Дом рассказов александра рай

1. главная

2. каналы

3. 
   Дом рассказов Александра Райна
   

Дом рассказов Александра Райна

Смешные, добрые, социальные, страшные, дерзкие и уютные рассказы для всех возрастов от Александра Райна https://vk.com/alexrasskaz

55 135

^+9.89%

Подписчиков

86 783
Охват 1 публикации

Статей
9

Охват
95 307

ER
10.13%

Постов
1

Охват
10 064

ER
10.44%

Подписчики

Публикации

Прирост

Дата	Подписчики	Публикаций

Упоминания

Публикации

Канал	Название	Подписчиков	Просмотров	Дочитываний	Процент дочитываний	Общее время просмотра	Среднее время просмотра		Дата

Александр Райн
Тяготы домохозяйства

Тяготы домохозяйства

Катя и Паша искали домработницу очень долго. У Паши были свои требования: ответственная, пунктуальная, воспитанная, опрятная, внимательная, умеющая вкусно готовить, без вредных привычек. Он придирался ко всему, с кандидатками был суров, без конца демонстрировал власть и гонор. Тридцать процентов претенденток даже не переступали порога их дома, если Паша сомневался хоть в одном пункте. Он закрывал дверь прямо перед их носом.

У Кати требований было меньше, но они были жёстче: желательно старая, желательно страшная и уважающая её женский авторитет. Она отсеивала всех, на ком взгляд Паши задерживался больше трёх секунд. Денег у молодых людей было более чем достаточно, а вот времени совсем ни на что не хватало, поэтому они и решили найти себе помощницу с постоянным проживанием у них дома, и были готовы очень хорошо ей платить.

Только вот никто им не подходил. Руки у молодых бизнесменов опускались. Им казалось, что проще сменить город, чем найти здесь настоящего профессионала. Они уже собирались покупать виллу в соседней области, когда к ним в дом постучалась госпожа Набекрень.

Паша открыл дверь и тут же был отодвинут в сторону, не успев сказать и слова. Сначала в дом вошло два чемодана размером с рояль каждый. Затем вошла сама Набекрень, которая была размером с орга́н и звучала так же громко и тяжело, как его самые басовые регистры. С женщины потоками стекала вода, так как на улице шёл ливень. На полу быстро собралось целое озеро.

Первым делом, даже не поздоровавшись, Набекрень спросила:

– Где у вас ведро?

Паша хотел было что-то возразить, но Набекрень уже достала откуда-то огромную швабру и мощными крутящими движениями, от которых, казалось, земля способна начать вращаться в другую сторону, собрала всю воду, а заодно вымыла пол во всей прихожей, не сходя с коврика.

– Ведро! ― скомандовала Набекрень, и Паша, то ли испуганный, то ли загипнотизированный этим великолепным мытьём полов, тут же принёс ведро.

Женщина начала выжимать тряпку. Треск раздался такой, словно падал вековой дуб ― даже соседские собаки перестали лаять, а ведро наполнилось до краёв. Затем она точно так же выжала свой плащ.

– Где я могу расположиться? ― спросила женщина, глядя на Пашу.

– М-м-мы вас ещё не приняли, ― немного дёргано ответил тот, и сам не заметил, как вжал голову в плечи.

– Хм. Что от меня требуется? ― совершенно спокойно спросила Набекрень.

– Н-н-ну, ― голос у Паши дрожал, он забыл, как нужно проводить собеседования. ― Для начала ваше резюме, ― наконец вспомнилось ему.

– Что вас интересует? ― прогудела Набекрень.

При этом она осматривала свои новые трудовые владения, подмечая пыль под двухметровыми шкафами во всю стену и предстоящее усиление слабого межэтажного перекрытия.

Хозяин наконец справился с дрожью в голосе:

– Опыт работы, рекомендательные письма, ваше образование.

– Я воспитала восемь собственных детей. Двое из них стали подполковниками в двадцать пять лет. Трое защитили докторские по математике, физике и химии на первом курсе института. Две дочери ― мастера спорта международного класса по единоборствам, а младшенькая у меня играет на тубе в оркестре. Есть рекомендательное письмо из Суворовского училища ― я работала там завхозом, а в качестве подработки выпустила три курса кадетов. Десять лет вела уборку на космодромах, чистила ракеты и оттирала от нагара взлётные площадки. Про судостроение рассказывать? ― Набекрень сурово поглядела на Пашу, и тот невольно сглотнул, а затем помотал головой.

– Нужно спросить у жены, ― выдал он и побежал за супругой на работу прямо в тапочках под проливным дождём, не вызывая такси.

Набекрень не стала тратить время и приступила к своим обязанностям, ещё даже не узнав ― каким. Первым делом она зашла в ванную комнату и забрала корзину с бельём на кухню. Там она достала из своего чемодана таз и специальную стиральную смесь, изготовленную по собственному рецепту, и начала кипятить.

– Ты просто пойми, она нам не подходит, совершенно! ― наседал в такси Паша на свою жену, когда они ехали домой.

– А что же ты её не выгнал? Она сейчас что ― одна в нашем доме?

– Да. Она не похожа на воровку, совсем. Но, я думаю, что лучше будет тебе её выгнать, ну, вам, женщинам, между собой проще договориться, а мне как-то неудобно, я же джентльмен, ― лебезил Павел перед супругой.

По дороге они заехали в школу и забрали своего сына Платона, тихого необщительного скромника, который плохо учился, ни к чему не стремился, был ленив и ничем не замотивирован по жизни ― в общем, полная противоположность своим родителям.

Когда все трое зашли в дом, их встретил запах совершенно непривычной еды, а ещё ― зеркально-чистые полы.

Паша хотел было уже шагнуть на паркет, но в кухонном проёме появилось лицо Набекрень, которая одним взглядом заставила всю семью разуться и сложить свои ботинки на обувную полочку.

– Это она? – спросила шёпотом жена, когда Набекрень исчезла за дверью.

Паша молча кивнул.

– А вроде бы ничего, ― поджала губы жена и зашагала на кухню.

– Добрый вечер, как я могу к вам обращаться? ― поздоровалась Катя с Набекрень, которая в этот момент голыми руками сняла горячий таз с плиты и поволокла его в ванную.

– Ольга Прокофьевна. Добрый вечер, ― поклонилась Набекрень.

– Ольга, ― обратилась хозяйка к женщине уже в ванной, когда та начала выжимать руками бельё, источающее горячий пар.

– Прокофьевна, ― поправила её Набекрень. ― Фамилия ― Набекрень.

– Ольга Прокофьевна, ― немного раздражено, но смиренно продолжила Катя, ― скажите, а вы ознакомились с нашими условиями?

– Есть условия? ― подняла одну бровь Ольга Прокофьевна, и вся ванна немного исказилась вместе с ней.

– Ну да. Небольшие. Например, вы должны соблюдать наши требования, а их немало.

– Слушаю вас, ― не прекращая выжимать бельё, сказала домработница.

– Например, все ваши действия должны быть согласованы с нами. Я вижу, вы самостоятельно решили постирать бельё, используя какие-то консервативные методы, у нас для этого имеется стирал… ― Катя не закончила, потому что Набекрень развернула белую рубашку её мужа и начала её вывешивать на сушилку.

– Как вы это сделали? ― ошарашенно смотрела на неё Катя.

– Что сделала?

– Как вы отстирали рубашку мужа от зелёнки? Я собиралась её выбрасывать ― он вылил на себя целый пузырёк. В химчистке нам сказали, что пятно уже не отстирать. А рубашка очень дорогая.

– У них просто нет ракетного топлива, которое я добавляю в своё средство. К тому же при кипячении мои ингредиенты убивают абсолютно все лишние запахи, ― спокойно ответила Ольга Прокофьевна и продолжила развешивать идеально чистое бельё.

– Ещё какие-то требования будут?

– Что? Требования? ― находясь в лёгком ступоре, переспросила Катя. ― Ах да, требования. Вы должны готовить то, что мы попросим вас. Я, например, сижу на особой авокадной диете, а мой муж очень разборчив в еде. Он ест стейки из мраморной говядины, дальневосточных крабов, только фермерскую зелень и яйца. Он не станет питаться чем попало, как и мой сын.

Тогда Ольга Прокофьевна предложила пройти на кухню. Там женщины застали Пашу, который хлебал половником щи прямо из кастрюли.

– А ну! ― рявкнула Набекрень. ― Чтобы я больше такого не видела! Разве можно есть из общей кастрюли?! Сядьте, я вам налью! ― скомандовала она, и Паша тут же отпрыгнул от плиты и уселся за стол.

– Паша, ты чего это? ― стыдливо спросила Катя, глядя на мужа, чьё лицо лоснилось от жира.

– Это какое-то зелье, я не мог оторваться! Решил попробовать ложечку и пропал. У меня память отшибло, я не мог остановиться! ― оправдывался он.

– Это не зелье ― это капуста, которую я сама квасила, ― сказав это, Набекрень вытащила из чемодана пять трёхлитровых банок капусты.

– Садитесь, Катенька, вы же после работы, голодная! И сына пригласите за стол, ― пробасила домохозяйка.

– Валерьевна, ― пропищала негромко Катя.

– Что? ― повернулась к ней Ольга Прокофьевна, наливая порцию щей.

– Ничего-ничего, просто вечером я ем только авокадо.

– Авокадо так авокадо, ― пожала плечами Набекрень.

Достав из холодильника зелёный плод, она прямо с косточкой нарезала его на дольки.

Затем она открыла крышку небольшой кастрюльки, и кухню быстро заполнил аромат котлет. Он был таким сильным, что Павел снова впал в транс и потянулся к еде руками, но Ольга Прокофьевна треснула по ним и велела сначала съесть щи, в которые накрошила целую гору укропа. Вместе с кастрюлей она пошла на второй этаж, к Платону.

Обычно мальчик ел только у себя в комнате. Но сегодня он пришёл ужинать на кухню, тащась, словно загипнотизированный, за домработницей с котлетами в руках. Когда мальчик зашёл, он увидел, как его родители молотят ложками щи, а их лица блестят от жира в свете ламп.

Нетронутый авокадо лежал в стороне. Ольга Прокофьевна торжественно водрузила тарелку с котлетами на стол, и всё семейство стыдливо, но с жаром набросилось на них.

После ужина Ольга Прокофьевна поставила чайник и оставила хозяев наедине, а сама пошла в комнату к их сыну, где попросила его показать ей школьный дневник.

– Слушай, ты был прав, она нам не подходит, ― шептала Катя мужу, пока тот раскуривал сигару.

– Да, совершенно не подходит, ― согласился он. ― Давай прогоним. После завтрака.

– Почему после завтрака?

– Ну… Поздно уже, некультурно как-то.

– Да, ты прав, прав…

Набекрень тем временем читала Платону вслух роман Жюля Верна, предварительно лишив мальчика всех гаджетов. Парень слушал, сначала боясь сопротивляться, затем уже с интересом.

Когда она спустилась вниз, чтобы налить всем чаю, родители уже сидели в гостиной и разговаривали о бизнесе. Паша открыл бутылку виски и налил себе бокал, другой рукой он держал сигару, которую так и не смог раскурить.

– Вот, ― поднесла ему кружку чая Ольга Прокофьевна.

– Спасибо, я перед сном пью виски ― мне так проще заснуть, а то, знаете ли, бизнес, дела, бессонница, ― пафосно сказал он.

– Виски? Пф-ф, я вам в чай плеснула своего бальзама, ваш виски ― молозиво по сравнению с ним.

– Правда? Хм. Сомневаюсь что-то. Это ― чистая Шотландия, десять тысяч за бутылку! ― тряс он бокалом.

– А это ― алтайские травы, я сама собирала, попробуйте. А я пока вашу сигару раскурю.

Паша умоляюще взглянул на жену, но та лишь беспомощно пожала плечами. Мужчина сделал глоток, затем второй, третий.

Ольга Прокофьевна при помощи одной спички и своих могучих лёгких раскурила сигару в один затяг, а потом пробубнила что-то про то, что это какая-то фигня ― не то что были уставные в Баренцевом море.

Паша тем временем допил чай. Глаза его блестели, лицо было красным и довольным, как после бани.

– Слушайте, а можно добавки? ― спросил он заплетающимся языком у Набекрень.

– Не сто́ит. Думаю, вам лучше прилечь. Да и вы, Катя, тоже отдохните после работы. Я вам уже расстелила. Завтра обсудим ваши требования, ― органный бас Набекрень звучал убаюкивающе, и оба супруга невольно зевнули.

Перед сном домработница зашла к Платону и проследила за тем, чтобы тот самостоятельно прочёл вторую главу.

Сама она легла спать в гостевой спальне на полу. Кровать с ортопедическим матрасом женщина перенесла в другую комнату, туда же был отправлен телевизор. Вместо него она бесшумно перетащила в комнату книжный шкаф и перед сном «проглотила» небольшой томик одного из классиков.

* * *

Паша проснулся, как обычно, раньше всех ― в половине шестого. С утра он уходил на пробежку, затем принимал душ, пил кофе и ел одно яйцо всмятку. Мужчина улыбнулся, увидев торчащие из гостевой комнаты ноги и услышав сопение Набекрень, от которого слегка колыхалась межкомнатная перегородка. Когда он вернётся, завтрак не будет готов, а это прекрасный повод для увольнения.

Но, зайдя на кухню, мужчина испытал легкий шок. Яйца уже варились в кастрюле, кофе был перемолот вручную (Набекрень не нашла кофемолку), а в тостер были заряжены два куска белого хлеба.

– Вам хлеб маслом намазать? ― раздалось над ухом так внезапно, что Паша отскочил в сторону.

Ольга Прокофьевна стояла позади, держа в руках брусок сливочного масла.

Отдышавшись, Паша спросил первое, что пришло в голову:

– Натуральное?

– Только взбила.

Он кивнул и ушёл на пробежку, не желая узнавать, как именно она это сделала.

Следующей проснулась Катя. Её план по увольнению был более изящным. Она собиралась придраться к Набекрень по поводу уборки. В этом доме Катя знала каждый уголок, куда не пролезет ни одна швабра ― там-то Прокофьевна и погорит. Когда она зашла на кухню, домработница как раз занималась уборкой: оттирала заднюю стенку встроенного духового шкафа и мыла днище холодильника. Катя огорчённо вздохнула ― теперь люстры на потолке и плинтуса за телевизионной тумбой казались ей самыми доступными местами.

– Сок? ― спросила лаконично Ольга Прокофьевна.

– Свежевыжатый.

– У вас фруктов нет. Есть только кокосы и авокадо.

Катя пожала плечами (мол, не моя проблема) и пошла умываться.

Через полчаса вернулся Павел. Он бросил форму в корзину с бельём и тут же шмыгнул в душ.

Платон, как всегда, игнорировал будильник и не вставал. Проигнорировать Ольгу Прокофьевну было сложнее. Когда она скомандовала из кухни: «Пора собираться в школу!», проснулись жители четырёх улиц, а директор школы внезапно вернулся из отпуска, который проводил в Турции.

– Ты какой сок будешь: кокосовый или авокадный? ― спросила Набекрень у мальчика, когда тот подошёл к столу, и пододвинула ему два наполненных до краёв стакана.

Не успело семейство рассесться за столом, как каждый уткнулся в свой мобильник.

– А почему у меня Wi-Fi не работает? ― спросил Паша.

– Я отключила роутер на время завтрака. Пища должна нормально усваиваться, а телефоны ― прямой путь к завороту кишок и плохому аппетиту, ― ответила Ольга Прокофьевна и протянула мужчине стакан авокадного сока.

– Я сам решаю, что мне делать в своём доме, ― огрызнулся Паша, вышел из-за стола и включил роутер.

Волны Wi-Fi поплыли по воздуху, но разбились о суровый взгляд Набекрень, (который, кажется, их видел), точно о скалы.

– Вот об этом я и говорю! ― восстала Катя. ― Вы не подчиняетесь нашим правилам! Да и законам физики, походу, тоже.

– Разве моя задача не делать вашу жизнь комфортнее, здоровье ― лучше, а дом ― уютнее?

– Да! Но вы перегибаете палку! Нам нужен интернет! Сейчас! Это важно! ― кричала женщина, у которой не загружалась страница в Instagram.

– Может я лезу не в своё дело, но, по-моему, вам нужно пообщаться с сыном. Вчера мы с ним начали читать Жюля Верна. Не хотите узнать его мнение о книге? Или это не так важно?

Лица родителей покраснели.

– Сынок, как тебе книжка? ― спросил внезапно успокоившийся отец.

– Она… очень… интересная…― промямлил мальчуган, ― про остров. Ты читал?

Отец виновато улыбнулся и помотал головой.

– Ольга Прокофьевна сказала, что знает все книги, которые любят ребята в моём возрасте. Я бы хотел их прочесть.

– Хорошо, сынок, ― сказал сквозь зубы отец.

Победа в этом раунде осталась за Набекрень.

* * *

― Нет, ну ты видела, хитрая какая, выставила нас плохими родителями перед сыном, ― шептал Паша жене после завтрака, когда они прятались от вездесущей Набекрень в гардеробе.

– Я кое-что придумала. Сегодня дам ей столько задач, что она сама сбежит.

– Серьёзно? Пока мы с ней спорили, она успела погладить мой костюм, шторы и два комплекта постельного белья. Чем ты собираешься её озадачить?

– Увидишь.

В этот момент гардероб начал заполняться каким-то едким белым дымом.

– Господи, что это?! ― заверещала Катя.

Паша попытался толкнуть дверцы, но те остались на месте, а внутрь начали входить гвозди.

– О господи! Помогите, убивают! Платон! Ольга Прокофьевна! ― рыдала Катя. ― Задыхаемся!

После этих слов дверцы были сняты вместе с петлями, и перед молодыми людьми возникло лицо домработницы.

– Так это вы тут прячетесь? А я думала, что у вас моль какая-то дикая, на иностранных шубах вскормленная. Решила её своим фирменным газовым коктейлем оглушить.

Паша и Катя вывалились наружу, громко кашляя.

– Не переживайте. Для людей это не опасно, наоборот, прочищает бронхи, ― успокаивала их Набекрень и, втянув ноздрями дым, кинула в гардероб ещё пару коктейлей ― на всякий случай.

– Я на тебя надеюсь, ― сказал Паша, глядя, как Прокофьевна вытаскивает зубами гвозди из дверей и при этом ещё напевает: «Тати-да-та, Тати-да-та».

– Ольга Прокофьевна, ― обратилась к ней откашлявшаяся Катя, ― если хотите у нас работать, у вас должны быть права.

– А, B, C, D, E, ― начала перечислять женщина, ― вертолёт, катер, фронтальный погрузчик.

– У нас Audi на автомате. Есть список дел, которые нужно сделать. Советую записать, повторять не стану. И всё нужно делать в том порядке, в котором я буду говорить. Всё понятно?

Набекрень кивнула, и Катю прорвало:

– Нужно съездить на шиномонтаж и переобуть резину, через час нужно забрать мою Пусечку из ветеринарной клиники, затем забрать посылку на почте, приготовить ужин, постирать вещи.

Записывать было некуда, и после каждого нового задания Набекрень загибала зубья на граблях, которые достала из-за спины.

А Катя продолжала:

– Сходить на родительское собрание Платона, собрать листву перед домом, вызвать сантехника, чтобы прочистил слив на втором этаже, и переставить всю мебель в доме по фен-шую. Когда мы придём с работы, я бы хотела принять горячую ванну. Есть вопросы?

– Да. Где у вас домкрат?

– Вы что, собираетесь самостоятельно менять резину?

– Да. Я никогда не ездила на автомате.

* * *

В десять часов, в самый разгар совещания, у Кати зазвонил телефон.

– Алло, кто это? ― раздражённо спросила девушка.

– Это Ольга Прокофьевна, ― голос домработницы и без включённой громкой связи слышал весь совет директоров.

– Это наша новая домработница, ― нервно улыбаясь, сказала Катя, прикрыв динамик пальцем, но даже это не смогло заглушить тяжёлый командирский бас.

– Катенька, у вас тут одно колесо почти лысое, дошиповку сделать?

Мужчины, из которых состоял почти весь совет директоров, удивлённо переглянулись.

– Делайте, ― буркнула Катя.

Она хотела было сбросить вызов, но Набекрень снова подала голос, от которого затрещал динамик:

– А задний левый диск нужно править. Мне самой заняться или отнести колесо в шиномонтаж?

Катя готова была провалиться на месте, а по кабинету разлетелись лёгкие смешки и перешёптывания.

– Кто это там над Екатериной Валерьевной смеется?! ― загремел телефон так, что в кабинете повисла тишина, нарушаемая лишь звуком подёргивающихся кадыков.

Катя облегченно выдохнула.

– Делайте как считаете нужным, ― ответила она и, услышав в динамике звук выпрямляющегося железа, сбросила вызов.

Покончив с колёсами, Набекрень отправилась за некой Пусечкой, которую лечил от собачьей депрессии частный ветеринар.

По городу женщина передвигалась исключительно пешком: во-первых, это полезно для вестибулярного аппарата, а во-вторых, с широким шагом Ольги Прокофьевны не смог бы конкурировать ни один общественный транспорт со всеми этими пробками.

* * *

В приёмной ветеринара стоял жуткий шум: лай, чириканье и даже лошадиное ржание. Собравшиеся здесь звери истерили. Если бы не поводки и клетки, они бы с радостью разорвали друг друга. Когда на пороге появилась Ольга Прокофьевна и громко выдала: «Цыц!», наступило внезапное взаимопонимание между всеми животными, которому позавидовал бы сам Ной, приглашая тварей на ковчег. А у двоих бульдогов прошёл запор, с которым их сюда привели.

Девушка-администратор уже потянулась к тревожной кнопке, когда увидела неминуемо надвигающийся на её маленький островок-ресепшн живой эсминец в виде Набекрень.

– Где мне найти Пусечку? ― поинтересовалась совершенно спокойно Ольга Прокофьевна.

– Она у психотерапевта, ― облегчённо выдала девушка и указала на дверь.

В кабинете Набекрень застала той-пуделя, лежащего на шёлковой подушке рядом с нетронутой миской дорогого собачьего корма. Рядом с ней крутился маленький усатый врач, который уговаривал собачку поесть.

– Пусечка? ― обратилась Набекрень к собачьему мозгоправу.

Тот нервно замотал головой.

– Леопольд Валентинович, ― прошептал он.

– Да я про собаку.

– Ах да, это ― Пуся, ― показал врач на меланхоличное создание.

– Я её забираю.

– Нет-нет, что вы! ― запротестовал врач. ― Нельзя! Она весь день ничего не ела. Он поджал губы, словно извиняясь за то, что до сих пор не достиг результата: ― Вот если вы оплатите ещё сутки… Уверен, я смогу добиться прогресса!

Ольга Прокофьевна отодвинула стоявшего на пути врача одним мизинцем и подошла к собаке:

– Ешь и пошли, ― сказала она таким гипнотическим голосом, что не только собака приступила к обеду, но и сам врач машинально потянулся к столу, где у него лежали собачьи консервы.

Поводка у Ольги Прокофьевны не было, Пусечка замечательно умещалась в кармане её плаща. Там собаке было тепло, сухо и пахло фаршем.

* * *

На почте Набекрень отказывались выдавать посылку без оригинальной подписи получателя. Женщина уважала представителей рабочего класса и, как её ни провоцировали на конфликт оператор и директор почтового отделения, она была холодна и максимально вежлива ― как удав перед своей жертвой. Когда ситуация, казалось, уже зашла в тупик, а план Кати активно претворялся в жизнь, Ольга Прокофьевна достала свой главный козырь.

Небольшой свёрток из фольги лёг между оператором и Набекрень. Когда женщины по ту сторону перегородки начали оповещать о том, что уже вызывают полицию, Прокофьевна быстро развернула фольгу, которая скрывала пластиковый контейнер. Когда она открыла крышку, раздался ароматный взрыв. Горячие котлеты, из которых буквально сочился сок, вызвали эффект массового поражения. Из строя вышли все три оператора и одна представительница банка. Подписи были поставлены самой директрисой, а посылка выдана в течении десяти секунд. Набекрень разогнула ещё один зуб на граблях.

* * *

Ольга Прокофьевна никак не могла взять в толк, почему ужин должен быть приготовлен перед родительским собранием ― всё же остынет. Да и школа Платона находилась в тридцати шагах от почты, а хозяйский дом ― в другом конце города. Она не знала о коварстве Кати, которая хотела таким образом её вымотать.

Шаг пришлось ускорять. Ольга Прокофьевна набрала определённую скорость и держала её до самого дома, словно шла на круиз-контроле. По пути она зашла в гипермаркет и, не останавливаясь, закупила все необходимые продукты. С ужином проблем не возникло. А вот стирка вывела Набекрень из равновесия. Форма, в которой с утра Паша уходил на пробежку, была чиста и совершенно не пахла по́том ― прямо как в старой рекламе.

В голову домохозяйки закрались печальные мысли, которые она решила не ворошить до поры до времени.

* * *

На собрание Набекрень пришла минуту в минуту. Родители уже сидели за партами по двое, как школьники. Ольге Прокофьевне с её комплекцией был выделен подоконник. Учительница рассказывала о предстоящих контрольных работах, творческом развитии учеников и больших планах на будущий учебный год. Все эти темы мало отличались друг от друга ― везде речь шла о новых финансовых сборах.

Каждый раз, когда учительница называла новую кругленькую сумму, в классе раздавалось грустное поскуливание. Когда женщина начала перечислять имена отстающих учеников и речь зашла о Платоне, из кармана Набекрень послышалось грозное рычание.

– Ольга Прокофьевна, вы не могли бы утихомирить свой плащ?! ― не выдержала педагог.

– Прошу прощения, просто ему не нравится, что вы называете Платона лодырем. Уверяю, к мальчику просто нужно найти подход!

Карман довольно гавкнул.

– Мы не можем искать подход к каждому ученику отдельно!

– Ерунда какая-то! ― недовольно забурчала Набекрень. ― И что? Ребенку расти изгоем? Без милости учителей? Что ж, мне всё понятно. Я сама найду к нему подход! А надо будет ― и ко всему вашему классу найду!

Карман уже вовсю лаял. Но, как только Прокофьевна кинула туда котлету, он сразу замолчал. После этого женщина забрала ожидающего в соседнем классе Платона, посадила его на плечи и поспешила домой ― заканчивать выполнение поручений хозяйки.

* * *

Вечером Катя и Паша торопились домой. Они встретились после работы и вместе заскочили в магазин за бутылкой шампанского, чтобы отпраздновать провал Набекрень.

– Знаешь, а она мне даже начала нравиться, ― сказала вдруг Катя в такси. ― Ты бы видел, как заткнулись все эти мужланы, когда она на них рявкнула по телефону. Представляю, что было бы, если бы Набекрень пообщалась вживую с нашим поставщиком, который уже три месяца затягивает поставку материалов и смеётся мне в лицо, не стесняясь.

– Да уж. Представляю. Но ты же сама понимаешь, что она нам не подходит. Никакого контроля за ней, сплошное самоуправство. А её еда? Это же кошмар! Я весь день страдал из-за этих щей и котлет! Обежал все столовки, но так и не нашёл ничего похожего ― сплошная вода и соя! Меня реально ломает! А эти её нравоучения! Мне сорок лет, я достиг всего, а она кто? Домработница! И еще смеет меня учить чему-то!

– Знаешь, я тут вбила её данные в интернет…

– Так-так, что-то грязное нарыла?

– Нет. Лишь небольшую статью о ней из прошлого столетия. В ней говорится, что она шла по подозрению как двойной агент во время Карибского кризиса. Что-то, связанное с ядерным оружием, я не вдавалась в подробности.

– Хм. Вот об этом я и говорю. Нам нужно что-то попроще. Студентку какую-нибудь…

– Хрена с два тебе, а не студентку, понял?

Они не заметили, как подъехали к своему дому, потому что он больше не походил на тот, который они покидали утром. Со всех сторон коттедж окружала тяжёлая техника в виде автрокранов, чьи стрелы были направлены на крышу.

– Что происходит?! ― вылетела из такси Катя.

Набекрень стояла на самой высокой точке здания и руководила процессом:

–Майна! ― перекрикивала женщина рёв огромных моторов и гидравлические установки.

Дом висел в воздухе и… разворачивался.

– Мама! Мама! Смотри, я наш дом поднял! ― кричал из кабины крановщика довольный Платон.

– Ты что там делаешь?! А ну, живо слезай! ― кричала шокированная Катя.

– Не переживай, мне дядя дал немного порулить, Ольга Прокофьевна договорилась!

– О господи, Паша, я этого не вынесу, ― изображала обморок Катя.

Наконец дом развернулся на сто восемьдесят градусов и встал на фундамент. Когда вся техника разъехалась, Прокофьевна спустилась с крыши и подошла к хозяевам.

– Всё. Теперь у вас полный Фэн-шуй, ― вытерла она руки о передник.

– Что вы наделали?! ― орал, срывая горло Паша.

– От того, где будет расположена спальня в доме, во многом зависит влияние положительной энергии «ци», ― прочитала вслух Набекрень строчку из руководства по Фэн-шуй, которое вынула из кармана. ― Теперь в доме будет гармония и уют. И листва теперь находится сзади дома. Если хотите, я уберу её завтра, а сейчас мне нужно подогреть ванну для Катеньки. Так как коммуникации обратно ещё не подключили, я должна натаскать воды от соседей. Ужин готов, я буду через пять минут и подогрею его на спиртовых таблетках.

Она загнула последний зуб на граблях, а потом выпрямила их все в обратную сторону.

К Кате подбежал её той-пудель и радостно залаял, зовя в дом.

– Смотри, твоя Пусечка выздоровела! ― кричал Паша и, подняв собаку на руки, начал её целовать.

– Ты же терпеть не любишь мою собаку, ― словно в трансе произнесла Катя.

– А теперь люблю, ― не прекращал поцелуи Паша.

От собаки очень сильно пахло котлетами.

Кое-как выхватив Пусю из цепких рук мужа, Катя на ходу устроила семейный совет.

– Я её сейчас уволю, прямо сейчас! Не смейте меня останавливать! ― верещала девушка, поднимаясь по ступенькам задней террасы, которая, к слову, больше не скрипела: Набекрень, между делом, притянула отошедшие доски саморезами и прошлась по дереву свежим слоем масла.

– Думаю, что после разворота в доме творится бардак, наверняка вся техника и посуда вдребезги, она нам ещё должна останется! ― поддерживал сзади Паша. ― Я найму юристов!

К великому разочарованию хозяев всё осталось на своих местах, даже солонка на столе по-прежнему стояла вертикально, не потеряв ни одной крупинки соли.

– Плевать! Всё равно уволю! ― не унималась Катя.

В дом лёгким летним ветерком влетела Набекрень. Она бесшумно, точно ниндзя, бежала, неся в обеих руках наполненные до краёв вёдра с водой. Буквально взлетев на второй этаж, она не проронила ни капли, словно сдавала древний воинский экзамен, и вышла через окно второго этажа, чтобы не попасться семейству с пустыми вёдрами ― Прокофьевна была суеверна. Катя попыталась ей что-то крикнуть вдогонку, но не успела.

Пока хозяйка поднималась по узкой лестнице на второй этаж, Набекрень пробежала мимо неё ещё дважды, даже не задев. Катя снова пыталась её окрикнуть и снова не успела.

Когда девушка зашла в ванную комнату, она была удивлена и смущена одновременно. Вся комната была уставлена горящими свечами, в ванну со всех сторон, точно удочки, были опущены десятки погружных кипятильников, а косы проводов от них уходили в приоткрытое окно.

Наконец Набекрень вылила последнее ведро воды и остановила свой ход.

– Что это такое?! ― указала Катя на кипятильники и свечи.

– Электричество подключат только с утра. Я попросила у соседей немного взаймы, ― указала она на кипятильники.

– У меня к вам серьёзный разговор! ― прорычала Катя.

– Прошу, ― Набекрень в этот момент была сама любезность. ― Сначала вам стоит принять ванну, я должна закончить назначенные вами с утра поручения. А позже дадите новые.

Катя хотела было возразить, но сама не заметила, как Ольга Прокофьевна погрузила её в горячую воду, которая была нагрета соседским электричеством.

Набекрень достала из кармана бутылочку бальзама и налила Кате в напёрсток. Девушка хотела отказаться, но от запаха трав начала выделяться слюна, и она отпила. Ещё сто грамм алтайской смеси было вылито в ванну.

– Универсальное средство. Расслабляет тело и дух, а заодно пробивает засоры, ― пояснила Набекрень.

Паша и Платон всё это время стояли на кухне и молча, точно загипнотизированные, смотрели на подогревающийся ужин.

Через полчаса вниз спустилась Катя. Девушка выглядела отдохнувшей и спокойной, как плывущий по реке воин, что проиграл войну, но обрёл дзен. Вся кухня точно так же горела расставленными свечами, а на столе стояла ваза с розами.

– Откуда цветы? ― удивилась Катя.

– Павел вам купил, ― ответила Набекрень и сурово взглянула на Павла.

– Да-да, ― неуклюже подыграл хозяин, – это тебе, дорогая.

Ольга Прокофьевна открыла шампанское, которое было куплено в честь её увольнения, и разлила по бокалам. Затем она достала из чемодана аккордеон и, сев в тёмный угол, заиграла что-то из французской классики.

Увольнение было снова перенесено на завтра.