Детство в архангельске шергин сочинение

Мы изучаем — Детство в Архангельске — краткое содержание рассказа Шергина. Подсказки школьнику

Борис Шергин в этом произведении прославляет всю малую родину – это город Архангельск. Автор патриотично и с теплотой относится к своему городу детства. В этом рассказе писатель вспоминает свою семью, освещает достаточно актуальные темы во все времена.

Эта история о крепкой семье. Отец уходил часто в рейсы, поэтому большую часть детства его не было в семье. История начинается со знакомства Анны (мамы мальчика) с его отцом моряком в историческом городе Соломбале. Отец Анны Иван Михайлович владел мастерской по изготовлению на заказ парусов, там родители и познакомились, тогда отец был обыкновенным штурманом.  Они виделись всего несколько раз, но перед отплытием через капитана будущий отец главного героя передал письмо, но Анна не стала его даже читать.

Под конец лета штурман вернулся из не столь долгого плаванья. Он решил не медлить и направился к дому Анны, застав её с отцом в беседке читающих книги. Так, как Анна не любила гулянья штурман, достаточно часто заходил в гости. И через время они сыграли свадьбу.  Молодожёны переехали в дом, что находится не далеко от Немецкой слободы. И в первые два года Анна вместе с законным мужем уходила в плаванье, но потом родился сыночек, а через время ещё и дочка, хозяйство стало намного больше. Теперь она оказалась привязанной к дому и утонула в домашних хлопотах.

Анна сильно переживала за мужа, ведь в море столько опасностей: цунами, пираты и т.п. Когда он возвращался домой дети радовались, как могли и с удовольствием слушали истории отца о морских приключения, слушали песни.  Мальчик хочет быть похожим на отца и так же стать моряком, а вот девочка любила заниматься шитьём, вышиванием. Она постоянно, что-то мастерила.

Семья вновь вернулась в Соломбал. По осени к ним в гости приходили капитаны, которые причаливали  к  берегу.  И вот среди гостей был капитан по прозвищу Мошкарь. Он подарил детям игрушки из дальних стран. Дети были в неописуемом восторге. Он так же рассказывал истории о неведомых странах. Так хотелось потом в них побывать. А в конце зимы, начало лета корабли причаливали для ремонта. Тогда Анна с детьми ходила по гостям. Это было замечательное время, которое напоминало Анне её родное детство, тем более, что они находились на родине.

Данное произведение учит уважению к родителям, о настоящей заботе и счастью. Учит патриотизму, любви, трудолюбию. Важно быть хорошим человеком. Важно думать о других, а не только печься о своей шкуре.

Все сочинения

Урок литературы в 6 классе.

Б.В.Шергин «Детство в Архангельске».

Цель:

Приобщение учеников к литературному богатству Севера.

Задачи:

• Расширить знания учащихся о жизни Б.В.Шергина;

• показать влияние биографии писателя на его творчество;

• обратить внимание на своеобразие речи автора;

• продолжить обучение работе с текстом;

• проследить семейные взаимоотношения и учить ответственности за них;

• развивать навык вдумчивого чтения;

• воспитывать чувства благодарности, чуткости;

• воспитывать патриотические чувства учеников;

• пробуждать интерес к историческому прошлому родного края;

• пробуждать любовь к литературе Севера.

Оборудование:

• На доске запись темы урока,

запись: Ф.А.Абрамов «В краю родникового слова»;

запись: Л.С.Скепнер «Держатель чудесного сказа».

• Презентация (фотографии с изображением северной природы в разное время года, фотография Ф.А.Абрамова, фотография Б.В.Шергина, фотографии старой Соломбалы, детская фотография Б.Шергина, фото Б.Шергина с пинежской сказительницей М.Д.Кривополеновой, несколько фотографий из музея Б.Шергина, фото скульптуры Шергина Б., установленной в Архангельске. Слайд – книги Б.Шергина)

• Выставка рисунков детей (северные морские пейзажи).

ХОД УРОКА:

1. Мотивация учебной деятельности.

«Русский Север. Поморье. (…) Край невероятных просторов, раздолья и воли ( …), край редкого богатства и редкой красоты, которая и поныне ещё не утратила очарования первобытной дикости. (…) на этой земле выросло особое племя русских людей – поморов, людей великого мужества, выносливости и терпения…». (Ф.А.Абрамов «В краю родникового слова»)

Неслучайно урок литературы я начала чтением отрывка из статьи замечательного писателя-северянина Ф.А.Абрамова, с творчеством которого мы с вами познакомились в прошлом учебном году. В своей статье «В краю родникового слова» пишет Абрамов и о Борисе Викторовиче Шергине, называя его «несравненным певцом соломбальских корабелов и тружеников Студёного моря», отмечая безыскусную красоту разговорной речи северного писателя.

1

Сегодня на уроке мы вновь встречаемся с Борисом Шергиным и знакомимся с его произведением «Детство в Архангельске». Совершим путешествие во времени – очутимся в Архангельской губернии начала прошлого века. Ребята, вам знакомо слово «губерния»? Что оно значит? Какое однокоренное слово вам известно? (губернатор – глава исполнительной власти)

1. Постановка задач урока.

Ребята, какие задачи вы поставите перед собой на этот урок?

1. Работа над темой урока.

• О жизни и творчестве Шергина мы узнаем из статьи «Держатель чудесного сказа» Людмилы Сергеевны Скепнер, кандидата педагогических наук, доцента кафедры литературы Поморского международного педагогического университета. Ребята, внимательно послушайте отрывки из этой статьи, чтобы понять, почему она так называется.

• Пересказ отрывков из статьи заранее подготовленными учениками (о рождении, о родителях писателя Б.Шергина, о семейных традициях).

Чуть позже мы вновь обратимся к статье «Держатель чудесного сказа».

• Дома вы прочитали рассказ «Детство в Архангельске». Понравился ли он вам?

1. Почему рассказ «Детство в Архангельске» можно назвать произведением автобиографического характера?

2. О чём интереснее всего было читать? (о детских играх, развлечениях и т.д.)

3. При чтении каких эпизодов Шергин «попросил» вас улыбнуться? (описание своего изображения на фото: «Такое чудышко толстоголовое в альбоме сидит, вроде гири на прилавке»; истории с прозвищами: разговор с Мошкарём, с Варгасом; детская игра «в свадьбу»…)

• Давайте разберёмся в прочитанном.

В рассказе много не общеупотребительных слов – это и диалектизмы, и профессионализмы, и устаревшие слова. Илья (один из учеников класса) подготовил толковый словарик. На ваших партах есть вариант словаря, которым при необходимости можете воспользоваться.

1. Как вы считаете, с каким чувством автор рассказывает об отце и матери?

Зачитайте, как Шергин описывает родной дом?

1. Как он называет свою маму? (мама, Анна Ивановна, Аннушка, молоденькая Ивановна, мамушка)

2. Какой была до замужества Анна Ивановна? (домоседкой, скромной, застенчивой, трудолюбивой, увлекалась чтением книг «по случаю праздника»)

2

1. Какими были отношения в семье Шергиных? (любовь, забота, беспокойство друг о друге, доверие) Найдите в тексте доказательства.

2. С охотою ли учился грамоте Шергин? Что этому способствовало?

3. Почему он не любил школу? (не давалась математика, не рассказывали о родном крае)

• Вновь обратимся к статье Л.С.Скепнер (о гостеприимстве Шергиных)

• Игры и песни были неотъемлемой частью деревенских праздников. Нет у нас возможности на уроке затеять игру или хоровод. Давайте импровизировать.

ФИЗКУЛЬТМИНУТКА (отрывок из народной песни)

Выйду за ворота, Куда мне-ка сести

Посмотрю далёко, Свежа рыба чистить,

Посмотрю далёко Сяду я, присяду

В те леса-болота. К зелёному саду,

В тех лесах-болотах Ещё пересяду

Озёра глубоки, На доль, на долинку,

Во этих озёрах На доль, на долинку,

Живёт рыба-щука К милому на тропинку.

Живёт рыба-щука, Куда мил ни пойдёт,

Белая белуга. Мимо не обойдёт,

Белая-белАя, Мимо не проедет,

Девица милАя. Куда ни поедет,

Неводом закину – В саночки посадит,

Свежу рыбу выну, По городу прокатит.

Ещё перекину – Город не деревня,

Осетрину выну, Архангельска губерня.

• Пересказ отрывка из статьи Л.С.Скепнер о «бесценном для писателя наследстве – «складном, красовитом слове».

• Речь северян старшего поколения сверкала пословицами, поговорками, приметами, крылатыми фразами, в которых выражалась народная мудрость.

Народно-поэтическое творчество Севера всегда жило в дружбе с книжной культурой.

1. Ребята, давайте обратимся к рассказу «Детство в Архангельске» Б.Шергина. Найдите в тексте тому доказательства («чайки вопят к непогоде», «Утром, не поспеет кошка умыться, к нам гости наехали», «впросак попадал», «Дружно, не грузно, а врозь – хоть брось!..»)

3

1. О каких северных обычаях узнали из рассказа?

• Продолжим знакомство со статьёй «Держатель чудесного сказа». Пересказ учеником отрывка из статьи Л.С.Скепнер о любви Б.Шергина к художеству — моделированию морских судов.

• Послушайте, как о своём уважении к мастерству резчиков по дереву Б.Шергин пишет в рассказе «Евграф» (декламирует подготовленный ученик).

• Ученики нашего класса продемонстрировали свою любовь к живописи и родному северному краю в изображении морских пейзажей (обращение к рисункам детей).

• На доске записано ещё одно имя – М.Д.Кривополенова. Какую роль она сыграла в жизни Шергина, расскажет ... (один из учеников)

• Трудной была жизнь Б.В.Шергина. Многие годы он жил в болезни и нужде. Но, несмотря на это, сумел сохранить светлый взгляд на мир. «И книги его – удивительно добрые, светлые», — заканчивает свою статью Л.С.Скепнер.

1. Рефлексия.

• А мы, заканчивая урок литературы, ответим на несколько вопросов:

1. Решили ли вы задачи, поставленные в начале урока?

2. Что осталось непонятным вам?

3. Понравилось ли сегодняшний урок литературы?

4. Кому бы вы посоветовали прочитать этот рассказ? (всем, кто любит Архангельский край, кто интересуется прошлым своей малой Родины)

5. Чему может научить этот рассказ детей и родителей? (взаимоуважению, ответственности…)

• Рекомендую вам, ребята, отправиться в библиотеку, чтобы продолжить знакомство с произведениями Бориса Викторовича Шергина.

• Д/з. Сочинение-миниатюра «Чему меня учит Шергин?»

4

Толковый словарь

к рассказу Бориса Шергина «Детство в Архангельске»

Бравый – мужественный и молодцеватый.

Векша – то же, что белка.

Верфь – место, где строят корабли.

Впросак попасть –разг.- оказаться в неприятном, смешном положении по своей оплошности. Декламировать – читать выразительно.

Дратва – кручёная просмолённая или навощённая нитка для шитья обуви, кожевенных изделий.

Зыбка – подвесная колыбель, люлька.

Каюта – отдельное жилое помещение на судне.

Кринка – расширяющийся книзу удлиненный глиняный горшок для молока.

Наблюдник – полка, на которую ставят тарелки на ребро.

Навигация – 1) наука о вождении судов и летательных аппаратов.

2) Время, в течение которого возможно судоходство, а также само судоходство.

Норд-вест – северо-западный ветер.

Орда – здесь: зверёк из породы белок.

Отпрядывать – устар. – отскакивать.

Парусина – грубая, толстая льняная или полульняная ткань, шедшая на шитьё парусов.

Покров Пресвятой Богородицы – в православии: великий церковный праздник в память о видении Богородицы, стоящей на воздухе и простирающей покров (покрывало) над молящимися в храме (14 октября).

Пристань – место на берегу реки, водоёма, оборудованное для причала судов, лодок.

Сконфузиться – застесняться.

Скорополучно – скоро и благополучно.

Слобода – 2) устар.- посёлок около города, пригорода.

Соломбала – исторический район Архангельска, расположенный на Соломбальских островах в дельте Северной Двины.

Странник – 1) устар.- странствующий человек, бездомный или гонимый.

2) Человек, идущий пешком на богомолье богомолец.

Флюгер – 1) прибор для измерения направления и скорости ветра с вращающейся на вертикальном стержне пластинкой или с флажком; устройство для определения направления ветра.

Штопать – заделывать дырку в одежде, материале, не затягивая края в рубец.

Штурман – специалист по проведению по курсу судов, летательных аппаратов.

Щёголь – любящий наряжаться, нарядно одетый.

Мама была родом из Соломбалы. У деда Ивана Михайловича шили паруса на корабельной верфи. В мастерскую захаживали моряки. Здесь увидал молоденькую Анну Ивановну бравый мурманский штурман, будущий мой отец. Поговорить, даже познакомиться было некак. Молоденькая Ивановна не любила ни в гости, ни на гулянья. В будни посиживала за работой, в праздники — с толстой поморской книгой у того же окна.

Насколько Аннушка была домоседлива и скромна, настолько замужняя ее сестра — модница и любительница ходить по гостям. Возвратясь однажды с вечера, рассказывает:

— Лансье сегодня танцевала с некоторым мурманским штурманом. Борода русая, круговая, волосы на прямой пробор. Щеголь…

— Машка, ты это к чему?

— К тому, что он каждое слово Анной Ивановной закроет…

— Я вот скажу отцу, посадит он тебя парусину дратвой штопать… В другой раз не придешь ко мне с такими разговорами.

Вскорости деда навестил знакомый капитан, зашел проститься к дочери хозяина и подает ей конверт.

— Дозвольте по секрету, Анна Ивановна: изображенное в конверте лицо, приятель мой, мурманский штурман, уходит на днях в опасное плавание и…

Молоденькая Ивановна вспыхнула и бросила конверт на пол.

— Никакими секретами, никакими конвертами не интересуюсь…

Капитан сконфузился и убежал. Разгневанная Ивановна швырнула было пакет ему вслед, потом вынула фотографию, поставила перед собою на стол и до вечера смотрела и шила, смотрела и думала.

Прошло лето, кончилась навигация. По случаю праздничного дня дедушка с дочкой сидели за чтением. В палисаднике под окном скрипнула калитка, кто-то вошел.

Молоденькая Ивановна взглянула, да и замерла. И вошедший — тот самый мурманский штурман — приподнял фуражку и очей с девицы не сводит…

Но и дед не слепой, приоткрыл раму:

— Что ходите тут?

— Малину беру…

А уж о Покрове… Снег идет. Старик к дочери:

— Аннушка, что плачешь?

— Ох, зачем я посмотрела!…

— Аннушка, люди-то говорят — ты надобна ему…

Вот дед с мурманским штурманом домами познакомились. Штурман стал с визитами ходить. Однажды застал Анну Ивановну одну. Поглядели «лица» миньятюры «Винограда российского», писанного некогда в Выгореции… Помолчали, гость вздохнул:

— Вы все с книгой, Анна Ивановна… Вероятно, замуж не собираетесь?…

— Ни за царя, ни за князя не пойду!

Гость упавшим голосом:

— Аннушка, а за меня пошла бы?

Она шепотом:

— За тебя нельзя отказаться…

В Архангельском городе было у отца домишко подле Немецкой слободы, близко реки.

Комнатки в доме были маленькие, низенькие, будто каютки: окошечки коротенькие, полы желтенькие, столы, двери расписаны травами. По наблюдникам синяя норвежская посуда. По стенам на полочках корабельные модели оснащены. С потолков птички растопорщились деревянные — отцово же мастерство.

Первые годы замужества мама от отца не отставала, с ним в море ходила, потом хозяйство стало дома задерживать и дети.

У нас в Архангельске до году ребят на карточку не снимали, даже срисовывать не давали, и пуще всего зеркало младенцу не показывали. Потому, верно, я себя до году и не помню. А годовалого меня увековечили. Такое чудышко толстоголовое в альбоме сидит, вроде гири на прилавке.

Я у матери на коленях любил засыпать. Она поет:

Баю, бай да люли!

Спи– ка, усни

Да большой вырастай,

На оленя гонец,

На тетеру стрелец.

Бай, бай да люли!

Ты на елке тетерку имай,

На озерке гагарку стреляй,

Еще на море уточку,

На песочке лебедушку

Мама на народе не пела песен, а дома или куда в лодке одна поедет — все поет.

Годов-то трех сыплю, бывало, по двору. Запнусь и ляпнусь в песок. Встану, осмотрюсь… Если кто видит, рев подыму на всю улицу: пусть знают, что человек страдает. А если нет никого, молча домой уберусь.

Отец у меня всю навигацию в море ходил. Радуемся, когда дома. Сестренка к отцу спрячется под пиджак, кричит:

— Вот, мамушка, у тебя и нету деушки, я ведь папина!

— Ну дак что, я тебе и платьев шить не буду.

— Я сама нашью, модных.

Сестрица шить любила. Ей дадут готовую рубашонку и нитку без узла. Она этой ниткой весь день шьет. Иногда ворот у рубашки наглухо зашьет.

Отец нам про море пел и говорил. Возьмет меня на руку, сестру на другую, ходит по горнице, поет:

Корабли у нас будут сосновы,

Нашосточки, лавочки еловы,

Веселышки яровые,

Гребцы — молодцы удалые.

Он поживет с нами немножко и в море сторопится. Если на пароходе уходит, поведет меня в машинное отделение.

Я раз спросил:

— Папа, машина-то, она самородна?

Машины любил смотреть, только гулкого, громоносного свиста отправляющегося в океан парохода я, маленький, боялся, ревел. До свистка выгрузят меня подальше на берег. Я оттуда колпачком машу.

Осенью, когда в море наступят дни гнева и мрака и об отце вестей долго нет, не знала мама покоя ни днем, ни ночью. Выбежит наутро, смотрит к северу, на ответ только чайки вопят к непогоде.

Вечером заповорачиваются на крыше флюгера, заплачет в трубе норд-вест. Мама охватит нас руками:

— Ох, деточки! Что на море-то делается… Папа у нас там!

Я утешаю:

— Мамушка, я как вырасту, дальше Соломбалы не пойду в море.

А Соломбала — часть того же Архангельска, только на островах.

Не одна наша мама печалилась. При конце навигации сидят где-нибудь, хоть на именинах, жены и матери моряков. Чуть начнут рамы подрагивать от морского ветра, сразу эти гостьи поблекнут, перестанут ложечки побрякивать, стынут чашки.

Хозяйка ободряет:

— Полноте! Сама сейчас бегала флюгера смотреть. Поветерь дует вашим-то. Скорополучно домой ждите. Зимой отец на берегу, у матери сердце на месте.

В листопад придут в город кемские поморы, покроют реку кораблями.

Утром, не поспеет кошка умыться, к нам гости наехали.

Однажды ждали в гости почтенного капитана, у которого было прозвище Мошкарь. У нас все прозвища придумывают, в глаза никогда не назовут, а по-за глаз дразнят. Мама с отцом шутя и помянули: «Вот ужо Мошкарь приедет…» Гость приехал и мне игрушку подарил. Я с подарком у него в коленях бегаю, говорю:

— Я тебя люблю. Тебя можно всяко назвать. Можно дядей, можно дядюшкой. Можно Мошкарем, можно Мошкариком…

Ребячьим делом я не раз впросак попадался из-за этих несчастных прозвищ.

Годов пяти от роду видел я чью-то свадьбу. Меня угостили конфетами, и все это мне понравилось.

На нашей улице был дом богача Варгасова, которого за глаза прозывали Варгас. Я думал, это его имя. Вот на другой день после моей гостьбы вижу, что он едет мимо на лошади. Я кричу из окна:

— Варгас, постой-ко, постой!

Он лошадь остановил, ждет, недоумевает… Я выбежал за ворота.

— Варгас, вы, пожалуйста, вашу Елену Варгасовну никому замуж не отдавайте. Я маму спрошусь, сам Еленку-то приду сватать…

А Елене Варгасовой год ли, полтора ли от роду еще…

Помоложе Варгасовны была у нас с сестрой симпатия, Ульяна Баженина. Ряд лет жили мы в деревне Уйме, где зимовали мурманские пароходы. Понравилось нам с сестрой нянчить соседскую дочку, шестимесячную Ульянку. Ульянкина зыбка висела на хорошей пружине. Мы дернем вниз да отпустим, дернем вниз да отпустим. Ульянка рявкнет да вверх летит, рявкнет да вверх летит. Из люльки девка не выпадет, только вся девка вверх тормашками, где нога, где окутка, где пеленка… Няньки-то были, вишь, немножко постарше Ульянки.

Весной по деревне проходили странники. А взрослых часто нет дома. Соберется нас, малышей, в большой Ульяниной избе много, посидим и испугаемся, что странники придут нас есть Вот и выставим к двери лопаты да ухваты — странников убивать. А чуть привидится что черное, летим кто под лавку, кто в подпечек, кто в пустой ушат Сестренка дольше всех суетится:

— Я маленькая, меня скоро съедят буки-то.

По Уйме-реке лес. Там орды боялись. Слыхали, что охотники орду находят, а какая она, не видали.

Ягоды поспеют — отправимся в лес по морошку. Людно малых идет. Вдали увидим пень сажени полторы, как мужик в тулупе.

— Ребята! Эвон де орда-та!

Испугаемся, домой полетим. А орда вся-та с фунт, вся-та с векшу, пестрая. Орда не покажется людям, только собаки находят.

Конец зимы уемляне все у корабельного, у пароходного ремонта. Мелкие с утра одни дома. Мы в Ульянкиной избе все и гостим, куча ребят трех — шести лет. Что у старших видели, то и мы: песни поем, свадьбы рядим — смотренье, рукобитье, пониманье. Девчонки у матерей с кринок наснимают, ходят, кланяются, угощают, — честь честью, как на свадьбе, а на дворе пост великий… И тут увидит из соседей старик ли, старуха — с розгой к нам треплют… Ведь пост! Беда, если песни да скоромное!… Мы опять кто куда — в подпечек, на полати, под крыльцо. Час-два там сидим.

Эти отдельные картинки раннего моего детства мне позже мама и тетка рассказывали. Ну, что попозже творилось, сам помню.

Ко всему, что глаз видит и ухо слышит, были у нас, у ребят, присказки да припевки. И к дождю, и к солнцу, и к ветру, и к снегу, и к зиме, и ко всякой ползучей букашке, и летучей птице.

Вот, к примеру, в зимние вечера, перед ночлегом, летают над городом стаи ворон. Ребята и приправят кричать:

— У задней-то вороны пуля горит! Пуля горит!

Мы уверены были, что именно эти наши слова производят среди ворон суматоху, так как ни одна не хочет лететь задней.

Отец рисовать был мастер и написал мне азбуку, целую книжку

В азбуке опять корабли, и пароходы, и рыбы, и птицы — все разрисовано красками и золотом. К азбуке указочка была костяная резная. Грамоте больше учила мама. Букву А называла «аз», букву Б — «буки», В — «веди», Г — «глаголь», Д — «добро». Чтоб я скорее запомнил, шутя говорила, что начертанья А и Б похожи на жучков, буква В — будто таракан, Г — крюк.

Для памяти я декламирую:

Аз, буки — букашки,

Веди — таракашки,

Глаголь — крючки,

Добро — ящички

И другие стишки про буквы:

Ер (ъ) еры (ы) — упал с горы.

Ер, ять (ять) — некому поднять.

Ер, Ю — сам встаю.

А и Б сидели на трубе.

Азбуку мне отец подарил к Новому году, поэтому в начале было написано стихами:

Поздравляю тебя, сын, с Новым годом!

Живи счастливо да учись.

Ученый водит,

Неученый следом ходит

Рано, весело вставай —

Заря счастье кует

Ходи вправо,

Гляди браво.

Кто помоложе,

С того ответ подороже.

Будь, сын, отца храбрее,

Матери добрее.

Живи с людьми дружно.

Дружно не грузно.

А врозь — хоть брось!

Отец, бывало, скажет:

— Выучишься — ума прибудет!

Я таким недовольным тоном:

— Куда с умом-то?

— А жизнь лучше будет.

Весной выученное за зиму бегали писать на гладком береговом песке.

В городе я поступил в школу, уже хорошо умея читать и писать.

Больше всего успевал я, учась, в языках, совсем не давалась математика; из-за нее не любил я школы, бился зиму, как муха в паутине. Жизнь была сама по себе, а наша школа сама по себе. Город наш стоял у моря, а ни о Севере, ни о родном крае, ни о море никогда мы в школе не слыхали. А для меня это всегда было самое интересное.

С ребятами сидим на пристанях, встречаем, провожаем приходящие, уходящие суда да поем:

У папы лодку попросил,

Папа пальцем погрозил:

— Вот те лодка с веслами,

Мал гулять с матросами!…

Или еще:

Пойду на берег морской,

Сяду под кусточек.

Пароход идет с треской,

Подает свисточек.

Насколько казенная наука от меня отпрядывала, настолько в море все, что я видел и слышал, льнуло ко мне, как смола к доске.

Борис Шергин в этом произведении прославляет всю малую родину – это город Архангельск. Автор патриотично и с теплотой относится к своему городу детства. В этом рассказе писатель вспоминает свою семью, освещает достаточно актуальные темы во все времена.

Эта история о крепкой семье. Отец уходил часто в рейсы, поэтому большую часть детства его не было в семье. История начинается со знакомства Анны (мамы мальчика) с его отцом моряком в историческом городе Соломбале. Отец Анны Иван Михайлович владел мастерской по изготовлению на заказ парусов, там родители и познакомились, тогда отец был обыкновенным штурманом.  Они виделись всего несколько раз, но перед отплытием через капитана будущий отец главного героя передал письмо, но Анна не стала его даже читать.

Под конец лета штурман вернулся из не столь долгого плаванья. Он решил не медлить и направился к дому Анны, застав её с отцом в беседке читающих книги. Так, как Анна не любила гулянья штурман, достаточно часто заходил в гости. И через время они сыграли свадьбу.  Молодожёны переехали в дом, что находится не далеко от Немецкой слободы. И в первые два года Анна вместе с законным мужем уходила в плаванье, но потом родился сыночек, а через время ещё и дочка, хозяйство стало намного больше. Теперь она оказалась привязанной к дому и утонула в домашних хлопотах.

Анна сильно переживала за мужа, ведь в море столько опасностей: цунами, пираты и т.п. Когда он возвращался домой дети радовались, как могли и с удовольствием слушали истории отца о морских приключения, слушали песни.  Мальчик хочет быть похожим на отца и так же стать моряком, а вот девочка любила заниматься шитьём, вышиванием. Она постоянно, что-то мастерила.

Семья вновь вернулась в Соломбал. По осени к ним в гости приходили капитаны, которые причаливали  к  берегу.  И вот среди гостей был капитан по прозвищу Мошкарь. Он подарил детям игрушки из дальних стран. Дети были в неописуемом восторге. Он так же рассказывал истории о неведомых странах. Так хотелось потом в них побывать. А в конце зимы, начало лета корабли причаливали для ремонта. Тогда Анна с детьми ходила по гостям. Это было замечательное время, которое напоминало Анне её родное детство, тем более, что они находились на родине.

Данное произведение учит уважению к родителям, о настоящей заботе и счастью. Учит патриотизму, любви, трудолюбию. Важно быть хорошим человеком. Важно думать о других, а не только печься о своей шкуре.

Рассказ Детство в Архангельске (читательский дневник)

Предыдущая

Краткое содержаниеКарьера Ругонов — краткое содержание романа Золя (сюжет произведения)

Следующая

Краткое содержаниеУроки музыки — краткое содержание рассказа Петрушевской (сюжет произведения)

Борис Шергин

Детство в Архангельске
(с сокращениями)

Мама была родом из Соломбалы. У деда Ивана Михайловича шили паруса на корабельной верфи. В мастерскую захаживали моряки. Здесь увидал молоденькую Анну Ивановну бравый мурманский штурман, будущий мой отец. Поговорить, даже познакомиться было некак. Молоденькая Ивановна не любила ни в гости, ни на гулянья. В будни посиживала за работой, в праздники — с толстой поморской книгой у того же окна.

Насколько Аннушка была домоседлива и скромна, настолько замужняя ее сестра — модница и любительница ходить по гостям. Возвратясь однажды с вечера, рассказывает:

— Лансье сегодня танцевала с некоторым мурманским штурманом. Борода русая, круговая, волосы на прямой пробор. Щеголь…

— Машка, ты это к чему?

— К тому, что он каждое слово Анной Ивановной закроет…

— Я вот скажу отцу, посадит он тебя парусину дратвой штопать… В другой раз не придешь ко мне с такими разговорами.

Вскорости деда навестил знакомый капитан, зашел проститься к дочери хозяина и подает ей конверт.

— Дозвольте по секрету, Анна Ивановна: изображенное в конверте лицо, приятель мой, мурманский штурман, уходит на днях в опасное плавание и…

Молоденькая Ивановна вспыхнула и бросила конверт на пол.

— Никакими секретами, никакими конвертами не интересуюсь…

Капитан сконфузился и убежал. Разгневанная Ивановна швырнула было пакет ему вслед, потом вынула фотографию, поставила перед собою на стол и до вечера смотрела и шила, смотрела и думала.

Прошло лето, кончилась навигация. По случаю праздничного дня дедушка с дочкой сидели за чтением. В палисаднике под окном скрипнула калитка, кто-то вошел.

Молоденькая Ивановна взглянула, да и замерла. И вошедший — тот самый мурманский штурман — приподнял фуражку и очей с девицы не сводит…

Но и дед не слепой, приоткрыл раму:

— Что ходите тут?

— Малину беру…

А уж о Покрове… Снег идет. Старик к дочери:

— Аннушка, что плачешь?

— Ох, зачем я посмотрела!…

— Аннушка, люди-то говорят — ты надобна ему…

Вот дед с мурманским штурманом домами познакомились. Штурман стал с визитами ходить. Однажды застал Анну Ивановну одну. Поглядели «лица» миньятюры «Винограда российского», писанного некогда в Выгореции… Помолчали, гость вздохнул:

— Вы все с книгой, Анна Ивановна… Вероятно, замуж не собираетесь?…

— Ни за царя, ни за князя не пойду!

Гость упавшим голосом:

— Аннушка, а за меня пошла бы?

Она шепотом:

— За тебя нельзя отказаться…

В Архангельском городе было у отца домишко подле Немецкой слободы, близко реки.

Комнатки в доме были маленькие, низенькие, будто каютки: окошечки коротенькие, полы желтенькие, столы, двери расписаны травами. По наблюдникам синяя норвежская посуда. По стенам на полочках корабельные модели оснащены. С потолков птички растопорщились деревянные — отцово же мастерство.

Первые годы замужества мама от отца не отставала, с ним в море ходила, потом хозяйство стало дома задерживать и дети.

У нас в Архангельске до году ребят на карточку не снимали, даже срисовывать не давали, и пуще всего зеркало младенцу не показывали. Потому, верно, я себя до году и не помню. А годовалого меня увековечили. Такое чудышко толстоголовое в альбоме сидит, вроде гири на прилавке.

Я у матери на коленях любил засыпать. Она поет:

Баю, бай да люли!
Спи– ка, усни
Да большой вырастай,
На оленя гонец,
На тетеру стрелец.

Бай, бай да люли!
Ты на елке тетерку имай,
На озерке гагарку стреляй,
Еще на море уточку,
На песочке лебедушку

Мама на народе не пела песен, а дома или куда в лодке одна поедет — все поет.

Годов-то трех сыплю, бывало, по двору. Запнусь и ляпнусь в песок. Встану, осмотрюсь… Если кто видит, рев подыму на всю улицу: пусть знают, что человек страдает. А если нет никого, молча домой уберусь.

Отец у меня всю навигацию в море ходил. Радуемся, когда дома. Сестренка к отцу спрячется под пиджак, кричит:

— Вот, мамушка, у тебя и нету деушки, я ведь папина!

— Ну дак что, я тебе и платьев шить не буду.

— Я сама нашью, модных.

Сестрица шить любила. Ей дадут готовую рубашонку и нитку без узла. Она этой ниткой весь день шьет. Иногда ворот у рубашки наглухо зашьет…

Осенью, когда в море наступят дни гнева и мрака и об отце вестей долго нет, не знала мама покоя ни днем, ни ночью. Выбежит наутро, смотрит к северу, на ответ только чайки вопят к непогоде.

Вечером заповорачиваются на крыше флюгера, заплачет в трубе норд-вест. Мама охватит нас руками:

— Ох, деточки! Что на море-то делается… Папа у нас там!

Я утешаю:

— Мамушка, я как вырасту, дальше Соломбалы не пойду в море.

А Соломбала — часть того же Архангельска, только на островах.

Не одна наша мама печалилась. При конце навигации сидят где-нибудь, хоть на именинах, жены и матери моряков. Чуть начнут рамы подрагивать от морского ветра, сразу эти гостьи поблекнут, перестанут ложечки побрякивать, стынут чашки.

Хозяйка ободряет:

— Полноте! Сама сейчас бегала флюгера смотреть. Поветерь дует вашим-то. Скорополучно домой ждите.

Зимой отец на берегу, у матери сердце на месте.

В листопад придут в город кемские поморы, покроют реку кораблями.

Утром, не поспеет кошка умыться, к нам гости наехали.

Однажды ждали в гости почтенного капитана, у которого было прозвище Мошкарь. У нас все прозвища придумывают, в глаза никогда не назовут, а по-за глаз дразнят. Мама с отцом шутя и помянули: «Вот ужо Мошкарь приедет…» Гость приехал и мне игрушку подарил. Я с подарком у него в коленях бегаю, говорю:

— Я тебя люблю. Тебя можно всяко назвать. Можно дядей, можно дядюшкой. Можно Мошкарем, можно Мошкариком…

Ребячьим делом я не раз впросак попадался из-за этих несчастных прозвищ.

Годов пяти от роду видел я чью-то свадьбу. Меня угостили конфетами, и все это мне понравилось.

На нашей улице был дом богача Варгасова, которого за глаза прозывали Варгас. Я думал, это его имя. Вот на другой день после моей гостьбы вижу, что он едет мимо на лошади. Я кричу из окна:

— Варгас, постой-ко, постой!

Он лошадь остановил, ждет, недоумевает… Я выбежал за ворота.

— Варгас, вы, пожалуйста, вашу Елену Варгасовну никому замуж не отдавайте. Я маму спрошусь, сам Еленку-то приду сватать…

А Елене Варгасовой год ли, полтора ли от роду еще…

Помоложе Варгасовны была у нас с сестрой симпатия, Ульяна Баженина. Ряд лет жили мы в деревне Уйме, где зимовали мурманские пароходы. Понравилось нам с сестрой нянчить соседскую дочку, шестимесячную Ульянку. Ульянкина зыбка висела на хорошей пружине. Мы дернем вниз да отпустим, дернем вниз да отпустим. Ульянка рявкнет да вверх летит, рявкнет да вверх летит. Из люльки девка не выпадет, только вся девка вверх тормашками, где нога, где окутка, где пеленка… Няньки-то были, вишь, немножко постарше Ульянки.

Весной по деревне проходили странники. А взрослых часто нет дома. Соберется нас, малышей, в большой Ульяниной избе много, посидим и испугаемся, что странники придут нас есть Вот и выставим к двери лопаты да ухваты — странников убивать. А чуть привидится что черное, летим кто под лавку, кто в подпечек, кто в пустой ушат. Сестренка дольше всех суетится:

— Я маленькая, меня скоро съедят буки-то.

По Уйме-реке лес. Там орды боялись. Слыхали, что охотники орду находят, а какая она, не видали.

Ягоды поспеют — отправимся в лес по морошку. Людно малых идет. Вдали увидим пень сажени полторы, как мужик в тулупе.

— Ребята! Эвон де орда-та!

Испугаемся, домой полетим. А орда вся-та с фунт, вся-та с векшу, пестрая. Орда не покажется людям, только собаки находят.

Конец зимы уемляне все у корабельного, у пароходного ремонта. Мелкие с утра одни дома. Мы в Ульянкиной избе все и гостим, куча ребят трех — шести лет. Что у старших видели, то и мы: песни поем, свадьбы рядим — смотренье, рукобитье, пониманье. Девчонки у матерей с кринок наснимают, ходят, кланяются, угощают, — честь честью, как на свадьбе, а на дворе пост великий… И тут увидит из соседей старик ли, старуха — с розгой к нам треплют… Ведь пост! Беда, если песни да скоромное!… Мы опять кто куда — в подпечек, на полати, под крыльцо. Час-два там сидим.

Эти отдельные картинки раннего моего детства мне позже мама и тетка рассказывали. Ну, что попозже творилось, сам помню.

Ко всему, что глаз видит и ухо слышит, были у нас, у ребят, присказки да припевки. И к дождю, и к солнцу, и к ветру, и к снегу, и к зиме, и ко всякой ползучей букашке, и летучей птице.

Вот, к примеру, в зимние вечера, перед ночлегом, летают над городом стаи ворон. Ребята и приправят кричать:

— У задней-то вороны пуля горит! Пуля горит!

Мы уверены были, что именно эти наши слова производят среди ворон суматоху, так как ни одна не хочет лететь задней…