У одного старика была дочь. Когда он поехал в Мекку, он оставил дочь на руках своего работника, говоря: ‘Дочь моя твой акамаш, следи за ней, исполняй её требования, словом, заботься о ней, как о своей госпоже’.
Старик уехал, и в целом дворе остались только работник и дочь старика. По прошествии короткого времени работник возымел относительно оставленной на его попечение девушки дурные мысли. Девушка, как он её ни упрашивал, не соглашалась исполнить его требование; но так как ей наконец не стало дома житья от работника, то она ушла из дому и почти никогда туда более не заходила жила то у одних, то у других соседей. Настало, таким образом, время возвращения старика, и прибыл гонец с известием, что хаджи доехали уже до такого-то места и через два-три дня будут дома.
Тогда работник поехал навстречу старику хаджи и объявил, что дочь, оставленная им на его попечение, несмотря на все его просьбы, увещевания и угрозы, со времени его отъезда стала вести себя самым предосудительным образом и теперь она беременна.
— В таком случае возвращайся скорее назад, сделай с ней что хочешь, но только чтобы я её больше не видел и не слышал о ней,- ответил огорченный хаджи.
Работник, только того-то и желавший, возвратился и, не говоря дочери старика ни слова, схватил её, увёл и бросил в степи. Работник вернулся и остался у старика хаджи, не знавшего о его вине, самым доверенным человеком. Между тем девушку, поселившуюся в камышах, нашёл хан, бывший на охоте. Девушка понравилась ему, и, получив на свой вопрос, обыкновенная она смертная или нет, ответ, что она такой же человек, как и он, хан взял её с собой и женился на ней. Девушка оказалась отличной женой, любила и покоила хана, который, видя это, радовался, что он не поколебался жениться на девушке неизвестного рода и племени, найденной в степи. Она родила ему сына.
Раз, когда хан лежал в постели, а она нагнулась, чтобы сгрести и закрыть огонь, она задумалась; простояв с поникшей головой некоторое время над огнём, она наконец, очнувшись, тяжело вздохнула и сказала, что это просто так, без особенно важной причины, которую стоило бы ему сообщить. Но хан не удовольствовался таким ответом и настоятельно просил, чтобы она сказала ему, о чём вздохнула. Жена сказала тогда: ‘А у меня есть там, далеко, дом, отец и другие родственники; теперь я вспомнила о них и, не зная, что с ними сталось, вздохнула’.
— Как! Ты помнишь своих родных, знаешь, где они живут Почему же ты этого не говорила мне до сих пор вскричал хан.
Потом он предложил ей поехать проведать отца, если желает, и получил в ответ, что она была бы рада узнать, что сталось с отцом, но не говорила ему об этом, не решаясь оставить его скучать одного, без неё; но что если теперь ему угодно позволить ей увидеть родных, то она с радостью исполнит угодное хану. На другой же день хан приказал готовиться в путь. Когда было изготовлено достаточное количество бузы, сдобных печений и прочее необходимое для дороги, жена выехала, сопровождаемая довольно большой женской и мужской свитой.
Долго ли, мало ли ехали они и, наконец, приехали в одно место; распрягли арбы, вынули бузу; все сопровождавшие ханшу много выпили, охмелели, и каждый, где сидел, там и заснул. Остались трезвыми только аталык ханши и одна её служанка; они имели особый умысел, для достижения которого и напоили всех. Аталык ханши, у которого первое время после того, как она вышла замуж за хана, до вступления в его дом, согласно обычаю, жила ханша, польстился на неё и подговорил служанку, чтобы она помогла ему сотворить над ханшей, что ему желательно. С целью привести в исполнение этот замысел и напоила она своих спутников. Когда все уснули, аталык объявил ханше, чего он от неё желает. Ханша отказала. Но аталык стал грозить ей, говоря, что он кинет в воду её сына, наконец её самое, если она не согласится на его требование. Ханша оставалась всё-таки непреклонна. Тогда аталык напал на неё, желая силой достигнуть своей цели. Ханша, не видя другого спасения, кинулась в воду и сама; ребёнок её был раньше кинут в воду аталыком. Тогда этот последний, сознавая, что он слишком далеко зашёл, и опасаясь, чтобы товарищи не узнали его вины, улёгся и сам, притворившись хмельным. Служанка сделала то же самое.
Наконец очнулись спутники ханши и видят нет ни ханши, ни её сына. Недоумевая, куда они могли деться, кинулись туда и сюда искать, но нигде их не нашли. Устав искать, собрались все вновь около арб и стали совещаться, что делать, что им теперь сказать хану.
— Да что будем сидеть тут, не дуть же в бжамий над мёртвой! Пойдём назад и перестанем ломать голову над тем, что сказать хану о его жене, которая ушла туда, откуда пришла,- сказал кто-то.
— И вправду,- ответили другие,- как мог он решиться взять в жёны девушку, найденную в степи, не зная, человек она или дух какой. Наверное, она была какой-нибудь дух,- сама пропажа её доказывает это.
Ободрив себя таким рассуждением, свита ханши вернулась назад и на вопрос хана, куда девали его жену, ответила: ‘Кто знает, где она! Откуда пришла, туда и ушла’.
Хан подумал: ‘Как я мог, в самом деле, предположить, что женщина, найденная в степи, может быть мне женой’, и на том успокоился.
Бросившаяся в реку ханша была прибита к берегу далеко от арб. Обсушившись, оправившись несколько от постигшего её горя, пошла она бродить без цели по степи. Встретился ей пастух с козами. Отдав ему свои ценные одежды, она взяла у него его платье и оделась в него. Потом, оставив пастуха, побрела далее.
Пришла она к одному пастуху, пасшему баранов; переночевав там и узнав, что один хозяин ищет пастуха, она нанялась к нему на пять лет, получив вперёд шестьдесят овец, которые но прошествии пяти лет должны были стать с их приплодом, по обычаю, её собственностью. Прожила она на этом коше свои договоренные пять лет, и наконец до исхода их осталось всего день или два. Овцы её были сосчитаны и отделены особо. За всё это время ни одному человеку не пришло в голову, что она была не мужчина, а женщина; так ловко вела она себя.
Вечером, перед тем днём, как должен был кончиться срок уговора, на кош приехал её отец с работником, наговорившим на неё, а также и хан с её аталыком. Ханша, отозвав тогда логупажа в сторону, сказала ему:
— Завтра я должен расстаться с кошем, на котором прожил пять лет, не слыша за всё это время ни от одного человека ругательного слова. Позволь же мне перед расставанием зарезать одного своего барана и угостить своих товарищей. Кстати, у нас есть и гости, следовательно, и для них не нужно будет резать барана.
Логупаж согласился на её просьбу. Тогда она сама поймала лучшего из своих баранов, зарезала, чисто сняла с него кожу, разрезала на части и положила в котёл варить, внутренности же надела на вертел, разложила большой огонь и, усевшись жарить их, сказала гостям, сидевшим у огня:
— Не хотите ли от скуки послушать одну сказку; на кошу нам больше нечем вас позабавить.
Гости просили её рассказать.
Тогда она последовательно передала всё с ней случившееся, окончив свой рассказ следующими словами:
— Если же мои слова вам кажутся неправдой, то вот убедитесь.- И, сняв шапку, показала свои волосы. Тогда узнали отец свою дочь, хан свою жену; тотчас старик своего работника, а хан аталыка привязали к необъезженным коням и пустили их в степь. Таким образом хан отыскал свою жену, а она нашла снова и своего мужа и своего отца. Все они вместе живут и доселе. Ушами вы слышали, да проживёте, пока увидите глазами.
Жила одна женщина-охотник. У нее был отец по имени Кагэна. Старичок ходил, опираясь на две палки. У него был один глаз, на другой он ослеп. Пять оленей у них было.
Девушка охотилась с отцовским оленем-маныциком Хасанджаем. У этой женщины стрелы были из мамонтовой кости. В день она убивала десять и двадцать диких оленей. Когда видела диких оленей, стреляла из лука в целое стадо.
Однажды она встретила на охоте мужчину. Огромный мужчина — величиною с большой ствол дерева. Стрелы у него крепкие, деревянные, олень-маныцик его-с большого лося. Ездовой олень у него-с большой яр.
Мужчина не поздоровался. Сидя на ездовом олене, он спросил женщину:
— Ты куда едешь?
— Я охочусь,-промолвила женщина.
Та женщина всегда говорила песнями, мужчина же разговаривал обыкновенными словами. Мужчина, показывая язык, засмеялся:
— Ты ведь женщина, какой ты охотник? Девушка застыдилась, смутилась, дальше поехала. Отъехав на расстояние выстрела, она оглянулась и запела:
— Богатырь, почему ты меня задеваешь? Ну-ка,стреляй в отцовского оленя— Хасанджая-маныцика. Ты меня оскорбляешь!
Говоря это, она отвела в сторону маныцика, взяла его за конец ремня и поставила боком. Мужчина слез со своего оленя и стал стрелять из лука в маныцика женщины. Тридцать пять раз выстрелил. Не попал ни разу. Но вот стрелы у него кончились. Снова сказала женщина:
— Ну-ка, богатырь, смотри, я буду стрелять в твоего маныцика.
— Ну-ка,-сказал мужчина и поставил своего маныцика боком, держа его за ремень.
Женщина выстрелила один раз и прострелила маныцика насквозь. Маныцик того мужчины свалился…
Тогда мужчина сказал:
-Давай остановимся на одном стойбище и будем охотиться вместе.
— Ладно,-сказала женщина.
Потом остановились на одном месте. На другой день пошли охотиться в разные стороны. Женщина убила десять диких оленей, мужчина одного. Вечером вернулись оба. Мужчина пошел к женщине узнать, как охотилась. Просунув голову в отверстие для входа, он спросил:
— Ты сколько убила?
— Богатырь, я — женщина, какой я охотник? Один только десяток убила.
Потом спросила:
— Ну, богатырь, отвечай-ка, сколько ты убил?
— Я убил одного.
Женщина не поверила.
— Скольких убил, говоришь,— один десяток, говоришь?
— Нет, нет, нет. Одного, одного убил, сказал он и поднял указательный палец.
Женщина сказала:
— Богатырь, какой же ты охотник, если убил только одного оленя?
— Завтра снова будем охотиться, — сказал мужчина.
— Ладно.
На другой день они опять охотились. Женщина убила двадцать диких оленей, мужчина убил двух. Вечером они вернулись. Мужчина снова пошел узнать. Просунув голову в отверстие для входа, он спросил:
— Ты сколько убила?
— Я два десятка убила. Скажи-ка ты теперь, сколько ты убил?
— Я убил двух.
Женщина сказала:
— Богатырь, какой же ты слабый! Потом мужчина сказал:
— Завтра снова будем вместе охотиться.
На другой день они опять охотились. Увидели тридцать пять диких оленей. Послав маныциков, они начали стрелять из лука. Женщина во всех оленей стреляла, всех убила. Мужчина ни одного не убил.
Мужчине стыдно стало, что женщина лучше его охотилась, и он сказал:
— Завтра мы сами померяемся силой.
— Ладно, что же делать!
Женщина на другое утро встала рано и на таком расстоянии, на котором не видно рогов самца дикого оленя,— запела:
— Ну-ка, богатырь, ты сначала стреляй!
Мужчина начал стрелять в женщину. Ни разу не попал. Не мог убить женщину. Женщина на лету хватала руками концы летевших в нее стрел. Мужчина стрелял из лука тридцать пять раз. Наконец стрелы его кончились. Тогда женщина сказала:
— Ну-ка, богатырь, посмотри-ка на меня! Мужчина смутился и отвернулся. Затем он начал прыгать из стороны в сторону, чтобы женщина не попала в него. Женщина выстрелила один раз, попала в бедро богатыря. Богатырь упал, а гордая женщина уехала.
Хакасские
сказки
«Сказание о просторе», Лениздат, 1988 г.
Как птицы царя выбирали
Волшебный чатхан
Шестьдесят небылиц
Мальчик в бочке
Батрак Торсых
Бай и охотник
Как мальчик заставил Смерть на себя работать
Два брата
Как бедняк бая обманул
Адычах и Кечох
Ленивый мальчик и синичка
Лисица и колонки
Как
птицы царя выбирали
Собрались птицы со всех концов и решили:
— Давайте выберем царя, чтоб он был самым сильным, самым умным и самым
долговечным среди нас.
Тут Галка прошлась важно и говорит:
— Я думаю, надо нам царя такого, чтобы у него хвост был длинный и чтоб
шарф был на шее. Засмеялись птицы:
— Уж не тебя ли в цари выбрать? Обиделась Галка:
— Раз вы смеетесь надо мной, улечу я от вас. И улетела.
Филин повертел головой в разные стороны и сказал:
— А по-моему, царь должен быть чуткий и чтоб ночью мог видеть.
Снова засмеялись птицы:
— У тебя, Филин, уши длинные, ночью глаза зоркие. Не ты ли царь?
Обиделся Филин.
— Что вы смеетесь? Я вам не Галка-вертихвостка. Улечу от вас в тайгу,
но берегитесь: все ваши тайные речи подслушаю и царю донесу.
И улетел.
Поднялся с места Кулик.
— Без голоса царь — не царь. Нам надо такого царя, чтобы как крикнет,
так всем на душе сразу тоскливо стало.
Пуще прежнего захохотали птицы:
— Кричать-то ты мастер, Кулик! Да вот ростом невелик!
Не вынес насмешки Кулик и улетел. Слово взял Журавль.
— Я, дорогие птицы-сестрицы, так думаю, что все эти Кулики да Галки —
смех один. Ну что это за птицы, когда я их перешагнуть могу! Нам надо, я
думаю, царя с длинными ногами, такими, чтоб его никто перешагнуть не мог!
Тут все птицы от хохота так и покатились:
— Эх, Журавль, хороший ты мужик, да вот умом невелик. Иди-ка ты на свое
болото и командуй там над лягушками.
— И на том спасибо,- ответил Журавль,- я и лягушками сыт. Мне ваша
слава ни к чему.
И улетел.
Посмеялись птицы, но все же смех смехом, а царя выбирать надо. Видят:
сидит в стороне Сокол — ростом небольшой, но телом крепкий и
гордый-прегордый.
— Вот Сокол, он в цари подходит,- заговорили птицы.- В полете он
быстрее ветра, грудью крепче камня, глаз имеет зоркий. Чем не царь?
Ворона и Сорока рядом с Орлом сидели. Орел птичью болтовню не слушал,
клевал себе мясо, а Ворона и Сорока подбирали объедки, но за спором следили.
— Ор-р-рла, Ор-р-рла!-закричала Ворона. — Пр-р-равильно,
пр-р-равильно!-подхватила Сорока.
Тут все птицы на Орла взглянули и выбрали его царем.
А Сокол от обиды взмыл вверх и стал грозить:
— Позора этого я вам вовек не прощу! Достанется от меня и внукам, и
правнукам вашим!
Так с тех пор и живет Сокол в злобе на всех птиц и мстит им за обиду. А
Орла и ныне птичьим царем называют. И за услугу эту прикармливает он Ворону
и Сороку объедками со своего стола.
Волшебный
чатхан
Давным-давно жил старик пастух. Звали его Чат-хан. Много скота
было у
хана. Много было и пастухов. Трудная служба у пастуха: одни заботы, и совсем
нет радостей.
Долго думал Чатхан, чем бы облегчить жизнь пастухов, и придумал: сбил
из дощечек длинный и узкий ящик, натянул на нем волосяные струны и начал
играть на них. По вечерам к нему приходили послушать музыку пастухи. Так
красиво звенели семь волосяных струн, что у людей сладко замирало сердце,
птицы складывали крылья в полете, звери останавливали свой бег. Очарованные
рыбы замирали в реках и озерах, в степи слушали волшебную музыку табуны
коней. Легкой стала работа пастухов. Стоило разбиться стаду, как Чатхан брал
свой музыкальный ящик, трогал струны, и стада снова собирались. Чатхан один
управлялся с бесчисленными стадами хана.
Однажды случилась беда. О волшебном инструменте узнали одноглазые
разбойники. Они пришли из-за гор, убили старика, унесли музыкальный ящик,
угнали скот бедняков. Только ханские стада остались в степи.
Был у старика внук. Рос он не по дням, а по часам. Когда подрос, сказал
матери:
— Сделайте мне лук и стрелы.
Мать сделала ему лук из табылки, нарезала из тальника стрелы. Хорошим
стрелком стал внук Чатха-на. Направо пустит стрелу — тридцать птиц падает,
налево пустит — сорок птиц убивает. Мать строго-настрого запретила сыну
ходить за большую гору. А мальчику любопытно, что же там есть, за высокой
горой. Однажды он поднялся на вершину и увидел возле
пещеры большой дом без окон. Мальчик подкрался к дому и прислушался. За
стеной людские голоса, как пчелы, жужжали. Один говорил:
— Еда кончилась… Другой добавил:
— Нужно яловую кобылицу вызвать. Третий предложил:
— Хорошо бы яловую корову и яловую овцу заколоть.
Вдруг в доме все притихло и послышалась чудесная музыка. Закачались
леса, затрепетали на деревьях листья. Легко и весело стало кругом. Заржала
кобылица, замычала корова, заблеяла овца. Они подбежали прямо к дому и
остановились. Мальчик спрятался за большой камень и стал смотреть, что будет
дальше.
Из дома вышли семь черных людей. На левой половине головы у них было по
одному глазу. Вместо лиц был один огромный рот с двумя клыками. Они зарезали
животных и стали носить в дом мясо.
Давно не ел мальчик домашних животных. Он протянул из-за камня стрелу и
наколол наконечником конскую, коровью и овечью грудинки. Одноглазые
разбойники ничего не заметили.
Мальчик притащил свою добычу матери. Сильно она обрадовалась, так как
тоже давно не ела мяса. Скот ведь остался только у хана, а у пастухов ничего
не было.
Но когда мать узнала, куда ходил сын и откуда достал грудинку, она
опечалилась и сильно поругала его.
— Эти разбойники убили твоего деда. Я боюсь: не было бы новой беды.
Зачем ты туда ходил?- сказала мать.
— Ничего не бойся,- ответил мальчик.
На другой день он взял лук и стрелы и снова отправился за гору.
Подкрался к дому и стал прислушиваться. В доме сильно спорили.
— Кто съел грудинку?- спрашивал один.
— Сам, наверное, и съел,- отвечал другой.
— Ни коровьей, ни бараньей грудинки не было, вы всё потихоньку съели,-
говорил третий.
Спорили они, спорили и решили пересчитать кости. Посчитали — нет
грудинок. Тогда один сказал:
— Все вы ничего не понимаете. Вырос внук Чатхана. Это его рук дело.
Надо убить его,
Выбежали одноглазые из дома, спешат, толкаются. Были они почти совсем
слепые. Взялись за руки и пошли с горы.
Мальчик переждал немного и пробрался в дом. Перед дверью он вырыл
глубокую яму, прикрыл ее ветками, присыпал ветки землею. После этого он взял
инструмент деда и заиграл.
Одноглазые услышали и побежали обратно. Только кинулись к двери, как
все провалились в яму. Мальчик всех их камнями побил, а яму закопал.
Взял он чудесный ящик и заиграл на нем. Открылась пещера, заржали кони,
замычали коровы, заблеяли овцы. Пошел мальчик с горы, перебирая струны, а за
ним шли стада.
Мальчик играл на чудесном инструменте и пел им о злых ханах, о добрых и
могучих богатырях.
С тех пор в народе волшебный ящик назвали чатхан в честь старика, а
мальчика прозвали Хайджи.
1 Табылка — таволожник.
2 X а й д ж и- народный певец.
Шестьдесят
небылиц
Пошли три брата в тайгу на охоту. Наступила ночь, а костер нечем
развести: кресало дома забыли. Видят, неподалеку огонек светится.
— Пойду огня принесу,- сказал старший брат иушел.
Ждали, ждали его, на дождались. Пошел средний брат и тоже пропал.
Тогда младший отправился посмотреть, что с братьями случилось. Подошел
он к костру. Возле него старик лежит, спину греет. К двум большим
лиственницам братья привязаны.
— Ты зачем их, как воров, к лиственницам привязал?- спросил младший
брат у старика.
— Такой уговор был,- ответил старик.- Условились мы небылицы друг другу
рассказывать. Кто удивится, того к дереву привязать. Давай с тобой
попробуем?
— Давай,- согласился младший брат и начал: — Помню, родился я утром от
отца и матери, к вечеру на охоту пошел. Зашел в тайгу, муха мне на лоб села.
Большая муха, с двухголовую телку будет. Хлопнул я себя по лбу, поймал муху.
Распорол ей брюхо, потом снял шкуру и удивился: наружного сала на ней было в
четверть аршина, внутреннего — на четыре пальца. Снял я с коня седло,
привязал повод за пе-нек, потом из снега распалил костер, изо льда вертел
сделал и муху поджарил. Жиром ее один чигир смазал, а другой смазать забыл.
Лег спать. Утром проснулся, один чигир есть, а другой найти не могу.
Пошел к своему коню, и того не видно. Повернулся к озеру — конь мой в
воде плавает. Оказывается, я его не к пеньку привязал, а к шее лебедя.
Плавает лебедь и коня за узду водит. Взял я широкий камень и сделал лодку.
Взял плоский камень и сделал весло. Сел в лодку, гребу веслом, за лебедем
гонюсь. Гонялся, гонялся по всему озеру, насилу поймал. Отвязал я коня, а
лебедя не отпустил: решил с собой взять. Как только отвязал я коня, лебедь
взлетел и меня поднял. Летел, летел лебедь и на небо залетел. А на небе
жизнь такая же, как на земле. Люди там на нас похожи: одни хлеб сеют, другие
со скотом по небу кочуют.
Отпустил я лебедя и начал пешком ходить в одном чигире. Хожу по небу,
второй чигир ищу, нет его нигде. Три года проходил в одном чигире — надоело.
Решил домой на землю спуститься. Сплел из соломы веревку, нашел в небе дырку
и вылез через нее. Веревки моей до земли не хватило, и я повис в воздухе.
Десять лет висел, качался между небом и землей. Потом решил: будь что будет,
выпустил аркан, упал вниз головой и в землю по самые пятки ушел.
Проторчал в земле три года. Как ни старался, не мог выбраться. Думал,
думал и догадался: сбегал домой, взял сошник и выкопал себя…
Младший брат рассказывает, на старика поглядывает, а тот лежит себе,
спину греет, бороду гладит, ухмыляется. «Ну ладно,- думает младший брат,-
я
тебя все равно дойму»,- и дальше говорит:
— Пришел я в улус. В одной юрте пир идет. Я туда. Народу в юрте полно.
Все пьют, веселятся. Смотрю, мой пропавший чигир меж гостей ходит, вино
каждому подает, а меня мимо обносит. Я ему подмигиваю, а он вроде не
замечает. Раз я стерпел, два, а потом как хлопну его по шее, размял руками и
надел на ногу… А за тобой, старик, долгу моему отцу шестьсот рублей
осталось и матери пятьсот. Когда отдашь эти деньги?
— Какие деньги?..
Старик спохватился, да было поздно. Сгреб его младший брат да привязал
к дереву. Старших братьев освободил, захватил огня, и пошли они на свою
стоянку.
1 Чигир — сапог на мягкой подогаве.
Мальчик
в бочке
Не в наши дни, но и не в далекую старину у подножия Черной горы,
около
Черной реки, жили три бездетных рыбака.
Однажды рыбачили они, и как закинут невод, так рыбы полно. До краев
лодку рыбой завалили. В последний раз невод пустым вытащили — ни одной
рыбешки, только обнаружили в нем наглухо заколоченный бочонок.
Стали делить улов.
— Дайте мне этот бочонок и больше ничего не надо,- сказал один старик.
И когда отдали ему бочонок, он отнес его домой и осторожно открыл. В бочке
оказался ребенок.
Растил старик найденного в бочке мальчика, как родного сына. Рос
мальчик не по дням, а по часам. Немного времени прошло, а он вырос в
сильного юношу. Стал старик его с собой на работу брать. Как-то нанялся
старик рыбачить к царю и юношу с собой взял.
И вот случилось так, что царь увидел юношу и стал требовать его у
старика. Много хлеба, скота и товаров предлагал царь взамен, но старик от
всего отказывался : очень юноша ему полюбился, родней родного стал,
Отобрал юношу царь силою, привез в свой дворец и всю работу определил
делать; на побегушках держал да безо всякого повода тумаками награждал. А
между тем видел царь, что юноша умный и смышленый.
Однажды в той земле исчезли луна и солнце. Во всем царстве темно стало.
Царь вызвал юношу, приказал ему:
— Иди луну с солнцем искать. Смотри, на землю без них не возвращайся.
Юноша заплакал и вышел. Подбежал к нему чалый жеребенок и спрашивает:
— О чем ты плачешь?..
Юноша рассказал, какую службу задал ему царь. Жеребенок успокоил его:
— Если мы луну с солнцем не найдем, то кому их найти? Иди попроси пять
саженей красного материала. По дороге встретится нам озеро. Возле озера —
маленькая избушка. В той избушке живет мать солнца. Она-то нам все, что
надо, и расскажет.
Взял юноша у царя пять саженей красного материала, сел верхом на чалого
жеребенка и поехал. Плеткой не погоняет, поводом не управляет, а жеребенок
бежит куда надо.
Долго ли, коротко, а доехали до большого озера и маленькой избушки.
Зашел юноша в избушку и увидел : на лавке старушка лежит — одно ухо под
головой, а другим ухом прикрыта. Увидела старуха юношу, спросила:
— Откуда и куда путь держишь?
— Луна и солнце в нашей земле пропали, ищу их,- ответил мальчик.
— Иди расстели красную материю на берегу озера: сядут на нее гуси с
золотыми перьями на крыльях. Ты поймай гуся, выдерни у него золотое перо,
сделай кольцо и надень на палец. Дома брось кольцо на землю, тогда луна с
солнцем в ваше царство вернутся,- сказала старуха.
Сказано — сделано. Расстелил юноша материю на берегу и сам под ней
спрятался, лежит, ждет. Прилетели гуси.
Изловчился юноша, поймал одного гуся и выдернул перо. Приложил перо к
пальцу, а из него само по себе кольцо сделалось. Зашел юноша к матери солнца
проститься.
— Ну как, выдернул перо?- спросила она.
— Выдернул,- ответил юноша. Попрощался, сел на чалого жеребца и поехал
в обратный путь.
Недолго они ехали, скоро домой приехали.
— Нашел то, за чем ездил?- спросил царь. Юноша снял с пальца кольцо и
бросил его на пол.
Не успело кольцо упасть, как луна с солнцем на небе появились, тепло и
светло стало.
Царь юношу хвалил, народ радовался. Юноша и поесть не успел с дороги —
зовет его к себе царь и новую службу назначает.
— Иди, найди мне жену, да смотри, чтобы хороша была, по душе мне
пришлась. Привезешь плохую — убью!
Вышел юноша на царский двор, стоит плачет. Прибежал чалый жеребец,
спросил:
— О чем плачешь?
— Как же не плакать? Царь послал жену ему найти, красивую и чтобы по
душе ему пришлась.
— Не плачь,- успокоил жеребец.- Если мы не найдем, кому же найти? Иди
проси пять саженей красной материи.
Взял юноша материю, сел на чалого жеребца и отправился в путь. Ехали,
ехали и доехали до той же избушки. Переступил юноша порог, мать солнца на
лавке лежит.
Поздоровались.
— По какому делу?- спросила старушка. Юноша рассказал обо всем.
— Иди к тому же месту,- говорит старушка,- добудь золотое перо.
Сказано — сделано. Расстелил юноша материю на берегу озера и сам под
нее спрятался, лежит, ждет. Прилетели гуси. Вырвал юноша у одного перо
золотое, обмотал его вокруг пальца, перо в кольцо обернулось.
Поблагодарил юноша старушку, простился с ней и поехал домой.
Приехал домой, пошел во дворец и бросил кольцо на пол. Поднялась с пола
красавица краше луны и солнца. Пошла по залу. В дверях остановилась и
сказала царю:
— Если привезешь мой золотой гребень, стану твоей женой.
Снова задал царь юноше службу — погнал золотой гребень искать. Вышел
юноша на царский двор, стоит плачет. Прибежал жеребец, спросил:
— О чем плачешь?
Рассказал юноша. Послал его жеребец к царю за мотком бело-голубых
ниток. Принес юноша нитки, и отправились они в путь-дорогу. Скачет жеребец,
юношу поучает:
— Встретим мы в пустынной степи лиственницу, вершиной она до неба
выросла. На нее без счастливых бело-голубых ниток не залезешь. Есть на этой
лиственнице гнездо белого гуся. Ты подкараулишь его и выдернешь из крыла
золотое перо, это и будет девичий гребень.
Доехали они до лиственницы. Обвязался юноша ниткой и полез. Добрался он
до гнезда, спрятался и ждет. Недолго сидел — видит: летит белый гусь в
гнездо, а сам плачет, причитает:
— Уж если взяли мою дочку, зачем же гребень ее золотой не взяли? Ходит
она теперь, и нечем ей голову расчесать.
Сел гусь в гнездо, а юноша вырвал из крыла золотое перо и начал вниз
спускаться…
— Да будет крепок сучок, на который ты ступишь, да будет твердо, как
железо, место, где ты ногой упрешься. Дожить тебе до белых волос, до желтых
зубов!- закричал обрадованный гусь.
Не успел юноша домой вернуться, а уж царь его к себе призвал, кричит в
гневе:
— Нашел гребень?
— Нашел,- ответил юноша. Бросил на стол кольцо, глядь, а на том месте
гребень лежит. Царь схватил его и поднес красавице.
Взяла она гребень и говорит царю:
— Коль сумел гребень найти, так еще одну просьбу исполни: найди живую и
мертвую воду, тогда пойду за тебя замуж.
Послал царь юношу живую и мертвую воду искать. Вышел юноша на царский
двор, стоит плачет. Прибежал чалый жеребец, спрашивает:
— О чем горюешь? Отчего горькими слезами плачешь?
Рассказал юноша, в чем дело. Задумался жеребец и говорит:
— Тяжелая задача. Охраняют живую и мертвую воду сорок голодных волков.
Мимо них никому не пройти, одолеть их мало кому под силу. Ну, да делать
нечего, пойдем… Только две бутылки вогьми: одну — белую, другую — черную.
Поехали они к тому месту, где живая и мертвая вода хранилась.
Напустил жеребец на три дня такой мороз, что скалы на вершинах гор
затрещали, кругом вьюга замела, по лощинам туман поднялся. Забегали сорок
волков, места себе не находят. А потом жеребец на три дня такой жары
напустил, что забились волки в тень да еаснули. Юноша набрал в белую бутылку
живую воду, в черную — мертвую и поехал домой.
Проснулись волки, а юноша уже далеко был, только волчий вой издалека
услышал.
Приехали во дворец. Юноша бутылки с водой царю отдал, а царь —
красавице. Взяла она бутылки. На юношу живой водой брызнула, а на царя —
мертвой. Царь умер не сходя с места, а юноша стал еще сильнее, еще красивее,
чем раньше.
Вышла за него красавица замуж, и стали они жить и поживать.
Батрак
Торсых
На берегу быстрой реки жил бай Хырым. У него была жена Хырха.
Летняя
юрта их стояла у самой воды. Жил у бая в батраках бедный человек по имени
Торсых. Бай не позволял ему ставить юрту близко к реке, боялся, что будет
бедняк воду бесплатно брать. Всего в хозяйстве у Торсыха были одна
коровенка, одна овца и одна собака — все черной масти. Жил Торсых с женой и
двумя детьми. Сорок лет работал на бая, ничего заработать не мог и уйти от
него не мог. Пройдет год — придет Торсых за расчетом, и он же должен
остается. Всё подсчитают: сколько жена Торсыха в речке брала воды, сколько
навозу спалила. За долги снова работать заставляют.
Так и в этом году случилось. Всю зиму пас Торсых байские табуны и опять
в должниках остался.
Весной прилетели ласточки. Попробовали вить гнезда у бая, но жена бая
прогнала их. «Нечего мусор около жилья разводить»,- сказала она
птицам.
Ласточки поселились в юрте Торсыха. Жена бедняка никогда их не ругала,
еще и подкармливала.
Как-то рано утром ласточки сидели на юрте и между собой разговаривали:
«Никогда мы не сорили возле жилья бая, а его жена нас выгнала, гнезда наши
разорила. Зато здесь, хоть и насорим иногда, никто не ругает, а еще и
покормят». Услышала сорока их разговор, и зависть ее взяла.
— Я,- говорит,- у бедных ничего не ем, брезгую. Вот у богатых — другое
дело.
А ласточки ей отвечают:
— Ты нечистая птица. Ты самая плохая из всех птиц. Ты отбросами богатых
кормишься, лягушек и змей ешь. Ты в жаркие страны летать не можешь.
— Я чистая, я чистая!- закричала сорока.
— Мы к тебе и близко не хотим подходить. Ты лгунья. Ты летом смеешься,
а зимой плачешь,- ответили ласточки.
Не вытерпела сорока и со злостью улетела. Однажды Хырха и Хырым увидели
детей Торсыха и рассуждают между собой.
— Торсыха мы крепко держим,- сказала Хырха.- А вот его дети вырастут и
не станут на нас работать.
— Надо юрту Торсыха спалить, тогда и его детей в кабалу заберем. Новую
юрту нелегко построить,- сказал Хырым.
Как решили, так и сделали. Ночью проснулся Торсых — двор горит.
Разбудил он жену, детей, схватили они ведра и побежали на речку. Хырым и
Хырха уже там стоят, воду не дают.
— Вы и так уже задолжали,- сказали они Тор-сыху.
Ласточки полетели к реке, воду в рот набирают и заливают пожар, а
сорока сухой травы в огонь подбрасывает и хохочет:
— Ха-ха-ха, как горит весело! Пусть все горит! В степи на кургане волк
завыл:
— Так и надо Торсыху: ни одного жеребенка не дал нам съесть, пусть
дотла сгорит двор его. А корову с овцой мы задерем.
Собака Торсыха вокруг юрты бегает, просит:
— Хоть бы дождь пошел, хоть бы дождь пошел. В табуне чалый жеребец
заржал:
— Торсых нас днем и ночью никому в обиду не давал, пусть хлынет дождь и
зальет пожар.
Сорока хохочет:
— Ха-ха-ха… Если волк у Торсыха корову съест, мне кишки останутся.
Ласточки, летая, кричали:
— Пусть дождь польет… Пусть дождь польет… Подул ветер, нагнал
черную тучу, и полил дождь.
Дождем быстро залило пожар…
Волк подкрался к чалому жеребцу:
— За то, что ты просил дождь, я съем тебя,- сказал волк.
— Ты сначала посчитай, сколько у меня волос в хвосте,- ответил жеребец
и повернулся задом.
— Ну что же, посчитаю,- согласился волк. Подобрался к жеребцу, а
жеребец как ударил задними ногами, так волчью голову на две части и
расколол.
Дождь лил все сильнее. Хырха и Хырым в свою юрту спрятались. Тут речка
из берегов вышла. Хлынула волна, смыла юрту, и Хырха с Хырымом захлебнулись.
Уцелела только юрта Торсыха, потому что стояла она на бугре, вдали от реки.
Смотрит утром Торсых, а от байских дворов и следа не осталось.
Ласточки поют, радуются, а сорока плачет:
— Свила я себе гнездо на низкой иве. Вода поднялась и унесла моих
бедных детенышей.
Ласточки ей в ответ кричат:
— С черными мыслями сорока на черной иве плачет! У нас нет злых мыслей,
и мы радуемся. Сегодня радуемся, и завтра, и послезавтра, и всегда будем
радоваться.
Торсых собрал батраков. Они поделили между собой байский скот,
поставили на берегу новые юрты и стали жить хорошо.
Бай
и охотник
В одном большом улусе жил жадный и злой бай по имени Хара-хан. Он
облагал народ данью, разорял. На другом конце этого улуса, в плохонькой
юрте, жил сирота охотник. Ничего у него не было, кроме лука, из которого бил
он зверей, да игреневой лошадки, на которой он ездил на охоту. В феврале —
месяце «запаса» — много добывал охотник пушнины, потому что был
сильным и
ловким.
Невзлюбил бай охотника, теснил его, забирал всю добычу. Чем удачней
бывала охота, тем большую дань накладывал Хара-хан. Время шло. Случилось
так, что не смог охотник заплатить дани. Тогда бай забрал у него игреневую
лошадь. Совсем стало трудно жить.
Была в улусе у бедных стариков дочь. Очень любил ее охотник, и она его
любила. Решили они пожениться, уйти из улуса и жить в тайге. Так и сделали.
Поставили юрту в глухом месте. Охотник бьет зверей и птиц, домой их на
себе носит, живут спокойно. Жэна охотника была очень красивой.
Однажды сын бая Хара-Пидекей поехал в тайгу. Наткнулся на жилье
охотника. Подъехал байский сын к юрте и бросил в дымоход стрелу. Подождал
немного и говорит:
— Вынесите мне стрелу.
— Зайди и возьми,- ответила в юрте жена охотника. Сам хозяин на охоте
был.
Хара-Пидекей слез с лошади, вошел в юрту за стрелой и остановился: глаз
от женщины оторвать не может. Потом взял стрелу и вышел.
Сел байский сын на коня и про охоту забыл. По дороге в улус ругал себя:
где раньше глаза были, такую девушку проглядел!
Дома Хара-Пидекей сказал отцу:
— Возьми жену охотника для меня.
— Коня мы у него за ясак отняли, а вот как зкэыу взять?- ответил
Хара-хан.
— Ты — бай, ты — начальник, как хочешь, так и отбери.
Охотник вечером вернулся домой. Жена ему ничего не сказала про встречу
с байским сыном. Приняла добычу, накормила мужа и легла спать. Наутро
приходит в юрту слуга Хара-хана и говорит:
— Бай велел к нему явиться.
— Ладно, приду,- ответил охотник. Слуга ушел, а охотник спрашивает
жену:
— Зачем меня Хара-хан зовет?
— Пойди — уенаешь,- сказала жена.
Пришел охотник в улус. Открыл дверь в байскую юрту — поздоровался,
перешагнул порог, поклонился.
— По какому делу вызвал, начальник мой?- спросил охотник.
— Будешь с моим сыном в прятки играть. Завтра, как придешь утром, ищи
его. Не найдешь — голову отрублю,- ответил бай.
Выслушал охотник и пошел домой. Сидел в юрте повеся голову. Жена
спросила:
— По какому делу бай вызывал?
— В прятки со своим сыном заставляет играть. Голову грозится отрубить,
если сына не найду. А к чему зто — не пойму.
Жена сразу сообразила, в чем тут дело, сказала:
— Ты не печалься. Ложись спать. Утром я научу, как в прятки играть.
На рассвете она разбудила мужа и, пока он ел, поучала :
— Ты, как зайдешь в дом бая, не здоровайся. Есе, что есть в доме,
переворачивай. Посуду на пол сбрасывай — пусть бьется. Во все углы
заглядывай. Когда все перевернешь вверх дном, иди во двор. У коновязи
увидишь трех одинаковых коней под седлом. Ты на них внимательно посмотри — у
одного коня будет левый глаз чуть прикрыт, а конец удил ржавый. Ты на этого
коня садись, посильней повод дергай, рот до крови ему раздери и плеткой по
глазам, не жалея, бей.
Дальше сам увидишь, что будет. Только смотри — бей посильнее.
Пришел охотник в юрту Хара-хана. Ни здравствуй, ни прощай не говорит.
Молча все вверх дном перевернул, всю посуду переколотил и на двор вышел.
На дворе прямо к коновязи пошел. Стоят у коновязи три коня один на
другого похожи. Охотник внимательно посмотрел и видит: глаз у среднего коня
веком наполовину прикрыт, а конец удил ржавый. Сел охотник верхом на этого
коня. Рвет повод, бьет изо всех сил плеткой по глазам. Конь под ним
завертелся, на дыбы встал и вдруг в сына Хара-хана обратился — глаза у него
распухли и изо рта кровь идет.
— Вот он, твой сын,- сказал охотник Хара-хану.
— Ладно, ступай домой. Завтра мой сын придет тебя искать. Если найдет,
я тебе голову отрублю.
Пришел охотник домой невеселый. Жена стала расспрашивать. Рассказал ей
все, как было.
— Не печалься раньше времени. Садись покушай и спать ложись.
На другое утро проснулись, слышат конский топот. Забегал охотник: где в
юрте спрячешься? А сын Хара-хана уже с лошади слезает. Жена, ничего не
говоря, превратила мужа в ножницы, взяла в руки и что-то режет. В юрту вошел
байский сын, все перевернул- нет никого. Растерялся. Стоит, по сторонам
смотрит.
— Нашел?- спрашивает его жена охотника.
— Нет, не нашел,- ответил Хара-Пидекей.
Когда он отвернулся, жена ножницы уронила. Оглянулся Хара-Пидекей, а
охотник посреди юрты стоит и вместе с женой над ним смеется.
Вернулся Хара-Пидекей к отцу и говорит:
— Ты здесь самый главный. Как хочешь, а жену охотника забери, иначе я
тебе не сын, ты мне не отец.
Хара-хан снова охотника вызвал и сказал ему:
— В черной тайге живет черный медведь. Пойди к этому медведю и спроси,
сколько ему лет.
Вернулся охотник домой, голову повесил. Жене говорит :
— Решил меня бай жизни лишить, к черному медведю посылает.
— Ничего, ложись и отдыхай, а я в улус схожу,- сказала жена.
Пошла в улус, собрала на свалке разных лоскутков от шкур и вернулась в
тайгу. Всю ночь просидела,
из тряпья семь шапок сшила. На рассвете разбудила мужа, сказала:
— Вот тебе семь шапок. В черной тайге увидишь три тополя. Под ними
будет логово медведя. Ты подойди без страха, ляг на спину. Две шапки надень
на ступни, две — на колени, две — на руки и одну — на голову. Так и лежи, и
смотри, что будет.
Охотник собрался и ушел. Долго ли, мало ли шел, дошел до черной тайги.
Идет по тайге и видит три тополя. Подошел к ним, лег на землю перед берлогой
и сделал все так, как велела жена.
Выскочил из берлоги медведь, зарычал. Никак не может понять, что за
семиголовое чудо перед ним лежит. Ходит вокруг, сам с собой рассуждает:
— Триста лет стоят тополя. Я под ними в берлоге шестьдесят лет прожил,
а такого еще не видел.
Подумал медведь и убежал в лес подальше от беды.
Пришел охотник к Хара-хану.
— Узнал, что я тебе велел?- спросил Хара-хан.
— Узнал,- ответил охотник.- Тополя над берлогой триста лет стоят. А
медведь шестьдесят лет на свете живет.
Взял Хара-хан черную книгу, раскрыл ее и читает. Все оказалось так, как
сказал охотник.
Ушел охотник домой, а Хара-хан начал сына уговаривать :
— Зачем тебе обязательно жена охотника понадобилась? Возьми другую —
девушку. Разве мало их?
Сын на своем уперся:
— Какой же ты бай, если не можешь заставить охотника отдать жену?
Махнул рукой Хара-хан, сказал:
— Ладно, завтра опять его вызовем.
Наутро охотник явился к Хара-хану. Дверь открыл — поздоровался, через
порог ступил — поклонился, спросил:
— Зачем звал, начальник?
— С тех пор, как умерли мои мать и отец, прошло тридцать лет,- сказал
Хара-хан.- Когда умер отец, я надел на него черную шубу. Когда умерла мать,
я покрыл ее черным шелковым платком. Ты сходи в царство дьявола Эрлик-хана,
разыщи отца с матерью — пусть отдадут платок с шубой. Если за полмесяца не
управишься, голову отрублю.
Вернулся охотник домой, голову повесил, не ест, не пьет. Жена его
принялась расспрашивать. Рассказал ей муж все, как было.
— Ты вот что сделай,- сказала жена.- Найди череп собаки, возьми вот
этот клубок ниток и брось перед собой. Клубок покатится, а ты за ним иди. Он
тебя очень далеко заведет. Попадешь в темноту. Страшно тебе станет. Ты брось
череп собаки и дальше иди. А там сам увидишь, что надо делать. Ну иди,
дорогой.
Бросил охотник перед собой клубок. Клубок покатился, а он за ним пошел.
Долго ли, мало ли шел, покатился клубок в пещеру. Кругом темнота, страшно
стало. Охотник бросил череп собаки и дальше пошел. Шел, шел, и вдруг
почудилось ему, что бродят кругом какие-то тени. Потом голос слышит:
— За делом ли ты пришел, сирота? Рассказал охотник, за каким делом он
пришел. Тогда одна из теней говорит:
— Жадный Хара-хан. Мы ему оставили скот, богатую юрту, деньги. Все ему
мало. Теперь последний платок и шубу у матери и отца требует. Иди к нему и
скажи: «Из-за своей жадности превратись в черного дятла. Жена твоя
Кокей-Пурчун пусть обратится в синего дятла. День и ночь долбите клювами
черное дерево. А сын ваш Хара-Пидекей пусть превратится в сороку и роется в
навозе. Передай: так пожелали твои умершие отец с матерью. На обратном пути
собачий череп не забудь. Он день и ночь лает, покоя нам не дает».
Пошел охотник домой. Мимо черепа прошел, но брать его не стал: «Пусть
лает».
Долго ли, мало ли шел, дошел за клубком до своего дома. Смотрит: пустая
юрта — одна зола да пепел в очаге. Побежал охотник к Хара-хану. А в улусе
ханский сын на его жене женится, свадьбу собираются справлять.
Зашел охотник потихоньку в юрту к Хара-хану, слышит, жена говорит:
— Подождите, срок ведь еще не вышел…
— Он все равно не придет,- ответил ханский сын.
— Я уже пришел,- сказал охотник.
Хара-хан оглянулся. Видит: охотник цел и невредим стоит.
— Прийти-то ты пришел. А принес ли, что я тебе велел?- спросил
Хара-хан.
— Я тебе принес привет от отца с матерью,- ответил охотник.- Сказали
они так: «Пусть Хара-хан из-за своей жадности обратится в черного дятла, а
его жена — в синего дятла. Пусть оба день и ночь долбят черное дерево. Сын
Хара-хана пусть обратится в сороку и всю жизнь роется в навозе».
Только он так сказал, как Хара-хан с женой обратились в дятлов, а сын
их — в сороку. Все трое улетели из юрты.
Богатые гости Хара-хана в испуге разбежались, а охотника бедняки
выбрали на место Хара-хана и весь байский скот поделили между собой.
Как
мальчик заставил Смерть на себя работать
Жил-был мальчик-сирота. Плохо жил, со дня на день еле-еле
перебивался.
Однажды сказал он сам себе: «Пойду-ка я куда-нибудь, наймусь в работники.
Может, хорошо жить начну». И вот пошел. Попалась ему речка, и он
направился
вдоль нее по берегу. Шел, шел и видит: под ногами батожок валяется —
красивый. Мальчик взял его и пошел дальше. Подошел к развилке. Одна дорога
идет налево, другая — направо. Подумал мальчик и решил направо идти, а
батожок говорит:
— Не ходи по правой дороге: смерть тебе встретится. Если пойдешь по
левой дороге, бая с семью дочерьми встретишь.
Мальчик пошел по левой дороге. Вскоре байское жилье попалось. Заходит
мальчик и видит: сидит толстый бай с женой и семью дочерьми. Бай с женой
старые, а дочери молодые и красивые.
— Куда идешь, что надо?- спросил бай.
— Иду, работу ищу.
— Нанимайся ко мне. Есть у меня работа. Но одно условие тебе ставлю.
Если управишься с работой, сколько хочешь платы проси. А не управишься, я
тебя изобью и выгоню.
Некуда мальчику деваться. Согласился он год у бая работать. Мальчику во
всем батожок помогал. Что бы ни сказал бай, все делалось.
Младшая дочь очень мальчику понравилась, и он по душе ей пришелся.
Год прошел. Настало время плату получать. Бай спрашивает мальчика:
— Что дать — денег или одежды?
— Отдай мне на работу свою младшую дочь,- ответил мальчик.
Рассердился бай, приказал мальчика избить и ня с чем выгнать. Мальчик
взял свой батожок и пошел правду искать. По дороге встретил дряхлого
старика. Идет старик, спотыкается, а зубы у него во рту молодые, как у
волка.
— Что ты, дедушка, и куда идешь?
— О, о, мальчик, я Смерть. Иду к богам, чтобы узнать, кого мне есть.
— А где они — боги?- спросил мальчик.
— Очень далеко боги. Устал я, пока иду, а еще и половины не прошел.
Надо все прямо по этой дороге идти, пока лестница на небо не встретится. Эта
лестница прямо к богам и приведет. Но и по ней путь долог. Очень она
высокая, не знаю, как и доберусь.
— А зачем тебе идти, мучиться? Ты садись и отдыхай. Я за тебя сбегаю.
— Ладно, сынок, сходи…
Пошел мальчик, и все так было, как Смерть рассказала. Взобрался он на
небо и видит: все там, как на земле, только теплее. Трава круглый год
зеленая и не вянет, листья с деревьев не падают, белые цветы растут, и юрты
больше, чем на земле. Зашел мальчик в самую нарядную юрту и видит: сидят за
столом десять богов и большие книги просматривают.
— Меня к вам Смерть послала. Кого ей есть, спрашивает,- сказал мальчик.
— Пусть три года ест она худых стариков,- ответили боги и отпустили
мальчика.
Жалко стало мальчику стариков. «Раз старик худой, значит, бедный,-
подумал мальчик,- зачем бедного человека жизни лишать?» Спустился мальчик
на
землю и пошел. На батожок обопрется — сразу пять земель за спиной оставляет.
За один день мальчик в оба конца сбегал. Пришел к Смерти и говорит:
— Боги сказали, чтобы ты три года древесную кору в тайге ела.
Повздыхал старик — делать нечего. Отправился в тайгу.
Через три года мальчик опять Смерть встретил. Идет старик едва живой.
Увидел мальчика, заохал, стал жаловаться:
— Зубы я об эту кору обломал, живот испортил… За что боги на меня
рассердились?
— Ничего, дедушка, может, на этот раз боги добрей будут. Ты посиди,
отдохни, я к ним сбегаю.
Пришел мальчик к богам и говорит:
— Смерть от стариков сама чуть не умерла. Зубы обломала, живот
испортила. Кого ей теперь есть?
— Пусть она теперь три года детей ест,- сказали боги и отпустили
мальчика.
Жалко ему стало детей, вернулся он к Смерти и сказал ей:
— Я передал богам жалобу. Они сказали, чтобы ты три года водоросли ела.
Они мягкие и сочные.
Прошли и эти три года. А вместе шесть лет миновало, и никто из людей в
степи не умирал. А мальчик ходит себе с батожком, все правду ищет.
Всю землю обошел — нет правды. Вот на дороге снова старика встречает.
Идет старик, распух весь, позеленел от водорослей. Увидел мальчика,
стал жаловаться:
— Совсем меня боги решили уморить. Сил больше нет. Видно, мне пришло
время умирать…
— Ты посиди, на солнышке погрейся, а я на небо сбегаю, твои жалобы
передам,- сказал мальчик, а сам подумал: «Правды я не нашел, так хоть
Смерть
из-Ееду».
— Нет,- ответил старик.- Я сам к богам схожу. Пусть посмотрят, какой я
стал.
Пошел старик по дороге, а мальчик впереди него отправился. Дошли до
лестницы, стали наверх взбираться. Проползет Смерть немного и сидит
отдыхает. Когда Смерть отдыхала, мальчик тоже останавливался.
Была у него табакерка с табаком. Как остановятся они, так мальчик табак
нюхает.
Старик спрашивает:
— Что ты ешь, мальчик?
— Да вот тут у меня сушеное человечье мясо. Я и закусываю потихоньку.
— Дай мне поесть. Совсем я ослаб…
— Дать можно. Почему не дать! Но ведь ты, дедушка, не достанешь так,
как я у тебя пальцы толстые. Обратись в комара, залезь в табакерку и кушай
сколько хочешь.
Старик так и сделал. Влез в табакерку, а мальчик ее крышкой закрыл и
спустился на землю. Сел и думает, что дальше делать.
Батожок ему говорит:
— Иди теперь к хану. Там у него все баи пируют, и твой бывший хозяин с
ними. Там ты свою правду найдешь.
Пошел мальчик к хану. Обопрется на батожок — сразу десять земель за
спиной оставляет. Пришел он в улус хана, в самую большую юрту.
Пир у хана богатый был. Толстый бай тоже пировал. Увидел мальчика и
зашептал хану:
— Гони этого чертенка. От него горя наберешься.
Старик в табакерке услыхал запах пищи, завозился, пищит тонким голоском
так, что один мальчик слышит:
— Выпусти меня поесть,- я для тебя что хочешь сделаю.
А хан тем временем грозно мальчика спрашивает:
— Ты кто такой? Откуда пришел?
— Пришел я к тебе как к главному в степи — правду искать. Обманул меня
вот этот человек.- Мальчик на толстого бая рукой показал.- Прикажи ему
заплатить за мою работу тем, что я сам выбрал.
Рассердила хана дерзость сироты, приказал он гнать его и палками бить.
Тогда мальчик зашептал в табакерку:
— Я тебя, дедушка, выпущу, только ты всех толстых людей, которых
увидишь в юрте, должен съесть.
— Съем, съем… всех съем,- застонал старик. Кинулись ханские слуги к
мальчику, а он открылтабакерку, вылетел из нее комар, ударился об пол и
обратился в Смерть.
Кинулась Смерть подряд жирных баев глотать. Хану первому конец пришел.
Много было батраков у хана. Мальчик всех отпустил. У кого не было
одежды — того одел. У кого не было денег — тому дал деньги. Весь ханский
скот поровну поделил. С тех пор началась в степи счастливая жизнь.
1 Земля — здесь: в смысле расстояния. Хакасы расстояние До горизонта
называют «землей».
Два
брата
Жили-были два брата: один бедный, другой богатый. Однажды пришел
богатый брат к бедному и говорит :
— Иди ко мне работать. Как отработаешь день от солнца до солнца, так
мешок хлеба получишь.
— Ладно,- согласился бедный брат. Проработал день от зари до зари,
пришел плату получать.
— День,- говорит,- кончился. Плати.
— Нет, день еще не кончился,- ответил богатый.- У солнца младший брат
есть, видишь, на небе светит? Вот когда месяц зайдет, приходи.
Проработал бедный брат всю ночь. Перед тем как солнцу взойти, пришел
домой, взял мешок с распоро-тым дном и внизу к нему второй мешок подставил.
Приходит к богатому брату.
— Постой-ка… Да ведь у тебя, кажется, два мешка?- спросил богатый
брат.
— Если у солнца есть младший брат, так почему бы мешку младшего брата
не иметь?- ответил бедный.
Делать нечего. Пришлось богатому два мешка зерна отдать — перехитрил
его бедный брат.
Как
бедняк бая обманул
Бай Сатин считал себя самым умным и самым хитрым на всю округу.
Как-то
пошла по улусам молва, что появился пастух, который всех богатых обманывает.
— Не знаю, как он других обманывает, но меня ему не обмануть,- сказал
бай Сатин, и все, кто сидел в его юрте, ел и пил за его столом, закричали:
— Куда ему тягаться с мудрым Сатином!..
Бай довольно разгладил бороду и приказал батраку разыскать и привести
бедного пастуха.
В это время мимо юрты как раз проезжал Айдо-лай на своей кляче.
— Эй ты,- крикнул бай,- ты, говорят, всех бсга-тых обманываешь!..
Попробуй обмануть меня, бая Сатина…
Оглянулся пастух на бая и его гостей и молча едэт дальше, клячу свою
плеткой поторапливает.
— Боится,- захохотал бай.- Еще не родился тот человек, кто бы меня
обманул.
— Обмануть тебя ничего не стоит,- ответил пастух.- Только я сейчас
тороплюсь. Красное озеро, что в трех километрах от твоей юрты, за ночь
высохло, я спешу рыбу собрать, на зиму запас сделать… Вот на обратном пути
я тебя обману, если захочешь.
Услышали гости о рыбе и кинулись к своим коням, а бай закричал на
батраков:
— Чего смотрите, берите мешки, запрягайте под-еоды, несите лопаты!
Немного времени прошло. Из улуса по дороге к озеру поскакали всадники,
помчались подводы. Обогнали пастуха Айдолая, а озеро как было, так и есть.
Даже как будто в нем после осенних дождей еще прибавилось. Стоят все и
не поймут ничего. Смотрят, а Айдолай по дороге мимо едет, ни на кого не
смотрит.
— Эй ты, врун на сивой кляче, какая мать тебя родила? Какой отец
человеком вырастил?..- закричал ему бай.
— Зачем ругаешься? Ведь ты сам просил, чтобы я тебя обманул,- сказал
бедняк пастух и проехал мимо.
С тех пор рассказывают в народе, как мудрый бедняк проучил хвастливого
бая.
Адычах
и Кечох
Жили два парня. Были они большими друзьями. Одного звали Адычах,
другого — Кечох. Дали они клятву не покидать друг друга в беде.
— Мой отец очень храбрый. Я весь в него пошел. Ты, Кечох, со мной не
пропадешь,- говорил Адычах.
Кечох молча выслушал своего друга и хорошо запомнил его слова.
Как-то шли они по тайге. Навстречу им медведь. Адычах мигом оказался на
дереве. Кечох упал на землю и притворился мертвым. Медведь подошел к нему,
обнюхал лицо и заковылял в тайгу — мертвых медведи не трогают. Адычах
подождал, пока медведь ушел, слез с дерева и спросил у товарища:
— Что тебе медведь говорил?
— Он сказал: никогда не ходи в тайгу с другом, который только о себе
думает…
С тех пор появилась у хакасов пословица: «Без беды друга не узнаешь».
Ленивый
мальчик и синичка
Ленивый мальчик сидел на берегу реки.
Мальчику было жарко. Его тянуло в воду. Но было лень раздеваться.
Больше того, лень было двигаться с места.
— Ох, как жарко!- вздыхал мальчик.- Искупаться бы теперь. В воде,
наверно, хорошо-хорошо!..
Услышала это синичка, сидевшая на ветке, склонила голову и посмотрела
вниз на мальчика.
— Искупайся, друг мой,- посоветовала она.- Ведь тебе никто и ничто не
мешает.
— Да, хорошо тебе говорить «искупайся»,- обиделся мальчик.- А если я
утону?
— Держись за осоку, что растет на берегу,- сказала синичка и спрыгнула
на ветку пониже.- Вот за эту осоку.
— Да, хорошо тебе говорить «держись за осоку»… А если я руку
порежу?
— Надень кожаные рукавицы,- продолжала советовать синичка.
— Да, кожаные рукавицы… А если они промокнут?
— Ты их на солнце высушишь.
— Я высушу, а они порвутся.
— Ну, если порвутся, ты их починишь,- не унималась синичка.
— Ты научишь…- обиделся мальчик.- Начну починять да уколю себе
палец…
— А ты надень наперсток…
Мальчик рассердился. Такая маленькая, совсем незаметная птичка, а
смеется над ним! Он схватил камень.
— Сейчас я тебя проучу…
Но в это время ноги его поскользнулись, и он упал в реку.
Синичка улетела.
Мальчик вылез из воды и лег на солнечную полянку. Он лежал и долго
ругал синичку за то, что ему приходится сушить на себе мокрую одежду.
А синичка летала по кустам и посмеивалась над ним.
Лисица
и колонки
На вершине высокой лиственницы жили колонки. Были у них маленькие
дети.
Повадилась ходить под лиственницу лиса. Придет и говорит:
— Колонки, колонки, вот я пришла. Сбросьте мне одного детеныша.
— Пошла прочь. Не дадим тебе наших детей,- отвечали колонки.
— Не дадите? А я все равно возьму.
— Где тебе нас на дереве достать!
— А вот и достану,- сказала хитрая лиса,- разбегусь, прыгну на облака и
оттуда на вас упаду. А уж тогда не только ваших детенышей, но и вас самих
съем.
Колонки испугались, поверили лисе и одного детеныша ей сбросили. Лиса
подхватила его и в лес убежала. Сидят колонки на дереве, плачут.
На другой день лиса вновь пришла. Опять требует:
— Кидайте его быстрей, а то прыгну на луну, с луны к вам спущусь и всех
вас съем.
Пришлось глупым колонкам еще одного детеныша лисе отдать.
Загрустили колонки, плачут. Прилетели журавли, сели на лиственницу,
спрашивают:
— Бы чего плачете?
— Лиса повадилась к нам ходить. Пугает, детенышей наших уносит.
— Как же вас лиса пугает?
— На дерево грозится прыгнуть и всех нас съесть. Засмеялись журавли:
— Никогда лиса на дерево не залезет. Да она выше березового пня и не
прыгнет. А если еще будет вас пугать, вы ей скажите: «Ну-ка, прыгни»
— и
посмотрите, что получится.
Журавли поднялись с дерева и низко полетели вдоль косогора. Колонки
сидят, лису ждут. На другой день лиса прибежала, запыхалась, детеныша
требует.
— Кидайте его поскорей, а то мне сегодня некогда,- сказала лиса и
облизнулась.
Колонки сидят и молчат, на лису испуганно косятся.
— Ну чего же вы?- торопит лиса…- А то вот прыгну на дерево — худо
будет.
Тогда колонок-отец набрался смелости и говорит:
— Прыгни попробуй…
Лиса от злости хвостом замахала, разбежалась, все силы напрягла, но
выше березового пня не прыгнула… Упала и лежит.
Колонки глядят на нее и смеются. Стыдно стало лисе, начала она вокруг
дерева бегать. Долго ли, мало ли бегала, спрашивает колонков:
— Кто вам сказал, что я лазить по деревьям не умею?
— Журавли сказали.
— А где они?
— Вниз по косогору улетели.
«Ну ладно же. Я с ними рассчитаюсь»,- подумала лиса и побежала
журавлей
искать. Долго ли, мало ли бежала, видит: низко летят журавли. Позади них
закат полнеба захватил. Крикнула лиса:
— Оглянитесь, журавли, пожар! Бежим ко мне в нору спасаться.
Лиса побежала. Журавли за ней полетели. Прилетели к норе. Стали
спорить, кому вперед в нору лезть.
— Лезьте вы,- сказала лиса,- а я у входа стоять буду; если большой
пожар сюда дойдет, я вам крикну.
Посовещались журавли и полезли в нору. Лиса тут же у входа села.
— Ну-у… что вы сказали колонкам?- ехидно спросила лиса.- Что-то вы
теперь скажете?
Журавли говорят:
— Чего уж теперь говорить. Виноваты. Ты хоть дай нам перед смертью на
свет взглянуть, хотя бы из-под твоих ног.
Лиса не выдержала, подняла одну ногу. Журавли собрались будто на свет
глядеть, а сами как навалились на лису, столкнули ее и улетели. Два
молоденьких журавля не успели улететь: лиса выход им загородила.
— Вот я вам покажу свет,- сказала лиса.
— Ты на нас не сердись. Хочешь, мы тебя на крыльях перенесем через море
и ты всю стаю догонишь?- сказали молодые журавли.
— Ладно, несите,- согласилась лиса.
Оба журавля присели, соединили крылья между собой, лису на них посадили
и полетели. Летели, летели, прилетели к морю. Наверху небо, внизу вода.
Залетели журавли на середину моря. Над самым глубоким местом разлетелись в
стороны. Лиса упала в море и утонула.
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]
Деревянный человек
Бурятская сказка
Как-то шли четыре человека. Один из них был плотником и умел изготавливать разные деревянные фигурки. Другой человек был маляром, который умел эти фигурки раскрашивать. Третий человек обладал чудесным умением наращивать плоть, а четвертый – вдыхать жизнь во что угодно.
И вот идущий впереди всех плотник сделал из дерева человека. Идущий следом маляр покрасил его. Затем на дороге показался третий.
– О-о, здесь прошли плотник и маляр. Один из дерева сделал человека, а другой покрасил. Дай-ка я воплощу его наяву, наращу ему плоть! – сказал третий и нарастил на человеке мясо и кости.
А под конец пришел четвертый умелец:
– Вижу, что здесь прошли мои друзья. Один из дерева сделал человека, другой покрасил, третий нарастил плоть. Осталось вдохнуть в него жизнь.
Сказал – и вдохнул. Человек превратился в девушку невиданной красоты. Взяв ее с собой, четвертый пошел домой.
Собрались все четверо и залюбовались красавицей.
– Откуда такую красивую девушку привел? – спрашивают.
– Кто-то ее сделал из дерева, я вдохнул в нее жизнь и привел.
Тут плотник и говорит:
– Так это я из дерева сделал человека! Я был самым первым, значит, эта девушка принадлежит мне.
Маляр, шедший за ним, сказал:
– Посмотрите, как красиво я ее разукрасил! Она должна быть моей.
Третий человек, способный воплощать, возразил:
– Я нарастил ей мясо, кости, она моей должна быть.
Но с ним не согласился четвертый:
– Друзья! Без меня эта девушка осталась бы всего-навсего деревянной фигуркой. Я вдохнул в нее жизнь, и поэтому она будет моей!
Заспорили они вчетвером.
– Если бы я не сделал человека из дерева, откуда бы появился этот человек? Будет моей, – твердил плотник.
– Если бы я ее не покрасил, откуда красота явилась бы? Моей будет, – спорил маляр.
– Если бы я не нарастил мясо и кости, как бы она стала человеком? Я ее возьму, – не сомневался третий.
А четвертый заключал:
– Если бы я не вдохнул жизнь, ничего бы не получилось. Она должна быть моей.
Когда все четверо устали спорить, собрали народ и попросили разрешить спор.
Народ так рассудил:
– Тот, кто шел первым и сделал девушку из дерева, будет ей отцом. Тот, кто покрасил ее, будет ей мужем. Нарастивший ей плоть будет матерью. А тот, кто в нее вдохнул жизнь, будет ей лекарем. Отдайте девушку маляру и прекратите бессмысленный спор.
Записал А. И. Шадаев в 1941 году. Перевела Е. Н. Кузьмина. Литературная обработка Е. В. Лукина
Алтайцы
Алтайцы – народ в России, коренное население республики Алтай и Алтайского края Кемеровской области. Самоназвание «алтай-кижи» означает «люди Алтая». Общая численность – 74 тысячи человек.
С древних времен алтайские племена входили в состав многих военно-политических образований – Тюркского каганата, Белой орды, Сибирского ханства. В 1756 году они добровольно приняли российское подданство. Это обеспечило им защиту от иноземных посягательств, а также создало условия для экономического и культурного развития.
Помимо традиционного полукочевого скотоводства и охоты на пушного зверя на Алтае стало развиваться земледелие. Правда, почва обрабатывалась примитивными орудиями – сохой и мотыгой. Землю бороновали сухими ветками, на которые накладывали камни. Сеяли в основном ячмень, который, по преданию, занесли к ним птицы, прилетевшие с русских полей. Зерно размельчали на каменной зернотерке и пекли ячменный хлеб.
Алтайцы усвоили православные праздники – Крещение, Пасху, Троицу, однако сохранили многие древние обычаи. Православные священники не только проповедовали Евангелие, но и выступали просветителями. Протоиерей Василий Вербицкий (1827–1890) составил первую грамматику алтайского языка и словарь алтайского наречия, а также собрал сказания, легенды и сказки.
Православие сыграло огромную роль и в судьбе выдающегося алтайского художника Григория Чорос-Гуркина (1870–1937). Он родился в селении Улала – ныне Горно-Алтайск, столица республики Алтай. Восьмилетним мальчиком был отдан в иконописную школу при Алтайской духовной миссии. В 1897 году поступил вольнослушателем в Петербургскую Академию художеств, где занимался у признанного мастера пейзажа И. И. Шишкина. В 1903 году молодой художник вернулся на Алтай и, следуя традиции просветителей, постарался запечатлеть алтайский быт на своих этнографических рисунках. Он стал классиком сибирской живописи, создав такие монументальные полотна, как «Хан Алтай», «Корона Катуни», «Озеро горных духов». На мотивы последней картины известный писатель-фантаст И. А. Ефремов написал одноименный рассказ, героем которого стал художник из алтайского рода чоросов – Григорий Чорос-Гуркин.
Чорос-Гуркин Г. И. Кочевье в горах.
Рябчик
Алтайская сказка
Бог отправился посмотреть свой Алтай. Как только въехал в лес, из-под конских копыт выпорхнул рябчик. Испугался конь и скинул седока. Бог упал на камень и потерял сознание. Когда очнулся, повелел собрать всех птиц, чтобы выяснить, кто напугал его коня. Собрались все птицы, кроме рябчика. Ждут один день – нет, ждут два дня – нет, ждут три дня – нет. Бог послал птиц поймать и привести рябчика. Божья матерь, пока искали непокорного, дает сыну наказ убить рябчика – за то, что тот не явился вовремя.
Рябчика поймали, привели к престолу. Бог его спрашивает:
– Почему заставляешь три дня ждать? Почему не идешь сразу, когда зовут? Что делал в первый день?
– В первый день я считал рыб и камни.
– Ну, и чего больше?
– Насчитал, что рыб больше.
– Не может быть! Я камней создал больше, чем рыб. Как так получилось?
– Я длинные камни присчитывал к рыбам, – ответил рябчик.
Бог задумался и говорит:
– Хорошо. Если в первый день было некогда, почему не пришел во второй день?
– Я считал, чего больше – звезд на небе или кочек на земле.
– Ну и как?
– Кочек оказалось больше.
Бог возмутился:
– Врешь! Я звезд создал больше, чем кочек.
– Очень просто, – рассмеялся рябчик. – Я пни срубленных деревьев тоже за кочки посчитал.
Бог стал считать про себя и согласился:
– Пусть будет так. А на третий день что ты делал?
– На третий день я считал мужчин и женщин.
– Ну, и кого больше?
– Женщин, оказывается, больше, чем мужчин.
– Когда я творил мир, мужчин было больше!
– Увы, я посчитал за женщин тех мужчин, которые живут так, как им указывают женщины.
Бог испугался. Подумал, что, убив рябчика по наказу матери, сам попадет в число женщин. И отпустил сообразительную птицу на волю.
Рассказал А. Пустогачев. Записала и перевела Е. П. Кандаракова. Литературная обработка Е. В. Лукина
Хан Каратыган
Алтайская сказка
Жил хан Каратыган. И был у него черный рогатый конь. Очень хан дорожил им. Однажды объявился в округе знаменитый конокрад. Звали его Саварка. Вызвал его к себе хан и говорит:
– Слыхал я, Саварка, что ты ловко крадешь лошадей. Я загоню своего черного рогатого коня в закрытый загон и запру на замок. Сможешь ли ты его украсть ночью? Если не сможешь, то лишишься своей головы.
– Что ж не украсть? Украду, – спокойно ответил Саварка. – А если не смогу, воля твоя – убивай.
Вечером Каратыган загнал черного рогатого коня в загон и запер на замок. Поставил караулить пятерых слуг. Дал им ключ и наказал:
– Если придет Саварка, немедленно отрубите ему голову.
Наступила ночь. Подкрался Саварка к загону. Видит: караулят его пятеро слуг. «Как же выкрасть рогатую лошадь?» – задумался конокрад. И придумал. Незаметно приблизился к двери ханского дворца, прислушался – хан храпел, присвистывая во сне. Саварка пробрался во дворец, надел ханский золоченый халат, заткнул за пояс кинжал. Взял одну четверть водки. И пошел к загону, где караулили слуги.
– Что, Саварка пришел? – спросил переодетый конокрад.
Слуги в темноте не разглядели, кто пришел. Подумали, что это сам хан пожаловал с проверкой:
– Нет, не пришел!
– Ну, теперь уж полночь, он точно не придет, – сказал Саварка. – Возьмите, выпейте водки да спать ложитесь.
Слуги выпили водки, разом опьянели и спать завалились. Саварка вытащил у них ключ, открыл загон, запряг в повозку черного рогатого коня и скрылся в горах.
Занялась заря, взошло солнце. Встал хан Каратыган, пошел к загону. Видит: ворота нараспашку. А слуги валяются на земле кто где. Подбежал к ним хан, закричал:
– Где мой черный рогатый конь? Саварка украл, а вы проспали?
– Господин, – стали оправдываться слуги, – ночью вы принесли нам крепкой водки и сказали, что больше караулить не надо и можно выпить. Вот мы ее выпили и уснули.
Хан рассердился:
– Как вы могли спутать меня с Саваркой? Я что – похож на конокрада? Тогда вместо головы Саварки я возьму ваши тупые головы.
И потребовал слуг во дворец.
Чорос-Гуркин Г. И. Озеро горных духов.
Рассказала Тыйтак (Т. Левкина) из рода Кобурчи-Комнош. Записал и перевел Н. А. Баскаков. Литературная обработка Е. В. Лукина
Тувинцы
Тувинцы – народ в России, коренное население республики Тува (Тыва). Численность – 260 тысяч человек. Тувинцы также живут в Монголии и в Китае. В старину их именовали урянхайцами.
Тувинцы вели полукочевой образ жизни. Разводили крупный рогатый скот, овец, лошадей, верблюдов. Ограниченно занимались земледелием и огородничеством. Добывали пушного зверя. Основной рацион составляли продукты скотоводства. Употребляли мясо, кисломолочные блюда. Вместо хлеба использовали муку из жареных зерен злаковых. Из молока гнали спиртной напиток – араку.
Жилищем служила юрта либо крытый войлоком чум. Древняя культура и быт тувинцев в некоторых чертах сохранились и поныне, однако после присоединения к России они полностью перешли на оседлый образ жизни.
В XIII веке в Туве получил распространение ламаизм, который гармонически слился с местным шаманизмом, в основе которого лежала вера в добрых и злых духов, окружающих человека. Буддийский дацан, проявляя терпимость к древним верованиям и обрядам, причислил к буддийским богам тувинских небесных божеств, хозяев-духов рек, гор и лесов. К новогоднему тувинскому празднику «шагаа» был приурочен праздник шестнадцати чудес Будды, во время которого совершались обряды жертвоприношения. Поклонению духам-хранителям предшествовало моление в честь высших ламаистских божеств.
В XIX веке началась христианизация Тувы, которая сыграла решающую роль в судьбе этого края. Тувинский лидер Салчак Тока (1901–1973) был крещен и обвенчан с дочерью старообрядца. Благодаря его политической деятельности Тува обрела независимость от Китая, а в 1944 году добровольно вошла в состав России как автономная республика.
Салчак Тока был также зачинателем тувинской литературы, описывая в своих повестях быт и нравы земляков.
Почему нельзя таить сказку
Тувинская сказка
Было это раньше раннего, прежде давнего, в начале хорошего времени, когда плохое время кончилось.
У подножия высокой горы жили старик со старухой. Было у них две дочери: старшая уже замуж вышла и жила в другом стойбище, а младшая еще маленькой была, но большой баловницей и вроде как провидицей.
Однажды приехала старшая дочь с мужем проведать стариков. Старики зарезали большого белого барана, стали дорогих гостей курдюком да бараньей грудинкой потчевать, забеленный чай наливали, разные кушанья ставили.
Когда сидели и беседовали, пришла младшая дочь – пастушка овец. Увидев любимую дочь, старик как будто спохватился:
– Ну, зять, мы очень любим слушать сказки. Раз ты впервые приехал, расскажи нам сказку.
А зять, хоть и знал три занятные сказки, стал отнекиваться:
– Да пуст я на сказки.
– Недаром говорят: кто знает сказку, не должен ее утаивать, – увещевал старик.
Но зять уперся, как упрямый баран:
– Да не знаю я, что такое «сказка».
В это время старуха и говорит младшей дочери:
– Доченька, отнеси мясо в соседнюю юрту.
Вышла девочка и видит: духи трех сказок сидят на пороге и спорят:
– Пусть начинает с меня!
– Нет, пусть вначале расскажет меня!
Сходила девочка в соседнюю юрту, вернулась, а духи сказок все так же сидят и возмущаются.
– Так и не рассказал меня этот плут! Вот будет он в пути, я обращусь в большой лук и покажу ему!
Дух другой сказки поддержал первого:
– Когда будет в дороге этот не рассказавший меня мерзавец, я обращусь в острую стрелу, и тогда держись!
А третий дух сказки пообещал:
– Вот окажется в горной долине этот не рассказавший меня негодяй, обращусь я в ножик с пестрой рукояткой, и тогда пеняй на себя!
Тут заметили духи сказок, что девочка к ним прислушивается, и сказали:
– Если эта светлоголовая кому-нибудь расскажет про нас, то пусть сразу превратится в каменное изваяние.
В тот вечер так никто сказки и не рассказал, кто хотел послушать, так ничего и не услышал. И духи сказок удалились с тихим звоном.
Утром, когда все завтракали, зять похвастался:
– Какой приятный сон мне приснился! Нас ждет удача-добыча! Вернемся поскорее домой.
– И я хочу со старшей сестрой, – захныкала девочка.
Старик со старухой стали упрашивать:
– Дети, возьмите ее с собой.
Перед самым отъездом девочка сказала, что сядет верхом вместе с зятем. Тот трогательно глянул на свояченицу и усадил ее сзади себя.
Едут они, едут. Еще и половину пути не проехали, как зять увидел большой лук, висящий на дереве:
– Видите: мой сон сбывается! – воскликнул он. – Спрыгни, сестренка, принеси мне лук.
Спрыгнула девочка с коня, взяла лук и оборвала тетиву о дерево. Зять побранил свояченицу, но ничего исправить было уже нельзя. Поехали дальше.
Едут они, едут. Половину пути проехали. Вдруг зять увидел воткнутую в дерево стрелу с острым наконечником.
– Теперь я принесу, как подобает, – вызвалась девочка.
Спрыгнула девочка с коня, взяла стрелу и сломала. Рассердился зять, стал опять бранить свояченицу. Говорит:
– Садись с сестрой, обманщица!
– Я исправлюсь, – хнычет девочка. – Теперь я так не сделаю.
Села опять позади зятя, поехали.
Едут они, едут. Стали проезжать мимо одинокой лиственницы в горной долине. Зять видит: из лиственницы торчит ножик с пестрой рукояткой.
Тут девочка, ни слова не говоря, спрыгнула с коня, взяла ножик и сломала лезвие. Разгневались зять с сестрой, стали ее бить, а потом велели идти до стойбища пешком.
Началась у девочки другая жизнь: зять с сестрой велели ей пасти скот, есть объедки да выслушивать злые упреки. Спустя месяц приехали в гости старик со старухой. Безрадостно встретили их старшая дочь с зятем – никаких кушаний не поднесли, забеленного чая не налили. Все время глаза в сторону отводили.
Старик со старухой не могли понять, в чем дело. Тут увидели, как идет по стойбищу их младшая дочь, пошатываясь и на ходу засыпая. Стали они бранить зятя и старшую дочь, а те взяли да и рассказали, что случилось по дороге. Тогда набросились старики на младшую дочь.
А девочка не стала с ними спорить – подбежала к козе в красных подпалинах и, крутя ей хвост, поведала обо всем. Как только закончила она рассказ, коза в красных подпалинах тут же превратилась в каменное изваяние, а девочка осталась прежней.
– Зря я бил тебя, бедняжка, – повинился зять, – ну я тебе расскажу сказку.
Сварил зять густой чай, угощенья поставил. Пока все пили чай, хотел сказку рассказать, да ни одной не вспомнил.
– Ведь я тебе говорил тогда, – ворчал старик. – Впредь же знай: младшего поучай, а старшего слушайся.
Рассказал и записал Н. К. Дагба в 1977 году. Перевели З. Б. Самдан и А. В. Кудиярова. Литературная обработка Е. В. Лукина
Хакасы
Суриков В. И. Портрет хакаски.
Хакасы – народ в России, коренное население республики Хакасия. В старину хакасов называли минусинскими татарами. Численность – около 75 тысяч человек.
Традиционным занятием хакасов было полукочевое скотоводство. Разводили лошадей, крупный рогатый скот и овец, поэтому хакасы иногда называли себя «трехстадным народом». Позднее среди них распространилось земледелие. Основной посевной культурой был ячмень. Хакасы также собирали кедровый орех, съедобные коренья кандыка и луковицы сараны. Сушеные корни мололи на ручных мельницах, из муки делали каши и пекли лепешки. Зимой рацион хакасов составляли мясные блюда, летом – молочные. Праздничным кушаньем считалась кровяная колбаса. Главным напитком был айран из кислого молока. Айран также перегоняли на молочную водку.
В эпоху позднего средневековья хакасы образовали этнополитическое объединение Хонгорай, которое находилось в вассальной зависимости от Джунгарского ханства. В 1727 году территория Хонгорая отошла к России. В русских документах она числилась как «Киргизская земля», Хонгорай.
В 1876 году хакасы были официально обращены в православие, однако продолжали придерживаться традиционных верований. Шаманы занимались знахарством и возглавляли общие моления. В Хакасии насчитывалось около 200 культовых мест, где совершались жертвоприношения верховному духу неба, духам гор и рек. Как национальная святыня почитался Борус – пятиглавая вершина на Западных Саянах.
Большим уважением пользовались хайджи – сказители, сохранившие до наших дней хакасский героический эпос. Древние сказания исполнялись горловым пением под аккомпанемент чатхана – народного музыкального инструмента, выдолбленного из цельного куска кедра с протянутыми вдоль струнами из конских волос. По преданию, послушать одаренных хайджи собирались различные духи – хозяева гор, лесов, рек. Из всех сказителей Хакасии самую громкую славу имел выдающийся хайджи Семен Кадышев (1885–1977), репертуар которого насчитывал свыше тридцати героических сказаний, десятки легенд и сказок.
Волшебный чатхан
Хакасская легенда
Жил один старик по имени Чат-хан. Был он пастухом – с утра до вечера пас в зеленых долинах стада. Трудная работа у пастуха – целый день то под палящим солнцем, то под проливным дождем. Не успеешь ночью отдохнуть, а на заре опять на пастбище идти.
Долго думал Чат-хан, как облегчить тяжелую пастушескую жизнь. И вот однажды придумал: взял кусок звонкого кедра, выдолбил из него длинный ящик, натянул на нем волосяные струны и начал играть. Вечером к Чат-хану пришли пастухи – музыку послушать. И так чудесно он играл на струнах, что птицы складывали в полете крылья, звери останавливали свой бег, а люди слушали, затаив дыхание, и сердца у них замирали от счастья.
Теперь пастухи легко справлялись со своей работой. Только стадо разбредется по долине, как Чат-хан доставал свой музыкальный ящик, трогал волосяные струны, и стадо снова собиралось вокруг, чтобы послушать волшебную музыку.
Слава о чудесном инструменте разлетелась по всей Хакасской земле. Узнали о нем и разбойники – одноглазые великаны. Однажды ночью они убили старика, а музыкальный ящик унесли с собой – на большую гору.
На вершине большой горы стоял дом одноглазых великанов. Рядом с домом была пещера – здесь разбойники прятали украденную добычу. Раньше они нападали на стада, угоняли коров и овец. Теперь им в этом не было никакой надобности. Как только у великанов кончалась еда, они доставали музыкальный ящик, извлекали из ящика звуки, и животные, очарованные чудесной музыкой, сами приходили к разбойникам.
Весело зажили одноглазые великаны – целыми днями пируют да песни орут. Не думали они, не гадали, что в ближайшем селении подрастает храбрый мальчик – внук того самого старика Чат-хана.
Мальчик рос не по дням, а по часам. Он уже был хорошим охотником – его стрелы всегда достигали цели, всегда сбивали жирных птиц. Однажды, охотясь за дичью, он поднялся на вершину горы и увидел возле пещеры большой дом без окон.
Из-за двери доносились хриплые голоса:
– Ну вот, опять в котле пусто – ни мяса, ни жира.
– Надо бы пару баранов заколоть!
– Где эта бренчалка со струнами?
В доме все затихло, и вдруг оттуда полилась чудесная музыка. Долетела она до пастбищ, и заржали лошади, замычали коровы, заблеяли овцы. Словно заколдованные, потянулись они на вершину горы. Разбойникам оставалось лишь отобрать из них самых упитанных и загнать в пещеру.
Спрятавшись за валун, мальчик наблюдал, как одноглазые великаны резали животных и уносили мясо в дом. «Так вот куда наш скот девается! – с огорчением подумал мальчик. – А в селении говорят, что это волки крадут овец. Хотя одноглазые чем-то похожи на волков».
И вправду: вместо лиц у великанов была огромная пасть с двумя клыками. Таская мясо в дом, они лязгали клыками, как волки.
Мальчик давно не видел столько еды. Он протянул из-за валуна стрелу и наколол на наконечник самый вкусный кусок – баранью печень. Поначалу разбойники ничего не заметили, но когда уселись пировать, заспорили.
– Кто съел печень? – возмутился один.
– Сам, наверное, и съел.
– Да, печени нигде нет, – задумался третий.
Спорили они, спорили и решили перебрать куски. Перебрали – нет нигде печени. И тут самый старший сказал:
– Все ясно. Это значит, что вырос внук Чат-хана. Он и стащил печень. Надо его убить.
Выбежали одноглазые великаны из дома, побежали вниз к селению. По дороге бегут, толкаются – были они полуслепые.
Мальчик переждал немного и пробрался в дом. Перед дверью он вырыл глубокую яму, прикрыл ее ветками, присыпал слегка землею. Затем достал музыкальный ящик деда и заиграл.
Услышали одноглазые великаны чудесные звуки и поспешили обратно. Только кинулись к двери, как тут же провалились в яму. Мальчик их сверху камнями побил, а яму засыпал землей. Взял он в руки волшебный ящик и снова заиграл на нем. Открылась пещера, а оттуда валом повалили спасенные овцы и коровы.
Пошел мальчик с горы, а за ним послушно двинулось стадо. Мальчик наигрывал на струнах и пел о добрых и могучих богатырях.
С тех пор в народе волшебный ящик стали называть чатханом – в честь старика Чат-хана, а мальчика прозвали певцом – хайджи.
Рассказала В. Н. Кызласова в 1954 году. Записал и перевел Б. И. Балтер. Литературная обработка Е. В. Лукина
У одного старика была дочь. Когда он поехал в Мекку, он оставил дочь на руках своего работника, говоря: «Дочь моя твой акамаш, следи за ней, исполняй её требования, словом, заботься о ней, как о своей госпоже».
Старик уехал, и в целом дворе остались только работник и дочь старика. По прошествии короткого времени работник возымел относительно оставленной на его попечение девушки дурные мысли. Девушка, как он её ни упрашивал, не соглашалась исполнить его требование; но так как ей наконец не стало дома житья от работника, то она ушла из дому и почти никогда туда более не заходила — жила то у одних, то у других соседей. Настало, таким образом, время возвращения старика, и прибыл гонец с известием, что хаджи доехали уже до такого-то места и через два-три дня будут дома.
Тогда работник поехал навстречу старику хаджи и объявил, что дочь, оставленная им на его попечение, несмотря на все его просьбы, увещевания и угрозы, со времени его отъезда стала вести себя самым предосудительным образом и теперь она беременна.
— В таком случае возвращайся скорее назад, сделай с ней что хочешь, но только чтобы я её больше не видел и не слышал о ней,- ответил огорченный хаджи.
Работник, только того-то и желавший, возвратился и, не говоря дочери старика ни слова, схватил её, увёл и бросил в степи. Работник вернулся и остался у старика хаджи, не знавшего о его вине, самым доверенным человеком. Между тем девушку, поселившуюся в камышах, нашёл хан, бывший на охоте. Девушка понравилась ему, и, получив на свой вопрос, обыкновенная она смертная или нет, ответ, что она такой же человек, как и он, хан взял её с собой и женился на ней. Девушка оказалась отличной женой, любила и покоила хана, который, видя это, радовался, что он не поколебался жениться на девушке неизвестного рода и племени, найденной в степи. Она родила ему сына.
Раз, когда хан лежал в постели, а она нагнулась, чтобы сгрести и закрыть огонь, она задумалась; простояв с поникшей головой некоторое время над огнём, она наконец, очнувшись, тяжело вздохнула и сказала, что это просто так, без особенно важной причины, которую стоило бы ему сообщить. Но хан не удовольствовался таким ответом и настоятельно просил, чтобы она сказала ему, о чём вздохнула. Жена сказала тогда: «А у меня есть там, далеко, дом, отец и другие родственники; теперь я вспомнила о них и, не зная, что с ними сталось, вздохнула».
— Как! Ты помнишь своих родных, знаешь, где они живут? Почему же ты этого не говорила мне до сих пор? — вскричал хан.
Потом он предложил ей поехать проведать отца, если желает, и получил в ответ, что она была бы рада узнать, что сталось с отцом, но не говорила ему об этом, не решаясь оставить его скучать одного, без неё; но что если теперь ему угодно позволить ей увидеть родных, то она с радостью исполнит угодное хану. На другой же день хан приказал готовиться в путь. Когда было изготовлено достаточное количество бузы, сдобных печений и прочее необходимое для дороги, жена выехала, сопровождаемая довольно большой женской и мужской свитой.
Долго ли, мало ли ехали они и, наконец, приехали в одно место; распрягли арбы, вынули бузу; все сопровождавшие ханшу много выпили, охмелели, и каждый, где сидел, там и заснул. Остались трезвыми только аталык ханши и одна её служанка; они имели особый умысел, для достижения которого и напоили всех. Аталык ханши, у которого первое время после того, как она вышла замуж за хана, до вступления в его дом, согласно обычаю, жила ханша, польстился на неё и подговорил служанку, чтобы она помогла ему сотворить над ханшей, что ему желательно. С целью привести в исполнение этот замысел и напоила она своих спутников. Когда все уснули, аталык объявил ханше, чего он от неё желает. Ханша отказала. Но аталык стал грозить ей, говоря, что он кинет в воду её сына, наконец её самое, если она не согласится на его требование. Ханша оставалась всё-таки непреклонна. Тогда аталык напал на неё, желая силой достигнуть своей цели. Ханша, не видя другого спасения, кинулась в воду и сама; ребёнок её был раньше кинут в воду аталыком. Тогда этот последний, сознавая, что он слишком далеко зашёл, и опасаясь, чтобы товарищи не узнали его вины, улёгся и сам, притворившись хмельным. Служанка сделала то же самое.
Наконец очнулись спутники ханши и видят — нет ни ханши, ни её сына. Недоумевая, куда они могли деться, кинулись туда и сюда искать, но нигде их не нашли. Устав искать, собрались все вновь около арб и стали совещаться, что делать, что им теперь сказать хану.
— Да что будем сидеть тут, не дуть же в бжамий над мёртвой! Пойдём назад и перестанем ломать голову над тем, что сказать хану о его жене, которая ушла туда, откуда пришла,- сказал кто-то.
— И вправду,- ответили другие,- как мог он решиться взять в жёны девушку, найденную в степи, не зная, человек она или дух какой. Наверное, она была какой-нибудь дух,- сама пропажа её доказывает это.
Ободрив себя таким рассуждением, свита ханши вернулась назад и на вопрос хана, куда девали его жену, ответила: «Кто знает, где она! Откуда пришла, туда и ушла».
Хан подумал: «Как я мог, в самом деле, предположить, что женщина, найденная в степи, может быть мне женой», — и на том успокоился.
Бросившаяся в реку ханша была прибита к берегу далеко от арб. Обсушившись, оправившись несколько от постигшего её горя, пошла она бродить без цели по степи. Встретился ей пастух с козами. Отдав ему свои ценные одежды, она взяла у него его платье и оделась в него. Потом, оставив пастуха, побрела далее.
Пришла она к одному пастуху, пасшему баранов; переночевав там и узнав, что один хозяин ищет пастуха, она нанялась к нему на пять лет, получив вперёд шестьдесят овец, которые но прошествии пяти лет должны были стать с их приплодом, по обычаю, её собственностью. Прожила она на этом коше свои договоренные пять лет, и наконец до исхода их осталось всего день или два. Овцы её были сосчитаны и отделены особо. За всё это время ни одному человеку не пришло в голову, что она была не мужчина, а женщина; так ловко вела она себя.
Вечером, перед тем днём, как должен был кончиться срок уговора, на кош приехал её отец с работником, наговорившим на неё, а также и хан с её аталыком. Ханша, отозвав тогда логупажа в сторону, сказала ему:
— Завтра я должен расстаться с кошем, на котором прожил пять лет, не слыша за всё это время ни от одного человека ругательного слова. Позволь же мне перед расставанием зарезать одного своего барана и угостить своих товарищей. Кстати, у нас есть и гости, следовательно, и для них не нужно будет резать барана.
Логупаж согласился на её просьбу. Тогда она сама поймала лучшего из своих баранов, зарезала, чисто сняла с него кожу, разрезала на части и положила в котёл варить, внутренности же надела на вертел, разложила большой огонь и, усевшись жарить их, сказала гостям, сидевшим у огня:
— Не хотите ли от скуки послушать одну сказку; на кошу нам больше нечем вас позабавить.
Гости просили её рассказать.
Тогда она последовательно передала всё с ней случившееся, окончив свой рассказ следующими словами:
— Если же мои слова вам кажутся неправдой, то вот убедитесь.- И, сняв шапку, показала свои волосы. Тогда узнали — отец свою дочь, хан свою жену; тотчас старик своего работника, а хан аталыка привязали к необъезженным коням и пустили их в степь. Таким образом хан отыскал свою жену, а она нашла снова и своего мужа и своего отца. Все они вместе живут и доселе. Ушами вы слышали, да проживёте, пока увидите глазами.
Думает Боролдой-Мерген, как от Алмыса людей избавить, покоя себе не находит.
Долго он думал, много думал. Наконец придумал.
Что придумал — никому не сказал.
Взял он самый крепкий лук, взял самые острые стрелы и спросил своего сына:
— Есть ли смелость в твоем сердце?
— Есть!
— Есть ли жалость к людям в твоем сердце?
— Есть!
— Тогда пойдем со мною. Путь у нас будет далекий, дело будет страшное. Не идти нам нельзя.
Сын ни о чем не спросил. Молча пошли.
Отправился охотник с сыном в горы, откуда спускался Алмыс. Шли они через густой лес, поднимались на каменные кручи, шли вперед без тропинки и наконец вышли на открытое место.
Там стоял высокий пень, а рядом кусты и деревья росли. Никого кругом не было видно — ни зверей, ни птиц.
Здесь Боролдой-Мерген остановился, снял с себя всю свою боевую одежду и надел ее на пень. Смотрит мальчик на отца, ни о чем не спрашивает. Отец возле пня костер разложил. Сын смотрит, ни о чем не спрашивает.
Охотник сказал сыну:
— Садись здесь, возле костра, и, что бы ни случилось, никуда не убегай.
— Не убегу!
— Страшно будет тебе, очень страшно!
— Не испугаюсь!
— Ну, тогда садись и жди.
Мальчик у костра сел, а отец взял лук и стрелы и спрятался в кустах. Охотник в кустах сидит, мальчик — возле костра, кругом никого, тихо.
Долго сидели.
Вдруг шум раздался, треск. Вышел из-за деревьев сам Алмыс: черные усы за плечи перекинуты, глаза кровью налиты, острыми клыками щелкает. Увидел мальчика у костра — заревел от радости:
— Шел я за мясом в аил, а мясо тут само появилось! — Потом на пень взглянул, за охотника его принял, засмеялся: — Ну, человек, смотри, как я буду есть твоего сына! Ведь защищать его ты не посмеешь!
С этими словами кинулся Алмыс к костру.
Бежит — борода по ветру развевается, полы длинной шубы назад отвернулись. Подскочил, а мальчик за пень отбежал. Алмыс — за ним, а мальчик все кругом пня бегает. Не может Алмыс его схватить.
Тут Боролдой-Мерген изловчился, выстрелил, и попала его острая стрела прямо в грудь Алмыса. Заревел, зарычал Алмыс. От криков его деревья гнулись, камни трескались и с гор скатывались.
А Боролдой-Мерген пускал в чудовище стрелу за стрелой.
Рассвирепел Алмыс. Кинулся на пень, одетый в наряд охотника, стал его грызть, да вдруг рухнул на землю. Подошел Боролдой-Мерген, видит — убит людоед.
Не стал Боролдой-Мерген спрашивать сына, страшно ли ему было. Только одно слово сказал:
— Пойдем!
И пошли они в свой аил.
Когда пришли, Боролдой-Мерген сказал людям:
— Дети наши будут расти. Матери будут жить без страха. Нет больше Алмыса, убит он.
— Кто его убил? — спросили люди.
— Я.
— А зачем ты брал с собой своего маленького сына?
— Он был приманкой для Алмыса.
— Но ведь Алмыс мог растерзать его?
— Мог.
Больше Боролдой-Мерген ничего не сказал и вошел в свое жилище.
Так освободились алтайцы от своего давнего и свирепого врага.
Дочь старика Олекшина
Алтайская сказка
Жил когда-то на голубом Алтае старик Олекшин; у него были три дочери и буро-пегий конь.
Однажды от Тайбон-хана и девяти его зайсанов — старшин — прискакал к аилу старика Олекшина гонец и крикнул:
— Отправляйся, старик Олекшин, на войну! Тайбон-хан собирает войско против хана Кузулуна.
Стал старик Олекшин отказываться:
— Не гожусь я для войны! Кости мои затвердели, зубы у меня выпали, глаза мои зоркость потеряли, черная моя голова стала бела, как перья лебедя! Не воин я теперь.
Стал гонец пугать старика Олекшина:
— Добром на войну не поедешь — силой поведут!
Сказал и ускакал к Тайбон-хану.
Загоревал старик Олекшин:
— Лучше бы вместо трех дочерей был у меня один сын! Он и поехал бы вместо меня на войну!
Однако делать нечего, спорить с Тайбон-ханом не станешь. Стал старик Олекшин собираться на войну. Достал свой черный лук, стал седлать буро-пегого коня. Наложил на него потник, на потник — бронзовое седло. Потом надел крепкий панцирь, сел на своего старого буро-пегого коня и хотел отправиться в путь.
Подбежала к нему старшая дочь, схватилась за повод и говорит:
— Пришли твои старческие годы. Кости твои затвердели. Нельзя тебе ехать на войну. Вместо тебя я поеду.
Снял старик Олекшин свой черный лук, снял панцирь — отдал старшей дочери.
|
|
||||
|
||||
|
|
||||
|
||||
|
|
||||
|
||||
|
|
||||
|
||||
|
|
||||
|
||||
|
|
||||
|
||||
|
|
||||
|
||||
|
|
||||
|
||||
|
|
||||
|
||||
|
|
||||
|
||||
|
|
||||
|
||||
|
|
||||
|
||||
|
|
||||
|
||||
|
|
||||
|
||||
|
|
||||
|
||||
|
|