Елена Чудинова
Лыбедь. Повесть-сказка и рассказы
От автора
Я родилась и живу в Москве. В эти дни, когда моя повесть о княжне Лыбеди наконец дописана, москвичи заняты горячим обсуждением важного события – возведением большого памятника князю Владимиру Красное Солнышко, как звали его в народе. Место памятнику будет на Боровицкой площади, рядом с рекой. Ведь это в реке князь крестил некогда целый город – от младенцев до стариков, в один день превратив Русь языческую в Русь христианскую.
Но то была другая река, то был другой город! Город был – Киев, а река – Днепр. А до этого Владимир княжил еще в Великом Новгороде. Почему же памятник князю Владимиру должен стоять и в Москве?
С первых своих дней наша страна не единожды меняла столицу. Первая столица – Киев, «мать городов русских»; затем поднялась и возвысилась Москва первопрестольная, бывшая при князе Владимире разве что маленьким селением в дремучих лесах. Но когда пришла пора встать против опасного врага, Золотой Орды, именно Москва привела русских людей к победе.
Прошло время, царю Петру Алексеевичу понадобился выход к морю, и он на пустых болотах воздвиг столицу новую, более удобную для нужд морской державы – Санкт-Петербург.
А в XX веке столицей снова стала Москва.
Какой русский город славнее и красивее, какие времена русской истории интереснее? Нет нужды выбирать. Важно лишь одно: речь идет об истории русского народа, того народа, который был крещен князем Владимиром – на все времена. Поэтому князь и будет на новом памятнике поднимать над Москвой крест.
А Лыбедь, именем которой названа моя книга, жила задолго до князя Владимира. Имя Лыбедь – первое женское имя, известное в русской истории. Поэтому я и сделала мою Лыбедь не взрослой женщиной, а девочкой. Ведь и сама наша страна была тогда страной-ребенком. Все прекрасные и удивительные, все тяжелые и страшные события ждали ее впереди. Их еще не записали трудолюбивые монахи в книгах, называемых летописями. Да и монахов на Руси еще не было.
Но вот князь Владимир крестит Русь – и теперь даже женских имен мы узнаем намного больше. Тут и Прекраса-Ольга-Елена (это одна женщина, носившая за свою жизнь три имени), и Анна Русская, королева Франции, и скромная мать великого князя Владимира – служанка Малуша. Монахи записывают события – тесно становится именам! Князь Игорь и отважный князь Святослав, Владимир Красное Солнышко с верным Добрыней, князь Ярослав, не зря прозванный Мудрым…
Я буду счастлива, если кому-то из вас моя повесть и рассказы помогут запомнить на всю жизнь дела этих людей и их имена. Потому что имена их были славными, а дела – великими.
Елена Чудинова
9 июля 2015 г.
Москва
Лыбедь
Повесть-сказка
Светлой памяти Юлии Николаевны Вознесенской
Если с обеих сторон седла спустить по куску вервия с нескользящей петлей на конце, вскакивать на лошадь станет легче да и сидеть надежнее. Ногой в петлю попадешь не враз, потому снизу надобно оплести ее сыромятиной: петелька будет всегда сама раскрыта для ноги[1]. Есть и худая сторона: запутаешься в веревках, падая, – считать тебе колдобины затылком. Что ж, не надо падать, только и всего.
Девятилетняя резвая девчушка, не имея нужной силы в голенях и коленках, горазда была выдумывать всякие хитрости – женский подход к мужскому занятию. А нынешней весной ей сравняется двенадцать, но дело не в том. Теперь нельзя явить какую-либо слабость, ни ребяческую, ни женскую.
Вытащив нож, старый ромейский[2] нож со сточенным на две трети лезвием, Лыбедь двумя взмахами разделалась с ножными опорами. Теперь можно и седлать.
– Ну что, княжна, выступаем? – Хмурый Волок, новый воевода над поредевшей дружиной, столкнулся с девочкой на входе в конюшни.
Невеселая честь не слишком-то изменила молодого воина. Был он, как всегда, одет не по-зимнему, в пестрядь[3]. Только волчья шкура, наброшенная на плечи, сливалась цветом с косматыми бурыми волосами. Передние лапы сцеплены на груди застежкой, оскаленная голова свисает с левого плеча.
– Выступаем. – Встретившись взглядом с серо-желтыми глазами Волока, Лыбедь своих глаз не отвела.
Легкая ободряющая усмешка скользнула меж бурых усов и бородой. Словами воевода ничего не добавил и словно бы не приметил, что с седла княжны срезаны веревочные опоры.
Волоча свою не слишком тяжелую, но неудобную ношу, Лыбедь вошла в темный денник. Серая в яблоках крепкая лошадь встретила девочку негромким ржанием, в котором угадывалось и недовольство при виде сбруи, и радость предстоящему упражнению сил. Чтоб хозяйка не возомнила лишнего, кобыла чувствительно куснула ее – с умом – за волосы.
– Ужо тебе! – Лыбедь представила, какими противными сосульками оборотится в волосах лошадиная слюна. Но все ж вытащила из рукава кусок сырой репы. – Радуйся, обратно не понесу. Из-под носа у старухи стянула.
Покуда лошадь хрустела угощением, девочка, ловко вскинув седло, затянула подпругу. Выждала, взялась за ремень второй раз, достигнув, как водится, еще одной дырки. Известно, упрямое животное нарочно надувает брюхо, чтоб затянули послабей. Тут уж выжди, покуда лошадь выдохнет. Забудешь – на скаку поползет седло набок.
Накинув узду, девочка ненадолго задумалась. Задумываться теперь приходилось над каждым пустяковым шагом, но она начинала к этому привыкать. Взобраться в седло лучше здесь, в деннике. В случае промашки никто не увидит.
Но промашки не случилось. Вцепившись изо всей силы в гриву, девочка взлетела лучше и не надо. А все одно рассудила верно: перед строем бы непременно пришлось без толку ногой махать. Так оно всегда бывает.
Выплыв из ворот конюшни в светлое морозное утро, Лыбедь миновала терем с его службами и выехала на дружинный двор. Две дюжины, что собрались с ней, были уже в седлах. Столько же воинов оставалось стеречь Киев. Всё. Больше не было.
Льдистое безмолвие стояло над отъезжающими и провожавшими. Даже малые дети не плакали на материнских руках.
Лыбедь попыталась встретиться глазами со своей подругой Забавой. Не вышло. Та стояла рядом со своими, потупив взгляд, и тени, скользившие ярким днем по юному лицу, казались темней, чем спадавший на плечи Забавы серый плат козьей шерсти.
– Добрых стезей[4] тебе, Волок. – Поседевший в сизый цвет Дулеб неспешно выступил из строя. По справедливости воеводой следовало кликнуть его, но, памятуя о своем чужеродстве[5], о коем, кроме него, все давно позабыли, Дулеб сам себя отвел на вечевом сходе. – Добрых стезей и тебе, княжна.
– Крепких стен вам, неоскверненного порога! – легко возвысил голос воевода.
– Мертвые в помощь! – звонко воскликнула Лыбедь, посылая серую коленками.
Поезд стронулся. Впереди – верховые. Четыре пары пустых саней, по двое воинов в каждой, замыкали.
Недобрая примета оглядываться, но все ж Лыбедь, никогда не езживавшая дальше ловитвы[6], не удержалась – бросила последний взгляд на Киев. Был он как на ладони – от крутого ввоза, что поднимался от переправы старого Борича (сейчас, когда река застыла под толщей льдов, ненадобного и заброшенного возчиком), до терема, поднявшего над частоколом свои многоскатные крыши. Не меньше полудюжины дюжин легких струек дыма уходило в небо, позволяя сосчитать немалое число очагов. Большой град Киев! Скоро тесно ему будет на своем холме. Брат Хорив уже хотел огородить себе верх горы супротивной, ну да теперь оно не к спеху.
пришлось переслушать)
есть 2 слова, которые вызвали мои вполне обоснованные (как мне кажется) сомнения: «сИлен» в словосочетании «удар вышел силен» и «язЫки» в «иные языки сказывают». я сомневалась, что права, поэтому пришлось поискать. нашла у А.А. Зализняка в «Полной парадигме». но если Вы предложите отсылку к другому источнику, любому, пусть и не научному, я с радостью признаю свою ошибку, т. к. истина дороже победы)
есть ещё 2 слова: «мАхать» и «трясОвица», но они слишком спорны и я не могу ничего утверждать, хоть с ними так до конца и не разобралась)
простите мне моё въедливое занудство, Елена, оно не даёт мне покоя всю жизнь)) в любом случае, даже если я права, исправлять ничего не нужно, т. к. таких, как я, зануд мало, а лучше Вас всё равно никто бы эту повесть не озвучил. и я уверена, что разбирали Вы этот текст перед начиткой с карандашом. «претензии» же мои столь незначительны, что внимания не стоят)
Ответить
Дорогой друг TinaChka (надеюсь, Вы позволите к Вам так обращаться), спасибо за внимание и высокую оценку нашего труда! Вы совершенно правы — и в том, что мы всегда работаем с карандашом, и в том, что внимание к деталям очень важно. Правы и в том, что все могут ошибаться, и в том, что всего знать невозможно человеку. 
«Занудство», о котором Вы пишете, прекрасно и спасительно, полностью Вас поддерживаю и с радостью его разделяю. 
Попробуем посмотреть, почему же прочиталось так, а не иначе.
1. «сИлен». Не могла себе отказать в удовольствии взять устаревшую форму слова. Все же, речь идет о давно минувших временах. Так почему бы не?.. Грамота. ру: сильный; кр. ф. силён и (устар.) сИлен, сильна, сильно, сильнЫ и (устар.) сИльны.
2. «язЫки». Прочла по-церковнославянски. Да простится мне сия вольность. (ср., «Свет во откровение язЫков…»)
3. «трясОвица» прочтена по аналогии с приведенной на той же грамоте.ру «трясАвицей». По-украински была бы «трясавИця». Более точного указания на ударение не нашлось в словарях.
4. про «мАхать» ничего не могу сказать; возможно, я оговорилась. Если речь идет о глаголе «махать, машет», конечно, читать надо «махАть». Но что именно было в данном случае — к сожалению, не помню. Нужно смотреть текст в привязке ко времени звучания.
Спасибо! Всех Вам благ!
Ответить
спасибо за «друга», Леночка, польщена)
«сИлен» — нашла по Вашей наводке. странно, что не подумала сунуться на Грамоту.ру. искала в более специализированных источниках
«язЫки» — конечно, даже в голову не пришло искать в церковнославянском, искала в древнерусском)
«трясАвицу» видела с пояснениями, а вот «трясОвицу» — без, поэтому сочла, что имеет место быть, раз вообще упоминается
«мАхать» — мАхнем на него рукой и забудем)))
время озвучивания, конечно, налагает свой отпечаток, но Вы прекрасно справились) думаю, древляне бы Вас поняли, сведи Вас с ними случай))
спасибо за пояснения и лояльность! ждём новых интересных работ!)
Ответить
На нашем литературном портале можно бесплатно читать книгу Елена Чудинова — Лыбедь (сборник), Елена Чудинова . Жанр: Детская образовательная литература. Онлайн библиотека дает возможность прочитать весь текст и даже без регистрации и СМС подтверждения на нашем литературном портале kniga-online.org.
Ознакомительный фрагмент
Елена Чудинова
Лыбедь. Повесть-сказка и рассказы
От автора
Я родилась и живу в Москве. В эти дни, когда моя повесть о княжне Лыбеди наконец дописана, москвичи заняты горячим обсуждением важного события – возведением большого памятника князю Владимиру Красное Солнышко, как звали его в народе. Место памятнику будет на Боровицкой площади, рядом с рекой. Ведь это в реке князь крестил некогда целый город – от младенцев до стариков, в один день превратив Русь языческую в Русь христианскую.
Но то была другая река, то был другой город! Город был – Киев, а река – Днепр. А до этого Владимир княжил еще в Великом Новгороде. Почему же памятник князю Владимиру должен стоять и в Москве?
С первых своих дней наша страна не единожды меняла столицу. Первая столица – Киев, «мать городов русских»; затем поднялась и возвысилась Москва первопрестольная, бывшая при князе Владимире разве что маленьким селением в дремучих лесах. Но когда пришла пора встать против опасного врага, Золотой Орды, именно Москва привела русских людей к победе.
Прошло время, царю Петру Алексеевичу понадобился выход к морю, и он на пустых болотах воздвиг столицу новую, более удобную для нужд морской державы – Санкт-Петербург.
А в XX веке столицей снова стала Москва.
Какой русский город славнее и красивее, какие времена русской истории интереснее? Нет нужды выбирать. Важно лишь одно: речь идет об истории русского народа, того народа, который был крещен князем Владимиром – на все времена. Поэтому князь и будет на новом памятнике поднимать над Москвой крест.
А Лыбедь, именем которой названа моя книга, жила задолго до князя Владимира. Имя Лыбедь – первое женское имя, известное в русской истории. Поэтому я и сделала мою Лыбедь не взрослой женщиной, а девочкой. Ведь и сама наша страна была тогда страной-ребенком. Все прекрасные и удивительные, все тяжелые и страшные события ждали ее впереди. Их еще не записали трудолюбивые монахи в книгах, называемых летописями. Да и монахов на Руси еще не было.
Но вот князь Владимир крестит Русь – и теперь даже женских имен мы узнаем намного больше. Тут и Прекраса-Ольга-Елена (это одна женщина, носившая за свою жизнь три имени), и Анна Русская, королева Франции, и скромная мать великого князя Владимира – служанка Малуша. Монахи записывают события – тесно становится именам! Князь Игорь и отважный князь Святослав, Владимир Красное Солнышко с верным Добрыней, князь Ярослав, не зря прозванный Мудрым…
Я буду счастлива, если кому-то из вас моя повесть и рассказы помогут запомнить на всю жизнь дела этих людей и их имена. Потому что имена их были славными, а дела – великими.
Елена Чудинова
9 июля 2015 г.
Москва
Светлой памяти Юлии Николаевны Вознесенской
Если с обеих сторон седла спустить по куску вервия с нескользящей петлей на конце, вскакивать на лошадь станет легче да и сидеть надежнее. Ногой в петлю попадешь не враз, потому снизу надобно оплести ее сыромятиной: петелька будет всегда сама раскрыта для ноги[1]. Есть и худая сторона: запутаешься в веревках, падая, – считать тебе колдобины затылком. Что ж, не надо падать, только и всего.
Девятилетняя резвая девчушка, не имея нужной силы в голенях и коленках, горазда была выдумывать всякие хитрости – женский подход к мужскому занятию. А нынешней весной ей сравняется двенадцать, но дело не в том. Теперь нельзя явить какую-либо слабость, ни ребяческую, ни женскую.
Вытащив нож, старый ромейский[2] нож со сточенным на две трети лезвием, Лыбедь двумя взмахами разделалась с ножными опорами. Теперь можно и седлать.
– Ну что, княжна, выступаем? – Хмурый Волок, новый воевода над поредевшей дружиной, столкнулся с девочкой на входе в конюшни.
Невеселая честь не слишком-то изменила молодого воина. Был он, как всегда, одет не по-зимнему, в пестрядь[3]. Только волчья шкура, наброшенная на плечи, сливалась цветом с косматыми бурыми волосами. Передние лапы сцеплены на груди застежкой, оскаленная голова свисает с левого плеча.
– Выступаем. – Встретившись взглядом с серо-желтыми глазами Волока, Лыбедь своих глаз не отвела.
Легкая ободряющая усмешка скользнула меж бурых усов и бородой. Словами воевода ничего не добавил и словно бы не приметил, что с седла княжны срезаны веревочные опоры.
Волоча свою не слишком тяжелую, но неудобную ношу, Лыбедь вошла в темный денник. Серая в яблоках крепкая лошадь встретила девочку негромким ржанием, в котором угадывалось и недовольство при виде сбруи, и радость предстоящему упражнению сил. Чтоб хозяйка не возомнила лишнего, кобыла чувствительно куснула ее – с умом – за волосы.
– Ужо тебе! – Лыбедь представила, какими противными сосульками оборотится в волосах лошадиная слюна. Но все ж вытащила из рукава кусок сырой репы. – Радуйся, обратно не понесу. Из-под носа у старухи стянула.
Покуда лошадь хрустела угощением, девочка, ловко вскинув седло, затянула подпругу. Выждала, взялась за ремень второй раз, достигнув, как водится, еще одной дырки. Известно, упрямое животное нарочно надувает брюхо, чтоб затянули послабей. Тут уж выжди, покуда лошадь выдохнет. Забудешь – на скаку поползет седло набок.
Накинув узду, девочка ненадолго задумалась. Задумываться теперь приходилось над каждым пустяковым шагом, но она начинала к этому привыкать. Взобраться в седло лучше здесь, в деннике. В случае промашки никто не увидит.
Но промашки не случилось. Вцепившись изо всей силы в гриву, девочка взлетела лучше и не надо. А все одно рассудила верно: перед строем бы непременно пришлось без толку ногой махать. Так оно всегда бывает.
Выплыв из ворот конюшни в светлое морозное утро, Лыбедь миновала терем с его службами и выехала на дружинный двор. Две дюжины, что собрались с ней, были уже в седлах. Столько же воинов оставалось стеречь Киев. Всё. Больше не было.
Льдистое безмолвие стояло над отъезжающими и провожавшими. Даже малые дети не плакали на материнских руках.
Лыбедь попыталась встретиться глазами со своей подругой Забавой. Не вышло. Та стояла рядом со своими, потупив взгляд, и тени, скользившие ярким днем по юному лицу, казались темней, чем спадавший на плечи Забавы серый плат козьей шерсти.
– Добрых стезей[4] тебе, Волок. – Поседевший в сизый цвет Дулеб неспешно выступил из строя. По справедливости воеводой следовало кликнуть его, но, памятуя о своем чужеродстве[5], о коем, кроме него, все давно позабыли, Дулеб сам себя отвел на вечевом сходе. – Добрых стезей и тебе, княжна.
– Крепких стен вам, неоскверненного порога! – легко возвысил голос воевода.
– Мертвые в помощь! – звонко воскликнула Лыбедь, посылая серую коленками.
Поезд стронулся. Впереди – верховые. Четыре пары пустых саней, по двое воинов в каждой, замыкали.
Недобрая примета оглядываться, но все ж Лыбедь, никогда не езживавшая дальше ловитвы[6], не удержалась – бросила последний взгляд на Киев. Был он как на ладони – от крутого ввоза, что поднимался от переправы старого Борича (сейчас, когда река застыла под толщей льдов, ненадобного и заброшенного возчиком), до терема, поднявшего над частоколом свои многоскатные крыши. Не меньше полудюжины дюжин легких струек дыма уходило в небо, позволяя сосчитать немалое число очагов. Большой град Киев! Скоро тесно ему будет на своем холме. Брат Хорив уже хотел огородить себе верх горы супротивной, ну да теперь оно не к спеху.
Опасаясь, как бы ненужная ее оглядка не оказалась замеченной, Лыбедь устремила взгляд промеж ушей своей серой.
Сугроб накрыл сверху жилье колдуньи, видны только украшенные лошадиными черепами колья. Старая не боится жить вне ограды – топ чужих коней слышит издалека. Ни разу еще не ошиблась. А за колдуньиным жильем – темная стена леса.
Но лес расступается, являя узкую колею.
Лес и лес, высокий лес без конца и края. Сперва Лыбедь поглядывала по сторонам. Вот молодая рысь затаилась на ветви, понимая, что добыча не по зубам, а все ж не в силах отвести жадного взгляда: ну, как кто отстанет? Сейчас тебе! Вот накренился над дорогой дуб-сухостой. Однако проехать можно: с неделю еще проскрипит. Сейчас жаль было бы тратить светлого времени на рубку.
Да, незачем ей раньше было так далеко ездить от града, незачем. Еще год назад все обстояло иначе. Но по весне Кий, старший брат, ушел реками – охранять торговые ладьи. В пути, на одном из днепровских порогов, вылезших на берег подстерегла обрянская засада. После, как отбились, недосчитались самого князя и двоих дружинников. Едва ли брат дался б живым, но, как только злая весть достигла Киева, в городе начали собираться в новый путь. Лучшие воины готовы были ехать осмотреть место гибели своих, покуда следы еще целы. Была и надежда привезти домой мертвые тела.
Замечательная книжка вышла в бюджетной серии «Школьная библиотека» издательства «Детская литература».
Книгу условно можно разделить на две части. Первая — сказка «Лыбедь». Вторая — четыре рассказа о детстве великих князей-Рюриковичей.
Не случайно повесть о княжне Лыбеди оформлена как сказка. Древние летописи донесли до нас очень мало информации о первых киевских князьях. Общеизвестно, что «…быша три братия: единому имя Кий, а другому – Щек, а третьему Хорив, и сестра их Лыбедь. Седаше Кий на горе где же нынче узвоз Боричев, а Щек седаше на горе, где же нынче зовется Щекавица, а Хорив на третьей горе, от него же прозвася Хоривица. И створиша град во имя брата своего старейшего и нарекоша имя его Киев» («Повесть временных лет»). И это практически все, что дошло до нас из тех далеких времен. Ну, может, еще упоминание, что Кий посещал Константинополь. И вот имея на руках только эти сведения, Елена Чудинова и придумала историю, которая могла бы случиться…
Юной княжне Лыбеди только двенадцать лет. Недавно, защищая Киев-град от набегов кочевников, погибли средние братья — Щек и Хорив. Старший брат отправился охранять торговые ладьи, сплавляющиеся по Днепру, и пропал. Вот и пришлось девочке до сроку повзрослеть, «сесть на княжение». Но мудра не по годам Лыбедь, смела и справедлива. Много ей придется сделать в те долгие месяцы, что пройдут до возвращения из Царьграда Кия: и дань собрать с окресных поселений, и вершить суд в соответствии с Правдой (Законом), и пережить покушение на собственную жизнь. Чтобы читатель твердо запомнил, что повесть — художественный вымысел, автор вводит элементы «волшебства»: выбраться из ямы, куда ее бросили умирать коварные изменники, ей помогают пришедшие из навьего царства (царства мертвых) Щек и Хорив. А до дома ее везет на себе обернувшийся волком верный воевода Волок…
Исторических сведений о жизни князя Игоря и княгини Ольги (в девичестве Прекрасы), их сына Святослава, внука Владимира, праправнучки Анны собрано историками поболе, чем о Кие и Лыбеди. Поэтому здесь Елена Чудинова отказывается от жанра сказки, т.к. истории могут претендовать на некоторую историческую достоверность. Рассказы нужно читать именно в том порядке, как они расположены в сборнике, ведь вкупе они образуют единое полотно, повесть в рассказах.
Замечательный язык, интересные сюжеты, хорошее знание материала делают книжку увлекательной и познавательной. Мне понравились примечания на сносках внизу страниц, объясняющие почему автор использовала те или иные исторические реалии. К примеру, в комментариях указано, что первое в истории упоминание стремян относится к 732 году, поэтому в повести Лыбедь для удобства езды на лошади использует веревочные петли, привязанные к седлу. Или вот неизвестно, как хоронили первых киевских князей, и Чудинова предполагает, что Щек и Хорив отправились в Навь в соответствии с древним языческим обрядом — были сожжены в ладье, наполненной богатыми дарами и дорогим оружием. А дабы было кому сопроводить их до Навьих лугов, умерщвили и поместили в погребальную ладью и княжеских невест.
Думаю, читателям будет интересно узнать, как за день всем миром строили избу. Или что в качестве тарелки древние славяне частенько использовали лепешку, а основной столовый прибор — нож для разделки мяса — каждый человек всегда обязательно носил с собой. Или что «извергами» на Руси называли тех, кто селился в лесах, жил собирательством и охотой и не платил дань Киеву на содержание дружины, ведь им не требовалась защита от набегов степняков — достаточной защитой служили непроходимые леса.
Также здесь можно познакомиться с одной из версий знакомства Ольги (Прекрасы) и Игоря, с историей о гибели князя Игоря и страшной мести (аж в четырех «актах») Ольги древлянам за убийство любимого мужа. В книге отведено место и теме раннего христианства — рассказывается о поездке Ольги в Царьград с целью крещения, объясняется, почему сын Святослав не принял новой веры и на всю жизнь остался язычником, а внук Владимир крестился сам и позже крестил Русь…
Скажу пару слов об авторе. Елена Чудинова из семьи ученых-палеонтологов, любовь к истории у нее от родителей. Закончила Государственный педагогический университет. Известна нашумевшим в свое время (2005 г.) романом-антиутопией «Мечеть Парижской Богоматери: 2048 год», который в связи с последними событиями в ЕС частенько называют «пророческим». Написала несколько исторических повестей для детей.
Теперь об издании. Твердая ламинированная обложка, тонковатый сероватый офсет, комфортный шрифт (без Ё), ч/б иллюстрации Н.Васильева (не шедевры, но повествование оживляют). Хочется отметить качественную работу редактора и корректора — в последнее время (увы!) не все издательства могут этим похвастаться, но «Детская литература» марку держит.
Возрастной ценз — 12+.
«Лыбедь» в Лабиринте, в Рид.ру, в My-shop.ru