У одного старика была дочь. Когда он поехал в Мекку, он оставил дочь на руках своего работника, говоря: ‘Дочь моя твой акамаш, следи за ней, исполняй её требования, словом, заботься о ней, как о своей госпоже’.
Старик уехал, и в целом дворе остались только работник и дочь старика. По прошествии короткого времени работник возымел относительно оставленной на его попечение девушки дурные мысли. Девушка, как он её ни упрашивал, не соглашалась исполнить его требование; но так как ей наконец не стало дома житья от работника, то она ушла из дому и почти никогда туда более не заходила жила то у одних, то у других соседей. Настало, таким образом, время возвращения старика, и прибыл гонец с известием, что хаджи доехали уже до такого-то места и через два-три дня будут дома.
Тогда работник поехал навстречу старику хаджи и объявил, что дочь, оставленная им на его попечение, несмотря на все его просьбы, увещевания и угрозы, со времени его отъезда стала вести себя самым предосудительным образом и теперь она беременна.
— В таком случае возвращайся скорее назад, сделай с ней что хочешь, но только чтобы я её больше не видел и не слышал о ней,- ответил огорченный хаджи.
Работник, только того-то и желавший, возвратился и, не говоря дочери старика ни слова, схватил её, увёл и бросил в степи. Работник вернулся и остался у старика хаджи, не знавшего о его вине, самым доверенным человеком. Между тем девушку, поселившуюся в камышах, нашёл хан, бывший на охоте. Девушка понравилась ему, и, получив на свой вопрос, обыкновенная она смертная или нет, ответ, что она такой же человек, как и он, хан взял её с собой и женился на ней. Девушка оказалась отличной женой, любила и покоила хана, который, видя это, радовался, что он не поколебался жениться на девушке неизвестного рода и племени, найденной в степи. Она родила ему сына.
Раз, когда хан лежал в постели, а она нагнулась, чтобы сгрести и закрыть огонь, она задумалась; простояв с поникшей головой некоторое время над огнём, она наконец, очнувшись, тяжело вздохнула и сказала, что это просто так, без особенно важной причины, которую стоило бы ему сообщить. Но хан не удовольствовался таким ответом и настоятельно просил, чтобы она сказала ему, о чём вздохнула. Жена сказала тогда: ‘А у меня есть там, далеко, дом, отец и другие родственники; теперь я вспомнила о них и, не зная, что с ними сталось, вздохнула’.
— Как! Ты помнишь своих родных, знаешь, где они живут Почему же ты этого не говорила мне до сих пор вскричал хан.
Потом он предложил ей поехать проведать отца, если желает, и получил в ответ, что она была бы рада узнать, что сталось с отцом, но не говорила ему об этом, не решаясь оставить его скучать одного, без неё; но что если теперь ему угодно позволить ей увидеть родных, то она с радостью исполнит угодное хану. На другой же день хан приказал готовиться в путь. Когда было изготовлено достаточное количество бузы, сдобных печений и прочее необходимое для дороги, жена выехала, сопровождаемая довольно большой женской и мужской свитой.
Долго ли, мало ли ехали они и, наконец, приехали в одно место; распрягли арбы, вынули бузу; все сопровождавшие ханшу много выпили, охмелели, и каждый, где сидел, там и заснул. Остались трезвыми только аталык ханши и одна её служанка; они имели особый умысел, для достижения которого и напоили всех. Аталык ханши, у которого первое время после того, как она вышла замуж за хана, до вступления в его дом, согласно обычаю, жила ханша, польстился на неё и подговорил служанку, чтобы она помогла ему сотворить над ханшей, что ему желательно. С целью привести в исполнение этот замысел и напоила она своих спутников. Когда все уснули, аталык объявил ханше, чего он от неё желает. Ханша отказала. Но аталык стал грозить ей, говоря, что он кинет в воду её сына, наконец её самое, если она не согласится на его требование. Ханша оставалась всё-таки непреклонна. Тогда аталык напал на неё, желая силой достигнуть своей цели. Ханша, не видя другого спасения, кинулась в воду и сама; ребёнок её был раньше кинут в воду аталыком. Тогда этот последний, сознавая, что он слишком далеко зашёл, и опасаясь, чтобы товарищи не узнали его вины, улёгся и сам, притворившись хмельным. Служанка сделала то же самое.
Наконец очнулись спутники ханши и видят нет ни ханши, ни её сына. Недоумевая, куда они могли деться, кинулись туда и сюда искать, но нигде их не нашли. Устав искать, собрались все вновь около арб и стали совещаться, что делать, что им теперь сказать хану.
— Да что будем сидеть тут, не дуть же в бжамий над мёртвой! Пойдём назад и перестанем ломать голову над тем, что сказать хану о его жене, которая ушла туда, откуда пришла,- сказал кто-то.
— И вправду,- ответили другие,- как мог он решиться взять в жёны девушку, найденную в степи, не зная, человек она или дух какой. Наверное, она была какой-нибудь дух,- сама пропажа её доказывает это.
Ободрив себя таким рассуждением, свита ханши вернулась назад и на вопрос хана, куда девали его жену, ответила: ‘Кто знает, где она! Откуда пришла, туда и ушла’.
Хан подумал: ‘Как я мог, в самом деле, предположить, что женщина, найденная в степи, может быть мне женой’, и на том успокоился.
Бросившаяся в реку ханша была прибита к берегу далеко от арб. Обсушившись, оправившись несколько от постигшего её горя, пошла она бродить без цели по степи. Встретился ей пастух с козами. Отдав ему свои ценные одежды, она взяла у него его платье и оделась в него. Потом, оставив пастуха, побрела далее.
Пришла она к одному пастуху, пасшему баранов; переночевав там и узнав, что один хозяин ищет пастуха, она нанялась к нему на пять лет, получив вперёд шестьдесят овец, которые но прошествии пяти лет должны были стать с их приплодом, по обычаю, её собственностью. Прожила она на этом коше свои договоренные пять лет, и наконец до исхода их осталось всего день или два. Овцы её были сосчитаны и отделены особо. За всё это время ни одному человеку не пришло в голову, что она была не мужчина, а женщина; так ловко вела она себя.
Вечером, перед тем днём, как должен был кончиться срок уговора, на кош приехал её отец с работником, наговорившим на неё, а также и хан с её аталыком. Ханша, отозвав тогда логупажа в сторону, сказала ему:
— Завтра я должен расстаться с кошем, на котором прожил пять лет, не слыша за всё это время ни от одного человека ругательного слова. Позволь же мне перед расставанием зарезать одного своего барана и угостить своих товарищей. Кстати, у нас есть и гости, следовательно, и для них не нужно будет резать барана.
Логупаж согласился на её просьбу. Тогда она сама поймала лучшего из своих баранов, зарезала, чисто сняла с него кожу, разрезала на части и положила в котёл варить, внутренности же надела на вертел, разложила большой огонь и, усевшись жарить их, сказала гостям, сидевшим у огня:
— Не хотите ли от скуки послушать одну сказку; на кошу нам больше нечем вас позабавить.
Гости просили её рассказать.
Тогда она последовательно передала всё с ней случившееся, окончив свой рассказ следующими словами:
— Если же мои слова вам кажутся неправдой, то вот убедитесь.- И, сняв шапку, показала свои волосы. Тогда узнали отец свою дочь, хан свою жену; тотчас старик своего работника, а хан аталыка привязали к необъезженным коням и пустили их в степь. Таким образом хан отыскал свою жену, а она нашла снова и своего мужа и своего отца. Все они вместе живут и доселе. Ушами вы слышали, да проживёте, пока увидите глазами.
Думает Боролдой-Мерген, как от Алмыса людей избавить, покоя себе не находит.
Долго он думал, много думал. Наконец придумал.
Что придумал — никому не сказал.
Взял он самый крепкий лук, взял самые острые стрелы и спросил своего сына:
— Есть ли смелость в твоем сердце?
— Есть!
— Есть ли жалость к людям в твоем сердце?
— Есть!
— Тогда пойдем со мною. Путь у нас будет далекий, дело будет страшное. Не идти нам нельзя.
Сын ни о чем не спросил. Молча пошли.
Отправился охотник с сыном в горы, откуда спускался Алмыс. Шли они через густой лес, поднимались на каменные кручи, шли вперед без тропинки и наконец вышли на открытое место.
Там стоял высокий пень, а рядом кусты и деревья росли. Никого кругом не было видно — ни зверей, ни птиц.
Здесь Боролдой-Мерген остановился, снял с себя всю свою боевую одежду и надел ее на пень. Смотрит мальчик на отца, ни о чем не спрашивает. Отец возле пня костер разложил. Сын смотрит, ни о чем не спрашивает.
Охотник сказал сыну:
— Садись здесь, возле костра, и, что бы ни случилось, никуда не убегай.
— Не убегу!
— Страшно будет тебе, очень страшно!
— Не испугаюсь!
— Ну, тогда садись и жди.
Мальчик у костра сел, а отец взял лук и стрелы и спрятался в кустах. Охотник в кустах сидит, мальчик — возле костра, кругом никого, тихо.
Долго сидели.
Вдруг шум раздался, треск. Вышел из-за деревьев сам Алмыс: черные усы за плечи перекинуты, глаза кровью налиты, острыми клыками щелкает. Увидел мальчика у костра — заревел от радости:
— Шел я за мясом в аил, а мясо тут само появилось! — Потом на пень взглянул, за охотника его принял, засмеялся: — Ну, человек, смотри, как я буду есть твоего сына! Ведь защищать его ты не посмеешь!
С этими словами кинулся Алмыс к костру.
Бежит — борода по ветру развевается, полы длинной шубы назад отвернулись. Подскочил, а мальчик за пень отбежал. Алмыс — за ним, а мальчик все кругом пня бегает. Не может Алмыс его схватить.
Тут Боролдой-Мерген изловчился, выстрелил, и попала его острая стрела прямо в грудь Алмыса. Заревел, зарычал Алмыс. От криков его деревья гнулись, камни трескались и с гор скатывались.
А Боролдой-Мерген пускал в чудовище стрелу за стрелой.
Рассвирепел Алмыс. Кинулся на пень, одетый в наряд охотника, стал его грызть, да вдруг рухнул на землю. Подошел Боролдой-Мерген, видит — убит людоед.
Не стал Боролдой-Мерген спрашивать сына, страшно ли ему было. Только одно слово сказал:
— Пойдем!
И пошли они в свой аил.
Когда пришли, Боролдой-Мерген сказал людям:
— Дети наши будут расти. Матери будут жить без страха. Нет больше Алмыса, убит он.
— Кто его убил? — спросили люди.
— Я.
— А зачем ты брал с собой своего маленького сына?
— Он был приманкой для Алмыса.
— Но ведь Алмыс мог растерзать его?
— Мог.
Больше Боролдой-Мерген ничего не сказал и вошел в свое жилище.
Так освободились алтайцы от своего давнего и свирепого врага.
Дочь старика Олекшина
Алтайская сказка
Жил когда-то на голубом Алтае старик Олекшин; у него были три дочери и буро-пегий конь.
Однажды от Тайбон-хана и девяти его зайсанов — старшин — прискакал к аилу старика Олекшина гонец и крикнул:
— Отправляйся, старик Олекшин, на войну! Тайбон-хан собирает войско против хана Кузулуна.
Стал старик Олекшин отказываться:
— Не гожусь я для войны! Кости мои затвердели, зубы у меня выпали, глаза мои зоркость потеряли, черная моя голова стала бела, как перья лебедя! Не воин я теперь.
Стал гонец пугать старика Олекшина:
— Добром на войну не поедешь — силой поведут!
Сказал и ускакал к Тайбон-хану.
Загоревал старик Олекшин:
— Лучше бы вместо трех дочерей был у меня один сын! Он и поехал бы вместо меня на войну!
Однако делать нечего, спорить с Тайбон-ханом не станешь. Стал старик Олекшин собираться на войну. Достал свой черный лук, стал седлать буро-пегого коня. Наложил на него потник, на потник — бронзовое седло. Потом надел крепкий панцирь, сел на своего старого буро-пегого коня и хотел отправиться в путь.
Подбежала к нему старшая дочь, схватилась за повод и говорит:
— Пришли твои старческие годы. Кости твои затвердели. Нельзя тебе ехать на войну. Вместо тебя я поеду.
Снял старик Олекшин свой черный лук, снял панцирь — отдал старшей дочери.
Хакасские
сказки
«Сказание о просторе», Лениздат, 1988 г.
Как птицы царя выбирали
Волшебный чатхан
Шестьдесят небылиц
Мальчик в бочке
Батрак Торсых
Бай и охотник
Как мальчик заставил Смерть на себя работать
Два брата
Как бедняк бая обманул
Адычах и Кечох
Ленивый мальчик и синичка
Лисица и колонки
Как
птицы царя выбирали
Собрались птицы со всех концов и решили:
— Давайте выберем царя, чтоб он был самым сильным, самым умным и самым
долговечным среди нас.
Тут Галка прошлась важно и говорит:
— Я думаю, надо нам царя такого, чтобы у него хвост был длинный и чтоб
шарф был на шее. Засмеялись птицы:
— Уж не тебя ли в цари выбрать? Обиделась Галка:
— Раз вы смеетесь надо мной, улечу я от вас. И улетела.
Филин повертел головой в разные стороны и сказал:
— А по-моему, царь должен быть чуткий и чтоб ночью мог видеть.
Снова засмеялись птицы:
— У тебя, Филин, уши длинные, ночью глаза зоркие. Не ты ли царь?
Обиделся Филин.
— Что вы смеетесь? Я вам не Галка-вертихвостка. Улечу от вас в тайгу,
но берегитесь: все ваши тайные речи подслушаю и царю донесу.
И улетел.
Поднялся с места Кулик.
— Без голоса царь — не царь. Нам надо такого царя, чтобы как крикнет,
так всем на душе сразу тоскливо стало.
Пуще прежнего захохотали птицы:
— Кричать-то ты мастер, Кулик! Да вот ростом невелик!
Не вынес насмешки Кулик и улетел. Слово взял Журавль.
— Я, дорогие птицы-сестрицы, так думаю, что все эти Кулики да Галки —
смех один. Ну что это за птицы, когда я их перешагнуть могу! Нам надо, я
думаю, царя с длинными ногами, такими, чтоб его никто перешагнуть не мог!
Тут все птицы от хохота так и покатились:
— Эх, Журавль, хороший ты мужик, да вот умом невелик. Иди-ка ты на свое
болото и командуй там над лягушками.
— И на том спасибо,- ответил Журавль,- я и лягушками сыт. Мне ваша
слава ни к чему.
И улетел.
Посмеялись птицы, но все же смех смехом, а царя выбирать надо. Видят:
сидит в стороне Сокол — ростом небольшой, но телом крепкий и
гордый-прегордый.
— Вот Сокол, он в цари подходит,- заговорили птицы.- В полете он
быстрее ветра, грудью крепче камня, глаз имеет зоркий. Чем не царь?
Ворона и Сорока рядом с Орлом сидели. Орел птичью болтовню не слушал,
клевал себе мясо, а Ворона и Сорока подбирали объедки, но за спором следили.
— Ор-р-рла, Ор-р-рла!-закричала Ворона. — Пр-р-равильно,
пр-р-равильно!-подхватила Сорока.
Тут все птицы на Орла взглянули и выбрали его царем.
А Сокол от обиды взмыл вверх и стал грозить:
— Позора этого я вам вовек не прощу! Достанется от меня и внукам, и
правнукам вашим!
Так с тех пор и живет Сокол в злобе на всех птиц и мстит им за обиду. А
Орла и ныне птичьим царем называют. И за услугу эту прикармливает он Ворону
и Сороку объедками со своего стола.
Волшебный
чатхан
Давным-давно жил старик пастух. Звали его Чат-хан. Много скота
было у
хана. Много было и пастухов. Трудная служба у пастуха: одни заботы, и совсем
нет радостей.
Долго думал Чатхан, чем бы облегчить жизнь пастухов, и придумал: сбил
из дощечек длинный и узкий ящик, натянул на нем волосяные струны и начал
играть на них. По вечерам к нему приходили послушать музыку пастухи. Так
красиво звенели семь волосяных струн, что у людей сладко замирало сердце,
птицы складывали крылья в полете, звери останавливали свой бег. Очарованные
рыбы замирали в реках и озерах, в степи слушали волшебную музыку табуны
коней. Легкой стала работа пастухов. Стоило разбиться стаду, как Чатхан брал
свой музыкальный ящик, трогал струны, и стада снова собирались. Чатхан один
управлялся с бесчисленными стадами хана.
Однажды случилась беда. О волшебном инструменте узнали одноглазые
разбойники. Они пришли из-за гор, убили старика, унесли музыкальный ящик,
угнали скот бедняков. Только ханские стада остались в степи.
Был у старика внук. Рос он не по дням, а по часам. Когда подрос, сказал
матери:
— Сделайте мне лук и стрелы.
Мать сделала ему лук из табылки, нарезала из тальника стрелы. Хорошим
стрелком стал внук Чатха-на. Направо пустит стрелу — тридцать птиц падает,
налево пустит — сорок птиц убивает. Мать строго-настрого запретила сыну
ходить за большую гору. А мальчику любопытно, что же там есть, за высокой
горой. Однажды он поднялся на вершину и увидел возле
пещеры большой дом без окон. Мальчик подкрался к дому и прислушался. За
стеной людские голоса, как пчелы, жужжали. Один говорил:
— Еда кончилась… Другой добавил:
— Нужно яловую кобылицу вызвать. Третий предложил:
— Хорошо бы яловую корову и яловую овцу заколоть.
Вдруг в доме все притихло и послышалась чудесная музыка. Закачались
леса, затрепетали на деревьях листья. Легко и весело стало кругом. Заржала
кобылица, замычала корова, заблеяла овца. Они подбежали прямо к дому и
остановились. Мальчик спрятался за большой камень и стал смотреть, что будет
дальше.
Из дома вышли семь черных людей. На левой половине головы у них было по
одному глазу. Вместо лиц был один огромный рот с двумя клыками. Они зарезали
животных и стали носить в дом мясо.
Давно не ел мальчик домашних животных. Он протянул из-за камня стрелу и
наколол наконечником конскую, коровью и овечью грудинки. Одноглазые
разбойники ничего не заметили.
Мальчик притащил свою добычу матери. Сильно она обрадовалась, так как
тоже давно не ела мяса. Скот ведь остался только у хана, а у пастухов ничего
не было.
Но когда мать узнала, куда ходил сын и откуда достал грудинку, она
опечалилась и сильно поругала его.
— Эти разбойники убили твоего деда. Я боюсь: не было бы новой беды.
Зачем ты туда ходил?- сказала мать.
— Ничего не бойся,- ответил мальчик.
На другой день он взял лук и стрелы и снова отправился за гору.
Подкрался к дому и стал прислушиваться. В доме сильно спорили.
— Кто съел грудинку?- спрашивал один.
— Сам, наверное, и съел,- отвечал другой.
— Ни коровьей, ни бараньей грудинки не было, вы всё потихоньку съели,-
говорил третий.
Спорили они, спорили и решили пересчитать кости. Посчитали — нет
грудинок. Тогда один сказал:
— Все вы ничего не понимаете. Вырос внук Чатхана. Это его рук дело.
Надо убить его,
Выбежали одноглазые из дома, спешат, толкаются. Были они почти совсем
слепые. Взялись за руки и пошли с горы.
Мальчик переждал немного и пробрался в дом. Перед дверью он вырыл
глубокую яму, прикрыл ее ветками, присыпал ветки землею. После этого он взял
инструмент деда и заиграл.
Одноглазые услышали и побежали обратно. Только кинулись к двери, как
все провалились в яму. Мальчик всех их камнями побил, а яму закопал.
Взял он чудесный ящик и заиграл на нем. Открылась пещера, заржали кони,
замычали коровы, заблеяли овцы. Пошел мальчик с горы, перебирая струны, а за
ним шли стада.
Мальчик играл на чудесном инструменте и пел им о злых ханах, о добрых и
могучих богатырях.
С тех пор в народе волшебный ящик назвали чатхан в честь старика, а
мальчика прозвали Хайджи.
1 Табылка — таволожник.
2 X а й д ж и- народный певец.
Шестьдесят
небылиц
Пошли три брата в тайгу на охоту. Наступила ночь, а костер нечем
развести: кресало дома забыли. Видят, неподалеку огонек светится.
— Пойду огня принесу,- сказал старший брат иушел.
Ждали, ждали его, на дождались. Пошел средний брат и тоже пропал.
Тогда младший отправился посмотреть, что с братьями случилось. Подошел
он к костру. Возле него старик лежит, спину греет. К двум большим
лиственницам братья привязаны.
— Ты зачем их, как воров, к лиственницам привязал?- спросил младший
брат у старика.
— Такой уговор был,- ответил старик.- Условились мы небылицы друг другу
рассказывать. Кто удивится, того к дереву привязать. Давай с тобой
попробуем?
— Давай,- согласился младший брат и начал: — Помню, родился я утром от
отца и матери, к вечеру на охоту пошел. Зашел в тайгу, муха мне на лоб села.
Большая муха, с двухголовую телку будет. Хлопнул я себя по лбу, поймал муху.
Распорол ей брюхо, потом снял шкуру и удивился: наружного сала на ней было в
четверть аршина, внутреннего — на четыре пальца. Снял я с коня седло,
привязал повод за пе-нек, потом из снега распалил костер, изо льда вертел
сделал и муху поджарил. Жиром ее один чигир смазал, а другой смазать забыл.
Лег спать. Утром проснулся, один чигир есть, а другой найти не могу.
Пошел к своему коню, и того не видно. Повернулся к озеру — конь мой в
воде плавает. Оказывается, я его не к пеньку привязал, а к шее лебедя.
Плавает лебедь и коня за узду водит. Взял я широкий камень и сделал лодку.
Взял плоский камень и сделал весло. Сел в лодку, гребу веслом, за лебедем
гонюсь. Гонялся, гонялся по всему озеру, насилу поймал. Отвязал я коня, а
лебедя не отпустил: решил с собой взять. Как только отвязал я коня, лебедь
взлетел и меня поднял. Летел, летел лебедь и на небо залетел. А на небе
жизнь такая же, как на земле. Люди там на нас похожи: одни хлеб сеют, другие
со скотом по небу кочуют.
Отпустил я лебедя и начал пешком ходить в одном чигире. Хожу по небу,
второй чигир ищу, нет его нигде. Три года проходил в одном чигире — надоело.
Решил домой на землю спуститься. Сплел из соломы веревку, нашел в небе дырку
и вылез через нее. Веревки моей до земли не хватило, и я повис в воздухе.
Десять лет висел, качался между небом и землей. Потом решил: будь что будет,
выпустил аркан, упал вниз головой и в землю по самые пятки ушел.
Проторчал в земле три года. Как ни старался, не мог выбраться. Думал,
думал и догадался: сбегал домой, взял сошник и выкопал себя…
Младший брат рассказывает, на старика поглядывает, а тот лежит себе,
спину греет, бороду гладит, ухмыляется. «Ну ладно,- думает младший брат,-
я
тебя все равно дойму»,- и дальше говорит:
— Пришел я в улус. В одной юрте пир идет. Я туда. Народу в юрте полно.
Все пьют, веселятся. Смотрю, мой пропавший чигир меж гостей ходит, вино
каждому подает, а меня мимо обносит. Я ему подмигиваю, а он вроде не
замечает. Раз я стерпел, два, а потом как хлопну его по шее, размял руками и
надел на ногу… А за тобой, старик, долгу моему отцу шестьсот рублей
осталось и матери пятьсот. Когда отдашь эти деньги?
— Какие деньги?..
Старик спохватился, да было поздно. Сгреб его младший брат да привязал
к дереву. Старших братьев освободил, захватил огня, и пошли они на свою
стоянку.
1 Чигир — сапог на мягкой подогаве.
Мальчик
в бочке
Не в наши дни, но и не в далекую старину у подножия Черной горы,
около
Черной реки, жили три бездетных рыбака.
Однажды рыбачили они, и как закинут невод, так рыбы полно. До краев
лодку рыбой завалили. В последний раз невод пустым вытащили — ни одной
рыбешки, только обнаружили в нем наглухо заколоченный бочонок.
Стали делить улов.
— Дайте мне этот бочонок и больше ничего не надо,- сказал один старик.
И когда отдали ему бочонок, он отнес его домой и осторожно открыл. В бочке
оказался ребенок.
Растил старик найденного в бочке мальчика, как родного сына. Рос
мальчик не по дням, а по часам. Немного времени прошло, а он вырос в
сильного юношу. Стал старик его с собой на работу брать. Как-то нанялся
старик рыбачить к царю и юношу с собой взял.
И вот случилось так, что царь увидел юношу и стал требовать его у
старика. Много хлеба, скота и товаров предлагал царь взамен, но старик от
всего отказывался : очень юноша ему полюбился, родней родного стал,
Отобрал юношу царь силою, привез в свой дворец и всю работу определил
делать; на побегушках держал да безо всякого повода тумаками награждал. А
между тем видел царь, что юноша умный и смышленый.
Однажды в той земле исчезли луна и солнце. Во всем царстве темно стало.
Царь вызвал юношу, приказал ему:
— Иди луну с солнцем искать. Смотри, на землю без них не возвращайся.
Юноша заплакал и вышел. Подбежал к нему чалый жеребенок и спрашивает:
— О чем ты плачешь?..
Юноша рассказал, какую службу задал ему царь. Жеребенок успокоил его:
— Если мы луну с солнцем не найдем, то кому их найти? Иди попроси пять
саженей красного материала. По дороге встретится нам озеро. Возле озера —
маленькая избушка. В той избушке живет мать солнца. Она-то нам все, что
надо, и расскажет.
Взял юноша у царя пять саженей красного материала, сел верхом на чалого
жеребенка и поехал. Плеткой не погоняет, поводом не управляет, а жеребенок
бежит куда надо.
Долго ли, коротко, а доехали до большого озера и маленькой избушки.
Зашел юноша в избушку и увидел : на лавке старушка лежит — одно ухо под
головой, а другим ухом прикрыта. Увидела старуха юношу, спросила:
— Откуда и куда путь держишь?
— Луна и солнце в нашей земле пропали, ищу их,- ответил мальчик.
— Иди расстели красную материю на берегу озера: сядут на нее гуси с
золотыми перьями на крыльях. Ты поймай гуся, выдерни у него золотое перо,
сделай кольцо и надень на палец. Дома брось кольцо на землю, тогда луна с
солнцем в ваше царство вернутся,- сказала старуха.
Сказано — сделано. Расстелил юноша материю на берегу и сам под ней
спрятался, лежит, ждет. Прилетели гуси.
Изловчился юноша, поймал одного гуся и выдернул перо. Приложил перо к
пальцу, а из него само по себе кольцо сделалось. Зашел юноша к матери солнца
проститься.
— Ну как, выдернул перо?- спросила она.
— Выдернул,- ответил юноша. Попрощался, сел на чалого жеребца и поехал
в обратный путь.
Недолго они ехали, скоро домой приехали.
— Нашел то, за чем ездил?- спросил царь. Юноша снял с пальца кольцо и
бросил его на пол.
Не успело кольцо упасть, как луна с солнцем на небе появились, тепло и
светло стало.
Царь юношу хвалил, народ радовался. Юноша и поесть не успел с дороги —
зовет его к себе царь и новую службу назначает.
— Иди, найди мне жену, да смотри, чтобы хороша была, по душе мне
пришлась. Привезешь плохую — убью!
Вышел юноша на царский двор, стоит плачет. Прибежал чалый жеребец,
спросил:
— О чем плачешь?
— Как же не плакать? Царь послал жену ему найти, красивую и чтобы по
душе ему пришлась.
— Не плачь,- успокоил жеребец.- Если мы не найдем, кому же найти? Иди
проси пять саженей красной материи.
Взял юноша материю, сел на чалого жеребца и отправился в путь. Ехали,
ехали и доехали до той же избушки. Переступил юноша порог, мать солнца на
лавке лежит.
Поздоровались.
— По какому делу?- спросила старушка. Юноша рассказал обо всем.
— Иди к тому же месту,- говорит старушка,- добудь золотое перо.
Сказано — сделано. Расстелил юноша материю на берегу озера и сам под
нее спрятался, лежит, ждет. Прилетели гуси. Вырвал юноша у одного перо
золотое, обмотал его вокруг пальца, перо в кольцо обернулось.
Поблагодарил юноша старушку, простился с ней и поехал домой.
Приехал домой, пошел во дворец и бросил кольцо на пол. Поднялась с пола
красавица краше луны и солнца. Пошла по залу. В дверях остановилась и
сказала царю:
— Если привезешь мой золотой гребень, стану твоей женой.
Снова задал царь юноше службу — погнал золотой гребень искать. Вышел
юноша на царский двор, стоит плачет. Прибежал жеребец, спросил:
— О чем плачешь?
Рассказал юноша. Послал его жеребец к царю за мотком бело-голубых
ниток. Принес юноша нитки, и отправились они в путь-дорогу. Скачет жеребец,
юношу поучает:
— Встретим мы в пустынной степи лиственницу, вершиной она до неба
выросла. На нее без счастливых бело-голубых ниток не залезешь. Есть на этой
лиственнице гнездо белого гуся. Ты подкараулишь его и выдернешь из крыла
золотое перо, это и будет девичий гребень.
Доехали они до лиственницы. Обвязался юноша ниткой и полез. Добрался он
до гнезда, спрятался и ждет. Недолго сидел — видит: летит белый гусь в
гнездо, а сам плачет, причитает:
— Уж если взяли мою дочку, зачем же гребень ее золотой не взяли? Ходит
она теперь, и нечем ей голову расчесать.
Сел гусь в гнездо, а юноша вырвал из крыла золотое перо и начал вниз
спускаться…
— Да будет крепок сучок, на который ты ступишь, да будет твердо, как
железо, место, где ты ногой упрешься. Дожить тебе до белых волос, до желтых
зубов!- закричал обрадованный гусь.
Не успел юноша домой вернуться, а уж царь его к себе призвал, кричит в
гневе:
— Нашел гребень?
— Нашел,- ответил юноша. Бросил на стол кольцо, глядь, а на том месте
гребень лежит. Царь схватил его и поднес красавице.
Взяла она гребень и говорит царю:
— Коль сумел гребень найти, так еще одну просьбу исполни: найди живую и
мертвую воду, тогда пойду за тебя замуж.
Послал царь юношу живую и мертвую воду искать. Вышел юноша на царский
двор, стоит плачет. Прибежал чалый жеребец, спрашивает:
— О чем горюешь? Отчего горькими слезами плачешь?
Рассказал юноша, в чем дело. Задумался жеребец и говорит:
— Тяжелая задача. Охраняют живую и мертвую воду сорок голодных волков.
Мимо них никому не пройти, одолеть их мало кому под силу. Ну, да делать
нечего, пойдем… Только две бутылки вогьми: одну — белую, другую — черную.
Поехали они к тому месту, где живая и мертвая вода хранилась.
Напустил жеребец на три дня такой мороз, что скалы на вершинах гор
затрещали, кругом вьюга замела, по лощинам туман поднялся. Забегали сорок
волков, места себе не находят. А потом жеребец на три дня такой жары
напустил, что забились волки в тень да еаснули. Юноша набрал в белую бутылку
живую воду, в черную — мертвую и поехал домой.
Проснулись волки, а юноша уже далеко был, только волчий вой издалека
услышал.
Приехали во дворец. Юноша бутылки с водой царю отдал, а царь —
красавице. Взяла она бутылки. На юношу живой водой брызнула, а на царя —
мертвой. Царь умер не сходя с места, а юноша стал еще сильнее, еще красивее,
чем раньше.
Вышла за него красавица замуж, и стали они жить и поживать.
Батрак
Торсых
На берегу быстрой реки жил бай Хырым. У него была жена Хырха.
Летняя
юрта их стояла у самой воды. Жил у бая в батраках бедный человек по имени
Торсых. Бай не позволял ему ставить юрту близко к реке, боялся, что будет
бедняк воду бесплатно брать. Всего в хозяйстве у Торсыха были одна
коровенка, одна овца и одна собака — все черной масти. Жил Торсых с женой и
двумя детьми. Сорок лет работал на бая, ничего заработать не мог и уйти от
него не мог. Пройдет год — придет Торсых за расчетом, и он же должен
остается. Всё подсчитают: сколько жена Торсыха в речке брала воды, сколько
навозу спалила. За долги снова работать заставляют.
Так и в этом году случилось. Всю зиму пас Торсых байские табуны и опять
в должниках остался.
Весной прилетели ласточки. Попробовали вить гнезда у бая, но жена бая
прогнала их. «Нечего мусор около жилья разводить»,- сказала она
птицам.
Ласточки поселились в юрте Торсыха. Жена бедняка никогда их не ругала,
еще и подкармливала.
Как-то рано утром ласточки сидели на юрте и между собой разговаривали:
«Никогда мы не сорили возле жилья бая, а его жена нас выгнала, гнезда наши
разорила. Зато здесь, хоть и насорим иногда, никто не ругает, а еще и
покормят». Услышала сорока их разговор, и зависть ее взяла.
— Я,- говорит,- у бедных ничего не ем, брезгую. Вот у богатых — другое
дело.
А ласточки ей отвечают:
— Ты нечистая птица. Ты самая плохая из всех птиц. Ты отбросами богатых
кормишься, лягушек и змей ешь. Ты в жаркие страны летать не можешь.
— Я чистая, я чистая!- закричала сорока.
— Мы к тебе и близко не хотим подходить. Ты лгунья. Ты летом смеешься,
а зимой плачешь,- ответили ласточки.
Не вытерпела сорока и со злостью улетела. Однажды Хырха и Хырым увидели
детей Торсыха и рассуждают между собой.
— Торсыха мы крепко держим,- сказала Хырха.- А вот его дети вырастут и
не станут на нас работать.
— Надо юрту Торсыха спалить, тогда и его детей в кабалу заберем. Новую
юрту нелегко построить,- сказал Хырым.
Как решили, так и сделали. Ночью проснулся Торсых — двор горит.
Разбудил он жену, детей, схватили они ведра и побежали на речку. Хырым и
Хырха уже там стоят, воду не дают.
— Вы и так уже задолжали,- сказали они Тор-сыху.
Ласточки полетели к реке, воду в рот набирают и заливают пожар, а
сорока сухой травы в огонь подбрасывает и хохочет:
— Ха-ха-ха, как горит весело! Пусть все горит! В степи на кургане волк
завыл:
— Так и надо Торсыху: ни одного жеребенка не дал нам съесть, пусть
дотла сгорит двор его. А корову с овцой мы задерем.
Собака Торсыха вокруг юрты бегает, просит:
— Хоть бы дождь пошел, хоть бы дождь пошел. В табуне чалый жеребец
заржал:
— Торсых нас днем и ночью никому в обиду не давал, пусть хлынет дождь и
зальет пожар.
Сорока хохочет:
— Ха-ха-ха… Если волк у Торсыха корову съест, мне кишки останутся.
Ласточки, летая, кричали:
— Пусть дождь польет… Пусть дождь польет… Подул ветер, нагнал
черную тучу, и полил дождь.
Дождем быстро залило пожар…
Волк подкрался к чалому жеребцу:
— За то, что ты просил дождь, я съем тебя,- сказал волк.
— Ты сначала посчитай, сколько у меня волос в хвосте,- ответил жеребец
и повернулся задом.
— Ну что же, посчитаю,- согласился волк. Подобрался к жеребцу, а
жеребец как ударил задними ногами, так волчью голову на две части и
расколол.
Дождь лил все сильнее. Хырха и Хырым в свою юрту спрятались. Тут речка
из берегов вышла. Хлынула волна, смыла юрту, и Хырха с Хырымом захлебнулись.
Уцелела только юрта Торсыха, потому что стояла она на бугре, вдали от реки.
Смотрит утром Торсых, а от байских дворов и следа не осталось.
Ласточки поют, радуются, а сорока плачет:
— Свила я себе гнездо на низкой иве. Вода поднялась и унесла моих
бедных детенышей.
Ласточки ей в ответ кричат:
— С черными мыслями сорока на черной иве плачет! У нас нет злых мыслей,
и мы радуемся. Сегодня радуемся, и завтра, и послезавтра, и всегда будем
радоваться.
Торсых собрал батраков. Они поделили между собой байский скот,
поставили на берегу новые юрты и стали жить хорошо.
Бай
и охотник
В одном большом улусе жил жадный и злой бай по имени Хара-хан. Он
облагал народ данью, разорял. На другом конце этого улуса, в плохонькой
юрте, жил сирота охотник. Ничего у него не было, кроме лука, из которого бил
он зверей, да игреневой лошадки, на которой он ездил на охоту. В феврале —
месяце «запаса» — много добывал охотник пушнины, потому что был
сильным и
ловким.
Невзлюбил бай охотника, теснил его, забирал всю добычу. Чем удачней
бывала охота, тем большую дань накладывал Хара-хан. Время шло. Случилось
так, что не смог охотник заплатить дани. Тогда бай забрал у него игреневую
лошадь. Совсем стало трудно жить.
Была в улусе у бедных стариков дочь. Очень любил ее охотник, и она его
любила. Решили они пожениться, уйти из улуса и жить в тайге. Так и сделали.
Поставили юрту в глухом месте. Охотник бьет зверей и птиц, домой их на
себе носит, живут спокойно. Жэна охотника была очень красивой.
Однажды сын бая Хара-Пидекей поехал в тайгу. Наткнулся на жилье
охотника. Подъехал байский сын к юрте и бросил в дымоход стрелу. Подождал
немного и говорит:
— Вынесите мне стрелу.
— Зайди и возьми,- ответила в юрте жена охотника. Сам хозяин на охоте
был.
Хара-Пидекей слез с лошади, вошел в юрту за стрелой и остановился: глаз
от женщины оторвать не может. Потом взял стрелу и вышел.
Сел байский сын на коня и про охоту забыл. По дороге в улус ругал себя:
где раньше глаза были, такую девушку проглядел!
Дома Хара-Пидекей сказал отцу:
— Возьми жену охотника для меня.
— Коня мы у него за ясак отняли, а вот как зкэыу взять?- ответил
Хара-хан.
— Ты — бай, ты — начальник, как хочешь, так и отбери.
Охотник вечером вернулся домой. Жена ему ничего не сказала про встречу
с байским сыном. Приняла добычу, накормила мужа и легла спать. Наутро
приходит в юрту слуга Хара-хана и говорит:
— Бай велел к нему явиться.
— Ладно, приду,- ответил охотник. Слуга ушел, а охотник спрашивает
жену:
— Зачем меня Хара-хан зовет?
— Пойди — уенаешь,- сказала жена.
Пришел охотник в улус. Открыл дверь в байскую юрту — поздоровался,
перешагнул порог, поклонился.
— По какому делу вызвал, начальник мой?- спросил охотник.
— Будешь с моим сыном в прятки играть. Завтра, как придешь утром, ищи
его. Не найдешь — голову отрублю,- ответил бай.
Выслушал охотник и пошел домой. Сидел в юрте повеся голову. Жена
спросила:
— По какому делу бай вызывал?
— В прятки со своим сыном заставляет играть. Голову грозится отрубить,
если сына не найду. А к чему зто — не пойму.
Жена сразу сообразила, в чем тут дело, сказала:
— Ты не печалься. Ложись спать. Утром я научу, как в прятки играть.
На рассвете она разбудила мужа и, пока он ел, поучала :
— Ты, как зайдешь в дом бая, не здоровайся. Есе, что есть в доме,
переворачивай. Посуду на пол сбрасывай — пусть бьется. Во все углы
заглядывай. Когда все перевернешь вверх дном, иди во двор. У коновязи
увидишь трех одинаковых коней под седлом. Ты на них внимательно посмотри — у
одного коня будет левый глаз чуть прикрыт, а конец удил ржавый. Ты на этого
коня садись, посильней повод дергай, рот до крови ему раздери и плеткой по
глазам, не жалея, бей.
Дальше сам увидишь, что будет. Только смотри — бей посильнее.
Пришел охотник в юрту Хара-хана. Ни здравствуй, ни прощай не говорит.
Молча все вверх дном перевернул, всю посуду переколотил и на двор вышел.
На дворе прямо к коновязи пошел. Стоят у коновязи три коня один на
другого похожи. Охотник внимательно посмотрел и видит: глаз у среднего коня
веком наполовину прикрыт, а конец удил ржавый. Сел охотник верхом на этого
коня. Рвет повод, бьет изо всех сил плеткой по глазам. Конь под ним
завертелся, на дыбы встал и вдруг в сына Хара-хана обратился — глаза у него
распухли и изо рта кровь идет.
— Вот он, твой сын,- сказал охотник Хара-хану.
— Ладно, ступай домой. Завтра мой сын придет тебя искать. Если найдет,
я тебе голову отрублю.
Пришел охотник домой невеселый. Жена стала расспрашивать. Рассказал ей
все, как было.
— Не печалься раньше времени. Садись покушай и спать ложись.
На другое утро проснулись, слышат конский топот. Забегал охотник: где в
юрте спрячешься? А сын Хара-хана уже с лошади слезает. Жена, ничего не
говоря, превратила мужа в ножницы, взяла в руки и что-то режет. В юрту вошел
байский сын, все перевернул- нет никого. Растерялся. Стоит, по сторонам
смотрит.
— Нашел?- спрашивает его жена охотника.
— Нет, не нашел,- ответил Хара-Пидекей.
Когда он отвернулся, жена ножницы уронила. Оглянулся Хара-Пидекей, а
охотник посреди юрты стоит и вместе с женой над ним смеется.
Вернулся Хара-Пидекей к отцу и говорит:
— Ты здесь самый главный. Как хочешь, а жену охотника забери, иначе я
тебе не сын, ты мне не отец.
Хара-хан снова охотника вызвал и сказал ему:
— В черной тайге живет черный медведь. Пойди к этому медведю и спроси,
сколько ему лет.
Вернулся охотник домой, голову повесил. Жене говорит :
— Решил меня бай жизни лишить, к черному медведю посылает.
— Ничего, ложись и отдыхай, а я в улус схожу,- сказала жена.
Пошла в улус, собрала на свалке разных лоскутков от шкур и вернулась в
тайгу. Всю ночь просидела,
из тряпья семь шапок сшила. На рассвете разбудила мужа, сказала:
— Вот тебе семь шапок. В черной тайге увидишь три тополя. Под ними
будет логово медведя. Ты подойди без страха, ляг на спину. Две шапки надень
на ступни, две — на колени, две — на руки и одну — на голову. Так и лежи, и
смотри, что будет.
Охотник собрался и ушел. Долго ли, мало ли шел, дошел до черной тайги.
Идет по тайге и видит три тополя. Подошел к ним, лег на землю перед берлогой
и сделал все так, как велела жена.
Выскочил из берлоги медведь, зарычал. Никак не может понять, что за
семиголовое чудо перед ним лежит. Ходит вокруг, сам с собой рассуждает:
— Триста лет стоят тополя. Я под ними в берлоге шестьдесят лет прожил,
а такого еще не видел.
Подумал медведь и убежал в лес подальше от беды.
Пришел охотник к Хара-хану.
— Узнал, что я тебе велел?- спросил Хара-хан.
— Узнал,- ответил охотник.- Тополя над берлогой триста лет стоят. А
медведь шестьдесят лет на свете живет.
Взял Хара-хан черную книгу, раскрыл ее и читает. Все оказалось так, как
сказал охотник.
Ушел охотник домой, а Хара-хан начал сына уговаривать :
— Зачем тебе обязательно жена охотника понадобилась? Возьми другую —
девушку. Разве мало их?
Сын на своем уперся:
— Какой же ты бай, если не можешь заставить охотника отдать жену?
Махнул рукой Хара-хан, сказал:
— Ладно, завтра опять его вызовем.
Наутро охотник явился к Хара-хану. Дверь открыл — поздоровался, через
порог ступил — поклонился, спросил:
— Зачем звал, начальник?
— С тех пор, как умерли мои мать и отец, прошло тридцать лет,- сказал
Хара-хан.- Когда умер отец, я надел на него черную шубу. Когда умерла мать,
я покрыл ее черным шелковым платком. Ты сходи в царство дьявола Эрлик-хана,
разыщи отца с матерью — пусть отдадут платок с шубой. Если за полмесяца не
управишься, голову отрублю.
Вернулся охотник домой, голову повесил, не ест, не пьет. Жена его
принялась расспрашивать. Рассказал ей муж все, как было.
— Ты вот что сделай,- сказала жена.- Найди череп собаки, возьми вот
этот клубок ниток и брось перед собой. Клубок покатится, а ты за ним иди. Он
тебя очень далеко заведет. Попадешь в темноту. Страшно тебе станет. Ты брось
череп собаки и дальше иди. А там сам увидишь, что надо делать. Ну иди,
дорогой.
Бросил охотник перед собой клубок. Клубок покатился, а он за ним пошел.
Долго ли, мало ли шел, покатился клубок в пещеру. Кругом темнота, страшно
стало. Охотник бросил череп собаки и дальше пошел. Шел, шел, и вдруг
почудилось ему, что бродят кругом какие-то тени. Потом голос слышит:
— За делом ли ты пришел, сирота? Рассказал охотник, за каким делом он
пришел. Тогда одна из теней говорит:
— Жадный Хара-хан. Мы ему оставили скот, богатую юрту, деньги. Все ему
мало. Теперь последний платок и шубу у матери и отца требует. Иди к нему и
скажи: «Из-за своей жадности превратись в черного дятла. Жена твоя
Кокей-Пурчун пусть обратится в синего дятла. День и ночь долбите клювами
черное дерево. А сын ваш Хара-Пидекей пусть превратится в сороку и роется в
навозе. Передай: так пожелали твои умершие отец с матерью. На обратном пути
собачий череп не забудь. Он день и ночь лает, покоя нам не дает».
Пошел охотник домой. Мимо черепа прошел, но брать его не стал: «Пусть
лает».
Долго ли, мало ли шел, дошел за клубком до своего дома. Смотрит: пустая
юрта — одна зола да пепел в очаге. Побежал охотник к Хара-хану. А в улусе
ханский сын на его жене женится, свадьбу собираются справлять.
Зашел охотник потихоньку в юрту к Хара-хану, слышит, жена говорит:
— Подождите, срок ведь еще не вышел…
— Он все равно не придет,- ответил ханский сын.
— Я уже пришел,- сказал охотник.
Хара-хан оглянулся. Видит: охотник цел и невредим стоит.
— Прийти-то ты пришел. А принес ли, что я тебе велел?- спросил
Хара-хан.
— Я тебе принес привет от отца с матерью,- ответил охотник.- Сказали
они так: «Пусть Хара-хан из-за своей жадности обратится в черного дятла, а
его жена — в синего дятла. Пусть оба день и ночь долбят черное дерево. Сын
Хара-хана пусть обратится в сороку и всю жизнь роется в навозе».
Только он так сказал, как Хара-хан с женой обратились в дятлов, а сын
их — в сороку. Все трое улетели из юрты.
Богатые гости Хара-хана в испуге разбежались, а охотника бедняки
выбрали на место Хара-хана и весь байский скот поделили между собой.
Как
мальчик заставил Смерть на себя работать
Жил-был мальчик-сирота. Плохо жил, со дня на день еле-еле
перебивался.
Однажды сказал он сам себе: «Пойду-ка я куда-нибудь, наймусь в работники.
Может, хорошо жить начну». И вот пошел. Попалась ему речка, и он
направился
вдоль нее по берегу. Шел, шел и видит: под ногами батожок валяется —
красивый. Мальчик взял его и пошел дальше. Подошел к развилке. Одна дорога
идет налево, другая — направо. Подумал мальчик и решил направо идти, а
батожок говорит:
— Не ходи по правой дороге: смерть тебе встретится. Если пойдешь по
левой дороге, бая с семью дочерьми встретишь.
Мальчик пошел по левой дороге. Вскоре байское жилье попалось. Заходит
мальчик и видит: сидит толстый бай с женой и семью дочерьми. Бай с женой
старые, а дочери молодые и красивые.
— Куда идешь, что надо?- спросил бай.
— Иду, работу ищу.
— Нанимайся ко мне. Есть у меня работа. Но одно условие тебе ставлю.
Если управишься с работой, сколько хочешь платы проси. А не управишься, я
тебя изобью и выгоню.
Некуда мальчику деваться. Согласился он год у бая работать. Мальчику во
всем батожок помогал. Что бы ни сказал бай, все делалось.
Младшая дочь очень мальчику понравилась, и он по душе ей пришелся.
Год прошел. Настало время плату получать. Бай спрашивает мальчика:
— Что дать — денег или одежды?
— Отдай мне на работу свою младшую дочь,- ответил мальчик.
Рассердился бай, приказал мальчика избить и ня с чем выгнать. Мальчик
взял свой батожок и пошел правду искать. По дороге встретил дряхлого
старика. Идет старик, спотыкается, а зубы у него во рту молодые, как у
волка.
— Что ты, дедушка, и куда идешь?
— О, о, мальчик, я Смерть. Иду к богам, чтобы узнать, кого мне есть.
— А где они — боги?- спросил мальчик.
— Очень далеко боги. Устал я, пока иду, а еще и половины не прошел.
Надо все прямо по этой дороге идти, пока лестница на небо не встретится. Эта
лестница прямо к богам и приведет. Но и по ней путь долог. Очень она
высокая, не знаю, как и доберусь.
— А зачем тебе идти, мучиться? Ты садись и отдыхай. Я за тебя сбегаю.
— Ладно, сынок, сходи…
Пошел мальчик, и все так было, как Смерть рассказала. Взобрался он на
небо и видит: все там, как на земле, только теплее. Трава круглый год
зеленая и не вянет, листья с деревьев не падают, белые цветы растут, и юрты
больше, чем на земле. Зашел мальчик в самую нарядную юрту и видит: сидят за
столом десять богов и большие книги просматривают.
— Меня к вам Смерть послала. Кого ей есть, спрашивает,- сказал мальчик.
— Пусть три года ест она худых стариков,- ответили боги и отпустили
мальчика.
Жалко стало мальчику стариков. «Раз старик худой, значит, бедный,-
подумал мальчик,- зачем бедного человека жизни лишать?» Спустился мальчик
на
землю и пошел. На батожок обопрется — сразу пять земель за спиной оставляет.
За один день мальчик в оба конца сбегал. Пришел к Смерти и говорит:
— Боги сказали, чтобы ты три года древесную кору в тайге ела.
Повздыхал старик — делать нечего. Отправился в тайгу.
Через три года мальчик опять Смерть встретил. Идет старик едва живой.
Увидел мальчика, заохал, стал жаловаться:
— Зубы я об эту кору обломал, живот испортил… За что боги на меня
рассердились?
— Ничего, дедушка, может, на этот раз боги добрей будут. Ты посиди,
отдохни, я к ним сбегаю.
Пришел мальчик к богам и говорит:
— Смерть от стариков сама чуть не умерла. Зубы обломала, живот
испортила. Кого ей теперь есть?
— Пусть она теперь три года детей ест,- сказали боги и отпустили
мальчика.
Жалко ему стало детей, вернулся он к Смерти и сказал ей:
— Я передал богам жалобу. Они сказали, чтобы ты три года водоросли ела.
Они мягкие и сочные.
Прошли и эти три года. А вместе шесть лет миновало, и никто из людей в
степи не умирал. А мальчик ходит себе с батожком, все правду ищет.
Всю землю обошел — нет правды. Вот на дороге снова старика встречает.
Идет старик, распух весь, позеленел от водорослей. Увидел мальчика,
стал жаловаться:
— Совсем меня боги решили уморить. Сил больше нет. Видно, мне пришло
время умирать…
— Ты посиди, на солнышке погрейся, а я на небо сбегаю, твои жалобы
передам,- сказал мальчик, а сам подумал: «Правды я не нашел, так хоть
Смерть
из-Ееду».
— Нет,- ответил старик.- Я сам к богам схожу. Пусть посмотрят, какой я
стал.
Пошел старик по дороге, а мальчик впереди него отправился. Дошли до
лестницы, стали наверх взбираться. Проползет Смерть немного и сидит
отдыхает. Когда Смерть отдыхала, мальчик тоже останавливался.
Была у него табакерка с табаком. Как остановятся они, так мальчик табак
нюхает.
Старик спрашивает:
— Что ты ешь, мальчик?
— Да вот тут у меня сушеное человечье мясо. Я и закусываю потихоньку.
— Дай мне поесть. Совсем я ослаб…
— Дать можно. Почему не дать! Но ведь ты, дедушка, не достанешь так,
как я у тебя пальцы толстые. Обратись в комара, залезь в табакерку и кушай
сколько хочешь.
Старик так и сделал. Влез в табакерку, а мальчик ее крышкой закрыл и
спустился на землю. Сел и думает, что дальше делать.
Батожок ему говорит:
— Иди теперь к хану. Там у него все баи пируют, и твой бывший хозяин с
ними. Там ты свою правду найдешь.
Пошел мальчик к хану. Обопрется на батожок — сразу десять земель за
спиной оставляет. Пришел он в улус хана, в самую большую юрту.
Пир у хана богатый был. Толстый бай тоже пировал. Увидел мальчика и
зашептал хану:
— Гони этого чертенка. От него горя наберешься.
Старик в табакерке услыхал запах пищи, завозился, пищит тонким голоском
так, что один мальчик слышит:
— Выпусти меня поесть,- я для тебя что хочешь сделаю.
А хан тем временем грозно мальчика спрашивает:
— Ты кто такой? Откуда пришел?
— Пришел я к тебе как к главному в степи — правду искать. Обманул меня
вот этот человек.- Мальчик на толстого бая рукой показал.- Прикажи ему
заплатить за мою работу тем, что я сам выбрал.
Рассердила хана дерзость сироты, приказал он гнать его и палками бить.
Тогда мальчик зашептал в табакерку:
— Я тебя, дедушка, выпущу, только ты всех толстых людей, которых
увидишь в юрте, должен съесть.
— Съем, съем… всех съем,- застонал старик. Кинулись ханские слуги к
мальчику, а он открылтабакерку, вылетел из нее комар, ударился об пол и
обратился в Смерть.
Кинулась Смерть подряд жирных баев глотать. Хану первому конец пришел.
Много было батраков у хана. Мальчик всех отпустил. У кого не было
одежды — того одел. У кого не было денег — тому дал деньги. Весь ханский
скот поровну поделил. С тех пор началась в степи счастливая жизнь.
1 Земля — здесь: в смысле расстояния. Хакасы расстояние До горизонта
называют «землей».
Два
брата
Жили-были два брата: один бедный, другой богатый. Однажды пришел
богатый брат к бедному и говорит :
— Иди ко мне работать. Как отработаешь день от солнца до солнца, так
мешок хлеба получишь.
— Ладно,- согласился бедный брат. Проработал день от зари до зари,
пришел плату получать.
— День,- говорит,- кончился. Плати.
— Нет, день еще не кончился,- ответил богатый.- У солнца младший брат
есть, видишь, на небе светит? Вот когда месяц зайдет, приходи.
Проработал бедный брат всю ночь. Перед тем как солнцу взойти, пришел
домой, взял мешок с распоро-тым дном и внизу к нему второй мешок подставил.
Приходит к богатому брату.
— Постой-ка… Да ведь у тебя, кажется, два мешка?- спросил богатый
брат.
— Если у солнца есть младший брат, так почему бы мешку младшего брата
не иметь?- ответил бедный.
Делать нечего. Пришлось богатому два мешка зерна отдать — перехитрил
его бедный брат.
Как
бедняк бая обманул
Бай Сатин считал себя самым умным и самым хитрым на всю округу.
Как-то
пошла по улусам молва, что появился пастух, который всех богатых обманывает.
— Не знаю, как он других обманывает, но меня ему не обмануть,- сказал
бай Сатин, и все, кто сидел в его юрте, ел и пил за его столом, закричали:
— Куда ему тягаться с мудрым Сатином!..
Бай довольно разгладил бороду и приказал батраку разыскать и привести
бедного пастуха.
В это время мимо юрты как раз проезжал Айдо-лай на своей кляче.
— Эй ты,- крикнул бай,- ты, говорят, всех бсга-тых обманываешь!..
Попробуй обмануть меня, бая Сатина…
Оглянулся пастух на бая и его гостей и молча едэт дальше, клячу свою
плеткой поторапливает.
— Боится,- захохотал бай.- Еще не родился тот человек, кто бы меня
обманул.
— Обмануть тебя ничего не стоит,- ответил пастух.- Только я сейчас
тороплюсь. Красное озеро, что в трех километрах от твоей юрты, за ночь
высохло, я спешу рыбу собрать, на зиму запас сделать… Вот на обратном пути
я тебя обману, если захочешь.
Услышали гости о рыбе и кинулись к своим коням, а бай закричал на
батраков:
— Чего смотрите, берите мешки, запрягайте под-еоды, несите лопаты!
Немного времени прошло. Из улуса по дороге к озеру поскакали всадники,
помчались подводы. Обогнали пастуха Айдолая, а озеро как было, так и есть.
Даже как будто в нем после осенних дождей еще прибавилось. Стоят все и
не поймут ничего. Смотрят, а Айдолай по дороге мимо едет, ни на кого не
смотрит.
— Эй ты, врун на сивой кляче, какая мать тебя родила? Какой отец
человеком вырастил?..- закричал ему бай.
— Зачем ругаешься? Ведь ты сам просил, чтобы я тебя обманул,- сказал
бедняк пастух и проехал мимо.
С тех пор рассказывают в народе, как мудрый бедняк проучил хвастливого
бая.
Адычах
и Кечох
Жили два парня. Были они большими друзьями. Одного звали Адычах,
другого — Кечох. Дали они клятву не покидать друг друга в беде.
— Мой отец очень храбрый. Я весь в него пошел. Ты, Кечох, со мной не
пропадешь,- говорил Адычах.
Кечох молча выслушал своего друга и хорошо запомнил его слова.
Как-то шли они по тайге. Навстречу им медведь. Адычах мигом оказался на
дереве. Кечох упал на землю и притворился мертвым. Медведь подошел к нему,
обнюхал лицо и заковылял в тайгу — мертвых медведи не трогают. Адычах
подождал, пока медведь ушел, слез с дерева и спросил у товарища:
— Что тебе медведь говорил?
— Он сказал: никогда не ходи в тайгу с другом, который только о себе
думает…
С тех пор появилась у хакасов пословица: «Без беды друга не узнаешь».
Ленивый
мальчик и синичка
Ленивый мальчик сидел на берегу реки.
Мальчику было жарко. Его тянуло в воду. Но было лень раздеваться.
Больше того, лень было двигаться с места.
— Ох, как жарко!- вздыхал мальчик.- Искупаться бы теперь. В воде,
наверно, хорошо-хорошо!..
Услышала это синичка, сидевшая на ветке, склонила голову и посмотрела
вниз на мальчика.
— Искупайся, друг мой,- посоветовала она.- Ведь тебе никто и ничто не
мешает.
— Да, хорошо тебе говорить «искупайся»,- обиделся мальчик.- А если я
утону?
— Держись за осоку, что растет на берегу,- сказала синичка и спрыгнула
на ветку пониже.- Вот за эту осоку.
— Да, хорошо тебе говорить «держись за осоку»… А если я руку
порежу?
— Надень кожаные рукавицы,- продолжала советовать синичка.
— Да, кожаные рукавицы… А если они промокнут?
— Ты их на солнце высушишь.
— Я высушу, а они порвутся.
— Ну, если порвутся, ты их починишь,- не унималась синичка.
— Ты научишь…- обиделся мальчик.- Начну починять да уколю себе
палец…
— А ты надень наперсток…
Мальчик рассердился. Такая маленькая, совсем незаметная птичка, а
смеется над ним! Он схватил камень.
— Сейчас я тебя проучу…
Но в это время ноги его поскользнулись, и он упал в реку.
Синичка улетела.
Мальчик вылез из воды и лег на солнечную полянку. Он лежал и долго
ругал синичку за то, что ему приходится сушить на себе мокрую одежду.
А синичка летала по кустам и посмеивалась над ним.
Лисица
и колонки
На вершине высокой лиственницы жили колонки. Были у них маленькие
дети.
Повадилась ходить под лиственницу лиса. Придет и говорит:
— Колонки, колонки, вот я пришла. Сбросьте мне одного детеныша.
— Пошла прочь. Не дадим тебе наших детей,- отвечали колонки.
— Не дадите? А я все равно возьму.
— Где тебе нас на дереве достать!
— А вот и достану,- сказала хитрая лиса,- разбегусь, прыгну на облака и
оттуда на вас упаду. А уж тогда не только ваших детенышей, но и вас самих
съем.
Колонки испугались, поверили лисе и одного детеныша ей сбросили. Лиса
подхватила его и в лес убежала. Сидят колонки на дереве, плачут.
На другой день лиса вновь пришла. Опять требует:
— Кидайте его быстрей, а то прыгну на луну, с луны к вам спущусь и всех
вас съем.
Пришлось глупым колонкам еще одного детеныша лисе отдать.
Загрустили колонки, плачут. Прилетели журавли, сели на лиственницу,
спрашивают:
— Бы чего плачете?
— Лиса повадилась к нам ходить. Пугает, детенышей наших уносит.
— Как же вас лиса пугает?
— На дерево грозится прыгнуть и всех нас съесть. Засмеялись журавли:
— Никогда лиса на дерево не залезет. Да она выше березового пня и не
прыгнет. А если еще будет вас пугать, вы ей скажите: «Ну-ка, прыгни»
— и
посмотрите, что получится.
Журавли поднялись с дерева и низко полетели вдоль косогора. Колонки
сидят, лису ждут. На другой день лиса прибежала, запыхалась, детеныша
требует.
— Кидайте его поскорей, а то мне сегодня некогда,- сказала лиса и
облизнулась.
Колонки сидят и молчат, на лису испуганно косятся.
— Ну чего же вы?- торопит лиса…- А то вот прыгну на дерево — худо
будет.
Тогда колонок-отец набрался смелости и говорит:
— Прыгни попробуй…
Лиса от злости хвостом замахала, разбежалась, все силы напрягла, но
выше березового пня не прыгнула… Упала и лежит.
Колонки глядят на нее и смеются. Стыдно стало лисе, начала она вокруг
дерева бегать. Долго ли, мало ли бегала, спрашивает колонков:
— Кто вам сказал, что я лазить по деревьям не умею?
— Журавли сказали.
— А где они?
— Вниз по косогору улетели.
«Ну ладно же. Я с ними рассчитаюсь»,- подумала лиса и побежала
журавлей
искать. Долго ли, мало ли бежала, видит: низко летят журавли. Позади них
закат полнеба захватил. Крикнула лиса:
— Оглянитесь, журавли, пожар! Бежим ко мне в нору спасаться.
Лиса побежала. Журавли за ней полетели. Прилетели к норе. Стали
спорить, кому вперед в нору лезть.
— Лезьте вы,- сказала лиса,- а я у входа стоять буду; если большой
пожар сюда дойдет, я вам крикну.
Посовещались журавли и полезли в нору. Лиса тут же у входа села.
— Ну-у… что вы сказали колонкам?- ехидно спросила лиса.- Что-то вы
теперь скажете?
Журавли говорят:
— Чего уж теперь говорить. Виноваты. Ты хоть дай нам перед смертью на
свет взглянуть, хотя бы из-под твоих ног.
Лиса не выдержала, подняла одну ногу. Журавли собрались будто на свет
глядеть, а сами как навалились на лису, столкнули ее и улетели. Два
молоденьких журавля не успели улететь: лиса выход им загородила.
— Вот я вам покажу свет,- сказала лиса.
— Ты на нас не сердись. Хочешь, мы тебя на крыльях перенесем через море
и ты всю стаю догонишь?- сказали молодые журавли.
— Ладно, несите,- согласилась лиса.
Оба журавля присели, соединили крылья между собой, лису на них посадили
и полетели. Летели, летели, прилетели к морю. Наверху небо, внизу вода.
Залетели журавли на середину моря. Над самым глубоким местом разлетелись в
стороны. Лиса упала в море и утонула.
Сказка Певец и чатхан.
Это было давным-давно, когда на просторах хакасской степи, в юртах, охлестанных ветрами и буранами, жили люди.
В одной из таких юрт жила мать с сыном Санкаем. Мать Тардан приходила с байской работы усталая, но никогда не отказывалась рассказать сыну сказки. Однажды она поведала Санкаю сказку, как Хаара-хан, что значит Черный хан, наказал юношу за то, что он полюбил его дочь. Разгневанный Хаара-хан опустил юношу в яму, скинул ему огромный камень и сказал:
— Если ты сумеешь выкинуть этот камень, подарю тебе жизнь! Но сколько юноша ни старался поднять камень, как он тотчас скатывался обратно. Много времени прошло, когда Хаара-хан вспомнил о юноше, а когда пришел к яме, то удивился:
— Ты все еще жив? – спросил Хаара-хан.
— Жив! – ответил юноша. – Любовь к твоей дочери не дает мне умереть.
— Дарю тебе жизнь! – сказал Хаара-хан. – Только больше не быть тебе человеком, а быть пауком! – И стал юноша пауком. Только он был особенным. Ушел в тайгу и стал тянуть паутинку от одного дерева к другому, чтобы тот, кто заденет, услышал песню. Однажды по тропинке прошел дровосек и задел паутинку. Как вдруг он услышал песню. С той поры стал дровосек тайком ото всех приходить в тайгу и слушать песню.
Рассказав сказку, мать заметила, что Санкай загрустил, стал пропадать в тайге, искал паучка.
— Мой сын! Я тебе рассказала сказку. Но если ты возьмешь из моих длинных кос несколько волосков и протянешь по еловой доске, ты услышишь чудесные звуки, ты услышишь песню паучка.
Вскоре люди узнали о чуде – чатхане и певце. Они стали приходить из дальних и ближних аалов к юрте Тардан и просили:
— Санкай, выходи к нам с чатханом!
Вышел Санкай к людям и запел. И люди услышали удивительно нежные звуки чатхана. Волосы матери стали золотыми струнами. Сердце Санкая переполнилось радостью от того, что его песни нравятся народу. Люди стали толпами приходить к юрте Тардан. После, ночью, мечтали и вздыхали о другой, светлой жизни. Девушки подолгу не могли уснуть, нравился им красивый, смелый Санкай!
Время шло… Санкай постарел. Давно не стало матери Тардан… Но песни отца подхватили сыновья, а потом их стали петь внуки Санкая…
И по сей день на земле хакасской народа с любовью слушает чарующие звуки чатхана.
Сказка хакасов «Шестьдесят небылиц»
Пошли три брата в тайгу на охоту. Наступила ночь, а костер нечем развести: кресало дома забыли. Видят, неподалеку огонек светится.
— Пойду огня принесу, — сказал старший брат и ушел.
Ждали, ждали его, на дождались. Пошел средний брат и тоже пропал.
Тогда младший отправился посмотреть, что с братьями случилось. Подошел он к костру. Возле него старик лежит, спину греет. К двум большим лиственницам братья привязаны.
— Ты зачем их, как воров, к лиственницам привязал? — спросил младший брат у старика.
— Такой уговор был, — ответил старик. — Условились мы небылицы друг другу рассказывать. Кто удивится, того к дереву привязать. Давай с тобой попробуем?
— Давай, — согласился младший брат и начал: — Помню, родился я утром от отца и матери, к вечеру на охоту пошел. Зашел в тайгу, муха мне на лоб села. Большая муха, с двухголовую телку будет. Хлопнул я себя по лбу, поймал муху. Распорол ей брюхо, потом снял шкуру и удивился: наружного сала на ней было в четверть аршина, внутреннего — на четыре пальца. Снял я с коня седло, привязал повод за пенек, потом из снега распалил костер, изо льда вертел сделал и муху поджарил. Жиром ее один чигир смазал, а другой смазать забыл. Лег спать. Утром проснулся, один чигир есть, а другой найти не могу.
Пошел к своему коню, и того не видно. Повернулся к озеру — конь мой в воде плавает. Оказывается, я его не к пеньку привязал, а к шее лебедя. Плавает лебедь и коня за узду водит. Взял я широкий камень и сделал лодку. Взял плоский камень и сделал весло. Сел в лодку, гребу веслом, за лебедем гонюсь. Гонялся, гонялся по всему озеру, насилу поймал. Отвязал я коня, а лебедя не отпустил: решил с собой взять. Как только отвязал я коня, лебедь взлетел и меня поднял. Летел, летел лебедь и на небо залетел. А на небе жизнь такая же, как на земле. Люди там на нас похожи: одни хлеб сеют, другие со скотом по небу кочуют.
Отпустил я лебедя и начал пешком ходить в одном чигире. Хожу по небу, второй чигир ищу, нет его нигде. Три года проходил в одном чигире — надоело. Решил домой на землю спуститься. Сплел из соломы веревку, нашел в небе дырку и вылез через нее. Веревки моей до земли не хватило, и я повис в воздухе. Десять лет висел, качался между небом и землей. Потом решил: будь что будет, выпустил аркан, упал вниз головой и в землю по самые пятки ушел.
Проторчал в земле три года. Как ни старался, не мог выбраться. Думал, думал и догадался: сбегал домой, взял сошник и выкопал себя…Младший брат рассказывает, на старика поглядывает, а тот лежит себе, спину греет, бороду гладит, ухмыляется. «Ну ладно, — думает младший брат, — я тебя все равно дойму», — и дальше говорит:
— Пришел я в улус. В одной юрте пир идет. Я туда. Народу в юрте полно. Все пьют, веселятся. Смотрю, мой пропавший чигир меж гостей ходит, вино каждому подает, а меня мимо обносит. Я ему подмигиваю, а он вроде не замечает. Раз я стерпел, два, а потом как хлопну его по шее, размял руками и надел на ногу… А за тобой, старик, долгу моему отцу шестьсот рублей осталось и матери пятьсот. Когда отдашь эти деньги?
— Какие деньги?..
Старик спохватился, да было поздно. Сгреб его младший брат да привязал к дереву. Старших братьев освободил, захватил огня, и пошли они на свою стоянку.
Мальчик в бочке – сказка
Не в наши дни, но и не в далекую старину у подножия Черной горы, около Черной реки, жили три бездетных рыбака.
Однажды рыбачили они, и как закинут невод, так рыбы полно. До краев лодку рыбой завалили. В последний раз невод пустым вытащили — ни одной рыбешки, только обнаружили в нем наглухо заколоченный бочонок.
Стали делить улов.
— Дайте мне этот бочонок и больше ничего не надо, — сказал один старик. И когда отдали ему бочонок, он отнес его домой и осторожно открыл. В бочке оказался ребенок.
Растил старик найденного в бочке мальчика, как родного сына. Рос мальчик не по дням, а по часам. Немного времени прошло, а он вырос в сильного юношу. Стал старик его с собой на работу брать. Как-то нанялся старик рыбачить к царю и юношу с собой взял.
И вот случилось так, что царь увидел юношу и стал требовать его у старика. Много хлеба, скота и товаров предлагал царь взамен, но старик от всего отказывался: очень юноша ему полюбился, родней родного стал.
Отобрал юношу царь силою, привез в свой дворец и всю работу определил делать; на побегушках держал да безо всякого повода тумаками награждал. А между тем видел царь, что юноша умный и смышленый.
Однажды в той земле исчезли луна и солнце. Во всем царстве темно стало. Царь вызвал юношу, приказал ему:
— Иди луну с солнцем искать. Смотри, на землю без них не возвращайся.
Юноша заплакал и вышел. Подбежал к нему чалый жеребенок и спрашивает:
— О чем ты плачешь?..
Юноша рассказал, какую службу задал ему царь. Жеребенок успокоил его:
— Если мы луну с солнцем не найдем, то кому их найти? Иди попроси пять саженей красного материала. По дороге встретится нам озеро. Возле озера — маленькая избушка. В той избушке живет мать солнца. Она-то нам все, что надо, и расскажет.
Взял юноша у царя пять саженей красного материала, сел верхом на чалого жеребенка и поехал. Плеткой не погоняет, поводом не управляет, а жеребенок бежит куда надо.
Долго ли, коротко, а доехали до большого озера и маленькой избушки. Зашел юноша в избушку и увидел: на лавке старушка лежит — одно ухо под головой, а другим ухом прикрыта. Увидела старуха юношу, спросила:
— Откуда и куда путь держишь?
— Луна и солнце в нашей земле пропали, ищу их, — ответил мальчик.
— Иди расстели красную материю на берегу озера: сядут на нее гуси с золотыми перьями на крыльях. Ты поймай гуся, выдерни у него золотое перо, сделай кольцо и надень на палец. Дома брось кольцо на землю, тогда луна с солнцем в ваше царство вернутся, — сказала старуха. Сказано — сделано. Расстелил юноша материю на берегу и сам под ней спрятался, лежит, ждет. Прилетели гуси.
Изловчился юноша, поймал одного гуся и выдернул перо. Приложил перо к пальцу, а из него само по себе кольцо сделалось. Зашел юноша к матери солнца проститься.
— Ну как, выдернул перо? — спросила она.
— Выдернул, — ответил юноша. Попрощался, сел на чалого жеребца и поехал в обратный путь.
Недолго они ехали, скоро домой приехали.
— Нашел то, за чем ездил? — спросил царь. Юноша снял с пальца кольцо и бросил его на пол.
Не успело кольцо упасть, как луна с солнцем на небе появились, тепло и светло стало.
Царь юношу хвалил, народ радовался. Юноша и поесть не успел с дороги — зовет его к себе царь и новую службу назначает.
— Иди, найди мне жену, да смотри, чтобы хороша была, по душе мне пришлась. Привезешь плохую — убью!
Вышел юноша на царский двор, стоит плачет. Прибежал чалый жеребец, спросил:
— О чем плачешь?
— Как же не плакать? Царь послал жену ему найти, красивую и чтобы по душе ему пришлась.
— Не плачь, — успокоил жеребец. — Если мы не найдем, кому же найти? Иди проси пять саженей красной материи.
Взял юноша материю, сел на чалого жеребца и отправился в путь. Ехали, ехали и доехали до той же избушки. Переступил юноша порог, мать солнца на лавке лежит.
Поздоровались.
— По какому делу? — спросила старушка. Юноша рассказал обо всем.
— Иди к тому же месту, — говорит старушка, — добудь золотое перо.
Сказано — сделано. Расстелил юноша материю на берегу озера и сам под нее спрятался, лежит, ждет. Прилетели гуси. Вырвал юноша у одного перо золотое, обмотал его вокруг пальца, перо в кольцо обернулось.
Поблагодарил юноша старушку, простился с ней и поехал домой.
Приехал домой, пошел во дворец и бросил кольцо на пол. Поднялась с пола красавица краше луны и солнца. Пошла по залу. В дверях остановилась и сказала царю:
— Если привезешь мой золотой гребень, стану твоей женой.
Снова задал царь юноше службу — погнал золотой гребень искать. Вышел юноша на царский двор, стоит плачет. Прибежал жеребец, спросил:
— О чем плачешь?
Рассказал юноша. Послал его жеребец к царю за мотком бело-голубых ниток. Принес юноша нитки, и отправились они в путь-дорогу. Скачет жеребец, юношу поучает:
— Встретим мы в пустынной степи лиственницу, вершиной она до неба выросла. На нее без счастливых бело-голубых ниток не залезешь. Есть на этой лиственнице гнездо белого гуся. Ты подкараулишь его и выдернешь из крыла золотое перо, это и будет девичий гребень. Доехали они до лиственницы. Обвязался юноша ниткой и полез. Добрался он до гнезда, спрятался и ждет. Недолго сидел — видит: летит белый гусь в гнездо, а сам плачет, причитает:
— Уж если взяли мою дочку, зачем же гребень ее золотой не взяли? Ходит она теперь, и нечем ей голову расчесать.
Сел гусь в гнездо, а юноша вырвал из крыла золотое перо и начал вниз спускаться…
— Да будет крепок сучок, на который ты ступишь, да будет твердо, как железо, место, где ты ногой упрешься. Дожить тебе до белых волос, до желтых зубов! — закричал обрадованный гусь.
Не успел юноша домой вернуться, а уж царь его к себе призвал, кричит в гневе:
— Нашел гребень?
— Нашел, — ответил юноша. Бросил на стол кольцо, глядь, а на том месте гребень лежит. Царь схватил его и поднес красавице.
Взяла она гребень и говорит царю:
— Коль сумел гребень найти, так еще одну просьбу исполни: найди живую и мертвую воду, тогда пойду за тебя замуж.
Послал царь юношу живую и мертвую воду искать. Вышел юноша на царский двор, стоит плачет. Прибежал чалый жеребец, спрашивает:
— О чем горюешь? Отчего горькими слезами плачешь?
Рассказал юноша, в чем дело. Задумался жеребец и говорит:
— Тяжелая задача. Охраняют живую и мертвую воду сорок голодных волков. Мимо них никому не пройти, одолеть их мало кому под силу. Ну, да делать нечего, пойдем… Только две бутылки возьми: одну — белую, другую — черную.
Поехали они к тому месту, где живая и мертвая вода хранилась.
Напустил жеребец на три дня такой мороз, что скалы на вершинах гор затрещали, кругом вьюга замела, по лощинам туман поднялся. Забегали сорок волков, места себе не находят. А потом жеребец на три дня такой жары напустил, что забились волки в тень да заснули. Юноша набрал в белую бутылку живую воду, в черную — мертвую и поехал домой.
Проснулись волки, а юноша уже далеко был, только волчий вой издалека услышал.
Приехали во дворец. Юноша бутылки с водой царю отдал, а царь — красавице. Взяла она бутылки. На юношу живой водой брызнула, а на царя — мертвой. Царь умер не сходя с места, а юноша стал еще сильнее, еще красивее, чем раньше.
Вышла за него красавица замуж, и стали они жить и поживать.
Лисица и колонки — Хакасская сказка
На вершине высокой лиственницы жили колонки. Были у них маленькие дети. Повадилась ходить под лиственницу лиса. Придет и говорит:
— Колонки, колонки, вот я пришла. Сбросьте мне одного детеныша.
— Пошла прочь. Не дадим тебе наших детей, — отвечали колонки.
— Не дадите? А я все равно возьму.
— Где тебе нас на дереве достать!
— А вот и достану, — сказала хитрая лиса, — разбегусь, прыгну на облака и оттуда на вас упаду. А уж тогда не только ваших детенышей, но и вас самих съем.
Колонки испугались, поверили лисе и одного детеныша ей сбросили. Лиса подхватила его и в лес убежала. Сидят колонки на дереве, плачут.
На другой день лиса вновь пришла. Опять требует:
— Кидайте его быстрей, а то прыгну на луну, с луны к вам спущусь и всех вас съем.
Пришлось глупым колонкам еще одного детеныша лисе отдать.
Загрустили колонки, плачут. Прилетели журавли, сели на лиственницу, спрашивают:
— Бы чего плачете?
— Лиса повадилась к нам ходить. Пугает, детенышей наших уносит.
— Как же вас лиса пугает?
— На дерево грозится прыгнуть и всех нас съесть. Засмеялись журавли:
— Никогда лиса на дерево не залезет. Да она выше березового пня и не прыгнет. А если еще будет вас пугать, вы ей скажите: «Ну-ка, прыгни» — и посмотрите, что получится.
Журавли поднялись с дерева и низко полетели вдоль косогора. Колонки сидят, лису ждут. На другой день лиса прибежала, запыхалась, детеныша требует.
— Кидайте его поскорей, а то мне сегодня некогда, — сказала лиса и облизнулась.
Колонки сидят и молчат, на лису испуганно косятся.
— Ну чего же вы? — торопит лиса… — А то вот прыгну на дерево — худо будет.
Тогда колонок-отец набрался смелости и говорит:
— Прыгни попробуй…
Лиса от злости хвостом замахала, разбежалась, все силы напрягла, но выше березового пня не прыгнула… Упала и лежит.
Колонки глядят на нее и смеются. Стыдно стало лисе, начала она вокруг дерева бегать. Долго ли, мало ли бегала, спрашивает колонков:
— Кто вам сказал, что я лазить по деревьям не умею?
— Журавли сказали.
— А где они?
— Вниз по косогору улетели.
«Ну ладно же. Я с ними рассчитаюсь», — подумала лиса и побежала журавлей искать. Долго ли, мало ли бежала, видит: низко летят журавли. Позади них закат полнеба захватил. Крикнула лиса:— Оглянитесь, журавли, пожар! Бежим ко мне в нору спасаться.
Лиса побежала. Журавли за ней полетели. Прилетели к норе. Стали спорить, кому вперед в нору лезть.
— Лезьте вы, — сказала лиса, — а я у входа стоять буду; если большой пожар сюда дойдет, я вам крикну.
Посовещались журавли и полезли в нору. Лиса тут же у входа села.
— Ну-у… что вы сказали колонкам? — ехидно спросила лиса. — Что-то вы теперь скажете?
Журавли говорят:
— Чего уж теперь говорить. Виноваты. Ты хоть дай нам перед смертью на свет взглянуть, хотя бы из-под твоих ног.
Лиса не выдержала, подняла одну ногу. Журавли собрались будто на свет глядеть, а сами как навалились на лису, столкнули ее и улетели. Два молоденьких журавля не успели улететь: лиса выход им загородила.
— Вот я вам покажу свет, — сказала лиса.
— Ты на нас не сердись. Хочешь, мы тебя на крыльях перенесем через море и ты всю стаю догонишь? — сказали молодые журавли.
— Ладно, несите, — согласилась лиса.
Оба журавля присели, соединили крылья между собой, лису на них посадили и полетели. Летели, летели, прилетели к морю. Наверху небо, внизу вода. Залетели журавли на середину моря. Над самым глубоким местом разлетелись в стороны. Лиса упала в море и утонула.
Ленивый мальчик и синичка — Хакасская сказка
Ленивый мальчик сидел на берегу реки.
Мальчику было жарко. Его тянуло в воду. Но было лень раздеваться. Больше того, лень было двигаться с места.
— Ох, как жарко! — вздыхал мальчик. — Искупаться бы теперь. В воде, наверно, хорошо-хорошо!..
Услышала это синичка, сидевшая на ветке, склонила голову и посмотрела вниз на мальчика.
— Искупайся, друг мой, — посоветовала она. — Ведь тебе никто и ничто не мешает.
— Да, хорошо тебе говорить «искупайся», — обиделся мальчик. — А если я утону?
— Держись за осоку, что растет на берегу, — сказала синичка и спрыгнула на ветку пониже. — Вот за эту осоку.
— Да, хорошо тебе говорить «держись за осоку» … А если я руку порежу?
— Надень кожаные рукавицы, — продолжала советовать синичка.
— Да, кожаные рукавицы… А если они промокнут?
— Ты их на солнце высушишь.
— Я высушу, а они порвутся.
— Ну, если порвутся, ты их починишь, — не унималась синичка.
— Ты научишь… — обиделся мальчик. — Начну починять да уколю себе палец…
— А ты надень наперсток…
Мальчик рассердился. Такая маленькая, совсем незаметная птичка, а смеется над ним! Он схватил камень.
— Сейчас я тебя проучу…
Но в это время ноги его поскользнулись, и он упал в реку.
Синичка улетела.
Мальчик вылез из воды и лег на солнечную полянку. Он лежал и долго ругал синичку за то, что ему приходится сушить на себе мокрую одежду.
А синичка летала по кустам и посмеивалась над ним.
Как птицы царя выбирали — Хакасская сказка
Собрались птицы со всех концов и решили:
— Давайте выберем царя, чтоб он был самым сильным, самым умным и самым долговечным среди нас.
Тут Галка прошлась важно и говорит:
— Я думаю, надо нам царя такого, чтобы у него хвост был длинный и чтоб шарф был на шее. Засмеялись птицы:
— Уж не тебя ли в цари выбрать? Обиделась Галка:
— Раз вы смеетесь надо мной, улечу я от вас. И улетела.
Филин повертел головой в разные стороны и сказал:
— А по-моему, царь должен быть чуткий и чтоб ночью мог видеть.
Снова засмеялись птицы:
— У тебя, Филин, уши длинные, ночью глаза зоркие. Не ты ли царь? Обиделся Филин.
— Что вы смеетесь? Я вам не Галка-вертихвостка. Улечу от вас в тайгу, но берегитесь: все ваши тайные речи подслушаю и царю донесу.
И улетел.
Поднялся с места Кулик.
— Без голоса царь — не царь. Нам надо такого царя, чтобы как крикнет, так всем на душе сразу тоскливо стало.
Пуще прежнего захохотали птицы:
— Кричать-то ты мастер, Кулик! Да вот ростом невелик!
Не вынес насмешки Кулик и улетел. Слово взял Журавль.
— Я, дорогие птицы-сестрицы, так думаю, что все эти Кулики да Галки — смех один. Ну что это за птицы, когда я их перешагнуть могу! Нам надо, я думаю, царя с длинными ногами, такими, чтоб его никто перешагнуть не мог!
Тут все птицы от хохота так и покатились:
— Эх, Журавль, хороший ты мужик, да вот умом невелик. Иди-ка ты на свое болото и командуй там над лягушками.
— И на том спасибо,- ответил Журавль,- я и лягушками сыт. Мне ваша слава ни к чему.
И улетел.
Посмеялись птицы, но все же смех смехом, а царя выбирать надо. Видят: сидит в стороне Сокол — ростом небольшой, но телом крепкий и гордый-прегордый.
— Вот Сокол, он в цари подходит,- заговорили птицы.- В полете он быстрее ветра, грудью крепче камня, глаз имеет зоркий. Чем не царь?
Ворона и Сорока рядом с Орлом сидели. Орел птичью болтовню не слушал, клевал себе мясо, а Ворона и Сорока подбирали объедки, но за спором следили.
— Ор-р-рла, Ор-р-рла!-закричала Ворона. — Пр-р-равильно, пр-р-равильно!-подхватила Сорока.
Тут все птицы на Орла взглянули и выбрали его царем.
А Сокол от обиды взмыл вверх и стал грозить:
— Позора этого я вам вовек не прощу! Достанется от меня и внукам, и правнукам вашим!
Так с тех пор и живет Сокол в злобе на всех птиц и мстит им за обиду. А Орла и ныне птичьим царем называют. И за услугу эту прикармливает он Ворону и Сороку объедками со своего стола.
Хакасская сказка — Адычах и Кечох
Жили два парня. Были они большими друзьями. Одного звали Адычах, иного — Кечох. Дали они клятву не покидать друг друга в беде.
— Мой отец очень храбрый. Я весь в него пошел. Ты, Кечох, со мной не пропадешь, — заявлял Адычах.
Кечох молча выслушал своего друга и отлично запомнил его слова.
Как-то шли они по тайге. Навстречу им медведь. Адычах мигом оказался на бревне. Кечох упал на землю и притворился мертвым. Медведь подошел к нему, обнюхал лицо и заковылял в тайгу — мертвых медведи не трогают. Адычах подождал, покуда медведь ушел, слез с дерева и спросил у товарища:
— Что тебе мишка говорил?
— Он сказал: никогда не ходи в тайгу с другом, который лишь о себе думает…
С тех пор появилась у хакасов пословица: » Без беды друга не узнаешь «
Хакасская сказка — Батрак Торсых
На берегу быстрой реки жил бай Хырым. У него была супруга Хырха. Летняя юрта их стояла у самой воды. Жил у бая в батраках бедный человек по имени Торсых. Бай не позволял ему ставить юрту вблизи к реке, боялся, что будет бедняк воду бесплатно брать. Всего в хозяйстве у Торсыха были одна коровенка, одна овча и одна собака — все черной масти. Жил Торсых с женой и 2-мя детьми. Сорок лет работал на бая, ничего заработать не мог и уйти от него не мог. Пройдет год — придет Торсых за расчетом, и он же обязан остается. Всё подсчитают: сколько жена Торсыха в речке брала воды, насколько навозу спалила. За долги снова работать заставляют. Так и в этом году приключилось. Всю зиму пас Торсых байские табуны и опять в должниках остался.
Весной прилетели ласточки. Попробовали свивать гнезда у бая, но жена бая прогнала их. » Нечего мусор около жилища разводить «, — сказала она птицам.
Ласточки поселились в юрте Торсыха. Жена бедняка никогда их не ругала, еще и подкармливала.
Как-то рано утром ласточки сидели на юрте и меж собой разговаривали: » Никогда мы не сорили возле жилья бая, а его супруга нас выгнала, гнезда наши разорила. Зато здесь, хоть и насорим время от времени, никто не ругает, а еще и покормят «. Услышала сорока их разговор, и зависть ее взяла.
— Я, — говорит, — у бедных ничего не ем, брезгую. Вот у богатых — иное дело.
А ласточки ей отвечают:
— Ты нечистая птица. Ты самая нехорошая из всех птиц. Ты отбросами богатых кормишься, лягушек и змей ешь. Ты в жаркие страны летать не можешь.
— Я чистая, я чистая! — закричала сорока.
— Мы к тебе и вблизи не хотим подходить. Ты лгунья. Ты летом смеешься, а зимой вопишь, — ответили ласточки.
Не вытерпела сорока и со злостью улетела. Однажды Хырха и Хырым увидели детей Торсыха и рассуждают между собой.
— Торсыха мы прочно держим, — сказала Хырха. — А вот его дети вырастут и не станут на нас действовать.
— Надо юрту Торсыха спалить, тогда и его детей в кабалу заберем. Новую юрту тяжело построить, — сказал Хырым.
Как решили, так и сделали. Ночью пробудился Торсых — двор горит. Разбудил он жену, детей, схватили они ведра и побежали на речку. Хырым и Хырха уже там стоят, воду не дают.
— Вы и так уже задолжали, — сказали они Тор-сыху.
Ласточки полетели к реке, воду в рот набирают и заливают пожар, а сорока засушливый травы в огонь подбрасывает и хохочет:
Ха-ха-ха, как горит весело! Пусть все горит! В степи на кургане волк завыл:
— Так и надо Торсыху: ни одного жеребенка не дал нам съесть, пусть дотла сгорит двор его. А корову с овцой мы задерем.
Собака Торсыха кругом юрты бегает, просит:
— Хоть бы дождь пошел, хоть бы дождик пошел. В табуне чалый жеребец заржал:
— Торсых нас деньком и ночью никому в обиду не давал, пусть хлынет дождик и зальет пожар.
Сорока хохочет:
— Ха-ха-ха… Если волк у Торсыха корову съест, мне кишки останутся.
Ласточки, паря, кричали:
— Пусть дождь польет… Пусть дождь польет… Подул ветр, нагнал черную тучу, и полил дождь.
Дождем скоро залило пожар…
Волк подкрался к чалому жеребцу:
— За то, что ты умолял дождь, я съем тебя, — сказал волк.
— Ты сначала посчитай, насколько у меня волос в хвосте, — ответил жеребец и повернулся задом.
— Ну что же, посчитаю, — согласился волк. Подобрался к коню, а жеребец как ударил задними ногами, так волчью голову на две доли и расколол.
Дождь лил все сильнее. Хырха и Хырым в свою юрту спрятались. Тут река из берегов вышла. Хлынула волна, смыла юрту, и Хырха с Хырымом умерли. Уцелела лишь юрта Торсыха, так как стояла она на бугре, вдали от реки.
Смотрит с утра Торсых, а от байских дворов и следа не осталось.
Ласточки напевают, радуются, а сорока плачет:
— Свила я себе гнездо на низкой иве. Вода поднялась и унесла моих скудных деток.
Ласточки ей в ответ кричат:
— С черными мыслями сорока на темной иве плачет! У нас нет злых мыслей, и мы радуемся. Сегодня радуемся, и завтра, и послезавтра, и постоянно будем радоваться.
Торсых собрал батраков. Они поделили меж собой байский скот, поставили на берегу новые юрты и стали жить хорошо.
Хакасская сказка — Бай и охотник
В одном большом улусе жил жадный и злой бай по имени Хара-хан. Он облагал народ данью, разорял. На другом конце этого улуса, в плохонькой юрте, жил сирота охотник. Ничего у него не было, кроме лука, из которого бил он зверей, да игреневой лошадки, на которой он ездил на охоту. В феврале — месяце «запаса» — много добывал охотник пушнины, потому что был сильным и ловким.
Невзлюбил бай охотника, теснил его, забирал всю добычу. Чем удачней бывала охота, тем большую дань накладывал Хара-хан. Время шло. Случилось так, что не смог охотник заплатить дани. Тогда бай забрал у него игреневую лошадь. Совсем стало трудно жить.
Была в улусе у бедных стариков дочь. Очень любил ее охотник, и она его любила. Решили они пожениться, уйти из улуса и жить в тайге. Так и сделали.
Поставили юрту в глухом месте. Охотник бьет зверей и птиц, домой их на себе носит, живут спокойно. Жена охотника была очень красивой.
Однажды сын бая Хара-Пидекей поехал в тайгу. Наткнулся на жилье охотника. Подъехал байский сын к юрте и бросил в дымоход стрелу. Подождал немного и говорит:
— Вынесите мне стрелу.
— Зайди и возьми, — ответила в юрте жена охотника. Сам хозяин на охоте был.
Хара-Пидекей слез с лошади, вошел в юрту за стрелой и остановился: глаз от женщины оторвать не может. Потом взял стрелу и вышел.
Сел байский сын на коня и про охоту забыл. По дороге в улус ругал себя: где раньше глаза были, такую девушку проглядел!
Дома Хара-Пидекей сказал отцу:
— Возьми жену охотника для меня.
— Коня мы у него за ясак отняли, а вот как жену взять? — ответил Хара-хан.
— Ты — бай, ты — начальник, как хочешь, так и отбери.
Охотник вечером вернулся домой. Жена ему ничего не сказала про встречу с байским сыном. Приняла добычу, накормила мужа и легла спать. Наутро приходит в юрту слуга Хара-хана и говорит:
— Бай велел к нему явиться.
— Ладно, приду, — ответил охотник. Слуга ушел, а охотник спрашивает жену:
— Зачем меня Хара-хан зовет?
— Пойди — уенаешь, — сказала жена.
Пришел охотник в улус. Открыл дверь в байскую юрту — поздоровался, перешагнул порог, поклонился.
— По какому делу вызвал, начальник мой? — спросил охотник.
— Будешь с моим сыном в прятки играть. Завтра, как придешь утром, ищи его. Не найдешь — голову отрублю, — ответил бай.
Выслушал охотник и пошел домой. Сидел в юрте повеся голову. Жена спросила:
— По какому делу бай вызывал?
— В прятки со своим сыном заставляет играть. Голову грозится отрубить, если сына не найду. А к чему зто — не пойму.
Жена сразу сообразила, в чем тут дело, сказала:
— Ты не печалься. Ложись спать. Утром я научу, как в прятки играть.
На рассвете она разбудила мужа и, пока он ел, поучала :
— Ты, как зайдешь в дом бая, не здоровайся. Все, что есть в доме, переворачивай. Посуду на пол сбрасывай — пусть бьется. Во все углы заглядывай. Когда все перевернешь вверх дном, иди во двор. У коновязи увидишь трех одинаковых коней под седлом. Ты на них внимательно посмотри — у одного коня будет левый глаз чуть прикрыт, а конец удил ржавый. Ты на этого коня садись, посильней повод дергай, рот до крови ему раздери и плеткой по глазам, не жалея, бей.
Дальше сам увидишь, что будет. Только смотри — бей посильнее.
Пришел охотник в юрту Хара-хана. Ни здравствуй, ни прощай не говорит. Молча все вверх дном перевернул, всю посуду переколотил и на двор вышел.
На дворе прямо к коновязи пошел. Стоят у коновязи три коня один на другого похожи. Охотник внимательно посмотрел и видит: глаз у среднего коня веком наполовину прикрыт, а конец удил ржавый. Сел охотник верхом на этого коня. Рвет повод, бьет изо всех сил плеткой по глазам. Конь под ним завертелся, на дыбы встал и вдруг в сына Хара-хана обратился — глаза у него распухли и изо рта кровь идет.
— Вот он, твой сын, — сказал охотник Хара-хану.
— Ладно, ступай домой. Завтра мой сын придет тебя искать. Если найдет, я тебе голову отрублю.
Пришел охотник домой невеселый. Жена стала расспрашивать. Рассказал ей все, как было.
— Не печалься раньше времени. Садись покушай и спать ложись.
На другое утро проснулись, слышат конский топот. Забегал охотник: где в юрте спрячешься? А сын Хара-хана уже с лошади слезает. Жена, ничего не говоря, превратила мужа в ножницы, взяла в руки и что-то режет. В юрту вошел байский сын, все перевернул — нет никого. Растерялся. Стоит, по сторонам смотрит.
— Нашел? — спрашивает его жена охотника.
— Нет, не нашел, — ответил Хара-Пидекей.
Когда он отвернулся, жена ножницы уронила. Оглянулся Хара-Пидекей, а охотник посреди юрты стоит и вместе с женой над ним смеется.
Вернулся Хара-Пидекей к отцу и говорит:— Ты здесь самый главный. Как хочешь, а жену охотника забери, иначе я тебе не сын, ты мне не отец.
Хара-хан снова охотника вызвал и сказал ему:
— В черной тайге живет черный медведь. Пойди к этому медведю и спроси, сколько ему лет.
Вернулся охотник домой, голову повесил. Жене говорит :
— Решил меня бай жизни лишить, к черному медведю посылает.
— Ничего, ложись и отдыхай, а я в улус схожу, — сказала жена.
Пошла в улус, собрала на свалке разных лоскутков от шкур и вернулась в тайгу. Всю ночь просидела,
из тряпья семь шапок сшила. На рассвете разбудила мужа, сказала:
— Вот тебе семь шапок. В черной тайге увидишь три тополя. Под ними будет логово медведя. Ты подойди без страха, ляг на спину. Две шапки надень на ступни, две — на колени, две — на руки и одну — на голову. Так и лежи, и смотри, что будет.
Охотник собрался и ушел. Долго ли, мало ли шел, дошел до черной тайги. Идет по тайге и видит три тополя. Подошел к ним, лег на землю перед берлогой и сделал все так, как велела жена.
Выскочил из берлоги медведь, зарычал. Никак не может понять, что за семиголовое чудо перед ним лежит. Ходит вокруг, сам с собой рассуждает:
— Триста лет стоят тополя. Я под ними в берлоге шестьдесят лет прожил, а такого еще не видел.
Подумал медведь и убежал в лес подальше от беды.
Пришел охотник к Хара-хану.
— Узнал, что я тебе велел? — спросил Хара-хан.
— Узнал, — ответил охотник. — Тополя над берлогой триста лет стоят. А медведь шестьдесят лет на свете живет.
Взял Хара-хан черную книгу, раскрыл ее и читает. Все оказалось так, как сказал охотник.
Ушел охотник домой, а Хара-хан начал сына уговаривать :
— Зачем тебе обязательно жена охотника понадобилась? Возьми другую — девушку. Разве мало их?
Сын на своем уперся:
— Какой же ты бай, если не можешь заставить охотника отдать жену?
Махнул рукой Хара-хан, сказал:
— Ладно, завтра опять его вызовем.
Наутро охотник явился к Хара-хану. Дверь открыл — поздоровался, через порог ступил — поклонился, спросил:
— Зачем звал, начальник?
— С тех пор, как умерли мои мать и отец, прошло тридцать лет, — сказал Хара-хан. — Когда умер отец, я надел на него черную шубу. Когда умерла мать, я покрыл ее черным шелковым платком. Ты сходи в царство дьявола Эрлик-хана, разыщи отца с матерью — пусть отдадут платок с шубой. Если за полмесяца не управишься, голову отрублю.Вернулся охотник домой, голову повесил, не ест, не пьет. Жена его принялась расспрашивать. Рассказал ей муж все, как было.
— Ты вот что сделай, — сказала жена. — Найди череп собаки, возьми вот этот клубок ниток и брось перед собой. Клубок покатится, а ты за ним иди. Он тебя очень далеко заведет. Попадешь в темноту. Страшно тебе станет. Ты брось череп собаки и дальше иди. А там сам увидишь, что надо делать. Ну иди, дорогой.
Бросил охотник перед собой клубок. Клубок покатился, а он за ним пошел. Долго ли, мало ли шел, покатился клубок в пещеру. Кругом темнота, страшно стало. Охотник бросил череп собаки и дальше пошел. Шел, шел, и вдруг почудилось ему, что бродят кругом какие-то тени. Потом голос слышит:
— За делом ли ты пришел, сирота? Рассказал охотник, за каким делом он пришел. Тогда одна из теней говорит:
— Жадный Хара-хан. Мы ему оставили скот, богатую юрту, деньги. Все ему мало. Теперь последний платок и шубу у матери и отца требует. Иди к нему и скажи: «Из-за своей жадности превратись в черного дятла. Жена твоя Кокей-Пурчун пусть обратится в синего дятла. День и ночь долбите клювами черное дерево. А сын ваш Хара-Пидекей пусть превратится в сороку и роется в навозе. Передай: так пожелали твои умершие отец с матерью. На обратном пути собачий череп не забудь. Он день и ночь лает, покоя нам не дает».
Пошел охотник домой. Мимо черепа прошел, но брать его не стал: «Пусть лает».
Долго ли, мало ли шел, дошел за клубком до своего дома. Смотрит: пустая юрта — одна зола да пепел в очаге. Побежал охотник к Хара-хану. А в улусе ханский сын на его жене женится, свадьбу собираются справлять.
Зашел охотник потихоньку в юрту к Хара-хану, слышит, жена говорит:
— Подождите, срок ведь еще не вышел…
— Он все равно не придет, — ответил ханский сын.
— Я уже пришел, — сказал охотник.
Хара-хан оглянулся. Видит: охотник цел и невредим стоит.
— Прийти-то ты пришел. А принес ли, что я тебе велел? — спросил Хара-хан.
— Я тебе принес привет от отца с матерью, — ответил охотник. — Сказали они так: «Пусть Хара-хан из-за своей жадности обратится в черного дятла, а его жена — в синего дятла. Пусть оба день и ночь долбят черное дерево. Сын Хара-хана пусть обратится в сороку и всю жизнь роется в навозе».
Только он так сказал, как Хара-хан с женой обратились в дятлов, а сын их — в сороку. Все трое улетели из юрты.Богатые гости Хара-хана в испуге разбежались, а охотника бедняки выбрали на место Хара-хана и весь байский скот поделили между собой.
Хакасская сказка — Волшебный чатхан
Давным-давно жил старик пастух. Звали его Чатхан. Много скота было у хана. Много было и пастухов. Трудная служба у пастуха: одни заботы, и совсем нет радостей.
Долго думал Чатхан, чем бы облегчить жизнь пастухов, и придумал: сбил из дощечек длинный и узкий ящик, натянул на нем волосяные струны и начал играть на них. По вечерам к нему приходили послушать музыку пастухи. Так красиво звенели семь волосяных струн, что у людей сладко замирало сердце, птицы складывали крылья в полете, звери останавливали свой бег. Очарованные рыбы замирали в реках и озерах, в степи слушали волшебную музыку табуны коней. Легкой стала работа пастухов. Стоило разбиться стаду, как Чатхан брал свой музыкальный ящик, трогал струны, и стада снова собирались. Чатхан один управлялся с бесчисленными стадами хана.
Однажды случилась беда. О волшебном инструменте узнали одноглазые разбойники. Они пришли из-за гор, убили старика, унесли музыкальный ящик, угнали скот бедняков. Только ханские стада остались в степи.
Был у старика внук. Рос он не по дням, а по часам. Когда подрос, сказал матери:
— Сделайте мне лук и стрелы.
Мать сделала ему лук из табылки, нарезала из тальника стрелы. Хорошим стрелком стал внук Чатхана. Направо пустит стрелу — тридцать птиц падает, налево пустит — сорок птиц убивает. Мать строго-настрого запретила сыну ходить за большую гору. А мальчику любопытно, что же там есть, за высокой горой. Однажды он поднялся на вершину и увидел возле
пещеры большой дом без окон. Мальчик подкрался к дому и прислушался. За стеной людские голоса, как пчелы, жужжали. Один говорил:
— Еда кончилась… Другой добавил:
— Нужно яловую кобылицу вызвать. Третий предложил:
— Хорошо бы яловую корову и яловую овцу заколоть.
Вдруг в доме все притихло и послышалась чудесная музыка. Закачались леса, затрепетали на деревьях листья. Легко и весело стало кругом. Заржала кобылица, замычала корова, заблеяла овца. Они подбежали прямо к дому и остановились. Мальчик спрятался за большой камень и стал смотреть, что будет дальше.
Из дома вышли семь черных людей. На левой половине головы у них было по одному глазу. Вместо лиц был один огромный рот с двумя клыками. Они зарезали животных и стали носить в дом мясо.
Давно не ел мальчик домашних животных. Он протянул из-за камня стрелу и наколол наконечником конскую, коровью и овечью грудинки. Одноглазые разбойники ничего не заметили.
Мальчик притащил свою добычу матери. Сильно она обрадовалась, так как тоже давно не ела мяса. Скот ведь остался только у хана, а у пастухов ничего не было.Но когда мать узнала, куда ходил сын и откуда достал грудинку, она опечалилась и сильно поругала его.
— Эти разбойники убили твоего деда. Я боюсь: не было бы новой беды. Зачем ты туда ходил? — сказала мать.
— Ничего не бойся, — ответил мальчик.
На другой день он взял лук и стрелы и снова отправился за гору.
Подкрался дому и стал прислушиваться. В доме сильно спорили.
— Кто съел грудинку? — спрашивал один.
— Сам, наверное, и съел, — отвечал другой.
— Ни коровьей, ни бараньей грудинки не было, вы всё потихоньку съели, — говорил третий.
Спорили они, спорили и решили пересчитать кости. Посчитали — нет грудинок. Тогда один сказал:
— Все вы ничего не понимаете. Вырос внук Чатхана. Это его рук дело. Надо убить его,
Выбежали одноглазые из дома, спешат, толкаются. Были они почти совсем слепые. Взялись за руки и пошли с горы.
Мальчик переждал немного и пробрался в дом. Перед дверью он вырыл глубокую яму, прикрыл ее ветками, присыпал ветки землею. После этого он взял инструмент деда и заиграл.
Одноглазые услышали и побежали обратно. Только кинулись к двери, как все провалились в яму. Мальчик всех их камнями побил, а яму закопал.
Взял он чудесный ящик и заиграл на нем. Открылась пещера, заржали кони, замычали коровы, заблеяли овцы. Пошел мальчик с горы, перебирая струны, а за ним шли стада.
Мальчик играл на чудесном инструменте и пел им о злых ханах, о добрых и могучих богатырях.
С тех пор в народе волшебный ящик назвали чатхан в честь старика, а мальчика прозвали Хайджи.
*(Табылка — таволожник.)
*(Xайджи — народный певец.)
Два брата — Хакасская сказка
Жили-были два брата: один бедный, другой богатый. Однажды пришел богатый брат к бедному и говорит :
— Иди ко мне работать. Как отработаешь день от солнца до солнца, так мешок хлеба получишь.
— Ладно, — согласился бедный брат. Проработал день от зари до зари, пришел плату получать.
— День, — говорит, — кончился. Плати.
— Нет, день еще не кончился, — ответил богатый. — У солнца младший брат есть, видишь, на небе светит? Вот когда месяц зайдет, приходи.
Проработал бедный брат всю ночь. Перед тем как солнцу взойти, пришел домой, взял мешок с распоро-тым дном и внизу к нему второй мешок подставил. Приходит к богатому брату.
— Постой-ка… Да ведь у тебя, кажется, два мешка? — спросил богатый брат.
— Если у солнца есть младший брат, так почему бы мешку младшего брата не иметь? — ответил бедный.
Делать нечего. Пришлось богатому два мешка зерна отдать — перехитрил его бедный брат.
Как бедняк бая обманул — Хакасская сказка
Бай Сатин считал себя самым умным и самым хитрым на всю округу. Как-то пошла по улусам молва, что появился пастух, который всех богатых обманывает.
— Не знаю, как он других обманывает, но меня ему не обмануть, — сказал бай Сатин, и все, кто сидел в его юрте, ел и пил за его столом, закричали:
— Куда ему тягаться с мудрым Сатином!..
Бай довольно разгладил бороду и приказал батраку разыскать и привести бедного пастуха.
В это время мимо юрты как раз проезжал Айдолай на своей кляче.
— Эй ты, — крикнул бай, — ты, говорят, всех бсга-тых обманываешь!.. Попробуй обмануть меня, бая Сатина…
Оглянулся пастух на бая и его гостей и молча едет дальше, клячу свою плеткой поторапливает.
— Боится, — захохотал бай. — Еще не родился тот человек, кто бы меня обманул.
— Обмануть тебя ничего не стоит, — ответил пастух. — Только я сейчас тороплюсь. Красное озеро, что в трех километрах от твоей юрты, за ночь высохло, я спешу рыбу собрать, на зиму запас сделать… Вот на обратном пути я тебя обману, если захочешь.
Услышали гости о рыбе и кинулись к своим коням, а бай закричал на батраков:
— Чего смотрите, берите мешки, запрягайте подводы, несите лопаты!
Немного времени прошло. Из улуса по дороге к озеру поскакали всадники, помчались подводы. Обогнали пастуха Айдолая, а озеро как было, так и есть.
Даже как будто в нем после осенних дождей еще прибавилось. Стоят все и не поймут ничего. Смотрят, а Айдолай по дороге мимо едет, ни на кого не смотрит.
— Эй ты, врун на сивой кляче, какая мать тебя родила? Какой отец человеком вырастил?..
— закричал ему бай.
— Зачем ругаешься? Ведь ты сам просил, чтобы я тебя обманул, — сказал бедняк пастух и проехал мимо.
С тех пор рассказывают в народе, как мудрый бедняк проучил хвастливого бая.
Как мальчик заставил смерть на себя работать — Хакасская сказка
Жил-был мальчик-сирота. Плохо жил, со дня на день еле-еле перебивался. Однажды сказал он сам себе: «Пойду-ка я куда-нибудь, наймусь в работники. Может, хорошо жить начну». И вот пошел. Попалась ему речка, и он направился вдоль нее по берегу. Шел, шел и видит: под ногами батожок валяется — красивый. Мальчик взял его и пошел дальше. Подошел к развилке. Одна дорога идет налево, другая — направо. Подумал мальчик и решил направо идти, а батожок говорит:
— Не ходи по правой дороге: смерть тебе встретится. Если пойдешь по левой дороге, бая с семью дочерьми встретишь.
Мальчик пошел по левой дороге. Вскоре байское жилье попалось. Заходит мальчик и видит: сидит толстый бай с женой и семью дочерьми. Бай с женой старые, а дочери молодые и красивые.
— Куда идешь, что надо? — спросил бай.
— Иду, работу ищу.
— Нанимайся ко мне. Есть у меня работа. Но одно условие тебе ставлю. Если управишься с работой, сколько хочешь платы проси. А не управишься, я тебя изобью и выгоню.
Некуда мальчику деваться. Согласился он год у бая работать. Мальчику во всем батожок помогал. Что бы ни сказал бай, все делалось.
Младшая дочь очень мальчику понравилась, и он по душе ей пришелся.
Год прошел. Настало время плату получать. Бай спрашивает мальчика:
— Что дать — денег или одежды?
— Отдай мне на работу свою младшую дочь, — ответил мальчик.
Рассердился бай, приказал мальчика избить и ня с чем выгнать. Мальчик взял свой батожок и пошел правду искать. По дороге встретил дряхлого старика. Идет старик, спотыкается, а зубы у него во рту молодые, как у волка.
— Что ты, дедушка, и куда идешь?
— О, о, мальчик, я Смерть. Иду к богам, чтобы узнать, кого мне есть.
— А где они — боги? — спросил мальчик.
— Очень далеко боги. Устал я, пока иду, а еще и половины не прошел. Надо все прямо по этой дороге идти, пока лестница на небо не встретится. Эта лестница прямо к богам и приведет. Но и по ней путь долог. Очень она высокая, не знаю, как и доберусь.
— А зачем тебе идти, мучиться? Ты садись и отдыхай. Я за тебя сбегаю.
— Ладно, сынок, сходи…
Пошел мальчик, и все так было, как Смерть рассказала. Взобрался он на небо и видит: все там, как на земле, только теплее. Трава круглый год зеленая и не вянет, листья с деревьев не падают, белые цветы растут, и юрты больше, чем на земле. Зашел мальчик в самую нарядную юрту и видит: сидят за столом десять богов и большие книги просматривают.— Меня к вам Смерть послала. Кого ей есть, спрашивает, — сказал мальчик.
— Пусть три года ест она худых стариков, — ответили боги и отпустили мальчика.
Жалко стало мальчику стариков. «Раз старик худой, значит, бедный, — подумал мальчик, — зачем бедного человека жизни лишать?» Спустился мальчик на землю и пошел. На батожок обопрется — сразу пять земель за спиной оставляет.
За один день мальчик в оба конца сбегал. Пришел к Смерти и говорит:
— Боги сказали, чтобы ты три года древесную кору в тайге ела.
Повздыхал старик — делать нечего. Отправился в тайгу.
Через три года мальчик опять Смерть встретил. Идет старик едва живой. Увидел мальчика, заохал, стал жаловаться:
— Зубы я об эту кору обломал, живот испортил… За что боги на меня рассердились?
— Ничего, дедушка, может, на этот раз боги добрей будут. Ты посиди, отдохни, я к ним сбегаю.
Пришел мальчик к богам и говорит:
— Смерть от стариков сама чуть не умерла. Зубы обломала, живот испортила. Кого ей теперь есть?
— Пусть она теперь три года детей ест, — сказали боги и отпустили мальчика.
Жалко ему стало детей, вернулся он к Смерти и сказал ей:
— Я передал богам жалобу. Они сказали, чтобы ты три года водоросли ела. Они мягкие и сочные.
Прошли и эти три года. А вместе шесть лет миновало, и никто из людей в степи не умирал. А мальчик ходит себе с батожком, все правду ищет.
Всю землю обошел — нет правды. Вот на дороге снова старика встречает.
Идет старик, распух весь, позеленел от водорослей. Увидел мальчика, стал жаловаться:
— Совсем меня боги решили уморить. Сил больше нет. Видно, мне пришло время умирать…
— Ты посиди, на солнышке погрейся, а я на небо сбегаю, твои жалобы передам, — сказал мальчик, а сам подумал: «Правды я не нашел, так хоть Смерть из-Ееду».
— Нет, — ответил старик. — Я сам к богам схожу. Пусть посмотрят, какой я стал.
Пошел старик по дороге, а мальчик впереди него отправился. Дошли до лестницы, стали наверх взбираться. Проползет Смерть немного и сидит отдыхает. Когда Смерть отдыхала, мальчик тоже останавливался.
Была у него табакерка с табаком. Как остановятся они, так мальчик табак нюхает.
Старик спрашивает:
— Что ты ешь, мальчик?
— Да вот тут у меня сушеное человечье мясо. Я и закусываю потихоньку.— Дай мне поесть. Совсем я ослаб…
— Дать можно. Почему не дать! Но ведь ты, дедушка, не достанешь так, как я у тебя пальцы толстые. Обратись в комара, залезь в табакерку и кушай сколько хочешь.
Старик так и сделал. Влез в табакерку, а мальчик ее крышкой закрыл и спустился на землю. Сел и думает, что дальше делать.
Батожок ему говорит:
— Иди теперь к хану. Там у него все баи пируют, и твой бывший хозяин с ними. Там ты свою правду найдешь.
Пошел мальчик к хану. Обопрется на батожок — сразу десять земель за спиной оставляет. Пришел он в улус хана, в самую большую юрту.
Пир у хана богатый был. Толстый бай тоже пировал. Увидел мальчика и зашептал хану:
— Гони этого чертенка. От него горя наберешься.
Старик в табакерке услыхал запах пищи, завозился, пищит тонким голоском так, что один мальчик слышит:
— Выпусти меня поесть, — я для тебя что хочешь сделаю.
А хан тем временем грозно мальчика спрашивает:
— Ты кто такой? Откуда пришел?
— Пришел я к тебе как к главному в степи — правду искать. Обманул меня вот этот человек. — Мальчик на толстого бая рукой показал. — Прикажи ему заплатить за мою работу тем, что я сам выбрал.
Рассердила хана дерзость сироты, приказал он гнать его и палками бить.
Тогда мальчик зашептал в табакерку:
— Я тебя, дедушка, выпущу, только ты всех толстых людей, которых увидишь в юрте, должен съесть.
— Съем, съем… всех съем, — застонал старик. Кинулись ханские слуги к мальчику, а он открыл табакерку, вылетел из нее комар, ударился об пол и обратился в Смерть.
Кинулась Смерть подряд жирных баев глотать. Хану первому конец пришел.
Много было батраков у хана. Мальчик всех отпустил. У кого не было одежды — того одел. У кого не было денег — тому дал деньги. Весь ханский скот поровну поделил. С тех пор началась в степи счастливая жизнь.
Скачать еще Хакасские сказки в формате .doc бесплатно
ДОЧЬ СТАРИКА ОЛЕКШИНА
Алтайская сказка
Жил когда-то на голубом Алтае старик Олекшин; у него были три дочери и буро-пегий конь.
Однажды от Тайбон-хана и девяти его зайсанов – старшин – прискакал к аилу старика Олекшина гонец и крикнул:
– Отправляйся, старик Олекшин, на войну! Тайбон-хан собирает войско против хана Кузулуна.
Стал старик Олекшин отказываться:
– Не гожусь я для войны! Кости мои затвердели, зубы у меня выпали, глаза мои зоркость потеряли, черная моя голова стала бела, как перья лебедя! Не воин я теперь.
Стал гонец пугать старика Олекшина:
– Добром на войну не поедешь – силой поведут!
Сказал и ускакал к Тайбон-хану.
Загоревал старик Олекшин:
– Лучше бы вместо трех дочерей был у меня один сын! Он и поехал бы вместо меня на войну!
Однако делать нечего, спорить с Тайбон-ханом не станешь. Стал старик Олекшин собираться на войну. Достал свой черный лук, стал седлать буро-пегого коня. Наложил на него потник, на потник – бронзовое седло. Потом надел крепкий панцирь, сел на своего старого буро-пегого коня и хотел отправиться в путь.
Подбежала к нему старшая дочь, схватилась за повод и говорит:
– Пришли твои старческие годы. Кости твои затвердели. Нельзя тебе ехать на войну. Вместо тебя я поеду.
Снял старик Олекшин свой черный лук, снял панцирь – отдал старшей дочери.
Вскинула дочь на спину черный лук, села на буро-пегого коня, косу с золотыми нитями, блестевшую, как небесные звезды, заложила за плечи. Быстро поскакала от своего аила.
Встречавшиеся на пути высокие горы переваливала, большие реки вброд переезжала.
Доехала она до Темир-тайги – железной горы. Выбежала тут из норы черная лисица с хвостом в девять кулашей[28] и встала на пути. Буро-пегий конь испугался, захрапел и повернул назад. Хотела девушка остановить коня, да не могла. Прискакал конь к своему аилу, остановился у железной коновязи. Девушка тут с коня свалилась, без чувств лежит.
Когда очнулась, увидела над собой отца. Говорит ей старик Олекшин:
– Только задержала ты меня! Достанется мне теперь от Тайбон-хана и девяти его зайсанов!
Снял старик со старшей дочери свой черный панцирь, снял свой черный лук и говорит:
– Придется, видно, самому ехать!
Только хотел сесть на своего буро-пегого коня, подбежала к нему средняя дочь, схватилась крепко за конский повод.
– Старый ты для войны, отец! Оставайся в своем аиле, – говорит, я поеду за тебя!
– Смотри не вернись с пути! Не то доведешь до того, что отрубит Тайбон-хан мою седую голову! – отвечает ей старик Олекшин.
Девушка надела черный отцовский панцирь, вскинула за плечи черный лук, села на буро-пегого коня и отправилась в путь.
Миновала она высокие горы, переправилась вброд через быстрые реки и доехала до Темир-тайги. Тут из темной пасти Темир-тайги выбежал волк с хвостом в девять кулашей и стал на пути у девушки.
Буро-пегий конь испугался, повернул назад, а девушка от страха память потеряла: не помнит, как в свой аил вернулась.
Снял с нее старик Олекшин доспехи и говорит:
– Видно, не миновать мне войны! Придется ехать самому, а не то отрубит мне голову Тайбон-хан!
Только хотел он сесть на коня, прибежала младшая дочь, крепко схватилась за повод и говорит:
– Я поеду за тебя к Тайбон-хану!
Стала девушка надевать черный панцирь – не налезает панцирь на плечи! Пришлось его расставлять – увеличивать. День и ночь работал старик Олекшин, пока увеличил для дочери панцирь.
Надела девушка панцирь, вскинула за плечи черный лук. Косу с золотыми нитями закинула за спину и вскочила на буро-пегого коня. Раньше конь седоков носил – не чуял, а теперь спина его погнулась, ноги по копыта в землю ушли.
Поскакала девушка через высокие горы, через быстрые, широкие реки.
Подъехала она к Темир-тайге. Вышел навстречу ей черный шестирогий марал и загородил путь.
Попятился буро-пегий конь, захрапел, хотел назад повернуть. А девушка натянула удила и удержала коня. Потом ловко натянула черный лук – аргай, пустила в марала стрелу и пригвоздила к Темир-тайге! Соскочила она с коня, подбежала к маралу, смотрит – а это отец ее, старик Олекшин!
– Что ты делаешь здесь? Зачем вышел навстречу мне в шкуре марала? – спрашивает девушка.
– Я хотел испытать твою храбрость, – говорит старик Олекшин. – Хотел узнать, повернешь ты назад, как твои сестры, или нет. Оказывается, смелая ты! Поезжай к Тайбон-хану, не пропадешь!
Вскочила девушка на буро-пегого коня, хлестнула его и помчалась дальше.
Долго она ехала и приехала наконец к железной юрте Тайбон-хана. Сняла с себя свой черный лук, прислонила к стене ханской юрты. От этого железная юрта Тайбон-хана покосилась набок. А девушка вошла в юрту и села между входом и огнем.
Тайбон-хан глянул на нее и спрашивает:
– Кто ты?
– Я – дочь старика Олекшина, ездящего на буро-пегом коне.
– Почему не приехал по моему приказу сам старик Олекшин? – спрашивает Тайбон-хан.
– Глубока старость моего отца; кости его затвердели, черная голова поседела. Нет у него больше сил ездить на коне! Вместо него приехала я.
– Мои войска с девятью благородными зайсанами проехали уже половину пути к хану Кузулуну, – говорит Тайбон-хан. – Как ты теперь догонишь их?
– Недалеко они отъедут – догоню их!
Вышла дочь старика Олекшина, закинула за плечи свой черный лук, привесила к поясу алмас – булатный белый меч, села на буро-пегого коня и помчалась рысью.
Пыль с неба падала на землю, пыль с земли взлетала до неба – так быстро она скакала.
Не много времени прошло – догнала девушка войско Тайбон-хана и его зайсанов. Поехала вместе с ними.
Зайсаны спрашивают ее:
– Зачем ты приехала вместо старика Олекшина?
Девушка говорит:
– Он дожил до глубокой старости и не в силах ездить на коне. Не было у нас другого выхода, вот я и приехала вместо отца.
Стали тут зайсаны и все войско насмехаться над девушкой:
– Куда ты годишься? Разве бежать домой, когда бой начнется.
Девушка на эти насмешки ничего не ответила.
Доехали они до черного дремучего леса. Нет этому лесу ни конца ни краю.
Оставили зайсаны войско, приказали рубить лес, прокладывать дорогу. Целый день рубили. Пришла сумрачная ночь. На девяти тысячах мест раскинуло войско Тайбон-хана стоянки. Улеглись все на ночлег. И дочь старика Олекшина легла.
Утром, как заря загорелась, как солнце взошло, золотые лучи выпустило, села девушка на своего буро-пегого коня и поскакала куда-то. Отъехала она подальше от войска, вынула из колчана лучшую стрелу, положила ее на тетиву и натянула свой черный лук. Два конца тугого лука вместе сошлись, из большого пальца девушки потянулся дым, в конце стрелы показался огонь. Выпустила девушка стрелу в сторону черного дремучего леса.
Разорвала стрела черный лес надвое, как гриву жеребца. Открылся прямой путь. Удивились девять зайсанов Тайбон-хана, удивилось все войско. Стали воины переговариваться между собой:
– Подлинно ли это девушка? Разве девушка может так стрелять?..
По пути, проложенному стрелой, отправились все дальше. Дошли до синей реки, которая и движется и не движется. На другом берегу юрта хана Кузулуна видна, а подойти к ней нельзя.
Приказали зайсаны войску остановиться. Стали думать, как через синюю реку перейти. Ничего придумать не могли. Велели воинам расположиться на ночлег. Улеглись воины, заснули глубоким сном. Одна дочь старика Олекшина не заснула. Среди ночи встала она, превратилась в серую пташку, перелетела синюю реку и села на юрту Кузулун-хана, возле самого дымохода. Уселась и стала слушать, о чем в юрте разговор ведут.
Сидит в юрте старый Кузулун-хан, говорит жене:
– Близко подошли к нам войска Тайбон-хана, только не удастся им перебраться через синюю реку, не пустит их она!
– Неужели нет нигде перехода? – спрашивает хана жена.
– Переход есть, только никто не знает, где он, – отвечает Кузулун-хан. – А переход этот возле самого Темир-терека – железного тополя. Если найдут его – переправятся; если не найдут – ни за что не переправятся: не пустит синяя река!
Выслушала жена и говорит:
– А что будем делать, если перейдут реку войска Тайбон-хана?
– Тогда я превращу всех моих подданных в песок и угли, оставлю только самых негодных – больных да старых. Если пожелают их взять, пусть берут, – отвечает ей Кузулун-хан.
– А куда мы сами денемся?
– Сам я превращусь в паршивого старого верблюда, тебя превращу в кожемялку, а единственную дочь нашу – в молодую березу.
Дочь старика Олекшина все это выслушала, перелетела через синюю реку в стан Тайбон-хана, легла и уснула.
Настало утро, загорелась заря, взошло солнце, золотые лучи выпустило. Поднялись воины Тайбон-хана. Поднялись и девять зайсанов. Стали опять думать: где найти переправу через синюю реку?
Дочь старика Олекшина говорит:
– Идите все вслед за мною, я знаю, где можно перебраться на другой берег!
Села она на своего буро-пегого коня и поехала прямо к Темир-тереку – железному тополю. Нашла переход – единственный длинный конский волос, натянутый между двумя берегами, и поскакала по нему. А вслед за ней переправилось через синюю реку и все войско.
Подъехали к юртам – никого нет: ни Кузулун-хана, ни его жены, ни войска. Лежат в юртах только больные да старые. Стали девять зайсанов спрашивать их:
– Где ваш хан? Где все его воины?
Больные и старики говорят:
– Нет их, давно уж нет – пришел из нижней области Албыс-хан и угнал всех в свою сторону.
Озлобились зайсаны:
– Ну, если воинов нет и хана нет, возьмем в плен стариков да хворых людей, погоним к нашему Тайбон-хану всех слепых и горбатых!
Собрали пленников, стали в обратный путь готовиться.
Тут дочь старика Олекшина увидела паршивого старого верблюда, схватила его и привязала к хвосту своего буро-пегого коня?
– На что тебе нужен этот паршивый верблюд? – говорят ей. – Зачем его тащить с собой так далеко? Брось его!
– Он пригодится старым моим родителям – отцу и матери: будут вьючить на него дрова! – отвечает дочь старика Олекшина.
Стала девушка сгребать песок да угли и насыпать арчимаки – переметные сумы.
– Зачем тебе нужны песок и угли? Или у нас их не найти? – спрашивают ее.
– Угли пригодятся моему старому отцу, когда он будет ковать шило, – отвечает девушка, – а песок – чтоб засыпать им раскаленное железо.
Подняла она и кожемялку, которая возле самой ханской юрты валялась, навьючила ее на верблюда.
– Разве у тебя дома не найдется такого дерева, чтобы сделать кожемялку? – спрашивают ее.
– Чего же моему отцу мастерить кожемялку, когда есть готовая? Пригодится матери старые шкуры мять! – говорит девушка.
Навьючила она на верблюда кожемялку, стала выдергивать с корнем молодую березку.
Смотрят на девушку воины, удивляются:
– Будто у нас не растут березы! На что она тебе?
– Сделаю ручку для шила!
Тут зайсаны приказали войску отправляться в обратный путь. Пошло войско, погнало к Тайбон-хану пленников – старых да горбатых.
Пришли девять благородных зайсанов к Тайбон-хану и говорят:
– Долго мы бились с войсками Кузулун-хана и наконец победили его. Пригнали к тебе и пленников, только немного: до нас приходил туда Албыс-хан из нижней области, тоже много пленников угнал!
Оглядел Тайбон-хан старых и горбатых, стал хвалить своих благородных зайсанов:
– Ну, нам и эти годятся!
Усмехнулась дочь старика Олекшина и говорит:
– А я вот это притащила!
И толкнула к Тайбон-хану паршивого верблюда. Тайбон-хан разгневался, за насмешку это принял.
А верблюд дрыгнул ногами – и появился сам Кузулун-хан: голова черная, борода растрепанная. Сидит на земле, озирается.
– И вот это я притащила! – говорит дочь старика Олекшина.
Бросила она на землю кожемялку. Глядят все – превратилась кожемялка в жену Кузулун-хана. Взяла в руки молодую березку, покачала, бросила на землю – появилась Алтын-Юстюк – золотое кольцо, ханская дочка.
После этого дочь старика Олекшина достала арчимаки, вышла на широкое поле и развеяла во все стороны песок и угли. Появился на широком поле скот – не сочтешь, появились люди – сколько деревьев в лесу дремучем.
– Вот что я привезла! – говорит дочь старика Олекшина. – А теперь мне домой пора – отец и мать у меня старые, им моя помощь во всем нужна!
Вскочила она на буро-пегого коня и поехала в свой аил.
Собрались девять благородных зайсанов и говорят:
– Какой нам стыд и позор! Мы – благородные зайсаны, а младшая дочь старика Олекшина осрамила нас и перед Тайбон-ханом, и перед всем народом! Теперь над нами все смеяться станут! А ее все хвалят, уму ее дивятся. Надо от нее избавиться!
Сговорились девять зайсанов погубить дочь старика Олекшина.
Пришли они к Тайбон-хану и говорят:
– Появился в нашей земле шулмус – злой дух, дочь этого старика Олекшина! Не жить нам теперь спокойно! Надо извести ее, не то прогонит она и тебя и нас, будет сама править народом!
Стали все вместе – и девять зайсанов, и Тайбон-хан – рассуждать да смекать, как погубить девушку.
– Надо, – говорят, – послать ее в такое место и с таким поручением, чтобы она никогда больше не вернулась сюда! Чтобы сгинула, пропала там!
Принялись думать да сговариваться: куда бы это спровадить дочь старика Олекшина? Самый хитрый из девяти зайсанов говорит:
– У основания земли и неба пасется восьмихвостый синий бык. Пусть приведет его сюда живьем! Этот бык никого к себе близко не подпускает, никого живьем назад не отпускает!
Отправил Тайбон-хан посланца к младшей дочери старика Олекшина, велел не откладывая явиться к нему.
Села дочь Олекшина на своего буро-пегого коня, взяла свой черный лук и отправилась в путь. Приехала она к юрте Тайбон-хана, коня у железной коновязи привязала, сама в юрту вошла. Сидит в юрте Тайбон-хан, сидят девять благородных зайсанов.
– Зачем требовал меня? – спрашивает девушка. – Какая у тебя появилась нужда?
Тайбон-хан отвечает:
– Велики наши стада, только нет у нас хорошего быка. Поезжай к основанию земли и неба, там пасется восьмихвостый синий бык. Приведи его к нам! Ослушаешься – казнить прикажу!
– Пущенная стрела не возвращается обратно, посланный не возвращается с дороги! Приеду и приведу синего быка! – отвечает дочь старика Олекшина.
Вышла она из юрты Тайбон-хана, села на своего буро-пегого коня и отправилась в далекий путь.
Долго она ехала и приехала к основанию семи высоких гор. Переехала она через черную реку.
Стала осматриваться – виднеется вдали синяя гора. Осмотрела пристально эту гору – гора двигается. Еще лучше присмотрелась – оказывается, это синий восьмихвостый бык лежит. Два рога – как два острых горных отрога, хвосты – длиной в семь кулашей. С дальнего расстояния учуял синий бык, что приближается к нему человек, поднялся на ноги, раскрыл пасть, опустил рога и пошел навстречу дочери старика Олекшина.
Девушка отступать назад не стала: схватила его за оба рога, пригнула его голову к земле. Заревел синий бык оглушительно – рев его был слышен далеко над землей, глубоко под землей. Стал он вырываться. Да сколько ни пытался высвободить голову – не мог. Спрашивает он девушку:
– Кто ты и зачем я понадобился тебе?
– Я – младшая дочь старика Олекшина. А пришла за тобой не по своей воле. Я пришла по приказанию Тайбон-хана и девяти его зайсанов. Приказали они привести тебя – нужен им для стад хороший бык.
– Что же ты не сказала об этом сразу? – говорит синий бык. – Я сам бы пошел за тобой куда тебе угодно.
Поклялись они быть навсегда друзьями – лезвие меча лизали, острие копья нюхали.
– Привяжи меня к хвосту твоего коня, – говорит синий бык. – Пусть думают, что я иду не по своей воле, а что ты ведешь меня силой.
Дочь старика Олекшина сделала, как велел ей синий бык, и пустилась в обратный путь – прямее летящей птицы, быстрее пущенной стрелы. Подъехала она к юрте Тайбон-хана; не слезая с коня, привязала синего быка к железной коновязи и крикнула:
– Привела я вам синего восьмихвостого быка! Возьмите его!
А сама уехала домой в свой аил.
Выглянул из юрты Тайбон-хан, выглянули его девять благородных зайсанов, выглянули другие его люди – посмотрели на синего быка и опять в юрты спрятались.
Девять дней сидели в юртах, боялись выходить. Наконец приказал Тайбон-хан отправиться к дочери старика Олекшина – пусть она уведет синего восьмихвостого быка туда, откуда привела.
Никто из людей Тайбон-хана не решается по земле идти. Стали под землей прокладывать ход к аилу старика Олекшина. Девять дней рыли.
После девяти дней между костром и входом в аил старика Олекшина расступилась земля и вышел посланец Тайбон-хана. Увидела его младшая дочь старика и спрашивает:
– Зачем пришел?
Посланец отвечает:
– Тайбон-хан и девять его благородных зайсанов в своих юртах сидят, не смеют выйти. С перепугу дрожат, от духоты задыхаются. Просят тебя: приди, отведи синего восьмихвостого быка туда, откуда привела!
Дочь старика Олекшина выслушала ханского посланца и говорит:
– Привести – это мое дело, а отводить – не мое. Пусть сами отводят! А для тебя у меня дело найдется: возьми-ка эту кожемялку и мни кожи для моего отца и матери!
Уселся посланец Тайбон-хана, стал мять кожи.
После трех дней и трех ночей из того же отверстия вылез другой посланец Тайбон-хана.
– Зачем пришел? – спрашивает девушка.
– Чуть живы Тайбон-хан и девять его благородных зайсанов. Совсем в своих юртах задыхаются, просят тебя: уведи синего восьмихвостого быка!
Дочь старика Олекшина говорит:
– Зря ты сюда шел: не мое это дело – уводить быка! Ну, да уж раз ты пришел – найду для тебя дело. Толки крупу для моей старой матери!
Не посмел посланец Тайбон-хана отказаться, стал толочь крупу.
А девушка села на буро-пегого коня и отправилась к юрте Тайбон-хана.
Подъехала и видит: лежит синий бык у железной коновязи, где она его привязала. Пригнул голову к земле и ревет, от его рева юрты трясутся. Поднялся синий бык – заревел еще громче: от его рева деревья стали падать. Отвязала дочь старика Олекшина синего быка от коновязи и говорит:
– Если желаешь поесть – поешь, если желаешь попить – попей и ступай к основанию земли и неба!
Помчался синий бык к стадам Тайбон-хана – сразу проглотил половину и убежал.
Девушка вернулась в свой аил, принялась кроить и шить.
А Тайбон-хан и девять его благородных зайсанов опомнились от испуга, отдышались и стали сговариваться.
– На дне моря Абра живет чудовище – Керь-балык. Надо послать к нему дочь старика Олекшина. Не затоптал ее синий бык – проглотит Керь-балык!
Прискакал посланец Тайбон-хана к девушке и говорит:
– Тайбон-хан приказал тебе сейчас же приехать к нему!
– Хорошо, – отвечает девушка, – приеду!
Приехала она, вошла в юрту и спрашивает:
– Какая у тебя нужда? Зачем потребовал меня?
Тайбон-хан говорит:
– На дне моря Абра живет Керь-балык. Хочу я увидеть это чудовище. Отправляйся и привези его нам!
Села девушка на коня, поскакала к Абра-морю. Едет день и ночь. Через семь хребтов перевалила, через черные леса проехала, через широкие, быстрые реки переправилась. Приехала на берег Абра-моря.
Лежит на морском берегу Керь-балык: нижняя челюсть на земле, верхней челюстью облака подпирает. Увидел девушку, стал хвостом по воде бить. От этого море волнуется, дно обнажается, большие и малые горы рассыпаются.
Стал Керь-балык спрашивать девушку:
– Назови мне свое имя, скажи, зачем сюда пришла? Может быть, убить меня хочешь?
– Я – дочь старика Олекшина, – отвечает девушка. – Приехала я сюда не по своей воле. Приехала я сюда по приказанию Тайбон-хана и девяти его зайсанов. Приказали они привезти тебя.
– Что же ты мне сразу не сказала? – говорит Керь-балык. – Сам пойду за тобой. Всегда другом твоим буду! Привяжи меня к хвосту своего коня!
Девушка так и сделала. Пополз за ее буро-пегим конем Керь-балык, хвостом своим глубокий ров прокладывал, по рву за ним вслед море бежало.
Приехала дочь старика Олекшина к юрте Тайбон-хана и крикнула:
– Выходите, берите Керь-балыка! – а сама поехала домой.
Живет она дома, кроит, шьет, собирает дрова. Через девять дней вылез в их аиле из подземного хода посланец Тайбон-хана, стал просить:
– Ступай, уведи в море Керь-балыка! Тайбон-хан и девять его благородных зайсанов чуть живы от испуга: из юрты не выходят, двинуться боятся!
Рассердилась девушка:
– То приказывают – приведи, то приказывают – уведи! Не поеду! Пусть сами уводят!
Через три дня вылез из-под земли другой посланец Тайбон-хана:
– От ужаса Тайбон-хан и девять благородных зайсанов ум потеряли, задыхаются, мучаются, просят тебя: отведи в море Керь-балыка!
Вскочила девушка на коня, приехала к юрте Тайбон-хана, отпустила Керь-балыка. Пополз он к Абра-морю, а по пути проглотил половину стад Тайбон-хана и многих его богатырей.
Злые вышли из своих юрт Тайбон-хан и девять благородных зайсанов. Стали опять сговариваться, как погубить дочь старика Олекшина.
– Пошлем ее в подземный мир к Ерлик-хану: он ее обратно не выпустит! Никто никогда от него живым не возвращался!
Приказал Тайбон-хан позвать девушку и говорит ей:
– Прежде я был в дружбе с владыкой подземного мира Ерлик-ханом. Я подарил ему два дорогих кувшина джыракы и шубу из белой рыси. Теперь мне понадобились и кувшины и шуба – привези мне их!
Нельзя ослушаться приказания. Отправилась дочь старика Олекшина в подземный мир. Стала разыскивать вход в него.
По пути встретила она старуху
– Куда ты едешь? – спрашивает старуха.
– Я еду к Ерлик-хану – взять у него два кувшина и шубу из белой рыси Тайбон-хана! – отвечает девушка.
Старуха дала ей моток жильных ниток и сказала:
– В подземном мире это тебе пригодится!
Потом дала коровьи глаза:
– Это тоже будет нужно!
Потом подала две сумы углей и молвила:
– Перекинь эти сумы через седло. В мире Ерлик-хана они пригодятся тебе! – и показала девушке вход в подземный мир.
Девушка попрощалась со старухой и вместе с конем спустилась в подземный мир Ерлик-хана. Солнце и месяц далеко наверху остались. Настала тьма, как в самую темную ночь. Буро-пегий конь понес девушку по дороге, которая своими обочинами касалась седла – так глубоко была она пробита прохожими и проезжими. Буро-пегий конь бежал по ней прыжками и прискакал на росстань семи дорог
На железном дереве сидели здесь два ворона с носами в девять четвертей длиной.
Увидели вороны девушку и стали громко каркать:
– Сейчас выклюем глаза у нее самой и у ее коня!
Девушка бросила им коровьи глаза, что дала ей старуха, и сказала:
– Если хотите есть – ешьте!
Два ворона с криками накинулись на коровьи глаза и отстали от нее.
После этого поехала она дальше. Завидели ее кузнецы подземного мира и сказали:
– Из нее самой и из ее коня сейчас нажжем углей!
Тут дочь старика Олекшина быстро сняла с седла две сумы углей и подала им.
– Хорошего отца дочь – пришла с готовыми углями! – сказали кузнецы и не тронули ее.
Поехала она дальше. Навстречу ей вышли подземные девушки, преградили ей путь. Одни сказали:
– Сейчас мы из ее коня вытянем жилы и сделаем нитки!
Другие сказали:
– Сделаем нитки себе и из ее жил!
Дочь старика Олекшина подала им моток жил:
– Берите готовые!
Подземные девушки обрадовались и сказали:
– Видно, хорошего отца дочь к нам пришла!
После того переехала она по зыбучему волосяному мосту и продолжала свой путь. Едет она и видит: стоит тополь, а спиной к тополю привязан богатырь и в руках у него длинный укрюк – шест с петлей на конце. Кто из земли Ерлик-хана побежит, того богатырь укрюком поймает.
Едет она дальше и видит: у другого тополя стоит привязанный богатырь и держит в руках собранный аркан. Кто побежит из земли Ерлик-хана, на того богатырь свой аркан накидывает.
Далее поехала младшая дочь старика Олекшина и увидела жилье самого Ерлик-хана, а возле жилья бронзовую коновязь. Привязала она коня, растворила створчатую дверь и вошла. Видит – сидит сам Ерлик-хан, борода у него длинная, закинута за оба плеча, два глаза – как два черных озера. Спрашивает Ерлик-хан:
– Зачем ты явилась сюда, дочь старика Олекшина, из солнечного мира? Зачем утомила своего коня таким долгим путем?
Девушка сказала:
– Пущенная стрела не возвращается назад, посланный не возвращается с дороги. Не по своей воле приехала я: принудили меня Тайбон-хан и девять его зайсанов приехать к тебе. Они сказали: «В давнее время Тайбон-хан с Ерлик-ханом были друзьями. Дал тогда Тайбон-хан Ерлик-хану два кувшина джыракы и шубу из белой рыси. Съезди к нему и привези нам шубу и кувшины!»
Глянул Ерлик-хан на девушку и молвил:
– Желаемое получишь, дитя мое! Но есть у меня к тебе одна просьба.
– Послушаю старого человека, – говорит девушка, исполню твою просьбу.
– На высокой горе есть желтая луговина. На этой луговине пасутся три коня со светло-желтыми хвостами и гривами. Поймай их и приведи ко мне!
– Поймаю и приведу! – говорит девушка.
Села она на своего буро-пегого коня и поскакала на высокую желтую гору. Стала разъезжать меж желтых кустов, высматривать, где пасутся три коня со светло-желтыми гривами и хвостами.
Вдруг в самой середине кустов послышались хруст и треск – выскочили один за другим три желтых коня и поскакали прочь. Девушка пустилась вслед за ними на своем буро-пегом коне.
Три раза обежали желтые кони вокруг жилья Ерлик-хана – не могла их поймать дочь старика Олекшина. Остановился ее конь и вдруг заговорил:
– Под гривой у меня спрятана плеть с вплетенными в нее зубами трехлетней коровы. Стегай меня этой плетью – быстро бежать без того не смогу!
Девушка достала плеть и стегнула коня по бокам. Ударил конь копытами по земле – забурлили и выступили из-под копыт ключи и озера.
– Держись за луку седла! – говорит конь.
Помчался он так быстро, как никогда не мчался. Смотрит девушка – три желтых коня рядом с ним бегут. Тут она накинула аркан на всех трех коней разом и остановила их. Взяла за повод и повела к Ерлик-хану. Привязала коней к бронзовой коновязи и говорит Ерлик-хану:
– Это ли твои неуловимые кони со светло-желтыми гривами и хвостами?
Ерлик-хан осмотрел коней и говорит:
– Хорошо, дитя мое! Справилась ты с этим делом!
Приказал Ерлик-хан своим слугам запереть коней в железной городьбе. А девушке сказал:
– Вот тебе два кувшина Тайбон-хана и шуба из белой рыси. Можешь возвращаться обратно. Но своего буро-пегого коня отдай мне! Я хочу ездить на таком коне!
– На чем же я поеду, почтенный старец? – спрашивает девушка.
Возьми тех трех коней, которых ты поймала на высокой желтой горе, будешь ехать, переменяя их! Не знает дочь старика Олекшина, что ей делать: жалко отдавать Ерлик-хану буро-пегого коня. И не отдать нельзя. Пошла она к бронзовой коновязи, где стоял ее конь, и говорит:
– Хочет Ерлик-хан оставить тебя в бессолнечном месте. Что делать?
– Отдай меня, – говорит конь, – а то не выбраться тебе из царства Ерлик-хана. Как будешь в солнечном мире, заиграй на свирели – я тогда прибегу к тебе.
Вернулась девушка в жилье Ерлик-хана. Спрашивает он:
– Что думаешь о моей просьбе?
– Возьми моего коня, почтенный старец! – отвечает девушка.
Оседлали для нее трех желтых коней, и отправилась она в обратный путь. Проехала полпути, оглянулась назад и видит: лучи из глаз ее коня светят, как две тонкие волосяные радуги.
По пути большой желтый конь скоро утомился и пал. Пересела она на второго коня. Не много прошло времени – пал и этот конь. Положила девушка седло на третьего, поехала дальше.
Вот уже показался и свет неба, и лучи солнца. Тут пал и третий конь. Пошла девушка пешком. День шла и ночь шла, пока поднялась в солнечный мир.
Выдернула она железный тополь, сделала сыбыскы – свирель – и стала играть.
«Я в радостном солнечном мире; ты в печальном сумрачном мире, где нет нашего солнца», – так горько наигрывала девушка.
Дошли звуки свирели до подземного мира Ерлик-хана.
Услыхал их буро-пегий конь, разорвал девять железных треногов, оборвал девять привязей, поломал девять рядов железной изгороди и поскакал во всю силу.
Разгневался Ерлик-хан, вскочил на своего черно-лысого быка с рогами в семь кулашей, взял в руки секиру и пустился в погоню.
Гонится он следом, сам кричит:
– Ловите! Ловите!
Кинул арканщик свой аркан – попала петля на тонкую шею коня. Но не остановился конь: пробежал мимо, а богатырь-арканщик надвое разорвался. Половина арканщика у тополя осталась, половина потащилась за арканом. Хотел укрючник задержать коня – не мог: запутался укрюком в гриве коня. Укрючник надвое разорвался.
Подбежал конь к выходу из подземного мира и выскочил в солнечный мир. Остановился Ерлик-хан с проклятиями и повернул обратно.
А девушка села на своего коня и поехала к Тайбон-хану.
Когда стали подъезжать к юрте, конь сказал:
– Зайдешь в юрту Тайбон-хана – смотри не садись на почетное место, на белую стеганую кошму!
Вошла дочь старика Олекшина в юрту Тайбон-хана, бросила перед ним шубу из белой рыси и два кувшина.
– Что просили – получайте! – говорит.
Тайбон-хан и девять зайсанов просят девушку садиться на почетное место, берут ее за руки, ведут к белой стеганой кошме.
Девушка говорит:
– Не мое это место, сами садитесь здесь!
Тайбон-хан подальше от белой стеганой кошмы отошел, девять благородных зайсанов отбежали.
Тут дочь старика Олекшина подняла Тайбон-хана и бросила на белую стеганую кошму. Провалился Тайбон-хан в глубокую яму, что сам приказал вырыть и прикрыть кошмой. Подняла она жену Тайбон-хана и бросила в яму, а вслед за ней побросала и девять благородных зайсанов. Потом разломала юрту Тайбон-хана и бросила ее в ту же яму. Сама села на коня и поехала в свой аил. Вернулась и говорит:
– Здравствуйте, мои дорогие отец и мать! Здравствуйте, родные мои сестры! Теперь можно жить спокойно – некому больше досаждать нам!
С того времени стали они жить хорошо: аил свой ставили там, где лучшие места, скот пасли там, где лучшая трава.
У одного старика была дочь. Когда он поехал в Мекку, он оставил дочь на руках своего работника, говоря: «Дочь моя твой акамаш, следи за ней, исполняй её требования, словом, заботься о ней, как о своей госпоже».
Старик уехал, и в целом дворе остались только работник и дочь старика. По прошествии короткого времени работник возымел относительно оставленной на его попечение девушки дурные мысли. Девушка, как он её ни упрашивал, не соглашалась исполнить его требование; но так как ей наконец не стало дома житья от работника, то она ушла из дому и почти никогда туда более не заходила — жила то у одних, то у других соседей. Настало, таким образом, время возвращения старика, и прибыл гонец с известием, что хаджи доехали уже до такого-то места и через два-три дня будут дома.
Тогда работник поехал навстречу старику хаджи и объявил, что дочь, оставленная им на его попечение, несмотря на все его просьбы, увещевания и угрозы, со времени его отъезда стала вести себя самым предосудительным образом и теперь она беременна.
— В таком случае возвращайся скорее назад, сделай с ней что хочешь, но только чтобы я её больше не видел и не слышал о ней,- ответил огорченный хаджи.
Работник, только того-то и желавший, возвратился и, не говоря дочери старика ни слова, схватил её, увёл и бросил в степи. Работник вернулся и остался у старика хаджи, не знавшего о его вине, самым доверенным человеком. Между тем девушку, поселившуюся в камышах, нашёл хан, бывший на охоте. Девушка понравилась ему, и, получив на свой вопрос, обыкновенная она смертная или нет, ответ, что она такой же человек, как и он, хан взял её с собой и женился на ней. Девушка оказалась отличной женой, любила и покоила хана, который, видя это, радовался, что он не поколебался жениться на девушке неизвестного рода и племени, найденной в степи. Она родила ему сына.
Раз, когда хан лежал в постели, а она нагнулась, чтобы сгрести и закрыть огонь, она задумалась; простояв с поникшей головой некоторое время над огнём, она наконец, очнувшись, тяжело вздохнула и сказала, что это просто так, без особенно важной причины, которую стоило бы ему сообщить. Но хан не удовольствовался таким ответом и настоятельно просил, чтобы она сказала ему, о чём вздохнула. Жена сказала тогда: «А у меня есть там, далеко, дом, отец и другие родственники; теперь я вспомнила о них и, не зная, что с ними сталось, вздохнула».
— Как! Ты помнишь своих родных, знаешь, где они живут? Почему же ты этого не говорила мне до сих пор? — вскричал хан.
Потом он предложил ей поехать проведать отца, если желает, и получил в ответ, что она была бы рада узнать, что сталось с отцом, но не говорила ему об этом, не решаясь оставить его скучать одного, без неё; но что если теперь ему угодно позволить ей увидеть родных, то она с радостью исполнит угодное хану. На другой же день хан приказал готовиться в путь. Когда было изготовлено достаточное количество бузы, сдобных печений и прочее необходимое для дороги, жена выехала, сопровождаемая довольно большой женской и мужской свитой.
Долго ли, мало ли ехали они и, наконец, приехали в одно место; распрягли арбы, вынули бузу; все сопровождавшие ханшу много выпили, охмелели, и каждый, где сидел, там и заснул. Остались трезвыми только аталык ханши и одна её служанка; они имели особый умысел, для достижения которого и напоили всех. Аталык ханши, у которого первое время после того, как она вышла замуж за хана, до вступления в его дом, согласно обычаю, жила ханша, польстился на неё и подговорил служанку, чтобы она помогла ему сотворить над ханшей, что ему желательно. С целью привести в исполнение этот замысел и напоила она своих спутников. Когда все уснули, аталык объявил ханше, чего он от неё желает. Ханша отказала. Но аталык стал грозить ей, говоря, что он кинет в воду её сына, наконец её самое, если она не согласится на его требование. Ханша оставалась всё-таки непреклонна. Тогда аталык напал на неё, желая силой достигнуть своей цели. Ханша, не видя другого спасения, кинулась в воду и сама; ребёнок её был раньше кинут в воду аталыком. Тогда этот последний, сознавая, что он слишком далеко зашёл, и опасаясь, чтобы товарищи не узнали его вины, улёгся и сам, притворившись хмельным. Служанка сделала то же самое.
Наконец очнулись спутники ханши и видят — нет ни ханши, ни её сына. Недоумевая, куда они могли деться, кинулись туда и сюда искать, но нигде их не нашли. Устав искать, собрались все вновь около арб и стали совещаться, что делать, что им теперь сказать хану.
— Да что будем сидеть тут, не дуть же в бжамий над мёртвой! Пойдём назад и перестанем ломать голову над тем, что сказать хану о его жене, которая ушла туда, откуда пришла,- сказал кто-то.
— И вправду,- ответили другие,- как мог он решиться взять в жёны девушку, найденную в степи, не зная, человек она или дух какой. Наверное, она была какой-нибудь дух,- сама пропажа её доказывает это.
Ободрив себя таким рассуждением, свита ханши вернулась назад и на вопрос хана, куда девали его жену, ответила: «Кто знает, где она! Откуда пришла, туда и ушла».
Хан подумал: «Как я мог, в самом деле, предположить, что женщина, найденная в степи, может быть мне женой», — и на том успокоился.
Бросившаяся в реку ханша была прибита к берегу далеко от арб. Обсушившись, оправившись несколько от постигшего её горя, пошла она бродить без цели по степи. Встретился ей пастух с козами. Отдав ему свои ценные одежды, она взяла у него его платье и оделась в него. Потом, оставив пастуха, побрела далее.
Пришла она к одному пастуху, пасшему баранов; переночевав там и узнав, что один хозяин ищет пастуха, она нанялась к нему на пять лет, получив вперёд шестьдесят овец, которые но прошествии пяти лет должны были стать с их приплодом, по обычаю, её собственностью. Прожила она на этом коше свои договоренные пять лет, и наконец до исхода их осталось всего день или два. Овцы её были сосчитаны и отделены особо. За всё это время ни одному человеку не пришло в голову, что она была не мужчина, а женщина; так ловко вела она себя.
Вечером, перед тем днём, как должен был кончиться срок уговора, на кош приехал её отец с работником, наговорившим на неё, а также и хан с её аталыком. Ханша, отозвав тогда логупажа в сторону, сказала ему:
— Завтра я должен расстаться с кошем, на котором прожил пять лет, не слыша за всё это время ни от одного человека ругательного слова. Позволь же мне перед расставанием зарезать одного своего барана и угостить своих товарищей. Кстати, у нас есть и гости, следовательно, и для них не нужно будет резать барана.
Логупаж согласился на её просьбу. Тогда она сама поймала лучшего из своих баранов, зарезала, чисто сняла с него кожу, разрезала на части и положила в котёл варить, внутренности же надела на вертел, разложила большой огонь и, усевшись жарить их, сказала гостям, сидевшим у огня:
— Не хотите ли от скуки послушать одну сказку; на кошу нам больше нечем вас позабавить.
Гости просили её рассказать.
Тогда она последовательно передала всё с ней случившееся, окончив свой рассказ следующими словами:
— Если же мои слова вам кажутся неправдой, то вот убедитесь.- И, сняв шапку, показала свои волосы. Тогда узнали — отец свою дочь, хан свою жену; тотчас старик своего работника, а хан аталыка привязали к необъезженным коням и пустили их в степь. Таким образом хан отыскал свою жену, а она нашла снова и своего мужа и своего отца. Все они вместе живут и доселе. Ушами вы слышали, да проживёте, пока увидите глазами.
Жила одна женщина-охотник. У нее был отец по имени Кагэна. Старичок ходил, опираясь на две палки. У него был один глаз, на другой он ослеп. Пять оленей у них было.
Девушка охотилась с отцовским оленем-маныциком Хасанджаем. У этой женщины стрелы были из мамонтовой кости. В день она убивала десять и двадцать диких оленей. Когда видела диких оленей, стреляла из лука в целое стадо.
Однажды она встретила на охоте мужчину. Огромный мужчина — величиною с большой ствол дерева. Стрелы у него крепкие, деревянные, олень-маныцик его-с большого лося. Ездовой олень у него-с большой яр.
Мужчина не поздоровался. Сидя на ездовом олене, он спросил женщину:
— Ты куда едешь?
— Я охочусь,-промолвила женщина.
Та женщина всегда говорила песнями, мужчина же разговаривал обыкновенными словами. Мужчина, показывая язык, засмеялся:
— Ты ведь женщина, какой ты охотник? Девушка застыдилась, смутилась, дальше поехала. Отъехав на расстояние выстрела, она оглянулась и запела:
— Богатырь, почему ты меня задеваешь? Ну-ка,стреляй в отцовского оленя— Хасанджая-маныцика. Ты меня оскорбляешь!
Говоря это, она отвела в сторону маныцика, взяла его за конец ремня и поставила боком. Мужчина слез со своего оленя и стал стрелять из лука в маныцика женщины. Тридцать пять раз выстрелил. Не попал ни разу. Но вот стрелы у него кончились. Снова сказала женщина:
— Ну-ка, богатырь, смотри, я буду стрелять в твоего маныцика.
— Ну-ка,-сказал мужчина и поставил своего маныцика боком, держа его за ремень.
Женщина выстрелила один раз и прострелила маныцика насквозь. Маныцик того мужчины свалился…
Тогда мужчина сказал:
-Давай остановимся на одном стойбище и будем охотиться вместе.
— Ладно,-сказала женщина.
Потом остановились на одном месте. На другой день пошли охотиться в разные стороны. Женщина убила десять диких оленей, мужчина одного. Вечером вернулись оба. Мужчина пошел к женщине узнать, как охотилась. Просунув голову в отверстие для входа, он спросил:
— Ты сколько убила?
— Богатырь, я — женщина, какой я охотник? Один только десяток убила.
Потом спросила:
— Ну, богатырь, отвечай-ка, сколько ты убил?
— Я убил одного.
Женщина не поверила.
— Скольких убил, говоришь,— один десяток, говоришь?
— Нет, нет, нет. Одного, одного убил, сказал он и поднял указательный палец.
Женщина сказала:
— Богатырь, какой же ты охотник, если убил только одного оленя?
— Завтра снова будем охотиться, — сказал мужчина.
— Ладно.
На другой день они опять охотились. Женщина убила двадцать диких оленей, мужчина убил двух. Вечером они вернулись. Мужчина снова пошел узнать. Просунув голову в отверстие для входа, он спросил:
— Ты сколько убила?
— Я два десятка убила. Скажи-ка ты теперь, сколько ты убил?
— Я убил двух.
Женщина сказала:
— Богатырь, какой же ты слабый! Потом мужчина сказал:
— Завтра снова будем вместе охотиться.
На другой день они опять охотились. Увидели тридцать пять диких оленей. Послав маныциков, они начали стрелять из лука. Женщина во всех оленей стреляла, всех убила. Мужчина ни одного не убил.
Мужчине стыдно стало, что женщина лучше его охотилась, и он сказал:
— Завтра мы сами померяемся силой.
— Ладно, что же делать!
Женщина на другое утро встала рано и на таком расстоянии, на котором не видно рогов самца дикого оленя,— запела:
— Ну-ка, богатырь, ты сначала стреляй!
Мужчина начал стрелять в женщину. Ни разу не попал. Не мог убить женщину. Женщина на лету хватала руками концы летевших в нее стрел. Мужчина стрелял из лука тридцать пять раз. Наконец стрелы его кончились. Тогда женщина сказала:
— Ну-ка, богатырь, посмотри-ка на меня! Мужчина смутился и отвернулся. Затем он начал прыгать из стороны в сторону, чтобы женщина не попала в него. Женщина выстрелила один раз, попала в бедро богатыря. Богатырь упал, а гордая женщина уехала.