Я служил во флоте, на Тихом океане.
Помню, как в конце октября 1986 года мы прибыли на о. Русский, что неподалеку от Владивостока. Жутковатую баню с шайками, от’ем остатков домашних предметов, вплоть до трусов (одежда рубилась на части тут же, у входа в парную). Выдачу «обмундирования»- всем не по размеру, гигантов наряжали в карликовые штаны и шенель до пояса, малышам -наоборот, ботинки 45 размера и носки (да, на флоте- не портянки, носки)- носки с завязками под подбородком. Потом, во всей этой прелести- вперед по платцу и в «роту». Усталые, валимся с ног. Спать?
Как бы не так! В роте — старослужащие, баталер (кладовщих) Рафулаев (азербайджанец) строит всех в подшивочной комнате, приказывает раздеваться. Он- все го то старший матрос, по званию едва выше нас, но старшин рядом нет, офицеров- тем более, кого слушаться- мы не знаем, подчиняемся любой команде. Рафулаев приказывает выйти из комнаты. Через четверть часа стояния в коридоре- обратно, приказ одеваться. Вопрос «у кого нибудь что то пропало?». Мой Питерский земляк, Владик, говорит о пропаже 3 рублей.
» Выххати ис строя, да!», удар в лицо, еще…»теперь нашлис, да?» Владик, плача, соглашается.
Потом нас еще раз раздевают, строят в коридоре. Все тот же Рафулаев спрашивает каждого «Горец?» (среди нас много Кавказцев- Грузины, Армяне, Азербайджанцы)
Всех, кто говорит «да» — оставляет в покое, кто отвечает «нет»- «выххати ис строя!» и — удары в лицо. Некоторые плачут, некоторые- просто краснеют. Сопротивляться никто не смеет.
В нашей роте русских вообще тогда было меньшинство, человек 30, от силы. Из примерно 250.
Большинство- тихих послушных узбеков, спокойных таджиков. Человек 20 грузин и примерно столько же армян- эти сразу поставили себя выше всех. Утром «заправляй мой постел!»- «пошел ты..»- «Штаааа???» только после нескольких стычек удается доказать, что постель заправлять за ними не будешь. (Может, поэтому мне сейчас не жалко грузинов?)
Хотя самые гнустные были- азербы. Всего человек 12, вели себя как настоящие свиньи. За столом в столовой могли выплюнуть полупережеванную пишу в лицо сидящему напротив, отнять последнее у полуголодных соседей. Жалкие и трусливые по одному, они сильны в стае.
Глодные там были все, несмотря на «трехразовое питание» в реальности пищи хронически не хватало. Через несколько лет не удивился, увидев в газетах информацию о нескольких матросах с Русского, умерших от дистрофии. Еду с камбуза безжалостно воровали, а что оставалось — клалось на стол для десятерых, но 2-3 «горца» за каждым столом устраивали свою «раздачу» и клали вдоволь, оставив остальным жалкие остатки (а комуто и вовсе- ничего).
В отличии от дружно стоявших друг за друга «горцев» наши, русские, держались по одному. Практически никто никогда не заступился за своих, по крайней мере на моей памяти, хотя были крепкие ребята- боксеры, борцы. Хуже- запомнился случай, когда здоровенный парень, до сих пор помню фамилию- Ананьев, выше меня раза в два и в плечах косая сажень, испугавшись напористого армянина отдал ему свою пряжку, а потом повернулся и … потребовал у меня- мою. На вопрос, «как же тебе не стыдно, земляк?» ответ был «я тя завалю…»
И тем не менее… И тем не менее это все был- урок. И какой урок. В школе таких не преподают. До сих пор в жизни встречаясь с любой проблемой я говорю себе «это- ерунда, вспомни Русский остров…», и действительно- в сравнении с построениями на 30 градустном холоде в одних подштанниках на платцу, в мокрой после бани тельняшке, в сравнении продуваемым всеми ветрами туалетом «дырки в полу», усыпанном кучками дерьма по всему периметру и хорошо, если кусок газеты завалялся, а поза «орла» особенно приятна на том же 30-градусном морозе с ветерком, в сравнении с ударами связкой ключей на длииииной цепочке по бритой голове со всего размаха от «фельдшера» в санчасти, в сравнении с утренним «пробегом» между двух рядов с ремнями, бьющими кого попало- пряжкой по голове, только закрывайся на бегу… в сравнении с этим со всем прочие неприятности моей последующей жизни- мелочь.
Двадцать лет назад на острове Русском умирали матросы
Зимой 1992–1993 годов в частях Тихоокеанского флота России на острове Русский от голода умерли четыре матроса-новобранца. Более 250 моряков радиотехнической школы и других подразделений учебной базы ТОФа попали в госпиталь с диагнозом алиментарная дистрофия. Заканчивался ХХ век…
Дальневосточные моряки-ветераны вспоминают, что на остров Русский в годы послевоенной разрухи, в ту же радиотехническую школу со всей Центральной России направлялись служить матросы, изможденные голодом. В российских деревнях питались тогда в основном травой лебедой и крапивой. Чтобы поставить послевоенных солдатиков на ноги, морские начальники принимали нестандартные решения по выживанию, создавая подсобные хозяйства с картофельными полями и овощными грядками, со стадом коров, свинарниками и рыболовецким флотом. В военных частях на острове поддерживалась образцовая дисциплина, и за девять месяцев обучения в школе связи дохляки-салаги превращались в крепких и здоровых мужчин.
В начале 90-х годов тихоокеанский голодомор и беспредел российских неуставных отношений превратили морскую службу на острове Русский, по признанию самих моряков, в «обычный ад». Самым страшным испытанием для молодых матросов стал голод: первыми ели «деды», а новобранцам наливали только кипяток. Продукты разворовывали офицеры. Любимой островной забавой старослужащих было мытье новобранцами окон казармы маленькой намыленной тряпочкой размером со спичечный коробок, прикрепленной к пудовой гире. Первая трещина на оконном стекле давала повод избить молодого матроса до полусмерти. А с провинившихся военнослужащих, которые попадали на остров Русский в дисбат, известный на весь СССР, охранники глаз не спускали, так как народ вешался в самом прямом смысле!
И вся эта военная феодальная дикость происходила в местах, красота и таинственность которых сразу напомнили мне сказочные острова Стивенсона и Жюля Верна. Двадцать лет назад попасть в закрытый порт Владивосток, а тем более на остров Русский журналисту было практически невозможно. Пограничные режимы и закрытые зоны надежно прятали концы в воду всех военных преступлений, совершаемых на Тихоокеанском флоте. За мучительную смерть голодных матросов и сотни молодых жизней, искалеченных дистрофией, понес уголовное наказание лишь один мичман школы связи, у которого дома нашли продукты со склада!
Авторитет Игоря Голембиовского, главного редактора газеты «Известия», в которой я работал фотокорреспондентом, позволил договориться с пограничными начальниками в Москве о моей командировке на остров Русский в июле 1993 года. Но страна у нас большая, и офицерам пресс-службы ТОФа дела не было до моих разрешительных документов, полученных у московских чекистов-пограничников.
Два раза меня ссаживали с парома, который был единственной связью острова с Владивостоком. Один раз я был арестован пограничниками уже на самом острове. Но журналист хитер и коварен!
Летом 1993 года в гостиницах Владивостока проживало много родителей матросов, служивших на острове Русский. Папы и мамы выживших в голодоморе новобранцев обивали пороги кабинетов морских начальников, добиваясь свидания с детьми. Чтобы успокоить взбунтовавшихся родителей, морские чиновники были вынуждены устроить на Русском своеобразный День открытых дверей по специальным пропускам и спискам гостей, показав сытых и упитанных матросов, выполнявших боевые задачи. Родительский день был назначен на праздник Военно-морского флота в последнее воскресенье июля. Я, естественно, на один день стал папой матроса, якобы служившего в школе связи воинской части 70024. Оформить приглашение на остров помогли сочувствующие мне офицеры, которые рассказали, что все островное начальство в День ВМФ «сваливает» на парад кораблей во Владивосток, а бдительность караульных резко снижается. Родителям показали не всех сыновей. Многие матросы-дистрофики были заранее переведены в стационарные госпитали и спрятаны в других воинских частях. Но некоторым счастливчикам все же показали сыновей, срочно «откормленных» гормонами. Мы увидели толстых молчаливых матросов с раскормленными лицами и тоненькими ручками. Два «презентационных» моряка лежали в медпункте части якобы для снятия кардиограммы.
То, что остров Русский долгое время имел статус закрытой территории с множеством воинских частей, секретных городков и укреплений Владивостокской крепости, позволило превратить роскошные бухты в свалки ядовитых отходов и кладбища кораблей. Гуляя с фотоаппаратом по диким скалистым берегам, я был поражен тем, что и огромные заливы с песчаными пляжами, и маленькие бухточки, где до начала ХХ века укрывались хунхузы-пираты, наполнены до краев ржавыми кораблями, подводными лодками, пушками и торпедными аппаратами. Иногда над водой показывалась даже кабина мирного советского трактора. Самое знаменитое кладбище кораблей находилось в бухте Труда. По приблизительным подсчетам, здесь покоилось более миллиона тонн корабельного металла с остаточным мазутом.
Недавно Министерство обороны РФ и командование Тихоокеанского флота совместно продали корабельный погост на Русском энергичным бизнесменам-металлистам. Но думаю, что пейзажи Зоны Стругацких, которые я впервые наблюдал на острове двадцать лет назад, могут так же впечатлить и любопытных делегатов сентябрьского саммита АТЭС. Ничего не изменилось за это время. Военные ушли с острова, оставив уже на берегах руины казарм и фортификационных укреплений. Вся надежда на мост! Адмиралам и чиновникам-пиратам даже в страшных снах не привиделось, что их средневековую вотчину-остров соединят с остальным цивилизованным миром четырехполосным мостом. Мостом, который не только стал мировым рекордсменом по длине вантового пролета, но и транспортной артерией с пропускной способностью 50 тысяч автомобилей в сутки. Сейчас это выглядит смешно, так как на острове живет всего 5 тысяч человек, а асфальтовых дорог там просто нет. Но я надеюсь, что это редкий случай, когда перспектива развития этого острова сокровищ и само будущее Дальневосточного региона было принято в расчет. Несмотря на дикую строительную коррупцию и сегодняшнюю экономическую невыгодность проекта, мост нужен! Без специальной строительной техники, которая пройдет по мосту, не построить ни дорог на острове, ни город-сад, не вывезти на Большую землю тонны затонувшего металлолома. За примером плыть далеко не надо: висячий мост-ветеран Золотые Ворота помог Сан-Франциско подняться из руин после страшного землетрясения и превратиться в жемчужину Калифорнии.
Источник: http://www.newizv.ru/society/2012-07-20/166782-russkij-ostrov-sokrovish.html
8
49651
45-е классное отделение заступило в гарнизонный караул. Начкар лейтенант Зайчик после беседы с комендантом вызвал Лелика Пономарева и меня на незапланированный инструктаж.
— Парни, придется поработать конвойными.
Мы с Леликом недоуменно переглянулись. Выводными работали, часовыми в карауле были уже столько раз, что и не сосчитать, на калитке во дворе гауптвахте стояли, шлагбаум в комендатуре подпирали, тюремные палаты в окружном госпитале охраняли, в выездной караул сопровождения крупногабаритных грузов ездили, в гарнизонном суде в качестве усиления охраны торчали… А вот конвойными бывать еще не приходилось?!
— Короче, курсанта училища РВСН (ракетных войск стратегического назначения) гарнизонный суд приговорил к одному году дисциплинарного батальона за драку с телесными повреждениями – сокурснику нос сломал, дурачок… Надо его сопроводить в дисбат для отбытия установленного срока наказания. Комендант затребовал двоих ребят, чтоб покрепче …для конвоя. Сейчас дадут дежурную машину, и с вами поедет местный прапорщик с документами на сидельца. Все просто до безобразия. Комендантский прапорщик – старший машины и вам начальник на текущую поездку. Вы сажаете бывшего курсанта в кузов грузовика возле кабины и обеспечиваете его конвоирование. Один из вас садится у противоположного борта, напротив осужденного, и не спускает с него глаз. Второй занимает место у заднего борта машины. Второй садится так, чтобы контролировать и осужденного и первого конвойного. Он же отвечает за выход из машины и подстраховывает, чтобы осужденный не набросился на первого конвойного с целью завладеть оружием или совершить побег… Все понятно?
— Тащлейтенант, наверное, парень все же не полный кретин, чтобы к одному году дисбата еще пяток приплюсовывать за побег и все такое… Тем более, дисциплинарный батальон – это не тюрьма. Санаторий, фактически… та же армейка, но с решетками и Уставщиной день и ночь.
— Ага, санаторий, как же?! Казематы и решетки — везде казематы… темница… она темница и есть! Вопросов нет?! Вот и ладненько. Получайте оружие, сейчас поедете.
Взяли из пирамиды свои АК-74, вышли во двор гауптвахты, ждем. Вскоре подкатил армейский вездеход ГАЗ-66 «шишига», из кабины вылез молодой прапорщик, чуть старше нас. Из камеры вывели осужденного. Обычный парень такой же, как и мы. Бывший курсант-ракетчик явно бравирует и натужно рисуется, стараясь показать, что ему уже все пох и совсем не страшно. Типа, срок уже бежит, часы тикают, а дисбат тем и хорош, что судимость в документах не фиксируется. Отсидел и опять чистенький. Красота и никаких темных пятен в безупречной биографии.
Из вещей у осужденного ракетчика только тощий вещмешок с небогатым скарбом служивого. Нищему собраться – только подпоясаться. Шинелка курсантская из темного сукна, но уже без погон и без знаков отличия.
Взгромоздились в кузов «шишиги», едем. Я сел у кабины напротив осужденного, Лелик подпирает внешний борт, попутно посылая ослепительные улыбки и томные взгляды всем красивым девчонкам, прогуливающимся по улочкам уральского города. Машину ощутимо потряхивает, в кузове сквозняк, т.к. брезентовый тент уже штопанный перештопанный. Достаточно прохладно, осень, мы с Леликом подняли воротники шинелей – вольность, Общевоинскими Уставами не допустимая, но пока никто не видит, прокатит. Осужденный тоже поднял воротник шинели и опустил клапана у шапки. Естественно делаю вид, что так и надо. Мы же люди, а не звери. Всем одинаково холодно, и конвою и сидельцу…
— Курить можно?!
— Кури, пока едем. Если остановимся, бычок в дырку в брезенте выбрось, чтобы прапор не засек, нам проблемы не нужны.
— Не вопрос, пацаны, своих не подвожу…
— Ага, верю, то-то своему нос сломал.
— Да какой там свой? Это стукачок курсовой был, а я не сдержался… Он рапорт подал… официальный. Ну и понеслось…
— Стукачки обычно мстят иначе… тихо и без рекламы – неофициально и чужими руками.
— А вот в моем случае был образцово-показательный суд и нате вам – отчисление и срок! Один год! А, фиг с ним… год быстро пролетит. Жаль, что со второго курса отчислили, диплом не получу …и золотые погоны тоже ёкнулись. Хотя, в принципе, отсижу свое, может еще восстановлюсь в родном училище с потерей года?! Судимость в дисбате ведь не считается?
— Вроде как?!
Едем, ракетчик курит не переставая, следующую сигарету прикуривает от предыдущей, и травит анекдоты один за одним… Заметно, что нервничает.
«Шишигу» трясет все сильнее, уже едем за городом по разбитому до неприличия асфальту. Чтобы не вылететь из кузова на очередной колдобине приходится одной рукой держаться за скамейку, другой постоянно придерживать летающий автомат АК-74. Надрывно ревет движок машины, и ощутимо гудят мосты, а солдатик-водила давит на гашетку со всей дури, выжимая из вездехода ГАЗ-66 предельную скорость. Слева и справа по обочинам узкой дороги мелькает стена из корабельных сосен. Красота неимоверная. Армейский грузовик на фоне лесных исполинов кажется детской игрушкой, а люди – крошечными лилипутами или жалкими муравьишками. А какой воздух в сосновом лесу?! Пахнет смолой и …
Бац, визг тормозов и «шишига» резко встала. От неожиданности и под действием силы инерции, известной всем и каждому из курса физики за 5-й класс средней школы, я чуть не впечатался в борт машины, а мой АК-74 едва не вылетел из кузова. Лелик Пономарев уцепившись за скамейку двумя руками и уперевшись ногами в пол кузова, умудрился сохранить шаткое равновесие. А курсант-ракетчик, болтавший без умолку всю дорогу, прикусил язык и чуть не проглотил горящую сигарету.
Мде, что ни говори, а среднестатистический стандартный военный водитель – это нечто! Всевозможные Шумахеры и прочие лихачи-джигиты позорно отползают на обочину!
Хлопнула дверца в кабине. Подошел прапор. Стараясь не смотреть на осужденного, он тяжело вздохнул и тихо промолвил.
— Выгружайтесь. Приехали.
Попрыгали из кузова. Стоим. Осматриваемся. Рядом шлагбаум. Возле него стоит ефрейтор. Вернее, не просто ефрейтор, а образцовый ефрейтор! Отглажен, отутюжен. Коротко подстрижен. Выбрит до синевы и еще на два миллиметра под кожей. На левом рукаве шинели чисто-выстиранная и старательно-отглаженная повязка с надписью «Дневальный». Кирзовые сапоги ефрейтора начищены до зеркального блеска и кажутся лакированными.
Сам шлагбаум свежепокрашен, красно-белые полоски одинаковой ширины нанесены с точностью до миллиметра. Бордюры у дорожек побелены, стекла в здании КПП отполированы не хуже хрустальных стаканов на праздничном столе. Деревья и кустарник ровно подстрижены, травка на газоне имеет строго одинаковую высоту, нет ни одного сорняка или какого-либо неуставного растения. Урна возле крыльца КПП напоминает мраморный вазон из Эрмитажа. Везде сияет поразительная чистота, оставляя устойчивое ощущение нереального порядка и Уставной гармонии. Такое впечатление, что даже воробьи пролетают мимо нас исключительно строем, держа равнение и синхронно взмахивая крыльями…
Завидев комендантского прапорщика, ефрейтор поправил головной убор и врубил образцовым строевым шагом, задирая ноги с идеально оттянутым носком кирзовых сапог чуть ли не выше своей головы, словно прима-балерина из Большого театра. Четко отмахивая руками, ефрейтор подошел к нам и выдал рубленно-отточенный рапорт.
— Товарищ прапорщик, дневальный по КПП ефрейтор Новичков и т.д. и т.п. Разрешите узнать цель вашего прибытия и все такое…
Мы с Леликом опять удивленно переглянулись. Многое видали, сами числились в парадном расчете училища ВВС как громилы с ростом под 190 см. На плацу не один десяток километров намотали, но такой идеальной строевой выправки никогда не видали. Мде?! Ефрейтор из Кремлевского полка что ли?! Талант, не иначе?!
Прапорщик, объяснившись с ефрейтором и коротко переговорив с кем-то по телефону, пошел к штабу дисбата с документами на осужденного, а мы остались по внешнюю сторону шлагбаума. Стоим, разминаемся, т.к. за время неблизкого пути наши персональные задницы приняли формы и сравнялись по плотности и жесткости со скамейками в кузове ГАЗ-66. Наш подопечный ракетчик тем временем подошел к ефрейтору.
— Слышь, зёма, как тут делишки, обстановка в целом и вообще?! Жить можно?! За что сам сидишь?! Давно?! Как с харчами?! Посылки из дома можно получать?
Ефрейтор, чуть прищурив глаза, неожиданно резко врубил с правой руки в челюсть бывшему курсанту, стирая с его лица заискивающую улыбку… А пока тот падал, запрокинув голову назад, дневальный по КПП идеально чищенным сапогом добавил еще и в живот, чуть выше паха.
— Ты как обращаешься к ефрейтору, сука?! Ась?! Устава не знаешь?
Мы с Леликом слегка обалдели от такого расклада событий. Лично я стоял недвижимым столбом в полном ступоре, недоуменно хлопая наивными глазенками и раззявив рот от несказанного удивления. Ибо ожидал увидеть в дисбате чего угодно, но только не это.
Т.к. Пономарев до училища был боксером и весьма успешным, то среагировал на происходящее гораздо быстрее меня. Киевлянин рывком сорвал автомат с плеча и, сняв его с предохранителя, взялся оттягивать затворную раму. Но ефрейтор, спокойно одернул свою шинель, разглаживая образовавшиеся складки, мягко промолвил.
— Спокойно, товарищи курсанты! Ваша власть по ту сторону шлагбаума. А тут дисциплинарный батальон. И я здесь – «товарищ ефрейтор», а не какой-то там «сраный зёма». Понятно?! Все в строгом соответствии с требованиями Строевого Устава. Военнослужащие обязаны обращаться друг к другу исключительно по воинскому званию. Не дергайтесь, господа будущие офицеры, здесь свои порядки… Попадете сюда, все сами узнаете и прочувствуете…
Мы с Леликом, осознав разумность и весомость слов дневального по КПП, инстинктивно сплюнули через левое плечо.
— Тьфу-тьфу-тьфу, упаси Господи прочувствовать на себе здешние порядки… Санаторий, етить твою мать!
Вскоре вернулся наш прапор с местным прапорщиком. Комендантский прапор молча посмотрел на помятую физиономию осужденного, испуганный взгляд и запачканную форму. Укоризненно покачал головой, но ничего не сказал ефрейтору, который в очередной раз молодцевато вскинул руку в воинском приветствии, и снова резанув идеальным строевым шагом, громко и внятно проорал рапорт дисбатовскому прапору о положении дел на КПП.
Дисбатовский прапорщик, внимательно оглядев бывшего курсанта-ракетчика, который стоял словно нашкодивший школьник, понурив голову и нервно теребил в руках лямки своего вещмешка, неожиданно рявкнул.
— Почему не приветствуем старшего по воинскому званию?!
Рявкнул настолько громко и сочно, что мы с Леликом непроизвольно вздрогнули, а я чуть не выронил автомат из рук. Хорошо еще, что от этого леденящего душу рыка, мое персональное очко инстинктивно сжалось от животного ужаса, и я не наложил в галифе. Шутки шутками, но так угрожающе реветь нормальный человек, наверное, все же не может. …мммммм… это было похоже на рык предельно раздраженного льва или на угрожающий рев огромного бурого медведя, не иначе.
Осужденный курсант испуганно вскинул правую руку в воинском приветствии и начал, глотая слова и жалко заикаясь, скомкано и нечленораздельно бубнить рапорт. Дисбатовский прапор брезгливо скривился и многообещающе улыбнулся.
— Понятно… Ничего, сынок, здесь тебя быстро научат жить по Уставу и Родину любить. И рапорт научишься докладывать без запинки. И строевым шагом ходить. Пойдем, сиделец…
Бывший курсант-ракетчик закинул вещмешок на плечо и, понурив голову, поплелся вслед за прапорщиком.
— Прощайте, ребята…
Мде…, задора в его поведении явно поубавилось, вон как плечи и нос повесил. Взгляд от земли не отрывает.
Мы с Леликом шустро запрыгнули в кузов «шишиги» с единственным желанием как можно быстрее убраться отсюда, т.к. впечатления от увиденного были весьма отвратные.
На обратном пути нам попалась колонна военнослужащих, которые были без знаков отличия и без погон. Этакая толпа военнопленных из черно-белой кинохроники времен Великой Отечественной войны. «Пленные» шли четким строевым шагом, синхронно задирая ноги чуть ли не до уровня бровей. Шли, чеканя шаг и впечатывая подошвы своих идеально-начищенных сапог в асфальт. Шли с отточенной отмашкой рук и громко орали строевую песню. При этом, даже не пытаясь повернуть голову или хотя бы скосить глаза, чтобы украдкой бросить взгляд в нашу сторону. Во как?! Шли, словно затравленные роботы! Шли с механическими движениями и полным отсутствием каких-либо эмоций на лицах. И только глаза выдавали их реальное душевное состояние.
А по периметру данного строя, устало брели обычные солдаты с автоматами на перевес. Некоторые солдаты вели злобных псов, которые тянули прочные поводки из парашютных строп и громко лаяли с пеной у рта на «солдат» внутри строя …на тех, кто шагал в шинелях без знаков отличия.
Не сговариваясь, мы в очередной раз переглянулись в Леликом. На душе было откровенно погано. Тьфу-тьфу, упаси Господи от такой дурости и опрометчивого шага, чтобы в результате этого оказаться в подобном строю. В строю …среди чеканящих шаг, без знаков различия …с затравленным взглядом…
Мде…, а ведь когда-то все эти парни – мои ровесники или чуть старше, были обычными военнослужащими. Считали дни до дембеля, получали письма из дома, от любимой девушки, мечтали о жизни на гражданке… но, им этого оказалось недостаточно. И кто-то из них стал жестоким «дедушкой», кто-то украл и пропил казенное имущество, кто-то самовольно оставил свою воинскую часть и подался в бега, кто-то натворил еще что-то противозаконное, мало ли… Неужели сиюминутная выгода, соблазн или персональная дурость соизмерима с последующим наказанием?
Эх, если бы в дисбат обязательные экскурсии для всех новобранцев проводили? Уверен, что этот строй в окружении солдат с оружием и злобных собак был бы гораздо меньше.
А сейчас над этим многочисленным строем, шагающих полулюдей-полуроботов неслась песня.
Россия – любимая земля!
Россия – березки, тополя!
Как дорога ты для солдата!
Родная, русская земля…
В своем прошлом отчете я уже рассказывал о посещении расформированного дисциплинарного батальона — http://iilane1.livejournal.com/3032.html. Территория части очень большая и прошлый раз мы исследовали ее не полностью. Сегодня настало время восполнить этот пробел.
40-й отдельный дисциплинарный батальон СибВО имел плохую репутацию и славился очень жестоким обращением с заключенными. Осужденные солдаты готовы были заниматься членовредительством — глотали гвозди, пружины от кроватей, стекло и обрезки бритв, что бы только выбраться от туда и попасть в госпиталь. Некоторые даже шли на совершение преступлений только ради того, что бы получить срок, который можно было бы отбывать в обычной тюрьме. Несмотря на это военное командование не спешило с закрытием части, т.к. это был единственный дисциплинарный батальон от Урала до Дальнего Востока. Последней точкой в судьбе батальона стал расстрел начальника караула солдатом-срочником — вскоре после этого Новосибирский дисбат был расформирован.
Итак, первое здание куда мы зайдем сегодня — это штаб части и казарма роты охраны. Штаб представляет из себя 3-х этажное здание с большим количеством кабинетов:
Следующая группа сооружений — это помещение караульной службы и гаупвахта:
Гаупвахта снаружи не выглядит как-то устрашающе:
Но оказавшись внутри понимаешь, что провести 30 суток (это максимальный срок содержания на гаупвахте) в этих мрачных камерах сможет далеко не каждый:
Двери камер такие узкие, что даже с моей комплекцией приходится поворачиваться боком, что бы пройти внутрь. Обратите внимание — на каждой двери остались «концевики»:
Есть очень маленькие камеры, размером 1,5м на 2м — при этом в них нет даже окон (электрического освещения в камерах так же нет). Из «мебели» присутствует только железный стол и железная табуретка. С какой целью сделано так, что сидя на табуретке невозможно дотянуться до стола — мне, например, не понятно:
Есть камеры немного побольше, в которых есть даже окно. Хотя назвать окном маленькую дырочку под потолком можно с большой натяжкой. Учитывая, что это самое окно не имеет стекла (это просто дырка в стене забранная решеткой), то можно представить как себя чувствовали заключенные в этих камерах во время сильных морозов. Пронизывающий холодный ветер из этой дырки, каменный мешок, железный стол и стул — настоящий курорт…
Туалет один на все камеры:
В карцере так же имеется зона для прогулок:
Что бы заключенным не было скучно их равлекали Дина, Велес, Карат и еще два десятка очень игривых и добрых сторожевых пса:
Подходя к вольерам для собак мы тешили себя надеждой, что военные никого там не забыли:
Выйдя из гаупвахты мы пошли в сторону казарм для заключенных. За одной из казарм мы обнаружили припрятанный самодельный нож:
Возможно кто-то хотел использовать этот нож для побега. А то что побеги из части были — это видно по схеме, вывешенной в учебном классе караульной службы (здесь указаны направления побегов с датами их совершения). Причем меня поразило, что несмотря на два периметра охраны заключенные сбегали от туда регулярно, иногда по нескольку раз в год:
В дисбате несколько казарм для заключенных — это 3-х этажные здания, примерно одинаковой планировки:
Комната отдыха:
Склад обмундирования:
Умывальники:
Туалеты:
В отдельно стоящем здании имеется спортивный зал:
Осмотрев большую часть сооружений мы направились на выход, заглянув по пути в котельную:
Ну вот и все. В принципе за два похода была осмотрена большая часть сооружений этой части, если что-то там и осталось, то это уже не представляет большого интереса. Спасибо за внимание!