Сборник
рассказов, сказок по нравственно – патриотическому воспитанию
Младший возраст
Петушок с семьей
Ушинский К. Д.
Ходит по двору петушок: на голове красный гребешок, под носом красная бородка. Нос у Пети долотцом, хвост у Пети колесцом, на хвосте узоры, на ногах шпоры. Лапами Петя кучу разгребает, курочек с цыплятами созывает:
— Курочки-хохлатушки! Хлопотуньи-хозяюшки! Пестренькие-рябенькие, черненькие-беленькие! Собирайтесь с цыплятками, с малыми ребятками: я вам зернышко припас!
Курочки с цыплятами собрались, раскудахталися; зернышком не поделились, передрались.
Петя-петушок беспорядков не любит — сейчас семью помирил: ту за хохол, того за вихор, сам зернышко съел, на плетень взлетел, крыльями замахал, во все горло заорал: «Ку-ка-ре-ку!»
Умная птичка
Зощенко М. М.
Один мальчик гулял в лесу и нашел гнездышко. А в гнездышке сидели малюсенькие голенькие птенчики. И они пищали.
Они, наверно, ждали, когда их мамаша прилетит и покормит их червячками и мушками.
Вот мальчик обрадовался, что нашел таких славных птенчиков, и хотел взять одного, чтобы принести его домой.
Только он протянул к птенчикам свою руку, как вдруг с дерева как камень упала к его ногам какая-то пернатая птичка.
Она упала и лежит в траве.
Мальчик хотел схватить эту птичку, но она немножко попрыгала, попрыгала по земле и отбежала в сторону.
Тогда мальчик побежал за ней. «Наверно, — думает, — эта птичка ушибла себе крыло, и поэтому она летать не может».
Только мальчик подошел к этой птичке, а она снова прыг, прыг по земле и вновь немножко отбежала.
Мальчик опять за ней. Птичка немножко подлетела и снова села в траву.
Тогда мальчик снял свою шапку и хотел этой шапкой накрыть птичку.
Только он подбежал к ней, а она вдруг вспорхнула и улетела.
Мальчик прямо рассердился на эту птичку. И пошел скорей назад, чтобы взять себе хоть одного птенчика.
И вдруг мальчик видит, что он потерял то место, где было гнездышко, и никак не может его найти.
Тогда мальчик понял, что эта птичка нарочно упала с дерева и нарочно бегала по земле, чтоб подальше увести мальчика от своего гнездышка.
Так мальчик и не нашел птенчика.
Он собрал немножко лесной земляники, покушал ее и пошел домой.
Про друзей
Г. Цыферов
Друзей у цыплёнка было мало. Всего один. Это потому, что он искал друзей по цвету. Если жёлтый — значит, друг. Если серый — нет. Если бурый — тоже нет. Шёл как-то цыплёнок по зелёной дорожке, увидел жёлтую ниточку и пошёл по ней. Шёл, шёл и увидел жёлтую гусеницу.
— Так это ты, мой жёлтый дружок? — сказал цыплёнок.
— Да, это я, — проворчала гусеница, — жёлтый дружок.
— А что ты тут делаешь?
— Не видишь разве? Тяну жёлтый телефон.
— А зачем?
— Не догадываешься? Голубой колокольчик, что живёт в лесу, и синий колокольчик, что живёт на лугу, решили сегодня позвонить друг другу.
Динь-динь-динь-динь — так весь день звонили колокольчики друг другу и желали дождя и солнца.
— Неужели им больше нечего сказать? — засмеялся цыплёнок.
Сказка про храброго зайца — длинные уши, косые глаза, короткий хвост
Д. Мамин — Сибиряк
Родился зайчик в лесу и всё боялся. Треснет где-нибудь сучок, вспорхнет птица, упадет с дерева ком снега, — у зайчика душа в пятки.
Боялся зайчик день, боялся два, боялся неделю, боялся год; а потом вырос он большой, и вдруг надоело ему бояться.
— Никого я не боюсь! — крикнул он на весь лес. — Вот не боюсь нисколько, и всё тут!
Собрались старые зайцы, сбежались маленькие зайчата, приплелись старые зайчихи — все слушают, как хвастается Заяц — длинные уши, косые глаза, короткий хвост, — слушают и своим собственным ушам не верят. Не было еще, чтобы заяц не боялся никого.
— Эй ты, косой глаз, ты и волка не боишься?
— И волка не боюсь, и лисицы, и медведя — никого не боюсь!
Это уж выходило совсем забавно. Хихикнули молодые зайчата, прикрыв мордочки передними лапками, засмеялись добрые старушки зайчихи, улыбнулись даже старые зайцы, побывавшие в лапах у лисы и отведавшие волчьих зубов. Очень уж смешной заяц!.. Ах, какой смешной! И всем вдруг сделалось весело. Начали кувыркаться, прыгать, скакать, перегонять друг друга, точно все с ума сошли.
— Да что тут долго говорить! — кричал расхрабрившийся окончательно Заяц.— Ежели мне попадется волк, так я его сам съем…
— Ах, какой смешной Заяц! Ах, какой он глупый!..
Все видят, что и смешной и глупый, и все смеются. Кричат зайцы про волка, а волк — тут как тут. Ходил он, ходил в лесу по своим волчьим делам, проголодался и только подумал: «Вот бы хорошо зайчиком закусить!» — как слышит, что где-то совсем близко зайцы кричат и его, серого Волка, поминают. Сейчас он остановился, понюхал воздух и начал подкрадываться.
Совсем близко подошел Волк к разыгравшимся зайцам, слышит, как они над ним смеются, а всех больше — хвастун Заяц — косые глаза, длинные уши, короткий хвост.
«Э, брат, погоди, вот тебя-то я и съем!» — подумал серый Волк и начал выглядывать, который заяц хвастается своей храбростью. А зайцы ничего не видят и веселятся пуще прежнего. Кончилось тем, что хвастун Заяц взобрался на пенек, уселся на задние лапки и заговорил:
— Слушайте вы, трусы! Слушайте и смотрите на меня. Вот я сейчас покажу вам одну штуку. Я… я… я…
Тут язык у хвастуна точно примерз.
Заяц увидел глядевшего на него Волка. Другие не видели, а он видел и не смел дохнуть.
Дальше случилась совсем необыкновенная вещь.
Заяц-хвастун подпрыгнул кверху, точно мячик, и со страха упал прямо на широкий волчий лоб, кубарем прокатился по волчьей спине, перевернулся еще раз в воздухе и потом задал такого стрекача, что, кажется, готов был выскочить из собственной кожи.
Долго бежал несчастный Зайчик, бежал, пока совсем не выбился из сил.
Ему всё казалось, что Волк гонится по пятам и вот-вот схватит его своими зубами.
Наконец, совсем обессилел бедняга, закрыл глаза и замертво свалился под куст.
А Волк в это время бежал в другую сторону. Когда Заяц упал на него, ему показалось, что кто-то в него выстрелил.
И Волк убежал. Мало ли в лесу других зайцев можно найти, а этот был какой-то бешеный…
Долго не могли прийти в себя остальные зайцы. Кто удрал в кусты, кто спрятался за пенек, кто завалился в ямку.
Наконец, надоело всем прятаться, и начали понемногу выглядывать, кто похрабрее.
— А ловко напугал Волка наш Заяц! — решили все. — Если бы не он, так не уйти бы нам живыми… Да где же он, наш бесстрашный Заяц?
Начали искать.
Ходили, ходили, нет нигде храброго Зайца. Уж не съел ли его другой волк? Наконец-таки нашли: лежит в ямке под кустиком и еле жив от страха.
— Молодец, косой! — закричали все зайцы в один голос. — Ай да косой!.. Ловко ты напугал старого Волка. Спасибо, брат! А мы думали, что ты хвастаешь. Храбрый Заяц сразу приободрился. Вылез из своей ямки, встряхнулся, прищурил глаза и проговорил:
— А вы как бы думали? Эх вы, трусы…
С этого дня храбрый Заяц начал сам верить, что он действительно никого не боится.
Маша растеряша
Воронкова Л.
Жила-была девочка Маша.
Утром встало солнышко, заглянуло в окно.
А Маша спит.
Пришла мама:
– Маша, поднимайся, Маша, одевайся! Светит солнышко с утра, в детский сад идти пора!
Маша проснулась, открыла глаза:
– Встану – не устану. Я немножко полежу да в окошко погляжу.
А мама опять:
– Маша, поднимайся, Маша, одевайся!
Нечего делать – надо подниматься, надо чулки надевать.
Оглянулась Маша – а чулок-то нет!
– Где же, где мои чулки?
Обыщу все уголки.
Их на стуле нет,
И под стулом нет,
На кровати нет,
Под кроватью – нет…
Ищет Маша чулки, никак не найдёт.
А кошка на стуле мурлычет-приговаривает:
– Ищешь, ищешь – не найдёшь,
А разыщешь – так пойдёшь.
Надо вещи убирать —
Не придётся их искать.
И воробьи за окном Машу поддразнивают:
– Опоздаешь, Маша,
Маша-растеряша!
А Маша всё ищет:
– И под стулом нет,
И на стуле нет…
Да вот же они – у куклы в кроватке!
Мама спрашивает:
– Маша, скоро?
А Маша отвечает:
– Надеваю чулки,
Обуваю башмаки.
Заглянула под кровать, а там только один башмак стоит, а другого нет!
– Под кроватью нет,
На кровати нет,
И за шкапом нет,
И под шкапом нет…
А кошка ходит, всё своё мурлычет-приговаривает:
– Ищешь, ищешь – не найдёшь,
А разыщешь – так поймёшь.
Надо вещи убирать —
Не придётся их искать.
Подошёл к окну петушок и запел:
– Опоздаешь, Маша, Маша-растеряша!
Стала Маша просить петушка:
– Петушок, петушок,
Разыщи мой башмачок!
Петушок поискал-поискал – нет башмачка во дворе.
А башмачок-то вот где – на столе стоит.
Мама спрашивает:
– Маша, скоро?
А Маша отвечает:
– Вот надену платье
И пойду гулять я!
А платья тоже нет нигде!
– В чём пойду гулять я?
Потерялось платье!
Платье в горошину, —
Куда оно положено?
И на стуле нет,
И под стулом нет…
А кошка всё своё мурлычет-приговаривает:
– Ищешь, ищешь – не найдёшь,
А без платья не пойдёшь…
Надо вещи убирать —
Не придётся их искать…
Опоздаешь, Маша,
Маша-растеряша!
Но тут Маша увидела своё платье. Обрадовалась:
– Платье в горошину
На полочку заброшено!
Мама говорит:
– Больше ждать я не могу!
А Маша отвечает:
– Я бегу-бегу-бегу!
Бежит Маша в детский сад, торопится.
А ребята в детском саду уже позавтракали и пошли гулять. Они увидели Машу и закричали:
– Опоздала, Маша,
Маша-растеряша!
|
Ступеньки (рассказ) Н. Носов Однажды Петя возвращался из детского сада. В этот день он научился считать до десяти. Дошёл он до своего дома, а его младшая сестра Валя уже дожидается у ворот. – Одна, две, три, четыре, пять… Ёж (Сорочьи сказки) Толстой А. Н. Телёнок увидал ежа и говорит: — Я тебя съем! Ёж не знал, что телёнок ежей не ест, испугался, клубком свернулся и фыркнул: — Попробуй. Задрав хвост, запрыгал глупый телоног, боднуть норовит, потом растопырил передние ноги и лизнул ежа. — Ой, ой, ой! — заревел телёнок и псбежал к корове-матери, жалуется. — Ёж меня за язык укусил. Корова подняла голову, поглядела задумчиво и опять принялась траву рвать. А ёж покатился в тёмную нору под рябиновый корень и сказал ежихе: — Я огромного зверя победил, должно быть, льва! И пошла слава про храбрость ежову за синее озеро, за тёмный лес. — У нас ёж — богатырь, — шёпотом со страху говорили звери. Лиса (Сорочьи сказки) Толстой А. Н. Под осиной спала лиса и видела воровские сны. Спит лиса, не спит ли — всё равно нет от неё житья зверям. И ополчились на лису — ёж, дятел да ворона. Дятел и ворона вперёд полетели, а ёж следом покатился. Дятел да ворона сели на осину. — Тук-тук-ту-к, — застучал дятел клювом по коре. И лиса увидела сон — будто страшный мужик топором машет, к ней подбирается. Ёж к сосне подбегает, и кричит ему ворона: — Карр ёж!.. Карр ёж!.. «Кур ешь, — думает ворона, — догадался проклятый мужик». А за ежом ежиха да ежата катятся, пыхтят, переваливаются… — Карр ежи! — заорала ворона. «Караул, вяжи!» — подумала лиса, да как спросонок вскочит, а ежи её иголками в нос… — Отрубили мой нос, смерть пришла, — ахнула лиса и — бежать. Прыгнул на неё дятел и давай долбить лисе голову. А ворона вдогонку: «Карр». С тех пор лиса больше в лес не ходила, не воровала. Выжили душегуба. Петушки (Сорочьи сказки) Толстой А. Н. На избушке бабы-яги, на деревянной ставне, вырезаны девять петушков. Красные головки, крылышки золотые. Настанет ночь, проснутся в лесу древяницы и кикиморы, примутся ухать да возиться, и захочется петушкам тоже ноги поразмять. Соскочат со ставни в сырую траву, нагнут шейки забегают. Щиплют траву, дикие ягоды. Леший попадётся, и лешего за пятку ущипнут. Шорох, беготня по лесу. А на заре вихрем примчится баба-яга на ступе с трещиной и крикнет петушкам: — На место, бездельники! Не смеют ослушаться петушки и, хоть не хочется, — прыгают в ставню и делаются деревянными, как были. Но раз на заре не явилась баба-яга — ступа дорогой в болоте завязла. Радехоньки петушки; побежали на чистую кулижку, взлетели на сосну. Взлетели и ахнули. Дивное диво! Алой полосой над лесом горит небо, разгорается; бегает ветер по листикам; садится роса. А красная полоса разливается, яснеет. И вот выкатило огненное солнце. В лесу светло, птицы поют, и шумят, шумят листья на деревьях. У петушков дух захватило. Хлопнули они золотыми крылышками и запели — ку-ка-ре-ку! С радости. А потом полетели за дремучий лес на чистое поле, подальше от бабы-яги. И с тех пор на заре просыпаются петушки и ку-ку-ре-чут. — Ку-ку-ре-ку, пропала баба-яга, солнце идёт! Капустный лист. Е. Бехлерова Нес зайчик лист капусты. Лист был большой, круглый, и зайчик шел и радовался: — Ну и позавтракаю же я на славу! Вдруг он услышал жалобный писк. Это воробышек лежал под кустом: злой мальчишка подшиб его камнем. — Пить, пить, — стал просить воробышек. Зайчик недолго раздумывал. Он сразу побежал к реке, принес воды в капустном листе и напоил раненого воробья. — Подумаешь, дождь! Не боюсь тебя! — сказал зайчик и припустил со всех ног домой. И снова его кто-то тихонько окликнул: — Зайчик, спаси! Это бабочка лежала в траве. — Если дождь намочит крылья, я не смогу взлететь. — Иди под зонтик! — сказал зайчик и поднял капустный лист над бабочкой. И даже сам под ним поместился. Дождь скоро прошел. Бабочка сказала «спасибо» и улетела, а зайчик взял свой лист и побежал дальше. — Вот тебе лодка, спасайся! Мышка взобралась на лист и приплыла к берегу. — Спасибо тебе, зайчик! — сказала она и убежала. А тем временем капустный лист подхватило течением, и он уплыл, издали похожий на зеленую круглую лодочку. — Эх, уплыл мой завтрак! — воскликнул зайчик.— Ну ничего, зато я напоил воробышка, спрятал от дождя бабочку и спас полевую мышку. Средний возраст Иванушка-дурачок Жили-были старик со старухой; у них было три сына: двое умные, третий — Иванушка-дурачок. Умные-то овец в поле пасли, а дурак ничего не делал, все на печке сидел да мух ловил. В одно время наварила старуха ржаных клецок и говорит дураку: — На-ка, снеси эти клецки братьям; пусть поедят. Налила полный горшок и дала ему в руки; побрел он к братьям. День был солнечный; только вышел Иванушка за околицу, увидал свою тень сбоку и думает: “Что это за человек со мной рядом идет, ни на шаг не отстает: верно, клецок захотел?” И начал он бросать на свою тень клецки, так все до единой и повыкидал; смотрит, а тень все сбоку идет. — Эка ненасытная утроба! — сказал дурачок с сердцем и пустил в нее горшком — разлетелись черепки в разные стороны. Вот приходит с пустыми руками к братьям; те его спрашивают: — Ты, дурак, зачем? — Вам обед принес. — Где же обед? Давай живее. — Да вишь, братцы, привязался ко мне дорогою незнамо какой человек да все и поел! — Какой такой человек? — Вот он! И теперь рядом стоит! Братья ну его ругать, бить, колотить; отколотили и заставили овец пасти, а сами ушли на деревню обедать. Принялся дурачок пасти; видит, что овцы разбрелись по полю, давай их ловить да глаза выдирать. Всех переловил, всем глаза повыдолбил, собрал стадо в одну кучу и сидит себе радёхонек, словно дело сделал. Братья пообедали, воротились в поле. — Что ты, дурак, натворил? Отчего стадо слепое? — Да почто им глаза-то? Как ушли вы, братцы, овцы-то врозь рассыпались, а я и придумал: стал их ловить, в кучу собирать, глаза выдирать — во как умаялся! — Постой, еще не так умаешься! — говорят братья, и давай угощать его кулаками; порядком-таки досталось дураку на орехи! Ни много ни мало прошло времени, послали старики Иванушку-дурачка в город к празднику по хозяйству закупать. Всего закупил Иванушка: и стол купил, и ложек, и чашек, и соли; целый воз навалил всякой всячины. Едет домой, а лошаденка была такая, знать, неудалая: везет — не везет! “А что, — думает себе Иванушка, — ведь у лошади четыре ноги и у стола тоже четыре, так стол и сам добежит”. Взял стол и выставил на дорогу. Едет-едет, близко ли, далеко ли, а вороны так и вьются над ним да все каркают. “Знать, сестрицам поесть-покушать охота, что так раскричались!” — подумал дурачок. Выставил блюда с яствами наземь и начал потчевать: — Сестрицы-голубушки! Кушайте на здоровье. А сам все вперед да вперед подвигается. Едет Иванушка перелеском; по дороге все пни обгорелые. “Эх, — думает, ребята-то без шапок; ведь озябнут, сердечные!” Взял понадевал на них горшки да корчаги. Вот доехал Иванушка до реки, давай лошадь поить, а она не пьет. “Знать, без соли не хочет!”- и ну солить воду. Высыпал полон мешок соли, лошадь все не пьет. — Что ж ты не пьешь, волчье мясо? Разве задаром я мешок соли высыпал? Хватил ее поленом, да прямо в голову — и убил наповал. Остался у Иванушки один кошель с ложками, да и тот на себе понес. Идет — ложки так и брякают: бряк, бряк, бряк! А он думает, что ложки-то говорят: “Иванушка-дурак!”- бросил ложки и ну топтать да приговаривать: — Вот вам Иванушка-дурак! Вот вам Иванушка-дурак! Еще вздумали дразнить, негодные! Воротился домой и говорит братьям: — Все искупил, братики! — Спасибо, дурак, да где ж у тебя закупки-то? — А стол бежит, да, знать, отстал, из блюд сестрицы кушают, горшки да корчаги ребятам в лесу на головы понадевал, солью-то пойло лошади посолил; а ложки дразнятся — так я их на дороге покинул. — Ступай, дурак, поскорее! Забери все, что разбросал по дороге! Иванушка пошел в лес, снял с обгорелых пней корчаги, повышибал днища и надел на батог корчаг с дюжину всяких: и больших и малых. Несет домой. Отколотили его братья; поехали сами в город за покупками, а дурака оставили домовничать. Слушает дурак, а пиво в кадке так и бродит, так и бродит. — Пиво, не броди! Дурака не дразни! — говорит Иванушка. Нет, пиво не слушается; взял да выпустил все из кадки, сам сел в корыто, по избе разъезжает да песенки распевает. Приехали братья, крепко осерчали, взяли Иванушку, зашили в куль и потащили к реке. Положили куль на берегу, а сами пошли прорубь осматривать. На ту пору ехал какой-то барин мимо на тройке бурых; Иванушка и ну кричать: — Садят меня на воеводство судить да рядить, а я ни судить, ни рядить не умею! — Постой, дурак, — сказал барин, — я умею и судить и рядить; вылезай из куля! Иванушка вылез из куля, зашил туда барина, а сам сел в его повозку и уехал из виду. Пришли братья, спустили куль под лед и слушают; а в воде так и буркает. Братья послушали и побрели домой. Навстречу им, откуда ни возьмись, едет на тройке Иванушка да прихвастывает: — Вот каких поймал я лошадушек! А еще остался там сивко — такой славный! Завидно стало братьям; говорят дураку: — Зашивай теперь нас в куль да спускай в прорубь! Не уйдет от нас сивко… Опустил их Иванушка-дурачок в прорубь и погнал домой пиво попивать да братьев поминать. Был у Иванушки колодец, а в колодце рыба елец, а моей сказке конец Война грибов с ягодами Красным летом всего в лесу много — и грибов всяких, и всяких ягод: земляники с черникой, и малины с ежевикой, и черной смородины. Ходят девки по лесу, ягоды собирают, песенки распевают, а гриб-боровик, под дубочком сидючи, и пыжится, дуется из земли прет, на ягоды гневается: «Вишь, что их уродилось! Бывало, и мы в чести, в почете, а ныне никто на нас и не посмотрит! Постой же, — думает боровик, всем грибам голова, — нас, грибов, сила великая — пригнетем, задушим ее, сладкую ягоду!» Задумал-загадал боровик войну, под дубом сидючи, на все грибы глядючи, и стал он грибы сзывать, стал помощь скликать: — Идите вы, волнушки, выступайте на войну! Отказались волнушки: Идите вы, опенки! Отказались опенки: — Эй вы, сморчки! — крикнул гриб-боровик. — Снаряжайтесь на войну! Отказались сморчки, говорят: Рассердился гриб, прогневался боровик, и крикнул он громим голосом: Откликнулись грузди с подгруздками: Сказав это, грузди полезли дружно из земли, сухой лист над головами их вздымается, грозная рать подымается. А на ту пору пришла с коробом в лес тетка Варвара -широкие карманы. Увидев великую груздевую силу, ахнула, присела и ну грибы собирать да в кузов класть. Набрала его полным-полнешенько, насилу до дома донесла, а дома разобрала грибки по родам да по званиям: волнушки — в кадушки, опенки — в боченки, сморчки — в бурачки, груздки — в кузовки, а гриб-боровик попал в вязку; его пронизали, высушили да продали. С той поры перестал гриб с ягодой воевать. Сестрица Аленушка и братец Иванушка
Жихарка Далеко-далеко в лесах дремучих стояла избушка малая. А в избушке-то жили кот, воробей да маленький человечек — Жихарка… Кот с воробьем на охоту ходили, а Жихарка домовничать оставался. Избу Жихарка подметал, обед готовил, стол накрывал; ложки раскладывает, а сам приговаривает: — Эта ложка котова, эта — Воробьёва, а эта вот — Жихаркина. А Жихаркина ложечка лучше всех — никому её не отдам. А ложки не простые — точёные, ручки золочёные… Вот и прослышала лиса, что в избушке Жихарка один домовничает, и захотелось ей Жихаркина мясца попробовать. А кот и воробей как на охоту-то уходили, крепко Жихарке приказывали двери запирать. Запирал Жихарка двери, всё запирал, а один раз и забыл… Справил Жихарка все дела: обед сварил, стол накрыл, стал ложки раскладывать. Только успел котову да Воробьёву ложечку положить, взялся за свою, а по лестнице-то топ-топ-топ!.. Матушки!.. Лиса идёт!.. Испугался Жихарка, со скамейки соскочил, ложечку на пол уронил и поднимать некогда — да под печку и залез. В уголок забился — сидит не ворохнётся… А лиса в избушку вошла… Глядь туда, глядь сюда — нет, Жихарки… «Постой же,-думает лиса, — ты сам мне скажешь, где сидишь». Подошла лиса к столу, на задние лапки встала, стала ложки перебирать. — Эта ложка котова… эта Воробьёва… а где же ложка Жихаркина?! А-а-а, на полу валяется! Так я же её возьму. А Жихарка-то под печкой во весь голос: — Ай-ай-ай! Не бери, тётенька, я не дам! — Вон ты где, голубчик! Подбежала лисица к печке, лапку в подпечье запустила, Жихарку вытащила, на спину перекинула да домой и побежала… Принесла лиса Жихарку в свою избушку, печку жарко натопила — хочет лиса Жихарку сжарить… Истопилась печка, взяла лиса лопату. — Садись, — говорит Жихарке. А Жихарка-то ничего, что маленький — был паренёк удаленький, догадливый. На лопатку-то сел, ручки, ножки растопырил, в печку-то и нейдёт. — Не так сидишь, — говорит лиса. Перевернулся Жихарка к печке затылком, а сам опять ручки-ножки растопырил, в печку-то и нейдёт. — Да не так, — говорит лиса. — Так ты мне, тётенька, покажи — я по-другому не умею. — Экой ты какой!-говорит лиса. — Недогадливый. Смахнула его лапкой с лопатки, сама на лопатку — прыг: клубочком свернулась, лапки подобрала, хвостиком укрылась. Не успела лисица словечко вымолвить, Жихарка-то её толк в печку да и заслонкой закрыл. На свою беду, лисонька жарко печку топила — сразу её спалило… А Жихарка домой пустился. Бежит, торопится… А дома-то кот с воробьем горюют: пришли они с охоты, а двери-то в избушку раскрыты, ложки-то раскиданы, а Жихарки и след простыл. Сели на лавочку кот да воробей, горюют, плачут: — Где-то наш Жихарка?.. Где-то наш маленький? Котик лапкой слёзы утирает, воробушек крылышком подбирает. Вдруг по лестнице, по частым ступенькам — тук-тук-тук каблучок… Жихарка бежит, громким голосом кричит: — А вот и я!.. А лиса-то в печке сжарилась. Больше не придёт. Обрадовались кот да воробей, с лавочки соскочили. Ну Жихарку обнимать, ну Жихарку целовать… За ручки его схватили, по избушке закрутили. То-то радость была!.. И сейчас кот, воробей и Жихарка в той избушке живут, нас с тобой к себе в гости ждут. Жили были дед да баба. Дед говорит бабе: — Ты, баба, пеки пироги, а я запрягу сани да поеду за рыбой. Наловил рыбы и везет домой целый воз. Вот едет он и видит: лисичка свернулась калачиком и лежит на дороге. Дед слез с воза, подошел к лисичке, а она не ворохнется, лежит себе как мертвая. — Вот будет подарок жене! — сказал дед, взял лисичку и положил на воз, а сам пошел впереди. А лисичка улучила время и стала выбрасывать полегоньку из воза все по рыбке да по рыбке, все по рыбке да по рыбке. Повыбросила всю рыбу и сама ушла. — Ну, старуха, — говорит дед, — какой воротник привез я тебе на шубу! Подошла баба к возу: ни воротника, ни рыбы — и начала ругать мужа: — Ах ты, такой-сякой! Ты еще вздумал обманывать! Тут дед смекнул, что лисичка-то была не мертвая. Погоревал, погоревал, да делать нечего. А лисичка собрала всю разбросанную рыбу в кучку, уселась на дорогу и кушает себе. Приходит к ней серый волк: — Здравствуй, сестрица! Волк и пошел на реку, опустил хвост в прорубь и начал приговаривать: Вслед за ним и лиса явилась; ходит около волка да причитывает: — Что ты, лисичка-сестричка, говоришь? А сама, плутовка, поминутно твердит: Долго-долго сидел волк у проруби, целую ночь не сходил с места, хвост его и приморозило; пробовал было приподняться: не тут-то было! «Эка, сколько рыбы привалило — и не вытащишь!» — думает он. Смотрит, а бабы идут за водой и кричат, завидя серого: — Волк, волк! Бейте его, бейте его! Прибежали и начали колотить волка — кто коромыслом, кто ведром, кто чем попало. Волк прыгал, прыгал, оторвал себе хвост и пустился без оглядки бежать. «Хорошо же, — думает, — уж я тебе отплачу, сестрица!» Тем временем, пока волк отдувался своими боками, лисичка-сестричка захотела попробовать, не удастся ли еще что-нибудь стянуть. Забралась в одну избу, где бабы пекли блины, да попала головой в кадку с тестом, вымазалась и бежит. А волк ей навстречу: — Так-то учишь? Меня всего исколотили! Лисичка села ему на спину, он ее и повез. Вот лисичка-сестричка сидит да потихоньку напевает: Так, сестрица, так! Шел бык лесом, попадается ему навстречу баран. Вот пошли они вместе, попадается им навстречу свинья. Пошли втроем дальше, навстречу им гусь. Вот гусь и пошел за ними. Идут, а навстречу им петух. Вот они идут путем-дорогою и разговаривают промеж себя: Свинья говорит: Гусь говорит: Петух говорит: Бык видит — дело плохо, надо одному хлопотать. Выстроил себе избушку и живет в ней. Вот пришла зима холодная, стали пробирать морозы; баран просится у быка: Бык думал-думал: “Дай пущу, а то, пожалуй, и меня заморозит”,- и пустил барана. Вот и свинья прозябла, пришла к быку: Делать нечего, надо пустить. Пустил и свинью. Тут пришли к быку гусь и петух: Что делать быку? Пустил жить к себе и гуся и петуха. Лиса поднялась на хитрости, отправилась к медведю да волку и сказала: Лиса привела их к избушке. Медведь говорит волку. Ладно, пошел медведь; только что в двери — бык наклонил голову и припер его рогами к стенке. А баран разбежался да как бацнет медведя в бок — и сшиб его с ног. А свинья рвет и мечет в клочья. А гусь подлетел — глаза щиплет. А петух сидит на брусу и кричит: Волк с лисой услыхали крик да бежать! Вот медведь рвался, рвался, насилу вырвался, догнал волка и рассказывает: А еще один на брусу сидел да все кричал: “Подайте сюда, подайте сюда!” Ну, если б подали к нему, кажись бы, и смерть была! Лиса и козел Бежала лиса, на ворон зазевалась — и попала в колодец. Воды в колодце было немного: утонуть нельзя, да и выскочить — тоже. Привередница Даль В.И. Лиса лапотница В. Даль Зимней ночью шла голодная кума по дорожке; на небе тучи нависли, по полю снежком порошит. «Хоть бы на один зуб чего перекусить», — думает лисонька. Вот идет она путем-дорогой; лежит ошмёток. «Что же, — думает лиса, -ину пору и лапоток пригодится». Взяла лапоть в зубы и пошла далее. Приходит в деревню и у первой избы постучалась. — Кто там? — спросил мужик, открывая оконце. — Это я, добрый человек, лисичка-сестричка. Пусти переночевать! — У нас и без тебя тесно! — сказал старик и хотел было задвинуть окошечко. — Что мне, много ли надо? — просила лиса. — Сама лягу на лавку, а хвостик под лавку, — и вся тут. Сжалился старик, пустил лису, а она ему и говорит: — Мужичок, мужичок, спрячь мой лапоток! Мужик взял лапоток и кинул его под печку. Вот ночью все заснули, лисичка слезла тихонько с лавки, подкралась к лаптю, вытащила его и закинула далеко в печь, а сама вернулась как ни в чем не бывало, легла на лавочку, а хвостик спустила под лавочку. Стало светать. Люди проснулись; старуха затопила печь, а старик стал снаряжаться в лес по дрова. Проснулась и лисица, побежала за лапотком — глядь, а лаптя как не бывало. Взвыла лиса: — Обидел старик, поживился моим добром, а я за свой лапоток и курочки не возьму! Посмотрел мужик под печь — нет лаптя! Что делать? А ведь сам клал! Пошел, взял курицу и отдал лисе. А лиса еще ломаться стала, курицу не берет и на всю деревню воет, орет о том, как разобидел ее старик. Хозяин с хозяйкой стали ублажать лису: налили в чашку молока, покрошили хлеба, сделали яичницу и стали лису просить не побрезговать хлебом-солью. А лисе только того и хотелось. Вскочила на лавку, поела хлеб, вылакала молочка, уплела яичницу, взяла курицу, положила в мешок, простилась с хозяевами и пошла своим путем-дорогой. Идет и песенку попевает: Лисичка-сестричка Темной ноченькой Шла голодная; Она шла да шла, Ошметок нашла — В люди снесла, Добрым людям сбыла, Курочку взяла. Вот подходит она вечером к другой деревне. Стук, тук, тук, — стучит лиса в избу. — Кто там? — спросил мужик. — Это я, лисичка-сестричка. Пусти, дядюшка, переночевать! — У нас и без тебя тесно, ступай дальше, — сказал мужик, захлопнув окно. — Я вас не потесню, — говорила лиса. — Сама лягу на лавку, а хвост под лавку, — и вся тут! Пустили лису. Вот поклонилась она хозяину и отдала ему на сбережение свою курочку, сама же смирнехонько улеглась в уголок на лавку, а хвостик подвернула под лавку. Хозяин взял курочку и пустил ее к уткам за решетку. Лисица всё это видела и, как заснули хозяева, слезла тихонько с лавки, подкралась к решетке, вытащила свою курочку, ощипала, съела, а перышки с косточками зарыла под печью; сама же, как добрая, вскочила на лавку, свернулась клубочком и уснула. Стало светать, баба принялась за печь, а мужик пошел скотинке корму задать. Проснулась и лиса, начала собираться в путь; поблагодарила хозяев за тепло, за угрев и стала у мужика спрашивать свою курочку. Мужик полез за курицей — глядь, а курочки как не бывало! Оттуда — сюда, перебрал всех уток: что за диво — курицы нет как нет! А лиса стоит да голосом причитает: — Курочка моя, чернушка моя, заклевали тебя пестрые утки, забили тебя сизые селезни! Не возьму я за тебя любой утицы! Сжалилась баба над лисой и говорит мужу: — Отдадим ей уточку да покормим ее на дорогу! Вот накормили, напоили лису, отдали ей уточку и проводили за ворота. Идет кума-лиса, облизываясь, да песенку свою попевает: Лисичка сестричка Темной ноченькой Шла голодная; Она шла да шла, Ошмёток нашла — В люди снесла, Добрым людям сбыла: За ошмёток — курочку, За курочку — уточку. Шла лиса близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли — стало смеркаться. Завидела она в стороне жилье и свернула туда; приходит: тук, тук, тук в дверь! — Кто там? — спрашивает хозяин. — Я, лисичка-сестричка, сбилась с дороги, вся перезябла и ноженьки отбила бежавши! Пусти меня, добрый человек, отдохнуть да обогреться! — И рад бы пустить, кумушка, да некуда! — И-и, куманек, я непривередлива: сама лягу на лавку, а хвост подверну под лавку, — и вся тут! Подумал, подумал старик да и пустил лису. А лиса и рада. Поклонилась хозяевам да и просит их сберечь до утра ее уточку-плосконосочку. Приняли уточку-плосконосочку на сбережение и пустили ее к гусям. А лисичка легла на лавку, хвост подвернула под лавку и захрапела. — Видно, сердечная, умаялась, — сказала баба, влезая на печку. Невдолге заснули и хозяева, а лиса только того и ждала: слезла тихонько с лавки, подкралась к гусям, схватила свою уточку-плосконосочку, закусила, ощипала дочиста, съела, а косточки и перышки зарыла под печью; сама же как ни в чем не бывало легла спать и спала до бела дня. Проснулась, потянулась, огляделась; видит — одна хозяйка в избе. — Хозяюшка, а где хозяин? — спрашивает лиса. — Мне бы надо с ним проститься, поклониться за тепло, за угрев. — Вона, хватилась хозяина! — сказала старуха. — Да уж он теперь, чай, давно на базаре. — Так счастливо оставаться, хозяюшка, — сказала, кланяясь, лиса. — Моя плосконосочка уже, чай, проснулась. Давай ее, бабушка, скорее, пора и нам с нею пуститься в дорогу. Старуха бросилась за уткой — глядь-поглядь, а утки нет! Что будешь делать, где взять? А отдать надо! Позади старухи стоит лиса, глаза куксит, голосом причитает: была у нее уточка, невиданная, неслыханная, пестрая впрозолоть, за уточку ту она бы и гуська не взяла. Испугалась хозяйка, да и ну кланяться лисе: — Возьми же, матушка Лиса Патрикеевна, возьми любого гуська! А уж я тебя напою, накормлю, ни маслица, ни яичек не пожалею. Пошла лиса на мировую, напилась, наелась, выбрала что ни есть жирного гуся, положила в мешок, поклонилась хозяйке и отправилась в путь-дороженьку; идет да и припевает про себя песенку: Лисичка-сестричка Темной ноченькой Шла голодная; Она шла да шла, Ошмёток нашла — Добрым людям сбыла: За ошмёток — курочку, За курочку — уточку, За уточку — гусеночка! Шла лиса да приумаялась. Тяжело ей стало гуся в мешке нести: вот она то привстанет, то присядет, то опять побежит. Пришла ночь, и стала лиса ночлег промышлять; где в какую дверь ни постучит, везде отказ. Вот подошла она к последней избе да тихонько, несмело таково стала постукивать: тук, тук, тук, тук! — Чего надо? — отозвался хозяин. — Обогрей, родимый, пусти ночевать! — Негде, и без тебя тесно! — Я никого не потесню, — отвечала лиса, — сама лягу на лавочку, а хвостик под лавочку, — и вся тут. Сжалился хозяин, пустил лису, а она сует ему на сбережение гуся; хозяин посадил его за решетку к индюшкам. Но сюда уже дошли с базару слухи про лису. Вот хозяин и думает: «Уж не та ли это лиса, про которую народ бает?» — и стал за нею присматривать. А она, как добрая, улеглась на лавочку и хвост спустила под лавочку; сама же слушает, когда заснут хозяева. Старуха захрапела, а старик притворился, что спит. Вот лиска прыг к решетке, схватила своего гуся, закусила, ощипала и принялась есть. Ест, поест да и отдохнет, — вдруг гуся не одолеешь! Ела она, ела, а старик все приглядывает и видит, что лиса, собрав косточки и перышки, снесла их под печку, а сама улеглась опять и заснула. Проспала лиса еще дольше прежнего, — уж хозяин ее будить стал: — Каково-де, лисонька, спала-почивала? А лисонька только потягивается да глаза протирает. — Пора тебе, лисонька, и честь знать. Пора в путь собираться, — сказал хозяин, отворяя ей двери настежь. А лиска ему в ответ: — Не почто избу студить, и сама пойду, да наперед свое добро заберу. Давай-ка моего гуся! — Какого? — спросил хозяин. — Да того, что я тебе вечор отдала на сбережение; ведь ты у меня его принимал? — Принимал, — отвечал хозяин. — А принимал, так и подай, — пристала лиса. — Гуся твоего за решеткой нет; поди хоть сама посмотри — одни индюшки сидят. Услыхав это, хитрая лиса грянулась об пол и ну убиваться, ну причитать, что за своего-де гуська она бы и индюшки не взяла! Мужик смекнул лисьи хитрости. «Постой, — думает он, — будешь ты помнить гуся!» — Что делать, — говорит он. — Знать, надо идти с тобой на мировую. И обещал ей за гуся индюшку. А вместо индюшки тихонько подложил ей в мешок собаку. Лисонька не догадалась, взяла мешок, простилась с хозяином и пошла. Шла она, шла, и захотелось ей спеть песенку про себя и про лапоток. Вот села она, положила мешок на землю и только было принялася петь, как вдруг выскочила из мешка хозяйская собака — да на нее, а она от собаки, а собака за нею, не отставая ни на шаг. Вот забежали обе вместе в лес; лиска по пенькам да по кустам, а собака за нею. На лисонькино счастье, случилась нора; лиса вскочила в нее, а собака не пролезла в нору и стала над нею дожидаться, не выйдет ли лиса… А лиса с испугу дышит, не отдышится, а как поотдохнула, то стала сама с собой разговаривать, стала себя спрашивать: — Ушки мои, ушки, что вы делали? — А мы слушали да слушали, чтоб собака лисоньку не скушала. — Глазки мои, глазки, вы что делали? — А мы глядели да глядели, чтобы собака лисоньку не съела! — Ножки мои, ножки, что вы делали? — А мы бежали да бежали, чтоб собака лисоньку не поймала. — Хвостик, хвостик, ты что делал? — А я не давал тебе ходу, за все пеньки да сучки цеплялся. — А, так ты не давал мне бежать! Постой, вот я тебя! — сказала лиса и, высунув хвост из норы, закричала собаке: — На вот, съешь его! Собака схватила лису за хвост и вытащила из норы. Петушок и бобовое зернышко Жили-были петушок да курочка. Рылся петушок и вырыл бобок. — Ко-ко-ко, курочка, ешь бобовое зернышко! — Ко-ко-ко, петушок, ешь сам! Съел петушок зернышко и подавился. Позвал курочку: — Сходи, курочка, к речке, попроси водицы напиться. Побежала курочка к речке: — Речка, речка, дай мне водицы: петушок подавился бобовым зернышком! Речка говорит: — Сходи к липке, попроси листок, тогда дам водицы. Побежала курочка к липке: — Липка, липка, дай мне листок! Отнесу листок речке — речка даст водицы петушку напиться: петушок подавился бобовым зернышком. Липка говорит: — Сходи к девушке, попроси нитку. Побежала курочка: — Девушка, девушка, дай нитку! Отнесу нитку липке — липка даст листок, отнесу листок речке — речка даст водицы петушку напиться: петушок подавился бобовым зернышком. Девушка отвечает: — Сходи к гребенщикам, попроси гребень, тогда дам нитку. Курочка прибежала к гребенщикам: — Гребенщики, гребенщики, дайте мне гребень! Отнесу гребень девушке — девушка даст нитку, отнесу нитку липке — липка даст листок, отнесу листок речке — речка даст водицы петушку напиться: петушок подавился бобовым зернышком. Гребенщики говорят: — Сходи к калашникам, пусть дадут нам калачей. Побежала курочка к калашникам: — Калашники, калашники, дайте калачей! Калачи отнесу гребенщикам — гребенщики дадут гребень, отнесу гребень девушке — девушка даст нитку, нитку отнесу липке — липка даст листок, листок отнесу речке — речка даст водицы петушку напиться: петушок подавился бобовым зернышком. Калашники говорят: — Сходи к дровосекам, пусть нам дров дадут. Пошла курочка к дровосекам: — Дровосеки, дровосеки, дайте дров! Отнесу дрова калашникам — калашники дадут калачей, калачи отнесу гребенщикам — гребенщики дадут гребень, гребень отнесу девушке — девушка даст нитку, нитку отнесу липке — липка даст листок, листок отнесу речке — речка даст водицы петушку напиться: петушок подавился бобовым зернышком. Дровосеки дали курочке дров. Отнесла курочка дрова калашникам — калашники дали ей калачей, калачи отдала гребенщикам — гребенщики дали ей гребень, отнесла гребень девушке — девушка дала ей нитку, нитку отнесла липке — липка дала листок, отнесла листок речке — речка дала водицы. Петушок напился, и проскочило зернышко. Запел петушок: — Ку-ка-ре-ку! Братишка В. Вересаев. У угла моей дачи стояла кадушка, полная воды. Рядом куст бузины. На бузине сидели бок о бок два молодых воробья, совсем ещё молодых, с пушком, сквозящим из-за перьев, с ярко-жёлтыми пазухами по краям клювов. Один бойко и уверенно перепорхнул на край кадушки и стал пить. Пил — и всё поглядывал на другого, и перекликался с ним на звенящем своём языке. Другой — чуть поменьше — с серьёзным видом сидел на ветке и опасливо косился на кадушку. А пить-то, видимо, хотелось — клюв был разинут от жары. И вдруг я ясно увидел: тот, первый, — он уже давно напился и просто примером своим ободряет другого, показывает, что ничего тут нет страшного. Он непрерывно прыгал по краю кадушки, опускал клюв, захватывал воду и тотчас ронял её из клюва, и поглядывал на брата — звал его. Братишка на ветке решился, слетел к кадушке. Но только коснулся лапками сырого, позеленевшего края, — и сейчас же испуганно порхнул назад на бузину. А тот опять стал его звать. И добился наконец. Братишка перелетел на кадушку, неуверенно сел, всё время трепыхая крылышками, и напился. Оба улетели. Показательный ребенок Зощенко М. М. Жил-был в Ленинграде маленький мальчик Павлик. У него была мама. И был папа. И была бабушка. И вдобавок в их квартире жила кошка, под названием Бубенчик. Вот утром папа пошёл на работу. Мама тоже ушла. А Павлик остался с бабушкой. А бабушка была ужасно старенькая. И она любила в кресле спать. Вот папа ушёл. И мама ушла. Бабушка села в кресло. А Павлик на полу стал играть со своей кошкой. Он хотел, чтобы она ходила на задних лапах. А она не хотела. И мяукала очень жалобно. Вдруг на лестнице раздался звонок. Бабушка и Павлик пошли открывать двери. Это пришёл почтальон. Он принёс письмо. Павлик взял письмо и сказал: — Я сам передам папе. Вот почтальон ушёл. Павлик снова хотел играть со своей кошкой. И вдруг видит—кошки нигде нет. Павлик говорит бабушке: — Бабушка, вот так номер — наш Бубенчик пропал! Бабушка говорит: — Наверно, Бубенчик убежал на лестницу, когда мы открыли дверь почтальону. Павлик говорит: — Нет, это, наверно, почтальон взял моего Бубенчика. Наверно, он нарочно нам дал письмо, а мою дрессированную кошечку взял себе. Это был хитрый почтальон. Бабушка засмеялась и говорит шутливо: — Завтра почтальон придёт, мы отдадим ему это письмо и взамен возьмём у него назад нашу кошечку. Вот бабушка села в кресло и заснула. А Павлик надел своё пальто и шапочку, взял письмо и тихонько вышел на лестницу. «Лучше,—думает,— я сейчас отдам письмо почтальону. И лучше я сейчас возьму от него мою кошечку». Вот Павлик вышел во двор. И видит—во дворе нету почтальона. Павлик вышел на улицу. И пошёл по улице. И видит — на улице тоже нигде нет почтальона. Вдруг какая-то одна рыжая тётка говорит: — Ах, поглядите все, какой маленький малыш идёт один по улице! Наверно, он потерял свою маму и заблудился. Ах, позовите скорей милиционера! Вот приходит милиционер со свистком. Тётка ему говорит: — Поглядите, какой мальчик, лет пяти, заблудился. Милиционер говорит: — Этот мальчик держит в ручке письмо. Наверно, на этом письме написан адрес, где он живёт. Мы прочтём этот адрес и доставим ребёнка домой. Это хорошо, что он взял с собой письмо. Тётка говорит: — В Америке многие родители нарочно кладут письма в карман своим детям, чтоб они не терялись. И с этими словами тётка хочет взять письмо от Павлика. Павлик ей говорит: — Что вы волнуетесь? Я знаю, где я живу. Тётка удивилась, что мальчик так смело ей сказал. И от волнения чуть в лужу не упала. Потом говорит: — Поглядите, какой бойкий мальчик! Пусть он нам тогда скажет, где он живёт. Павлик отвечает: — Улица Фонтанка, пять. Милиционер поглядел на письмо и говорит: — Ого, это боевой ребёнок — он знает, где он живёт. Тётка говорит Павлику: — А как тебя зовут, и кто твой папа? Павлик говорит: — Мой папа шофёр. Мама ушла в магазин. Бабушка спит в кресле. А меня зовут Павлик. Милиционер засмеялся и сказал: — Это боевой, показательный ребёнок — он всё знает. Наверно, он будет начальником милиции, когда подрастёт. Тётка говорит милиционеру: — Проводите этого мальчика домой. Милиционер говорит Павлику: — Ну, маленький товарищ, пойдём домой. Павлик говорит милиционеру: — Давайте вашу руку — я вас доведу до своего дома. Вот мой красный дом. Тут милиционер засмеялся. И рыжая тётка тоже засмеялась. Милиционер сказал: — Это исключительно боевой, показательный ребёнок. Мало того, что он всё знает,— он ещё меня хочет до дому довести. Этот ребёнок непременно будет начальником милиции. Вот милиционер дал свою руку Павлику, и они пошли домой. Только дошли они до своего дома — вдруг мама идёт. Мама удивилась, что Павлик идёт по улице, взяла его на руки, принесла домой. Дома она его немножко побранила. Она сказала: — Ах ты, противный мальчишка, зачем ты убежал на улицу? Павлик сказал: — Я хотел у почтальона взять моего Бубенчика. А то мой Бубенчик пропал и, наверно, его взял почтальон. Мама сказала: — Что за глупости! Почтальоны никогда не берут кошек. Вон твой Бубенчик сидит на шкафу. Павлик говорит: — Вот так номер! Смотрите, куда прыгнула моя дрессированная кошечка. Мама говорит: — Наверно, ты, противный мальчишка, её мучил, вот она и забралась на шкаф. Вдруг проснулась бабушка. Бабушка, не зная, что случилось, говорит маме: — Сегодня Павлик очень тихо и хорошо себя вёл. И даже меня не разбудил. Надо за это дать ему конфетку. Мама говорит: — Ему не конфетку надо дать, а в угол носом поставить. Он сегодня убежал на улицу. Бабушка говорит: — Вот так номер! Вдруг приходит папа. Папа хотел рассердиться, зачем мальчик убежал на улицу. Но Павлик подал папе письмо. Папа говорит: — Это письмо не мне, а бабушке. Вот бабушка надела очки на нос и стала читать письмо. Потом она говорит: — В городе Москве у моей младшей дочери родился ещё один ребёнок. Павлик говорит: — Наверно, родился боевой ребёнок. И, наверно, он будет начальник милиции. Тут все засмеялись и сели обедать. На первое был суп с рисом. На второе — котлеты. На третье был кисель. Кошка Бубенчик долго глядела со своего шкафа, как Павлик кушает. Потом не вытерпела и тоже решила немножко покушать. Она прыгнула со шкафа на комод, с комода на стул, со стула на пол. И тогда Павлик дал ей немножко супу и немножко киселя. И кошка была очень этим довольна. Первая охота В. Бианки Надоело Щенку гонять кур по двору. «Пойду-ка, — думает, — на охоту за дикими зверями и птицами». Шмыгнул в подворотню и побежал по лугу. Увидели его дикие звери, птицы и насекомые и думают каждый про себя. Выпь думает: «Я его обману!» Удод думает: «Я его удивлю!» Вертишейка думает: «Я его напугаю!» Ящерка думает: «Я от него вывернусь!» Гусеницы, бабочки, кузнечики думают: «Мы от него спрячемся!» «А я его прогоню!» — думает Жук-Бомбардир. «Мы все за себя постоять умеем, каждый по-своему!» — думают они про себя. А Щенок уже побежал к озерку и видит: стоит у камыша Выпь на одной ноге по колено в воде. «Вот я ей сейчас поймаю!» — думает Щенок и совсем уж приготовился прыгнуть ей на спину. А Выпь глянула на него и шагнула в камыш. Ветер по озеру бежит, камыш колышет. Камыш качается взад-вперед, взад-вперед. У Щенка перед глазами желтые и коричневые полосы качаются взад-вперед, взад-вперед. А Выпь стоит в камыше, вытянулась — тонкая-тонкая, и вся в желтые и коричневые полосы раскрашена. Стоит, качается взад-вперед, взад-вперед. Щенок глаза выпучил, смотрел, смотрел — не видит Выпи в каымыше. «Ну, — думает, — обманула меня Выпь. Не прыгать же мне в пустой камыш! Пойду другую птицу поймаю». Выбежал на пригорок, смотрит: сидит на земле Удод, хохлом играет, — то развернет, то сложит. «Вот я на него сейчас с пригорка прыгну!» — думает Щенок. А Удод припал к земле, крылья распластал, хвост раскрыл, клюв вверх поднял. Смотрит Щенок: нет птицы, а лежит на земле пестрый лоскут и торчит из него кривая игла. Удивился щенок: «Куда же Удод девался? Неужели я эту пеструю тряпку за него принял? Пойду поскорей маленькую птичку поймаю». Подбежал к дереву и видит: сидит на ветке маленькая птица Вертишейка. Кинулся к ней, а Вертишейка юрк в дупло. «Ага! — думает Щенок. — Попалась!» Поднялся на задние лапы, заглянул в дупло, а в черном дупле черная змея извивается и страшно шипит. Отшатнулся Щенок, шерсть дыбом поднял — и наутек. В Вартишщейка шипит ему вслед из дупла, головой крутит, по спине у нее змейкой извивается полоска черных перьев. «Уф! напугала как! Еле ноги унес. Больше не стану на птиц охотиться. Пойду лучше Ящерку поймаю». Ящерка сидела на камне, глаза закрыла, грелась на солнышке. Тихнько к ней подкрался Щенок, — прыг! — и ухватил за хвост. А Ящерка извернулась, хвост в зубах у него оставила, сама — под камень! Хвост в зубах у Щенка извивается. Фыркунул Щенок, бросил хвост — и за ней. Да куда там! Ящерка давно под камнем сидит, новый хвост себе отращивает. «Ну, — думает Щенок, — уж если Ящерка и та от меня вывернулась, так я хоть насекомых наловлю». Посмотрел кругом, а по земле жуки бегают, в траве кузнечики прыгают, по веткам гусеницы ползают, по воздуху бабочки летают. Бросился Щенок ловить их, и вдруг — стало кругом, как на загадочной картинке, все тут, а никого не видно — спрятались все. Зеленые кузнечики в зеленой траве притаились. Гусеницы на веточках вытянулись и замерли, — их от сучков не отличишь. Бабочки сели на деревья, крылья сложили, — не разберешь, где кора, где листья, где бабочки. Один крошечный Жук-Бомбардир идет себе по земле, никуда не прячется. Догнал его Щенок, хотел схватить, а Жук-Бомбардир остановился, да как пальнет в него летучей едкой струйкой — прямо в нос попал! Взвизгнул Щенок, хвост поджал, повернулся — да через луг, да в подворотню. Забился в конкуру и нос высунуть боится. А звери, птицы и насекомые — все опять за свои дела принялись. |
Старший возраст
Косточка
Толстой Л. Н.
Купила мать слив и хотела их дать детям после обеда. Они лежали на тарелке. Ваня никогда не ел слив и всё нюхал их. И очень они ему нравились. Очень хотелось съесть. Он всё ходил мимо слив. Когда никого не было в горнице, он не удержался, схватил одну сливу и съел.
Перед обедом мать сочла сливы и видит, одной нет. Она сказала отцу.
За обедом отец и говорит:
— А что, дети, не съел ли кто-нибудь одну сливу?
Все сказали:
— Нет.
Ваня покраснел, как рак, и сказал тоже:
— Нет, я не ел.
Тогда отец сказал:
— Что съел кто-нибудь из вас, это нехорошо; но не в том беда. Беда в том, что в сливах есть косточки, и если кто не умеет их есть и проглотит косточку, то через день умрёт. Я этого боюсь.
Ваня побледнел и сказал:
— Нет, я косточку бросил за окошко.
И все засмеялись, а Ваня заплакал.
Прыжок
Толстой Л. Н.
Один корабль обошёл вокруг света и возвращался домой. Была тихая погода, весь народ был на палубе. Посреди народа вертелась большая обезьяна и забавляла всех. Обезьяна эта корчилась, прыгала, делала смешные рожи, передразнивала людей, и видно было — она знала, что ею забавляются, и оттого ещё больше расходилась.
Она подпрыгнула к 12-летнему мальчику, сыну капитана корабля, сорвала с его головы шляпу, надела и живо взобралась на мачту. Все засмеялись, а мальчик остался без шляпы и сам не знал, смеяться ли ему, или плакать.
Обезьяна села на первой перекладине мачты, сняла шляпу и стала зубами и лапами рвать её. Она как будто дразнила мальчика, показывала на него и делала ему рожи. Мальчик погрозил ей и крикнул на неё, но она ещё злее рвала шляпу.
Матросы громче стали смеяться, а мальчик покраснел, скинул куртку и бросился за обезьяной на мачту. В одну минуту он взобрался по верёвке на первую перекладину; но обезьяна ещё ловчее и быстрее его, в ту самую минуту, как он думал схватить шляпу, взобралась ещё выше.
— Так не уйдёшь же ты от меня! — закричал мальчик и полез выше.
Обезьяна опять подманила его, полезла ещё выше, но мальчика уже разобрал задор, и он не отставал. Так обезьяна и мальчик в одну минуту добрались до самого верха.
На самом верху обезьяна вытянулась во всю длину и, зацепившись задней рукой за верёвку, повесила шляпу на край последней перекладины, а сама взобралась на макушку мачты и оттуда корчилась, показывала зубы и радовалась.
От мачты до конца перекладины, где висела шляпа, было аршина два, так что достать её нельзя было иначе, как выпустить из рук верёвку и мачту.
Но мальчик очень раззадорился. Он бросил мачту и ступил на перекладину. На палубе все смотрели и смеялись тому, что выделывали обезьяна и капитанский сын; но как увидали, что он пустил верёвку и ступил на перекладину, покачивая руками, все замерли от страха.
Стоило ему только оступиться — и он бы вдребезги разбился о палубу. Да если б даже он и не оступился, а дошёл до края перекладины и взял шляпу, то трудно было ему повернуться и дойти назад до мачты. Все молча смотрели на него и ждали, что будет.
Вдруг в народе кто-то ахнул от страха. Мальчик от этого крика опомнился, глянул вниз и зашатался.
В это время капитан корабля, отец мальчика, вышел из каюты. Он нёс ружьё, чтобы стрелять чаек.
Он увидал сына на мачте, и тотчас же прицелился в сына и закричал:
— В воду! прыгай сейчас в воду! застрелю!
Мальчик шатался, но не понимал. «Прыгай или застрелю!.. Раз, два…» и как только отец крикнул: «три» — мальчик размахнулся головой вниз и прыгнул.
Точно пушечное ядро, шлёпнуло тело мальчика в море, и не успели волны закрыть его, как уже 20 молодцов матросов спрыгнули с корабля в море. Секунд через 40 — они долги показались всем — вынырнуло тело мальчика.
Его схватили и вытащили на корабль. Через несколько минут у него изо рта и из носа полилась вода, и он стал дышать.
Когда капитан увидал это, он вдруг закричал, как будто его что-то душило, и убежал к себе в каюту, чтоб никто не видал, как он плачет.
Лев и собачка.
Л. Толстой
В Лондоне показывали диких зверей и за смотренье брали деньгами или собаками и кошками на корм диким зверям. Одному человеку захотелось поглядеть зверей: он ухватил на улице собачонку и принёс её в зверинец. Его пустили смотреть, а собачонку взяли и бросили в клетку ко льву на съеденье. Собачка поджала хвост и прижалась в угол клетки. Лев подошёл к ней и понюхал её. Собачка легла на спину, подняла лапки и стала махать хвостиком. Лев тронул её лапой и перевернул. Собачка вскочила и стала перед львом на задние лапки. Лев смотрел на собачку, поворачивал голову со стороны на сторону и не трогал её.
Когда хозяин бросил льву мяса, лев оторвал кусок и оставил собачке. Вечером, когда лев лёг спать, собачка легла подле него и положила свою голову ему на лапу. С тех пор собачка жила в одной клетке со львом, лев не трогал её, ел корм, спал с ней вместе, а иногда играл с ней.
Один раз барин пришёл в зверинец и узнал свою собачку; он сказал, что собачка его собственная, и попросил хозяина зверинца отдать ему. Хозяин хотел отдать, но, как только стали звать собачку, чтобы взять её из клетки, лев ощетинился и зарычал.
Так прожили лев и собачка целый год в одной клетке. Через год собачка заболела и издохла. Лев перестал есть, а всё нюхал, лизал собачку и трогал её лапой.
Когда он понял, что она умерла, он вдруг вспрыгнул, ощетинился, стал хлестать себя хвостом по бокам, бросился на стену клетки и стал грызть засовы и пол. Целый день он бился, метался в клетке и ревел, потом лёг подле мёртвой собачки и затих. Хозяин хотел унести мёртвую собачку, но лев никого не подпускал к ней. Хозяин думал, что лев забудет своё горе, если ему дать другую собачку, и пустил к нему в клетку живую собачку; но лев тотчас разорвал её на куски. Потом он обнял своими лапами мёртвую собачку и так лежал пять дней. На шестой день лев умер.
Живая шляпа
Носов Н. Н.
Нравится Шляпа лежала на комоде, котенок Васька сидел на полу возле комода, а Вовка и Вадик сидели за столом и раскрашивали картинки. Вдруг позади них что-то плюхнулось — упало на пол. Они обернулись и увидели на полу возле комода шляпу.
Вовка подошел к комоду, нагнулся, хотел поднять шляпу — и вдруг как закричит:
— Ай-ай-ай! — и бегом в сторону.
— Чего ты? — спрашивает Вадик.
— Она жи-жи-живая!
— Кто живая?
— Шля-шля-шля-па.
— Что ты! Разве шляпы бывают живые?
— По-посмотри сам!
Вадик подошел поближе и стал смотреть на шляпу. Вдруг шляпа поползла прямо к нему. Он как закричит:
— Ай! — и прыг на диван. Вовка за ним.
Шляпа вылезла на середину комнаты и остановилась. Ребята смотрят на нее и трясутся от страха. Тут шляпа повернулась и поползла к дивану.
— Ай! Ой! — закричали ребята.
Соскочили с дивана — и бегом из комнаты. Прибежали на кухню и дверь за собой закрыли.
— Я у-у-хо-хо-жу! — говорит Вовка.
— Куда?
— Пойду к себе домой.
— Почему?
— Шляпы бо-боюсь! Я первый раз вижу, чтоб шляпа по комнате ходила.
— А может быть, ее кто-нибудь за веревочку дергает?
— Ну, пойди посмотри.
— Пойдем вместе. Я возьму клюшку. Если она к нам полезет, я ее клюшкой тресну.
— Постой, я тоже клюшку возьму.
— Да у нас другой клюшки нет.
— Ну, я возьму лыжную палку.
Они взяли клюшку и лыжную палку, приоткрыли дверь и заглянули в комнату.
— Где же она? — спрашивает Вадик.
— Вон там, возле стола.
— Сейчас я ее как тресну клюшкой! — говорит Вадик. — Пусть только подлезет ближе, бродяга такая!
Но шляпа лежала возле стола и не двигалась.
— Ага, испугалась! — обрадовались ребята. — Боится лезть к нам.
— Сейчас я ее спугну, — сказал Вадик.
Он стал стучать по полу клюшкой и кричать:
— Эй ты, шляпа!
Но шляпа не двигалась.
— Давай наберем картошки и будем в нее картошкой стрелять, — предложил Вовка.
Они вернулись на кухню, набрали из корзины картошки и стали швырять ее в шляпу» Швыряли, швыряли, наконец Вадик попал. Шляпа как подскочит кверху!
— Мяу! — закричало что-то. Глядь, из-под шляпы высунулся серый хвост, потом лапа, а потом и сам котенок выскочил.
— Васька! — обрадовались ребята.
— Наверно, он сидел на полу, а шляпа на него с комода упала, — догадался Вовка.
Вадик схватил Ваську и давай его обнимать!
— Васька, миленький, как же ты под шляпу попал?
Но Васька ничего не ответил, Он только фыркал и жмурился от света.
Горбушка
Б. А. Алмазов
Гришка, из нашей средней группы, принёс в детский сад пластмассовую трубочку. Посвистел в неё, а потом стал плеваться из неё пластилиновыми шариками. Плевался исподтишка, чтобы воспитательница — Инна Константиновна — ничего не видела.
Я дежурил в столовой. Суп разносить трудно, но я разнёс все тарелки хорошо. Стал раскладывать хлеб на хлебницы. Тут все ребята подошли. Пришёл и Гришка со своей трубочкой. Он как дунет в меня! Пластилиновый шарик попал мне прямо в лоб и отскочил в мою тарелку с супом. Гришка захохотал, и ребята захихикали.
Мне так обидно стало. Я старался, дежурил, а он мне в лоб, и все смеются! В руке у меня была горбушка. Я себе её оставил, я горбушки люблю. От обиды я запустил этой горбушкой в Гришку. Горбушка от его головы отскочила и покатилась по полу.
В столовой сразу стало тихо. Инна Константиновна посмотрела на меня, покраснела, прошла через столовую, подняла горбушку, сдула с неё пыль и положила на край стола.
— Вечером, — сказала она, — когда все, после полдника, пойдут гулять, ты, Серёжа, останешься в группе. Подумай над тем, что сделал. Ты приходишь в детский сад один, но завтра приходи с папой.
Когда я пришёл домой, папа уже вернулся с работы.
— Ну как дела? — спросил он.
— Нормально, — ответил я и поспешил к своим игрушкам.
— Если нормально, то почему некоторые в шапке в комнату входят; явившись с улицы, не моют руки?
Действительно, я и шапки не снял, и руки не помыл.
— Давай-ка, — сказал папа, — рассказывай, что у тебя стряслось.
— Инна Константиновна несправедливо наказывает! Гришка же мне первый в лоб шариком попал. Я в него горбушкой потом…
— Горбушкой?
— Ну да, от круглого хлеба. Гришка первый, а наказали меня!
Папа очень расстроился. Сел на диван, опустил голову.
— За что тебя наказали? — спросил он.
— Чтобы не дрался! Но ведь Гришка первый начал!
— Так!.. — сказал папа. — Ну-ка, принеси мою папку. Она в столе лежит, в нижнем ящике.
Папа её очень редко достаёт. Там папины почётные грамоты, фотографии. Папа достал конверт из пожелтевшей бумаги.
— Ты никогда не задумывался, почему у тебя нет ни бабушки ни дедушки?
— Задумывался, — сказал я. — У некоторых ребят по два дедушки и по две бабушки, а у меня никого…
— А почему их нет? — спросил папа.
— Они погибли на войне.
— Да, — сказал папа. Он достал узенькую полоску бумаги. — «Извещение», — прочитал он, и я увидел, как у папы задрожал подбородок: — «Проявив мужество и героизм в составе морского десанта, пал смертью храбрых…» — это один твой дедушка. Мой отец. А вот это: «Скончался от ран…» — это второй дедушка, мамин папа.
— А бабушки?
— Они умерли в блокаду. Фашисты окружили наш город. Начался голод. Ленинград остался совсем без продовольствия.
— И без хлеба?
— На день выдавали такой кусочек, какой ты съедаешь за обедом.
— И всё?
— И всё… Да и хлеб-то был с мякиной да с хвоей… Блокадный…
Папа достал фотографию.
— Ну, — сказал он, — найди меня.
Но все ребята-школьники были ужасно худые и похожи между собой, как братья. У всех были усталые лица и печальные глаза.
— Вот я, — папа показал на мальчика во втором ряду. — А вот — мама.
Я бы её никогда не узнал.
— Это наш детский дом. Нас не успели вывезти, и мы всю блокаду были в Ленинграде. Иногда к нам приходили солдаты или моряки. Приносили хлеб. Мама наша была совсем маленькая и радовалась: «Хлебушко! Хлебушко!» А мы, ребята постарше, понимали, что это бойцы отдали нам свой дневной паёк и на морозе в окопах сидят совсем голодные…
Я обхватил папу руками и закричал:
— Папочка! Накажи меня как хочешь!
— Что ты! Что ты!.. Ты только пойми, сынок, хлеб — не просто еда… А ты его на пол…
— Я больше никогда не буду! — прошептал я.
— Я знаю, — сказал папа.
Мы стояли у окна. Наш большой Ленинград, засыпанный снегом, светился огнями и был таким красивым…
— Папа, ты завтра, когда в садик придёшь, про хлеб расскажи. Всем ребятам расскажи, даже Гришке…
— Хорошо, — сказал папа, — приду и расскажу.
Друг детства
Драгунский
Когда мне было лет шесть или шесть с половиной, я совершенно не знал, кем же я в конце концов буду на этом свете. Мне все люди вокруг очень нравились и все работы тоже. У меня тогда в голове была ужасная путаница, я был какой-то растерянный и никак не мог толком решить, за что же мне приниматься.
То я хотел быть астрономом, чтоб не спать по ночам и наблюдать в телескоп далекие звезды, а то я мечтал стать капитаном дальнего плавания, чтобы стоять, расставив ноги, на капитанском мостике, и посетить далекий Сингапур, и купить там забавную обезьянку. А то мне до смерти хотелось превратиться в машиниста метро или начальника станции и ходить в красной фуражке и кричать толстым голосом:
— Го-о-тов!
Или у меня разгорался аппетит выучиться на такого художника, который рисует на уличном асфальте белые полоски для мчащихся машин. А то мне казалось, что неплохо бы стать отважным путешественником вроде Алена Бомбара и переплыть все океаны на утлом челноке, питаясь одной только сырой рыбой. Правда, этот Бомбар после своего путешествия похудел на двадцать пять килограммов, а я всего-то весил двадцать шесть, так что выходило, что если я тоже поплыву, как он, то мне худеть будет совершенно некуда, я буду весить в конце путешествия только одно кило. А вдруг я где-нибудь не поймаю одну-другую рыбину и похудею чуть побольше? Тогда я, наверно, просто растаю в воздухе как дым, вот и все дела.
Когда я все это подсчитал, то решил отказаться от этой затеи, а на другой день мне уже приспичило стать боксером, потому что я увидел в телевизоре розыгрыш первенства Европы по боксу. Как они молотили друг друга — просто ужас какой-то! А потом показали их тренировку, и тут они колотили уже тяжелую кожаную «грушу» — такой продолговатый тяжелый мяч, по нему надо бить изо всех сил, лупить что есть мочи, чтобы развивать в себе силу удара. И я так нагляделся на все на это, что тоже решил стать самым сильным человеком во дворе, чтобы всех побивать, в случае чего.
Я сказал папе:
— Папа, купи мне грушу!
— Сейчас январь, груш нет. Съешь пока морковку.
Я рассмеялся:
— Нет, папа, не такую! Не съедобную грушу! Ты, пожалуйста, купи мне обыкновенную кожаную боксерскую грушу!
— А тебе зачем? — сказал папа.
— Тренироваться, — сказал я. — Потому что я буду боксером и буду всех побивать. Купи, а?
— Сколько же стоит такая груша? — поинтересовался папа.
— Пустяки какие-нибудь, — сказал я. — Рублей десять или пятьдесят.
— Ты спятил, братец, — сказал папа. — Перебейся как-нибудь без груши. Ничего с тобой не случится.
И он оделся и пошел на работу.
А я на него обиделся за то, что он мне так со смехом отказал. И мама сразу же заметила, что я обиделся, и тотчас сказала:
— Стой-ка, я, кажется, что-то придумала. Ну-ка, ну-ка, погоди-ка одну минуточку.
И она наклонилась и вытащила из-под дивана большую плетеную корзинку; в ней были сложены старые игрушки, в которые я уже не играл. Потому что я уже вырос и осенью мне должны были купить школьную форму и картуз с блестящим козырьком.
Мама стала копаться в этой корзинке, и, пока она копалась, я видел мой старый трамвайчик без колес и на веревочке, пластмассовую дудку, помятый волчок, одну стрелу с резиновой нашлепкой, обрывок паруса от лодки, и несколько погремушек, и много еще разного игрушечного утиля. И вдруг мама достала со дна корзинки здоровущего плюшевого Мишку.
Она бросила его мне на диван и сказала:
— Вот. Это тот самый, что тебе тетя Мила подарила. Тебе тогда два года исполнилось. Хороший Мишка, отличный. Погляди, какой тугой! Живот какой толстый! Ишь как выкатил! Чем не груша? Еще лучше! И покупать не надо! Давай тренируйся сколько душе угодно! Начинай!
И тут ее позвали к телефону, и она вышла в коридор.
А я очень обрадовался, что мама так здорово придумала. И я устроил Мишку поудобнее на диване, чтобы мне сподручней было об него тренироваться и развивать силу удара.
Он сидел передо мной такой шоколадный, но здорово облезлый, и у него были разные глаза: один его собственный — желтый стеклянный, а другой большой белый — из пуговицы от наволочки; я даже не помнил, когда он появился. Но это было не важно, потому что Мишка довольно весело смотрел на меня своими разными глазами, и он расставил ноги и выпятил мне навстречу живот, а обе руки поднял кверху, как будто шутил, что вот он уже заранее сдается…
И я вот так посмотрел на него и вдруг вспомнил, как давным-давно я с этим Мишкой ни на минуту не расставался, повсюду таскал его за собой, и нянькал его, и сажал его за стол рядом с собой обедать, и кормил его с ложки манной кашей, и у него такая забавная мордочка становилась, когда я его чем-нибудь перемазывал, хоть той же кашей или вареньем, такая забавная милая мордочка становилась у него тогда, прямо как живая, и я его спать с собой укладывал, и укачивал его, как маленького братишку, и шептал ему разные сказки прямо в его бархатные тверденькие ушки, и я его любил тогда, любил всей душой, я за него тогда жизнь бы отдал. И вот он сидит сейчас на диване, мой бывший самый лучший друг, настоящий друг детства. Вот он сидит, смеется разными глазами, а я хочу тренировать об него силу удара…
— Ты что, — сказала мама, она уже вернулась из коридора. — Что с тобой?
А я не знал, что со мной, я долго молчал и отвернулся от мамы, чтобы она по голосу или по губам не догадалась, что со мной, и я задрал голову к потолку, чтобы слезы вкатились обратно, и потом, когда я скрепился немного, я сказал:
— Ты о чем, мама? Со мной ничего… Просто я раздумал. Просто я никогда не буду боксером.
Сова
Бианки Виталий
Сидит Старик, чай пьет. Не пустой пьет — молоком белит. Летит мимо Сова.
— Здорово, — говорит, — друг!
А Старик ей:
— Ты, Сова, — отчаянная голова, уши торчком, нос крючком. Ты от солнца хоронишься, людей сторонишься, — какой я тебе друг?
Рассердилась Сова.
— Ладно же, — говорит, — старый! Не стану по ночам к тебе на луг летать, мышей ловить, — сам лови.
А Старик:
— Вишь, чем пугать вздумала! Утекай, пока цела.
Улетела Сова, забралась в дуб, никуда из дупла не летит. Ночь пришла. На стариковом лугу мыши в норах свистят-перекликаются:
— Погляди-ка, кума, не летит ли Сова — отчаянная голова, уши торчком, нос крючком?
Мышь Мыши в ответ:
— Не видать Совы, не слыхать Совы. Нынче нам на лугу раздолье, нынче нам на лугу приволье.
Мыши из нор поскакали, мыши по лугу побежали.
А Сова из дупла:
— Хо-хо-хо, Старик! Гляди, как бы худа не вышло: мыши-то, говорят, на охоту пошли.
— А пускай идут, — говорит Старик. — Чай, мыши не волки, не зарежут тёлки.
Мыши по лугу рыщут, шмелиные гнезда ищут, землю роют, шмелей ловят.
А Сова из дупла:
— Хо-хо-хо, Старик! Гляди, как бы хуже не вышло: все шмели твои разлетелись.
— А пускай летят, — говорит Старик. — Что от них толку: ни меду, ни воску — волдыри только.
Стоит на лугу клевер кормовистый, головой к земле виснет, а шмели гудят, с луга прочь летят, на клевер не глядят, цветень с цветка на цветок не носят.
А Сова из дупла:
— Хо-хо-хо, Старик! Гляди, как бы хуже не вышло: не пришлось бы тебе самому цветень с цветка на цветок переносить.
— И ветер разнесет, — говорит Старик, а сам в затылке скребет.
По лугу ветер гуляет, цветень наземь сыплет. Не попадает цветень с цветка на цветок, — не родится клевер на лугу; не по нраву это Старику.
А Сова из дупла:
— Хо-хо-хо, Старик! Корова твоя мычит, клеверу просит, — трава, слышь, без клеверу, что каша без масла.
Молчит Старик, ничего не говорит.
Была Корова с клевера здорова, стала Корова тощать, стала молока сбавлять: пойло лижет, а молоко все жиже да жиже.
А Сова из дупла:
— Хо-хо-хо, Старик! Говорила я тебе: придешь ко мне кланяться.
Старик бранится, а дело-то не клеится. Сова в дубу сидит, мышей не ловит.
Мыши по лугу рыщут, шмелиные гнезда ищут. Шмели на чужих лугах гуляют, а на стариков луг и не заглядывают. Клевер на лугу не родится. Корова без клевера тощает. Молока у Коровы мало. Вот и чай белить Старику нечем стало.
Нечем стало Старику чай белить, — пошел Старик Сове кланяться:
— Уж ты, Совушка-вдовушка, меня из беды выручай: нечем стало мне, старому, белить чай.
А Сова из дупла глазищами луп-луп, ножищами туп-туп.
— То-то, — говорит, — старый. Дружно не грузно, а врозь хоть брось. Думаешь, мне-то легко без твоих мышей?
Простила Сова Старика, вылезла из дупла, полетела на луг мышей ловить.
Мыши со страху попрятались в норы.
Шмели загудели над лугом, принялись с цветка на цветок летать.
Клевер красный стал на лугу наливаться.
Корова пошла на луг клевер жевать.
Молока у Коровы много.
Стал Старик молоком чай белить, чай белить — Сову хвалить, к себе в гости звать, уваживать.
Серая звездочка
Б. В. Заходер
— Ну, так вот, — сказал папа Ёжик, — сказка эта называется «Серая Звёздочка», но по названию тебе ни за что не догадаться, про кого эта сказка. Поэтому слушай внимательно и не перебивай. Все вопросы потом.
— А разве бывают серые звёздочки? — спросил Ежонок.
— Если ты меня ещё раз перебьёшь, не буду рассказывать, — ответил Ёжик, но, заметив, что сынишка собирается заплакать, смягчился: — Вообще-то не бывает, хотя, по-моему, это странно — ведь серый цвет самый красивый. Но одна Серая Звёздочка была.
— Так вот, жила-была жаба — неуклюжая, некрасивая, вдобавок от неё пахло чесноком, а вместо колючек у неё были — можешь себе представить! — бородавки. Брр!
К счастью, она не знала ни о том, что она такая некрасивая, ни о том, что она — жаба. Во-первых, потому, что была совсем маленькая и вообще мало что знала, а во-вторых, потому, что её никто так не называл. Она жила в саду, где росли Деревья, Кусты и Цветы, а ты должен знать, что Деревья, Кусты и Цветы разговаривают только с теми, кого они очень-очень любят. А ведь не станешь ты называть того, кого ты очень-очень любишь, жабой?
Ежонок засопел в знак согласия.
— Ну вот, Деревья, Кусты и Цветы очень любили жабу и поэтому звали её самыми ласковыми именами. Особенно Цветы.
— А за что они её так любили? — тихонечко спросил Ежонок.
Отец насупился, и Ежонок сразу свернулся.
— Если помолчишь, то скоро узнаешь, — строго сказал Ёжик. Он продолжал: — Когда жаба появилась в саду, Цветы спросили, как её зовут, и, когда она ответила, что не знает, очень обрадовались.
«Ой, как здорово! — сказали Анютины Глазки (они первыми увидели её). — Тогда мы сами тебе придумаем имя! Хочешь, мы будем звать тебя… будем звать тебя Анютой?»
«Уж лучше Маргаритой, — сказали Маргаритки. — Это имя гораздо красивее!»
Тут вмешались Розы — они предложили назвать её Красавицей; Колокольчики потребовали, чтобы она называлась Динь-Динь (это было единственное слово, которое они умели говорить), а цветок, по имени Иван-да-Марья, предложил ей называться Ванечка-Манечка.
Ежонок фыркнул и испуганно покосился на отца, но Ёжик не рассердился, потому что Ежонок фыркнул вовремя. Он спокойно продолжал:
— Словом, спорам не было бы конца, если бы не Астры. И если бы не Ученый Скворец.
«Пусть она называется Астрой», — сказали Астры.
«Или, ещё лучше, Звёздочкой, — сказал Учёный Скворец. — Это значит то же самое, что Астра, только гораздо понятнее. К тому же она и правда напоминает звёздочку — вы только посмотрите, какие у неё лучистые глаза! А так как она серая, вы можете звать её Серой Звёздочкой — тогда уж не будет никакой путаницы! Кажется, ясно?»
И все согласились с Учёным Скворцом, потому что он был очень умный, умел говорить несколько настоящих человеческих слов и насвистывать почти до конца Музыкальное произведение, которое называется, кажется… «Ёжик-Пыжик» или как-то в этом роде. За это люди построили ему на тополе домик.
С тех пор все стали называть жабу Серой Звёздочкой. Все, кроме Колокольчиков, — они по-прежнему звали её Динь-Динь, но ведь это было единственное слово, которое они умели говорить.
«Нечего сказать, звёздочка, — прошипел толстый старый Слизняк. Он вполз на розовый куст и подбирался к нежным молодым листочкам. — Хороша звёздочка! Ведь это самая обыкновенная серая…»
Он хотел сказать «жаба», но не успел, потому что в этот самый миг Серая Звёздочка взглянула на него своими лучистыми глазами — и Слизняк исчез.
«Спасибо тебе, милая Звёздочка, — сказала Роза, побледневшая от страха. — Ты спасла меня от страшного врага!»
— А надо тебе знать, — пояснил Ёжик, — что у Цветов, Деревьев и Кустов, хотя они никому не делают зла — наоборот, одно хорошее! — тоже есть враги. Их много. Хорошо ещё, что эти враги довольно …
Серебряное копытце
Бажов П. П.
Жил в нашем заводе старик один, по прозвищу Кокованя.
Семьи у Коковани не осталось, он и придумал взять в дети сиротку. Спросил у соседей — не знают ли кого, а соседи и говорят:
— Недавно на Глинке осиротела семья Григория Потопаева. Старших-то девчонок приказчик велел в барскую рукодельню взять, а одну девчоночку по шестому году никому не надо. Вот ты и возьми её.
— Несподручно мне с девчонкой-то. Парнишечко бы лучше. Обучил бы его своему делу, пособника бы растить стал. А с девчонкой как? Чему я её учить-то стану?
Потом подумал-подумал и говорит:
— Знавал я Григорья, да и жену его тоже. Оба весёлые да ловкие были. Если девчоночка по родителям пойдёт, не тоскливо с ней в избе будет. Возьму её. Только пойдёт ли?
Соседи объясняют:
— Плохое житьё у неё. Приказчик избу Григорьеву отдал какому-то горюну и велел за это сиротку кормить, пока не подрастёт. А у того своя семья больше десятка. Сами не досыта едят. Вот хозяйка и взъедается на сиротку, попрекает её куском-то. Та хоть маленькая, а понимает. Обидно ей. Как не пойдёт от такого житья! Да и уговоришь, поди-ка.
— И то правда,— отвечает Кокованя. — Уговорю как-нибудь.
В праздничный день и пришёл он к тем людям, у кого сиротка жила. Видит — полна изба народу, больших и маленьких. У печки девчоночка сидит, а рядом с ней кошка бурая. Девчоночка маленькая, и кошка маленькая и до того худая да ободранная, что редко кто такую в избу пустит. Девчоночка эту кошку гладит, а она до того звонко мурлычет, что по всей избе слышно. Поглядел Кокованя на девчоночку и спрашивает:
— Это у вас Григорьева-то подарёнка? Хозяйка отвечает:
— Она самая. Мало одной-то, так ещё кошку драную где-то подобрала. Отогнать не можем. Всех моих ребят перецарапала, да ещё корми её!
Кокованя и говорит:
— Неласковые, видно, твои ребята. У ней вон мурлычет.
Потом и спрашивает у сиротки:
— Ну как, подарёнушка, пойдёшь ко мне жить? Девчоночка удивилась:
— Ты, дедо, как узнал, что меня Дарёнкой зовут?
— Да так, — отвечает,— само вышло. Не думал, не гадал, нечаянно попал.
— Ты хоть кто? — спрашивает девчоночка.
— Я, — говорит, — вроде охотника. Летом пески промываю, золото добываю, а зимой по лесам за козлом бегаю, да всё увидеть не могу.
— Застрелишь его?
— Нет, — отвечает Кокованя. — Простых козлов стреляю, а этого не стану. Мне посмотреть охота, в котором месте он правой передней ножкой топнет.
— Тебе на что это?
— А вот пойдёшь ко мне жить, так всё и расскажу. Девчоночке любопытно стало про козла-то узнать. И то видит — старик весёлый да ласковый. Она и говорит:
— Пойду. Только ты эту кошку, Мурёнку, тоже возьми. Гляди, какая хорошая.
— Про это,— отвечает Кокованя,— что и говорить. Такую звонкую кошку не взять — дураком остаться. Вместо балалайки она у нас в избе будет.
Хозяйка слышит их разговор. Рада-радёхонька, что Кокованя сиротку к себе зовёт. Стала скорей Дарёнкины пожитки собирать. Боится, как бы старик не передумал. Кошка будто тоже понимает весь разговор. Трётся у ног-то да мурлычет: “Пр-равильно придумал. Пр-равильно”.
Вот и повёл Кокованя сиротку к себе жить. Сам большой да бородатый, а она махонькая, и носишко пуговкой. Идут по улице, и кошчонка ободранная за ними попрыгивает.
Так и стали жить вместе дед Кокованя, сиротка Дарёна да кошка Мурёнка. Жили-поживали, добра много не наживали, а на житьё не плакались, и у всякого дело было. Кокованя с утра на работу уходил, Дарёнка в избе прибирала, похлёбку да кашу варила, а кошка Мурёнка на охоту ходила — мышей ловила. К вечеру соберутся, и весело им.
Старик был мастер сказки сказывать. Дарёнка любила те сказки слушать, а кошка Мурёнка лежит да мурлычет:
“Пр-равильно говорит. Пр-равильно”.
Только после всякой сказки Дарёнка напомнит:
— Дедо, про козла-то скажи. Какой он?
Кокованя отговаривался сперва, потом и рассказал:
— Тот козёл особенный. У него на правой передней ноге серебряное копытце. В каком месте топнет этим копытцем, там и появится дорогой камень. Раз топнет — один камень, два топнет — два камня, а где ножкой бить станет — там груда дорогих камней.
Сказал это, да и не рад стал. С той поры у Дарёнки только и разговору что об этом козле.
— Дедо, а он большой?
Рассказал ей Кокованя, что ростом козёл не выше стола, ножки тоненькие, головка лёгонькая. А Дарёнка опять спрашивает:
— Дедо, а рожки у него есть?
— Рожки-то, — отвечает, — у него отменные. У простых козлов на две веточки, а у этого — на пять веток.
— Дедо, а он кого ест?
— Никого, — отвечает, — не ест. Травой да листом кормится. Ну, сено тоже зимой в стожках подъедает.
— Дедо, а шёрстка у него какая?
— Летом, — отвечает, — буренькая, как вот у Мурёнки нашей, а зимой серенькая.
— Дедо, а он душной?
Кокованя даже рассердился:
— Какой же душной! Это домашние козлы такие бывают, а лесной козел, он лесом пахнет.
Стал осенью Кокованя в лес собираться. Надо было ему поглядеть, в которой стороне козлов больше пасётся. Дарёнка и давай проситься:
— Возьми меня, дедо, с собой! Может, я хоть сдалека того козлика увижу.
Кокованя и объясняет ей:
— Сдалека-то его не разглядишь. У всех козлов осенью рожки есть. Не разберёшь, сколько на них веток. Зимой вот — дело другое. Простые козлы зимой безрогие ходят, а этот — Серебряное Копытце — всегда с рожками, хоть летом, хоть зимой. Тогда его сдалека признать можно.
Этим и отговорился. Осталась Дарёнка дома, а Кокованя в лес ушел.
Дней через пять воротился Кокованя домой, рассказывает Дарёнке:
— Ныне в Полдневской стороне много козлов пасётся. Туда и пойду зимой.
— А как же, — спрашивает Дарёнка, — зимой-то в лесу ночевать станешь?
— Там, — отвечает, — у меня зимний балаган у покосных ложков < покосный ложок – неглубокий, но широкий лесной овраг, где косят сено. – Ред.> поставлен. Хороший балаган, с очагом, с окошечком. Хорошо там.
Дарёнка опять спрашивает:
— Дедо, а Серебряное Копытце в той же стороне пасётся?
— Кто его знает. Может, и он там.
Дарёнка тут и давай проситься:
— Возьми меня, дедо, с собой! Я в балагане сидеть буду. Может, Серебряное Копытце близко подойдёт — я и погляжу.
Старик сперва руками замахал:
— Что ты! Что ты! Статочное ли дело зимой по лесу маленькой девчонке ходить! На лыжах ведь надо, а ты не умеешь. Угрузнешь в снегу-то. Как я с тобой буду? Замёрзнешь ещё!
Только Дарёнка никак не отстаёт:
— Возьми, дедо! На лыжах-то я маленько умею. Кокованя отговаривал-отговаривал, потом и подумал про себя: “Сводить разве? Раз побывает — в другой не запросится”.
Вот он и говорит:
— Ладно, возьму. Только, чур, в лесу не реветь и домой до времени не проситься.
Как зима в полную силу вошла, стали они в лес собираться. Уложил Кокованя на ручные санки сухарей два мешка, припас охотничий и другое, что ему надо. Дарёнка тоже узелок себе навязала. Лоскуточков взяла кукле платье шить, ниток клубок, иголку да ещё верёвку. “Нельзя ли, — думает, — этой верёвкой Серебряное Копытце поймать?”
Жаль Дарёнке кошку свою оставлять, да что поделаешь! Гладит кошку-то на прощанье, разговаривает с ней:
— Мы, Мурёнка, с дедом в лес пойдём, а ты дома сиди, мышей лови. Как увидим Серебряное Копытце, так и воротимся. Я тебе тогда всё расскажу.
Кошка лукаво посматривает, а сама мурлычет: “Пр-ра-вильно придумала. Пр-равильно”.
Пошли Кокованя с Дарёнкой. Все соседи дивуются:
— Из ума выжил старик! Такую маленькую девчонку в лес зимой повёл!
Как стали Кокованя с Дарёнкой из заводу выходить, слышат — собачонки что-то сильно забеспокоились. Такой лай да визг подняли, будто зверя на улицах увидали. Оглянулись, — а это Мурёнка серединой улицы бежит, от собак отбивается. Мурёнка к той поре поправилась. Большая да здоровая стала. Собачонки к ней и подступиться не смеют.
Хотела Дарёнка кошку поймать да домой унести, только где тебе! Добежала Мурёнка до лесу, да и на сосну. Пойди поймай!
Покричала Дарёнка, но не могла кошку приманить. Что делать? Пошли дальше. Глядят — Мурёнка стороной бежит. Так и до балагана добралась.
Вот и стало их в балагане трое. Дарёнка хвалится:
— Веселее так-то.
Кокованя поддакивает:
— Известно, веселее.
А кошка Мурёнка свернулась клубочком у печки и звонко мурлычет: “Пр-равильно говоришь. Пр-равильно”.
Козлов в ту зиму много было. Это простых-то. Кокованя каждый день то одного, то двух к балагану притаскивал. Шкурок у них накопилось, козлиного мяса насолили — на ручных санках не увезти. Надо бы в завод за лошадью сходить, да как Дарёнку с кошкой в лесу оставить! А Дарёнка попривыкла в лесу-то. Сама говорит старику:
— Дедо, сходил бы ты в завод за лошадью. Надо ведь солонину домой перевезти. Кокованя даже удивился:
— Какая ты у меня разумница, Дарья Григорьевна! Как большая рассудила. Только забоишься, поди, одна-то.
— Чего, — отвечает, — бояться! Балаган у нас крепкий, волкам не добиться. И Мурёнка со мной. Не забоюсь. А ты поскорее ворочайся всё-таки!
Ушёл Кокованя. Осталась Дарёнка с Мурёнкой. Днём-то привычно было без Коковани сидеть, пока он козлов выслеживал… Как темнеть стало, запобаивалась. Только глядит — Мурёнка лежит спокойнёхонько. Дарёнка и повеселела. Села к окошечку, смотрит в сторону покосных ложков и видит — от лесу какой-то комочек катится. Как ближе подкатился, разглядела — это козёл бежит. Ножки тоненькие, головка лёгонькая, а на рожках по пяти веточек. Выбежала Дарёнка поглядеть, а никого нет. Подождала-подождала, воротилась в балаган, да и говорит:
— Видно, задремала я. Мне и показалось. Мурёнка мурлычет: “Пр-равильно говоришь. Пр-равильно”.
Легла Дарёнка рядом с кошкой да и уснула до утра.
Другой день прошёл. Не воротился Кокованя. Скучненько стало Дарёнке, а не плачет. Гладит Мурёнку да приговаривает:
— Не скучай, Мурёнушка! Завтра дедо непременно придёт.
Мурёнка свою песенку поёт: “Пр-равильно говоришь. Пр-равильно”.
Посидела опять Дарёнушка у окошка, полюбовалась на звёзды. Хотела спать ложиться — вдруг по стенке топоток прошёл. Испугалась Дарёнка, а топоток по другой стене, потом по той, где окошечко, потом — где дверка, а там и сверху запостукивало. Негромко, будто кто лёгонький да быстрый ходит.
Дарёнка и думает: “Не козёл ли тот, вчерашний, прибежал?”
И до того ей захотелось поглядеть, что и страх не держит. Отворила дверку, глядит, а козёл — тут, вовсе близко. Правую переднюю ножку поднял — вот топнет, а на ней серебряное копытце блестит, и рожки у козла о пяти ветках.
Дарёнка не знает, что ей делать, да и манит его, как домашнего:
— Ме-ка! Ме-ка!
Козёл на это как рассмеялся! Повернулся и побежал.
Пришла Дарёнушка в балаган, рассказывает Мурёнке:
— Поглядела я на Серебряное Копытце. И рожки видела и копытце видела. Не видела только, как тот козлик ножкой топает, дорогие камни выбивает. Другой раз, видно, покажет.
Мурёнка знай свою песенку поёт: “Пр-равильно говоришь. Пр-равильно”.
Третий день прошёл, а все Коковани нет. Вовсе затуманилась Дарёнка. Слёзки запокапывали. Хотела с Мурёнкой поговорить, а её нету. Тут вовсе испугалась Дарёнушка, из балагана выбежала кошку искать.
Ночь месячная, светлая, далеко видно. Глядит Дарёнка — кошка близко на покосном ложке сидит, а перед ней козёл. Стоит, ножку поднял, а на ней серебряное копытце блестит.
Мурёнка головой покачивает, и козёл тоже. Будто разговаривают. Потом стали по покосным ложкам бегать.
Бежит-бежит козёл, остановится и давай копытцем бить. Мурёнка подбежит, козёл дальше отскочит и опять копытцем бьёт. Долго они так-то по покосным ложкам бегали. Не видно их стало. Потом опять к самому балагану воротились.
Тут вспрыгнул козёл на крышу и давай по ней серебряным копытцем бить. Как искры, из-под ножки-то камешки посыпались. Красные, голубые, зелёные, бирюзовые — всякие.
К этой поре как раз Кокованя и вернулся. Узнать своего балагана не может. Весь он как ворох дорогих камней стал. Так и горит-переливается разными огнями. Наверху козёл стоит — и всё бьёт да бьёт серебряным копытцем, а камни сыплются да сыплются.
Вдруг Мурёнка скок туда же! Встала рядом с козлом, громко мяукнула, и ни Мурёнки, ни Серебряного Копытца не стало.
Кокованя сразу полшапки камней нагрёб, да Дарёнка запросила:
— Не тронь, дедо! Завтра днём ещё на это поглядим.
Кокованя и послушался. Только к утру-то снег большой выпал. Все камни и засыпало. Перегребали потом снег-то, да ничего не нашли. Ну, им и того хватило, сколько Кокованя в шапку нагрёб.
Всё бы хорошо, да Мурёнки жалко. Больше её так и не видали, да и Серебряное Копытце тоже не показался. Потешил раз — и будет.
А по тем покосным ложкам, где козёл скакал, люди камешки находить стали. Зелёненькие больше. Хризолитами называются. Видали?
Подготовительный
возраст
Слепая лошадь
Давно, очень уже давно, когда не только нас, но и наших дедов и прадедов не было еще на свете, стоял на морском берегу богатый и торговый славянский город Винета; а в этом городе жил богатый купец Уседом, корабли которого, нагруженные дорогими товарами, плавали по далеким морям. Уседом был очень богат и жил роскошно: может быть, и самое прозвание Уседома, или Вседома, получил он оттого, что в его доме было решительно всё, что только можно было найти хорошего и дорогого в то время; а сам хозяин, его хозяйка и дети ели только на золоте и на серебре, ходили только в соболях да в парче. В конюшне Уседома было много отличных лошадей; но ни в Уседомовой конюшне, ни во всей Винете не было коня быстрее и красивее Догони-Ветра – так прозвал Уседом свою любимую верховую лошадь за быстроту ее ног. Никто не смел садиться на Догони-Ветра, кроме самого хозяина, и хозяин никогда не ездил верхом ни на какой другой лошади.
Случилось купцу в одну из своих поездок по торговым делам, возвращаясь в Винету, проезжать на своем любимом коне через большой и темный лес. Дело было под вечер, лес был страшно темен и густ, ветер качал верхушки угрюмых сосен; купец ехал один-одинешенек и шагом, сберегая своего любимого коня, который устал от дальней поездки. Вдруг из-за кустов, будто из-под земли, выскочило шестеро плечистых молодцов со зверскими лицами, в мохнатых шапках, с рогатинами, топорами и ножами в руках; трое были на лошадях, трое пешком, и два разбойника уже схватили было лошадь купца за узду.
Не видать бы богатому Уседому своей родимой Винеты, если бы под ним был другой какой-нибудь конь, а не Догони-Ветер. Почуяв на узде чужую руку, конь рванулся вперед, своею широкою, сильною грудью опрокинул на землю двух дерзких злодеев, державших его за узду, смял под ногами третьего, который, махая рогатиной, забегал вперед и хотел было преградить ему дорогу, и помчался как вихрь. Конные разбойники пустились вдогонку; лошади у них были тоже добрые, но куда же им догнать Уседомова коня?
Догони-Ветер, несмотря на свою усталость, чуя погоню, мчался, как стрела, пущенная из туго натянутого лука, и далеко оставил за собою разъяренных злодеев. Через полчаса Уседом уже въезжал в родимую Винету на своем добром коне, с которого пена клочьями валилась на землю. Слезая с лошади, бока которой от усталости подымались высоко, купец тут же, трепля Догони-Ветра по взмыленной шее, торжественно обещал: что бы с ним ни случилось, никогда не продавать и не дарить никому своего верного коня, не прогонять его, как бы он ни состарился, и ежедневно, до самой смерти, отпускать коню по три меры лучшего овса. Но, поторопившись к жене и детям, Уседом не присмотрел сам за лошадью, а ленивый работник не выводил измученного коня как следует, не дал ему совершенно остыть и напоил раньше времени.
С тех самых пор Догони-Ветер и начал хворать, хилеть, ослабел на ноги и, наконец, ослеп. Купец очень горевал и с полгода верно соблюдал свое обещание: слепой конь стоял по-прежнему на конюшне, и ему ежедневно отпускалось по три меры овса. Уседом потом купил себе другую верховую лошадь, и через полгода ему показалось слишком нерасчетливо давать слепой, никуда не годной лошади по три меры овса, и он велел отпускать две. Еще прошло полгода; слепой конь был еще молод, приходилось его кормить долго, и ему стали отпускать по одной мере. Наконец, и это показалось купцу тяжело, и он велел снять с Догони-Ветра узду и выгнать его за ворота, чтобы не занимал напрасно места в конюшне. Слепого коня работники выпроводили со двора палкой, так как он упирался и не шел.
Бедный слепой Догони-Ветер, не понимая, что с ним делают, не зная и не видя, куда идти, остался стоять за воротами, опустивши голову и печально шевеля ушами. Наступила ночь, пошел снег, спать на камнях было жестко и холодно для бедной слепой лошади. Несколько часов простояла она на одном месте, но наконец голод заставил ее искать пищи. Поднявши голову, нюхая в воздухе, не попадется ли где-нибудь хоть клок соломы со старой, осунувшейся крыши, брела наудачу слепая лошадь и натыкалась беспрестанно то на угол дома, то на забор.
Надобно вам знать, что в Винете, как и во всех старинных славянских городах, не было князя, а жители города управлялись сами собою, собираясь на площадь, когда нужно было решать какие-нибудь важные дела. Такое собрание народа для решения его собственных дел, для суда и расправы, называлось вечем. Посреди Винеты, на площади, где собиралось вече, висел на четырех столбах большой вечевой колокол, по звону которого собирался народ и в который мог звонить каждый, кто считал себя обиженным и требовал от народа суда и защиты. Никто, конечно, не смел звонить в вечевой колокол по пустякам, зная, что за это от народа сильно достанется.
Бродя по площади, слепая, глухая и голодная лошадь случайно набрела на столбы, на которых висел колокол, и, думая, быть может, вытащить из стрехи пучок соломы, схватила зубами за веревку, привязанную к языку колокола, и стала дергать: колокол зазвонил так сильно, что народ, несмотря на то что было еще рано, толпами стал сбегаться на площадь, желая знать, кто так громко требует его суда и защиты. Все в Винете знали Догони-Ветра, знали, что он спас жизнь своему хозяину, знали обещание хозяина – и удивились, увидя посреди площади бедного коня – слепого, голодного, дрожащего от стужи, покрытого снегом.
Скоро объяснилось, в чем дело, и когда народ узнал, что богатый Уседом выгнал из дому слепую лошадь, спасшую ему жизнь, то единодушно решил, что Догони-Ветер имел полное право звонить в вечевой колокол. Потребовали на площадь неблагодарного купца; и, несмотря на его оправдания, приказали ему содержать лошадь по-прежнему и кормить ее до самой ее смерти. Особый человек приставлен был смотреть за исполнением приговора, а самый приговор был вырезан на камне, поставленном в память этого события на вечевой площади…
Гадкий утенок
Андерсен
Хорошо было за городом!
Стояло лето. Золотилась рожь, зеленел овес, сено было сметано в стога; по зеленому лугу расхаживал длинноногий аист и болтал по-египетски — этому языку он выучился у матери.
За полями и лугами тянулись большие леса, а в лесах были глубокие озера. Да, хорошо было за городом!
Прямо на солнышке лежала старая усадьба, окруженная глубокими канавами с водой; от стен дома до самой воды рос лопух, да такой большой, что маленькие ребятишки могли стоять под самыми крупными листьями во весь рост. В чаще лопуха было глухо и дико, как в самом густом лесу, и вот там-то сидела на яйцах утка.
Она должна была выводить утят, и ей это порядком надоело, потому что сидела она уже давно и ее редко навещали — другим уткам больше нравилось плавать по канавам, чем сидеть в лопухах да крякать с нею. Наконец яичные скорлупки затрещали.
— Пип! Пип! — запищало внутри. Все яичные желтки ожили и высунули головки.
— Кряк! Кряк! — сказала утка. Утята быстро выкарабкались из скорлупы и стали озираться кругом под зелеными листьями лопуха; мать не мешала им — зеленый цвет полезен для глаз.
— Ах, как велик мир! — сказали утята.
Еще бы! Тут было куда просторнее, чем в скорлупе.
— Уж не думаете ли вы, что тут и весь мир? — сказала мать. — Какое там! Он тянется далеко-далеко, туда, за сад, в поле, но там я отроду не бывала!.. Ну что, все вы тут?
И она встала.
— Ах нет, не все. Самое большое яйцо целехонько! Да когда же этому будет конец! Я скоро совсем потеряю терпение.
И она уселась опять.
— Ну, как дела? — спросила старая утка, которая пришла ее навестить.
— Да вот с одним яйцом никак не управлюсь, — сказала молодая утка. — Все не лопается. Зато посмотри-ка на малюток! Просто прелесть! Все, как один, — в отца.
— А ну-ка покажи мне яйцо, которое не лопается, — сказала старая утка. — Наверняка это индюшечье яйцо. Вот точно так же и меня однажды провели. Ну и было же мне с этими индюшатами хлопот, скажу я тебе! Никак не могла заманить их в воду. Уж я и крякала, и толкала — не идут, да и только! Ну-ка, покажи яйцо. Так и есть! Индюшечье! Брось его да ступай учи деток плавать!
— Посижу уж еще! — сказала молодая утка. — Столько сидела, что можно и еще посидеть.
— Как угодно! — сказала старая утка и ушла.
Наконец лопнуло и большое яйцо.
— Пип! Пип! — пропищал птенец и вывалился из яйца. Но какой же он был большой и гадкий!
Утка оглядела его.
— Ужасно велик! — сказала она. — И совсем не похож на остальных! Уж не индюшонок ли это, в самом деле? Ну да в воде-то он у меня побывает, силой да загоню!
На другой день погода стояла чудесная, зеленый лопух был залит солнцем. Утка со всею своею семьей отправилась к канаве. Бултых! — и она очутилась в воде.
— Кряк! Кряк! — позвала она, и утята один за другим тоже побултыхались в воду. Сначала вода покрыла их с головой, но они сейчас же вынырнули и отлично поплыли вперед.
Лапки у них так и работали, и даже некрасивый серый утенок не отставал от других.
— Какой же это индюшонок? — сказала утка. — Вон как славно гребет лапками! И как прямо держится! Нет, мой он, мой родненький… Да он вовсе и не дурен, как посмотришь на него хорошенько. Ну, живо, живо за мной! Сейчас я введу вас в общество, представлю вас на птичьем дворе. Только держитесь ко мне поближе, чтобы кто-нибудь не наступил на вас, да берегитесь кошек!
Скоро добрались и до птичьего двора. Батюшки! Что тут был за шум!
Два утиных семейства дрались из-за одной головки угря, а кончилось тем, что головка досталась кошке.
— Вот видите, как бывает на свете! — сказала утка и облизнула язычком клюв — она и сама была не прочь отведать угриной головки.
— Ну-ну, шевелите лапками! — сказала она утятам. — Крякните и поклонитесь вон той старой утке! Она здесь знатнее всех. Она испанской породы и потому такая жирная. Видите, у нее на лапке красный лоскут. Как красиво! Это высшее отличие, какого только может удостоиться утка. Это значит, что ее не хотят потерять, — по этому лоскуту ее узнают и люди и животные. Ну, живо! Да не держите лапки вовнутрь! Благовоспитанный утенок должен выворачивать лапки наружу, как отец и мать. Вот так! Смотрите! Теперь наклоните голову и скажите: «Кряк!»
Так они и сделали. Но другие утки оглядели их и сказали громко:
— Ну вот, еще целая орава! Как будто нас мало было? А один-то какой безобразный! Уж его-то мы не потерпим!
И сейчас же одна утка подлетела и клюнула его в затылок.
— Оставьте его! — сказала утка-мать. — Ведь он вам ничего не сделал!
— Положим, но он такой большой и странный! — ответила чужая утка. — Ему надо задать хорошенько.
— Славные у тебя детки! — сказала старая утка с красным лоскутом на лапе. — Все славные, вот только один… Этот не удался! Хорошо бы его переделать!
— Это никак невозможно, ваша милость! — ответила утка-мать. — Он некрасив, но у него доброе сердце. А плавает он не хуже, смею даже сказать — лучше других. Я думаю, со временем он выровняется и станет поменьше. Он слишком долго пролежал в яйце, оттого и не совсем удался.
И она почесала у него в затылке и огладила перышки.
— К тому же он селезень, а селезню красота не так уж нужна. Я думаю, он окрепнет и пробьет себе дорогу.
— Остальные утята очень, очень милы! — сказала старая утка. — Ну, будьте как дома, а найдете угриную головку, можете принести ее мне.
Вот утята и устроились как дома. Только бедного утенка, который вылупился позже всех и был такой безобразный, клевали, толкали и дразнили решительно все — и утки и куры.
— Больно велик! — говорили они.
А индейский петух, который родился со шпорами на ногах и потому воображал себя императором, надулся и, словно корабль на всех парусах, подлетел к утенку, поглядел на него и сердито залопотал; гребешок у него так и налился кровью.
Бедный утенок просто не знал, что ему делать, куда деваться. И надо же ему было уродиться таким безобразным, что весь птичий двор смеется над ним!..
Так прошел первый день, а потом пошло еще хуже. Все гнали бедного утенка, даже братья и сестры сердито говорили ему:
— Хоть бы кошка утащила тебя, несносный урод!
А мать прибавляла:
Глаза бы на тебя не глядели!
Утки щипали его, куры клевали, а девушка, которая давала птицам корм, толкала ногою.
Не выдержал утенок, перебежал двор — и через изгородь! Маленькие птички испуганно вспорхнули из кустов.
«Это оттого, что я такой безобразный!» — подумал утенок, закрыл глаза и пустился дальше.
Бежал-бежал, пока не очутился в болоте, где жили дикие утки. Усталый и печальный, пролежал он тут всю ночь.
Утром дикие утки поднялись из гнезд и увидали нового товарища.
— Это что за птица? — спросили они.
Утенок вертелся и кланялся во все стороны, как умел.
— Ну и страшилище ты! — сказали дикие утки. — Впрочем, нам все равно, только не думай породниться с нами.
Бедняжка! Где уж ему было думать об этом! Только бы позволили ему посидеть в камышах да попить болотной водицы.
Два дня провел он в болоте. На третий день явились два диких гусака. Они лишь недавно вылупились из яиц и поэтому очень важничали.
— Слушай, дружище! — сказали они. — Ты такой урод, что, право, нравишься нам! Хочешь летать с нами и быть вольной птицей? Здесь поблизости есть другое болото, там живут хорошенькие дикие гуси-барышни. Они умеют говорить: «Га-га-га!» Ты такой урод, что, чего доброго, будешь иметь у них успех.
Пиф! Паф! — раздалось вдруг над болотом, и оба гусака замертво упали в камыши; вода обагрилась их кровью.
Пиф! Паф! — раздалось опять, и из камышей поднялась целая стая диких гусей. Пошла пальба. Охотники окружили болото со всех сторон; некоторые засели даже в нависших над болотом ветвях деревьев.
Голубой дым облаками окутывал деревья и стлался над водой. По болоту бегали охотничьи собаки — шлеп! шлеп! Камыш и тростник так и качались из стороны в сторону.
Бедный утенок был ни жив ни мертв от страха. Он хотел было спрятать голову под крыло, как вдруг прямо перед ним очутилась охотничья собака с высунутым языком и сверкающими злыми глазами.
Она сунулась пастью к утенку, оскалила острые зубы и — шлеп! Шлеп! — побежала дальше.
«Не тронула, — подумал утенок и перевел дух. — Уж видно, такой я безобразный, что даже собаке противно укусить меня!»
И он притаился в камышах.
Над головою его то и дело свистела дробь, раздавались выстрелы. Пальба стихла только к вечеру, но утенок долго еще боялся пошевелиться.
Лишь через несколько часов он осмелился встать, огляделся и пустился бежать дальше по полям и лугам. Дул такой сильный ветер, что утенок еле-еле мог двигаться.
К ночи добежал он до бедной избушки. Избушка до того обветшала, что готова была упасть, да не знала, на какой бок, потому и держалась.
Ветер так и подхватывал утенка — приходилось упираться в землю хвостом. А ветер все крепчал.
Тут утенок заметил, что дверь избушки соскочила с одной петли и висит так криво, что можно свободно проскользнуть через щель в избушку. Так он и сделал.
В избушке жила старуха с котом и курицей. Кота она звала сыночком; он умел выгибать спину, мурлыкать и даже пускать искры, если погладить его против шерсти.
У курицы были маленькие, коротенькие ножки, потому ее и прозвали Коротконожкой; она прилежно несла яйца, и старушка любила ее, как дочку.
Утром чужого утенка заметили. Кот замурлыкал, курица заклохтала.
— Что там? — спросила старушка, осмотрелась кругом и заметила утенка, но по слепоте приняла его за жирную утку, которая отбилась от дому.
— Вот так находка! — сказала старушка. — Теперь у меня будут утиные яйца, если только это не селезень. Ну, да увидим, испытаем!
И утенка приняли на испытание. Но прошло недели три, а яиц все не было.
Настоящим хозяином в доме был кот, а хозяйкой — курица, и оба всегда говорили:
— Мы и весь свет!
Они считали самих себя половиной всего света, и притом лучшей половиной.
Правда, утенок полагал, что можно быть на этот счет и другого мнения. Но курица этого не потерпела.
— Умеешь ты нести яйца? — спросила она утенка.
— Нет.
— Так и держи язык на привязи!
А кот спросил:
— Умеешь ты выгибать спину, мурлыкать и пускать искры?
— Нет.
— Так и не суйся со своим мнением, когда говорят умные люди!
И утенок сидел в углу нахохлившись.
Вдруг вспомнились ему свежий воздух и солнышко, страшно захотелось поплавать. Он не выдержал и сказал об этом курице.
— Да что с тобой? — спросила она. — Бездельничаешь, вот тебе блажь в голову и лезет! Неси-ка яйца или мурлычь, дурь-то и пройдет!
— Ах, плавать так приятно! — сказал утенок. — Такое удовольствие нырять вниз головой в самую глубь!
— Вот так удовольствие! — сказала курица. — Ты совсем c ума сошел! Спроси у кота — он умнее всех, кого я знаю, — нравится ли ему плавать и нырять. О себе самой я уж и не говорю! Спроси, наконец, у нашей старушки госпожи, умнее ее никого нет на свете! По-твоему, и ей хочется плавать или нырять?
— Вы меня не понимаете, — сказал утенок.
— Если уж мы не понимаем, так кто тебя и поймет! Ты что ж, хочешь быть умнее кота и хозяйки, не говоря уже обо мне? Не дури, а будь благодарен за все, что для тебя сделали! Тебя приютили, пригрели, ты попал в такое общество, в котором можешь кое-чему научиться. Но ты пустая голова, и разговаривать-то с тобой не стоит. Уж поверь мне! Я желаю тебе добра, потому и браню тебя. Так всегда узнаются истинные друзья. Старайся же нести яйца или научись мурлыкать да пускать искры!
— Я думаю, мне лучше уйти отсюда куда глаза глядят, — сказал утенок.
— Ну и ступай себе! — отвечала курица.
И утенок ушел. Он плавал и нырял, но все животные по-прежнему презирали его за безобразие.
Настала осень. Листья на деревьях пожелтели и побурели; ветер подхватывал и кружил их по воздуху. Стало очень холодно.
Тяжелые тучи сыпали на землю то град, то снег, а на изгороди сидел ворон и каркал от холода во все горло. Брр! Замерзнешь при одной мысли о таком холоде!
Плохо приходилось бедному утенку. Раз, под вечер, когда солнышко еще сияло на небе, из кустов поднялась целая стая прекрасных больших птиц, утенок никогда еще не видал таких красивых: все белые как снег, с длинными, гибкими шеями.
Это были лебеди.
Издав странный крик, они всплеснули великолепными большими крыльями и полетели с холодных лугов в теплые края, за синее море. Высоко-высоко поднялись лебеди, а бедного утенка охватила непонятная тревога.
Волчком завертелся он в воде, вытянул шею и тоже закричал, да так громко и странно, что сам испугался. Ах, он не мог оторвать глаз от этих прекрасных счастливых птиц, а когда они совсем скрылись из виду, нырнул на самое дно, вынырнул и был словно не в себе. Не знал утенок, как зовут этих птиц, куда они летят, но полюбил их, как не любил до сих пор никого на свете.
Красоте их он не завидовал; ему и в голову не приходило, что он может быть таким же красивым, как они. Он был бы рад-радехонек, если б хоть утки не отталкивали его от себя.
Бедный гадкий утенок!
Зима настала холодная-прехолодная. Утенку приходилось плавать без отдыха, чтобы не дать воде замерзнуть совсем, но с каждой ночью полынья, в которой он плавал, становилась все меньше и меньше.
Морозило так, что даже лед потрескивал. Без устали работал лапками утенок, но под конец совсем выбился из сил, замер и весь обмерз.
Рано утром проходил мимо крестьянин. Он увидал утенка, разбил лед своими деревянными башмаками и отнес полумертвую птицу домой к жене.
Утенка отогрели.
Но вот дети вздумали поиграть с ним, а ему показалось, что они хотят обидеть его. Шарахнулся от страха утенок и угодил прямо в подойник с молоком.
Молоко расплескалось. Хозяйка вскрикнула и взмахнула руками, а утенок между тем влетел в кадку с маслом, а оттуда — в бочонок с мукой. Батюшки, на что он стал похож!
Хозяйка кричала и гонялась за ним с угольными щипцами, дети бегали, сшибая друг друга с ног, хохотали и визжали.
Хорошо еще, дверь была открыта, — утенок выскочил, кинулся в кусты, прямо на свежевыпавший снег, и долго-долго лежал там почти без чувств.
Было бы слишком печально описывать все беды и несчастья утенка за эту суровую зиму. Когда же солнышко опять пригрело землю своими теплыми лучами, он лежал в болоте, в камышах.
Запели жаворонки. Пришла весна! Утенок взмахнул крыльями и полетел. Теперь в крыльях его гудел ветер, и они были куда крепче прежнего.
Не успел он опомниться, как очутился в большом саду. Яблони стояли в цвету; душистая сирень склоняла свои длинные зеленые ветви над извилистым каналом.
Ах, как тут было хорошо, как пахло весною!
И вдруг из чащи тростника выплыли три чудных белых лебедя. Они плыли так легко и плавно, точно скользили по воде.
Утенок узнал прекрасных птиц, и его охватила какая-то непонятная грусть.
— Полечу-ка к ним, к этим величавым птицам. Они, наверное, заклюют меня насмерть за то, что я, такой безобразный, осмелился приблизиться к ним. Но пусть! Лучше погибнуть от их ударов, чем сносить щипки уток и кур, пинки птичницы да терпеть холод и голод зимою!
И он опустился на воду и поплыл навстречу прекрасным лебедям, которые, завидя его, тоже поплыли к нему.
— Убейте меня! — сказал бедняжка и низко опустил голову, ожидая смерти, но что же увидел он в чистой, как зеркало, воде? Свое собственное отражение.
Но он был уже не гадким темно-серым утенком, а лебедем. Не беда появиться на свет в утином гнезде, если ты вылупился из лебединого яйца!
Теперь он был рад, что перенес столько горя и бед, — он мог лучше оценить свое счастье и окружавшее его великолепие.
А большие лебеди плавали вокруг и гладили его клювами.
В сад прибежали маленькие дети. Они стали бросать лебедям хлебные крошки и зерна, а самый младший закричал:
— Новый прилетел!
И все остальные подхватили:
— Новый, новый!
Дети хлопали в ладоши и плясали от радости, а потом побежали за отцом и матерью и опять стали бросать в воду крошки хлеба и пирожного. Все говорили:
— Новый лебедь лучше всех! Он такой красивый и молодой!
И старые лебеди склонили перед ним голову.
А он совсем смутился и спрятал голову под крыло, сам не зная зачем.
Он был очень счастлив, но нисколько не возгордился — доброе сердце не знает гордости; ему вспоминалось то время, когда все смеялись над ним и гнали его. А теперь все говорят, что он самый прекрасный среди прекрасных птиц.
Сирень склоняла к нему в воду свои душистые ветви, солнышко светило так тепло, так ярко…
И вот крылья его зашумели, стройная шея выпрямилась, а из груди вырвался ликующий крик:
— Нет, о таком счастье я и не мечтал, когда был еще гадким утенком!
Белая уточка
А. Н. Афанасьев
Один князь женился на прекрасной княжне и не успел ещё на неё наглядеться, не успел с нею наговориться, не успел её наслушаться, а уж надо было им расставаться, надо было ему ехать в дальний путь, покидать жену на чужих руках. Что делать! Говорят, век обнявшись не просидеть!
Много плакала княгиня, много князь её уговаривал, заповедовал не покидать высока терема, не ходить на беседу с дурными людьми не ватажиться, худых речей не слушаться. Княгиня обещала всё исполнить.
Князь уехал, она заперлась в своём покое и не выходит.
Долго ли, коротко ли, пришла к ней женщина, казалось — такая простая, сердечная!
— Что, — говорит, — ты скучаешь? Хоть бы на божий свет поглядела, хоть бы по саду прошлась, тоску размыкала.
Долго княгиня отговаривалась, не хотела, наконец, подумала: «По саду походить — не беда», — и пошла.
В саду разливалась ключевая хрустальная вода.
— Что, — говорит женщина, — день такой жаркий, солнце палит, а водица студёная — так и плещет, не искупаться ли нам здесь?
— Нет, нет, не хочу! — А там подумала: «Ведь искупаться — не беда!»
Скинула сарафанчик и прыгнула в воду. Только окунулась, женщина ударила её по спине:
— Плыви ты, — говорит, — белою уточкой!
И поплыла княгиня белою уточкой.
Ведьма тотчас нарядилась в её платье, убралась, намалевалась и села ожидать князя.
Только щенок вякнул, колокольчик звякнул — она уж бежит навстречу, бросилась к князю, целует, милует. Он обрадовался, сам руки протянул и не распознал её.
А белая уточка нанесла яичек, вывела деточек, двух хороших, а третьего заморышка, и деточки её вышли — ребяточки.
Она их вырастила, стали они по реченьке ходить, злату рыбку ловить, лоскутики собирать, кафтаники сшивать, да выскакивать на бережок, да поглядывать на лужок.
— Ох, не ходите туда, дети! — говорила мать.
Дети не слушали; нынче поиграют на травке, завтра побегают по муравке, дальше, дальше, и забрались на княжий двор.
Ведьма чутьём их узнала, зубами заскрипела. Вот она позвала деточек, накормила-напоила и спать уложила, а там велела разложить огня, навесить котлы, наточить ножи.
Легли два братца и заснули, — а заморышка, чтоб не застудить, приказала им мать в пазушке носить — заморышек-то и не спит, всё слышит, всё видит.
Ночью пришла ведьма под дверь и спрашивает:
— Спите вы, детки, иль нет?
Заморышек отвечает:
— Мы спим — не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезати; огни кладут калиновые, котлы висят кипучие, ножи точат булатные!
— Не спят!
Ведьма ушла, походила-походила, опять под дверь:
— Спите, детки, или нет?
Заморышек опять говорит то же:
— Мы спим — не спим, думу думаем, что хотят нас всех порезати; огни кладут калиновые, котлы висят кипучие, ножи точат булатные!
«Что же это всё один голос?» — подумала ведьма, отворила потихоньку дверь, видит: оба брата спят крепким сном, тотчас обвела их мёртвой рукой — и они померли.
Поутру белая уточка зовёт деток; детки нейдут. Зачуяло её сердце, встрепенулась она и полетела на княжий двор.
На княжьем дворе, белы, как платочки, холодны, как пласточки, лежали братцы рядышком.
Кинулась она к ним, бросилась, крылышки распустила, деточек обхватила и материнским голосом завопила:
Кря, кря, мои деточки!
Кря, кря, голубяточки!
Я нуждой вас выхаживала,
Я слезой вас выпаивала,
Тёмную ночь недосыпала,
Сладок кус недоедала!
— Жена, слышишь небывалое? Утка приговаривает.
— Это тебе чудится! Велите утку со двора прогнать!
Её прогонят, она облетит да опять к деткам:
Кря, кря, мои деточки!
Кря, кря, голубяточки!
Погубила вас ведьма старая,
Ведьма старая, змея лютая,
Змея лютая, подколодная:
Отняла у вас отца родного,
Отца родного — моего мужа,
Потопила нас в быстрой реченьке,
Обратила нас в белых уточек,
А сама живёт — величается!
«Эге!» — подумал князь и закричал:
— Поймайте мне белую уточку!
Бросились все, а белая уточка летает и никому не даётся; выбежал князь сам, она к нему на руки пала.
Взял он её за крылышко и говорит:
— Стань, белая берёза, у меня позади, а красная девица — впереди!
Белая берёза вытянулась у него позади, а красная девица стала впереди, и в красной девице князь узнал свою молодую княгиню.
Тотчас поймали сороку, подвязали ей два пузырька, велели в один набрать воды живящей, в другой — говорящей. Сорока слетала, принесла воды. Сбрызнули деток живящей водою — они встрепенулись, сбрызнули говорящею — они заговорили.
И стала у князя целая семья, и стали все жить-поживать, добро наживать, худо забывать.
А ведьму привязали к лошадиному хвосту, размыкали по полю; и не осталось от неё ни следа, ни памяти!
Мальчик с пальчик
Жили старик со старухою. Раз старуха рубила капусту и нечаянно отрубила себе палец. Завернула его в тряпку и положила на лавку. Вдруг услышала — кто-то на лавке плачет. Развернула тряпку, а в ней лежит мальчик ростом с пальчик.
Удивилась старуха, испугалась:
— Ты кто таков?
— Я твой сынок, народился из твоего мизинчика.
Взяла его старуха, смотрит — мальчик крохотный-крохотный, еле от земли видно. И назвала его Мальчик с пальчик.
Стал он у них расти. Ростом мальчик не вырос, а разумом умнее большого оказался.
Вот он раз и говорит:
— Где мой батюшка?
— Поехал на пашню.
— Я к нему пойду, помогать стану.
— Ступай, дитятко.
Пришел на пашню:
— Здравствуй, батюшка!
Осмотрелся старик кругом:
— Что за чудо! Голос слышу, а никого не вижу. Кто таков говорит со мной?
— Я — твой сынок. Пришел тебе помогать пахать. Садись, батюшка, закуси да отдохни маленько!
Обрадовался старик, сел обедать. А Мальчик с пальчик залез лошади в ухо и стал пахать, а отцу наказал:
— Коли кто будет торговать меня, продавай смело: небось — не пропаду, назад домой приду.
Вот едет мимо барин, смотрит и дивуется: конь идет, соха орет, а человека нет!
— Этого еще видом не видано, слыхом не слыхано, чтобы лошадь сама собой пахала!
Старик говорит барину:
— Что ты, разве ослеп? То у меня сын пашет.
— Продай мне его!
— Нет, не продам: нам только и радости со старухой, только и утехи, что Мальчик с пальчик.
— Продай, дедушка!
— Ну, давай тысячу рублей.
— Что так дорого?
— Сам видишь: мальчик мал, да удал, на ногу скор, на посылку легок!
Барин заплатил тысячу рублей, взял мальчика, посадил в карман и поехал домой. А Мальчик с пальчик прорвал дыру в кармане и ушел от барина.
Шел, шел, и настигла его темная ночь. Спрятался он под былинку подле самой дороги и уснул. Набежал голодный волк и проглотил его. Сидит Мальчик с пальчик в волчьем брюхе живой, и горя ему мало!
Плохо пришлось серому волку: увидит он стадо, овцы пасутся, пастух спит, а только подкрадется овцу унести — Мальчик с пальчик и закричит во все горло:
— Пастух, пастух, овечий дух! Спишь, а волк овцу тащит!
Пастух проснется, бросится бежать на волка с дубиною да еще притравит его собаками, а собаки ну его рвать — только клочья летят! Еле-еле уйдет серый волк!
Совсем волк отощал, пришлось пропадать с голоду. Просит он Мальчика с пальчик:
— Вылези!
— Довези меня домой к отцу, к матери, так вылезу.
Делать нечего. Побежал волк в деревню, вскочил прямо к старику в избу.
Мальчик с пальчик тотчас выскочил из волчьего брюха:
— Бейте волка, бейте серого!
Старик схватил кочергу, старуха ухват — и давай бить волка. Тут его и порешили, сняли кожу да сынку тулуп сделали.
Meдведко
Д. Н. Мамин-Сибиряк
— Барин, хотите вы взять медвежонка? — предлагал мне мой кучер Андрей.
— А где он?
— Да у соседей. Им знакомые охотники подарили. Славный такой
медвежонок, всего недель трех. Забавный зверь, одним словом.
— Зачем же соседи отдают, если он славный?
— Кто их знает. Я видел медвежонка: не больше рукавицы. И так смешно
переваливает.
Я жил на Урале, в уездном городе. Квартира была большая. Отчего же и не
взять медвежонка? В самом деле, зверь забавный. Пусть поживет, а там увидим,
что с ним делать.
Сказано — сделано. Андрей отправился к соседям и через полчаса принес
крошечного медвежонка, который действительно был не больше его рукавицы, с
той разницей, что эта живая рукавица так забавно ходила на своих четырех
ногах и еще забавнее таращила такие милые синие глазенки.
За медвежонком пришла целая толпа уличных ребятишек, так что пришлось
затворить ворота. Попав в комнаты, медвежонок нимало не смутился, а
напротив, почувствовал себя очень свободно, точно пришел домой. Он спокойно
все осмотрел, обошел вокруг стен, все обнюхал, кое-что попробовал своей
черной лапкой и, кажется, нашел, что все в порядке.
Мои гимназисты натащили ему молока, булок, сухарей. Медвежонок принимал
все как должное и, усевшись в уголке на задние лапы, приготовился закусить.
Он делал все с необыкновенной комичной важностью.
— Медведко, хочешь молочка?
— Медведко, вот сухарики.
— Медведко!..
Пока происходила вся эта суета, в комнату незаметно вошла моя охотничья
собака, старый рыжий сеттер. Собака сразу почуяла присутствие какого-то
неизвестного зверя, вытянулась, ощетинилась, и не успели мы оглянуться, как
она уже сделала стойку над маленьким гостем. Нужно было видеть картину:
медвежонок забился в уголок, присел на задние лапки и смотрел на медленно
подходившую собаку такими злыми глазенками.
Собака была старая, опытная, и поэтому она не бросилась сразу, а долго
смотрела с удивлением своими большими глазами на непрошеного гостя, — эти
комнаты она считала своими, а тут вдруг забрался неизвестный зверь, засел в
угол и смотрит на нее как ни в чем не бывало.
Я видел, как сеттер начал дрожать от волнения, и приготовился схватить
его.Если бы он бросился на малютку медвежонка! Но вышло совсем другое, чего
никто не ожидал. Собака посмотрела на меня, точно спрашивая согласия, и
подвигалась вперед медленными, рассчитанными шагами. До медвежонка
оставалось всего каких-нибудь пол-аршина, но собака не решалась сделать
последнего шага, а только еще сильнее вытянулась и сильно потянула в себя
воздух: она желала, по собачьей привычке, сначала обнюхать неизвестного
врага.
Но именно в этот критический момент маленький гость размахнулся и
мгновенно ударил собаку правой лапой прямо по морде. Вероятно, удар был
очень силен, потому что собака отскочила и завизжала.
— Вот так молодец Медведко! — одобрили гимназисты. — Такой маленький и
ничего не боится…
Собака была сконфужена и незаметно скрылась в кухню.
Медвежонок преспокойно съел молоко и булку, а потом забрался ко мне на
колени, свернулся клубочком и замурлыкал, как котенок.
— Ах, какой он милый! — повторили гимназисты в один голос. — Мы его
оставим у нас жить… Он такой маленький и ничего не может сделать.
— Что ж, пусть его поживет, — согласился я, любуясь притихшим зверьком.
Да и как было не любоваться! Он так мило мурлыкал, так доверчиво лизал
своим черным языком мои руки и кончил тем, что заснул у меня на руках, как
маленький ребенок.
* * *
Медвежонок поселился у меня и в течение целого дня забавлял публику,
как больших, так и маленьких. Он так забавно кувыркался, все желал видеть и
везде лез. Особенно его занимали двери. Подковыляет, запустит лапу и
начинает отворять. Если дверь не отворялась, он начинал забавно сердиться,
ворчал и принимался грызть дерево своими острыми, как белые гвоздики,
зубами.
Меня поражала необыкновенная подвижность этого маленького увальня и его
сила. В течение этого дня он обошел решительно весь дом, и, кажется, не
оставалось такой вещи, которой он не осмотрел бы, не понюхал и не полизал.
Наступила ночь. Я оставил медвежонка у себя в комнате. Он свернулся
клубочком на ковре и сейчас же заснул.
Убедившись, что он успокоился, я загасил лампу и тоже приготовился
спать. Не прошло четверти часа, как я стал засыпать, но в самый интересный
момент мой сон был нарушен: медвежонок пристроился к двери в столовую и
упорно хотел ее отворить. Я оттащил его раз и уложил на старое место. Не
прошло получаса, как повторилась та же история. Пришлось вставать и
укладывать упрямого зверя во второй раз. Через полчаса — то же… Наконец
мне это надоело, да и спать хотелось. Я отворил дверь кабинета и пустил
медвежонка в столовую. Все наружные двери и окна были заперты,
следовательно, беспокоиться было нечего.
Но мне и в этот раз не привелось уснуть. Медвежонок забрался в буфет и
загремел тарелками. Пришлось вставать и вытаскивать его из буфета, причем
медвежонок ужасно рассердился, заворчал, начал вертеть головой и пытался
укусить меня за руку. Я взял его за шиворот и отнес в гостиную. Эта возня
начинала мне надоедать, да и вставать на другой день нужно было рано.
Впрочем, я скоро уснул, позабыв о маленьком госте.
Прошел, может быть, какой-нибудь час, как страшный шум в гостиной
заставил меня вскочить. В первую минуту я не мог сообразить, что такое
случилось, и только потом все сделалось ясно: медвежонок разодрался с
собакой, которая спала на своем обычном месте в передней.
— Ну и зверина! — удивился кучер Андрей, разнимая воевавших.
— Куда его мы теперь денем? — думал я вслух. — Он никому не даст спать
целую ночь.
— А к емназистам, — посоветовал Андрей. — Они его весьма даже уважают.
Ну и пусть спит опять у них.
Медвежонок был помещен в комнате гимназистов, которые были очень рады
маленькому квартиранту.
Было уже два часа ночи, когда весь дом успокоился.
Я был очень рад, что избавился от беспокойного гостя и мог заснуть. Но
не прошло часа, как все повскакали от страшного шума в комнате гимназистов.
Там происходило что-то невероятное… Когда я прибежал в эту комнату и зажег
спичку, все объяснилось.
Посредине комнаты стоял письменный стол, покрытый клеенкой. Медвежонок
по ножке стола добрался до клеенки, ухватил ее зубами, уперся лапами в ножку
и принялся тащить что было мочи. Тащил, тащил, пока не стащил всю клеенку,
вместе с ней — лампу, две чернильницы, графин с водой и вообще все, что было
разложено на столе. В результате — разбитая лампа, разбитый графин, разлитые
по полу чернила, а виновник всего скандала забрался в самый дальний угол;
оттуда сверкали только одни глаза, как два уголька.
Его пробовали взять, но он отчаянно защищался и даже успел укусить
одного гимназиста.
— Что мы будем делать с этим разбойником! — взмолился я. — Это все ты,
Андрей, виноват.
— Что же я, барин, сделал? — оправдывался кучер. — Я только сказал про
медвежонка, а взяли-то вы. И гимназисты даже весьма его одобряли.
Словом, медвежонок не дал спать всю ночь.
Следующий день принес новые испытания. Дело было летнее, двери
оставались незапертыми, и он незаметно прокрался во двор, где ужасно напугал
корову. Кончилось тем, что медвежонок поймал цыпленка и задавил его.
Поднялся целый бунт. Особенно негодовала кухарка, жалевшая цыпленка. Она
накинулась на кучера, и дело чуть не дошло до драки.
На следующую ночь, во избежание недоразумений, беспокойный гость был
заперт в чулан, где ничего не было, кроме ларя с мукой. Каково же было
негодование кухарки, когда на следующее утро она нашла медвежонка в ларе: он
отворил тяжелую крышку и спал самым мирным образом прямо в муке. Огорченная
кухарка даже расплакалась и стала требовать расчета.
— Житья нет от поганого зверя, — объясняла она. — Теперь к корове
подойти нельзя, цыплят надо запирать… муку бросить… Нет, пожалуйте,
барин, расчет.
* * *
Признаться сказать, я очень раскаивался, что взял медвежонка, и очень
был рад, когда нашелся знакомый, который его взял.
— Помилуйте, какой милый зверь! — восхищался он. — Дети будут рады. Для
них — это настоящий праздник. Право, какой милый.
— Да, милый… — соглашался я.
Мы все вздохнули свободно, когда наконец избавились от этого милого
зверя и когда весь дом пришел в прежний порядок.
Но наше счастье продолжалось недолго, потому что мой знакомый возвратил
медвежонка на другой же день. Милый зверь накуролесил на новом месте еще
больше, чем у меня. Забрался в экипаж, заложенный молодой лошадью, зарычал.
Лошадь, конечно, бросилась стремглав и сломала экипаж. Мы попробовали
вернуть медвежонка на первое место, откуда его принес мой кучер, но там
отказались принять его наотрез.
— Что же мы будем с ним делать? — взмолился я, обращаясь к кучеру. — Я
готов даже заплатить, только бы избавиться.
На наше счастье, нашелся какой-то охотник, который взял его с
удовольствием.
О дальнейшей судьбе Медведка знаю только то, что он околел месяца через
два.
Как папа бросил мяч под автомобиль
А. Б. Раскин
Когда папа был еще маленьким и жил в маленьком городе Павлово-Посаде, ему подарили большой мяч удивительной красоты. Этот мяч был как солнце. Нет, он был даже лучше солнца. Во-первых, на него можно было смотреть не щурясь. И он был ровно в четыре раза красивее солнца, потому что он был четырех цветов. А солнце ведь только одного цвета, да и тот трудно разглядеть. Один бок у мяча был розовый, как пастила, другой – коричневый, как самый вкусный шоколад. Верх был синий, как небо, а низ зеленый, как трава. Такого мяча еще никогда не видели в маленьком городе Павлово-Посаде. За ним специально ездили в Москву. Но я думаю, что и в Москве было мало таких мячей. На него приходили смотреть не только дети, но и взрослые.
– Вот это мяч!- говорили все.
И это был действительно прекрасный мяч. И папа очень гордился. Он вел себя так, как будто этот мяч он сам выдумал, сделал и раскрасил в четыре цвета. Когда папа гордо выходил на улицу играть своим прекрасным мячом, со всех сторон сбегались мальчишки.
– Ой, какой мяч! – говорили они. – Дай поиграть!
Но папа хватал свой мяч и говорил:
– Не дам! Это мой мяч! Ни у кого такого нет! Его привезли из Москвы! Отойдите! Не трогайте мой мяч!
И тогда мальчишки сказали:
– Эх ты, жадина!
Но папа все равно не дал им своего чудесного мяча. Он играл с ним один. А одному играть очень скучно. И жадный папа нарочно играл около мальчишек, чтобы они ему завидовали.
И тогда мальчишки сказали так:
– Он жадный. Не будем с ним водиться!
И два дня они с ним не водились. А на третий день сказали так:
– Мяч у тебя ничего. Это верно. Он большой и раскрашен здорово. Но, если бросить его под машину, он лопнет, как самый плохой черный мячик. Так что нечего так уж задирать нос.
– Мой мяч никогда не лопнет! – гордо сказал папа, который к тому времени так зазнался, как будто его самого выкрасили в четыре цвета.
– Еще как лопнет! – смеялись мальчишки.
– Нет, не лопнет!
– А вот идет машина, – сказали мальчишки. – Ну, что же ты? Бросай! Или испугался?
И маленький папа бросил свой мяч под машину. На минуту все замерли. Мяч прокатился между передними колесами и угодил под правое заднее колесо. Машина вся перекосилась, переехала мяч и помчалась дальше. А мяч остался лежать совершенно невредимым.
– Не лопнул! Не лопнул! – закричал папа и побежал к своему мячу. Но тут раздался такой шум, как будто выстрелили из маленькой пушки. Это лопнул мяч. И когда папа добежал до него, он увидел только пыльную резиновую тряпку, совсем некрасивую и неинтересную. И тогда папа заплакал и побежал домой. А мальчишки хохотали изо всех сил.
– Лопнул! Лопнул! – кричали они. – Так тебе и надо, жадина!
Когда папа прибежал домой и сказал, что сам бросил свой чудный новый мяч под машину, его сразу же отшлепала бабушка. Вечером пришел с работы дедушка и тоже отшлепал его.
При этом он говорил:
– Бью не за мяч, а за глупость.
И долго еще потом все удивлялись: как это можно было бросить такой хороший мяч под машину?
– Только очень глупый мальчик мог сделать это! – говорили все.
И долго еще все дразнили папу и спрашивали:
– А где же твой новый мяч?
И только один дядя не смеялся. Он попросил папу все рассказать ему с самого начала. Потом он сказал:
– Нет, ты не глупый!
И папа очень обрадовался.
– Но зато ты жадный и хвастливый, – сказал дядя. – И это очень печально для тебя. Тот, кто хочет один играть со своим мячиком, всегда остается ни с чем. Так бывает и у детей, и у взрослых. Так будет и у тебя всю жизнь, если ты останешься таким же.
И тогда папа очень испугался, и заплакал изо всех сил, и сказал, что он не хочет быть жадным и хвастливым. Он плакал так долго и так громко, что дядя поверил ему и купил новый мяч. Правда, он был не так красив. Но зато все соседские мальчишки играли этим мячом. И было весело, и никто не дразнил папу жадиной.
Филиал
муниципального бюджетного дошкольного образовательного
учреждения
«Детский сад № 43» — «детский сад № 41»
«Родина
в народных сказках»
(Формирование основ патриотического
сознания детей
через потенциал народных
сказок)
|
Автор: |
Веремей |
|
воспитатель, |
|
г.
Славгород
2021г.
Оглавление.
|
Введение.………………………………………………………………….. |
3 |
|
Содержание |
4 — 10 |
|
Заключение………………………………………………………………… |
10 |
|
Список |
11 |
|
Приложение |
12 -19 |
|
Приложение |
20 -21 |
Сказка
учит добро понимать,
О поступках
людей рассуждать,
Коль
плохой, то его осудить,
Ну а
слабый – его защитить!
Дети
учатся думать, мечтать,
На
вопросы ответ получать.
Каждый
раз что-нибудь узнают,
Родину
свою познают!
Введение.
В содержании ФГОС ДО
отмечается острая необходимость активизации процесса воспитания патриотизма у
дошкольников. Дети в этом возрасте очень любознательны, отзывчивы,
восприимчивы, у них происходит становление личности и формирование
патриотических чувств, таких как любовь к близким, родному краю и Родине.
Чувство Родины
начинается с восхищения тем, что видят перед собой малыши, чему они изумляются
и что вызывает отклик в их душе… И хотя многие впечатления еще не осознаны ими
глубоко, но играют большую роль в становлении личности дошкольников-патриотов.
Народная мудрость,
воспитывающая в детях гордость за свой народ, заключена в интересном
выразительном слове — сказках.
Сказка — это духовное
богатство культуры, благодатный и ничем не заменимый источник воспитания любви
к Родине. Если сказка удачно выбрана, выразительно рассказана, можно быть
уверенным, что она найдёт в детях чутких, внимательных слушателей. И это будет
способствовать формированию патриотического сознания у дошкольников.
Народные сказки воспитывают
ребенка в традициях народа, сообщают ему основанное на духовно — нравственных
народных воззрениях видение жизни. Роль народных сказок в воспитании патриотического сознания,
становлении духовного и нравственного мира ребенка неоценима. Строятся эти
сказки по определенному ритму, тому самому, который организовывал людей
сезонными сельскохозяйственными работами, сезонными изменениями в жизни и
годовым церковным кругом. Ведь народ бережно хранил и передавал из поколения в
поколение не только сюжет, но и речевые обороты сказок.
Сказка
развивается и в настоящее время. В ней используются новейшие достижения науки и
техники, особенности современного быта, базируясь на исторически сложившихся
сказочных принципах: победе добра над злом, патриотизме, взаимной поддержке и
т.д. Сказка имеет огромное психолого-педагогическое значение для обучения,
развития и воспитания дошкольников.
Сказка
относится к такому типу учебных материалов, использование которых дает
возможность решать воспитательные и развивающие задачи обучения, особенно в
работе с дошкольниками.
Содержание работы.
Работа по
формированию основ патриотического сознания детей
через
потенциал народных сказок включала в себя следующие этапы:
1. Изучение
методической литературы.
2. Подбор
русских народных сказок для старшего дошкольного возраста.
3. Изготовление
атрибутов к играм-драматизациям.
Цель:
создать условия для формирования основ патриотического сознания детей старшего
дошкольного возраста через потенциал народных сказок.
На пути к достижению этой цели реализовывались задачи:
ü
Воспитывать на основе содержания русских народных сказок уважение
к традициям народной культуры.
ü
Формировать и закреплять знания детей о культурном богатстве
русского народа.
ü
Развивать эмпатию и толерантность у детей на основе содержания
русских народных сказок.
Актуальность. Использование
сказок для формирования патриотических чувств, общечеловеческих ценностей
дошкольников особенно актуально в настоящее время, так как наблюдается
тенденция к снижению традиций русского народа, его обычаев.
Именно народные сказки
воспитывают ребёнка в традициях своего народа, сообщают ему основанное на
духовно — нравственных народных воззрениях видение жизни. Роль сказок в
воспитании гражданско-патриотического воспитания неоценима. Вот поэтому, воспитывать
патриотические чувства у детей, любовь к родине мы решили, через сказку — самое
доступное и любимое детьми.
Основной концепцией работы «Родина в народных
сказках» (Формирование
основ патриотического
сознания детей через потенциал народных сказок) является Федеральный
закон от 31 июля 2020 г. N 304-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «Об
образовании в Российской Федерации» по вопросам воспитания обучающихся». Где подчеркивается,
что «система образования призвана обеспечить… воспитание патриотов России,
граждан правового демократического, социального государства, уважающих права и
свободы личности, обладающих высокой нравственностью и проявляющих национальную
и религиозную терпимость».
Паспорт проектной деятельности
Возраст детей, на
которых рассчитан проект: 7-й год жизни.
Направленность развития
детей, в рамках которых проводилась работа по проекту: комплексное (разные виды
деятельности: слушание и пересказ сказок, театрализованная деятельность,
познавательная деятельность, креативные виды деятельности: лепка, рисование,
аппликация.)
Участники проекта: дети
подготовительной к школе группы, воспитатели, родители.
Вид проекта:
практико-ориентированный, групповой.
Продолжительность: проект
рассчитан на три месяца.
Формы работы:
·
беседы
·
экскурсия по «виртуальному музею»
·
инсценировка сказок
·
продуктивная деятельность детей
·
праздничные мероприятия
·
выставки творческих работ детей
Предполагаемый
результат:
• У
детей сформированы представления о богатстве народной культуры, национальных
особенностях характера и быта русского человека, расширился кругозор.
•
Появилась
мотивационная потребность самостоятельного изучения истории своего народа через
потенциал народных сказок. Этот интерес проявляется в детских вопросах,
рассказах, рисунках.
Практическая значимость работы
заключается в том, что в ней собран и систематизирован теоретический и
практический материал, освещающий вопросы формирования основ
патриотического сознания детей через потенциал народных сказок.
Содержание проекта
|
Формы работы с детьми и родителями |
Задачи |
Время |
|
Занятие знакомству |
Формировать |
В месяцев |
|
Сказкотерапия |
Способствовать |
В месяцев |
|
Изготовление атрибутов |
Воспитывать |
В месяцев |
|
Инсценировка сказок |
Побуждать |
В месяцев |
|
Взаимодействие с |
Привлечь |
В месяцев |
Перспективный план
«Родина
в народных сказках»
(Формирование основ патриотического
сознания детей через потенциал русских народных сказок)
|
Тема |
Цель |
|
* «Сестрица * «Гуси-лебеди» * «Теремок» |
|
|
* «Крылатый, * «Жихарка» * «Курочка, |
|
|
* «Лисичка * «Лисичка-сестричка серый * «Лиса и * «Золотое |
|
|
* «Каша из |
|
|
* «Хаврошечка» * «Снегурочка» * «Морозко» |
|
|
* «Заяц-хваста» * «У |
|
|
* «Царевна-лягушка» * «Сивка-бурка» |
|
|
* «Мужик и |
|
|
* «Два |
|
Предания и былины русского
народа
|
— — — — — — |
Цель: |
Сказки и легенды алтайского
народа
|
— — А. — — — |
Цель: продолжать |
Содержание работы
Работа по формированию
основ патриотического сознания детей через потенциал русских народных
сказок у детей старшего дошкольного возраста велась по двум направлениям.
1. Работа с детьми.
2. Работа с родителями.
Для более образного восприятия детьми знаний о
традициях русской культуры, её обычаев в работе использовалось многообразие
методов и приемов. Разнообразные формы работы: рассказывание, пересказ, драматизация, разучивание. Обыгрывание (инсценировка)
произведения, настольный (кукольный, пальчиковый и т. п.) театр по произведению,
самостоятельная театрализованная деятельность. Пополнение групповой библиотеки (книжного уголка).
Основной формой является чтение сказки. Одним из
главных требований является ее выразительность речи, чтобы дети могли понять не
только смысл, но и глубину художественных образов. Читать сказку следует неторопливо,
выразительно, как бы отвлекаясь от реальной обстановки, в которой проходит
непосредственная образовательная деятельность. Но лучше сказку рассказывать наизусть. Это вызывает у детей особый интерес. Воспитатель, рассказывая сказку,
видит лица детей,
оценивает их реакцию, использует мимику и жесты для большей убедительности,
образности восприятия
происходящего действия, сюжета, ситуации. (Приложение 1)
Для содействия образному восприятию сказок используется иллюстративный материал,
который помогает детям ярче прочувствовать и понять образы героев и события сказки, образные и
дидактические игрушки, фотографии, открытки, произведения декоративно – прикладного
искусства. (Приложение 1)
Всё это помогает детям почувствовать и научиться
понимать особенность национальной культуры, любить и уважать своих родных,
ценить труд человека, и формировать в себе чувство гражданственности — любить
Родину.
Каждый вид деятельности преследовал решение своих
задач. Так, например, с помощью специально подобранной тематики бесед, мы
решали такие задачи как:
- Сообщение детям знаний о традициях
русской культуры. - О местах проживания наших предков.
- О быте русских людей.
- Об истории мужской и женской одежды.
- Об истории русской кухни.
- О народных праздниках.
- О народных приметах.
- О героизме русского народа.
Содержание бесед и
поставленные вопросы черпали, прежде всего, из русских народных сказок.
Например: познакомив
детей со сказкой, Никита Кожемяка, организовали и провели беседу о традициях
русской культуры, о героизме народа.
Прослушав цикл бытовых
сказок, беседа с детьми выстраивалась по вопросам касающихся, русских народных
промыслов, одежды, утвари.
С помощью таких сказок
как, Семилетка, Снегурушка, знакомили детей с семейной иерархией на Руси.
Идеалом для девочек становится красна девица (умница,
рукодельница). Наиболее популярные сказки для формирования женских черт
характера — «Маша и медведь», «Хаврошечка», «Морозко». Во всех женских сказках
обязательно присутствует мужской персонаж. Героиня по-разному строит с ним
отношения: либо вступает в борьбу, либо готовит себя к супружеству. Эти сказки
помогают девочке постичь смысл женственности.
С помощью рассказанных сюжетов, дети усваивали
основные жизненные принципы.
- Что такое хорошо.
- Добро всегда побеждает.
- Уважать старших.
- Слушать родителей.
Перевоплощаясь
в сказочных героев, следуя за ними, ребенок получает знания о мире, о взаимоотношениях
людей, проблемах и препятствиях; учится преодолевать барьеры, возникающие в
трудных ситуациях, искать союзников и вместе бороться за справедливость, верить
в силу любви и добра.
Нельзя исключать из воспитательного процесса и
региональный компонент. Л. Толстой называл сказки «кладезем мудрости народа».
Алтайские
сказки — это благодатный
и ничем не заменимый источник воспитания любви к малой Родине. Патриотическая идея сказки — в глубине ее содержания,
созданные алтайским народом
сказочные образы, живущие тысячелетия, доносят к сердцу и уму ребенка
могучий творческий дух алтайского народа, его взгляды на жизнь, идеалы, стремления. Например,
Сартакпай, что означает строитель, созидатель, не знающий усталости. Сартакпай
был богатырем-великаном. Там, где он проходил, оставались следы, даже на
камнях. Места, связанные с именем
Сартакпая,
можно встретить почти во всех уголках Горного Алтая.
Очень интересны и познавательны алтайские сказки и
легенды о животных. Древние люди умели очень тонко подметить повадки,
особенности зверей и птиц. В сказке «Верная сестра» рассказывается, почему у
кукушки одна нога покрыта перьями, а другая — голая, почему она гнездо не вьет,
а подкладывает яйца другим птицам. В сказке «Медвежий подарок» объясняется
происхождение полос на спинке бурундука: это медведь оставил память о себе,
решив погладить бурундука. Почему у барсука на лбу белое пятно, почему лошадь
не пьет грязную воду, а корова может напиться из лужи? Все это в сказочной
форме умели объяснить древние алтайцы.
Поучительна и трогательна сказка «Ячменное зерно», в
которой рассказывается о русском пахаре, пришедшем на помощь алтайскому
народу. В сказке побеждает доброта, дружба, любовь к человеку независимо от национальности,
обычаев, взглядов. (Приложение 1).
С целью закрепления
знаний об алтайских народных сказках использовали дидактические игры: «Расскажи
сказку по серии картинок», «Составь сказку», «Назови сказку». Дидактические
игры развивают речь, мышление, воображение.
Провели сравнительный
анализ условий жизни и быта двух народов.
|
Алтайцы |
Русские |
|
место |
|
|
Горы |
Равнина |
|
жилище |
|
|
Юрта, |
Изба |
|
род |
|
|
Скотоводство, |
Земледелие |
|
женская |
|
|
Чегедек |
Сарафан |
|
музыкальный |
|
|
Топшуур |
Балалайка |
|
Шоор |
Дудочка |
Сказка
воспитывает
любовь к родной земле уже потому, что она — творение народа. Алтайская сказка — это духовное богатство народной культуры, которую ребенок познаёт сердцем.
При проведении непосредственно
образовательной деятельности в практической части использовали различные
виды художественной деятельности: рисование, аппликацию, лепку. Продуктивная
деятельность развивает мелкую моторику рук, способствует формированию
эстетического вкуса, расширяет представления детей об окружающем мире и его
свойствах.
Разнообразные игры,
этюды, использование музыкальных произведений, все это помогало детям почувствовать
эмоции сказочных персонажей, научиться анализировать их ошибки.
Игры-драматизации были направлены на умение детей передавать настроение героев,
отражать их поступки, владеть мимикой пантомимикой, интонацией. Исполняя роли,
дети передавали настроение героев, отражали их поступки. (Приложение 1).
Детям была предложена и
такая форма работы как посещение «виртуального музея» где вниманию
воспитанников была предложена выставка работ местного художника Т.С.Прохоренко.
(Приложение 1). После выставки проведена беседа на тему: «Краски художника при
рисовании Родины».
В работе с родителями
использовались различные приёмы работы и прежде всего, привлечение родителей к
изготовлению атрибутов для театрализованных представлений. Была предложена
вниманию родителей серия консультаций «Воспитание сказкой» как с помощью
русских народных сказок прививать любовь к Родине. (Приложение 1).
Результативность
проекта:
•
Дети
научились понимать смысл сказок.
•
Отличать
добро от зла, хорошо или плохо, можно или нельзя.
•
С
чувством уважения стали относиться к истории и культуре нашей Родины.
•
Проект
помог детям привить чувство собственного достоинства, чувство ответственности
за младших сестёр и братьев.
•
Дети
стали менее застенчивы, не боясь, выбирают любую роль.
•
Произошло
взаимопонимание, благодаря совместной работе детей и родителей.
По результатам мониторинга видно, что работа по
проекту дала положительные результаты. Если на начало проекта доля высокого
уровня — 25%, то на конец проекта -70%. (Приложение 2).
Реализация проекта показала важность инициативы,
творческой направленности педагога и родителей, как образцов патриотизма.
Заключение.
Использование сказок
для формирования патриотических чувств, общечеловеческих ценностей у
дошкольников особенно актуально в настоящее время, так как наблюдается
тенденция к снижению интереса к традициям русского народа, его обычаям.
Данный проект доказывает, что патриотическое
воспитание возможно посредством любых видов народных сказок. Сказка —
благодатный и ничем не заменимый источник воспитания любви к Родине. Сказка —
это духовные богатства культуры, познавая которые, ребёнок познает сердцем
родной народ.
Завершить хотелось бы словами И.А.Ильина «Сказка будит и пленяет мечту. Она даёт ребёнку
первое чувство героического …Она учит его мужеству и верности; она учит его
созерцать человеческую судьбу, любовь к Родине, милой матушке, отличать «правду
от кривды».
Список
используемой литературы:
1.
Александрова,
Е. Ю. Система патриотического воспитания в ДОУ/ Е.Ю.
Александрова,
Е.П. Гордеева, М.П. Постникова, Волгоград, 2007.-208с.
2.
Алешина,
Н.В. Патриотическое воспитание дошкольников/ Н.В. Алешина, – М.,2008.-205с.
3.
Аникин
В.П. Русская народная сказка. М: «Просвещение», 1986 г.
4.
Аникин
В.П. К мудрости ступенька. М.,1988.
5.
Буре
Р.С. Социально-нравственное воспитание дошкольников. Пособие для воспитателей
детского сада. М.: Мозаика-Синтез, 2012.
6.
Гладкова
Ю.А. Взаимодействие с семьей: вопросы планирования // Ребенок в детском саду. –
2006. — № 4.
7.
Короткова
Л. Д. Авторская дидактическая сказка как средство духовно-нравственного
воспитания детей дошкольного и младшего школьного возраста, М., 2008.
8.
Куцакова
Л.В. Нравственно-трудовое воспитание ребенка-дошкольника: Програм.- метод.
пособие. – М.: Гуманит. Изд. Центр ВЛАДОС, 2003.- 144 с.
9.
Маханева
М.Д., Князева О.Л. Приобщение детей к истокам русской народной культуры. М.:
Сфера, 2002.
10.
Нечаева
В.Г., Маркова Т.А., Жуковская Р.И. Нравственное воспитание в детском саду: пособие
для воспитателей / Под ред. В.Г. Нечаевой, Т.А. Марковой. – 3-е изд., испр. И
доп. М.: Просвещение, 1984. – 272 с., ил.
11.
Петрова
В.И., Стульник Т.Д. Этические беседы с детьми 4-7 лет: Нравственное воспитание
в детском саду. Пособие для родителей и методистов. – 2-е изд., испр. И доп. –
М.: Мозаика-Синтез, 2008. – 80 с.
12.
Потаповская
О. Духовно-нравственное воспитание детей и родителей // Дошкольное воспитание –
2006. — № 1.
13.
Фесюкова
Л.Б. Воспитание сказкой, М.: АСТ, 2000 г.
14.
Шорохова
О.А., Играем в сказку. М.: «Творческий центр», 2006г.
15.
nsportal.ru
(социальная сеть работников образования).
Приложение
1.
Читать сказку
следует неторопливо, выразительно. Воспитатель видит лица детей, оценивает их реакцию, использует мимику и жесты для
большей убедительности, образности восприятия происходящего действия, сюжета, ситуации.
Для содействия образному восприятию сказок используется иллюстративный материал,
который помогает детям ярче прочувствовать и понять образы героев и события сказки, образные и
дидактические игрушки, фотографии, открытки, произведения декоративно — прикладного
искусства.
Важное значение имеет
ознакомление детей с народной декоративной росписью. Она, пленяя душу
гармонией и ритмом, способна увлечь ребят национальным изобразительным
искусством.
Конспект НОД чтение сказки
«Ячменное зерно»
Задачи: продолжать
знакомить с бытом алтайского и русского народов. Воспитывать доброжелательное
отношение к людям, желание помогать друг другу.
Предварительная работа. Рассматривание
иллюстраций с изображением быта алтайцев и русских в прошлом (знакомство с понятиями
«богатый» и «бедный»). Работа с трудными словами, встречающимися в тексте. Чтение
поговорок и пословиц о дружбе, хлебе.
Ход
НОД.
Сегодня вы познакомитесь с алтайской сказкой «Ячменное
зерно» она расскажет о том, как начиналась крепкая дружба между алтайским и
русским народами».
Воспитатель
рассказывает:
«Это было давным-давно. В те тяжелые годы, когда алтайцы землю пахать не умели,
хлеба не знали. Круглый год кочевали со стадами скота. Однажды среди зимы навалились
черные тучи, пошел дождь. Девять дней и девять ночей продолжался он. На десятый
день ударил мороз, заковал землю в толстый лед. Кони копытами не могли его
пробить. Коровы зубами не могли прогрызть. Ни одной травинки нельзя было
достать. Весь скот голодной смертью погиб. Люди позабыли вкус мяса. К обеду
кипятили пустую воду. Старики с голода умирали. Даже крепкие молодцы обессилели.
Девушки разучились улыбаться. Беда придавила всех, как темная ночь. Вместо
песен всюду — глухие стоны. Даже птицы приумолкли. Только одна веселая синица
продолжала насвистывать свои простые песенки. А когда увидела умирающих людей,
задумалась: Как им помочь? Как спасти народ от голодной смерти?
Много раз ей случалось летать далеко в степь. Там она
видела русских людей. Те люди жили в домах. Весной в полях землю пахали, хлеб
сеяли. Женщины в домах калачи стряпали, в жарких печах пекли. Перелетных синиц
хлебными крошками подкармливали. Вкуснее тех крошек ничего на свете нет. Синица
все припомнила и, весело подпрыгнув, людям гор сказала: Я вам помогу.
Она взвилась в воздух и полетела в сторону степей. Умирающие
люди проводили ее глазами и вздохнули: Разве такая маленькая птичка может
спасти народ? Не под силу ей… А все-таки посматривали туда, куда она улетела,
и ждали.
Солнце высоко поднялось, весеннее тепло растопило
ледяную корку. Загремели ручьи, зазвенела молодая травка. Голодные люди, едва
передвигаясь, разрывали землю, ели корни травы кандык. А сами все посматривали
в воздух: Не видать нашей синицы… Наверно, злой коршун настиг, острыми
когтями разорвал, кривым клювом расклевал. А бойкая синица все летела и летела
высоко над землей. В степях шумел ковыль, березки начинали одеваться зеленью.
Русские крестьяне пахали землю. На межах — мешки с
семенным зерном. В одних мешках — пшеница, в других — рожь, в третьих — ячмень.
Синица покружилась над мешками, а взять зерно без
спроса не посмела. Ударилась она о землю и стала молодой девушкой. Щеки лесными
пионами горят, глаза на черную смородину походят. Брови словно крылья птицы в
полете.
Подошла
девушка к пахарю, поклонилась ему в пояс, про голодающих горных людей все
рассказала.
Мы с тобой еще успеем помочь людям, — сказал пахарь. —
Спасем от голодной смерти.- Дай мне зерна пшеницы, — попросила девушка.- Нет,
— возразил пахарь. — В горах лето короткое: пшеницу осенний мороз убьет, Я дам
тебе ячменные зерна. Он насыпал ячменя в мешок и подал девушке. А чтобы она не
опоздала, подвел ей заседланного коня.
Скачи скорее, — сказал на прощанье. Девушка
поблагодарила пахаря и помчалась в горы. А там, за высокой синей скалой, ее
поджидал белый волк с хвостом в шестьдесят аршин. Пасть раскрыл, зубы
навострил. Ноги у него напряжены, как тетива лука. Вот-вот на коня прыгнет,
девушке горло перервет.
Испугавшись, девушка метнулась в воздух и снова стала
синицей. Мешок она уронила на землю, и ячменные зерна рассыпались по камням.
Конь повернулся и быстрей стрелы полетел домой.
Смелая синица бросилась за драгоценными зернами и
стала набирать себе в клюв. Белый волк кинулся на нее, хотел смять, зубами
разорвать, но бойкая птичка ускользнула от него. В зубах волка осталось одно
перышко. Волк ударился о землю и стал зайсаном. Остатки рассыпанных ячменных
зерен собрал в приподнятую полу широкой шубы и стал горстями кидать в свой
жадный рот.
Синица вернулась к людям и отдала ячменное зерно. Обернувшись
девушкой, она рассказала, как русские люди землю пашут, хлеб сеют, как в жарких
печах калачи пекут.
Люди взрыхлили землю, посадили ячмень. Осенью собрали
урожай. Из ячменных зерен приготовили муку — талкан. Стали пить чай. Про голод
забыли. На лицах парней появились улыбки, девушки запели песни.
Всю зиму по стойбищам летала и распевала свои песни
синица. Подлетит к юрте, сядет на ветку и начнет рассказывать про русских. Как
они в домах живут, как вкусные калачи пекут… Ой, какие калачи!
Наши люди слушали, слушали ее и решили перекочевать
поближе к русским. Они поехали туда, куда летала бойкая синица. Погостили. А
потом русских пахарей к себе в гости позвали… Жизнь хорошая пошла!
—
О чём нам рассказывает сказка «Ячменное зерно»?
—
Почему
именно синица полетела к пахарю, за зернами пшеницы?
—
Как может выглядеть синица в образе девушки?
—
Как вы думаете, чем ячмень отличается от пшеницы?
—
Кто
такай зайсан? Как он выглядит?
.
Фотография
родовых зайсанов
— Давайте нарисуем иллюстрацию к сказке
«Ячменное зерно» и в ней отразим все знания об условиях
жизни и быта алтайского и русского народов.
Игры-драматизации
были направлены на умение детей передавать настроение героев, отражать их
поступки, владеть мимикой пантомимикой, интонацией. Исполняя роли, дети
передавали настроение героев, отражали их поступки.
Детям была предложена и
такая форма работы как посещение «виртуального музея» где вниманию
воспитанников была предложена выставка работ местного художника Татьяны
Сергеевны Прохоренко.
Консультация для родителей
«Воспитание
сказкой»
Случайная
встреча
с
хорошей книгой может
навсегда
изменить судьбу человека.
Прево
Эжен-Марсель
Книга – это отличный помощник по жизни, лучший друг
человека. В ней мы можем найти много умных мыслей, полезной и интересной
информации на различные темы. Не малую роль играет книга в воспитании
подрастающего поколения. Она не только учит, развивает и воспитывает ребенка,
но и пробуждает в маленьком человеке самые разнообразные творческие начала,
помогает детской фантазии обрести богатую образность и внутренний смысл.
Сказки, всегда были самым эффективным средством
общения с детьми. Они передавались и передаются из поколения в поколение, на
протяжении веков находят отражение в культурах разных народов. Со сказкой
человек знакомится в самом начале жизненного пути, сопутствует на протяжении
дошкольного возраста и сохраняется навсегда. Благодаря сказке малыш учится
правильно произносить звуки, выполнять простые задания, развивается
интеллектуально. Слушая сказки, дети познают окружающий мир и учатся
у нее опыту жизни. Через сказку малыш познает свое место в этом мире,
получает первые представления о добре и зле, дружбе и предательстве, отваге и
трусости. Именно сказки в доступной форме объясняют малышу, что такое хорошо и
плохо, закладывают моральные и социальные ценности. Фундамент правильного
поведения в обществе, умение общения закладывается у малыша с самого раннего
возраста при чтении. Возрастными особенностями большинства дошколят является
неумение общаться со сверстниками, нежелание делиться игрушками, помогать в
трудной ситуации другу, предрасположенность к агрессии. Малыши еще не умеют
сопереживать, поддерживать друг друга. Ведь именно в дошкольном возрасте
формируются нравственные качества человека. Задача взрослых воспитывать ребенка
так, чтобы он не стал равнодушным к окружающему его миру.
Психологи
рекомендуют сказку, как особый инструмент работы с детьми. Использовать сказку
в развивающих, воспитательных, обучающих целях могут не только профессиональные
воспитатели в детском саду, но и сами родители.
С помощью сказки
вы сможете воспитать:
- Волю
— сложное и многогранное качество личности. - Веру
в себя — умение противостоять неудачам. - Смелость
— самообладание, бесстрашие, умение вести себя достойно в критических
ситуациях. - Трудолюбие
— нежелание сидеть без дела, стремление к полезному труду. - Настойчивость
— терпение и выдержку при достижении цели. - Обязательность
— умение держать слово. - Оптимизм
— веру в успех, увлеченность, душевный подъем. - Целеустремленность
— умение определять цель и настойчиво добиваться ее достижения. - Доброту
и честность.
С помощью сказки
вы, родители, сможете развить у ребенка:
- умение
слушать; - умение
познавать;
- умение
сравнивать, сопоставлять; - умение
мыслить словами; - связную
речь; - интерес
к учебе; - мышление;
внимание; - память;
- воображение;
- мимику
лица и жесты; - эстетические
чувства; - чувство
юмора.
Сказка – это инструмент ненавязчивого обучения. С
помощью сказок взрослые могут объяснить малышу все прописные истины в легкой и
доступной форме. Дети мыслят образами, поэтому им легче представить ситуацию на
примере героев произведений. Сказка дает возможность поучаствовать в
сюжете, домыслить его, разыграть в лицах и т. д. Сказка – это инструмент для
исправления беспокоящей дошкольника ситуации, с ее помощью можно корректировать
модель его поведения.
Роль сказки в развитии и воспитании детей очень важна,
без нее детство будет неполноценным. А добрые и злые, щедрые и скупые, хитрые и
честные персонажи произведений всегда должны быть рядом с малышом. Такие разные
герои дают ему опору в жизни, учат отличать плохое от хорошего, развивают
воображение и интеллект.
Приложение
2.
Мониторинг
формирования познавательного интереса к сказкам
у
старших дошкольников (Л.Г. Нисканен)
|
Компоненты развития интереса |
Критерии |
Показатели |
|
Когнитивный компонент |
Характеризует определенный объем суждений эталону, образцу. Владеет определенными понятиями. Степень осмысленности. |
— Имеет полные суждения о сказках и значении их в жизни — Знает волшебные и бытовые сказки. — Умеет драматизировать. — Сформировывает представления о сказке: выдумка, фантазия, — Оперирует понятиями: сказка, зачин, концовка, мораль — Умеет доказывать и аргументировать свои ответы и суждения. |
|
Эмоциональный компонент |
Эмоционально-познавательная направленность детей старшего возраста к сказкам. |
— Проявляет радость, восторг от сказок, сопереживает — Получает положительные эмоции, задает вопросы о героях сказки. — Реакция на новизну. — Появление характерных пантомимических реакций. |
|
Волевой компонент |
Стремление ребенка к преобразованию. |
— Самостоятельно преодолевает познавательные затруднения в — Делится своими впечатлениями с окружающими. |
Высокий уровень: имеет полные
суждения о сказках и значении их в жизни человека. Умеет драматизировать.
Сформировывает представления о сказке: выдумка, фантазия, волшебство, доброта,
введение волшебства. Обобщает поступки. Оперирует понятиями:
сказка, зачин, концовка, мораль сказки, рассуждает о способах
моделирования сказки. Умеет доказывать и аргументировать свои ответы и
суждения. Проявляет радость, восторг от сказок, сопереживает героям.
Получает положительные эмоции, задает вопросы о героях сказки. Самостоятельно
преодолевает познавательные затруднения в пересказе, вводить нового
героя. Делится своими впечатлениями с окружающими.
Средний уровень: интерес к
сказкам выражен довольно ярко, мотивируется увлекательностью сюжета, наличием
чудес и волшебства. Проявляет интерес к ее содержанию и героям. Знает многих
героев, понимает, но не всегда может объяснить их функции в сказках. Выбирает
для пересказа более интересные сказки, но ограничивается рассказыванием
короткого фрагмента. С помощью взросло объясняет характерные особенности
сказочного стиля.
Низкий уровень: Ребенок
испытывает трудности при рассуждениях о содержании программных сказок:
взаимоотношении героев, анализе поступков и т.п. Не владеет объемом суждений по
эталону и образцу. Затрудняется назвать героев, события, происходящие в сказке.
Не показывает адекватные сюжету проявления. Не может объяснить значение средств
лексической выразительности сказки.
Диаграмма формирования
познавательного интереса к сказкам
у старших дошкольников
По результатам мониторинга видно, что работа по
проекту дала положительные результаты. Если на начало проекта доля высокого
уровня — 25%, то на конец проекта -70%.
Рассказы о Родине, о земле нашей русской, о бескрайних просторах родного края в произведениях русской классики известных писателей и педагогов Михаила Пришвина, Константина Ушинского, Ивана Шмелёва, Ивана Тургенева, Ивана Бунина, Евгения Пермяка, Константина Паустовского.
Содержание:
- Моя родина (Из воспоминаний детства)
- Наше отечество
- Русская песня
- Деревня
- Косцы
- Сказка-присказка про родной Урал
- Собрание чудес
Моя родина (Из воспоминаний детства)
Пришвин М.М.
Мать моя вставала рано, до солнца. Я однажды встал тоже до солнца, чтобы на заре расставить силки на перепёлок. Мать угостила меня чаем с молоком. Молоко это кипятилось в глиняном горшочке и сверху всегда покрывалось румяной пенкой, а под этой пенкой оно было необыкновенно вкусное, и чай от него делался прекрасным.
Это угощение решило мою жизнь в хорошую сторону: я начал вставать до солнца, чтобы напиться с мамой вкусного чаю. Мало-помалу я к этому утреннему вставанию так привык, что уже не мог проспать восход солнца.
Потом и в городе я вставал рано, и теперь пишу всегда рано, когда весь животный и растительный мир пробуждается и тоже начинает по-своему работать.
И часто-часто я думаю: что, если бы мы так для работы своей поднимались с солнцем! Сколько бы тогда у людей прибыло здоровья, радости, жизни и счастья!
После чаю я уходил на охоту за перепёлками, скворцами, соловьями, кузнечиками, горлинками, бабочками. Ружья тогда у меня ещё не было, да и теперь ружьё в моей охоте необязательно.
Моя охота была и тогда и теперь — в находках. Нужно было найти в природе такое, чего я ещё не видел, и может быть, и никто ещё в своей жизни с этим не встречался…
Хозяйство моё было большое, тропы бесчисленные.
Мои молодые друзья! Мы хозяева нашей природы, и она для нас кладовая солнца с великими сокровищами жизни. Мало того, чтобы сокровища эти охранять — их надо открывать и показывать.
Для рыбы нужна чистая вода — будем охранять наши водоёмы.
В лесах, степях, горах разные ценные животные — будем охранять наши леса, степи, горы.
Рыбе — вода, птице — воздух, зверю — лес степь, горы.
А человеку нужна родина. И охранять природу — значит охранять родину.
Наше отечество
Наше отечествоУшинский К.Д.
Наше отечество, наша родина — матушка Россия. Отечеством мы зовём Россию потому, что в ней жили испокон веку отцы и деды наши.
Родиной мы зовём её потому, что в ней мы родились. В ней говорят родным нам языком, и всё в ней для нас родное; а матерью — потому, что она вскормила нас своим хлебом, вспоила своими водами, выучила своему языку, как мать она защищает и бережёт нас от всяких врагов.
Велика наша Родина-мать — святорусская земля! От запада к востоку тянется она почти на одиннадцать тысяч вёрст; а от севера к югу на четыре с половиною.
Не в одной, а в двух частях света раскинулась Русь: в Европе и в Азии…
Много есть на свете, и кроме России, всяких хороших государств и земель, но одна у человека родная мать — одна у него и родина.
Русская песня
Иван Шмелёв
Я с нетерпением поджидал лета, следя за его приближением по хорошо мне известным признакам.
Самым ранним вестником лета являлся полосатый мешок. Его вытягивали из огромного сундука, пропитанного запахом камфары, и вываливали из него груду парусиновых курточек и штанишек для примерки. Я подолгу должен был стоять на одном месте, снимать, надевать, опять снимать и снова надевать, а меня повертывали, закалывали на мне, припускали и отпускали — «на полвершочка». Я потел и вертелся, а за не выставленными ещё рамами качались тополевые ветки с золотившимися от клея почками и радостно голубело небо.
Вторым и важным признаком весны-лета было появление рыжего маляра, от которого пахло самой весной — замазкой и красками. Маляр приходил выставлять рамы — «впущать весну» — наводить ремонт. Он появлялся всегда внезапно и говорил мрачно, покачиваясь:
— Ну, и где у вас тут чего?..
И с таким видом выхватывал стамески из-за тесёмки грязного фартука, словно хотел зарезать. Потом начинал драть замазку и сердито мурлыкать под нос:
И-ах и тё-мы-най ле-со…
Да йехх и тё-мы-на-ай…
Я старался узнать, что дальше, но суровый маляр вдруг останавливал стамеску, глотал из жёлтой бутылочки, у которой на зелёном ярлычке стояло «политура», плевал на пол, свирепо взглядывал на меня и начинал опять:
Ах-ехх и в тёмы-на-ам ле…
Да и в тё… мы-ны-мм!..
И пел всё громче. И потому ли, что он только всего и пел, что про темный лес, или потому, что вскрякивал и вздыхал, взглядывая свирепо исподлобья, — он казался мне очень страшным.
Потом мы его хорошо узнали, когда он оттаскал моего приятеля Ваську за волосы.
Так было дело.
Маляр поработал, пообедал и завалился спать на крыше сеней, на солнышке. Помурлыкав про тёмный лес, где «сы-тоя-ла ах да и со-сенка», маляр заснул, ничего больше не сообщив. Лежал он на спине, а его рыжая борода глядела в небо. Мы с Васькой, чтобы было побольше ветру, тоже забрались на крышу — пускать «монаха». Но ветру и на крыше не было. Тогда Васька от нечего делать принялся щекотать соломинкой голые маляровы пятки. Но они были покрыты серой и твердой кожей, похожей на замазку, и маляру было нипочём. Тогда я наклонился к уху маляра и дрожащим тоненьким голосом запел:
И-ах и в тё-мы-ном ле-э…
Рот маляра перекосился, и улыбка выползла из-под рыжих его усов на сухие губы. Должно быть, было приятно ему, но он всё-таки не проснулся. Тогда Васька предложил приняться за маляра как следует. И мы принялись-таки.
Васька приволок на крышу большую кисть и ведро с краской и выкрасил маляру пятки. Маляр лягнулся и успокоился. Васька состроил рожу и продолжал. Он обвел маляру у щиколоток по зелёному браслету, а я осторожно покрасил большие пальцы и ноготки.
Маляр сладко похрапывал — должно быть, от удовольствия.
Тогда Васька обвёл вокруг маляра широкий «заколдованный круг», присел на корточки и затянул над самым маляровым ухом песенку, которую с удовольствием подхватил и я:
Рыжий красного спросил:
— Чем ты бороду лучил?
— Я не краской, не замазкой,
Я на солнышке лежал!
Я на солнышке лежал,
Кверху бороду держал!
Маляр заворочался и зевнул. Мы притихли, а он повернулся на бок и выкрасился. Тут и вышло. Я махнул в слуховое окошко, а Васька поскользнулся и попал маляру в лапы. Маляр оттрепал Ваську и грозил окунуть в ведерко, но скоро развеселился, гладил по спине Ваську и приговаривал:
— А ты не реви, дурашка. Такой же растёт у меня в деревне. Что хозяйской краски извёл, дура… да ещё ревёт!
С того случая маляр сделался нашим другом. Он пропел нам всю песенку про тёмный лес, как срубили сосенку, как «угы-на-ли добра молодца в чужу-далънюю сы-то-ронуш-ку!..». Хорошая была песенка. И так жалостливо пел он её, что думалось мне: не про себя ли и пел её? Пел и ещё песенки — про «тёмную ноченьку, осеннюю», и про «берёзыньку», и ещё про «поле чистое»…
Впервые тогда, на крыше сеней, почувствовал я неведомый мне дотоле мир — тоски и раздолья, таящийся в русской песне, неведомую в глубине своей душу родного мне народа, нежную и суровую, прикрытую грубым одеянием. Тогда, на крыше сеней, в ворковании сизых голубков, в унылых звуках маляровой песни, приоткрылся мне новый мир — и ласковой и суровой природы русской, в котором душа тоскует и ждёт чего-то… Тогда-то, на ранней моей поре, — впервые, быть может, — почувствовал я силу и красоту народного слова русского, мягкость его, и ласку, и раздолье. Просто пришло оно и ласково легло в душу. Потом — я познал его: крепость его и сладость. И всё узнаю его…
Деревня
Иван Тургенев
Последний день июня месяца; на тысячу верст кругом Россия — родной край.
Ровной синевой залито всё небо; одно лишь облачко на нём — не то плывёт, не то тает. Безветрие, теплынь… воздух — молоко парное!
Жаворонки звенят; воркуют зобастые голуби; молча реют ласточки; лошади фыркают и жуют; собаки не лают и стоят, смирно повиливая хвостами.
И дымком-то пахнет, и травой — и дёгтем маленько — и маленько кожей. Конопляники уже вошли в силу и пускают свой тяжёлый, но приятный дух.
Глубокий, но пологий овраг. По бокам в несколько рядов головастые, книзу исщеплённые ракиты. По оврагу бежит ручей; на дне его мелкие камешки словно дрожат сквозь светлую рябь. Вдали, на конце-крае земли и неба — синеватая черта большой реки.
Вдоль оврага — по одной стороне опрятные амбарчики, клетушки с плотно закрытыми дверями; по другой стороне пять-шесть сосновых изб с тесовыми крышами. Над каждой крышей высокий шест скворечницы; над каждым крылечком вырезной железный крутогривый конёк. Неровные стёкла окон отливают цветами радуги. Кувшины с букетами намалёваны на ставнях. Перед каждой избой чинно стоит исправная лавочка; на завалинках кошки свернулись клубочком, насторожив прозрачные ушки; за высокими порогами прохладно темнеют сени.
Я лежу у самого края оврага на разостланной попоне; кругом целые вороха только что скошенного, до истомы душистого сена. Догадливые хозяева разбросали сено перед избами: пусть ещё немного посохнет на припёке, а там и в сарай! То- то будет спать на нём славно!
Курчавые детские головки торчат из каждого вороха; хохлатые курицы ищут в сене мошек да букашек; белогубый щенок барахтается в спутанных былинках.
Русокудрые парни, в чистых низко подпоясанных рубахах, в тяжёлых сапогах с оторочкой, перекидываются бойкими словами, опершись грудью на отпряжённую телегу, — зубоскалят.
Из окна выглядывает круглолицая молодка; смеётся не то их словам, не то возне ребят в наваленном сене.
Другая молодка сильными руками тащит большое мокрое ведро из колодца… Ведро дрожит и качается на верёвке, роняя длинные огнистые капли.
Передо мной стоит старуха-хозяйка в новой клетчатой понёве, в новых котах.
Крупные дутые бусы в три ряда обвились вокруг смуглой худой шеи; седая голова повязана жёлтым платком с красными крапинками; низко навис он над потускневшими глазами.
Но приветливо улыбаются старческие глаза; улыбается всё морщинистое лицо. Чай, седьмой десяток доживает старушка… а и теперь ещё видать: красавица была в своё время!
Растопырив загорелые пальцы правой руки, держит она горшок с холодным неснятым молоком, прямо из погреба; стенки горшка покрыты росинками, точно бисером. На ладони левой руки старушка подносит мне большой ломоть ещё тёплого хлеба. «Кушай, мол, на здоровье, заезжий гость!»
Петух вдруг закричал и хлопотливо захлопал крыльями; ему в ответ, не спеша, промычал запертой телёнок.
— Ай да овёс! — слышится голос моего кучера.
О, довольство, покой, избыток русской вольной деревни! О, тишь и благодать!
И думается мне: к чему нам тут и крест на куполе Святой Софии в Царь-Граде, и всё, чего так добиваемся мы, городские люди?
Косцы
КосцыИван Бунин
Мы шли по большой дороге, а они косили в молодом берёзовом лесу поблизости от неё — и пели.
Это было давно, это было бесконечно давно, потому что та жизнь, которой все мы жили в то время, не вернётся уже вовеки.
Они косили и пели, и весь берёзовый лес, ещё не утративший густоты и свежести, ещё полный цветов и запахов, звучно откликался им.
Кругом нас были поля, глушь серединной, исконной России. Было предвечернее время июньского дня… Старая большая дорога, заросшая кудрявой муравой, изрезанная заглохшими колеями, следами давней жизни наших отцов и дедов, уходила перед нами в бесконечную русскую даль. Солнце склонялось на запад, стало заходить в красивые лёгкие облака, смягчая синь за дальними извалами полей и бросая к закату, где небо уже золотилось, великие светлые столпы, как пишут их на церковных картинах. Стадо овец серело впереди, старик-пастух с подпаском сидел на меже, навивая кнут… Казалось, что нет, да никогда и не было, ни времени, ни деления его на века, на годы в этой забытой — или благословенной — богом стране. И они шли и пели среди её вечной полевой тишины, простоты и первобытности с какой-то былинной свободой и беззаветностью. И берёзовый лес принимал и подхватывал их песню так же свободно и вольно, как они пели.
Они были «дальние», рязанские. Они небольшой артелью проходили по нашим, орловским, местам, помогая нашим сенокосам и подвигаясь на низы, на заработки во время рабочей поры в степях, ещё более плодородных, чем наши. И они были беззаботны, дружны, как бывают люди в дальнем и долгом пути, на отдыхе от всех семейных и хозяйственных уз, были «охочи к работе», неосознанно радуясь её красоте и спорости. Они были как-то стариннее и добротнее, чем наши, — в обычае, в повадке, в языке, — опрятной и красивей одеждой, своими мягкими кожаными бахилками, белыми ладно увязанными онучами, чистыми портками и рубахами с красными, кумачовыми воротами и такими же ластовицами.
Неделю тому назад они косили в ближнем от нас лесу, и я видел, проезжая верхом, как они заходили на работу, пополудновавши: они пили из деревянных жбанов родниковую воду, — так долго, так сладко, как пьют только звери да хорошие, здоровые русские батраки, — потом крестились и бодро сбегались к месту с белыми, блестящими, наведёнными, как бритва, косами на плечах, на бегу вступали в ряд, косы пустили все враз, широко, играючи, и пошли, пошли вольной, ровной чередой. А на возвратном пути я видел их ужин. Они сидели на засвежевшей поляне возле потухшего костра, ложками таскали из чугуна куски чего-то розового.
Я сказал:
— Хлеб-соль, здравствуйте.
Они приветливо ответили:
— Доброго здоровья, милости просим!
Поляна спускалась к оврагу, открывая ещё светлый за зелёными деревьями запад. И вдруг, приглядевшись, я с ужасом увидел, что то, что ели они, были страшные своим дурманом грибы-мухоморы. А они только засмеялись:
— Ничего, они сладкие, чистая курятина!
Теперь они пели: «Ты прости-прощай, любезный друг!» — подвигались по берёзовому лесу, бездумно лишая его густых трав и цветов, и пели, сами не замечая того. И мы стояли и слушали их, чувствуя, что уже никогда не забыть нам этого предвечернего часа и никогда не понять, а главное, не высказать вполне, в чём такая дивная прелесть их песни.
Прелесть её была в откликах, в звучности берёзового леса. Прелесть её была в том, что никак не была она сама по себе: она была связана со всем, что видели, чувствовали и мы и они, эти рязанские косцы. Прелесть была в том несознаваемом, но кровном родстве, которое было между ими и нами — и между ими, нами и этим хлебородным полем, что окружало нас, этим полевым воздухом, которым дышали и они и мы с детства, этим предвечерним временем, этими облаками на уже розовеющем западе, этим снежим, молодым лесом, полным медвяных трав по пояс, диких несметных цветов и ягод, которые они поминутно срывали и ели, и этой большой дорогой, её простором и заповедной далью. Прелесть была в том, что все мы были дети своей родины и были все вместе и всем нам было хорошо, спокойно и любовно без ясного понимания своих чувств, ибо их и не надо, не должно понимать, когда они есть. И ещё в том была (уже совсем не сознаваемая нами тогда) прелесть, что эта родина, этот наш общий дом была — Россия, и что только её душа могла петь так, как пели косцы в этом откликающемся на каждый их вздох берёзовом лесу.
Прелесть была в том, что это было как будто и не пение, а именно только вздохи, подъёмы молодой, здоровой, певучей груди. Пела одна грудь, как когда-то пелись песни только в России и с той непосредственностью, с той несравненной лёгкостью, естественностью, которая была свойственна в песне только русскому. Чувствовалось — человек так свеж, крепок, так наивен в неведении своих сил и талантов и так полон песнью, что ему нужно только легонько вздыхать, чтобы отзывался весь лес на ту добрую и ласковую, а порой дерзкую и мощную звучность, которой наполняли его эти вздохи.
Они подвигались, без малейшего усилия бросая вокруг себя косы, широкими полукругами обнажая перед собою поляны, окашивая, подбивая округ пней и кустов и без малейшего напряжения вздыхая, каждый по-своему, но в общем выражая одно, делая по наитию нечто единое, совершенно цельное, необыкновенно прекрасное. И прекрасны совершенно особой, чисто русской красотой были те чувства, что рассказывали они своими вздохами и полусловами вместе с откликающейся далью, глубиной леса.
Конечно, они «прощались, расставались» и с «родимой сторонушкой», и со своим счастьем, и с надеждами, и с той, с кем это счастье соединялось:
Ты прости-прощай, любезный друг,
И, родимая, ах да прощай, сторонушка! —
говорили, вздыхали они каждый по-разному, с той или иной мерой грусти и любви, но с одинаковой беззаботно-безнадёжной укоризной.
Ты прости-прощай, любезная, неверная моя,
По тебе ли сердце черней грязи сделалось! —
говорили они, по-разному жалуясь и тоскуя, по- разному ударяя на слова, и вдруг все разом сливались уже в совершенно согласном чувстве почти восторга перед своей гибелью, молодой дерзости перед судьбою и какого-то необыкновенного, всепрощающего великодушия, — точно встряхивали головами и кидали на весь лес:
Коль не любишь, не мил — бог с тобою,
Коли лучше найдёшь — позабудешь! —
и по всему лесу откликалось на дружную силу, свободу и грудную звучность их голосов, замирало и опять, звучно гремя, подхватывало:
Ах, коли лучше найдёшь — позабудешь,
Коли хуже найдёшь — пожалеешь!
В чём ещё было очарование этой песни, её неизбывная радость при всей её будто бы безнадёжности? В том, что человек всё-таки не верил, да и не мог верить, по своей силе и непочатости, в эту безнадёжность. «Ах, да все пути мне, молодцу, заказаны!» — говорил он, сладко оплакивая себя. Но не плачут сладко и не поют своих скорбей те, которым и впрямь нет нигде ни пути, ни дороги. «Ты прости-прощай, родимая сторонушка!» — говорил человек — и знал, что всё-таки нет ему подлинной разлуки с нею, с родиной, что, куда бы ни забросила его доля, всё будет над ним родное небо, а вокруг — беспредельная родная Русь, гибельная для него, балованного, разве только своей свободой, простором и сказочным богатством. «Закатилось солнце красное за тёмные леса, ах, все пташки приумолкли, все садились по местам!» Закатилось моё счастье, вздыхал он, тёмная ночь с её глушью обступает меня, — и всё-таки чувствовал: так кровно близок он с этой глушью, живой для него, девственной и преисполненной волшебными силами, что всюду есть у него приют, ночлег, есть чьё-то заступничество, чья-то добрая забота, чей-то голос, шепчущий: «Не тужи, утро вечера мудренее, для меня нет ничего невозможного, спи спокойно, дитятко!» — И из всяческих бед, по вере его, выручали его птицы и звери лесные, царевны прекрасные, премудрые и даже сама Баба-Яга, жалевшая его «по его младости». Были для него ковры-самолёты, шапки-невидимки, текли реки молочные, таились клады самоцветные, от всех смертных чар были ключи вечно живой воды, знал он молитвы и заклятия, чудодейные опять-таки по вере его, улетал из темниц, скинувшись ясным соколом, о сырую Землю-Мать ударившись, заступали его от лихих соседей и ворогов дебри дремучие, чёрные топи болотные, пески летучие — и прощал милосердный бог за все посвисты удалые, ножи острые, горячие…
Ещё одно, говорю я, было в этой песне — это то, что хорошо знали и мы и они, эти рязанские мужики, в глубине души, что бесконечно счастливы были мы в те дни, теперь уже бесконечно далёкие — и невозвратимые. Ибо всему свой срок, — миновала и для нас сказка: отказались от нас наши древние заступники, разбежались рыскучие звери, разлетелись вещие птицы, свернулись самобраные скатерти, поруганы молитвы и заклятия, иссохла Мать-Сыра-Земля, иссякли животворные ключи — и настал конец, предел божьему прощению.
Сказка-присказка про родной Урал
Евгений Пермяк
В этой сказке-присказке всякой разной чепушины хоть отбавляй. В забытые тёмные времена эту байку чей-то досужий язык породил да по свету пустил. Житьишко у неё было так себе. Маломальское. Кое-где она ютилась, кое-где до наших лет дожила и мне в уши попала.
Не пропадать же сказке-присказке! Куда-нибудь, кому-никому, может, и сгодится. Приживётся — пусть живёт. Нет — моё дело сторона. За что купил, за то и продаю.
Слушайте.
Вскорости, как наша земля отвердела, как суша от морей отделилась, зверями всякими, птицами населилась, из глубин земли, из степей прикаспинских золотой Змей-полоз выполз. С хрустальной чешуёй, с самоцветным отливом, огненным нутром, рудяным костяком, медным прожильем…
Задумал собою землю опоясать. Задумал и пополз от каспинских полуденных степей до полуночных холодных морей.
Больше тысячи вёрст полз как по струне, а потом вилять начал.
Осенью, видно, дело-то было. Круглая ночь застала его. Ни зги! Как в погребе. Заря даже не занимается.
Завилял полоз. От Усы-реки к Оби свернул и на Ямал было двинулся. Холодно! Он ведь как- никак из жарких, преисподних мест вышел. Влево пошёл. И прошёл сколько-то сотен вёрст, да увидел варяжские кряжи. Не приглянулись они, видно, полозу. И удумал он через льды холодных морей напрямки махнуть.
Махнуть-то махнул, только каким ни будь толстым лёд, а разве такую махину выдержит? Не выдержал. Треснул. Осел.
Тогда Змей дном моря пошёл. Ему что при неохватной-то толщине! Брюхом по морскому дну ползёт, а хребет поверх моря высится. Такой не утонет. Только холодно.
Как ни горяча огневая кровь у Змея-полоза, как ни кипит всё вокруг, а море всё-таки не лохань с водой. Не нагреешь.
Остывать начал полоз. С головы. Ну, а коли голову застудил — и тулову конец. Коченеть стал, а вскорости и вовсе окаменел.
Огневая кровь в нём нефтью стала. Мясо — рудами. Рёбра — камнем. Позвонки, хребты стали скалами. Чешуя — самоцветами. А всё прочее — всем, что только есть в земной глубине. От солей до алмазов. От серого гранита до узорчатых яшм и мраморов.
Годы прошли, века минули. Порос окаменевший великан буйным ельником, сосновым раздольем, кедровым весельем, лиственничной красой.
И никому не придёт теперь в голову, что горы когда-то живым Змеем-полозом были.
А годы шли да шли. Люди осели на склонах гор. Каменным Поясом назвали полоза. Опоясал всё- таки он как-никак нашу землю, хоть и не всю. А потому ему форменное имя дали, звонкое — Урал.
Откуда это слово взялось, сказать не могу. Только так его теперь все называют. Хоть и короткое слово, а много в себя вобрало, как Русь…
Собрание чудес
Константин Паустовский
У каждого, даже самого серьезного человека, не говоря, конечно, о мальчишках, есть своя тайная и немного смешная мечта. Была такая мечта и у меня, — обязательно попасть на Боровое озеро.
От деревни, где я жил в то лето, до озера было всего двадцать километров. Все отговаривали меня идти, — и дорога скучная, и озеро как озеро, кругом только лес, сухие болота да брусника. Картина известная!
— Чего ты туда рвёшься, на этот озер! — сердился огородный сторож Семён. — Чего не видал? Народ какой пошёл суетливый, хваткий, господи! Всё ему, видишь ли, надо своей рукой цопнуть, своим глазом высмотреть! А что ты там высмотришь? Один водоём. И более ничего!
— А ты там был?
— А на кой он мне сдался, этот озер! У меня других дел нету, что ли? Вот они где сидят, все мои дела! — Семён постучал кулаком по своей коричневой шее. — На загорбке!
Но я всё-таки пошёл на озеро. Со мной увязались двое деревенских мальчишек — Лёнька и Ваня.
Не успели мы выйти за околицу, как тотчас обнаружилась полная враждебность характеров Лёньки и Вани. Лёнька всё, что видел вокруг, прикидывал на рубли.
— Вот, глядите, — говорил он мне своим гугнивым голосом, — гусак идёт. На сколько он, по- вашему, тянет?
— Откуда я знаю!
— Рублей на сто, пожалуй, тянет, — мечтательно говорил Лёнька и тут же спрашивал: — А вот эта сосна на сколько потянет? Рублей на двести? Или на все триста?
— Счетовод! — презрительно заметил Ваня и шмыгнул носом. — У самого мозги на гривенник тянут, а ко всему приценивается. Глаза бы мои на него не глядели.
После этого Лёнька и Ваня остановились, и я услышал хорошо знакомый разговор — предвестник драки. Он состоял, как это и принято, только из одних вопросов и восклицаний.
— Это чьи же мозги на гривенник тянут? Мои?
— Небось не мои!
— Ты смотри!
— Сам смотри!
— Не хватай! Не для тебя картуз шили!
— Ох, как бы я тебя не толканул по-своему!
— А ты не пугай! В нос мне не тычь! Схватка была короткая, но решительная.
Лёнька подобрал картуз, сплюнул и пошёл, обиженный, обратно в деревню. Я начал стыдить Ваню.
— Это конечно! — сказал, смутившись, Ваня. — Я сгоряча подрался. С ним все дерутся, с Лёнькой. Скучный он какой-то! Ему дай волю, он на всё цены навешает, как в сельпо. На каждый колосок. И непременно сведёт весь лес, порубит на дрова. А я больше всего на свете боюсь, когда сводят лес. Страсть как боюсь!
— Это почему же?
— От лесов кислород. Порубят леса, кислород сделается жидкий, проховый. И земле уже будет не под силу его притягивать, подле себя держать. Улетит он во-он куда! — Ваня показал на свежее утреннее небо. — Нечем будет человеку дышать. Лесничий мне объяснял.
Мы поднялись по изволоку и вошли в дубовый перелесок. Тотчас нас начали заедать рыжие муравьи. Они облепили ноги и сыпались с веток за шиворот. Десятки муравьиных дорог, посыпанных песком, тянулись между дубами и можжевельником. Иногда такая дорога проходила, как по туннелю, под узловатыми корнями дуба и снова подымалась на поверхность. Муравьиное движение на этих дорогах шло непрерывно. В одну сторону муравьи бежали порожняком, а возвращались с товаром — белыми зёрнышками, сухими лапками жуков, мёртвыми осами и мохнатой гусеницей.
— Суета! — сказал Ваня. — Как в Москве. В этот лес один старик приезжает из Москвы за муравьиными яйцами. Каждый год. Мешками увозит. Это самый птичий корм. И рыбу на них хорошо ловить. Крючочек нужно махонький- махонький!
За дубовым перелеском, на опушке, у края сыпучей песчаной дороги стоял покосившийся крест с чёрной жестяной иконкой. По кресту ползли красные, в белую крапинку, божьи коровки.
Тихий ветер дул в лицо с овсяных полей. Овсы шелестели, гнулись, по ним бежала седая волна.
За овсяным полем мы прошли через деревню Полково. Я давно заметил, что почти все полковские крестьяне отличаются от окрестных жителей высоким ростом.
— Статный народ в Полкове! — говорили с завистью наши, заборьевские. — Гренадеры! Барабанщики!
В Полкове мы зашли передохнуть в избу к Василию Лялину — высокому красивому старику с пегой бородой. Седые клочья торчали в беспорядке в его чёрных косматых волосах.
Когда мы входили в избу к Лялину, он закричал:
— Головы пригните! Головы! Все у меня лоб о притолоку расшибают! Больно в Полкове высокий народ, а недогадливы,— избы ставят по низкому росту.
За разговором с Лялиным я, наконец, узнал, почему полковские крестьяне такие высокие.
— История! — сказал Лялин. — Ты думаешь, мы зря вымахали в вышину? Зря даже кузька-жучок не живёт. Тоже имеет своё назначение.
Ваня засмеялся.
— Ты смеяться погоди! — строго заметил Лялин. — Ещё мало учён, чтобы смеяться. Ты слушай. Был в России такой дуроломный царь — император Павел? Или не был?
— Был, — сказал Ваня. — Мы учили.
— Был да сплыл. А делов понаделал таких, что до сих пор нам икается. Свирепый был господин. Солдат на параде не в ту сторону глаза скосил, — он сейчас распаляется и начинает греметь: «В Сибирь! На каторгу! Триста шомполов!» Вот какой был царь! Ну и вышло такое дело, — полк гренадерский ему не угодил. Он и кричит: «Шагом марш в указанном направлении за тыщу вёрст! Походом! А через тыщу вёрст стать на вечный постой!» И показывает перстом направление. Ну, полк, конечно, поворотился и зашагал. Что сделаешь! Шагали-шагали три месяца и дошагали до этого места. Кругом лес непролазный. Одна дебрь. Остановились, стали избы рубить, глину мять, класть печи, рыть колодцы. Построили деревню и прозвали ее Полково, в знак того, что целый полк ее строил и в ней обитал. Потом, конечно, пришло освобождение, да солдаты прижились к этой местности, и, почитай, все здесь и остались. Местность, сам видишь, благодатная. Были те солдаты — гренадеры и великаны — наши пращуры. От них и наш рост. Ежели не веришь, езжай в город, в музей. Там тебе бумаги покажут. В них всё прописано. И ты подумай, — ещё бы две версты им прошагать и вышли бы к реке, там бы и стали постоем. Так нет, не посмели ослушаться приказа, — точно остановились. Народ до сих пор удивляется. «Чего это вы, говорят, полковские, вперлись в лес? Не было вам, что ли, места у реки? Страшенные, говорят, верзилы, а догадки в башке, видать, маловато». Ну, объяснишь им, как было дело, тогда соглашаются. «Против приказа, говорят, не попрёшь! Это факт!»
Василий Лялин вызвался проводить нас до леса, показать тропу на Боровое озеро. Сначала мы прошли через песчаное поле, заросшее бессмертником и полынью. Потом выбежали нам навстречу заросли молоденьких сосен. Сосновый лес встретил нас после горячих полей тишиной и прохладой. Высоко в солнечных косых лучах перепархивали, будто загораясь, синие сойки. Чистые лужи стояли на заросшей дороге, и через синие эти лужи проплывали облака. Запахло земляникой, нагретыми пнями. Заблестели на листьях орешника капли не то росы, не то вчерашнего дождя. Гулко падали шишки.
— Великий лес! — вздохнул Лялин. — Ветер задует, и загудят эти сосны, как колокола.
Потом сосны сменились берёзами, и за ними блеснула вода.
— Боровое? — спросил я.
— Нет. До Борового ещё шагать и шагать. Это Ларино озерцо. Пойдём, поглядишь в воду, засмотришься.
Вода в Ларином озерце была глубокая и прозрачная до самого дна. Только у берега она чуть вздрагивала, — там из-под мхов вливался в озерцо родник. На дне лежало несколько тёмных больших стволов. Они поблёскивали слабым и тёмным огнём, когда до них добиралось солнце.
— Чёрный дуб, — сказал Лялин. — Морёный, вековой. Мы один вытащили, только работать с ним трудно. Пилы ломает. Но уж ежели сделаешь вещь — скалку или, скажем, коромысло, — так навек! Тяжёлое дерево, в воде тонет.
Солнце блестело в тёмной воде. Под ней лежали древние дубы, будто отлитые из чёрной стали. А над водой, отражаясь в ней жёлтыми и лиловыми лепестками, летали бабочки.
Лялин вывел нас на глухую дорогу.
— Прямо ступайте, — показал он, — покамест не упрётесь в мшары, в сухое болото. А по мшарам пойдёт тропка до самого озера. Только сторожко идите, — там колков много.
Он попрощался и ушёл. Мы пошли с Ваней по лесной дороге. Лес делался всё выше, таинственней и темнее. На соснах застыла ручьями золотая смола.
Сначала были ещё видны колеи, давным-давно поросшие травой, но потом они исчезли, и розовый вереск закрыл всю дорогу сухим весёлым ковром.
Дорога привела нас к невысокому обрыву. Под ним расстилались мшары — густое и прогретое до корней берёзовое и осиновое мелколесье. Деревца тянулись из глубокого мха. По мху то тут, то там были разбросаны мелкие жёлтые цветы и валялись сухие ветки с белыми лишаями.
Через мшары вела узкая тропа. Она обходила высокие кочки.
В конце тропы чёрной синевой светилась вода — Боровое озеро.
Мы осторожно пошли по мшарам. Из-под мха торчали острые, как копья, колки, — остатки берёзовых и осиновых стволов. Начались заросли брусники. Одна щёчка у каждой ягоды — та, что повёрнута к югу, — была совсем красная, а другая только начинала розоветь.
Тяжёлый глухарь выскочил из-за кочки и побежал в мелколесье, ломая сушняк.
Мы вышли к озеру. Трава выше пояса стояла по его берегам. Вода поплёскивала в корнях старых деревьев. Из-под корней выскочил дикий утёнок и с отчаянным писком побежал по воде.
Вода в Боровом была чёрная, чистая. Острова белых лилий цвели на воде и приторно пахли. Ударила рыба, и лилии закачались.
— Вот благодать! — сказал Ваня. — Давайте будем здесь жить, пока не кончатся наши сухари.
Я согласился.
Мы пробыли на озере два дня.
Мы видели закаты и сумерки и путаницу растений, возникавшую перед нами в свете костра. Мы слышали крики диких гусей и звуки ночного дождя. Он шёл недолго, около часа, и тихо позванивал по озеру, будто протягивал между чёрным небом и водой тонкие, как паутина, дрожащие струнки.
Вот и всё, что я хотел рассказать.
Но с тех пор я никому не поверю, что есть на нашей земле места скучные и не дающие никакой пищи ни глазу, ни слуху, ни воображению, ни человеческой мысли.
Только так, исследуя какой-нибудь клочок нашей страны, можно понять, как она хороша и как мы сердцем привязаны к каждой её тропинке, роднику и даже к робкому попискиванию лесной пичуги.
Сказка будит и пленяет мечту. Она даёт
ребёнку первое чувство героического …
Она учит его мужеству и верности; она учит его
созерцать человеческую судьбу, любовь к родине,
милой матушке, отличие «правды от кривды».
И.А.Ильин
Данная работа включала в себя следующие этапы:
Сбор сведений
- Изучение методической литературы.
- Сбор экспонатов для организации мини — музея «в
гостях у сказки» - Подбор русских народных сказок для старшего
дошкольного возраста. - Изготовление атрибутов к играм-драматизациям.
Цель:
- Создание условий для формирования основ
патриотического сознания детей старшего
дошкольного возраста через потенциал русских
народных сказок. - Исходя из поставленной цели были определенны
следующие задачи:
Актуальность. Использование сказок для
формирования патриотических чувств,
общечеловеческих ценностей дошкольников
особенно актуально в настоящее время, так как в
условиях западнизации наблюдается сведения к
минимуму традиций русского народа его обычай.
Именно народные сказки воспитывают ребёнка в
традициях русского народа, сообщают ему
основанное на духовно — нравственных народных
воззрениях видение жизни. Роль русских народных
сказок в воспитании гражданско-патриотического
воспитания неоценима
Воспитывать патриотических чувства у детей,
любовь к родине мы решили, через сказку — самое
доступное и любимое детьми.
Образовательная область:
Формирование патриотического сознания детей
старшего дошкольного возраста на основе русских
народных сказок.
Воспитательная:
- Воспитывать на основе содержания русских
народных сказок уважение к традициям народной
культуры. - Обучающая: Формировать и закреплять знания
детей о культурном богатстве русского народа. - Развивающая: Развивать эмпатию и
таллерантность у детей на основе содержания
русских народных сказок.
Паспорт проектной деятельности
Возраст детей, на которых рассчитан проект: 6-й
год жизни
Направленность развития детей, в рамках
которых поводится работа по проекту: комплексное
(разные виды деятельности: ручной труд, слушание
и пересказ сказок, театрализованная
деятельность, познавательная деятельность,
криативные виды деятельности: лепка, рисование.)
Участники проекта: дети подготовительной к
школе группы№10,воспитательгруппы № 10 Китайкина
Оксана Владимировна, педагог-психолог Семина
Эллада Иосифовна, родители
Вид проекта: практико-ориентированный,
групповой.
Продолжительность и место реализации: Программа
рассчитана на один полный учебный год
Место реализации: МДОУ-детский сад №8
,подготовительная к школе группа №10.
Формы работы:
- беседы
- экскурсия в музей г. Балаково.
- показ спектаклей и сказок
- продуктивная деятельность детей
- праздничные мероприятия
- выставки творческих работ детей и родителей.
Предполагаемый результат:
К моменту выхода детей из детского сада, они
должны иметь сформированные представление о
богатстве русской народной культуры,
национальных особенностях характера и быта
русского человека.
Нормативно-правовая база:
- Подпрограмма Министерство образования РФ
государственной программы « - «Патриотическое воспитание граждан РФ»;
- Концепция модернизации Российского
образования на период до 2010 года, - Национальная доктрина образования в Российской
Федерации.
Презентация проекта: Родина в русских
народных сказках.
Содержание проекта
| Этапы | Формы работы с детьми и родителями |
Задачи | Время | Ответственный |
| I | Занятие с детьми по знакомству с русскими народными сказками. |
Формировать представление о любви к родине воспитывать, уважение к родным и близким людям, терпение, милосердие, умение уступать, помогать друг другу. |
В течение года | воспитатель |
| II | Сказкатерапия | Способствовать формированию эмоциональных чувств процессе установления позитивных межличностных отношений. Воспитывать навыки доброжелательного, заботливого поведения. |
В течение года | Педагог-психолог |
| III | Изготовление атрибутов | Воспитывать трудолюбие, привычку заниматься делом. Развивать аккуратность, старательность. |
В течение года | Воспитатель |
| IV | Театрализованные представления | Побуждать детей к творческой самореализации. |
1 раз в квартал | Воспитатель, педагог — психолог. |
| V | Работа с родителями | Создать родительский клуб «семейный очаг», привлечь родителей к созданию экспонатов. |
В течение года | Воспитатель, педагог- психолог |
Перспективный план
РУССКИЕ НАРОДНЫЕ СКАЗКИ В ВОСПИТАНИИ
ГЕРОИКО-ПАТРИОТИЧЕСКИХ ЧУВСТВ СТАРШИХ
ДОШКОЛЬНИКОВ
| -«Сестрица Аленушка и братец Иванушка»
-«Гуси-лебеди» -«Теремок» |
Цель: Вызвать интерес к русским традициям: помощь ближним, уважение к старшим. Воспитывать доброту, любовь друг к другу, окружающему миру, чувство ответственности за все, что нас окружает. |
| -«Крылатый, мохнатый да масленый»
-«Жихарка» -«Курочка, мышка и тетерев» |
Цель: Показать детям силу коллективизма(«там, где трудно одному, сделаем с друзьями») Воспитывать дружелюбие, взаиморвыручку чувство товарищества. |
| -«Лисичка со скалочкой»
-«Лисичка-сестричка -«Лиса и журавль» -«Золотое веретено» |
Цель: Познакомить детей с предметами русского быта (скалка, кадка, коромысло и Т.Д.). Воспитывать честность, порядочность, гостеприимство. |
| -«Каша из топора» | Цель: Увлечь детей яркостью, красотой, задором, мудростью и находчивостью русского народа. |
| -«Хаврошечка»
-«Снегурочка» -«Морозко» |
Цель: Дать детям представление о роли родителей в судьбе каждого ребенка. Учить детей слушать, уважать и почитать своих родителей, близких и старых людей. Воспитывать трудолюбие, смирение. |
| -«Заяц-хваста»
-«У страха глаза |
Цель: Воспитывать у детей смелость, отвагу, умение прийти на выручку в трудную минуту. |
| -«Царевна-лягушка»
-«Сивка-бурка» |
Цель: Учить сопереживать испытаниям, выпавшим на долю героя. Способствовать зарождению в душе ребенка жажды подвига. |
| -«Мужик и медведь» | Цель: Учить применять смелость, находчивость и смекалку в трудных ситуациях. |
| -«Два мороза» | Цель: Воспитывать у детей волевые качества характера (бороться и не сдаваться, стоять до последнего). |
ПРЕДАНИЯ И БЫЛИНЫ РУССКОГО НАРОДА
| -«Предание о граде Китеже»
-«Исцеление -«Илья Муромец идолище» -«Про Добрыню Никитича и Змея Горыныча» -«Алеша Попович» -«Алеша Попович и Тугарин Змей» |
Цель: Формировать понятие «единства всех живущих на земле людей». Воспитывать интерес и желание узнавать историю жизни русских героев. |
Актуальность. Современный период
совершенствования процесса патриотического
воспитания личности происходит в направлении
повышения его качества и оптимизации. Ведущая
роль в этом процессе принадлежит воспитанию как
целенаправленному процессу, включающему
разностороннее воспитательное воздействие на
личности.
Использование сказок для формирования
патриотических чувств, общечеловеческих
ценностей дошкольников особенно актуально в
настоящее время, так как в условиях западнизации
Содержание работы
Работа по воспитанию
гражданско-патриотических чувств у детей
старшего дошкольного возраста велась по двум
направлениям.
1. Работа с детьми
2. Работа с родителями
Для более осозного восприятия детьми знаний о
традициях русской культуры, её обычаев в работе
использовалось многообразие методов и приемов.
Разнообразные формы работы : беседы, занятия,
сказкатерапия, креативные виды деятельности,
игры-драматизации, развлечения, помогали детям
почувствовать и научиться понимать особенность
национальной культуры ,любить и уважать своих
родных ,ценить труд человека ,а через всё это
формировать в себе чувство гражданственности —
любить Родину. Работа проводиться как на
специально организованных занятиях, так и
вечерние отрезки времени.
Каждый вид деятельности преследовал решение
своих задач и целей.
Так, например, с помощью специально подобранной
тематики бесед, мы решали такие задачи как:
- Сообщение детям знаний о традициях русской
культуры. - О местах проживания наших предков.
- О быте русских людей.
- Об истории мужской и женской одежды.
- Об истории русской кухни.
- О народных праздниках.
- О народных приметах.
- О героизме русского народа.
Содержание бесед и поставленные вопросы
черпали, прежде всего, из русских народных
сказок.
Например: познакомив детей со сказкой, Никита
Кожемяка, организовали и провели беседу о
традициях русской культуры, о героизме народа.
Прослушав цикл бытовых сказок, беседа с детьми
выстраивалась по вопросам касающихся, русских
народных промыслов ,одежды, утвари.
С помощью таких сказок как, Семилетка,
Снегурушка, знакомили детей с семейной иерархией
на Руси.
Основная работа с детьми проводилась на
специально организованных занятиях.
С помощью рассказанных сюжетов, дети усваивали
основные жизненные принцип.
- Что такое хорошо
- Добро всегда побеждает
- Уважать старших
- Слушать родителей
Динамика занятий предполагает постепенное
погружение в единый сказочный сюжет. Содержание
сказок было специально подобранно таким образом,
чтобы перекликались бытовые сюжеты. с
героическими поступками. НА занятиях по
криативные видам деятельности дети рисовали,
лепили аппликатировали сюжеты сказок, характеры
героев, их поступки. Педагогом-психологом
проводиться цикл занятий по
сказкетерапии.Разнообразные игры,
психогимнастические этюды, использование
музыкальных произведений, все это попугает детям
почувствовать и научиться понимать эмоции
сказочных персонажей, анализировать их ошибки.
Работа воспитателя и педагога — психолога в
применении игр-драматизаций, прежде всего, была
направлена на умении детей передавать
настроение героев, отражать их поступки, владеть
мимикой пантомимикой, интонацией. Некоторые
сказки были представлены в виде спектаклей для
родителей и детей младших групп. Исполняя роли,
дети передавали настроение героев, отражали их
поступки. Детям была предложена и такая форма
работы как посещение музея дети посетили
выстовычный центр «Радуга» где вниманию детей
была предложена выставка работ художника А. А.
Горстка. После выставке с детьми была проведена
беседа на тему: «Краски художника при рисовании
родины».Детям было предложено нарисовать
посещение музея. В работе с родителями
использовались различные приёмы работы и прежде
всего, привлечение родителей к изготовлению
атрибутов для мини-музея. Была предложена
вниманию родителей серия консультаций
подготовленных воспитателем и
педагогом-психологом по работе со сказкой и как с
помощью русских народных сказок, прививать
любовь к Родине. Итогом нашей работы было
обогащение развивающий среды группы за счёт
создание в группе мини-музея «В гостях у
сказки», и уголка «Город мастеров».В
изготовлении атрибутов для мини-музея в «Городе
мастеров» принимали участие дети и их родители.
Приложение 1.
Несколько сказок, которые сочинили ученики нашего класса.
Путешествие в страну голубых озёр
В одной далёкой стране жил мальчик по имени Дэн. В его стране всегда было холодно, кругом было много снега и льда. Он дружил с белыми медведями, тюленями моржами. Однажды мальчик заметил медведицу, которая тревожно бегала и звала на помощь.
Дэн поспешил к ней. Оказалось, что её медвежонок поранил лапу. Дэн перевязал ему лапу. Медведица была благодарна мальчику за помощь.
— Что я могу для тебя сделать?
-Я мечтаю побывать в стране, где есть много лесов, рек, озёр, где живут зубры, белки, лоси и много птиц.
— Я исполню твоё желание.
Мальчик закрыл глаза. Через некоторое время он оказался в чудесной стране. Его удивили вековые леса, дубравы и пущи, синева рек и озёр, пение птиц, трудолюбивые и приветливые люди, чистота городов и посёлков. На полях работают тракторы и комбайны. Мальчик подумал: « Я хотел бы жить в этой стране, а как же она называется? Я спрошу у прохожих.» Они ответили: «Это самая лучшая страна – Беларусь!»
Антропов Артём
Любопытный муравей
Жил-был маленький муравьишка, в своем маленьком муравейнике. Таскал траву, веточки и думал, что его страна такая же маленькая.
Однажды он увидел большого голубя и спросил у него:
— А правда, что наша страна такая маленькая?
— Нет, она очень большая и красивая. Хочешь посмотреть на неё?
— Конечно хочу!
— Тогда садись ко мне на спину и полетели
Когда они летели, муравьишка увидел зелёные леса, чистые реки и озёра, высокие дома, ровные поля.
А когда муравьишка прилетел домой, он всем рассказывал, какая большая и красивая наша страна.
Пикула Полина
Беларусь синеокая
В семье аистов родились птенцы, два мальчика и одна девочка. Мама и папа все лето готовили своих птенцов к долгому перелету. Когда настало время улетать, отец сказал своим детям. Нам предстоит трудный перелет. Это экзамен и для нас с мамой и для вас. Когда мы прилетим на место, в тёплые края, Вас ждет еще один экзамен. Новым друзьям надо рассказать о своей Родине. Мне интересно послушать, что вы мои дети, можете рассказать о своем родном крае. Задумались птенцы. Вот, что они рассказали.
Наша Родина — Беларусь синеокая, где текут серебристые реки Неман, Днепр, Припять. На нашей родине самые светлые рассветы и алые закаты.
По утрам капельки росы похожие на маленькие радуги, блестят и переливаются на листьях ромашек и клевера. А когда цветет лен, кажется, что небо упало на землю. Поля пахнут медом и гречкой. В лесах гудят дубы-богатыри, по веткам многовековых сосен и елей прыгают белки. Под ветром гнутся березки-невесты, шелестят своими листочками осинки-сестрички. В лесах много ягод и грибов. На болоте звонко переговариваются, квакая лягушки, а осенью зреет клюква и тогда кажется, будто земля усыпана алыми бусинами. С высоты птичьего полёта можно наблюдать, как плещется рыба в озере, сверкая на солнце чешуёй. Медведица со своим медвежонком лакомится малиной, папа волк учит охоте волчат, как лисы роют нору и лось пробирается через чащу. А еще нам, аистам, помогают люди. Они строят нам гнездовья, и взяли нас по свою охрану. Как и многих других животных и растения.
— Спасибо дети, порадовали вы меня — сказал отец. А теперь нам надо собираться в дальний перелет в теплые края. Чтобы следующей веной вновь вернуться в родные края.
Гранковский Антон
БЕЛАРУСЬ – СИНЕОКАЯ
Жила была девушка. Были у нее волосы длинные, длинные и белые, белые.
Возьмет она гребешок причешет их – засияет солнышко над землей яркими лучами. Заплетет косу – затрещат морозы, покроются реки и озера льдом, стоят сосны великаны и дубы колдуны в белых снеговых шапках.
Махнет она правой рукой – бегут девушки на луга плести венки из одуванчиков и ромашек; махнет левой – несут дедушки и бабушки из леса полные лукошки красной земляники, малины и грибов.
Зайдет девушка красавица в лес крикнет
— АУ –
прискачет к ней серый зайка, прибежит рыжая лиса, прилетит белый аист.
Приехали как-то к девушке гости с разных заморских стран. Усадила она их за столы дубовые, застелила скатерти льняные, хлопнула в ладоши 1 раз – появились на столе горшочки полные горячей картошки, хлопнула 2 раза-появились кувшины с парным молоком, хлопнула 3 раза-откуда не возьмись, наклонились прямо к столу тяжелые ветки деревьев, усыпанные румяными ароматными яблоками и грушами.
Спросили гости:
— Как зовут тебя красавица голубоглазая?
— Беларусь – синеокая, ответила девушка.
Сенько Полина