Будни и сказки мамы троих детей яндекс дзен

1. главная

2. каналы

3. 
   Будни и сказки мамы троих
   

Будни и сказки мамы троих

У меня трое детей: две девочки и мальчик.
До появления младшего я писала стихи и сказки. Теперь я хочу описать будни многодетной мамы. Честно. Без прикрас. Но сказки тоже будут.
С рождением ребёнка жизнь меняется.
Поговаривают, что с появлением каждого последующего сложностей меньше. Так ли оно?

Видео
1

Охват
287

ER
18.12%

Статей
5

Охват
581

ER
19.63%

Постов
4

Охват
137

ER
35.22%

Подписчики

Публикации

Прирост

Дата	Подписчики	Публикаций

Упоминания

Публикации

Канал	Название	Подписчиков	Просмотров	Дочитываний	Процент дочитываний	Общее время просмотра	Среднее время просмотра		Дата

Этот рассказ надолго выбил меня из колеи… Прочтите до конца, не пожалейте времени. Возможно, он крепко и навсегда утвердит вас в мысли, что жить надо здесь и сейчас…

У мамы в серванте жил хрусталь. Салатницы, фруктовницы, селедочницы. Все громоздкое, непрактичное. И ещё фарфор. Красивый, с переливчатым рисунком цветов и бабочек.

Набор из 12 тарелок, чайных пар и блюд под горячее.

Мама покупала его еще в советские времена, и ходила куда-то ночью с номером 28 на руке. Она называла это: «Урвала». Когда у нас бывали гости, я стелила на стол кипенно белую скатерть. Скатерть просила нарядного фарфора.

— Мам, можно?

— Не надо, это для гостей.

— Так у нас же гости!

— Да какие это гости! Соседи да баб Полина…

Я поняла: чтобы фарфор вышел из серванта, надо, чтобы английская королева бросила Лондон и заглянула в спальный район Капотни, в гости к маме.

Раньше так было принято: купить и ждать, когда начнется настоящая жизнь. А та, которая уже сегодня — не считается. Что это за жизнь такая? Сплошное преодоление. Мало денег, мало радости, много проблем. Настоящая жизнь начнется потом.

Прямо раз — и начнется. И в этот день мы будем есть суп из хрустальной супницы и пить чай из фарфоровых чашек. Но не сегодня.

Когда мама заболела, она почти не выходила из дома. Передвигалась на инвалидной коляске, ходила с костылями, держась за руку сопровождающего.

— Отвези меня на рынок, — попросила мама однажды.

Последние годы одежду маме покупала я, и всегда угадывала. Хотя и не очень любила шоппинг для нее: у нас были разные вкусы. И то, что не нравилось мне — наверняка нравилось маме. Поэтому это был такой антишоппинг — надо было выбрать то, что никогда не купила бы себе — и именно эти обновки приводили маму в восторг.

— Мне белье надо новое, я похудела.

У мамы хорошая, но сложная фигура, небольшие бедра и большая грудь, подобрать белье на глаз невозможно. В итоге мы поехали в магазин. Он был в ТЦ, при входе, на первом этаже. От машины, припаркованной у входа, до магазина мы шли минут сорок. Мама с трудом переставляла больные ноги. Пришли. Выбрали. Примерили.

— Тут очень дорого и нельзя торговаться, — сказала мама. — Пойдем еще куда-то.

— Купи тут, я же плачу, — говорю я. — Это единственный магазин твоей шаговой доступности.

Мама поняла, что я права, не стала спорить. Выбрала белье.

— Сколько стоит?

— Не важно, — говорю я.

— Важно. Я должна знать.

Мама фанат контроля. Ей важно, что это она приняла решение о покупке.

— Пять тысяч, — говорит продавец.

— Пять тысяч за трусы?????

— Это комплект из новой коллекции.

— Да какая разница под одеждой!!!! — мама возмущена.

Я изо всех сил подмигиваю продавцу, показываю пантомиму. Мол, соври.

— Ой, — говорит девочка-продавец, глядя на меня. — Я лишний ноль добавила. Пятьсот рублей стоит комплект.

— То-то же! Ему конечно триста рублей красная цена, но мы просто устали… Может, скинете пару сотен?

— Мам, это магазин, — вмешиваюсь я. — Тут фиксированные цены. Это не рынок.

Я плачу с карты, чтобы мама не видела купюр. Тут же сминаю чек, чтобы лишний ноль не попал ей на глаза. Забираем покупки. Идем до машины.

— Хороший комплект. Нарядный. Я специально сказала, что не нравится, чтоб интерес не показывать. А вдруг бы скинули нам пару сотен. Никогда не показывай продавцу, что вещь тебе понравилась.

Иначе, ты на крючке.

— Хорошо, — говорю я.

— И всегда торгуйся. А вдруг скинут?

— Хорошо.

Я всю жизнь получаю советы, которые неприменимы в моем мире. Я называю их пейджеры. Вроде как они есть, но в век мобильных уже не надо.

Читать также: «Нужно копить деньги и все делать качественно” — это незыблемые родительские истины… позавчерашнего дня.

Однажды маме позвонили в дверь. Она долго-долго шла к двери. Но за дверью стоял терпеливый и улыбчивый молодой парень. Он продавал набор ножей. Мама его впустила, не задумываясь. Неходячая пенсионерка впустила в квартиру широкоплечего молодого мужика с ножами. Без комментариев. Парень рассказывал маме про сталь, про то, как нож может разрезать носовой платок, подкинутый вверх, на лету.

— А я без мужика живу, в доме никогда нет наточенных ножей, — пожаловалась мама.

Проявила интерес. Хотя сама учила не проявлять. Это было маленькое шоу. В жизни моей мамы было мало шоу. То есть много, но только в телевизоре. А тут — наяву. Парень не продавал ножи. Он продавал шоу. И продал. Парень объявил цену. Обычно этот набор стоит пять тысяч, но сегодня всего 2,5. И еще в подарок кулинарная книга. «Ну надо же! Еще и кулинарная книга!» — подумала мама, ни разу в жизни не готовившая по рецепту: она чувствовала продукт и знала, что и за чем надо добавлять в суп. Мама поняла: ножи надо брать. И взяла.

Пенсия у мамы — 9 тысяч. Если бы она жила одна, то хватало бы на коммуналку и хлеб с молоком. Без лекарств, без одежды, без нижнего белья. И без ножей. Но так как коммуналку, лекарства ,продукты и одежду оплачивала я, то мамина пенсия позволяла ей чувствовать себя независимой. На следующий день я приехала в гости. Мама стала хвастаться ножами. Рассказала про платок, который прям на лету можно разрезать. Зачем резать платки налету и вообще зачем резать платки? Я не понимала этой маркетинговой уловки, но да Бог с ними. Я знала, что ей впарили какой-то китайский ширпотреб в нарядном чемоданчике. Но молчала. Мама любит принимать решения и не любит, когда их осуждают.

— Так что же ты спрятала ножи, не положила на кухню?

— С ума сошла? Это на подарок кому-то. Мало ли в больницу загремлю, врачу какому. Или в Собесе, может, кого надо будет за путевку отблагодарить…

Опять на потом. Опять все лучшее — не себе. Кому-то. Кому-то более достойному, кто уже сегодня живет по-настоящему, не ждет.

Мне тоже генетически передался этот нелепый навык: не жить, а ждать. Моей дочке недавно подарили дорогущую куклу. На коробке написано «Принцесса». Кукла и правда в шикарном платье, с короной и волшебной палочкой. Дочке — полтора годика. Остальных своих кукол она возит за волосы по полу, носит за ноги, а любимого пупса как-то чуть не разогрела в микроволновке. Я спрятала новую куклу.

Потом как-нибудь, когда доделаем ремонт, дочка подрастет, и наступит настоящая жизнь, я отдам ей Принцессу. Не сегодня.

Но вернемся к маме и ножам. Когда мама заснула, я открыла чемоданчик и взяла первый попавшийся нож. Он был красивый, с голубой нарядной ручкой. Я достала из холодильника кусок твердого сыра, и попыталась отрезать кусочек. Нож остался в сыре, ручка у меня в руке. Такая голубая, нарядная.

— Это даже не пластмасса, — подумала я.

Вымыла нож, починила его, положила обратно в чемодан, закрыла и убрала. Маме ничего, конечно, не сказала. Потом пролистала кулинарную книгу. В ней были перепутаны страницы. Начало рецепта от сладкого пирога — конец от печеночного паштета. Бессовестные люди, обманывающие пенсионеров, как вы живете с такой совестью?

В декабре, перед Новым годом маме резко стало лучше, она повеселела, стала смеяться. Я вдохновилась ее смехом. На праздник я подарила ей красивую белую блузку с небольшим деликатным вырезом, призванную подчеркнуть ее большую грудь, с резным воротничком и аккуратными пуговками. Мне нравилась эта блузка.

— Спасибо, — сказала мама и убрала ее в шкаф.

— Наденешь ее на новый год?

— Нет, зачем? Заляпаю еще. Я потом, когда поеду куда-нибудь…

Маме она очевидно не понравилась. Она любила яркие цвета, кричащие расцветки. А может наоборот, очень понравилась. Она рассказывала, как в молодости ей хотелось наряжаться. Но ни одежды, ни денег на неё не было. Была одна белая блузка и много шарфиков. Она меняла шарфики, повязывая их каждый раз по-разному, и благодаря этому прослыла модницей на заводе. К той новогодней блузке я
тоже подарила шарфики. Я думала, что подарила маме немного молодости. Но она убрала молодость на потом.

В принципе, все её поколение так поступило. Отложило молодость на старость. На потом. Опять потом. Все лучшее на потом. И даже когда очевидно, что лучшее уже в прошлом, все равно — потом.
Синдром отложенной жизни.

Мама умерла внезапно. В начале января. В этот день мы собирались к ней всей семьей. И не успели. Я была оглушена. Растеряна. Никак не могла взять себя в руки. То плакала навзрыд. То была спокойна как танк. Я как бы не успевала осознавать, что происходит вокруг. Я поехала в морг. За свидетельством о смерти. При нем работало ритуальное агентство. Я безучастно тыкала пальцем в какие-то картинки с гробами, атласными подушечками, венками и прочим. Агент что-то складывал на калькуляторе.

— Какой размер у усопшей? — спросил меня агент.

— Пятидесятый. Точнее сверху пятьдесят, из-за большой груди, а снизу …- зачем-то подробно стала отвечать я.

— Это не важно. Вот такой набор одежды у нас есть для нее, в последний путь. Можно даже 52 взять, чтобы свободно ей было. Тут платье, тапочки, белье…

Я поняла, что это мой последний шоппинг для мамы. И заплакала.

— Не нравится ? — агент не правильно трактовал мои слезы: ведь я сидела собранная и спокойная еще минуту назад, а тут истерика. — Но в принципе, она же сверху будет накрыта вот таким атласным покрывалом с вышитой молитвой…

— Пусть будет, я беру.

Я оплатила покупки, которые пригодятся маме в день похорон, и поехала в её опустевший дом. Надо было найти ее записную книжку, и обзвонить друзей, пригласить на похороны и поминки.

Я вошла в квартиру и долга молча сидела в ее комнате. Слушала тишину. Мне звонил муж. Он волновался. Но я не могла говорить. Прямо ком в горле. Я полезла в сумку за телефоном, написать ему сообщение, и вдруг совершенно без причин открылась дверь шкафа. Мистика. Я подошла к нему. Там хранилось мамино постельное белье, полотенца, скатерти. Сверху лежал большой пакет с надписью «На смерть». Я открыла его, заглянула внутрь.

Там лежал мой подарок. Белая блузка на новый год. Белые тапочки, похожие на чешки. И комплект белья. Тот самый, за пять тысяч. Я увидела, что на лифчике сохранилась цена. То есть мама все равно узнала, что он стоил так дорого. И отложила его на потом. На лучший день её настоящей жизни. И вот он, видимо, наступил. Её лучший день. И началась другая жизнь…

Дай Бог, она настоящая.

Сейчас я допишу этот пост, умоюсь от слёз и распечатаю дочке Принцессу. Пусть она таскает её за волосы, испачкает платье, потеряет корону. Зато она успеет. Пожить настоящей жизнью уже сегодня.

Настоящая жизнь — та, в которой много радости. Только радость не надо ждать. Её надо создавать самим. Никаких синдромов отложенной жизни у моих детей не будет.

Потому что каждый день их настоящей жизни будет лучшим.

Давайте вместе этому учиться — жить сегодня.

Ольга Савельева

Источник:  goodday.su

«Нарожала – справляйся сама!»

После рождения дочки никто и не думал успокаиваться. Мама после очередной просьбы помочь сказала: «Нарожала – вот и справляйся сама!» Бабуля в ударе…

Сестра при каждом разговоре пытается ткнуть многодетностью, а слова «трое детей» стали для меня нарицательными. Слышу их теперь всегда. Она решила, что на Дни рождения нам можно ходить без подарков или, вообще, не ходить – у многодетных же денег всё равно нет.

Я забыла сказать, что у нас есть трёхкомнатная квартира, машина, гараж и строящийся дом с землёй. Но всё равно нас считают самыми нищими. А всё потому, что у нас на одного ребёнка больше. Разве это не смешно?

«А вы с тремя придёте?»

У родственников наша семья стала персоной нон грата. Никто не хочет нас приглашать в гости и на семейные торжества. Они даже этого не скрывают и открыто говорят, что от наших детей много шума. Конечно, их же трое. А от дочки брата или двух детей сестры шума совсем нет. Если и приглашают, то основной вопрос: «А вы с тремя придёте?»

«Возьми, вещи хорошие»

«Где твои хвосты?»

С соседями тоже интересно. В каждом многоквартирном доме есть бабули и дедули, сидящие у подъезда. В нашем случае дедули и даже вполне молодые мужчины при виде меня с коляской начинают отворачиваться. Помочь поднять коляску с малышом по ступенькам до лифта им совсем не хочется. Мне всё равно: помогать или не помогать женщине – это дело их воспитания.  

 Бабули постоянно задают одни и те же вопросы: «Где твои хвосты?», «Где старшая?», «Куда младшую дела? На кого оставила?» Можно подумать я всегда должна ходить везде с тремя детьми.

«Вечная декретница»

Так сложилось, что у некоторых женщин в моём коллективе нет детей или ребёнок один, о чём они очень сожалеют. Для них я – герой. Но только не для начальника, который шутит про меня, что я – «вечная декретница». Но, как говорят коллеги, пусть шутит, лишь бы платил зарплату.

«Вы же, наверное, не спите – столько детей»

Ещё есть воспитатели, учителя, врачи в поликлиниках. Они, казалось бы, ни родные, ни друзья, но тоже любят критиковать. Воспитатель может сделать замечание в стиле: «Что же вы носовой платочек не положили дочке? Ладно, вы же, наверное, совсем не спите – столько детей». Просто платочек, понимаете? Каждая мама может забыть его положить.

   Или педиатр колко отчитает, что её вызвали при температуре у самой младшей, потому что мама не может отделить старших, когда они приболели. Это сложно, мы все живём в одной квартире. Но вместо понимания – сплошная критика.

«Ты смелая. Тут одного-то не прокормишь, а ты троих родила»

Лето, солнце, жара. Катишь себе не спеша колясочку. Вроде бы, и настроение хорошее, и не выглядишь совсем затюканной мамашей. Но тут откуда ни возьмись появляется старая знакомая. И понеслось: «Ты такая смелая. Тут одного-то не прокормишь, а ты троих родила». При этом её дочка стоит с щенком за 50 000 рублей. Хочется сказать: милые женщины, а ваше мнение кто-то спрашивал?

«У тебя же их трое, вот друг за дружкой и болеют»

Заходишь в аптеку за лекарствами от ОРВИ. А там фармацевт – одноклассница двоюродной сестры. В принципе, ко мне никакого отношения не имеет, но сказать: «Что, мамаша, разболелись твои? Не следишь за детьми. Конечно, у тебя же их трое, вот друг за дружкой и болеют». Она даже не стесняется.  

Просто знакомые по саду у дочки или соседи по прошлому месту жительства при встрече смеются, что не можем делать мальчиков, муж заставил рожать и т.д. А над супругом, естественно, смеялись, что он – «дамский мастер». При этом шутили люди, родившие одного ребёнка или имеющие сами однополых детей.

«Опять эти многодетные всё получат»

Читайте также в нашем блоге:

---

С конца лета в соцсетях бурно обсуждали директора детского хосписа «Дом с маяком» Лидию Мониаву и страдающего от регулярных эпилептических припадков мальчика Колю, которого она взялась персонально опекать, гуляла с ним под дождем, летала на вертолете и даже привела в обычный школьный класс ради полной инклюзивности. За это на Мониаву написала жалобу адвокат Сталина Гуревич, общественность снова поделилась на тех, кто «за», и тех, кто «против», а потом бурление утихло, ибо все переключились на Навального.

Но что бы сказали все эти люди, узнав о том, что рядом, буквально за тонкой перегородкой их социального пузыря, существует сообщество опекунов «особенных» детей, получающих от этой деятельности весьма неплохой доход? Детьми меняются, детей отдают друг другу за долги, благодаря детям строят загородные дома и покупают машины.

Нарисуем, пока грубыми мазками, портрет «профессиональной» многодетной семьи. Как правило, эта семья полная, то есть «мама плюс папа», почему именно так — разъясним чуть позже. От 7 до 15 детей, большинство будут именно «особенными» — в пределах от третьей до пятой группы здоровья, но при этом ничего десоциализирующего. Стараются брать тех, кто способен хотя бы к минимальным социальным взаимодействиям и может хоть как-то обслуживать себя, а то и других. Дети с синдромом Дауна, с различными формами аутических расстройств, особенно ценятся дети с врожденным ВИЧ, которых в этой среде называют «вкусными плюсиками». Зачастую у такой семьи имеется популярный аккаунт в Instagram, и тогда к и без того немалым доходам добавляются еще и донаты от подписчиков, а также пожертвования «натурой», то есть вещами либо услугами. Помимо соцсетей профессиональные «многомамы» умудряются проявлять еще и недюжинную активность в специальных темах всевозможных родительских форумов и даже вести какую-то профессиональную деятельность, хотя при таком количестве детей им определенно должно не хватать часов в сутках. Средний ежемесячный доход этой семьи составляет несколько сотен тысяч рублей в месяц. Все это можно уместить буквально в два слова — возмездная опека.

«В России на данный момент есть три вида попечительства над детьми-сиротами, — поясняет Александра Кафырова, юрист в области семейного права. — Первый — это опека и попечительство. Опека бывает до 14 лет, попечительство — до 18. Второй вариант — это приемная семья, и третий — патронатное воспитание. И все эти три формы могут быть возмездными.

Приемная семья отличается от других видов попечительства тем, что ребенка берут в семью сразу на возмездной основе. И если стоит цель получить как можно больше выплат, то, как правило, выбирается именно этот вариант. Опеку и попечительство в основном оформляют либо бабушки с дедушками, либо те, кто в дальнейшем собирается усыновить этого ребенка, а патронат встречается крайне редко, к тому же эта форма есть даже не во всех регионах.

Приемная семья — это, как правило, люди, для которых опека над детьми является основным родом их деятельности по жизни. Вообще закон устанавливает ограничение: не более восьми детей в одну семью. Но оно обходится благодаря дырке в законе, позволяющей оформлять детей, грубо говоря, отдельно на папу, отдельно на маму. Так появляются семьи, в которых по десятку и более приемных детей.

Для семейного права эти семьи, скажем так, большая проблема. В своей практике я неоднократно сталкивалась с ситуацией, когда ребенка отдают таким “профессиональным родителям”, а не его ближайшим родственникам. Они также являются занозой для всех остальных попечителей и усыновителей, поскольку имеют более тесные связи с органами опеки и буквально из-под носа перехватывают наиболее здоровых детей или детей с наименее тяжкими диагнозами. Еще важно понимать, что профессиональные приемные семьи — это такое тесно спаянное внутри себя сообщество, которое практически не общается с теми, кто хочет именно усыновить ребенка из детского дома. Это два разных мира, которые очень не любят друг друга».

Экономика добрых дел

Настало время присмотреться к одной из этих семей. Знакомьтесь: Александра Александрова, по образованию филолог, видимо, занималась научной фантастикой, поскольку посещала легендарный в определенных кругах семинар Бориса Стругацкого. Но с гуманитарной карьерой что-то не заладилось, и Александра «работает» профессиональной мамой, ведет популярный аккаунт в инстаграме под ником harklif, фотографирует и продает всевозможные поделки из дерева, в создании которых ей помогают дети. Ведет авторский тренинг «Мама-блогер». Собирается издавать книгу. Проживает в загородном доме в Истринском районе Московской области. Воспитала и продолжает воспитывать в общей сложности 16 детей, из которых лишь четверо свои, остальные — приемные. «Специализируется» на опеке над детьми с синдромом Дауна или с различными ментальными расстройствами, дающими право на инвалидность. Александра говорит, что решила стать приемной матерью после того, как бывший муж похитил ее первую дочь, выиграл все суды и успешно настроил девочку против родной матери до такой степени, что та до сих пор отказывается с ней встречаться. Чтобы залечить травму, она вступила в долгое и изматывающее сражение с органами опеки, но в конце концов сумела добиться своего и забрала из детского дома двух очаровательных детей — брата и сестру, а потом еще и еще…

К созданию образа благополучной большой семьи, живущей под крылом лучшей на свете «многомамы», Александра в свое время приложила немало усилий. Но у тех, кому доводилось лично сталкиваться с ней и ее детьми, остались совсем иные впечатления.

«Летом прошлого года ко мне приезжало в гости чудовище. Миловидное, молодое, с пятью приемными детьми, ведущее дневник на питерском сайте “Литтлван” про свою жизнь, — когда-то написала у себя в ЖЖ о своей встрече с семьей Александры Екатерина Онохова, также известная как Катя Вустер. — Такой замечательный дневник, что я просто спала и видела, как познакомлюсь с такой замечательной девушкой и ее талантливыми детьми, ведь так много рассказывалось об их прекрасном поведении и любви к поделкам…  Миловидная девушка, будучи у меня в гостях, 11 дней наказывала детей голодом, ставила их в угол, и они ложились спать прямо на голый пол, совершенно игнорировала детей. Я поначалу пребывала в некотором закономерном офигасе — ну, думаю, с дороги человек, не контролирует ситуацию, и каждый вечер, когда дети уже были уложены, объясняла, что ими нужно заниматься…  Ломалось все, что попадалось под руку. Из музыкальных игрушек вырывалась начинка и выдергивались провода, в детской кровати прыгали так, что сломали днище и боковые толстые деревянные перила, дверями хлопали так, что трескались стекла. Под занавес старший мальчик, как оказалось, очень тяжело переживающий адаптацию (и его, заметьте, привезли в дом, полный маленьких детей), стал обвинять мою старшую дочь, что она у него из телефона украла симку, потом ее внезапным образом нашел, а когда я попыталась хоть как-то воззвать к его совести, стал махать на меня ногами. На мою жалобу замечательная мама кинула реплику, не вставая с кровати и смотря телевизор: “Ну выкинь его из дома!”  …Это начало целой истории, которая закончилась хакерской атакой на мой почтовый ящик и моим заявлением в милицию».

Самой Кате Вустер было отлично известно, что воспитание приемных детей, тем более «особенных» — это тяжелый, самоотверженный и зачастую неблагодарный труд. Она взяла девятерых к двум своим, а переехав с мужем в Беларусь, организовала в Пружанах детский дом семейного типа. В детей вкладывалась всерьез, до такой степени, что это стоило ей жизни — 28 октября 2013 года Екатерина Онохова покончила с собой. Судя по последней записи в ее блоге, причиной стало классическое выгорание.

Александра же всегда интересовалась материальной стороной вопроса. «Я сама работала в структуре сопровождения приемных семей, — вспоминала бывшая сотрудница питерской опеки. —  Когда такая форма появилась и всячески поощрялась как аналог фостера в РФ (имеется в виду foster care — американская система семейного патроната. — “Москвич Mag”), Александра была одной из первых в этом районе СПб., кто ее оформил (хотя, конечно, выплаты были смешные). Ну и меня, как человека умеющего, знающего и практикующего воспитание ребенка с СД, бомбит от того, что я понимаю, что никакое мало-мальски успешное развитие детей с синдромом в таком количестве и таких условиях невозможно. И, к сожалению, я не верю, что этих детей ждет что-то хорошее в будущем. Чтобы заложить фундамент этого будущего, нужна вдумчивая и системная родительская работа, а не малоэстетичные фотографии детей с косыми челками, которыми почему-то восхищаются те, кто ничего в этом деле не понимает».

Но выплаты были копеечными лишь в самом начале. Мы часто ругаем российскую власть за ее вопиющую антисоциальность, но нельзя не признать, что ряд определенных проблем она склонна в буквальном смысле заливать деньгами. Забота о детях еще со времен введения материнского капитала была заявлена одним из приоритетных направлений внутренней политики. В следующем десятилетии государство озаботилось укреплением института приемных семей, после чего выплаты стали более чем серьезными, особенно в Москве. Специфика работы бюрократического механизма распределения породила ряд «пунктиков», которыми некоторые приемные семьи быстро научились манипулировать, превратив опеку в довольно прибыльный род занятий.

«В Москве выплаты идут просто за ребенка с инвалидностью, — разъясняет Александра Кафырова. — А инвалидность бывает разная. Скажем, у одного ребенка может от рождения отсутствовать ухо, но он при этом вполне социализирован, будет прекрасно взаимодействовать с другими детьми и не потребует дополнительного ухода. А другой ребенок прикован к креслу-каталке и не способен сам донести ложку до рта. Ему понадобится ряд постоянных и довольно дорогих медицинских процедур, но выплата и на того и на другого будет одинаковой, потому что по документам оба они являются инвалидами.

Теперь о деньгах конкретно. Посмотрим на приемную семью, которая взяла к себе, допустим, трех детей-инвалидов. Для начала она получит на каждого из них единоразовое пособие в размере 18 886 рублей, причем эта сумма ежегодно индексируется. Потом каждый месяц каждый из этих детей будет получать от государства по 30 тыс., а оба родителя будут получать еще по 29 тыс. на каждого такого ребенка по договору о приемной семье. 30 плюс 30 равно 60 — таким образом, в месяц набегает порядка 180 тыс. рублей.

Но это еще не все, потому что дальше начинаются всевозможные дополнительные мелочи: пенсии по инвалидности, алименты на ребенка, если есть, кому их платить, а если некому, то государство доплачивает около 4 тыс., компенсации коммунальных платежей, расходов на отдых и на лекарства, помощь малообеспеченным семьям, компенсации детям за пребывание в детском доме, пособия по инвалидности и так далее. В Московской области есть еще одна выплата, которая вызывает большие вопросы — семьи, дети которых обучаются в различных заведениях военно-патриотического толка вроде кадетских корпусов или суворовских училищ, получают за это еще по девять с чем-то тысяч.

То есть набрать в районе ста и более тысяч на приемного ребенка можно запросто. Ко всему этому надо приплюсовать еще и заработок родителей по основному роду деятельности. Приемные семьи чаще всего организуют учителя, воспитатели и врачи — именно эти профессии больше всего котируются в органах опеки. Ну и понятно, что семьи, набравшие себе по десять и более детей, живут уже не в Москве, а в области, где у них дом и хозяйство, в котором приемыши становятся бесплатной рабочей силой».

Впрочем, сама Александра у себя в инстаграме все намеки на эту тему категорически отметает, мол, своих первых пятерых приемных детей она оформляла по безвозмездной форме — возмездной в то время еще не существовало как таковой. Приемную семью она оформила лишь шесть лет назад, и на нее записано всего лишь пять детей, в то время как остальные уже давно усыновлены и никаких денег за них она не получает. Однако после комментариев от той самой сотрудницы Александрова предпочла закрыть тему, а потом и вовсе стерла всю дискуссию.

Вернемся к воспоминаниям покойной Екатерины Оноховой — Кати Вустер. «Ведя открытый дневник в интернете, Александра рассказала, что заинтересовалась одним мальчиком, фотографию которого увидела в газете, — писала она в своем ЖЖ. — В свою очередь Александрой заинтересовалась некая девушка Светлана. Впоследствии они представлялись как сестры, и этому была весьма весомая причина. У Светланы воспитывались трое детей из той же самой семьи, что и мальчик из газеты. Мама там была весьма плодовита, детей родила что-то около десятка. Света предложила Саше породниться самым удивительным образом — продать две квартиры, купить дом в пригороде Питера. Очень заманчиво, если бы не несколько “но”. Во-первых, с таким предложением она обращалась не только к Саше, во-вторых, она уговорила ее забрать еще нескольких детей из этой семьи. И раздобыла липовую справку о зарплате, которую Саша предоставила в органы опеки. Такие же справки были отнесены и в банки, потому что Света рассказала, что нужно найти деньги и построить для Саши с детьми отдельный дом, а в том, что они купили, будет жить она. А пока дом строится, пусть Саша и пятеро детей поживут в разваливающейся хибаре с аварийной проводкой, туалетами на улице и проваливающимися полами.

В общем-то, наверное, я бы так и считала все эти махинации личным делом человека, если бы не одно “но”. Все это время постоянно рассказывалось про успешность, состоятельность, отсутствие у детей адаптации. Я не совсем понимала, что происходит, когда дети, поставленные в угол, фотографировались и засыпали на полу, а так называемая мама их тоже фотографировала. Представьте мое полное офигение, когда эти фотографии детей на фоне стен были выложены в сообщениях про то, как у нас были в гостях. Просто как портреты. Верх цинизма. Приходить в студию телевизионную и врать. Врать в интервью. Привозить детей для съемок в нормальный дом из хибары, а потом увозить их обратно. Одним словом, пудрить всем мозги до такой степени, чтобы поверить в свою собственную исключительность и избранность… »

Упомянутая в этой записи «девушка Светлана» и ее муж в скором времени станут фигурантами едва ли не единственного уголовного дела о махинациях в приемных семьях, прогремевшего даже на федеральном уровне, да так, что разбираться с ним пришлось всему соцблоку московского правительства и лично Сергею Собянину.  Тогда же вся страна узнает и фамилию Светланы — Дель.

«Дело Дель», или Как украсть у детей полтора миллиона

10 января 2017 года представители органов опеки Зеленограда в сопровождении сотрудников полиции вошли в квартиру, в которой проживали супруги Светлана и Михаил Дель и 13 детей, 12 из которых были приемными. Поводом для визита послужила жалоба сотрудницы детского сада, обнаружившей синяки на теле одной из девочек. По результатам проведенной на месте проверки десятерых приемных детей незамедлительно изъяли. Среди них оказались ВИЧ-положительные, больные синдромом Дауна и различными формами расстройств аутического спектра и даже один ребенок с ДЦП.

«Это был настоящий бизнес на детях, — рассказывает Александра Ивлева, одна из бывших приемышей семьи Дель. — За нас ей каждый месяц платили огромные бабки, потом я узнала, что там было более 600 тыс. в месяц. Естественно, она нас не одевала и не кормила, нам никогда не покупалась одежда, а из еды были одни макароны.

Детей она добывала мошенническим способом — брала по одной справке двоих в разных регионах. Потом начала нас натурально грабить. У двух девочек полагавшиеся им деньги она увела, подделав печать Сбербанка. А меня с братом Дель, что называется, “лоханула красиво”. Для начала предложила подписать заявление о том, что нам нужны средства для покупки снаряжения для горных лыж, а мы и кататься-то не умели. Там было то ли 50, то ли 100 тыс., уже не помню, врать не буду. Потом мы поехали вместе с ней, сняли эти деньги, она убрала пачку в сумку, и больше мы их не видели. Потом у нас стал гостить мальчик-инвалид, который мог ходить, только держась за стенку. Дель его тоже хотела забрать, но ей не дали. И тогда она попросила нас всех написать заявления о том, что мы не против, чтобы он с нами жил. А потом она подходит, сперва ко мне, потом к моему брату, и говорит, мол, надо ваши заявления переписать. И дала каждому из нас чистый лист на подпись. Видимо, она на этих листах написала доверенности на получение денег. Потом она лично мне уже сказала: “Иди оформи на себя карту в банке и принеси ее мне с пин-кодом”.

Когда мы чуть подросли и стали задавать ей вопрос “А где наши деньги?”, она либо отмалчивалась, либо говорила “Это не ваши”, либо начинала на нас кричать. Когда мой брат вернулся в детский дом, они, естественно, посмотрели его счета и слегка прибалдели, потому что там было пусто. Когда я стала ей за все это высказывать, как и за то, что меня там по сути использовали как бесплатную домработницу, Дель заявила: “Не нравится? Ну так собирай вещи и вали из дому”. Я ушла, но перед этим утащила у нее одну из наших сберкнижек, они там по всему дому толстыми стопками валялись. Принесла ее в банк, а мне говорят, что там ничего нет, что счет закрыт. Потом, когда ее уже, что называется, “взяли за задницу”, она вернула двум девочкам по 500 тыс., а нам с братом — ничего. Он получил отписку из прокуратуры о том, что Дель имела право ежемесячно снимать с наших счетов по 30 тыс., а я писала всем, вплоть до президента, и тоже ничего не смогла добиться».

Доставшихся им детей семейство Дель использовало, как говорится, на всю катушку. Мальчики должны были чинить крышу, помогать делать в доме ремонт, таскать и собирать мебель. Александра и другие старшие девочки в это время убирали, мыли посуду, присматривали за младшими, мыли их и давали им лекарства, помогали делать уроки — сама Светлана Дель детьми практически не занималась. В обязанности Александры также входила готовка — отдельно для детей и отдельно для самих Делей, у которых в комнате стоял собственный маленький холодильник, где лежали колбасы, сыры и морепродукты. «Когда они забывали эту комнату закрывать, мы туда ходили и по кусочку таскали. Стыдно о таком говорить, но очень хотелось», — признается она.  Даже в такой интимной сфере, как уборная, и то была сегрегация —  теплые туалет и ванная на втором этаже дома предназначались исключительно для самих супругов Дель и их ребенка, а приемные дети, которых Михаил называл вонючками и закаканцами, должны были бегать в «скворечник» на улице и мыться под душем в непротопленной бане.

Своих приемышей Михаил Дель периодически избивал. Он ненавидел, когда кто-нибудь из них называл его папой, и мог ударить за это даже четырехлетнего малыша. Другой ребенок за какую-то провинность получил по голове кастрюлей от мультиварки, вмятину на ней потом показывали детям в качестве назидания. Еще одного мальчика «папа» регулярно бил за плохо помытую посуду — он подходил и лично проверял пальцем, «чтобы блестело и скрипело», и однажды пнул ребенка так, что тот кубарем скатился с высокой лестницы. Когда в доме Делей установили новую батарею, детям строго-настрого запретили к ней прикасаться. Полуторагодовалая девочка упала рядом, а когда попыталась подняться, ухватилась рукой за нагреватель — увидев это, Михаил схватил ее за ручку и швырнул через всю комнату. Светлана руку к детям особенно не прикладывала, но все же как-то умудрилась оттаскать одного из мальчиков за уши с такой силой, что у него пошла кровь.

Перед приходом гостей детей быстренько переодевали и сажали за общий стол, тогда же делались и радостные фотографии счастливой многодетной семьи для форума «Литтлван» и инстаграма. Но самый счастливый момент для детей семейства Дель наступал после того, как за последним гостем наконец-то закрывалась дверь — тогда им разрешалось доесть оставшиеся после застолья объедки.

Именно в семействе Дель был одним из первых зарегистрирован случай того, что можно назвать «обменом детьми», причем обменом, судя по всему, небескорыстным. Речь идет о мальчике Сереже Розове с диагнозом «умственная отсталость», которого Светлана забрала якобы после смерти его опекуна. На самом деле ребенок был оформлен именно на нее, но жил почему-то у некоего Николая Титова — одинокого мужчины 43 лет, занимавшегося волонтерством в детских домах, но по всем признакам совершенно не подходящего для опеки над подростком с интеллектом трехлетнего ребенка. Вскоре после того, как мальчик переехал к нему, Николай продал свою городскую недвижимость и собрался строить загородный дом на паях с еще одной активисткой «многомамского» движения Людмилой Уманец. В конечном итоге она почему-то оказалась единственной владелицей этого участка. Затем Николай взял миллион рублей в кредит на постройку дома и попытался переоформить опеку над Сережей на себя. Питерская ювеналка сразу же насторожилась и собралась было изъять ребенка, но в ноябре 2013 года Николай вышел из своей квартиры и пропал без вести. Сережа «вернулся» в семью Дель.

Вообще если внимательно поковыряться в закоулках социальных сетей, то можно узнать еще и о многочисленных махинациях Светланы с недвижимостью. Так, одна из сетевых знакомых журналистки Софьи Измайловой-Адамовой писала ей о том, что находится на грани разорения из-за долгов. В свое время она набрала более 1,2 млн рублей по потребительским картам и исправно все платила, пока неожиданно некая подруга не обратилась с предложением покрыть остаток долга, если та оформит на себя ее ипотеку. Той самой подругой была Светлана Дель. Женщина согласилась, тем более что от нее потребовалось лишь пару раз съездить к брокеру, чтобы оформить липовые справки о работе и зарплате и отвечать на звонки из банка. Затем ей сказали, что ипотека погашена, и предложили переписать дом на Светлану в обмен на фальшивую расписку о получении 4 млн рублей. А через два месяца ей позвонили из банка и сказали, что на ней висит огромная просрочка, а в перспективе — еще и уголовное дело. Разумеется, Дель к тому моменту пропала и перестала отвечать на звонки.

Другие подробности «дела семьи Дель» можно узнать из статьи Светланы Машистовой «Заработать на чужих детях. Приемных» или из интервью Александры Ивлевой и бывшей няни Лидии Ясинецкой. Удивительнее всего то, что ни шумиха, поднятая в прессе, ни деятельность специальной комиссии во главе с московским министром департамента труда и соцзащиты Владимиром Петросяном, ни возбуждение уголовного дела по статьям «Истязание» и «Неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего» не породили для супругов Дель практически никаких правовых последствий. У них просто забрали детей, которые были распределены по детским домам и другим приемным семьям, двоих даже вернули обратно, а Михаил Дель за нанесенные детям побои получил всего-то 90 часов обязательных работ.

Сама Александра в нашей беседе высказала предположение, что «опека наверняка была с ними в доле», но, скорее всего, причина еще и в том, что как раз в 2017 году президент подписал печально знаменитый закон о декриминализации домашнего насилия. Сторонники Дель утверждают, что «дело закрыли за отсутствием состава преступления», но оно просто долго путешествовало между СК и судом из-за неточных формулировок обвинительного заключения, что дало возможность адвокатам семьи ходатайствовать о его закрытии на основании слишком длительного срока уголовного преследования — более двух лет. За это время состоялось некое «примирение сторон», по итогам которого Светлана Дель выплатила двум своим бывшим приемным дочерям миллион рублей…  собранный ее подписчиками в инстаграме. После того как некоторые из них, узнав все подробности этой истории, потребовали вернуть сделанные ими пожертвования, Светлана их попросту забанила. На одном из форумов, где обсуждалась вся эта ситуация, с горькой иронией подвели итог: «Бить сирот можно, главное, чтобы это не было зафиксировано по дате-месту. Красть у сирот тоже можно, но если вдруг поймали, то придется вернуть».

Когда «дело Дель» еще только раскручивалось, соцсети, как всегда, поделились на сторонников и противников. Едва ли не громче прочих поддерживала «несчастную семью, у которой забрали детей» другая наша героиня — Александра Александрова, которую, как мы помним, связывали со Светланой Дель довольно тесная дружба и «общие» приемные дети из одной и той же семьи. Впоследствии она удалила большинство своих постов в защиту «сестры», и сейчас они сохранились только в виде скриншотов. Но на этом их совместная история отнюдь не закончилась.

Как Наташа потеряла ребенка и стала мусульманкой

У самой Александровой в ее огромном семействе пока не случалось таких громких скандалов федерального уровня, как у Светланы Дель, однако это не вовсе не означает, что там не происходило ничего интересного.

Так, пользователи форума «Литтлван» обратили внимание на еще одного «кочующего» ребенка — девочку Аллу, которую в семействе Александровой называли Аллюрой. Когда разразился скандал вокруг Светланы Дель, девочка исчезла, а Александрова написала на форуме и в инстаграме, что за ней приехала восстановившая свои права биологическая мать и забрала ребенка. Но через некоторое время в инстаграме другой «многомамы» Ангелины Фетисовой начала регулярно появляться очень похожая на Аллу девочка Муза. Похожая до такой степени, что это буквально резало глаза — от многих других детей с синдромом Дауна Аллюра-Муза отличалась запоминающимися тонкими чертами лица. Поскольку никаких проверок не проводилось и сам факт передачи ребенка из одной приемной семьи в другую не был установлен, мы можем опираться лишь на предположения постоянных обитателей форума «Литтлван». А они таковы: скорее всего, изначально девочка была оформлена именно на Фетисову и сразу же отдана Александровой, у которой к тому моменту были уже исчерпаны все мыслимые лимиты на приемных детей. Разумеется, к Александровой стали уходить и все полагавшиеся Аллюре выплаты и пособия, но когда разразился скандал с семейством Дель, Фетисова испугалась возможных проверок со стороны опеки и забрала ребенка обратно.

Но история, которая буквально взорвала материнские форумы и соцсети яростным потоком дискуссий, была еще впереди. У Александровой подрастала девочка Наташа, которую в четырехлетнем возрасте забрали из неблагополучной семьи, где она, по словам приемной мамы, «жила под столом и питалась объедками». Сперва Александрова много писала о ее гармоничном телосложении и о том, «какая прекрасная бабочка вылупится из этой куколки», но затем в ее инстаграме стали появляться многочисленные обвинения в адрес ребенка, дескать, помимо умственной отсталости у нее еще и расстройство привязанности, а еще она подворовывает, обижает младшего брата, однажды попыталась отравить приемную мать, у нее «крайне сексуализированное поведение», которое началось примерно с 13 лет.

И тут стоит отметить один важный риторический прием, которым  «многомамы» регулярно пользуются для самооправдания. Сперва они пишут о диагнозах своих приемных детей во всех подробностях, с не очень понятным восторгом и придыханием: «Да, мы боремся, но посмотрите, как он (она) прекрасен (на), как у нас все хорошо!» После таких постов в соцсетях они мнят себя на вершине этической пирамиды, немного забывая о том, что расписывать особенности ментального или физического состояния маленького человека, который не в состоянии проконтролировать публичную информацию о себе, как бы не совсем правильно. Но стоит этим же детям повзрослеть, обрести собственный голос и начать свидетельствовать против своих приемных матерей, как эти же диагнозы немедленно оборачиваются против них: «Как вы можете ей верить? Она же сумасшедшая неблагодарная тварь!» И Александрова, и Дель владеют этим приемом великолепно.

Прочитав про «сексуализированное поведение» девочки, подписчики инстаграма и обитатели форума «Литтлван» стали интересоваться, когда же в таком случае Александрова собирается поговорить с ней про пестики, тычинки и бабочек или хотя бы рассказать, для чего в аптеках продаются резиновые изделия. Но заниматься половым просвещением Наташи приемная мама отказалась наотрез: «Считаю, что если я выдам всем презервативы — это фактически дать добро на беспорядочные половые отношения». Результат вышел предсказуемым — в 15 лет Наташа забеременела, причем выяснилось это в психиатрической больнице, куда ее положили по настоянию Александровой и держали на транквилизаторах. Об этом, как и о других обстоятельствах, можно узнать из инстаграма, который Наташа ведет с помощью друзей.

По поводу личности отца ребенка ходило множество слухов. Сперва считалось, что это был кто-то из старших приемных детей, но все обстоятельства указывали на 25-летнего уроженца Узбекистана, который жил в семье Александровой, исполняя обязанности разнорабочего и бебиситтера за стол, крышу над головой и небольшую зарплату. Когда Наташа «принесла в подоле», он спешно отбыл на родину, якобы потому что у него истекло право на пребывание в РФ. Молодой парень, нанятый с постоянным проживанием в семью, где было полно ментально несохранных девочек-подростков, одна из которых к тому же отличалась «сексуализированным поведением», как говорится, что могло пойти не так? Удивительно другое — никаких проверок по факту беременности не проводилось, уголовное дело по статье за вовлечение несовершеннолетнего в сексуальные действия так и не было возбуждено, при том что Александрова фактически открыто писала обо всем этом в интернете.

Наташа родила сына, крестной которого стала уже знакомая нам Светлана Дель. До достижения мамой 18-летнего возраста ребенок находился под опекой у приемной матери, которая заодно официально удочерила Наташу. Тем самым ее статус полностью изменился — из живущего в приемной семье «государственного» ребенка, которому по достижении совершеннолетия полагались жилплощадь и подъемные, девочка превратилась в «мамину дочу», полностью зависимую от Александровой. По ее словам, Наташа ребенком практически не интересовалась и проводила время, «не вылезая из гаджетов», где в основном изучала сайты знакомств.

Но когда ей исполнилось 18, девочка неожиданно захотела восстановить свои материнские права, устроиться на работу и вообще жить отдельно от приемной мамы. Александрова же отправила ее пожить у «тети», а точнее у Светланы Дель, в доме которой Наташу поселили на правах прислуги: она делала там всю домашнюю работу и водила остальных детей в школу. Заодно, по ее словам, со счета бесследно исчезли остатки выделенных на нее и ребенка государственных денег — примерно 500 долларов. Когда в 2021 году Светлана Дель решила пожить у своей матери под Таганрогом, Наташу увезли туда же и поселили в хибарке с выбитыми стеклами и неработающим отоплением. Потом Наташа писала, что пока она не смогла набрать денег на печку, ребенку приходилось спать в уличном теплом комбинезончике. Вскоре у нее получилось оформить документы и устроиться на работу, а присматривать за ее ребенком согласилась Светлана Дель.

Однажды Наташа как всегда отправилась отводить детей Светланы Дель в школу, но через 20 минут та ей позвонила и попросила срочно приехать и ни в коем случае не подходить к стоящей во дворе скорой. Когда Наташа открыла дверь, ей сообщили страшную новость — ее сын умер. Согласно заключению судмедэкспертов, ребенок подавился во сне и задохнулся. На его похороны Наташу не пустили, а Александрова как-то буднично и без особых эмоций оповестила подписчиков своего инстаграма о смерти «внука».

Но и на этом чудеса не закончились, поскольку практически сразу после похорон Наташа отбыла в Египет, где ее, оказывается, ждал жених по переписке. Причем первые «смотрины» состоялись, когда ей было 17 лет, но поскольку в таком возрасте еще нельзя пересекать границы самостоятельно, то ее сопровождала…  все та же Светлана Дель. Судя по всему, Наталье пришлось принять ислам, по крайней мере в инстаграме у Александровой появилось ее фото в хиджабе. Не будем дальше развивать эту историю, лишь отметим, что обитатели «Литтлвана» и других материнских форумов уверены, что девушку фактически продали за границу, чтобы избавиться от нежелательной свидетельницы.

Изучив эту историю, журналистка, общественная деятельница и певица Екатерина Гордон записала и выложила видео, в котором заявила, что Александровой и Дель самое место на скамье подсудимых, что смерть ребенка Наташи вряд ли была случайной и что она намерена вместе со своим адвокатом провести самостоятельное расследование. Екатерина Гордон и ее авокатское бюро направили заявление в адрес главы СК РФ Бастрыкина, благодаря чему на днях было возбуждено уголовное дело по ст. 137 УК РФ по факту гибели ребенка в квартире Светланы Дель. Сама Наташа давать комментарии «Москвич Mag», к сожалению, отказалась.

Вся эта нехорошая обстановка в приемных семьях и вокруг них стала результатом «закона Димы Яковлева» и ряда прочих актов, которые резко ограничили круг потенциальных усыновителей и почти полностью отсекли претендентов из-за границы. Вокруг этих законов поднялась большая общественная шумиха, в результате которой родилась своего рода аксиома, что «ребенку всегда будет лучше в семье, чем в детском доме». Но желающих усыновлять «особенных» детей даже с легкими диагнозами в России оказалось не так много, а постоянное сокращение доходов населения еще больше уменьшило их число. Пришлось создавать институт профессиональных приемных семей, фактически берущих детей у государства на длительную «передержку» ради положенных за это выплат и льгот. Мы описали лишь две из них, но сколько еще таких  прячется в тесном кругу инстаграмных «многомам»? Сколько аналогичных историй происходит за пределами довольно узкого мирка соцсетей и больших городов, вдали от внимания органов опеки и прессы? Кто следит, к примеру, за сельскими священниками, которые точно так же набирают себе приемных детей пачками и используют их в качестве домашней прислуги и бесплатных батраков?

Ответ на эти вопросы должна давать ювенальная юстиция, но она у нас занимается в основном злоупотреблениями ближайших родственников и практически не следит за приемными семьями, которые у чиновников считаются заслуживающими доверия априори.

Впрочем, нельзя сказать, что злоупотребления в приемных семьях являются сугубо российской проблемой, возникшей из алчности измученных кризисами обывателей и некомпетентности бюрократии. В США давно уже полыхают аналогичные скандалы, правда, связанные не столько с манипуляциями пособиями, сколько с элементарной жестокостью в больших семьях, созданных евангелистами из движения Christian Adoption. «В той же Швеции, где ювенальные органы работают на порядок лучше, регулярно случаются громкие дела об организации притонов с детской проституцией, — напоминает Александра Кафырова. — Или о том, как эти дети помогают родителям выращивать и распространять всякие запрещенные растения. Я читала статью шведского юриста, где он прямо предлагает отказаться от института профессиональных приемных родителей, и там этот вопрос активно обсуждается». Нам же предстоит в который раз пройтись по чужим граблям с заранее известным результатом.

Фото: Алексей Куденко/Коммерсантъ/ Fotodom, открытые источники, социальные сети

— Я знаю, как доставить мужчине настоящее удовольствие. Тебе понравится

• Истории из жизни
• 0 Комментарий

Антон взглянул на Романа, склонившегося над компьютером и, улыбнувшись, позвал его: — Ромка, пошли пообедаем. Все ушли на перерыв… Или перед Пал Палычем выслуживаешься? Думаешь, шеф за это тебе премию подкинет? Роман никак не отреагировал на его слова, он был полностью погружён в работу и очнулся только тогда, когда Антон хлопнул его по плечу: — …

— Мы ничего не можем сделать, ваша девочка умрёт в течение года, — сообщил врач

• Истории из жизни
• Aрина
• 0 Комментарий

Анна с Сергеем мечтали о большой и дружной семье — чтобы детей не менее трёх, а лучше четверо. Два мальчика и две девочки… А что? Финансы им позволяют! У Сергея автомобильный бизнес, приносящий неплохой доход. У Анны отец — владелец небольшого мясоперерабатывающего комбината. Когда Анна с Сергеем поженились, Владимир Николаевич им подарил шикарный особняк в …

— Вот скажи, зачем девочке такая большая квартира? А нам самый раз

• Истории из жизни
• Aрина
• 0 Комментарий

— Ну и что будем делать? — Что-что. Ты уверена, что получится всё с квартирой? — Да тут даже не переживай. Нинка сразу завещание написала. В случае, если я удочеряю Валентину, то квартира переходит мне. — Неплохо. То есть накладок никаких быть не должно? — Вроде нет. — Тогда нечего и думать, а то найдётся …

Евдокия или, как её называли в деревне Евдошиха

• Истории из жизни
• Aрина
• 0 Комментарий

Татьяна с утра была занята радостными хлопотами: наконец-то сын Сергей решил приехать к ней в гости вместе со своей семьёй, женой Мариной и сыном, семилетним Алёшей. Женщина торопливо чистила картошку, при этом, то поглядывая на поднимающееся под чистой салфеткой тесто, то на духовку, в которой жарилась уточка. Вдруг Татьяна бросила нож и, вскрикнув, бросилась к …

Свекровь выгнала сноху на улицу с новорожденным ребёнком

• Истории из жизни
• Aрина
• 1 Комментарий

Полина Карповна схватила телефон, она смотрела какое-то время на трубку, потом всё-таки ответила: — Да сынок. — Мам, как вы там? — Всё хорошо. Машу послезавтра выписывают. — Мам, я не успеваю понимаешь, совсем немного не успеваю, на один день. Ты уж сделай, чтобы всё как у людей. Деньги у тебя же есть или возьми …