Евгений иванович носов рассказы

• Полный текст
• Тридцать зерен
• Весенними тропами
• Дымит черёмуха
• Белый гусь
• Радуга
• Где просыпается солнце?
• Живое пламя
• Забытая страничка
• Деревенские ласточки
• Лесной хозяин
• Трудный хлеб
• Таинственный музыкант
• Черный силуэт
• Чирки
• Разбой на большой дороге
• Как патефон петуха от смерти спас
• Как ворона на крыше заблудилась
• Хитрюга
• Ракитовый чай
• Зимородок
• Коварный крючок
• Репейное царство
• Неспешными проселками
• Под старым осокорем
• Палтарасыч
• Пропавшая заря
• Тропа длиною в лето
• Примечание

Тридцать зерен[1]

Ночью на мок­рые дере­вья упал снег, согнул ветви своей рых­лой сырой тяже­стью, а потом его схва­тило мороз­цем, и снег теперь дер­жался на вет­ках крепко, будто заса­ха­рен­ная вата.

При­ле­тела синичка, попро­бо­вала рас­ко­вы­рять намерзь. Но снег был тверд, и она оза­бо­ченно погля­дела по сто­ро­нам, словно спра­ши­вая: «Как же теперь быть?»

Я отво­рил фор­точку, поло­жил на обе пере­кла­дины двой­ных рам линейку, закре­пил ее кноп­ками и через каж­дый сан­ти­метр рас­ста­вил коноп­ля­ные зерна. Пер­вое зер­нышко ока­за­лось в саду, зер­нышко под номе­ром трид­цать — в моей комнате.

Синичка все видела, но долго не реша­лась сле­теть на окно. Нако­нец она схва­тила первую коноп­линку и унесла ее на ветку. Рас­кле­вав твер­дую скор­лупку, она выщи­пала ядро.

Всё обо­шлось бла­го­по­лучно. Тогда синичка, улу­чив момент, подо­брала зер­нышко номер два…

Я сидел за сто­лом, рабо­тал и время от вре­мени погля­ды­вал на синичку. А она, все еще робея и тре­вожно загля­ды­вая в глу­бину фор­точки, сан­ти­метр за сан­ти­мет­ром при­бли­жа­лась по линейке, на кото­рой была отме­ряна ее судьба.

— Можно, я склюю еще одно зер­нышко? Одно-единственное?

И синичка, пуга­ясь шума своих соб­ствен­ных кры­льев, уле­тела с коноп­лин­кой на дерево.

— Ну, пожа­луй­ста, еще одно. Ладно?

Нако­нец оста­лось послед­нее зерно. Оно лежало на саном кон­чике линейки. Зер­нышко каза­лось таким дале­ким, и идти за ним так боязно!

Синичка, при­се­дая и насто­ра­жи­вая кры­лья, про­кра­лась в самый конец линейки и ока­за­лась в моей ком­нате. С бояз­ли­вым любо­пыт­ством вгля­ды­ва­лась она в неве­до­мый мир. Ее осо­бенно пора­зили живые зеле­ные цветы и совсем лет­нее тепло, кото­рое ове­вало озяб­шие лапки.

— Ты здесь живешь?

— Да.

— А почему здесь нет снега?

Вме­сто ответа я повер­нул выклю­ча­тель. Под потол­ком ярко вспых­нула элек­три­че­ская лампочка.

— Где ты взял кусо­чек солнца? А это что?

— Это? Книги.

— Что такое книги?

— Они научили зажи­гать это солнце, сажать эти цветы и те дере­вья, по кото­рым ты пры­га­ешь, и мно­гому дру­гому. И еще научили насы­пать тебе коноп­ля­ных зернышек.

— Это очень хорошо. А ты совсем не страш­ный. Кто ты?

— Я — Человек.

— Что такое Человек?

Объ­яс­нить это малень­кой глу­пой синичке было очень трудно.

— Видишь нитку? Она при­вя­зана к форточке…

Синичка испу­ганно оглянулась.

— Не бойся. Я этого не сде­лаю. Это и назы­ва­ется у нас — Человек.

— А можно мне съесть это послед­нее зернышко?

— Да, конечно! Я хочу, чтобы ты при­ле­тала ко мне каж­дый день. Ты будешь наве­щать меня, а я буду рабо­тать. Это помо­гает Чело­веку хорошо рабо­тать. Согласна?

— Согласна. А что такое работать?

— Видишь ли, это такая обя­зан­ность каж­дого чело­века. Без нее нельзя. Все люди должны что-нибудь делать. Этим они помо­гают друг другу.

— А чем ты помо­га­ешь людям?

— Я хочу напи­сать книгу. Такую книгу, чтобы каж­дый, кто про­чи­тает ее, поло­жил бы на своем окне по трид­цать коноп­ля­ных зерен…

Но, кажется, синичка совсем не слу­шает меня. Обхва­тив лап­ками семечко, она нето­роп­ливо рас­кле­вы­вает его на кон­чике линейки.

Весенними тропами

Не знаю, как в дру­гих краях, а в нашей сто­роне зима нынче не по сове­сти засто­я­лась. Уж и марту конец, а она и не думает рас­кла­ни­ваться. Раз­лег­лась по полям све­жей наме­тью, пушит инеем про­дрог­шие леса, на окнах зана­вески из тон­кой измо­рози раз­ве­ши­вает, а узоры на тех зана­вес­ках все ело­выми лапами да мож­же­ве­ло­выми ветками.

Оно, конечно, ядре­ная зима рус­скому чело­веку не в тягость. Любит он и кру­той моро­зец и спо­рую порошу. Иной раз вва­лится в сени, на шапке сугроб, борода смерз­лась, аж хру­стит; посту­чит вален­ком о вале­нок у порога, хлоп­нет шап­кой о колено и кряк­нет: «Ну и метет. Носа не видно!» А у самого в гла­зах так и пры­гают лука­винки. А спро­сить: чему радуется?

Но всему свой черед. В день, когда по народ­ному пове­рью зима с моло­дой вес­ной силой меря­ется, всяк тайно желает, чтобы верх весна взяла. А заго­стив­шейся зиме наме­кает, что-де пора и честь знать: про­воды с бли­нами устра­и­вают, скво­реч­ники на шестах выве­сят, а на кол­хоз­ной усадьбе нетер­пе­ли­вый трак­то­рист запу­стит мотор и, оку­тан­ный гро­хо­том, вслу­ши­ва­ется во что-то, а у самого в гла­зах тоже удаль да лукавство.

И я все с боль­шим нетер­пе­нием ожи­даю пере­лома в при­роде: когда, нако­нец, вспо­ло­шится все вокруг от хмель­ной радо­сти обновления?

Но слышно: опять синица в окно кор­муш­кой сту­чит. Зна­чит, ночью снег выпал, все при­крыл, нечем птахе пожи­виться. Под вечер снова чере­муха вет­кой по стеклу скре­бет. И как только она царап­нет, тот­час чай­ник на плите заску­лит тоск­ливо, по-щеня­чьи. Я по этим своим при­ме­там и узнаю: опять вьюжит.

Зима над­ло­ми­лась лишь спу­стя несколько дней после рав­но­ден­ствия. Вдруг с юга потя­нуло влаж­ным теп­лом, отпо­тели окна в доме, и по стеклу, про­кла­ды­вая путь сквозь мато­вую морось, побе­жала роб­кая струйка. С нее все и началось.

В тот день меня раз­бу­дила синица. Она сидела на ветке чере­мухи у окна и тороп­ливо и воз­буж­денно звала меня: «Ци-ци-пи, ци-ци-пи, ци-ци-пи! Что ты спишь? Что ты спишь? Что ты спишь?»

Я выгля­нул в окно и зажму­рился от ярко­сти огром­ного мно­го­ярус­ного облака, повис­шего среди начи­сто выме­тен­ного неба. Оно было соткано из сол­неч­ного сия­ния и нетро­ну­той белизны, и каза­лось, что сама весна при­ле­тела на этом белом чуде. А синица все рас­ка­чи­ва­лась на ветке и неистово и громко, так что зво­ном в ушах отда­ва­лось, выкри­ки­вала радост­ное: «Ци-пи! Ци-пи! Не спи! Не спи!»

Я и без нее знаю, что теперь спать не при­хо­дится. Весна вся в дви­же­нии. Надо поспеть за нею, ничего не упу­стить в ее чародействе.

Заря­дил фото­ап­па­рат, выта­щил из ящика болот­ные сапоги. Тру­бач уви­дел сапоги, вско­чил с под­стилки, запры­гал, засту­чал хво­стом по сту­льям. Он давно ожи­дал, когда я, нако­нец, начну собираться.

— Идем, дру­жище, весну встречать.

Тру­бач пони­ма­юще тявк­нул густым, соч­ным бас­ком, и в буфете зазве­нела посуда.

После мно­го­днев­ной осады весна ворва­лась в город и вела жар­кие улич­ные бои. Руши­лись, под­то­чен­ные солн­цем, снеж­ные валы и кре­по­сти, воз­двиг­ну­тые ребя­тиш­ками, в лужах тер­пели бед­ствие бумаж­ные фло­ти­лии, дыми­лись очи­щен­ные от снега крыши; невесть когда появив­ши­еся грачи, словно минеры, оза­бо­ченно про­щу­пы­вали длин­ными белыми носами побу­рев­шие дороги.

Зима отсту­пила в сады, укры­лась за сара­ями и забо­рами и только по ночам осме­ли­ва­лась на вылазки, пере­хва­ты­вала мороз­цем ручьи, эти неуто­ми­мые связ­ные весны.

Город пол­нился ярма­роч­ным гамом. Одер­жимо, раз­но­го­лосо дудели авто­ма­шины, наверно оттого, что улицы полны народу. Под всеми кры­шами бара­ба­нила капель, во всех дво­рах зве­нели дет­ские голоса, а над домами и дво­рами, над ули­цами и пере­крест­ками выпи­сы­вали голо­во­кру­жи­тель­ные виражи гор­ла­стые грачи.

Среди всей этой весен­ней сума­тохи слышно, как на той сто­роне улицы, у ворот про­мыс­ло­вой коопе­ра­ции, тол­стень­кий, хру­стя­щий хро­мом Сте­пан Сте­па­ныч посы­лал сво­его сто­рожа разо­рять гра­чи­ные гнезда.

— Экий ты, Афа­на­сий, рас­ко­ряка: на дерево не можешь залезть.

— Не могу, Сте­пан Сте­па­ныч, головокружение.

— А ты пей поменьше.

— У меня это сроду.

— Как же ты тогда в пожар­ных служил?

— Так и слу­жил. При боч­ках. Лазить не приходилось.

Сте­пан Сте­па­ныч плю­нул и скрылся в воро­тах, а сто­рож, зави­дев меня, дав­ниш­него зна­ко­мого, пере­брался через пол­ные воды и битого льда колеи на мою сто­рону и попро­сил табачку для, как он выра­зился, успо­ко­е­ния досады.

— Ну и дела,— покру­тил голо­вой Афа­на­сий.— При­стал: лезь на дерево, да и все тут. Оно сла­зить не хитро. Да за что птицу-то оби­жать? Гово­рит, засе­дать мешают. В самые окна целый день кри­чат. А ты засе­дай поменьше. Нос не в бумагу, а в дело суй. Так-то оно лучше будет…

За горо­дом уже пестро от про­та­лин. Чер­нели гребни про­шло­год­ней пахоты, бурели про­лы­сины ста­рой травы. Солнце пла­вило остатки снега, и воз­дух зве­нел от стек­лян­ного шороха бес­счет­ного мно­же­ства под­та­и­вав­ших льди­нок, от сте­ка­ю­щей капля за кап­лей где-то в тай­ни­ках сугро­бов талой воды.

Под­нял фото­ап­па­рат, но тут же опу­стил его. Не взять, не доне­сти все это весен­нее бро­же­ние. Мерт­вая машина. Нет в ней души. В рамке видо­ис­ка­теля всего лишь одно­об­раз­ное поле, даже глазу оста­но­виться не на чем. Напе­ча­та­ешь такой сни­мок, и все пожмут пле­чами: «Сто­ило из-за него лазить по эта­кой грязище?»

Чтобы выкро­ить пей­заж, я заша­гал к лесу, к реке.

Долго лазил по зарос­лям и бере­го­вым обры­вам. Сни­мал лес­ные дороги, пол­ные талой воды, про­сы­ха­ю­щие пес­ча­ные отмели, по-лет­нему зеле­ные сосны на берегу раз­лив­шейся реки. Но вскоре снова при­шлось опу­стить аппа­рат. Потому что вдруг откуда-то нака­ти­лась сизая туча, накрыла солнце. В лесу про­пали тени от дере­вьев, вода в реке стала чер­ной. Пова­лил снег — мох­на­тые обиль­ные хлопья.

Я стоял на бере­го­вом обрыве. Мир сузился до несколь­ких шагов. И весь этот мир — белый мяту­щийся рой над чер­ной без­дной. Сне­жинки кру­жи­лись, стре­мясь не упасть, хоть сколько-нибудь про­дер­жаться, отда­лить мгно­ве­ние гибели. Но, обес­си­лен­ные, покорно падали в недвиж­ную воду, а из глу­бины омута им навстречу летели такие же, без­оши­бочно нахо­дили в хоро­воде свою пару и у грани воды и неба сли­ва­лись воедино, чтобы затем исчез­нуть навсегда…

Разве можно одним нажа­тием пальца запе­чат­леть такое?

…В кустах послы­шался отры­ви­стый лай Тру­бача. Я поспе­шил на голос. На краю открыв­шейся поляны у костерка на кор­точ­ках сидел чело­век.. Шапка и плечи запо­ро­шены сне­гом, руки зябко про­стерты над огнем. В несколь­ких шагах под дере­вом стоял под­рам­ник с неокон­чен­ным этю­дом — рыжий дуб на краю опушки.

— Не помешал?

— Нет. Пожалуйста.

— Холодно рабо­тать,— посо­чув­ство­вал я.

— Холод­но­вато,— пере­дер­нул пле­чами худож­ник.— Руки зяб­нут. Но что поде­ла­ешь? Искус­ство, как гово­рится, тре­бует жертв. А тут еще откуда-то снег взялся. При­хо­дится вот пережидать.

Я при­та­щил сухую вале­жину, поло­мал и поло­жил в костер. Огонь быстро набрал силу. Сне­жинки уже не осме­ли­ва­лись садиться на самые угли.

— Уди­ви­тель­ное это время — март,— ска­зал худож­ник, поти­рая над огнем одна о дру­гую длин­но­па­лые, выпач­кан­ные крас­ками руки.— Голые дере­вья, голые поля, лужи и грязь на доро­гах. Но вста­нешь утром, а на стене — зай­чик. И улы­ба­ешься, как школь­ник. А потом соби­ра­ешь краски, кисти и шле­па­ешь куда глаза гля­дят — по грязи, по лужам. Черт знает что такое! Взрос­лый человек!

Сне­го­пад вне­запно пре­кра­тился. По запо­ро­шен­ной поляне про­мча­лась синяя тень убе­га­ю­щей тучи, и снова все вокруг заси­яло молодо и радостно. Дуб, облю­бо­ван­ный худож­ни­ком, ярко вспых­нул на солнце брон­зо­выми вихрами пере­зи­мо­вав­шей листвы и отбро­сил от себя длин­ную тень через всю поляну к ногам двух обняв­шихся моло­дых бере­зок на дру­гом ее конце.

---

^[1] Рас­сказы, соста­вив­шие этот раз­дел, харак­те­ри­зуют началь­ный период твор­че­ства Е. Носова, печа­та­лись во вто­рой поло­вине 50 — пер­вом поло­вине 60‑х годов в кур­ской моло­деж­ной газете «Моло­дая гвар­дия», в «Кур­ской правде», «Кур­ском аль­ма­нахе», в жур­на­лах «Подъем», «Ого­нек», «Моло­дая гвар­дия», «Наш совре­мен­ник», в «Лите­ра­тур­ной газете», вошли в пер­вые книги писа­теля: «На рыба­чьей тропе» (Курск, 1958); «Рас­сказы» (Курск, 1959); «Трид­цать зерен» (М., Мол. гвар­дия, 1961). По срав­не­нию с пер­вым изда­нием подав­ля­ю­щее боль­шин­ство про­из­ве­де­ний пере­ра­бо­тано авто­ром, в неко­то­рых из них изме­нены заголовки.

Авторская мифология

Агония Земли

Адьюлтер, измена

Альтернативная география

Альтернативная история Азии

Альтернативная история Америки

Альтернативная история Африки

Альтернативная история Ближнего Востока

Альтернативная история Восточной Азии

Альтернативная история Восточной Европы

Альтернативная история Европы

Альтернативная история Западной Европы

Альтернативная история Северной Америки

Альтернативная отечественная история

Античная мифология

Бессмертие

Ближневосточная мифология

Богоборчество

Бунт

Быт

Веселое

Внезапное бедствие

Возвращение домой

Война

Война миров

Воплощение зла

Восстание

Восстание мутантов

Восстание роботов

Восстановление справедливости

Восточно-азиатская мифология

Вражда

Вторжение пришельцев

Выход эксперимента из-под контроля

Глупость

Готический ужас

Гуманитарное

Договор с дьяволом

Достижение

Достижение блага

Достижение цели

Европейская мифология

Жадность

Жертва

Заклинание

Избавление от бед

Империи

Индийская мифология

Интрига

Искусственный разум

Исправление героя

Истинное безумие

Квест

Классика детектива

Классика фэнтези

Классический ужас

Конспирология

Контакт с внеземной цивилизацией

Криминальная драма

Кровавый ужас

Легкое

Любовное

Любовные припятствия

Любовь к врагу

Магический реализм

Месть

Микромир

Мифологические элементы

Мифология народов мира

Мнимое безумие

Мятеж

На заре фэнтези

Научная магия

Научное фэнтези

Научные достижения

Научные достижения в руках злодеев

Невольное преступление

Ненависть

Неожиданные сверхспособности

Неосознаваемые ревность и зависть

Обряды

Обстоятельства

Одиночество

Опасное предприятие

Оптимистическое

Освобождение

Освобождение от врагов

Освобождение от тирании

Освоение планет

От лица животного

От лица предмета или явления

Отчаянная попытка

Ошибка ученых

Пародия

Пацефизм

Переселение разума

По мотивам кино

Победа

Победа над болезнями

Победа над врагом

Победа над злом

Победа над обстоятельствами

Победа над собой

Победа над чудовищем

Подсознательный ужас

Поиск истины

Поиск себя

Поиск сокровищ

Поиск счастья

Пороки

Постмодернизм

Потеря близких

Потерянный и найденный

Похищение человека

Предсказания

Преследование

Пришельцы из других времен

Психоделическое

Психологическое

Психология чужих

Путешествие в будущее

Путешествие в прошлое

Путешествия в другие миры

Путешествия во времени

Путь воина

Путь прогресса

Развитие героя

Развлечения, увлечения

Раздвоение личности

Расстояния

Расширение сознания

Реализм

Революция

Роковая ошибка

Русская мифология

Сакральные объекты

Самопожертвование

Самопожертвование во имя близких

Самопожертвование во имя веры

Самопожертвование во имя долга

Самопожертвование во имя идеи

Самопожертвование во имя любви

Свержение

Сверхспособности

Сверхцивилизация

Семейные драмы

Скандинавская мифология

Содомия

Соперничество, противостояние

Социальное неравенство

Социум

Спасение

Спасение мира

Спецслужбы

Средневековая мифология

Стимпанк

Стихия

Судебная ошибка

Сюрреализм

Таймпанк

Тайна, загадка

Темное фэнтези

Техногенная катастрофа

Трусость

Туда и обратно

Угрызения совести

Утечка вирусов

Фатальная неострожность

Феминизм

Философское

Честолюбие и властолюбие

Школа

Экологическое

Экономическое

Экспедиции

Эпидемия