Евангельский рассказ об искушении господа в пустыне

Комментарии для сайта Cackle

Приблизительное время чтения: 18 мин.

В Евангелии говорится о том, как сразу после Своего Крещения в водах Иордана Иисус Христос удалился в пустыню, где постился сорок дней и победил три искушения от дьявола. Но зачем Ему вообще было нужно поститься, и какой смысл для сатаны был в искушении Христа?

Были ли у дьявола шансы на победу?

Сама по себе эта евангельская история вовсе не покажется чем-то странным тому, для кого Христос — всего лишь обычный человек. Мало ли, захотел креститься — и крестился, захотел наложить на себя пост — тоже понятно, ну а искушения — они вообще со всеми бывают. Но если задуматься над тем, что Иисус из Назарета — воплотившийся Сын Божий, Бог, явившийся на землю, то тут уже появляются вопросы. Как христиане объясняют то, что их Бог, получается, постится? А как дьявол вообще посмел подойти к Нему и искушать — и неужели же Христос мог поддаться на уговоры и согрешить?

Конечно, нет, ответит христианин, Бог по Своему существу безгрешен и свят, и нет в Нем никакой тьмы (1 Ин 1:5), так что сатана абсолютно напрасно старался. Но между тем, интересно во всей этой истории то, что у дьявола откуда-то все же была надежда, что Христос ему подчинится. О чем же может идти речь?

Пришел, чтобы спасти всех

В Иудее I века от Р. Х., когда одно за другим начали сбываться ветхозаветные пророчества, очень многие ожидали явления Христа. Вместе со всеми Христа ожидал и… дьявол — чтобы если не убить, то хотя бы помешать Ему исполнить свою миссию. К примеру, все помнят из Евангелия, как, словно по сатанинской воле, царь Ирод, только услыхав, что в Вифлееме родился Царь Иудейский, велел убить в городе всех младенцев. И кто знает, не повторились бы попытки убийства Спасителя еще в детстве, если бы Дева Мария открыто объявила бы народу, Кто же есть на самом деле Ее сын Иисус. Поэтому, как написано в Евангелии, Господь вышел на открытое служение тогда, когда уже был лет тридцати (Лк 3:23) — то есть в возрасте зрелого мужчины, по представлениям иудеев, когда человек уже сам отвечает за себя, имеет право говорить и учить в синагоге. И, как говорит Евангелие, первое, что сделал Сын Божий, — это пришел на реку Иордан, чтобы принять омовение (крещение) от Иоанна Предтечи, всеми почитаемого за пророка и праведника.

Крещение Иоанна было крещением покаяния — иными словами, люди, которые желали примирения с Богом, этим ритуальным омовением публично свидетельствовали о своих грехах и просили у своего Создателя прощения. Такое крещение не носило еще силы Таинства, каким оно стало в христианстве. Омовение в водах реки Иордан (не какой-то особенной в ту пору, а просто единственной большой реки в Иудее), которое предлагал Иоанн, неспособно было на самом деле очистить человека от греха. Оно даже не отменяло принесения храмовой жертвы за грех, необходимой по ветхозаветному Закону. Однако омовение на глазах у всех, практически публичное признание «Я согрешил пред Тобою», безусловно, помогало человеку раскаяться и бороться с грехом, чтобы не повторять его в будущем. И тем более хотели люди очиститься от своих грехов, что Иоанн проповедовал: вот-вот придет долгожданный Мессия, покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное (Мф 3:2).

Но тут происходит необъяснимое. Да, Мессия действительно приходит, и Иоанн узнает Его, свидетельствует о Нем, как о Спасителе мира — но открывший Себя Спаситель говорит, что пришел… креститься!

Можно понять, как был удивлен Иоанн, который, услышав просьбу Иисуса о крещении, удерживал Его и говорил: мне надобно креститься от Тебя, и Ты ли приходишь ко мне? (Мф 3:14). Это была не просто скромность. Иоанн наверняка задавал себе вопрос — как возможно спасение для грешников, если даже Спаситель, Мессия, величайший Праведник, Которого сотни лет ждали евреи, желает публично покаяться в своих грехах?

Вспомним сейчас то, что уже две тысячи лет знают христиане, но чего не знал в то время еще никто, кроме Девы Марии. Иисус — это не просто праведник, Он — Сын Божий, Сам Бог, воплотившийся и ставший человеком. И как Бог, Он не имеет на Себе никакого греха. Но именно поэтому, как ни парадоксально, и пришел Он креститься от Иоанна — чтобы перед всеми людьми, которые когда-либо приходили сюда и омывали свои беззакония, перед всеми уже давно умершими людьми и перед всеми, кому еще только предстоит родиться, навсегда засвидетельствовать: Он, не имеющий на Себе никакого греха, — не гнушается грешными людьми, Он пришел, чтобы спасти всех. Бог воплотился, стал таким же, как все люди, — и вот Он пришел омыться в водах покаяния, словно простой грешник, и добровольно взять на Себя чужие преступления, чтобы позже искупить их на Кресте.

Дело в том, что на свете, без сомнения, нет ни одного полностью праведного человека, свободного от греха. В отношениях между людьми всегда бывает так, что кто обидел любимого хоть однажды, кто нарушил в отношении него хоть одну заповедь любви — нарушил тем самым их все. Отношения человека и Бога должны быть именно отношениями любви, и тогда о какой праведности может идти речь, как человек может быть «немножко» верен Богу? Поэтому, хотя Иисус и не был виноват абсолютно ни в чем, принимая крещение, тем самым Он взял на себя абсолютно все грехи, а не только те, которые были названы вслух на берегу Иордана. Будучи невиновным, Он позволил обвинить Себя одного — во всем.

С тех пор фраза «взять грех на себя» давно стала крылатой, но в своем собственном смысле она относится только ко Христу, и берет свое начало в словах Иоанна, осознавшего после крещения Христа, зачем Тот пришел на землю: вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира (Ин 1:29). Как сказал об этом святитель Иоанн Златоуст, «Тот, Кто мог истребить грехи всего рода человеческого, Сам уже без сомнения был безгрешен». По сути, Христос взял на себя болезнь нашей природы, с которой мы сами не можем справиться, — взял, чтобы исцелить нас от нее и уничтожить саму причину этой болезни — грех. Не зря праздник Крещения Господня называется еще Богоявлением, ведь Бог-Отец, произнесший в момент крещения Иисуса слова Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение (Мф 3:17), явил всему миру откровение о Своей любви к людям, ради спасения которых отдал Сына.

Последние дни одиночества

Итак, Господь объявил о Себе, вышел на открытое служение. Но чего это Ему стоило? Во время моления Христа в Гефсиманском саду в последние часы перед Своими крестными страданиями Господь скорбел и плакал, и просил учеников побыть с Ним, не оставлять Его в одиночестве. Божественная природа добровольно идущего на казнь Спасителя была непоколебима и тверда — но человеческая Его природа не могла, конечно, оставаться безучастной к происходящему, как если бы Он был каким-нибудь бесчувственным роботом. Поэтому кто знает, что мог чувствовать Иисус в самом начале Своего пути, когда взял на Свои плечи невообразимую тяжесть всех грехов, когда-либо совершенных людьми?..

Мы не узнаем, какой глубины была Его скорбь и тревога за людей, которые не поняли ни смысла Его крещения, ни слов Иоанна — но знаем только, что сразу после крещения Господь постился в пустыне целых сорок дней. Конечно, Он знал с самого начала, что Ему предстоит пострадать. И, может быть, именно поэтому начало конца Его земной жизни, эти первые сорок дней после крещения, стали для него временем, проведенным в одиночестве и молитве. Ведь можно попытаться представить, как чувствует себя, к примеру, невиновный человек, который добровольно пошел в тюрьму ради спасения близких и теперь ждет от своего народа заведомо несправедливого суда, причем приговор ему уже известен — смерть. Такой человек наверняка скорбит и, может быть, от горя не хочет даже есть — но дело здесь, конечно, вовсе не в качестве еды или религиозных нормах.

Вот и Христу не требовался пост в нашем привычном понимании, когда мы прилагаем какие-то усилия своей воли, чтобы отказаться от пищи и принудить себя к молитве. Господу не требовалось Себя ни к чему принуждать — но Он уже отдал всего Себя без остатка людям, и поэтому то время, которым обладал еще на земле, если и употреблял позже для еды и пиршества — то только для того, чтобы поддержать силы или за беседой привести еще одного человека к покаянию. Поэтому нельзя сказать нечто вроде «Бог постился сорок дней» — точнее будет обозначить, что сорок дней Христос только молился. Причем в Евангелии сказано, что Он взалкал (Мф 4:2) лишь напоследок — и отсюда видно, каково было напряжение Его духовных и душевных сил во время молитвы — сорок дней Он не вспоминал о том, что голоден. А если кого-то смущает такая длина поста (ведь, скорее всего, все сорок дней в пустыне Христос попросту ничего не ел!) — то достаточно сказать, что в медицине зафиксированы случаи и гораздо более долгого полного голодания, чем сорок дней, так что ничего фантастического в этом вовсе нет.

Пост Христа — это подвиг настоящей молитвы, а не мучительное ограничение в еде. А значит, и для христиан пост всегда должен быть связан в первую очередь с молитвой. Ограничение себя в еде ни в коем случае нельзя понимать как «очистительную диету для тела» — ведь на самом деле это средство очистить разум и душу. А еще сорокадневный пост Спасителя — единственный эпизод в Евангелии, о котором можно твердо сказать, что здесь Христос был абсолютно один — а значит, о произошедшем в пустыне Он Сам рассказал позже Своим ученикам. Но что же там произошло кроме, собственно, самого поста?

«Заклятый друг»

Да, дьявол ожидал Мессию долго. Готовился к Его приходу, придумывал, как поразить, чем искушать, как бороться с Его учениками, если они появятся. Одного сатана не мог представить — что Бог не просто пошлет великого праведника вместо Себя, а Сам придет на Землю. Никто не может проникнуть в замыслы Бога — а тем более падший дух. Дьявол узурпировал власть Бога над миром, подчинил себе людей так, что даже Христос говорил о сатане — князь мира сего (Ин 14:30). И вот этот враг ждал веками, когда имя Спасителя станет известно. Ждал и боялся — и наконец услышал, что в крещении на реке Иордан явил Себя долгожданный Христос.

Будучи не в силах проникнуть в тайну Боговоплощения, дьявол не мог и быть уверен, что Иисус — это действительно Мессия. Поэтому, как только Христос удалился в пустыню, дьявол принял решение лично прийти, увидеть — и победить.

Но тут падший дух обманулся в своих ожиданиях первый раз. Ведь как мы уже знаем, сорок дней Христос был погружен в молитву, и прервать Его разговор с Отцом не смог бы никто — если бы не человеческая природа Господа, нуждавшаяся в пище. «По высоте Божества, Он был бы неприступен противнику, — пишет святитель Василий Великий, — если б чрез алкание не снизошел до человеческой немощи». И только поймав краткий миг физической слабости Христа, дьявол подступил к Нему — чтобы обмануться во второй раз…

Сорокадневный пост был известен еще из Ветхого Завета. Так, Моисей постится сорок дней перед тем, как получить десять заповедей (Исх 34:28). Также известен пост пророка Илии (3 Цар 17:19), а в целом евреи постились четыре раза в год (Зах 8:19).

Христос, как пишет Феофилакт Болгарский, «постится столько времени, сколько Моисей и Илия: а если бы — больше, то воплощение Его показалось бы призрачным».

Не хлебом единым

Ожидая увидеть перед собой пусть и «более могущественного» человека, но, со своей точки зрения, обычного грешника (иначе зачем еще, казалось бы, нужно было креститься от Иоанна?), дьявол на самом деле встретился… с Самим Богом. Как же развивалась эта ситуация?

Сатана три раза попытался искусить Создателя. И пусть порядок второго и третьего искушений у евангелистов Матфея и Луки различается (кто как услышал, так и запомнил), но о характере искушений апостолы пишут совершенно одинаково.

Итак, первое искушение, с которым дьявол подошел ко Христу, явно было вызвано недоумением сатаны, ибо, «припоминая сказанное об Иисусе, он не может поверить, чтобы это был простой человек; с другой стороны, видя Его алчущим, не может допустить, чтобы это был Сын Божий. Находясь в таком недоумении, он приступает к Нему с словами сомнения», — пишет святитель Иоанн Златоуст. Итак, дьявол говорит Христу: если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами (Мф 4:3). Он нарочно не упоминает о том, что Христос голоден, но льстит Ему и коварно напоминает о Его достоинстве.

Испытывающему голод Господу говорится нечто подходящее по ситуации. «Но ты, дьявол, становишься в двойное противоречие. Если по Его могуществу камни могут сделаться хлебами, то напрасно ты искушаешь Того, Кто настолько могущественен. А если Он этого сделать не может, то напрасно ты подозреваешь в Нем Сына Божия», — заметил в свое время блаженный Иероним Стридонский.

Но дьявол все же, искушая Христа, предлагает Ему употребить Свою Божественную силу, чтобы насытиться, совершить чудо для одного Себя — и заодно ловко проверить, есть ли предел всемогуществу Бога. Но Господь сказал ему в ответ: написано: не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уcm Божиих (Мф 4:4). Эта фраза взята из библейской книги Второзакония (8:3) и была, конечно, на слуху у всех иудеев со времен Моисея. По сути, Господь не стал ни слушаться дьявола, ни заявлять о Своем достоинстве — Он просто отверг искушение, даже не вступая в спор с сатаной.

Если Ты Сын Божий

Но дьявол, получив в ответ ни «да», ни «нет» и потерпев неудачу в первый раз, не отступил. Евангелист Матфей так пишет о втором искушении: берет Его диавол в святой город и поставляет Его на крыле храма, и говорит Ему: если Ты Сын Божий, бросься вниз, ибо написано: Ангелам Своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею (Мф 4:5-6). Кстати, уже само по себе интересно повторяющееся обращение сатаны ко Христу — если Ты Сын Божий. «Дьявол начинает так, чтобы узнать: Божий ли Он Сын; но Господь так скромно отвечает ему, что он остается в сомнении», — отмечает блаженный Иероним.

Второе искушение — это попытка сыграть на честолюбии. Броситься на глазах у всех с Иерусалимского Храма, чтобы ангелы подхватили Его в полете — что могло бы ярче доказать Божественную природу?

Дьявол, уверенный в своем умении лгать, призывает человека Иисуса (напомним, что сатана еще не уверен, что это — Христос) проверить, выполняет ли Бог Свои обещания, буквально испытать Писание на себе — явятся ли ангелы, спасут ли? Но Спаситель не поддается на эту уловку и отвечает — написано также: не искушай Господа Бога твоего (Мф 4:7). И снова это слова из Второзакония (6:16), и снова они не дают сатане ответа на вопрос, кто же этот Человек.

Что здесь значит ответ Господа, как может человек искушать Бога? Продолжение этой фразы звучит так: как вы искушали Его в Массе (Втор 6:16). Моисей произносит эти слова потому, что в месте под названием Масса и Мерива евреи, страдающие в пустыне от жажды, искушали Бога, говоря — есть ли Господь среди нас, или нет? (Исх 17:7). Они начали сомневаться в истинности бытия Бога и в Его любви к ним только потому, что Он медлил дать им воды для питья! Тем паче людям свойственно искушать Бога, когда Он не дает им чего-либо, по их мнению, еще более важного. Против такого потребительски-недоверчивого отношения к Богу и говорит Христос, отвечая сатане.

Кстати, нет ничего странного в том, что дьявол в этом искушении цитирует Библию — это лишний раз показывает, что знанием Писания можно прикрывать любые цели, в том числе и совсем неблаговидные. Поэтому так важно стараться понять, что стоит за текстом, а не просто учить наизусть стихи из Библии. К тому же дьявол цитирует Писание… неправильно.

Ангелам Своим заповедает о Тебе… — произносит отец лжи строчку из псалма. «Несомненно, если бы он подлинно знал, что это написано о Спасителе, то должен был бы присоединить и то, что далее говорится в том же псалме и против него: На аспида [небольшая ядовитая змея] и василиска [змея большая] наступишь [без вреда]; попирать будешь льва и дракона [большой змей]. О помощи ангелов дьявол говорит Ему как бы немощному, а о своем уничижении, как хитрец, он умалчивает», — снова вскрывает обман дьявола Иероним.

А по поводу той части Иерусалимского Храма, на которой дьявол беседовал с Христом, преподобный Ефрем Сирин заметил, что «даже доселе это место возвышенно, хотя храм и разрушен, как Сам (Господь) сказал: не останется в нем камня на камне (Мф 24:2). Но место, на котором стоял, как (некое) знамение сохранилось». Сейчас это место называют Стеной Плача…

Царство тьмы в подарок

Наконец, от бессилия и отчаяния сатана прибегает к своему последнему доводу. Ему так важно помешать Спасителю, заставить Его согрешить, что ради этого он идет, на, казалось бы, великие для себя жертвы. И, возведя Его на высокую гору, диавол показал Ему все царства вселенной во мгновение времени, и сказал Ему диавол: Тебе дам власть над всеми сими царствами и славу их, ибо она предана мне, и я, кому хочу, даю ее; итак, если Ты поклонишься мне, то всё будет Твое (Лк 4:5-7) или, как удивительно точно сказано у Матфея, — если, пав, поклонишься мне (Мф 4:9).

Предлагая первые два искушения, дьявол еще сомневается, что Иисус — это Спаситель. Но в третий раз отец лжи уже не спрашивает Его ни о чем, а просто и грубо предлагает «взятку». Предать Отца, поклониться сатане — и получить мировое господство, получить и власть над людьми, которую можно использовать в том числе и для того, чтобы всех спасти… Как просто было бы так поступить, и не понадобился бы даже Крест — вот, дьявол сам предлагает Христу взять Самому в руки власть над миром, предать Бога, и ценой этого пусть даже притворного предательства облегчить изначально трудную, и при этом еще и смертельно опасную задачу по спасению мира. Наверняка тут была и попытка сыграть на таких элементарных человеческих грехах, как жадность и жажда власти. А еще поклон перед дьяволом означал бы, что Христос признал, будто бы зло непобедимо, будто сатана и вправду всемогущ и правит миром по праву сильнейшего.

Поэтому на такое, казалось бы, заманчивое предложение дьявола Иисус ответил лишь: отойди от Меня, сатана, ибо написано: Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи (Мф 4:10). И снова это цитата из Второзакония, но на этот раз Христос уже прямо призывает дьявола с ее помощью вспомнить, Кому на самом деле принадлежит все творение. Христос призывает падшего ангела снова поклониться Себе, как истинному Господу и Богу. И тем более в этот момент становится очевидной ложь врага, ведь тот предлагает Христу власть в обмен… на признание собственной власти. Но разве можно стать владыкой чего-либо, склонившись перед другим «владыкой»? Дьявол и вправду лжет во всем, от начала до конца.

Интересно, что от самой власти над миром Христос не отказывается (как этого бы сатане ни хотелось). Нет, Он пришел, чтобы править, как истинный Царь, — но Царство, которое не от мира сего, и Своих подданных Он спасет на Кресте Сам, а не примет из рук врага. И сатана уходит, услышав третий ответ, — здесь его козни уже не смогут достичь своей цели.

Вопрос: но что за грех было претворить камни в хлебы?

Ответ: знай, что послушаться диавола в чем бы то ни было, грех. (Толкование Феофилакта Болгарского на Писания)

Непобедимая победа

Стоит обратить внимание, что чудеса, которые дьявол предлагает совершить Христу, — бессмысленны по сравнению с теми чудесами, которые творил Сам Господь. Христос кормил голодных, исцелял больных, воскрешал мертвых… Все Его чудеса были чудесами любви, они имели своей целью физическое и духовное спасение конкретных людей, но ни одно из них не было сотворено для того, чтобы просто прославиться. Наоборот, о некоторых Своих чудесах Христос попросту запрещал людям рассказывать (хотя они и нарушали запрет — кто от желания похвастаться, а кто из благодарности). Он не хотел, чтобы люди слушали Его из страха или любопытства, словно какого-то таинственного чародея. Христу нужны были любящие ученики, которые будут верить Ему просто потому, что Он — это Он.

Поражение дьявола в попытке искусить Спасителя можно расценивать как первую победу Христа над царством зла. А ведь если сам генерал темных сил проиграл ключевую битву на этапе разработки штабной стратегии, то потом уже нет никаких шансов у его солдат выиграть войну. Христос победил дьявола навсегда, Он устоял перед ним, а потом дал даже Своим ученикам, простым людям, власть изгонять бесов и исцелять людей. В Ветхом Завете не было описано ни одного случая исцеления одержимых сатаной, это казалось совершенно немыслимым для человека — так что именно поэтому иудеи потом так недоумевали о чудесах Христа и допытывались — какою властью Ты это делаешь, или кто дал Тебе власть сию? (Лк 20:2).

А в самом факте того, что Спаситель был искушаем, нет ничего греховного. Преступление заповеди начинается тогда, когда человек начинает мысленно соглашаться с предложением врага. Отвергнуть же его, едва услышав, — это не грех, а доблесть. Кроме того, как пишет апостол Павел, Христос должен был во всем уподобиться братьям… ибо, как Сам Он претерпел, быв искушен, то может и искушаемым помочь (Евр 2:17-18).

Сатана будет делать еще не одну попытку искусить Господа и помешать Ему. Он будет пытаться действовать через Его учеников, через обычных людей и, наконец, через физические страдания и распятие. Но он уже никогда не сможет победить Спасителя, и именно то, что Иисус Христос отверг все искушения еще в самом начале Своего служения, послужило залогом будущего Воскресения Его из мертвых — ведь как мог дьявол удержать в своей власти Того, Кто уже оказался однажды сильнее. И как когда-то из-за греха одного человека в мир вошла смерть, так теперь смерть смогла быть побеждена на Кресте из-за того, что один-единственный Праведник, взявший на себя грехи всего мира, Сам не поддался искушению — и не согрешил.

В райском саду Адам и Ева не смогли устоять перед искушением — и мир для них стал враждебной пустыней. Но Христос, как новый Адам, исправляет ошибку первых людей. Он уходит в пустыню и там побеждает все те же самые искушения дьявола — чтобы разрушить власть тьмы и снова вернуть нас в Царство любящего Отца.

Графика Елены ЧЕРКАСОВОЙ

Победа над искушением

Тогда Иисус возведён был Духом в пустыню, для искушения от диавола, и, постившись сорок дней и сорок ночей, напоследок взалкал. И приступил к Нему искуситель и сказал: «Если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни эти сделались хлебами». Он же сказал ему в ответ: «Написано: „Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божьих“». Потом берёт Его диавол в святой город и поставляет Его на крыле храма, и говорит Ему: «Если Ты Сын Божий, бросься вниз, ибо написано: „Ангелам Своим заповедает о Тебе“, и „На руках понесут Тебя, да не преткнёшься о камень ногой Твоей“». Иисус сказал ему: «Написано также: „Не искушай Господа, Бога твоего“». Опять берёт Его диавол на весьма высокую гору и показывает Ему все царства мира и славу их, и говорит Ему: «Всё это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне». Тогда Иисус говорит ему: «Отойди от Меня, сатана, ибо написано: „Господу, Богу твоему, поклоняйся и Ему одному служи“». Тогда оставляет Его диавол, и вот ангелы приступили и служили Ему (4:1−11)

Со времён Едемского сада и грехопадения Адама и Евы искушения являются неотъемлемой и неизбежной частью человеческой жизни. Многие пытались избежать их или воспротивиться им путём самоистязания, причиняя себе неудобства и якобы смиряя себя, или же изолируя себя от общества и земных благ. Но никому никогда ещё не удавалось найти место, где искушения не настигли бы его.

За всю историю Церкви о борьбе с искушениями много было сказано и написано. В пятом веке один христианин говорил:

Бегите от любых искушений, и если они настигают вас, бегите ещё дальше. А если некуда бежать, то остановитесь и с открытым забралом встречайте врага с обоюдоострым мечом Духа. Некоторые искушения следует брать за горло, как Давид убивал льва; другие — душить нещадно, как Давид смертельной хваткой сжимал медведя. А некоторые нужно запереть в себе и не давать им дышать. Закройте их, как скорпиона в кувшине. Скорпионы в тесном сосуде скоро погибают, но если их выпускать наружу и потом опять закрывать, то они будут долго жить и доставят немало неприятностей. Не снимайте крышку со своих искушений, и они сами по себе задохнутся.

Бенедикт Нурсийский (прибл. 480−543 гг.) стремился к приумножению в себе благодати и избавлению от искушений, нося власяницу и три года прожив в неприступной пещере, куда ему на верёвке опускали скудное пропитание. Однажды он до тех пор бросался на кусты терновника и шиповника, пока тело его не покрылось кровоточащими ранами, но так и не обрёл успокоения от искушений. Искушения преследовали его, куда бы он ни шёл и что бы он ни делал.

Другие искали победы над искушениями… отрицая их! Ювеналий, — монах-еретик, живший в V веке, — утверждал, что человек после крещения навеки освобождается от власти сатаны и всех его уловок. Но его выдающийся противник Иероним мудро заметил, что крещением сатану не утопить.

В Мф 4:1−11 записана величайшая и самая непостижимая духовная битва всех времён — единоборство Христа и сатаны. Дьявольские нападки на Иисуса в пустыне Иудейской протекали без свидетелей. Он был один, и, конечно же, мы так ничего и не узнали бы об этой схватке, если бы Сам Иисус не рассказал о ней ученикам. Здесь Христос раскрывает секрет победы в Своей великой битве с сатаной.

Схватка состоялась сразу же после крещения Иисуса, которое символизировало Его коронацию, вступление на престол. И стоило Ему стать Царём, как тут же последовала проверка сил царя. И если крещение в Иордане просто обнародовало, что Он царь, то искушение в пустыне доказало это. Иисус подтвердил, что достоин принять данное Отцом Царство и управлять им. Тот, о Ком Отец только что сказал: «Это Сын Мой возлюбленный, в Котором Моё благоволение» (3:17), показал, почему благоволил к Нему Отец. Он доказал, что даже в условиях жесточайших искушений не уклонится от божественного замысла. В этих событиях впервые явлена Его сила над адом. Его абсолютное полновластие не попустило Ему поклониться «богу мира сего», и, хотя обольщения сатанинские обрушились на Него с нечеловеческой силой, Иисус сохранил Себя незапятнанным и неосквернённым. Величайшее зло было побеждено, и высочайшая Благость явила Христу Своё одобрение. А в итоге Он был утверждён как Царь.

Схватка Сына Божьего с сыном погибели проливает свет на стратегию сатаны против Бога и Его детей, а также на то, как Христос сумел одержать победу над искусителем. Опасность и избавление, путь к поражению и смерти и путь к победе и жизни, а сказать проще, путь сатаны и путь Божий идут бок о бок.

Рассказывая об искушении Иисуса в пустыне, Матфей мог преследовать две цели. Во-первых, как уже говорилось, победа Иисуса явила Его божественное царское достоинство, Его небесную власть противостоять единственной иной власти такого ранга — самому сатане. Здесь Христос выиграл первую схватку с великим врагом, доказав Свою силу и право называться Царём царей и Господом господствующих, верховным Владыкой всего творения, единственным Богом. Тем самым Он заложил фундамент для Своей окончательной победы в будущем. Ну, а задача сатаны в искушениях была, конечно же, прямо противоположной — поразить новоявленного Царя, свергнуть Мессию и присвоить себе Его царское достоинство и право на трон.

Второй целью Матфея было проиллюстрировать принцип, заложенный в земной победе Иисуса над грехом, — принцип, который Он хочет сообщить всем Своим последователям. Встречая искушения и испытания, как наш Господь, мы тоже сможем одерживать победу над попытками врага осквернить нас и занять в нашей жизни место, принадлежащее Богу.

Для удобства изучения описанное Матфеем противостояние, из которого верующие могут черпать помощь и ободрение, можно разделить на три составляющих: подготовка, искушение и торжество.

ПОДГОТОВКА

Тогда Иисус возведён был Духом в пустыню, для искушения от диавола, и, постившись сорок дней и сорок ночей, напоследок взалкал (4:1−2)

В Евангелии от Марка сказано: «Немедленно после того Дух ведёт Его в пустыню» (Мк 1:12). Таким образом, сорокадневный подвиг Иисуса в пустыне начался сразу после того, как Иисус крестился. Слово экбалло («ведёт») у Марка подчёркивает неизбежность искушения для Иисуса. Хотя искушал сатана, искушение было частью Божьего совершенного замысла по искуплению человечества через жертву Его Сына.

Суровая правда жизни, которой не мог избежать на земле даже Божий Сын, состоит в том, что за каждой победой следует искушение. Слово Божье ясно предупреждает: «Кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть» (1Кор 10:12). Добившись сколько-нибудь значимого успеха, мы волей-неволей начинаем думать, что достигли его своими силами, и потому успех заслужен и долговечен. Но на вершине упоения мы как раз более всего подвержены гордости, а значит, и поражению.

В одном из школьных матчей по американскому футболу в четвёртом периоде мы вели в счёте пятьдесят очков, и тренер дал поиграть более слабым игрокам. Мяч уже был на пятиярдовой линии, и гол, что называется, был в кармане. В этот момент тренер выпустил на поле самого дальнего защитника, чтобы тот до окончания школы смог записать на свой счёт хотя бы один гол. Парень легко вбежал с мячом в образованный товарищами по команде коридор и ступил за голевую черту. Трибуны зааплодировали, и он повернулся, чтобы помахать рукой, но не замедлил бега, ударился о штангу ворот и упал без чувств. Успех так вскружил ему голову, что он потерял контроль над собой и перестал смотреть вперёд. В результате, его ликование оказалось весьма недолгим.

Успех иногда вселяет в нас чувство неуязвимости, и мы перестаём бодрствовать; когда же подходит час испытаний — оказываемся неготовыми. Когда Илия на горе Кармил состязался с 450 пророками Ваала, Господь великими знамениями и чудесами доказал, что Он — истинный Бог, а Илия — Его истинный пророк. Сперва Он послал с небес огонь, пожравший жертвоприношения вместе с залитыми водой брёвнами. Затем, по молитве пророка, Он дал дождь изнурённой от засухи Иудее (3Цар 18:16−46). Но буквально день спустя Илия в отчаянии просил Господа забрать его жизнь. У смелого и не дрогнувшего перед лицом 450 лжепророков Илии от угроз Иезавели задрожали колени (19:1−4). С высоты упоения победой он быстро впал в глубокое отчаяние.

Едва Израиль вышел из Египта, как его настиг фараон со своей армией. Едва Езекия с радостью отпраздновал Пасху, как Сеннахирим осадил Иерусалим. Едва Апостол Павел получил изобилие откровений, как на него обрушились сильнейшие искушения.

И едва служение Иисуса получило первое великое подтверждение, как пришло первое серьёзное испытание. После помазания Святым Духом и одобрительного свидетельства Отца «Иисус, исполненный Духа Святого, возвратился от Иордана и поведён был Духом в пустыню» (Лк 4:1). Теперь Он целиком и полностью осознавал Своё божественное предназначение, и Его святая человеческая природа всё более и более наполнялась присутствием и силой Божьей. Как никогда прежде, Он с глубоким удовлетворением созерцал предстоящую Ему задачу искупления человечества. После тридцати лет безвестного ожидания Он был полон решимости начать Свой труд. И как раз тут сатана попытался Его подловить.

Одно из наиболее употребительных имён сатаны в Писании — диавол (от греч. диаболос), то есть клеветник, или обвинитель. Есть у него и другие имена: князь мира сего (Ин 12:31; 14:30; 16:11); князь, господствующий в воздухе (Еф 2:2); бог века сего (2Кор 4:4); древний змей, обольщающий всю вселенную (Откр 12:9); Аваддон и Аполлион — оба имени означают «разрушитель» (Откр 9:11); а также искуситель, как мы увидим в следующем стихе нашего текста (Мф 4:3; ср. 1Фес 3:5).

Многие люди, и даже некоторые, называющие себя христианами, не воспринимают существование диавола буквально. Но нигде личность сатаны не видна так ясно, как при искушении Христа в пустыне. Рассказ Самого Господа не оставляет сомнений, что Его противник был во всех отношениях реальной личностью. Настолько реальной, что Мартин Лютер, рассказывают, однажды запустил в него чернильницей.

Никогда ещё после своего изгнания сатана не набрасывался с такой силой на Бога или Его дела. Но во дни воплощения Христа вся его ярость вылилась на Божьего Сына и Его божественную миссию. Единственная цель диавола — разрушить Божий замысел и занять место Бога. И потому его нападкам на Христа и Его последователей не будет конца. Он также делает всё возможное, чтобы не дать людям прийти к Христу.

Иудейская пустыня представляет собой раскалённый кусок бесплодной и необжитой земли, простирающейся от Мёртвого моря почти до Иерусалима, пятьдесят с лишним километров длиной и более двадцати километров шириной. Английский археолог Джордж Адам Смит описывает её как область, покрытую жёлтым песком, битым известняком и галькой. Холмы подобны кучам пыли; известняк весь в раковинах и шелушится; голые скалы с острыми краями и выступами. Часто под ногами земля начинает греметь пустотой (Уильям Баркли, «Толкование Евангелия от Матфея», том 1, [ВСБ, 1986], стр. 67). Во всей Палестине для Иисуса не было более пустынного и неприятного места.

К Адаму сатана подкрался в Едемском саду, где всё было весьма хорошо, и зла ещё не было. Но, даже будучи в выгодном положении, Адам проиграл сражение. Второй Адам встретился с сатаной в бесплодной и враждебной пустыне, где Он «был [один] со зверями» (Мк 1:13), сорок дней без еды (Лк 4:2). Однако потерянное первым Адамом в идеальных условиях Второй Адам сумел вернуть в совершенно неподходящих условиях. Чем не лучшее доказательство, что духовные и нравственные падения обусловлены не обстоятельствами, а характером и качествами искушаемого?

Бога искушения не застигли врасплох. Иисус пошёл туда специально для искушения от диавола. Греческое пейрадзо — нейтральное слово, попросту означающее «испытывать». А вот каковы цели испытания, — хороши они или плохи, — целиком и полностью зависит от испытывающего. Если в контексте значится соблазн ко греху, то слово это чаще переводится как «искушать», то есть с негативной подоплёкой. Поскольку испытывал в этом случае диавол, мы понимаем, что речь идёт именно об искушении, о соблазне совершить зло.

Однако нередко Господь обращает сатанинские искушения во благо, используя их как средство проверки. Например, попытку сатаны ввести Сына Божьего в грех и непослушание Отец употребил для того, чтобы показать Его святость и полезность. Таков Божий замысел для всех Его детей. Христиан не постигают такие искушения, которые Бог не мог бы обратить им во благо и Себе во славу. Иаков даже призывает нас: «С великой радостью принимайте, братья мои, когда впадаете в различные искушения [пейрасмос], зная, что испытание вашей веры производит терпение. Терпение же должно иметь совершенное действие, чтобы вы были совершенны во всей полноте, без всякого недостатка» (Иак 1:2−4). Таков Божий промысел и цель — с помощью искушений сатаны испытывать и укреплять нашу веру и возрастание в праведности. Господь допускает испытания для того, чтобы наши духовные «мускулы» развивались и становились сильнее. Кем бы ни было послано испытание: Богом или сатаной, — если мы встретим его в силе Божьей, Господь обратит его нам во благо.

Бог никогда не испытывает так, чтобы подтолкнуть ко греху. «В искушении никто не говори: „Бог меня искушает“; потому что Бог не искушается злом, и Сам не искушает никого, но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственной похотью» (Иак 1:13−14). Все пять форм слова «искушать» в этих стихах образованы от греческого глагола пейрадзо, и все они отражают негативную сторону испытания, то есть соблазн ко греху. В таких испытаниях Господь никогда не участвует, однако Он может направить и худшие из искушений в нужное русло и направит, если мы доверимся Его силе и власти. Господь искренне хочет обратить в победу то, что сатана задумывает для нашего поражения, и укрепить нас там, где противник выискивает слабину.

Когда братья продали Иосифа в рабство, когда на его голову обрушилась клевета и он подвергся тюремному заключению в Египте, очень легко было впасть в отчаяние и раздражение. Большинство людей, столкнувшись с таким невезением и несправедливостью, стали бы спрашивать: «За что, Господи? Чем я перед Тобой так провинился?» В них закипело бы справедливое негодование и жажда мести. Этого и хотел дьявол, но у Бога оказался иной замысел. Как спустя много лет сказал своим братьям Иосиф: «Вот, вы умышляли против меня зло; но Бог обратил это в добро, чтобы сделать то, что теперь есть — сохранить жизнь великому числу людей» (Быт 50:20). Что сатана и неверные братья умышляли на зло, то Бог, благодаря послушанию Иосифа, обратил в добро.

Постившись сорок дней и сорок ночей, Иисус готовился к трём сильнейшим искушениям. Не сказано, что именно Он делал в это время. Скорее всего, Он общался с Небесным Отцом. Возможно, в промежутке между крещением и испытанием Иисусу необходимо было побыть наедине с Богом Отцом. Даже самый совершенный Человек, как и все мы, нуждался в молитве и уединении. Моисей, готовясь вывести народ израильский из Египта в Ханаан, провёл сорок лет в Мидии. А новообращённый Павел перед выходом на служение три года готовился в наватейской Аравии (Гал 1:17−18).

Сказать, что Иисус после столь длительного поста проголодался (взалкал), — значит ничего не сказать. Но в то же время простые и ясные слова Матфея лучше всего доказывают, что стоящая за ними история не была сфабрикована Апостолами или ранней Церковью. Произведения любой лжерелигии или культа пестрят преувеличениями и переоценкой событий, связанных с жизнью её основателей и ключевых фигур. В противоположность этому, Писание даже о самых изумительных событиях повествует поразительно просто и немногословно.

Голод не только ослабляет физические силы, но и подтачивает силы духовные и нравственные. В голоде, измождении или болезни мы склонны забывать о прочих нуждах и опасностях и идти на поводу у сиюминутных влечений, сулящих облегчение в нашем состоянии. Когда мы слабее и менее всего готовы, тогда сатана и набрасывается на нас со всей яростью. Навряд ли нас сильно заденут искушения, к которым мы готовились, которых ждали и о которых молились. Иисус неоднократно напоминал: «Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение» (Мк 14:38). Победа над искушениями определяется постоянной готовностью, а готовность, в свою очередь, зависит от постоянного упования на Господа.

Говорят, что человеку не грозит опасность, если он увидит тигра прежде, чем тигр увидит его. Тигры нападают сзади, неожиданно для своих жертв, и потому лучшая защита от этого хищника — повернуться к нему лицом.

Иисус, хотя и постился более месяца, не утратил духовной бдительности. Благодаря общению с Отцом, даже в минуты физической слабости Он не давал сатане точки опоры. Описание этих событий Марком (1:13) и Лукой (4:2) позволяет предположить, что искушения подстерегали Иисуса на протяжении всего Его пребывания в пустыне. Возможно, стратегия врага и заключалась в том, чтобы постепенно вымотать Господа разными искушениями, а затем добить Его тремя наиболее сильными, которые записаны в Евангелиях. Но Иисус не уступил противнику даже в самом малом.

ИСКУШЕНИЕ

И приступил к Нему искуситель и сказал: «Если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни эти сделались хлебами». Он же сказал ему в ответ: «Написано: „Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божьих“». Потом берёт Его диавол в святой город и поставляет Его на крыле храма, и говорит Ему: «Если Ты Сын Божий, бросься вниз, ибо написано: „Ангелам Своим заповедает о Тебе“, и „На руках понесут Тебя, да не преткнёшься о камень ногой Твоей“». Иисус сказал ему: «Написано также: „Не искушай Господа, Бога твоего“». Опять берёт Его диавол на весьма высокую гору и показывает Ему все царства мира и славу их, и говорит Ему: «Всё это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне». Тогда Иисус говорит ему: «Отойди от Меня, сатана, ибо написано: „Господу, Богу твоему, поклоняйся и Ему одному служи“» (4:3−10)

Сатана назван здесь искусителем — это одно из его званий и имён в Писании. Трудно сказать, какое обличье он принял в этот раз, однако его спор с Иисусом был личным и непосредственным. Они разговаривали друг с другом и даже вместе перемещались, сперва на крыло храма, а затем на весьма высокую гору.

Первую прямую атаку на Христа в начале Его земного служения диавол построил в форме трёх искушений, целью которых было ослабить Мессию или лишить Его силы в наиболее важных областях служения. С каждым разом искушения становились сильнее: первое побуждало Иисуса проявить недоверие к попечительству Отца и использовать Свою божественную силу в угоду плоти; второе имело целью заставить Иисуса усомниться в охране Отца; а третье призывало Иисуса отречься от небесного пути и стать на путь сатаны.

УГОЖДЕНИЕ ПЛОТИ

И приступил к Нему искуситель и сказал: «Если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни эти сделались хлебами». Он же сказал ему в ответ: «Написано: „Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божьих“» (4:3−4)

Тактика сатаны в отношении Иисуса была такой же, как и в отношении Евы, — в первую очередь посеять сомнения в Слове Божьем. Сатана спросил у Евы: «Подлинно ли сказал Бог: „Не ешьте ни от какого дерева в раю“?» (Быт 3:1), — заставив её сомневаться в Божьем повелении. А разговор с Иисусом он начал со слов: «Если Ты Сын Божий…» Причём конструкция условного придаточного предложения в греческом языке подразумевает признание Иисуса божественным Сыном, Кем и назвал Его Отец при крещении (3:17). Сатана же использовал эту фразу как хитрую уловку, которой намеревался склонить Иисуса к доказательствам, что Он и вправду Сын Божий. Если бы Иисус использовал Свою силу не по назначению, Он нарушил бы Божий замысел и Божью волю, чего и добивался сатана. Заявить о Своей божественности и правах Божьего Сына означало бы действовать независимо от Отца.

Первое искушение в пустыне заставляло пойти против Божьей воли и повелеть, чтобы камни сделались хлебами. Это искушение подразумевало куда больше, чем обычное утоление голода. После сорокадневного поста Иисус, конечно, был голоден и жаждал, и имел полное право утолить голод. На первый взгляд, сатана просто предлагал удовлетворить естественные физические потребности сверхъестественным способом. Однако за этим предложением стоит нечто большее, а именно, завуалированное напоминание о правах Иисуса как Сына Божьего. Сатана как бы говорил: «Зачем тебе мучиться в пустыне, если Ты Сын Божий? Как мог Отец оставить Своего Сына без пищи, если даже мятежному израильскому народу Он посылал манну в пустыне Синайской? И разве не сказано о праведнике у пророка Исаии, что „хлеб будет дан ему; вода у него не иссякнет“ (Ис 33:16)? Ты человек, и Ты нуждаешься в пище. Если бы Бог тогда допустил Своему народу умереть в пустыне, то как бы исполнился Его план искупления? И если Он оставит Тебя умирать в этой пустыне, то как Ты сможешь осуществить Своё божественное предназначение?»

Смысл искушения был не в том, чтобы Иисус просто утолил физический голод, а в том, чтобы заставить Его подумать, что чувство голода несовместимо с Его статусом Божьего Сына. Искушение должно было вынудить Иисуса усомниться в Слове Отца, в Его любви и заботе. Как уверял сатана, Иисус имел полное право самостоятельно подкорректировать Отцовские «недочёты». Сын Божий — слишком величественная и важная Личность, чтобы переносить подобные тяготы и дискомфорт. Родился в хлеву, вынужден был спасаться бегством в Египет, прожил тридцать лет в безызвестности в глухой галилейской деревушке, а теперь ещё на сорок долгих дней и ночей был оставлен в пустыне без заботы, сострадания и элементарной жалости. Не слишком ли много унижений, чтобы просто отождествить Себя с человечеством? Но раз уж Отец публично объявил Его Своим Сыном, настало время Иисусу употребить самую малость божественной власти для Своего блага.

Это первое искушение в пустыне таило в себе ту же насмешку, что и крики глумящейся толпы на Голгофе: «Если Ты Сын Божий, сойди с креста» (Мф 27:40; ср. ст. 42−43). Кроме того, оно сделало коварную попытку одолеть Второго Адама в том, в чём был побеждён первый Адам, то есть вопрос касался пищи. Иисус был искушаем хлебом, а Адам — плодом с дерева. Но более всего сатана хотел подтолкнуть Сына Божьего к восстанию против Отца.

Однако Иисус стал Человеком, чтобы исполнить волю Отца! Его воля в точности совпадала с волей Отца (Ин 5:30; ср. 10:30; Евр 10:9). Он говорил о Себе: «Моя пища — творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его» (Ин 4:34), и в другой раз: «Ибо Я сошёл с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца» (Ин 6:38). В Гефсиманском саду, незадолго до предательства и ареста, Иисус молился: «Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша эта; впрочем не как Я хочу, но как Ты», и потом снова: «Отче Мой! Если не может чаша эта миновать Меня, чтобы Мне не пить её, да будет воля Твоя» (Мф 26:39, 42).

Именно это безграничное доверие и послушание и хотел поколебать сатана. Если бы ему удалось достичь цели, разрыв отношений в Троице был бы непоправимым. Не было бы больше единства трёх Лиц, единства цели и разума. В своей безмерной злобе и гордости сатана замахнулся на саму Суть Божества!

Но Иисус, со свойственным Ему непостижимым смирением и праведностью, сказал ему в ответ: «Написано: „Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божьих“». Трижды Иисус отвечал диаволу, и трижды Он ссылался на Слово Божье: «Написано». Даже больше, чем Давид, Он мог сказать: «В сердце моём сокрыл я слово Твоё, чтобы не грешить пред Тобою» (Пс 118:11). Процитировав сатане Втор 8:3, Иисус ясно дал понять, что верующим лучше хранить послушание и уповать на Господа и Его заботу, чем самим искать поспешного выхода из трудных ситуаций. Впервые эти слова прозвучали из уст Моисея, напомнившего Израилю о великой любви и благословениях Божьих, явленных народу в годы его блуждания по пустыне (Втор 8:1−18).

Когда дети Божьи жалуются и беспокоятся о своих нуждах, их жалобам нет оправдания. Ведь живя в вере и послушании Божьему Слову, мы не останемся без того, что нам действительно необходимо. «Бог мой… восполнит всякую нужду вашу, — напоминает Апостол Павел, — по богатству Своему в славе Христом Иисусом» (Флп 4:19). Иисус говорит нам, что Бог знает, в чём мы имеем нужду, прежде нашего прошения у Него (Мф 6:8). Чуть ниже в той же проповеди Он призывал: «Ищите же прежде Царства Божьего и правды Его, и это всё приложится вам» (6:33). Всегда нужно слушать Бога и доверять Его чуткой заботе, а не пытаться нетерпеливо и своенравно самим во всём разобраться, нарушая или подвергая критике Его Слово. За нашей готовностью оправдать свои действия в большинстве случаев стоит эгоистичное и плотское, хотя и весьма распространённое мнение, что как дети Божьи мы заслуживаем лучших земных благ, а потому довольствоваться меньшим не разумно и даже не духовно. Однако настойчивые требования или самовольное посягательство на то, что нам кажется вполне заслуженным, могут стать восстанием против суверенного Бога.

Идти в обход или подстраивать Божью волю под себя — занятие не просто неправедное и плотское, но оно основывается на ошибочном мнении, что физическое благополучие — наша самая большая потребность. Иисус опровергает это популярное среди падшего человечества мнение, заявляя: «Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божьих». Он как бы говорит: «Пища — не самое главное. Настоящим и единственным источником нашего существования является животворящая, преобразующая и подкрепляющая Божья сила».

Иаков напоминает: мы не знаем, что ждёт нас в будущем или есть ли у нас это земное будущее вообще. Всякий человек — это «пар, являющийся на малое время, а потом исчезающий». И когда мы строим свои планы, нам следует добавлять: «Если угодно будет Господу и живы будем, то сделаем то или другое» (Иак 4:14−15). По примеру Иисуса, наши цели и устремления должны совпадать с целями и намерениями Отца. Принципы, которыми руководствовался Господь, должны быть основополагающими и для нас. Наше главное стремление — угодить Богу, а об остальном Он позаботится. В этом заключается исполнение заповеди Иисуса: «Ищите же прежде Царства Божьего и правды Его, и это всё приложится вам» (Мф 6:33). Непосредственно перед этой заповедью Иисус говорил ученикам: «И об одежде что заботитесь? Посмотрите на полевые лилии, как они растут: не трудятся, не прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них. Если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, тем более вас, маловеры!» (6:28−30).

Можно ли угодить Богу или даже достичь собственного блага, если мы ропщем или требуем у Него что-либо, или нарушаем Его волю, лишь бы добиться желаемого? Если мы упорствуем в непослушании Богу, Он может серьёзно наказать нас или даже взять нашу жизнь, как предупреждает Апостол Иоанн в своём Первом Послании (1Ин 5:16). Анания и Сапфира лишились жизни, потому что солгали Духу Святому, сказав Апостолам, что продали имение за меньшую цену, чем было на самом деле (Деян 5:1−11). Многие члены коринфской церкви были немощны и больны, а некоторые даже умирали из-за неправильного отношения к Вечере Господней (1Кор 11:27−30).

Даже если мы в своём непослушании не дойдём до крайностей, при осознанном игнорировании Слова Божьего нам не избежать урона. Какими бы срочными и вопиющими ни казались наши нужды, по примеру нашего Господа во время Его искушения в пустыне мы должны ждать ответа от нашего Небесного Отца, помня о том, что земная выгода и плотские старания не принесут ни блага нам, ни славы Богу.

ИСПЫТАНИЕ БОГА

Потом берёт Его диавол в святой город и поставляет Его на крыле храма, и говорит Ему: «Если Ты Сын Божий, бросься вниз, ибо написано: „Ангелам Своим заповедает о Тебе“, и „На руках понесут Тебя, да не преткнёшься о камень ногой Твоей“». Иисус сказал ему: «Написано также: „Не искушай Господа, Бога твоего“» (4:5−7)

Не сумев заставить Иисуса прибегнуть к божественным ресурсам для удовлетворения личных интересов и таким образом нарушить волю Отца, сатана провоцирует Его подвергнуть испытанию любовь и силу Отца.

Каким-то образом берёт Его диавол в святой город и поставляет Его на крыле храма. Трудно достоверно определить, где именно располагалось крыло иерусалимского храма и какой оно было формы. Скорее всего, оно было возведено по заказу Ирода Великого и находилось с восточной стороны храма, напротив долины Кедрон. Возможно, крыло представляло собой участок крыши, нависающий над галереей Ирода. Иосиф Флавий отмечает, что высота крыла была около 150 метров. Согласно древним преданиям, Иаков, глава иерусалимской церкви, принял мученическую смерть, быв сброшен с этой галереи.

Всё ещё надеясь опорочить божественное сыновство Иисуса, диавол снова начинает своё предложение со слов «если Ты Сын Божий». «Докажи-ка Себе и миру, что Ты действительно Божий Сын, — словно насмехается сатана, — и бросься вниз».

Если в первом искушении нужда была явной (недостаток пищи), то во втором — её пришлось выдумать. Для большей убедительности диавол цитирует Писание, как перед этим делал Иисус. Цитируя Пс 90:11−12, он сказал: «Ангелам Своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя, да не преткнёшься о камень ногой Твоей».

Искуситель считал, что своим хитрым и незаметным маневром заставит Иисуса смутиться. Если Иисус живёт только по Слову Божьему, будет Ему Слово Божье. «Ты называешь Себя Божьим Сыном и говоришь, что веришь Его Слову, — вещал сатана. — В таком случае почему бы Тебе не продемонстрировать, что Ты Сын, и доказать истинность Божьего Слова на деле, в духовном испытании? Если не хочешь Своей божественной силой облегчить Себе жизнь, то пусть Отец поможет Тебе Своей. Если не хочешь действовать в одиночку — пусть действует Твой Отец. Дай Ему возможность исполнить Писание, которое я только что процитировал!»

Если бы Иисус согласился с этим предложением, то в глазах многих иудеев Он был бы безоговорочно признан Мессией. По словам Уильяма Баркли, к таким доказательствам нередко прибегали в те времена всевозможные самозванцы. Один человек по имени Февда повёл за собой группу легковерных от храма к Иордану, пообещав разделить воды реки. Это ему не удалось, и от него отвернулись. Один египетский лжемессия клялся, что перед ним падут стены Иерусалима, чего, конечно же, не случилось. Предания повествуют, что Симон-волхв (см. Деян 8:9) пытался совершить подвиг, к которому подталкивал сатана Иисуса, — спрыгнуть с вершины храма. Но при этом он потерял и жизнь, и последователей (Уильям Баркли, «Толкование Евангелия от Матфея», том 1, [ВСБ, 1986], стр. 74).

Сенсационность взывает к плоти, и многие готовы поверить кому и чему угодно, стоит лишь увидеть необычное явление. Иисус предупреждал, что «восстанут лжехристы и лжепророки и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных» (Мф 24:24). Однако сами по себе сверхъестественные знамения, даже если они от Бога, не производят веру — они только укрепляют её в тех, кто уже поверил. Многочисленные чудеса, явленные Богом Израилю в пустыне, привели многих к высокомерию и большему неверию. Чудеса Иисуса лишь усилили противостояние врагов. Сам Иисус говорил: «Род лукавый и прелюбодейный ищет знамения» (Мф 12:39; ср. 16:4). Когда младенца Иисуса принесли в храм на благословение, Симеон «сказал Марии, матери Его: „Вот лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий“» (Лк 2:34). Хотя Иисус Сам был величайшим знамением Божьим для человечества, однако, как за сотни лет предсказывал Исаия, «Он был презрён и умалён перед людьми» (Ис 53:3; Лк 18:31−33).

Те, кто почитал Иисуса за чудеса и яркие речи, впоследствии восстали против Него. Когда толпы галилеян, изумлённые умножением хлеба и рыбы, пытались сделать Его царём, Иисус вынужден был удалиться (Ин 6:14−15). И постилавшие свои одежды по дороге и размахивавшие в Его честь пальмовыми ветвями делали это только потому, что Он воскресил Лазаря (Ин 12:13, 17−18). Через короткое время Иисус вынужден был скрываться от иерусалимской толпы, о которой Иоанн говорил: «Столько чудес сотворил Он перед ними, и они не веровали в Него» (Ин 12:37). Погоня за сенсационными доказательствами свидетельствует не о вере, а о сомнениях. Жажда больших чудес, видимых знамений и неопровержимых доказательств — не что иное как завуалированное неверие. И с верой она ничего общего не имеет.

Иисус не хотел приобщаться к дешёвым, ненадёжным сенсациям. Поэтому Он и ответил сатане: «Написано также: „Не искушай Господа, Бога твоего“». Для верующих Божьи дела и так очевидны. Иисус не нуждался в доказательствах Отцовской любви и защиты. Он знал, что и доказать-то их невозможно, их можно только принять верой.

Есть по меньшей мере две причины, почему Иисус отказался участвовать в столь зрелищном мероприятии, каковым представляется прыжок с крыши храма. Во-первых, по закону уменьшающейся отдачи любая сенсация неизбежно разочаровывает. Людям всегда всего мало. Они всегда просят ещё одного знамения, ещё одного чуда, ещё одного яркого представления. Чтобы сохранить влияние, достигнутое чудесами, Иисусу пришлось бы производить всё большие и большие сенсации. А так как невозрождённое, плотское сердце ненасытимо, сегодняшнее чудо завтра становится обыденностью. Его последователи стали бы любить чудеса, но никак не Бога.

Вторая, и более весомая, причина: сколь важными и благородными ни казались бы наши намерения, испытывать Бога — значит сомневаться в Нём; сомнения — это недоверие, а недоверие — это грех. К этому и клонил сатана. Заставив Иисуса согрешить, если бы это было возможно, он поколебал бы Его совершенную святость, а следовательно, и божественность, и нашу надежду на спасение. Если бы Иисус стал испытывать Своего Отца, Он попросту спровоцировал бы разделение с Ним и разрушил бы весь божественный замысел искупления, то есть саму цель Своего прихода на землю.

Кроме того, если бы Иисус стал испытывать Отца, заставляя Его вершить сверхъестественные чудеса против Его воли, Он возвысил бы Свою волю и суд, тем самым принизив волю Отца. Этого Иисус никогда бы не сделал (Мф 26:39, 42; Ин 5:30; 6:30 и т.д.), так как этим Он поставил бы под сомнение милостивую заботу и любовь Отца. Насколько больше нам, бренным людям, нужно остерегаться ставить свою волю и суд выше Божьих! Жить беззаботно и беспечно и надеяться, что Бог вытащит нас из злоключения, — не что иное как злоупотребление Его благодатью.

Кто осознанно подвергает себя опасностям и искушениям, тот часто впоследствии винит Бога, хотя страдает по собственной глупости. Когда Господь обличил Адама из-за запретного плода, тот начал обвинять не столько свою жену, сколько Самого Бога: «Жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел» (Быт 3:12). Конечно, плод ему дала Ева, но, если Еву дал Адаму Бог, значит, главная вина ложится на Бога — так, во всяком случае, получается по искажённой логике Адама. Наша задача — не пытаться доказать верность Божью, а доказывать свою верность Ему, полагаясь на то, что Он знает, что нам действительно нужно, и даст это по воле Своей.

Господь ожидает, что мы будем идти на риск, но риск обдуманный, во исполнение Его воли. Рискуя собственным престижем, деньгами, жизнью, семьёй или чем угодно ради повиновения призыву Божьему, мы можем со спокойной душой полагаться на Божье попечение, если соглашаемся с тем, что лишь Ему известны наши истинные потребности. Если же риск связан с достижением личных амбиций или искушением Бога, то Он не даёт нам никаких обещаний.

ПОКЛОНЕНИЕ САТАНЕ

Опять берёт Его диавол на весьма высокую гору и показывает Ему все царства мира и славу их, и говорит Ему: «Всё это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне». Тогда Иисус говорит ему: «Отойди от Меня, сатана, ибо написано: „Господу, Богу твоему, поклоняйся и Ему одному служи“» (4:8−10)

Теперь сатана сбрасывает ангельскую личину и делает последнюю отчаянную попытку склонить Иисуса ко греху. В заключение он раскрывает свою цель: заставить Иисуса поклониться ему. Сначала он нашёптывал, что Иисус должен сделать Сам для Себя, затем — что Отец должен сделать для Него. И, наконец, сатана предлагает Ему сделку: услуга за услугу.

Неизвестно, на какую именно весьма высокую гору взял Его диавол. Важно то, что с этой горы открывался широкий обзор земли. Но то, что увидел Иисус, невозможно было бы охватить физическим зрением ни с какой высокой точки. Сверхъестественным образом диавол показал Иисусу славу Египта с его пирамидами, храмами, библиотеками и несметным богатством; силу и великолепие Рима, распространившего свою империю до края вселенной; знаменитые Афины, роскошный Коринф и, конечно, величественный Иерусалим, престольный город Давида, и ещё больше — все царства мира и славу их.

Будучи законным Царём царей, Иисус имел полное право на все царства, и на этом праве и сыграл сатана в своём последнем искушении. «Стоит ли ждать, если всё уже Твоё? — нашёптывал он Христу. — Ты заслуживаешь все эти царства сейчас. Нужно ли оставаться слугой, если можно править как царь? Я просто предлагаю Тебе то, что давно обещал Отец». Быть может, он даже напомнил Ему слова Бога, сказанные Своему Сыну: «Проси у Меня, и дам народы в наследие Тебе и пределы земли — во владение Тебе» (Пс 2:8).

Но весь этот мир сатана предлагал на условиях, выгодных ему, а не Богу. То, что Отец обещал Сыну в награду за послушание, сатана предлагал в обмен на отвратительное непослушание. Бог хотел путём земных испытаний доказать право Сына унаследовать мир и управлять им, а сатана вознамерился лишить Его этого права, заставив захватить обещанное обманным путём. Вместо долгой и скорбной, позорной и унизительной дороги на крест и ещё более продолжительного ожидания на небесах, Иисус мог править этим миром уже сейчас!

Часто эту же стратегию сатана применяет по отношению к нам. Он сулит нам царства бизнеса, политики, славы и всего, что душе угодно — если только!.. Можно достичь всего, что захочешь, можно осуществить любую мечту и фантазию, можно стать настоящим человеком! И чтобы добиться мирского, достаточно жить по-мирски, то есть по-сатанински.

Это то, что всегда сулит искуситель. Он обещал Еве, что, вкусив от запретного плода, она не умрёт, как предостерегал Бог, а станет богиней: «Знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги» (Быт 3:4−5). И каждого из нас он искушает тем же. «Зачем поднимать высоко планку? Какой смысл? Уклонившись от истины здесь или утаив её там, ты можешь добиться желаемого уже сейчас. Для чего ждать небесной награды?» Прилепляясь сердцем к деньгам, престижу, известности, власти или эгоистичному счастью, мы делаем как раз то, к чему сатана подталкивал Иисуса: ставим себя на первое место, а Бога — на последнее. Своеволие — это воля сатаны, и по определению она противоположна воле Божьей, состоящей в том, чтобы мы искали «прежде Царства Божьего и правды Его» (Мф 6:33). С помощью Агари Авраам пытался «исполнить» Божье обещание без Божьего участия, и случилась трагедия. А иначе и быть не может.

Сатана — специалист по подделкам. Он предлагает как будто бы то же, что и Бог, причём по более низкой цене. «Бог желает тебе процветания, не так ли? — спрашивает диавол. — Что ж, я дам тебе процветание скорее и проще. Закрой глаза на сомнительные предприятия, лови удобный момент, отбрось ненужную скромность, иди за толпой. Это и есть путь к успеху». Оправдательным аргументом всегда служит известная поговорка: цель оправдывает средства.

Но не следует забывать, что сатана ещё и отец лжи. На самом деле он требовал души Иисуса: «Всё это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне». Потому он, собственно, и восстал против Бога, что не мог вынести своего подчинённого положения перед Троицей. «Теперь-то настал мой звёздный час, — думал он. — Теперь можно заставить Сына Божьего за деньги пасть мне в ноги!» Но в итоге сатана всегда заставляет платить несравнимо больше, чем нам кажется вначале.

А даёт он всегда несравнимо меньше, чем обещает. Если бы Иисус поддался третьему искушению, результат ничем бы не отличался от первых двух. Иисус дискредитировал бы Себя не только как Царь, но и как Спаситель. Насмешку толпы под крестом пришлось бы переиначить: «Себя Самого спасал, а других не может спасти» (см. Мф 27:42). Вместо того чтобы искупить мир, Он стал бы его частью. Вместо того чтобы наследовать мир, Он навсегда потерял бы его. Христос последовал бы за антихристом, и Агнец стал бы зверем.

Но, как и раньше, Иисус ответил сатане словами из Писания, причём снова текстом из Второзакония. Тогда Иисус говорит ему: «Отойди от Меня, сатана, ибо написано: „Господу, Богу твоему, поклоняйся и Ему одному служи“». Последнее предложение искусителя было настолько нелепым, что Христос просто прогнал его: «Отойди от меня, сатана!» Предлагая такое неслыханное зло, диавол перешёл все границы. И поскольку сатана пользуется силой лишь временно, по Божьему позволению, то, когда Сын Божий приказал ему уйти, сатане ничего не оставалось, как только повиноваться Ему. Это ещё раз говорит о могущественной силе Иисуса. И эту силу диавол призывал использовать не по назначению!

Если Сын Божий не поступился даже малейшей истиной из закона, Он тем более не поступится истиной величайшей: поклоняться и служить нужно Богу, и только Богу. Довольно ужимок врага! И хотя сатана вернётся при первом удобном случае (Лк 4:13), сейчас он вынужден был ретироваться.

Иисус получит Царство, когда будет угодно Отцу, и вместе с Ним воцаримся и мы (Мф 5:5; 25:34; Иак 2:5; Рим 8:17). В вечности, на небесах, вся вселенная будет наша! Поэтому кто же откажется от этого ради обманчивых, неутешительных, сиюминутных подделок врага душ?

Господь приготовил для нас много прекрасного уже в этой жизни. Никто не желает нам счастья так, как Небесный Отец. «Итак, если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него» (Мф 7:11). Мы можем рассчитывать на счастье, данное Богом — зачем довольствоваться дешёвыми подделками сатаны? Мы можем жить праведно, угождая Небесному Отцу — зачем довольствоваться временными и обманчивыми греховными наслаждениями? По милости Его нам доступен мир, который превыше всякого ума — зачем довольствоваться дешёвыми удовольствиями, привлекательными для плоти, но скоропреходящими?

ТРИУМФ

Тогда оставляет Его диавол, и вот ангелы приступили и служили Ему (4:11)

Как только Иисус сказал: «Отойди», — диавол оставил Его, поскольку у него не оставалось другого выбора. Всем Своим детям Господь даёт власть противостоять сатане. «Противостаньте диаволу, — уверяет Иаков, — и убежит от вас» (Иак 4:7). Как и в случае с Иисусом, диавол не заставит себя долго ждать, но в каждом новом искушении Бог «даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести» (1Кор 10:13). С каким бы искушением ни подкрадывался к нам сатана, Небесный Отец приготовил выход из положения.

Искушения сатаны потерпели фиаско, а Божье испытание было успешным. По сути, ответ Иисуса искусителю сводился к следующему: «Я верю Отцу. Я не поступлюсь Его словом и не пойду в обход Его воли. Я принимаю дары только из руки Отца, только по Его воле и только в определённое Им время». Таким образом, в сложнейшем испытании Царь отстоял Свои права.

После ухода сатаны к Иисусу приступили ангелы. Насколько служение ангелов приятнее, чем обольщения сатаны! В момент крещения Отец подтвердил достоинство Христа, сказав: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Моё благоволение». Теперь же Отец подтверждает достоинство Сына, посылая ангелов, чтобы они служили Ему. В любой момент, находясь в пустыне, Иисус мог попросить «более, нежели двенадцать легионов ангелов», и они не замедлили бы прийти на помощь (Мф 26:53), но Он ждал, пока Отец пошлёт их в определённое Им время.

В чём заключалось служение ангелов, не сказано. Однако, скорее всего, они подкрепили Иисуса пищей. Кроме того, известно, что ангелы, находясь в присутствии Сына Божьего, не могут не поклоняться Ему. Поэтому они наверняка принесли с небес слова ободрения, утешения и любви от Отца.

Стратегия сатаны по отношению к нам точно такая же, как по отношению к Иисусу в пустыне. В первую очередь он старается посеять сомнения относительно Божьей заботы, чтобы заставить нас своими силами и умением решать все проблемы, бороться с трудностями и восполнять нужды. Потом он попытается заставить нас злоупотреблять Божьей заботой и прощением, то есть чтобы мы осознанно подвергали себя опасности — физической, экономической, нравственной, духовной или какой-либо другой. В-третьих, он сыграет на наших эгоистичных желаниях, подстрекая нас на исполнение Божьих обетований собственными попытками, что в итоге равносильно исполнению Божьих замыслов… но сатанинскими методами.

Эти три метода отображены в 1Ин 2:16: «Ибо всё, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего». Искушение превратить камни в хлебы имело целью удовлетворение «похоти плоти» путём использования божественной силы в эгоистичных целях. Искушение броситься с вершины храма было направлено на угождение «похоти очей» — показать себя миру и с помощью сенсаций добиться славы. А искушение раньше времени захватить власть над земными царствами играет на «гордости житейской», улавливающей в сети сатаны.

Рассказывают историю о человеке, который хотел научить свою собаку послушанию. Он брал большой кусок мяса и клал его посреди комнаты. Всякий раз, когда собака хотела взять мясо, он шлёпал её и громко говорил: «Нет!» В скором времени команда «Нет!» у собаки начала ассоциироваться со шлепком, и она повиновалась по одному лишь слову. И потом, когда мясо было на полу, она смотрела не на кусок, а на хозяина, ожидая разрешения или запрета.

Эта история поучительна и для нас: «Когда подступает искушение, смотрите не на него, а на Господа Иисуса Христа. Не отводите глаз от Его примера и поступайте, как Он. Посмотрите, как Он был искушаем и как устоял, и научитесь от Него». Возможно, помышляя об искушении Иисуса в пустыне, автор Послания к Евреям напоминает нам: «Ибо мы имеем не такого первосвященника, который не может сострадать нам в немощах наших, но Который, подобно нам, искушён во всём, кроме греха» (Евр 4:15). Ещё больше утешения предлагает другой стих: «Ибо как Сам Он претерпел, быв искушён, то может и искушаемым помочь» (Евр 2:18).

Иисус прошёл этот путь раньше нас, Он встретил врага во всей его ярости — и одержал победу! Более того, Он желает разделить эту победу со Своим народом. «Вас постигло искушение не иное, как человеческое; и верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести» (1Кор 10:13).

Победу над искушением можно одержать, противостоя только так, как противостоял Иисус, — в совершенном послушании Богу и Его Слову. Иисус выдержал натиск всей сатанинской силы и сопротивлялся ему до конца. Он не позволил искушению перерасти не то что в грех, но даже в желание (ср. Иак 1:13−15). Он не раздумывал над сатанинскими предложениями и не давал им ни малейшей зацепки. Он просто твёрдо стоял на Отцовских повелениях и говорил «нет».

В искушениях, как и в любых других вопросах христианской жизни, мы обретаем помощь, «взирая на Начальника и Совершителя веры — Иисуса» (Евр 12:2). В беге с барьерами очень скоро понимаешь, что если всё время смотреть на препятствия, то скоро споткнёшься и упадёшь. Поэтому со старта и до финиша нужно смотреть только на конечную цель, тогда не трудно будет преодолеть все барьеры. Если мы хотим преодолеть искушение и успешно пройти «предлежащее нам поприще» (Евр 12:1), наша единственная надежда — взирать на Господа Иисуса Христа.

Свет воссиял

Услышав же, что Иоанн отдан под стражу, Иисус удалился в Галилею и, оставив Назарет, пришёл и поселился в Капернауме приморском, в пределах Завулоновых и Неффалимовых, да сбудется речённое через пророка Исаию, который говорит: «Земля Завулонова и земля Неффалимова, на пути приморском, за Иорданом, Галилея языческая, народ, сидящий во тьме, увидел свет великий, и сидящим в стране и тени смертной воссиял свет». С того времени Иисус начал проповедовать и говорить: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (4:12−17)

В основе одной из самых красивых метафор, описывающих природу и характер Христа, лежит сравнение со светом. Так образно раскрывается смысл служения Божьего Сына: просвещать, открывать истину, изобличать грех. Иоанн, назвав Иисуса в первых стихах своего Евангелия животворящим Словом, говорит: «В Нём была жизнь, и жизнь была свет людей. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин 1:4−5). Затем он рассказывает об Иоанне Крестителе, который «был послан, чтобы свидетельствовать о Свете [истинном], Который просвещает всякого человека, приходящего в мир» (ст. 8−9). И далее он объясняет: «Суд же состоит в том, что свет пришёл в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы; ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идёт к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы, а поступающий по правде идёт к свету, чтобы явны были дела его, потому что они в Боге сделаны» (Ин 3:19−21).

Сам Иисус говорил о Себе: «Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни» (Ин 8:12). Так «говорил Иисус у сокровищницы, когда учил в храме» (ст. 20). Сокровищница находилась во внешнем, или женском, дворе, и Иисус пришёл туда в конце праздника кущей. Во время этого праздника иудеи устраивали иллюминацию храма. Посреди женского двора размещалось бесчисленное множество подсвечников, и целую неделю там постоянно горел яркий свет — в напоминание об огненном столбе, светившем народу в пустыне при Моисее. Свечи в храме были погашены незадолго до прихода Иисуса, но подсвечники ещё оставались на месте. Поэтому представьте, с какой силой на этом фоне прозвучало заявление Христа, что Он — вечный свет мира!

В Ветхом Завете хождение во свете нередко символизировало праведность и повиновение Господу, а хождение во тьме — зло и непослушание (см. Притч 2:13; 4:18−19 и др.). Теперь же Иисус называл Себя воплощением праведности и благочестия, то есть истинным «светом мира». «Доколе Я в мире, — говорил Он, — Я свет миру» (Ин 9:5), и вновь: «Ещё на малое время свет есть с вами; ходите, пока есть свет, чтобы не объяла вас тьма» (12:35; ср. ст. 46). О том же говорил и Павел: «Бог, повелевший из тьмы воссиять свету, озарил наши сердца, чтобы просветить нас познанием славы Божьей в лице Иисуса Христа» (2Кор 4:6). Пётр напоминает, что христиане — это «род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, чтобы возвещать совершенства Призвавшего [их] из тьмы в чудный Свой свет» (1Пет 2:9).

После грехопадения у человека осталось всего-навсего две «свечи», продолжающие напоминать о Боге и Его воле, — свеча творения и свеча совести. Но человек не обращает внимания ни на ту, ни на другую, предпочитая блуждать во тьме собственной испорченности (см. Рим 1:18−21). В своей греховности человек то и дело пытается погасить две последние свечи, являющие природу Бога и Его волю для всего творения.

Современные исследования показали, что лепра, или болезнь Гансена-Нейссера, сама по себе не вызывает разложения и деформации конечностей, как считали раньше. Язвы и разрушения появляются из-за повреждений, инфекций, ожогов и прочих сопутствующих причин. Сама же болезнь лишь приводит к потере болевой чувствительности: какие-то участки тела перестают реагировать на боль, предупреждающую организм об опасности. Потому прокажённые нередко обжигаются, соприкасаясь с огнём, или в кровь разбивают себе ноги, идя по острым камням и не чувствуя боли.

Болезнь греха в некотором смысле похожа на проказу. Она лишает чувствительности духовную и нравственную природу человека, уничтожая в нём и без того малый иммунитет против зла и гася слабый огонёк, оставшийся в душе после грехопадения. А сатана старается совсем угасить свет спасающей Благой вести (2Кор 4:3−4).

Христос пришёл не только для того, чтобы возродить у человека отвращение ко греху, но и для того, чтобы вернуть жизнь и здоровье, отнятые грехом. Он пришёл не только затем, чтобы открыть глаза на тьму беззакония, но и дать свет, побеждающий тьму. Так знакомит с Его служением Матфей: Он — Свет, воссиявший над человечеством. Как сказал старец Симеон, держа на руках Чудного Младенца: «Видели очи мои спасение Твоё, которое Ты уготовал пред лицом всех народов, свет к просвещению язычников и славу народа Твоего Израиля» (Лк 2:30−32; ср. Ис 42:6; 49:6; 52:10).

Из Евангелия от Иоанна (1:19−4:42) мы узнаём, что со дня искушения в пустыне до событий, описанных в Мф 4:12−17, прошло около года. Возможно, Матфей опускает этот период, потому что в это время власть Иисуса как Царя ещё не проявилась.

Небезынтересно, однако, посмотреть, чем в это время занимался Иисус. Дня три Он ещё провёл у Иордана, где крестил Иоанн. За эти три дня Иоанн ясно и последовательно засвидетельствовал, что Иисус есть Мессия. В первый день Иоанн сказал: «Идущий за мной… стал впереди меня. Я недостоин развязать ремень обуви Его» (Ин 1:27). На второй день он заявил: «Вот Агнец Божий, Который берёт на Себя грех мира» (ст. 29), а также: «Сей есть Сын Божий» (ст. 34). А в третий день, когда Иоанн в очередной раз возгласил: «Вот Агнец Божий», — двое из его учеников пошли за Иисусом (ст. 35−37). Фактически, Иоанн говорил: «Мессия пришёл»; затем: «Вот Он здесь»; и наконец: «Идите за Ним». После этого двое его учеников, одним из которых был Андрей, стали учениками Иисуса (ст. 37−40).

Служение Иоанна является «мостом» между Ветхим и Новым Заветом, и в этом смысле предтеча довёл своё дело до конца. Вскоре он скажет об Иисусе: «Ему должно расти, а мне умаляться» (Ин 3:30). В этот первый год служения Иисуса Иоанн не прекращал проповедовать, и их проповеди во многом перекликались. Когда же служение Иоанна стало постепенно приближаться к концу, служение Иисуса начало расти.

Среди других знаменательных событий этого года было первое чудо Христа на браке в Кане (Ин 2:1−11), очищение храма (2:12−25), беседа с Никодимом (3:1−21), свидетельство об Иоанне Крестителе (3:22−36) и служение в самарийском селении Сихарь (4:1−42).

В 4:12−17 Матфей подхватывает рассказ о первом годе служения Иисуса, продолжая повествование с того места, где оно обрывается в Евангелии от Иоанна. Матфей сообщает три важных особенности, характеризующих начало служения Господа и свидетельствующих о чудесном действии Бога через Своего Сына: нужное время, нужное место и нужная весть.

НУЖНОЕ ВРЕМЯ

Услышав же, что Иоанн отдан под стражу (4:12а)

Началом официального служения Иисуса в повествовании Матфея следует считать момент, когда глашатай Царя был взят под стражу. Божий Сын никогда не нарушал Отцовского графика, как будто некие божественные часы отбивали ритм в Его мыслях и сердце, диктуя, что и когда Ему делать. Павел подтверждает, что, «когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего» (Гал 4:4). Да и Сам Иисус вначале говорил, что ещё не пришёл Его час (Ин 7:30; 8:20), а затем — что этот час приблизился (Мф 26:45; Ин 12:23; 17:1).

И там, где можно было обойтись обычными человеческими средствами, Иисус не спешил использовать Свои сверхъестественные силы. Он действовал в рамках человеческих возможностей. Хотя Иисус знал мысли людей (Ин 2:24−25), о заключении Иоанна в темницу Он, как и всякий человек, узнал из рассказа учеников. И в Галилею Он отправился только тогда, когда услышал об аресте Иоанна.

Иоанн был отдан под стражу Иродом Антипой и заточён в дворцовую тюрьму в Махере, что на восточном побережье Мёртвого моря. Обличение Ирода за безнравственное поведение, в частности, за связь с женой своего сводного брата Филиппа, Иродиадой (14:3−4; Лк 3:19−20), стоило пророку свободы, а потом и самой жизни. Ирод, идумей, занимал пост четвертовластника Галилеи и Переи, причём, как и его отец, был ставленником Рима. Он был одним из нескольких сыновей Ирода Великого (от разных жён), назначенных перед его смертью управлять частями владений отца. Иродиада же, будучи женщиной весьма порочной даже по римским меркам, заставила свою дочь обманным путем вытребовать у Ирода на царском приёме голову Иоанна Крестителя (14:6−11). Этот поступок был настолько варварским, что даже жестокий Ирод опечалился (ст. 9).

Зло обличать всегда опасно, и бесстрашная непримиримость Иоанна к нравственной распущенности среди власти привела его на плаху. С подобной смелостью против распутства монархов выступал в Шотландии Джон Нокс. Перед лицом своевольной и грозной королевы Марии, незадолго до этого обвинившей его в противлении её власти, он заявил: «Если правители превышают свои полномочия, мадам, то их следует либо поставить на место, либо сместить».

Заточение и смерть Иоанна Крестителя, как и его служение в роли глашатая Царя царей, были предусмотрены Божественным провидением. Окончание миссии глашатая возвестило начало служения Царя. Ирод и Иродиада считали, что целиком управляют своей провинцией и уж конечно властны над жизнью какого-то незначительного иудейского проповедника, который посмел их осудить. Удивительно, как гордые и надменные могут кичиться тем, что творят судьбу по своему произволу, в то время как их решения и поступки только воплощают в жизнь Божьи планы, составленные ещё до основания мира.

НУЖНОЕ МЕСТО

Иисус удалился в Галилею и, оставив Назарет, пришёл и поселился в Капернауме приморском, в пределах Завулоновых и Неффалимовых, да сбудется речённое через пророка Исаию, который говорит: «Земля Завулонова и земля Неффалимова, на пути приморском, за Иорданом, Галилея языческая, народ, сидящий во тьме, увидел свет великий, и сидящим в стране и тени смертной воссиял свет» (4:12б-16)

В Божьем деле нет ничего случайного или несущественного. Иисус пошёл из Иудеи в Самарию и дальше в Галилею не потому, что был принуждён к этому Иродом или иудейскими вождями, и не потому, что Ему больше некуда было идти. Он ушёл из Иудеи, потому что Его труд там на данном этапе был завершён. Он отправился через Самарию для того, чтобы принести свет спасения самарянам — полуиудеям, полуязычникам. Затем Он удалился (анахорео — это слово нередко использовалось, чтобы передать идею ухода от опасности) в Галилею, потому что туда Его повлёк Божественный план. Благодаря водительству Своего Небесного Отца Иисус всегда появлялся в нужное время в нужном месте.

Когда, услышав о заточении Иоанна Крестителя, Иисус удалился в Галилею, Он сделал это не из-за страха перед Иродом. Он никого не боялся и был не менее мужественен, чем сам Иоанн. Если бы Он стремился избежать неприятностей со стороны Ирода, то не пошёл бы в Галилею, поскольку она тоже находилась под властью Ирода.

И опять дополнительные сведения находим в Евангелии от Иоанна. «Когда же узнал Иисус о дошедшем до фарисеев слухе, что Он более приобретает учеников и крестит, нежели Иоанн… то оставил Иудею и пошёл опять в Галилею» (Ин 4:1, 3). Иисус ушёл из низовьев Иордана в Галилею из-за иудейских начальников, в частности из-за фарисеев, а отнюдь не из-за Ирода. Ещё не начав проповедовать, Иисус стал подозрительной личностью в глазах фарисеев и саддукеев, потому что был тесно связан с Иоанном Крестителем, который так нещадно их обличал (Мф 3:7). Религиозные вожди пылали ненавистью к Иоанну, но не осмеливались предпринять никаких действий, потому что народ высоко его чтил. Даже через несколько лет после смерти Крестителя они не осмеливались открыто выступать против него, так как «боялись народа» (Мф 21:26). Потому фарисеи были так несказанно рады, когда Ирод свершил над Иоанном то, о чём они только мечтали, но сами совершить не осмеливались. Когда они узнали, что Иисус приобретает учеников ещё больше, чем Иоанн, то всю свою ненависть направили против Него. Но их злоба не пугала Иисуса, просто время проявления их ненависти ещё не настало.

Иисус, как и Иоанн, не боялся фарисеев, но Он не хотел преждевременных столкновений. Когда же время пришло, Он встретил религиозных вождей без страха и трепета, а Его обличения были более сильными и точными, чем Иоанновы (см., напр., Мф 23:1−36). Христос прекрасно знал, что никто из людей не может причинить Ему никакого вреда. Жизнь Его будет отнята, но только по Его божественной воле, а не в силу ухищрений врагов (Ин 10:17−18). И в третий день Он воскреснет!

Ставшая римской провинцией Галилея располагалась главным образом к западу, и меньшей частью — к северу и югу, от Галилейского моря, которое, собственно, представляло собой большое озеро, иногда называемое Тивериадским (Ин 6:1) или Геннисаретским (Лк 5:1). Галилея простиралась на сто километров в длину, с севера на юг, и почти на пятьдесят километров в ширину. Прилегающая к озеру область была густо населена (считается, что во дни Христа там проживало до двух миллионов человек) и являлась житницей для центральной части Палестины. Земля в регионе была чрезвычайно плодородной, а озеро снабжало тоннами рыбы. Иудейский историк Иосиф Флавий, одно время бывший правителем Галилеи, так отзывался об этой местности: «Земля её тучна, богата пастбищами и изобилует деревьями различных пород, так что своим плодородием она даже ленивого побуждает возделывать её. Оттого-то она из конца в конец и возделана» («Иудейская война», 3.3.2).

В отличие от жителей Иудеи, и в особенности Иерусалима, галилеяне были более простыми и менее традиционными. Иосиф Флавий подметил, что они «любили всё новое и по натуре своей были склонны к переменам и мятежам». Даже акцент отличал их от остальных иудеев (Мф 26:73). Возможно, Иисус выбрал учеников из Галилеи потому, что они были менее привязаны к иудейским традициям и более готовы принять новизну Евангелия.

Из текста ясно, что Иисус пробыл в Назарете некоторое время. Лука объясняет, что Иисус, пройдя из Иудеи через Самарию, возвратился «в силе духа в Галилею… И пришёл в Назарет, где был воспитан, и вошёл, по обыкновению Своему, в день субботний в синагогу, и встал читать» (Лк 4:14, 16). Сначала «все засвидетельствовали Ему это, и удивлялись словам благодати, исходившим из уст Его, и говорили: „Не Иосифа ли это сын?“» (ст. 22). Но после того как Иисус изобличил их истинное духовное состояние, «все в синагоге исполнились ярости». Не удались Иисус оттуда, они сбросили бы Его со скалы (ст. 23−30).

Отвергнутый в Своём собственном городе, как Он и предсказывал (Лк 4:23−27), Иисус пришёл и поселился в Капернауме приморском, в пределах Завулоновых и Неффалимовых.

Капернаум означает «селение Наума», и, возможно, город был назван так в честь ветхозаветного пророка. Но в то же время «Наум» означает «сострадание», и город мог быть назван так за отзывчивость его обитателей. В дни Христа Капернаум был богатым, процветающим городом. В нём Матфей собирал пошлины (Мф 9:9), и его же он называет городом Иисуса (9:1). Однако через короткое время Иисус скажет о нём: «И ты, Капернаум, до неба вознёсшийся, до ада низвергнешься, ибо если бы в Содоме явлены были силы, явленные в тебе, то он оставался бы до сего дня; но говорю вам, что земле содомской отраднее будет в день суда, нежели тебе» (Мф 11:23−24). В настоящее время Капернаум, хотя и сохранил привлекательность для туристов, почти что необитаем.

Как показывает цитата из Ис 9:1 в 15 стихе, земля Завулонова и земля Неффалимова, на пути приморском, за Иорданом, издревле были известны как Галилея языческая (этной, т.е. народы, или язычники). Как многонациональная страна, на северо-востоке Галилея была населена сирийцами, а на западе — потомками древних финикийцев. В отличие от сравнительно изолированного Иерусалима, через неё проходило множество торговых путей. Самым известным из них был путь приморский, из Дамаска через Галилею к Средиземноморью и дальше в Египет. Один из древних писателей говорил, что из Иудеи можно попасть только в Иудею, а из Галилеи — в любой уголок вселенной. Постоянное общение с язычниками помогло галилейским иудеям не слишком глубоко увязнуть в традициях.

По переселении Израиля в Ханаан Галилея первоначально была отдана коленам Асира, Завулона и Неффалима (см. Нав 19:10−39). Но Завулон и Неффалим, несмотря на Божье повеление, не изгнали всех хананеев со своей территории и потому с самого начала столкнулись с проблемой смешанных браков и неизбежного языческого влияния.

В восьмом веке до Р.Х. ассирийцы под предводительством Феглафелласара увели большую часть народа из этих двух колен в рабство (4Цар 15:29) и заселили землю ассирийцами и другими язычниками. И так вплоть до 164 г. до Р.Х. (когда Галилея была на короткое время освобождена Иудой Маккавеем) над ней господствовали чужеземцы и населяли её по большей части неевреи. В 104 г. до Р.Х. другой иудейский повстанец, Аристовул, освободил Галилею и, насильно обрезав всё мужское население, попытался, хотя и безуспешно, восстановить на её территории иудаизм. В это неспокойное время оставшиеся в Галилее иудеи во многом отступили как от обрядового, так и от библейского иудаизма, оправдывая данное им название «Галилея языческая».

Потому нет ничего странного в том, что многие иудеи в Иерусалиме говорили: «Разве из Галилеи Христос придёт?» (Ин 7:41). Предположение о том, что Христос придёт из Галилеи, для иудеев было нелепым. Когда Никодим пытался убедить фарисеев хотя бы выслушать Иисуса, они «сказали ему: „И ты не из Галилеи ли? Рассмотри и увидишь, что из Галилеи не приходит пророк“» (ст. 51−52).

И тем не менее, как напоминает Матфей, Исаия задолго до этого пророчествовал, что Галилея языческая, народ, сидящий во тьме, увидел свет великий, и сидящим в стране и тени смертной воссиял свет (ср. Ис 9:1−2). Сам факт точного и полного исполнения ветхозаветных пророчеств должен убедить непредвзятого наблюдателя в истинности и авторитете Библии. Как и предсказывал восемью веками раньше Исаия, презренные, ослеплённые грехом, мятежные галилеяне первыми увидели Мессию — им первым забрезжил свет нового завета! Не великолепный и могущественный Иерусалим, мать городов израильских, а языческая Галилея первой услышала весть Мессии. Не мудрым, высокомерным и чистокровным иудеям в Иерусалиме, а презираемым, не ведающим традиций полукровкам в Самарии выпала эта великая честь. Иисус в первую очередь пошёл к тем, кто больше всего в Нём нуждался и кто больше всего сознавал свою нужду.

То, что Иисус начал служение в Самарии и Галилее, а не в Иудее и Иерусалиме, лишний раз подтверждает, что Его спасительное Евангелие предназначалось для всего мира. Евангелие содержало ветхозаветную истину, открытую Господом через иудеев (ср. Рим 3:1−2); оно не подстраивалось под обрядовый, высокомерный и гордый иудаизм, пустивший ростки в период между заветами и прочно укоренившийся во дни Иисуса. Сын Божий был послан, чтобы принести «свет к просвещению язычников и славу народа Твоего Израиля» (Лк 2:32; ср. Ис 42:6; 49:6; 52:10). Не случайно «свет мира» (Ин 8:12) впервые засиял в языческой Галилее.

Большая часть детства и юность Иисуса прошли в окрестностях Галилеи, и именно там началось Его служение, которое затем распространилось на другие области. Когда взошла заря Евангелия, первые лучи света забрезжили в Галилее. В страну несправедливости, рассеяния и пагубных духовно-нравственных влияний, в страну, которая находилась на волоске от смерти по приговору божественного суда, пришёл Иисус и явил милость, истину, любовь и надежду: «Сидящим в стране и тени смертной воссиял свет».

НУЖНАЯ ВЕСТЬ

С того времени Иисус начал проповедовать и говорить: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (4:17)

Проповедь занимала центральное место в служении Иисуса и продолжает занимать таковое в служении Его Церкви. С того времени как Он пришёл в Галилею, Иисус начал проповедовать. Слово керуссо (проповедовать) означает «провозглашать» или «обнародовать», то есть «доводить что-либо до сведения людей». Р. К. Г. Ленски пишет по этому поводу: «Следует отметить, что проповедь не предполагает споров, доказательств, диспутов или возражений силой проницательного ума в ответ на любые возможные контраргументы. Мы просто публично заявляем, или же свидетельствуем, перед всеми людьми об истине, открытой нам Богом. Никакой довод не в силах повредить возвещаемой нами истине. Ей либо верят, как поступил бы всякий здравомыслящий человек, либо не верят, как это случается с глупцами» (The Interpretation of St. Matthew’s Gospel [Minneapolis: Augsburg, 1964], p. 168).

Проповедь Иисуса была убедительной. Он пришёл не спорить или доказывать, а возвещать, то есть проповедовать. Проповедь — это провозглашение фактов, а не высказывание предположений. Кроме того, Иисус «учил их, как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи» (Мф 7:29). Его слова не только звучали убедительно, но и обладали верховной властью. Книжники не могли учить властно, потому что настолько смешали библейскую истину с традициями и преданиями разных раввинов, что всякая убедительность и власть давно улетучились. Они разучились отличать Слово Божье от слов человеческих, и их уделом стали только мнения да измышления. Не случайно народ так удивился, услышав проповедь, подобную проповеди пророков (ср. Мф 7:28−29).

Иисус не просто проповедовал убедительно и властно — Он говорил только то, что повелел Ему Отец. Иоанн Креститель так отзывался об Иисусе: «Тот, Которого послал Бог, говорит слова Божьи» (Ин 3:34). Сам Иисус сказал: «Я говорю то, что видел у Отца Моего» (Ин 8:38). А позже Он заявил ещё яснее: «Ибо Я говорил не от Себя, но пославший Меня Отец, Он дал Мне заповедь, что сказать и что говорить» (Ин 12:49).

В Своей первосвященнической молитве Иисус говорил Отцу об учениках: «Ныне уразумели они, что всё, что Ты дал Мне, от Тебя есть, ибо слова, которые Ты дал Мне, Я передал им, и они приняли» (Ин 17:7−8). И не иначе как собственной властью Иисус посылает служителей в мир: «Дана Мне всякая власть на небе и на земле. Итак, идите, научите все народы» (Мф 28:18−19). Таково Господне поручение всякому, кто будет проповедовать во имя Его. Настоящий проповедник и учитель провозглашает чистую божественную истину с данной Господом властью и по Его повелению.

Просияв над горизонтом, свет истинного Царя объявил миру простую истину. Царь начал проповедь с тех же слов, что и Его глашатай, Иоанн Креститель: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (ср. 3:2).

Люди жили во тьме зла и греха. Иисус говорил: «Вы заблудились во тьме, потому что великая тьма внутри вас. И прежде чем свет сможет воссиять в вас, нужно отвернуться от тьмы». Отвернуться от греха — значит покаяться, то есть поменять направление, развернуться и начать идти по новой дороге. Глагол метаноео (покайтесь) буквально означает «поменять мировоззрение», «изменить взгляд на мир». Таким образом, покаяться — значит по-новому взглянуть на грех и на праведность, то есть изменить систему ценностей, направление движения, да и саму жизнь. Покаяние подразумевает коренную перемену в сердце и разуме, а следовательно, и в поведении человека (ср. Мф 3:8).

Таким было и по сей день остаётся первое требование Евангелия, первое условие для спасения и первый элемент душеспасительного труда Духа Божьего. В последних словах проповеди Петра в День Пятидесятницы прозвучал призыв к покаянию: «Покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов» (Деян 2:38). Много лет спустя Апостол Павел напоминал Тимофею, что покаяние ведёт «к познанию истины» (2Тим 2:25).

Не совершив покаяния, Израиль был неготов и недостоин принять Царя. Конечно, покаяние всегда было необходимым и важным, однако сейчас, когда приблизилось Царство Небесное, оно тем более стало обязательным. Пришла эпоха Мессии, возвещающая наступление праведности и покоя, победы над врагами Израиля, возвращение народа Божьего в свою землю и правление Господа на престоле Давида.

Но, к сожалению, поскольку Израиль в большинстве своём не покаялся, не узнал и не принял Царя, обещанное земное царство отложено до лучших времён. Как поясняет потом Матфей, приход буквального, физического царства Христа на землю был отложен. А духовное царство в настоящее время существует только в сердцах тех, кто поверил в Иисуса Христа как Царя. Он не управляет Израилем и всем миром, как это будет в будущем, но Он управляет в жизни тех, кто принадлежит Ему через веру. На скорбной планете нет мира, однако он есть у тех, кто познал Князя мира. Земное царство ещё не пришло, однако Царь обитает в тех, кто Ему принадлежит. Мессия, Христос, ныне правит в тех сердцах, которые приняли Его как «свет людям».

Ловцы людей

Проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев: Симона, называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовами, и говорит им: «Идите за Мной, и Я сделаю вас ловцами людей». И они тотчас, оставив сети, последовали за Ним. Оттуда идя далее, увидел Он других двух братьев, Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, в лодке с Зеведеем, отцом их, починивающих сети свои, и призвал их. И они тотчас, оставив лодку и отца своего, последовали за Ним (4:18−22)

Печальным примером того, как в церкви нередко относятся к благовестию, служит нижеследующая история.

На опасном побережье, не раз видевшем кораблекрушения, построили маленькую, неказистую спасательную станцию. Несколько преданных делу людей с одной-единственной лодкой неустанно следили за водной гладью. Не думая о себе, они были готовы хоть днём, хоть ночью выходить в море, чтобы искать и спасать погибающих моряков. Благодаря их усилиям были спасены многие жизни. Через время слава о спасателях разлетелась по всей стране. Некоторые из тех, чьи жизни были спасены, а также многие другие хотели помочь в работе станции и не жалели для этого ни времени, ни средств. Были закуплены новые лодки, обучены дополнительные сотрудники, и станция стала расти. Некоторых стал смущать неказистый вид здания. Им думалось, что более просторное и ухоженное место было бы лучшим приютом для жертв кораблекрушений. Поэтому неуклюжие лежанки поменяли на функциональные кровати, а перестроенное здание оснастили хорошей мебелью. Станция стала популярным местом встреч сотрудников для решения рабочих вопросов, а то и просто для общения. Её продолжали благоустраивать и украшать до тех пор, пока внутри и внешне она не стала похожей на клуб. Спасение утопающих перестало быть главным желанием спасателей, поэтому вместо себя они наняли профессиональную бригаду. Но на клубных эмблемах и предметах обстановки всё ещё значился лозунг спасателей, а в главном зале всё ещё стоял большой макет спасательной лодки. Однажды, когда у побережья разбился большой корабль, наёмная бригада доставила на станцию мокрых, замёрзших, в полубессознательном состоянии людей. Они были грязными, израненными и больными, а некоторые из них — чёрной или жёлтой расы. Весь роскошный клуб был ужасно испачкан. Поэтому хозяйственный отдел решил незамедлительно построить рядом помещение для санитарной обработки спасённых, где их можно было бы отмыть, прежде чем пустить в чистое здание. На следующем собрании члены клуба разошлись во мнениях. Многие требовали вовсе прекратить все спасательные работы как неблагоприятствующие нормальной работе клуба. Другие высказывались за то, чтобы спасение утопающих оставалось главной задачей, доказывая, что даже в названии станции значилось слово «спасательная». Но последние оказались в меньшинстве, и им порекомендовали организовать где-нибудь собственную станцию, если уж им так не терпится кого-нибудь спасать. По прошествии нескольких лет новая станция незаметно для себя пошла путём предыдущей: она тоже сделалась клубом, и спасательные работы всё меньше и меньше волновали её сотрудников. Малая горстка тех, кто всё ещё хотел заниматься спасением утопающих, создала новую станцию. История повторялась снова и снова, и теперь на том побережье можно найти много эксклюзивных клубов. Кораблекрушения не перестали иметь место, но теперь большая часть людей попросту тонет.

Поразительная картина истории Церкви! Тем не менее благовестие, спасение духовно утопающих, — самая важная, самая благородная и самая необходимая задача Церкви. «Вылавливание» людей из моря греха, избавление их из бушующих водоворотов ада — это величайший труд, к которому Церковь призвана Богом.

Избавить людей от греха прежде всего хочет Сам Бог. Благовестие порой называют Божьим воплем, ведь именно мысль о заблудших заставила Иисуса плакать над погибающим Иерусалимом: «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! Сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели!» (Мф 23:37).

Бог послал Своего Сына на землю, чтобы Он проповедовал, умер и воскрес — и всё ради спасения человечества от греха. «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасён был через Него» (Ин 3:16−17). Божий Сын «пришёл взыскать и спасти погибшее» (Лк 19:10). А Дух Святой омывает человека «баней возрождения и обновления» (Тит 3:5). Так что вся Троица участвует в спасении человечества от греха. А значит, благовестие выражает желание Отца и Сына и Святого Духа.

Конечно же, желание искупить человека появилось у Бога не в последний момент перед сошествием Сына на землю. Ещё в Едемском саду Бог обещал, что однажды грех будет уничтожен, а сатана — поражён в голову (Быт 3:15). При заключении завета с Авраамом Господь сказал, что в Аврааме «благословятся… все племена земные» (Быт 12:3). В Своём завете с Авраамом Бог назвал Израиль «царством священников и народом святым» (Исх 19:6), царством Божьих свидетелей перед лицом мира, чтобы привлечь всё человечество к Господу.

Народ Божий должен был разделять Его любовь к погибающим. Например, Моисей так желал спасения непокорного народа, что молил Бога: «Прости им грех их, а если нет, то изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал» (Исх 32:32). Автор книги Притчей напоминал народу израильскому, что «мудрый привлекает [т.е. спасает] души» (Притч 11:30). Господь сказал Даниилу: «Разумные будут сиять, как светила на тверди, и обратившие многих к правде — как звёзды, вовеки, навсегда» (Дан 12:3).

Спасение душ грешников было главной целью новозаветной Церкви. Сразу же после Дня Пятидесятницы новообращённые целиком посвятили себя Богу и проповеди Евангелия. Пребывая в учении Апостолов, в общении и в поклонении Богу, они были «в любви у всего народа. Господь же ежедневно прилагал спасаемых к Церкви» (Деян 2:42−47). Когда под предводительством Савла началось первое серьёзное гонение на иерусалимскую церковь, то «рассеявшиеся ходили и благовествовали слово» (Деян 8:1−4). Они не отчаялись в трудностях, а восприняли их как возможность развивать Божье дело.

После того как уверовал сам Савл, благовестие стало смыслом его жизни — чтобы укрепить движение, которое он некогда пытался уничтожить. «Я должен и еллинам, и варварам, мудрецам и невеждам, — напишет он однажды. — Итак, что касается меня, я готов благовествовать и вам, находящимся в Риме. Ибо я не стыжусь благовествования Христова, потому что оно есть сила Божья ко спасению всякому верующему, во-первых, иудею, потом и еллину» (Рим 1:14−16). Хотя он был призван быть особым Божьим Апостолом для язычников (Деян 9:15; Еф 3:8), желание Павла о спасении иудеев было столь велико, что он говорил: «Я желал бы сам быть отлучённым от Христа за братьев моих, родных мне по плоти» (Рим 9:3). «Желание [его] сердца и молитва к Богу [была] об Израиле — во спасение» (Рим 10:1). Он искренно желал спасения каждому и готов был «для всех [сделаться] всем, чтобы спасти, по крайней мере, некоторых» (1Кор 9:22).

Во все века сердца искренних верующих горели желанием благовествовать. Джон Нокс умолял Господа: «Дай мне Шотландию или возьми мою жизнь!» Джон Веслей считал своим приходом весь мир.

Как и вся христианская жизнь, спасение душ связано с некоторым парадоксом. Иисус сказал: «Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет её, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретёт её» (Мф 16:25). Другими словами, спасая других, мы живём не для себя; посвятив себя служению, мы будем употреблены, чтобы спасти других. Иисус предупреждал учеников, говоря: «[Вскоре иудейские вожди] изгонят вас из синагог; даже наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу» (Ин 16:2), как и Самого Иисуса «возненавидели… напрасно» (15:25). Кто хочет проповедовать миру, тот должен быть готов быть отвергнутым миром, как и Господь Своей смертью победил смерть.

В каком-то смысле, благовествовать — значит жертвовать большим ради меньшего, стоящим ради никчемного, что противоречит жестокому и безжалостному выживанию наиболее приспособленных в греховном и падшем мире. Путь Божий, путь искупления, заключается в готовности сильных принять смерть ради спасения слабых. И Слово Божье ясно говорит, что, если мы хотим привести заблудших ко Христу, мы должны быть готовы пожертвовать ради них собой. Проповедь спасительного Евангелия, как и личное свидетельство о Христе, чрезвычайно важна.

Слово «благовествовать» в Новом Завете встречается в различных формах более пятидесяти раз. Именно евангелизация выступает на первый план в Великом поручении: «Итак, идите, научите все народы» (Мф 28:19). Научить — значит благовествовать и приводить людей к спасению и послушанию Иисусу Христу. Призывая учеников последовать за Ним, Иисус всегда говорил им идти звать других.

Сравнив описание призвания двенадцати учеников в разных Евангелиях, мы обнаружим по крайней мере пять ступеней этого призвания. Каждый из евангелистов подчёркивает те ступени, которые ближе всего подходят к его цели. Как и следовало бы ожидать, первым был призыв ко спасению, то есть к вере в Мессию (см. Ин 1:35−51; 2:11). Здесь у Матфея мы читаем о втором призыве — к проповеди Евангелия. Однако ни после первого, ни после второго призыва ученики не оставили своих обычных занятий навсегда. В момент третьего призыва (Лк 5:1−11) Пётр, Иаков и Иоанн всё ещё ловили рыбу. Иисус снова повторил Своё предложение сделаться ловцами людей, и только тогда ученики, поняв, что призыв этот не на пять минут, «оставили всё и последовали за Ним» (ст. 11, курсив добавлен).

В эпизоде из Евангелия от Луки Симон и остальные всё ещё занимаются ловлей рыбы, а Господь из лодки Симона учит стоящий на берегу народ (Лк 5:3). Закончив проповедь, Иисус велел ученикам отплыть на глубину и закинуть сети. Симон запротестовал, мол, мы трудились всю ночь и ничего не поймали, но всё же послушался. Когда же сети чуть не прорвались от нежданно огромного улова, а лодки переполнились до краёв, так что начинали тонуть, Симон понял, Кто такой Иисус — присутствие Святого Бога. Его реакция — «Выйди от меня, Господи, потому что я человек грешный» (ст. — выражает те же чувства, которые возникли у Исаии, когда он увидел Бога: подавляющее осознание собственной греховности (Ис 6:1−5). В присутствии Господа грешник видит только свой грех и сжимается в страхе от предстоящего осуждения. Но вместо того, чтобы быть поглощённым всё поедающим огнём, Пётр услышал призыв стать учеником и благовестником. Услышав это, он и ещё трое учеников твёрдо решили последовать за Господом.

Марк открывает четвёртую ступень, или фазу, призвания учеников. «Потом [Иисус] взошёл на гору и позвал к Себе, кого Сам хотел; и пришли к Нему. И поставил из них двенадцать, чтобы с Ним были и чтобы посылать их на проповедь, и чтобы они имели власть исцелять от болезней и изгонять бесов» (Мк 3:13−15). Пятая ступень, предвосхищённая в предыдущей, описана в Мф 10:1: «И призвав двенадцать учеников Своих, Он дал им власть над нечистыми духами, чтобы изгонять их и врачевать всякую болезнь и всякую немощь».

Подобным образом Бог употребляет всех верующих. Сначала Он призывает человека к спасению, без которого всё остальное было бы бесполезным. Затем Он постепенно возлагает на него особенное и с каждым разом всё более ответственное служение.

ПРИЗВАНИЕ ПЕТРА И АНДРЕЯ

Проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев: Симона, называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовами, и говорит им: «Идите за Мной, и Я сделаю вас ловцами людей». И они тотчас, оставив сети, последовали за Ним (4:18−20)

Галилейское море представляет собой водоём овальной формы шириной около тринадцати километров и длиной — около двадцати, находящийся на двести двенадцать метров ниже уровня моря. Лука, бывалый путешественник, всегда называл его более точно — озером. Иосиф Флавий писал, что в первом веке по Р.Х. около двухсот сорока лодок регулярно выходили на лов рыбы в Галилейском озере. Ещё больше рыбаков промышляло у берега, чем занимались в этот раз Симон, называемый Петром [см. Мф 16:16−18], и Андрей, брат его, закидывая сети в море.

В те времена были известны три метода рыбной ловли: первый — на крючок и леску; второй — сетевой лов на мелководье вдоль берега; и третий — траление на глубине сетью, растянутой между двумя или более лодками. Пётр и Андрей на этот раз, скорее всего, избрали второй способ. Сети обычно бывали размером до трёх метров, и братья ловко умели с ними обращаться, ибо они были рыболовами по профессии. Сеть в этом случае по-гречески названа амфиблестрон (тот же корень, что и у слова «амфибия» — земноводное животное), потому что рыбак находился на берегу или недалеко от берега и закидывал сети туда, где поглубже и где была рыба.

Призвав Своих первых учеников, Иисус создал самую первую «рыболовецкую» бригаду в Церкви. Они были первыми из тех благовестников-первопроходцев, которым было дано Великое поручение. Они были первыми соработниками Иисуса. Он мог бы, конечно, и Сам справиться с проповедью Евангелия, но не таков был Его замысел. Он преуспел бы и в одиночку, но это не входило в Его намерения. С самого начала Иисус возложил на учеников задачу приводить новых учеников. Он мог бы поручить им многое, однако Его первое поручение было таким: «Идите за Мной, и Я сделаю вас ловцами людей».

Писание сообщает подробности призвания только семи из двенадцати Апостолов. Известно, впрочем, что Иисус лично избрал тех, кто должен был приводить к Нему людей. «Когда же настал день, призвал учеников Своих и избрал из них двенадцать, которых и назвал Апостолами» (Лк 6:13). Бог всегда Сам избирает Себе соработников. Он избрал Ноя и Авраама, Давида и Моисея. Он избрал пророков. Он избрал даже Израиля — целый народ — в соработники Себе, «царство священников и народ святой» (Исх 19:6). Иисус говорил ученикам: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили плод» (Ин 15:16; ср. 6:70; 13:18). Павел называл Епенета «начатком [букв. первенцем, апархе] Ахаии для Христа» (Рим 16:5).

Призыв приносить плод в благовестии относится ко всем верующим в Иисуса Христа. Званые должны сами стать зовущими. Пётр, обращаясь ко всем христианам, писал: «Вы — род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, чтобы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет» (1Пет 2:9). Христос требует, чтобы все Его последователи стали ловцами людей. Повеление «идите за Мной» (в греческом — наречие места в повелительном наклонении) буквально означает: «идите сюда!» Предлог «за» в подлиннике указывает на место, куда им следует идти: «Ваше место — идти за Мной!»

Ученики послушались незамедлительно: «И они тотчас, оставив сети, последовали за Ним», — ведь они услышали голос полновластного Господа. Глагол «последовали» происходит от греч. слова аколоутео, которое означает — следовать, как ученик за учителем, во всём подражая ему.

Много лет назад в своём доме был найден мёртвым один итальянский затворник. Он жил скудно всю свою жизнь, но, когда друзья перебирали его нехитрый скарб, на чердаке обнаружили 246 дорогих антикварных скрипок. Несколько ещё более дорогих скрипок нашли в спальне в шкафу. Почти все свои средства этот человек потратил на покупку скрипок, однако такое извращённое почитание музыкальных инструментов лишило мир возможности услышать их неподражаемое звучание. Из-за его эгоизма многие люди так и не услышали прекрасной музыки, которую эти скрипки должны были играть. Говорят даже, что самая первая скрипка, сделанная великим Страдивари, впервые заиграла только через сто сорок семь лет после своего появления на свет!

Многие христиане поступают со своей верой так, как тот человек со скрипками. Они прячут свой свет, утаивают сокровище. И потому многие из тех, кому они могли бы засвидетельствовать, до сих пор пребывают в духовной нищете и тьме.

Некоторые исследования показывают, что почти 95% христиан за всю свою жизнь не приводят к Христу ни одного человека. Если это так, то 95% чудеснейших духовных скрипок в нашем мире не издадут ни одного звука! Настоящая любовь к Христовым богатствам должна побудить нас светить другим и раздавать их, а не скрывать и прятать.

Когда Дуайт Муди побывал в картинной галерее Чикаго, его особенно впечатлило полотно «Благодатная скала», изображавшее человека, который двумя руками держится за укреплённый в скале крест. Бурные волны с грохотом разбиваются о камни, но он крепко держится за крест. Через много лет Муди увидел другую картину, похожую на первую. На ней также был изображён человек, держащийся за крест, но этот человек второй рукой тянулся к утопающему. Великий евангелист заметил, что, хотя первая картина и хороша, вторая — лучше.

ПРИЗВАНИЕ ИАКОВА И ИОАННА

Оттуда идя далее, увидел Он других двух братьев, Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, в лодке с Зеведеем, отцом их, починивающих сети свои, и призвал их. И они тотчас, оставив лодку и отца своего, последовали за Ним (4:21−22)

Когда Иисус призвал Иакова и Иоанна, они были грубыми, неотёсанными работягами — словно алмазы, которых не касалась рука ювелира. В лодке с Зеведеем, отцом их, они чинили свои сети — несложная, но важная работа для ловли рыбы. Раньше Христос уже призывал их уверовать в Него как в Спасителя (см. Ин 1:35−51; 2:11); теперь же Он призвал их идти благовествовать вместе с Ним. И они тотчас, оставив лодку и отца своего, последовали за Ним.

Иаков и Иоанн не были людьми учёными. Они не сильно разбирались в духовных вопросах и, возможно, совсем не имели религиозного образования. Когда новый Учитель что-то объяснял им, даже на наглядных примерах, они зачастую не понимали до конца смысла Его слов.

А как часто они бывали эгоистичны и недружелюбны! Когда народ, сопровождавший Иисуса по берегу Галилейского моря, проголодался, ученики не придумали ничего лучше, как только отправить их самостоятельно искать себе пищу (Мф 14:15). А когда Иисусу принесли детей на благословение, ученики не допускали приносящих (19:13). Пётр же считал верхом самоотверженности простить брату своему «до семи раз» (18:21). Даже в последнюю ночь, когда Господь скорбел и томился в Гефсиманском саду, Пётр, Иаков и Иоанн не смогли пободрствовать с Ним (26:40, 45). Ученики показали себя самолюбивыми, гордыми, слабыми и трусливыми. Ими не то что нельзя было восхищаться — на них порой трудно было даже положиться. Однако Иисус избрал их Своими учениками, более того — самыми близкими из числа Двенадцати. Они были словно сырой материал, из которого Он впоследствии вылепит нужные Ему орудия.

Быть может, остальные ученики не были настолько неотёсанными и по-человечески непригодными, как первые четверо (впрочем, ставшие самыми известными), однако ни один из них не был призван из среды иудейских религиозных вождей — книжников, фарисеев, саддукеев, священников или раввинов. Это отчасти и послужило причиной того, что религиозные вожди не приняли Иисуса. Они не могли поверить, что Некто, Сам не являющийся крупным религиозным руководителем и не имеющий среди Своих последователей и соработников религиозных учителей, может быть Мессией. У них в голове не укладывалось, что Сын Божий, придя установить Своё Царство, обойдёт стороной «законных» руководителей избранного народа.

Единственный Апостол, который был из среды иудейских религиозных вождей, не входил в число Двенадцати, и он называл себя «извергом». Он сознавал, что его призвание было исключением, свидетельством величайшей благодати Божьей (1Кор 15:8−10), и напоминал коринфским верующим: «Посмотрите, братья, кто вы, призванные: не много из вас мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных. Но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира, и униженное, и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее, — для того, чтобы никакая плоть не хвалилась перед Богом» (1Кор 1:26−29).

Иисус не просто повелел ученикам стать ловцами людей, а пообещал, что сделает их ловцами человеческих душ. Как Он неоднократно потом замечал, это обещание служит и предупреждением. И дело не только в желании Иисуса помочь им стать духовными наставниками, а в том, что без Его помощи они бы и не смогли стать ни хорошими наставниками, ни хорошими учениками. «Я есмь лоза, а вы ветви. Кто пребывает во Мне, и Я в нём, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего» (Ин 15:5).

Некоторые качества опытных рыболовов не помешают и благовестникам. В первую очередь, рыбак должен набраться терпения, потому что немало времени может пройти, пока дождёшься хорошего клёва. Рыбаки учатся ждать. Во-вторых, рыбак должен быть настойчивым. Не всегда можно сидеть на одном месте в надежде, что рано или поздно приблудная рыбёшка забредёт на крючок. Порой нужно перебираться с одного места на другое, потом опять возвращаться назад — пока не попадёшь на косяк рыб. В-третьих, рыболову нужно иметь хороший инстинкт — в какое место пойти и в какой момент закинуть удочку. Из-за плохих расчётов было упущено немало рыбы… и людей. Четвёртое качество — смелость. Профессиональным рыбакам, в том числе промышляющим в водах Галилейского моря, часто угрожают штормы и самые разные непредвиденные обстоятельства.

Хороший рыбак старается как можно меньше быть в поле зрения. Нам очень легко стать помехой свидетельству и таким образом оттолкнуть людей. Настоящий благовестник никогда не станет выставлять себя напоказ.

Призвав учеников посвятить себя благовестию, Иисус, в Свою очередь, занялся их обучением и подготовкой. По примеру Господа и Церковь должна не только призывать прихожан свидетельствовать о Христе, но и постоянно обучать и поддерживать их в этом труде. Господь даёт ученикам не только силу свидетельствовать, но и силу учить других, как свидетельствовать. Другими словами, Он делает учеников учителями, как и обещал в Великом поручении. «Дана Мне всякая власть на небе и на земле. Итак, идите, научите все народы» (Мф 28:18−19).

Сначала Иисус посылал учеников по два с кратковременными поручениями, объяснив им, как и что нужно делать и говорить (Мк 6:7−11). А после трёх лет обучения и практики Он оставил их одних. Впрочем, они не были одни, ведь с тех пор Он хотя и не был с ними, но был в них (Мф 28:20; Ин 16:13−15).

И в учении Иисуса, и в Его жизни мы видим принципы, которыми должен руководствоваться каждый благовестник. Прежде всего, Иисус был близок к народу. Кажется невероятным, что Сын Божий, у Которого едва хватало времени наставлять и учить нерадивых учеников, всегда был готов откликнуться на просьбу об исцелении и утешении. А Он никогда не отказывался помочь.

Во-вторых, Иисус не являл лицеприятия. Нищие и отверженные могли подойти к Нему так же легко, как богатые и власть имущие. У влиятельного Иаира и могущественного римского сотника не было никаких преимуществ перед самарянкой у колодца Иаковлева или перед женщиной, взятой в прелюбодеянии.

В-третьих, Иисус чутко относился к нуждам окружающих. Он никогда не проходил мимо ищущего сердца, мимо раскаивающегося грешника. Даже когда толпа теснила Иисуса, от Его внимания не ускользнула женщина, прикоснувшаяся к краю Его одежды. «Иисус же, обернувшись и увидев её, сказал: „Дерзай, дочь! Вера твоя спасла тебя“. Женщина с того часа стала здорова» (Мф 9:20−22). Если мы чутки к голосу Духа Христова, Он сделает нас чуткими к окружающим и обязательно приведёт их к нам или нас к ним.

В-четвёртых, Иисус обычно поощрял публичное свидетельство о Себе. Иногда Он специально давал на то указания, как в случае с исцелившимся бесноватым (Мк 5:19), а иногда желание свидетельствовать у людей появлялось само собой, как это было с самарянкой у селения Сихарь (Ин 4:28−29).

В-пятых, Иисус с любовью и нежностью относился к Своим собеседникам. Опять же, прекрасным примером тому служит беседа с самарянкой. В глазах любого иудея она была не только иноверкой, но и прелюбодейкой. У неё было пять мужей в прошлом, а нынешний сожитель даже не был женат на ней. Однако Иисус мягко, но уверенно привёл её к вере. А через неё и многие другие самаряне нашли спасение (Ин 4:7−42).

Наконец, Иисус не жалел времени для людей. В отличие от многих Его последователей, у Иисуса всегда находилось время для других. Некоторые служители столь сильно заняты «делом Божьим», что у них совсем не остаётся времени для людей. А в служении Иисуса люди были на первом месте. Даже торопясь к дочери Иаира, Иисус не оставил без внимания женщину, двенадцать лет страдавшую кровотечением (Мк 5:21−34).

Ответ Петра, Андрея, Иакова и Иоанна на призыв Иисуса был точно таким же. Они тотчас, оставив свои занятия, последовали за Ним. Их послушание было решительным и безотлагательным. В тот момент они ещё мало знали об учении Иисуса или о цене следования за Ним. Для них было довольно знать, что Иисус — Мессия и что Его призыв к ним — от Бога.

Из многих последующих повествований в Евангелиях становится ясно, что никто из учеников в то время не болел за души людей или за дело Божье. Встречаясь с чьим-либо неверием, они торопились призвать немедленный суд Божий (см. Лк 9:51−56). Сострадание пришло со временем, по достижении ими понимания и повиновения. У учеников появились сочувствие, кротость, понимание, терпение и любовь тогда, когда они стали следовать примеру Христа и повиноваться Ему. Послушание — это искра, возжигающая огонь усердия. Чтобы проникнуться любовью к душам людей, нужно послушаться призыва Христа — спасать души. Как только это произойдёт, Бог раздует искру повиновения в чудесное пламя любви и сострадания. Мы живём в эру спасительного благовестия, а не сурового суда, как Господь говорил в притче о плевелах (Мф 13:24−30, 36−43).

Дэвид Брэйнерд, великий миссионер среди американских индейцев, ушедший из жизни, когда ему ещё не было и тридцати, не раз говорил: «О, как бы я хотел стать маленьким язычком пламени в костре моего Учителя». Его самозабвенное послушание доказало искренность этих слов, и Господь дал ему такую сильную любовь к погибающим душам, что в истории Церкви едва ли найдётся равная ей. Генри Мартин, миссионер в Индии и Персии, молился, чтобы ему «сгореть для Господа», и Бог даровал желаемое.

Подобное жгучее желание вспыхивает не иначе, как от палящего луча послушания. Подобно Дэвиду Брэйнерду, Роберт Мюррей Мак-Чейн ушёл из жизни, не достигнув и тридцати. Кортлэнд Майерс писал о нём: «Где бы он ни ступал, Шотландия приходила в движение. Когда бы ни открыл он уста, во всех направлениях шла пробуждающая духовная сила. Тысячи последовали за ним к ногам Иисуса Христа». Посетителям, приезжающим в церковь Мак-Чейна, показывают стол, стул и открытую Библию. А затем рассказывают, как этот человек Божий часами просиживал, уткнувшись головой в Библию и плача о судьбах тех, кому проповедовал. Майерс замечает: «При такой любви к человеческим душам, стоит ли удивляться, почему Дух Святой наделил Мак-Чейна столь притягательными качествами, привлёкшими многих к Спасителю?»

Гимн «Ярко Свой маяк Отец наш вечным светом озарил» основан на истории, рассказанной Дуайтом Л. Муди. Однажды ночью, когда бушевал шторм, в кливлендскую гавань на озере Эри входил корабль. Для удобства навигации бухта была оснащена двумя рядами огней. Верхний ряд стоял высоко на утёсе и был виден на много миль. Другой ряд огней находился на побережье и служил ориентиром для кораблей на подходе к порту. В ту ночь ветер и дождь загасили прибрежные огни, и лоцман предлагал переждать до рассвета, но капитан побоялся, что корабль может пострадать от шторма, и настоял на том, чтобы рискнуть войти в бухту. В отсутствие навигационных прибрежных огней корабль налетел на скалы и разбился, и много людей погибло. Применяя эту историю к христианскому благовестию, Муди сказал: «Небесный маяк светит ярко, как всегда! А где же наши с вами прибрежные огни?»

Подтверждение Божественности Царя знамениями

И ходил Иисус по всей Галилее, уча в синагогах их и проповедуя Евангелие Царства, и исцеляя всякую болезнь и всякую немощь в людях. И прошёл о Нём слух по всей Сирии; и приводили к Нему всех немощных, одержимых различными болезнями и припадками, и бесноватых, и лунатиков, и парализованных, и Он исцелял их. И следовало за Ним множество народа из Галилеи и Десятиградия, и Иерусалима, и Иудеи, и из-за Иордана (4:23−25)

Божественная сущность и власть Христа наглядно проявились в чудесах исцеления, которые служили своеобразными доказательствами того, что Иисус есть Мессия. Иоанн уделял особое внимание чудесам и потому рассказывал о них очень подробно. Он даже добавляет в конце своего Евангелия, что «много сотворил Иисус перед учениками Своими и других чудес, о которых не написано в книге этой. Это же написано, чтобы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его» (Ин 20:30−31). Матфей тоже свидетельствует, что в чудотворениях Иисус показал Себя Мессией, великим обетованным Царём.

Все четыре евангелиста стремились показать, что Иисус — не обыкновенный человек. Он — Сын Божий. Без этой ключевой истины все остальные познания о Нём значили бы очень и очень мало, а в плане спасения — не значили бы вообще ничего. Но во свете этой великой истины любая частность в Его жизни приобретает большое значение. Всё, что Он говорил, было Словом Божьим, а всё, что Он делал, — делом Божьим.

Верующий в Меня не в Меня верует, но в Пославшего Меня. И видящий Меня видит Пославшего Меня. Я, свет, пришёл в мир, чтобы всякий, верующий в Меня, не оставался во тьме. И если кто услышит Мои слова и не поверит, Я не сужу его, ибо Я пришёл не судить мир, но спасти мир. Отвергающий Меня и не принимающий слов Моих имеет судью себе: слово, которое Я говорил, оно будет судить его в последний день. Ибо Я говорил не от Себя, но пославший Меня Отец, Он дал Мне заповедь, что сказать и что говорить. И Я знаю, что заповедь Его есть жизнь вечная. Итак, что Я говорю, говорю, как сказал Мне Отец (Ин 12:44−50).

Это заявление настолько не вписывалось в рамки привычного, что врагам ничего другого на ум не пришло, как объявить Христа одержимым или умалишённым. Другие оказались благоразумнее и признали: «Это слова не бесноватого; может ли бес открывать очи слепым?» (Ин 10:19−21). А прозревший слепой сказал упорно не хотевшим верить фарисеям: «Это и удивительно, что вы не знаете, откуда Он, а Он открыл мне очи. Но мы знаем, что грешников Бог не слушает; но кто чтит Бога и творит волю Его, того слушает. От века не слыхано, чтобы кто открыл очи слепорождённому. Если бы Он не был от Бога, не мог бы творить ничего» (9:30−33). Удивительные слова Иисуса подтверждались Его удивительными делами.

Однажды даже слуги первосвященников и фарисеев признались: «Никогда человек не говорил так, как Этот Человек» (Ин 7:46). А услышав Нагорную проповедь, «народ удивлялся учению Его, ибо Он учил их, как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи» (Мф 7:28−29). Слова, звучавшие из уст Иисуса, убедительно свидетельствовали о том, что Он и есть Мессия и Царь.

Представляя читателям Иисуса и Его служение поучения, проповеди и исцеления, в 4:23−25 Матфей сосредотачивает внимание и на Его словах, и на Его делах. Он уже показал, что Иисус явился в нужное время и в нужном месте, принёс нужную весть (4:12−17) и в соработники Себе избрал нужных людей (ст. 18−22). А в 23−25 стихах Матфей сообщает, что Иисус пришёл с целью — доказать Свою божественность словом и делом.

УЧЕНИЕ

И ходил Иисус по всей Галилее, уча в синагогах их (4:23а)

Глагол «ходил» (от греч. периаго) стоит в несовершенном виде, подразумевая повторяющееся или длительное действие. Этот стих даёт оценку всему служению Иисуса в Галилее. Подробнее странствование Христа по всей Галилее описывается в главах 5−9. Его учению посвящены 5−7 главы (Нагорная проповедь), а делам — главы 8 и 9.

Матфей не имел в виду, что Иисус посетил каждый населённый пункт, в Галилее, а подчеркнул, что Иисус нёс служение по всему региону. И поскольку Галилейская область небольшая (всего пятьдесят на сто километров), любому, кто захотел бы видеть и слышать Иисуса, не пришлось бы далеко идти. Времени, которое Он там провёл, было вполне достаточно, чтобы послужить всем желающим.

Хотя ту окрестность давно уже прозвали Галилеей языческой (см. 4:15; Ис 9:1), служение Иисуса там очевидно было сосредоточено в иудейских синагогах. Считается, что синагоги возникли в период вавилонского плена, а в межзаветный период влияние их продолжало расти и крепнуть, так что ко времени Нового Завета они стали едва ли не важнейшими местами в жизни каждого иудея. Конечно, главнейшей святыней иудаизма оставался храм, но многие евреи жили за тысячи километров от Иерусалима и могли только мечтать о том, чтобы когда-нибудь посетить его. Синагоги же можно было строить где угодно, поэтому вся религиозная и общественная жизнь сосредотачивалась вокруг них.

Синагоги были центрами не только религиозного поклонения, но и научной, общественной и юридической деятельности. Для еврея не было большей трагедии, чем быть отлучённым от синагоги (апосунагогос, Ин 12:42). Однако именно так поступали с теми, кто обращался в христианство. Изгнание представлялось настолько ужасным, что, как можно заключить из многочисленных предостережений в Послании к Евреям (6:4−6; 10:35−39 и др.), многие иудеи, даже соглашаясь с истиной Евангелия, не осмеливались стать христианами из страха оказаться изгоями общества.

Большинство синагог строились на холмах, нередко выбиралось самое высокое место в городе. Часто они были видны благодаря своим высоким шпилям, устремлённым в небо, наподобие современных колоколен. Зачастую синагоги возводились на берегах рек, иногда даже без крыши — как, например, одна капернаумская синагога, руины которой по сей день привлекают туристов.

Богослужения проходили каждую субботу, то есть с вечера предыдущего дня до заката солнца в субботу. Особые служения устраивались во второй и пятый дни недели; вдобавок к этому иудеи соблюдали все праздники, предписанные Законом, и множество других праздников, возникших из преданий. На субботних богослужениях прочитывались отрывки из Торы (закона) или из пророков, после чего возносились молитвы, пение и обеты. Затем текст Писания разъяснялся, возможно, примерно так, как это делал Ездра по возвращении из Вавилона (см. Неем 8:1−8). Нередко эта честь предоставлялась почётным гостям или приезжим раввинам — чем неоднократно пользовались Иисус и Апостол Павел (см. Лк 4:16−17; Деян 13:15−16).

Все дела в обычной деревенской синагоге решались десятью старейшинами, трое из которых именовались начальниками. Начальники синагоги решали, пускать ли в общину новообращённого прозелита, а также разбирали всевозможные споры. Четвёртый начальник, называвшийся «ангелом синагоги», председательствовал на собраниях. Некоторые старейшины действовали, как исполнительная власть, проводя в жизнь решения вышеупомянутых четырёх начальников. Один из старейшин переводил Писание с древнееврейского языка на общеупотребительное наречие; другой возглавлял богословскую школу, которая имелась при каждой синагоге; ещё один выступал в роли наставника для простого народа, объясняя Писание на доступном уровне.

В период римского правления служители синагоги имели право решать практически любое судебное дело в общине и даже налагать наказание, за исключением смертной казни (потому иудейским вождям и понадобилось разрешение Пилата, чтобы распять Иисуса). Даже Синедрион, верховное судилище в Иерусалиме, не мог выносить смертный приговор.

Синагога служила школой для мальчиков, где они штудировали Талмуд и учились чтению, письму и началам арифметики. А для мужчин в синагоге проводились интенсивные занятия по богословию.

Галилейские синагоги стали для Иисуса первой трибуной для изложения Его учения. Почти в любом селении можно было найти синагогу, и поначалу Иисуса везде хорошо принимали. Как приезжего раввина, Его нередко просили прочесть и объяснить Писание, что Он с готовностью исполнял (см. Лк 4:16−21).

В синагогах собирались искренне верующие израильтяне, и только здесь Христос мог найти тех, кто был готов слушать Его и принимать Божественную весть. Сюда приходил верный остаток Божий, чтобы поклониться Господу и научиться из Его Слова.

Словом «уча» переведено греч. дидаско (от которого происходит термин «дидактика»), которое означает передачу информации — нередко в формальной обстановке. Оно означает исследование содержания с целью определения истины — в отличие от столь популярных в Греции форумов, где главенствующее место занимали споры и высмеивание новых идей или мнений (см. Деян 17:21). Учение в синагогах, как видно на примере Иисуса, представляло собой в первую очередь толкование: Писание прочитывалось и разъяснялось параграф за параграфом, стих за стихом.

ПРОПОВЕДЬ

и проповедуя Евангелие Царства (4:23б)

Проповедуя — от греч. слова керуссо, часто переводимого как «провозглашать». Основное значение этого слова — «обнародовать» или «громко объявлять о чём-либо». Если дидаско подразумевает объяснение истины, то керуссо — просто её провозглашение. Наряду с толкованием Ветхого Завета Иисус также проповедовал Евангелие Царства, объявляя, что долгожданный Мессия и Царь пришёл, чтобы установить Своё Царство. Христос не только продолжил проповедь, начатую Иоанном Крестителем, но и пошёл дальше.

То, что провозглашается, — это керугма (Мф 12:41; Рим 14:24; Тит 1:3 и др.), а то, что объясняется, — дидахе (Мф 7:28; Рим 16:17 и др.). Провозглашаемую истину следует объяснять, и, наоборот, объяснённую — провозглашать.

Евангелие означает «добрая весть», и заключалась эта весть в том, что проповедуемое Иисусом в Галилее Царство уже было близко. Это была величайшая истина, великая Благая весть, вокруг которой сосредотачивалось всё учение Христа. От дня крещения и до дня вознесения Иисус проповедовал Царство Небесное. «До того дня, в который Он вознёсся, — пишет евангелист Лука, — [Иисус говорил] о Царстве Божьем» (Деян 1:2−3). Он никогда не позволял Себе уклониться в политику, экономику, социальные проблемы или личные споры. Целью Его учения и проповеди было только объяснение Божьего Слова и провозглашение Божьего Царства — может ли быть лучший образец для проповедника Евангелия?

Иоанн Креститель объявлял Царство, но не Евангелие Царства. Благая весть, как таковая, не была главной особенностью его проповеди. Его проповедь призывала людей раскаяться в грехах и подготовиться к приходу Царя (3:1−10). Он главным образом говорил о грехе и осуждении. Он возвещал печальную весть, которая указывала на удивительное милосердие Благой вести. Впрочем, чем больше религиозные вожди сопротивлялись служению Иисуса, тем жёстче звучала Его проповедь, в конечном итоге — даже жёстче, чем проповедь Иоанна Крестителя. Чем явственней проступали лицемерие и враждебность, тем резче становились слова Христа.

Однако первая проповедь Царя говорила о доброй вести, о чудной милости Божьей, которая «[избавляет] нас от власти тьмы и [вводит] в Царство возлюбленного Сына [Его], в Котором мы имеем искупление кровью Его и прощение грехов» (Кол 1:13−14). Евангелие — это действительно добрая весть о спасении через Иисуса Христа, добрая весть о том, что Царство Божье (сфера Его владычества в спасительной благодати) открыто для всех, кто верой примет Царя.

В те времена над Израилем господствовал Рим, а до этого страна успела побывать под властью Греции, Мидо-Персии и Вавилона. Даже когда страной управляли её собственные цари, ситуация была далека от идеальной. Не захотев, чтобы над ними правил Господь, люди потребовали поставить царём человека, как было у прочих народов (1Цар 12:12). Но от этих царей не прибавилось мира, процветания или счастья — напротив, они принесли горе, несчастье и разложение.

В Своей проповеди и учении Иисус показывал, что Он-то как раз и есть тот Царь, Который пришёл установить обещанное Божье Царство. Если бы иудеи приняли Того, Кто проповедовал им Благую весть о Царстве, это Царство было бы установлено среди них. Если бы Иисуса приняли как Мессию, Его Царство пришло бы на землю. Но поскольку они отвергли Царя и Его Евангелие, то они отвергли и Его обещанное земное Царство.

Иисус говорил вдохновенно, говорил о вечном и говорил так, как никто другой не говорил. Даже в Его родном городе Назарете «удивлялись словам благодати, исходившим из уст Его» (Лк 4:22). Когда Он пришёл в Капернаум, там «удивлялись учению Его, ибо слово Его было с властью» (ст. 32). Самые коварные враги не могли подловить Его в словах, запутать Его или загнать в тупик — ни в одном Его слове нельзя было найти ошибку. Его учение и проповедь о Царстве как нельзя лучше доказывали божественное происхождение Его слов.

ИСЦЕЛЕНИЯ

и исцеляя всякую болезнь и всякую немощь в людях. И прошёл о Нём слух по всей Сирии; и приводили к Нему всех немощных, одержимых различными болезнями и припадками, и бесноватых, и лунатиков, и парализованных, и Он исцелял их. И следовало за Ним множество народа из Галилеи и Десятиградия, и Иерусалима, и Иудеи, и из-за Иордана (4:23в-25)

Некоторые болеют из-за нездорового образа жизни, другие — вследствие греха. Иногда же, допуская физические недуги, Господь воспитывает Свой народ. В коринфской церкви, например, многие христиане были немощны, больны и даже умирали оттого, что оскверняли Вечерю Господню (1Кор 11:30). Анания и Сапфира лишились жизни, потому что солгали Святому Духу (Деян 5:1−10). Но в то же время Писание ясно утверждает, что не всякая боль и страдание спровоцированы грехом, невежеством, несправедливостью, и не всякая болезнь — наказание от Бога. Иов очень сильно пострадал, хотя был непорочен, справедлив, богобоязнен и удалялся от зла (Иов 1:1). Когда ученики предположили, что некто родился слепым в наказание за собственный грех или за грехи своих родителей, Иисус поправил их: «Не согрешил ни он, ни родители его, но это для того, чтобы на нём явились дела Божьи» (Ин 9:1−3).

Исцеления были призваны подтвердить, что Иисус есть Бог. Конечно, одних Его слов могло быть достаточно, как и было для тех, кто уверовал. Ученики оставили всё и последовали за Иисусом до того, как Он совершил первые чудеса. Многие слышали Его и веровали, будучи совершенно здоровыми и не нуждаясь в исцелении ни для себя, ни для своих близких. Вполне возможно, что многие из уверовавших так и не увидели ни одного из чудес Христа — как многие поверили проповеди Иоанна Крестителя, хотя Иоанн «не сотворил никакого чуда» (Ин 10:41).

И тем не менее чудесные исцеления как нельзя лучше свидетельствовали об истинности учения и проповеди Иисуса. Александр Макларен говорил: «Вряд ли мы сможем достаточно полно представить себе то невообразимое число чудес, которые совершил Христос. В Библии отражена лишь малая их часть. Ранние чудеса приоткрывали природу Его Царства; они были первыми дарами новым обитателям Царства». Автор Послания к Евреям писал, что Евангелие Царства, «быв сначала проповедано Господом, в нас утвердилось слышавшими от Него, при засвидетельствовании от Бога знамениями, и чудесами, и различными силами, и раздаянием Духа Святого по Его воле» (Евр 2:3−4). Как слова, так и чудеса Иисуса тогда были предвкушением Его будущего земного Царства. И чтобы представить картину Тысячелетнего Царства, достаточно всё то, что Иисус сказал и сделал, умножить в миллион раз.

Иисус исцелял всякую болезнь и всякую немощь в людях. Всесторонний характер совершённых Им исцелений описан в следующем стихе: «И прошёл о Нём слух по всей Сирии; и приводили к Нему всех немощных, одержимых различными болезнями и припадками, и бесноватых, и лунатиков, и парализованных, и Он исцелял их».

Во дни Иисуса Сирия была римской провинцией и включала в себя всю Палестину, в том числе Галилею. Впрочем, в контексте данного стиха Сирией могла называться только её северная часть во главе с Дамаском. Но, в любом случае, главное в том, что слава о Христе разошлась далеко за пределы тех мест, где Он находился. Со всех концов приводили к Нему немощных в надежде на Его помощь.

До недавнего времени, принесшего значительные открытия в медицине и здравоохранении, болезни часто свирепствовали в мире. Эпидемии останавливались лишь тогда, когда исчерпывалось их естественное течение. Они уносили жизни огромного числа людей и ещё большее число оставляли калеками и инвалидами. Даже простые инфекции могли стать смертельными. Поэтому нет ничего странного в том, что весть о чудесном Целителе летела быстрее ветра.

Среди различных болезней Матфей упоминает три основных типа недугов, которые исцелял Иисус.

Первыми больными были одержимые, страдания которых объяснялись влиянием бесов. Из Писания, в особенности из Нового Завета, ясно видно, что многие физические и психические болезни провоцируются непосредственно сатаной и его ангелами. В 9, 12 и 17 главах Евангелия от Матфея, в 9 главе от Марка и в 13-й от Луки можно найти массу примеров заболеваний, вызванных бесами. Способность изгонять бесов часто называлась даром чудотворений (буквально, «силами чудодейственными»; 1Кор 12:10, 28−29), когда человек облекался божественной властью для того, чтобы сражаться с силами тьмы (см. Лк 9:1; 10:17−19; Деян 8:6−7; ср. Еф 6:12).

Второй группой больных, исцелённых Иисусом, были эпилептики. Греч. слово селениадзо (букв. «поражённые луной») переведено как «лунатики». Во многих народах считалось, что психически больными и припадочными становятся те, кто попал под влияние луны. Из других мест в Библии (таких как Мф 17:15), а также из древней литературы можно сделать почти бесспорный вывод, что речь идёт об эпилепсии — расстройстве центральной нервной системы.

Третья группа (парализованные) представляет большой спектр инвалидов. Три вышеназванных термина у Матфея характеризуют наиболее частые причины людских недугов: духовные, нервно-психические и физические, — и Иисус мог справиться с любым из этих недугов. В Его земном Царстве не будет ничего болезнетворного, злого, нездорового или несовершенного. «И в тот день глухие услышат… и прозрят… глаза слепых. И страждущие более и более будут радоваться о Господе, и бедные люди будут торжествовать о Святом Израиля» (Ис 29:18−19; ср. 11:6−9). И приводили к Нему всех немощных… и Он исцелял их.

Известный протестантский богослов Б. Б. Уорфилд писал: «Придя на землю, Господь принёс с Собой небо. Знамения, сопровождавшие Его служение, были всего лишь тусклым отражением той славы, которая шла за Ним из дома, с небес, а совершённые Им чудеса трудно сосчитать. Считалось, что на три года Его служения болезнь и смерть вовсе оставили Палестину. Одно прикосновение к краю Его одежды освобождало от боли целые страны, один взмах Его руки возвращал жизнь».

Помимо немедленной и явной помощи страждущим, чудеса Иисуса преследовали ещё четыре цели. Во-первых, они доказывали, что Иисус — Бог, потому как никто из людей на такое не способен. «Верьте Мне, что я в Отце и Отец во Мне; а если не так, то верьте Мне по самым делам» (Ин 14:11).

Во-вторых, удивительные исцеления являли Божье милосердие ко всем страждущим.

В-третьих, чудеса показывали, что Иисус и есть обещанный Мессия, так как Ветхий Завет предсказывал, что Мессия будет творить чудеса. Когда Иоанна Крестителя в темнице одолевали сомнения и он послал к Иисусу своих учеников, Иисус ответил им: «Пойдите, скажите Иоанну, что слышите и видите: слепые прозревают и хромые ходят, прокажённые очищаются, глухие слышат, мёртвые воскресают и нищие благовествуют» (Мф 11:4−5). Если Иисус воплотил то, что предсказывалось о Мессии (см. Ис 35:5−10; 61:1−3 и др.), значит Он и есть Мессия.

В-четвёртых, чудеса доказывали, что грядущее Царство — это не выдумка; а удивительные знамения предваряли то удивительное Царство, которое Господь приготовил Своему народу. «И ходил Иисус по всем городам и селениям, уча в синагогах их, проповедуя Евангелие Царства и исцеляя всякую болезнь и всякую немощь в людях» (Мф 9:35). А через некоторое время Иисус передал ту же проповедь и сопровождающие её знамения ученикам: «Ходя же, проповедуйте, что приблизилось Царство Небесное; больных исцеляйте, прокажённых очищайте, мёртвых воскрешайте, бесов изгоняйте; даром получили — даром давайте» (Мф 10:7−8). А ещё позже Он прямо сказал неверующим фарисеям: «Если же я Духом Божьим изгоняю бесов, то, конечно, достигло вас Царство Божье» (12:28).

Я убеждён, что подобные чудеса повторятся только перед наступлением Тысячелетнего Царства, когда Господь возвратит евреев в их землю и начнётся Великая скорбь. Тогда, как и при Первом пришествии Христа (Мессии), «откроются глаза слепых, и уши глухих отверзутся. Тогда хромой вскочит, как олень, и язык немого будет петь» (Ис 35:5−6). Отвергнув Царя в Его первое явление, Израиль отверг и Его Царство. Когда же Царь явится во второй раз, установление Его Царства не будет зависеть от желания или нежелания людей. На сей раз Он обязательно установит Своё Царство, и между народами будет объявлено: «Господь царствует! Потому тверда вселенная, не поколеблется» (Пс 95:10).

Чтобы продемонстрировать безграничность Своей силы и власти, Иисус в годы земного служения полностью и без исключений исцелял всех, кто к Нему обращался. Он и сегодня может исцелять так же без исключений и полностью, и исцеляет по Своему божественному усмотрению. Однако Господь не обещает исцелить каждого, кто попросит, даже каждого верующего. Исцеления, совершённые Им на земле, как и любые другие знамения Христа и Апостолов, служили лишь временным удостоверением израильскому народу, что пришёл их Мессия. Теперь же о грядущем земном Царстве авторитетно свидетельствует Писание.

В исцелениях Иисуса было шесть уникальных моментов, которые никто с тех пор повторить не смог. Во-первых, Он исцелял напрямую, без слов или прикосновения, без молитвы и иногда даже находясь совсем в другом месте. Во-вторых, Иисус исцелял мгновенно — не надо было томиться в ожидании постепенного улучшения. В-третьих, Он исцелял полностью и абсолютно. В-четвёртых, Он исцелял всех, кто к Нему приходил, кого приносили или о ком ходатайствовали друзья. Он не делал различий между людьми и излечивал любую болезнь. В-пятых, Иисус исцелял как врождённые, так и приобретённые заболевания, какими бы тяжёлыми и запущенными они ни были. В-шестых, Он воскрешал людей, то есть исцелял даже тогда, когда болезнь пришла к своему логическому завершению и отняла у жертвы жизнь.

Эти шесть качеств характеризовали и исцеления, совершённые Апостолами. В начале книги Деяний приводится множество чудес и знамений, совершённых Апостолами, однако в конце книги рассказы о чудесах отсутствуют. Та же тенденция прослеживается и в Посланиях. В начале своего служения Павел чудесным образом исцелил многих людей, но годы спустя скромно советовал Тимофею принимать немного вина «ради желудка [его] и частых [его] недугов» (1Тим 5:23). А в конце Второго Послания к Тимофею Апостол говорит, что «Трофима [он] оставил больного в Милете» (2Тим 4:20), по-видимому, из-за того, что помочь ему был не в состоянии. В Писании нет доказательств тому, что к концу апостольской эры ещё совершались какие-нибудь чудеса. Когда Израиль повернулся спиной к своему Мессии, к своему божественному Царю, исчезла надобность и в удостоверяющих Его Царство знамениях. Они мало-помалу угасали, а потом и вовсе исчезли.

Множество народа, которое следовало за Ним, конечно же, собиралось не только ради исцелений. Кто-то приходил послушать Его проповедь и учение, иные же — просто из праздного любопытства. И тех, и других было множество, и стекались они из разных уголков государства. Десятиградие — это область на юго-востоке Галилеи, объединявшая десять городов (отсюда и название). Слова «из-за Иордана», скорее всего, относятся к Перее и прилежащим к ней областям, находившимся к югу от Десятиградия и к востоку от Иерусалима и Иудеи.

Многие из того множества уверовали во Христа и обрели спасение, приняв Его Царство (владычество спасительной благодати) в сердце. Однако очень многие, причём как иудеи, так и язычники, не уверовали в Него. Они слушали Его проповеди, видели исцеления и пользовались плодами временных благословений. Но они не приняли Того, Кто говорил проповеди и исцелял, Чьи слова и деяния не только ниспосылают благословения, но и дают вечную жизнь.

Продолжается Апостольский пост. Когда-то его ввели в практику благочестия как компенсационный для тех, кто по тем или иным причинам не постился в Великий пост. Великий же пост увязывают с сорокадневным пребыванием Христа в пустыне. Главное содержание этого пребывания — искушение Христа Сатаной. Многим из нас к сожалению свойственно монофизитское сознание: мы мало, с трудом видим человечество во Христе, Его ту же самую природу, что и у нас: но Он тоже был искушаем, как и все мы, ибо Он был человеком. Кроме этого, искушение Христа в пустыне ставит множество других труднейших и глубочайших вопросов. Собрали по этому поводу десять текстов.

---

---

И величайшее, конечно, толкование искушения Христа в пустыне —«Поэма о Великом Инквизиторе» Достоевского, вообще один из главных текстов христианской мысли. «Поэма» прослеживает все основные выводы, подразумеваемые искушениями Сатаны, выстраивает по сути нечто вроде «философии христианства» как такового, свободы, власти, общества, государства и т.  д.

У нас есть две экранизации «Поэмы» — совершенно чудесный сорокаминутный фильм Эванса «Инквизиция», и телеспектакль М. Ульянова «Легенда о Великом Инквизиторе».

---

---

«Великий Инквизитор» Анастаса Мацейны — философский разбор «Поэмы», а тем самым и искушений Христа. Мацейна в частности пишет:

«В трех искушениях был выражен весь дальнейший путь человечества. В них была выражена сокровеннейшая судьба человека. В них раскрылась та грань человеческой природы, от которой отвернулся Христос, на которой Он не строил своего учения и потому, по мнению инквизитора, проиграл.

Искушения Христа — это сконцентрированный образ истории человечества, а история человечества — раскрытие и конкретное проявление этих трех искушений в жизни. То, что происходило тогда в пустыне, происходит каждый день во всей истории человечества. В трех искушениях скрыты противоречия человеческой природы, которые разрастаются и развиваются в истории. Три искушения словно зерно, которое постепенно прорастает и разрастается в широкое дерево истории».

---

---

«Легенда о Великом Инквизиторе» В. В. Розанова — еще одно толкование «Поэмы», а значит, и евангельского рассказа об искушении Христа в пустыне. Книга, ставшая вехой в русской культуре. Фактически с нее можно начинать русский религиозный ренессанс. «Легенда о Великом Инквизиторе» — первая русская работа, где Достоевский предстает как религиозный мыслитель, первая, где творчество Достоевского понято как христианская мысль (и это было событие — так понять Достоевского, а сейчас кажется таким банальным). Кстати, именно из-за Розанова мы называем «Легенду» — легендой: в тексте Достоевского она названа «Поэмой».

«Очень замечательно, что ведь Дух искушал Богочеловека не когда-нибудь посреди его служения на спасение рода человеческого, но перед вступлением на это служение, и, следовательно, он, древний борец с Богом и враг рода человеческого, как бы соблазнял его на другие возможные способы спасения, указывал иные пути для этого, чем учение Его божественное и крестная смерть. Искушения относились именно к целому служению Иисуса Христа, и поэтому хлебы, чудо и власть, Искусителем предложенные, суть действительно три модуса иного, не небесного, не божественного, не благодатного и таинственного спасения».

---

---

«Искушения Господа нашего Иисуса Христа» выдающегося богослова Михаила Тареева:

«Наше исследование имеет своею задачею объяснить искушение Иисуса Христа в пустыне от диавола. Вообще объяснить явление или событие — значит проследить его происхождение и выяснить его значение. В применении к предмету нашего исследования вопрос о происхождении исследуемого события распадается на две части.

— Каждое исследование должно исходить из каких-либо данных. В нашем случае данным служит евангельский рассказ об искушении Иисуса Христа в пустыне, или искушение Христа, как одно из событий евангельской истории. Действительность же события сокрыта в достоверности рассказа. Посему вопрос о происхождении искушения Христа в пустыне есть прежде всего вопрос о происхождении евангельской истории, иначе о литературной и исторической достоверности евангельского повествования. Но событие искушения по самому понятию искушения не может быть только объективным, или внешне-историческим явлением, без соответствующей внутренней действительности: искушение, как объективное событие без внутренней действительности, не имеет смысла:

Такая действительность уже предполагается историческою объективностью события. Эта внутренняя действительность искушений Христа также требует объяснения со стороны своего происхождения: откуда проистекали искушения Иисуса Христа? чем они причинялись? на чем основывалась их сила? Значимость этих вопросов утверждается на безгрешности Иисуса Христа, и они обнимаются в вопросе об отношении искушаемости Христа к Его безгрешности.

— Так намечаются две части, или главы исследования. Значение искушений Иисуса Христа составит предмет третьей части, или главы. Значение всякого события определяется его причинным отношением к другим событиям.

Но искушение есть явление из области свободно-разумной жизни и как таковое оно необходимо включает в себя смысловое, идейное, иначе дидактическое содержание, так что к другим событиям может иметь не только внешне-причинное отношение, но и внутренне-идейное, в качестве смысла тех явлений, в которых он проявляется. В этом отношении искушение Христа в пустыне должно быть поставлено в связь с последующими событиями Его земной жизни. Так третья часть нашего исследования должна разъяснить значение искушений Иисуса Христа в пустыне, указать их нравственно-принципиальный и дидактический смысл и их отношение к другим событиям земной жизни Христа.

Указанные три главы могут быть названы — первая критико-экзегетическою, вторая — богословскою и третья — евангельско-историческою и дидактическою».

---

---

«Возвращенный Рай» Мильтона. «Потерянный Рай» часто называют «христианской «Илиадой», «Возвращенный Рай» можно назвать «христианской «Одиссеей» — поэмой о возвращении Домой. Мильтон вошел в историю своим «Потерянным Раем», рассказом о грехопадении. Ему говорили: ты описал как мы потеряли Рай, но как его вернуть? И тогда Мильтон написал «Возвращенный Рай», рассказ об искушении Христа в пустыне.

---

---

13-я беседа Иоанна Златоуста на Евангелие от Матфея, полностью посвящена искушениям в пустыне. Так например святитель говорит:

«Если же кто-нибудь скажет, что Спасителю надлежало бы показать силу Свою, то я спрошу его: для чего и почему? Что же Христос? Он не вознегодовал на это и не разгневался, но с великою кротостью отвечает ему опять словами св. Писания: не искусиши Господа Бога твоего (Мф 4:7). Этим Христос научает нас, что дьявола должно побеждать не знамениями, но незлобием и долготерпением».

---

---

Две главы из «Единого Человеколюбца» Николая Сербского посвящены искушениям: «О князе мира сего» и «Первый поединок».

«Иисус возведен был Духом в пустыню, для искушения от диавола (в серб.: букв.: И отвел Дух Иисуса в пустыню, чтобы диавол искушал Его. — Пер.) (Мф 4:1). О какое уничижение! Пусть хотя бы искуситель пришел к Иисусу, а тут Иисус идет к его подножью! Пречистый идет к «нечистоте», благословенный к проклятому!».

---

---

«Искушение» — глава из книги Мережковского «Иисус Неизвестный», попытка как бы «апокрифа», художественного проникновения в то, что происходило тогда в пустыне (надо сказать, что эту главу обычно критикуют). Здесь Мережковский помимо прочего обращает особое внимание на роль зверей и ангелов в событии искушений. Вот начало главы:

«Знал и теперь, сидя на камне, что, если взглянет на сидящего рядом, то увидит Себя как в зеркале: волосок в волосок, морщинка в морщинку, родинка в родинку, складочка одежды в складочку. Он и Не он – Другой.

– Где он, где Я?

– Где я, где Ты?

– Кто это сказал, он или Я?

– Я или Ты?

– Meschiah – meschugge, meschugge – meschiah! Мессия безумный – безумный Мессия! – шелестел, шептал можжевельник, как Иисусовы братья шептались, бывало, по темным углам Назаретского домика.

– Где я, где Ты? Я или Ты? Никто никогда не узнает, не различит нас никто никогда. Бойся его, Иисус; не бойся меня – Себя. Он не во мне, не в Тебе, – он между нами. Хочет нас разделить. Будем же вместе, и победим – спасем его…

Сколько времени Мертвый шептал, шелестел. Живой не знал: сорок ли мигов – сорок ли вечностей?

Темное сверканье все ослепительней, синяя синь ядовитее, смраднее тлен, внятнее шепот.

– Я устал. Ты устал, Иисус; один за всех, один во всех веках-вечностях. Жаждущий хочет воды, Сущий хочет не быть – отдохнуть, умереть – не быть…»

---

---

Глава из книги свящ. Г. Чистякова «Над строками Нового Завета». Здесь отец Георгий Чистяков прослеживает, как искушения Христа искушают Церковь. Начинает Он так:

«В мистике Ветхого Завета пустыня — это место встречи человека с Богом. Митбар (пустыня) — место, где нет ничего, кроме выжженных солнцем камней, где никого не встретишь и ничего не найдешь. Но здесь нас ждёт Тот, Кого «не видел никто никогда», как говорится в прологе Евангелия от Иоанна. Бога нельзя увидеть — это одна из главных Его характеристик; и Тот, Кого нельзя увидеть, может быть встречен именно там, где полная пустота. Пустыня обостряет чувства человека, и прежде всего чувство жажды. Вспомним псалом: «Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже! Жаждет душа моя к Богу крепкому, живому…» (Пс 42:2-3). Подобно обессилевшей в безводной пустыне лани, душа человеческая жаждет Бога. Образ этот будет переходить из псалма в псалом. Такое понимание пустыни — как места встречи с Богом — характерно для мистики трёх религий: иудаизма, христианства и ислама. Но у Иисуса в пустыне происходит встреча не с Богом, а с Сатаной. Почему?»

---

---

Глава «Крещение Иисуса. Искушение» из книги Б. И. Гладкова «Толкование Евангелия». Помимо подробного разбора искушений Гладков здесь задается вопросами о Сатане и зле. Например:

«Некоторых, даже верующих в Христа, соблазняют вопросы: как это Бог допустил существование злых духов, имеющих власть творить зло, власть, несовместимую с понятием о Его всемогуществе и доброте? Как примирить понятия о всемогуществе Бога и о власти диавола? И не подрывает ли власть диавола, не ограничивает ли она всемогущество Бога?».

Искушение Иисуса в пустыне

Седмица 17-я по Пятидесятнице

Иисус, исполненный Духа Святаго, возвратился от Иордана и поведен был Духом в пустыню. Там сорок дней Он был искушаем от диавола и ничего не ел в эти дни, а по прошествии их напоследок взалкал. И сказал Ему диавол: если Ты Сын Божий, то вели этому камню сделаться хлебом. Иисус сказал ему в ответ: написано, что не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом Божиим. И, возведя Его на высокую гору, диавол показал Ему все царства вселенной во мгновение времени, и сказал Ему диавол: Тебе дам власть над всеми сими царствами и славу их, ибо она предана мне, и я, кому хочу, даю ее; итак, если Ты поклонишься мне, то всё будет Твое. Иисус сказал ему в ответ: отойди от Меня, сатана; написано: Господу Богу твоему поклоняйся, и Ему одному служи. И повел Его в Иерусалим, и поставил Его на крыле храма, и сказал Ему: если Ты Сын Божий, бросься отсюда вниз, ибо написано: Ангелам Своим заповедает о Тебе сохранить Тебя; и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею. Иисус сказал ему в ответ: сказано: не искушай Господа Бога твоего. И, окончив всё искушение, диавол отошел от Него до времени. И возвратился Иисус в силе духа в Галилею; и разнеслась молва о Нем по всей окрестной стране. Он учил в синагогах их, и от всех был прославляем.

Лк. 4: 1-15

Сегодняшнее Евангелие повествует об искушении Иисуса в пустыне. По версии Луки, диавол сначала предлагал Иисусу превратить камни в хлебы, затем отвел его на высокую гору и показал все царства мира, после чего повел в Иерусалим и поставил на крыле храма (Лк. 4:1–13). Лука уточняет, что в течение сорока дней Иисус «ничего не ел» (Лк. 4:2). Он не упоминает об ангелах, которые приступили к Иисусу по окончании искушения, но говорит лишь, что, «окончив все искушение, диавол отошел от Него до времени» (Лк. 4:13).

История ставит перед нами множество вопросов. Насколько буквально следует ее понимать? Происходило ли все действие в пустыне и было ли неким испытанием мысли для Иисуса, или же действительно Иисус и диавол вместе ходили из пустыни в Иерусалим, поднимались на крыло храма, вместе восходили на гору? Что это за гора, с которой можно было увидеть «все царства мира»? В чем смысл библейских цитат в прямой речи Иисуса и диавола, по внешней форме похожей на ученый спор двух книжников?

Сама манера изложения материала, в чем-то напоминающая библейский рассказ о том, как змий искушал Адама и Еву (Быт. 3:1–5), заставляет нас воспринимать этот рассказ не как историческое повествование, а как обобщение особого духовного опыта, пережитого Иисусом в пустыне и явившегося следствием длительного поста. Источником информации здесь может быть только Сам Иисус, поведавший об этом опыте Своим ученикам. Других свидетелей не было. Обращенные к ученикам слова Иисуса о сатане, спадшем с неба: «Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию» (Лк. 10:18), и другие упоминания диавола в прямой речи Иисуса подтверждают предположение об Иисусе как основном источнике.

История трех искушений Иисуса, хотя и комментировалась Отцами Церкви, не получила серьезного богословского толкования в святоотеческую эпоху. Ее толкование в основном сводилось к моралистическому призыву отвергать искушения диавола, подражая в этом Христу.

Узнать больше вы можете в книге митрополита Илариона «Иисус Христос. Жизнь и учение», размещенной в свободном доступе на нашем портале, а также в книгах серии «Читайте Евангелие».Также Евангелие дня с митрополитом Иларионом доступно в специально созданном Телеграм-канале.

The temptation of Christ is a biblical narrative detailed in the gospels of Matthew,^[1] Mark,^[2] and Luke.^[3] After being baptized by John the Baptist, Jesus was tempted by the devil after 40 days and nights of fasting in the Judaean Desert. At the time, Satan came to Jesus and tried to tempt him. Jesus having refused each temptation, Satan then departed and Jesus returned to Galilee to begin his ministry. During this entire time of spiritual battle, Jesus was fasting.

The writer of the Epistle to the Hebrews also refers to Jesus having been tempted «in every way that we are, except without sin.»^[4]

Mark’s account is very brief, merely noting the event. Matthew and Luke describe the temptations by recounting the details of the conversations between Jesus and Satan. Since the elements that are in Matthew and Luke but not in Mark are mostly pairs of quotations rather than detailed narration, many scholars believe these extra details originate in the theoretical Q Document.^[5] The temptation of Christ is not explicitly mentioned in the Gospel of John but in this gospel Jesus does refer to the Devil, «the prince of this world», having no power over him.^[6]

In church calendars of many Christian denominations, Jesus’ forty days of fasting in the Judaean Desert is remembered during the season of Lent, in which many Christians fast, pray and give alms to the poor.^[7]

Literary genre[edit]

Discussion of status as a parable[edit]

Discussion of the literary genre includes whether what is represented is a history, a parable, a myth, or compound of various genres. This relates to the reality of the encounter.^[8] Sometimes the temptation narrative is taken as a parable, reading that Jesus in his ministry told this narrative to audiences relating his inner experience in the form of a parable.^[9] Or it is autobiographical,^[10] regarding what sort of Messiah Jesus intended to be.^[11] Writers including William Barclay have pointed to the fact that there is «no mountain high enough in all the world to see the whole world» as indication of the non-literal nature of the event, and that the narrative portrays what was going on inside Jesus’ mind.^[12] Dominican theologian Thomas Aquinas explained, «In regard to the words, ‘He showed Him all the kingdoms of the world, and the glory of them,’ we are not to understand that He saw the very kingdoms, with the cities and inhabitants, their gold and silver: but that the devil pointed out the quarters in which each kingdom or city lay, and set forth to Him in words their glory and estate.»^[13]

The debate on the literality of the temptations goes back at least to the 18th-century discussion of George Benson and Hugh Farmer.^[14]

The Catholic understanding is that the temptation of Christ was a literal and physical event. «Despite the difficulties urged, …against the historical character of the three temptations of Jesus, as recorded by St. Matthew and St. Luke, it is plain that these sacred writers intended to describe an actual and visible approach of Satan, to chronicle an actual shifting of places, etc., and that the traditional view, which maintains the objective nature of Christ’s temptations, is the only one meeting all the requirements of the Gospel narrative.»^[15]

The Catechism of the Catholic Church states:

The Gospels speak of a time of solitude for Jesus in the desert immediately after his baptism by John. Driven by the Spirit into the desert, Jesus remains there for forty days without eating; he lives among wild beasts, and angels minister to him. At the end of this time Satan tempts him three times, seeking to compromise his filial attitude toward God. Jesus rebuffs these attacks, which recapitulate the temptations of Adam in Paradise and of Israel in the desert, and the devil leaves him «until an opportune time…»^[16] The temptation in the desert shows Jesus, the humble Messiah, who triumphs over Satan by his total adherence to the plan of salvation willed by the Father.^[17]

Use of Old Testament references[edit]

The account of Matthew uses language from the Old Testament. The imagery would be familiar to Matthew’s contemporary readers. In the Septuagint Greek version of Zechariah 3 the name Iesous and term diabolos are identical to the Greek terms of Matthew 4.^[18] Matthew presents the three scriptural passages cited by Jesus (Deut 8:3, Deut 6:13, and Deut 6:16) not in their order in the Book of Deuteronomy, but in the sequence of the trials of Israel as they wandered in the desert, as recorded in the Book of Exodus.^[19][20] Luke’s account is similar, though his inversion of the second and third temptations «represents a more natural geographic movement, from the wilderness to the temple».^[21] Luke’s closing statement that the devil «departed from him until an opportune time»^[22] may provide a narrative link to the immediately following attempt at Nazareth to throw Jesus down from a high place,^[23] or may anticipate a role for Satan in the Passion (cf. Luke 22:3).^[24][25]

Matthew and Luke narratives[edit]

In Luke’s (Luke 4:1–13) and Matthew’s (Matthew 4:1–11) accounts, the order of the three temptations differ; no explanation as to why the order differs has been generally accepted. Matthew, Luke and Mark make clear that the Spirit has led Jesus into the desert.

Fasting traditionally presaged a great spiritual struggle.^[26] Elijah and Moses in the Old Testament fasted 40 days and nights, and thus Jesus doing the same invites comparison to these events. In Judaism, «the practice of fasting connected the body and its physical needs with less tangible values, such as self-denial and repentance.»^[27] At the time, 40 was less a specific number and more a general expression for any large figure.^[28] Fasting may not mean a complete abstinence from food; consequently, Jesus may have been surviving on the sparse food that could be obtained in the desert.^[29][30]

Mark does not provide details, but in Matthew and Luke «the tempter» (Greek: ὁ πειράζων, ho peirazōn)^[31] or «the devil» (Greek: ὁ διάβολος, ho diabolos) tempts Jesus to:

• Make bread out of stones to relieve his own hunger
• Jump from a pinnacle and rely on angels to break his fall. The narratives of both Luke and Matthew have Satan quote Psalm 91:11–12 to indicate that God had promised this assistance.
• Worship the tempter in return for all the kingdoms of the world.

The Temptations[edit]

Stones into bread[edit]

The temptation of bread out of stones occurs in the same desert setting where Jesus had been fasting. Alexander Jones^[32] reports that the wilderness mentioned here has since the fifth century been believed to be the rocky and uninhabited area between Jerusalem and Jericho, with a spot on Mount Quarantania traditionally being considered the exact location. The desert was seen as outside the bounds of society and as the home of demons such as Azazel (Leviticus 16:10). Robert H. Gundry states that the desert is likely an allusion to the wilderness through which the Israelites wandered during the Exodus, and more specifically to Moses.^[30] Jesus’ struggle against hunger in the face of Satan points to his representative role of the Israelites, but he does not fail God in his urge for hunger.^[33] This temptation may have been Jesus’ last, aiming towards his hunger.^[34]

In response to Satan’s suggestion, Jesus replies, «It is written: Man does not live on bread alone, but on every word that proceeds from the mouth of God» (a reference to Deuteronomy 8:3).^[35][36] Only in Matthew’s gospel is this entire sentence written.

Pinnacle of the temple[edit]

This is the second temptation mentioned in Matthew and the third temptation listed in Luke.

Most Christians consider that holy city refers undoubtedly to Jerusalem and the temple to which the pinnacle belongs is thus identified as the Temple in Jerusalem. Gospel of Matthew refers to «the temple» 17 times without ever adding «in Jerusalem». That Luke’s version of the story clearly identifies the location as Jerusalem may be due to Theophilus’ unfamiliarity with Judaism.^[37]

What is meant by the word traditionally translated as pinnacle is not entirely clear since the Greek diminutive form pterugion («little wing») is not extant in other architectural contexts.^[38] Though the form pterux («large wing») is used for the point of a building by Pollianus,^[39] Schweizer feels that little tower or parapet would be more accurate, and the New Jerusalem Bible does use the translation «parapet». The only surviving Jewish parallel to the temptation uses the standard word šbyt «roof» not «wing»: «Our Rabbis related that in the hour when the Messiah shall be revealed he shall come and stand on the roof (šbyt) of the temple.» (Peshiqta Rabbati 62 c–d)^[40] The term is preserved as «wing» in Syriac translations of the Greek.^[41]

Gundry lists three sites at the Jerusalem temple that would fit this description:^[30]

• On the top of the temple’s main tower, above the sanctuary proper, some 180 feet above ground, the location that artists and others using the traditional translation generally set the story.
• Atop the lintel of the main gateway into the temple, the most prominent position where the pair could easily have been seen.^[42]
• A tower on the southeast corner of the outer wall that looks down into the Kidron Valley. In later Christian tradition this is the tower from which James the brother of Jesus was said by Hegesippus to have been thrown by way of execution.^[43]

«If thou be the Son of God, cast thyself down from hence: For it is written, ‘He shall give his angels charge over thee, to keep thee: And in their hands they shall bear thee up, lest at any time thou dash thy foot against a stone.'» (Luke 4:9–11^[44]) citing Psalms 91:12.

Once more, Jesus maintained his integrity and responded by quoting scripture, saying, «It is said, Thou shalt not tempt the Lord thy God.'» (Matthew 4:7^[45]) quoting Deuteronomy 6:16^[46].^[47]

Mountain[edit]

For the third and final temptation in Matthew (presented as the second temptation of the three in Luke) the devil takes Jesus to a high place, which Matthew explicitly identifies as a very high mountain, where all the kingdoms of the world can be seen. The spot pointed out by tradition as the summit from which Satan offered to Jesus dominion over all earthly kingdoms is the «Quarantania», a limestone peak on the road from Jerusalem to Jericho.^[15]

Instead of a literal reading, George Slatyer Barrett viewed the third temptation as inclining to a doubt of Christ’s mission, or at least the methodology. Barrett sees this as a temptation to accept the adulation of the crowds, assume leadership of the nation to overthrow Roman rule, take the crown of his own nation, and from there initiate the kingdom of God on earth. The kingdoms Jesus would inherit through Satan are obtained through love of power and political oppression. Barrett characterizes this «the old but ever new temptation to do evil that good may come; to justify the illegitimacy of the means by the greatness of the end.»^[48]

The mountain is not literal if the temptations only occur in the mind’s eye of Jesus and the Gospel accounts record this mind’s eye view, as related in parable form, to the disciples at some point during the ministry.^[49]

Satan says, «All these things I will give you if you fall down and do an act of worship to me.» Jesus replies «Get away, Satan! It is written: ‘You shall worship the Lord your God and only Him shall you serve.'»^[50] (referencing Deuteronomy 6:13 and 10:20). Readers would likely recognize this as reminiscent of the temptation to false worship that the Israelites encountered in the desert in the incident of the Golden Calf mentioned in Ex. 32:4.^[47]

Ministered to by angels[edit]

At this, Satan departs and Jesus is tended by angels. While both Mark and Matthew mention the angels, Luke does not, and Matthew seems once again here to be making parallels with Elijah,^[51] who was fed by ravens. The word ministered or served is often interpreted as the angels feeding Jesus, and traditionally artists have depicted the scene as Jesus being presented with a feast, a detailed description of it even appearing in Paradise Regained. This ending to the temptation narrative may be a common literary device of using a feast scene to emphasize a happy ending,^[28] or it may be proof that Jesus never lost his faith in God during the temptations.^[32]

Gospel of Mark[edit]

The Mark (1:12–13) account is very brief. Most of the Mark account is found also in the Matthew and Luke versions, with the exception of the statement that Jesus was «with the wild animals.» Despite the lack of actual text shared among the three texts, the language and interpretations Mark uses draw comparison among the three Gospels. The Greek verb Mark uses in the text is synonymous with driving out demons, and the wilderness at times represents a place of struggle.^[52] The two verses in Mark used to describe Jesus’ Temptation quickly progress him into his career as a preacher.

Thomas Aquinas argued that Jesus allowed himself to be tempted as both an example and a warning. He cites Sirach 2: «Son, when thou comest to the service of God, stand in justice and in fear, and prepare thy soul for temptation.» Following this, he cites Hebrews 4:15: «We have not a high-priest, who cannot have compassion on our infirmities, but one tempted in all things like as we are, without sin.»^[53]

Gospel of John[edit]

The temptation of Christ is not found in the Gospel of John. However, some readers have identified parallels inside John which indicate that the author of John may have been familiar with the Temptation narratives in some form.^[54]

• Stones into Bread: John 6:26, 31 to make bread in the wilderness.
• Jump from the temple: John 2:18 to perform a Messianic sign in the temple.
• Kingdoms of the World: John 6:15 to take the kingdom by force.

Catholic interpretations[edit]

Taken in the sense of denoting enticement to evil, temptation cannot be referred directly to God or to Christ. For instance in Gen. 12.1, «God tempted Abraham», and in John 6.6, «This [Jesus] said tempting [Philip]», the expressions must be taken in the sense of testing, or trying. According to St. James, the source of man’s temptations is his proneness to evil which is the result of the fall of Adam, and which remains in human nature after baptismal regeneration, and even though the soul is in the state of sanctifying grace, mankind’s concupiscence (or proneness to evil) becomes sinful only when freely yielded to; when resisted with God’s help it is an occasion of merit. The chief cause of temptation is Satan, «the tempter», bent on man’s eternal ruin.^[15]

In the Lord’s Prayer, the clause «Lead us not into temptation» is a humble and trusting petition for God’s help to enable people to overcome temptation. Prayer and watchfulness are the chief weapons against temptation. God does not allow man to be tempted beyond his strength. Like Adam, Christ (the second Adam) endured temptation only from without, inasmuch as his human nature was free from all concupiscence; but unlike Adam, Christ withstood the assaults of the Tempter on all points, thereby providing a perfect model of resistance to mankind’s spiritual enemy, and a permanent source of victorious help.^[15]

In the first three Gospels, the narrative of Christ’s temptation is placed in immediate connection with his baptism and then with the beginning of his public ministry. The reason for this is clear. The Synoptists regarded the baptism of Christ as the external designation of Jesus from [the Father] for Christ’s Messianic work under the guidance of the Holy Spirit. The first three Gospels agree concerning the time to which they assign the temptation of Christ, so they are at one in ascribing the same general place to its occurrence, viz. «the desert», whereby they [probably] mean the Wilderness of Judea, where Jesus would be, as St. Mark says: «with beasts».^[15]

«The Biblical meaning of temptation is ‘a trial in which man has a free choice of being faithful or unfaithful to God’. Satan encouraged Jesus to deviate from the plan of his father by misusing his authority and privileges. Jesus used the Holy Scripture to resist all such temptation. When we are tempted, the solution is to be sought in the Bible.»^[55]

In the temptations, according to Benedict XVI, Satan seeks to draw Jesus from a messianism of self-sacrifice to a messianism of power: «in this period of «wilderness»… Jesus is exposed to danger and is assaulted by the temptation and seduction of the Evil One, who proposes a different messianic path to him, far from God’s plan because it passes through power, success and domination rather than the total gift of himself on the Cross. This is the alternative: a messianism of power, of success, or a messianism of love, of the gift of self.»^[56]

Justus Knecht gives a typical commentary on the different kinds of temptation of Christ, writing, «In the first temptation Satan wished to induce the Saviour, instead of trusting in God and patiently enduring hunger, to create bread by His own power, against His Father’s will. He sought, therefore, to make our Lord sin by sensuality and an unlawful desire for food, or in other words by gluttony. By the second temptation Satan tried to awaken a spiritual pride in Jesus, saying: “Throw yourself down; God will help you and see that no evil befalls you!” The cunning seducer wished thereby to change a humble and submissive confidence in God’s mercy into a proud presumption. By the third temptation Satan wished to arouse in Jesus concupiscence of the eyes, i. e. a desire for riches, power and pleasure. He had seduced the first man by inciting him to these three evil passions. The words: “Why hath God commanded you that you should not eat of every tree of Paradise?” were an inducement to gluttony, or to the concupiscence of the flesh. The words: “Your eyes shall be opened” were a temptation to pride, while the words: “You shall be as Gods” were an inducement to the concupiscence of the eyes, and a desire for power and glory. Our first parents succumbed to these temptations, because they gave ear to the suggestions of Satan, held intercourse with him, and gazed at the forbidden fruit. But Jesus overcame the temptation and conquered Satan. «^[57]

Art, literature, film and music[edit]

The temptation of Christ has been a frequent subject in the art and literature of Christian cultures. A scene usually interpreted as the third temptation of Jesus is depicted in the Book of Kells.^[58] The third and last part of the Old English poem Christ and Satan concerns The Temptation of Christ,^[59] and can be seen as a precursor to John Milton’s Paradise Lost. The Temptation of Christ is indeed the subject of Milton’s sequel to Paradise Lost, Paradise Regained. J. M. W. Turner did an engraving of «The Temptation on the Mountain» for an 1835 edition of The Poetical Works of John Milton. Satan and Jesus stand in silhouette on a cliff overlooking a broad landscape that transitions into the sea.^[60] The «…image depicts the temptation of Christ by Satan, specifically the moment where Satan offers Christ the kingdoms of the world. This vision of the temptation as extending to the open sea is eerily similar to the possibilities of conquest as commonly depicted in British and American art during the Romantic era.»^[61]

Quarantine is a novel by Jim Crace with seven characters in the desert, fasting and praying, and includes Jesus as a peripheral cast member.

An illuminated scene in the Très Riches Heures du Duc de Berry, a 15th-century book of hours, depicts Jesus standing atop a Gothic castle based upon the Duke’s own castle at Mehun-sur-Yevre. Daniella Zsupan-Jerome sees this as a challenge to «…the Duke and meant to recall him to humility and conversion…»^[62]

Fyodor Dostoyevsky’s The Brothers Karamazov, part of the novel, The Grand Inquisitor, features an extended treatment of the temptation of Christ. Kathleen E. Gilligan draws parallels with J. R. R. Tolkien’s The Lord of the Rings in which characters Gandalf and Galadriel, both powerful figures each in their own right, are tempted to acquire the ring and become more powerful for the best of reasons but with likely disastrous results.^[63]

Andrew Lloyd Webber’s Jesus Christ Superstar has brief references to Christ being tempted by mortal pleasures, and Stephen Schwartz devotes a scene to it in Godspell. In W. Somerset Maugham’s The Razor’s Edge, the narrator uses the gospel of Matthew to introduce his own ending in which Jesus accepts death on the cross, «for greater love hath no man,» while the devil laughs in glee, knowing that man will reject this redemption and commit evil in spite of, if not because of, this great sacrifice.

In the 1989 film Jesus of Montreal, the actor playing Jesus is taken to the top of a skyscraper and offered lucrative contracts by a lawyer if he will serve him. The 2019 television miniseries Good Omens credits the temptation of Christ to the demon Crowley, who claims to have shown Christ the kingdoms of the world as mere travel opportunities.

The temptation of Christ in the desert is shown in the following theatrical and television films: King of Kings (US 1961, Nicholas Ray), The Gospel According to Matthew (Italy 1964, directed by Pier Paolo Pasolini), The Greatest Story Ever Told (US 1965, George Stevens), Jesus (US 1979, Peter Sykes and John Krish), The Last Temptation of Christ (US 1988, Martin Scorsese), Jesus (1999 TV film, Roger Young), The Miracle Maker (UK-US TV film, 2000), The Bible (US 2013 TV miniseries, Roma Downey and Mark Burnett), Last Days in the Desert (US 2015, Rodrigo Garcia), and 40: The Temptation of Jesus Christ (US 2020, Douglas James Vail).

Dave Matthews’ single «Save Me» from the album Some Devil recounts Christ’s time in the desert from Satan’s point of view.

See also[edit]

• Chronology of Jesus
• Life of Jesus in the New Testament
• The world, the flesh, and the devil
• War in Heaven
• Mara (demon), similar theme in Buddhism

References[edit]

 This article incorporates text from a publication now in the public domain: Herbermann, Charles, ed. (1913). «Temptation of Christ». Catholic Encyclopedia. New York: Robert Appleton Company.

Further reading[edit]

• Albright, W.F. and C.S. Mann. «Matthew.» The Anchor Bible Series. New York: Doubleday & Co, 1971.
• Schweizer, Eduard. The Good News According to Matthew. Atlanta: John Knox Press, 1975

External links[edit]

The temptation of Christ is a biblical narrative detailed in the gospels of Matthew,^[1] Mark,^[2] and Luke.^[3] After being baptized by John the Baptist, Jesus was tempted by the devil after 40 days and nights of fasting in the Judaean Desert. At the time, Satan came to Jesus and tried to tempt him. Jesus having refused each temptation, Satan then departed and Jesus returned to Galilee to begin his ministry. During this entire time of spiritual battle, Jesus was fasting.

The writer of the Epistle to the Hebrews also refers to Jesus having been tempted «in every way that we are, except without sin.»^[4]

Mark’s account is very brief, merely noting the event. Matthew and Luke describe the temptations by recounting the details of the conversations between Jesus and Satan. Since the elements that are in Matthew and Luke but not in Mark are mostly pairs of quotations rather than detailed narration, many scholars believe these extra details originate in the theoretical Q Document.^[5] The temptation of Christ is not explicitly mentioned in the Gospel of John but in this gospel Jesus does refer to the Devil, «the prince of this world», having no power over him.^[6]

In church calendars of many Christian denominations, Jesus’ forty days of fasting in the Judaean Desert is remembered during the season of Lent, in which many Christians fast, pray and give alms to the poor.^[7]

Literary genre[edit]

Discussion of status as a parable[edit]

Discussion of the literary genre includes whether what is represented is a history, a parable, a myth, or compound of various genres. This relates to the reality of the encounter.^[8] Sometimes the temptation narrative is taken as a parable, reading that Jesus in his ministry told this narrative to audiences relating his inner experience in the form of a parable.^[9] Or it is autobiographical,^[10] regarding what sort of Messiah Jesus intended to be.^[11] Writers including William Barclay have pointed to the fact that there is «no mountain high enough in all the world to see the whole world» as indication of the non-literal nature of the event, and that the narrative portrays what was going on inside Jesus’ mind.^[12] Dominican theologian Thomas Aquinas explained, «In regard to the words, ‘He showed Him all the kingdoms of the world, and the glory of them,’ we are not to understand that He saw the very kingdoms, with the cities and inhabitants, their gold and silver: but that the devil pointed out the quarters in which each kingdom or city lay, and set forth to Him in words their glory and estate.»^[13]

The debate on the literality of the temptations goes back at least to the 18th-century discussion of George Benson and Hugh Farmer.^[14]

The Catholic understanding is that the temptation of Christ was a literal and physical event. «Despite the difficulties urged, …against the historical character of the three temptations of Jesus, as recorded by St. Matthew and St. Luke, it is plain that these sacred writers intended to describe an actual and visible approach of Satan, to chronicle an actual shifting of places, etc., and that the traditional view, which maintains the objective nature of Christ’s temptations, is the only one meeting all the requirements of the Gospel narrative.»^[15]

The Catechism of the Catholic Church states:

The Gospels speak of a time of solitude for Jesus in the desert immediately after his baptism by John. Driven by the Spirit into the desert, Jesus remains there for forty days without eating; he lives among wild beasts, and angels minister to him. At the end of this time Satan tempts him three times, seeking to compromise his filial attitude toward God. Jesus rebuffs these attacks, which recapitulate the temptations of Adam in Paradise and of Israel in the desert, and the devil leaves him «until an opportune time…»^[16] The temptation in the desert shows Jesus, the humble Messiah, who triumphs over Satan by his total adherence to the plan of salvation willed by the Father.^[17]

Use of Old Testament references[edit]

The account of Matthew uses language from the Old Testament. The imagery would be familiar to Matthew’s contemporary readers. In the Septuagint Greek version of Zechariah 3 the name Iesous and term diabolos are identical to the Greek terms of Matthew 4.^[18] Matthew presents the three scriptural passages cited by Jesus (Deut 8:3, Deut 6:13, and Deut 6:16) not in their order in the Book of Deuteronomy, but in the sequence of the trials of Israel as they wandered in the desert, as recorded in the Book of Exodus.^[19][20] Luke’s account is similar, though his inversion of the second and third temptations «represents a more natural geographic movement, from the wilderness to the temple».^[21] Luke’s closing statement that the devil «departed from him until an opportune time»^[22] may provide a narrative link to the immediately following attempt at Nazareth to throw Jesus down from a high place,^[23] or may anticipate a role for Satan in the Passion (cf. Luke 22:3).^[24][25]

Matthew and Luke narratives[edit]

In Luke’s (Luke 4:1–13) and Matthew’s (Matthew 4:1–11) accounts, the order of the three temptations differ; no explanation as to why the order differs has been generally accepted. Matthew, Luke and Mark make clear that the Spirit has led Jesus into the desert.

Fasting traditionally presaged a great spiritual struggle.^[26] Elijah and Moses in the Old Testament fasted 40 days and nights, and thus Jesus doing the same invites comparison to these events. In Judaism, «the practice of fasting connected the body and its physical needs with less tangible values, such as self-denial and repentance.»^[27] At the time, 40 was less a specific number and more a general expression for any large figure.^[28] Fasting may not mean a complete abstinence from food; consequently, Jesus may have been surviving on the sparse food that could be obtained in the desert.^[29][30]

Mark does not provide details, but in Matthew and Luke «the tempter» (Greek: ὁ πειράζων, ho peirazōn)^[31] or «the devil» (Greek: ὁ διάβολος, ho diabolos) tempts Jesus to:

• Make bread out of stones to relieve his own hunger
• Jump from a pinnacle and rely on angels to break his fall. The narratives of both Luke and Matthew have Satan quote Psalm 91:11–12 to indicate that God had promised this assistance.
• Worship the tempter in return for all the kingdoms of the world.

The Temptations[edit]

Stones into bread[edit]

The temptation of bread out of stones occurs in the same desert setting where Jesus had been fasting. Alexander Jones^[32] reports that the wilderness mentioned here has since the fifth century been believed to be the rocky and uninhabited area between Jerusalem and Jericho, with a spot on Mount Quarantania traditionally being considered the exact location. The desert was seen as outside the bounds of society and as the home of demons such as Azazel (Leviticus 16:10). Robert H. Gundry states that the desert is likely an allusion to the wilderness through which the Israelites wandered during the Exodus, and more specifically to Moses.^[30] Jesus’ struggle against hunger in the face of Satan points to his representative role of the Israelites, but he does not fail God in his urge for hunger.^[33] This temptation may have been Jesus’ last, aiming towards his hunger.^[34]

In response to Satan’s suggestion, Jesus replies, «It is written: Man does not live on bread alone, but on every word that proceeds from the mouth of God» (a reference to Deuteronomy 8:3).^[35][36] Only in Matthew’s gospel is this entire sentence written.

Pinnacle of the temple[edit]

This is the second temptation mentioned in Matthew and the third temptation listed in Luke.

Most Christians consider that holy city refers undoubtedly to Jerusalem and the temple to which the pinnacle belongs is thus identified as the Temple in Jerusalem. Gospel of Matthew refers to «the temple» 17 times without ever adding «in Jerusalem». That Luke’s version of the story clearly identifies the location as Jerusalem may be due to Theophilus’ unfamiliarity with Judaism.^[37]

What is meant by the word traditionally translated as pinnacle is not entirely clear since the Greek diminutive form pterugion («little wing») is not extant in other architectural contexts.^[38] Though the form pterux («large wing») is used for the point of a building by Pollianus,^[39] Schweizer feels that little tower or parapet would be more accurate, and the New Jerusalem Bible does use the translation «parapet». The only surviving Jewish parallel to the temptation uses the standard word šbyt «roof» not «wing»: «Our Rabbis related that in the hour when the Messiah shall be revealed he shall come and stand on the roof (šbyt) of the temple.» (Peshiqta Rabbati 62 c–d)^[40] The term is preserved as «wing» in Syriac translations of the Greek.^[41]

Gundry lists three sites at the Jerusalem temple that would fit this description:^[30]

• On the top of the temple’s main tower, above the sanctuary proper, some 180 feet above ground, the location that artists and others using the traditional translation generally set the story.
• Atop the lintel of the main gateway into the temple, the most prominent position where the pair could easily have been seen.^[42]
• A tower on the southeast corner of the outer wall that looks down into the Kidron Valley. In later Christian tradition this is the tower from which James the brother of Jesus was said by Hegesippus to have been thrown by way of execution.^[43]

«If thou be the Son of God, cast thyself down from hence: For it is written, ‘He shall give his angels charge over thee, to keep thee: And in their hands they shall bear thee up, lest at any time thou dash thy foot against a stone.'» (Luke 4:9–11^[44]) citing Psalms 91:12.

Once more, Jesus maintained his integrity and responded by quoting scripture, saying, «It is said, Thou shalt not tempt the Lord thy God.'» (Matthew 4:7^[45]) quoting Deuteronomy 6:16^[46].^[47]

Mountain[edit]

For the third and final temptation in Matthew (presented as the second temptation of the three in Luke) the devil takes Jesus to a high place, which Matthew explicitly identifies as a very high mountain, where all the kingdoms of the world can be seen. The spot pointed out by tradition as the summit from which Satan offered to Jesus dominion over all earthly kingdoms is the «Quarantania», a limestone peak on the road from Jerusalem to Jericho.^[15]

Instead of a literal reading, George Slatyer Barrett viewed the third temptation as inclining to a doubt of Christ’s mission, or at least the methodology. Barrett sees this as a temptation to accept the adulation of the crowds, assume leadership of the nation to overthrow Roman rule, take the crown of his own nation, and from there initiate the kingdom of God on earth. The kingdoms Jesus would inherit through Satan are obtained through love of power and political oppression. Barrett characterizes this «the old but ever new temptation to do evil that good may come; to justify the illegitimacy of the means by the greatness of the end.»^[48]

The mountain is not literal if the temptations only occur in the mind’s eye of Jesus and the Gospel accounts record this mind’s eye view, as related in parable form, to the disciples at some point during the ministry.^[49]

Satan says, «All these things I will give you if you fall down and do an act of worship to me.» Jesus replies «Get away, Satan! It is written: ‘You shall worship the Lord your God and only Him shall you serve.'»^[50] (referencing Deuteronomy 6:13 and 10:20). Readers would likely recognize this as reminiscent of the temptation to false worship that the Israelites encountered in the desert in the incident of the Golden Calf mentioned in Ex. 32:4.^[47]

Ministered to by angels[edit]

At this, Satan departs and Jesus is tended by angels. While both Mark and Matthew mention the angels, Luke does not, and Matthew seems once again here to be making parallels with Elijah,^[51] who was fed by ravens. The word ministered or served is often interpreted as the angels feeding Jesus, and traditionally artists have depicted the scene as Jesus being presented with a feast, a detailed description of it even appearing in Paradise Regained. This ending to the temptation narrative may be a common literary device of using a feast scene to emphasize a happy ending,^[28] or it may be proof that Jesus never lost his faith in God during the temptations.^[32]

Gospel of Mark[edit]

The Mark (1:12–13) account is very brief. Most of the Mark account is found also in the Matthew and Luke versions, with the exception of the statement that Jesus was «with the wild animals.» Despite the lack of actual text shared among the three texts, the language and interpretations Mark uses draw comparison among the three Gospels. The Greek verb Mark uses in the text is synonymous with driving out demons, and the wilderness at times represents a place of struggle.^[52] The two verses in Mark used to describe Jesus’ Temptation quickly progress him into his career as a preacher.

Thomas Aquinas argued that Jesus allowed himself to be tempted as both an example and a warning. He cites Sirach 2: «Son, when thou comest to the service of God, stand in justice and in fear, and prepare thy soul for temptation.» Following this, he cites Hebrews 4:15: «We have not a high-priest, who cannot have compassion on our infirmities, but one tempted in all things like as we are, without sin.»^[53]

Gospel of John[edit]

The temptation of Christ is not found in the Gospel of John. However, some readers have identified parallels inside John which indicate that the author of John may have been familiar with the Temptation narratives in some form.^[54]

• Stones into Bread: John 6:26, 31 to make bread in the wilderness.
• Jump from the temple: John 2:18 to perform a Messianic sign in the temple.
• Kingdoms of the World: John 6:15 to take the kingdom by force.

Catholic interpretations[edit]

Taken in the sense of denoting enticement to evil, temptation cannot be referred directly to God or to Christ. For instance in Gen. 12.1, «God tempted Abraham», and in John 6.6, «This [Jesus] said tempting [Philip]», the expressions must be taken in the sense of testing, or trying. According to St. James, the source of man’s temptations is his proneness to evil which is the result of the fall of Adam, and which remains in human nature after baptismal regeneration, and even though the soul is in the state of sanctifying grace, mankind’s concupiscence (or proneness to evil) becomes sinful only when freely yielded to; when resisted with God’s help it is an occasion of merit. The chief cause of temptation is Satan, «the tempter», bent on man’s eternal ruin.^[15]

In the Lord’s Prayer, the clause «Lead us not into temptation» is a humble and trusting petition for God’s help to enable people to overcome temptation. Prayer and watchfulness are the chief weapons against temptation. God does not allow man to be tempted beyond his strength. Like Adam, Christ (the second Adam) endured temptation only from without, inasmuch as his human nature was free from all concupiscence; but unlike Adam, Christ withstood the assaults of the Tempter on all points, thereby providing a perfect model of resistance to mankind’s spiritual enemy, and a permanent source of victorious help.^[15]

In the first three Gospels, the narrative of Christ’s temptation is placed in immediate connection with his baptism and then with the beginning of his public ministry. The reason for this is clear. The Synoptists regarded the baptism of Christ as the external designation of Jesus from [the Father] for Christ’s Messianic work under the guidance of the Holy Spirit. The first three Gospels agree concerning the time to which they assign the temptation of Christ, so they are at one in ascribing the same general place to its occurrence, viz. «the desert», whereby they [probably] mean the Wilderness of Judea, where Jesus would be, as St. Mark says: «with beasts».^[15]

«The Biblical meaning of temptation is ‘a trial in which man has a free choice of being faithful or unfaithful to God’. Satan encouraged Jesus to deviate from the plan of his father by misusing his authority and privileges. Jesus used the Holy Scripture to resist all such temptation. When we are tempted, the solution is to be sought in the Bible.»^[55]

In the temptations, according to Benedict XVI, Satan seeks to draw Jesus from a messianism of self-sacrifice to a messianism of power: «in this period of «wilderness»… Jesus is exposed to danger and is assaulted by the temptation and seduction of the Evil One, who proposes a different messianic path to him, far from God’s plan because it passes through power, success and domination rather than the total gift of himself on the Cross. This is the alternative: a messianism of power, of success, or a messianism of love, of the gift of self.»^[56]

Justus Knecht gives a typical commentary on the different kinds of temptation of Christ, writing, «In the first temptation Satan wished to induce the Saviour, instead of trusting in God and patiently enduring hunger, to create bread by His own power, against His Father’s will. He sought, therefore, to make our Lord sin by sensuality and an unlawful desire for food, or in other words by gluttony. By the second temptation Satan tried to awaken a spiritual pride in Jesus, saying: “Throw yourself down; God will help you and see that no evil befalls you!” The cunning seducer wished thereby to change a humble and submissive confidence in God’s mercy into a proud presumption. By the third temptation Satan wished to arouse in Jesus concupiscence of the eyes, i. e. a desire for riches, power and pleasure. He had seduced the first man by inciting him to these three evil passions. The words: “Why hath God commanded you that you should not eat of every tree of Paradise?” were an inducement to gluttony, or to the concupiscence of the flesh. The words: “Your eyes shall be opened” were a temptation to pride, while the words: “You shall be as Gods” were an inducement to the concupiscence of the eyes, and a desire for power and glory. Our first parents succumbed to these temptations, because they gave ear to the suggestions of Satan, held intercourse with him, and gazed at the forbidden fruit. But Jesus overcame the temptation and conquered Satan. «^[57]

Art, literature, film and music[edit]

The temptation of Christ has been a frequent subject in the art and literature of Christian cultures. A scene usually interpreted as the third temptation of Jesus is depicted in the Book of Kells.^[58] The third and last part of the Old English poem Christ and Satan concerns The Temptation of Christ,^[59] and can be seen as a precursor to John Milton’s Paradise Lost. The Temptation of Christ is indeed the subject of Milton’s sequel to Paradise Lost, Paradise Regained. J. M. W. Turner did an engraving of «The Temptation on the Mountain» for an 1835 edition of The Poetical Works of John Milton. Satan and Jesus stand in silhouette on a cliff overlooking a broad landscape that transitions into the sea.^[60] The «…image depicts the temptation of Christ by Satan, specifically the moment where Satan offers Christ the kingdoms of the world. This vision of the temptation as extending to the open sea is eerily similar to the possibilities of conquest as commonly depicted in British and American art during the Romantic era.»^[61]

Quarantine is a novel by Jim Crace with seven characters in the desert, fasting and praying, and includes Jesus as a peripheral cast member.

An illuminated scene in the Très Riches Heures du Duc de Berry, a 15th-century book of hours, depicts Jesus standing atop a Gothic castle based upon the Duke’s own castle at Mehun-sur-Yevre. Daniella Zsupan-Jerome sees this as a challenge to «…the Duke and meant to recall him to humility and conversion…»^[62]

Fyodor Dostoyevsky’s The Brothers Karamazov, part of the novel, The Grand Inquisitor, features an extended treatment of the temptation of Christ. Kathleen E. Gilligan draws parallels with J. R. R. Tolkien’s The Lord of the Rings in which characters Gandalf and Galadriel, both powerful figures each in their own right, are tempted to acquire the ring and become more powerful for the best of reasons but with likely disastrous results.^[63]

Andrew Lloyd Webber’s Jesus Christ Superstar has brief references to Christ being tempted by mortal pleasures, and Stephen Schwartz devotes a scene to it in Godspell. In W. Somerset Maugham’s The Razor’s Edge, the narrator uses the gospel of Matthew to introduce his own ending in which Jesus accepts death on the cross, «for greater love hath no man,» while the devil laughs in glee, knowing that man will reject this redemption and commit evil in spite of, if not because of, this great sacrifice.

In the 1989 film Jesus of Montreal, the actor playing Jesus is taken to the top of a skyscraper and offered lucrative contracts by a lawyer if he will serve him. The 2019 television miniseries Good Omens credits the temptation of Christ to the demon Crowley, who claims to have shown Christ the kingdoms of the world as mere travel opportunities.

The temptation of Christ in the desert is shown in the following theatrical and television films: King of Kings (US 1961, Nicholas Ray), The Gospel According to Matthew (Italy 1964, directed by Pier Paolo Pasolini), The Greatest Story Ever Told (US 1965, George Stevens), Jesus (US 1979, Peter Sykes and John Krish), The Last Temptation of Christ (US 1988, Martin Scorsese), Jesus (1999 TV film, Roger Young), The Miracle Maker (UK-US TV film, 2000), The Bible (US 2013 TV miniseries, Roma Downey and Mark Burnett), Last Days in the Desert (US 2015, Rodrigo Garcia), and 40: The Temptation of Jesus Christ (US 2020, Douglas James Vail).

Dave Matthews’ single «Save Me» from the album Some Devil recounts Christ’s time in the desert from Satan’s point of view.

See also[edit]

• Chronology of Jesus
• Life of Jesus in the New Testament
• The world, the flesh, and the devil
• War in Heaven
• Mara (demon), similar theme in Buddhism

References[edit]

 This article incorporates text from a publication now in the public domain: Herbermann, Charles, ed. (1913). «Temptation of Christ». Catholic Encyclopedia. New York: Robert Appleton Company.

Further reading[edit]

• Albright, W.F. and C.S. Mann. «Matthew.» The Anchor Bible Series. New York: Doubleday & Co, 1971.
• Schweizer, Eduard. The Good News According to Matthew. Atlanta: John Knox Press, 1975

External links[edit]