Дисбат в армии рассказы очевидцев

Интересный репортаж из дисбата.
Весь текст далее авторский.

28 отдельный дисциплинарный батальон в Мулино — один из двух оставшихся в России дисбатов. Второй — близ Читы. Но и в те времена, когда дисбатов по стране было больше, мулинский считался одним из самых благополучных, если вообще слова «благополучие» и «дисбат» можно поставить рядом. Несколько часов, проведённых внутри этого внушающего уважение заведения, считаю, оказались, чрезвычайно полезными. Редкой силы источник познания жизни.
Дисциплинарный батальон — не тюрьма, а воинская часть. Служат в вч 12801 два типа личного состава — постоянный и переменный. Военнослужащие переменного состава — это те, что находятся внутри охраняемого периметра. Попадают внутрь на разное время, от трёх месяцев до двух лет. В данный момент в части 170 «постояльцев» из 800 возможных.

Сведущие люди разъяснили: заехать в дисциплинарный батальон — задача не такая уж и простая. В смысле, там немного «случайно оступившихся», больше тех, кто сумел своими трудами стяжать довольно весомую личную «славу». Армия — не палата мер и весов и не правофланговый отряд скаутов, это огромная организация, внутри которой постоянно случается масса самых странных нарушений и девиаций. И придётся несколько напрячься, чтобы быть персонально замеченным на общем фоне. Некоторые не пожалели на это сил.
В дисбате немало тех, кто позволял себе т.н. неуставные отношения. Иначе такого рода отношения именуются «дедовщиной» или «годковщиной». Один из наиболее распространённых видов дедовщины — избиение сослуживцев. Помимо «экзекуторов», велик и процент «сочинцев» (СОЧ — самовольное оставление части) или, как их ещё называют — «лыжников». Вообще говоря, статей, по которым осуждены воины переменного состава, не так уж и много.
Например, статья 335 УК РФ. Нарушение уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности. Нарушение уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности, связанное с унижением чести и достоинства или издевательством над потерпевшим либо сопряженное с насилием, наказывается содержанием в дисциплинарной воинской части на срок до двух лет или лишением свободы на срок до трех лет. И подпункты к статье.
Или статья 337. Самовольное оставление части или места службы. Самовольное оставление части или места службы, а равно неявка в срок без уважительных причин на службу при увольнении из части, при назначении, переводе, из командировки, отпуска или лечебного учреждения продолжительностью свыше двух суток, но не более десяти суток, совершенные военнослужащим, проходящим военную службу по призыву, — наказываются арестом на срок до шести месяцев или содержанием в дисциплинарной воинской части на срок до одного года. И опять куча подпунктов.
Есть в дисбате бывшие воришки, буяны, грабители, безыдейные хулиганы и просто удивительного калибра дураки (для интересующихся — почти часовой фильм с реальными историями). А вот насильников, убийц и прочих уголовников нет. Для них предназначены заведения иного толка.
Тут, кстати, очень большой вопрос возникает — где, собственно, лучше: в дисбате или в тюрьме? Лично я правильного ответа не знаю, но подозреваю, что дисбат для большинства заехавших полезнее тюрьмы. Но это мои фантазии конечно, как оно там на самом деле — не знаю. Зато знаю, что никаких отметок о судимости в паспорте военнослужащего, проводившего время в дисбате — нет. Военному комиссару, конечно, не составит труда понять что кроется за строками про пребывание в вч 12801, но для остальных, для непричастных — репутация человека незапятнана. Такое, есть мнение, в ряде обстоятельств может для молодого мужчины дорогого стоить.
«Ничто так не облегчает жизнь воина, как дисциплина…»
В ротах — только рядовые. Прошлые заслуги, звания и отличия в зачёт не идут. Род войск и специализация тоже не играют роли. Матрос, мотострелок, пограничник или «вован» — всех одинаково приветливо принимают в лоно дисциплинарного батальона. Стригут наголо и переодевают в новую форменную одежду. Времена, когда в дисбате носили красноармейскую форму образца 1943 года — прошли. Пилоток со звёздочками, шаровар и гимнастёрок с воротником-стойкой на складах больше нет.

Военнослужащие одеты в обычный «камуфляж». Поверх формы белой краской через трафарет нанесены номера рот и надпись КОНВОЙ во всю спину. Это чтобы не перепутать между собой постоянный и переменный составы. Ещё одно видимое отличие между составами — шинели вместо бушлатов. Хотя, как видно на картинках, и бушлаты тоже есть. Обувь довольно единообразна — сапоги. В морозы — валенки. Сапоги, кстати говоря, у встреченных в части осуждённых солдат прямо-таки блистали. Пряжки у бойцов, напротив, блёклые, полевые. Некоторые почему-то покрашены зелёной краской.

Внутри охраняемого периметра решётки на окнах, буферные ворота из металлической сетки и прочие ограничения. Спальное помещение в казарме отделено запирающейся решётчатой металлической дверью. Если ночью бойцу приспичит в сортир — надо отметиться в специальном списке и проследовать к месту отправления естественных надобностей строго в гордом одиночестве. Уже вдвоём, например, в ночное время мчать в туалет нельзя.
Пока мы фотографировали дневального, спавший в казарме наряд получил команду «Подъём!» Отдыхавшие мигом взлетели над койками и чётким коротким строем прошагали в комнату для умывания.

Национальный вопрос в части отсутствует, разного рода «землячества» и прочие кучкования не поощряются. А вот т.н. «кавказцы» — присутствуют. Примерно каждый четвёртый из 170 нынешних «осУжденных» — с Кавказа. Среди них попадаются ошибочно считающие себя упорными и несгибаемыми граждане. Если заехавшему в дисбат пламенному борцу за свои мужские права список предлагаемых удовольствий видится недостаточно полным — имеется целительная гауптвахта. Срок пребывания там — до 30 суток. Решения суда не потребуется, достаточно воли командира.
Если и тридцать суток на «губе» показались шуткой — процедуру можно повторить. До сих пор, говорят, помогало всем. На выходе тяга к работе над собой и созидательному физическому труду во имя общества у осуждённого и проштрафившегося воина резко усиливается. А вот «диетическое питание» в виде хлеба с водой на гауптвахте было отменено. Кормят тамошних сидельцев и просто бойцов дисбата одинаково.
Снаружи «переменных» воинов охраняют другие воины — из постоянного состава. Помимо стрелков, на страже стоят свирепые служебные собаки и специальные средства. Объект режимный, караульные передвигаются в «броне», касках и с примкнутыми штыками и, в случае чего, имет право открывать огонь на поражение. Стрелять умеют, боевые стрельбы командование части проводит чуть ли не ежепятнично, благо полигон в Мулино гигантский, хватит места и для стрелка охраны и для САУ.
«Мы с приятелем вдвоём работаем на дизеле…»
Трудовой фронт для военнослужащих переменного состава — кругом. Начиная от казармы, сияющей почти стерильной чистотой, абсолютно квадратных сугробов вокруг плаца и заканчивая кропотливым изготовлением масштабных макетов части для местного музея.

Кто не умеет делать макеты частей, кораблей и самолётов — делает бетонные блоки и прочие железобетонные конструкции, грузит, копает, носит, шьёт — да мало ли чего может делать солдат, если ему умело приказать! Работы хватает на всех, но не всем доверяют ответственные участки производства. Сначала придётся проявить себя. Говорят, это выгодно проштрафившемуся военнослужащему.

В отдельных случаях осуждённые солдаты могут подпасть под УДО (условно-досрочное освобождение). Такое счастье надо заслужить. В зачёт идут знание воинских уставов, отличия в строевой подготовке, безукоризненная дисциплина и успехи на трудовом фронте. Обычно пребывание в дисбате в срок службы не засчитывается и военнослужащий возвращается в свою часть (или в ту, куда его после освобождения направляют) дослуживать положенное. Но не редки и ситуации, когда боец из дисбата отправляется прямиком домой.

Ну а пока речи про дом нет, в гости к осуждённым солдатам могут приехать ближайшие родственники. Разрешены краткосрочные несколькочасовые свидания (при невозможности — телефонные переговоры) и четыре свидания длительностью в трое суток ежегодно. Для таких случаев имеется специальная гостиница. На время пребывания с родителями, понятно, солдат освобождается от работ и занятий.

В дисбат можно прислать посылку. Список запрещённых предметов доводится до сведения каждого бойца, всё остальное — можно. Посылку доставляет в часть почтальон, по описи посылка загружается в каптёрку, после чего хозяин волен распорядиться полученными благами по своему усмотрению. Стандартный путь — получить часть посылки перед очередным приёмом пищи и поделиться в столовой с товарищами. Отдельно прояснил вопрос с сигаретами: если в дисбат сигареты не засылают — боец не курит. Потому что купить не на что, денег и мобильного телефона у него нет. Не положено.

Кормят и постоянный и переменный составы одним и тем же. Солдатская столовая встретила нашу группу обычным для таких учреждений запахом и рядами столов со скамейками. Посуда, конечно, не из богемского стекла, но чистая и аккуратно разложенная. Кухня с котлами из нержавейки, умывальник с полотенцами и мылом, ежедневно обновляемое меню на стенде при входе — всё как в других воинских частях, где мне приходилось бывать.

После «экскурсии» по части собравшимся дали возможность послушать краткие истории четверых бойцов дисбата. Самый безобидный из них «самоходчик». Убежал из части домой, бегал три дня, теперь девять месяцев проведёт за забором в Мулино. Рядом с ним парень с грузинской фамилией и беспокойными глазами. Избил офицера, снимавшего его на видеокамеру, а видимокамеру эту разбил. Почему? Зачем? Непонятно. 10 месяцев на обдумывание.
Лучше всех держался бывший сержант, отслуживший уже 11 месяцев, задембелевавший и на этой почве самовыразившийся в тяжких телесных повреждениях. В Мулино прибыл на 2 года. Смотрел на всех орлом, видимо, орешек крепкий. В глазах у остальных было темно и страшно. Молодые пацаны вызывали сочувствие, чего уж там. Были среди них и удивительные персонажи. Теперь всех вместе ждут увлекательнейшие мероприятия по исправлению себя же.

Сопровождавшие нас офицеры доступно пояснили: подравнивание и неустанное оквадрачивание сугробов, постоянная ходьба строем, непростая отливка бетонных блоков в промзоне и многомесячный зубрёж одних и тех же, сто раз уже надоевших уставов — занятия, конечно, бестолковые. Это каждому понятно, особенно гражданским. Толковые занятия — это вымогательства, кражи, побеги, побои, угоны автотранспортных средств, самовольные отлучки к маме и заезды в очередные отпуска с изнурением себя многодневной пьянкой пополам с неразборчивым грабежом бестолковых граждан. Другое ж совсем дело!

От тяги к подобным увлечениям в дисбате избавляют при помощи трудотерапии. Пока мы стояли на плацу, несколько групп бойцов с ломами, лопатами и мётлами продефилировали в разных направлениях, бойко чеканя шаг по мёрзлому асфальту. По плацу бойцы дисбата или маршируют (чаще всего — в строю, но бывает и индивидуально) или бегают бегом. Строевая подготовка и физкультура тесно переплетены и заполняют собой практически весь досуг военнослужащего. И вообще сложилось впечатление, что солдат переменного состава в дисбате стремится или постоять смирно или немедленно побежать бегом.

В т.н. «свободное время» военнослужащие дисциплинарного батальона могут обратиться к вере. На территории дисбата руками осуждённых возведён небольшой, очень аккуратный православный храм. Для мусульман имеется молельная комната. В редкие минуты досуга верующие солдаты имеют возможность поразмыслить о своих бессмертных душах. Места отправления религиозных культов в военной части не пустуют.

Бегут ли из дисбата? Бегут. Но редко и неудачно. Один из случаев побега зафиксирован в 2008 году. Закончился побег печально: после предупредительных выстрелов в воздух караульные открыли прицельный огонь по беглецу, прострелили ему обе ноги, а сторожевые собаки ещё и искусали раненого. Но тут виноватых искать не стоит, все участники событий доподлинно знали на что идут и чего надлежит ожидать. В Мулино совсем не Голливуд, многокилометровых отапливаемых вентилиционных лазов и корзин с бельём для обеспечения комфортного побега не найти.

Были в истории дисбата и особо находчивые бойцы: один решил убежать по простыням в окошко прямо из гостиницы, где находился с приехавшими родителями, а другой отважно наелся гвоздей и прочих металлических предметов. Очень хотел в больнице отдохнуть. Гвозди из затейника извлекли и передали в музей части. Там же хранятся и прочие предметы, изъятые у (из) осуждённых — шприцы, самодельные игральные карты, примитивные заточки, ножи и прочие полезные мелочи.

Никаких, подчеркну ещё разок красненьким, НИКАКИХ ужасов в расположении части усмотреть не удалось за исключением тех, что демонстрировались на каждом шагу: чистота, монотонность, полная занятость. Без всяких шуток — 8 часов строевой и физической подготовки, 8 часов изучения уставов, 8 часов сна, передвижение строго в рамках периметра бегом или строевым шагом, проверки, построения, неукоснительное выполнение распорядка дня, ежедневную муштру выдержит не каждый. Уставы, например, изучают до полного изумления и впадения в воинский транс, только на этой почве можно умом тронуться! Нет никаких сомнений — тяжкое место. По лицам военнослужащих переменного состава сразу всё видно. Не стоит, говорят они, сюда попадать, да только поздновато озаряет.
Не знаю, пригодятся ли в последующей жизни воинам полученные в дисбате навыки и умения, но из разговора с солдатом постоянного состава выяснилось: знание уставов таки облегчает жизнь по любую сторону колючей проволоки. Похоже, солдат знает, об чём говорит.

Отсюда

«Дисбат», дисциплинарный батальон, «военная тюрьма», «зона в армии» — даже мне, человеку столь далекому от армии, эти слова знакомы и всегда вызывали неприятные ассоциации и мороз по коже. Доходили слухи, что это даже хуже обычной зоны. Однако я  большой любитель пощекотать себе нервы.  Именно поэтому, когда представилась уникальная возможность посмотреть изнутри на то, что же собой представляет этот самый дисбат, я с большим восторгом приняла это приглашение Пресс-клуба Министерства Обороны, тем более, что один из двух дисбатов на всей территории России находится именно в нашей Нижегородской области, в поселке Мулино (второй около Читы).

Сразу оговорюсь, что в отчете, помимо моих фото, будут использованы замечательные фотографии twowel и onepamop. Их каверзные вопросы позволили узнать все про этот таинственный дисбат. Отдельная благодарность virusog ‘у, чьи слова «здесь не забалуешь» стали настоящим лейтмотивом этого дня))

Итак, словом «дисбат» пугают многих новобранцев, сравнивая это место с настоящей зоной. А основное отличие в том, что, получив срок в армии, репутация солдата не будет запятнана сроком, как это было бы на зоне. Осужденный получит лишь отметку в военном билете, что он отбывал срок службы в дисбате, однако ни на чем это не отразится, с устройством на любую гражданскую работу проблем не будет. Но и приятного мало, срок в дисбате, естественно, не входит в срок службы, а максимально можно получить два года и отдать армии не год своей жизни, а целых три.
Итак, входим внутрь.

Служат в этой вч 12801 два типа личного состава — постоянный и переменный. Вообще, дисбат рассчитан на 800 мест, а сейчас там находятся 170 человек.

Вообще, состав преступлений, после которых можно попасть в дисбат, не так-то и велик. Это, в основном, неуставные отношения, та самая «дедовщина», это самовольное оставление части (таких беглецов называют здесь «сочинцами» от аббревиатуры СОЧ или «лыжниками», которые навострили лыжи из части). Впрочем, один из рассказов о «сочинце» я уже выкладывала как наиболее запомнившийся. Мелкие воришки, хулиганы, тунеядцы тоже окажутся в дисбате, ну а совершившие тяжелые преступления вроде убийств, естественно, попадают в заведения соответствующие.

Ну а из самого дисбата навострить лыжи уже тяжелее. Он огражден несколькими рядами колючей проволоки, между которыми бегают такие милые собачки.

Cобачки, к слову, не слушаются никого кроме кинологов, поэтому рвут на части любого, кто окажется рядом с ними. Один из осужденных, решивший покинуть дисбат, получил шестнадцать укусов, да еще и пару огнестрельных ранений в ноги. Тут все серьезно.

Абсолютно на всех окнах в казармах, в штабе и в других помещениях есть решетки. Впрочем, за несколько часов пребывания там я почти привыкла к ним.

Так выглядят военнослужащие переменного состава. К слову, здесь они все равны – все рядовые. Попавший в дисбат не сохраняет воинское звание, с которым он сюда попал. Всех одинаково бреют наголо, выдают форму с надписью «конвой» (чтобы не перепутать постоянный и переменный состав) и отправляют учить устав и заниматься работой.

строевая подготовка, физическая подготовка, занимают практически весь день военнослужащего. И еще целых шесть часов в неделю посвящено изучению Устава – ведь здесь, в дисбате, все по уставу, и за нарушение его они сюда и попали. Трудотерапия также эффективна – мимо нас периодически маршировали военнослужащие с ломиками, лопатами и прочим инвентарем.

Казармы, со слов начальников части, отличаются от обычных военных казарм только решеткой на дверях.

действительно, внутри все как обычно, чисто, аккуратно. После фотографий с зон именно здесь я ждала основного ужаса, грязи и вони от портянок, однако ошиблась. Здесь есть даже телевизор с дивиди. Портянки и сапоги сушатся в специальной сушильной комнате, поэтому запаха нет совсем.

Это помещение, в котором происходит волшебное превращение из маменькиных сынков в мужчин. На стенах написано, как именно надо чинить одежду, как удобно гладить, как правильно пользоваться утюгом. Все предельно просто, после таких разъяснений смогла бы даже я, неприспособленная к домашней работе.

Потом нас провели в самую шокировавшую меня часть дисбата. Это помещение, где и содержатся охранные собаки. Их всего 15, однако шум и лай стоит такой, будто их огромное количество. От утробного гавкания становится не по себе – такой неуправляемой собаке попасться на глаза не хочется. К слову, собаки здесь живут комфортно – их вкусно кормят, ведь каждая собака находится на довольствии, их балуют даже сухими кормами.

Собаки на фото выглядят не столь внушительно, как в жизни, однако уверяю, что это действительно впечатляет. Особенно один кавказец по кличке Алмаз, который был ростом мне по грудь)) от его лая вибрировала земля.
Затем мы прошли в музей. Здесь находится изъятое у осужденных, даже из желудка.

В дисбате умельцы на все руки. Еще бы, ведь подобным рукоделием занимаются те, у кого они действительно золотые.
Мастерят вот такие корабли

занимаются резьбой по дереву, вытачивают шахматы со смыслом.

Изъятые ножи и различные интересные изделия

И даже такие шедевры

А кто не может заниматься таким творчеством – делает шлакоблоки)))

Кормят осужденных неплохо, но все равно они все худенькие. Даже положенные 200 грамм мяса в день не спасают – после активного производства шлакоблоков вряд ли остаются силы.

Стройные ряды чайников в столовой. Там тоже все очень чистенько и вкусно пахнет.
К слову, дисбат – это не только постоянная зубрежка устава, трудотерапия и строевая подготовка. Здесь (конечно, в свободное время, которого очень мало) можно заняться спортом,
Для верующих здесь есть храм, построенный самими осужденными. Небесный покровитель – Сергий Радонежский. Напротив храма даже висит огромная икона.

Внутри все так же, как и в любом православном храме. Сюда приезжают несколько священников, здесь принимают крещение и проводят различные таинства.

Для исповедующих ислам есть молельная комната, куда приезжает муфтий.

Можно заниматься спортом, если на это хватает времени и сил. Здесь я попробовала поднять одну гантелину. Удалось!

Ну а для постоянного состава здесь есть теннисный корт, каток и прочие забавы. Устраиваются различные праздники и застолья.

Осужденным позволено встречаться с родными (включая и жен, но не гражданских, как на зонах) вот в такой гостинице. Там весьма уютно.

Подводя итоги, могу сказать, что никаких ужасов я там не встретила. Однако все строго и очень монотонно. Чтобы ночью выйти в туалет из-за решетки, которой закрыт вход, необходимо записаться в журнальчике и тебя проводят по нужде. А если вы с товарищем одновременно захотели туда сбегать, то такого не получится – стой и жди, пока вернется более везучий товарищ, успевший записаться в журнале первым.
Особенно удручают ряды колючей проволоки, охранники с автоматами, строгая шлюзовая система (когда заходишь в помещение, сначала закрывают дверь сзади тебя, а потом отпирают дверь впереди). Если сначала становится не по себе, то уже через несколько часов охватывает чувство безысходности. Даже мне как временному гостю захотелось уже быстрее покинуть это ограниченное колючей проволокой и вышками место. Уже вечером за компьютером с чашкой чая я подумала о тех, кому в этих строгих и ограниченных условиях служить еще три, шесть месяцев, а кому и целых два года.

Впрочем, и сами осужденные уже не рады. В беседе с ними мы узнали, что они действительно сожалеют и не стали бы повторять такой поступок снова, уже узнав, что такое дисбат. И эти слова не просто отмазка для интересующихся. В их глазах видно это постоянное ограничение свободы и жесткая дисциплина. Одному парнишке «повезло» загреметь в дисбат на два года на одиннадцатом месяце службы.

Кстати, сами осужденные усиленно скрывают свое нахождение там. Своим родным они пишут «мама, решил послужить годик контрактником, потому что уж очень хвалили». Шокированные родные, решившие разобраться и даже пожаловаться, почему сыночка ни с того ни с сего позвали служить неизвестно насколько, потом узнают, что на самом деле доблестный защитник Родины служит в дисбате.

А вообще, будь я мужчиной и если бы мне предстояло служить в армии, после посещения дисбата я бы 100 раз подумала, прежде чем врезать табуреткой сослуживцу. Два года строгой дисциплины, выкинутых из жизни не стоят такой маленькой мести.

Увлекательные отчеты об этом же от других блогеров — от Макса, от triptotheworld, от twower (по ссылке их отчеты) и интереснейший детальный отчет от onepamop.

А тепер — сравнение со вторым дисбатом, в Чите, спасибо sarog

В очередной раз, по приглашению пресс-клуба Министерства обороны, который регулярно организовывает пресс-туры для блоггеров, я поехала изучать воинскую жизнь изнутри. На этот раз часть была не совсем обычной — 28 отдельный ДИСЦИПЛИНАРНЫЙ БАТАЛЬОН в Мулино.

Папа, служивший в армии в 80-е годы, рассказал, что дисбата солдаты всегда боялись как огня. Бытовало мнение: уж лучше зона, чем дисбат. Так что в часть я заранее ехала полна сочувствия и сострадания к ребятам, попавшим в нечеловеческие условия. Теперь могу всем откровенно сказать: никаких «нечеловеческих» условий нет, никто никого не мучает. Дисциплина, строгий распорядок дня, работа и почти полное отсутствие свободного времени — вот, собственно, и все, что отличает дисбат от обычной воинской части. 

И еще по поводу сравнения с зоной: только 5% ребят, отбывавших наказание в дисбате, в последующем совершают преступления. Думаю, все мы догадываемся, что процент вышедших из тюрьмы и совершивших преступление повторно, очень высок. 

За что попадают в дисбат? 

Прежде всего меня интересовали судьбы людей, попавших в дисциплинарный батальон. Кто, почему, на какой срок осужден, признает вину или нет и т.д. Спасибо начальству части за разрешение задавать вопросы и беседовать с любым из солдат, в том числе с вновь прибывшими.

Это Егор, ему 21 год. Служил в Твери в военно-воздушных войсках. На 7-ом месяце службы повздорил с парнем из нового призыва, ударил его.
Спрашиваю: зачем ты это сделал?
«Хотелось показать, что я лучше. Теперь, конечно, понимаю, что был не прав, но уже ничего не исправить».
За синяк сослуживцу Егор отбудет в дисбате 8 месяцев. Не знаю, искренне или нет, но говорит, что условия нормальные, мало чем отличаются от армии, «только за нами следят серьезно». 
«Здесь я стал спокойнее. Понял, что причинять боль нельзя. И тем более это не стоит того, чтобы терять 8 месяцев свободы. Когда вернусь домой, мечтаю поступить в университет, учиться на психолога». 

У Сергея другая история. Он только прибыл в часть, осужден на 10 месяцев. Свою вину, вероятно, не признает, и уж точно не ожидал, что за неподчинение приказам будет наказан. А зря… 

Выписка из приговора (фото ниже):

«Около 23 часов 4 января 2011 года рядовой Григорьев будучи дневальным по подразделению … в казарме не имея уважительных причин и действуя умышленно, уклоняясь от исполнения ряда обязанностей воинской службы и желая создать себе облегченные условия для ее прохождения,… открыто и демонстративно отказался выполнить устный приказ дежурного по данной воинской части об уборке закрепленных за дневальным по роте помещений казармы…»

Ну и еще много историй можно было бы рассказать, но все они похожи: неисполнение приказов, самовольное оставление части, не вернулся с увольнения, избил сослуживца… Их действительно жаль, но потом понимаешь: находятся они в дисбате за дело, и прав тот командир части, который не покрывает неуставные отношения среди солдат. 

Число отбывающих наказание в дисбате не растет: сейчас там находятся 200 человек (для сравнения в 2004 году было более 700). Это радует=) 

Чем занимаются солдаты в дисбате?

Дисбат — это прежде всего дисциплина. Распорядок дня таков: 

6.30 — подъем
6.40 — контрольное построение на плацу
50 минут зарядки
Затем утренний туалет, заправка постели
8.20 — завтрак 
9.00 — построение, поднятие флага
9.10 — 13.50 — учебные занятия для лиц, находящихся в карантине (тех, кто здесь не более 2-х недель)
Остальные в это время занимаются общественно-полезным трудом, работают в железо-бетонном цеху (фото будут ниже)
14.00 — обед. Затем личное время.
16.00 — контрольное построение
до 17.50 — занятия и общественно-полезный труд
18.00 — 18.50 — те, кто находится в карантине ежедневно проходят медосмотр на наличие синяков и следов от побоев (по словам начальства части, это нонсенс в дисбате, но таковы правила)
19.20 — 19.50 — ужин
Затем личное время
21.50 — построение и вечерняя прогулка (20 минут)

Работа в железо-бетонном цеху. Выручка от проданной продукции поступает на счет части. Работа ОЧЕНЬ нелегкая, но воспитание бойцов возможно исключительно через труд, и никак иначе. Приходится трудиться. 

Дисциплинарный батальон
В конце 70-ых годов мне пришлось столкнуться с одной, совсем незнакомой многим,
стороной жизни СССР. Речь идет о дисциплинарном батальоне — воинской части, где отбывали свой срок за воинские преступления солдаты срочной службы. Видел
я суровые будни дисбата со стороны, скажем так — с офицерской колокольни, однако навсегда осталась в памяти вся тяжесть существования осужденных солдат. Не было там каких-то «палачей и зверей» — офицерами дисбата были отличные боевые командиры, которых в недалеком будущем ждали Афганистан и войны
на постсоветском пространстве. Весь трагизм ситуации заключался в том, что люди по обе стороны колючей проволоки были поставлены в такие обстоятельства, при которых оставалось мало места для «любви к ближнему»…

Все права принадлежат Александру Шульману(с) 2005
© 2005 by Alexander Shulman. All rights reserved

Александр Шульман
Дисбат
Я хочу рассказать о «наследниках» штрафбатов времен ВОВ — об отдельных дисциплинарных батальонах, которые были в советское время во всех военных округах и флотах.
Командирами там были весьма перспективные молодые офицеры в возрасте 22-25 лет, что называется -«военная косточка»,переведенные туда из образцовых строевых частей. Согласно инструкциям и приказам, назначение в дисбат могли получить офицеры с командирским опытом, имеющие только положительные аттестации по службе.
Должности там на ступеньку, а то и две были выше соответствующих армейских- т.е. комбат, например, там соответствовал командиру отдельного армейского полка, а это — полковничья должность.
Нравы были суровые, офицеры считали солдат, попавших в дисбат,
моральными уродами — это были дезертиры, «самоходчики», водилы, получившие срок, и прочая публика. С офицерской точки зрения, человек, неспособный честно служить в Советской Армии и выполнять свой воинский долг, был недостоин вообще называться человеком. Хотя в реале это была обычная хулиганистая и приблатненная пацанва 18-20 лет. Для кадровых офицеров вся эта шелупонь, неспособная честно выполнить свой солдатский долг, была хуже фашистов…
Никаких там особых «издевательств» не было — просто солдат жестко давили самой суровой армейской уставной дисциплиной, а это могло быть куда тяжелее заурядного мордобоя…

Личный состав делился на две категории — постоянный (это солдаты-срочники, несшие охрану) и переменный (собственно осужденные солдаты). Переменный состав отличался и по носимой форме — их обмундировывали в какие-то обноски третьего-четвертого срока.
Дисбат, о котором я веду речь, находился на отшибе, в бескрайней степи, только на горизонте виднелись шахтные терриконы и при них поселки шахтеров.
До ближайшей станции было километров 30.
Сам дисбат представлял собой большую территорию, огражденную по периметру рядами колючей проволоки. Тут и там высились вышки, на которых находилась вооруженная охрана. Внутри дисбат представлял собой скорее не тюрьму, а обычный военный городок — с плацем в центре и рядами типовых бараков-казарм,
зданиями штаба, столовой, бывшей одновременно и «клубом», и различных подсобных
и складских служб.
Вне территории дисбата находился поселок семей офицеров и прапорщиков — одна улица неказистых одноэтажных домов.
Уже подьезжая к дисбату тебя охватывало чувство тоски и некоторого страха — уж больно неприглядный и мрачный пейзаж открывался перед тобой….
Осужденного военным трибуналом солдата в дисбат привозил его непосредственный командир, взводный или ротный. Еще ничего неподозревавшего
солдатика передавали из «рук в руки» дежурному офицеру на КПП. дальше начиналась приемка — на ничего не понимающего солдата обрушивалась матершина дежурного офицнера, который популярно обьяснял ему, что он тварь двуногая, не хочет честно Родине служить, и потому его тут будут с дерьмом мешать и этой кашей его накормят досыта…
Обычно для дальнейшего инструктажа вызывались сержанты. Было два таких сержанта-«педагога», оба весьма экзотического вида — двухметровые детины, с неизменными улыбочками на лицах. Один, туркмен по национальности, действтельно
был на гражданке учителем начальной школы, второй — призвался после физкультурного института. Отныне вся жизнь вновь прибывшего солдата была в руках этих двух молодцов. Избиений, открытых, не было, но солдат находился под непрерывным психологическим и физическим прессингом, способным любого довести в считанные дни до скотского состояния…
Главными ЧП в дисбате считались регулярные побеги осужденных. Обычно далеко эти беглецы не уходили — в степи, особенно зимой, спрятаться негде. Многие,
пытаясь согрется, заползали в заброшенные трансформаторные будки, где и погибали от удара током. За беглецами немедленно отправлялась погоня. Помню
офицера ст.-лейтенанта Ш., прекрасного спортсмена, большого любителя таких вот погонь. С автоматом в руках, он был способен пробежать многие километры, даже по заснеженной степи, и настигнуть беглеца.
Иногда, из-за грубых нарушений инструкций, часовые с вышек стреляли по осужденным. Это каралось жестоко. Сам был свидетелем того, как придурок-часовой, играючи, стал наводить автомат на группу осужденных солдат, передергивая при этом затвор.Увидев это, дежурный офицер взлетел на вышку, и буквально забил придурка-часового.
За попытку стрельбы в зоне командованию дисбата грозили большие неприятности. Военная прокуратура расследовала все случаи превышения власти и жестоко карала всех правых и виноватых офицеров.
Вообще, могу точно сказать — беспредела в дисбате не было, командование строго поддерживало уставной порядок, и виновный в каких-то нарушения прав
осужденных солдат нес наказание. Другое дело, что сам этот уставной порядок
был невыносимым испытанием для любого человека с воли…
Хотя подавляющее большинство среди офицеров и осужденных составляли славяне, меня, понятное дело, интересовали евреи. Они, как и всюду в СССР, были по обе стороны проволоки. Среди офицеров был замкомбата, капитан К., еврей из потомственной военной семьи. Прекрасный офицер, жесткий, но не жестокий по отношению к подчиненным. Вот чего он не любил, так это обычной русской болтовни про «жидов». При слове «жид» он мог забить крикуна буквально досмерти. (Местным ЖЖешным болтунам-антисемитам, постоянно употребляющим это похабное словечко, дисбат явно не удалось бы пережить…)
Был еше прапорщик Север, здоровенный угрюмый мужик, постоянно гонявший на своем мотоцикле. Про него рассказывали, что он из еврейской семьи, убитой на его глазах в дни Холокоста. Ребенком он случайно уцелел, потом были годы всяких приютов и детских домов…
Работали осужденные солдаты на военной шахте (да, в Советской Армии были и свои шахты). Начальником шахты был подполковник-еврей, весьма сносно относившийся к своим работникам. Работа на шахте для осужденных солдат была в радость, ведь это было единственное место, где к ним относились без всякой предвзятости, просто как к работягам…
Среди осужденных солдат были и евреи. Помню одного, бухарского еврея. Вместе со своими земляками из стройбата, его взяли за грабеж квартиры секретаря райкома партии. Рассказывли мне, что негласная власть на зоне была у осужденного солдата-еврея из Днепропетровска. Личность явно не заурядная — он
достиг вершины негласной власти в дисбате — стал «королем зоны». Железной воли, видать, был парень, ведь было ему всего 21 год…
У осужденных солдат была своя негласная иерархия власти — поддедки, деды, и на вершине — король зоны…
Пожалуй, впервые там я услышал имя Сахарова. Обиженные осужденные солдаты обещали своим притеснителям написать письмо Сахарову.Для них это было как последняя надежда …
Любопытная подробность — пребывание в дисбате в срок службы не засчитывалось.
Осужденные, как правило, на год-полтора дисбата, по завершению «отсидки» возращались в свои части и дослуживали уже там. Пребывание в дисбате в дальнейшем не считалось уголовным наказанием.

latexzapal 2005-01-08 16:54 (от 147.45.130.4)
Ну не знаю. На моей памяти в Казахстане (КСАВО) в дисбате было относительно мягко, хотя тоже не сахар. А насчет «жЫд» в бытность мою и.о. начальника секретной части дивизии (потом ст. делопроизводитель) имел я такую историю.Молодой лейтенант ябрейской нацыональности (сразу после училища) на полигоне в Семипалатинске (мы туда на учения выезжали несколько раз) перебрал воТки и пришел ко мне в КШМ’ку немного прав покачать и отправить БорисыЧа за винищем. На что был послан нахуй с использованием эпитета «жыдня рыжая». Сильно обиженный, бил он БорисыЧа нетрезвой рукой по голове, после чего уходил кругами в степь, так как не желал встречи с черенком от лопаты. Также ему было обещана при следующем подходе ночью к моей машине очередь боевыми (мне было положено ношение боевого оружия, как находящемуся при), поскольку я его не опознаю. Он проникся.Потом, правда, мы помирились и очень даже весело ездили на БТРе в ночное — охотиться на сайгаков. Но это была уже другая история.
Bottom of Form

Рассказы очевидцев о насилии, вымогательствах и суициде в сегодняшней армии

Весенний призыв в армию в самом разгаре — повестки летают по почтовым ящикам на манер волшебных писем из Хогвартса, будущие защитники Родины тухнут в очередях на медкомиссию, а самые заботливые из родителей выясняют, кому нужно заплатить, чтобы спасти чадо. Удивительно, но среди сотен тысяч перепуганных юношей находятся добровольцы, которые сами горят желанием провести «юность в сапогах». Желание это обусловлено не только стремлением чем-то заполнить экзистенциальную пустоту, но и уверенностью в собственной безопасности. «Дедовщина в прошлом, не ссы, боец» — подобное в наши дни можно услышать довольно часто, но стоит ли этому доверять? Мы опросили ребят, которые вернулись на гражданку совсем недавно.

Павел, 20 лет

Срок службы: 2014–2015

Я служил в Каменке под Питером. Эта часть регулярно становилась героем статей и вообще имеет дурную славу  . Это официально один из самых сумасшедших регионов для служб и рекордсмен по количеству регулярных трупов, побегов и уголовных дел.

Нас собирали на учения в Архангельск на две недели — там были танки, вертолеты, самолеты и до**ра чего еще. После учений на полигоне остаются неразорвавшиеся снаряды. Сначала прошлись саперы, потом руководство решило второй волной пустить солдат. Человек 150 встало в линию и пошли по полю — по кустам, по грязи, по земле. Если нашел снаряд, то втыкаешь рядом палку с красным наконечником и идешь дальше (лично я нашел пару снарядов РПГ и еще какую-то х**ню). До этого нас построили и заставили расписываться в технике безопасности, но читать нам ее не давали. Нам сразу сказали, что нам лучше не умирать там — никто не будет разбираться и портить и без того плохую репутацию части. Старшина с невозмутимым лицом рассказывал нам, что количество погибших должно превысить 3% от всей суммы солдат, чтобы началось разбирательство. Если, например, из ста солдат на полигоне умрут лишь два-три, то тела закопают в лесу, а родителям скажут, что парни сбежали. Дезертиры, позорные трусы, все дела. Мы были в шоке от столь откровенных инструкций. Большинству из нас повезло — мы ни на гранатах не подорвались, ни пулю не словили. Но один чувак пал жертвой неаккуратного обращения с автоматом. Семье отправили письмо, мол, сын ваш сбежал в леса и пропал без вести.

В принципе, большую часть солдат все устраивало. Я служил с отбитыми бойцами, абсолютно неадекватными. Быдло, гопота — я не знаю, как охарактеризовать эту группу людей. Они постоянно избивали нас, все время требовали деньги. В первый же месяц нам понадобилось 30 фонариков. Мне сказали, что их купить должен я — в противном случае мне сломают руки. Я обзванивал знакомых и друзей, искал деньги.

В моем призыве был парень Ванька, который довольно быстро обзавелся кличкой Ванька Пакет. Причина предельно простая — вся часть трахала его в рот через целлофановый пакет (в том числе некоторые офицеры). Паренек был тихий с очень мягким характером, которому не повезло попасть в такую часть, полную мразей. В итоге он куда-то бесследно пропал — ходили слухи, что он повесился. Это не стало сюрпризом ни для кого — в части постоянно кто-то вешался, это не было событием.

Некоммерческий благотворительный фонд «Право матери» занимается помощью семьям, чьи сыновья погибли в армии из-за неуставных отношений или чудовищных условий проживания. В год в фонд поступает от 3000 до 7000 обращений.

Максим, 21 год

Срок службы: 2013–2014

С медициной был ад. Пока я служил, от пневмонии умерло несколько человек, потому что на них всем было плевать. Все, у кого температура была меньше 38,5, работали наравне с остальными. Было пять человек с температурой 37, но им было пи**** х**во, поэтому их дней пять держали в казарме, но не разрешали лежать, только сидеть и читать устав (в армии лежать можно только в отбой, т. е. ночью). Оказалось, что у всех этих пацанов было воспаление легких. Узнали только через несколько дней, когда все-таки решили их отправить в санчасть.

Был еще один парень — врачи лечили его от гриппа, а в один день он впал в кому. На следующий день умер. Если не ошибаюсь, диагностировали воспаление мягких тканей сердца. Через полгода после моего дембеля один парень сломался и застрелился в карауле. В армии, впрочем, много времени для размышлений — депрессию подхватить как нех** делать.

Однажды я за пять дней спал три часа, в результате заснул прямо в строю на ходу. Но у меня здоровье нормальное, так что держался ОК. А вот был с нами чел — в первые дни армии ему отчего-то было так плохо, он даже обоссался. Он не мог работать, не мог ничего делать — его еще больше чмырили и отправляли делать грязную работу, мыть туалеты и так далее. Он постоянно просился в госпиталь, а таких в армии не уважают и поэтому издевались над ним еще больше — не только служащие, но и офицеры. В итоге его отпустили в госпиталь — оказалось, у него почечная недостаточность и сдвоенная почка. А это стопроцентный откос от армии, сразу уехал домой. Его фейл в том, что он не пришел в военкомат и не проходил осмотр — его сразу из дома увезли, а ведь мог бы откосить. Меня тоже забрали из дома, я вообще военкомате ни разу в жизни не был. Меня привезли сразу на медкомиссию, я там говорил, что у меня в детстве был судорожный синдром. Мне ответили, что это нормальная тема. Вот недавно, впрочем, узнал, что это тоже был стопроцентный откос. Зашибись, чо.

Были парни, которые не выдерживали и пытались свалить по белому билету — ну, типа психи. Их тоже, естественно, еще сильнее чмырили, а им на самом деле было тяжело. Один из таких постоянно жаловался, что у него болит живот, но лечиться его, конечно, не отправляли. Ему мать привезла лекарств, у него от них были газы — его за это еще больше избивали. Всегда плакал, домой хотел — через несколько месяцев этого ада получилось уйти по «психу».

70% самоубийц в российской армии довели до суицида (ст. 110 УК РФ), считают в фонде «Право матери».

Денис, 21 год

Срок службы: 2013–2014

Дагестанцы у нас в полку из новоприбывших русских солдат выложили на плацу слово «КАВКАЗ». То есть парни должны были из собственных тел на земле составить буквы — это классика. Изображать этническое превосходство — вообще чуть ли не армейская традиция у всех кавказцев. Не сфоткал русских парней, которые почувствовали себя живым алфавитом, — считай, не служил.

Даже в приличных частях, где особых зверств не наблюдается, вымогательство денег — типичная история. Это настолько обыденная практика, что даже не считается за дедовщину в принципе. Тебя же никто не избивает, правильно? Ты, получается, добровольно деньги отдаешь на «нужды», да и ведь не ты один, а все ребята скидываются.

В нашей части парни уходили домой, решили поиметь бобров (духов). Сержанты всем сказали, что бабло собирается на ремонт каюты (я служил в морском флоте). В это изначально верилось с трудом, но все скинулись, ибо предлог обязывал. Набралось около 15 000, дембеля с счастливыми рожами отправились праздновать свой скорый уход на волю. Мы спросили у командира роты про ремонт — мол, когда планируется и что именно будем ремонтировать. Тот сказал, что никто ни про какой ремонт не знает, а также уточнил, какого хрена мы вообще на что-то скидывались.

Тут нужно должное отдать командованию — дембелей сразу позвали на ковер, кто-то успел уехать домой уже, остальные попали. Завели дело, парни в итоги служили на три месяца дольше, пока длился суд. Деньги возместили всем в полном объеме.

{«width»:166,»columns»:6,»padding»:40,»line»:80}

Черный ВОС

Дорогие читатели. Чтобы бороться с цензурой и ханжеством российского общества
и отделить зерна от плевел, мы идем на очередной эксперимент и создаем хуторок свободы — «Черный ВОС». Здесь вас ждут мат, разврат, зависимости и отклонение от общепринятых норм. Доступ к бесстыдному контенту получат исключительные читатели. Помимо новой информации они смогут круглосуточно сидеть в чате, пользоваться секретными стикерами и получат звание боярина. Мы остаемся изданием о России, только теперь сможем рассказать и о самых темных ее сторонах.

Как попасть на «Черный ВОС»?

Инвайт получат друзья редакции, любимые читатели, те, кто поделится с нами своими секретами. Вы также можете оплатить подписку, но перед этим ознакомьтесь с правилами.

Оплатить

Я уже оплатил

45-е классное отделение заступило в гарнизонный караул. Начкар лейтенант Зайчик после беседы с комендантом вызвал Лелика Пономарева и меня на незапланированный инструктаж.
— Парни, придется поработать конвойными.

Мы с Леликом недоуменно переглянулись. Выводными работали, часовыми в карауле были уже столько раз, что и не сосчитать, на калитке во дворе гауптвахте стояли, шлагбаум в комендатуре подпирали, тюремные палаты в окружном госпитале охраняли, в выездной караул сопровождения крупногабаритных грузов ездили, в гарнизонном суде в качестве усиления охраны торчали… А вот конвойными бывать еще не приходилось?!
— Короче, курсанта училища РВСН (ракетных войск стратегического назначения) гарнизонный суд приговорил к одному году дисциплинарного батальона за драку с телесными повреждениями – сокурснику нос сломал, дурачок… Надо его сопроводить в дисбат для отбытия установленного срока наказания. Комендант затребовал двоих ребят, чтоб покрепче …для конвоя. Сейчас дадут дежурную машину, и с вами поедет местный прапорщик с документами на сидельца. Все просто до безобразия. Комендантский прапорщик – старший машины и вам начальник на текущую поездку. Вы сажаете бывшего курсанта в кузов грузовика возле кабины и обеспечиваете его конвоирование. Один из вас садится у противоположного борта, напротив осужденного, и не спускает с него глаз. Второй занимает место у заднего борта машины. Второй садится так, чтобы контролировать и осужденного и первого конвойного. Он же отвечает за выход из машины и подстраховывает, чтобы осужденный не набросился на первого конвойного с целью завладеть оружием или совершить побег… Все понятно?
— Тащлейтенант, наверное, парень все же не полный кретин, чтобы к одному году дисбата еще пяток приплюсовывать за побег и все такое… Тем более, дисциплинарный батальон – это не тюрьма. Санаторий, фактически… та же армейка, но с решетками и Уставщиной день и ночь.
— Ага, санаторий, как же?! Казематы и решетки — везде казематы… темница… она темница и есть! Вопросов нет?! Вот и ладненько. Получайте оружие, сейчас поедете.

Взяли из пирамиды свои АК-74, вышли во двор гауптвахты, ждем. Вскоре подкатил армейский вездеход ГАЗ-66 «шишига», из кабины вылез молодой прапорщик, чуть старше нас. Из камеры вывели осужденного. Обычный парень такой же, как и мы. Бывший курсант-ракетчик явно бравирует и натужно рисуется, стараясь показать, что ему уже все пох и совсем не страшно. Типа, срок уже бежит, часы тикают, а дисбат тем и хорош, что судимость в документах не фиксируется. Отсидел и опять чистенький. Красота и никаких темных пятен в безупречной биографии.

Из вещей у осужденного ракетчика только тощий вещмешок с небогатым скарбом служивого. Нищему собраться – только подпоясаться. Шинелка курсантская из темного сукна, но уже без погон и без знаков отличия.

Взгромоздились в кузов «шишиги», едем. Я сел у кабины напротив осужденного, Лелик подпирает внешний борт, попутно посылая ослепительные улыбки и томные взгляды всем красивым девчонкам, прогуливающимся по улочкам уральского города. Машину ощутимо потряхивает, в кузове сквозняк, т.к. брезентовый тент уже штопанный перештопанный. Достаточно прохладно, осень, мы с Леликом подняли воротники шинелей – вольность, Общевоинскими Уставами не допустимая, но пока никто не видит, прокатит. Осужденный тоже поднял воротник шинели и опустил клапана у шапки. Естественно делаю вид, что так и надо. Мы же люди, а не звери. Всем одинаково холодно, и конвою и сидельцу…
— Курить можно?!
— Кури, пока едем. Если остановимся, бычок в дырку в брезенте выбрось, чтобы прапор не засек, нам проблемы не нужны.
— Не вопрос, пацаны, своих не подвожу…
— Ага, верю, то-то своему нос сломал.
— Да какой там свой? Это стукачок курсовой был, а я не сдержался… Он рапорт подал… официальный. Ну и понеслось…
— Стукачки обычно мстят иначе… тихо и без рекламы – неофициально и чужими руками.
— А вот в моем случае был образцово-показательный суд и нате вам – отчисление и срок! Один год! А, фиг с ним… год быстро пролетит. Жаль, что со второго курса отчислили, диплом не получу …и золотые погоны тоже ёкнулись. Хотя, в принципе, отсижу свое, может еще восстановлюсь в родном училище с потерей года?! Судимость в дисбате ведь не считается?
— Вроде как?!

Едем, ракетчик курит не переставая, следующую сигарету прикуривает от предыдущей, и травит анекдоты один за одним… Заметно, что нервничает.

«Шишигу» трясет все сильнее, уже едем за городом по разбитому до неприличия асфальту. Чтобы не вылететь из кузова на очередной колдобине приходится одной рукой держаться за скамейку, другой постоянно придерживать летающий автомат АК-74. Надрывно ревет движок машины, и ощутимо гудят мосты, а солдатик-водила давит на гашетку со всей дури, выжимая из вездехода ГАЗ-66 предельную скорость. Слева и справа по обочинам узкой дороги мелькает стена из корабельных сосен. Красота неимоверная. Армейский грузовик на фоне лесных исполинов кажется детской игрушкой, а люди – крошечными лилипутами или жалкими муравьишками. А какой воздух в сосновом лесу?! Пахнет смолой и …

Бац, визг тормозов и «шишига» резко встала. От неожиданности и под действием силы инерции, известной всем и каждому из курса физики за 5-й класс средней школы, я чуть не впечатался в борт машины, а мой АК-74 едва не вылетел из кузова. Лелик Пономарев уцепившись за скамейку двумя руками и уперевшись ногами в пол кузова, умудрился сохранить шаткое равновесие. А курсант-ракетчик, болтавший без умолку всю дорогу, прикусил язык и чуть не проглотил горящую сигарету.

Мде, что ни говори, а среднестатистический стандартный военный водитель – это нечто! Всевозможные Шумахеры и прочие лихачи-джигиты позорно отползают на обочину!
Хлопнула дверца в кабине. Подошел прапор. Стараясь не смотреть на осужденного, он тяжело вздохнул и тихо промолвил.
— Выгружайтесь. Приехали.

Попрыгали из кузова. Стоим. Осматриваемся. Рядом шлагбаум. Возле него стоит ефрейтор. Вернее, не просто ефрейтор, а образцовый ефрейтор! Отглажен, отутюжен. Коротко подстрижен. Выбрит до синевы и еще на два миллиметра под кожей. На левом рукаве шинели чисто-выстиранная и старательно-отглаженная повязка с надписью «Дневальный». Кирзовые сапоги ефрейтора начищены до зеркального блеска и кажутся лакированными.

Сам шлагбаум свежепокрашен, красно-белые полоски одинаковой ширины нанесены с точностью до миллиметра. Бордюры у дорожек побелены, стекла в здании КПП отполированы не хуже хрустальных стаканов на праздничном столе. Деревья и кустарник ровно подстрижены, травка на газоне имеет строго одинаковую высоту, нет ни одного сорняка или какого-либо неуставного растения. Урна возле крыльца КПП напоминает мраморный вазон из Эрмитажа. Везде сияет поразительная чистота, оставляя устойчивое ощущение нереального порядка и Уставной гармонии. Такое впечатление, что даже воробьи пролетают мимо нас исключительно строем, держа равнение и синхронно взмахивая крыльями…

Завидев комендантского прапорщика, ефрейтор поправил головной убор и врубил образцовым строевым шагом, задирая ноги с идеально оттянутым носком кирзовых сапог чуть ли не выше своей головы, словно прима-балерина из Большого театра. Четко отмахивая руками, ефрейтор подошел к нам и выдал рубленно-отточенный рапорт.
— Товарищ прапорщик, дневальный по КПП ефрейтор Новичков и т.д. и т.п. Разрешите узнать цель вашего прибытия и все такое…

Мы с Леликом опять удивленно переглянулись. Многое видали, сами числились в парадном расчете училища ВВС как громилы с ростом под 190 см. На плацу не один десяток километров намотали, но такой идеальной строевой выправки никогда не видали. Мде?! Ефрейтор из Кремлевского полка что ли?! Талант, не иначе?!

Прапорщик, объяснившись с ефрейтором и коротко переговорив с кем-то по телефону, пошел к штабу дисбата с документами на осужденного, а мы остались по внешнюю сторону шлагбаума. Стоим, разминаемся, т.к. за время неблизкого пути наши персональные задницы приняли формы и сравнялись по плотности и жесткости со скамейками в кузове ГАЗ-66. Наш подопечный ракетчик тем временем подошел к ефрейтору.
— Слышь, зёма, как тут делишки, обстановка в целом и вообще?! Жить можно?! За что сам сидишь?! Давно?! Как с харчами?! Посылки из дома можно получать?

Ефрейтор, чуть прищурив глаза, неожиданно резко врубил с правой руки в челюсть бывшему курсанту, стирая с его лица заискивающую улыбку… А пока тот падал, запрокинув голову назад, дневальный по КПП идеально чищенным сапогом добавил еще и в живот, чуть выше паха.
— Ты как обращаешься к ефрейтору, сука?! Ась?! Устава не знаешь?

Мы с Леликом слегка обалдели от такого расклада событий. Лично я стоял недвижимым столбом в полном ступоре, недоуменно хлопая наивными глазенками и раззявив рот от несказанного удивления. Ибо ожидал увидеть в дисбате чего угодно, но только не это.

Т.к. Пономарев до училища был боксером и весьма успешным, то среагировал на происходящее гораздо быстрее меня. Киевлянин рывком сорвал автомат с плеча и, сняв его с предохранителя, взялся оттягивать затворную раму. Но ефрейтор, спокойно одернул свою шинель, разглаживая образовавшиеся складки, мягко промолвил.
— Спокойно, товарищи курсанты! Ваша власть по ту сторону шлагбаума. А тут дисциплинарный батальон. И я здесь – «товарищ ефрейтор», а не какой-то там «сраный зёма». Понятно?! Все в строгом соответствии с требованиями Строевого Устава. Военнослужащие обязаны обращаться друг к другу исключительно по воинскому званию. Не дергайтесь, господа будущие офицеры, здесь свои порядки… Попадете сюда, все сами узнаете и прочувствуете…

Мы с Леликом, осознав разумность и весомость слов дневального по КПП, инстинктивно сплюнули через левое плечо.
— Тьфу-тьфу-тьфу, упаси Господи прочувствовать на себе здешние порядки… Санаторий, етить твою мать!

Вскоре вернулся наш прапор с местным прапорщиком. Комендантский прапор молча посмотрел на помятую физиономию осужденного, испуганный взгляд и запачканную форму. Укоризненно покачал головой, но ничего не сказал ефрейтору, который в очередной раз молодцевато вскинул руку в воинском приветствии, и снова резанув идеальным строевым шагом, громко и внятно проорал рапорт дисбатовскому прапору о положении дел на КПП.

Дисбатовский прапорщик, внимательно оглядев бывшего курсанта-ракетчика, который стоял словно нашкодивший школьник, понурив голову и нервно теребил в руках лямки своего вещмешка, неожиданно рявкнул.
— Почему не приветствуем старшего по воинскому званию?!

Рявкнул настолько громко и сочно, что мы с Леликом непроизвольно вздрогнули, а я чуть не выронил автомат из рук. Хорошо еще, что от этого леденящего душу рыка, мое персональное очко инстинктивно сжалось от животного ужаса, и я не наложил в галифе. Шутки шутками, но так угрожающе реветь нормальный человек, наверное, все же не может. …мммммм… это было похоже на рык предельно раздраженного льва или на угрожающий рев огромного бурого медведя, не иначе.

Осужденный курсант испуганно вскинул правую руку в воинском приветствии и начал, глотая слова и жалко заикаясь, скомкано и нечленораздельно бубнить рапорт. Дисбатовский прапор брезгливо скривился и многообещающе улыбнулся.
— Понятно… Ничего, сынок, здесь тебя быстро научат жить по Уставу и Родину любить. И рапорт научишься докладывать без запинки. И строевым шагом ходить. Пойдем, сиделец…

Бывший курсант-ракетчик закинул вещмешок на плечо и, понурив голову, поплелся вслед за прапорщиком.
— Прощайте, ребята…

Мде…, задора в его поведении явно поубавилось, вон как плечи и нос повесил. Взгляд от земли не отрывает.

Мы с Леликом шустро запрыгнули в кузов «шишиги» с единственным желанием как можно быстрее убраться отсюда, т.к. впечатления от увиденного были весьма отвратные.

На обратном пути нам попалась колонна военнослужащих, которые были без знаков отличия и без погон. Этакая толпа военнопленных из черно-белой кинохроники времен Великой Отечественной войны. «Пленные» шли четким строевым шагом, синхронно задирая ноги чуть ли не до уровня бровей. Шли, чеканя шаг и впечатывая подошвы своих идеально-начищенных сапог в асфальт. Шли с отточенной отмашкой рук и громко орали строевую песню. При этом, даже не пытаясь повернуть голову или хотя бы скосить глаза, чтобы украдкой бросить взгляд в нашу сторону. Во как?! Шли, словно затравленные роботы! Шли с механическими движениями и полным отсутствием каких-либо эмоций на лицах. И только глаза выдавали их реальное душевное состояние.

А по периметру данного строя, устало брели обычные солдаты с автоматами на перевес. Некоторые солдаты вели злобных псов, которые тянули прочные поводки из парашютных строп и громко лаяли с пеной у рта на «солдат» внутри строя …на тех, кто шагал в шинелях без знаков отличия.

Не сговариваясь, мы в очередной раз переглянулись в Леликом. На душе было откровенно погано. Тьфу-тьфу, упаси Господи от такой дурости и опрометчивого шага, чтобы в результате этого оказаться в подобном строю. В строю …среди чеканящих шаг, без знаков различия …с затравленным взглядом…

Мде…, а ведь когда-то все эти парни – мои ровесники или чуть старше, были обычными военнослужащими. Считали дни до дембеля, получали письма из дома, от любимой девушки, мечтали о жизни на гражданке… но, им этого оказалось недостаточно. И кто-то из них стал жестоким «дедушкой», кто-то украл и пропил казенное имущество, кто-то самовольно оставил свою воинскую часть и подался в бега, кто-то натворил еще что-то противозаконное, мало ли… Неужели сиюминутная выгода, соблазн или персональная дурость соизмерима с последующим наказанием?

Эх, если бы в дисбат обязательные экскурсии для всех новобранцев проводили? Уверен, что этот строй в окружении солдат с оружием и злобных собак был бы гораздо меньше.

А сейчас над этим многочисленным строем, шагающих полулюдей-полуроботов неслась песня.

Россия – любимая земля!
Россия – березки, тополя!
Как дорога ты для солдата!
Родная, русская земля…