Брэдбери вельд аргумент к итоговому сочинению

(389 слов) Развитие технологий оказывает двойственное влияние на общество. С одной стороны, прогресс дает новые возможности и силы людям, уровень нашего благополучия из-за него растет, жизнь становится лучше и безопаснее. С другой стороны, технические новшества вызывают у человека зависимость и усугубляют его врожденные пороки. Чтобы рассмотреть все грани этого сложного вопроса, обратимся к литературным источникам.

Например, о вреде технологий писал Рэй Брэдбери, американский фантаст. В его рассказе «Вельд» описывается влияние инноваций на не окрепший детский ум. Юные герои все время проводят в комнате, которая визуализирует все их фантазии. Со временем вельд заменяет ребятам родителей и все, что было им дорого. Неограниченные возможности сводят их с ума. Поэтому попытка взрослых исправить положение приводит к катастрофе. Венди и Питер заманили их в комнату и приказали дому запереть родителей. Их визуализация воплотила в явь гибель их матери и отца в зубах африканских хищников. Негативное влияние техники на общество очевидно: из-за гаджетов психика детей деформировалась и приобрела опасные изъяны. Какими они вырастут? Что будет с миром, который окажется в их руках? Эти вопросы не могут не волновать читателя.

Однако нужно понимать, что прогресс — это результат мыслительной работы человека, лучшее его достижение. Чем интенсивнее развитие технологий, тем умнее и лучше люди, которые их создали и освоили. Такую взаимосвязь показали братья Аркадий и Борис Стругацкие в книге «Трудно быть богом». Антон и другие земляне давно дошли до такого уровня науки и техники, что могли позволить себе помогать обитателям других планет. Благодаря своим открытиям они решили глобальные проблемы. И теперь они контролировали исторический путь других обитателей галактики. Они следили за тем, чтобы средневековые предрассудки и жестокость неразвитых людей не перечеркнули будущее Арканара. У арканарцев нет никаких развращающих гаджетов и других изобретений, которые могли бы их испортить. Но мы видим, как невежественны, кровожадны, аморальны эти герои, в отчие от землян, которые могли бы стереть Арканар в порошок, но вместо этого вытягивали его из пучины незнания к свету просвещения. И все это бескорыстно. Данный пример подтверждает, что развитие технологий положительно влияет на общество, так как повышает его уровень интеллектуальных и нравственных достоинств.

Таким образом, развитие технологий дает мощный стимул для совершенствования общества. Чтобы пользоваться новыми достижениями науки, большинство должно до них дорасти. Однако есть и побочные эффекты у этого процесса: некоторые люди заменяют реальность фантомами и погружаются в нее с головой. Гаджеты становятся для них призмой восприятия всего, что их окружает. Но это исправимо, если человек вовремя обратится за помощью.

Вебинар.

Перед просмотром вебинара нужно прочитать рассказ «Вельд» Рэя Брэдбери.

Вельд. Рассказ Рэя Брэдбери
Переводчик: Лев Жданов

— Джорджи, пожалуйста, посмотри детскую комнату.

— А что с ней?

— Не знаю.

— Так в чем же дело?

— Ни в чем, просто мне хочется, чтобы ты ее посмотрел или пригласи психиатра, пусть он посмотрит.

— При чем здесь психиатр?

— Ты отлично знаешь при чем. — стоя по среди кухни, она глядела на плиту, которая, деловито жужжа, сама готовила ужин на четверых. — Понимаешь, детская изменилась, она совсем не такая, как прежде.

— Ладно, давай посмотрим.

Они пошли по коридору своего звуконепроницаемого дома, типа: «Все для счастья», который стал им в тридцать тысяч долларов (с полной обстановкой), — дома, который их одевал, кормил, холил, укачивал, пел и играл им. Когда до детской оставалось пять шагов, что-то щелкнуло, и в ней зажегся свет. И в коридоре, пока они шли, один за другим плавно, автоматически загорались и гасли светильники.

— Ну, — сказал Джордж Хедли.

Они стояли на крытом камышовой циновкой полу детской комнаты. Сто сорок четыре квадратных метра, высота — десять метров; она стоила пятнадцать тысяч. «Дети должны получать все самое лучшее», — заявил тогда Джордж.

Тишина. Пусто, как на лесной прогалине в знойный полдень. Гладкие двумерные стены. На глазах у Джорджа и Лидии Хедли они, мягко жужжа, стали таять, словно уходя в прозрачную даль, и появился африканский вельд — трехмерный, в красках, как настоящий, вплоть до мельчайшего камешка и травинки. Потолок над ними превратился в далекое небо с жарким желтым солнцем.

Джордж Хедли ощутил, как на лбу у него проступает пот.

— Лучше уйдем от солнца, — предложил он, — уж больно естественное. И вообще, я ничего такого не вижу, все как будто в порядке.

— Подожди минуточку, сейчас увидишь, — сказала жена.

В этот миг скрытые одорофоны, вступив в действие, направили волну запахов на двоих людей, стоящих среди опаленного солнцем вельда. Густой, сушащий ноздри запах жухлой травы, запах близкого водоема, едкий, резкий запах животных, запах пыли, которая клубилась в раскаленном воздухе, облачком красного перца. А вот и звуки: далекий топот антилопьих копыт по упругому дерну, шуршащая поступь крадущихся хищников.

В небе проплыл силуэт, по обращенному вверх потному лицу Джорджа Хедли скользнула тень.

— Мерзкие твари, — услышал он голос жены, стервятники…

— Смотри-ка, львы, вон там, в дали, вон, вон! Пошли на водопой. Видишь, они там что-то ели.

— Какое-нибудь животное. — Джордж Хедли защитил воспаленные глаза ладонью от слепящего солнца, — зебру… Или жирафенка…

— Ты уверен? — ее голос прозвучал как-то странно.

— Теперь-то уверенным быть нельзя, поздно, — шутливо ответил он. — Я вижу только обглоданные кости да стервятников, которые подбирают ошметки.

— Ты не слышал крика? — спросила она.

— Нет.

— Так с минуту назад?

— Ничего не слышал.

Львы медленно приближались. И Джордж Хедли — в который раз — восхитился гением конструктора, создавшего эту комнату. Чудо совершенства — за абсурдно низкую цену. Всем бы домовладельцам такие! Конечно, иногда они отталкивают своей клинической продуманностью, даже пугают, вызывают неприятное чувство, но чаще всего служат источником забавы не только для вашего сына или дочери, но и для вас самих, когда вы захотите развлечься короткой прогулкой в другую страну, сменить обстановку. Как сейчас, например!

Вот они, львы, в пятнадцати футах, такие правдоподобные — да-да, такие, до ужаса, до безумия правдоподобные, что ты чувствуешь, как твою кожу щекочет жесткий синтетический мех, а от запаха разгоряченных шкур у тебя во рту вкус пыльной обивки, их желтизна отсвечивает в твоих глазах желтизной французского гобелена… Желтый цвет львиной шкуры, жухлой травы, шумное львиное дыхание в тихий полуденный час, запах мяса из открытой, влажной от слюны пасти.

Львы остановились, глядя жуткими желто-зелеными глазами на Джорджа и Лидию Хедли.

— Берегись! — вскрикнула Лидия.

Львы ринулись на них.

Лидия стремглав бросилась к двери, Джордж непроизвольно побежал следом. И вот они в коридоре, дверь захлопнута, он смеется, она плачет, и каждый озадачен реакцией другого.

— Джордж!

— Лидия! Моя бедная, дорогая, милая Лидия!

— Они чуть не схватили нас!

— Стены, Лидия, светящиеся стены, только и всего. Не забывай. Конечно, я не спорю, они выглядят очень правдоподобно — Африка в вашей гостиной! — но это лишь повышенного воздействия цветной объемный фильм и психозапись, проектируемые на стеклянный экран, одорофоны и стереозвук. Вот возьми мой платок.

— Мне страшно. — она подошла и всем телом прильнула к нему, тихо плача. — Ты видел? Ты почувствовал? Это чересчур правдоподобно.

— Послушай, Лидия…

— Скажи Венди и Питеру, чтобы они больше не читали про Африку.

— Конечно… Конечно. — он погладил ее волосы. — Обещаешь?

— Разумеется.

— И запри детскую комнату на несколько дней, пока я не справлюсь с нервами.

— Ты ведь знаешь, как трудно с Питером. Месяц назад я наказал его, запер детскую комнату на несколько часов — что было! Да и Венди тоже… Детская для них — все.

— Ее нужно запереть, и никаких поблажек.

— Ладно. — он неохотно запер тяжелую дверь. — Ты переутомилась, тебе нужно отдохнуть.

— Не знаю… Не знаю. — Она высморкалась и села в кресло, которое тотчас тихо закачалось. Возможно, у меня слишком мало дела. Возможно, осталось слишком много времени для размышлений. Почему бы нам на несколько дней не запереть весь дом, не уехать куда-нибудь.

— Ты хочешь сказать, что готова жарить мне яичницу?

— Да. — Она кивнула.

— И штопать мои носки?

— Да. — Порывистый кивок, глаза полны слез.

— И заниматься уборкой?

— Да, да… Конечно!

— А я-то думал, мы для того и купили этот дом, чтобы ничего не делать самим?

— Вот именно. Я здесь вроде ни к чему. Дом — и жена, и мама, и горничная. Разве я могу состязаться с африканским вельдом, разве могу искупать и отмыть детей так быстро и чисто, как это делает автоматическая ванна? Не могу. И не во мне одной дело, а и в тебе тоже. Последнее время ты стал ужасно нервным.

— Наверно, слишком много курю.

— у тебя такой вид, словно и ты не знаешь куда себя деть в этом доме. Куришь немного больше обычного каждое утро, выпиваешь немного больше обычного по вечерам, и принимаешь на ночь снотворного больше обычного. Ты тоже начинаешь чувствовать себя ненужным.

— Я?.. — он молчал, пытаясь заглянуть в собственную душу и понять, что там происходит.

— О, Джорджи! — Она поглядела мимо него на дверь детской комнаты. — Эти львы… Они ведь не могут выйти оттуда?

Он тоже посмотрел на дверь — она вздрогнула, словно от удара изнутри.

— Разумеется, нет, — ответил он.

Они ужинали одни. Венди и Питер отправились на специальный стереокарнавал на другом конце города и сообщили домой по видеофону, что вернуться поздно, не надо их ждать. Озабоченный Джордж Хедли смотрел, как стол-автомат исторгает из своих механических недр горячие блюда.

— Мы забыли кетчуп, — сказал он.

— Простите, — произнес тонкий голосок изнутри стола и появился кетчуп.

«Детская… — подумал Джордж Хедли. — Что ж, детям и впрямь невредно некоторое время пожить без нее. Во всем нужна мера. А они, это совершенно ясно, слишком уж увлекаются Африкой». Это солнц е… Он до сих пор чувствовал на шее его лучи — словно прикосновение горячей лапы. А эти львы. И запах крови. удивительно, как точно детская улавливает телепатическую эманацию психики детей и воплощает любое их пожелание. Стоит им подумать о львах — пожалуйста, вот они. Представят себе зебр — вот зебры. И солнце. И жирафы. И смерть.

Вот именно. Он механически жевал пищу, которую ему приготовил стол. Мысли о смерти. Венди и Питер слишком молоды для таких мыслей. А впрочем, разве дело в возрасте. Задолго то того, как ты понял, что такое смерть, ты уже желаешь смерти кому-нибудь. В два года ты стреляешь в людей из пугача…

Но это… Жаркий безбрежный африканский вельд… ужасная смерть в когтях льва. Снова и снова смерть.

— Ты куда?

Он не ответил ей. Поглощенный своими мыслями, он шел, провожаемый волной света, к детской. Он приложил ухо к двери. Оттуда донесся львиный рык.

Он отпер дверь и распахнул ее. В тот же миг его слуха коснулся далекий крик. Снова рычанье львов… Тишина.

Он вошел в Африку. Сколько раз за последний год он, открыв дверь, встречал Алису в Стране Чудес или Фальшивую Черепаху, или Алладина с его волшебной лампой, или Джека-Тыквенную-Голову из Страны Оз, или доктора Дулитла, или корову, которая прыгала через луну, очень похожую на настоящую, — всех этих чудесных обитателей воображаемого мира. Сколько раз видел он летящего в небе пегаса, или розовые фонтаны фейерверка, или слышал ангельское пение. А теперь перед ним — желтая, раскаленная Африка, огромная печь, которая пышет убийством. Может быть Лидия права. Может, надо и впрямь на время расстаться с фантазией, которая стала чересчур реальной для десятилетних детей. Разумеется, очень полезно упражнять воображение человека. Но если пылкая детская фантазия увлекается каким-то одним мотивом?.. Кажется, весь последний месяц он слышал львиный рык. Чувствовал даже у себя в кабинете резкий запах хищников, да по занятости не обращал внимания…

Джордж Хедли стоял один в степях. Африки Львы, оторвавшись от своей трапезы, смотрели на пего. Полная иллюзия настоящих зверей — если бы не открытая дверь, через которую он видел в дальнем конце темного коридора, будто портрет в рамке, рассеянно ужинавшую жену.

— Уходите, — сказал он львам.

Они не послушались.

Он отлично знал устройство комнаты. Достаточно послать мысленный приказ, и он будет исполнен.

— Пусть появится Аладдин с его лампой, — рявкнул он. По-прежнему вельд, и все те же львы…

— Ну, комната, действуй! Мне нужен Аладдин.

Никакого впечатления. Львы что-то грызли, тряся косматыми гривами.

— Аладдин!

Он вернулся в столовую.

— Проклятая комната, — сказал он, — поломалась, не слушается.

— Или…

— Или что?

— Или НЕ МОЖЕТ послушаться, — ответила Лидия. — Потому что дети уже столько дней думают про Африку, львов и убийства, что комната застряла на одной комбинации.

— Возможно.

— Или же Питер заставил ее застрять.

— ЗАСТАВИЛ?

— Открыл механизм и что-нибудь подстроил.

— Питер не разбирается в механизме.

— Для десятилетнего парня он совсем не глуп. Коэффициент его интеллекта…

— И все-таки…

— Хелло, мам! Хелло, пап!

Супруги Хедли обернулись. Венди и Питер вошли в прихожую: щеки — мятный леденец, глаза — ярко-голубые шарики, от джемперов так и веет озоном, в котором они купались, летя на вертолете.

— Вы как раз успели к ужину, — сказали родители вместе.

— Мы наелись земляничного мороженого и сосисок, — ответили дети, отмахиваясь руками. — Но мы посидим с вами за столом.

— Вот-вот, подойдите-ка сюда, расскажите про детскую, — позвал их Джордж Хедли.

Брат и сестра удивленно посмотрели на него, потом друг на друга.

— Детскую?

— Про Африку и все прочее, — продолжал отец с наигранным добродушием.

— Не понимаю, — сказал Питер.

— Ваша мать и я только что совершили путешествие по Африке: Том Свифт и его Электрический Лев, — усмехнулся Джордж Хедли.

— Никакой Африки в детской нет, — невинным голосом возразил Питер.

— Брось, Питер, мы-то знаем.

— Я не помню никакой Африки. — Питер повернулся к Венди. — А ты?

— Нет.

— А ну, сбегай, проверь и скажи нам.

Она повиновалась брату.

— Венди, вернись! — позвал Джордж Хедли, но она уже ушла. Свет провожал ее, словно рой светлячков. Он слишком поздно сообразил, что забыл запереть детскую.

— Венди посмотрит и расскажет нам, — сказал Питер.

— Что мне рассказывать, когда я сам видел.

— Я уверен, отец, ты ошибся.

— Я не ошибся, пойдем-ка.

Но Венди уже вернулась.

— Никакой Африки нет, — доложила она, запыхавшись.

— Сейчас проверим, — ответил Джордж Хедли.

Они вместе пошли по коридору и отворили дверь в детскую.

Чудесный зеленый лес, чудесная река, пурпурная гора, ласкающее слух пение, а в листве — очаровательная таинственная Рима, на длинных распущенных волосах которой, словно ожившие цветы, трепетали многоцветные бабочки. Ни африканского вельда, ни львов. Только Рима, поющая так восхитительно, что невольно на глазах выступают слезы.

Джордж Хедли внимательно осмотрел новую картину.

— Ступайте спать, — велел он детям.

Они открыли рты.

— Вы слышали?

Они отправились в пневматический отсек и взлетели, словно сухие листья, вверх по шахте в свои спальни.

Джордж Хедли пересек звенящую птичьими голосами полянку и что-то подобрал в углу, поблизости от того места, где стояли львы. Потом медленно возвратился к жене.

— Что это у тебя в руке?

— Мой старый бумажник, — ответил он и протянул его ей.

От бумажника пахло жухлой травой и львами. На нем были капли слюны, и следы зубов, и с обеих сторон пятна крови.

Он затворил дверь детской и надежно ее запер.

В полночь Джордж все еще не спал, и он знал, что жена тоже не спит.

— Так ты думаешь, Венди ее переключила? — спросила она наконец в темноте.

— Конечно.

— Превратила вельд в лес и на место львов вызвала Риму?

— Да.

— Но зачем?

— Не знаю. Но пока я не выясню, комната будет заперта.

— Как туда попал твой бумажник?

— Не знаю, — ответил он, — ничего не знаю, только одно: я уже жалею, что мы купили детям эту комнату. И без того они нервные, а тут еще такая комната…

— Ее назначение в том и состоит, чтобы помочь им избавиться от своих неврозов.

— Ой, так ли это… — он посмотрел на потолок.

— Мы давали детям все, что они просили. А в награду что получаем — непослушание, секреты от родителей…

— Кто это сказал: «Дети — ковер, иногда на них надо наступать»… Мы ни разу не поднимали на них руку. Скажем честно — они стали несносны. Уходят и приходят, когда им вздумается, с нами обращаются так, словно мы — их отпрыски. Мы их портим, они нас.

— Они переменились с тех самых пор — помнишь, месяца два-три назад, — когда ты запретил им лететь на ракете в Нью-Йорк.

— Я им объяснил, что они еще малы для такого путешествия.

— Объяснил, а я вижу, как они с того дня стали хуже к нам относиться.

— Я вот что сделаю: завтра приглашу Девида Макклина и попрошу взглянуть на эту Африку.

— Но ведь Африки нет, теперь там сказочная страна и Рима.

— Сдается мне, к тому времени снова будет Африка.

Мгновением позже он услышал крики.

Один… другой… Двое кричали внизу. Затем — рычание львов.

— Венди и Питер не спят, — сказала ему жена.

Он слушал с колотящимся сердцем.

— Да, — отозвался он. — Они проникли в детскую комнату.

— Эти крики… они мне что-то напоминают.

— В самом деле?

— Да, мне страшно.

И как ни трудились кровати, они еще целый час не могли укачать супругов Хедли. В ночном воздухе пахло кошками.

— Отец, — сказал Питер.

— Да?

Питер разглядывал носки своих ботинок. Он давно избегал смотреть на отца, да и на мать тоже.

— Ты что же, навсегда запер детскую?

— Это зависит…

— От чего? — резко спросил Питер.

— От тебя и твоей сестры. Если вы не будете чересчур увлекаться этой Африкой, станете ее чередовать… скажем, со Швецией, или Данией, или Китаем.

— Я думал, мы можем играть во что хотим.

— Безусловно, в пределах разумного.

— А чем плоха Африка, отец?

— Так ты все-таки признаешь, что вызывал Африку!

— Я не хочу, чтобы запирали детскую, — холодно произнес Питер. — Никогда.

— Так позволь сообщить тебе, что мы вообще собираемся на месяц оставить этот дом. Попробуем жить по золотому принципу: «Каждый делает все сам».

— Ужасно! Значит, я должен сам шнуровать ботинки, без автоматического шнуровальщика? Сам чистить зубы, причесываться, мыться?

— Тебе не кажется, что это будет даже приятно для разнообразия?

— Это будет отвратительно. Мне было совсем не приятно, когда ты убрал автоматического художника.

— Мне хотелось, чтобы ты научился рисовать, сынок.

— Зачем? Достаточно смотреть, слушать и обонять! Других стоящих занятий нет.

— Хорошо, ступай, играй в Африке.

— Так вы решили скоро выключить наш дом?

— Мы об этом подумывали.

— Советую тебе подумать еще раз, отец.

— — Но-но, сынок, без угроз!

— Отлично. — И Питер отправился в детскую.

— Я не опоздал? — спросил Девид Макклин.

— Завтрак? — предложил Джордж Хедли.

— Спасибо, я уже. Ну, так в чем дело?

— Девид, ты разбираешься в психике?

— Как будто.

— Так вот, проверь, пожалуйста, нашу детскую. Год назад ты в нее заходил — тогда заметил что-нибудь особенное?

— Вроде нет. Обычные проявления агрессии, тут и там налет паранойи, присущей детям, которые считают, что родители их постоянно преследуют. Но ничего, абсолютно ничего серьезного.

Они вышли в коридор.

— Я запер детскую, — объяснил отец семейства, — а ночью дети все равно проникли в нее. Я не стал вмешиваться, чтобы ты мог посмотреть на их затеи.

Из детской доносились ужасные крики.

— Вот-вот, — сказал Джордж Хедли. — Интересно, что ты скажешь?

Они вошли без стука.

Крики смолкли, львы что-то пожирали.

— Ну-ка. дети, ступайте в сад, — распорядился Джордж Хедли — Нет-нет, не меняйте ничего, оставьте стены, как есть. Марш!

Оставшись вдвоем, мужчины внимательно посмотрели на львов, которые сгрудились поодаль, жадно уничтожая свою добычу.

— Хотел бы я знать, что это, — сказал Джордж Хедли. — Иногда мне кажется, что я вижу… Как думаешь, если принести сильный бинокль…

Девид Макклин сухо усмехнулся.

— Вряд ли…

Он повернулся, разглядывая одну за другой все четыре стены.

— Давно это продолжается?

— Чуть больше месяца.

— Да, ощущение неприятное.

— Мне нужны факты, а не чувства.

— Дружище Джордж, найди мне психиатра, который наблюдал бы хоть один факт. Он слышит то, что ему сообщают об ощущениях, то есть нечто весьма неопределенное. Итак, я повторяю: это производит гнетущее впечатление. Положись на мой инстинкт и мое предчувствие. Я всегда чувствую, когда назревает беда. Тут кроется что-то очень скверное. Советую вам совсем выключить эту проклятую комнату и минимум год ежедневно приводить ко мне ваших детей на процедуры.

— Неужели до этого дошло?

— Боюсь, да. Первоначально эти детские были задуманы, в частности, для того, чтобы мы, врачи, без обследования могли по картинам на стенах изучать психологию ребенка и исправлять ее. Но в данном случае детская, вместо того чтобы избавлять от разрушительных наклонностей, поощряет их!

— Ты это и раньше чувствовал?

— Я чувствовал только, что вы больше других балуете своих детей. А теперь закрутили гайку. Что произошло?

— Я не пустил их в Нью-Йорк.

— Еще?

— Убрал из дома несколько автоматов, а месяц назад пригрозил запереть детскую, если они не будут делать уроков. И действительно запер на несколько дней, чтобы знали, что я не шучу.

— Ага!

— Тебе это что-нибудь говорит?

— Все. На место рождественского деда пришел бука. Дети предпочитают рождественского деда. Ребенок не может жить без привязанностей. Вы с женой позволили этой комнате, этому дому занять ваше место в их сердцах. Детская комната стала для них матерью и отцом, оказалась в их жизни куда важнее подлинных родителей. Теперь вы хотите ее запереть. Не удивительно, что здесь появилась ненависть. Вот — даже небо излучает ее. И солнце. Джордж, вам надо переменить образ жизни. Как и для многих других — слишком многих, — для вас главным стал комфорт. Да если завтра на кухне что-нибудь поломается, вы же с голоду помрете. Не сумеете сами яйца разбить! И все-таки советую выключить все. Начните новую жизнь. На это понадобится время. Ничего, за год мы из дурных детей сделаем хороших, вот увидишь.

— А не будет ли это слишком резким шоком для ребят — вдруг запереть навсегда детскую?

— Я не хочу, чтобы зашло еще дальше, понимаешь?

Львы кончили свой кровавый пир.

Львы стояли на опушке, глядя на обоих мужчин.

— Теперь я чувствую себя преследуемым, — произнес Макклин. — Уйдем. Никогда не любил эти проклятые комнаты. Они мне действуют на нервы.

— А львы — совсем как настоящие, верно? — сказал Джордж Хедли. — Ты не допускаешь возможности…

— Что?!

— …что они могут стать настоящими?

— По-моему, нет.

— Какой-нибудь порок в конструкции, переключение в схеме или еще что-нибудь?

— Нет.

Они пошли к двери.

— Мне кажется, комнате не захочется, чтобы ее выключали, — сказал Джордж Хедли.

— Никому не хочется умирать, даже комнате.

— Интересно: она ненавидит меня за мое решение?

— Здесь все пропитано паранойей, — ответил Девид Макклин. — До осязаемости. Эй! — Он нагнулся и поднял окровавленный шарф. — Твой?

— Нет. — Лицо Джорджа окаменело. — Это Лидии.

Они вместе пошли к распределительному щитку и повернули выключатель, убивающий детскую комнату.

Дети были в истерике. Они кричали, прыгали, швыряли вещи. Они вопили, рыдали, бранились, метались по комнатам.

— Вы не смеете так поступать с детской комнатой, не смеете!

— Угомонитесь, дети.

Они в слезах бросились на диван.

— Джордж, — сказала Лидия Хедли, — включи детскую на несколько минут. Нельзя так вдруг.

— Нет.

— Это слишком жестоко.

— Лидия, комната выключена и останется выключенной. И вообще, пора кончать с этим проклятым домом. Чем больше я смотрю на все это безобразие, тем мне противнее. И так мы чересчур долго созерцали свой механический электронный пуп. Видит бог, нам необходимо сменить обстановку!

И он стал ходить из комнаты в комнату, выключая говорящие часы, плиты, отопление, чистильщиков обуви, механические губки, мочалки, полотенца, массажистов и все прочие автоматы, которые попадались под руку.

Казалось, дом полон мертвецов. Будто они очутились на кладбище механизмов. Тишина. Смолкло жужжание скрытой энергии машин, готовых вступить в действие при первом же нажиме на кнопки.

— Не позволяй им это делать! — завопил Питер, подняв лицо к потолку, словно обращаясь к дому, к детской комнате — Не позволяй отцу убивать все. — Он повернулся к отцу. — До чего же я тебя ненавижу!

— Оскорблениями ты ничего не достигнешь.

— Хоть бы ты умер!

— Мы долго были мертвыми. Теперь начнем жить по-настоящему. Мы привыкли быть предметом забот всевозможных автоматов — отныне мы будем жить.

Венди по-прежнему плакала. Питер опять присоединился к ней.

— Ну, еще немножечко, на минуточку, только на минуточку! — кричали они.

— Джордж, — сказала ему жена, — это им не повредит.

— Ладно, ладно, пусть только замолчат. На одну минуту, учтите, потом выключу совсем.

— Папочка, папочка, папочка! — запели дети, улыбаясь сквозь слезы.

— А потом — каникулы. Через полчаса вернется Девид Макклин, он поможет нам собраться и проводит на аэродром. Я пошел одеваться. Включи детскую на одну минуту, Лидия, слышишь — не больше одной минуты.

Дети вместе с матерью, весело болтая, поспешили в детскую, а Джордж, взлетев наверх по воздушной шахте, стал одеваться. Через минуту появилась Лидия.

— Я буду рада, когда мы покинем этот дом, — вздохнула она.

— Ты оставила их в детской?

— Мне тоже надо одеться. О, эта ужасная Африка. И что они в ней видят?

— Ничего, через пять минут мы будем на пути в Айову. Господи, какая сила загнала нас в этот домр.. Что нас побудило купить этот кошмар!

— Гордыня, деньги, глупость.

— Пожалуй, лучше спуститься, пока ребята опять не увлеклись своим чертовым зверинцем.

В этот самый миг они услышали голоса обоих детей.

— Папа, мама, скорей, сюда, скорей!

Они спустились по шахте вниз и ринулись бегом по коридору. Детей нигде не было видно.

— Венди! Питер!

Они ворвались в детскую. В пустынном вельде — никого, ни души, если не считать львов, глядящих на и их.

— Питер! Венди!

Дверь захлопнулась.

Джордж и Лидия Хедли метнулись к выходу.

— Откройте дверь! — закричал Джордж Хедли, дергая ручку. — Зачем вы ее заперли? Питер! — Он заколотил в дверь кулаками. — Открой!

За дверью послышался голос Питера:

— Не позволяй им выключать детскую комнату и весь дом.

Мистер и миссис Джордж Хедли стучали в дверь.

— Что за глупые шутки, дети! Нам пора ехать. Сейчас придет мистер Макклин и…

И тут они услышали…

Львы с трех сторон в желтой траве вельда, шуршание сухих стеблей под их лапами, рокот в их глотках.

Львы.

Мистер Хедли посмотрел на жену, потом они вместе повернулись лицом к хищникам, которые медленно, припадая к земле, подбирались к ним.

Мистер и миссис Хедли закричали.

И вдруг они поняли, почему крики, которые они слышали раньше, казались им такими знакомыми.

— Вот и я, — сказал Девид Макклин, стоя на пороге детской комнаты. — О, привет!

Он удивленно воззрился на двоих детей, которые сидели на поляне, уписывая ленч. Позади них был водоем и желтый вельд; над головами — жаркое солнце. У него выступил пот на лбу.

— А где отец и мать?

Дети обернулись к нему с улыбкой.

— Они сейчас придут.

— Хорошо, уже пора ехать.

Мистер Макклин приметил вдали львов — они из-за чего-то дрались между собой, потом успокоились и легли с добычей в тени деревьев.

Заслонив глаза от солнца ладонью, он присмотрелся внимательнее.

Львы кончили есть и один за другим пошли на водопой.

Какая-то тень скользнула по разгоряченному лицу мистера Макклина. Много теней. С ослепительного неба спускались стервятники.

— Чашечку чаю? — прозвучал в тишине голос Венди.

Нравственная проблематика рассказа Р. Бредбери «Вельд»

 как аргумент  для сочинения формата ЕГЭ

Очень часто учащиеся, которые внимательно изучали классическую русскую литературу с целью прибегнуть к ее шедеврам на экзамене, попадают в затруднительную ситуацию, когда речь в предложенном для анализа тексте заходит о таких ультрановых  вопросах, как, например, влияние Интернета на подростка.

– Как жаль, что Пушкин чатился только в рукописных альбомах! Эх, не знал он Интернета…– сокрушался недавно голубоглазый десятиклассник, размышляя над текстом по А.Ивановой. (Текст в Приложении 1, там же задание 24, или прежнее В

Вопрос, конечно же, спорный, но перед учителем все же стоит задача помочь будущим выпускникам и подсказать нужное произведение, которое запомнится только в том случае, если затронет читателя до глубины души. Одним из таких произведений, на наш взгляд, может быть рассказ Р.Бредбери «Вельд» (Текст в Приложении 2)

         Существует множество путей знакомства с этим произведением: и домашнее чтение, и громкое чтение в классе – каждый педагог выбирает свой путь. Единственное, чего мы категорически не принимаем, – чтение произведения в кратком содержании и просмотр фильма.

          Ход урока выстраиваем следующим образом:

1. Дискуссия. По вопросам.

  – Можно ли считать этот рассказ абсолютно фантастическим или какие-то детали этой истории могут иметь связь с реальностью?  (Реалистична психология избалованных подростков, которые готовы принести в жертву жизнь собственных родителей ради своих интересов)

– Как вы расцениваете отношения между детьми и родителями? Если в этих отношениях место искренности? Любви?

– Что предопределило такое развитие родительско-детских отношений? (Стремление к комфорту, невнимание взрослых к интересам детей, избалованность)

– Какое место в рассказе отведено образу «умного дома»?

– На основе каких изобразительных возможностей строится ткань рассказа? (Гиперболизация, ирония, стремительное развитие событий, прием предугадывания событий и т.д.)

2. Составление кластера.

– Фабула

– Образная система рассказа

– Эмоциональный план читателя (Как меняются чувства и эмоции читателя на протяжении знакомства с рассказом?)

3. Определение основной проблемы, затронутой в рассказе. Автор поднимает прежде всего вопросы нравственности, ценности человеческой жизни, эгоизма, жестокости и т.д.

4. Чтение текста А. Ивановой. Задание:

Отметьте на полях те места в тексте, которые пересекаются в идейном и эмоциональном плане с рассказом «Вельд»

5. Выполнение задания после текста

6. Определение проблемы, затронутой в тексте, составление комментария, формулирование позиции автора. (Письменное задание)

7. Обсуждение написанного  учащимися.

8. Формулирование собственной позиции и аргументация с помощью проанализированного рассказа.

9. Подведение итогов урока. Рефлексия.

Приложение 1

(1)В последние несколько лет к обычным страхам родителей прибавился ещё один. (2)Всё чаще подростки пугают нас пристрастием к виртуальному общению. (3)Вот примеры жалоб.
«(4)Детей не оттащишь от компьютера. (5)Сидят сутками. (6)Какие-то аськи, агенты, чаты, форумы…»
«(7)Я не понимаю, какое может быть от этого удовольствие. (8)Но сын сидит у монитора, смеётся чему-то, а то и кулаком по столу бьёт. (9)Мне кажется, он сходит с ума — разговаривает сам с собой».
«(10)Раньше играл в видеоигры, это отнимало много времени, уроки забросил, а теперь вообще из рук вон — будто его нет дома. (11)Целыми днями в Сети, говорит, у них там тусовка…»
(12)Примерно так начинается разговор обеспокоенных родителей с педагогами и психологами. (13)Потом выясняются детали: вместе с увлечением компьютерными разговорами стала падать успеваемость, ребёнок всё время проводит дома, сидит и смотрит в экран. (14)Уроки подросток не делает, по дому не помогает, на улицу не ходит, спортом не занимается.
(15)Вместо разговоров по телефону и прогулок допоздна всё чаще дети общаются друг с другом через Интернет. (16)Вообще-то и раньше мы подобные жалобы слышали, только зло исходило тогда не от компьютера, а от телефона или телевизора. (17)Теперешние «компьютерные» дети — потомки своих «телевизионных» родителей.
(18)Как решалась эта проблема, когда сегодняшние родители были подростками? (19)Скорее всего, они из неё просто выросли… (20)Мне могут возразить, что не все же просиживали бесконечные часы у телеэкрана; кто-то уже в юности чётко знал, чем будет заниматься в жизни. (21)Многие рано стали ответственными, потому что у кого-то были младшие братья и сестры, на кого-то подействовал пример ответственных взрослых, а кто-то — неизвестно как и почему. (22)И хотя родители всерьёз опасались за их будущее, они стали вполне самостоятельными людьми, с разными профессиями и судьбами, у многих семьи…
(23)К чему я всё это говорю? (24)К тому, что вот телевидение оказалось не опасным само по себе. (25)Как ни обидно кому-то сознавать собственную «отсталость», придётся смириться с тем, что Интернет стал частью нашей жизни и уже никуда не денется. (26)Умение ориентироваться в нём и использовать его возможности становится условием успешной жизни во многих смыслах. (27)Из неограниченного источника информации он превратился также в торговую сеть, способ общения, средство образования… (28)То ли ещё будет.(29)Нам стоит поучиться у детей. (30)Мне тоже в своё время пришлось пройти через период раздражения и недовольства. (31)А сейчас с помощью сына стала неплохо ориентироваться в виртуальном пространстве. (32)Бывает, тоже «не оттащишь»…
(ЗЗ)Времяпрепровождение в он-лайне вполне допустимо для подростков. (34)Скорее всего, это невредное увлечение лежит в пределах возрастной нормы. (35)Хотя в отдельных случаях необходимо провести анализ ситуации.(З6)Если виртуальное общение стало всепоглощающей страстью, подросток замкнулся или стал агрессивен, обеднел его словарный запас или есть другие волнующие вас симптомы, нельзя откладывать визит к специалисту. (37)Только важно учесть: борьбу надо будет вести не с компьютером, а с причинами, породившими зависимость.
(По А. Ивановой*)

24. «Рассказывая о том, что беспокоит сегодня родителей подростков, автор использует такой приём, как _______ (предложения 4—6, 7—9, 10—11), а также такое синтаксическое средство, как _______ (в предложениях 13, 14). Использование такого лексического средства, как _______ («сходит с ума» в предложении 9, «из рук вон» в предложении 10), подчёркивает обеспокоенность родителей создавшимся положением. С помощью такого приёма, как _______ (предложения 18—19, 23—24), А. Иванова стремится привлечь читателей к размышлению ».

Список терминов:

1) литота

2) термин

3) фразеологизм

4) цитирование

5) риторический вопрос

6) эпитет

7) парцелляция

ряды однородных членов

9) вопросно-ответная форма изложения

Приложение 2

РЕЙ БРЕДБЕРИ «ВЕЛЬД» 

 -Джорджи, пожалуйста, посмотри детскую комнату.

— А что с ней?

— Не знаю.

— Так в чем же дело?

— Ни в чем, просто мне хочется, чтобы ты ее посмотрел или пригласи психиатра, пусть он посмотрит.

— Причем здесь психиатр?

— Ты отлично знаешь причем. — стоя по среди кухни, она глядела на плиту, которая, деловито жужжа, сама готовила ужин на четверых. — Понимаешь, детская изменилась, она совсем не такая, как прежде.

— Ладно, давай посмотрим.

Они пошли по коридору своего звуконепроницаемого дома, типа: «Все для счастья», который стал им в тридцать тысяч долларов (с полной обстановкой), — дома, который их одевал, кормил, холил, укачивал, пел и играл им. Когда до детской оставалось пять шагов, что-то щелкнуло, и в ней зажегся свет. И в коридоре, пока они шли, один за другим плавно, автоматически загорались и гасли светильники.

— Ну, — сказал Джордж Хедли.

Они стояли на крытом камышовой циновкой полу детской комнаты. Сто сорок четыре квадратных метра, высота — десять метров; она стоила пятнадцать тысяч. «Дети должны получать все самое лучшее», — заявил тогда Джордж.

Тишина. Пусто, как на лесной прогалине в знойный полдень. Гладкие двумерные стены. На глазах у Джорджа и Лидии Хедли они, мягко жужжа, стали таять, словно уходя в прозрачную даль, и появился африканский вельд — трехмерный, в красках, как настоящий, вплоть до мельчайшего камешка и травинки. Потолок над ними превратился в далекое небо с жарким желтым солнцем.

Джордж Хедли ощутил, как на лбу у него проступает пот.

— Лучше уйдем от солнца, — предложил он, — уж больно естественное. И вообще, я ничего такого не вижу, все как будто в порядке.

— Подожди минуточку, сейчас увидишь, — сказала жена.

В этот миг скрытые одорофоны, вступив в действие, направили волну запахов на двоих людей, стоящих среди опаленного солнцем вельда. Густой, сушащий ноздри запах жухлой травы, запах близкого водоема, едкий, резкий запах животных, запах пыли, которая клубилась в раскаленном воздухе, облачком красного перца. А вот и звуки: далекий топот антилопьих копыт по упругому дерну, шуршащая поступь крадущихся хищников.

В небе проплыл силуэт, по обращенному вверх потному лицу Джорджа Хедли скользнула тень.

— Мерзкие твари, — услышал он голос жены, стервятники…

— Смотри-ка, львы, вон там, в дали, вон, вон! Пошли на водопой. Видишь, они там что-то ели.

— Какое-нибудь животное. — Джордж Хедли защитил воспаленные глаза ладонью от слепящего солнца, — зебру… Или жирафенка…

— Ты уверен? — ее голос прозвучал как-то странно.

— Теперь-то уверенным быть нельзя, поздно, — шутливо ответил он. — Я вижу только обглоданные кости да стервятников, которые подбирают ошметки.

Львы медленно приближались. И Джордж Хедли восхитился гением конструктора, создавшего эту комнату. Чудо совершенства — за абсурдно низкую цену. Всем бы домовладельцам такие! Конечно, иногда они отталкивают своей клинической продуманностью, даже пугают, вызывают неприятное чувство, но чаще всего служат источником забавы не только для вашего сына или дочери, но и для вас самих, когда вы захотите развлечься короткой прогулкой в другую страну, сменить обстановку. Как сейчас, например!

Вот они, львы, в пятнадцати футах, такие правдоподобные — да-да, такие, до ужаса, до безумия правдоподобные, что ты чувствуешь, как твою кожу щекочет жесткий синтетический мех, а от запаха разгоряченных шкур у тебя во рту вкус пыльной обивки, их желтизна отсвечивает в твоих глазах желтизной французского гобелена… Желтый цвет львиной шкуры, жухлой травы, шумное львиное дыхание в тихий полуденный час, запах мяса из открытой, влажной от слюны пасти.

Львы остановились, глядя жуткими желто-зелеными глазами на Джорджа и Лидию Хедли.

— Берегись! — вскрикнула Лидия.

Львы ринулись на них.

Лидия стремглав бросилась к двери, Джордж непроизвольно побежал следом. И вот они в коридоре, дверь захлопнута, он смеется, она плачет, и каждый озадачен реакцией другого.

— Джордж!

— Лидия! Моя бедная, дорогая, милая Лидия!

— Они чуть не схватили нас!

— Стены, Лидия, светящиеся стены, только и всего. Не забывай. Конечно, я не спорю, они выглядят очень правдоподобно — Африка в вашей гостиной! — но это лишь повышенного воздействия цветной объемный фильм и психозапись, проектируемые на стеклянный экран, одорофоны и стереозвук. Вот возьми мой платок.

— Мне страшно. — она подошла и всем телом прильнула к нему, тихо плача. — Это чересчур правдоподобно.  Скажи Венди и Питеру, чтобы они больше не читали про Африку. И запри детскую комнату на несколько дней, пока я не справлюсь с нервами.

— Ты ведь знаешь, как трудно с Питером. Месяц назад я наказал его, запер детскую комнату на несколько часов — что было! Да и Венди тоже… Детская для них — все.

— Ее нужно запереть, и никаких поблажек.

— Ладно. — Он неохотно запер тяжелую дверь. — Ты переутомилась, тебе нужно отдохнуть.

— Не знаю… Не знаю. — Она высморкалась и села в кресло, которое тотчас тихо закачалось. Возможно, у меня слишком мало дела. Возможно, осталось слишком много времени для размышлений. Почему бы нам на несколько дней не запереть весь дом, не уехать куда-нибудь.

…

      Они ужинали одни. Венди и Питер отправились на специальный стереокарнавал на другом конце города и сообщили домой по видеофону, что вернуться поздно, не надо их ждать. Озабоченный Джордж Хедли смотрел, как стол-автомат исторгает из своих механических недр горячие блюда…

«Детская… — подумал Джордж Хедли. — Что ж, детям и впрямь невредно некоторое время пожить без нее. Во всем нужна мера. А они, это совершенно ясно, слишком уж увлекаются Африкой». Это солнце… Он до сих пор чувствовал на шее его лучи А эти львы. И запах крови. удивительно, как точно детская улавливает телепатическую эманацию психики детей и воплощает любое их пожелание. Стоит им подумать о львах — пожалуйста, вот они. Представят себе зебр — вот зебры. И солнце. И жирафы. И смерть.

Вот именно. Он механически жевал пищу, которую ему приготовил стол. Мысли о смерти. Венди и Питер слишком молоды для таких мыслей. А впрочем, разве дело в возрасте. Задолго то того, как ты понял, что такое смерть, ты уже желаешь смерти кому-нибудь. В два года ты стреляешь в людей из пугача…Но это… Жаркий безбрежный африканский вельд…

….

— Ты куда?

Он не ответил ей. Поглощенный своими мыслями, он шел, провожаемый волной света, к детской. Он приложил ухо к двери. Оттуда донесся львиный рык.

Он отпер дверь и распахнул ее. В тот же миг его слуха коснулся далекий крик. Снова рычанье львов… Тишина.

Он вошел в Африку. Сколько раз за последний год он, открыв дверь, встречал Алису в Стране Чудес или Фальшивую Черепаху, или Алладина с его волшебной лампой, или Джека-Тыквенную-Голову из Страны Оз, или доктора Дулитла, или корову, которая прыгала через луну, очень похожую на настоящую, — всех этих чудесных обитателей воображаемого мира. Сколько раз видел он летящего в небе пегаса, или розовые фонтаны фейерверка, или слышал ангельское пение. А теперь перед ним — желтая, раскаленная Африка, огромная печь, которая пышет убийством. Может быть Лидия права. Может, надо и впрямь на время расстаться с фантазией, которая стала чересчур реальной для десятилетних детей…

Джордж Хедли стоял один в степях. Африки Львы, оторвавшись от своей трапезы, смотрели на него. Полная иллюзия настоящих зверей — если бы не открытая дверь, через которую он видел в дальнем конце темного коридора, будто портрет в рамке, рассеянно ужинавшую жену.

— Уходите, — сказал он львам.

Они не послушались.

Он отлично знал устройство комнаты. Достаточно послать мысленный приказ, и он будет исполнен.

— Пусть появится Аладдин с его лампой, — рявкнул он. По-прежнему вельд, и все те же львы…

— Ну, комната, действуй! Мне нужен Аладдин.

Никакого впечатления. Львы что-то грызли, тряся косматыми гривами.

— Аладдин!

Он вернулся в столовую.

— Проклятая комната, — сказал он, — поломалась, не слушается.

— Или НЕ МОЖЕТ послушаться, — ответила Лидия. — Потому что дети уже столько дней думают про Африку, львов и убийства, что комната застряла на одной комбинации.

— Возможно.

— Или же Питер заставил ее застрять.

— ЗАСТАВИЛ?

— Открыл механизм и что-нибудь подстроил.

— Питер не разбирается в механизме.

— Для десятилетнего парня он совсем не глуп. Коэффициент его интеллекта…

— И все-таки…

— Хелло, мам! Хелло, пап!

Супруги Хедли обернулись. Венди и Питер вошли в прихожую: щеки — мятный леденец, глаза — ярко-голубые шарики, от джемперов так и веет озоном, в котором они купались, летя на вертолете.

— Вы как раз успели к ужину, — сказали родители вместе.

— Мы наелись земляничного мороженого и сосисок, — ответили дети, отмахиваясь руками. — Но мы посидим с вами за столом.

— Вот-вот, подойдите-ка сюда, расскажите про детскую, — позвал их Джордж Хедли.

Брат и сестра удивленно посмотрели на него, потом друг на друга.

— Детскую?

— Про Африку и все прочее, — продолжал отец с наигранным добродушием.

— Не понимаю, — сказал Питер.

— Ваша мать и я только что совершили путешествие по Африке: Том Свифт и его Электрический Лев, — усмехнулся Джордж Хедли.

— Никакой Африки в детской нет, — невинным голосом возразил Питер.

— Брось, Питер, мы-то знаем.

— Я не помню никакой Африки. — Питер повернулся к Венди. — А ты?

— Нет.

— А ну, сбегай, проверь и скажи нам.

Она повиновалась брату.

— Венди, вернись! — позвал Джордж Хедли, но она уже ушла. Свет провожал ее, словно рой светлячков. Он слишком поздно сообразил, что забыл запереть детскую.

— Венди посмотрит и расскажет нам, — сказал Питер.

— Что мне рассказывать, когда я сам видел.

— Я уверен, отец, ты ошибся.

— Я не ошибся, пойдем-ка.

Но Венди уже вернулась.

— Никакой Африки нет, — доложила она, запыхавшись.

— Сейчас проверим, — ответил Джордж Хедли.

Они вместе пошли по коридору и отворили дверь в детскую.

Чудесный зеленый лес, чудесная река, пурпурная гора, ласкающее слух пение, а в листве — очаровательная таинственная Рима, на длинных распущенных волосах которой, словно ожившие цветы, трепетали многоцветные бабочки. Ни африканского вельда, ни львов. Только Рима, поющая так восхитительно, что невольно на глазах выступают слезы.

Джордж Хедли внимательно осмотрел новую картину.

— Ступайте спать, — велел он детям.

Они открыли рты.

— Вы слышали?

Они отправились в пневматический отсек и взлетели, словно сухие листья, вверх по шахте в свои спальни.

Джордж Хедли пересек звенящую птичьими голосами полянку и что-то подобрал в углу, поблизости от того места, где стояли львы. Потом медленно возвратился к жене.

— Что это у тебя в руке?

— Мой старый бумажник, — ответил он и протянул его ей.

От бумажника пахло жухлой травой и львами. На нем были капли слюны, и следы зубов, и с обеих сторон пятна крови.

Он затворил дверь детской и надежно ее запер.

В полночь Джордж все еще не спал, и он знал, что жена тоже не спит.

— Так ты думаешь, Венди ее переключила? — спросила она наконец в темноте.

— Конечно.

— Превратила вельд в лес и на место львов вызвала Риму?

— Да.

— Но зачем?

— Не знаю. Но пока я не выясню, комната будет заперта.

— Как туда попал твой бумажник?

— Не знаю, — ответил он, — ничего не знаю, только одно: я уже жалею, что мы купили детям эту комнату. И без того они нервные, а тут еще такая комната…

— Ее назначение в том и состоит, чтобы помочь им избавиться от своих неврозов.

— Ой, так ли это… — он посмотрел на потолок.

— Мы давали детям все, что они просили. А в награду что получаем — непослушание, секреты от родителей…

— Кто это сказал: «Дети — ковер, иногда на них надо наступать»… Мы ни разу не поднимали на них руку. Скажем честно — они стали несносны. Уходят и приходят, когда им вздумается, с нами обращаются так, словно мы — их отпрыски. Мы их портим, они нас.

— Они переменились с тех самых пор — помнишь, месяца два-три назад, — когда ты запретил им лететь на ракете в Нью-Йорк.

— Я им объяснил, что они еще малы для такого путешествия.

— Объяснил, а я вижу, как они с того дня стали хуже к нам относиться.

— Я вот что сделаю: завтра приглашу Девида Макклина и попрошу взглянуть на эту Африку.

— Но ведь Африки нет, теперь там сказочная страна и Рима.

— Сдается мне, к тому времени снова будет Африка.

Мгновением позже он услышал крики.

Один… другой… Двое кричали внизу. Затем — рычание львов.

— Венди и Питер не спят, — сказала ему жена.

Он слушал с колотящимся сердцем.

— Да, — отозвался он. — Они проникли в детскую комнату.

— Эти крики… они мне что-то напоминают.

— В самом деле?

— Да, мне страшно.

И как ни трудились кровати, они еще целый час не могли укачать супругов Хедли. В ночном воздухе пахло кошками.

— Отец, — сказал Питер.

— Да?

Питер разглядывал носки своих ботинок. Он давно избегал смотреть на отца, да и на мать тоже.

— Ты что же, навсегда запер детскую?

— Это зависит…

— От чего? — резко спросил Питер.

— От тебя и твоей сестры. Если вы не будете чересчур увлекаться этой Африкой, станете ее чередовать… скажем, со Швецией, или Данией, или Китаем.

— Я думал, мы можем играть во что хотим.

— Безусловно, в пределах разумного.

— А чем плоха Африка, отец?

— Так ты все-таки признаешь, что вызывал Африку!

— Я не хочу, чтобы запирали детскую, — холодно произнес Питер. — Никогда.

— Так позволь сообщить тебе, что мы вообще собираемся на месяц оставить этот дом. Попробуем жить по золотому принципу: «Каждый делает все сам».

— Ужасно! Значит, я должен сам шнуровать ботинки, без автоматического шнуровальщика? Сам чистить зубы, причесываться, мыться?

— Тебе не кажется, что это будет даже приятно для разнообразия?

— Это будет отвратительно. Мне было совсем не приятно, когда ты убрал автоматического художника.

— Мне хотелось, чтобы ты научился рисовать, сынок.

— Зачем? Достаточно смотреть, слушать и обонять! Других стоящих занятий нет.

— Хорошо, ступай, играй в Африке.

— Так вы решили скоро выключить наш дом?

— Мы об этом подумывали.

— Советую тебе подумать еще раз, отец.

— — Но-но, сынок, без угроз!

— Отлично. — И Питер отправился в детскую.

— Я не опоздал? — спросил Девид Макклин.

— Завтрак? — предложил Джордж Хедли.

— Спасибо, я уже. Ну, так в чем дело?

— Девид, ты разбираешься в психике?

— Как будто.

— Так вот, проверь, пожалуйста, нашу детскую. Год назад ты в нее заходил — тогда заметил что-нибудь особенное?

— Вроде нет. Обычные проявления агрессии, тут и там налет паранойи, присущей детям, которые считают, что родители их постоянно преследуют. Но ничего, абсолютно ничего серьезного.

Они вышли в коридор.

— Я запер детскую, — объяснил отец семейства, — а ночью дети все равно проникли в нее. Я не стал вмешиваться, чтобы ты мог посмотреть на их затеи.

Из детской доносились ужасные крики.

— Вот-вот, — сказал Джордж Хедли. — Интересно, что ты скажешь?

Они вошли без стука.  Крики смолкли, львы что-то пожирали.

— Ну-ка. дети, ступайте в сад, — распорядился Джордж Хедли — Нет-нет, не меняйте ничего, оставьте стены, как есть. Марш!

Оставшись вдвоем, мужчины внимательно посмотрели на львов, которые сгрудились поодаль, жадно уничтожая свою добычу.

— Хотел бы я знать, что это, — сказал Джордж Хедли. — Иногда мне кажется, что я вижу… Как думаешь, если принести сильный бинокль…

Девид Макклин сухо усмехнулся.

— Вряд ли…

Он повернулся, разглядывая одну за другой все четыре стены.

— Давно это продолжается?

— Чуть больше месяца.

— Да, ощущение неприятное.

— Мне нужны факты, а не чувства.

— Дружище Джордж, найди мне психиатра, который наблюдал бы хоть один факт. Он слышит то, что ему сообщают об ощущениях, то есть нечто весьма неопределенное. Итак, я повторяю: это производит гнетущее впечатление. Положись на мой инстинкт и мое предчувствие. Я всегда чувствую, когда назревает беда. Тут кроется что-то очень скверное. Советую вам совсем выключить эту проклятую комнату и минимум год ежедневно приводить ко мне ваших детей на процедуры.

— Неужели до этого дошло?

— Боюсь, да. Первоначально эти детские были задуманы, в частности, для того, чтобы мы, врачи, без обследования могли по картинам на стенах изучать психологию ребенка и исправлять ее. Но в данном случае детская, вместо того чтобы избавлять от разрушительных наклонностей, поощряет их!

— Ты это и раньше чувствовал?

— Я чувствовал только, что вы больше других балуете своих детей. А теперь закрутили гайку. Что произошло?

— Я не пустил их в Нью-Йорк.

— Еще?

— Убрал из дома несколько автоматов, а месяц назад пригрозил запереть детскую, если они не будут делать уроков. И действительно запер на несколько дней, чтобы знали, что я не шучу.

— Ага!

— Тебе это что-нибудь говорит?

— Все. На место рождественского деда пришел бука. Дети предпочитают рождественского деда. Ребенок не может жить без привязанностей. Вы с женой позволили этой комнате, этому дому занять ваше место в их сердцах. Детская комната стала для них матерью и отцом, оказалась в их жизни куда важнее подлинных родителей. Теперь вы хотите ее запереть. Не удивительно, что здесь появилась ненависть. Вот — даже небо излучает ее. И солнце. Джордж, вам надо переменить образ жизни. Как и для многих других — слишком многих, — для вас главным стал комфорт. Да если завтра на кухне что-нибудь поломается, вы же с голоду помрете. Не сумеете сами яйца разбить! И все-таки советую выключить все. Начните новую жизнь. На это понадобится время. Ничего, за год мы из дурных детей сделаем хороших, вот увидишь.

— А не будет ли это слишком резким шоком для ребят — вдруг запереть навсегда детскую?

— Я не хочу, чтобы зашло еще дальше, понимаешь?

Львы кончили свой кровавый пир.

Львы стояли на опушке, глядя на обоих мужчин.

— Теперь я чувствую себя преследуемым, — произнес Макклин. — Уйдем. Никогда не любил эти проклятые комнаты. Они мне действуют на нервы.

— А львы — совсем как настоящие, верно? — сказал Джордж Хедли. — Ты не допускаешь возможности…- …что они могут стать настоящими?

— По-моему, нет.

— Какой-нибудь порок в конструкции, переключение в схеме или еще что-нибудь?

— Нет.

Они пошли к двери.

— Мне кажется, комнате не захочется, чтобы ее выключали, — сказал Джордж Хедли.

— Никому не хочется умирать, даже комнате.

— Интересно: она ненавидит меня за мое решение?

— Здесь все пропитано паранойей, — ответил Девид Макклин. — До осязаемости. Эй! — Он нагнулся и поднял окровавленный шарф. — Твой?

— Нет. — Лицо Джорджа окаменело. — Это Лидии.

Они вместе пошли к распределительному щитку и повернули выключатель, убивающий детскую комнату.

Дети были в истерике. Они кричали, прыгали, швыряли вещи, вопили, рыдали, бранились.

— Вы не смеете так поступать с детской комнатой, не смеете!

Они в слезах бросились на диван.

— Джордж, — сказала Лидия Хедли, — включи детскую на несколько минут. Нельзя так вдруг.

— Лидия, комната выключена и останется выключенной. И вообще, пора кончать с этим проклятым домом. Чем больше я смотрю на все это безобразие, тем мне противнее. И так мы чересчур долго созерцали свой механический электронный пуп. Видит бог, нам необходимо сменить обстановку!

И он стал ходить из комнаты в комнату, выключая говорящие часы, плиты, отопление, чистильщиков обуви, механические губки, мочалки, полотенца, массажистов и все прочие автоматы, которые попадались под руку.

Казалось, дом полон мертвецов. Будто они очутились на кладбище механизмов. Тишина. Смолкло жужжание скрытой энергии машин, готовых вступить в действие при первом же нажиме на кнопки.

— Не позволяй им это делать! — завопил Питер, подняв лицо к потолку, словно обращаясь к дому, к детской комнате — Не позволяй отцу убивать все. — Он повернулся к отцу. — До чего же я тебя ненавижу!

— Оскорблениями ты ничего не достигнешь.

— Хоть бы ты умер!

— Мы долго были мертвыми. Теперь начнем жить по-настоящему. Отныне мы будем жить.

Венди по-прежнему плакала. Питер опять присоединился к ней.

— Ну, еще немножечко, на минуточку, только на минуточку! — кричали они.

— Джордж, — сказала ему жена, — это им не повредит.

— Ладно, ладно, пусть только замолчат. На одну минуту, учтите, потом выключу совсем.

— Папочка, папочка, папочка! — запели дети, улыбаясь сквозь слезы.

— А потом — каникулы. Через полчаса вернется Девид Макклин, он поможет нам собраться и проводит на аэродром. Я пошел одеваться. Включи детскую на одну минуту, Лидия, слышишь — не больше одной минуты.

Дети вместе с матерью, весело болтая, поспешили в детскую, а Джордж, взлетев наверх по воздушной шахте, стал одеваться. Через минуту появилась Лидия.

— Я буду рада, когда мы покинем этот дом, — вздохнула она.

— Ты оставила их в детской?

— Мне тоже надо одеться. О, эта ужасная Африка. И что они в ней видят?

— Ничего, через пять минут мы будем на пути в Айову. Господи, какая сила загнала нас в этот дом.. Что нас побудило купить этот кошмар!

— Гордыня, деньги, глупость.

— Пожалуй, лучше спуститься, пока ребята опять не увлеклись своим чертовым зверинцем.

В этот самый миг они услышали голоса обоих детей.

— Папа, мама, скорей, сюда, скорей!

Они спустились по шахте вниз и ринулись бегом по коридору. Детей нигде не было видно.

— Венди! Питер!

Они ворвались в детскую. В пустынном вельде — никого, ни души, если не считать львов, глядящих на и их.

— Питер! Венди!

Дверь захлопнулась.

Джордж и Лидия Хедли метнулись к выходу.

— Откройте дверь! — закричал Джордж Хедли, дергая ручку. — Зачем вы ее заперли? Питер! — Он заколотил в дверь кулаками. — Открой!

За дверью послышался голос Питера:

— Не позволяй им выключать детскую комнату и весь дом.

Мистер и миссис Джордж Хедли стучали в дверь.

— Что за глупые шутки, дети! Нам пора ехать. Сейчас придет мистер Макклин и…

И тут они услышали…

Львы с трех сторон в желтой траве вельда, шуршание сухих стеблей под их лапами, рокот в их глотках.

Львы.

Мистер Хедли посмотрел на жену, потом они вместе повернулись лицом к хищникам, которые медленно, припадая к земле, подбирались к ним.

Мистер и миссис Хедли закричали.

И вдруг они поняли, почему крики, которые они слышали раньше, казались им такими знакомыми.

— Вот и я, — сказал Девид Макклин, стоя на пороге детской комнаты. — О, привет!

Он удивленно воззрился на двоих детей, которые сидели на поляне, уписывая ленч. Позади них был водоем и желтый вельд; над головами — жаркое солнце. У него выступил пот на лбу.

— А где отец и мать?

Дети обернулись к нему с улыбкой.

— Они сейчас придут.

— Хорошо, уже пора ехать.

Мистер Макклин приметил вдали львов — они из-за чего-то дрались между собой, потом успокоились и легли с добычей в тени деревьев.

Заслонив глаза от солнца ладонью, он присмотрелся внимательнее.

Львы кончили есть и один за другим пошли на водопой.

Какая-то тень скользнула по разгоряченному лицу мистера Макклина. Много теней. С ослепительного неба спускались стервятники.

— Чашечку чаю? — прозвучал в тишине голос Венди.

Р. Брэдбери роман «451 градус по
Фаренгейту» 

сокрушительное
влияние технологий на человека.

Зависимость от телевидения, с которой сталкивается жена главного
героя, является лишь малейшим примером того, как воздействует прогресс на
слабые умы. Но если несчастная Милдред не вредит никому, кроме себя, то ее
муж Гай Монтэг занимается тем, что уничтожает прошлое в угоду новой,
прогрессивной цивилизации.

Главный
герой работает пожарным, но необычным, а «специального назначения». Гай должен
сжигать книги, которые оказались под запретом в прогрессивном обществе. Если
бы не случайная встреча, изменившая его мировоззрение, то он приложил бы все
усилия, чтобы потомки не узнали о прошлой жизни, в которой технологии не
занимали центральное место в жизни человека.

Е.Замятин роман «Мы»

1.               
Цивилизация превращает человека в робота.
Винтик системы – эти слова совсем не метафора для героев произведений,
которые носят не имена, а порядковые номера. Люди будущего превращаются в
рабов технического прогресса из-за неспособности ему противостоять.. Тотальный контроль, машины для избавления от фантазии и
свободы воли, изощренные пытки, средства для слежки и шантажа — все это
сковывает личность и лишает ее всех прав. Главный герой Д-503 в финале был
лишен воли и способности мыслить самостоятельно, а потому предал свои
оппозиционные идеи и стал лишь винтиком в государственной машине. То есть у
человека отняли его личность и свели его значение до базовой функции. Это не
было бы возможно без научного прогресса и технической революции, которые были
направлены против своих создателей.

М.А. Булгаков “Роковые яйца”

Научный
эксперимент выходит из-под контроля.
Из-за роковой ошибки отдельных людей из обыкновенных, казалось бы, куриных
яиц рождаются рептилии, которые вырастают до чудовищных размеров. Начиналось
все довольно оптимистично: профессор Персиков обнаружил, что световое
излучение красной части спектра стимулирует рост эмбрионов, и в результате
они вырастают гораздо быстрее и становятся в разы больше, чем их необлученные
собратья. Глава совхоза Рокк решает воспользоваться открытием ученого для
восстановления поголовья кур. Он облучает куриные, на его взгляд, яйца, но
вместо цыплят вылупляются ящеры, которые за считанные дни вырастают в
настоящих динозавров, предельно опасных для общества. Если бы не внезапное
похолодание, то человечеству грозила бы встреча с Годзиллой, и не одним.

Михаил
Булгаков в ироничной форме предупреждает, к чему ведут некоторые научные
открытия, а тем более ошибки при воспроизведении эксперимента.

Януш Вишневский роман
«Одиночество в сети»

Почему обществу необходим прогресс? Благодаря
новым возможностям люди могут быть ближе друг к другу. В интернете начинаются
отношения, которые приводят к созданию семьи. Там же мы обретаем друзей и потерянных
родственников. Кроме того, оттуда мы получаем информацию для обучения и
повышения квалификации. Вот и Януш Вишневский описал историю любви в
социальной сети ICQ. Его герои — одинокие взрослые люди, которым тяжело найти
себе пару. Они общаются в сети и открывают второе дыхание в опостылевшей
жизни. Героиня замужем, но чувства давно угасли, а Якуб холост, ведь любовь
всей его жизни умерла, и эта травма не дает ему покоя. Но благодаря
техническим возможностям двое сближаются так, что эти новые эмоции заслонили
все настоящее и прошлое. Влюбленные живут в разных странах, между ними много
преград, но все они преодолеваются благодаря прогрессу. Раньше такая любовь
была невозможна, зато теперь у всех нас есть шанс найти ту самую половинку,
предназначенную судьбой, но отброшенную от нас случайностью. 

А.Р. Беляев роман«Человек-амфибия»

Об ответственности ученых за свои решения, о последствиях
научных экспериментов говорит А.Р. Беляев в романе «Человек-амфибия». К сожалению, люди очень консервативны и не
всегда могут понять и принять прогресс. Например, доктор Сальватор из повести
А. Р. Беляева «Человек-амфибия» спас человека, обогатил его уникальными
способностями, но от общества получил лишь осуждение и непонимание за свой
подвиг. Доктор пытался вывести живых существ, приспособленных к любым
условиям. Он пересадил жабры больному мальчику Ихтиандру, и тот стал
человеком-амфибией, который мог жить в воде и на суше. Окружающие не могли
понять гуманитарных стремлений доктора. Педро Зурита хотел поймать Ихтиандра
и заставить доставать со дна жемчуг. Его не беспокоят никакие научные
прорывы, главное – нажива, прибыль, которую может принести Ихтиандр. Конец
истории печален: доктор Сальватор в тюрьме, а Ихтиандр в изгнании. Учёные
могут быть не поняты и не приняты обществом, несмотря на высокие цели их
исследований. Подчас люди попросту оказываются неготовыми к научным прорывам.

И. А. Гончаров роман «Обломов»

Какие люди способны стать двигателями
прогресса? Андрей Штольц, герой романа И. А. Гончарова «Обломов», стремился к
деятельности, хотел принести пользу обществу. Это невозможно без образования,
научных знаний. И Андрей жадно учился, трудился над тем, чтоб получить как
можно больше информации и навыков в разных сферах. Штольц стал образованным
человеком и смог достичь успеха. Благодаря трудолюбию и тяге к знаниям герой
занимает высокое положение в обществе и получает дворянский чин. Несмотря на
то, что современный человек уже не стремится быть дворянином, не изменилось
одно: наука и знания (если они применяются на практике) помогут поменять мир
к лучшему, подарят независимость. Андрей открыл свое дело и сделал нашу
страну более передовой, ведь развил международную торговлю. Такие деятельные,
умные и целеустремленные люди, как он, двигают мир вперед.

А. Платонов  рассказ «Песчаная учительница»

Как новые технологии помогают решать
глобальные мировые проблемы? А. Платонов в рассказе «Песчаная учительница»
показал практическое применение новых технологий и знаний в решении
глобальных проблем. Главная героиня приехала в пустыню, чтобы преподавать в
школе, но со временем убедилась, что местным жителям не до просвещения. Они
не жили, а выживали, потому что на их родине не было воды, еды, дров — ничего
для создания быта. Дома и скудные посевы постоянно заносил песок, и люди
только и делали, что откапывали свои жилища. Тогда Мария Нарышкина решила
изучить вопрос с научной точки зрения и переделать программу. Она начала
читать лекции на темы, близкие обитателям пустыни. В школу потянулись и
взрослые. Общими усилиями герои посадили деревья, оградили поселок от песка,
нашли способ получать воду. Такова сила прогресса: человек может преобразить
мир и сделать место, непригодное для жилья, плодородным и процветающим.

Евгений Базаров, герой романа И. С. Тургенева «Отцы и дети»

Как обучение людей способствует техническому
прогрессу? Евгений Базаров, герой романа И. С. Тургенева «Отцы и дети»,
занимается естественными науками. Причем он предпочитает не теоретические, а
практические знания. По мнению Базарова, наука должна быть применима к жизни,
иначе она ничего не стоит. Несмотря на свои радикальные воззрения, Евгений
действительно постиг медицину, чтобы лечить людей, приносить пользу обществу.
Приехав в родителям, он начал помогать местным жителям и исцелять их
современными методами. Его образование нашло применение в жизни: он смог
поднять уровень медицины в своем регионе. Наука должна служить каждому
человеку. Этот подход в современном обществе не вызывает удивления, ведь
главный запрос в каждом обучении – применимость знаний в жизни. Чем больше мы
учимся, тем лучше и масштабнее будет наш вклад в развитие прогресса.

Митрофанушка, герой комедии Д. И. Фонвизина «Недоросль»

Почему люди отстают от цивилизации? К
сожалению, многие люди не хотят развиваться и замыкаются в собственном скудоумии.
Им куда проще плыть по течению и пользоваться достижениями других. Например,
Митрофанушка, герой комедии Д. И. Фонвизина «Недоросль», является символом
невежества и глупости. Его обучение лишь только для вида, он ничего не знает
и не запоминает. Такое постижение науки абсолютно бессмысленно, оно
высмеивается и порицается автором. «Не хочу учиться, а хочу жениться,» –
говорит Митрофан. Научное знание крайне важно, его постижение не может
восприниматься как тяжкая обязанность, оно делает людей гуманнее – об этом
говорит автор, показывая Митрофанушку жалким и ничтожным тираном. Главная
проблема, которая тормозит развитие мира, заключается в нежелании людей
учиться и идти в ногу со временем. Такие Митрофанушки, которые замыкаются в
своем невежестве, не подставляют ножку прогрессу.

М. А. Булгаков в повести «Собачье сердце»

Верно ли, что наука всесильна? Наука не
всесильна и нельзя с ее помощью сделать все, что угодно, презрев законы
природы. Об этом говорит М. А. Булгаков в повести «Собачье сердце». Шариков,
которого известный ученый сделал из собаки, настоящим человеком все равно не
становится и продолжает бросаться на кошек. Несмотря на старания профессора
Преображенского, эксперимент оказался неудачным, и пришлось все вернуть
обратно. Кроме темы науки, здесь проводится аналогия с только что появившимся
советским государством, у которого был схожий подход: убрать все и переделать
по своему усмотрению. И это также не принесло результата. Наука может
ошибиться, но важно признать свои ошибки вовремя, как и сделал герой.

Н.Г. Чернышевский в романе «Что делать?»

Технический прогресс — зло или благо? Н.Г.
Чернышевский в романе «Что делать?» доказал, что развитие техники является
благом для общества. Благодаря появлению и совершенствованию швейных машин
героини произведения смогли зарабатывать на жизнь честным трудом и избежать
торговли собой. Вера спаслась от брака по расчету и стала обеспечивать себя
сама. Она открыла швейную мастерскую, в которой все работницы были пайщицами
одного дела и имели мотивацию для его развития. Этот бизнес помог многим
девушкам избавиться от зависимости в семье и в отношениях и жить
благополучно. Если бы техника не дошла до такого уровня автоматизации
процессов, женщины по-прежнему не могли бы трудиться и оказались бы во власти
домашней тирании.

Важен для раскрытия авторского замысла
четвертый сон Веры Павловны Розальской, в котором представлено то «светлое и
прекрасное» будущее, к которому призывает стремиться Н.Г. Чернышевский. В
этом сне поднимается проблема освобождения труда, когда для производства
характерно техническое машинное оснащение. Во сне отмечается, что у людей
«светлого и прекрасного» быстро идет работа, поскольку «почти все делают за
них машины – и жнут, и вяжут снопы, и отвозят их». Теперь задача человека
заключается не в физическом труде, а в управлении машинами: «люди почти
только ходят, ездят, управляют машинами». Это, как отмечает Н.Г.
Чернышевский, обеспечивает не только быстроту работы, но и удобство и
удовлетворение трудом. Во сне говорится о том, то «бесплодная пустыня
обратилась в плодороднейшую землю», благодаря «сильным машинам», которые
«возили глину, проводили каналы, устраивали орошение», в результате чего
«явилась зелень, явилось и больше влаги в воздухе». Во сне подчеркивается,
что люди «стали обращать на пользу себе громадное количество сил и средств,
которые прежде тратили без пользы или и прямо во вред себе». Здесь выражается
мысль о том, что техника может приносить вред, если неправильно пользоваться
ею, если ею пользоваться с умом, то она будет приносить обществу пользу. Н.
Г. Чернышевский, рисуя «светлое и прекрасное» будущее, показывает, что замена
ручного труда на машинный может быть во благо.

В.М. Шукшин  рассказ«Космос, нервная система и шмат сала»

В центре рассказа В.М. Шукшина «Космос,
нервная система и шмат сала» находится диалог между представителем старшего
поколения Наумом Евстигнеичем, и представителем младшего поколения Юркой,
который учился в восьмом классе и планировал, отучившись в медицинском
институте, стать хирургом. 
Науму Евстигнеичу интересно слушать рассказы
Юрки о том, как жили люди в прошлом, какие были сделаны открытия, однако он
все равно говорит мальчику о том, что его современники как-то жили и без
недавно созданных изобретений. Наум Евстигнеич негативно отзывается о
«ирапланах», утверждая, что лучше доедет на телеге: «А чем плохо на телеге? Я
если поехал, так знаю: худо-бедно – доеду. А ты навернесся с этого свово
ираплана – костей не соберут». 
На вопрос Наума Евстигнеич, зачем Гагарин и
другие космонавты летают в космос, Юрка, желая пристыдить хмельного старика,
спрашивает у него: «А что они, будут лучше на печке лежать?». После этого
Юрка рассказывает Науму Евстигнеич, что в космос летают для того, чтобы его
осваивать. Восьмиклассник, задумываясь над тем, что на других планетах тоже
может быть жизнь, утверждает, что со временем люди «сядут на Луну» и «долетят
до Венеры», получив возможность увидеть, если ли там жизнь, а если есть –
научиться новому у соседей. Юрка, веря в научно-технический прогресс,
утверждал: «А потом, когда техника разовьется, дальше полетим». Он с
воодушевлением говорит о тех возможностях, которые ждут человечество: будет
построен космический корабль, который долетит до Галактики, с помощью
видеоприемника, настроившись на определенную волну, можно будет «своих
сыновей повидать прямо с печки», перемещаться можно будет с помощью
небольшого вертолета, который будет стоять на собственной крыше, с помощью
развития медицины люди будут жить по 100-120 лет. 
Наум Евстигнеич сомневается, что то, о чем
говорит Юрка, действительно будет в реальной жизни, однако восьмиклассник
уверен в том, что наука и техника будут развиваться, так как то, что могут
его современники, не могли совершить предки. Юрка, говоря о том, что ученые
проводят исследования, ставят опыты, проверяя их на себе, приводит в пример
чуму, с которой научились бороться, в то время как раньше от нее умирали;
бешенство, от которого придумали сорок уколов, благодаря которым человек не
умирает, а продолжает жить; туберкулез, который можно вылечить за полгода,
хотя раньше он был неизлечимой болезнью. 
В.М. Шукшин выражает мысль о том, что
научно-технический прогресс помогает человечеству познавать окружающий мир,
расширяет возможности человека, делает его жизнь более удобной.

В.Г. Распутин повесть «Прощание с Матерой»

В повести В.Г. Распутина «Прощание с Матерой» показано, на что
готовы пойти люди ради технического прогресса и на что они обрекают себя и
своих потомков. 

Двигателем сюжета является то, что на месте деревни-острова Матеры собираются
строить гидроэлектростанцию. С одной стороны, данное событие идет на благо
общества, поскольку ГЭС будет оснащать всю страну энергией. С другой стороны,
ради строительства гидроэлектростанции люди готовы затопить целую деревню. В
данном факте прослеживается два негативных явления. 

Во-первых, затапливая Матеру, люди уничтожат и всех представителей животного
и растительного миров. Уничтожение животных, растений, насекомых и других
существ не может не сказаться на экологической ситуации в стране и даже во
всем мире. Если каждый человек будет уничтожать представителей природы ради
достижения собственных целей, на планете будет настоящая катастрофа. В
повести показано, что люди не осознают, что являются такой же частью природы,
как и животные и растения, которые подвергнутся затоплению вместе с Матерой.
В.Г. Распутин выражает мысль о том, что человек, уничтожая природу, приносит
вред самому себе, поскольку человек и природа тесно взаимосвязаны друг с
другом, так как если не будет природы, не будет и человека. 

Во-вторых, представители молодого поколения не видят ничего плохого в
строительстве ГЭС, некоторые из них выступают за технический прогресс.
Представители молодежи рады тому, что государство, чтобы освободить Матеру от
жителей, переселяет их в город, они довольны тем, что им удается переехать из
деревни в город. Молодежи все равно на место, в котором прошло их детство, их
не заботят чувства их пожилых родителей, бабушек и дедушек, которые
болезненно воспринимают необходимость уехать из родных мест. Представители
молодежи совершенно равнодушно относятся к могилам своих предков, в которых
олицетворена не только память о собственных родственниках, живших раньше, но
и память о прошлом в целом. В.Г. Распутин показывает, что молодое поколение ради
строительства гидроэлектростанции, символизирующей в повести технический
прогресс, готово отказаться от прошлого, что, несомненно, приведет общество к
повторению ошибок прошлого, к настоящим катастрофам. 

В повести выражается мысль о том, что с техническим прогрессом люди
становятся более равнодушными к окружающим людям и даже жестокими по
отношению к ним. Внук старухи Дарьи Андрей удивился просьбе бабушки
перезахоронить умерших родных и близких, он вопрошал: «неужто правда, как они
говорят, придется отрывать могилы и выгребать то, что осталось от покойников,
похороненных давным-давно, когда еще и его не было на свете? Зачем?». Многие
молодые люди сжигали свои дома, чтобы поскорее переехать в новое жилье и
получить компенсацию за старое. Так, Петруха самостоятельно сжигает свой дом,
который являлся «памятником деревянного зодчества», который власти обещали
увести в музей. 

В.Г. Распутин довольно ярко выражает собственную позицию: он находится на
стороне представителей старшего поколения, которые негативно относятся к
затоплению Матеры, которые до последнего остаются в деревне, не желая уезжать
в город. Автор показывает, что старуха Дарья и другие пожилые жители ценят
природу, с любовью относятся к тому месту, где прошла их жизнь и жизнь их
предков, которых они ценят и уважают.

Б.Л.
Васильев, «Не стреляйте в белых лебедей».

Б.Л. Васильев, «Не стреляйте в белых лебедей». Человек может
решить экологические проблемы, если будет ответственно и сознательно
подходить к охране окружающей среды. Это доказывает пример Егора Полушкина.
Этого добродушного человека назначили на пост хранителя заповедника, ведь он
любил и знал природу, как никто другой в поселке. Егор, в отличие от
предшественника, который воровал лес себе на избу и проворачивал другие
махинации, смог добиться порядка в лесу. Он выгнал браконьеров, которые
валили деревья, повесил таблички с мотивирующими и предостерегающими стихами
сына, почистил территорию, привез и подселил лебедей. Даже ночью герой
сорвался в лес, услышав взрывы — там глушили рыбу на озере. Его избили, а в
больнице он умер от побоев. Но его дело продолжило жизнь, ведь резонансный
случай привлек внимание уголовного розыска к браконьерам. Пример Полушкина
позволяет сделать вывод о том, что сохранить окружающую среду вполне реально,
и методы общеизвестны.

Н.С.
Лесков, «Левша».

Прогресс делает жизнь людей лучше, увеличивает наше
благосостояние и обеспечивает нас всем необходимым для здоровья,
материального преуспеяния и комфорта. Так, в Англии, куда уехал тульский
мастер вместе с делегацией, у чиновников были возможности предложить умельцу
достойные условия для работы. Левше пообещали высокую зарплату, свое жилье и
даже супругу, лишь бы он остался. Англичане жили очень обеспеченно, поэтому
для них это предложение было в порядке нормы. В их стране техническое
развитие было на высоком уровне: у английских мастеров, в отличие от Левши,
были микроскопы и другие приспособления для качественного труда. Они не
получали побои в случае неудач и не прозябали в нищете, пока царь о них не
вспомнит. В России никаких условий для создания прогресса в науке и технике
не было, зато запросы правящей элиты к народу были выше, чем в Европе. Почему
так сложилось? А потому что в Англии правительство выделяло деньги на
развитие прикладных сфер деятельности, а в России никто об этом не думал,
пока зависть не подстегнула. Благосостояние этой европейской страны напрямую
было связано с тем, как там были расставлены приоритеты. Прогресс поощрялся и
финансировался, поэтому уровень жизни рос.

рассказ Рэя Брэдбери «Вельд»

Так, в фантастическом рассказе Рэя Брэдбери
«Вельд» автор говорит о том, как изменилась жизнь семьи Хедли, когда появился
умный дом «Всё для счастья». В доме была необычная комната «Вельд», которая
воплощала в жизнь любые желания детей. Венди и Питер настолько
«потерялись» в новой, необыкновенной комнате, которая буквально
«поглощала» их, что вскоре из комнаты начали доноситься пугающие
звуки: «Детская комната стала для них матерью и отцом, оказалась в их
жизни куда важнее подлинных родителей». Всё это не могло не обеспокоить
родителей. Джордж и Лидия обратились за помощью к психиатру, который сделал
вывод: Питера и Венди избаловали. Единственное, что он не смог понять — уже
слишком поздно для того, чтобы что-то исправить. В итоге: дети подсознательно
способствуют смерти своих родителей. Эта ситуация показывает, к каким
последствиям может привести неограниченное использование новых технологий.
Достижения науки и техники произведены для того, чтобы облегчить жизнь людям,
но они не могут дать им счастье, скорее наоборот — это уничтожит всю
человечность: забота и искренность во взаимоотношениях между людьми совсем
исчезнут. Люди станут абсолютно чужими друг другу, начнут лгать. 

Дмитрий
Глуховский, роман «Метро 2033»

Технический прогресс довел мир до
катастрофы. После 3 мировой войны Земля заражена радиацией. Описываются
события, происходящие через 20 лет после нее. Оставшиеся в живых люди
спрятались в метро и вынуждены выживать в сложных условиях. На них постоянно
устраивают набеги мутанты с поверхности, другие выжившие с разных веток
метрополитена.