Древнейшие инициалы были обнаружены в античных рукописях сочинений

10 — 2004

История инициала с древности до наших дней

Инициал (в русской традиции «буквица») очень часто представляет собой нечто большее, чем просто первая буква первого слова. В нем может присутствовать та или иная интерпретация последующего текста: подобно камертону инициал настраивает читателя на нужный лад. Если помнить об этом, то выделение начального слова может преобразить текст.

В начале было Слово…
Ин. 1, 1
При разбивке текста на главы очень важно уяснить себе,
что начальное слово обязательно должно быть явственно выделено.
Стэнли Моррисон

Рождение инициала. Краски и символика средневековых книг

Самые древние инициалы обнаружены в античной рукописи сочинений Вергилия (конец IV — начало V века), от которой сохранилось лишь несколько листов. Большие красочные буквы в начале каждой страницы были составлены художником из геометрических фигур наподобие мозаики.

Маловероятно, чтобы это был первый опыт подобного рода. Логичнее предположить уже бытовавшую в те годы традицию особым образом украшать начало текста, создавая торжественное вступление в книгу. Однако и отодвигать время рождения инициала тоже нет причины. Он появился в книге именно тогда, когда и следовало ему появиться — на излете античности, в преддверии грядущего средневековья. Одна великая эпоха сменялась другой: уходило в прошлое слово звучащее, искусство ораторов и певцоваэдов — наступали «времена писцов как хранителей культуры и Писания как ориентира жизни… времена трепетного преклонения перед святыней пергамена и букв»¹.

К тому моменту книга уже приняла форму кодекса — сшитых друг с другом отдельных тетрадей, изготовляемых из пергамена, который пришел на смену ломкому папирусу. Пергамен служил много дольше папируса, хорошо впитывал краски, а допущенную в слове или рисунке ошибку легко можно было исправить, соскоблив ее ножом.

Дойдя до последней страницы, скриптор (от лат. scriptor — писец), возвращался в начало рукописи, окунал тростниковое перо в рожок с цветными чернилами и «с любовью и тщанием» вносил в начало текстовых столбцов пропущенные им заглавные буквы. Их начертание он мог копировать с книги, служившей ему образцом, или полагался на собственный талант каллиграфа. Позднее эту работу — прорисовку и расцвечивание инициалов и вписывание заголовков (рубрик) — в книжных мастерских стали выполнять особые художники — иллюминатор (от лат . illumino — украшаю) и рубрикатор (от лат. ruber — красный).

Чаще других для украшения черного текста употреблялись именно красные чернила — так называемый миний (от лат. minium — сурик). Этим несложным сочетанием цветов не стоит пренебрегать и ныне. «…В малом количестве красное, противоположенное большей массе черного и тесно сопоставленное с ним, выигрывает в ценности и яркости, — писал в XX веке Эмиль Рудер. — Оно, как точно заметил Аугусто Джакометти, ”воскресенье в череде серых будней, праздник”» ² (рис. 1).

С красным цветом, кстати, связано и раннее название инициала — миниатюра, переводимое как «рисованный минием»; много позднее это слово станет обозначать любое живописное изображение малого размера и тонкой работы.

Кроме красной, в обиходе античных и средневековых писцов имелись также синяя, желтая и зеленая краски, богатые оттенками; применялись и белила для письма по цветному фону. В роскошных манускриптах на исполнение инициалов шло твореное (растертое в порошок) золото, реже — серебро (рис. 2). С целью сделать книгу дешевле сочинялись многочисленные рецепты для замены драгоценных металлов: мелко толкли хрусталь, смешивали ртуть с уксусом, рыбьим клеем и тальком… Однако со временем такой суррогат обесцвечивался или, что еще печальней, проедал пергаменную страницу насквозь.

Дошедщие до нас краски инициалов и по сей день полны нежности и света, словно нанесены были не столетия назад. Завидная их сохранность объясняется тем, что большую часть времени книги пребывали в закрытом и даже застегнутом виде, страницы были недоступны солнечным лучам и пыли, а для того, чтобы пергамен не грызли мыши, писцы добавляли в чернила полынную настойку.

Заглавные буквы в начале текста, на первых порах просто выделяемые цветом, от книги к книге росли в размерах, выступали за край строки, украшались плетением и фигурками животных. Неискушенному взгляду может показаться, что персонажи этих рисунков случайны и внесены художником в текст для забавы — настолько они порой далеки от его содержания, — но на деле средневековый мастер уделял сюжету нисколько не меньше (если не больше) внимания, чем, скажем, цветовому равновесию или композиционной завершенности своей работы.

Для убранства ранних европейских книг характерно обилие христианской символики, ныне подзабытой. Вряд ли современный читатель соотнесет изображенную на странице рыбу, виноградную лозу или пеликана — с Иисусом Христом; оленя, поспешающего к источнику, — с жаждущей Бога душой; корабль в бушующем море — с Церковью. Для читателя средневекового, напротив, это были привычные, повседневные знаки. Обращенные больше к разуму, чем к чувствам, они являлись живым наследием первых веков христианства, в мозаиках и фресках катакомб вырабатывавшего свой изобразительный язык. В языке этом за внешне простыми рисунками скрывалась иная, более глубокая реальность, и для того, чтобы проникнуть в нее, необходимо было быть посвященным (рис. 3).

Обычай рисовать Христа в образе рыбки ведет свое начало от греческой фразы «Иисус Христос Божий Сын Спаситель»³, заглавные буквы которой складываются в слово «» (рыба) (рис. 4, 5, 6). Символом не только Христа, но и апостолов было изображение рыбаков, восходящее к евангельскому сюжету о призвании братьев Симона (Петра) и Андрея, бывших ловцами рыбы: «…идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков» (Мф., 4, 19). Стихия рыбы — вода, поэтому образ этот связывался также с крещением. И наконец, якорь, утверждающий в воде опору, служил символом веры, а своей крестообразной формой напоминал о спасении.

Пеликан символизировал жертвенную смерть Иисуса Христа, поскольку долгое время считалось, что эта птица разрывает себе грудь, чтобы напитать птенцов своей кровью. В кровь Христову при святом причастии обращалось вино, а сам он нередко изображался в виде виноградной лозы: «Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой — виноградарь», — говорится в Евангелии (Ин., 15, 1). Соответственно ученики Христа разумелись ветвями этой лозы, ибо сказано далее: «Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода…» (Ин., 15, 5) (рис. 7).

Любимым мотивом украшения начальных букв были птицы — близкие небу и ангелам существа, олицетворяющие собой свободную от плоти человеческую душу (рис. 8). Помимо пеликана, чаще других изображались голуби и павлины — обитатели райских кущ. Мясо павлина слыло нетленным (Христос во гробе), а вдобавок и чудодейственным, потеря же им красочных перьев и появление весной новых рассматривались как знаки обновления и воскресения (рис. 9). Голубь в первую очередь отождествлялся со Святым Духом, слетевшим с небес в момент крещения Иисуса. Кроме того, в тексте раннехристианского «Физиолога» упоминается и сам Христос — «наш чрезвычайно красноречивый духовный голубь, наша в правде благозвучная птичка, которая своей благой вестью позволяет звенеть всему, что есть над небесами…» ⁴.

Частыми были изображения Христа в виде юноши с ягненком на плечах: «Я есмь пастырь добрый; и знаю Моих, и Мои знают Меня» (Ин., 10, 15). Сам агнец также являлся знаком Спасителя согласно словам Иоанна Предтечи: «Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Ин., 1, 29). Наконец, распространенной христианской эмблемой служили первая и последняя буквы греческого алфавита: « A » и « », упоминаемые в Откровении Иоанна Богослова: «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь, Который есть и был и грядет, Вседержитель» (Откр., 1, 8). На протяжении столетий эта символика совершенствовалась в монастырских книжных мастерских — скрипториях.

В отличие от язычества с его эталонами атлетизма и внешней красоты, христианство несло в себе совершенно иной тип культуры, утверждавший превосходство внутреннего над внешним, приоритет смысла над красотой. Сложные и глубокие понятия духовной реальности передавались подчас непритязательными с виду и не претендующими на реализм и внешнюю достоверность изображениями (рис. 10). Не соблюдение классических пропорций и не следование законам перспективы, создающей иллюзию пространственной глубины, а сообщение рисунку глубины духовной было первой заботой монахов, украшавших многочисленные, в подавляющем большинстве богослужебные книги тех времен: Ветхий и Новый Заветы, творения отцов церкви, сакраментарии, лекционарии, мартирологи, миссалы…

«Темные века»: искусство французских и ирландских монахов

Средневековое искусство, взятое в целом, — искусство в высшей степени символическое, и более всего это относится к раннему периоду европейской истории — «темным векам». Несмотря на неблагозвучность названия, рукописи этого периода (франкские кодексы эпохи Меровингов (V-VIII века)) излучают простодушную радость их создателей — радость сотворчества с Христом преображенной действительности. Прошли времена аскетически крайних воззрений на священный текст: теперь рукопись старались украсить, причем не только снаружи, но и изнутри. Поскольку книга служила вместилищем божественного слова, являлась своего рода храмом — она и переписывалась, и расцвечивалась столь же добросовестно, как строился и украшался храм. При этом поклонение тексту Писания переносилось и на само «здание» книги, сама рукопись (пергамен и буквы, начертанные на нем) тоже становилась предметом поклонения, почиталась «как святыня и как материализация таинственных сил»⁵. Подобно священным сосудам или святым мощам, она нередко украшала алтарь в церквах по великим праздникам и, раскрытая во время богослужения, являла собою весьма впечатляющее зрелище: яркие краски, неторопливые письмена, рыбы, птицы, агнцы… (рис. 11).

Абстрактная эстетика религиозных символов нисколько не противоречила, а во многом даже была тождественна абстрактной эстетике письменных знаков. Поэтому они легко уживались на одной странице, дополняя и обогащая друг друга и сливаясь в единое тело общего инициала. Меровингские мастера книги любили составлять буквы из послушных их перу фигурок. Так, «А» они получали из двух рыб, соприкосавшихся головами и плавниками, или изображали в виде птицы, клюющей змею; буква «I» принимала у них очертания рыбы, устремленной вверх, а «Т» — птицы с распростертыми крыльями. Во всем этом, помимо сакрального значения, присущего каждому знаку в отдельности, можно усмотреть и дополнительный символический пласт, общий для инициалов такого рода. Средневековые схоласты видели во всяком божьем творении раскрытую книгу. Разглядывая же, в свою очередь, книгу — творение рук человеческих, можно заподозрить ее создателей в подражании «письменам Бога». Букварыба и букваптица, буквазаяц и буквагончая — эти атомы текста одновременно являлись запечатленными на пергамене «атомами» мироздания.

Наравне с животными инициалами в ранних европейских книгах изображались и человеческие фигуры. Например, буква «I» зачастую передавалась фигурой одиноко стоящего человека. В таком виде она открывала текст Геллонского сакраментария (790–795 годы) — богато исполненного собрания молитв, читавшихся во время мессы (рис. 12). Заглавная его буква — священник, совершающий службу: левой рукой он приподнял крест, в правой держит кадило. Его долгополое узорчатое облачение зрительно продолжено кафедрой, на которой священник стоит и которая попирает своим скошенным основанием зм е я внизу страницы. Языческая русалка, плывущая к священнику меж строк текста, нисколько не нарушала общей торжественности. Все элементы рисунка предельно условны; обводка контура и плоский орнамент одежд лишают изображение объема, фигуры представлены фронтально, непропорциональны и статичны. Статичны настолько, что, даже несмотря на отлетевшее в сторону кадило, рука священника, держащая его, остается неподвижной. Богослужение не изображено, а обозначено: переданы общие приметы (крест, кадило, ритуальное одеяние священника), а главным является итог и значение (поверженный змей) совершаемого действа. Таким образом, волей художника в изображении одной первой буквы сфокусировался смысл всей рукописи.

Другую греческую букву — «T» первые христиане довольно рано отождествили с крестом, а затем ее сакральное прочтение перешло и на латинскую «T». «Te igitur, clementissime Pater…» («Тебя, всемилостивейший Отче…») — слова этой католической молитвы в богослужебных книгах издревле открывали канон, посвященный важнейшему таинству в христианстве — евхаристии (причащению хлебом и вином, символами тела и крови Христа). Вполне закономерно, что заглавная буква молитвы изображала собою апогей земного пути Иисуса Христа — е го жертвенную смерть на кресте (рис. 13). Вглядитесь в миниатюру из Геллонского сакраментария: кровь сочится из ран на руках и ногах Христа. Римский воин уже пронзил копьем его тело, а с небес к кресту слетают ангелы. Но открытый взгляд Христа ничего, кроме глубокого спокойствия, не выражает. Мы вновь имеем дело с символом: художнику важно не изобразить момент смерти во всей его трагичности («Или, или! лама савахвани?» — «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мф. 27, 46)), а лишь обозначить его, сместив акцент на то, что последует после этого. В изображение Распятия он вносит торжественное настроение грядущего Воскресения. И, похоже, слетевшие ангелы не скорбят, а славят Христа… Впоследствии в миссалах изображение Распятия обособится от буквы, перейдя на поле за край строки, но связь его с «Т» не исчезнет. В XIII веке Папа Иннокентий III, комментируя этот канон мессы, напомнит, что «в силу Божественного Провидения текст канона начинает с буквы “T”, форма которой означает крест и воплощает его зрительно»⁶.

В рукописи из Геллонского монастыря имеется еще одно изображение человеческой фигуры: некто сидящий высвобождает свои руки и ноги от пут (рис. 14). Стесняющее пленника «вервие» прорисовано вполне осязаемо, но зритель ни минуты не сомневается, что путы эти — духовные: «Нечеловеческими усилиями обуздывая силу плоти, все ее нужды, считая ее уделом только страдания, он достигает состояния, когда дух отделяется от бренного тела и возносится, освобожденный и чистый, к небесным высям»⁷. Протянутые вперед руки и ноги образуют среднюю и нижнюю перекладины буквы «E» в начале слова «Ecclesia» (церковь). Верхняя же перекладина представлена устремленной вперед головой — надо полагать, уже нового, освобожденного духовно человека, покидающего старую свою телесную оболочку. Античный культ тела сменился в Средние века уничижением плоти, достижением духовных побед путем преодоления своей телесности — это и постарался изобразить геллонский монах в инициале. Как и в предыдущих примерах, точное соблюдение пропорций тела не только не важно для передачи смысла рисунка, но даже может ему повредить.

Впрочем, в меровингских рукописях человека изображали все же редко. Чем это объяснить: местными ли традициями или характером переписывавшихся во франкских скрипториях книг? В большинстве своем это была литургическая литература и теологические трактаты, не предполагавшие никаких иллюстраций. Отчасти в этом можно усмотреть и отголоски восточного иконоборчества. Даже изображения евангелистов, случалось, полностью заменялись образами тетраморфа — четырьмя крылатыми существами, явленными в видении Иезекиилю и Иоанну Богослову. «Подобие лиц их — лице человека и лице льва с правой стороны у всех их четырех; а с левой стороны — лице тельца у всех четырех и лице орла у всех четырех», — сказано у пророка (Иез., 1, 10). «И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лице, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему», — описывает апостол существ, «исполненных очей спереди и сзади», окружающих престол Божий (Откр., 4, 6-7). В конце II столетия святой Ириней Лионский впервые связал эти образы с четырьмя авторами Евангелия, однако церковь канонизировала более позднее истолкование блаженного Иеронима: Матфея — как человека (точнее, животного с человеческим лицом), Марка — как льва, Луки — как тельца и Иоанна — как орла. С IV века эти символы, воплощенные в мозаиках, фресках и книжных иллюстрациях, во всем христианском мире сопровождают изображения евангелистов. Включаются они и в очертания начальных букв Евангелий (рис. 15).

Кроме того, христианские рукописи заполнил орнамент, не ведомый книге античной. Будучи по своей природе такой же условностью, что и алфавит, он исключительно хорошо сочетался с письмом. Принято считать, что орнамент был наследием варварских времен, графическим воплощением заклинаний древних. Если это и так, то в христианстве он обогатился сакральным смыслом: бесконечные орнаментальные плетения и повторы многое говорили уму и сердцу верующего человека о глубокой взаимосвязи и упорядоченности частей мироздания. Кроме того, бытует мнение, что растительным узорочьем обозначался райский сад. (Эта догадка косвенно подтверждается одной поздней болгарской рукописью — Евангелием попа Добрейшо XIII века. «Се естъ рай иже нарицается парадис», — гласит надпись над его орнаментальной заставкой⁸. В довершение вспомним любимую книжными мастерами евангельскую виноградную лозу, ветвящуюся и приносящую «много плода»…

Однако что бы в конце концов ни означал и каким бы диковинным ни был орнаментальный декор, им во все времена охотно украшали начальные буквы книг.

Самобытны и необычайно красивы инициалы, рисованные в раннем средневековье (VII–VIII века) ирландскими монахами, потомками кельтов. Заглавные буквы их рукописей переходили в замысловатый узор, из которого, в свою очередь, столь естественно и просто прорастают новые буквы (рис. 16). Случалось, орнамент ковром покрывал целые страницы и дробился, кажется, до бесконечности. Такая избыточность обладала небывалой притягательной силой. Спирали, вписанные в большие и малые круги, вовлекали в свои стремительные водовороты. Изящные утоньшения на глазах зачарованного зрителя набухали и распускались в пышные раструбы. Тугие ременные плетения неожиданно заканчивались лапами и головами птиц и зверей. Люди, драконы, змеи, рыбы, лошади, птицы, собаки во множестве населяли пергаменные страницы ирландских манускриптов. И хотя эти книги большей частью евангельские — в их символах, узорах, в соцветии красок пульсировала древняя энергия языческого народа, находили выход его глубинные мистические чувства. Иные инициалы до такой степени были насыщены рисунком, что переставали отождествляться с буквами и больше напоминали магические обереги, оставленные в наследство друидами, чем латинские письмена (рис. 17). Таинственные вереницы цветных точек, окаймлявшие их по периметру, только усиливали впечатление. «Среди роскошных ковровых страниц, в обрамлении бордюров Божественное слово хранится как в драгоценном ларце, — писал по этому поводу исследователь, — а нарядные, сложно орнаментированные инициалы и буквы, лишь с трудом поддающиеся прочтению, оберегают текст от глаз непосвященных»⁹.

Щедрым изобилием и нескончаемым разнообразием славились инициалы Келлской книги — шедевра ирландской письменности и миниатюры, 680-страничного свода четырех Евангелий, созданного монахами острова Иона на рубеже VIII-IX веков. Тысячи заглавных букв всевозможных размеров и форм украшали ее текст, но среди них не найдется и двух, копирующих друг друга (рис. 18). Некоторые детали их декора достигали такой насыщенности и тонкости исполнения, что ни один современный рисовальщик не осмелился повторить их в точности. Более того, ни одно фотографическое изображение пока не в состоянии доподлинно передать диапазон орнаментики и цветовую гамму страниц Келлской книги. Примечательно, что для ее украшения неизвестный нам художник не пользовался ни золотом, ни серебром. Вместо них «мы находим весьма разнообразную и утонченную цветовую палитру… Некоторые листы из Келлской книги по логике своего цветового решения и органическому ритму линий великолепны и чисты, как фуги Баха»¹⁰, — писал Йоханнес Иттен. Такое суждение современного живописца перекликается с восклицанием средневекового ученого Джиральдо де Камбре, жившего восемью веками ранее: «Это скорее творение ангела, нежели человека»¹¹.

Помимо множества мелких и средних декорированных букв, в Келлской книге имеется несколько инициалов-гигантов. По традиции, сложившейся в ирландских скрипториях, каждое из четырех Евангелий открывалось заглавным листом с первыми словами текста, начертанными исполинскими письменами, — этаким отдаленным подобием современного шмуцтитула (рис. 19). Кроме того, в начале Евангелия от Матфея после обстоятельного перечисления родословной Иисуса Христа помещался дополнительный лист с инициалом, а точнее, с монограммой Христа, составленной из греческих букв «XPI» (хироиота) и называемой хризмой: это место в тексте соответствует словам: «Рождество Иисуса Христа…» (Мф., 1, 18). При этом хризма, окруженная филигранно-тонким орнаментом, сама являясь частью этого орнамента, заполнила почти целиком живописное поле размером 240 x 330 мм, оставив внизу совсем мало свободного пространства для слова «Generatio» (Рождество). Дополнительный, пятый заглавный лист с монограммой «XPI» — наверное, самое впечатляющее место во всей Келлской книге (рис. 20).

Можно бесконечно долго созерцать эту страницу, то плавно скользя по изгибам спиралей, то принимаясь распутывать орнаментальную вязь. Концентрация узора и сложный, напряженный ритм цвета и линий не сразу позволяют обнаружить вкрапленные там и тут фигурки: три ангела, и три бабочки, выдра, рыба, мыши, кошки и два человеческих лица. Возможно, они составляли звенья некоей тайнописи, «повествующей о Рождестве, о врагах Христа, о Воскресении, о таинстве евхаристии. Символом Рождества служат ангелы, явившиеся в момент рождения Христа и сопутствовавшие Ему на протяжении всего Его земного пути, символом Воскресения — бабочки, слетевшие к готовой раскрыться куколке. Враги Христа олицетворены хватающей рыбу выдрой, а также мышами, посягнувшими на один из священных даров — гостию, евхаристическую облатку, символизирующую тело Христово. Но мышей стерегут кошки, а надежду на торжество добра дает дважды появляющийся среди плетений человеческий лик, напоминающий о присутствии Христа»¹³. По прошествии 1200 лет трудно с уверенностью утверждать, что именно так это все и замышлялось художником. Однако бесспорно другое: обнаруженные меж плотных узлов и связок, и спустя 12 столетий эти «изящные создания, заимствованные из творений Создателя и возвращенные Ему во славу Его»¹⁴ не оставляют созерцателя равнодушным.

Продолжение в следующем номере

¹Аверинцев С.С. Слово и книга // Поэтика ранневизантийской литературы. М., 1997. С. 218.

²Рудер Э. Типографика. М., 1982. С. 158.

³Тертуллиан. О крещении // Избр. соч. М., 1994. С. 251.

⁴Бидерманн Г. Энциклопедия символов. М., 1996. С. 58.

⁵Аверинцев С.С. Там же. С. 198.

⁶Нессельштраус Ц.Г. Искусство раннего средневековья. СПб., 2000. С. 148.

⁷Параскевопулос Д. Путешествие на Святую Гору // Древности монастырей Афона X–XVII веков в России. М., 2004. С. 13.

⁸См.: Орлова М. А. Орнамент в монументальной живописи Древней Руси. Конец XIII — начало XVI века. М., 2004. С. 9.

⁹Нессельштраус Ц. Г. Там же. С. 208.

¹⁰Иттен Й. Искусство цвета. М., 2004.

¹¹Geraldus Cambrensis. Topogr. Hibern. (http://www.bookofkells.ie).

¹²Добиаш-Рожденственская О. А. История письма в средние века. М., 1987. С. 195.

¹³Нессельштраус Ц. Г. Там же. С. 202.

КомпьюАрт
10’2004

ИСКУССТВО ПЕРВОЙ БУКВЫ

Кижный термин «инициал» происходит от латинского слова «initialis», что в переводе означает «начальный». Так называют заглавную букву увеличенного размера, с которой начинается текст книги, главы или отдельный абзац. В русской традиции инициал чаще всего именуют буквицей. Буквица может быть шрифтовой или декорированной, одноцветной или красочной, но, как бы она ни была исполнена, первое и главное её назначение — привлечь внимание читателя к началу текста. Графически буквица напоминает птичье гнездо в кроне дерева весенней порой — даже издалека глаз легко различает его в сплетении ветвей. И как гнездо украшает и оживляет дерево, так и инициальная буква украшает и оживляет собой начальную страницу. Это второе и, пожалуй, не менее важное свойство инициала: выполненный со вкусом и тактом, он радует глаз.

ПЕРОМ И КИСТЬЮ

История украшения начальных букв насчитывает более полутора тысяч лет. Самые древние инициалы обнаружены в античной рукописи сочинений Вергилия конца IV — начала V века, от которой сохранились считаные листы. Большие красочные литеры в начале каждой страницы художник составил из геометрических фигур наподобие мозаики. На фото ниже вы можете видеть фрагмент рукописи.

Едва ли до нас дошёл первый опыт подобного рода. В названные века, видимо, уже бытовала традиция выделять начало текста, создавая торжественное вступление в книгу. Однако листать календарь назад, отодвигая дату рождения инициала в глубь веков, особой причины нет. Он появился в книге именно тогда, когда и следовало ему появиться, — на излёте античности, в преддверии грядущего Средневековья. Одна великая эпоха сменялась другой: уходило в прошлое слово звучащее, искусство ораторов и певцов-аэдов — наступали, по словам С. С. Аверинцева, «времена писцов как хранителей культуры и Писания как ориентира жизни… времена трепетного преклонения перед святыней пергамена и букв».

В те годы книга уже приняла форму кодекса — стопки сшитых друг с другом тетрадей. Их изготавливали из тщательно выделанной кожи — пергамена, который пришёл на смену ломкому папирусу. Он и служил много дольше папируса и краски впитывал хорошо, а допущенную в слове или рисунке ошибку легко было исправить, соскоблив её ножичком.

Дойдя до последней страницы, скриптор (лат. scriptor — писец) возвращался в начало рукописи, окунал тростниковое перо в рожок с цветными чернилами и «с любовью и тщанием» вносил в начало текстовых столбцов пропущенные им заглавные буквы. Их начертание он копировал с книги, служившей ему образцом, или полагался на собственный талант каллиграфа. Позднее эту работу — прорисовку и расцвечивание инициалов и вписывание заголовков (рубрик) — в книжных мастерских стали выполнять особые художники: иллюминатор (от лат. illumino — украшаю) и рубрикатор (от лат. ruber — красный).

Чаще других для украшения чёрного текста употреблялись именно красные чернила, так называемый миний (латинское название сурика). Это несложное сочетание цветов нередко используется и ныне. «В малом количестве красное, противоположенное большей массе чёрного и тесно сопоставленное с ним, выигрывает в ценности и яркости, — писал швейцарский типограф Эмиль Рудер. — Оно, как точно заметил Аугусто Джакометти, «воскресенье в череде серых будней, праздник»».

С красным цветом, кстати, связано и раннее название инициала — миниатюра, переводимое как «рисованный минием». Пройдут столетия, прежде чем это слово станет обозначать любое живописное изображение малого размера и тонкой работы.

Помимо красной в обиходе античных и средневековых писцов имелись синяя, жёлтая и зелёная краски, богатые оттенками. Для письма по цветному фону применялись белила. В роскошных манускриптах на исполнение инициалов шло творёное (растёртое в порошок) золото, реже — серебро. С благой целью сделать книгу дешевле сочинялись многочисленные рецепты для замены драгоценных металлов: толкли мелко-намелко хрусталь, ртуть смешивали с уксусом, рыбьим клеем и тальком… Однако со временем такой суррогат обесцвечивался или, что ещё печальней, проедал пергаменную страницу насквозь.

В целом же краски дошедших до нас инициалов и по сей день полны нежности и света, словно нанесены они не столетия назад. Завидная их сохранность объясняется тем, что большую часть времени книги пребывали в закрытом и даже застёгнутом виде, страницы были недоступны солнечным лучам и пыли, а чтобы пергамен не грызли мыши, писцы добавляли в чернила полынную настойку.

Заглавные буквы в начале текста на первых порах просто выделяемые цветом, от книги к книге росли в размерах, выступали за край строки, украшались плетением и фигурками животных. Неискушённому взгляду может показаться, что персонажи этих рисунков случайны и внесены художником в текст для забавы — настолько они порой далеки от его содержания. Но на деле средневековый мастер уделял смыслу нисколько не меньше внимания, чем, скажем, цветовому равновесию или композиционной завершённости своей работы.

Для убранства ранних европейских книг характерно обилие христианских символов, ныне достаточно подзабытых. Многие ли из современных читателей соотнесут изображённую на странице рыбу, виноградную лозу или пеликана с Иисусом Христом, лань, поспешающую к источнику, — с жаждущей Бога душой, а корабль в бушующем море — с Церковью?

Для читателя средневекового, напротив, это привычные, повседневные знаки. Обращённые больше к разуму, чем к чувствам, они были своеобразной знакописью, живым наследием первых веков христианства, выработавшего свой изобразительный язык в мозаиках и фресках катакомб. Язык, в котором за внешне простыми рисунками скрывалась более глубокая реальность, и, чтобы проникнуть в неё, необходимо быть посвящённым.

Абстрактная эстетика религиозных символов нисколько не противоречила, а во многом была тождественна абстрактной эстетике письменных знаков. Поэтому они легко уживались на одной странице, дополняя и обогащая друг друга, — тем более когда сливались в единое тело общего инициала. Средневековые мастера книги любили составлять буквы из послушных их перу фигурок. Так, «А» они получали из двух рыб, соприкоснувшихся головами и плавниками, или изображали в виде птицы, клюющей змею; буква «I» принимала у них очертания рыбы, устремлённой вверх, а «Т» — птицы с распростёртыми крыльями.

Во всём этом помимо сакрального значения, присущего каждому знаку в отдельности, можно усмотреть и дополнительный символический пласт, общий для инициалов такого рода. Средневековые схоласты видели в Божьем творении раскрытую книгу. Разглядывая, в свою очередь, книгу — творение рук человеческих, — легко заподозрить её создателей в подражании «письменам Бога». Буква-рыба и буква-птица, буква-заяц и буква-гончая — эти «атомы» текста являются одновременно запечатлёнными на пергамене «атомами» мироздания.

СОВЕРШЕНСТВО ГОТИКИ

К XIII столетию европейская рукописная книга сложилась в законченный, цельный и совершенный организм. Поколениями мастеров всё в ней было выверено, посчитано и соблюдено: поля, колонки, строки, буквы и не в последнюю очередь — художественное убранство, просто немыслимое без инициалов.

Текст писали вытянутым, угловатым, суровым с виду, но очень ёмким письмом. Оно плотной массой ложилось на пергаменные страницы, до отказа заполняя очерченные при разметке прямоугольники колонок. Чтобы не нарушать монолитности письма, писцы растягивали, сжимали или сокращали буквы в строке, выравнивая её правый край. В короткой строке пробел заполняли орнаментом, а в короткой колонке, чтобы избежать пустоты, повторяли последний кусок текста, пометив на поле, что читать его не нужно.

Такая строгая упорядоченность чёрных форм оживлялась большими и красочными заглавными буквами. Они разделяли текст подобно караульным заставам — строчки рубрик струились над ними алыми стягами. Вряд ли когда-нибудь ещё появятся инициалы такой величины, такой ювелирной отделки — такая сложная, продуманная до мелочей многоступенчатая их иерархия.

Текст латинской Библии — Вульгаты — начинался, как правило, вытянутой по высоте страницы заглавной буквой «I»: «In principio creavit Deus…» — «В начале сотворил Бог…» (Быт. 1,1). Размеры инициала были таковы, что художник-иллюминатор умудрялся не только вписать в его медальоны все семь дней творения, но зачастую изображал и последующие эпизоды книги Бытие: грехопадение человека, изгнание Адама и Евы из рая, убийство Каином брата Авеля. Для средневекового мастера, видимо, иначе и быть не могло: начало времён, великие события — начало рукописи, величественное исполнение… В некоторых скрипториях к нижней части буквы «I» дополнительно пририсовывали Распятие, напоминая о грядущем искуплении первородного греха и первого братоубийства.

Инициалы остальных книг Священного Писания выполнялись в пять-шесть раз меньше исходной «I», но каждый из них также включал в себя иллюстрацию из Ветхого и Нового Заветов: Моисей получал скрижали (книга Исход), Юдифь отрубала голову Олоферну (книга Юдифи), Иона выходил из чрева кита (книга пророка Ионы), Иоанн лицезрел Господа во славе (Откровение Иоанна Богослова)…

Тексты Вульгаты предварялись прологами — отрывками из писем и сочинений блаженного Иеронима, который в IV веке перевёл Писание на латинский язык. Прологи начинались инициалами ещё меньшего размера, а вместо иллюстраций их украшал орнамент.

Мельче всех писец-каллиграф либо рубрикатор выводил минием и лазурью начальные буквы глав. Эти инициалы получили название филигранных: алая основа буквы окружалась множественными голубыми прочерками, лёгкими петлями, ажурными завитками — почти иллюзорными следами изящных движений тонко заточенного пера. В равной степени бывало и наоборот: основа буквы делалась синей, а филиграни — красными.

Как это ни парадоксально, но при помощи одних лишь начальных букв достигались весьма разветвлённая логическая артикуляция мысли и строгое соподчинение частей книги друг другу, на которые не раз обращали внимание исследователи готических рукописей.

ВЗЫСКАНИЕ КРАСОТЫ

В скрипториях Восточной Римской империи (конец IV — середина XV века) сложились иные традиции украшения книг, отличные от западных.

Начальный лист византийского кодекса, как правило, открывался не инициалом, а богато декорированной заставкой. Она имела форму прямоугольника или П-образной скобы с проросшими по углам листьями и располагалась в верхней части страницы. Внутри заставки красными или золотыми чернилами писец выводил название книги, а ниже начинался текст. Как и в западных рукописях, заглавная буква выделялась из текста величиной и цветом. В роскошных кодексах её украшали орнаментом либо фигурками животных и людей. Но никогда византийский инициал не достигал тех гротескных размеров, что были в обычае у европейских мастеров, и никогда соцветие красок и орнаментальный декор буквы не делались богаче и насыщеннее красок и орнамента заставки. В Византии не инициал, а заставка обозначала в рукописи место, с которого начиналась книга или новый её раздел.

В сравнении с латинскими манускриптами, убранство которых часто строилось на контрасте художественных приёмов, страницы греческих кодексов выглядят не столь эффектно. Им скорее присуща внутренняя гармония, располагающая к глубокому, вдумчивому созерцанию. Для письма византийские писцы предпочитали не плотные чёрные чернила, как на Западе, а более мягкие по тону — коричневатые, допускавшие живую игру оттенков: тёмные в местах нажима пера, они обладали светлой прозрачностью там, где их брали более жидко. Европейские мастера размещали текст на странице в два-три столбца, в которых строчки получались короткими и динамичными, а в византийских рукописях чаще встречалась одна колонка, со строками длинными и потому неторопливыми.

Инициал располагался на левом поле либо в межколонном пространстве, почти не нарушая правильной формы столбца. Он привлекал к себе внимание не внешней броскостью, а утончённой пластикой и изящной соразмерностью с текстом и другими элементами декора. Заглавная буква прежде всего оставалась буквой. Исполненная красоты и меры, она никогда не превращалась в самодостаточный узор или сюжетную иллюстрацию — это было уделом заставки. Украшенный инициал в первую очередь безошибочно читался и лишь потом радовал глаз искусным художеством. Письменный знак, соединённый в инициале с живописью, не смешивался с ней, как не смешиваются слитые в общий сосуд вода и масло.

В 1453 году Второй Рим пал, захваченный и разграбленный турками-османами. Перестала существовать некогда великая империя, твердыня восточного христианства. Но тысячелетняя традиция её книжного искусства, пустившего глубокие корни, продолжала ещё долго жить на остальной территории православной ойкумены: на Кавказе, Балканах и в Древней Руси.

УРОКИ ГРЕЧЕСКИХ МАСТЕРОВ

Из похода в 988 году на Корсунь киевский князь Владимир Святославович возвратился с молодой женой, византийской царевной Анной. Вместе с ней в Киев прибыли царьградские священники, привёзшие церковную утварь и богослужебные книги. Последовавшее вскоре крещение русского народа по греческому обряду определило не только то, какая литература получит хождение на просторах Руси, но и то, по каким образцам рукописи будут украшаться.

Уже древнейшие из сохранившихся русских книг — Остромирово Евангелие (1056—1057) и Изборник Святослава (1073) — во всём следуют византийской манере книжного убора. Они написаны величественно-медленным почерком, именуемым уставом, и снабжены пышными фронтисписами и миниатюрами, заставками и инициалами — всем тем, чем славились столичные кодексы Восточной Римской империи.

Из всех способов украшения заглавных букв русских художников-изографов больше всего привлекали растительные мотивы, доведённые греческими мастерами до предельной условности. Мачты таких букв рисовались витыми или составленными из нескольких коленцев. На их окончаниях и в местах сочленений набухали почки и завязывались молодые побеги. Широкие листья, плавно заворачиваясь, намечали естественные изгибы письменных знаков, а цветочными бутонами эффектно завершались буквенные петли.

Следуя традициям греческой книги, русские изографы никогда не привлекали к инициалу слишком много внимания. В первую очередь он служил тексту и полностью подчинялся ему: обозначая в нужном месте начало новой темы, инициал помогал читателю постичь вероучительную суть слова. Обычный размер буквицы не превышал пяти строк (редчайшим исключением была буква высотою в восемь строк!). Это позволяло располагать по нескольку инициалов на одной странице.

Смелые сочетания ярких красок ткали неповторимый, праздничный наряд книги. Сурик и киноварь, бакан и охра, ярь и празелень, лазорь и голубец — чем только не расцвечивались буквицы в русских рукописях! Для богатых заказчиков применялось «металлическое» письмо: особый писец — злато писец — обводил контур красочной буквы чернилами из творёного золота, придавая ей вид драгоценного украшения.

Впрочем, сильного художественного впечатления нередко добивались и одной киноварью. Лучшим русским памятником, исполненным в подобной манере, служит Юрьевское Евангелие — рукопись исключительной художественной высоты. Оно написано между 1119 и 1128 годами по заказу игумена новгородского Юрьева монастыря Кирьяка при закладке в обители каменной церкви. Об изографе книги известно, что звали его Фёдором («Азъ грешный Феодоръ напсахъ еуангелие се рукою грешною…») и был он «угринцем» — венгерским славянином. В том, что мастер был один, не возникает сомнения: на всём уборе рукописи «лежит печать одной руки, одной воли, одного замысла и единого стиля исполнения» (Т. В. Ильина. Декоративное оформление древнерусских книг: Новгород и Псков. XII—XV вв.).

Простота, с которой оформлено Юрьевское Евангелие, завораживает с первых страниц: это чёрное уставное письмо в сочетании с буквицами, выполненными ясной киноварной линией. Всего в рукописи их 65, и хотя в буквах большого разнообразия нет (в основном это «В» и «Р»), зато какая фантазия в графической их интерпретации! Из персонажей евангельских инициалов можно собрать целый зверинец: здесь есть верблюды и кони, медведи и львы, пантеры и волки, кошки и собаки, змеи и рыбы. Из птиц обитают павлины, фазаны, орлы, журавли, вороны, голуби. Имеются даже единорог и алконост. Воображение художника превращает букву «Р» в руку с ветвью, «В» — в виноградную лозу, «Е» — в благословляющую десницу.

Изображения буквиц ровно лежат на плоскости пергамена, не углубляясь в него и не выступая наружу. В этом смысле они тождественны письму, расходясь с ним помимо цвета только в пластике. Плавная, упругая красная линия одной толщины и одного напряжения вьёт свой узор, не отличая рисунок животного от орнаментального плетения. И орнамент и фигуры для неё равноценны, поэтому одно беспрепятственно продолжается другим, и, несмотря на дробность отдельных деталей, каждый инициал отливается в цельную и совершенную форму.

Текст взят с сайта: http://www.nkj.ru/archive/articles/13574/

Просмотры: 11 873

Основные типы книжной миниатюры: иллюстрация в тексте, фронтиспис, маргиналия, инициал (буквица).

Переход от свитка к кодексу и трансформация типа иллюстрации текста.

Раннехристианская миниатюра: эволюция от междустрочной иллюстрации (Генезис лорда Коттона) и таблицы (Кведлинбургская Итала) к комбинированной иллюстрации (Венский Генезис и Пентатевх Ашбернхема).

Рождение маргиналии (Евангелие Рабулы).

Формирование фронтисписа в Туре: нарративный, догматический, портретный, аллегорический.

Цикл полностраничных иллюстраций в Оттоновском ренессансе и в XII в.

От фронтисписа к инициалу: Библии XI-XIII веков.

Типы инициалов в университетских рукописях XIII-XIV в.

Роль маргиналий в готической рукописи, их развитие.

Дролери, их назначение и эволюция.

Усложнение структуры листа в готической рукописи XIV-XVвеков: иерархия инициалов от историзованного до орнаментального.

Внедрение картинной композиции в рукопись XV века.

Типы иллюстраций в книге

Иллюстрация — рисунок, фотография, гравюра или любое другое изображение на страницах книги, поясняющее текст. Или не поясняющее, а являющееся полетом мысли писца. Сделанный от руки многоцветный рисунок, который мог располагаться в любой части рукописи.

Иллюстрации используются для передачи эмоциональной атмосферы художественного произведения, визуализации героев повествования, демонстрации объектов, описываемых в книге (ботаническая иллюстрация), отображения пошаговых инструкций в технической документации (техническая иллюстрация). Или просто для красоты. Или просто так — карандаши рядом лежали.

Фронтиспиc 

(Фр. frontispice, от лат. frons, родительный падеж frontis — лоб, перед и лат. specio, spicio — смотрю; буквально — смотрю в лоб) — рисунок, размещаемый на одном развороте с титулом на чётной полосе.

Обычно рисунок фронтисписа не имеет подписи, но иногда вместо подписи дают автограф автора. Как правило, фронтиспис помещают на второй полосе издания (титул — на третьей). Рисунок размещают на оптической середине полосы заданного формата. Фронтиспис может быть «приклейным» — напечатанным отдельно от тетради на более качественной бумаге и приклеенным к первой тетради книжного блока до того, как будет приклеен форзац.

Маргиналии

Рисунки и записи на полях книг, рукописей, писем, содержащие комментарии, толкования,

мнения относительно фрагментов текста или мысли, вызванные ими.

Первоначально «маргинал» — рисунки и орнаменты, украшающие поля средневековой иллюстрированной рукописи, а подчас даже надпись на них, которая могла совершенно не соответствовать общей концепции оформления книги. Например — «Апокалипсис» с роскошно выполненными сценами конца света, а на полях надпись переписчика: «как болят пальцы от холода» или «когда я наконец закончу эту главу». Широко известны маргиналы в Остромировом Евангелии. В данном смысле термин «маргинал» как «что-то лишнее, выбивающееся из общего русла» перекочевал в социологию.

В современной типографике маргиналией или «фонариком» называется заголовок, расположенный на поле страницы. Обычно такие заголовки применяются в учебных или справочных изданиях, чтобы облегчить поиск по справочным сведениям или не разрывать изложение материала.

Судя по всему, на протяжении первых столетий Средних веков и в эпоху Античности на полях рукописей не было принято оставлять пометы. Практика эта, видимо, появляется в каролингскую эпоху, то есть в конце VIII — IX веке, когда вдруг каролингские эрудиты начинают делать огромное количество помет на полях рукописей, с которыми они работают.

В исторических сочинениях такие пометы не всегда понятны. На полях может быть повторено имя человека, упомянутого в тексте, либо кусок фразы, либо непонятно откуда взявшаяся цитата, которая почему-то важна для того, кто ее оставил. Занимаясь королевскими рукописями, удалось установить, что речь идет о довольно сложной системе отсылок к другим текстам, важным для каролингских читателей, и эрудированный читатель, читая конкретный манускрипт и видя пометы на полях, видимо, восстанавливал себе эту сеть книг, он понимал, куда ему нужно идти дальше, он понимал, почему эта информация вдруг важна и вынесена на поля, он понимал, где можно найти дополнительную информацию по этому сюжету, и путешествовал таким образом от книжки к книжке.

Например, в некоторых каролингских рукописях Юстина удалось обнаружить повторяющиеся маргиналии, оставленные напротив одних и тех же кусков текста, хотя эти рукописи никак не связаны между собой. Они были созданы в разных местах, даже в разные эпохи, читали их разные люди, но почему-то на некоторое количество фрагментов одного и того же текста читатели обращали одинаковое количество внимания. Это парадоксальная, интересная, заслуживающая отдельного анализа вещь.

В общем-то эта жизнь на полях подчас оказывается интереснее, содержательнее, чем основной текст. Основной текст в принципе понятен и известен ученым, а вот как он жил, существовал в конкретное время в конкретном месте, как именно его воспринимали, прочитывали, почему именно так или иначе, что интересовало конкретного читателя в данный момент в данном месте в данное время — вот это прежде всего сейчас интересует ученых, это то, что выходит на первый план, то, что находится в поле зрения ведущих исследователей. (Выдрано отсюда)

«… и тут же помещались, с ними на одной странице, картины сельского хозяйства, где с дивной живостью изображался, так что можно было поверить в те фигурки как в живые, весь труд крестьянина: и полевая страда, и пахота, и сбор, и косьба, и сучение шерсти, и сев; а среди всего этого хозяйства лисы и белодушки, вооружась самострелами, брали приступом многобашенные обезьяньи города.Где-то буквица инициала сверху образовывала L, снизу оканчивалась драконьим задом; где-то заглавная V, открывавшая слово «Verba», пускала около себя, как виноград пускает лозы, тысячекольцых змей….» («Имя розы». Умберто Эко)

Таким образом, маргиналии — все изображения и заметки на полях, не имеющие прямого отношения к тексту рукописи. Видимо.

Исходя из чего имеет смысл поделить их по типам:

• Животинки всякие, настоящие и рожденные фантазией автора. Это вообще тема для отдельной статьи «Животные в средневековых маргиналиях». Это позже. А пока вот тут можно почитать про улиточек. А здесь посмотреть что бывает, когда нет под рукой энциклопедии юного зоолога.
• Комментарии автора/читателя
• Виньетки/орнамент

И хватит пока о маргиналиях.

Ковровые страницы

Ковровой страницей можно назвать уникальный тип орнаментальной композиции, применявшийся в ирландских манускриптах. Декоративная заставка распространяется на все пространство листа, не имея никаких текстовых включений или фигуративно-образных дополнений, состоит исключительно из орнамента, в некоторых случаях подчиненного абрису креста.

Ковровые страницы покрыты, подобно ковру, знаменитым плетеным кельтским орнаментом, в дебрях которого притаились диковинные звери и птицы. Родственные ирландским мотивы позже будут встречаться и в романских миниатюрах.

В ирландской миниатюре узорное заполнение пространства внутри «перегородок» креста отличается необыкновенной сложностью и изощренностью.

Описание ирландских ковровых страниц

Книга из Дурроу представляет собой наиболее ранний полностью декорированный текст евангелия и провозвещает коренную для всего островного искусства концепцию украшения священного текста. По поводу датировки Евангелия из Дурроу имеются противоречивые мнения, однако большинство исследователей относит его создание к концу VII в. Подобно Катаху, Евангелие из Дурроу некогда имело специальный ларец для хранения, однако в XVII в. он был утерян. Иллюстраторы Евангелия из Дурроу, как и создатели Катаха, широко использовали технику диминуэндо и охотно поддерживали кельтскую традицию «плетеной» орнаментировки. Плетеные и спиральные узоры, по замыслу их создателей, имели, помимо художественной, еще и важную охранительную функцию. Кельтское язычество наделяло такие орнаменты – символизирующие то ли переплетение ветвей в священных рощах, то ли бурление вспененных волн – способностью отводить дурной глаз и нейтрализовать колдовские чары; ковровые листы как бы охраняют священный текст от посягательств сил хаоса. Согласно другой гипотезе, ковровые листы являются изобразительными аллюзиями на богато изукрашенные драгоценные ларцы – книжные реликварии наподобие тех, в которых впоследствии выносили на поле битвы Катах. В орнаментировке ковровых листов можно выделить большое разнообразие растительных и животных мотивов кельтского происхождения. Прослеживается и средиземноморское

влияние: характерный для византийского декоративного искусства равносторонний крест в центре приведенного фрагмента коврового листа.

Каждый лист с символическим изображением одного из евангелистов сопровождается следующим за ним ковровым листом. На одном из листов символы всех четырех евангелистов собраны вместе и соединены крестом, который в данном случае символизирует гармонию Четвероевангелия и христианского вероучения в целом. Христианский смысл инкорпорирован в кельтскую традицию, а вовсе не наоборот. Например, евангелисты не держат в руках книг, что достаточно нетипично для континентальной иконографии, их фигуры орнаментированы шахматными узорами, точками и кривыми – по сути, перед нами жрецы обновленного языческого культа. Ангел уподобляется плоской, покрытой геометрическим орнаментом стеле, к которой приставлена голова в фас и ноги в профиль, в то время как руки вовсе отсутствуют.

Интересной особенностью св. Матфея из Эхтернахского Евангелия является развитие плетеного орнамента, образующего рамку вокруг фигуры евангелиста. Это развитие в виде четырех расширяющихся на концах выходов в центральное пространство рисунка создает видимость, будто фигура Матфея является центром креста — попытка осуществить синтез жанра коврового листа с жанром духовного портрета в рамках одной иллюстрации.

Если говорить о традиционных заимствованиях эллинистического характера, особенно актуальных для континентальной Европы (орнаменты Гелазианской рукописи и сакраментария Дрого) и лишь в виде отдаленного «эха» присутствующих в ирландской традиции, то больше соответствий обнаруживается именно с орнаментикой Сирии и Иордании. Эта декоративная система адаптирует эллинистические идеи пространственного реалистического искусства к плоскостной умозрительной системе азиатского универсализма. Например, мотив розетки Евангелия Дарроу, сформированной из радиальных узлов заполняющей плетенки, постоянно встречается в орнаментальных

мозаичных мощениях Иордании VI в. (полы Мопсуэтской базилики эпохи Юстиниана, напольные мозаики диаконника в надвратной церкви в Герасе и др.). Те же элементы встречаются в декоративно-прикладном искусстве, произведениях текстиля, мелкой пластике, рельефе (надгробная стела из Эль-Керак). В перечисленных примерах ранневизантийского искусства Иордании в основе композиции плетеной розетки лежит октагональный ритм. В некоторых случаях, восьмичастность построения подчеркивается диагональным наложением двух квадратов, образующих восьмилучевую звезду. В центральной зоне напольных изображений могла быть помещена вихреобразная свастика-розетка или посвятительная надпись. В рельефе надгробной стелы плетенка огибает «мальтийский» крест. В ирландском варианте нарушается октагональность композиции и ее зависимость от ритмики взаимно перекрещивающихся координатных осей и диагоналей. Во внешнем кольце ирландской розетки размещено девять разноцветных узлов, подчиненных ритмике трех наложенных друг на друга треугольников. Эта иррациональная схема, исключающая логический прием построения осей простым делением на два, отличается еще одним свойством: визуально не все треугольники, образованные разноцветными узлами, воспринимаются одинаковыми по размеру. Треугольник, «растянутый» между сероватыми ажурными элементами, поддерживающими тон мальтийского креста, «суше» и изящнее желтого и красного треугольников. Последние, в свою очередь, кажутся более сочными по рисунку и лишены статики, так как перпендикулярные «язычки» сросшейся плетенки, превращают оба треугольника в трехлопастные свастики, «вращающиеся» в разном направлении.

Распространенным типом ковровых страниц являются также композиции, напоминающие перегородчатые эмали, где членение внутреннего поля подчинено полностраничному абрису креста. Идея самодостаточной иллюстрации, посвященной исключительно этому важнейшему христианскому символу, не чужда многим традициям иллюминирования. Например, в армянских манускриптах встречаются листы, украшенные изображением «мальтийского» креста в круге, прикрепленного к ступенчатой (или «плетеной») стеле (Санасарианское Евангелие 986 г. — сделай, конь!), или крест в виде плетенки, окруженный изображениями птиц (Матенадаран, Евангелие № 5547 X–XI вв. — Институт древних рукописей Матенадаран имени св. Месропа Маштоца — расположенный в Ереване научно-исследовательский центр при правительстве Республики Армения, являющийся одним из крупнейших хранилищ рукописей в мире и крупнейшим хранилищем древнеармянских рукописей. При институте действует открытый для посетителей музей.). В армянских манускриптах фоновое заполнение отсутствует. Орнаментальная композиция обретает свою выразительность в сопоставлении с гладкой поверхностью незаполненного листа. В коптской миниатюре встречаются примеры больших орнаментальных заставок к небольшому фрагменту текста, приближающихся к образу ковровой страницы. Многократное повторение креста в медальоне позволяет разделить ковровый орнамент на секторы. Тиражирование одних и тех же несложных мотивов, прямолинейность геометрического деления на ячейки делает эти иллюстрации образцом механистического «прикладного» подхода, когда один и тот же орнаментальный раппорт покрывает значительное пространство как в рисунках на ткани.

Инициал (буквица)

Крупная, отличная от прочих, первая буква главы, раздела или целой книги.

Книжный термин «инициал» происходит от латинского слова «initialis», что в переводе означает «начальный». Так называют заглавную букву увеличенного размера, с которой начинается текст книги, главы или отдельный абзац. В русской традиции инициал чаще всего именуют буквицей. Буквица может быть шрифтовой или декорированной, одноцветной или красочной, но, как бы она ни была исполнена, первое и главное её назначение — привлечь внимание читателя к началу текста.

История украшения начальных букв насчитывает более полутора тысяч лет. Самые древние инициалы обнаружены в античной рукописи сочинений Вергилия конца IV — начала V века, от которой сохранились считаные листы. Большие красочные литеры в начале каждой страницы художник составил из геометрических фигур наподобие мозаики.

Для убранства ранних европейских книг характерно обилие христианских символов, ныне достаточно подзабытых. Многие ли из современных читателей соотнесут изображённую на странице рыбу, виноградную лозу или пеликана с Иисусом Христом, лань, поспешающую к источнику, — с жаждущей Бога душой, а корабль в бушующем море — с Церковью?

Для читателя средневекового, напротив, это привычные, повседневные знаки. Обращённые больше к разуму, чем к чувствам, они были своеобразной знакописью, живым наследием первых веков христианства, выработавшего свой изобразительный язык в мозаиках и фресках катакомб. Язык, в котором за внешне простыми рисунками скрывалась более глубокая реальность, и, чтобы проникнуть в неё, необходимо быть посвящённым.

Абстрактная эстетика религиозных символов нисколько не противоречила, а во многом была тождественна абстрактной эстетике письменных знаков. Поэтому они легко уживались на одной странице, дополняя и обогащая друг друга, — тем более когда сливались в единое тело общего инициала. Средневековые мастера книги любили составлять буквы из послушных их перу фигурок. Так, «А» они получали из двух рыб, соприкоснувшихся головами и плавниками, или изображали в виде птицы, клюющей змею; буква «I» принимала у них очертания рыбы, устремлённой вверх, а «Т» — птицы с распростёртыми крыльями.

Во всём этом помимо сакрального значения, присущего каждому знаку в отдельности, можно усмотреть и дополнительный символический пласт, общий для инициалов такого рода. Средневековые схоласты видели в Божьем творении раскрытую книгу. Разглядывая, в свою очередь, книгу — творение рук человеческих, — легко заподозрить её создателей в подражании «письменам Бога». Буква-рыба и буква-птица, буква-заяц и буква-гончая — эти «атомы» текста являются одновременно запечатлёнными на пергамене «атомами» мироздания.

К XIII столетию европейская рукописная книга сложилась в законченный, цельный и совершенный организм эпохи готики. Поколениями мастеров всё в ней было выверено, посчитано и соблюдено: поля, колонки, строки, буквы и не в последнюю очередь — художественное убранство, просто немыслимое без инициалов.

Такая строгая упорядоченность чёрных форм оживлялась большими и красочными заглавными буквами. Они разделяли текст подобно караульным заставам — строчки рубрик струились над ними алыми стягами. Вряд ли когда-нибудь ещё появятся инициалы такой величины, такой ювелирной отделки — такая сложная, продуманная до мелочей многоступенчатая их иерархия.

В скрипториях же Восточной Римской империи (конец IV — середина XV века) сложились иные традиции украшения книг, отличные от западных.

Начальный лист византийского кодекса, как правило, открывался не инициалом, а богато декорированной заставкой. Она имела форму прямоугольника или П-образной скобы с проросшими по углам листьями и располагалась в верхней части страницы. Внутри заставки красными или золотыми чернилами писец выводил название книги, а ниже начинался текст. Как и в западных рукописях, заглавная буква выделялась из текста величиной и цветом. В роскошных кодексах её украшали орнаментом либо фигурками животных и людей. Но никогда византийский инициал не достигал тех гротескных размеров, что были в обычае у европейских мастеров, и никогда соцветие красок и орнаментальный декор буквы не делались богаче и насыщеннее красок и орнамента заставки. В Византии не инициал, а заставка обозначала в рукописи место, с которого начиналась книга или новый её раздел.

Буквицы в инкунабулах

Новый способ изготовления книг распространился чрезвычайно быстро. Уже к концу XV столетия на территории Европы возникло около 1100 типографий, которые выпустили в свет почти 40 тысяч изданий (общий их тираж — более 12 миллионов экземпляров!). Этот период в истории книгопечатания — от 1440-х годов, когда Гутенбергом были получены пробные оттиски, до 1 января 1501 года — принято называть первопечатным или колыбельным, а издания сего времени именуют инкунабулами (от латинского incunabula — колыбель, младенчество).

Несмотря на то что многое в инкунабульных книгах сделано впервые, они не перестают удивлять своей зрелостью и высокой культурой исполнения. «В самом названии “инкунабулы” заключена ирония судьбы, — считал немецкий историк Р. Бенц, — это не колыбель, но одна из вершин утончённого искусства готики». Ведь не секрет, что печатная книга первых десятилетий старательно копировала рукописную, свою предшественницу, и стилистически мало от неё отличалась. Да и отпечатанной, как правило, она бывала лишь отчасти: при украшении книжных страниц издатели по-прежнему прибегали к услугам художников-иллюминаторов.

И ещё очень долго, не одно поколение после Гутенберга, исполнение книжных заглавных букв оставалось привилегией не типографов, а каллиграфов и иллюминаторов. В продажу книги поступали в виде кип отпечатанных, подобранных, но не переплетённых листов. На начальных страницах наборщик оставлял для инициалов пустые места по высоте нескольких строк. Чтобы знать, с какой буквы начинается текст, её впечатывали мелким кеглем посередине пустующего квадрата, как это видно на иллюстрации внизу. Читатель сам, сообразно собственному вкусу и пристрастиям, мог украсить купленный экземпляр либо заказывал исполнение инициалов опытному мастеру. В результате каждое издание, напечатанное с одних и тех же форм, имело свой неповторимый облик.

Виньетки

Профессиональная справочная литература именует виньеткой практически всякое небольшое «композиционно завершенное графическое изображение предметного или сюжетно-тематического характера… помещаемое на внешних элементах книги или особых ее страницах — титульных, начальных, концевых». Границы понятия, таким образом, расплываются, и термин «виньетка» ныне является обобщающим обозначением малой декоративной композиции в текстовом и внешнем оформлении книги.

Как вид декора виньетка перешла в печатную книгу в XVI—XVII вв. из рукописных книг и инкунабул.

Растительный орнамент

Таблицы канонов

Система ссылок между параллельными местами четырёх Евангелий, разработанная в первой половине IV века Евсевием Кесарийским. Каноны Евсевия воспроизводились во многих рукописях Евангелий поздней античности и Средневековья, а впоследствии и в ряде печатных изданий. Возник особый стиль художественного оформления рукописных таблиц канонов в виде аркад, обрамляющих столбцы номеров параллельных фрагментов.

Их прототип был создан в начале IV в. Евсевием Кесарийским как систематический указатель параллельных мест в Евангелиях.

Разделив их текст на небольшие фрагменты (перикопы) и последовательно их пронумеровав, Евсевий затем разместил номера перикоп в 10 таблицах (канонах): 1-й канон содержит номера общих мест всех четырех Евангелий; 2, 3 и 4-й – номера перикоп, присутствующих в трех Евангелиях (соответственно: от Матфея, Марка и Луки; от Матфея, Луки и Иоанна; от Матфея, Марка и Иоанна); 5, 6, 7 и 8-й каноны состоят из номеров перикоп, совпадающих в двух Евангелиях (от Матфея и Луки; от Матфея и Марка; от Матфея и Иоанна; от Луки и Марка; от Луки и Иоанна); в последнем 10-й каноне (фактически, четырех отдельных таблицах) перечислены номера уникальных для каждого из Евангелий мест. Эти таблицы, ставшие удобным инструментом работы с новозаветным текстом, быстро получили распространение по всему христианскому миру (известны не только греческие и латинские – в переводе блаженного Иеронима, но и сирийские, армянские, грузинские их варианты).

Евангелия от Матфея, Марка, Луки и Иоанна разбиты Евсевием соответственно на 355, 233, 342 и 232 фрагмента, размер которых зависит от наличия параллелей в остальных Евангелиях. Фрагменты нумеруются последовательно от начала к концу каждого Евангелия. Эти номера помещаются на полях евангельского текста рядом с началом соответствующего фрагмента. Номера фрагментов, имеющих параллели в том или ином наборе Евангелий, собраны в 10 таблиц (канонов):

• Канон I: номера фрагментов, имеющих параллели в остальных трёх Евангелиях
• Канон II: параллельные места из Мф, Мк и Лк
• Канон III: Мф, Лк, Ин
• Канон IV: Мф, Мк, Ин
• Канон V: Мф, Лк
• Канон VI: Мф, Мк
• Канон VII: Мф, Ин
• Канон VIII: Лк, Мк
• Канон IX: Лк, Ин
• Канон X: фрагменты каждого из Евангелий, не имеющие параллелей у остальных евангелистов (собственно, этот канон состоит не из одной, а из четырёх таблиц).

Каждый из канонов Евсевия представляет собой ряд параллельных колонок с цифрами.

Оформление в виде арок и колонн, вероятно, было создано самим Евсевием36. На Британских островах первые библейские кодексы, содержащие списки таблиц канонов с арками и колоннами, появились уже в VII – VIII вв. и продолжали создаваться на протяжении всего Средневековья.

Таблицы канонов довольно рано привлекли внимание художников, украшавших рукописи. Выработался особый стиль арочного обрамления таблиц, характерный для позднеантичной практики оформления рукописей, в частности, хронографов (календарей). Некоторые таблицы сопровождались портретами евангелистов, стиль изображения которых также восходил к секулярной античной традиции изображения автора на фронтисписе рукописи, а также к портретам императоров в позднеантичных календарях, таких как хронограф 354 года, сохранившийся в копии XVII века. Во многих манускриптах, особенно ранних, таблицы канонов были единственным декорированным элементом (возможно, наряду с несколькими инициалами). Такие таблицы являются особенно ценными с искусствоведческой точки зрения, поскольку позволяют проследить развитие книжной орнаментики и иллюминации в начале Средневековья. От этого периода сохранилось мало рукописей, и даже в самых богато декорированных из них число страниц, имеющих украшения, меньше, чем в более поздних иллюминированных манускриптах.

Евангелисты

Или как понять, какой святой изображен в рукописи?

Традиционное толкование у тетраморфов таково:

Подобное распределение существ между евангелистами устоялось не сразу — сначала в христианском богословии с конца II века, а с IV века и в христианском искусстве. Как символы евангелистов эти образы закрепились в богословии с Иеронима, а начиная с VII века его трактовка их становится обязательной на христианском Западе.

Тетраморф (др.-греч. τετρά-μορφος — «четырёхобразный, четырёхвидный» от др.-греч. τέσσᾰρες, τέσσερες, τέττᾰρες, τέττορες, τέτορες — «четыре» и др.-греч. μορφή, μορφά — «вид, образ, очертание») — в иудео-христианском вероучении и богословии — крылатое существо из видения пророка Иезекииля, единого с четырьмя лицами: человека, льва, быка и орла. В Откровении Иоанна Богослова тетраморф представлен в образе отдельных Четырёх апокалиптических существ (лат. quattuor animalia, они же Четыре живущих, у протестантов — Четыре живых существа), которые являются стражами четырёх углов Трона Господа и четырёх пределов рая.

Позднее эти животные были истолкованы как символы четырёх евангелистов и термин «тетраморф» стал применяться в описании их иконографии. Существа стали Символами евангелистов и формой их традиционного символического изображения: Матфей в образе ангела, Марк в образе льва, Лука в образе тельца, Иоанн в образе орла. Каждый из них крылат и держит Евангелие.

С 1722 года по указу Святейшего Синода запрещено изображать евангелистов непосредственно в виде животных. Символы евангелистов могли лишь сопровождать изображения в человеческом облике. Символические изображения остались в только старообрядческой иконописи.

Это про животных. Теперь про людей.

Апостол Матфей — художественно-символически изображается в сопровождении ангела, диктующего из-за плеча.

Апостол Марк — где-то рядом с ним должен быть лев. Возможно, даже крылатый.

Евангелист Лука — крылатый телец тоже должен быть недалеко. Символом евангелиста Луки, заимствованным из пророчества Иезекииля, является крылатый телец, держащий Евангелие — поскольку апостол особое внимание уделяет крестной смерти Иисуса Христа, а телец часто использовался как жертвенное животное

Иоанн Богослов — художественно-символически изображается в почтенном возрасте, в красном одеянии, с чернильницей, пером и книгой в руках и в присутствии ангела, часто орла; иногда представлен молодым, безбородым и длинноволосым

В первые века христианства символами евангелистов служили четыре райские реки. На смену им в тот же период явились символы четырех животных, окружающих престол Иеговы, по описанию пророка Иезекииля: «И я видел, и вот, бурный ветер шел от севера, великое облако и клубящийся огонь, и сияние вокруг него, а из средины его как бы свет пламени из средины огня; и из средины его видно было подобие четырех животных; и у каждого четыре лица, и у каждого из них четыре крыла… Подобие лиц их — лице человека и лице льва с правой стороны у всех их четырех; а с левой стороны – лице тельца у всех четырех и лице орла у всех четырех» (Иез. 1:4-10). Также источником такого понимания символики была цитата из Откровения: «И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лице, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему» (Откр. 4:7).

В ранней христианской традиции Евангелисты идентифицировались с четырьмя херувимами (престольными ангелами Господними), но с V в. их вытеснил тетраморфизм. Эта четвероликость исходит из древневосточных представлений о стражах четырех краев света, держащих небосвод, которые в свою очередь основываются на зодиакальных символах. Речь, вероятно, идет о знаках фиксированного креста: Тельце, Льве, Скорпионе (орле) и Водолее (человеке) – средних для четырех времен года. Ириней Лионский (ок. 180) сравнивал евангелистов с четвероликим существом. Не характеризуя каждого евангелиста в отдельности, он обращал внимание на толкование символики, указывая, что лев выражает царственную мощь, телец – жертвенное служение, человек – вочеловечение, орел – боговдохновенность. Иероним (ок. 348-420) связывал символы с каждым евангелистом: Матфея символизирует человек, поскольку его благовествование начинается с генеалогии Христа; Марка – лев, поскольку его Евангелие открывает «глас вопиющего в пустыне» – Иоанна Крестителя; Луку – жертвенный телец, поскольку его рассказ начинается с жертвы Захарии; Иоанна – орёл, так как у него более всего выражено духовное воспарение в сферы небес#. Утверждается толкование символов во второй половине XVII в. (после церковной реформы патриарха Никона) как указаний на искупление Иисуса Христа, который вочеловечился (человек), покорил врагов (лев), принес Себя в жертву за род человеческий (телец) и вознесся на небеса (орел)

Именно такое понимание символики евангелистов закрепляется в иконографической традиции в XVII в. и становится обязательным в иконографии.

Авторы Евангелий — евангелисты Матфей, Марк, Лука и Иоанн — издревле широко почитались. Их выделяли среди других апостолов, посвящали каждому храмы, часто изображали. Они имели и свою особую иконографию, как общую для всех четырех, так и отдельную (Лука и Иоанн). Естественно, что чаще всего их изображали за созданием Евангелий. Такие изображения можно встретить и в монументальных стенных росписях, и в иконе, и особенно часто в книжной миниатюре. Ведь при переписывании новозаветных текстов всегда стремились предварить каждое из Евангелий листом с изображением его автора.

Первой такой миниатюрой в книге всегда было изображение евангелиста Матфея — его Евангелие начинает новозаветные тексты. И это не случайно, поскольку оно считается древнейшим. Левий Матфей был мытарем, то есть сборщиком податей, в городе Капернауме. Услышав проповедь Христа, он пошел за ним и стал одним из его двенадцати ближайших учеников. После Вознесения Христа и Сошествия Святого Духа Матфей проповедовал в Палестине, где и написал обращенное к ее жителям Евангелие на арамейском (древнееврейском) языке, дошедшее до нас в более позднем греческом переводе. По легенде, Матфей затем путешествовал по Индии, Парфии и Эфиопии. Он считается основателем Эфиопской церкви. Кончина Матфея была мученической: его закололи в одном из эфиопских городов.

Миниатюры с евангелистами очень похожи по своей композиции. Каждый из них (кроме Иоанна, имевшего особую иконографию) предстает сидящим за столиком с необходимыми письменными приборами. Уже в византийской традиции стремились разнообразить эти изображения — как бы во времени представить процесс написания книги. Так, нередко на первой миниатюре Матфей разворачивает свиток, сверяя текст, на другой Марк чинит перо, а на третьей Лука пишет, держа книгу на коленях. Особо популярной такая схема стала около 1300 года, и на Руси также стремились ей подражать. В эпоху же Андрея Рублева (конец XIV — начало XV века), напротив, единообразие в изображении евангелистов стало цениться больше. Именно так выполнены иллюстрации в знаменитом Евангелии Хитрово, которые обычно приписывают самому Андрею Рублеву. В этом кодексе, как и в ряде других, каждая миниатюра с евангелистом дополнена еще одним листом с изображением его символа.

Традиция изображения символов евангелистов — ангела (Матфей), льва (Марк), вола (Лука) и орла (Иоанн) — основана на ветхозаветном тексте видения пророка Иезекииля. Бог явился пророку на колеснице, несомой четырьмя херувимами, которые были подобны человеку, льву, быку и орлу. Новозаветная традиция связала эти образы с четырьмя Евангелиями, и они стали символизировать собой их авторов. Нередко только символы евангелистов, без их персонифицированных изображений, можно встретить на самых разнообразных иконах, таких, например, как «Спас в силах», где их непременно изображают в окружении Христа в углах композиции.

Другими атрибутами евангелистов являются свиток и книга; они могут изображаться за написанием своих Евангелий, в то время как голубь Св. Духа вдохновляя парит над ними.

Дролери

(Фр. drôlerie — причудливые фигурки на полях средневековых манускриптов)  —  можно по праву назвать самым абсурдным жанром средневекового искусства. Началом его принято считать XIII век: именно тогда у художников вошло в моду давать выход своей безудержной фантазии, обрушивая на читателя ворох шуточных сюжетов и нелепых зарисовок. Люди, животные и фантастические существа сходят с миниатюр на поля книжных страниц и начинают кувыркаться, плясать и разыгрывать целые сцены, смущая сбитого с толку читателя.

Такие иллюстрации (в англоязычной литературе их чаще называют “маргиналиями” — “marginalia”) были особенно широко распространены во французских, итальянских и английских манускриптах XIII-XIV веков. К началу XIV столетия они стали настолько популярны, что наряду с миниатюрами и буквицами превратились в неотъемлемую часть книжного декора. Чаще всего дролери рисовались в той же технике и с использованием тех же материалов, что и остальные элементы орнамента.

Новый этап в развитии французской миниатюры связан с именем Жана Пюселя. Он был выразителем чисто французского духа — тонкого, лёгкого и ироничного. Его миниатюры полны новыми прочтениями старых сюжетов, а поля страниц разрисованы гротесками, получившими название «дролери» (от фр. droler — забавлять). В этих «дополнениях» к главному сюжету страницы можно видеть затейливые фантазии и иронию, когда человеческое тело заканчивается, например, рыбьим хвостом, а из под монашеского плаща выглядывают козлиные копыта или птичьи лапы.

Известный французский учёный Андре Шастель выделяет три стилистические особенности, которые отличают миниатюры Пюселя от предыдущей французской живописи и важны для понимания сути творчества художника. Во-первых, это пластическая моделировка фигур. Независимо от того, выполнены они в гризайле (вид живописи, выполняемой тональными градациями одного цвета, чаще всего сепии или серого, а также техника создания нарисованных барельефов и других архитектурных или скульптурных элементов. В гризайли учитывается только тон предмета, а цвет не имеет значения) или полихромны, фигуры в его миниатюрах похожи на статуи, освещенные ярким светом, а не на плоские силуэты, размещённые на раскрашенном заднике, как это было в предшествующей живописи. Удивляет свобода, с которой он поворачивает фигуры в самых разных ракурсах. Несомненно, это свидетельство знакомства с новейшими достижениями живописи, в частности, творчеством Дуччо и Джотто.

Во-вторых, это интуитивное (не научное, как во времена Ренессанса) чувство пространства, которое он старался воплотить в своих работах, (что, по мнению экспертов, также было инспирировано работами итальянцев). Попытку передачи пространственного объёма можно видеть, например, в миниатюре «Благовещение» из «Часослова Жанны д’Эврё», где фигуру Богоматери художник разместил в некоем подобии табернакля, постаравшись передать его глубину. Миниатюра почти полностью копирует подобный же сюжет из знаменитой «Маэсты» Дуччо. Исследователи отмечают, что Пюсель использовал в своей работе разные виды построения перспективы — обратную, осевую и некоторые элементы прямой. Чтобы лучше передать состояние световоздушной среды, обволакивающей фигуры, он сгущал тона в глубине интерьера, придавая ему более реальный вид.

В-третьих, это юмор, присущий многим его миниатюрам. На полях страниц пюселевских манускриптов размещается удивительный, забавный бестиарий, в котором переплетены самые разнообразные растения, насекомые, птицы и животные (в этих натуралистических рисунках животного мира учёные видят начало того «готического натурализма», который станет главной особенностью всей живописи северной Европы XIV—XV веков). Например, на листе из «Бельвильского бревиария» (лист 24, verso) можно видеть улитку, стрекозу, фазана, бабочку, пьющую нектар из цветка, и обезьянку, схватившую бабочку-красавку за крыло. Изображение стрекозы (demoiselle) на миниатюрах Пюселя, судя по всему, было чем-то вроде личной подписи художника, поскольку в ином значении слово «demoiselle» означает то же, что и слово «pucelle» — «служанка». Вероятно, так шутливо художник «подписывал» свои миниатюры. В его иронии, сопровождающей священные тексты, учёные видят зарождение и визуальное воплощение того свободомыслия, которое спустя века со всей полнотой выразится в эпохе Просвещения.

«Пюселевский стиль» несколько десятилетий (до 1380-х годов) доминировал на рынке французской миниатюры. Его последователи, такие как Жан Ленуар, Мастер Бокето, Мастер «Снадобья Фортуны» и др. не внесли никаких серьёзных новаций. Перемены стали происходить с появлением придворной «интернациональной готики», но и художники, работавшие в этой новой манере, использовали многое из богатого наследия Пюселя (в частности, дроллери), в связи с чем его считают одним из отцов-основателей этого стиля.

Тематика дролери очень обширна и разнообразна: это и  сцены повседневной жизни, и царство животных, и фантастические существа, степень нелепости которых ограничивалась исключительно воображением художника. Также популярны были изображения сезонных работ (например, посев и сбор урожая) и развлечений (музыка, танцы, игры, охота). Что же касается животных, то чаще всего на страницах манускриптов можно было встретить обезьян, собак, кроликов и птиц; за ними следовали кошки, мыши, львы, медведи, лошади, а иногда и улитки (о них было выше). Особняком здесь стоит лисица — изображение этого животного почти всегда используется в качестве иллюстрации к рассказам о лисе Ренаре.

Если же говорить о чудовищах и гибридах всех видов, то их спектр настолько широк, что палеографы нередко выделяют их в отдельную категорию — “неописуемые” (non-descripts).

Начиная с XIII века дролери можно обнаружить на страницах латинских манускриптов. Комичные персонажи, заселившие пергаменные поля Библии-вульгаты и других католических книг, получили на Западе название дролери (от французского droleries — дурачества) или гротески (grotesque — причудливый, затейливый). Но, во-первых, дролери не так тесно были связаны с инициалами, а во-вторых, юмор западных средневековых рукописей принципиально отличался от юмора рукописей славянских. В «дурачествах» европейских иллюминаторов преобладали, как пишет академик Д. С. Лихачёв, «разного рода уродства и невероятности: рука, переходящая в ногу, перекрученная (или завязанная узлом) шея человека, соединённый с человеческой рукой заяц, вырастающее из головы крыло… причудливые и жуткие гибриды людей, птиц, змей, музыкальных инструментов и т. д.».

Славяне находили смешное в другом: на Руси издавна не упускали случая подтрунить над тем, что считалось общепризнанной нормой. Здесь ценили искусство неожиданно выставить оборотную сторону привычного явления. Недаром излюбленным трюком скоморохов было выворачивание овчины мехом наружу или надевание шапки задом наперёд. Так и в рукописной буквице «Д» вместо фигуры царя Давида с арфой в руках нередко изображали скомороха с гуслями на коленях.

Хотя дролери и считается типично средневековым жанром искусства, справедливости ради стоит отметить, что с началом Ренессанса “маргинальные” изображения живых и не очень существ никуда не делись. Правда, их расположение на странице стало куда более формальным, а манера рисунка — более сдержанной и реалистичной.

Бордюры

Бордюр представляет собой орнаментальное обрамление  страницы или рисунка в книге.  Как декоративная композиция бордюр отличался законченностью и соответствием изображению. Бордюр мог включать и орнаментальные, и фигуративные элементы. Аллегорические бордюры были особенно уместны для фронтисписов и полностраничных иллюстраций, так как отвечали их тематике и стилю. Замысловатостью, как правило, отличался бордюр фронтисписа, достаточно сложный по композиции.

Наличие орнаментальной рамы придавало иллюстрации законченность и характеризовало ее состояние. Кроме того, рама как граница текста и изображения определяла статус последнего. Как указывает С. Ле Мен, иллюстративное изображение определяется своей иконической формой. Присутствие границы, согласованной с полем изображения, предполагает отсылку на прямоугольную картину-окно, в то время как открытая, неограниченная виньетка, свободно расположенная на пробеле страницы, ближе к декору.

1. Большаков М. Декор и орнамент в книге. – М.: Книга, 1990. – 158 с.
2. Герчук Ю. История графики и искусства книги. – М.: Аспект Пресс, 2000. – 320 с. — со стр 30

Герчук Е — со стр 75

История книги: Учеб. Для вузов/ Под ред. А.А. Говорова и Т.Г. Куприяновой. — М. : Изд-во МГУП «Мир книги», 1998.  — ???

Кацпржак И.Е. История письменности и книги.- М. : Искусство, 1955. — ???

Margot Nishimura “Images in the Margins”

«Имя розы». Умберто Эко

Куприянова Т.Г. История книжного дела в Европе — там про первые скриптории есть. Но это потом.

Маргарет Морган «Буквицы. Энциклопедия»

Выставка «Искусство первой буквы»

Книжный термин «инициал» происходит от латинского слова «initialis», что в переводе означает «начальный». Так называют заглавную букву увеличенного размера, с которой начинается текст книги, главы или отдельный абзац. В русской традиции инициал чаще всего именуют буквицей. Буквица может быть шрифтовой или декорированной, одноцветной или красочной, но, в каком бы виде она ни была исполнена, первое и главное её назначение: привлечь внимание читателя к началу текста. История украшения начальных букв насчитывает более полутора тысяч лет. Самые древние инициалы были обнаружены в античной рукописи сочинений Вергилия конца IV — начала V века, от которой сохранились считанные листы. В начале каждой страницы художник составил большие красочные литеры из геометрических фигур наподобие мозаики.

На Руси буквицы появились предположительно в XX веке (более старые книги не сохранились) под влиянием византийского искусства. Уже древнейшие из сохранившихся русских книг — Остромирово Евангелие (1056-1057) и Изборник Святослава (1073) — во всём следуют византийской манере оформления книг. Из всех способов украшения заглавных букв русских художников-изографов больше всего привлекали растительные мотивы. В XII-XIII веках оформился своеобразный звериный стиль русских буквиц, предположительно связанный с похожими буквицами у кельтов. Этот стиль назван «тератологическим» (от греческого слова «чудище») Но русские «чудища» на буквицах, в отличие от таковых у кельтов, более спокойные и добродушные.

Книгопечатание в Европе и в России появилось в XV и XVI веках. Поначалу для буквиц оставляли место и рисовали их от руки, но постепенно во многих книгах они тоже стали печатными. Иногда их потом раскрашивали вручную. Упрощать их никто и не думал. Буквица по-прежнему оставалась искусством. Но теперь она стала искусством не только для художников, но и для мастеров, делающих штампы: резчиков по дереву и гравёров на меди. На гравировку одной сложной буквицы на металле уходило до нескольких месяцев. У Ивана Фёдорова, одного из первых русских книгопечатников, был сподвижник Пётр Мстиславец, который создал свой собственный стиль буквиц: тонкий, лаконичный и, в то же время, изысканный. Буквицы этого стиля широко использовались в изданиях Московского печатного двора в XVII веке. Фантазия художников при оформлении буквиц была безграничной.

16+

В одном из следующих словосочетаний неправильно употреблено выделенное слово. Укажите данное слово:
она ОДЕЛА платье+
ПРЕДОСТАВЛЕНА возможность
ДОВЕРИТЕЛЬНАЯ беседа
ИГРАЛЬНЫЙ кубик
ЗВУЧНАЯ фамилия

Укажите слово с двумя приставками:
нахваливать
надорвать+
набегаться
насобирать
наложить

Укажите слово, в котором пропущена безударная чередующаяся гласная корня:
р…сточек+
созд…вать
интелл…ктуал
тр…нироваться
ап…елляция

Укажите слово, в котором пропущены две буквы НН.
(была) выставле…а
рва…ые
льня…ые
испуга…о+
песча…ый

Укажите слово, с которым НЕ пишется слитно:
(не)сразу последовали аплодисменты
(не)увидев сразу щенка
(не)прочитано еще большинство произведений
(не)глубокая река+
мы наблюдали озарение, а (не)прекращающийся поток делегаций

Укажите слово, в котором пропущена безударная непроверяемая гласная корня:
зап…рать
в…негрет+
пол…гаю
препод…вание
к…сательный

Из приведенных словосочетаний укажите именное словосочетание:
зайти в дом
кто-то из вас+
продолжать переписываться
утвердить документ
начать рисовать

Укажите слово, в котором на месте пропуска должна писаться одна буква Н:
традицио…ый
стари…ый
призна…ый
ю…ый+
воспита…ик

Из приведенных словосочетаний укажите глагольное словосочетание:
пятеро котят
написать записку+
несколько дней
трое собак
он с другом

Определите значение, в котором выделенное слово использовано в предложении «С ОПРЕДЕЛЕННОЙ скоростью регулятор постоянно двигался»:
выделенный
тот или иной
несомненный
известный
твердо установленный+

В одном из приведенных слов допущена ошибка в постановке ударения (неправильно выделена буква, обозначающая ударный звук). Укажите данное слово:
закУпорить
бралА
Юдоль+
перезвонИт
хАнжество

Укажите значение, в котором выделенное слово использовано в предложении «Древнейшие инициалы были обнаружены в античных рукописях СОЧИНЕНИЙ»:
научное произведение
сочинять фантазии
процесс создания чего-либо
школьная работа
соединение слов на основе грамматической равноправности+

Укажите слово, в котором на месте пропуска должна писаться одна буква Н:
утре…ий
протяже…ость
насыще…ый
растопыре…ые
беле…ая (печка)+

Укажите значение, в котором выделенное слово использовано в предложении «Человеку использовать автомобиль как транспортное СРЕДСТВО необходимо для жизни»:
предмет, совокупность приспособлений для осуществления какой-либо деятельности+
капитал, состояние
деньги
прием, средство
предмет косметики

Укажите предложение, в котором необходимо поставить одну запятую:
В этой статье автор поднимает важную проблему которая может стать не только сугубо научной но и глобальной.
Он полюбил эту страну: природу культуру также жителей.
Мед по мнению специалистов очень полезен.
Степь дымилась блестела.+
Чтобы отдохнуть он взял бутылку воды салат.

Из выделенных сочетаний слов укажите фразеологизм:
Нужно БЫСТРО БЕЖАТЬ, чтобы быть первым.
Здесь есть ВАЙ-ФАЙ.
Все говорят, что у него ЗОЛОТЫЕ РУКИ.+
БИТЫЙ ЧАС я ждал их на вокзале.
Светит ЯСНЫЙ МЕСЯЦ.

Укажите только те цифры, на месте которых должны стоять запятые.
Осень – замечательная пора (1) и (2) если человек проведет это время с пользой (3) которую (4) он может получить (5) это будет великолепно.
Выберите один или несколько ответов:
3+
1+
4
2
5

Укажите ряд, в котором орфоэпические нормы соблюдены во всех словах:
катАлог, донЕльзя, бУнгало
мЕльком, диспАнсер, гЕрбовый
включИм, углубИть, откУпорить
гастронОмия, звОнит, досУг+
экспЕрт, цЕмент, нефтепровОд

Часть 1

Прочитайте текст и выполните задания 1-3.

(1)История украшения начальных буке (инициалов, буквиц), привлекающих внимание читателей к началу текста, насчитывает более полутора тысяч лет. (2)<…> самые древние инициалы обнаружены в античной рукописи сочинений Вергилия конца IV — начала V века, от которой сохранились считанные листы: большие красочные буквицы в начале каждой страницы художник составил из геометрических фигур, наподобие мозаики. (3) Графически буквица напоминает птичье гнездо в кроне дерева весенней порой — даже издалека глаз легко различает его в сплетении ветвей, и, как гнездо, украшает и оживляет дерево, так и инициальная, буква украшает и оживляет собой начальную страницу: выполненная со вкусом и тактом, она радует глаз.

1. В каких из приведённых ниже предложений верно передана ГЛАВНАЯ информация, содержащаяся в тексте?
   1. История украшения начальных букв, которые привлекают внимание читателей к началу текста, насчитывает более полутора тысяч лет.
   2. В найденных листах античной рукописи сочинений Вергилия обнаружены самые древние инициалы, выполненные в форме геометрических фигур наподобие мозаики.
   3. Инициальная буква, выполненная со вкусом и теистом, украшает и оживляет собой начальную страницу текста.
   4. История украшения начальных букв, привлекающих внимание читателей к началу текста, ведёт своё начало со времён Вергилия, в рукописи сочинений которого они выполнены из геометрических фигур, напоминающих птичье гнездо в кроне дерева.
   5. Чтобы привлечь внимание читателей к началу текста, издавна начальные буквы текста рукописей украшались, ещё в рукописи Вергилия они были выполнены из напоминающих птичье гнездо в кроне дерева геометрических фигур.

1. Какое из приведённых ниже слов (сочетаний слов) должно стоять на месте пропуска во втором (2) предложении текста? Выпишите это слово (сочетание слов).

Вопреки этому, А, Следовательно, Во-первых, Наоборот.
3. Прочитайте фрагмент словарной статьи, в которой приводятся значения слова СОЧИНЕНИЕ. Определите значение, в котором это слово использовано во втором (2) предложении текста. Выпишите цифру, соответствующую этому значению в приведённом фрагменте словарной статьи.

СОЧИНЕНИЕ, -я, ср.

1. Процесс создания произведения. С. стихов. Приступить к сочинению балета. Стихи собственного сочинения.
2. Литературное, научное или музыкальное произведение. Собрание сочинений Пушкина. Сочинения Гоголя. Философское с.
3. Письменная школьная работа, представляющая собой изложение своих мыслей на заданную тему. Классное с. Домашнее с.
4. Лингв. Соединение слов или предложений на основе их грамматической равноправности (ср. подчинение).

4. В одном из приведённых ниже слов допущена ошибка в постановке ударения: НЕВЕРНО выделена буква, обозначающая ударный гласный звук. Выпишите это слово.

НовостЕй воспринялА ЭкспЕрт обзвОнит красИвейший
5. В одном из приведённых ниже предложений НЕВЕРНО употреблено выделенное слово. Исправьте ошибку и запишите слово правильно.

В двухнедельный срок со дня подачи заявления орган власти обязан принять решение о ПРЕДСТАВЛЕНИИ земельного участка в собственность.

Повышают иммунитет, СОПРОТИВЛЯЕМОСТЬ организма болезни многие растения, ягоды, плоды деревьев и кустарников: женьшень, аралия, элеутерококк, левзея, цикорий, шиповник, калина, лещина, облепиха, одуванчик, земляника.

Для абонента РАЗЛИЧИЕ между традиционной и IP-телефонией лишь в цене и качестве, на самом же деле это две принципиально разные технологии.

Как обычно, программа конференции весьма обширна и отражает спектр основных ПРОБЛЕМНЫХ моментов в области управленческой практики.

В XIII-XVI веках в Центральной России и на Русском Севере существовали охотничьи и РЫБОЛОВЕЦКИЕ артели.
6. В одном из выделенных ниже слов допущена ошибка в образовании формы. Исправьте ошибку и запишите слово правильно.

СЕМЬЮСТА страницами ОБЕИМИ руками БОЛЕЕ ГРУСТНО

ДВОЕ мужчин ПОЕЗЖАЙТЕ
7. Установите соответствие между предложениями и допущенными в них грамматическими

ошибками: к каждой позиции первого столбца подберите соответствующую позицию из

второго столбца.

8. Определите слово, в котором пропущена безударная проверяемая гласная корня. Выпишите это слово, вставив пропущенную букву.

ин…тенсивный к…нспектировать препод…вание заг…релый к…сательная
9. Определите ряд, в котором в обоих словах в приставке пропущена одна и та же буква. Выпишите эти слова, вставив пропущенную букву.

пр…бавка, пр…рвать под…грел, пон…чалу бе…платный, и…брать

пр…града, пр…острый о…блеск, на…бровье
10. Выпишите слово, в котором на месте пропуска пишется буква И.

Диетич…ский расчётл…вый акаци..вый коммуникаб…льный оладуш..к

.

11. Выпишите слово, в котором на месте пропуска пишется буква И.

выпека…мый пониж…нный осваива…шься излюбл…нный немысл… мый
12. Найдите предложение, в котором НЕ со словом пишется СЛИТНО. Раскройте скобки и выпишите это слово.

(Не)подтверждаются сообщения о том, что Гольфстрим между 76-м и 47-м меридианами в 2010 году стал холоднее на 10 градусов Цельсия.

Люди далеко (не)самые сильные по сравнению с животными, нет у них и многих других физических преимуществ.

Мы обычно (не)задумываемся о том, как работает наш организм на биохимическом уровне, а ведь в нём ежесекундно протекают тысячи различных реакций.

Составление анаграмм — само по себе интересное развлечение, здесь, кстати, имеется . (не)мало вопросов, на которые пока нет ответов.

Те, кто побывал в космосе, (не)раз вспоминали об увиденном и пережитом.
13. Найдите предложение, в котором оба выделенных слова пишутся СЛИТНО. Раскройте скобки и выпишите эти два слова.

(ЗА)ЧАСТУЮ идея изобретения приходит в голову человека КАК(БЫ) стороннего, далёкого от мира науки и техники.

ЧТО(БЫ) избежать избыточного накопления нитратов в овощах, (В)ЧАСТНОСТИ в листьях лука, необходимо соблюдать некоторые правила.

Но вопрос о том, (НА)СКОЛЬКО необходимы фундаментальные знания врачу, продолжает вызывать споры, (ПРИ)ЧЁМ достаточно острые.

Это растение в Египте считалось царским, ПОТОМУ(ЧТО) пучок его листьев — (В)РОДЕ лучей солнца — бога Ра, а срез трёхгранного стебля имеет форму пирамиды. С появлением в нашей жизни компьютеров оказалось, что восприятие текста «с листа» и с экрана монитора совсем не одно и ТО(ЖЕ), особенно, (НА)ПРИМЕР, когда речь идёт о художественных произведениях.

14. Укажите все цифры, на месте которых пишется НН.

Научный стиль характеризуется отвлечё(1)остыо, строгой логикой изложения, изобилием специальных терминов, определё(2)ыми особе(3)остями синтаксиса. В научных текстах используется преимуществе(4)о книжная, специальная, а также стилистически нейтральная лексика.
15. Расставьте знаки препинания. Укажите номера предложений, в которых нужно поставить одну запятую.

1. Еще во времена возникновения Руси лён возделывали в районе Пскова в Новгородской Суздальской Вологодской и окрестных землях.
2. В XIX веке российские и европейские любители птиц уделяли большое внимание искусству обучения снегирей пению.
3. В разное время посетители сада могли любоваться маками и пионами мальвами и розами.
4. Пирамиды служили усыпальницами царям Египта и строились задолго до их смерти в течение десятков лет.
5. С помощью боярышника можно не только украсить свой участок но и огородить его живой изгородью.

1. Расставьте знаки препинания: укажите все цифры, на месте которых в предложении должны стоять запятые.

Каждое новое поколение (1) сохраняя основные прежние представления о действительности (2) формирует (3) отражённую в культуре и языке (4) собственную картину мира.

1. Расставьте знаки препинания: укажите все цифры, на месте которых в предложениях должны стоять запятые.

Общий культурный уровень человека характеризуется тем, насколько хорошо он владеет лексикой, то есть (1) во-первых (2) чувствует тонкие оттенки значения слова, во- вторых (3) знает о его принадлежности к тому или иному стилю речи, в-третьих (4) знаком с его стилистическими синонимами.

1. Расставьте знаки препинания: укажите все цифры, на месте которых в предложении должны стоять запятые. Аспирин (1) производство (2) которого (3) началось более ста лет назад (4) не сходит с прилавков аптек всех стран мира.

1. Расставьте знаки препинания: укажите все цифры, на месте которых в предложении должны стоять запятые.

Лето — прекрасная пора (1) и (2) если вы постараетесь провести его с пользой (3) полученной закалки хватит на весь осенне-зимний период (4) потому что ваш иммунитет укрепится.

Прочитайте текст и выполните задания 20-25.

(1)Из дверей школы выходит Людмила Филипповна — директор. (2)Всё затихает, и директор поздравляет всех нас, учеников и учителей, с началом учебного года.

— (3)Это первый послевоенный учебный год, — говорит она. — (4)Мы с вами навсегда запомним, как мы собрались у дверей школы, чтобы начать занятия под чистым, свободным небом. (5)И сегодня, в такой большой праздничный день, я хочу напомнить вам о тех людях, которым мы обязаны своей свободой и счастьем, — о тех, кто храбро, самоотверженно сражался с врагом на фронтах Отечественной войны. (6)В этих боях погибли наши бывшие ученики: Гриша Данилов, Павлик Медведев, Нина Полянская.

(7)Мы слушаем её в глубокой тишине. (8)Она желает нам успеха, надеется, что мы будем упорно и хорошо работать. (9)Потом она поднимает руку: по всему двору разносится весёлый звон колокольчика, и по его зову двери школы широко распахиваются перед нами.

(10)Раз после уроков я увидела, что кое-кто из ребят не уходит: собрались вокруг парты Горюнова. (11)Толя вытащил шахматную доску и расставляет фигуры. — (12)Кто из вас играет? — спросила я, подойдя ближе.

• (13)Я, — ответил Толя. — (14)И вот Саша, — кивнул он на друга, — и Глазков.
• (15)Можно мне попробовать? — спросила я.

(16)Ребята переглянулись, и Толя, по обыкновению краснея, ответил:

• Пожалуйста, Марина Николаевна. (17)Вы с кем будете играть?
• (18)Хочешь, сыграем с тобой?

(19)Мы перенесли доску на мой стол, уселись друг против друга, ребята тесно окружили нас — и сражение началось. (20)Толя оказался серьёзным противником: толковым, расчётливым, осторожным. (21)Я играла немногим лучше его и неожиданно почувствовала, что волнуюсь. (22)Во-первых, мне казалось, что все симпатии на стороне Толи, все желают ему удачи, а это много значит — отношение окружающих! (23)Притом я вдруг поняла, что от исхода этой партии многое зависит, и решила, что мне просто необходимо выиграть. (24)Сдвинув брови, плотно сжав губы, мой противник изучал доску. (25)А рядом стоял его приятель Саша, и на его лице отражалось всё, что происходило на поле боя. (26)Он так переживал каждый Толин ход, словно это его, а не Толю ожидали победа или поражение.

(27)Я не очень-то могла наблюдать за окружающими, но не заметить, как ведёт себя Боря Левин, было невозможно. (28)Он «болел» за того, кому изменяло счастье. (29)Он не столько радовался хорошим ходам, сколько огорчался, если кто-нибудь из нас делал неправильный, по его мнению, ход. (ЗО)Стоило мне или Толе взяться за фигуру, как раздавалось полное отчаяния «Эх!..». (31)В иные минуты он даже отворачивался, не в силах смотреть на наши действительные или воображаемые промахи.

• (32)Ты мешаешь, — сдержанно сказал наконец Толя. — (33)Раз не можешь смотреть спокойно, уходи.

(34)Боря присмирел.

(35)Через некоторое время я, сманеврировав своим чёрным конём, сняла Толиного слона. (36)Положение белых усложнялось. (37)Я посмотрела на серьёзное лицо Толи, на морщинку, залёгшую у него меж бровей. «(38)3ачем я так стараюсь выиграть? (39)Ведь он совсем мальчик. (40)Даю же я иной раз Гале обыграть меня в шашки. (41)Он огорчится, а для меня проигрыш — не велика беда».

(42)Был мой ход — он, по-видимому, решал судьбу партии: вслед за слоном я могла заставить Толю пожертвовать ладьёй, и тогда… (43)Но я стала сосредоточенно разглядывать противоположный угол доски, словно обдумывая какую-то совсем новую комбинацию, и пошла пешкой, давая Толе возможность воспользоваться неожиданным преимуществом. (44)Но он посмотрел на меня с таким откровенным изумлением, что мне стало неловко, а присмиревшие было ребята зашевелились, и кто-то разочарованно прошептал: «Поддаётся…»

• (45)Вы ошиблись, Марина Николаевна, — сказал Толя. — (46)Возьмите ход обратно.
• (47)Я сама виновата, впредь буду осторожнее, — возразила я, чувствуя, что тоже краснею.

(48)Но Толя не воспользовался моим великодушием, он не хотел победы, добытой по милости уступок и снисхождений. (49)Он сделал какой-то нейтральный ход, и тогда я пошла так, как собиралась прежде. (50)Белые сделали ещё несколько попыток защититься, но тщетно: через несколько ходов стало ясно, что положение их безнадёжное. — (51)Мат! — хором сказали ребята.

(52)Толя поднял на меня тёмные глаза и вдруг расплылся в широчайшей улыбке. (53)Я взглянула на часы: партия длилась сорок минут. (54)Если бы я разговаривала с Толей сорок минут подряд, узнала бы я о нём больше, чем сейчас? (55)Едва ли.

(По Ф. Вигдоровой)

Фрида Абрамовна Вигдорова (1915-1965) — писатель, журналист, публицист. Работа в школе дала ФА. Вигдоровой большой материал для раздумий и наблюдений, нашедших отражение в книгах «Мой класс», «Дорога в жизнь», «Это мой дом», «Черниговка», «Семейное счастье», «Любимая улица».

1. Какие из высказываний соответствуют содержанию текста? Укажите номера ответов.
   1. Шахматная партия, которая привлекла внимание учеников, состоялась между учеником и учительницей.
   2. Учительница Марина Николаевна лучше играла в шахматы, чем Толя, и поэтому выиграла партию.
   3. Боря Левин всячески старался помешать игрокам, давал ненужные советы.
   4. Ребятам хотелось, чтобы учительница пощадила самолюбие их товарища.
   5. Толя порадовался за Марину Николаевну, победившую в честном поединке.

1. Какие из перечисленных утверждений являются верными? Укажите номера ответов.
   1. В предложениях 1-2, 9 перечислены последовательно происходящие действия.
   2. В предложениях 22-23 содержится пояснение того, о чём говорится в предложении 21.
   3. В предложениях 29-31 содержится описание состояния человека.
   4. В предложениях 38-41 представлено повествование.
   5. В предложениях 49-50 содержится описание.

1. Из предложений 25-26 выпишите фразеологизм.
2. Среди предложений 23-26 найдите такое, которое связано с предыдущим с помощью союза и притяжательного местоимения. Напишите номер этого предложения.

24. «Внутреннее состояние участников шахматного сражения автор передаёт при помощи разнообразных средств выразительности. Так, например, волнение персонажей передают синтаксические средства: (А) ___ (предложение 22), (Б) (в предложении 24). Напряжение одноклассников Толи, следящих за игрой, подчёркивается при помощи такого лексического средства, как (В) _____ («победа или поражение» в предложении 26). Отношение Толи к честно проведённой шахматной партии выражено при помощи такого тропа, как (Г) ______ («в широчайшей улыбке» в предложении 52)».
Список терминов: 1) восклицательное предложение 2) сравнение 3) ряд однородных членов предложения 4) фразеологизм 5) диалог 6) противопоставление 7) метафоры эпитет

9) антонимы

Вариант 12. Ответы.

	45 <или> 54
	а <или> а
	2
	обзвонит
	Опредоставлении<или>предоставлении<или> предоставление
	семьюстами
	57231
	преподавание
	преградапреострый <или> пре-острыйпреграда
	расчётливый
	немыслимый
	немало
	насколькопричём <или> причёмнасколько
	1234<или> любая другая последовательность этих цифр
	35<или>53
	12<или>21
	1234<или> любая другая последовательность этих цифр
	14<или>41
	1234<или> любая другая последовательность этих цифр
	125<или> любая другая последовательность этих цифр
	123<или> любая другая последовательность этих цифр
	полебоя
	25
	1398