Бывают ли народные сказки о любви как заканчиваются народные сказки

14 февраля 2022Антропология

Три сказки о любви

В День святого Валентина мы собрали сказки о любви и попросили антропологов и фольклористов их прокомментировать. Полная версия материала — в приложении «Радио Arzamas»!

1Кетская сказка о ленивом брате и лесном божестве

Когда-то давным-давно жил бедный одинокий старик. Он женился, жена ему двух сыновей принесла. Он жил все время на Тунгуске, на притоке реки. Его дети выросли. Старший сын такой ленивый уродился — никакого зверя не может добыть. Младший сын шустрый, хорошо охотится. Отец ему лук сделал, тугой лук ему сделал. Братья вместе белковать ходят. Отец старшего сына спрашивает:
     — Дандукн, почему один не ходишь?

Мало ли, долго ли жили. Мать стареть стала, сыновьям говорит:
     — Хоть бы кто-нибудь из вас женился. У меня работать нет сил. Нам еще одна работница нужна.

Рассказывает фольклорист Никита Петров:

Кеты живут в енисейской части Сибири. Это один из самых загадочных народов: антропологи, лингвисты и историки до сих пор не могут ответить на некоторые вопросы о них.

Считается, что кеты — это «сибирские индейцы», потому что они действи­тельно не похожи на монголоидов или европейцев. Были гипотезы о родстве языков семьи на-дене (на них разговаривают индейцы навахо в штатах Аризона и Нью-Мексико) с кетским. Когда-то на территории, соединявшей Сибирь и Америку, жили праенисейцы, а кетский народ сохранил в себе следы языков этой древней семьи.

Кетов осталось очень мало (на кетском сейчас могут говорить меньше 100 человек), а по-настоящему хорошо им владеют меньше десяти. Живут они в поселках, в домах, но самое удивительное происходит, когда кеты уходят в тайгу охотиться или белковать (об этом как раз сказка). В тайге они совер­шенно потрясающие охотники: строят шалаши, быстро находят следы животных, разводят костры, рыбачат. И настоящие сказки могут рассказать только там, а не в поселке. 

Сказку о Дандукне в 1970-е годы рассказала совершенно замечательная кетка, или кето (так сейчас называют себя кеты), Ольга Васильевна Тыганова. Она родилась в 1917 году, выучила русский язык и много лет сотрудничала с лингвистами, этнографами и другими учеными. По ее рассказам записали примерно 30 разных мифов, легенд и преданий, которые опубликованы в книге «Мифы, предания и сказки кетов».

В сказке о Дандукне довольно много интересных этнографических реалий — например, белковать, то есть охотиться на белок. В основном их добывали, чтобы сдавать шкурки. Охота на пушного зверя, прежде всего на соболя, — это основное занятие, сколько шкурок ты сдал, столько денег и заработал. Мясо белок не самое вкусное: охотник их ест только потому, что в тайге больше ничего нет.

Томар, с помощью которого брат наколачивал беличьи задницы, — это специальная стрела с тупым деревянным или роговым наконечником: важно, чтобы острие не проткнуло шкурку и ее можно было выгоднее продать. 

Любопытны и некоторые выражения в сказке. Например, «человек светлого мира» означает «наш человек», то есть «живущий на этой земле». Встречается и большое количество разных существ — например, божество кайгусь.

Кайгусь — это достаточно многозначный образ. В сказке упоминаются и старики-кайгуси, которые захватили девочку, она жила с ними в каменном чуме. Часто кайгусь предстает в облике медведя, медведицы, белки (по-кетски ее называют буквально «двузубая») или соболя. Но охотнику она обычно является в виде очень красивой женщины. При этом Ольга Васильевна Тыганова, которая читала русские сказки, позаимствовала из них некоторые изобразительные средства «во лбу у нее звезда горит» и «волосы черные».

Здесь также есть мотив брачной связи человека и кайгуся как условие успеха в охоте и промысле. Кайгусь — это одновременно и существо, и понятие, которое означает промысловую удачу. 

Ситуация встречи кайгуся с охотником очень традиционна для кетских сказок. Он находит необычные следы — женские и одновременно звериные, а потом выслеживает и убивает белку (или соболя). Тут ему является женщина, которая говорит, что это ее добыча. Дальше между ними начинается что-то вроде любовной игры, которая принимает вид щекотки. И здесь очень важно, что он ее перещекотал и она улыбнулась: теперь Дандукн может забрать девушку себе. Если бы кайгусь защекотала охотника, то забрала бы его в свой каменный чум и он бы там, скорее всего, умер. 

Это также сюжет о брачных правилах: человек должен выбрать жену из дру­гого рода, а не из своего. Так что в сказке отражены охотничьи правила и практики, а также представления о правильной любви и поиске чудесной жены, которая всегда будет приносить удачу.

2Крымско-татарская сказка об умной невестке

Однажды хан созвал двести мудрецов своей страны и сказал: «Я задам вам вопросы. Вы найдете на них ответы. Что самое проникновенное в нашем мире? Что самое твердое и нестираемое? Что слаще всего для человеческого сердца?» Старцы попросили три дня сроку, чтобы подумать. Они все собрались в одном месте и стали совещаться.

На четвертый день мудрецы пришли к хану и сказали: «Милостивый государь, в этом мире наиболее проникновенны три предмета — кинжал, штык и нож. Самые твердые вещи — это камень и железо. Самое сладкое — мед и сахар». Хан был расстроен: «Вы не справились». Тогда один старик вышел из толпы и сказал: «Хан, давай я скажу тебе правильные ответы!» — «Рассказывай», — согласился правитель. «Самое проникновенное — это ветер, самое твердое — лошадиное копыто, самое сладкое — это беседа мужа с женой», — объяснил старик. Хан сказал: «Смотрите, народ! Это и есть правильные ответы! Как же он хорошо подметил!» В награду правитель подарил ему сорок невольников. Старик уже собрался было уходить, как вдруг хан сказал: «Стой! Это не твои слова. У этих ответов другой хозяин. Кто это?» Мужчина признался: «Меня научила моя дочь». — «Я возьму ее себе в жены», — подумал хан и распустил собрание. Он решил послать к старику сватов.

Через некоторое время двое мужчин постучались в дверь бедняка и сказали: «Хан просит вашу дочь себе в жены. Вы согласны?» Старик был польщен: «Я не против, но мне нужно спросить у нее самой». Сваты зашли в дом и объяснили девушке: «Хан хочет взять тебя в жены. Твой отец не против. Ты согласна?» Девушка ответила: «Передайте хану, что я прошу у него двадцать пять овец, тридцать коров, сорок быков, пятьдесят жеребцов, шестьдесят лошадей. Это мои требования».

Рассказывает антрополог Юрий Березкин:

В 1859 году немецкий лингвист Фридрих Вильгельм (Василий Васильевич) Радлов принял русское подданство, чтобы изучать тюркские языки. За чет­верть века он собрал уникальные материалы о языках и фольклоре тюркских народов, живших на территории Российской империи. В отличие от большин­ства других частей радловского собрания крымско-татарский том вышел маленьким тиражом (и по-русски, и по-немецки). Об этих записях почти 150 лет не знали ни специалисты, ни широкие читатели. Только несколько лет назад Анастасия Жердева специально выучила крымско-татарский язык и перевела прозаическую часть книги Радлова. Это было большое событие в науке. 

Сказка про оказавшегося в плену хана и его умную невестку популярна в Центральной Азии и на Северном Кавказе, но неизвестна большинству народов Европы. Поэтому фольклористы долго не обращали на нее внимания. При этом один из ее вариантов, характерный для народов Кавказа, обнару­жился у кельтов Шотландии и Ирландии (но не у англичан). 

Если бы эта история пришла на Кавказ во времена монгольского нашествия, то наверняка попала бы на Волгу, а дальше через чувашей и казанских татар, скорее всего, проникла бы и в русский фольклор. Но этого не произошло, так что перенос сюжета из Центральной Азии на запад следует относить к более раннему времени. К какому именно — сказать трудно, но не исключена даже скифская эпоха (середина I тысячелетия до нашей эры). При каких обстоя­тельствах сюжет попал на Британские острова, можно только гадать.

Как ни странно, существует и карельская версия этой сказки. У прибалтийских финнов и скандинавов вообще много параллелей с Кавказом. Некоторые могут относиться к эпохе Великого переселения народов, то есть к середине I тысяче­летия нашей эры. 

Именно благодаря фольклорным параллелям удается получить сведения о тех аспектах культуры прошлого, о которых ни археология, ни генетика, ни даже лингвистика рассказать не сможет.

3Китайская сказка о девушке с портрета

Ученый по имени Чжао Янь однажды зашел в мастерскую художника. Он купил там ширму. На этой ширме была нарисована очень красивая девушка. Он сказал художнику: «Такой красавицы на свете не может быть, а вот если бы она ожила, я бы на ней женился».

Художник ответил ему, что картина на ширме чудесная. Девушку на ней зовут Чжэнь-Чжэнь. Если повторять это имя, Чжэнь-Чжэнь, днем и ночью сто дней, она ответит. Тогда картину надо облить вином, в котором растворили цветной пепел, и девушка оживет.

Чжао Янь послушался его совета. Он звал эту девушку по имени — «Чжэнь-Чжэнь», — днем и ночью, не переставая. И правда — через сто дней она ответила на его зов: «Да?»

Он поскорее брызнул на нее вином, и красавица сошла с картины. И говорила, и улыбалась, и ела, и пила — совсем как обыкновенные люди. «Спасибо, сударь, что вы меня позвали. Я согласна выйти за вас замуж», — сказала она.

Через год она родила Чжао Яню сына. Когда ребенку было два года, один друг сказал Чжао Яню: «Это же у вас колдунья. Она, конечно, вам навредит. Но у меня есть чудесный меч, которым можно отрубить ей голову». 

К вечеру он принес этот меч Чжао Яню и оставил его в доме. Как только меч внесли в комнату, Чжэнь-Чжэнь, плача, сказала: «Я земная бессмертная, фея и живу под южными горами Хэншань. Меня зачем-то сначала нарисовали на картине, потом вы, сударь, стали звать меня по имени. Я не стала вам отказывать. А теперь вы меня в чем-то подозреваете. Я не могу больше с вами оставаться».

Чжэнь-Чжэнь взяла сына за руку и ушла с ним на картину. Вино с цветным пеплом, которое ей пришлось выпить раньше, она выплюнула. Теперь рядом с ней на ширме был нарисован маленький мальчик.

Рассказывает фольклорист Аглая Старостина:

Это история восходит ко второй половине IX — началу X века. Точно неизвестно, частью какой книги она была: сказка дошла до нас в составе нескольких больших сводов сюжетной прозы — «Собрание слышанного об удивительном» и «Разные записи у соснового окна». Кто составил эти сборники, мы не знаем.

Рассказ о Чжэнь-Чжэнь — самое раннее воплощение китайского сюжета о любви к девушке с портрета. Он много раз встречается в более поздних народных сказках и авторской литературе. 

В строгом смысле слова это вовсе не сказка, а литературная запись близкого к сказке устного повествования, которое обработал ученый-книжник. Причем эта история бытовала в кругу явно образованных людей. Главный герой — ученый, у него много свободного времени. Чжао мог бы купить портрет на рынке и послать за ним слуг, но он сам пошел в мастерскую художника, а потом сто дней повторял имя девушки. В крестьянской сказке такого быть не могло. 

В эпоху Тан (VII — начало X века) сказки и мифологические рассказы в среде образованных людей были действительно очень распространены. Ученые часто собирались вместе и рассказывали друг другу подобные истории: это было одно из популярных развлечений. Они часто слышали их от других людей (своих слуг или иностранцев), а потом передавали устно или записывали. В таких сборниках сказки часто соседствуют с авторскими рассказами, поэтому с ними надо обходиться аккуратно: когда литератор фиксирует устный рассказ, он всегда в какой-то степени его обрабатывает.

Но в случае истории про Чжэнь-Чжэнь мы имеем дело именно с записью народного рассказа: мало того что в нем есть отчетливо фольклорные мотивы — их источник (народная сказка о девушке с портрета) существует в Китае до сих пор. Понятно, что в варианте сказки, записанной у крестьян, в Чжэнь-Чжэнь будет влюблен какой-нибудь бедняк или дровосек, а вовсе не ученый.

В современных китайских сказках влюбленный в девушку с портрета всегда ее теряет. Он может нарушить какое-то табу, обидеть возлюбленную, как в нашей истории, или она может уйти вообще без причины. Иногда красавицу похищает какой-нибудь недоброжелатель, и тогда герой часто отправляется ее искать. 

Сказка о Чжэнь-Чжэнь рифмуется с историей, записанной чуть раньше на сан­скрите. Она входит в непальскую редакцию индийского раннесредневекового «Великого сказа», который был составлен писателем по имени Будхасвамин.

Она повествует о царевиче, который влюбился в портрет девушки-якши. Якши в индуистской мифологии — это божества плодородия, охраняющие подзем­ные сокровища. Купив этот портрет, царевич украшал его цветами, окуривал благовониями, но все было тщетно. Девушка не отвечала ему, и он в отчаянии попытался сорвать с нее одежду. Тогда красавица ожила и сказала, что ее заклятием привязал к портрету бог Кубера (царь якшей, хранитель земных богатств), а царевич ее расколдовал — она будет его женой, но для этого ему нужно найти ее на дальней горе одного острова в океане. Затем она исчезла. Юноша отправился ее искать и в результате нашел.

Здесь совпадает не только почти весь сюжет, похожи и сами героини. В непаль­ской истории нарисованная девушка — это служанка бога подземных сокро­вищ, которая живет на горе в океане; в китайской это фея, земная бессмертная, то есть особая порода волшебных существ, которые были наделены необычай­ным долголетием и населяли подземные чертоги под священными горами.

Неудивительно, что эти две сказки родственны. Традиции этих стран были тесно связаны, особенно в эпоху Тан. Тогда в разных регионах Китая жило много выходцев из Индии — проповедников, купцов и так далее, поэтому постоянно происходил обмен сюжетами. Так что можно сделать вывод: это несколько модификаций одной и той же истории.

В мировой литературе есть много похожих, родственных историй, где герой влюбляется в портрет девушки, которая ему не знакома, а потом отправляется ее искать. Иногда он сразу же идет свататься, как, например, принц Калаф в пьесе Карло Гоцци «Турандот» (XVIII век). В таких историях девушки тоже часто необычные: например, из рода джиннов или просто волшебницы. 

Мы видели, что непальский сюжет о нарисованной красавице включает в себя поиск супруги, которого в китайской сказке нет. Выпадение сюжетных звеньев в фольклоре происходит часто. Сопоставив разные версии, мы можем пример­но реконструировать максимально полную схему сказки. 

Если мы соединим базовые элементы вместе, получится такой сюжет: влюб­ленный в портрет юноша после некоторых испытаний получает чудесную жену, потом совершает какую-то ошибку, теряет ее, но вскоре находит. Эта же схема присутствует в сказках, записанных в XX веке. Можно предположить, что элемент поиска девушки с портрета необходим. 

Может быть, неизвестный нам книжник, который записал историю о Чжэнь-Чжэнь, убрал тему поиска, чтобы сделать сюжет более трогательным и акту­альным. Но и в фольклорных вариантах этой истории поиск жены — не обя­зательный компонент сюжета.

Чтобы узнать, какие варианты этой истории встречаются чаще, удобнее всего обратиться к указателям волшебных сказок.

В указателе, который в 1937 году составил немецкий исследователь Вольфрам Эберхард, наиболее типичен такой сюжет: бедняк получает в свое распоря­жение портрет прекрасной девушки и восхищается им. С тех пор всегда, когда он возвращается домой, для него готова еда. Через несколько дней он подсте­регает девушку, хватает ее и женится на ней. После рождения детей она возвращается на картину. Уже у Эберхарда поиск не отмечен как обязательное звено.

В указателе китайских сказок Дин Найтуна, опубликованном в 1978 году, написано, что для народных сказок о девушке с портрета характерны такие звенья: герой влюбляется в изображение девушки — или она изначально предназначена ему в жены, — та сходит с портрета, и они некоторое время живут вместе. Позже она по какой-то причине оставляет героя. Иногда он умирает от горя, а иногда отправляется ее искать и в конце концов находит. То есть финал, где супруги расстаются навсегда, довольно типичен.

Почему происходит расставание в нашей истории? Чжао Янь мечтает о жене-красавице. Это напоминает древнегреческий миф о Пигмалионе с тем отли­чием, что Пигмалион — скульптор и влюбляется в собственное творение, а Чжао Янь увлечен изображением девушки, которая действительно где-то существует: она сама сообщает ему, что жила под южными горами Хэншань. Земные бессмертные совершенно не стремились вступать в брачные отно­шения с обычными людьми, так что Чжао Яню повезло. Но его счастье было разрушено, потому что он не доверял жене. Причиной этого недоверия была неизвестность: он не знал, кто сошел к нему с картины. 

Девушку зовут Чжэнь-Чжэнь — «чжэнь» переводится с китайского языка как «правда», то есть она действительно волшебница, которая живет в пещерах, полных сокровищ. Но Чжао Янь принимает у друга меч, поэтому и расстается со своей возлюбленной. Та же ситуация возникает у Ивана-царевича с Царев­ной-лягушкой, у Психеи с Амуром и так далее. В других вариантах сказки девушку иногда удается найти, но в истории о Чжэнь-Чжэнь счастливого конца нет.