Двенадцать месяцев это рассказ или сказка

Война, запрет праздничной ёлки, Уолт Дисней — что ещё стоит за созданием волшебной пьесы Самуила Маршака.

Сказка «Двенадцать месяцев» уже давно стала неотъемлемым новогодним атрибутом для многих семей. Но мало кто знает, в каких тяжёлых условиях во время войны писал эту знаменитую пьесу Самуил Маршак.

Рассказываем, как за год родилась история «Двенадцати месяцев», которая до сих пор не потеряла своей актуальности. Кто попросил писателя сочинить сказку, как после запрета празднования Рождества Маршак создавал новогодние традиции и почему Уолт Дисней так и не экранизировал её.

«Двенадцать месяцев» во время войны

В самые тяжёлые времена в 1942 году к нему обратился шестилетний ребёнок. В письме мальчик спрашивал, почему он, детский писатель, совершенно забыл о своих главных читателях — детях. Такой искренний и прямолинейный вопрос не остался незамеченным, и среди плотного расписания работы для взрослых, Маршак стал искать время на историю для маленьких. Писатель сел за создание сказки «Двенадцать месяцев».

Времени на детскую сказку катастрофически не хватало, поэтому Маршак писал «Двенадцать месяцев» почти год. Черновым вариантом пьесы он поделился со своей подругой, советской поэтессой Маргаритой Алигер, и пригласил её к себе домой на чтение.

Сказка вышла как никогда кстати, она давала людям надежду на счастливое будущее.

Правда, позже писателя стали критиковать и обвинять в плагиате, ссылаясь на сказку чешской писательницы 19 века Божены Немцовой «О двенадцати месяцах».

Согласно этой славянской истории, мачеха и злая сестра отправляют добрую и трудолюбивую падчерицу в январе в лес за фиалками. А когда той при помощи мужей-месяцев удаётся принести цветы, неуёмные родственницы посылают её опять и опять, то за ягодами, то за яблоками.

На все обвинения Маршак отвечал, что прочёл сказку Немцовой много позже, а свою пьесу сочинял под впечатлением от услышанной богемской легенды, которая заметно отличалась от того, что он впоследствии написал.

В свою очередь, советская власть положительно восприняла сказку, увидев в ней критику монархии.

Новогодняя ёлка

Ещё одним заметным отличием истории Маршака стало время действия пьесы — канун Нового года, что не было случайностью. Ведь этот праздник в начале 1940-х годов для многих был в новинку: его вообще мало кто отмечал, а уже 1 января почти все выходили на работу.

До определённой поры главным праздником в России считалось Рождество, когда и наряжали традиционную ёлку. Но ещё во время Первой Мировой войны Николай Второй в рамках антинемецкой кампании запретил ставить рождественское дерево. После Революции ёлку на некоторое время реабилитировали, чтобы потом опять убрать, назвав её уже антисоветской традицией.

Только в 1935 году курс партии поменялся и праздничная ёлка была помилована, правда, из рождественской традиции она превратилась в новогоднюю. Исходя из мемуаров Никиты Хрущёва, однажды партийный деятель из Украинской ССР Павел Постышев обратился к Иосифу Сталину с предложением вернуть традицию ставить ёлку и организовать детям праздник на Новый год.

Советский лидер идею одобрил и сказал Постышеву обратиться с этой инициативой к советским людям через прессу, а партия его поддержит. 28 декабря 1935 года в газете «Правда» появилась вот такая статья.

Советские граждане были растеряны — теперь ёлка была не просто прощена, отныне власть настоятельно рекомендовала ставить её повсюду на радость детям. Уже через несколько дней после публикации первая Новогодняя ёлка была установлена в Харькове.

В 1937 году появилась традиционная Кремлёвская ёлка в Москве. А уже на следующий год Постышев был снят со всех должностей, признан японским шпионом и расстрелян в Бутырской тюрьме. Однако от нововведённой традиции «врага народа» власть отказываться не стала.

В стране потихоньку открывались фабрики по производству ёлочных игрушек. Единственным условием партии было убрать любую религиозную атрибутику: дерево стали украшать звёзды, дирижабли, пионеры, октябрята, медвежата, шары.

Тем не менее достать любые игрушки получалось далеко не у всех и многие делали украшения на ёлку своими руками. Но главное, за годы отсутствия праздника выросло целое поколение детей, которые просто не знали рождественских развлечений, а взрослые под различными запретами и пропагандой уже подзабыли о праздничных традициях. Вернуть старые и создать новые обычаи помогали литераторы, художники, аниматоры.

Мысль о пользе труда Маршак ювелирно внедрял в сюжет, пытаясь избежать любого морализаторства. Писатель понимал, в какой назидательной манере пишут многие его коллеги, поэтому в своей сказке он вывел простую мысль: «только простодушным и и честным людям открывается природа, ибо постичь её тайны может только тот, кто соприкасается с трудом».

Маршак создавал свою пьесу в самые сложные месяцы войны — Сталинградскую битву, — тем не менее в сказке нет никаких отголосков ужаса и творившегося тогда мрака. Писатель уходил от реальности в сказку, где торжествовала справедливость, которой так не хватало в жизни.

Экранизации сказки

По легенде Маршак записался к нему на приём и пришёл к назначенному часу, однако его попросили подождать. Прождав несколько часов в приёмной, писатель понял, что никто с ним разговаривать не собирается и ушёл. На прощание он оставил чиновнику записку:

На этом история с Диснеем была закончена. Как вспоминали современники, сам писатель на самом деле был рад интересу со стороны американского мультипликатора и очень хотел сотрудничать с ним. Но не сложилось.

Сейчас уже сложно найти подтверждение или опровержение этой истории со стороны американской прессы, зато достоверно известно, что во время Второй Мировой войны аниматоры студии «Дисней» дважды пытались запустить проект под названием «Пенелопа и двенадцать месяцев». Если первая его версия не имела ничего общего со сказкой Маршака, то сюжет второго был очень похож на советское произведение.

В интерпретации художницы Мэри Блэр, которая работала на студии «Дисней» над этим мультфильмом, соединилось сразу две сказки — «Двенадцать месяцев» и «Принц и нищий».

Бедная кухарка во дворце Пенелопа — точная копия капризной принцессы. Она живёт с мачехой и сводной сестрой, которые её ненавидят и устраивают ей всяческие неприятности.

Единственное сокровище, которое есть у Пенелопы — это волшебное кольцо, исполняющие любые желания. Когда избалованная принцесса требует принести ей подснежники в конце декабря, служанка решает воспользоваться кольцом, чтобы добыть цветы. Но злая мачеха выкрадывает его у падчерицы и Пенелопе приходится идти в лес без какой-либо магии.

Блэр успела создать достаточно рисунков, пока Дисней не приостановил проект и не пригласил её с мужем-художником в тур по Южной Америке в поиске новых сюжетов. Когда сценариста и аниматора Джозефа Гранта спросили, почему работа над мультфильмом так и не была закончена, он ответил:

Сам Самуил Маршак, когда писал пьесу «Двенадцать месяцев», представлял её себе на театральной сцене. Он признавался, что создавал сказку, думая только о МХАТе, однако в военное время показать её было невозможно. Но даже после войны первым на своей сцене поставил пьесу в 1947 году Московский театр юного зрителя. И уже только на следующий год желаемый писателем МХАТ.

Однако всесоюзную популярность сказке «Двенадцать месяцев» в 1956 году принёс снятый по её сюжету мультфильм.

Сценарий для него написал сам Самуил Маршак в соавторстве с драматургом Николаем Эрдманом, который к тому моменту успел поработать над лентами «Федя Зайцев» и «Золотая антилопа». Режиссёром мультфильма стал прославленный Иван Иванов-Вано.

Постановщик уже был известен своими работами по мотивам народных сказок — «Снегурочка» и «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях». «Двенадцать месяцев» режиссёр выполнил в тех же традициях анимации.

Сейчас сложно сказать, были ли прообразы у персонажей мультфильма, известно только, что мудрый профессор — Учитель Королевы, — был срисован с другого детского писателя, Корнея Чуковского.

Когда в 1972 году студия «Ленфильм» начала готовиться к съёмкам первого художественного фильма по сказке, автора «Двенадцати месяцев» Самуила Маршака уже не было в живых. Консультантом на площадке выступал его сын — Иммануэль. Именно благодаря его поддержке фильм всё-таки был выпущен на экран. Его премьера состоялась 1 января 1973 года.

Когда съёмки уже были закончены, сыну Маршака вместе с режиссёром Анатолием Граником пришлось нелегко: они защищали картину перед чиновниками, которые углядели в ней слишком много лишнего политического подтекста.

Сам Иммануэль Маршак был уверен, что фильм полностью соответствовал написанной его отцом сказке. Больше всего ему импонировала актриса, которую выбрали на роль Королевы — Лиана Жвания.

Дебютантка отлично исполнила роль, возможно, ещё и потому, что её собственный темперамент соответствовал персонажу — Королеве. Сын Маршака не мог не заметить яркую девушку и влюбился в Лиану Жванию. Но, несмотря на стихи и любовные письма, сердце актрисы оказалось непреклонно.

Симпатия между актёрами зародилась ещё на площадке, но Попова опасалась, что Босову нравилась её героиня, а не она сама. От природы брюнетка с прямым носом появлялась перед кавалером только в светлом парике и вздёрнутым с помощью специального макияжа носиком, как того требовал сценарий. Долгое время актриса боялась показаться на глаза Босову без грима.

Но опасения Поповой оказались напрасны — после окончания съёмок пара поженилась и у них родился сын. Супруги прожили долгую совместную жизнь вплоть до смерти актрисы в 2021 году. Интересно, что Маршак, когда писал «Двенадцать месяцев», рассматривал в качестве финала свадьбу Падчерицы и Апреля. То, что не создал писатель на страницах книги, сделала за него сама жизнь.

В 2015 году по мотивам пьесы Маршака вышел фильм «12 месяцев. Новая сказка». На этот раз современная девочка Лиза случайно попадает в волшебный мир, в котором не наступит Новый год, пока кто-то не принесёт принцессе Анне корзину подснежников. Это, пожалуй, единственное, что сохранили авторы из оригинального произведения. В картине множество дополнительных персонажей и линий, но основа заимствована из пьесы Маршака.

С момента написания «Двенадцати месяцев» прошло уже почти восемьдесят лет, а сюжет так и не устарел, всё новые и новые интерпретации находятся постоянно. Как и много лет назад секретом успеха пьесы без преувеличения можно назвать личность создателя — писателя Самуила Маршака, который каким-то необъяснимым образом, в тяжелейшее военное время нашёл в себе вдохновение написать добрую новогоднюю сказку.

«Двенадцать месяцев» Самуила Маршака – одна из самых волшебных новогодних сказок, которую все помнят с самого детства. Многие даже не подозревают о том, что она появилась в разгар Великой Отечественной войны, когда Маршак уже не писал для детей и публиковал военные очерки и антифашистские эпиграммы.

Но однажды он получил письмо, которое заставило его изменить мнение о том, что действительно важно и нужно читателям в военное время.

В начале 1943 г. в газете «Литература и искусство» писатель опубликовал ответ на это письмо: «Мой шестилетний корреспондент спрашивает меня, почему я, которого дети считают своим собственным писателем, изменил им, и в последний год писал только для больших. …Я по-прежнему верен детям, для которых всю жизнь писал сказки, песни, смешные книжки. По-прежнему я очень много думаю о них. Думать о детях – это значит думать о будущем. И вот, думая о будущем, я не могу не отдавать себя целиком простой и скромной службе писателя военного времени».

С. Маршак за работой, 1947

Во время войны Маршак занимался тем, что считал действительно важным на то время: писал для газеты «На страже Родины», публиковал стихи в «Правде», создавал антифашистские плакаты, содействовал сбору средств в Фонд обороны.

Тем не менее, наивный детский вопрос заставил писателя вернуться к сказкам даже в таких несказочных условиях жизни: «Двенадцать месяцев» я писал в суровой, затемненной, военной Москве – в часы отдыха от работы в газете и «Окнах ТАСС». …Мне казалось, что в суровые времена дети – да, пожалуй, и взрослые – нуждаются в веселом праздничном представлении, в поэтической сказке…».

В основу сюжета легла словацкая сказка Божены Немцовой, хотя Маршак утверждал, что с первоисточником познакомился гораздо позже, а на тот момент слышал лишь чешскую или богемскую легенду о двенадцати месяцах в устном пересказе.

Кроме пьесы, писатель создал и прозаическую версию услышанной легенды и опубликовал с подзаголовком «Славянская сказка». В оригинале не было королевы и ее учителя-профессора – только мачеха, ее дочь и падчерица.

Свой замысел Маршак объяснял так: «Сейчас о труде пишут немало, но несколько однообразно и подчас назидательно. А между тем о труде можно и должно говорить совершенно по-разному. Я долго думал над финалом. Нельзя же было оставить падчерицу в царстве месяцев и выдать ее замуж за Апреля-месяца. Я решил вернуть ее домой – из сказки в реальную жизнь – с тем, чтобы все месяцы гостили у нее по очереди и приносили ей в подарок то, чем каждый из них богат. …Я старался избегнуть в своей сказке навязчивой морали. Но мне хотелось, чтобы сказка рассказала о том, что только простодушным и честным людям открывается природа, ибо постичь ее тайны может только тот, кто соприкасается с трудом».

Слева – В. Лебедев. Обложка издания 1948 г. Справа – В. Алфеевский. Издание 1957 г.

«Драматическая сказка», как назвал ее Маршак, была написана для постановки во МХАТе, но во время войны это было невозможно. Только в 1947 г. состоялась премьера спектакля в Московском театре юного зрителя, а в 1948 г. – и во МХАТе.

Военное время помешало и ещё одному замыслу. Дело в том, что к Самуилу Яковлевичу обратился сам Уолт Дисней. Каким-то образом знаменитому американцу попалась в руки сказка Маршака, и он захотел снять по ней мультфильм. К сожалению, письмо Диснея из-за военного времени дошло с большим опозданием.

Маршак всё же попытался спасти проект и решил обратиться за помощью к министру кинематографии А. Большакову. Большаков встречу назначил, но сам не пришёл. Прождав два часа в приёмной, Маршак плюнул и ушёл, оставив на двери записку:
«У Вас, товарищ Большаков,
Не так уж много Маршаков».

Впрочем, сказку экранизировали и без Диснея. И не раз. В 1956 году вышел рисованный в классической манере мультфильм И. Иванова-Вано и М. Ботова.

А в 1980-м «12 месяцев» уже экранизировали в жанре «анимэ» японцы Т. Имадзава и Я. Кимио (совместно с «Союзмультфильмом»). Интересно, что в японском прокате сказка шла под несколько мистическим названием «Ва Мори — ва Икэтэйру» («Лес — живой»).

Кадры из японского мультфильма «12 месяцев», 1980.

А самой известной экранизацией стал фильм А. Граника, вышедший на экраны в 1972 г. Но его фильмы сам Маршак уже не увидит…

Он умрёт 4 июля 1964 года. Текст сказки «12 месяцев» Самуил Яковлевич пытался улучшить вплоть до своей смерти.

Кадр из мультфильма «Двенадцать месяцев». Режиссеры И. Иванов-Вано, М. Ботов. 1956 год

Переносимся в Москву 1942 года, где один из самых известных советских детских писателей думает о том, как скрасить детям новый зимний праздник.

«The Twelve Months» is a Slovak fairy tale, which was first mentioned by a Czech writer, scholar, physician, lexicographer, canon of the St. Vitus Cathedral in Prague and a master of the University of Prague in the 14th century — mistr Klaret/Bartoloměj z Chlumce,^[1] who mentions the fairy tale as a preaching exemplum.

It was later collected by one of the most famous Czech writers — Božena Němcová.

The fairy tale was later adapted as a theater play by a Russian writer, Samuil Marshak in 1943, and subsequently in the Soviet cinematography. There’s also a Czech film adaptation from 2012.

The Russian adaptations of the Slovak folk fairy tale are often mistaken for the original^{[citation needed]}, they often vary from the original, mainly by adding new characters (like the young girl^[which?] of the Russian nobility, a Russian soldier, etc.)

Some adaptations originated from other adaptations, e.g. the Japanese Twelve Months (1980 film).

Synopsis[edit]

A young and beautiful girl (called Marushka in some variations) is sent into the cold forest in the winter to perform impossible tasks by her evil stepmother. She must get spring violets, summer strawberries and fall apples in midwinter as presents to give her stepsister for her birthday. The girl ventures out into the blizzard and eventually meets the 12 personified months by a warm fire in the woods. When she approaches and asks politely if she might warm her hands at their fire, they ask why she is there, and when she tells them about her step-family and what she is looking for, the spirits help her. The child spirit of March creates the violets, youthful June the strawberries, and grown September the apples, at the direction of the elderly January. The stepmother and sister take the items, without a word of thanks. When the evil stepsister comes to search for the twelve months herself in the snow, hoping for gifts of her own, the spirits disappear, taking their fire, and leaving the stepsister cold and hungry, searching for eternity. The same fate lay in store for the wicked stepmother. She too let greed run away with her and to this day she still searches in an unfriendly forest for the path back to her home. The kind sister remained in her house, and lived happily ever after.

Analysis[edit]

The characters of the personified Twelve Months appear in tale types ATU 510A, «Cinderella», and type ATU 480, «The Spinning-Woman by the Spring» (also known as «The Kind and the Unkind Girls»).^[2]

Adaptations[edit]

• The twelve months by Božena Němcová
• The Twelve Months (1956 film)
• The Twelve Months (1972 film)
• Twelve Months (1980 film)
• The Twelve Months (2012 film)

See also[edit]

• The Months

References[edit]

«The Twelve Months» is a Slovak fairy tale, which was first mentioned by a Czech writer, scholar, physician, lexicographer, canon of the St. Vitus Cathedral in Prague and a master of the University of Prague in the 14th century — mistr Klaret/Bartoloměj z Chlumce,^[1] who mentions the fairy tale as a preaching exemplum.

It was later collected by one of the most famous Czech writers — Božena Němcová.

The fairy tale was later adapted as a theater play by a Russian writer, Samuil Marshak in 1943, and subsequently in the Soviet cinematography. There’s also a Czech film adaptation from 2012.

The Russian adaptations of the Slovak folk fairy tale are often mistaken for the original^{[citation needed]}, they often vary from the original, mainly by adding new characters (like the young girl^[which?] of the Russian nobility, a Russian soldier, etc.)

Some adaptations originated from other adaptations, e.g. the Japanese Twelve Months (1980 film).

Synopsis[edit]

A young and beautiful girl (called Marushka in some variations) is sent into the cold forest in the winter to perform impossible tasks by her evil stepmother. She must get spring violets, summer strawberries and fall apples in midwinter as presents to give her stepsister for her birthday. The girl ventures out into the blizzard and eventually meets the 12 personified months by a warm fire in the woods. When she approaches and asks politely if she might warm her hands at their fire, they ask why she is there, and when she tells them about her step-family and what she is looking for, the spirits help her. The child spirit of March creates the violets, youthful June the strawberries, and grown September the apples, at the direction of the elderly January. The stepmother and sister take the items, without a word of thanks. When the evil stepsister comes to search for the twelve months herself in the snow, hoping for gifts of her own, the spirits disappear, taking their fire, and leaving the stepsister cold and hungry, searching for eternity. The same fate lay in store for the wicked stepmother. She too let greed run away with her and to this day she still searches in an unfriendly forest for the path back to her home. The kind sister remained in her house, and lived happily ever after.

Analysis[edit]

The characters of the personified Twelve Months appear in tale types ATU 510A, «Cinderella», and type ATU 480, «The Spinning-Woman by the Spring» (also known as «The Kind and the Unkind Girls»).^[2]

Adaptations[edit]

• The twelve months by Božena Němcová
• The Twelve Months (1956 film)
• The Twelve Months (1972 film)
• Twelve Months (1980 film)
• The Twelve Months (2012 film)

See also[edit]

• The Months

References[edit]

Как это ни удивительно, но история создания этой сказки началась в совсем «несказочные» времена — в разгар Великой Отечественной войны. В то время Маршак отошёл от детской литературы — он писал военные очерки, стихи и антифашистские эпиграммы. Приведу лишь одно, наиболее запомнившееся мне, четверостишие, написанное перед самым окончанием войны в апреле 1945-го:

«Год восемнадцатый не повторится ныне!» —
Кричат со стен слова фашистских лидеров.
А сверху надпись мелом: «Я в Берлине».
И подпись выразительная: «Сидоров».

Но вернёмся в начало 1943 года, когда в газете «Литература и искусство» Маршак опубликовал обращение «Моему читателю»:
«Мой шестилетний корреспондент спрашивает меня, почему я, которого дети считают своим собственным писателем, изменил им и в последний год писал только для больших.
…Я по-прежнему верен детям, для которых всю жизнь писал сказки, песни, смешные книжки. По-прежнему я очень много думаю о них. Думать о детях — это значит думать о будущем.
И вот, думая о будущем, я не могу не отдавать себя целиком простой и скромной службе писателя военного времени».

Тем не менее, эта просьба ребёнка, видимо, произвела на писателя впечатление. Маршак урывками находит время для создания своей пьесы о двенадцати месяцах, собравшихся у костра в новогоднюю ночь.

С. Маршак:
«Двенадцать месяцев» я писал в суровой, затемненной, военной Москве — в часы отдыха от работы в газете и «Окнах ТАСС». …Мне казалось, что в суровые времена дети — да, пожалуй, и взрослые — нуждаются в веселом праздничном представлении, в поэтической сказке…».

Нередко пишут, что в основе пьесы Маршака лежит словацкая сказка Божены Немцовой. Сам Маршак утверждал, что о Немцовой узнал гораздо позже, а «задолго до того слышал чешскую или богемскую легенду о двенадцати месяцах в чьей-то устной передаче».

Кстати, писатель сделал и прозаический пересказ первоисточника с подзаголовком «Славянская сказка». По нему видно, что для своей пьесы Маршак взял лишь завязку сюжета. Концовка же в первоисточнике напоминала эпилог сказки «Морозко» — решив потребовать у месяцев побольше добра, в лес отправляется дочка мачехи, да там и замерзает. Никакой королевы с её указом в народной сказке нет, а значит, по сути, нет основной сюжетной пружины пьесы Маршака.

Что до королевы, то в ней легко узнаётся современница — непосредственная и избалованная школьница, разве что наделённая большой властью.

«КОРОЛЕВА (нетерпеливо). Что же я должна написать?
КАНЦЛЕР. Одно из двух, ваше величество: либо „казнить“, либо „помиловать“.
КОРОЛЕВА (про себя). По-ми-ло-вать… Каз-нить… Лучше напишу „казнить“ — это короче».

Именно поэтому вздорной девчонке взбредает в голову издавать указы против законов природы.

«КОРОЛЕВА. А если бы я захотела, чтобы сейчас наступил апрель?
ПРОФЕССОР. Это невозможно, ваше величество.
КОРОЛЕВА. Вы — опять?
ПРОФЕССОР (умоляюще). Это не я возражаю вашему величеству. Это наука и природа!
КОРОЛЕВА. Скажите пожалуйста! А если я издам такой закон и поставлю большую печать?»

И природа, действительно, нарушает свои законы — но не ради королевы, а ради падчерицы. Заметьте, месяцы делают это не просто из жалости, а и потому что уважают девушку. Каждый из них видел её где-нибудь за работой — на грядке, в поле, в лесу.
Да и сами месяцы похожи на рачительных хозяйственников («Что, у тебя на речках да на озерах крепко лед стал?» — «Ничего, держится. А не мешает еще подморозить»).

С. Маршак:
«…Сейчас о труде пишут немало, но несколько однообразно и подчас назидательно. А между тем о труде можно и должно говорить совершенно по-разному.
…Очень нелегко было построить четкий и стройный сюжет пьесы. Основное заключается в том, что в дремучем лесу после разгула стихий королевой оказывается скорей падчерица, чем сама королева, учителем — солдат с его житейским опытом, а не профессор, наделенный книжной премудростью. Все, что обещала королева за подснежники — шубу, наряды, катанье в санях, — она получает в трудную минуту от великодушной падчерицы.
Я долго думал над финалом. Нельзя же было оставить падчерицу в царстве месяцев и выдать ее замуж за Апреля-месяца. Я решил вернуть ее домой — из сказки в реальную жизнь — с тем, чтобы все месяцы гостили у нее по очереди и приносили ей в подарок то, чем каждый из них богат.
…Я старался избегнуть в своей сказке навязчивой морали. Но мне хотелось, чтобы сказка рассказала о том, что только простодушным и честным людям открывается природа, ибо постичь ее тайны может только тот, кто соприкасается с трудом».

В июне 1943 года Маршак уже читает пьесу труппе МХАТ. К сожалению, воплотить «12 месяцев» на сцене удалось только после войны — в 1947 году.
Военное время помешало и ещё одному замыслу. Дело в том, что к Самуилу Яковлевичу обратился сам Уолт Дисней. Каким-то образом знаменитому американцу попалась в руки сказка Маршака, и он захотел снять по ней мультфильм. К сожалению, письмо Диснея из-за военного времени дошло с большим опозданием. Маршак всё же попытался спасти проект и решил обратиться за помощью к министру кинематографии А. Большакову. Большаков встречу назначил, но сам не пришёл. Прождав два часа в приёмной, Маршак плюнул и ушёл, оставив на двери записку:

«У Вас, товарищ Большаков,
Не так уж много Маршаков».

Впрочем, сказку экранизировали и без Диснея. И не раз. В 1956 году вышел рисованный в классической манере мультфильм И. Иванова-Вано и М. Ботова. А в 1980-м «12 месяцев» уже экранизировали в жанре «анимэ» японцы Т. Имадзава и Я. Кимио (совместно с «Союзмультфильмом»). Интересно, что в японском прокате сказка шла под несколько мистическим названием «Ва Мори — ва Икэтэйру» («Лес — живой»).

Но, конечно, самой известной экранизацией стал фильм Анатолия Граника, вышедший в 1972 году. Съёмки проходили летом, в павильоне, поэтому и зима, и подснежники были стопроцентно искусственными. Это совершенно не сказалось на популярности фильма, благодаря замечательной игре актёров. Тут и бывший «Старик Хоттабыч» Н. Волков в роли Профессора, и Л. Куравлёв в роли Солдата, и Т. Пельтцер в роли Гофмейстерины. А как позабыть блестящий дуэт Мачехи и шепелявящей дочки (О. Викландт и М. Мальцева)!

Интересно сложилась судьба исполнителей ролей Падчерицы (Н. Попова) и Апреля (А. Быкова). То, что Маршак запретил делать героям в сказке, актёры воплотили в реальной жизни — то есть, взяли и поженились. Что до Королевы (в исполнении Лианы Жвании), то в неё был влюблён (правда, платонически) сын автора пьесы — Иммануэль Самуилович, который всячески опекал съёмки фильма.

Ну и, конечно, главная заслуга в успехе экранизации принадлежит режиссёру — Анатолию Гранику, который, кстати, снимет ещё один замечательный фильм по сказке Маршака «Умные Вещи».
Но его фильмы сам Маршак уже не увидит. Он умрёт 4 июля 1964 года. Текст сказки «12 месяцев» Самуил Яковлевич пытался улучшить вплоть до своей смерти.

Маргарита Алигер:
«Эта сказка вселяет в душу радость и веселье, заставляет снова и снова, как в детстве, поверить в то, что чудеса обязательно случаются в жизни, что, только пожелай, только будь хорошим, чистым, честным, зацветут для тебя подснежники в январе и будешь ты счастлив…».

Словацкая сказка в обработке С. Маршака

Знаешь ли ты, сколько месяцев в году?

Двенадцать.

А как их зовут?

Январь, февраль, март, апрель, май, июнь, июль, август, сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь.

Только окончится один месяц, сразу же начинается другой. И ни разу ещё не бывало так, чтобы февраль пришёл раньше, чем уйдёт январь, а май обогнал бы апрель.

Месяцы идут один за другим и никогда не встречаются.

Но люди рассказывают, будто в горной стране Богемии была девочка, которая видела все двенадцать месяцев сразу.

Как же это случилось? А вот как.

В одной маленькой деревушке жила злая и скупая женщина с дочкой и падчерицей. Дочку она любила, а падчерица ничем ей не могла угодить. Что ни сделает падчерица — всё не так, как ни повернётся — всё не в ту сторону.

Дочка по целым дням на перине валялась да пряники ела, а падчерице с утра до ночи и присесть некогда было: то воды натаскай, то хворосту из лесу привези, то бельё на речке выполощи, то грядки в огороде выполи.

Знала она и зимний холод, и летний зной, и весенний ветер, и осенний дождь. Потому-то, может, и довелось ей однажды увидеть все двенадцать месяцев разом.

Была зима. Шёл январь месяц. Снегу намело столько, что от дверей его приходилось отгребать лопатами, а в лесу на горе деревья стояли по пояс в сугробах и даже качаться не могли, когда на них налетал ветер.

Люди сидели в домах и топили печки.

В такую-то пору, под вечер, злая мачеха приоткрыла дверь, поглядела, как метёт вьюга, а потом вернулась к тёплой печке и сказала падчерице:

— Сходила бы ты в лес да набрала там подснежников. Завтра сестрица твоя именинница.

Посмотрела на мачеху девочка: шутит она или вправду посылает её в лес? Страшно теперь в лесу! Да и какие среди зимы подснежники! Раньше марта месяца они и не появятся на свет, сколько их ни ищи. Только пропадёшь в лесу, увязнешь в сугробах. А сестра говорит ей:

— Если и пропадёшь, так плакать о тебе никто не станет! Ступай да без цветов не возвращайся. Вот тебе корзинка.

Заплакала девочка, закуталась в рваный платок и вышла из дверей.

Ветер снегом ей глаза порошит, платок с неё рвёт. Идёт она, еле ноги из сугробов вытягивает.

Всё темнее становится кругом. Небо чёрное, ни одной звёздочкой на землю не глядит, а земля чуть посветлее. Это от снега.

Вот и лес. Тут уж совсем темно — рук своих не разглядишь. Села девочка на поваленное дерево и сидит. Всё равно, думает, где замерзать.

И вдруг далеко меж деревьев сверкнул огонёк — будто звезда среди ветвей запуталась.

Поднялась девочка и пошла на этот огонёк. Тонет в сугробах, через бурелом перелезает. «Только бы, — думает, — огонёк не погас!» А он не гаснет, он всё ярче горит. Уж и тёплым дымком запахло, и слышно стало, как потрескивает в огне хворост. Девочка прибавила шагу и вышла на полянку. Да так и замерла.

Светло на полянке, точно от солнца. Посреди полянки большой костёр горит, чуть ли не до самого неба достаёт. А вокруг костра сидят люди — кто поближе к огню, кто подальше. Сидят и тихо беседуют.

Смотрит на них девочка и думает: кто же они такие? На охотников будто не похожи, на дровосеков ещё того меньше: вон они какие нарядные — кто в серебре, кто в золоте, кто в зелёном бархате.

Стала она считать, насчитала двенадцать: трое старых, трое пожилых, трое молодых, а последние трое — совсем ещё мальчики. Молодые у самого огня сидят, а старики — поодаль.

И вдруг обернулся один старик — самый высокий, бородатый, бровастый — и поглядел в ту сторону, где стояла девочка.

Испугалась она, хотела убежать, да поздно. Спрашивает её старик громко:

— Ты откуда пришла, чего тебе здесь нужно? Девочка показала ему свою пустую корзинку и говорит:

— Нужно мне набрать в эту корзинку подснежников. Засмеялся старик:

— Это в январе-то подснежников? Вон чего выдумала!

— Не я выдумала, — отвечает девочка, — а прислала меня сюда за подснежниками моя мачеха и не велела мне с пустой корзинкой домой возвращаться.

Тут все двенадцать поглядели на неё и стали между собой переговариваться.

Стоит девочка, слушает, а слов не понимает — будто это не люди разговаривают, а деревья шумят.

Поговорили они, поговорили и замолчали.

А высокий старик опять обернулся и спрашивает:

— Что же ты делать будешь, если не найдёшь подснежников? Ведь раньше марта месяца они и не выглянут.

— В лесу останусь, — говорит девочка. — Буду марта месяца ждать. Уж лучше мне в лесу замёрзнуть, чем домой без подснежников вернуться.

Сказала это и заплакала.

И вдруг один из двенадцати, самый молодой, весёлый, в шубке на одном плече, встал и подошёл к старику:

— Братец Январь, уступи мне на час своё место! Погладил свою длинную бороду старик и говорит:

— Я бы уступил, да не бывать Марту прежде Февраля.

— Ладно уж, — проворчал другой старик, весь лохматый, с растрёпанной бородой. — Уступи, я спорить не стану! Мы все хорошо её знаем: то у проруби её встретишь с вёдрами, то в лесу с вязанкой дров. Всем месяцам она своя. Надо ей помочь.

— Ну, будь по-вашему, — сказал Январь. Он стукнул о землю своим ледяным посохом и заговорил:

Не трещите, морозы,

В заповедном бору,

У сосны, у берёзы

Не грызите кору!

Полно вам вороньё

Замораживать,

Человечье жильё

Выхолаживать!

Замолчал старик, и тихо стало в лесу. Перестали потрескивать от мороза деревья, а снег начал падать густо, большими, мягкими хлопьями.

— Ну, теперь твой черёд, братец, — сказал Январь и отдал посох меньшому брату, лохматому Февралю. Тот стукнул посохом, мотнул бородой и загудел:

Ветры, бури, ураганы,

Дуйте что есть мочи!

Вихри, вьюги и бураны,

Разыграйтесь к ночи!

В облаках трубите громко,

Вейтесь над землёю.

Пусть бежит в полях позёмка

Белою змеёю!

Только он это сказал, как зашумел в ветвях бурный, мокрый ветер. Закружились снежные хлопья, понеслись по земле белые вихри. А Февраль отдал свой ледяной посох младшему брату и сказал:

— Теперь твой черёд, братец Март. Взял младший брат посох и ударил о землю. Смотрит девочка, а это уже не посох. Это большая ветка, вся покрытая почками.

Усмехнулся Март и запел звонко, во весь свой мальчишеский голос:

Разбегайтесь, ручьи,

Растекайтесь, лужи,

Вылезайте, муравьи,

После зимней стужи!

Пробирается медведь

Сквозь лесной валежник.

Стали птицы песни петь,

И расцвёл подснежник.

Девочка даже руками всплеснула. Куда девались высокие сугробы? Где ледяные сосульки, что висели на каждой ветке?

Под ногами у неё — мягкая весенняя земля. Кругом каплет, течёт, журчит. Почки на ветвях надулись, и уже выглядывают из-под тёмной кожуры первые зелёные листики.

Глядит девочка — наглядеться не может.

— Что же ты стоишь? — говорит ей Март.- Торопись, нам с тобой всего один часок братья мои подарили.

Девочка очнулась и побежала в чащу подснежники искать. А их видимо-невидимо! Под кустами и под камнями, на кочках и под кочками — куда ни поглядишь. Набрала она полную корзину, полный передник — и скорее опять на полянку, где костёр горел, где двенадцать братьев сидели.

А там уже ни костра, ни братьев нет: Светло на поляне, да не по-прежнему. Не от огня свет, а от полного месяца, что взошёл над лесом.

Пожалела девочка, что поблагодарить ей некого, и побежала домой. А месяц за нею поплыл.

Не чуя под собой ног, добежала она до своих дверей — и только вошла в дом, как за окошками опять загудела зимняя вьюга, а месяц спрятался в тучи.

— Ну, что, — спросили её мачеха и сестра, — уже домой вернулась? А подснежники где?

Ничего не ответила девочка, только высыпала из передника на лавку подснежники и поставила рядом корзинку.

Мачеха и сестра так и ахнули:

— Да где же ты их взяла?

Рассказала им девочка всё, как было. Слушают они обе и головами качают — верят и не верят. Трудно поверить, да ведь вот на лавке целый ворох подснежников, свежих, голубеньких. Так и веет от них мартом месяцем!

Переглянулись мачеха с дочкой и спрашивают:

— А больше тебе ничего месяцы не дали?

— Да я больше ничего и не просила.

— Вот дура так дура! — говорит сестра.- В кои-то веки со всеми двенадцатью месяцами встретилась, а ничего, кроме подснежников, не выпросила! Ну, будь я на твоём месте, я бы знала, чего просить. У одного — яблок да груш сладких, у другого — земляники спелой, у третьего грибов беленьких, у четвёртого — свежих огурчиков!

— Умница, доченька! — говорит мачеха.- Зимой землянике да грушам цены нет. Продали бы мы это и сколько бы денег выручили. А эта дурочка подснежников натаскала! Одевайся, дочка, потеплее да сходи на полянку. Уж тебя они не проведут, хоть их двенадцать, а ты одна.

— Где им! — отвечает дочка, а сама — руки в рукава, платок на голову.

Мать ей вслед кричит:

— Рукавички надень, шубку застегни!

А дочка уже за дверью. Убежала в лес!

Идёт по сестриным следам, торопится. «Скорее бы, — думает, — до полянки добраться!»

Лес всё гуще, всё темней. Сугробы всё выше, бурелом стеной стоит.

«Ох, — думает мачехина дочка, — и зачем только я в лес пошла! Лежала бы сейчас дома в тёплой постели, а теперь ходи да мёрзни! Ещё пропадёшь тут!»

И только она это подумала, как увидела вдалеке огонёк — точно звёздочка в ветвях запуталась.

Пошла она на огонёк. Шла, шла и вышла на полянку. Посреди полянки большой костёр горит, а вокруг костра сидят двенадцать братьев, двенадцать месяцев. Сидят и тихо беседуют.

Подошла мачехина дочка к самому костру, не поклонилась, приветливого слова не сказала, а выбрала место, где пожарче, и стала греться.

Замолчали братья-месяцы. Тихо стало в лесу. И вдруг стукнул Январь-месяц посохом о землю.

— Ты кто такая? — спрашивает. — Откуда взялась?

— Из дому, — отвечает мачехина дочка. — Вы нынче моей сестре целую корзинку подснежников дали. Вот я и пришла по её следам.

— Сестру твою мы знаем, — говорит Январь-месяц, — а тебя и в глаза не видали. Ты зачем к нам пожаловала?

— За подарками. Пусть Июнь-месяц мне земляники в корзинку насыплет, да покрупней. А Июль-месяц — огурцов свежих и грибов белых, а месяц Август — яблок да груш сладких. А Сентябрь-месяц — орехов спелых. А Октябрь:

— Погоди, — говорит Январь-месяц. — Не бывать лету перед весной, а весне перед зимой. Далеко ещё до июня-месяца. Я теперь лесу хозяин, тридцать один день здесь царствовать буду.

— Ишь какой сердитый! — говорит мачехина дочка.- Да я не к тебе и пришла — от тебя, кроме снега да инея, ничего не дождёшься. Мне летних месяцев надо.

Нахмурился Январь-месяц.

— Ищи лета зимой! — говорит.

Махнул он широким рукавом, и поднялась в лесу метель от земли до неба — заволокла и деревья и полянку, на которой братья-месяцы сидели. Не видно стало за снегом и костра, а только слышно было, как свистит где-то огонь, потрескивает, полыхает.

Испугалась мачехина дочка.

— Перестань! — кричит. — Хватит!

Да где там!

Кружит её метель, глаза ей слепит, дух перехватывает. Свалилась она в сугроб, и замело её снегом.

А мачеха ждала-ждала свою дочку, в окошко смотрела, за дверь выбегала — нет её, да и только. Закуталась она потеплее и пошла в лес. Да разве найдёшь кого-нибудь в чаще в такую метель и темень!

Ходила она, ходила, искала-искала, пока и сама не замёрзла.

Так и остались они обе в лесу лета ждать.

А падчерица долго на свете жила, большая выросла, замуж вышла и детей вырастила.

И был у неё, рассказывают, около дома сад — да такой чудесный, какого и свет не видывал. Раньше, чем у всех, расцветали в этом саду цветы, поспевали ягоды, наливались яблоки и груши. В жару было там прохладно, в метель тихо.

— У этой хозяйки все двенадцать месяцев разом гостят! — говорили люди.

Кто знает — может, так оно и было.

• Полный текст
• Действие первое
• Картина первая
• Картина вторая
• Картина третья
• Действие второе
• Картина первая
• Картина вторая
• Действие третье
• Действие четвертое
• Картина первая
• Картина вторая

Дра­ма­ти­че­ская сказка

Дей­ству­ю­щие лица

Ста­руха-мачеха.
Дочка.
Падчерица.
Коро­лева, девочка лет четырнадцати.
Гоф­мей­сте­рина, высо­кая, тощая ста­рая дама.
Учи­тель Коро­левы, про­фес­сор ариф­ме­тики и чистописания.
Канцлер.
Началь­ник коро­лев­ской стражи.
Офи­цер коро­лев­ской стражи.
Коро­лев­ский прокурор.
Посол Запад­ной державы.
Посол Восточ­ной державы.
Глав­ный садовник.
Садовники.
Ста­рый Солдат.
Моло­дой Солдат.
Волк.
Лисица.
Ста­рый Ворон.
Заяц.
Пер­вая Белка.
Вто­рая Белка.
Медведь.
Две­на­дцать месяцев.
Пер­вый Глашатай.
Вто­рой Глашатай.
Придворные.
Пажи.

Действие первое

Картина первая

Зим­ний лес. Укром­ная полянка. Никем не потре­во­жен­ный снег лежит вол­ни­стыми сугро­бами, покры­вает дере­вья пуши­стыми шап­ками. Очень тихо. Несколько мгно­ве­ний на сцене пусто, даже как будто мертво. Потом сол­неч­ный луч про­бе­гает по снегу и осве­щает белесо-серую Вол­чью голову, выгля­нув­шую из чащи, Ворона на сосне, Белку, при­мо­стив­шу­юся в раз­ви­лине вет­вей у дупла. Слы­шится шорох, хло­па­нье кры­льев, хруст сухого дерева. Лес оживает.

Волк. У‑у-у! Погля­дишь, будто нет никого в лесу, будто пусто кру­гом. Да меня не наду­ешь! Я чую — и заяц тут, и белка в дупле, и ворон на суку, и куро­патки в сугробе. У‑у-у! Так бы всех и съел!

Ворон. Карр, карр! Вррешь — всех не съешь.

Волк. А ты не кар­кай. У меня с голо­духи брюхо свело, Зубы сами щелкают.

Ворон. Карр, карр! Иди, бррат, своей дор­ро­гой, никого не тро­гай. Да смотри, как бы тебя не тро­нули. Я вор­рон зор­кий, за трид­цать верст с дерева вижу.

Волк. Ну, что ж ты видишь?

Ворон. Карр, карр! По дор­роге сол­дат идет. Вол­чья смерть у него за пле­чами, вол­чья гибель на боку. Карр, карр! Куда ж ты, серрый?

Волк. Скучно слу­шать тебя, ста­рого, побегу туда, где тебя нет! (Убе­гает.)

Ворон. Карр, карр! Убрался серый восво­яси, стру­сил. Поглубже в лес — от смерти подальше. А сол­дат-то не за вол­ком, а за елкой идет. Санки за собой тянет. Празд­ник нынче — Новый год. Недар­ром и мороз уда­рил ново­год­ний, трес­ку­чий. Эх, рас­пра­вить бы кры­лья, поле­тать, согреться — да стар я, стар… Карр, карр! (Пря­чется среди ветвей.)

На поляну выска­ки­вает 3аяц. На вет­вях рядом с преж­ней Бел­кой появ­ля­ется еще одна.

Заяц (хло­пая лап­кой о лапку). Холодно, холодно, холодно. От мороза дух захва­ты­вает, лапы на бегу к снегу при­мер­зают. Белки, а белки, давайте играть в горелки. Солнце окли­кать, весну зазывать!

Пер­вая Белка. Давай, заяц. Кому пер­вому гореть?

Заяц. Кому выпа­дет. Счи­таться будем.

Вто­рая Белка. Счи­таться так считаться!

Косой, косой,
Не ходи босой,
А ходи обутый,
Лапочки заку­тай.
Если будешь ты обут,
Волки зайца не найдут,
Не най­дет тебя медведь.
Выходи — тебе гореть!

Заяц ста­но­вится впе­реди. За ним — две Белки.

Заяц.

Гори, гори ясно,
Чтобы не погасло.
Глянь на небо — Птички летят,
Коло­коль­чики звенят!

Пер­вая Белка. Лови, заяц!

Вто­рая Белка. Не догонишь!

Белки, обе­жав Зайца справа и слева, мчатся по снегу. Заяц — за ними. В это время на полянку выхо­дит Пад­че­рица. На ней боль­шой рва­ный пла­ток, ста­рая кофта, стоп­тан­ные баш­маки, гру­бые рука­вицы. Она тянет за собой санки, за поя­сом у нее топо­рик. Девушка оста­нав­ли­ва­ется между дере­вьями и при­стально смот­рит на Зайца и Белок. Те так заняты игрой, что не заме­чают ее. Белки с раз­гона взби­ра­ются на дерево.

Заяц. Вы куда, куда? Так нельзя, это нечестно! Я с вами больше не играю.

Пер­вая Белка. А ты, заяц, прыгни, прыгни!

Вто­рая Белка. Под­скочи, подскочи!

Пер­вая Белка. Хво­стом махни — и на ветку!

Заяц (пыта­ясь прыг­нуть, жалобно). Да у меня хвост короткий…

Белки сме­ются. Девушка тоже. Заяц и Белки быстро огля­ды­ва­ются на нее и прячутся.

Пад­че­рица (выти­рая слезы рука­ви­цей). Ох, не могу! До чего смешно! На морозе жарко стало. Хвост, гово­рит, у меня корот­кий. Так и гово­рит. Не слы­хала бы сво­ими ушами — не пове­рила бы! (Сме­ется.)

На поляну выхо­дит Сол­дат. За поя­сом у него боль­шой топор. Он тоже тянет за собой санки. Сол­дат — уса­тый, быва­лый, немолодой.

Сол­дат. Здра­вия желаю, кра­са­вица! Ты чему же это раду­ешься — клад нашла или хоро­шую новость услыхала?

Пад­че­рица машет рукой и сме­ется еще звонче.

Да ты скажи, с чего тебя смех раз­би­рает. Может, и я посме­юсь с тобой вместе.

Пад­че­рица. Да вы не поверите!

Сол­дат. Отчего же? Мы, сол­даты, на своем веку всего наслы­ша­лись, всего нагля­де­лись. Верить — верим, а в обман не даемся.

Пад­че­рица. Тут заяц с бел­ками в горелки играл, на этом самом месте!

Сол­дат. Ну?

Пад­че­рица. Чистая правда! Вот как наши ребя­тишки на улице играют. «Гори, гори ясно, чтобы не погасло…» Он за ними, они от него, по снегу да на дерево. И еще драз­нят: «Под­скочи, под­скочи, под­прыгни, подпрыгни!»

Сол­дат. Так по-нашему и говорят?

Пад­че­рица. По-нашему.

Сол­дат. Ска­жите на милость!

Пад­че­рица. Вот вы мне и не верите!

Сол­дат. Как не верить! Нынче день-то какой? Ста­рому году конец, новому — начало. А я еще от деда сво­его слы­хал, будто его дед ему рас­ска­зы­вал, что в этот день вся­кое на свете бывает — умей только под­сте­речь да под­гля­деть. Это ли диво, что белки с зай­цами в горелки играют! Под Новый год и не такое случается.

Пад­че­рица. А что же?

Сол­дат. Да так ли, нет ли, а гово­рил мой дед, что в самый канун Нового года дове­лось его деду со всеми две­на­дца­тью меся­цами встретиться.

Пад­че­рица. Да ну?

Сол­дат. Чистая правда. Круг­лый год ста­рик разом уви­дал: и зиму, и лето, и весну, и осень. На всю жизнь запом­нил, сыну рас­ска­зал и вну­кам рас­ска­зать велел. Так до меня оно и дошло.

Пад­че­рица. Как же это можно, чтобы зима с летом и весна с осе­нью сошлись! Вме­сте им быть никак нельзя.

Сол­дат. Ну, что знаю, про то и говорю, а чего не знаю, того не скажу. А ты зачем сюда в такую стужу забрела? Я чело­век под­не­воль­ный, меня началь­ство сюда отря­дило, а тебя кто?

Пад­че­рица. И я не своей волей пришла.

Сол­дат. В услу­же­нии ты, что ли?

Пад­че­рица. Нет, дома живу.

Сол­дат. Да как же тебя мать отпустила?

Пад­че­рица. Мать бы не отпу­стила, а вот мачеха послала — хво­ро­сту набрать, дров нарубить.

Сол­дат. Вон как! Зна­чит, ты сирота? То-то и аму­ни­ция у тебя вто­рого сроку. Верно, насквозь тебя про­ду­вает. Ну, давай я тебе помогу, а потом и за свое дело примусь.

Пад­че­рица и Сол­дат вме­сте соби­рают хво­рост и укла­ды­вают на санки.

Пад­че­рица. А у вас какое дело?

Сол­дат. Елочку мне нужно выру­бить, самую луч­шую в лесу, чтоб и гуще ее не было, и строй­ней не было, и зеле­ней не было.

Пад­че­рица. Это для кого же такая елка?

Сол­дат. Как — для кого? Для самой коро­левы. Зав­тра у нас гостей полон дво­рец будет. Вот и надо нам всех удивить.

Пад­че­рица. А что же у вас на елку повесят?

Сол­дат. Что все вешают, то и у нас пове­сят. Вся­кие игрушки, хло­пушки да побря­кушки. Только у дру­гих вся Эта кани­тель из бумаги золо­той, из стек­ля­шек, а у нас из чистого золота и алма­зов. У дру­гих куклы и зай­чики ват­ные, а у нас атласные.

Пад­че­рица. Неужто коро­лева еще в куклы играет?

Сол­дат. Отчего же ей не играть? Она хоть и коро­лева, а не старше тебя.

Пад­че­рица. Да я‑то уж давно не играю.

Сол­дат. Ну, тебе, видать, неко­гда, а у нее время есть. Над ней-то ведь ника­кого началь­ства нет. Как померли ее роди­тели — король с коро­ле­вой, — так и оста­лась она пол­ной хозяй­кой и себе и другим.

Пад­че­рица. Зна­чит, и коро­лева у нас сирота?

Сол­дат. Выхо­дит, что сирота.

Пад­че­рица. Жалко ее.

Сол­дат. Как не жалко! Некому поучить ее уму-разуму. Ну, твое дело сде­лано. Хво­ро­сту на неделю хва­тит. А теперь пора и мне за свое дело при­ни­маться, елочку искать, а то попа­дет мне от нашей сироты. Она у нас шутить не любит.

Пад­че­рица. Вот и мачеха у меня такая… И сест­рица вся в нее. Что ни сде­ла­ешь, ничем им не уго­дишь, как ни повер­нешься — все не в ту сторону.

Сол­дат. Погоди, не век тебе тер­петь. Молода ты еще, дожи­вешь и до хоро­шего. Уж на что наша сол­дат­ская служба дол­гая, а и ей срок выходит.

Пад­че­рица. Спа­сибо на доб­ром слове, и за хво­рост спа­сибо. Быстро я нынче упра­ви­лась; солнце еще высоко стоит. Дайте-ка я вам елочку одну покажу. Не подой­дет ли она вам? Уж такая кра­си­вая елочка — веточка в веточку.

Сол­дат. Что же, покажи. Ты, видно, здесь в лесу своя. Неда­ром белки с зай­цами при тебе в горелки играют!

Пад­че­рица и Сол­дат, оста­вив санки, скры­ва­ются в чаще. Мгно­ве­ние сцена пуста. Потом ветви ста­рых засне­жен­ных елей раз­дви­га­ются, на поляну выхо­дят два высо­ких ста­рика: Январь-месяц в белой шубе и шапке и Декабрь-месяц в белой шубе с чер­ными поло­сами и в белой шапке с чер­ной опушкой.

Декабрь. Вот, брат, при­ни­май хозяй­ство. Как будто все у меня в порядке. Снегу нынче довольно: берез­кам по пояс, сос­нам по колено. Теперь и морозцу раз­гу­ляться можно — беды уж не будет. Мы свое время за тучами про­жили, вам и сол­ныш­ком поба­ло­ваться не грех.

Январь. Спа­сибо, брат. Видать, ты славно пора­бо­тал. А что, у тебя на реч­ках да на озе­рах крепко лед стал?

Декабрь. Ничего, дер­жится. А не мешает еще подморозить.

Январь. Под­мо­ро­зим, под­мо­ро­зим. За нами дело не ста­нет. Ну, а народ лес­ной как?

Декабрь. Да как пола­га­ется. Кому время спать — спит, а кто не спит, тот пры­гает да бро­дит. Вот я их созову, сам погляди. (Хло­пает рукавицами.)

Из чащи выгля­ды­вают Волк и Лисица. На вет­вях появ­ля­ются Белки. На сере­дину полянки выска­ки­вает Заяц. За сугро­бами шеве­лятся уши дру­гих зай­цев. Волк и Лисица наце­ли­ва­ются на добычу, но Январь гро­зит им пальцем.

Январь. Ты что, рыжая? Ты что, серый? Дума­ете, для вас мы зай­цев сюда созвали? Нет, уж вы сами для себя про­мыш­ляйте, а нам всех лес­ных жиль­цов посчи­тать надо: и Зай­цев, и белок, да и вас, зубастых.

Волк и Лисица при­ти­хают. Ста­рики нето­роп­ливо счи­тают зверей.

Декабрь.

Соби­рай­тесь, звери, в стаю,
Я вас всех пересчитаю.
Серый волк. Лиса. Барсук.
Куцых зай­цев сорок штук.
Ну, теперь куницы, белки
И дру­гой наро­дец мелкий.
Галок, соек и ворон
Ров­ным сче­том миллион!

Январь. Вот и ладно. Все вы пере­счи­таны. Можете идти по своим домам, по своим делам.

Звери исче­зают.

А теперь, бра­тец, пора нам к нашему празд­нику при­го­то­виться — снег в лесу обно­вить, ветви посе­реб­рить. Махни-ка рука­вом — ты ведь еще здесь хозяин.

Декабрь. А не рано ли? До вечера еще далеко. Да вон и санки чьи-то стоят, зна­чит, люди по лесу бро­дят. Зава­лишь тро­пинки сне­гом — им отсюда и не выбраться.

Январь. А ты поле­гоньку начи­най. Подуй вет­ром, помети мете­лью — гости и дога­да­ются, что домой пора. Не пото­ро­пишь их, так они до полу­ночи шишки да сучья соби­рать будут. Все­гда им чего-нибудь надо. На то они и люди!