Emily in some adaptations)
Children	Martha Belinda Peter Tiny Tim an unnamed son (named Matthew in some adaptations) an unnamed daughter (named Lucy or Gillian in some adaptions)

Bob Cratchit is a fictional character in the Charles Dickens 1843 novel A Christmas Carol. The abused, underpaid clerk of Ebenezer Scrooge (and possibly Jacob Marley, when he was alive), Cratchit has come to symbolize the poor working conditions, especially long working hours and low pay, endured by many working-class people in the early Victorian era.

In the novel[edit]

When Cratchit timidly asks Scrooge for Christmas Day off work so he can be with his family, Scrooge at first threatens to dock his pay, but reluctantly agrees on the condition that Cratchit comes to work early the day after Christmas.

Cratchit and his family live in poverty^[1] because Scrooge is too miserly to pay him a decent wage. Cratchit’s son, Tiny Tim, is crippled and sick;^[1] according to the Ghost of Christmas Present, Tim will die because the family is too poor to give him the treatment he needs. While Cratchit’s family curses Scrooge for his stinginess, however, Cratchit says he feels sorry for his employer, and insists that they toast his health.

After Scrooge decides to change his ways on Christmas Day, he anonymously sends a Christmas turkey to Cratchit for his family’s dinner. The next day Scrooge states that he will increase Cratchit’s salary immediately and promises to help his struggling family.

Family[edit]

The Cratchit family has been described as «impoverished, hardworking, and warmhearted».^[1]

Seven members are mentioned in the original story, five of whom are named:^[1]

• Mrs. Cratchit, Bob Cratchit’s wife,^[1] who is named Emily in some adaptations.
• Martha Cratchit,^[1] the eldest daughter, who works as an apprentice at a milliners.
• Belinda Cratchit,^[1] the second daughter.
• Peter Cratchit,^[1] the heir, for whom his father is arranging employment at the weekly rate of five shillings and sixpence.
• Timothy «Tiny Tim» Cratchit. The youngest child, he is desperately ill and walks with a crutch.^[1]

Notable portrayals[edit]

• Charles S. Ogle in the 1910 film A Christmas Carol
• Donald Calthrop in the 1935 film Scrooge. Calthrop bore a remarkable resemblance to Cratchit as illustrated in the original published edition of A Christmas Carol.
• Gene Lockhart in the 1938 film A Christmas Carol
• Patrick Whyte in the 1949 television film The Christmas Carol
• Mervyn Johns in the 1951 film Scrooge
• Bob Sweeney in the 1954 television film A Christmas Carol
• Martyn Green in the 1956 television film The Stingiest Man in Town
• Daws Butler in the 1958 parody record «Green Chri$tma$»
• Jack Cassidy in the 1962 animated television movie Mr. Magoo’s Christmas Carol
• David Collings in the 1970 film Scrooge
• Melvyn Hayes in the 1971 animated short film A Christmas Carol
• Clive Merrison in the 1977 television movie A Christmas Carol
• Sonny Melendrez in the 1978 animated television movie The Stingiest Man in Town
• Rich Little impersonating Paul Lynde as Cratchit in the 1978 television movie Rich Little’s Christmas Carol
• Mel Blanc (as Porky Pig) in the 1979 animated short film Bugs Bunny’s Christmas Carol
• R.H. Thomson (as Thatcher) in the 1979 television film An American Christmas Carol
• Wayne Allwine (as Mickey Mouse) in the 1983 animated film Mickey’s Christmas Carol
• David Warner in the 1984 television movie A Christmas Carol
• Alfre Woodard (as Grace Cooley) in the 1988 film Scrooged
• Steve Whitmire (as Kermit the Frog) in the 1992 film The Muppet Christmas Carol
• Frank Welker (as Barney Rubble) in A Flintstones Christmas Carol, 1994
• Wendy Crewson (as Roberta Cratchit) in the 1995 television film Ebbie
• Michael York in the 1997 animated film A Christmas Carol
• Albert Schultz in the 1998 television movie Ebenezer
• Richard E. Grant in the 1999 television movie A Christmas Carol
• Brian McNamara in the 2000 television movie A Diva’s Christmas Carol. Here Bob’s character is merged with Scrooge’s fiancée Belle.
• Rhys Ifans in the 2001 animated version Christmas Carol: The Movie
• Phil Vischer (as Bob the Tomato) in An Easter Carol, 2004
• Bob Bergen (as Porky Pig in a similar but not identical role) in the 2006 video Bah, Humduck! A Looney Tunes Christmas
• Gary Oldman in the 2009 animated version A Christmas Carol
• Ashleigh Ball (as Rainbow Dash) in the 2016 series of My Little Pony: Friendship Is Magic episode A Hearth’s Warming Tail.
• Jonathan Sayer (as Dennis Tyde) in Mischief Theatre’s A Christmas Carol Goes Wrong.
• Kandyse McClure as Catherine Beadnell in Barbie in a Christmas Carol
• Joe Alwyn in the 2019 miniseries A Christmas Carol
• In Nature Cat’s Christmas special A Nature Carol, a mouse named Bob Scratchit is Cratchit’s mouse counterpart.
• Joey Richter in Starkid Productions’ A VHS Christmas Carol.
• Johnny Flynn (voice) in Scrooge: A Christmas Carol.

In popular culture[edit]

The character of Bob Cratchit has been featured in works based on A Christmas Carol.

• Writer/director Alexander Knott has written the play Cratchit, which «explores what might happen if Cratchit was visited by the Ghost of Christmas yet-to-come and shown a bleak vision of the future, where the gap between rich and poor has grown beyond measure.»^[2][3]
• The character has been featured in the musical comedy Mrs. Bob Cratchit’s Wild Christmas Binge.

Early Victorian Money[edit]

The British Pound was fixed at $4.85 USD until 1915. Since 1971 the Pound is floating and in Dec 2022 $1.22. Web site «https://www.in2013dollars.com/» denotes UK inflation is 150 from 1843 to 2022. Unknown if this calculator takes into account the exchange rate affecting purchasing power.

• Pay: It is remarked by Scrooge that he pays 1/2 crown (2.5 shillings, 30 Pence) a day, 6 days a week. That translated to 39 pounds a year. Most clerks make a bit less (2 Bob a day) so Scrooge is paying his as a senior Clerk).
• Buying power: 1843 coins and their value is HOTLY debated. A gold Pound (Sovereign) today from 1843 has melt value of $425 in gold and cost about $600 to purchase and a US $5 gold coin slightly higher value ($4.85 USD buys a gold pound). Roughly, 600 times the prices of 1843 to equal current values.
• If a gold pound is today $600… then a penny is $2.50 USD and a shilling is $30. A 1843 Shilling (12 pence) is about $30 in buying power and 240 Pence = 1 pound. Roughly translates to $23,400 today (2022) and poverty pay and barely middle class.
• Dickens quotes often prices and pay of characters in his stories and about 100 pounds a year is required for a moderate middle class life with servants. 500+ for comfortable living as a gentleman.
• Generally, people’s salaries in Victorian England were very low compared to current income.

References[edit]

История человека, который «изобрёл Рождество».

Первой экранизацией повести Диккенса стал немой фильм 1901 года «Скрудж или призрак Марли». С тех пор было создано множество спектаклей и кинолент, основанных на «Рождественской песни». Студия Disney даже придумала персонажа «Утиных историй» Скруджа Макдака по мотивам диккенсовской сказки. Имя главного героя со временем стало нарицательным, олицетворяющим скупость и бессердечность.

Рассказываем, о чём на самом деле писал Диккенс в рождественской истории. Как тяжёлое детство писателя отразилось на книге и какая ошибка привела к созданию самого жадного человека в мире — Скруджа.

Строфа первая: детство Диккенса

Писатель Чарльз Диккенс стал неотъемлемой частью всего, что связано с Рождеством, после того, как опубликовал в 1843 году «Рождественскую песнь в прозе: святочный рассказ с привидениями» (или просто «Рождественская песнь»). Для англоязычной публики книга стала олицетворением праздника. В 1903 году литературный критик Ф. Дж. Киттон даже не постеснялся назвать Чарльза Диккенса «человеком, который изобрёл Рождество».

Чарльз Диккенс родился в Портсмуте 7 февраля 1812 года. Он был вторым из восьми детей клерка, служащего на военно-морской базе Королевского флота Джона Диккенса и его жены Элизабет. Именно мать привила мальчику любовь к книгам и обучила его азам латыни.

Первые годы детства писатель всегда вспоминал с удовольствием — он наслаждался временем в Чатеме, куда семья в целях экономии переехала в 1817 году. Дети много времени проводили за играми на природе, не замечая, как семья становится всё беднее и беднее.

Мать попыталась исправить финансовое положение и открыла школу, не имея при этом опыта ни в преподавании, ни в управлении. Закономерно, что никто не рискнул отправить к ней учеников, поэтому ответственность за семью легла на плечи старшего двенадцатилетнего сына. Чарльзу Диккенсу пришлось бросить школу и пойти работать на фабрику по производству ваксы для обуви.

Там мальчик столкнулся с детским трудом по 12 часов в день и с тотальной бедностью.

Писатель не любил вспоминать то время, однако полученный психологический и социальный опыт часто использовал в своих дальнейших произведениях. Позже Диккенса будут называть рупором рабочего класса в литературе за то, как точно он описывал их реальную жизнь и как честно говорил об их проблемах.

По правилам того времени, вслед за мужем в тюрьму пришлось переехать Элизабет с четырьмя младшими детьми, а Чарльз остался в Лондоне в одиночестве. Навещая родственников в свой единственный выходной, он умолял их, чтобы они не отпускали его обратно на фабрику. Но получаемые им шесть шиллингов в неделю были необходимы семье для выживания и он был вынужден работать и дальше.

Чарльз чувствовал себя брошенным и преданным — ему приходилось заботиться о своих родителях, тогда как всё должно было быть ровно наоборот. Эта тема стала сквозной в книгах Диккенса — многие его герои были сиротами и, будучи детьми, оказывались предоставлены сами себе.

К счастью мальчика, мнение отца оказалось весомее, и Чарльз вернулся на несколько лет в школу, чтобы уже в 15 формально закончить образование и устроиться на работу в офис юриста.

А вот жизнь его отца так и не поменялась: в очередной раз попал в долги, ему опять пришлось рассчитывать на помощь сына, который, чтобы его выручить из тюрьмы, занимал деньги у друзей и знакомых. Забегая вперёд, следует отметить, что все последующие годы Чарльзу приходилось спасать своего отца от неприятностей.

По ночам подросток учился стенографии, а днём начал подрабатывать журналистом в судах Лондона. В 1830 году он устроился парламентским корреспондентом и сразу стал писать для нескольких журналов и газет.

Детство Диккенса и его отношения с родителями оставили огромный отпечаток на всей его последующей жизни. Безразличие матери к его судьбе и глобальное непонимание его чувств навсегда осложнили писателю отношения с противоположным полом.

Ситуация с отцом привела к тому, что Чарльз Диккенс патологически боялся бедности и делал всё, чтобы не поставить своих детей в положение, в котором когда-то оказался сам. В конечном итоге работа, отчасти, и свела его в могилу — писатель за своими трудами игнорировал плохое самочувствие и скончался за написанием очередного романа «Тайна Эдвина Друда», когда ему было всего 58 лет.

Строфа вторая: появление «Рождественской песни»

В 1843 году Чарльз Диккенс и его жена ожидали появления на свет пятого ребёнка. Писатель как никогда нуждался в деньгах, поэтому находился в поиске хорошей идеи для бестселлера. В тот год он был приглашён на благотворительный обед в пользу лазарета Чартерзауз.

Большинство посетителей были очень богатыми людьми, сколотившими состояния в лондонском Сити. Диккенс был неприятно поражён их надменным видом и даже описал их другу, как самодовольных, перекормленных животных. В его голове зародилась идея написания манифеста-обращения к богатым англичанам от лица нищего мальчика.

В тот же год писатель посетил школу Field Lane Ragged и находился под большим впечатлением от увиденного после своего визита.

Чем дольше Диккенс думал об этом, тем больше понимал, что обычным манифестом не обойтись. Ему нужен был «удар кувалды» от имени бедных детей, который будет иметь «в двадцать тысяч раз большую силу», чем правительственная брошюра.

В октябре 1843-го писатель по приглашению своей старшей сестры Фанни поехал в Манчестер для того, чтобы прочесть речь в поддержку очередной благотворительной организации. Фанни проживала там с мужем и двумя сыновьями — Чарльзом и Гарри, второй был человеком с ограниченными возможностями. Глядя на племянника, впервые Диккенс задумался, насколько тяжело живётся в Англии детям с различными недугами.

Нужно сказать, что в те годы вся страна переживала не лучшие времена — росла безработица, из-за плохого урожая поднимались цены на продукты, которые становились попросту недоступными для многих британцев. Манчестер был своего рода витриной бедности и голода — постиндустриальный город кишел попрошайками, что искали хоть какую-то еду.

Диккенс не боялся открыто выступать с призывом к богачам делиться с теми, кто нуждается. Его речи цитировали газеты, но этого было недостаточно. Писатель понимал, что ему нужно попытаться создать что-то, что подтолкнёт к изменению мнения целой нации.

Ему потребовалось шесть недель, чтобы написать «Рождественскую песнь». По его признанию, когда он творил, то «плакал, смеялся, а потом снова плакал». Ранним утром Диккенс часами гулял по Лондону, чтобы прочистить голову и для вдохновения понаблюдать за городом.

Книга было наполнена социальной критикой, которая была направлена на защиту бедняков Англии, но могла утонуть в потоке подобных манифестов. Неординарной оказалась «упаковка», в которую Диккенс «завернул» свои мысли.

Писатель придумал сюжет про скупого, бессердечного богача, которого на Рождество посещают призраки и заставляют по-другому взглянуть на собственную жизнь и окружающих его людей. Особенностью истории стало то, что в то время для британцев Рождество перестало считаться каким-то весомым праздником. Многие семьи отказывались его отмечать и не видели в нём ничего торжественного.

В начале викторианской эпохи празднование Рождества пришло в полный упадок. С одной стороны, религиозное значение самого праздника — рождение Христа, — вызывало большие сомнения у непризнававших церковь британских пуритан под руководством Оливера Кромвеля.

С другой — промышленная революция, охватившая Британию, не оставила работникам ни времени, ни средств, ни желания праздновать Рождество. Многих банально не отпускали домой на праздник, поэтому у семей не было возможности его отмечать. Что касается богатых англичан — они также не видели смысла больше устраивать дома званые ужины.

Этому также способствовала изменившаяся городская архитектура — всё реже встречались дома с огромными залами, предназначенными для широкого гуляния на Рождество. Считалось, что праздник навсегда остался в деревне и не смог найти себя в городе. Ему предрекали скорое забвение. Поэтому, конечно, не Чарльз Диккенс изобрёл Рождество, но он точно вдохнул в него новую жизнь.

У Диккенса получилось возродить «дух Рождества», но ему было важно показать, что праздник существует ещё и для саморефлексии — чтобы подумать о душе, доброте, щедрости. Неслучайно повесть «Рождественская песнь» начинается с того, что к главному герою заходят благотворители, которые просят пожертвования для бедняков.

Первая реакция Скруджа — это отказ и высмеивание нуждающихся, что было типично для обеспеченных людей того времени. Британский демограф и экономист Томас Мальтус осуждал бедных, считая, что они сами виноваты в своём положении: «Разве нет приютов, виселиц; и больниц, тарифов для нищих, нового закона о бедных?».

Его слова Диккенс вложил в уста Скруджа, который в начале повести именно так и рассуждал о нищих и голодных, для которых у него просили пожертвования: «Если они предпочтут умереть, то им лучше сделать это и уменьшить избыточное население».

Для того, чтобы изменить мнение Скруджа, потребовались призраки, а для британцев — сказка. И читатели в неё поверили, навсегда связав праздник с благотворительностью. Причём сквозной нитью через всё произведение проходила мысль, что быть щедрым нужно не только один день в году на Рождество.

Книга была закончена 2 декабря — как раз к праздникам, но Диккенса ждало разочарование: его издатели Чепмен и Холл оказались не заинтересованы в её публикации. Предыдущий роман писателя «Мартин Чезлвит», в котором отразились впечатления автора от посещения США, выходил частями и подрастерял внимание читателей.

Издатели не были готовы платить за новую, как им казалось, провальную идею Диккенса. Поэтому они согласились вложиться в «Рождественскую песнь» только частично — остальное должен был быть покрыть сам Диккенс, который, собственно, и сел писать эту повесть отчасти, чтобы улучшить свою финансовую ситуацию.

Но писатель как никогда верил в свой замысел и даже оплатил роскошное оформление книги, которое она заслуживала — обложку с золотым тиснением, красным переплётом и четырьмя раскрашенными вручную гравюрами.

Диккенс хотел донести свои мысли до каждого, поэтому вопреки всем затратам установил весьма низкую цену за книгу — 5 шиллингов. Писатель рассчитывал заработать на продажах около 1000 фунтов, но с первого тиража получил всего 230 фунтов (чуть более 30 тысяч фунтов на сегодняшний день). В итоге, по очевидным причинам, траты превысили прибыль.

При этом писателю пришлось также воевать с «пиратскими» копиями, которые молниеносно разнеслись по всей Англии. Он попытался отстоять свои авторские права и даже подал в суд на издателя Парли, который занимался воровством его труда. Но тот просто объявил себя банкротом, оставив Диккенса оплачивать ещё и судебные издержки.

Однако популярность «Рождественской песни» превзошла все ожидания и надежды даже самого Диккенса. Первоначальный тираж, который был опубликован 19 декабря, составил шесть тысяч экземпляров. А уже в канун Рождества писатель получил записку от своих издателей: «поскольку заказы быстро поступают из города и деревни, вскоре потребуется переиздание».

По совпадению, в том же 1843 году, когда вышла книга «Рождественская песнь», в Англии была напечатана первая рождественская открытка, на которой красовалась ставшая впоследствии традиционной надпись: «A Merry Christmas and A Happy New Year». Всё это только прибавило интерес к произведению Диккенса.

Строфа третья: прототипы героев

Несмотря на всю сказочность сюжета, книга была как никогда своевременна и актуальна. Реальности добавляли и настоящие люди, ставшие прототипами героев.

Крошка Тим

Обнадёживающим духом всей истории была судьба Крошки Тима, которого Диккенс списал со своего племянника — Гарри. Его персонажу писатель доверил начать рождественский ужин словами: «Господи, благослови всех нас и каждого». Эту же фразу произносит перерождённый Скрудж в конце повести.

По сюжету Крошка Тим выживает и даже выздоравливает только благодаря переменам в главном герое, который взял на себя в дальнейшем все медицинские расходы на лечение ребёнка и стал ему «вторым отцом». К сожалению, судьба Гарри не была столь же счастливой. Несмотря на то, что Диккенс до последнего помогал сестре деньгами, чтобы спасти племянника, в 10 лет мальчик умер.

Семейство Крэтчитов

Клерк Скруджа — Боб Крэтчит, и его семья, по мнению критиков, и были семьей Диккенсов, когда писатель был маленьким. В его детстве восемь человек ютились в четырёх-комнатном доме на одну зарплату клерка Джона Диккенса. Дом Крэтчитов напоминал скромное жилище писателя.

В конце книги подобревший Скрудж отправляет семье своего помощника индейку, тогда как традиционной английской рождественской едой был гусь. Индейку было сложнее достать, она была заметно дороже, поэтому её могли себе позволить только обеспеченные британцы. Таким образом, Диккенс «посылает» деликатес самому себе в прошлое, когда семья и мечтать не могла о такой роскоши.

Эбенизер Скрудж

Образ Эбенизера Скруджа начал складываться, когда Диккенс, прогуливаясь по кладбищу в Эдинбурге, читал надписи на надгробиях. Внимание писателя привлекла строка, которая характеризовала некого усопшего Эбенизера Скруджа — «meal man» (человек, который занимался торговлей продуктов). Только Диккенс неправильно прочитал надпись, как «mean man» (надменный, подлый человек) и пометил в своём дневнике:

Если имя персонаж получил по ошибке, то характер Скруджу достался от реального политика 18 века — Джона Элвиса. Свое первое состояние он унаследовал ещё четырехлетним ребёнком, когда умер отец. Мать была настолько бережлива, что, несмотря на большие деньги, уморила себя голодом, оставив Элвиса сиротой с состоянием в 100 тысяч фунтов (на сегодняшний день около 20 миллионов фунтов).

Будучи очень богатым человеком, Элвис сделал смыслом своей жизни экономию. Он годами не ремонтировал особняк, который пришёл в полное запущение, ложился спать, как только наступала темнота, чтобы не жечь свечи. Его биографию описал Эдвард Тофам:

Получив должность в парламенте, Элвис не изменил своим привычкам — на улице его принимали за бродягу и подавали ему милостыню. Он даже к врачам обращался, когда уже невозможно было терпеть, при этом всегда оспаривал сумму по счетам, полагая, что доктор не заслуживает такого вознаграждения.

Когда Элвис был уже в почтенном возрасте, умер его дядя, который добавил к его состоянию ещё около 50 миллионов фунтов (сумма на сегодняшний день). В чём был смысл постоянных лишений и такой скупой жизни Элвиса так и осталось загадкой. После своей смерти он завещал сыновьям наследство в 80 миллионов фунтов по курсу на сегодня.

Исследователи творчества Чарльза Диккенса сходились во мнении, что многие, если не все произведения автора, были основаны на его собственном прошлом. Не стала исключением и «Рождественская песнь».

В частности, момент, когда Скруджа посещает Дух Прошлого и они переносятся в его детство, читатель видит перед собой целеустремлённого юношу, который готов на всё, чтобы только не быть бедным. Страх нищеты, с детства преследовавший Диккенса, так никогда и не покинул его, даже когда он уже был знаменитым писателем.

Тепло Диккенс относился и к самому празднику, который так колоритно описал в книге. Много позже сын писателя Генри рассказал, что отец очень любил Рождество: «Он всегда был на высоте, был великолепным хозяином, умным и весёлым, как мальчик, и вкладывал во всё своё сердце и душу».

Книга Диккенса нашла отклик в сердцах людей не только в Британии, но и во всей Европе, и США. Благодаря автору за праздником в качестве традиций закрепилось поедание индейки и высказывание «Счастливого Рождества» (Merry Christmas).

Для многих читателей имя писателя было неразрывно связано с Рождеством. Когда в 1870 году лондонские улицы облетела весть о кончине автора, дети плакали со словами: «Мистер Диккенс умер? Значит и Санта-Клаус тоже умрёт?».

Строфа 1. Дух Марли

Старый мрачный скряга Эбензар Скрудж давно не любил никого и ничего, кроме собственных денег.

Эбензар Скрудж — старый и мрачный скряга, любит только деньги.

Он не понимал радости, которую другим приносит приближающееся Рождество и Святки, и брезгливо отклонил приглашение своего доброго племянника отпраздновать Рождество с ним и его семьёй. Скрудж не мог понять, зачем люди целый день веселятся и не работают, если это не приносит им выгоды, и отказался пожертвовать благотво­рителям деньги на помощь нуждающимся детям.

Твёрдый и острый, как кремень, из которого никакая сталь не выбивала никогда ни единой благородной искры, он был скрытен, сдержан и замкнут в самом себе, как устрица в своей раковине.

В вечер сочельника Скрудж очень неохотно отпустил своего клерка с работы, закрыл контору и отправился домой. Там к нему вдруг явился дух его покойного компаньона Якова Марли, умершего в сочельник семь лет назад.

Яков Марли — компаньон Скруджа, умерший семь лет назад и явившийся в виде привидения.

Дук Марли сказал Скруджу, что после смерти он был наказан за то, что при жизни не стремился творить на земле добро и помогать людям.

Он не хотел, чтобы та же участь постигла и бывшего компаньона, поэтому по его просьбе Скруджа посетят три духа, которые, как он надеялся, помогут ему измениться. Духи явятся один за другим в течение трёх ночей в первый час пополуночи. После этих слов дух Марли простился со Скруджем и исчез.

Строфа 2. Первый дух

В первый час пополуночи появился святочный дух прошлых лет. Он повёл Скруджа с собой в прошлое. Скрудж увидел городок, где он родился и вырос, где ему всё было знакомо с юных лет. Затем он увидел себя в детстве и юности, когда он, полный восторга, энтузиазма и надежд, был готов разделить радость с близкими ему людьми. Видя себя таким, Скрудж, сам этого не замечая, смягчился, его сердце оттаяло.

После этого Скрудж увидел себя повзрослевшим, когда алчность уже начала пускать в нём корни. Заметив это, его давняя возлюбленная решила с ним расстаться. Она поняла, что ему с его холодной расчётливостью не нужны чувства бедной девушки, которую он любил, когда сам был беден. Она вышла замуж за другого и устроила своё семейное счастье. Скрудж не мог смотреть на себя такого со стороны и начал умолять духа увести его от видений прошлого. В конце концов дух исчез, и Скрудж заснул.

Строфа 3. Второй дух

На второй день ровно в час пополуночи Скруджу явился дух нынешних Святок. Он повёл Скруджа по его городку с украшенными к Рождеству улицами, радостными нарядными людей, ломящимися от рождественских угощений полками магазинов. Везде царили изобилие и радость по поводу грядущего праздника.

Затем дух отвёл Скруджа к жилищу Боба Крэтчита — клерка, работающего в его конторе.

Боб Крэтчит — клерк, работающий в конторе Скруджа; беден, имеет многодетную семью.

В большой, небогатой семье Боба царили веселье и ликование. Лишь однажды всеобщая радость нарушилась — когда Боб предложил тост за здоровье Скруджа. Его жена очень неохотно присоединилась к тосту, говоря, что только ради Рождества она пьёт за здоровье этого гадкого и бесчувственного скупца.

Это был первый за весь вечер тост, который члены семьи пили не от всего сердца. И тут Скрудж почувствовал жалость к бедному и больному сыну Боба, малютке Тайни-Тиму, которому дух предсказал смерть, если «будущее не внесёт в это своих изменений».

Тайни-Тим Крэтчит — маленький, больной сын Боба Крэтчита.

Далее Скрудж и дух путешествовали по разным местам и смотрели, как празднуют Рождество рудокопы, рабочие маяка, на время забывшие о своих ссорах и невзгодах. Их лица были весёлыми, все желали друг другу счастливого Рождества. Наконец, дух отвёл Скруджа в дом его племянника, где уже начались весёлые игры и забавы.

Как прекрасно и целесообразно устроено всё на свете! Заразительны печали и болезни, но ничто так не заражает, как смех и весёлость.

Племянник единственный во всём городе не питал злобы к своему угрюмому и грубому дядюшке и, несмотря ни на что, от всего сердца желал ему счастливого Рождества, надеясь, что тот когда-нибудь подобреет и исправится. Сам Скрудж, невидимый для всех, с удовольствием наблюдал за весельем и забавами в доме племянника и даже захотел в них поучаствовать, но дух не дал ему на это времени, вернул Скруджа в его дом и исчез.

Строфа 4. Последний дух

Наконец, явился третий дух. Он не произнёс ни слова, но Скрудж понял, что это дух будущих Святок. Он пришёл показать Скруджу его возможное будущее. В будущем Скрудж, к своему удивлению, не увидел себя ни на бирже, ни в других привычных местах, зато постоянно слышал от прохожих разговоры о смерти какого-то старого злобного скряги, которого никто не любил; многие открыто радовались его смерти. Трое воров обокрали дом умершего и продали вещи скупщику в трущобах, рассуждая о том, что «наверное, он специально всех нас отваживал при жизни, чтобы мы могли нажиться на нём после его смерти».

Затем Скрудж увидел самого покойника, но не смог рассмотреть его лица. Он попросил духа назвать ему имя умершего, понимая, что вот такая же участь могла бы ожидать и его после смерти. Оказалось, что всеми ненавидимый умерший скряга — он сам. За всю жизнь он никому не принёс добра, и все если и не поминают его недобрым словом, то относятся к его смерти с плохо скрываемым облегчением.

Пути жизней человеческих предопределяют и конец их <…> Но ведь если пути изменятся, то изменится и конец.

После Скрудж увидел могилу малютки Тайни-Тима, и Боба, который, плача, нёс на могилку костыль.

Строфа 5. Эпилог

Третий дух исчез, а Скрудж снова оказался у себя в кровати. Он окончательно решил измениться в лучшую сторону. Он искренне радовался приближа­ющемуся Рождеству, послал самого дорогого рождественского гуся бедному Бобу и пожертвовал огромную сумму тем самым благотво­рителям, которых недавно прогнал. После этого Скрудж отправился праздновать Рождество к племяннику, который радостно его принял.

На следующий день, когда Боб пришёл на работу, Скрудж повысил ему жалованье. С тех пор Скрудж стал самым добрым и щедрым человеком в городе и заслужил всеобщую любовь и уважение. Для малютки Тайни-Тима, сына Боба, он стал «вторым отцом». Мальчик не умер от болезни, так как Скрудж изменился и будущее его самого и его близких тоже изменилось в лучшую сторону.

«Рождественская песнь в прозе: святочный рассказ с привидениями» (англ. A Christmas Carol in Prose, Being a Ghost Story of Christmas), обычно называемая просто «Рождественская песнь» (англ. A Christmas Carol) — повесть-сказка британского писателя Чарльза Диккенса, вышедшая в 1843 году, и  ставшая одним из самых популярных рассказов о Рождестве в Великобритании.

Сказка состоит из пяти глав, называемых автором «строфами». Центральный персонаж «Рождественской песни» скупой лондонский ростовщик Эбенизер Скрудж (англ. scrooge — скряга), описанный в повести как «старый грешник и скряга, жадный паук, с завистливыми глазами и загребущими руками!». Скрудж это единственный человек в Лондоне, который ненавидит праздники потому, что не видит от них никакой выгоды: люди веселятся, и никто не хочет работать! Так думает мистер Скрудж, мрачный скряга, обожающий только деньги.

Когда ещё ждать чудес, как ни на Святки и Рождество! Стоит ли удивляться, что именно к нему являются срезу три духа Святок. И духам потребовалось приложить усилия, чтобы Скрудж изменил свое отношение как к окружающим людям, так и к жизни.

Строфа 1

Главный герой — старый мрачный скряга Эбенизер Скрудж давно уже никого и ничего не любит, кроме собственных денег. Он не понимает радости, которую другие испытывают по поводу приближающегося Рождества и Святок, и брезгливо отклоняет приглашение своего доброго племянника Фреда отпраздновать Рождество с ним и его семьёй. Он не может понять, зачем люди целый день веселятся и не работают, если это не приносит им дохода и выгоды, он отказывается пожертвовать благотворителям деньги на помощь нуждающимся детям.

В вечер сочельника Скрудж очень неохотно соглашается отпустить своего клерка с работы на Рождество, закрывает свою контору и идёт домой. Однако дома перед ним вдруг предстаёт дух его покойного компаньона Джейкоба Марли, умершего в Сочельник семь лет назад.

Дух Марли говорит Скруджу, что после смерти он был наказан за то, что при жизни не стремился творить на земле добро и помогать людям, и он не хочет, чтобы та же участь постигла и Скруджа.

По просьбе духа Мэрли в течение трёх ночей в первом часу пополуночи к Скруджу будут являться духи Рождества, которые помогут ему исправиться.

Строфа 2

В первый час пополуночи появляется первый дух. Это Святочный дух Прошлых лет. Он ведёт Скруджа в прошлое, в городок, где он родился и вырос, и где ему всё так знакомо с юных лет. Затем он видит самого себя в детстве и юности, когда он ещё был полон восторга, энтузиазма и надежд и готов был разделить хорошее настроение близких ему людей.

Увидев себя ребёнком, Скрудж незаметно смягчается, и его сердце оттаивает. Затем он видит себя уже повзрослевшим, когда жажда наживы и алчность начала пускать в нём корни. Заметив эти черты, его давняя возлюбленная расстаётся с ним, потому что она поняла, что с его холодной расчётливостью, ему уже не нужна любовь бедной девушки, которую он любил, когда сам был беден. Она выходит замуж за другого и устраивает своё семейное счастье.

Скрудж не может вынести зрелища самого себя такого со стороны и умоляет Духа увести его от этих видений прошлого. В конце концов Дух исчезает, и Скрудж засыпает.

Строфа 3

На второй день ровно в час пополуночи Скруджу является второй дух. Это Дух нынешних Святок. Он ведёт Скруджа по его городку юности. Он видит украшенные к Рождеству улицы, радостных нарядных людей, полки магазинов, ломящиеся от рождественских угощений, везде царит изобилие и радость Рождества.

Затем Дух ведёт Скруджа к жилищу Боба Крэтчита — клерка, работающего в конторе Скруджа. Он небогат, и у него большая семья и много детей, но и здесь царит веселье и ликование. Лишь однажды всеобщая радость нарушается — когда Боб предлагает тост за здоровье Скруджа. Его жена очень неохотно присоединяется к тосту, если бы не Рождество, она не стала бы пить за здоровье этого гадкого и бесчувственного скряги.

Дух предсказал смерть больному сыну Боба, малютке Тиму, и Скрудж впервые сжалился над бедным ребёнком. Далее Дух ведёт Скруджа по разным местам, где они видят, как празднуют Рождество рудокопы и рабочие маяка. Все они на время забыли о своих ссорах и невзгодах, и на их лицах радость и веселье. Все желают друг другу счастливого Рождества. Наконец, они попадают в дом племянника Скруджа, Фреда, где уже начались разнообразные весёлые игры и забавы.

Пожалуй, племянник Фред — единственный во всём городе, не считая Боба Крэтчита, кто не питает злобы к своему угрюмому и грубому дядюшке и, несмотря ни на что, от всего сердца желает ему счастливого Рождества и надеется, что тот когда-нибудь подобреет и исправится. Сам Скрудж, невидимый для всех, с удовольствием наблюдает за весельем и забавами в доме племянника и даже желает в них поучаствовать, но Дух не даёт ему на это времени, возвращает Скруджа в его дом и исчезает.

Строфа 4

Наконец, является и третий дух. Он не произносит ни слова, но Скрудж понимает, что это Дух будущих Святок и что он пришёл показать Скруджу его возможное будущее. В будущем Скрудж, к удивлению, не обнаруживает себя ни на бирже, ни в конторе, зато постоянно слышит от прохожих разговоры о смерти какого-то старого злобного скряги, которого никто не любил при жизни; многие люди даже открыто радуются его смерти.

Трое воров обокрали дом умершего и продали вещи скупщику в трущобах, рассуждая о том, что, «наверное, он специально всех нас отваживал при жизни, чтобы мы могли нажиться на нём после его смерти».

Затем Скрудж видит самого покойника, но не видит его лица. Он просит Духа назвать ему имя покойника, понимая, что вот такая же участь могла бы ожидать и его после смерти. Оказывается, что всеми ненавидимый умерший скряга — это он сам. За свою жизнь он никому не принёс добра , и никто не поминает его добрым словом, и относятся к его смерти с плохо скрываемым облегчением. После он видел могилу малютки Тима, и плачущего на могиле Боба Крэтчита.Третий дух исчезает.

Строфа 5

Скрудж снова оказывается в своём доме и окончательно решает измениться в лучшую сторону. Он искренне рад приближающемуся Рождеству, славит Святки, посылает самого дорогого рождественского гуся бедному Бобу Крэтчиту и жертвует огромную сумму тем самым благотворителям, которых недавно прогнал. Скрудж идёт праздновать Рождество к племяннику Фреду, который радостно принял его.

На следующий день, когда Боб Крэтчит вышел на работу, Скрудж повысил ему жалование. С тех пор Скрудж стал самым добрым и щедрым человеком в городе, снискав всеобщую любовь и уважение. Для малютки Тима, сына Боба Крэтчита, Скрудж вызвал лучшего доктора, который вылечил его. Так как душа Скруджа проснулась и сам он изменился в лучшую сторону, то изменилось и его будущее и будущее его близких.

***

Исследователи творчества Диккенса, считают, что христианская тема, присутствующая в «Рождественской песни», представляет собой аллегорический рассказ о покаянии и искуплении, дающим каждому христианину надежду и уверенность в том, что даже самый «худший из грешников может покаяться и стать хорошим человеком». Этого волшебного перерождения Скруджа не было бы, если бы сам праздник Рождества не нёс в себе веру в чудеса. «Рождественская песнь» о том, как важно делать добро и делиться с другими людьми не только деньгами, но и душевным сочувствием, состраданием, вниманием и бескорыстной помощью.

Художник: Митрофанов Максим

Bob Cratchit is Ebenezer Scrooge’s underpaid clerk in the classic story A Christmas Carol. Although a central figure of the tale, his passive character is overshadowed by that of Ebenezer Scrooge. Cratchit is Scrooge’s employee, a low-paid clerk with a large family. Though he is treated poorly by Scrooge, he is shown to be very loyal to his boss.

Role in the film

Cratchit retains a loyalty to his boss despite the protestations of his wife. His youngest son, Tiny Tim, is a cripple, and it is partly through concern for his plight that Scrooge makes the transformation from miser to philanthropist.

Bob Cratchit spends a normal day at work shivering, due to Scrooge rationing coal. Bob gets to the point of begging Scrooge to take Christmas Day off, so he can spend time with his family.

When The Ghost of Christmas Present is showing Scrooge the joy of Christmas, he shows how Bob Cratchit’s family, despite being poor, are still grateful about the Christmas spirit.

When The Ghost of Christmas Yet To Come shows Scrooge his future, it is shown that Bob Cratchit’s youngest son, Tiny Tim, died due to the lack food and medical help he needed thanks to Scrooge underpaying Bob Cratchit.

Trivia

• In the album The Walt Disney Players: Dickens’ A Christmas Carol, the role of Bob Cratchit is played by Mickey Mouse. Mickey reprised the role for the 1983 cartoon Mickey’s Christmas Carol.
• In the The Muppet Christmas Carol, Cratchit is played by Kermit the Frog.

• In 2012, Kermit the Frog mistakenly confused Bob Cratchit with Captain Abraham Smollett, to be the character he played on The Muppet Christmas Carol several times during his promotional tour for Die Muppets in Germany.

• In the movie, he turns out to be Charles Dickens.

Gallery

Mickey as Bob Cratchit in Mickey’s Christmas Carol.

Kermit as Bob Cratchit in The Muppet Christmas Carol.

See also

• Mickey Mouse — Portrayed the role of Cratchit in Mickey’s Christmas Carol
• Kermit the Frog — Portrayed the role of Cratchit in The Muppet Christmas Carol
• Anita Dearly — Portrayed the role of Cratchit in the 101 Dalmatians: The Series episode «A Christmas Cruella»

v — e — d

Media A Christmas Carol • Soundtrack Characters Ebenezer Scrooge • Bob Crachit • Fred Holywell • Belle • Jacob Marley • Mrs. Crachit • Tiny Tim • Mr. Fezziwig • Fan • Mrs. Dilber • Old Joe • The Ghost of Christmas Past • The Ghost of Christmas Present • The Ghost of Christmas Yet to Come • Ignorance and Want See Also Mickey’s Christmas Carol • The Muppet Christmas Carol • Winnie the Pooh: Springtime with Roo • Dick Daring’s All-Star Holiday Stunt Spectacular V • A London Carol • Captain Scrooge • A Christmas Cruella • Marley

Bob Cratchit is Ebenezer Scrooge’s underpaid clerk in the classic story A Christmas Carol. Although a central figure of the tale, his passive character is overshadowed by that of Ebenezer Scrooge. Cratchit is Scrooge’s employee, a low-paid clerk with a large family. Though he is treated poorly by Scrooge, he is shown to be very loyal to his boss.

Role in the film

Cratchit retains a loyalty to his boss despite the protestations of his wife. His youngest son, Tiny Tim, is a cripple, and it is partly through concern for his plight that Scrooge makes the transformation from miser to philanthropist.

Bob Cratchit spends a normal day at work shivering, due to Scrooge rationing coal. Bob gets to the point of begging Scrooge to take Christmas Day off, so he can spend time with his family.

When The Ghost of Christmas Present is showing Scrooge the joy of Christmas, he shows how Bob Cratchit’s family, despite being poor, are still grateful about the Christmas spirit.

When The Ghost of Christmas Yet To Come shows Scrooge his future, it is shown that Bob Cratchit’s youngest son, Tiny Tim, died due to the lack food and medical help he needed thanks to Scrooge underpaying Bob Cratchit.

Trivia

• In the album The Walt Disney Players: Dickens’ A Christmas Carol, the role of Bob Cratchit is played by Mickey Mouse. Mickey reprised the role for the 1983 cartoon Mickey’s Christmas Carol.
• In the The Muppet Christmas Carol, Cratchit is played by Kermit the Frog.

• In 2012, Kermit the Frog mistakenly confused Bob Cratchit with Captain Abraham Smollett, to be the character he played on The Muppet Christmas Carol several times during his promotional tour for Die Muppets in Germany.

• In the movie, he turns out to be Charles Dickens.

Gallery

Mickey as Bob Cratchit in Mickey’s Christmas Carol.

Kermit as Bob Cratchit in The Muppet Christmas Carol.

See also

• Mickey Mouse — Portrayed the role of Cratchit in Mickey’s Christmas Carol
• Kermit the Frog — Portrayed the role of Cratchit in The Muppet Christmas Carol
• Anita Dearly — Portrayed the role of Cratchit in the 101 Dalmatians: The Series episode «A Christmas Cruella»

v — e — d

Media A Christmas Carol • Soundtrack Characters Ebenezer Scrooge • Bob Crachit • Fred Holywell • Belle • Jacob Marley • Mrs. Crachit • Tiny Tim • Mr. Fezziwig • Fan • Mrs. Dilber • Old Joe • The Ghost of Christmas Past • The Ghost of Christmas Present • The Ghost of Christmas Yet to Come • Ignorance and Want See Also Mickey’s Christmas Carol • The Muppet Christmas Carol • Winnie the Pooh: Springtime with Roo • Dick Daring’s All-Star Holiday Stunt Spectacular V • A London Carol • Captain Scrooge • A Christmas Cruella • Marley

Да будь моя воля, я бы такого олуха, который бегает и кричит: «Веселые святки! Веселые святки!» — сварил бы живьем вместе с начинкой для святочного пудинга, а в могилу ему вогнал кол из остролиста.

Эбенизер Скрудж о Рождестве

Если они предпочитают умирать, тем лучше. Это сократит излишек населения.

Эбенизер Скрудж о сирых и убогих

«Начать с того, что Марли был мертв. Сомневаться в этом не приходилось. Свидетельство о его погребении было подписано священником, причетником, хозяином похоронного бюро и старшим могильщиком. Оно было подписано Скруджем. А уж если Скрудж прикладывал к какому-либо документу руку, эта бумага имела на бирже вес. Итак, старик Марли был мертв, как гвоздь в притолоке…»

Так начинается «Рождественская песнь в прозе» Чарльза Диккенса — одно из самых популярных произведений классика, по количеству адаптаций могущее потягаться с «Оливером Твистом» и «Дэвидом Копперфильдом», а по количеству упоминаний в массовой культуре оставившее их далеко позади. Ну и до кучи самая популярная из святочных историй — с привидениями или без оных. Имя же Эбенизера Скруджа навсегда стало нарицательным для старого козла и скряги. Вы наверняка его где-то слышали… Оригинальная же книга больше всего известна отечественному хомячку по неоднозначной экранизации с Джимом Кэрри.

Чарльз Диккенс писал эту повесть в лихорадочной спешке и полувменяемом состоянии, чтобы успеть к Рождеству. В назидательный сюжет он вложил подлинную душевную боль — в детстве писателю довелось немало натерпеться от подобных Скруджей (характерно, что у старого скряги было по меньшей мере четыре реальных прототипа, с которыми Диккенс лично не пересекался). Но самое главное, что на момент написания повести Рождество в Англии было не в почёте — его справляли по большому счёту в глубинке, так что Диккенс, по сути, сделал этот праздник на Западе таким, как мы его знаем сейчас.

Сюжет[править]

Строфа первая. Призрак Марли[править]

С момента кончины Джейкоба Марли аккурат в Сочельник прошло ровно семь лет, а его деловой партнёр Эбенизер Скрудж за это время нисколько не подобрел. Попытку своего клерка Боба Кретчитта подкинуть в печь угля он воспринимает как возмутительное расточительство, предпочитая сидеть в неотапливаемой конторе. К нему последовательно заглядывают его племянник Фред, который, несмотря ни на что, хочет пригласить дядюшку на рождественский ужин, и двое джентльменов, собирающих пожертвования на нужды бедняков; всем им старый пердун отвечает словами, приведёнными в эпиграфах, и посылает по известному адресу. Племянник — болван, по любви женившийся на бесприданнице и тратящий деньги на пустые развлечения, а нищеброды могут сдохнуть, ежели не хотят искать укрытия в тюрьме или работном доме — богоугодных заведениях, на которые идут в том числе и налоги Скруджа.

С неохотой разрешив Бобу провести праздничный день с семьёй (и удержав с него за это полкроны), Скрудж отправляется домой, где его поджидает неприятный сюрприз: дверной молоток внезапно превращается в призрачную физиономию Джейкоба Марли с подвязанной платком челюстью. Вскоре является и весь Джейкоб целиком — он увешан цепями и сундуками с нажитым при жизни богатством, которое вынужден вечно таскать за собой в наказание за алчность и бессердечие. Та же участь ждёт и Скруджа, но Джейкоб похлопотал за него: к нему явятся ещё три духа, чтобы попытаться наставить старого скупердяя на путь истинный. Сообщив это, призрак Марли исчезает за окном, оставив Скруджа в смятении.

Строфа вторая. Первый из трёх Духов[править]

Первым является Дух Минувших Святок — сияющее андрогинное существо с колпаком-гасилкой в руках. Дух показывает Скруджу его безотрадное детство, когда он был отвергнут родным отцом, его любящую сестру Фэн — мать Фреда, умершую молодой, его весёлых школьных товарищей… Потом юность, работа подмастерьем у добродушного мистера Физзуига, рождественские пляски, на которых юный Эбенизер нехило так отжигал, первая любовь, которой он пожертвовал ради намечающегося капитальца… Картины утраченного счастья приводят Скруджа в ярость; он надевает на Духа колпак-гасилку, стремясь погасить свет счастливых воспоминаний.

Строфа третья. Второй из трёх Духов[править]

Дух Нынешних Святок — жизнерадостный великан, который устраивает Скруджу путешествие по родному городу. Скрудж видит, как весело справляет Рождество большая семья его клерка Боба Крэтчитта на те гроши, что платит ему Скрудж, как дружны и жизнерадостны все Крэтчитты, особенно младший из детей, Малютка Тим, который серьёзно болен и передвигается на костылях. Сердце Скруджа исполняется жалости; он спрашивает Духа, выживет ли Малютка Тим, и получает ответ, что ребёнок умрёт, если настоящее не внесёт в это свои коррективы. Но, в сущности, почему бы и нет? Пусть умирает и тем самым сократит излишек населения! Больно уязвлённый собственными жестокими словами, Скрудж умолкает. Тем временем Боб Крэтчитт предлагает тост за здоровье мистера Скруджа…

Дух показывает старому скряге празднество в доме его племянника Фреда: молодой человек совершенно не держит зла на своего нелюбезного дядюшку и искренне жалеет его. Гости веселятся и играют, радостная, дружелюбная атмосфера поневоле захватывает Скруджа… Но пора двигаться дальше. Вместе с Духом Скрудж видит множество людей, празднующих Рождество несмотря ни на какие тяготы. Напоследок резко состарившийся Дух показывает Скруджу двух страшно истощённых детей, девочку и мальчика: имя мальчика — Невежество, имя девочки — Нищета. «Разве нет им помощи, нет пристанища?» — ужасается Скрудж. «Разве нет у нас тюрем, разве нет работных домов?» — отвечает Дух, прежде чем исчезнуть.

Скрудж остаётся один, но ненадолго: перед ним предстаёт закутанная в балахон зловещая фигура третьего из Духов…

Строфа четвертая. Третий из трёх Духов[править]

Мрачные картины открывает молчаливый Дух Грядущих Святок. Чувствуя разгорающееся жжение пониже спины, Скрудж видит биржевых торговцев, цинично обсуждающих смерть одного из своих товарищей: они пойдут на похороны только если там будут хорошо кормить. Видит он и тело самого усопшего, укрытое простынёй; Дух жестом предлагает ему откинуть покров и посмотреть на лицо мертвеца, но Скрудж не смеет, поражённый смутным ужасом. Он молит Духа показать ему добрые чувства, которые вызвала эта смерть.

Сказано — сделано! И вот уже Скрудж видит супружескую чету, которая радуется возможности отсрочить выплату непомерного долга; видит, как экономка, прачка и гробовщик с ликованьем стервятников продают старьевщику вещи покойника. Не оттолкни он всех от себя при жизни, разве умер бы так, одинокий, никому ненужный? Разве удалось бы его так легко обобрать? Но ведь это его, Скруджа, экономка, да и вещи кажутся смутно знакомыми!

Скрудж снова молит показать ему хоть какие-то светлые чувства — и снова оказывается в доме у Крэтчиттов. Но теперь здесь поселилось горе — умер Малютка Тим. Однако эта утрата лишь сильнее сплотила семью несчастного клерка.

Истерзанный тоскою и угрызениями совести, Скрудж оказывается на кладбище у свежей могилы, где ему открывается страшная правда, о которой он и так давно уже подозревал: это его, Скруджа, имя начертано на могильном камне. В отчаянии молит он страшного Духа о втором шансе…

Строфа пятая. Заключение[править]

Скрудж просыпается в своей спальне совершенно другим человеком, полностью переосмыслившим свои жизненные ценности. Он мирится со всеми, кого обидел, щедро жертвует на благотворительность и весело празднует Рождество вместе со своим племянником Фредом и его очаровательной женой, а на следующий день повышает жалованье Бобу Крэтчитту и берёт на себя заботу о благополучии его семьи.

Персонажи[править]

Люди[править]

• Эбенизер Скрудж — первоклассный старый козёл, бездушный скряга, злобный дядюшка, социальный дарвинист. Ненавидит Рождество, как, впрочем, и все прочие праздники — ибо бесцельная трата времени и денег (Scrooge в переводе с английского означает «скряга»). Вообще не переносит на дух никакого веселья, хотя не лишен некоторого мрачного чувства юмора пополам с ядовитым сарказмом. Не верит в чудеса, даже видя их своими глазами — мало ли что может почудиться из-за расстройства желудка? Фраза «Может, вы явились не из царства духов, а из духовки!» раскрывает в нём также склонность к плоским каламбурам. Общими усилиями четырёх духов (включая Марли, к призраку которого Эбенизер всё же проявил некоторое сочувствие) становится ясно, что под наросшей за годы козлиной шкурой всё-таки прячется живой и страдающий человек. На момент событий повести ему пятьдесят семь лет, но выглядит он намного старше. Иллюстраторы обычно изображают его в ночном колпаке, поскольку духи к нему являются ночью.
• Племянник Фред — вечный оптимист, друг всему живому и просто хороший парень. Ежегодно приглашает своего нелюдимого дядюшку на празднование Рождества, несмотря на то, что ежегодно получает отказ с парочкой оскорблений в довесок, которые воспринимает с добродушным юмором. Скрудж считает его нищебродом, хотя, судя по многим признакам, Фред ни в чём особо не нуждается и может позволить себе хорошенько повеселиться. Женат на милой барышне-бесприданнице, чем дополнительно раздражает дядюшку.
• Боб Крэтчитт — кроткий и добрый клерк в конторе Скруджа, перебивающийся за зарплату в 15 «бобиков» (шиллингов) и вечно боящийся потерять и этот скудный заработок. Тем не менее, такой же неунывающий оптимист, как и Фред. Примерный семьянин — обладатель доброй, заботливой супруги и целого выводка ребятишек, которых надо кормить.
• Малютка Тим — младший и самый любимый из детей Крэтчиттов. Маленький ангел и друг всему живому, хромой. Из-за невозможности играть с другими детьми свободное время проводит в раздумьях, приходя порой к самым неожиданным выводам. Списан Диккенсом с его больного пятилетнего племянника Генри. Вечный оптимист — умудряется найти хорошее даже в своей хромоте: раз люди видят его в церкви, то вспоминают про Христа, который исцелял калек. Кстати, впоследствии полностью поправился.
• Фэн — обожаемая старшая сестра Скруджа. Всегда жалела брата, в конце концов упросила отца принять его. Слишком хороша для этого мира — умерла вскоре после рождения сына.
• Мистер Физзуиг — начальник и учитель юного Скруджа, добродушный толстяк и весельчак с толстушкой-женой и детишками-колобками.

Духи[править]

• Призрак Марли — несчастный скиталец в оковах, которые сковал себе при жизни. Благо тогда был таким же бессердечным скупердяем, как и его компаньон Скрудж. Терзаемый раскаянием, похлопотал перед высшими силами хотя бы о спасении своего друга Эбенизера, чем доказал, что и в его душе всегда имелось что-то хорошее. Челюсть его подвязана платком (как в старину делали с мертвецами, чтобы покойник не разевал рта), на лбу сидят очки.
• Дух Минувших Святок (The Ghost of Christmas Past) — сияющий эльф-бисёнэн (в некоторых адаптациях, например, 1938 и 1984 гг. его роль исполняет женщина) в тунике и с колпаком-гасилкой в руках. Неплохой тролль: показывает Скруджу воспоминания детства и юности, а когда старик проникается ностальгией, ехидно комментирует с его же нынешних позиций.
• Дух Нынешних Святок (Ghost of Christmas Present, букв. можно перевести как «Дух Рождественских Подарков» (игра слов: «present»=»подарок» и «present»=»настоящее»)) — бородатый великан в зелёной шубе. Не любит обувь. На голове — венок из остролиста, на поясе — пустые ножны в знак всеобщего примирения. Тролль похлеще и позлее своего предшественника, хотя чаще читает мораль в лоб (в экранизации 1984 года пофикшено актёром Эдвардом Вудвортом, придавшим персонажу необходимой иронии). На протяжении всего «путешествия» со Скруджем постепенно стареет и, когда приходит полночь, исчезает (то бишь, очевидно, умирает), ибо жизнь его, по его же словам, быстротечна.
• Дух Грядущих Святок (Ghost of Christmas Yet To Come) — самый зловещий из троицы, грозная фигура, закутанная в чёрный плащ с капюшоном, подозрительно напоминающая Мрачного Жнеца, что неудивительно, ибо именно это ждёт Скруджа в следующем году (ну а что вы хотите: сидит в неотапливаемой конторе, питается жидкой овсянкой — тут немудрено кони двинуть, не дожив до шестого десятка). Неумолим, непреклонен, неразговорчив — за всё время ни разу не удостоил Скруджа ответом (в фильме 1984 года отвечает, но так, что лучше бы не отвечал — визгом несмазанных петель кладбищенских ворот). Единственным его способом общения является указующий перст — смотри, мол, и мотай на ус. И Скрудж мотает — уж больно этот замогильный товарищ убедителен.

Тропы и штампы[править]

• А ведь был хорошим ребёнком — Скрудж в детстве и юности был хорошим парнем, но жажда наживы изменила его в худшую сторону.
• Бело-серая мораль — ни один персонаж в книге не является полностью злым, за исключением, может быть, Старого Джо (и то мы не знаем, какие обстоятельства толкнули его на эту стезю и не способен ли он на человечность). Эта история о подлом скряге, нуждающемся в корректировке отношения, которое он в конечном итоге получает от трех призраков, которые пытаются научить его заботиться о других. Что он в конце концов и делает.
• Вербальный тик — Скрудж и его постоянное ворчливо-циничное «Bah, humbug!», то есть «Ха, вздор (чушь, бред)!»
• Любимчик в семье — Малютка Тим был всеобщим любимчиком.
• Направо кругом — за одну ночь Скрудж превращается из злого и жадного козла в хорошего и щедрого человека.
• Никак ку-ку! — реакция Крэтчитта на намерение Скруджа повысить жалование: «Боб задрожал и украдкой потянулся к линейке. У него мелькнула было мысль оглушить Скруджа ударом по голове, скрутить ему руки за спиной, крикнуть караул и ждать, пока принесут смирительную рубашку».
• Нулевой рейтинг — Скруджа в городе так недолюбливают, что его гипотетическая смерть никого не задевает. А кому-то вовсе приносит облегчение и радость.
• Маленький ангел — Малютка Тим, эталонный пример.
• Торгаш — это плохо — сцена торговли вещами умершего вперемешку с циничными комментариями вызывает отвращение даже у Скруджа.
• Призраки.
• Оздоровительная порка — методы третьего Духа.
• Коронная фраза — знаменитое Скруджевское «Bah! Humbug!» (в русском переводе — «Вздор! Чепуха!»).
• Опосредованная передача ругательств: «Скрудж отвечал, что скорее он наведается к… Да, так и сказал, без всякого стеснения, и в заключение добавил еще несколько крепких словечек».
• Непоколебимая чистота — Боб Крэтчитт. Пьёт за здоровье своего начальника-скупердяя, в то время как даже его добрейшая супруга восприняла эту идею с негодованием.
• Не пиф! Не паф! — Скрудж приложил все усилия, чтобы увиденное им в будущем не сбылось.
• Поднял уровень доброты — Скрудж.
• Путешествия во времени — одна из самых известных историй на эту тему!
• Слезогонка — дистиллированная! Сам Диккенс рыдал, описывая смерть Малютки Тима.
• Счастливо женаты — племянник Скруджа Фред и его очаровательная супруга.
• То же самое, плюс Хорошие родители — Крэтчитты. Бедность для них не препятствие для хороших и теплых семейных отношений. Туда же и несостоявшаяся невеста Скруджа Белл с её мужем и детьми.

Наиболее примечательные адаптации[править]

«Скрудж» (1935)[править]

Первая звуковая экранизация повести, в роли Скруджа — Сеймур Хикс, исполнявший эту роль еще в одной из немых экранизаций.

• Бюджет пишет сюжет и Спецдефекты — в наше время это старьё уже практически несмотрибельно. Примечательно, что призрак Марли создателям изобразить так и не удалось (хотя возможности для этого имелись уже в немом кино и даже в театре), в результате со Скруджем беседует пустое кресло, уверяющее, что «Меня можешь увидеть только ты».
• Кастинг-агентство «WTF?» — Скрудж больше всего похож на старого алконавта с опухшей рожей и седыми грязными патлами.

«Рождественская песнь» (1938)[править]

Первая американская экранизация. В роли Скруджа Реджинальд Оуэн.

• Светлее и мягче — сюжет значительно смягчён, важные моменты выкинуты. Многие называют эту экранизацию «карамельной».
• Кастинг-агентство «WTF?» — Малютка Тим хорошо упитан и велик ростом.
• Вопиющий неканон — на место выброшенных сцен из романа пришли новые, которые ничего не дают сюжету. Например, Скрудж после визита Марли зачем-то вызывает полицию, которая, естественно, ни черта не находит.

«Скрудж» (1951)[править]

Абсолютная классика, которую многие считают лучшей экранизацией Диккенса вообще и «Рождественской песни» в частности. Исполнение роли Скруджа Аластером Симом ныне признано эталонным.

• Облик Орлока — именно так выглядит Скрудж: бледный от постоянного сидения в конторе, с ввалившимися воспалёнными глазами и жидкими прядями седых волос. Тем разительнее контраст с симпатичным юношей из воспоминаний и добряком в конце.
• Блестящий неканон — более подробно раскрыты отношения Скруджа с сестрой, знакомство с Марли, увлечение наживой, смерть Марли и т. д. Недостатки, однако, тоже наличествуют: не очень впечатляющий образ Духа Минувших Святок как седовласого старца в белом, отстутствует символическая сцена с колпаком-гасилкой, некоторые эпизоды зачем-то перетасованы.

«Скрудж» (1970)[править]

Весёлый мюзикл с Альбертом Финни в роли Скруджа.

• Блестящий неканон — от Диккенса остались рожки да ножки, но сам мюзикл получился великолепным и остроумным.
• Комическое непонимание сути — Скрудж видит, как его чествует весь Лондон и радуется, как ребёнок… а на самом деле жители благодарны ему за то, что наконец-то окочурился, паразит! И денег ему отдавать не нужно.
• Моложе, чем выглядит — а вы в курсе, что на момент съёмок Альберту Финни было всего лишь 33 года? Но когда он в гриме пожилого Скруджа, даже заподозрить подобное невозможно — настолько натурально он изображает старика! Так что Финни оказывается самым молодым актёром, когда-либо игравшим Эбенизера, и первым из трёх (два других — Билл Мюррей и Гай Пирс, но они были старше на момент съёмок своих экранизаций), кто играл одновременно и зрелую, и молодую версию персонажа.

«Рождественская история Микки» (1983)[править]

Диснеевская мультипликационная версия, которая наконец-то представила Скруджа Мак-Дака в подобающей его имени роли. В качестве других персонажей также выступали диснеевские герои: Фредом был Дональд Дак, Бобом Кретчиттом и его семьей — Микки и Мини Маусы. В качестве призрака Марли выступил Гуфи, а роль духов рождества «исполнили» сверчок Джимини Крикетт (дух Прошлых Святок), Великан Вилли (дух Нынешних Святок) и Пит (дух Грядущих Святок).

• Топливо ночного кошмара — сцена на кладбище получилась не по диснеевски жуткой и страшной.

«Рождественская песнь» (1984)[править]

Телефильм с великим и ужасным Джорджем К. Скоттом в роли Скруджа, снятый Клайвом Доннером, который в своё время работал монтажёром на «Скрудже» 1951 года. Общепризнанно считается второй лучшей экранизацией этой повести после фильма с Симом, а немало поклонников (включая автора статьи) выдвигают её на первое место. Пожалуй, этот фильм можно назвать наиболее серьёзной и мрачной версией шедевра Диккенса. И три Духа там тоже, пожалуй, лучшие.

• Блестящий неканон — Скотт далёк от стереотипного изображения Скруджа. Он не лишён чувства юмора и харизмы, по своему обаятелен… и абсолютно непримирим. Это делает персонаж намного страшнее и реалистичнее. Вероятно, это лучший из Скруджей в принципе. Кроме того, как и в фильме 1951 года добавлены удачные новые сцены.
• Капитан Очевидность — великолепный диалог Скруджа с Бобом Крэтчиттом, придуманный сценаристами:

Скрудж: Подойдите-ка сюда, мистер Крэтчитт. Что это? Крэтчитт: Сорочка. Скрудж: А это? Крэтчитт: Жилет. Скрудж: А это? Крэтчитт: Сюртук. Скрудж: Это одежда, мистер Крэтчитт. Род людской изобрел одежду для защиты от холода. Купишь однажды, а пользуйся сколько хочешь, по назначению. Уголь — сгорает. Уголь не вечен… и уголь дорог. Сегодня в конторе больше угля не жечь. Ясно?

Диккенс бы одобрил

• Темнее и острее — не только по сравнению с большинством экранизаций, но даже с книгой.
• Топливо ночного кошмара — Дух Грядущих Святок. Пожалуй, самое жуткое его воплощение на экране.

«Рождественская песнь Маппетов» (1992)[править]

Кукольно-игровой фильм с персонажами Маппетов в роли Духов Рождества. В роли Эбенизера Скруджа — сэр Майкл Кейн. Одна из самых популярных версий.

«Духи Рождества» (1999)[править]

В роли Скруджа — сэр Патрик Стюарт. Отличная и вполне каноничная экранизация, хоть и не лишённая недостатков — слишком старый Дух Нынешних Святок, например, не всегда удачная компьютерная графика. Стюарт, Скотт и Сим составляют «каноничные три „С“» — трёх лучших исполнителей роли Скруджа.

• Хитгый и жадный евгей — стаrьевщик Джо пrиобrёл остrохаrактеrные чеrты.

«Рождественская история» (2009)[править]

Мультфильм и самый известный пример для русского зрителя. В роли Скруджа и всех трёх духов — Джим Керри, но мультяшная техника захвата движения сильно нивелирует мимику актёров. Несмотря на недостатки, создатели довольно бережно отнеслись к оригинальной повести и хорошо передали ее основные идеи.

• Зловещая долина — по вине всё той же техники. Многие полагают, что Земекис совершенно напрасно с нею связался.
  • Альтернативное мнение: конкретно в этом мультфильме недостатки Motion Capture, способствующие «долине», пошли мультфильму на пользу и пугающие моменты стали воистину жуткими.
• Зловещая тень — именно в таком качестве является Скруджу Дух Грядущего Рождества.
• Мягкий шатен — все Крэтчитты, но в первую очередь Боб и Малютка Тим.
• На тебе! — в сторону злых церковников: «Иной раз грешат и люди в облачении церковном. Те, что гонят отсюда бедняков, зовутся слугами Святой церкви. Да только нет в них святости!».
• Приключения в микромире — Дух Грядущего Рождества ненадолго уменьшает Скруджа до размеров крысы.
• Провалиться в ад — в финале, когда Дух Грядущего Рождества показывает Скруджу его же могилу, та разверзается, а горящий алым светом гроб приветливо открывается. Туда-то Скрудж, молящий Духа о прощении, и падает, чтобы потом проснуться в родной постели. У фильма есть недостатки, но эту сцену можно смело считать блестящей. Вероятно, она позаимствована из фильма 1999 со Стюартом.
  • Топливо ночного кошмара — сцена ухода Духа Нынешнего Рождества, который стремительно стареет и превращается в хохочущий скелет, а Нищета и Невежество тем временем вырастают и набрасываются на Скруджа. Тоже удачнейший момент.
• Так грубо, что уже смешно — Скрудж здесь настолько жадный, что похищает медяки с глаз усопшего компаньона.
• Экшн-понос — картина грешит эффектными, но слегка вставными сценами погонь и взрывов.

«Рождественская песнь» (2019)[править]

Трехсерийный мини-сериал ВВС. В роли Скруджа — Гай Пирс, один из самых молодых исполнителей этой роли. Основа сюжета та же, что в оригинальной повести. Но духа доброй, хоть и мрачной сказки, здесь нет.

• Вопиющий неканон — немало красноречивых сцен оригинала вообще отсутствуют. Взять же реакцию на предполагаемую смерть протагониста: в книге мы видим, как вполне добрые и порядочные люди испытывают от нее облегчение. Не от злорадства. Ведь это означает, что они спасены от злого кредитора, а его наследник уж точно не сможет быть столь безжалостным. В сериале нам показывают, что могила Скруджа становится отхожим местом. Зато появилась куча откровенной отсебятины вроде истории с шахтой, унижение миссис Крэтчитт ради эксперимента и намек на то, что именно она наслала на Скруджа трех духов. Упор сделан не столько на реализм, сколько на чернуху. Кроме того, имеет место перетасовка имён: возлюбленная Скруджа становится Элизабет вместо Белинды, которая здесь — сестра малютки Тима, а сестра Скруджа носит имя Шарлотта. И Дух Нынешних Святок почему-то сменил пол в адаптации, став классической суфражисткой (по сути, его играет сестра Скруджа Фэн, ой, то есть, Лотти).
• Злодейство в адаптации — сам Скрудж здесь не просто жадный козел. Нет, он намного хуже. Скрудж со своим бизнес-партнером Марли пренебрег техникой безопасности на шахте, и как результат — десятки людей погибли или получили тяжелые травмы. Также он продал предприятие, лишив сотен горожан работы и средства заработка.
• Житель Страны Тёмных Эльфов — сам Скрудж. Ведет себя странно, говорит сам с собой, искренне заботится о лошадях при полном безразличии к судьбам людей.
• Нулевой рейтинг — выражено острее, чем в оригинале. В повести Скрудж изрядный козел, но в смертях десятков людей он не повинен. А здесь даже с поворотом направо ему не отмыться.
• Темнее и острее — педаль в магму вплоть до откровенной чернухи и вопиющего неканона! Вся мерзость, какую только можно найти, находится здесь. Первый же кадр — ребёнок мочится на могильную плиту Марли. Адский папаша Скруджа отрезает голову его ручному мышонку и отправляет сына в школу-интернат, где его в оплату за обучение регулярно насилует директор школы по согласию с папашей, но на помощь приходит сестрёнка Лотти с пистолетом. Чернокожая миссис Крэтчитт приходит к боссу своего мужа просить денег на операцию для Малютки Тима (который в этой версии ещё и карлик), Скрудж тут же предлагает ей ультиматум Скарпиа, а когда несчастная женщина покорно начинает раздеваться, говорит, что просто проверял, на что она готова пойти ради ребёнка, и отсылает прочь. Ну а уж она каким-то образом насылает на Скруджа троих Духов. Вишенкой на торте служит обоссанный призрак бедняги Марли, который этим фактом крайне недоволен: «Тут же, б#ять, написано: „Покойся с миром“! Какой тут, на х#й, мир!»
• Плохой хороший конец — да, Скрудж исправился и совершил поворот направо. Вот только до этого он совершал слишком много нехороших дел чтобы быть прощенным. Крэтчитты в лучшем случае считают Скруджа просто сумасшедшим, а других жителей города вряд ли убедят его дальнейшие хорошие поступки.
• Похорошеть в адаптации — здесь Скрудж выглядит моложе и здоровее.
• Тяжёлое детство, деревянные игрушки — в оригинальной повести прошлое Скруджа не было радужным, но создатели сериала решили основательно сгустить краски.
• Упростили и опошлили — показать народную ненависть к Марли (в настоящем) и Скруджу (в возможном будущем) нельзя никак иначе, чем через ссаньё на их могилы. А бессердечным негодяем делает что? Ну-ка, все хором: «Сексуальные до-мо-га-тель-ства!»#MeToo

«Необыкновенная история на Рождество» (2017)[править]

История о том, как Чарльз Диккенс создавал «Рождественскую песнь» с воплощением его фантазий на экране. В роли Скруджа — Кристофер Пламмер, которому на тот момент было 87 лет, что делает его самым старым исполнителем этой роли.

• Житель Страны Эльфов — отец Диккенса, эксцентричный старый чудак. И сам Диккенс в приливе вдохновения.
• Невыносимый гений — буйный нрав и перепады настроения Диккенса тут показаны во всей красе, как оно в жизни и было. Оскорбить пожилого отца в отместку за нищее детство? Выгнать молоденькую служанку только за то, что позвала к столу, нарушив тем самым творческий процесс? Послать к чёрту лучшего друга, несогласного с сюжетной линией? Запросто! Потом приходится бегать извиняться и искупать вину.
• Лектор Ганнибал — Скрудж язвительно намекает своему создателю, что тот, лицемерно осуждая его, сам частенько поступает ничуть не лучше, а в душе так и остался жалким оборванцем. Отбрить его Диккенс не может — старый скряга кругом прав! Впрочем, признав правоту Скруджа, он ответил не менее суровой отповедью и сумел-таки одержать моральную победу.
• Персонаж против автора — вначале Диккенсу было очень легко бичевать бессердечного скрягу-кровопийцу, а робкие попытки Скруджа высказаться перед создателем в свою защиту вызывали у него лишь насмешку. Но чем персонаж становился живее, тем большую власть обретал над своим создателем, доводя его до отчаянья. В свою очередь, Диккенс благодаря ему понял, что его герой — не воплощение бессердечия, каким задуман был изначально, а живой человек, во многом похожий на него самого и способный на раскаянье и угрызения совести.
• Реальность нереалистична: может показаться, что показанное в фильме — всего лишь художественный вымысел, но на самом деле Диккенс действительно вступал в беседы и даже перепалки со своими персонажами, как если бы те стояли перед ним во плоти.
• Тяжёлое детство, деревянные игрушки — один детский труд по двенадцать часов в сутки чего стоит. Вдобавок, другие дети на фабрике травили маленького Чарли за то, что он называл себя сыном джентльмена.

Наследие[править]

• «Светлое Воскресенье» А. С. Хомякова — переложение сюжета на реалии императорской России. Вместо Рождества действие разворачивается в канун Пасхи. Старше, чем радио.

• Повесть Тома Б. Стоуна «Рождество с привидениями» — парафраз «Рождественской песни», в котором трое призраков перевоспитывают скупого школьника Кристофера. При этом в классе у Кристофера как раз читают повесть Диккенса.
• Пародийная повесть Р. Л. Стайна «Юный Скрудж: Очень страшная рождественская история». Герой здесь является однофамильцем Скруджа, но он не жадина, а хулиган.
• Доктор Сьюз, «Как Гринч украл Рождество» — будучи знатоком английской литературы, Сьюз наверняка держал в голове Скруджа, классического ненавистника Рождества.
• «Один дома» — главгерою помог старик Марли.
• «Новая рождественская сказка» (в оригинале «Scrooged») с Биллом Мюрреем являет собой осовремененную версию «Рождественской песни».
• «Миссис Скрудж» 1997 года — в этом фильме действие перенеслось в современность, а Скрудж сменил не только пол, как можно понять из названия, но ещё и расу, став негритянкой.
• «Чёрная гадюка», Рождественская песнь Чёрной гадюки — праздничный выпуск и необычная пародия. Эбенезер Блэкэддер — добрейший души человек, единственный из всего семейства, причем его добротой все не упускают случая попользоваться, из-за чего Эбенезер беднее церковной мыши. И вот в Сочельник к нему является рождественский дух и, похвалив Блэкэддера за доброту и щедрость, рассказывает ему про его зловредных и коварных предков, ранее появляющихся в сериале. Эбенезер потихоньку начинает проникаться прелестью зла — ведь все его предшественники были успешны и приближены к правителям. Окончательно добивает его картина будущего, в котором потомки Блэкэддера станут править галактикой — но лишь при условии, что сам Эбенезер станет подлецом, достойным своих родственничков. Следующее утро Блэкэддер знаменует посылом всех пришедших клянчить знакомых по известному адресу. Так на его доброте был поставлен жирный крест.
• «Доктор Кто: Рождественская песнь» (четырнадцатая серия пятого сезона).
• «Настоящие охотники за привидениями» — как-то в Сочельник команда героев заблудилась в снежном буране, поймала трёх странных духов, а спасённый от призраков старикан заплатил им всего одной, зато антикварной монетой. Вернувшись домой, парни обнаружили полное отсутствие праздничной иллюминации, угрюмых Жанин с Лизуном и книгу «Как я уничтожил Рождество» Эбенизера Скруджа. Пришлось Игану вытаскивать рождественских духов из коллектора, пока остальная троица пыталась повлиять на Скруджа.
• В одном из мультиков про Барби повторялась история, описанная в книге Диккенса, но вместо старика была девушка.
• «Все псы празднуют Рождество» — в роли Скруджа оказывается Карфейс, а под видом рождественских духов его посещают Итчи, Саша и Чарли.
• Серия из MLP про пони Сноуфолл Фрост, которая не любила день Согревающего Очага, и захотела его отменить. Вообще. Эпизод создан в форме воображаемого театрального представления, поэтому роль Сноуфолл Фрост исполняет прагматичная материалистка Старлайт Глиммер, роль Духа Минувших Святок — простодушная и открытая Эпплджек, Нынешних Святок — развесёлая Пинки Пай, а Грядущих Святок — холодная и мрачная Принцесса Луна.
• Дядюшка Скрудж Макдак же!
• «Маша и Медведь», серия «С любимыми не расставайтесь» (61-я) — на Новый год Маша развесила по всему дому носки для подарков, а все свои старые игрушки засунула в сундук. В том числе три самые любимые игрушки, которые затем покажут Маше, что так поступать нехорошо.
• «101 далматинец» (мультсериал) — в рождественской серии в роли Скруджа выступает Круэлла, а Духи Святок являются ей в виде главных героев (двух щенков и курицы).
• Один из рождественских эпизодов «Симпсонов» — в финале в гости к семейству приходит мистер Бёрнс (в цилиндре и сюртуке) и приносит угощения к праздничному столу. За кадром повествует, что ночью его посетили привидения и заставили пересмотреть свои взгляды на жизнь.
• Графический роман Ли Бермехо «Бэтмен. Ноэль». В роли Скруджа — Тёмный рыцарь, совершенно оторвавшийся от человеческих отношений трудоголик и циник. В роли духов Рождества — его друзья, заклятые друзья и смертельные враги.
• В перестроечной поэме неизвестного автора «Страшный суд» («Горбачёву снится сон…») загробная кара, постигшая Брежнева, сильно напоминает посмертную участь Марли:

• «Бивис и Баттхед делают Рождество», новелла «Бивис и призраки». Собственно, Бивис, заснув на работе (мойщик посуды в местной тошниловке) увидел сон с собой любимым в роли Скруджа (здесь он хозяин той самой тошниловки). Всё идет по сюжету, в итоге Дух Будущего Рождества приводит его к разверзнутой могиле под камнем с надписью: «Здесь лежит Бивис…» («Вау! его звали так же, как меня!») «…который так никогда и не трахнулся». («Вот неудачник!») После этого Бивис проснулся, но так ничего и не понял. Из всей истории вынес мораль: «Спать на работе — это круто! Эх-хэхэ-хэ!»
• «Призраки бывших подружек» — теперь банановый! фильм, в котором место Жадности заняла Похоть. Известный фотограф, козёл и ловелас (которому ничего не стоит послать к чёрту трёх любовниц по Скайпу, раздевая четвертую), приезжает на свадьбу к младшему брату, где встречает подругу детства. Вечером перед торжеством он продолжает козлить, говорит и творит всякую фигню, которая закономерно приводит к разрыву помолвки. А пока это происходит, к нему приходит сначала покойный дядюшка, который в своё время после гибели родителей воспитал протагониста по образцу и подобию своему, а затем три женщины, показавшие ему прошлое, настоящее и будущее.

[изменить] Книги
Миры и герои	Для миров и популярных героев был создан отдельный шаблон.
Книги (русскоязычные)	Для книг на русском языке был создан отдельный шаблон.
Книги (на других языках)	Для книг на других языках был создан отдельный шаблон
Авторы	Для писателей был создан отдельный шаблон.
См. также	Литература • Театр • Классика школьной программы • Классические средневековые романы • Литература ужасов
←	Навигация

СТРОФА ЧЕТВЕРТАЯ. Последний из Духов

Дух приближался — безмолвно, медленно, сурово. И когда он был совсем близко, такой мрачной таинственностью повеяло от него на Скруджа, что тот упал перед ним на колени.

Черное, похожее на саван одеяние Призрака скрывало его голову, лицо, фигуру — видна была только одна простертая вперед рука. Не будь этой руки, Призрак слился бы с ночью и стал бы неразличим среди окружавшего его мрака.

Благоговейный трепет объял Скруджа, когда эта высокая величавая и таинственная фигура остановилась возле него. Призрак не двигался и не произносил ни слова, а Скрудж испытывал только ужас — больше ничего.

— Дух Будущих Святок, не ты ли почтил меня своим посещением? — спросил, наконец, Скрудж.

Дух ничего не ответил, но рука его указала куда-то вперед.

— Ты намерен открыть мне то, что еще не произошло, но должно произойти в будущем? — продолжал свои вопросы Скрудж. — Не так ли, Дух?

Складки одеяния, ниспадающего с головы Духа, слегка шевельнулись, словно Дух кивнул. Другого ответа Скрудж не получил.

Хотя общество привидений стало уже привычным для Скруджа, однако эта молчаливая фигура внушала ему такой ужас, что колени у него подгибались, и, собравшись следовать за Призраком, он почувствовал, что едва держится на ногах. Должно быть, Призрак заметил его состояние, ибо он приостановился на мгновение, как бы для того, чтобы дать ему возможность прийти в себя.

Но Скруджу от этой передышки стало только хуже. Необъяснимый ужас пронизывал все его существо при мысли о том, что под прикрытием этого черного, мрачного савана взор Призрака неотступно следит за ним, в то время как сам он, сколько бы ни напрягал зрение, не может разглядеть ничего, кроме этой мертвенно-бледной руки и огромной черной бесформенной массы.

— Дух Будущих Святок! — воскликнул Скрудж. — Я страшусь тебя. Ни один из являвшихся мне призраков не пугал меня так, как ты. Но я знаю, что ты хочешь мне добра, а я стремлюсь к добру и надеюсь стать отныне другим человеком и потому готов с сердцем, исполненным благодарности следовать за тобой. Разве ты не хочешь сказать мне что-нибудь?

Призрак ничего не ответил. Рука его по-прежнему была простерта вперед.

— Веди меня! — сказал Скрудж. — Веди! Ночь быстро близится к рассвету, и каждая минута для меня драгоценна — я знаю это. Веди же меня, Призрак!

Привидение двинулось вперед так же безмолвно, как и появилось. Скрудж последовал за ним в тени его одеяния, которое как бы поддерживало его над землей и увлекало за собой.

Они вступили в город — вернее, город, казалось, внезапно сам вырос вокруг них и обступил их со всех сторон. И вот они уже очутились в центре города — на Бирже, в толпе коммерсантов, которые сновали туда и сюда и собирались группами, и поглядывали на часы, и позванивали монетами в кармане, и в раздумье перебирали массивные золотые брелоки, словом, все было, как всегда, — знакомая Скруджу картина.

Дух остановился возле небольшой кучки дельцов. Заметив, что рука Призрака указывает на них, Скрудж приблизился и стал прислушиваться к их разговору.

— Нет, — сказал огромный тучный мужчина с чудовищным тройным подбородком. — Об этом мне ничего не известно. Знаю только, что он умер.

— Когда же это случилось? — спросил кто-то.

— Да как будто прошедшей ночью.

— А что с ним было? — спросил третий, беря изрядную понюшку табаку из огромной табакерки. — Мне казалось, он всех переживет.

— А бог его знает, — промолвил первый и зевнул.

— Что же он сделал со своими деньгами? — спросил краснолицый господин, у которого с самого кончика носа свисал нарост, как у индюка.

— Не слыхал, не знаю, — отвечал человек с тройным подбородком и снова зевнул.

— Оставил их своей фирме, должно быть. Мне он их не оставил. Это-то уж я знаю доподлинно. Шутка была встречена общим смехом.

— Похоже, пышных похорон не будет, — продолжал человек с подбородком. Пропади я пропадом, если кто-нибудь придет его хоронить. Может, нам собраться компанией и показать пример?

— Что ж, если будут поминки, я не прочь, — отозвался джентльмен с наростом на носу. — За такой труд не грех и покормить.

Снова смех.

— Я, видать, бескорыстнее всех вас, — сказал человек с подбородком, так как никогда не надеваю черных перчаток и никогда не завтракаю второй раз, но тем не менее готов пойти, если кто-нибудь присоединится. Ведь рассудить, так я, пожалуй, был самым близким его приятелем. Как-никак, а при встречах мы всегда останавливались потолковать. Ну, до завтра, господа.

Собеседники разошлись в разные стороны и смешались с другими группами дельцов, а Скрудж, который знал всех этих людей, вопросительно посмотрел на Духа, ожидая от него объяснения.

Призрак двинулся к выходу. Перст его указывал на улицу, где только что повстречались двое людей. Скрудж прислушался к их беседе, полагая, что здесь он найдет, наконец, объяснение всему.

Этих людей он тоже знал как нельзя лучше. Оба были дельцами, весьма богатыми и весьма влиятельными. Скрудж всегда очень дорожил их мнением о себе. С деловой точки зрения, разумеется. Исключительно с деловой точки зрения.

— Добрый день, — сказал один.

— Добрый день, — отвечал другой.

— Слыхали? — сказал первый. — Он попал-таки, наконец, черту в лапы.

— Да, слыхал, — отвечал другой. — Каков мороз!

— Самый рождественский. Вы не любитель покататься на коньках?

— Нет, нет. Мало у меня без того забот! Мое почтение!

Вот и все, ни слова больше. Встретились, потолковали н разошлись.

Поначалу Скрудж был несколько удивлен, что Дух может придавать значение такой пустой на первый взгляд беседе, но потом решил, что в словах этих людей заключен какой-то скрытый смысл, и принялся размышлять, что же это такое. Разговоры эти едва ли могли иметь отношение к смерти Джейкоба, его старого компаньона, так как то было делом Прошлого, а областью Духа было Будущее. Но о ком же они толковали? У него же нет ни близких, ни друзей. Однако, ни секунды не сомневаясь, что в этих речах заложен глубокий нравственный смысл, направленный на его благо, Скрудж решил сберечь в памяти своей, как драгоценнейший клад, все, что приведется ему увидеть или услышать, а прежде всего внимательно наблюдать за своим двойником, когда тот появится. Его собственное поведение в будущем даст, казалось ему, ключ ко всему происходящему и поможет разгадать все загадки.

Скрудж снова заглянул на Биржу, ища здесь своего двойника, но на его обычном месте стоял какой-то незнакомый человек. В этот час Скруджу полагалось уже быть на Бирже, однако он не нашел себя ни там, ни в толпе, теснившейся у входа. Впрочем, это не очень его удивило. Он увидел в этом лишь доказательство того, что принятое им в душе решение — совершенно изменить свой образ жизни — осуществилось.

Черной безмолвной тенью стоял рядом с ним Призрак с простертой вперед рукой. Очнувшись от своих раздумий, Скрудж заметил, что рука Призрака протянута к нему, а Невидимый Взор, — как ему почудилось, — пронизывает его насквозь. Скрудж содрогнулся и почувствовал, что кровь леденеет у него в жилах.

Покинув это оживленное место, они углубились в глухой район трущоб, куда Скрудж никогда прежде не заглядывал, хотя знал, где расположен этот квартал и какой дурной пользуется он славой. Узкие, грязные улочки; жалкие домишки и лавчонки; едва прикрытый зловонным тряпьем, пьяный, отталкивающий в своем убожестве люд. Глухие переулки, подворотни, словно стоки нечистот, извергали в лабиринт кривых улиц свою вонь, свою грязь, свой блуд, и весь квартал смердел пороком, преступлениями, нищетой.

В самой гуще этих притонов и трущоб стояла лавка старьевщика — низкая и словно придавленная к земле односкатной крышей. Здесь за гроши скупали тряпки, старые жестянки, бутылки, кости и прочую ветошь и хлам. На полу лавчонки были свалены в кучу ржавые гвозди, ключи, куски дверных цепочек, задвижки, чашки от весов, сломанные пилы, гири и разный другой железный лом. Кучи подозрительного тряпья, комья тухлого сала, груды костей скрывали, казалось, темные тайны, в которые мало кому пришла бы охота проникнуть. И среди всех этих отбросов, служивших предметом купли-продажи, возле сложенной из старого кирпича печурки, где догорали угли, сидел седой мошенник, довольно преклонного возраста. Отгородившись от внешнего мира с его зимней стужей при помощи занавески из полуистлевших лохмотьев, развешенных на веревке, он удовлетворенно посасывал трубку и наслаждался покоем в тиши своего уединения.

Когда Скрудж, ведомый Призраком, приблизился к этому человеку, какая-то женщина с объемистым узлом в руках крадучись шмыгнула в лавку. Но едва она переступила порог, как в дверях показалась другая женщина тоже с какой-то поклажей, а следом за ней в лавку вошел мужчина в порыжелой черной паре, и все трое были в равной мере поражены, узнав друг друга. С минуту длилось общее безмолвное изумление, которое разделил и старьевщик, посасывавший свою трубку. Затем трое пришедших разразились смехом.

— Уж будьте покойны, поденщица всегда поспеет первой! — воскликнула та, что опередила остальных. — Ну а прачка уж будет второй, а посыльный гробовщика — третьим. Смотри-ка, старина Джо, какой случай! Ведь не сговариваясь сошлись, видал?

— Что ж, лучшего места для встречи вам бы и не сыскать, — отвечал старик Джо, вынимая трубку изо рта. — Проходите в гостиную. Ты-то, голубушка, уж давно свой человек здесь, да и эти двое тоже не чужие. Погодите, я сейчас притворю дверь. Ишь ты! Как скрипит! Во всей лавке, верно, не сыщется куска такого старого ржавого железа, как эти петли, и таких старых костей, как мои. Ха-ха-ха! Здесь все одно другого стоит, всем нам пора на свалку. Проходите в гостиную! Проводите в гостиную!

Гостиной называлась часть комнаты, за тряпичной занавеской. Старик сгреб угли в кучу старым металлическим прутом от лестничного ковра, мундштуком трубки снял нагар с чадившей лампы (время было уже позднее) и снова сунул трубку в рот.

Тем временем женщина, которая пришла первой, швырнула свой узел на пол, с нахальным видом плюхнулась на табуретку, уперлась кулаками в колени и вызывающе поглядела на тех, кто пришел после нее.

— Ну, в чем дело? Чего это вы уставились на меня, миссис Дилбер? сказала она. — Каждый вправе позаботиться о себе. Он-то это умел.

— Что верно, то верно, — сказала прачка. — И никто не умел так, как он.

— А коли так, чего же ты стоишь и таращишь глаза, словно кого-то боишься? Никто же не узнает. Ворон ворону глаз не выклюет.

— Да уж, верно, нет! — сказали в один голос миссис Дилбер и мужчина. Уж это так.

— Вот и ладно! — вскричала поденщица. — И хватит об этом. Подумаешь, велика беда, если они там недосчитаются двух-трех вещичек вроде этих вот. Покойника от этого не убудет, думается мне.

— И в самом деле, — смеясь, поддакнула миссис Дилбер.

— Ежели этот старый скряга хотел, чтобы все у него осталось в целости-сохранности, когда он отдаст богу душу, — продолжала поденщица, почему он не жил как все люди? Живи он по-людски, уж, верно, кто-нибудь приглядел бы за ним в его смертный час, и не подох бы он так один-одинешенек.

— Истинная правда! — сказала миссис Дилбер. — Это ему наказание за грехи.

— Эх, жалко, наказали-то мы его мало, — отвечала та. — Да, кабы можно было побольше его наказать, уж я бы охулки на руку не положила, верьте слову. Ну, ладно, развяжите-ка этот узел, дядюшка Джо, и назовите вашу цену. Говорите начистоту. Я ничего не боюсь — первая покажу свое добро. И этих не боюсь — пусть смотрят. Будто мы и раньше не знали, что каждый из нас прибирает к рукам, что может. Только я в этом греха не вижу. Развязывайте узел, Джо.

Но благородные ее друзья не пожелали уступить ей в отваге, и мужчина в порыжелом черном сюртуке храбро ринулся в бой и первым предъявил свою добычу. Она была невелика. Два-три брелока, вставочка для карандаша, пара запонок да дешевенькая булавка для галстука — вот, в сущности, и все. Старикашка Джо обследовал все эти предметы один за другим, оценил, проставил стоимость каждого мелом на стене и видя, что больше ждать нечего, подвел итог.

— Вот сколько вы получите, — сказал старьевщик, — и ни пенса больше, пусть меня сожгут живьем. Кто следующий?

Следующей оказалась миссис Дилбер. Она предъявила простыни и полотенца, кое-что из одежды, две старомодные серебряные ложечки, щипчики для сахара и несколько пар старых сапог. Все это также получило свою оценку мелом на стене.

— Дамам я всегда переплачиваю, — сказал старикашка. — Это моя слабость. Таким-то манером я и разоряюсь. Вот сколько вам следует. Если попросите накинуть еще хоть пенни и станете торговаться, я пожалею, что был так щедр, и сбавлю полкроны.

— А теперь развяжите мой узел, Джо, — сказана поденщица.

Старикашка опустился на колени, чтобы удобнее было орудовать, и, распутав множество узелков, извлек довольно большой и тяжелый сверток какой-то темной материи.

— Что это такое? — спросил старьевщик. — Никак полог?

— Ну да, — со смехом отвечала женщина, покачиваясь на табурете. — Полог от кровати.

— Да неужто ты сняла всю эту штуку — всю, как есть, вместе с кольцами, — когда он еще лежал там?

— Само собой, сняла, — отвечала женщина. — А что такого?

— Ну, голубушка, тебе на роду написано нажить капитал, — заметил старьевщик. — И ты его наживешь.

— Скажите на милость, уж не ради ли этого скряги стану я отказываться от добра, которое плохо лежит, — невозмутимо отвечала женщина. — Не беспокойтесь, не на такую напали. Гляди, старик, не закапай одеяло жиром.

— Это его одеяло? — спросил старьевщик.

— А чье же еще? — отвечала женщина. — Теперь небось и без одеяла не простудится!

— А отчего он умер? Уж не от заразы ли какой? — спросил старик и, бросив разбирать веши, поднял глаза на женщину.

— Не бойся, — отвечала та. — Не так уж приятно было возиться с ним, а когда б он был еще и заразный, разве бы я стала из-за такого хлама. Эй, смотри, глаза не прогляди. Да можешь пялить их на эту сорочку, пока они не лопнут, тут не только что дырочки — ни одной обтрепанной петли не сыщется. Самая лучшая его сорочка. Из тонкого полотна. А кабы не я, так бы зря и пропала.

— Как это пропала? — спросил старьевщик.

— Да ведь напялили на него и чуть было в ней не похоронили, — со смехом отвечала женщина. — Не знаю, какой дурак это сделал, ну а я взяла да и сняла. Уж если простой коленкор и для погребения не годится, так на какую же его делают потребу? Нет, для него это в самый раз. Гаже все равно не станет, во что ни обряди.

Скрудж в ужасе прислушивался к ее словам. Он смотрел на этих людей, собравшихся вокруг награбленного добра при скудном свете лампы, и испытывал такое негодование и омерзение, словно присутствовал при том, как свора непотребных демонов торгуется из-за трупа.

— Ха-ха-ха! — рассмеялась поденщица, когда старикашка Джо достал фланелевый мешочек, отсчитал несколько монет и разложил их кучками на полу каждому его долю. — Вот как все вышло! Видали? Пока был жив, он всех от себя отваживал, будто нарочно, чтоб мы могли поживиться на нем, когда он упокоится. Ха-ха-ха!

— Дух! — промолвил Скрудж, дрожа с головы до пят. — Я понял, понял! Участь этого несчастного могла быть и моей участью. Все шло к тому… Боже милостивый, Это еще что?

Он отпрянул в неизъяснимом страхе, ибо все изменилось вокруг и теперь он стоял у изголовья чьей-то кровати, едва не касаясь ее рукой. Стоял возле неприбранной кровати без полога, на которой под рваной простыней лежал кто-то, хотя и безгласный, но возвещавший о своей судьбе леденящим душу языком.

В комнате было темно, слишком темно, чтобы что-нибудь разглядеть, хотя Скрудж, повинуясь какому-то внутреннему побуждению, и озирался по сторонам, стараясь понять, где он находится. Только слабый луч света, проникавший откуда-то извне, падал прямо на кровать, где ограбленный, обездоленный, необмытый, неоплаканный, покинутый всеми — покоился мертвец.

Скрудж взглянул на Духа. Его неподвижная рука указывала на голову покойника. Простыня была так небрежно наброшена на труп, что Скруджу стоило чуть приподнять край — только пальцем пошевелить, — и он увидел бы лицо. Скрудж понимал это, жаждал это сделать, знал, как это легко, но был бессилен откинуть простыню — так же бессилен, как и освободиться от Призрака, стоящего за его спиной.

О Смерть, Смерть, холодная, жестокая, неумолимая Смерть! Воздвигни здесь свой престол и окружи его всеми ужасами, коими ты повелеваешь, ибо здесь твои владения! Но если этот человек был любим и почитаем при жизни, тогда над ним не властна твоя злая сила, и в глазах тех, кто любил его, тебе не удастся исказить ни единой черты его лица! Пусть рука его теперь тяжела и падает бессильно, пусть умолкло сердце и кровь остыла в жилах, — но эта рука была щедра, честна и надежна, это сердце было отважно, нежно и горячо, и в этих жилах текла кровь человека, а не зверя. Рази, Тень, рази! И ты увидишь, как добрые его деяния — семена жизни вечной — восстанут из отверстой раны и переживут того, кто их творил!

Кто произнес эти слова? Никто. Однако они явственно прозвучали в ушах Скруджа, когда он стоял перед покойником. И Скрудж подумал: если бы этот человек мог встать сейчас со своего ложа, что первое ожило бы в его душе? Алчность, жажда наживы, испепеляющие сердце заботы? Да, поистине славную кончину они ему уготовили!

Вот он лежит в темном пустом доме, и нет на всем свете человека — ни мужчины, ни женщины, ни ребенка — никого, кто мог бы сказать: «Этот человек был добр ко мне, и в память того, что как-то раз он сказал мне доброе слово, я теперь позабочусь о нем». Только кошка скребется за дверью, заслышав, как пищат под шестком крысы, пытаясь прогрызть себе лазейку. Что влечет этих тварей в убежище смерти, почему подняли они такую возню? Скрудж боялся об этом даже подумать.

— Дух! — сказал он. — Мне страшно. Верь мне — даже покинув это место, я все равно навсегда сохраню в памяти урок, который я здесь получил. Уйдем отсюда!

Но неподвижная рука по-прежнему указывала на изголовье кровати.

— Я понимаю тебя, — сказал Скрудж. — И я бы сделал это, если б мог. Но я не в силах, Дух. Не в силах!

И снова ему почудилось, что Призрак вперил в него взгляд.

— Если есть в этом городе хоть одна душа, которую эта смерть не оставит равнодушной, — вне себя от муки вскричал Скрудж, — покажи мне ее, Дух, молю тебя!

Черный плащ Призрака распростерся перед ним наподобие крыла, а когда он опустился, глазам Скруджа открылась освещенная солнцем комната, в которой находилась мать с детьми.

Мать, видимо, кого то ждала — с тревогой, с нетерпением. Она ходила из угла в угол, вздрагивая при каждом стуке, поглядывала то на часы, то в окно, бралась за шитье и тотчас его бросала, и видно было, как донимают ее возгласы ребятишек, увлеченных игрой. Наконец раздался долгожданный стук, и она бросилась отворить дверь. Вошел муж. Он был еще молод, но истомленное заботой лицо его говорило о перенесенных невзгодах. Впрочем, сейчас оно хранило какое-то необычное выражение: казалось, он чему-то рад и вместе с тем смущен и тщетно пытается умерить эту радость.

Он сел за стол — обед уже давно ждал его у камина, — и когда жена после довольно длительного молчания нерешительно спросила его, какие новости, этот вопрос окончательно привел его в замешательство.

— Скажи только — хорошие или дурные? — спросила она снова, стараясь прийти ему на помощь.

— Дурные, — последовал ответ.

— Мы разорены?

— Нет, Кэрелайн, есть еще надежда.

— Да ведь это, если он смягчится! — недоумевающе ответила она. Конечно, если такое чудо возможно, тогда еще не все потеряно.

— Смягчиться уже не в его власти, — отвечал муж. — Он умер.

Если внешность его жены не была обманчива, — то это было кроткое, терпеливое создание. Однако, услыхав слова мужа, она возблагодарила в душе судьбу и, всплеснув руками, открыто выразила свою радость. В следующую секунду она уже устыдилась своего порыва и пожалела о нем, но все же таково было первое движение ее сердца.

— Выходит, эта полупьяная особа сообщила мне истинную правду вчера, когда я пытался проникнуть к нему и получить отсрочку на неделю, — помнишь, я рассказывал тебе. Я-то думал, что это просто отговорка, чтобы отделаться от меня. Но оказывается, он и в самом деле был тяжко болен. Более того — он умирал!

— Кому же должны мы теперь выплачивать долг?

— Не знаю. Во всяком случае, теперь мы успеем как-нибудь обернуться. А если и не успеем, то не может быть, чтобы наследник оказался столь же безжалостным кредитором, как покойный. Это была бы неслыханная неудача. Нет, мы можем сегодня заснуть спокойно, Кэрелайн!

Да, как бы ни пытались они умерить свою радость, у них отлегло от сердца. И у детей, которые, сбившись в кучку возле родителей, молча прислушивались к малопонятным для них речам, личики тоже невольно просветлели. Смерть человека принесла счастье в этот дом — вот что показал Дух Скруджу.

— Покажи мне другие, более добрые чувства, Дух, которые пробудила в людях эта смерть, — взмолился Скрудж, — или эта темная комната будет всегда неотступно стоять перед моими глазами.

И Дух повел Скруджа по улицам, где каждый булыжник был ему знаком, и по пути Скрудж все озирался по сторонам в надежде увидеть своего двойника, но так и не увидел его. И вот они вступили в убогое жилище Боба Крэтчита, которое Скруджу уже удалось посетить однажды, и увидали мать и детей, сидевших у очага.

Тишина. Глубокая тишина. Шумные маленькие Крэтчиты, сидят в углу безмолвные и неподвижные, как изваяния. Взгляд их прикован к Питеру, который держит в руках раскрытую книгу. Мать и дочь заняты шитьем. Но как они все молчаливы!

— И взяв дитя, поставил его посреди них!*

Где Скрудж еще раньше слыхал эти слова не в грезах, а наяву? А сейчас их, верно, прочел вслух Питер — в ту минуту, когда Скрудж и Дух переступали порог. Почему же он замолчал?

Мать положила шитье на стол и прикрыла глаза рукой.

— От черного глаза ломит, — сказала она.

От черного? !Ах, бедный, бедный, Малютка Тим!

— Вот уже и полегчало, — сказала миссис Крэтчит. — Глаза слезятся от работы при свечах. Не хватало еще, чтобы ваш отец застал меня с красными глазами. Кажется, ему пора бы уже быть дома.

— Давно пора, — сказал Питер, захлопывая книгу. — Но знаешь, мама, последние дни он стал ходить как-то потише, чем всегда.

Все снова примолкли. Наконец мать сказала спокойным, ровным голосом, который всего лишь раз чуть-чуть дрогнул.

— А помнится, как быстро он ходил с Малюткой Тимом на плече.

— Да, и я помню! — вскричал Питер. — Я часто видел.

— И я видел! — воскликнул один из маленьких Крэтчитов, и дочери тоже это подтвердили.

— Да ведь он был как перышко! — продолжала мать, низко склонившись над шитьем. — А отец так его любил, что для него это совсем не составляло труда. А вот и он сам!

Она поспешила к мужу навстречу, и маленький Боб в своем неизменном шарфе — без него он бы продрог до костей, бедняга! — вошел в комнату. Чайник с чаем уже дожидался хозяина на очаге, и все наперебой стали наливать ему чай и ухаживать за ним. Затем двое маленьких Крэтчитов взобрались к отцу на колени, и каждый прижался щечкой к его щеке, как бы говоря: «Не печалься, папа! Не надо!»

Боб весело болтал с ребятишками и обменивался ласковыми словами со всеми членами своего семейства. Заметив лежавшее на столе шитье, он похвалил миссис Крэтчит и дочерей за прилежание и сноровку. Они закончат все куда раньше воскресенья, заметил он.

— Воскресенья? — А ты был там сегодня, Роберт? — спросила жена.

— Да, моя дорогая, — отвечал Боб. — И жалею, что ты не могла пойти. Тебе было бы отрадно поглядеть, как там все зелено. Но ты же будешь часто его навещать. А я обещал ему ходить туда каждое воскресенье. Сыночек мой, сыночек! — внезапно вскричал Боб. — Маленький мой! Крошка моя!

Слезы хлынули у него из глаз. Он не мог их сдержать. Слишком уж он любил сынишку, чтобы совладать с собой.

Он поднялся наверх — в ярко и весело освещенную комнату, разубранную зелеными ветвями остролиста. Возле постели ребенка стоял стул, и по всему видно было, что кто-то, быть может всего минуту назад, был здесь, сидел у этой кроватки… Бедняга Боб тоже присел на стул, посидел немного, погруженный в думу, и когда ему удалось справиться со своей скорбью, поцеловал маленькое личико. Он спустился вниз умиротворенный, покорившийся неизбежности.

Опять все собрались у огня, и потекла беседа. Мать и дочери снова взялись за шитье. Боб принялся рассказывать им о необыкновенной доброте племянника Скруджа, который и видел-то его всего-навсего один-единственный раз, но тем не менее сегодня, встретившись с ним на улице и заметив, что он немного расстроен, — ну просто самую малость приуныл, пояснил Боб, — стал участливо расспрашивать, что его так огорчило.

— Более приятного, обходительного господина я еще в жизни не встречал, — сказал Боб. — Ну, я тут же все ему и рассказал. «От всего сердца соболезную вам, мистер Крэтчит, — сказал он. — И вам и вашей доброй супруге». Кстати, откуда он это-то мог узнать, не понимаю.

— Что «это», мой дорогой?

— Да вот — что ты добрая супруга, — отвечал Боб.

— Кто ж этого не знает! — вскричал Питер.

— Правильно, сынок, — сказал Боб. — Все знают, думается мне. «От всего сердца соболезную вашей доброй супруге, — сказал он. — Если я могу хоть чем-нибудь быть вам полезен, прошу вас, приходите ко мне, вот мой адрес», сказал он и дал мне свою визитную карточку!

— И дело даже не в том, что он может чем-то нам помочь, — продолжал Боб, — Дело в том, что он был так добр, — вот что замечательно! Ну, прямо, будто он знал нашего Малютку Тима и горюет вместе с нами.

— По всему видно, что это добрая душа, — заметила миссис Крэтчят.

— А если б ты его видела, моя дорогая, да поговорила с ним, что бы ты тогда сказала! — отвечал Боб.

Я ничуть не удивлюсь, если он пристроит Питера на какое-нибудь хорошее местечко, помяни мое слово.

— Ты слышишь, Питер! — сказала миссис Крэтчит.

— А тогда, — воскликнула одна из девочек, — Питер найдет себе невесту и обзаведется своим домом.

— Отвяжись, — ухмыльнулся Питер.

— Конечно, со временем это может случиться, моя дорогая, — сказал Боб. — Однако спешить, мне кажется, некуда. Но когда бы и как бы мы ни разлучились друг с другом, я уверен, что никто из нас не забудет нашего бедного Малютку Тима… не так ли? Не забудет этой первой разлуки в нашей семье.

— Никогда, отец! — воскликнули все в один голос.

— И я знаю, — продолжал Боб, — знаю, мои дорогие, что мы всегда будем помнить, как кроток и терпелив был всегда наш дорогой Малютка, и никогда не станем ссориться — ведь это значило бы действительно забыть его!

— Никогда, никогда, отец! — снова последовал дружный ответ.

— Я счастлив, когда слышу это, — сказал Боб. — Я очень счастлив.

Тут миссис Крэтчит поцеловала мужа, а за ней — и обе старшие дочки, а за ними — и оба малыша, а Питер потряс отцу руку. Малютка Тим! В твоей младенческой душе тлела святая господня искра!

— Дух, — сказал Скрудж. — Что-то говорит мне, что час нашего расставанья близок. Я знаю это, хотя мне и неведомо — откуда. Скажи, кто был этот усопший человек, которого мы видели?

Дух Будущих Святок снова повлек его дальше и, как показалось Скруджу, перенес в какое-то иное время (впрочем, последние видения сменяли друг друга без всякой видимой связи и порядка — их объединяло лишь то, что все они принадлежали будущему) и привел в район деловых контор, но и тут Скрудж не увидел себя. А Дух все продолжал увлекать его дальше, как бы к некоей твердо намеченной цели, пока Скрудж не взмолился, прося его помедлить немного.

— В этом дворе, через который мы так поспешно проходим, — сказал Скрудж, — находится моя контора. Я работаю тут уже много лет. Вон она. Покажи же мне, что ждет меня впереди!

Дух приостановился, но рука его была простерта в другом направлении.

— Этот дом здесь! — воскликнул Скрудж. — Почему же ты указываешь в другую сторону, Дух?

Неумолимый перст не дрогнул.

Скрудж торопливо шагнул к окну своей конторы и заглянул внутрь. Да, это по-прежнему была контора — только не его. Обстановка стала другой, и в кресле сидел не он. А рука Призрака все также указывала куда-то вдаль.

Скрудж снова присоединился к Призраку и, недоумевая — куда же он сам-то мог подеваться? — последовал за ним. Наконец они достигли какой-то чугунной ограды. Прежде чем ступить за эту ограду, Скрудж огляделся по сторонам.

Кладбище. Так вот где, должно быть, покоятся останки несчастного, чье имя предстоит ему, наконец, узнать. Нечего сказать, подходящее для него место упокоения! Тесное — могила к могиле, — сжатое со всех сторон домами, заросшее сорной травой — жирной, впитавшей в себя не жизненные соки, а трупную гниль. Славное местечко!

Призрак остановился среди могил и указал на одну из них. Скрудж, трепеща, шагнул к ней. Ничто не изменилось в обличье Призрака, но Скрудж с ужасом почувствовал, что какой-то новый смысл открывается ему в этой величавой фигуре.

— Прежде чем я ступлю последний шаг к этой могильной плите, на которую ты указуешь, — сказал Скрудж, — ответь мне на один вопрос, Дух. Предстали ли мне призраки того, что будет, или призраки того, что может быть?

Но Дух все также безмолвствовал, а рука его указывала на могилу, у которой он остановился.

— Жизненный путь человека, если неуклонно ему следовать, ведет к предопределенному концу, — произнес Скрудж. — Но если человек сойдет с этого пути, то и конец будет другим. Скажи, ведь так же может измениться и то, что ты показываешь мне сейчас?

Но Призрак по-прежнему был безмолвен и неподвижен.

Дрожь пробрала Скруджа с головы до пят. На коленях он подполз к могиле и, следуя взглядом за указующим перстом Призрака, прочел на заросшей травой каменной плите свое собственное имя: ЭБИНИЗЕР СКРУДЖ.

— Так это был я — тот, кого видели мы на смертном одре? — возопил он, стоя на коленях.

Рука Призрака указала на него и снова на могилу.

— Нет, нет, Дух! О нет!

Рука оставалась неподвижной.

— Дух! — вскричал Скрудж, цепляясь за его подол. — Выслушай меня’ Я уже не тот человек, каким был. И я уже не буду таким, каким стал бы, не доведись мне встретиться с тобой. Зачем показываешь ты мне все это если нет для меня спасения!

В первый раз за все время рука Призрака чуть приметно дрогнула.

— Добрый Дух, — продолжал молить его Скрудж, распростершись перед ним на земле. — Ты жалеешь меня, самая твоя природа побуждает тебя к милосердию. Скажи же, что, изменив свою жизнь, я могу еще спастись от участи, которая мне уготована.

Благостная рука затрепетала.

— Я буду чтить рождество в сердце своем и хранить память о нем весь год. Я искуплю свое Прошлое Настоящим и Будущим, и воспоминание о трех Духах всегда будет живо во мне. Я не забуду их памятных уроков, не затворю своего сердца для них. О, скажи, что я могу стереть надпись с этой могильной плиты!

И Скрудж в беспредельной муке схватил руку Призрака. Призрак сделал попытку освободиться, но отчаяние придало Скруджу силы, и он крепко вцепился в руку. Все же Призрак оказался сильнее и оттолкнул Скруджа от себя.

Воздев руки в последней мольбе, Скрудж снова воззвал к Духу, чтобы он изменил его участь, и вдруг заметил, что в обличье Духа произошла перемена. Его капюшон и мантия сморщились, обвисли, весь он съежился и превратился в резную колонку кровати.

СТРОФА ПЯТАЯ. Заключение

Да! И это была колонка его собственной кровати, и комната была тоже его собственная. А лучше всего и замечательнее всего было то, что и Будущее принадлежало ему и он мог еще изменить свою судьбу.

— Я искуплю свое Прошлое Настоящим и Будущим! — повторил Скрудж, проворно вылезая из постели. — И память о трех Духах будет вечно жить во мне! О Джейкоб Марли! Возблагодарим же Небо и светлый праздник рождества! На коленях возношу я им хвалу, старина Джейкоб! На коленях!

Он так горел желанием осуществить свои добрые намерения и так был взволнован, что голос не повиновался ему, а лицо все еще было мокро от слез, ибо он рыдал навзрыд, когда старался умилостивить Духа.

— Он здесь! — кричал Скрудж, хватаясь за полог и прижимая его к груди. — Он здесь, и кольца здесь, и никто его не срывал! Все здесь… и я здесь… и да сгинут призраки того, что могло быть! И они сгинут, я знаю! Они сгинут!

Говоря так, он возился со своей одеждой, выворачивал ее наизнанку, надевал задом наперед, совал руку не в тот рукав, и ногу не в ту штанину, словом, проделывал в волнении кучу всяких несообразностей.

— Сам не знаю, что со мной творится! — вскричал он, плача и смеясь и с помощью обвившихся вокруг него чулок превращаясь в некое подобие Лаокоона. Мне так легко, словно я пушинка, так радостно, словно я ангел, так весело, словно я школьник! А голова идет кругом, как у пьяного! Поздравляю с рождеством, с веселыми святками всех, всех! Желаю счастья в Новом году всем, всем на свете! Гоп-ля-ля! Гоп-ля-ля! Ура! Ура! Ой-ля-ля!

Он резво ринулся в гостиную и остановился, запыхавшись.

— Вот и кастрюлька, в которой была овсянка! — воскликнул он и снова забегал по комнате. — А вот через эту дверь проникла сюда Тень Джейкоба Марли! А в этом углу сидел Дух Нынешних Святок! А за этим окном я видел летающие души. Все так, все на месте, и все это было, было! Ха-ха-ха!

Ничего не скажешь это был превосходный смех, смех, что надо, — особенно для человека, который давно уже разучился смеяться. И ведь это было только начало, только предвестие еще многих минут такого же радостного, веселого, задушевного смеха.

— Какой же сегодня день, какое число? — вопросил Скрудж. — Не знаю, как долго пробыл я среди Духов. Не знаю. Я ничего не знаю. Я как новорожденное дитя. Пусть! Не беда. Оно и лучше — быть младенцем. Гоп-ля-ля! Гоп-ля-ля! Ура! Ой-ля-ля!

Его ликующие возгласы прервал церковный благовест. О, как весело звонили колокола! Динь-динь-бом! Динь-динь-бом! Дили-дили-дили! Дили-дили-дили! Бом-бом-бом! О, как чудесно! Как дивно, дивно!

Подбежав к окну, Скрудж поднял раму и высунулся наружу. Ни мглы, ни тумана! Ясный, погожий день. Колкий, бодрящий мороз. Он свистит в свою ледяную дудочку и заставляет кровь, приплясывая, бежать по жилам. Золотое солнце! Лазурное небо! Прозрачный свежий воздух! Веселый перезвон колоколов! О, как чудесно! Как дивно, дивно!

— Какой нынче день? — свесившись вниз, крикнул Скрудж какому-то мальчишке, который, вырядившись, как на праздник, торчал у него под окнами и глазел по сторонам.

— ЧЕГО? — в неописуемом изумлении спросил мальчишка.

— Какой у нас нынче день, милый мальчуган? — повторил Скрудж.

— Нынче? — снова изумился мальчишка. — Да ведь нынче РОЖДЕСТВО!

«Рождество! — подумал Скрудж. — Так я не пропустил праздника! Духи свершили все это в одну ночь. Они все могут, стоит им захотеть. Разумеется, могут. Разумеется».

— Послушай, милый мальчик!

— Эге? — отозвался мальчишка.

— Ты знаешь курятную лавку, через квартал отсюда, на углу? — спросил Скрудж.

— Ну как не знать! — отвечал тот.

— Какой умный ребенок! — восхитился Скрудж. — Изумительный ребенок! А не знаешь ли ты, продали они уже индюшку, что висела у них в окне? Не маленькую индюшку, а большую, премированную?

— Самую большую, с меня ростом?

— Какой поразительный ребенок! — воскликнул Скрудж. — Поговорить с таким одно удовольствие. Да, да, самую большую, постреленок ты этакий!

— Она и сейчас там висит, — сообщил мальчишка.

— Висит? — сказал Скрудж. — Так сбегай купи ее.

— Пошел ты! — буркнул мальчишка.

— Нет, нет, я не шучу, — заверил его Скрудж. — Поди купи ее и вели принести сюда, а я скажу им, куда ее доставить. Приведи сюда приказчика и получишь от меня шиллинг. А если обернешься в пять минут, получишь полкроны!

Мальчишка полетел стрелой, и, верно, искусна была рука, спустившая эту стрелу с тетивы, ибо она не потеряла даром ни секунды.

— Я пошлю индюшку Бобу Крэтчиту! — пробормотал Скрудж и от восторга так и покатился со смеху. — То-то он будет голову ломать — кто это ему прислал. Индюшка-то, пожалуй, вдвое больше крошки Тима. Даже Джо Миллеру * никогда бы не придумать такой штуки, — послать индюшку Бобу!

Перо плохо слушалось его, но он все же нацарапал кое-как адрес и спустился вниз, — отпереть входную дверь. Он стоял, поджидая приказчика, и тут взгляд его упал на дверной молоток.

— Я буду любить его до конца дней моих! — вскричал Скрудж, поглаживая молоток рукой. — А ведь я и не смотрел на него прежде. Какое у него честное, открытое лицо! Чудесный молоток! А вот и индюшка! Ура! Гоп-ля-ля! Мое почтение! С праздником!

Ну и индюшка же это была — всем индюшкам индюшка! Сомнительно, чтобы эта птица могла когда-нибудь держаться на ногах — они бы подломились под ее тяжестью, как две соломинки.

— Ну нет, вам ее не дотащить до Кемден-Тауна, — сказал Скрудж. Придется нанять кэб.

Он говорил это, довольно посмеиваясь, и, довольно посмеиваясь, уплатил за индюшку, и, довольно посмеиваясь, заплатил за кэб, и, довольно посмеиваясь, расплатился с мальчишкой и, довольно посмеиваясь, опустился, запыхавшись, в кресло и продолжал смеяться, пока слезы не потекли у него по щекам.

Побриться оказалось нелегкой задачей, так как руки у него все еще сильно тряслись, а бритье требует сугубой осторожности, даже если вы не позволяете себе пританцовывать во время этого занятия. Впрочем, отхвати Скрудж себе кончик носа, он преспокойно залепил бы рану пластырем и остался бы и тут вполне всем доволен.

Наконец, приодевшись по-праздничному, он вышел из дому. По улицам уже валом валил народ — совсем как в то рождественское утро, которое Скрудж провел с Духом Нынешних Святок, и, заложив руки за спину, Скрудж шагал по улице, сияющей улыбкой приветствуя каждого встречного. И такой был у него счастливый, располагающий к себе вид, что двое-трое прохожих, дружелюбно улыбнувшись в ответ, сказали ему:

— Доброе утро, сэр! С праздником вас!

И Скрудж не раз говаривал потом, что слова эти прозвучали в его ушах райской музыкой.

Не успел он отдалиться от дому, как увидел, что навстречу ему идет дородный господин — тот самый, что, зайдя к нему в контору в сочельник вечером, спросил:

— Скрудж и Марли, если не ошибаюсь?

У него упало сердце при мысли о том, каким взглядом подарит его этот почтенный старец, когда они сойдутся, но он знал, что не должен уклоняться от предначертанного ему пути.

— Приветствую вас, дорогой сэр, — сказал Скрудж, убыстряя шаг и протягивая обе руки старому джентльмену. — Надеюсь, вы успешно завершили вчера ваше предприятие? Вы затеяли очень доброе дело. Поздравляю вас с праздником, сэр!

— Мистер Скрудж?

— Совершенно верно, — отвечал Скрудж. — Это имя, но боюсь, что оно звучит для вас не очень-то приятно. Позвольте попросить у вас прощения. И вы меня очень обяжете, если… — Тут Скрудж прошептал ему что-то на ухо.

— Господи помилуй! — вскричал джентльмен, разинув рот от удивления. Мой дорогой мистер Скрудж, вы шутите?

— Ни в коей мере, — сказал Скрудж. — И прошу вас, ни фартингом меньше. Поверьте я этим лишь оплачиваю часть своих старинных долгов. Можете вы оказать мне это одолжение?

— Дорогой сэр! — сказал тот, пожимая ему руку. — Я просто не знаю, как и благодарить вас, такая щедр…

— Прошу вас, ни слова больше, — прервал его Скрудж. — Доставьте мне удовольствие — зайдите меня проведать. Очень вас прошу.

— С радостью! — вскричал старый джентльмен, и не могло быть сомнения, что это говорилось от души.

— Благодарю вас, — сказал Скрудж. — Тысячу раз благодарю! Премного вам обязан. Дай вам бог здоровья!

Скрудж побывал в церкви, затем побродил по улицам. Он приглядывался к прохожим, спешившим мимо, гладил по головке детей, беседовал с нищими, заглядывал в окна квартир и в подвальные окна кухонь, и все, что он видел, наполняло его сердце радостью. Думал ли он когда-нибудь, что самая обычная прогулка — да и вообще что бы то ни было — может сделать его таким счастливым!

А когда стало смеркаться, он направил свои стопы к дому племянника.

Не раз и не два прошелся он мимо дома туда и обратно, не решаясь постучать в дверь. Наконец, собравшись с духом, поднялся на крыльцо.

— Дома хозяин? — спросил он девушку, открывшую ему дверь. Какая милая девушка! Прекрасная девушка!

— Дома, сэр.

— А где он, моя прелесть? -спросил Скрудж.

— В столовой, сэр, и хозяйка тоже. Позвольте, я вас провожу.

— Благодарю. Ваш хозяин меня знает, — сказал Скрудж, уже взявшись за ручку двери в столовую. — Я пройду сам, моя дорогая.

Он тихонько повернул ручку и просунул голову в дверь. Хозяева в эту минуту обозревали парадно накрытый обеденный стол. Молодые хозяева постоянно бывают исполнены беспокойства по поводу сервировки стола и готовы десятки раз проверять, все ли на месте.

— Фред! — позвал Скрудж.

Силы небесные, как вздрогнула племянница! Она сидела в углу, поставив ноги на скамеечку, и Скрудж совсем позабыл про нее в эту минуту, иначе он никогда и ни под каким видом не стал бы так ее пугать.

— С нами крестная сила! — вскричал Фред. — Кто это?

— Это я, твой дядюшка Скрудж. Я пришел к тебе пообедать. Ты примешь меня, Фред?

Примет ли он дядюшку! Да он на радостях едва не оторвал ему напрочь руку. Через пять минут Скрудж уже чувствовал себя как дома. Такого сердечного приема он еще отродясь не встречал.

Племянница выглядела совершенно так же, как в том видении, которое явилось ему накануне. То же самое можно было сказать и про Топпера, который вскоре пришел, и про пухленькую сестричку, которая появилась следом за ним, да и про всех, когда все были в сборе.

Ах, какой это был чудесный вечер! И какие чудесные игры! И какое чудесное единодушие во всем! Какое счастье!

А наутро, чуть свет, Скрудж уже сидел у себя в конторе. О да, он пришел спозаранок. Он горел желанием попасть туда раньше Боба Крэтчита и уличить клерка в том, что он опоздал на работу. Скрудж просто мечтал об этом.

И это ему удалось! Да, удалось! Часы пробили девять. Боба нет. Четверть десятого. Боба нет. Он опоздал ровно на восемнадцать с половиной минут. Скрудж сидел за своей конторкой, настежь распахнув дверь, чтобы видеть, как Боб проскользнет в свой чуланчик.

Еще за дверью Боб стащил с головы шляпу и размотал свой теплый шарф. И вот он уже сидел на табурете и с такой быстротой скрипел по бумаге пером, словно хотел догнать и оставить позади ускользнувшие от него девять часов.

— А вот и вы! — проворчал Скрудж, подражая своему собственному вечному брюзжанию. — Как прикажете понять ваше появление на работе в этот час дня?

— Прошу прощения, сэр, — сказал Боб. — Я в самом деле немного опоздал!

— Ах, вот как! Вы опоздали? — подхватил Скрудж. — О да, мне тоже сдается, что вы опоздали. Будьте любезны, потрудитесь подойти сюда, сэр.

— Ведь это один-единственный раз за весь год, сэр, — жалобно проговорил Боб, выползая из своего чуланчика. — Больше этого не будет, сэр. Я позволил себе вчера немного повеселиться.

— Ну вот, что я вам скажу, приятель, — промолвил Скрудж. — Больше я этого не потерплю, а посему… — Тут он соскочил со стула и дал Бобу такого тумака под ложечку, что тот задом влетел обратно в свой чулан. — А посему, продолжал Скрудж, — я намерен прибавить вам жалования!

Боб задрожал и украдкой потянулся к линейке. У него мелькнула было мысль оглушить Скруджа ударом по голове, скрутить ему руки за спиной, крикнуть караул и ждать, пока принесут смирительную рубашку.

— Поздравляю вас с праздником, Боб, — сказал Скрудж, хлопнув Боба по плечу, и на этот раз видно было, что он в полном разуме. — И желаю вам, Боб, дружище, хорошенько развлечься на этих святках, а то прежде вы по моей милости не очень-то веселились. Я прибавлю вам жалования и постараюсь что-нибудь сделать и для вашего семейства. Сегодня вечером мы потолкуем об этом за бокалом рождественского глинтвейна, а сейчас, Боб Крэтчит, прежде чем вы нацарапаете еще хоть одну запятую, я приказываю вам сбегать купить ведерко угля да разжечь пожарче огонь.

И Скрудж сдержал свое слово. Он сделал все, что обещал Бобу, и даже больше, куда больше. А Малютке Тиму, который, к слову сказать, вскоре совсем поправился, он был всегда вторым отцом. И таким он стал добрым другом, таким тароватым хозяином, и таким щедрым человеком, что наш славный старый город может им только гордиться. Да и не только наш — любой добрый старый город, или городишко, или селение в любом уголке нашей доброй старой земли. Кое-кто посмеивался над этим превращением, но Скрудж не обращал на них внимания смейтесь на здоровье! Он был достаточно умен и знал, что так уж устроен мир, — всегда найдутся люди, готовые подвергнуть осмеянию доброе дело. Он понимал, что те, кто смеется, — слепы, и думал: пусть себе смеются, лишь бы не плакали! На сердце у него было весело и легко, и для него этого было вполне довольно.

Больше он уже никогда не водил компании с духами, — в этом смысле он придерживался принципов полного воздержания, — и про него шла молва, что никто не умеет так чтить и справлять святки, как он. Ах, если бы и про нас могли сказать то же самое! Про всех нас! А теперь нам остается только повторить за Малюткой Тимом: да осенит нас всех господь бог своею милостью!

Чарльз Диккенс. Рождественская песнь в прозе