АРК. БУХОВ
Жуки на булавках
СОДЕРЖАНИЕ
ИЗ РАННИХ РАССКАЗОВ 1912-1918
Из сборника «Жуки на булавках», 1915
Первый опыт
Непосредственная натура
Четыре жестокосердых
Потомки
Из сборника «Тихие неприятности», 1915
Путь к здоровью
Шаблонный мужчина
Анисьин муж
Яд доброты
Из сборника «Чертово колесо», 1916
Ребенок
Лень
Карьера Берлея
История первого дневника
Мученики
Грибной спорт
Из сборника «Кесарево — Кесареви», 1917
Начало
Из сборника «Разговор с соседом», 1918
Как я писал сенсационный роман
Спокойствие
Канва для биографа
Первый дебют
Ухаживатель
Промах Перкинса
Из журнальных и газетных публикаций
Средство от ревности
История взятки
Голубь мира
О тихо голодающих
О древних остряках
Искусство портить бумагу
Первый начавший
ИЗ РАССКАЗОВ 1928 — 1936
Из сборника «Рассказы на предъявителя»
Человек и курорт
Как обычно вспоминают
Из сборника «Развязанные узелки», 1935
Эпоха и стиль
О лирике
В порядке катастрофы
Судебная ошибка
Парус
Как я писал для эстрады
Из сборника «Таинственный хулиган», 1935
Таинственный хулиган
Трое рассказывают
Тихий мальчик
Счастливый случай
Домик с колоннами
Из журнальных и газетных публикаций
Девяносто листов
Лавочка смеха
Неосторожный Бимбаев
Девушка с плаката
Убийство на ходу
Семья
Искусство
Первое поручение
Случай в «Театре возможностей»
Человек и вещи
Законное явление
Рождение языка
Заяц съел козу
Отдел привидений
Дочь
Рассказ для клуба
Местный материал
Семнадцатая профессия
Неудача Кости Галкина
Роковое влечение
Чемодан
Обида
Таня и Татьяна
А. С. Бухов (Биографическая справка)
Из ранних рассказов
1912-1918
ИЗ СБОРНИКА
«Жуки на булавках»
1915
ПЕРВЫЙ ОПЫТ
I
Однажды меня позвали ехать на бега. Так как это предложение исходило от лиц, которым я ничего плохого не сделал, мне оно не показалось планомерным и заранее обдуманным вовлечением в невыгодную сделку. Говорят, что в первый раз это не кажется никому.
Один из убеждавших меня людей хорошо знал лошадей. Когда он говорил о них, казалось, что он провел все свое детство в беговой конюшне, умеет быстро сойтись с любой, даже самой замкнутой, лошадью и выведать от нее беговую тайну завтрашнего дня. Порой я даже удивлялся, почему у него еще не вырос хвост.
— Ты понимаешь: приходишь ты на бега, ставишь на лошадь десять рублей, и представь себе твое удивление, когда тебе выдают сто сорок рублей.
— Это будет даже не удивление, а вернее — радость, — согласился я, тем более, если можно будет поставить еще…
— Ну конечно, можно… А больше поставишь — больше и дадут…
Признаюсь, что у меня даже мелькнула мысль о застойном состоянии нашей промышленности, раз есть такая область, где каждые десять рублей охотно оцениваются суммой в четырнадцать раз большей, тем более без всякого применения физического и умственного труда.
— Будешь сидеть и смотреть, а тут тебе деньги…
— Я понимаю, что мне самому бегать не придется… Я не настолько жаден, чтобы увеличивать свой заработок трехверстным пробегом. Но неужели это так?..
— Да, только поедем… Ты сам увидишь… У меня есть верные лошади.
— То есть как верные?
— Да так уж, верные. Не выдадут.
Было похоже, что меня зовут на какое-то темное дело, где верные сообщники обещались не выдавать. Это давало богатую пищу моей любви к необычайным происшествиям, но мало говорило чисто практическим соображениям.
— Все-таки, может быть, ты объяснишь…
— Вот привязался, право… Мне жокей говорил…
— Ах, жокей… А что же, жокеи тоже бегают?
— Еще острит. Не жокеи бегают, а лошади.
— Знаешь, если бы тебе сказала сама лошадь, я был бы спокойнее
Все-таки я поехал.
II
Около входа на места резко обнаружилось мое первое незнакомство с беговыми обычаями.
— Пойди отдай в кассу три рубля, — сказал мне один из близких.
— Как же это так, — поморщился я, — еще не видел ни одной лошади, а уже отдавай… На какую же ставить?
— Фу-ты, дурак… Это же за себя.
Я испуганно посмотрел на своего спутника и хмуро полез за деньгами.
— Я лучше за тебя поставлю. Ты здесь свой человек. Я проиграю.
Через несколько минут я понял, что это брали за право попасть на те места, где выдают вместо десяти рублей сто сорок. Это была выгодная комбинация, против которой протестовать было нелепо…
Из какого-то уголка, приветливо прижатый группой разговорчивых людей к стене, я смог сразу осмотреть весь ипподром, по которому мирно и спокойно ездили на лошадях люди, одетые в куски самых разнообразных материй. Так приблизительно одевают к маскараду молодых людей провинциальные костюмеры, у которых все уже разобрано и для шестерых желающих остались только костюм Офелии, розовое домино и два рыжих парика.
В жизни жокеи одеваются значительно скромнее и выдержаннее. Многие из них, заходя даже запросто к знакомым, не надевают красных шапок и зеленых штанов.
— Ты видишь эту лошадь?
— Вижу. Черная?
— Черная. Пятый номер. На нее и ставь. Выиграет.
— Именно эта? Черная? Ты это верно?
Я посмотрел на лошадь. У ней был простодушный вид, совершенно не подчеркивающий ее желания оказать мне небольшую денежную услугу.
— Значит, она наверняка?..
— Ну, еще бы…
Тон у него был настолько уверенный, что я перестал сомневаться. В конце концов, у лошади не может быть человеческой страсти насолить малознакомому и остаться последней только для того, чтобы посмеяться потом с другой лошадью над моей недальновидностью. Я вспомнил, что в специальных трудах я не встречал таких примеров в описании лошадиного характера. Деньги в кассе тотализатора у меня взяли охотно, что еще раз в моих глазах подчеркнуло теплое доверие, которое мне оказывала администрация бегов.
— Ну что, взял?
— Взял. Можно пойти получать? Это из той же кассы?
— Что получать?
— Сто сорок рублей. Ты же сказал…
— Погоди, брат, побегут, потом получишь…
Эта система расплаты мне не понравилась сразу.
— Послушайте, — сухо сказал ему Гудоемов, — мне кажется, что из-под крыши что-то капает.
— А как не капать, — уныло и недружелюбно ответил Стык-Дрицын, — когда она проваливается.
— Кто проваливается?
— Крыша. Я ее по выходным дням столбами подправляю. А жильцы сволочи: столбы на дрова перепиливают. Столбов на них не напасешься.
— Чинить же надо, — скорбно вздохнул Гудоемов, — нельзя же так.
Через четыре дня о поцелуях в домике с колоннами ничего не было слышно. Это был обряд, давно уже потонувший в глухой старине. Дрова обещали привезти через две декады, и Анна Карловна растапливала печь разрозненным Диккенсом.
— Не сиди олухом, — едко шипела она на Гудоемоза. — Не пяль на меня глаза. Делай хоть что-нибудь. Сунь в печку хоть что-нибудь. Зачем у нас портреты в рамах?! Сунь в печку раму!
— Отстань, ведьма, — откликнулся Гудоемов, гневно шлепая туфлей, — это не девятнадцатый год — топить печку рамами! Я хочу жить в девятьсот тридцать пятом.
— Поезжай обратно на Триумфальную! Это ты первый сказал — домик с колоннами. Тупичка захотелось, дубина!
— Молчи, урна! Это ты гудела насчет домика с колоннами. Отдай мне паровое отопление и отдельный телефон!
— Интеллигент! Верни мне мою ванную и номер шесть без пересадки! Подавись своими колоннами. Рябина на дворе! Куры! Живи с дворовой курицей и оставь меня в покое!
— Замолчи! Я не могу слышать вас, Анна Карловна!.. Карл! Имя какое выбрал! Может быть, еще какой-нибудь Карл Пятый или Седьмой. На чистке все обнаружится!
Прошло еще полторы декады, и в «Вечерней Москве» появилось маленькое заманчивое объявление:
СРОЧН. МЕН. уютн. кварт. со вс. уд. в тихом тупичке в дом. с колон. на одну прох. комн. в центре. Согласн. за год вперед, на ремонт и застр. Левохалупьевский пер. д. 7, во дворе за колодцем, кричать два раза.
Ночью уже ворвался первый кандидат на обмен. Он нетерпеливо мял серую барашковую шапку и восхищенно ахал:
— Домик с колоннами! Рябина во дворе! Тихий тупичок!..
— Замечательно, замечательно, дорогой товарищ, — радостно лебезил Гудоемов. — А какие закаты! Пушистый снег… Вы будете вслух читать Диккенса… чайник… вишневое варенье… Наполеон заходил… Дайте ваш адресок. Вещички мы ваши сами перенесем, честное слово, вы не беспокойтесь. Я люблю со шкафами ходить. И она любит. Вы не смотрите, что она такая грустная. Дайте ей сундук в трамвае провезти — сразу повеселеет. Значит, завтра в шесть утра. Обязательно придем, обязательно!..
Через пять дней Гудоемов и Анна Карловна сидели около парового отопления в узкой проходной комнате, грели ноги и радостно прислушивались, как сосед прибивал большим молотком вешалку к стене.
— Жизнь! Размах! — восторженно шептал Гудоемов. — Стучит! Прибивает! Вихрь большого города! Это тебе не домик с колоннами! Дай я тебя поцелую!
— Топят каждый день, — возбужденно шевелила ногами Анна Карловна, внизу трамваи, завтра пойдем в театр… Дай я тебя поцелую… Я всю жизнь мечтала об уютной проходной комнате в центре!
— Еще бы, — ласково подмигнул Гудоемов. — Это тебе не рябина во дворе.
— И даже не куры, — ласково закончила Анна Карловна и поцеловала мужа в висок.
Сосед упоенно играл на гармошке. Стекла дребезжали.
1935
Из журнальных и газетных публикаций
ДЕВЯНОСТО ЛИСТОВ
Мы за память о великих. И за освоение литературного наследства. И вообще — за всё. Но все-таки…
В жизни Пушкина, Бальзака и Льва Толстого совершенно незаметными прошли три эпизода, правда не повлиявших на их творчество, но почему-то оставшихся незамеченными.
Пушкин и извозчик Пурчук
«Однажды Пушкин проходил по Невскому проспекту в два часа ночи. На углу стоял одноконный извозчик.
— Свободен? — спросил А. С. Пушкин.
— Занят, — ответил извозчик С. Пурчук и заснул».
Оноре Бальзак и хромовые ботинки
«Будучи на юге Франции, великий романист Бальзак заказал себе хромовые ботинки у сапожника Анри Тюрена.
— Как ваша фамилия? — спросил сапожник.
— Бальзак, — ответил великий писатель и, уходя, обронил счет от прачки».
Лев Толстой в бане
«Уже в преклонном возрасте и будучи вегетарианцем, Лев Николаевич Толстой зашел в баню.
Один из его поклонников, духобор Иннокентий Гнедых, вошел в парильню с шайкой в руках и сказал:
— Я написал поэму о неубийстве комаров и телят.
Толстой вздохнул и отвернулся к стене. Иннокентий Гнедых бросился домой и радостно изложил свою встречу с мировым писателем».
В тихий летний вечер, кушая пирожные «наполеон» и запивая их лимонадом, маститые исследователи из журнала «Поленья» вели тихий разговор:
— Кстати о Пушкине. Есть прекрасный материальчик. Воспоминания о семействе извозчика Пурчука в дни кратковременного его пребывания в Либаве. Почти сенсация. С поясным портретом внучатого племянника извозчика. Надеюсь, в сборнике хватит места и для поэмы «Без кошмара не убьешь и комара» духобора-самоучки Иннокентия Гнедых.
— Это который не успел прочесть стихи Льву Николаевичу Толстому в рязанской бане? Можно и духобора. А у вас что?
— Сравнительная таблица хромовых ботинок Бальзака с штиблетами современников.
Давайте теперь перелистаем сами очередной выпуск «Поленьев», вышедший в размере 90 печатных листов.
Внук С. Пурчука о своем деде
«В Костроме до сих пор еще живет духовный пастор отец Вавила Дудуев, который был знаком с внуком извозчика С. Пурчука, известного своей ночной беседой с поэтом А. С. Пушкиным.
По словам племянника внука, дедушка его, будучи уже портным в Могилеве, об этой беседе рассказывал так:
«Сумеркалось. Поев щец, я отвез моего барина в Собрание и тут же получил по морде от одного гвардейского офицера в капитанских чинах, с аксельбантами.
Сижу я после этого на козлах, и вдруг подходит ко мне один мужчина в бобрах и говорит, как сейчас слышу:
— Извозчик, свободен?
Кажись, это и был Пушкин. А может, и кто другой из поэтов либо из военных. Потом я переехал в Ростов, а оттуда в Могилев, где и шил в рассрочку».
Дальше идут 382 страницы убористого текста с описанием С. Пурчука-деда в качестве портного, отца и соседа. Со снимками его мастерской, огорода и первых сшитых в рассрочку штатских брюк.
Следующий раздел «Поленьев» в 496 страниц занят трактовкой эпизода «Лев Толстой — Иннокентий Гнедых».
Химмашевцы считают «дом с колоннами» своей достопримечательностью.
Поделиться
Жители Химмаша хотят сделать музей своего района в старинном доме с колоннами, который сейчас пустует, но за 200-летнюю историю повидал многое. Краеведы рассказывают: материала накопилось столько, что хватит и не на один музей.
Изначально здесь находилась контора Нижне-Исетского завода, её построили в 1830–1840 годы. Сам железоделательный завод до наших дней не дожил, а вот контора стоит.
– Изначально здесь была контора управляющего железоделательным заводом, а позже здесь разместилась контора мер и весов, сюда приезжала комиссия во главе с Менделеевым с проверкой, позже здание было школой, народным домом, лечебницей для животных, магазином, кафе. Сейчас стоит бесхозно, – рассказала директор музея завода Уралхиммаш Наталья Лазукова.
Краеведы ждут, когда памятник архитектуры начнут снова сдавать в аренду, правда, боятся, что у них не хватит средств, чтобы его снимать.
Народный дом в 1913 году. Фотография сделана к 300-летию Романовых.
Поделиться
«Дом с колоннами» в советское время.
Поделиться
А это уже более современное фото.
Поделиться
По зданию провели инвентаризацию и отправили документы в Москву, скоро они должны прийти, и, возможно, тогда станет ясна стоимость аренды. Но активисты не сидят сложа руки, пытаются привлечь благотворителей, уже написали письмо с просьбой о помощи депутату и обратились к мэру города Евгению Ройзману.
– Мне кажется, что все, кто живут на Химмаше, хотели бы, чтобы в этом здании сделали музей. По-хорошему, там нужно делать музей Нижне-Исетска. Мы готовы помогать, и я думаю, что помогать будут все, если всё сложится, это очень крутое здание, оно находится на хорошем месте, и, если там сделать музей, то это будет очень замечательно, – пояснил Е1.RU помощник мэра Степан Чиганцев.
«Дом с колоннами», как прозвали его в народе, является памятником архитектуры, причём федерального значения. Поэтому краеведы считают, что это место исторически подходит для музея, к тому же стоит практически напротив плотинки, рядом с ней в будущем хотят разбить сквер.
Плотинка, а за ней неподалёку на противоположной стороне стоит здание конторы завода.
Поделиться
Поделиться
Когда мы гуляли по улице Грибоедова, то подходили к этому дому (здание имеет адрес Косарева, 1а, но стоит практически на улице Грибоедова). В пустом доме ни души, только тоненькой струйкой из крана льётся вода.
– Помещение не очень большое, но для экспозиции места будет достаточно. Оно в принципе в хорошем состоянии, но стены закрыты пластиком, что под ним – неизвестно. Очень хотелось бы попасть туда и посмотреть, что там, в каком состоянии сейчас, – рассказала Е1.RU Наталья Лазукова.
На первый взгляд здание, несмотря на свой возраст, выглядит хорошо, но всё-таки здесь есть над чем работать.
Поделиться
Поделиться
Наталья Лазукова рассказала, что, если в этом здании всё-таки будет музей, то это будут не просто экспозиции – пространство должно жить. Раньше, когда здесь располагался народный дом, в нем была чайная, проводились встречи, и эти традиции стоит вернуть, считает она. Площадку в доме с колоннами можно сделать интерактивной и также проводить лекции и встречи.
Краеведы мечтают, что их история с этим зданием сложится так же, как у активистов, которые стали хранителями памятника архитектуры на Уралмаше – Белой башни.