Братья гримм сказки оригинальная версия

Столик-Сам-Накройся, золотой осел и дубинка из мешка

Много лет тому назад жил да был портной, а у него было три сына и всего-навсего одна коза. Но эта коза прокармливала их всех своим молоком, а потому и кормить ее надо было хорошо и ежедневно гонять на пастбище. Гонять ее сыновьям приходилось по очереди.

И вот однажды старший сын пригнал ее на кладбище, где росли превосходнейшие травы, и дал ей там досыта наесться и напрыгаться.

Под вечер, когда уже пора было домой идти, он спросил ее: «Козочка, сыта ли ты?» И козочка отвечала:

«Ну, так пойдем домой», — сказал молодец, ухватил ее за веревочку, привел в хлев и привязал ее там.

«Ну, что, — спросил старый портной, — наелась ли козочка досыта?» — «О да! Она так сыта, что не может съесть ни листа».

Однако же отец захотел сам в этом удостовериться, пошел в стойло, погладил милое животное и спросил: «Козочка, сыта ли ты?»

И козочка отвечала:

«Что я слышу? — воскликнул портной, взбежал наверх и сказал сыну: — Ах ты, лжец! Говорил, что коза сыта, а сам заставляешь ее голодать?» И в страшном гневе сорвал аршин со стены, стал им бить сына и прогнал его из дому.

На другой день очередь дошла до другого сына, и тот выискал у садового забора такое местечко, где росла только отличная трава, и коза всю ее съела.

Под вечер, когда он хотел вернуться домой, он спросил: «Козочка, сыта ли ты?»

И козочка отвечала:

«Ну, так пойдем домой», — сказал молодец, привел ее домой и привязал крепко-накрепко в стойле. «Ну, — спросил старый портной, — довольно ли было корму у козочки?» — «О-о! — сказал сын. — Да она так сыта, что не съесть ей ни листа».

Но отец решил убедиться сам, пошел в хлев и спросил: «Козочка, сыта ли ты?»

Козочка отвечала:

«Ах ты, злодей, ах, бездельник! — вскричал портной. — Этакую славную скотинку да голодом морить!» — взбежал наверх за аршином да и выгнал второго сына из дому.

Пришла очередь третьего сына. Тот задумал выполнить свое дело как можно лучше, выискал кустарничек с густой листвой и дал козочке вдоволь наесться листвы.

Вечерком, собираясь домой, он спросил у козочки: «Козочка, сыта ли ты?»

Козочка отвечала:

«Ну, так пойдем домой», — сказал молодец, привел ее в хлев и привязал накрепко. «Ну, — спросил портной, — наелась ли коза досыта?» — «О, — отвечал сын, — так-то она сыта, что не съесть ей ни листа».

Не поверил портной сыну, пошел вниз, в хлев, и спросил: «Козочка, сыта ли ты?»

Злая тварь отвечала:

«Ах ты, лживое отродье! — воскликнул портной. — Один другого хуже и нерадивее! Теперь уж вы меня не одурачите!» — и в ярости взбежал наверх да аршином так наколотил сыну спину, что тот сам убежал из дома.

Вот и остался старый портной один-одинешенек со своей козой. На другое утро сошел он в хлев, стал ласкать козочку и сказал: «Ну, пойдем, дорогая моя животинка, я сам сведу тебя на пастбище».

И повел ее на веревке к зеленым изгородям и стал кормить теми травами, которые особенно любимы козами. «Тут ты можешь напитаться, сколько твоей душеньке угодно!» — сказал он козочке и оставил ее пастись до самого вечера.

А вечером спросил: «Козочка, сыта ли ты?»

Она ответила:

«Ну, так пойдем домой», — сказал портной, свел ее в хлев и привязал накрепко. Уходя из хлева, он еще раз обернулся и сказал:

«Ну, сыта ли ты теперь?»

Но коза и с ним так же поступила, как с сыновьями его, и отвечала:

Услышав это, портной обомлел: он понял, что совершенно напрасно прогнал от себя своих троих сыновей. «Погоди ужо, — воскликнул он, — неблагодарная тварь! Прогнать тебя мало! Я на тебе такую отметину поставлю, что ты честным портным не посмеешь и на глаза показаться!»

Мигом слетал он наверх, принес свою бритву, намылил козе всю голову и выбрил ее глаже ладони. А так как аршином бить ее было бы слишком много для нее чести, то он принес простую плеть и так нахлестал козу, что та пустилась от него большими прыжками.

Портной, очутившись один-одинешенек в своем доме, крепко загрустил и охотно бы вернул к себе своих сыновей, но никто не знал, куда они подевались.

Старший поступил в учение к столяру, был в учении старателен и послушен, и когда время ученья миновало, его хозяин подарил ему столик, в котором на вид ничего мудреного не было, и сделан-то он был из самого простого дерева; но у него было одно хорошее свойство… Стоило только его поставить да сказать: «Столик, накройся!» — и тотчас на том столике явится чистенькая скатерка, а на ней и тарелка, и ножик с вилкою, и блюдо с жареным или печеным, да еще сверх того большой стакан красного вина — глазам на усладу, сердцу на радость.

Молодой подмастерье подумал: «Ну, этого столика хватит мне на всю жизнь!» — и пошел себе бродить по свету, нимало не заботясь о том, в какую он попадал гостиницу: хороша ли, дурна ли она была и можно ли было в ней что-нибудь найти или нельзя.

Если вздумается ему, то он и вовсе не зайдет в гостиницу, а где-нибудь в поле, в лесу, на лугу вытащит столик из-за спины, поставит его перед собою и скажет: «Столик, накройся!» — и явится на столик все, чего душа желает. Наконец, пришло ему в голову, что следует ему вернуться к отцу, что гнев у старика уже прошел и что он охотно примет его снова в дом с такой диковинкой, как этот столик.

Случилось при этом, что на обратном пути зашел он однажды вечером в гостиницу, которая была переполнена постояльцами: они его поприветствовали и пригласили сесть за их стол и разделить с ними трапезу. «А то, — сказали они, — едва ли ты что-нибудь здесь достанешь». — «Нет, — отвечал столяр, — зачем стану я у вас отнимать; лучше уж я сам вас угощу».

«Столик-Сам-Накройся, золотой осел и дубинка из мешка». Художники — Филипп Грот-Иоганн, Роберт Лайвебер. 1892 г.

Те посмеялись и подумали, что он с ними шутит, а столяр поставил свой деревянный столик среди комнаты и сказал: «Столик, накройся!» Мигом покрылся стол кушаньями, да такими, что их нельзя было бы достать и у хозяина гостиницы, а у гостей уж от одного запаха слюнки потекли.

«Принимайтесь-ка, друзья», — сказал столяр, и никто из гостей не заставил себя просить дважды; все пододвинулись к столику, вытащили ножи и принялись за еду. И более-то всего удивлялись тому, что не успевало блюдо опорожниться, как на его место само собою являлось новое.

Тем временем хозяин гостиницы стоял в одном из углов комнаты и присматривался к этой диковинке; он и сам не знал, что ему сказать, однако же надумал: «Такого повара недурно было бы мне завести у себя, в моем хозяйстве».

Столяр и его гости веселились и потешались до поздней ночи, пока наконец не улеглись спать; и молодой подмастерье улегся также, поставив свой диковинный столик около стенки.

А хозяин все никак не мог успокоиться: ему пришло в голову, что в кладовой у него был столик точь-в-точь такой же, как этот. И вот он тихонько вытащил свой столик и подменил им столик столяра.

На другое утро столяр заплатил за свой ночлег, взял столик, вовсе не думая о том, что он подменен другим, и пошел своей дорогой.

В полдень пришел он к отцу, который принял его с великой радостью. «Ну, милый сын мой, чему ты выучился?» — спросил он у него. «Батюшка, я теперь столяр». — «Доброе ремесло, — сказал старик, — ну, а что же ты из своих странствований домой принес?» — «А вот, батюшка, лучшее из всего, что я принес, — вот этот столик».

Портной осмотрел его со всех сторон и сказал: «Ну, эта штука не важная — это просто старый и дрянной столишка». — «Да ведь это столик не простой, — сказал столяр, — если я его поставлю и скажу ему, чтобы он накрылся, так на нем тотчас явятся лучшие кушанья и такое винцо, что и на сердце повеселеет. Вот вы и пригласите-ка всех родных и друзей к себе, пусть полакомятся и потешатся, мой столик их всех накормит».

Когда все гости были в сборе, он поставил свой столик посреди комнаты и сказал: «Столик, накройся!» А столик и не двинулся и оставался по-прежнему пустым, как и всякий другой, не разумеющий заветного слова.

Тут увидел бедняга-подмастерье, что столик у него подменен, и устыдился того, что он в глазах всех явился лжецом. Родные все его осмеяли и должны были разойтись по домам, не пивши и не евши.

Отец опять вытащил свое тряпье и стал портняжить; а сын определился к мастеру в подмастерья.

Второй сын портного пришел к мельнику и поступил к нему в ученье. Когда миновали годы ученья, хозяин-мельник сказал ему: «Так как ты вел себя хорошо, то я тебе подарю осла особой породы, такого, что ни возок возить не может, ни кулей таскать». — «Так на что же он годен?» — спросил сын портного. — «А вот на что: из него золото сыплется! — отвечал мельник. — Стоит тебе только поставить его на разостланный платок да сказать: “Бриклебрит”, — и посыплется у него золото отовсюду». — «Славная это штука!» — сказал сын портного, поблагодарил хозяина и побрел по белу свету.

Чуть, бывало, занадобятся деньги, стоит ему только сказать ослу: «Бриклебрит», — и сыплется золото дождем, и ему уж приходилось только подбирать его с земли. Куда бы он не приходил, ему подавай только все самое лучшее и чем дороже, тем лучше, потому что кошелек у него был постоянно полнешенек золота.

Побродив некоторое время по белу свету, он подумал: «Надо бы теперь отца разыскать; ведь если я к нему теперь приду со своим ослом, он и гнев позабудет, и меня примет ласково».

Случилось, что на пути попал он в ту самую гостиницу, в которой был подменен столик у его брата. Сын портного вел осла под уздцы, и когда хозяин хотел у него осла взять и привязать, наш молодец сказал ему: «Не трудитесь, я своего ослика всегда сам ставлю в стойло, сам и привязываю, потому я должен знать, где он стоит».

Хозяину это показалось странно, и он подумал: «Ну, коли сам за ослом ухаживает, значит, не больно много от него наживешься». Но когда приезжий сунул руку в карман да вытащил из него два червонца, да приказал ему закупить всего хорошего, хозяин и рот разинул, побежал и разыскал ему лучшее, что можно было добыть.

После обеда гость спросил, сколько ему следует заплатить, и хозяин не пожалел мела на запись — подвел счет так, что ему приходилось получить с гостя еще пару золотых.

Молодец наш сунул руку в карман, но денег в кармане у него не оказалось. «Погодите с минуточку, господин хозяин, — сказал он, — я сейчас схожу и принесу золота». Пошел и скатерть с собой захватил.

Хозяин не мог понять, что бы это могло значить; захотел узнать, прокрался за ним следом, и так как гость запер дверь конюшни на задвижку, то хозяин стал подглядывать через скважинку.

А гость разостлал под ослом скатерть, крикнул: «Бриклебрит!» — и тотчас посыпалось у осла золото и спереди, и сзади, и порядочно его попадало на землю. «Ах, шут его возьми! — сказал хозяин. — Скоро же он червонцы чеканит! Такой кошель иметь недурно!»

Гость уплатил по счету и лег спать; а хозяин пробрался ночью в стойло, увел оттуда диковинного осла и поставил другого на его место.

На следующее утро ранешенько молодец со своим ослом отправился в путь, не подозревая, что осел у него подменен.

В полдень пришел он к своему отцу, и тот ему обрадовался и принял его ласково. «Ну, сынок, что-то из тебя сталось?» — спросил старик. «А я теперь в мельниках, батюшка», — отвечал сын. «А что же ты, сынок, с собою из странствований своих принес?» — «А всего только одного осла». — «Ослов тут и так довольно, — сказал отец, — по мне хорошая коза была бы лучше осла». — «Да, конечно! — отвечал сын. — Да только мой осел-то не простой, а диковинный; чуть только скажу ослу: “Бриклебрит”, — так он и насыплет мне полный платок золота. Созовите-ка всех родственников, я их сразу обогащу». — «Это мне нравится, — сказал портной, — значит, мне не нужно будет более мучиться с иглой?» — и тотчас вскочил, сам побежал по всем родственникам и всех к себе созвал.

Когда они все были в сборе, мельник, сын портного, попросил их очистить место, разостлал свою подстилку и привел осла в комнату. «Теперь смотрите! — сказал он им и произнес громко: — Бриклебрит!» Однако же никаких червонцев не посыпалось, и выяснилось тотчас, что осел ничего не разумеет в искусстве добывания золота… И то сказать, не всякий же осел обладает таким даром!

Тогда у бедняги лицо повытянулось: он увидал, что его обманули, и стал просить извинения у своих родных, которым пришлось вернуться домой такими же бедняками, как прежде. Что же было делать? Пришлось старику-портному опять взяться за иголку, а нашему молодцу — поступить в услужение к соседнему мельнику.

Третий сын был в ученье у токаря, и так как это ремесло хитрое, то и пришлось ему учиться дольше всех братьев. Однако же братья известили его письмом, как плохо им пришлось от того хозяина гостиницы, который накануне их возвращения домой сумел оттягать их диковинки.

Когда третий брат окончил ученье у токаря и должен был с ним расстаться, токарь подарил ему за хорошее поведение мешок и сказал: «В этом мешке лежит дубинка». — «Мешок-то я могу через плечо повесить, и он мне может пригодиться, но к чему же в нем дубинка? Она будет только напрасно тяготить меня». — «А вот к чему, — отвечал мастер, — если тебя кто-нибудь обидит, ты только скажи: “Дубинка, из мешка!” — дубинка выскочит и так примется отплясывать на любой спине, что побитый потом дней восемь и пошевелиться не сможет. И до тех пор будет плясать, пока ты не скажешь: “Дубинка, в мешок!”»

Подмастерье поблагодарил мастера, повесил суму через плечо, и когда кто-нибудь подходил к нему слишком близко или умышлял на его жизнь, то он, бывало, только скажет: «Дубинка, из мешка!» — и тотчас выпрыгнет дубинка и пойдет выколачивать на спинах платье прежде, чем даже и снять его успеют; да так-то быстро и ловко, что раньше, чем один оглянуться успеет, дубинка уж за другого принимается.

Путем-дорогою молодой токарь пришел под вечер в ту гостиницу, в которой его братья были обмануты плутом-хозяином. Он положил перед собою свою котомку на стол и стал рассказывать, что он видел диковинного на свете во время своих странствований. «Да, — сказал он, — бывают такие столики, что сами накрываются, и ослы, из которых золото сыплется само собою, — все это, конечно, недурно, и я бы от этого всего не прочь, но все это ничто перед тем сокровищем, которое я успел приобрести и везу с собою в мешке».

Хозяин тотчас и уши насторожил. «Что бы это могло быть такое? — подумал он. — Мешок-то у него, верно, набит одними драгоценными каменьями; недурно бы мне и его прибрать к рукам: недаром говорится, что всего хорошего бывает по трое».

Когда пришло время спать ложиться, гость растянулся на лавке и подложил свой мешок под голову. Хозяин же, когда решил, что гость его заснул глубоким сном, подошел к нему, ухватился за мешок и стал полегоньку тащить из-под головы гостя, чтобы заменить его другим мешком.

А токарь давно уже только этого и поджидал, и в то самое время, когда хозяин собирался дернуть мешок посильнее, он воскликнул: «Дубинка, из мешка!» И тотчас же дубинка выскочила из мешка, наскочила на хозяина и давай его по всем швам разделывать! Хозяин стал кричать и молить о пощаде; но чем громче он кричал, тем сильнее выбивала дубинка в такт этому крику дробь по его спине, пока, наконец, он не упал в совершенном изнеможении.

Тогда токарь сказал ему: «Если ты не вернешь мне столик-сам-накройся и осла, что золото сыплет, я велю дубинке еще раз поплясать на твоей спине». — «Ах, нет, — отвечал хозяин чуть слышным голосом, — охотно верну тебе все — вели только этой проклятой дубинке опять вскочить в мешок».

Молодец сказал на это: «Ну, я тебя помилую, хоть и не следовало бы, но берегись у меня! — и крикнул при этом: — Дубинка, в мешок!» — оставил хозяина в покое.

На другое утро токарь отправился к отцу со всеми тремя диковинками.

Портной очень обрадовался, свидевшись с ним, и его также спросил, чему он выучился на чужбине. «Я, батюшка, выучился токарному мастерству». — «Хитрое мастерство, — заметил отец, — а что ты с собою принес домой из своих странствований?» — «Дорогую привез я диковинку, батюшка! — отвечал сын. — Привез дубинку в мешке». — «Что такое? — воскликнул отец. — Стоило ли этакую дрянь с собою привозить! Ведь ты дубинку-то можешь из каждого дерева себе вырубить!» — «Ну, нет! Такой не вырубишь! Ведь этой стоит сказать: “Дубинка, из мешка!” — и выскочит дубинка, и задаст ходу тому, кто мне недруг, и до тех пор не оставит в покое, пока тот наземь не свалится и не завопит о пощаде. Вот, видите ли, с этой дубинкой я сумел вернуть и диковинный столик, и диковинного осла, которые вороватым хозяином отняты были у моих братьев. Прикажите-ка их обоих позвать да пригласите всех родных: я их напою и накормлю досыта да еще набью им золотом полнешеньки карманы».

Старый портной не очень этому поверил, однако же созвал всех родных. Тогда токарь разостлал в комнате покрывало, ввел диковинного осла и сказал брату: «Ну-ка, братец, поговори с ним по-своему».

Мельник сказал: «Бриклебрит», — и в то же мгновение дождем посыпались на покрывало червонцы и сыпались до тех пор, пока все не понабрали себе столько, сколько могли снести.

Затем токарь вынес столик и сказал: «Братец, поговори ты с ним по-своему».

И как только столяр проговорил: «Столик, накройся!» — столик накрылся, и явились на нем прекраснейшие блюда.

Тогда началось пиршество, какого старый добряк портной еще никогда не видывал в своем доме, и все родственники оставались в сборе до поздней ночи, и все веселились и были довольны.

Затем старый портной запер в шкаф свои иголки и нитки, аршин и утюг — и зажил со своими сыновьями припеваючи.

А куда же коза-то девалась, которая была виною того, что старый портной прогнал от себя своих троих сыновей?

А вот куда.

Устыдилась она того, что голова-то у ней была обрита, вбежала в лисью нору да и прихоронилась там. Когда вернулась лиса домой, видит — горят в темноте чьи-то большие глаза; испугалась лиса и прочь побежала.

Повстречался ей медведь, и так как лиса на вид была чем-то крепко смущена, то медведь и спросил ее: «Что это ты такую кислую рожу скроила?» — «Ах, — отвечала лиса, — какой-то страшный зверь забрался в мою нору, да так и вылупил на меня огненные глаза свои». — «О! Мы его сейчас турнем оттуда!» — сказал медведь, пошел вместе с лисою и заглянул в ее нору; но, увидев огненные глаза, светившиеся в темноте, медведь тоже струхнул: он не пожелал иметь никакого дела с укрывшимся в норе диким зверем и дал тягу от норы.

Повстречалась ему пчела, заметила, что медведю не по себе, и сказала: «Мишенька, чего ты пригорюнился и куда же девалась твоя веселость?» — «Хорошо тебе говорить! — сказал медведь. — А посмотрела бы ты, какой страшный зверь с огненными буркалами засел в норе лисицы, и выгнать мы его не можем».

Пчела сказала: «Жаль мне тебя, Мишенька! Я бедная, слабая тварь — вы меня и вниманьем не удостаиваете; а все же я думаю, что я могу вам помочь».

Влетела она в нору лисицы, села козе на бритую голову и ужалила ее так жестоко, что та вскочила с места, заблеяла: «Мэ! Мэ!» — и пустилась, как полоумная, со всех ног…

Так никто ее с той поры и не видывал!

«Столик-Сам-Накройся, золотой осел и дубинка из мешка. Волшебная дубинка напала на вороватого хозяина гостиницы».

Художник — Александр Зик. 1890-е гг.

«…И тотчас же дубинка выскочила из мешка, наскочила на хозяина и давай его по всем швам разделывать! Хозяин стал кричать и молить о пощаде; но чем громче он кричал, тем сильнее выбивала дубинка в такт этому крику дробь по его спине, пока наконец он не упал в совершенном изнеможении…»

Сбросили текст по асе, не могла не поделиться, автор мне неизвестен.

Оговорюсь сразу:

во-первых, читаю с подстрочным переводом (метод Ильи Франка, кому интересно), потому как язык знаю плохо )

во-вторых, я в курсе, что существуют оригинальные легенды, которые братья Гримм переработали и сделали удобоваримыми для своего времени, и эти самые легенды в разы глючнее и кровавее ))

Спящая красавица — в оригинале ее имя «Роза за шипами» (Dornröschen). Когда она заснула, стены ее замка обросли живой колючей изгородью. И все сто лет бедные принцы, пытаясь прелезть через эти стены, накалывались на шипы, и оставались на них висеть, умирая долгой мучительной смертью. Представьте себе эту «гирлянду» к сотому году сна. Последнему принцу, тупо повезло — он пришел в момент, когда заклятие было снято, изгородь отвалилась сама и все проснулись. Ему целовать ее даже не пришлось.

Красная шапочка — как оказалось, волков, пострадавших из-за этой страшной девочки, было как минимум двое. Первый — тот самый, который ее вместе с бабушкой проглотил, но не переварил (маскарад с переодеванием и выспрашиванием про большие уши присутствовал). Спас их охотник, случайно проходящий мимо, услышавший как сытый волк храпит, и понявший, что бабушка так храпеть нифига не может. Но вот как он провел операцию по извлечению из волкова брюха бабки с Шапкой так, чтоб волк не проснулся, я не понимаю ))) Со вторым волком все было гораздо веселее. Красная Шапочка наотрез отказала ему в знакомстве и гордо потопала к бабушке. Волк поплелся за ней и стал ее подкарауливать у дома, с целью сожрать когда она вечером пойдет домой. Шапка это просекла и из дома выйти застремалась. Тогда волк спрятался на крыше (да, да, суровые немецкие волки умели карабкаться по стенам) и ждал ее со своей наблюдательной позиции. Но коварные женщины просекли и этот момент. Они поставили перед входом корыто с водой и наполнили его бульоном, в котором варились сосиски. Волк пошел на запах, сверзнулся с крыши и утонул в корыте. Аминь.

Белоснежка — для начала оговорюсь, что на момент, когда волшебное Зеркало стало вещать, что Белоснежка «всех милее, всех румяней и белее», девочке было 7 (семь!) лет. Не знаю сколько точно продлилась вся эта эпопея с семью гномами, но что-то мне подсказывает, что она вышла замуж так и не достигнув совершеннолетия. Злая мачеха пыталась ее убить в общей сложности четыре раза. Первый раз руками охотника, который отвел ее в лес и должен был вырезать легкое и печень. Тот с задачей не справился, и несчастной женщине пришлось взять все в свои руки. Для начала она приперлась к Белоснежке в виде торговки шнурками (теми самыми, которыми шнуровали корсеты) и зашнуровала девочку так, что у нее дыхание сперло. Вечером пришли гномы и ее откачали. Потом она пришла в виде торговки гребнями, и когда Белоснежка ее впустила, мачеха воткнула отравленный гребень в ее волосы и та снова упала замертво. Вечером пришли гномы и ее откачали. В последний раз мачеха наконец принесла отравленное яблоко, накормила им Белоснежку и та опять упала замертво. Вечером пришли гномы (да йоб вашу мать, что за нафиг? как не придешь вечером с работы, так обязательно дохлая Белоснежка посреди дома валяется!), разрезали ей все шнурки, расчесали волосы, но не откачали. Потом была эта байда со стеклянным гробом на горе и принцем. (Принц: — продайте мне ваш трупик, я буду на него любоваться! Гному: — мы не продадим этот трупик за все золото мира! Принц: — тогда подарите мне его, я на него буду дрочить! Гномы (сочувственно): — эх, забирай!) Гробик хорошенько встряхнули, кусок яблока из горла вылетел, Белоснежка ожила. На свадьбу позвали мачеху. Та жопой чуяла подвох, боялась, стремалась, но пошла. На свадьбе ее обули в раскаленные железные башмаки и заставили плясать, пока та не издохла. Вам не кажется, что у зла были более гуманные способы убийства? )))))

Grimms’ Fairy Tales

Title page of first volume of Grimms’ Kinder- und Hausmärchen (1819) 2nd Ed.
Author	Jacob and Wilhelm Grimm
Original title	Kinder- und Hausmärchen (lit. Children’s and Household Tales)
Country	Germany
Language	German
Genre	Fairy tale Folklore
Published	1812–1858
Text	Grimms’ Fairy Tales at Wikisource

Grimms’ Fairy Tales, originally known as the Children’s and Household Tales (German: Kinder- und Hausmärchen, pronounced [ˌkɪndɐ ʔʊnt ˈhaʊsmɛːɐ̯çən]), is a German collection of fairy tales by the Grimm brothers or «Brothers Grimm», Jacob and Wilhelm, first published on 20 December 1812. Vol. 1 of the first editionedition contained 86 stories, which were followed by 70 more tales, numbered consecutively, in the 1st edition, Vol. 2, in 1815. By the seventh edition in 1857, the corpus of tales had expanded to 200 tales and 10 «Children’s Legends». It is listed by UNESCO in its Memory of the World Registry.

Origin[edit]

Jacob and Wilhelm Grimm were two of 10 children from Dorothea (née Zimmer) and Philipp Wilhelm Grimm. Philipp was a highly regarded district magistrate in Steinau an der Straße, about 50 kilometres (31 mi) from Hanau. Jacob and Wilhelm were sent to school for a classical education once they were of age, while their father was working. They were very hard-working pupils throughout their education. They followed in their father’s footsteps and started to pursue a degree in law, and German history. However, in 1796, their father died at the age of 44 from pneumonia. This was a tragic time for the Grimms because the family lost all financial support and relied on their aunt, Henriette Zimmer, and grandfather, Johann Hermann Zimmer. At the age of 11, Jacob was compelled to be head of the household and provide for his family. After downsizing their home because of financial reasons, Henriette sent Jacob and Wilhelm to study at the prestigious high school, Lyzeum, in Kassel. In school, their grandfather wrote to them saying that because of their current situation, they needed to apply themselves industriously to secure their future welfare.^[1]

Shortly after attending Lyzeum, their grandfather died and they were again left to themselves to support their family in the future. The two became intent on becoming the best students at Lyzeum, since they wanted to live up to their deceased father. They studied more than twelve hours a day and established similar work habits. They also shared the same bed and room at school. After four years of rigorous schooling, Jacob graduated head of his class in 1802. Wilhelm contracted asthma and scarlet fever, which delayed his graduation by one year although he was also head of his class. Both were given special dispensations for studying law at the University of Marburg. They particularly needed this dispensation because their social standing at the time was not high enough to have normal admittance. University of Marburg was a small, 200-person university where most students were more interested in activities other than schooling. Most of the students received stipends even though they were the richest in the state. The Grimms did not receive any stipends because of their social standing; however, they were not upset by it since it kept the distractions away.^[1]

Professor Friedrich Carl von Savigny[edit]

Jacob attended the university first and showed proof of his hard work ethic and quick intelligence. Wilhelm joined Jacob at the university, and Jacob drew the attention of Professor Friedrich Carl von Savigny, founder of its historical school of law. He became a prominent personal and professional influence on the brothers. Throughout their time at university, the brothers became quite close with Savigny and were able to use his personal library as they became interested in German law, history, and folklore. Savigny asked Jacob to join him in Paris as an assistant, and Jacob went with him for a year. While he was gone, Wilhelm became very interested in German literature and started collecting books. Once Jacob returned to Kassel in 1806, he adopted his brother’s passion and changed his focus from law to German literature. While Jacob studied literature and took care of their siblings, Wilhelm continued on to receive his degree in law at Marburg.^[1] During the Napoleonic Wars, Jacob interrupted his studies to serve the Hessian War Commission.^[2]

In 1808, their mother died, and this was especially hard on Jacob as he took the position of father figure, while also trying to be a brother. From 1806 to 1810, the Grimm family had barely enough money to properly feed and clothe themselves. During this time, Jacob and Wilhelm were concerned about the stability of the family.

Achim von Arnim and Clemens Brentano were good friends of the brothers and wanted to publish folk tales, so they asked the brothers to collect oral tales for publication. The Grimms collected many old books and asked friends and acquaintances in Kassel to tell tales and to gather stories from others. Jacob and Wilhelm sought to collect these stories in order to write a history of old German Poesie and to preserve history.^[1]

Composition[edit]

The first volume of the first edition was published in 1812, containing 86 stories; the second volume of 70 stories followed in 1815. For the second edition, two volumes containing the KHM texts were issued in 1819 and the appendix was removed and published separately in the third volume in 1822, totaling 170 tales. The third edition appeared in 1837, the fourth edition in 1840, the fifth edition in 1843, the sixth edition in 1850, and the seventh edition in 1857. Stories were added, and also removed, from one edition to the next, until the seventh held 210 tales. Some later editions were extensively illustrated, first by Philipp Grot Johann and, after his death in 1892, by German illustrator Robert Leinweber.^{[citation needed]}

The first volumes were much criticized because, although they were called «Children’s Tales», they were not regarded as suitable for children, both for the scholarly information included and the subject matter.^[3] Many changes through the editions – such as turning the wicked mother of the first edition in Snow White and Hansel and Gretel (shown in original Grimm stories as Hänsel and Grethel) to a stepmother, were probably made with an eye to such suitability. Jack Zipes believes that the Grimms made the change in later editions because they «held motherhood sacred».^[4]

They removed sexual references—such as Rapunzel’s innocently asking why her dress was getting tight around her belly, and thus naively revealing to the witch Dame Gothel her pregnancy and the prince’s visits—but, in many respects, violence, particularly when punishing villains, become more prevalent.^[5]

Popularity[edit]

The brothers’ initial intention of their first book, Children’s and Household Tales, was to establish a name for themselves in the world. After publishing the first KHM in 1812, they published a second, augmented and re-edited, volume in 1815. In 1816 Volume I of the German Legends (German: Deutsche Sagen) was published, followed in 1818, Volume II. However, the book that established their international success was not any of their tales, but Jacob’s German Grammar in 1819. In 1825, the Brothers published their Kleine Ausgabe or «small edition», a selection of 50 tales designed for child readers. This children’s version went through ten editions between 1825 and 1858.

In 1830, Jacob became a professor at University of Göttingen and in 1835, Wilhelm also became a professor. During these years Jacob wrote a third volume of German Grammar and Wilhelm prepared the third revision of the Children’s and Household Tales.^[1]

In 1837, King Ernst August II revoked the constitution of 1833 and was attempting to restore absolutism in the Kingdom of Hanover. Since Göttingen was a part of Hanover, the brothers were expected to take an oath of allegiance. However, the brothers and five other professors led a protest against this and were heavily supported by the student body since all of these professors were well renowned. Jacob left Göttingen immediately and Wilhelm followed him to Kassel a few months later.^[6]

In Kassel, the Grimms devoted themselves to researching and studying. A close friend of theirs, Bettina von Arnim, was also a talented writer. Savigny and others convinced the King of Prussia, Friedrich Wilhelm IV, to allow the brothers to teach and conduct research at the University of Berlin. In March 1841, the brothers did just this and also continued to work on the German Dictionary.^[6]

Influence[edit]

Kinder- und Hausmärchen (Children and Household Tales) is listed by UNESCO in its Memory of the World Registry.^[2]

The Grimms believed that the most natural and pure forms of culture were linguistic and based in history.^[2] The work of the Brothers Grimm influenced other collectors, both inspiring them to collect tales and leading them to similarly believe, in a spirit of romantic nationalism, that the fairy tales of a country were particularly representative of it, to the neglect of cross-cultural influence.^[7] Among those influenced were the Russian Alexander Afanasyev, the Norwegians Peter Christen Asbjørnsen and Jørgen Moe, the English Joseph Jacobs, and Jeremiah Curtin, an American who collected Irish tales.^[8] There was not always a pleased reaction to their collection. Joseph Jacobs was in part inspired by his complaint that English children did not read English fairy tales;^[9] in his own words, «What Perrault began, the Grimms completed».

W. H. Auden praised the collection during World War II as one of the founding works of Western culture.^[10] The tales themselves have been put to many uses. Adolf Hitler praised them so strongly that the Allies of World War II warned against them, as Hitler thought they were folkish tales showing children with sound racial instincts seeking racially pure marriage partners;^[11] for instance, Cinderella with the heroine as racially pure, the stepmother as an alien, and the prince with an unspoiled instinct being able to distinguish.^[12] Writers who have written about the Holocaust have combined the tales with their memoirs, as Jane Yolen in her Briar Rose.^[13]

Three individual works of Wilhelm Grimm include Altdänische Heldenlieder, Balladen und Märchen (‘Old Danish Heroic Songs, Ballads, and Folktales’) in 1811, Über deutsche Runen (‘On German Runes’) in 1821, and Die deutsche Heldensage (‘The German Heroic Saga’) in 1829.

The Grimm anthology has been a source of inspiration for artists and composers. Arthur Rackham, Walter Crane, and Rie Cramer are among the artists who have created illustrations based on the stories.

English-language collections[edit]

«Grimms’ Fairy Tales in English» by D.L. Ashliman provides a hyperlinked list of 50 to 100 English-language collections that have been digitized and made available online. They were published in print from the 1820s to 1920s. Listings may identify all translators and illustrators who were credited on the title pages, and certainly identify some others.^[14]

Translations of the 1812 edition[edit]

These are some translations of the original collection, also known as the first edition of Volume I.

• Zipes, Jack, ed., tr. (2014) The Original Folk and Fairy Tales of the Brothers Grimm: the complete first edition.^[15]
• Loo, Oliver ed., tr. (2014) The Original 1812 Grimm Fairy Tales. A New Translation of the 1812 First Edition Kinder- und Hausmärchen Collected through the Brothers Grimm^{[16][self-published source?]}

Translations of the 1857 edition[edit]

These are some translations of the two-volume seventh edition (1857):

• Hunt, Margaret, ed., tr. (2014) Grimm’s Household Tales, with Author’s Notes, 2 vols (1884).^[17][a]
• Manheim, Ralph, tr. (1977) Grimms’ Tales for Young and Old: The Complete Stories. New York: Doubleday.^[b]
• Luke, David; McKay, Gilbert; Schofield, Philip tr. (1982) Brothers Grimm: Selected Tales.^[20][c]

List of stories by the Brothers Grimm[edit]

The code «KHM» stands for Kinder- und Hausmärchen. The titles are those as of 1857. Some titles in 1812 were different. All editions from 1812 until 1857 split the stories into two volumes.

This section contains 201 listings, as «KHM 1» to «KHM 210» in numerical sequence plus «KHM 151a».
The next section «No longer included in the last edition» contains 30 listings including 18 that are numbered in series «1812 KHM ###» and 12 without any label.

Volume 1[edit]

• The Frog King, or Iron Heinrich (Der Froschkönig oder der eiserne Heinrich): KHM 1
• Cat and Mouse in Partnership (Katze und Maus in Gesellschaft): KHM 2
• Mary’s Child (Marienkind): KHM 3
• The Story of the Youth Who Went Forth to Learn What Fear Was (Märchen von einem, der auszog das Fürchten zu lernen): KHM 4
• The Wolf and the Seven Young Kids (Der Wolf und die sieben jungen Geißlein): KHM 5
• Faithful John or Trusty John (Der treue Johannes): KHM 6
• The Good Bargain (Der gute Handel): KHM 7
• The Wonderful Musician or The Strange Musician (Der wunderliche Spielmann): KHM 8
• The Twelve Brothers (Die zwölf Brüder): KHM 9
• The Pack of Ragamuffins (Das Lumpengesindel): KHM 10
• Little Brother and Little Sister (Brüderchen und Schwesterchen): KHM 11
• Rapunzel: KHM 12
• The Three Little Men in the Wood (Die drei Männlein im Walde): KHM 13
• The Three Spinning Women (Die drei Spinnerinnen): KHM 14
• Hansel and Gretel (Hänsel und Gretel): KHM 15
• The Three Snake-Leaves (Die drei Schlangenblätter): KHM 16
• The White Snake (Die weiße Schlange): KHM 17
• The Straw, the Coal, and the Bean (Strohhalm, Kohle und Bohne): KHM 18
• The Fisherman and His Wife (Von dem Fischer und seiner Frau): KHM 19
• The Brave Little Tailor or The Valiant Little Tailor or The Gallant Tailor (Das tapfere Schneiderlein): KHM 20
• Cinderella (Aschenputtel): KHM 21
• The Riddle (Das Rätsel): KHM 22
• The Mouse, the Bird, and the Sausage (Von dem Mäuschen, Vögelchen und der Bratwurst): KHM 23
• Mother Holle or Mother Hulda or Old Mother Frost (Frau Holle): KHM 24
• The Seven Ravens (Die sieben Raben): KHM 25
• Little Red Cap or Little Red Riding Hood (Rotkäppchen): KHM 26
• The Bremen Town Musicians (Die Bremer Stadtmusikanten): KHM 27
• The Singing Bone (Der singende Knochen): KHM 28
• The Devil With the Three Golden Hairs (Der Teufel mit den drei goldenen Haaren): KHM 29
• The Louse and the Flea (Läuschen und Flöhchen): KHM 30
• The Girl Without Hands or The Handless Maiden (Das Mädchen ohne Hände): KHM 31
• Clever Hans (Der gescheite Hans): KHM 32
• The Three Languages (Die drei Sprachen): KHM 33
• Clever Elsie (Die kluge Else): KHM 34
• The Tailor in Heaven (Der Schneider im Himmel): KHM 35
• The Magic Table, the Gold-Donkey, and the Club in the Sack («Tischchen deck dich, Goldesel und Knüppel aus dem Sack» also known as «Tischlein, deck dich!»): KHM 36
• Thumbling (Daumesdick) (see also Tom Thumb): KHM 37
• The Wedding of Mrs. Fox (Die Hochzeit der Frau Füchsin): KHM 38
• The Elves (Die Wichtelmänner): KHM 39
  • The Elves and the Shoemaker (Erstes Märchen)
  • Second Story (Zweites Märchen)
  • Third Story (Drittes Märchen)
• The Robber Bridegroom (Der Räuberbräutigam): KHM 40
• Herr Korbes: KHM 41
• The Godfather (Der Herr Gevatter): KHM 42
• Mother Trudy (Frau Trude): KHM 43
• Godfather Death (Der Gevatter Tod): KHM 44
• Thumbling’s Travels (see also Tom Thumb) (Daumerlings Wanderschaft): KHM 45
• Fitcher’s Bird (Fitchers Vogel): KHM 46
• The Juniper Tree (Von dem Machandelboom): KHM 47
• Old Sultan (Der alte Sultan): KHM 48
• The Six Swans (Die sechs Schwäne): KHM 49
• Briar Rose (Dornröschen): KHM 50
• Foundling-Bird (Fundevogel): KHM 51
• King Thrushbeard (König Drosselbart): KHM 52
• Snow White (Schneewittchen): KHM 53
• The Knapsack, the Hat, and the Horn (Der Ranzen, das Hütlein und das Hörnlein): KHM 54
• Rumpelstiltskin (Rumpelstilzchen): KHM 55
• Sweetheart Roland (Der Liebste Roland): KHM 56
• The Golden Bird (Der goldene Vogel): KHM 57
• The Dog and the Sparrow (Der Hund und der Sperling): KHM 58
• Frederick and Catherine (Der Frieder und das Katherlieschen): KHM 59
• The Two Brothers (Die zwei Brüder): KHM 60
• The Little Peasant (Das Bürle): KHM 61
• The Queen Bee (Die Bienenkönigin): KHM 62
• The Three Feathers (Die drei Federn): KHM 63
• The Golden Goose (Die goldene Gans): KHM 64
• All-Kinds-of-Fur (Allerleirauh): KHM 65
• The Hare’s Bride (Häsichenbraut): KHM 66
• The Twelve Huntsmen (Die zwölf Jäger): KHM 67
• The Thief and His Master (De Gaudeif un sien Meester): KHM 68
• Jorinde and Joringel (Jorinde und Joringel): KHM 69
• The Three Sons of Fortune (Die drei Glückskinder): KHM 70
• How Six Men got on in the World (Sechse kommen durch die ganze Welt): KHM 71
• The Wolf and the Man (Der Wolf und der Mensch): KHM 72
• The Wolf and the Fox (Der Wolf und der Fuchs): KHM 73
• Gossip Wolf and the Fox (Der Fuchs und die Frau Gevatterin): KHM 74
• The Fox and the Cat (Der Fuchs und die Katze): KHM 75
• The Pink (Die Nelke): KHM 76
• Clever Gretel (Das kluge Gretel): KHM 77
• The Old Man and his Grandson (Der alte Großvater und der Enkel): KHM 78
• The Water Nixie (Die Wassernixe): KHM 79
• The Death of the Little Hen (Von dem Tode des Hühnchens): KHM 80
• Brother Lustig (Bruder Lustig) KHM 81
• Gambling Hansel (De Spielhansl): KHM 82
• Hans in Luck (Hans im Glück): KHM 83
• Hans Married (Hans heiratet): KHM 84
• The Gold-Children (Die Goldkinder): KHM 85
• The Fox and the Geese (Der Fuchs und die Gänse): KHM 86

Volume 2[edit]

• The Poor Man and the Rich Man (Der Arme und der Reiche): KHM 87
• The Singing, Springing Lark (Das singende springende Löweneckerchen): KHM 88
• The Goose Girl (Die Gänsemagd): KHM 89
• The Young Giant (Der junge Riese): KHM 90
• The Gnome (Dat Erdmänneken): KHM 91
• The King of the Gold Mountain (Der König vom goldenen Berg): KHM 92
• The Raven (Die Raben): KHM 93
• The Peasant’s Wise Daughter (Die kluge Bauerntochter): KHM 94
• Old Hildebrand (Der alte Hildebrand): KHM 95
• The Three Little Birds (De drei Vügelkens): KHM 96
• The Water of Life (Das Wasser des Lebens): KHM 97
• Doctor Know-all (Doktor Allwissend): KHM 98
• The Spirit in the Bottle (Der Geist im Glas): KHM 99
• The Devil’s Sooty Brother (Des Teufels rußiger Bruder): KHM 100
• Bearskin (Bärenhäuter): KHM 101
• The Willow Wren and the Bear (Der Zaunkönig und der Bär): KHM 102
• Sweet Porridge (Der süße Brei): KHM 103
• Wise Folks (Die klugen Leute): KHM 104
• Tales of the Paddock (Märchen von der Unke): KHM 105
• The Poor Miller’s Boy and the Cat (Der arme Müllerbursch und das Kätzchen): KHM 106
• The Two Travelers (Die beiden Wanderer): KHM 107
• Hans My Hedgehog (Hans mein Igel): KHM 108
• The Shroud (Das Totenhemdchen): KHM 109
• The Jew Among Thorns (Der Jude im Dorn): KHM 110
• The Skillful Huntsman (Der gelernte Jäger): KHM 111
• The Flail from Heaven (Der Dreschflegel vom Himmel): KHM 112
• The Two Kings’ Children (Die beiden Königskinder): KHM 113
• The Cunning Little Tailor or The Story of a Clever Tailor (vom klugen Schneiderlein): KHM 114
• The Bright Sun Brings it to Light (Die klare Sonne bringt’s an den Tag): KHM 115
• The Blue Light (Das blaue Licht): KHM 116
• The Willful Child (Das eigensinnige Kind): KHM 117
• The Three Army Surgeons (Die drei Feldscherer): KHM 118
• The Seven Swabians (Die sieben Schwaben): KHM 119
• The Three Apprentices (Die drei Handwerksburschen): KHM 120
• The King’s Son Who Feared Nothing (Der Königssohn, der sich vor nichts fürchtete): KHM 121
• Donkey Cabbages (Der Krautesel): KHM 122
• The Old Woman in the Wood (Die Alte im Wald): KHM 123
• The Three Brothers (Die drei Brüder): KHM 124
• The Devil and His Grandmother (Der Teufel und seine Großmutter): KHM 125
• Ferdinand the Faithful and Ferdinand the Unfaithful (Ferenand getrü und Ferenand ungetrü): KHM 126
• The Iron Stove (Der Eisenofen): KHM 127
• The Lazy Spinner (Die faule Spinnerin): KHM 128
• The Four Skillful Brothers (Die vier kunstreichen Brüder): KHM 129
• One-Eye, Two-Eyes, and Three-Eyes (Einäuglein, Zweiäuglein und Dreiäuglein): KHM 130
• Fair Katrinelje and Pif-Paf-Poltrie (Die schöne Katrinelje und Pif Paf Poltrie): KHM 131
• The Fox and the Horse (Der Fuchs und das Pferd): KHM 132
• The Shoes that were Danced to Pieces (Die zertanzten Schuhe): KHM 133
• The Six Servants (Die sechs Diener): KHM 134
• The White and the Black Bride (Die weiße und die schwarze Braut): KHM 135
• Iron John (Eisenhans): KHM 136
• The Three Black Princesses (De drei schwatten Prinzessinnen): KHM 137
• Knoist and his Three Sons (Knoist un sine dre Sühne): KHM 138
• The Maid of Brakel (Dat Mäken von Brakel): KHM 139
• My Household (Das Hausgesinde): KHM 140
• The Lambkin and the Little Fish (Das Lämmchen und das Fischchen): KHM 141
• Simeli Mountain (Simeliberg): KHM 142
• Going a Traveling (Up Reisen gohn): KHM 143, appeared in the 1819 edition
  • KHM 143 in the 1812/1815 edition was Die Kinder in Hungersnot (The Starving Children)
• The Donkey or The Little Donkey (Das Eselein): KHM 144^[d]
• The Ungrateful Son (Der undankbare Sohn): KHM 145
• The Turnip (Die Rübe): KHM 146
• The Old Man Made Young Again (Das junggeglühte Männlein): KHM 147
• The Lord’s Animals and the Devil’s (Des Herrn und des Teufels Getier): KHM 148
• The Beam (Der Hahnenbalken): KHM 149
• The Old Beggar Woman (Die alte Bettelfrau): KHM 150
• The Three Sluggards (Die drei Faulen): KHM 151
• The Twelve Idle Servants (Die zwölf faulen Knechte): KHM 151a
• The Shepherd Boy (Das Hirtenbüblein): KHM 152
• The Star Money (Die Sterntaler): KHM 153
• The Stolen Farthings (Der gestohlene Heller): KHM 154
• Looking for a Bride (Die Brautschau): KHM 155
• The Hurds (Die Schlickerlinge): KHM 156
• The Sparrow and His Four Children (Der Sperling und seine vier Kinder): KHM 157
• The Story of Schlauraffen Land (Das Märchen vom Schlaraffenland): KHM 158
• The Ditmarsch Tale of Lies (Das dietmarsische Lügenmärchen): KHM 159
• A Riddling Tale (Rätselmärchen): KHM 160
• Snow-White and Rose-Red (Schneeweißchen und Rosenrot): KHM 161
• The Wise Servant (Der kluge Knecht): KHM 162
• The Glass Coffin (Der gläserne Sarg): KHM 163
• Lazy Henry (Der faule Heinz): KHM 164
• The Griffin (Der Vogel Greif): KHM 165
• Strong Hans (Der starke Hans): KHM 166
• The Peasant in Heaven (Das Bürle im Himmel): KHM 167
• Lean Lisa (Die hagere Liese): KHM 168
• The Hut in the Forest (Das Waldhaus): KHM 169
• Sharing Joy and Sorrow (Lieb und Leid teilen): KHM 170
• The Willow Wren (Der Zaunkönig): KHM 171
• The Sole (Die Scholle): KHM 172
• The Bittern and the Hoopoe (Rohrdommel und Wiedehopf): KHM 173
• The Owl (Die Eule): KHM 174
• The Moon (Brothers Grimm) (Der Mond): KHM 175
• The Duration of Life (Die Lebenszeit): KHM 176
• Death’s Messengers (Die Boten des Todes): KHM 177
• Master Pfreim (Meister Pfriem): KHM 178
• The Goose-Girl at the Well (Die Gänsehirtin am Brunnen): KHM 179
• Eve’s Various Children (Die ungleichen Kinder Evas): KHM 180
• The Nixie of the Mill-Pond (Die Nixe im Teich): KHM 181
• The Gifts of the Little People^[23][24]/The Little Folks’ Presents^[25](Die Geschenke des kleinen Volkes): KHM 182^[e]
• The Giant and the Tailor (Der Riese und der Schneider): KHM 183
• The Nail (Brothers Grimm) (Der Nagel): KHM 184
• The Poor Boy in the Grave (Der arme Junge im Grab): KHM 185
• The True Bride (Die wahre Braut): KHM 186
• The Hare and the Hedgehog (Der Hase und der Igel): KHM 187
• Spindle, Shuttle, and Needle (Spindel, Weberschiffchen und Nadel): KHM 188
• The Peasant and the Devil (Der Bauer und der Teufel): KHM 189
• The Crumbs on the Table (Die Brosamen auf dem Tisch): KHM 190
• The Sea-Hare (Das Meerhäschen): KHM 191
• The Master Thief (Der Meisterdieb): KHM 192
• The Drummer (Der Trommler): KHM 193
• The Ear of Corn (Die Kornähre): KHM 194
• The Grave Mound (Der Grabhügel): KHM 195
• Old Rinkrank (Oll Rinkrank): KHM 196
• The Crystal Ball (Die Kristallkugel): KHM 197
• Maid Maleen (Jungfrau Maleen): KHM 198
• The Boots of Buffalo Leather (Der Stiefel von üffelleder): KHM 199
• The Golden Key (Der goldene Schlüssel): KHM 200

The children’s legends (Kinder-legende)
First appeared in the G. Reimer 1819 edition at the end of volume 2.

• Saint Joseph in the Forest (Der heilige Joseph im Walde): KHM 201
• The Twelve Apostles (Brothers Grimm) (Die zwölf Apostel): KHM 202
• The Rose (Die Rose): KHM 203
• Poverty and Humility Lead to Heaven (Armut und Demut führen zum Himmel): KHM 204
• God’s Food (Gottes Speise): KHM 205
• The Three Green Twigs (Die drei grünen Zweige): KHM 206
• The Blessed Virgin’s Little Glass (Muttergottesgläschen) or Our Lady’s Little Glass: KHM 207
• The Little Old Lady (Das alte Mütterchen) or The Aged Mother: KHM 208
• The Heavenly Marriage (Die himmlische Hochzeit) or The Heavenly Wedding: KHM 209
• The Hazel Branch (Die Haselrute): KHM 210

Removed from final edition[edit]

• 1812 KHM 6 Von der Nachtigall und der Blindschleiche (The Nightingale and the Slow Worm) also (The Nightingale and the Blindworm)
• 1812 KHM 8 Die Hand mit dem Messer (The Hand with the Knife)
• 1812 KHM 22 Wie Kinder Schlachtens miteinander gespielt haben (The Children Who Played Slaughtering)
• 1812 KHM 27 Der Tod und der Gänsehirt (Death and the Goose Keeper)
• 1812 KHM 33 Der gestiefelte Kater (Puss in Boots)
• 1812 KHM 37 Von der Serviette, dem Tornister, dem Kanonenhütlein und dem Horn (The Napkin, the Knapsack, the Cannon Shell, and the Horn)
• 1812 KHM 43 Die wunderliche Gasterei (The Strange Inn/The Wonderly Guesting Manor)
• 1812 KHM 54 Hans Dumm (Hans Stupid)
• 1812 KHM 62 Blaubart (Bluebeard)
• 1812 KHM 66 Hurleburlebutz
• 1812 KHM 70 Der Okerlo (The Okerlo)
• 1812 KHM 71 Prinzessin Mäusehaut (Princess Mouse Skin)
• 1812 KHM 72 Das Birnli will nit fallen (The Pear Doesn’t Want to Fall)
• 1812 KHM 73 Das Mörderschloss (The Murder Castle)
• 1812 KHM 77 Vom Schreiner und Drechsler (The Carpenter and the Turner)
• 1812 KHM 82 Die drei Schwestern (The Three Sisters)
• 1812 KHM 85A Schneeblume (Snow Flower)
• 1812 KHM 85D Vom Prinz Johannes (Fragment) (Prince Johannes)
• Die Prinzessin auf der Erbse (The Princess and the Pea)
• Der Faule und der Fleißige (The Sluggard and the Diligent)
• Der gute Lappen (Fragment) (The Good Rag)
• Die heilige Frau Kummernis (The Holy Woman Kummernis)
• Die Krähen (The Crows)
• Der Löwe und der Frosch (The Lion and the Frog)
• Der Räuber und seine Söhne (The Robber and His Sons)
• Der Soldat und der Schreiner (The Soldier and the Carpenter)
• Die treuen Tiere (The Faithful Animals)
• Das Unglück (The Accident)
• Der wilde Mann (The Wild Man)
• Der Schmied und der Teufel (The Smith and the Devil)

Explanatory notes[edit]

References[edit]

Bibliography

External links[edit]