Урок
литературы в 5 классе
Учитель: Цыба Ирина Станиславовна
Тема:
Литература родного края.
В.И.Даль
«Русские сказки. Пяток первый»
Цель:
обучающая:
познакомить учащихся со сказками В.И.Даля, развивать понятие об авторской и
народной сказке, формировать навык сравнительного анализа литературного
произведения;
развивающая:
развивать речь, воображение, память, творческие способности, навык выразительного
чтения учащихся;
воспитательные:
воспитывать любовь к литературе, чувство сопереживания, сочувствия, доброты, гордости
за родной край.
Тип урока: комбинированный
Педтехнологии: интерактивная, ИКТ,
здоровьесберегающая.
Формы работы: фронтальная, индивидуальная,
групповая.
Методические приёмы: слово учителя,
словесное рисование, пересказ текста, работа с таблицей-схемой, инсценировка,
учебный диалог.
Оборудование: проектор, презентация,
выставка рисунков учащихся к сказкам Даля
Ход
урока
I. Организационный
момент. Приветствие. Настроение? К работе готовы?
II. Мотивация
учебной деятельности.
Человек живет на земле, и
эта земля пробуждает в нем силы не только физические, но и творческие. Земля
Луганская – наша родина – подарила много талантливых людей, которые своим
трудом прославили её. И нам надо знать своих героев-земляков, чтобы, равняясь
на них, преумножать богатство своего народа. Как вы думаете, кому будет
посвящен наш урок?
III. Формулировка
темы, цели, задач урока.
IV.
Работа по теме.
1. Учитель:
А кто такой В.Даль? Что вы о нём знаете? (ответы учащихся)
2. Рассказ
юных далеведов о жизни Даля (с использованием
презентации):
Ученик
1: Владимир Иванович Даль родился в г. Луганске
Екатеринославской губернии в 1801 году. Отец Даля – датчанин, приехал в Россию по приглашению
Екатерины Второй, принял русское подданство, работал врачом. Мать
– обрусевшая немка, Родители Даля знали много языков. Даль получил хорошее
домашнее образование.
Ученик 2: Детство Даля прошло в г. Николаеве. В 13 лет он поступил в
Морской кадетский корпус, где за 5 лет получил отменные знания по астрономии,
фортификации, навигации, географии, механике, иностранным языкам (словарная
работа: астрономия, фортификация, навигация)
Ученик
3: Прослужив на флоте несколько лет, Даль вышел в
отставку и закончил медицинский факультет Дерптского университета. Даль
принимал участие в военных кампаниях в Турции, Польше. Был награждён
Владимирским крестом с бантом.
Ученик 4:
Вернувшись в Петербург, В. Даль близко сошёлся с Пушкиным, Гоголем, Жуковским,
Крыловым. В 1832 году издает свою первую книгу «Русские сказки. Пяток первый»
под псевдонимом Казак Луганский (словарная работа : псевдоним —вымышленное
имя)
Ученик
5: В 1866 году вышел в свет «Толковый словарь живого великорусского языка»,
над которым Даль трудился всю свою жизнь. За заслуги перед Отечеством Далю
присудили Ломоносовскую премию, наградили Константиновской золотой медалью,
избрали почетным членом Российской Академии наук .
Умер
Даль в 1872 году.
3.Слово учителя:
В.Даль собирал не только слова, он сочинял и сказки. Даль хотел заставить
своих читателей мыслить, слушать и размышлять. Ведь сказка не только
развлекает, но и учит. Помните? «Сказка – ложь, да в ней намёк, добрым молодцам
урок»
4. Беседа: — Что такое сказка?
— Какие бывают сказки? Особенности сказок?
(авторские и народные, особенности:
зачин, концовка, повторы, сказочные явления, герои, победа добра над злом)
Заполнить схему-подсказку:
С
К А З К А
|
А |
Т |
С |
А |
Д |
|
Примеры |
Определение, |
|
В Жили-были |
|
|
И стали |
|
|
Долго Куда |
|
|
Баба |
|
|
Скатерть-самобранка, |
|
|
Реки |
5. Защита проекта. «Герои
сказок Даля, которых я нарисовал» (сжатый пересказ прочитанных сказок )
ФИЗКУЛЬТМИНУТКА: Раз – подняться,
подтянуться…
Два — согнуться, разогнуться…
Три — в ладоши три хлопка, головою три кивка…
На четыре – руки шире…
Пять — руками помахать…
Шесть и семь — с улыбкой стать.
Восемь — урок можно продолжать!
6. Найди соответствие
(для тех, кто читает и слушает внимательно):
Старик
«Медведь-половинщик»
Медведь
«Лиса-лапотница»
Волнушки
«Девочка Снегурочка»
Жучка «Привередница»
Михайло
Потапович «Война грибов с ягодами»
Малашечка
«Лиса и медведь»
7. Инсценировка сказки
Даля «Девочка Снегурочка» (домашнее задание творческой группы)
Вопросы классу: — Как вы думаете, ребята,
чему учит эта сказка?
( Сказка Даля рассказывает о семейном
счастье, которое не может быть без детей. Все родители мечтают о детях
послушных, ласковых, трудолюбивых, добрых. И еще очень важно знать, что долг
платежом красен )
— Чем эта
сказка отличается от русской народной сказки «Снегурочка»?
— Зачем Даль
вводит других героев? С какой целью?
— Какие эпизоды
вам кажутся знакомы, вы встречали в других сказках?
(«Девочка Снегурочка» — «Снегурушка и лиса»
) Как вы думаете, почему такое возможно?
V. Подведение
итогов урока. Рефлексия.
1. Был
ли для вас этот урок интересен, ребята? Оцените свою работу на уроке. Я
узнал…
Мне
понравилось…
2. Составление
синквейна: Сказка.
Добрая, увлекательная.
Воспитывает, развлекает, учит.
Дает возможность познать окружающий мир.
Урок жизни.
VI.Домой:
читать сказку Гаршина «Сказка о жабе и розе»
- Полный текст
- Война грибов с ягодами
- Ворона
- Гуси-лебеди
- Девица
- Девочка Снегурочка
- Зайчик
- Кошечка
- Лиса и медведь
- Лиса-лапотница
- Медведь-половинщик
- О труде
- Привередница
- Старик-годовик
Война грибов с ягодами
Красным летом всего в лесу много — и грибов всяких и всяких ягод: земляники с черникой, и малины с ежевикой, и черной смородины. Ходят девки по лесу, ягоды собирают, песенки распевают, а гриб-боровик, под дубочком сидючи, и пыжится, дуется, из земли прет, на ягоды гневается: «Вишь, что их уродилось! Бывало и мы в чести, в почете, а ныне никто на нас и не посмотрит! Постой же, — думает боровик, всем грибам голова, — нас, грибов, сила великая — пригнетем, задушим ее, сладкую ягоду!»
Задумал-загадал боровик войну, под дубом сидючи, на все грибы глядючи, и стал он грибы созывать, стал помочь скликать:
— Идите вы, волнушки, выступайте на войну!
Отказалися волнушки:
— Мы все старые старушки, не повинны на войну.
— Идите вы, опёнки!
Отказалися опёнки:
— У нас ноги больно тонки, не пойдём на войну!
— Эй вы, сморчки! — крикнул гриб-боровик. — Снаряжайтесь на войну!
Отказались сморчки; говорят:
— Мы старички, уж куда нам на войну!
Рассердился гриб, прогневался боровик, и крикнул он громким голосом:
— Грузди, вы ребята дружны, идите со мной воевать, кичливую ягоду избивать!
Откликнулись грузди с подгруздками:
— Мы грузди, братья дружны, мы идём с тобой на войну, на лесную и полевую ягоду, мы ее шапками закидаем, пятой затопчем!
Сказав это, грузди полезли дружно из земли, сухой лист над головами их вздымается, грозная рать подымается.
«Ну, быть беде», — думает зеленая травка.
А на ту пору пришла с коробом в лес тетка Варвара — широкие карманы. Увидав великую груздевую силу, ахнула, присела и ну грибы сподряд брать да в кузов класть. Набрала его полным-полнешенько, насилу до дому донесла, а дома разобрала грибки по родам да по званию: волнушки — в кадушки, опёнки — в бочонки, сморчки — в бурачки, груздки — в кузовки, а наибольший гриб-боровик попал в вязку; его пронизали, высушили да и продали.
С той поры перестал гриб с ягодою воевать.
Владимир Даль
РУССКИЕ СКАЗКИ
для детей
казака Луганского
Дозволено цензурою. С.-Петербург. 4 октября 1902 года.
ИВАНУШКА-ДУРАЧОК
или-были три брата, два — умных, а третий — дурак; старшие братья, хоть и любили дурака, а все-таки журили, а ину пору, как досада возьмет, так, бывало, и поколотят его.
Раз пошли братья в поле работать; вот старшая невестка говорит дураку: — «Иванушка, я напекла блинов, снеси-ка их братьям, чай, им давно есть хочется». — «Ладно», — сказал дурак. Невестка наложила блинов полон горшок, отдала дураку, а дурак идет да в сторону на свою тень поглядывает; что, думает, привязался ко мне человек, знать есть хочет. Вынул дурак блин и бросил своей тени, а сам пошел далее; идет, а тень сбоку бредет. Ну, думает дурак, видно, голоден! Взял зараз три блина и бросил тени, а тень только и стояла, пока Иванушка блины доставал; Иванушка пошел, и она пошла. Поглядел дурак, поглядел, да и стал без счету тени своей блины бросать; все разбросал, а тень не отстает. «Вишь, ненасытная утроба, все переел, а не отстает!» Тут дурак с сердцев швырнул в тень свою всем горшком, а сам побежал; горшок разлетелся, дурак бежит, а за ним и тень бежит. Вот и прибежал к братьям в поле; как дурака братья завидели, так работу покинули и стали собираться обедать, а дурак стал им сказывать, вот, так и так: «Дала невестка отнести к вам горшок блинов, а привязался ко мне дорогой человек, да такой прожорливый, что все блины приел; осерчав, я в него горшком и стукнул!»
«Где же он теперь?» — спросили братья. Дурак обернулся: — «Вон, вон!» — закричал он, указывая на свою тень, — «и теперь не отстает!» Тут догадались умные братья, принялись дурака бранить, принялись его корить, да с голодухи маленько и побили.
Собрался раз старший брат на базар и велел дураку с собой ехать, «пускай», говорит, «хоть лошадь подержит». Поехали, все закупили: и ложки и плошки, и стол и соль, и чашки и всякую всячину; вот и едут домой, уж и близехонько, и церковь видна, да нагнал их кум и зовет старшего брата в свою телегу, слово перемолвить, о деле покалякать.
Старший брат сдал меньшому вожжи, да и велел за собою ехать. Вот едет дурак, шапка на затылке, по сторонам поглядывает, рукавами потряхивает, и слышит, что в столе ложки побрякивают: «бряк да бряк», а Иванушке думается, что ложки приговаривают: «дурак, дурак!» Вот он осерчал и расшвырял их по полю. Откуда ни взялось воронье, кричит: «кар, кар, кар!» «Видно, есть хотят», подумал дурак, схватил мешок с крупой да и бросил его с телеги воронам: «кушайте, тетеньки, на здоровье!» Въехал дурак в лесок, а в лесу стоят обгорелые пни. — «Эх, дяденьки, чай, студено вам без шапок стоять,» — сказал дурак и надел на них по горшку, по корчаге.
Обрядивши пни, сел на воз и ну без толку хлестать лошадь; лошадь заартачилась. — «Сивка, пить, что ль, захотела?» — спросил дурак. Сивка махнула хвостом. — «Ну, пить, так пить,» — сказал Иванушка и, подъехав к реке, стал Сивку уговаривать испить водицы. Сивка пить не хотела, стоит над водой да ушами прядет. Задумался дурак, отчего лошадь не пьет, да и вздумал: — «знать, не солоно!» Хвать всю соль, да и бух в воду, только пузыри пошли! А лошадь все воды не пьет. — «Ну, ну, ну! теперь-то я знаю, отчего она не пьет! Низко, не достанет, знать у нее ноги высоки; постой, Сивка, я те маленько ноги поокорочу!» Вот Иванушка выпряг Сивку, взял топор, подошел к ней, чтобы ноги окоротить, а та умнее его была, да как лягнет его да бросится по дороге домой, только он ее и видел. Присел малый, в силу отдохнул от сивкиного угощенья, а, посидевши, взял оглобли, впрягся в телегу и потащил ее домой. «Что это», думает, «супротив прежнего, как лошадь везла, тяжело стало ехать?» Да вспомнил, что в телеге стол стоит; выхватил дурак стол и говорит: — «У тебя, брат, четыре ноги, а у меня две, ты скорее меня домой прибежишь!» А стол, как стал на ноги, так и ни с места! Зло взяло бедного дурака, схватил он кнут и ну хлестать стол; бил, бил, из сил выбился, а стол все ни с места! — «Ладно, — говорит дурак, — захочешь есть, так, небось, и сам прибежишь!»
Скрипит телега по селу, прет ее Иванушка в гору, а пот с него так и льет! Выглянул брат в окно, приехав уже наперед с кумом домой. — «Батюшки, да это наш дурак приехал!»
— Дурак, где лошадь?
— В лес по ягоды пошла.
— Где покупки, где крупа? Где ложки, горшки да плошки?
— Ложки — всю дорогу ругались: «дурак да дурак», я их расшвырял по полю, а крупу тетенькам отдал, горшки с корчагами в лесу на дяденек повздел, а стол — захочет есть, так и сам прибежит, ведь на четырех ногах, не ужинавши не ляжет!
Тут братья с женами бросились на дорогу отыскивать покупки; лошадь сама на двор прибежала, стол нашли и горшки с пней посымали, крупу вороны наполовину расклевали, а ложки одну по одной собирали. С тех пор зареклись братья Иванушку-дурака с покупками посылать.
ЛИСИЦА И ЗАЯЦ
ил-был в поле серенький Зайчик, да жила Лисичка-сестричка; вот как пошли заморозки, стал Зайка линять, а как пришла зима студеная, со вьюгой да со снежными сугробами, Зайка с холоду и вовсе побелел, и надумал он себе избу строить: натаскал лубочков и давай городить хижину да ухичивать ее. Увидала это Лиска и говорит:
— Ты, косенький, что это делаешь?
— Видишь, от холоду угрева промышляю, избу строю.
«Вишь, какой догадливый, — подумала Лиса, — давай-ка и я построю избу — только уж не лубочный балаган, а палаты, хрустальный дворец!»
Вот и принялась она лед таскать да избу класть. Обе избы поспели разом, и зажили наши звери своими домами. Глядит Лиска в ледяное окошечко да над зайчиком подсмеивается: «Вишь, чернолапотник, какую лачугу свараксал! To ли дело моя: и чиста, и светла, ни дать, ни взять хрустальный дворец!» Лисе зимою все было хорошо, а как пришла весна по зиму да стала снег сгонять, землю пригревать, тут лискин дворец и растаял, да водою под гору и сбежал! Как Лиске без дому быть? Вот подкараулила она, когда Зайка вышел из своей избы погулять, подснежной травки, заячьей капустки пощипать, прокралась в зайкину избу и влезла на полати. Пришел Зайчик, торкнулся в дверь, заперта; подождал маленько и стал опять стучаться.
— Кто там? — закричала Лиса толстым голосом.
— Это — я, хозяин, серый Зайчик, пусти меня, Лисонька.
— Убирайся, не пущу, — отвечала Лиса.
Пообождал Зайка, да и говорит:
— Полно, Лисонька, шутить, пусти, мне уж спать хочется.
А Лиса в ответ:
— Постой, косой, вот как я выскочу да выпрыгну, да пойду тебя трясти, только клочья по ветру полетят.
Заплакал Зайчик и пошел куда глаза глядят; повстречался ему серый Волк.
— Здорово, Зайка, о чем плачешь, о чем горюешь?
— А как же мне не тужить, не горевать: была у меня изба лубяная, у Лисы ледяная, Лисья изба растаяла, водой ушла, она мою захватила, да и не пускает меня, хозяина!
— А вот постой, — сказал Волк, — мы ее выгоним!
— Навряд ли, Волченька, выгоним, она крепко засела!
— Я не я, коли не выгоню Лису, — зарычал Волк.
Вот Зайчик обрадовался и пошел с Волком гнать Лису. Пришли.
— Эй, Лиса Патрикеевна, выбирайся из чужой избы, — закричал Волк.
А Лиса ему из избы в ответ:
— Постой, вот как слезу с печи, да выскочу, да выпрыгну, да пойду тебя трепать, так только клочья по ветру полетят!
— Ой, ой, какая сердитая! — заворчал Волк, поджал хвост и убежал в лес, а зайка остался плакать в поле.
Идет Бык.
— Здорово, Зайка, о чем тужишь, о чем плачешь?
— А как же мне не тужить, как не горевать: была у меня изба лубяная, у Лисы ледяная, Лисья изба растаяла, она мою захватила, да вот и не пускает меня, хозяина, домой!
— А вот постой, — сказал Бык, — мы ее выгоним.
— Нет, Быченька, навряд выгнать ее, крепко засела, уж ее Волк гнал — не выгнал, и тебе, Быку, не выгнать!
— Я не я, коли не выгоню, — замычал Бык.
Зайчик обрадовался и пошел с Быком выживать Лису. Пришли.
— Эй, Лиса Патрикеевна, ступай вон из чужой избы! — промычал Бык.
А Лиса ему в ответ:
— Постой, вот как слезу я с печи, да пойду тебя, Быка, трепать, так только клочья по ветру полетят!
— Ой, ой, какая сердитая, — замычал Бык, закинул голову и давай улепетывать.
Зайчик сел подле кочки и заплакал.
Вот идет Мишка-Медведь и говорит:
— Здорово, косой, о чем тужишь, о чем плачешь?
— А как же мне не тужить, как не горевать! была у меня изба лубяная, у Лисы ледяная, лисья изба растаяла, она мою захватила, да и не пускает меня, хозяина, домой!
— А вот постой, — сказал Медведь, — мы ее выгоним!
— Нет, Михаила Потапыч, навряд тебе ее выгнать, крепко засела; Волк гнал, не выгнал, Бык гнал, не выгнал, и тебе не выгнать!
— Я не я, — заревел Медведь, — коли не выживу Лису!
Вот Зайчик обрадовался и пошел, попрыгивая, с Медведем гнать Лису. Пришли.
— Эй, Лиса Патрикеевна, — заревел Мишка, — убирайся вон из чужой избы!
А Лиса ему в ответ:
— Постой, Михайла Потапыч, вот как слезу с печи, да выскочу, да выпрыгну, да пойду тебя, косолапого, трепать, так только клочья по ветру полетят.
— У, у, у! какая лютая, — заревел Медведь, да и пустился впритруску бежать.
Как быть Зайцу? Стал он Лису упрашивать, а Лиса и ухом не ведет. Вот заплакал Зайчик и пошел куда глаза глядят и повстречал кочета, красного Петуха, с саблей на плече.
— Здорово, Зайка, каково поживаешь, о чем тужишь, о чем плачешь?
— А как же мне не тужить, как не горевать, коли с родного пепелища сгоняют? Была у меня избенка лубяная, а у Лисицы ледяная; лисья изба растаяла, она мою заняла, да и не пускает меня, хозяина, домой!
— А вот постой, — сказал Петух, — мы ее выгоним!
— Вряд ли, Петенька, выгнать, она больно крепко засела! Ее Волк гнал, не выгнал; ее Бык гнал, не выгнал; Медведь гнал, не выгнал; где уж тебе совладать!
— Попытаемся, — сказал Петушок, и пошел с Зайцем выгонять Лису. Как пришли они к избушке, то Петух запел:
Идет кочет на пятах,
Несет саблю на плечах,
Хочет Лиску срубить,
Себе шапку сшить:
Выходи, Лиса, пожалей себя!
Как заслышала Лиса петухову грозу, испугалась, да и говорит:
— Подожди, Петушок, золотой гребешок, шелковая бородка!
А Петух кричит:
— Кукареку, всю изрублю!
Вот Лиса просит тоненьким масляным голоском:
— Петенька, Петушок, пожалей старые косточки, дай шубенку накинуть!
А Петух, стоя у дверей, знай себе кричит:
Идет кочет на пятах,
Несет саблю на плечах,
Хочет Лиску срубить,
Себе шапку сшить:
Выходи, Лиса, пожалей себя,
Не то всю изрублю, искалечу тебя!
Нечего делать, некуда деваться Лисе; приотворила дверь, да и выскочила, а Петух уже стоит, поджидает; как увидал Лису, так и зарубил ее, мех взял себе на зимнюю шапку, а мясо воронам кинул, сам же поселился с Зайчиком, и стали они жить да быть, да добро копить.
МЕДВЕДИЦА
лесу, под колодою, в берлоге, жила-была медведица с медвежатками. Еще с осени надрала она моху, постлала постель и залегла на зиму. Как пришла весна, так поднялась она добывать про семью свою корм, медвежаткам же строго-настрого наказала не ссориться, не реветь, лежать смирно, да про все, про что послышат, сказывать ей. «Ладно», — отвечали медвежатки, а как мать ушла, так и вцепились друг в друга, и пошла у них поволочка по всей берлоге. Неподалеку оттуда было зайкино логовище; вот серенький, навостри ушки, слушает: «что бы это такое было, — думает он, — собаки не собаки, волки не волки, а словно где-то телята орут, дай пойду поразведаю!» Вот зайка, прижав ушки к макушке, пошел тихонько пробираться по лесу, дошел до берлоги, глянул в нее и покатился со смеху, увидав толстых неуклюжих медвежат, которые потчевали друг друга заушинами и ревели во все медвежье горло.
— Эх вы, дурачье, — сказал зайка, плюнув, — только званья, что медвежьи детки, а хуже свиных поросят. — Сказал да как прыснет от берлоги!
Ему почудилось, сыр-бор трещит, а это медведица домой идет.
Вот пришла она сытая, веселая и стала медвежат спрашивать: не ссорились ли они без нее?
— Куда нам ссориться, мы без тебя все друг дружку лизали да на ушко сказки сказывали, и все бы хорошо было, да уж больно заяц нас разобидел: он нас, твоих детенышей, обозвал свиными детками и плюнул на берлогу нашу.
Обиделась, рассердилась медведица и говорит:
— Вот ужо, косой, постой, я те улью щей на ложку, будешь моих деток поросятами обзывать! У, у, у, заревела она и пошла на заячье логово, а серый, задрав уши, понесся, что есть духу, в самую трущобу; мечка за ним, он от нее, она за ним, он со страху шмыгнул сквозь расколотый грозою кряж, она сунулась за ним, да и завязла! Вот она и туда и сюда порывается, а кряж держит, словно капканом охватило! Как быть? Вот и слышит она, кто-то по лесу едет да песенки попевает; это, знать, мужичок из соседней деревни, дай, думает, покучусь ему, попрошу, ину пору, рассказывают, у человека на милость образца нет.
Вот, как завидела она мужика, и стала его ублажать:
— Добрый человек, выпусти ты меня из проклятой лещедки, а уж я твоей милости век не позабуду и для первоначала бортьею поклонюсь, укажу, где пчелы привились.
Задумался мужичок — бить или не бить медведицу? Убить ее хорошо, первым делом худая трава из поля вон, да и за шкуру целковых пять дадут; не убить также хорошо, бортями обзаведусь, пчеловодом буду, медом да воском торговать стану и в купцы выду! Ну, была не была! — подумал он, схватил топор и ну расклинивать да колоть; расщепил надвое, выпустил медведицу, а та ему поклон да и повела борть казать, сама же дорогой говорит:
— Я тебе не одну борть укажу, только ты головушки моей не срами, никому не сказывай, что я, старая медведица, из-за такой дряни, из-за серого зайчишки, чуть было головы не сложила!
Наш мужик на радостях все обещал, слазил на дерево, меду нарезал и поехал домой. Медведицу той порой взяло раздумье, что если мужичок на беду проговорится? Ведь позору не оберешься, пойдут толки да пересуды. Вот и пошла она за мужиком следом, пришла в деревню, схоронилась за тын и стала слушать, а на дворе у мужика радость, пир горой: ребята хлеб с медом едят да отца выспрашивают: «откуда, тятя, медку добыл?» и жена пристала: «скажи да скажи, кто борть указал?» Мужичек на радостях все семье рассказал; вот и стали они зайца величать, а над медведицей издеваться.
— Ладно же, свет мой мужичек, думает мечка, смешки твои слезами отольются!
С той поры стала она мужика подстерегать. Вот поехал он раз в поле хлеб сеять; глядь, а медведица на дороге, ощетинясь, сидит, его поджидает.
«Здорово, мечка!» — крикнул он ей, а та, став на дыбы, ревет: «так-то ты свое слово держишь, добро бы наш брат зверь, а то, говорит, и человек, а лукавишь! Уговаривался, небось, молчать, а как стали дети допытываться, так все и рассказал? Теперь уж не прогневайся, я тебя за это сем»!
Мужик оробел и ну отпрашиваться, ну отмаливаться; а она и слышать не хочет, рычит свое: «съем», да и только!
Стала медведица готовиться мужика есть, стала когти точить. Вдруг откуда ни взялась стая собак — тяф, тяф, тяф! А за ними охотники — паф, паф, паф!
Тут пришел конец нашей медведице, и, не доточа когтей, повалилась она мертвая. Мужичек с перепугу долго хворал и с той поры зарекся щадить лихого зверя да не держать слова, и деткам и внукам говорил: «со зверем, не сняв с него шкуры, не мирись, а сам, не дав слова, крепись, а, дав слово, держись!»
АФОНЯ-ДУРАЧОК
или-были три брата; двое — умных, Кирила да Гаврила, а третий — дурачок-Афоня. Жили они дружно, и хоть старшие братья меньшого журили, а бить не били: ведь в дураке и Бог не волен, ума к кожи не пришьешь; ты стели ему вдоль, а он мерит поперек; что ни скажет, что ни сделает, все не по-людски, а по-своему, по-дурацкому разуму! Вот сидит он раз на завалинке да на своей роже мух бьет; известно, что на дурака и муха падка. Идет соседка, ищет ребенка и говорит:
— Ох, охонюшки, не видал ли ты, Афонюшка, моего Васьки?
— Видел, — говорит дурак.
— Ах ты мой, такой сякой разумный, где же и когда ты его видел?
— А как невестка его била, — говорит дурак, — тогда видел!
— Твоя невестка моего Васютку била! Да за что же это она на него злодейка взъелась?
— А вот за что, говорит, но чужим огородам не ходи! Да каково больно била-то, — прибавил дурак, — ажно жалко стало.
— А ты чего смотрел, не отнял? — приставала соседка.
— Некогда было, невестка за веревкой в клеть посылала.
— А на что ей понадобилась веревка?
— Ваську вязать.
— Ах, батюшки-светы!
Тут дурак испугался, что проговорился, и начал бабу просить, чтобы она никому не сказывала, как невестка Ваську била, да на веревку посадила и отвязывать запретила.
— Афонюшка, золотой мой паренек, хочешь редечки?
— Не хочу.
— Хочешь огурчиков с кваском?
— Не хочу.
— Хочешь калачика с медком?
— Хочу, — сказал дурак.
— Так сослужи мне службу, отвяжи ты моего Васеньку, да выведи его ко мне.
— Ладно, — сказал дурак и побежал в хлев.
Долго ли, коротко ли он там возился, а вышел таки на двор, вытянув за собой черного козла Ваську, да и говорит соседке:
— На, возьми, только невестке не сказывай.
Рассердилась баба, что попусту время потеряла, чуть-чуть не вцепилась Афоне в волоса, да благо невестка вступилась. Баба плюнула на дурака и пошла дальше искать своего парнишку.
Затеяли раз Кирила с Гаврилой к празднику пиво варить; сварили, в бочку слили да в погреб бочку спустили. Стала хозяйка пивом хвалиться: «Ах, кумушка голубушка, какое у нас к празднику будет пиво, сущее диво: не успели в бочку слить, а оно уж бродить и играть стало!»
«Дай-ка, — думает Афонюшка, — погляжу я, как пиво играет, чай, в свайку, в лапту, аль в чехарду?» Пошел, поглядел на бочку и около, пива не видать; нагнулся к ней и слышит, что в бочке, как в улье, гудит. «A-а! Так вон оно как играет, — говорит Афоня, — знать сердится, что его в бочку заперли, дай ототкну затычку, пусть его разгуляется!» Вот присел наш дурак к бочке и ну тянуть гвоздь; бочка покачнулась, пиво всколыхнулось, затычка выскочила, пена брызнула и залепила глаза дураку; пока он их тер-протирал, а пиво все до капли из бочки ушло и залило погребицу. Что делать дураку! Взял кол и ну хлестать по пиву, приговаривая: «Вишь, глупое, и на простор-то выпустить нельзя, полезай назад, доколе невестка не проведала!» Но пиво не слушалось дурака и в бочку не шло. Рассердился Афоня, забранил пиво, захлестал его пуще прежнего. На крик дурака сбежались братья, увидали беду, выгнали дурака из погреба; знать, пословица правду говорит: «с дураками пива не сваришь, а и сваришь, так не разопьешь». Пуще же всех осерчала невестка: «не хочу с дураком жить; пусть его в люди идет уму-разуму учиться!»
Вот и отдали дурака в заработки, а на тяжелую работу куда как он быль дюж! Гаврила с Кирилой ударили за брата по рукам, выговорили ему харчей в волю, одежу: зипун, сапоги, шапку да красный кушак, да по три деньги в день. Увезли дурака за тридевять верст; прожил дурак там без году неделю, соскучился по родной печи, по Жучке, но братьям да по сердитой невестке; простился с хозяевами, обулся, оделся и пошел восвояси. Вот идет он путем-дорогой; летит грач, кричит: «кар, кар, красны сапоги, красны сапоги», а Афоне показалось, что грач кричит: «крадены сапоги, крадены сапоги!» Он снял сапоги, бросил их и пошел далее. Летит синичка, кричит: «зинь, зинь, зинь!» а Афоне показалось, что синичка кричит: «скинь, скинь, скинь!» Он снял кафтан и бросил его на дороге, а сам пошел необутый, неодетый; погода же стояла куда какая морозная. Вот пришел домой; первая завидела его невестка.
— Здорово, брат Афоня, что больно налегке пришел? — спросила она, — где одежда?
— На дороге оставил.
— Что так?
— Да вот так и так, — тут дурак ей все рассказал.
Баба всплеснула на него руками:
— Эх, Афоня, Афоня, на голове-то густо, да в голове пусто; тебе с твоим умом только пугалом в горохе сидеть!
Пришли братья, посердились на дурака, побранили его, а все-таки накормили и на печь спать уложили.
Досталась Афоне после крестного отца корова, скотинка диковинная: съедала в день по копне, а молока давала по ложке. Кирила с Гаврилой решили чернаву продать. Услыхал про то дурак, накинул корове на рога веревку и, не сказавшись братьям, повел ее продавать. Шел, шел, зашел в лес, а в лесу стоит сухая береза, покачивается да поскрипывает. Вот, думает дурак, знать, это купец корову торгует: «изволь, — говорит, — брат, дешево отдам.» А береза пуще прежнего по ветру закачалась да заскрипела.
«Что, аль денег пообождать надо? — спросил дурак, — изволь обожду до завтра!» Взял корову, привязал к сухому сучку, а сам пошел домой.
Дома братья переполохнулись: «где корова, где дурак?» а соседи им в ответ: «Афоня-де пошел в лес и корову на привязи повел.» Вот Гаврила с Кирилой побежали следом за дураком и повстречали его на перекрестке.
— Где был, куда дел корову?
— Кто? Я? — спросил дурак, — в торгу был.
— А корова где?
— Продал.
— А деньги где?
— Маленько пообождать просили.
— Смотри, дурак, чтоб не обманули!
— А это на что? — спросил Афоня, вытягивая кулачище.
Братья приступили к нему:
— Кому продал, сказывай!
— А я почем знаю? Земляку продал, — твердил Афоня, и больше от него ничего не добились.
На другой день чем свет Афоня встал и пошел в лес к сухой березе, а береза все стоит, да поскрипывает, коровы же на привязи не видать: должно быть, прохожие взяли либо волки сели.
«Что, земляк, аль еще обождать? — спросил дурак, — изволь, так и быть, до завтра подожду, а уж завтра, смотри на меня не пеняй!» Пришло завтра, Афоня чем свет собрался, заткнул за пояс топор, засучил про запас рукава и пошел в лес, а береза стоит да пуще прежнего раскачивается. «Ну, нет, земляк, не на такого напал», — сказал Афоня, да как хватит березу топором, раз, другой, пятый, десятый; дурак с сердцов так рубит, что щепы за опушку летят. Вдруг из дупла выпала кубышка, а из кубышки посыпались серебряные деньги, а это, вишь, был клад. Дурак поднял кубышку, собрал деньги и промолвил: «Ведь говорил я тебе, земляк, что шутить с тобой я не стану, кулаков не пожалею», — и пошел домой. Пришел, а братья вскинулись на него: «аль опять без денег вернулся?» Тут дурак с хохотом бросил на стол кубышку: «вот, — говорит, — вам корова, берите!» Кубышка упала, крышка скатилась, деньги рассыпались. Увидав такую пропасть денег, братья перепугались: «где взял такое богатство?» — спросили Кирила с Гаврилой.
— Земляк дал, — отвечал Афоня.
— За корову ту?
— За корову.
«Ну, знать, дурак на дурака напал», — подумали братья, собрали деньги и схоронили в сундук, а дураку Афоне купили синий кафтан, красный кушак да шляпу с павлиньим пером. Вот и щеголяет наш Афоня по селу, каблуками потопывая, руками потряхивая, а ребятишки-драчуны спереди и сзади бегут да кричат: «вон-де нарядилась ворона в павлиньи перья!» Афоне то и любо, то и весело, много-де народу, все его одежду видят! Так и прожил наш Афоня, дурак-дураком, ведь на деньги ума не прикупишь!
КОЛОМЕНСКАЯ ЖЕЛТАЯ РЕПКА
или-были старик со старухой, да третья внучка; пришла весна, снег стаял; вот и говорит старуха: — «Пора огород копать». — «Вестимо пора», — сказал старик, наточил заступ и пошел в огород. Уж он его копал, копал, всю землю по комочку перебрал и вспушил гряды на диво; похвалила старуха гряды и посеяла репу. Взошла репа, растет и зелена, и кудрява, ботва стелется по земле, а под землею дуется, наливается желтая репа, вверх прет, из земли лезет.
— Экая репа! — говорят соседи, поглядывая через плетень.
А дедушка с бабушкой да со внучкой радуются да приговаривают: будет нам что постом печь да парить!
Вот пришел Успенский пост, что Госпоженками зовут, захотелось дедушке поесть репки-паренки, пошел в огород, захватил репу за ботву и ну тянуть; тянет, потянет, вытянуть не может; крикнул старуху, старуха пришла, схватилась за дедушку и ну тянуть; тянут-потянут вдвоем, вытянуть репки не могут; пришла внучка, схватилась за бабушку, и ну втроем тянуть; они репку тянут-потянут, а вытянуть не могут. Прибежала дворняжка Жучка, уцепилась за внучку, и все сам-четверт тянут-потянут, а репки вытянуть не могут!
Старик запыхался, старуха закашлялась, внучка плачет, Жучка лает; прибежал сосед, схватил Жучку за хвост, Жучка за внучку, внучка за бабушку, бабушка за дедушку, дедушка за репку, тянут-потянут, а вытянуть не могут! Тянули, тянули, да как оборвется ботва, так все и полетели навзничь: дедушка на бабушку, бабушка на внучку, внучка на Жучку, Жучка на соседа, а сосед на землю. Бабушка: «ах!» дедушка руками мах, внучка плачет, Жучка лает, сосед затылок потирает, а репка, как ни в чем не бывало, сидит в земле! Почесался сосед да и говорит: — «Эх, дедушка, борода выросла, а ума не вынесла: давай заступ, выковырнем ее из земли!» Тут старик со старухой догадались, схватились за заступ и ну обрывать репу; обрыли, вынули, отрясли, а репа такова, что ни в один горшок не лезет; как быть? Старуха взяла посадила ее на сковороду, испекла, и сели ее с соседом сам-четверт, а Жучке кожурки отдали. Вот и сказка вся, больше сказывать нельзя.
