Евгений шварц рассказ старой балалайки читать

Рассказ старой балалайки Рассказ для детей

Шварц Е. Л.

Читать

Рассказ старой балалайки Рассказ для детей

Шварц Е. Л.

Читать

23, 4 с.

Количество страниц

1925

Год издания

Ленинград, Москва

Место издания

О произведении

Издательство

Гос. изд.

Ответственность

Михайлов Сергей

Язык

Русский

Еще

Общее примечание

Напеч. в Ленинграде

Еще

Библиотека

Российская национальная библиотека (РНБ)

Еще

Ближайший электронный читальный зал

Пожалуйста, авторизуйтесь

Вы можете добавить книгу в избранное после того, как
авторизуетесь на портале. Если у вас еще нет учетной записи, то
зарегистрируйтесь.

«Рассказ старой балалайки». Худ. Петр Соколов. 1924

Обложка первого детского журнала «Воробей». 1924

«Два друга: Хомут и Подпруга». Худ. А. Пахомов. 1925

20-летие литературной работы Мих. Кузмина у Наппельбаумов. 1925. Сидят в центре — юбиляр, слева от него Анна Рад лова, справа — Вс. Рождественский. Над Кузминым стоят А. Ахматова и М. Лозинский. Справа в этом ряду — К. Федин, Н. Клюев, Ида и Мих. Слонимские. Над ними Евг. Шварц и Ник. Чуковский. У ног юбиляра сидят Ида Наппельбаум, Юрий Юркун и Александр Введенский. Слева сидят — Фредерика Наппельбаум и Конст. Вагинов, рядом с ними — на полу — Ольга Арбенина-Гилъдебрандт и др. неопознанные участники торжества. Фото М. Наппельбаума

Редакция Детского отдела ГИЗа. 1926 г. Слева — Н. Олейников, В. Лебедев, 3. Лилина, С. Маршак, Е. Шварц и Б. Житков. Открытка

Вениамин Каверин. Конец 20-х гг.

Шарж В. Гринберга на Шварца. Из тетради Шварца, в которой записана его первая пьеса «о молодежи 20-х гг.» 1927 г. РГЛЛИ. Публикуется впервые

Евгений Шварц. 1927 г.

Сцена из спектакля лененградского ТЮЗа «Ундервуд». 1929 г.

Г. Д. Левитина с сыном Ромуальдом. Зима 1929/30 гг.

Открытка актрисе ленинградского ТЮЗа О. П. Беюл. 1930 г. Собрание автора

Дом отдыха Литфонда. Коктебель. 1932 г. На скамейке слева — Екатерина Ивановна Шварц, Маша Тагер и Н. И. Грекова

Сцена из спектакля ленинградского ТЮЗа «Клад». 1933 г.

Новый ТЮЗ на гастролях. Вторая пол. 30-х гг. Публикуется впервые

А. Анушина. Эскиз декорации «Красной Шапочки». 1936 г.

Борис Зон и Евг. Шварц с артистами Нового ТЮЗа. Конец 30-х гг.

Программка «Лесной тайны» у Сергея Образцова. 1939 г.

Сцена из спектакля «Лесная тайна». 1939 г.

Програмка «Сказки о потерянном времени». 1939 г.

Сцена из спектакля «Кукольный город» у Евг. Деммени. 1940 г.

«Снежная королева» в Новом ТЮЗе. Сказочник — П. Кадочников. 1939 г.

Спекиаклъ «Снежная королева». Атаманша — О. Беюл, маленькая разбойница — Е. Уварова

Н. Акимов. Афиша «Тени». 1940 г.

Н. Акимов. Эскиз декорации «Тени»

Ирина Гогиева — Аннунциата

Павел Суханов — Ученый

Е. Шварц на репетиции «Тени». Борис Тенин — Пьетро, И. Готева — Аннунциата

А. Бениаминов — министр финансов

Н. П. Акимов. Автопортрет. 1945 г.

Н. П. Акимов. Шварц. 1930-е гг.

Н. П. Акимов. Эскиз к портрету Евг. Шварца. Собрание автора. Публикуется впервые

Н. П. Акимов. Фрагмент портрета Е. Шварца.

Телеграмма Б. Зону от Е. Шварца из Новосибирска. Поздравление с 1-м Мая. 1942.г. Публикуется впервые

Телеграмма из Кирова — Б. Зону о переезде Шварцев в Сталинабад. 1943 г.

Н. П. Акимов. Евгений Шварц. 1942 г..

Евг. Чарушин. Евгений Шварц. 1943 г. Собрание М. О. Крыжановской

И. Гринберг. Шарж на Е. Деменни. 1940 г. Открытка

И. Гринберг. Шарж на Л. Любашевского. 1940 г. Открытка

С. Юдовин. Театр Комедии. Блокадная открытка. 1944 г.

Обложка книги Евг. Шварца «Три сказки». Худ. В. Конашевич. 1945 г.

Н. П. Акимов. Афиша «Дракона»

Н. П. Акимов. Иллюстрации к пьесе «Дракон». Публикуется впервые

Н. П. Акимов. Эскиз костюма Ланцелота. 1943 г.

Н. П. Акимов. Эскиз костюма Бургомистра. 1944 г. Публикуется впервые

              Имя известного писателя всегда окружено легендой. Есть легенда и о Евгении Шварце (1896-1958): человек, который постоянно весел, мастер красного словца, завсегдатай всех богемных вечеринок Ленинграда. Очень часто Шварца называли Ланцелотом.  Легенда проста, а жизнь сложна, и в ней «все замечательно и великолепно перепутано» (Е.Шварц). Биография его складывалась отнюдь не легендарно. От рассыпаемых в общении острот до прославленных каламбуров его пьес он прошел долгий и непростой путь. По его собственному выражению, он «подходил к литературе на цыпочках». Долго не решался печататься. Шварц был широко известен в Петрограде в качестве «устного писателя» — блестящего рассказчика и импровизатора. И даже такой проницательный критик, как Корней Чуковский, общавшийся с ним в ту пору почти ежедневно, не угадал  «в этом остряке и балагуре…будущего автора таких замечательных сатир и комедий, как «Обыкновенное чудо», «Тень», «Голый король», «Дракон».

      Начал печататься Шварц в провинциальной прессе под псевдонимом Щур. В  1923г. Евгений Львович уехал на Донбасс, где работал над фельетонами для печатных изданий Донецка. И только после того, как его фельетоны получили одобрение коллег и снискали популярность у читателей, решился на публикацию в столице.

      Так в 1924г. в журнале «Воробей» появилась его детская сказка «Рассказ старой балалайки», которая получила одобрение Маршака, ее похвалил Мандельштам.

    А уже в 1925 г. вышла целая «обойма» небольших детских книжек Шварца: «Воробей», «Война Петрушки и Степки-растрепки», «Лагерь», «Шарики». Щур стал детским писателем Евгением Шварцем. Его стихи и рассказы охотно печатали  все детские журналы и альманахи Ленинграда.

      Пьеса Шварца «Ундервуд», в которой реальные характеры и ситуации переплетаются со сказочными, была поставлена  Ленинградским ТЮЗом. Так детский писатель стал детским драматургом. Впоследствии судьба Шварца как детского драматурга сложилась довольно удачно. Его «Красная шапочка» и «Снежная королева» шли во многих ТЮЗах страны, а в кукольных театрах ставились «Пустяки», «Красная шапочка и Серый волк», «Кукольный город».

      Первой пьесой, принесшей Шварцу всемирную известность в будущем, стал «Голый король»(1934). Шварц создал сказку, которая при всей своей, как и положено сказке – наивности, оказалась не проще и не глупее своего времени, на своем сказочном языке говорила о тех самых проблемах, над которыми задумывались крупнейшие художники века. В 1940г. создана пьеса «Тень», в 1943г. – «Дракон».
    
              Первый постановщик «Дракона» Николай Акимов вспоминает, как некий чиновник от искусства запретил постановку пьесы, ибо усмотрел в ней намек на советскую действительность. Сам Шварц постоянно говорил о том, что его сказки не аллегории, а персонажи говорят не эзоповым языком. Он писал для всех. Всегда старался выразить мысль словами простыми и доходчивыми. Маленький, а иногда и большой  читатель, и зритель верили шварцевским героям и не сомневались в их правоте. Потому что каждое слово, будь то прописная истина или блестящий каламбур «обеспечивалось» личностью автора и подкреплялось доверием к нему. Он сам был простодушен, как Ученый («Тень»), мудр, как Сказочник («Снежная королева»), порой смел, как Ланцелот, а порой растерян и беспомощен, как Шарлемань («Дракон»).

Именно в качестве блестящего сказочника и драматурга  и знает Шварца наш современный читатель. Если, вдруг, и найдется человек, которому покажется, что он не знает кто такой Евгений Львович Шварц и не знаком с его творчеством – то переубедить такого «незнайку» можно очень просто – нужно произнести волшебные слова: «Снип-снап-снурре, пурре-базелюрре!» И в ответ услышите: «Да это же  «Снежная королева» Андерсена!» Верно, но не совсем. Слов «пурре-базелюрре!» нет в сказке  великого Андерсена. Нет в ней и образа сказочника, и образа мрачного Советника с его коронной фразой, что он «а) отомстит, б) скоро отомстит и в) страшно отомстит». А крылатые выражения: «Я не волшебник, я только учусь», «Какое сказочное свинство!» не спешите приписывать Шарлю Перро. Вспоминая эти фразы из фильмов «Золушка» и «Снежная королева»,  мы забываем о том, что они снимались по сценариям Е.Шварца, изрядно обогатившего и преобразившего эти классические сюжеты. «Сказка о потерянном времени» про малолетних разгильдяев,  которые превратились  в старичков – собственное произведение Шварца.

А всеми нами любимый фильм по мотивам этой сказки – дело рук режиссера А.Птушко. «Обыкновенное чудо», и «Убить дракона» — тоже произведения Шварца, которые благодаря режиссеру Марку Захарову стали  известны и очень популярны.

      Безусловно, истинным украшением сказок  Евгения Шварца является простой и очень изысканный юмор, основанный на очень точном знании быта, всегда тайно грустный и всегда многозначительный. Давайте вместе с вами вспомним популярные цитаты из его волшебных сказок:

Я три дня гналась за вами, чтобы сказать вам, как вы мне безразличны.

Ах, я любила его когда-то, а таких людей я потом ужасно ненавижу.

Мне ухаживать некогда. Вы привлекательны, я чертовски привлекателен – чего же тут время терять?

То, что вы называете любовью, — это немного неприлично, довольно смешно и очень приятно.

Вы первый встречный мой — я ваша навсегда.

Если хочешь указать на ошибки, то сначала похвали, мерзавец.

Палача отняли, жандармов отняли… пугают… Свиньи вы, а не верноподданные!   

Доктор тоже человек, у него свои слабости: он жить хочет.

Зачем я его только слушал? Разбудил во мне тётю, которую каждый мог убедить в чём угодно. Бедняжка восемнадцать раз была замужем, не считая лёгких увлечений.

Остались только чувства тонкие, едва определимые: то ли музыки и цветов хочется, то ли зарезать кого-нибудь.

По крайнему моему разумению, взрослые не должны вмешиваться в любовные дела детей.

Будете мешать, оставлю без обеда. Кстати, ко всем относится.

— А кто у нас муж?
— Волшебник…
— Предупреждать надо. Был неправ, вспылил. Но теперь считаю своё предложение безобразной ошибкой, раскаиваюсь, прошу дать возможность загладить, искупить. Всё, ушёл.

Слушайте, люди ужасны, когда воюешь с ними. А если жить с ними в мире, то может показаться, что они ничего себе.

Человек из мертвого камня сделает статую – и годится потом, если работа удалась. А поди-ка из живого сделай более живое. Вот это работа!

Человек, который понапрасну теряет время, сам не знает, как стареет.

Единственный способ избавиться от дракона – это иметь своего собственного.

Ах, сколько треволнений, сколько забот. Нет, быть в отчаянии – это гораздо приятнее. Дремлешь и ничего не ждешь.

Когда тебе тепло и мягко, мудрее дремать и помалкивать, мой милейший.

Иногда лучше потратить немножко времени, чтобы потом его сберечь.

Детей надо баловать —  тогда из них вырастают настоящие разбойники.

Давайте принимать жизнь такой как она есть. Дождики дождиками, но бывают и чудеса, и удивительные превращения, и утешительные сны.

Я не волшебник. Я только учусь. Но ради тех, кого люблю, я способен на любые чудеса.

Сказка рассказывается не для того, чтобы скрыть, а для того, чтобы открыть, сказать во всю силу, во весь голос, что думаешь.

Ничему и никому не верить это смерть. Все понимать – это тоже смерть. А безразличие хуже смерти.

Когда-нибудь спросят, а что ты можешь, так сказать, предъявить? И никакие связи не помогут тебе сделать ножку маленькой, а душу – большой, а сердце – справедливым.

Любите, любите друг друга, да и всех нас заодно, не остывайте, не отступайте — и вы будете так счастливы, что это просто чудо!

     Давайте вместе с вами окунемся в мир волшебных сказок Евгения Шварца, где мы можем встретить короля-самодура, который обвиняет в своем самодурстве «дурную наследственность», и министра-администратора, которому должен весь королевский двор, и злую мачеху, которая грозит  королю своими «знакомствами» и сетует на то, что «королевство маленькое – негде развернуться». Здесь людоед вполне может работать оценщиком в ломбарде, а принцесса может появиться на соседнем балконе.

поднимал их Маршак.

Я очень точно представляю, какими словами встретил он молодого журналиста, до того работавшего в газете «Кочегарка», выходившей в славном шахтерском городке Артемовске.

Куда там Донбасс с его терриконами, с угольной пылью, со смешанным украинско — русским говорком и жаром доменных печей!

Здесь развертывалась феерия, стихия огня и страсти, неумирающая вековечная поэзия, столетняя слава мировой культуры. Здесь упоминались Коран, Озерная школа, барбизонцы, народность, Хлебников, Державин, быть может, даже Кантемир с его классическим: «Уме недозрелый, плод недолгой науки». Но как раз этого?то последнего Маршак никогда не давал почувствовать собеседнику. Его собственный ум, отточенный во встречах с множеством замечательных людей, от Стасова до Горького и Маяковского, которому очень нравилось словосочетание «тетя лошадь», созданное Маршаком, никогда не противостоял «недозрелому уму» новичка. Здесь было другое: интеллект опускался до тебя, чтобы вместе с тобой взойти на горные высоты, туда, где обитают Бог и Бах, где Шекспир, Пушкин, где самый воздух так прекрасен, так сладостен, что дышать им легко и весело, потому что садиться за письменный стол надо в отличном настроении.

Шварц вспоминает:

«Самуил Яковлевич утверждал, что если пожелать как следует, то можно полететь. Но при мне это ни разу ему не удавалось, хотя он, случалось, пробегал быстро маленькими шажками саженей пять. Вероятно, тяжелый портфель, без которого я не могу его припомнить на улице, мешал Самуилу Яковлевичу отделиться от земли».

А отделиться хотелось. Помню, Самуил Яковлевич познакомил меня в Москве с Владимиром Евграфовичем Татлиным, художником, автором широко известного «Проекта памятника Третьему Интернационалу».

Зачем познакомил меня Маршак с Татлиным? Все для того же. Он считал, что атмосфера вокруг искусства, вокруг молодых художников должна быть чистой, животворной и животворящей. В больших целях и рука приобретает твердость, а в искусстве нет нестоящих подробностей: там все подробность, все деталь, но такая, которая строит целое.

Вот почему, как вспоминает Шварц: «Каждая строчка очередного номера обсуждалась на редакционных заседаниях, будто от нее зависело все будущее детской литературы».

Дело было в том, что Маршак любил работать и что работа доставляла ему наслаждение. Послушайте, как он читает свои стихи (к счастью для нас и для грядущих поколений, были сделаны магнитофонные записи), и вы всегда различите в его грудных, слегка приглушенных интонациях проходящую по особенно удавшимся строчкам радостную улыбку. Видимо, ему нравилось читать, нравилось чувствовать, как ладно, как точно уложены слова и как вольготно им.

Горький не раз любил повторять, что «язык есть первоэлемент литературы», и все мы, к которым это утверждение пришло через нашего учителя, поверили в него неукоснительно. Строжайшая языковая дисциплина — вот что составляло основу основ заповедей Маршака: никаких «холодных косточек глаз», никаких отсебятин!

Шварц вспоминает:

«У него было безошибочное ощущение главного в искусстве сегодняшнего дня. В те дни главной похвалой было: как народно! (Почему и принят был «Рассказ Старой Балалайки»). Хвалили и за точность и за чистоту. Главные ругательства были: «стилизация», «литература», «переводно».

Ведь сам Маршак переводил отнюдь не «переводно», под его пером и английские народные песенки вроде «Шалтая — Балтая», и шотландец Роберт Берне, и вообще все то, к чему прикасался он своим искусством, становилось русским, близким сердцу волжанина, москвича. Причем это ни в коем случае не был «перевод на язык родных осин».

Здесь, как мне кажется, происходило нечто сходное с тем, что было у Пушкина, который в «Каменном госте» испанец, в «Песнях западных славян» — серб или черногорец, но везде и всегда русский.

«Рассказ Старой Балалайки» появился в журнале «Воробей», редактировавшемся Маршаком и выходившем при «Ленинградской правде».

Это первые времена «большой литературы для маленьких», ее самый исток, не более широкий, чем начало Волги.

Если не ошибаюсь, еще не существовало Детского отдела Госиздата, Житков еще не встречался с Маршаком и не написал своих морских историй, Клячко еще только начинал издательство «Радуга».

Во времена, когда Шварц входил в детскую литературу, Клячко был кум королю.

— С этим идите в Госиздат, — говорил он автору, — я этими лозунгами не торгую.

Но при этаком фанфаронстве у него хватило чутья, вкуса и такта пригласить главным художником Владимира Лебедева, только что создавшего замечательное свое произведение— книжку — картинку «Цирк», подписи к которой сделал Маршак:

По проволоке дама Идет как телеграмма.

Рисунки В. Лебедева как бы взрывали обычную книжную страницу или, лучше сказать, иначе организовывали ее, они были революционны по самому своему существу, неожиданны, исполнены юмора и яркого, радостного колорита и определили собой внешность большинства последующих изданий.

Дом книги на Невском проспекте! «Детский этаж Дома книги»! В моей памяти он навсегда связан с образом Евгения Львовича — рассказчика.

В редакциях «Ежа» и «Чижа», словно на Востоке, где без предварительного чая или кофе нет служебных разговоров, ничего не начиналось непосредственно с дела. Тут любили и умели шутить, любили и умели рассказывать.

И первым рассказчиком был Евгений Львович.

Артистизм в счастливом сочетании с юмором и незлобивой иронией, с легкостью, витавшей над неисчислимым множеством выдумок, — вот что такое был устный рассказ Шварца, возникавший тут же, на месте. К сожалению, тогда еще не существовало магнитофонной ленты, и вместо документа мы владеем теперь только ощущением, только памятью об удивительных историях, растаявших в веселой атмосфере редакционных комнат, атмосфере, главным составляющим элементом которой были они сами.

Впрочем, не все истории безвозвратно исчезли, хотя тогда действительно магнитофона еще не было. Остались комплекты журнала, и это важнее, ибо атмосфера, созданная здесь, для того и насыщалась озорством, чтобы читатель получал именно такой увлекательный журнал. Ведь грош цена была бы редакционному настроению, если бы оно не служило одной, единственной цели — издавать журнал лучше, интереснее, изобретательнее. В этом — смысл всех шуток, всех дурачеств, придумок.

Итак, раскроем комплект «Ежа» за 1928 год.

Уже во второй книжке мы услышим живой голос Евгения Львовича. Начиная с этого номера на разворотах стала печататься «Карта с приключениями». Только давайте поступим так, как советовал своим читателям сам Шварц:

«Это географическая карта с рисунками. Мы рисуем на карте всякие интересные новости, которые узнаем из писем и газет. Рассмотрите рисунки на карте, а потом ищите их на следующих страницах».

Я позволю себе привести здесь несколько рассказов Евгения Львовича, потому что думаю, что для читателя они окажутся новыми и неожиданными.

Первый рассказ — самое начало «Карты с приключениями». Он ведет нас в Северную Америку. На картинке нарисована каменная стела с цифрами и надписями:

СЛОВА НА КАМНЕ

В Северной Америке на берегу Атлантического океана нашли камень, на котором латинскими буквами была вырезана таинственная надпись. Прочесть ее было трудно, так как буквы стерлись. Наконец ученые разобрали четыре цифры.

Очевидно, это было обозначение года. Затем разобрали три буквы первого слова и пять букв

Сноски

1

Мы знали Евгения Шварца. Л.-М., 1966. С. 47.

2

Театр. 1962. № 3.

3

Театр. 1973. № 6.

4

Там же. 1971. № 2.

5

Шварц Е. Рассказ старой балалайки. Сказка // Воробей. Л., 1924. № 7. С. 3–12.

6

Чуковский Н. Литературные воспоминания. М., 1989. С. 250.

7

Цит. по: Слонимский Мих. Книга воспоминаний. М.; Л., 1966. С. 176.

8

Всероссийская кочегарка (Бахмут), 1923. 16 сент.

9

Цит. по: Биневич Евг. Первая пьеса Евгения Шварца // Нева. 1971. № 10.

10

ЦГАЛИ СПб. Ф. 257. Оп. 16. Ед. хр. 343. Л. 29.

11

Там же. Л. 15.

12

Литературный современник. 1936. № 2. С. 180.

13

Рабочий и театр. 1933. № 13. С. 2.

14

ЦГАЛИ СПб. Ф. 257. Оп. 16. Ед. хр. 343. Л. 77–78.

15

Детская литература. 1968. № 4.

16

Подробнее: Биневич. Евг. История бедной падчерицы, или Как Евгения Шварца обвинили в неуважении к сказке // Нева. 1999. № 12. С. 149–161.

17

Шварц Е. Телефонная книжка. М. 1997.

18

Шварц Е. Кукольный город. Л.-М., 1959. В книгу вошли: одноименная пьеса, «Волшебники» («Новая сказка») и «Сказка о потерянном времени»; Он же: Сказки, повести, пьесы. Л.: Детгиз. 1960.

19

Шварц Е. Тень и другие пьесы. Л., 1956.

20

В квадратные скобки заключен текст из беседы, записанной составителем 02.04.1967 г.

21

В квадратные скобки заключен отрывок из воспоминаний И. Березарка «Встречи с В. Хлебниковым», опубликованных в ж. «Звезда» (1965. № 12).

22

Здесь и далее в квадратные скобки заключены отрывки из бесед Г. Холодовой с составителем в 60-е годы.

23

Гацкевич — впоследствии жена одного из Серапионов, Николая Никитина, — Зоя Александровна Никитина.

24

Харитон — Лидия Харитон, постоянная участница собраний Серапионов.

25

Радищев — ранний псевдоним моего сына Николая Чуковского.

26

В студии часто дразнили Лунца, который по молодости лет, говоря о литературе, постоянно ссылался на авторитет матери. Мне запомнилось насмешливое двустишье Владимира Познера:

А у Лунца мама есть,
Как ей в студию пролезть.

27

Фраеры — русифицированное французское слово «братья».

28

«Экрир е дивисиль» — «Писать трудно» (франц.). По словам Горького, девиз Серапионовых братьев, которым они приветствовали друг друга при встречах.

29

Отец Михаила Леонидовича Слонимского был известный публицист, сотрудник «Вестника Европы», выходящего под редакцией М. М. Стасюлевича. Дядей М. Л. Слонимского был профессор-литературовед Семен Афанасьевич Венгеров.

30

Dixi — я сказал (лат.); употреблялось древними римлянами в конце письма или речи.

31

Мих. Слонимский. Книга воспоминаний. М.; Л., 1966, стр. 83.

32

Издаваемый в 1924 г. журнал (здесь и далее примечания в квадратных скобках принадлежат Е. Л. Шварцу).

33

Намек на композицию романа «Города и годы».

34

«Скажет слово сказом…» — В то время критики хором сообщали читателям, что Зощенко пишет «сказом».

35

Есть вариант более удачный, но менее приличный.

36

«Бил быт, был бит…» — Самые молодые из Серапионов, Лунц и Каверин, восставали в то время против бытовой литературы. Им казалось, что бытовая нравоучительная литература, сыгравшая такую огромную роль в XIX веке, теперь, после катастрофических потрясений, которые пережило человечество, уже не может отвечать запросам нового поколения читателей. Им казалось, что нужна литература бури и натиска, бешеных страстей и трагедий. Против этих взглядов ополчилась тогдашняя критика.

37

Ионов — директор «Всемирной литературы».

38

Е. Шварц, после обеда.

39

Вариант — на тешку.

40

Вариант — на шоколадку (мармеладку).

41

В квадратные скобки заключен отрывок из воспоминаний писателя «Две встречи» (Память. Исторический сб. Вып. 3. М.-Париж: YMCA-Press, 1980).

42

В квадратные скобки заключен отрывок из выступления Л. Ф. Макарьева на вечере памяти Е. Ш. в Ленинградском Театральном музее 25.10.11=71.

43

В квадратных скобках здесь и далее приведены тексты из нашей беседы 18.01. 1979 (Примеч. Е. М. Биневича).

44

Из воспоминаний К. В. Пугачевой о Л. Д. Ландау в той же книге (Примеч. Е. М. Биневича).

45

Мы знали Евгения Шварца. Л. — М., 1966.С. 11.(Примеч. В. Каверина)

46

Доктор Живаго. Милан, изд. Фельтринелли. 1961. С. 512. (Прим. В. Каверина)

47

Шварц Е. Пьесы. М. — Л: Советский писатель, 1962. С. 342.

48

Тут же Е. Л. предложил мне назвать «целиком чистых» людей, поставив условием их абсолютную правдивость и такой же альтруизм. Я «с ходу» назвал своего любимого декабриста Горбачевского, доктора Гааза и Н. П. Анциферова. О первом и последнем Шварц ничего не знал и начал о них расспрашивать (таково было его обыкновение — не откладывая расспрашивать о неизвестном, чем-то его заинтересовавшем). На другой день я послал ему письмо, содержащее только три слова — имена Радищева, Жуковского и Чехова, на что получил листок с фамилиями: Кони, Короленко, Волошин. О последнем я тогда почти ничего не знал, и Е. Л. при встрече рассказал о нем. Эту «игру» мы несколько раз возобновляли. Едва ли не последним «целиком чистым» человеком, жизнь которого обсудили уже в 1950-х гг., был английский филантроп Хилтон Говард, которым я занялся в связи с работой над повестью о Сергее Непейцыне.

Читать дальше