Юманпа хевел
Волков Геннадий Никандрович
ТУПМАЛЛИ
1.Ылттăн çĕр. Юмахсем
Ылттăн çĕр
Илемлĕ тĕрĕ – тăван çĕр йĕрĕ
Хурама хули
Пахчаçăпа ывăлĕсем
Сулхăнпа мĕлке
Ултаккапа Суякка
Ашшĕ килĕн вучахĕ
Алăри ĕç
Улпутпа кĕтӳç
Тĕревпе тĕрек
Кӳсек, кĕсмен тата кисĕп
Пилпе арăслан
Иăваш чăвашпа усламçă
Юпах тиха
Тĕлĕнтермĕш курăк
Арманта
Вăрманта
Юлхав сăлтавĕ
Хыткукар
Карчăк ĕмĕчĕсем
Хăралкка
2. Юманпа хĕвел. Калавсем
Шутлав
Тĕлпулу
Чи хакли
Суранланнă улмуççи
Тăван чĕлхемĕрçĕм
Хăна чечекĕ
Юмахах–ши?
Тилĕпе кашкăр
Юманкка
Тăван Атăл
Юманпа хĕвел
3. Шанчăк чечекĕсем. Пулни-иртни
Акам
Виçĕ юрă
Шăрттан
Пуртвиш пахчи
Патшинсем
Вăрттăн сăмах
4. Çеçпĕлпе пĕрле. Курни–илтни
Çеçпĕл чунĕ
Çăлтăрлă ял
Калевала çĕршывĕ тăрăх çаруран
Иккĕмĕш тĕлпулу
Эстонсен килкартийĕ
Космонавт алтăрĕ
Алан ачисен эрешĕсем
Пĕр килти икĕ Нарспи
Кăркăстанри салма яшки
Тĕнче хĕрри
Павлыш
Çулпуç килĕнчи чăваш кĕнекисем
ЮМАНПА ХĔВЕЛ
Хĕвеллĕ çĕршывăн пали – юманлăх, кăмăллă халăхăн юрри – юман. Пĕр пичĕ – хĕвел, тепĕр пичĕ – уйах чăваш паттăрĕн, Юманăн. Вăл хăй те, эппин, Хĕвелпе Уйах ывăлĕ. Юман çулçи хушшинчи сап–сарă икелсем – пĕлĕтри çутă çăлтăрсем. Кусем – Хĕвелпе Уйăх ачин ачисем–шим?
Хĕвел, хĕвел, хĕвел… Пĕтĕм тĕнчене çутатса тăракан çуттăн амăшĕ. Пĕтĕм чĕрчунпа ӳсентĕрана чĕрĕлĕх: паракан ăшшăн ашшĕ.Хĕвел çинчен çĕр юмах чăвашăн, хĕвел çинчен пин юрă чăвашăн, хĕвел çинчен пин–пин сăмах.
Хĕвел питĕнче çырла пиçет, сулхăнра çулçи те çук Çумăр – аван, хĕвел – лайăх; шыв – çырмара хĕвел пĕлĕтре. Хĕвелсĕр вăрман та салху, пахча та пушă, шăпчăк та шăпăртах, куккук та авăтмасть, саркайăк та, хĕвел кайăкĕ, пĕр сас кăлармасть.
Эрнелĕхе хĕвел питне пĕлĕт хуплать те, пĕтĕм тĕнче тĕксĕм. Ӳсмелли–ӳсмест, пиçмелли–пиçмест, тулмалли–тулмасть. Сĕлĕ туни–симĕс улăм, сĕлĕ серепи – арпа, сĕлĕ пĕрчи – хывăх. Хĕвелсĕр – сурăх çăмĕ кĕске, çăмĕ çук – сурăхĕ те çук. Хĕвелсĕр чĕрне те ӳсмест. Хĕвеллĕ чух – çӳç кăтра, хĕвел çук чух – пуç кукша.
Тăван килте анне хĕвел пулса çӳрет, ачисене хĕвел пулса пăхать. Анне çук–тăк хĕвел яраймăн ху тĕлне, анне пур–тăк сан чĕрӳне те хĕвел кĕрĕ.
«Тăвану килнине курсассăн, хĕвел пулса чупса тух», – хушса хăварнă ваттисем. «Пăхман хĕвеле ирĕксĕр пăхтараймăн», – тенĕ вĕсем ӳпкевлисене сивлесе. «Эп сана улталап пулсан, ман çине хĕвел ан пăхтăр», – тупа тунă авалхи асаттесем.
Хĕвел çинчен юрласа чăваш хăй ачине йăпатнă. Ача кулли уншăн хĕвел çутипе пĕрех. Хĕвел кулли вара – тĕнче илемĕ. «Паçăр çумăр çурĕ, халь хĕвел пăхать ĕнтĕ епле!» – тенĕ чăваш лăпланнă ачишĕн савăнса. Ача тĕнчи уншăн – ырă тĕнче. Хĕвеллĕ тĕнче. «Хĕвел – ĕмĕт. Хĕвел – тĕллев. Хĕвел – ĕлке», – тет çăлтăр тупнă Андриян тăванăмăр.
Чăваш ачисем хăйсене хĕвел ачисем тесе шутланă Çимĕкчен çичĕ хут шыва кĕме тăрăшнă вĕсем. Хĕвел пĕлĕт айне пытансан, шăнса кӳтнине пăхмасăр, ăна мухтаса юрă юрланă, йăлăнса сăвă каланă, тăрăшсах такмак кĕвĕленĕ, йыхăрнă, чĕннĕ, кĕлтунă. Хĕвеле вĕсем шаннă та ĕненнĕ. Пĕлĕтелле пуçĕсене каçăртса хĕвел ташши ташланă. Кĕвĕ сассине илтсенех хĕвелĕн пĕлĕтсене хăйĕн патĕнчен хăваласа ярса чăваш ачисен ташшине курма васкамалла пулнă – хĕвеле те савăнтарнă чăваш ачисем: Вăл йăл кулса ярсанах, ачасен пичĕ–куçĕ те савăнăçпа çиçсе çуталнă.
Хĕвел, пăх, хĕвел, пăх,
Ачу шыва кайнă вĕт,
Турчăкапа туртса ил,
Хăмаç кĕпе тăхăнтар,
Пылпа кулач çитер!
«Хĕвел ташши» — юрăллă ташă. Хĕвел тухса ăшăтсанах ачасем шывалла чăмнă. Шывран тухсан юманлăхалла чупнă, çимĕкчен çичĕ тĕслĕ курăк çиме васканă.
«Юман ташши» – хăйне кура тĕлĕнтермĕш. Ку ташша ташлама юманлăха шала кĕмен, уçланкăри е вăрман хĕрринчи чи ватă юман тавра ташласа çаврăннă ачасем.
Ватă юман тавра васкамасăр ташласа çаврăнсан, юнашарти мăшăр юман патне куçнă вĕсем. Ташшăн малтанхи сыпăкĕ «Уй варринче лаштра юман» юрă кĕввипе ерипен пулса пынă та лăпкă утта куçнă. Мăшăр юман тĕлĕнче ташă хăвăртланнă. Пĕчĕк ачасем лашалла вылянă евĕр умлă–хыçлă сиккелесе çаврăннă икĕ юман хушшипе те, икĕ юман тавра та. Ватă юман – асатте, пысăк юман – атте. Кăна ача–пăча калаçма вĕренсенех илтнĕ. Хăй те ачаллах çак сăмаха чĕрене тарăн илсе каланă.
«Юман ташши» вăрман ăшне кăшт шаларах та кĕнĕ. Туйрасем хушшинче аллисене сарса сиккеленĕ ачасем. Çамрăк юмансене тыткаласа хăйсем еннелле туртам пекки те тунă. Туйрана каччă юман тенине пур ача та тахçанах пĕлнĕ.
Хунав юман – ача юман. Чăваш ачисем хунав юман урлă сике–сике каçнă. Ку та «юман ташшиех» пулнă–ха. Анчах ăна «упа ташши» те тенĕ. Упа хăрах чĕрнипе хунав юмана тăпăлтарса кăларать, тет те: «Эрĕм–ши ку, мăян–ши?» – тесе ыйтать, тет. Ачасем ташлана май хунав юмансем хушшинче сике–сике чупаççĕ, тăррисене аллисемпе çапаççĕ, пĕшкĕне–пĕшкĕне пӳрнисемпе хунав тĕпĕсене тивертеççĕ. Унтан сиксе тăрса каллех «эрĕм–ши ку, мăян ши» тесе такмакла–такмакла ташлама асатте юман патне таврăнаççĕ. Хĕвеле хирĕç васкамасăр çичĕ хут ташласа çаврăнаççĕ те пĕр харăс çак юмана чуптуса уйрăлаççĕ. Унтан вара татах шыва кĕме каяççĕ е киле таврăнаççĕ.
Юман ташши, юман юрри, юман кĕлли… Юман чăвашшăн турă, юманлăх – чиркӳ. Чи таса та сăваплă вырăн «Юмансăр юрă та çук, турă та çук» – тет чăваш. Чăвашсене ирĕксĕр тĕне кĕртсен, пуян–куштансем ялсенче чиркӳ ларттарнă. Кун пирки чăвашсем акă мĕн каланă: «Юман лартакан чиркӳ лартакантан сăваплăрах», – тĕнĕ.
Юман – тĕнĕл, юман – пичке, юман – çăл пури, юман – нӳхреп юман – алăк та, сăлăп та, юман – тукмак та, чукмар та юман – хӳме, юман – тĕкме… Юман юпа – тĕрек; юпи çĕрсен, тем тĕрлĕ çирĕп хӳме те ишĕлсе анать. Юман çăпанĕ – çыруллăх, юман хуппи – эмеллĕх, юман çулçи – мунчалăх, юман икелĕ – выçлăхра тутă çимĕç… Асатте юман – никĕс пуканĕ, атте юман – урата, пичче юман – пӳрт хачи, шăллăм юман – çĕнĕ ӳсĕм…
Хĕвелпе юманăн – пĕр кăмăл. Пĕри – пĕлĕтре, тепри – çĕр çинче. Чунĕсем те таса иккĕшин те. «Хĕвелпе Чăвашăн Юман ятлă ывăл çуралнă…» Мĕнле юмах пуçламăшĕ ку? Юмах пуçламăшĕ мар, пурăнăç пуçламăшĕ. Пит ĕлĕкех те мар, пирĕн макаçсемпе кукаçсем астăвасса, Чăваш ятлă каччăсем, Хĕвел ятлă хĕрсем пулнă. Çавăнпа та–и тен, паян та хĕвелпе юмана уйрăммăн ăнланма çук.
Юманăн ӳчĕ хытă та, чунĕ çемçе. Ун мĕлкине путсĕр канма ларсан, тепĕр çулĕнче юман хăрать, тет. Усал çын таптанине те чăтаймасть иккен мăнтарăн. Тăмана евĕр шаланкăр кайăк пур тата. Шăпчăксемпе шăнкăрчсен, чĕкеçсемпе саркайăксен çăмартисене вăрласа çиет вăл. Вăрă–хурахран та хăрушăрах çак йĕрешке кайăк. Çумăр шывĕпе куççулĕ çеç ĕçет, тет, хăй. Типĕ чух йынăша–йынăша вĕçет çав хапсăнчăк, кĕвĕç те ĕмĕтсĕрскер. Юманлăхран илеме пистерет. Çак ылханлă кайăк сĕртĕннĕ юман турачĕ хăрать, тет, тунине çывăх пысăк турат çине пырса ларсан, юман шалтан çĕрсе хăвăллă пулать, тет
Анкарти хыçне, çурт çывăхне юман лартса ӳстерме хăранă чăваш: юман туни мăй хулăмăш пулсан, çав лартакан çын вилет, тет. Ырхан чăвашăн вара мăйĕ пи тĕ çинçе пулнă.
Ун вырăнне вăл ăна усрав вăрманĕнче питĕ вăйлă пăхнă, паттăррăн ӳстерме тăрăшнă. Икеле çăра акса шăтарса ӳстермеллине те лайăх чухлалă. «Юман кĕрĕкпе çарапуçăн çеç йĕркеллĕ ӳсет», тенĕ чăваш. Сăнавĕ усăсăр пулман, тĕрĕсне каланă вăл. Кĕрĕкĕ – юнашар ӳсекен тантăш–юмансем, хунав юманăн, ача юманăн çарапуçĕ – хĕвел çути валли, хĕвел ăшши валли. Юманшăн чи хакли хĕвел хĕвĕ, хĕвел хӳтти. Хĕвелсĕр – юманăн хевти çук.
Эппин, хĕвел сӳнсен, юман та пĕтет. Хĕвел сӳнмесěр çăлтăрсем ӳксе пĕтмесĕр икелти пурнăç тĕвви татăлмасть, юман пĕтмест, юмаллăх сайраланмасть! Чăваш хăй те – юман. Халăхĕ – юманлăх. Юлашки юман типиччен, çĕр çинче чăваш пĕтмест. Тĕнче вăрманĕнче тем тĕрлĕ йывăç ӳсет. Çав вăрманта юмана валли те вырăн пур. Этемлĕх аслă кил–йышĕнче, юман чунлă чăваша та хĕсĕк пулмĕ. Юман – хĕсĕр йывăç мар. Хĕвел те – сӳннĕ çăлтăр мар.
ÇЕÇПĔЛ ЧУНĔ
…Çĕн çул çине, çĕн чечексем чĕртсе,
Интернационал кĕперĕ анĕ.
Çеçпĕл Мишиш.
Пурсамăрăн кăмăлăмăрсене те революци урăхлатса çĕнетрĕ. Эпир тĕпренех çĕнелнĕ çынсем. Хăватлă, çĕн чĕреллĕ, çĕн ĕмĕр чăвашĕсем. Коммунистсем. Совет гражданинĕсем. Тăван чăваш халăхĕн ывăлĕ–хĕрĕсем. Кирек мĕнле халăхăн та хăйне евĕр пахалăхсем пур. Уйрăмлăхсем. Кусем – халăхăн ăстăн пуянлăхĕ.
Çула тухас умĕн Çеçпĕле вулатăп. Çул çинче Çеçпĕле пăхмасăр калатăп. Пултарнă таран Çеçпĕл юррисене юрлатăп. Хăшпĕр чух унăн сăмахĕсене тупа вырăнне пăшăлтатăп.
«Мĕнпур шухăшăм тăван çĕршывăм çинчен кăна…» – Çапла çырать Çеçпĕл Киевран Шупашкара. Хăш чух хĕвеллĕ шухăшпа ăса улталас килет, тет аслă сăвăçăмăр. Ялтан яла çӳрерĕм. Чăваш çĕршывĕ тăрăх. Çеçпĕл ĕмĕчĕсем пурнăçа кĕнине курса савăнтăм.
Путсĕрсенчен йĕрĕнетĕп, вĕсене кураймастăп, тет Çеçпĕл. Çулăм чĕреллĕ революционер. Тасаран таса кăмăллă çын.
Эпĕ коммунист! Коммунистшăн нимĕнле чăрмав та çук. Коммунист тума пултарайманни нимĕн те çук.
Темĕнле йывăрлăхра та Çеçпĕле çак шухăш йăпатнă. Тĕрлĕ йышши йăх–яхсене хирĕç тăрса, вăл коммунистах, пулса юлма вăй çитересчĕ тесе ĕмĕтленнĕ. Нимĕнле хĕсĕрлӳ те хăратман ăна. Çеçпĕле пĕтерме пулнă, чĕркуçлентерме никам та пултарайман. Чăн–чăн коммунист пулнă вăл.
Мĕнле çĕкленӳ, ĕненӳ, мĕнле вирлĕ шанчăк унăн кашни йĕркинчех! Çак шанчăка ăна революци панă. Çак шанчăка хĕмленсе пыма тăван халăхăн ырă кăмăлĕ пулăшнă. «Кăмăллă çĕршывăн кăмăллă чĕлхиçĕм!» – тет сăвăç.
«Кăмăллă çĕршывăн кăмăллă чĕлхийĕ», – темеллеччĕ пек. Вăл: «чĕлхиçĕм», – тет, мĕншĕн тесен Çеçпĕл – кăмăллă çĕршывăн кăмăллă ывăлĕ, кăмăллă çĕршывăн уйрăлми пайĕ.
Çак кăмăла тĕпĕлех ăнланса илесшĕн çунтăм эпĕ. Теччĕре те пултăм, Çеçпĕл ялĕнче те… Шупашкарта Çеçпĕл çӳренĕ урамсем тăрăх васкамасăр утрăм. Елчĕке те пынă Çеçпĕл. Пĕр хутчен çеç мар. Унта та вăл сывланă сывлăшпах сывланăн туйрăм. Мускав, Крым, Киев, Остер… Нумай çĕре çитрĕм. Тĕпчевçĕ пулса çӳремерĕм. Туякан–шухăшлакан ахаль çын пек. Çеçпĕлпе пĕр юнлă халăх ывăлĕ пек.
Таçта та çитрĕм. Якутпа Тăва çĕршывĕсенче çӳрерĕм, Калевала çĕрĕнче çарран сахал мар утрăм, Литва, Латви, Эстони ытамĕсенче пултăм, тутарсемпе пушкăртсен, çармăссемпе мăкшăсен культура ӳсĕмĕсене курса савăнтăм, Кăркăсстанпа Казахстан çитĕнĕвĕсем хамăр килти ăнăçусем пекех хавхалантарчĕç, осетинсемпе грузинсем мана хăйсен чăвашла янракан сăмахĕсемпе тĕлĕнтерчĕç, Çеçпĕл юратакан, Çеçпĕл мухтакан сăмахсем.
Кирек ăçта кайсан та, Çеçпĕл пуçран тухмарĕ, чĕре варринчен хăпмарĕ. Кирек ăçта çитсен те, вăл сăвăласа мухтанă «Интернационал кĕперĕн» тĕрекне курса хĕпĕртерĕм. Кирек ăçта та Хусанкая пула аллă тĕрлĕ чĕлхепе янракан Çеçпĕл çинчен шухăшларăм. Куçаракансемпе калаçрăм, вулакансемпе пуплерĕм.
Аллă чĕлхеллĕ Çеçпĕл, çур ĕмĕрлĕ СССР – мĕнле парне, мĕнле хăват! «Чăваш ачи, сассуна пар!» – тет Çеçпĕл. «Килсем! Килсем!» – тет пĕтĕм чун хавалĕпе кăмăл çĕкленĕвĕпе. Килчĕç те кайрĕç Элкерпе Хусанкай, Пур Ухсай. Татах та килĕç. Çамрăксем йышлă. Тăван чĕлхене юратса çитĕнеççĕ, Çеçпĕл Мишшипе Митта Ваçлейĕн ĕмĕчĕсене пурăнăçа кĕртĕç вĕсем.
Шупашкартан Кавал таран,
Çĕрпӳ, Чикме, Етĕрне урлă
Юрру сассийĕ кайĕ сан.
Кăмăл, кăмăл… «Аликкĕм – саламаликкĕм» тенине Шупашкарĕнчех те илтрĕм пĕр хут çеç мар. «Алик–салам – пĕр салам», – текен те пулчĕ.
Чăвашра çитмен çĕр юлмарĕ. Кавалра «Апат тутлă пултăр!» терĕм апатланакан чăвашсене. «Эс каланă пек пултăр. Кил апата, пĕрле апатланар», – терĕç хирĕç, «Пĕрле апатланнă чух – ĕçме–çими тутлă, пĕрле ĕçленĕ чух ĕçĕ–хĕлĕ ăнăçлă», – тенине илтрĕм Вăрмарта. «Ĕмĕр пĕрле, ай, пулар–и!» – тесе урăлла юрланине илтрĕм Чикмере. Халăхăн хăйне кура кăмăлĕ пур, çак кăмăл пахалăхне ачаран ăспа чĕрене илсе ӳсекен çеç халăхăн шанчăклă ывăлĕ пулать.
«Вăй патăр!» – терĕм Елчĕкре. «Эс каланă пек пултăр, кил пĕрле ĕçлеме!» – терĕç хирĕç. «Васкани çитермест, пӳрни çитерет» тениле асра тытмалла пулчĕ: чарăнса çынсемпе пĕрле ĕç турăм. Пĕрле, пĕрле, пĕрле…
Çак сăмах яланах илтĕнсе тăчĕ, унăн янравĕ хăлхана çеç мар ачашларĕ, кăмăла та тиврĕ. Пĕр шухăш, пĕр ĕмĕт, пěр кăмăл… Çак пĕрлелĕх – халăх чунĕн тĕп тымарĕ мар–ши?
Вăй патăр… Кам патăр ăна? Паллах, пĕрле ĕçлени. Пĕрне–пĕри пулăшни. Ĕçре те, ăсра та.
Калаçса тăракан ушкăн умĕнчен те чĕнмесĕр иртсе кайма аван мар. «Канаш пĕрле пултăр!» – тесе хăвартăм Çĕрпупе Етĕрнере. Пур çĕрте те ăнланакансем тупăнчĕç. Ушкăнĕпех е пĕчченшерĕн хуравларĕç: «Эс каланă пек пултăр. Кил пĕрле канашлăпăр!».
Чĕмсĕрлĕхе юратмасть чăваш. Кăмăлсăр, тет ун йышшине. Çеçпĕл кăмăллă пулма хушать. Утă çулакансене: «Çаранăр илпеклĕ пултăр, уттăр тухăçлă пултăр!» – тесе хăвартăм. Утă турттаракансен телĕнчен «Перекет пултăр!» тесе иртрĕм. Тырă акакансене: «Пĕр пĕрчĕрен – пин пĕрчĕ!» тесе сĕнтĕм. Çĕнĕ çурта кĕрсен, «Никĕс питĕ пултăр!» – терĕм. Хăшпĕр çĕрте ку халал çумне тата тепĕр сăмах та хушрăм: «Кĕтес типĕ пултăр!» Никĕсне тĕреклĕ пулма сĕнни вырăнтах çĕрмелле пултăр, вут–кăвар ан тĕкĕнтĕр тенине пĕлтерет. Кĕтес йĕпенмесен, çурт çĕр çул та ларать, тет чăваш. Никĕс питти те лайăх, кĕтес типпи те кирлĕ. Пурте – хăй вырăнĕнче.
Мунчана каякана: «Ăшши тутлă пултăр!» – тесе ăсатрăм. «Мунчи кĕленче, милĕкĕ пурçăн, чулĕ мерчен, ăшши шерпет пултăр!» – тепине те хапăлласах йышăнчĕç. Ваттисем кăна мар, хамран кĕçĕнтереххисем те.
Сĕтпе хăналакансене «Ĕнĕр сĕтлĕ пултăр!» тесе хăвартăм, сăра астивтерекенсене: «Салатăр ăнтăр, хăмлăр йӳçĕ пултăр, тухăçлă тухтăр, сăрăр çăра та кăпăклă пултăр!» – терĕм.
Ырă кăмăл сăмахĕ чăвашăн нумай. Çул çинче тĕл пулнă çынсене тĕрлине тĕрлĕ каларăм, анчах пурне те ырă сунтăм:
«Сыв пул, çулу ăнтăр!»
«Çулу яка та тикĕс пултăр!»
«Пурăнăçунта ырă кунсем кăна пулччăр!»
«Сĕт çулĕпе кай, çу çулĕпе. кил!»
«Кану вырăнĕсем типĕ пулччăр!»
– Хура пуличчен шурă пул, – тет чăваш. — Усал пуличчен ырă пул.
Ырра лайăх ăнланать халăх. Ырра ырă тăвасшăн çунать этем. Халăх пархатарĕ тени, тен, çавă–ши?..
Укăлчасем тĕлĕнче вуларăм савăнса «Добро пожаловать» тенине те, «Килĕрех» тенине те. Вырăсĕ те ырă сунать, чăвашĕ те ырă кăмăлпа чĕнет. Аван иккен ку тĕнчере ырă сунма, ырă тума, ырă пулма.
Ырă кăмăл чи хакли иккен, чи кирли иккен. Кĕвĕçӳре, кӳлешӳре, ăмсанура, вĕчĕрхенӳре, вăйăрханура – ырри çук. Кӳлешӳ пуличчен килĕшӳ пултăр, тет чăваш. Кӳренӳ пуличчен вĕренӳ пултăр, теессĕм килет манăн. Кĕвĕç çынна ушăнакан çын, тенĕ чăваш. Ăна чирлĕ çын вырăнне хунă. Ăмсанакана «тăмсая кайнă» тени те пулнă. Курайман çын хăй те кун кураймасть, тенĕ.
Ырă пулма пултарни – телей, ырă тума пултарни – пархатар. Урамра та, килĕнте те, шкулта та, лагерьте те, колхозра та, çула тухсан та çавна асту, шăллăм. Çавна ан ман, йăмăкăм.
Кăмăл тени асăнта пултăр, тăванăм. Эп каланă сăмахсене ваттисене каласа пăх — тен, йышăнĕç. Унтан çамрăккисене те кала. Илтни «пĕлетĕп», тейĕ, пуçласа илтекен сăмахсене асĕнче хăварĕ.
ÇĂЛТĂРЛĂ ЯЛ
Инçет çула тухиччен Шуршăлалла кайса килем. Шуршăл – çăлтăр тупнă каччă ялĕ. Шуршăл хăй те çăлтăрлă ял. Шуршăл – маншăн тăван ялах. Шуршăл маншăн – ылттăн сăпках.
Тăван çулсем хĕрринче вулатăп: «Çулăр ăнтăр!» Аван ку. Чуна ăшăтать. Канаш пур чăвашăн, пил евĕр илтĕнет вăл: «Çул ăнтăр тесен, çула килтен тухаççĕ».
Ман килĕм — Шуршăл, ман кĕллĕм — Андриян. Унăн ялне каям. Вăл сывласа ӳснĕ сывлăшпа сывлам. Вăл курса ӳснĕ илемлĕ тавралăха сăнам. Унăн савнă вăрманĕ пăшăлтатнине итлем. Унăн Çавалне хамăн Çавал тесе шутлам. Ăш пиçсен, çутă çăлкуçĕнчен тăрă шыв ĕçсе лăпланам. Улăх тăрăх çаруран утса ыхра ути пуçтарам…
Тăван çĕршыв тăван ялтан пуçланать. Çăлтăрсем патне вĕçме те тăван килте чĕвен тăнинчен пуçлаççĕ.
Кăмăл лăпкăлăхĕ те – тăван кĕтесрех. Унтах вăй илет ăстăн та.
Çăлтăр каччин çул пуçламăшне курасчĕ. Шухăшсемпе çеç те пулин ун ылттăн сăпкине сĕртĕнсе пăхасчĕ. Пурнăçра ун пек пулма вĕренесчĕ. Ĕçченлĕх, сăпайлăх, çивчĕ ăс – йăлтах кăна Андрияна Шуршăл парнеленĕ. «Чи малтан – лăпкăлăх», – тени те çакăнтан. Ку космонавта çеç мар, тимĕрçе те, кĕтӳçе те, çыравçа та, пĕлевçе те, вĕрентекене те пĕр пекех кирлĕ.
Тăван кĕтесе, тăван аннӳне, тăван пĕлĕте, тăван сăмăха юратмасăр тĕнче уçлăхне вĕçсе каяйрас çук. Нимĕскере те чăнласа «тăван» тесе те шутлас çук. Пăлтăр алăкĕ умĕнчи хурăнтан тăван çĕре юратма пуçлатăн. Ку вырăс халăхĕн шухăшĕ сахал пĕлтерĕшлĕ мар пек туйăнать. Вăл чăваша та, чукчана та, грузила та, эвенка та, калмăка та, кăркăса та – пурне те, пурне те пĕр пекех пырса тивĕнет.
«Аçу-аннӳн çаранне нихăçан та ан ман», – тенĕ амăшĕ çăлтăр патнелле çула тухма хатĕрленекен хура куçлă ывăлне. Ку пиле манман-ши ыттисен амăшĕсем?
Аннӳ чĕлхи санăн чĕлхӳ пултăр, аннӳ сăмахĕ чĕрӳ варринех юлтăр. Çерçи ăмăрткайăк мар та, анчах пурпĕрех хăйĕнле чĕвĕлтетет.
Тăван ялу – сан тăван йăву. Кирек ăçта кайсан та, асăнтан ан тухтăр çаруран чупнă ураму. Салакайăкĕн те хăйĕн йăви пур, тăманан та хăйĕн йăли пур. Асту çавна, унсăрăн ăмăрткайăк пулаймăн.
Пыл хурчĕ – пĕчĕк чĕрчун, çапах та хăй килĕ тĕлне манмасть. Ĕçне тăвать, хăй юрринех юрлать. Çăхан та хăйĕн юррине манмасть. Эс – ăмăрткайăк. Сан та пур юрă. Сан пур хăват.
Андрияна юратса, ашшĕ–амăшĕсем ун ятне панă ачасем те пионер ӳсĕмне çитрĕç. Ютра патша пуличчен юман патакĕ пулам, тесе каланă авал. Пионер патша пулаймĕ, пуласшăн та мар, вăл пĕтĕм тĕнчипе ирĕклĕх çĕнтернине курасшăн. Анчах авалхи сăмах – пионер шухăшĕ-кăмăлĕ майлах. Тăван çерçи чĕвĕлтетни ют шăпчăк юрринчен паха. Чĕвĕлтетнине итлеме вĕренмесен, юрра та ăнланакан пулаймăн. Тăван халăхпа пĕрле пулнине ним те çитмест. Каллех çав сăмахах: пĕрле, пĕрле, пĕрле… Пĕрле пулсан çеç –— ăш вырăнта.
Çеçпĕл сăмахĕсене пĕтĕмĕшпех ăша илсен кăна тĕпĕ-йĕрепех ăнланса хак пама пулать: «Çĕршывăм! Халь пĕлтĕм, сана юратма пĕлмен эпĕр. Çаванпа та сан хӳттӳ айĕнчен саланса пĕтмелле пулчĕ пуль…»
Тăван çĕршыва такамрам та ытларах юратнă сăваç-коммунист çапла каланă пулсан, Çеçпĕлренех вĕренер мар–ши ылттăн сăпкамăра савса пурăнма?
Умăмра каллех – Шуршăл. Тĕнче сума сăвакан Шуршăл. «Кирек хăçан та, кирек ăçта кайсан та, – тет Андриянăмăр, – Шуршăл куç умĕнчех, Çавалĕ те, çаранĕ те, вăрманĕ те чĕре варринче…»
Тĕнче уçлăхне малтанхи хут вĕçсе кайсан, Андриян пиччĕр, ачасем, çĕр чăмăрне вĕрентекен сĕтелĕ çинче ларакан глобуса курнă пек курнă, пăха-пăха çаврăннă. Шывсемпе вăрмансене, тусемпе пуш-хирсене, кӳлĕсемпе тинĕссене сăнаса савăннă. Тĕлĕннĕ. Анчах та, пĕлĕтлĕ çанталăка пула, Шуршăла мар, Чăваш çĕрне те курайман.
– Темчул япалана çĕнĕлле курса тĕлĕннĕ пулсан та, тем çитмен пек туйăнчĕ…
Çапла çав вăл, тăван çĕр: çăлтăр çулĕ çинче те тĕрекпе шанчăк. Ĕмĕте хăват кĕртекенни те – тăван çĕрех.
Таçта кайсан та, тем пулсан та аслă çыннăн ăстăн вăйĕ халăх патнеллех пырать. Тăван халăх кăмăлĕпе, тăван çĕршывăн ытарайми сăнарĕпе вăл ĕмĕрлĕхех çыхăнса салтăнми тĕвĕленет.
Шуршăлтах çыра-çыра илтĕм-ха акă. Çак шухăшсемех Андрияна та ăслăлăхпа паттăрлăх хушнăн туйăнать.
Лаша та кил еннелле хытăрах чупать. Килтен – уттипе, киле – чуппипе. Килтен – юрттипе, киле – сиккипе. Ут килтен тухсан çул çухатма та пултарать, киле – таçтан та тупать. Килтен – çавăтса тухаççĕ, киле – ташласа пыраççĕ. Килтен – урасăр, киле – çунатпа. Килтен – ассăн сывлатăн, килелле – йăл–йăл кулатăн. Тухса каять – куççулĕпе макăрать, таврăнать – кăшкăрса юрлать. Килтен – аран–аран, киле – ирттерет урхамахран.
Кил вăйĕ виçесĕр пысăк. Ун хăвачĕ асамлă. Кил – тăван çĕршывăн чи хаклă, чи çывăх кĕтесĕ. Ылттăн сăпкан ылттăн пĕкечи. Ылттăн пĕкечен ылттăн вăчăри. Ылттăн вăчăран ылттăн унки…
Шуршăл та Андрияншăн çавах. Пирĕншĕн те çаплах. Пуриншĕн те. Мĕншĕн тесен халăха чапа кăларнă çын – кирек камшăн та чи çывăх тăван вырăнне.
Темиçе хут та пулма тивнĕ Шуршăлта. Анчах пĕрремĕш тĕлпулу – ĕмĕрлĕхе асăмра. Манăн çеç мар, ман пионерсен те. Çеçпĕл отрячĕн пионерĕсен.
Шуршăла отряд гимнне юрласа пырса кĕтĕмĕр. Пирĕншĕн ку гимна Хирбю Кĕркурийĕ, Çеçпĕл премийĕн лауреачĕ, ятарласа çырса панăччĕ.
Хастарлă, хыт утăмлă пулăр,
Çĕршывăн хастар ачисем!
Гимн та, марш та ку юрă – Çеçпĕл сăмахĕнчен тунăскер.
Унччен те кăшт маларах Çеçпĕл отрячĕ инçет районти пĕр пионер отрячĕ патне хăнана кайса килнĕччĕ. Вăл та Çеçпĕл ячĕпе хисепленетчĕ. Чечеклĕ çаранти ем-ешĕл ĕшнере Çеçпĕл фестивальне ирттерсе таврăннăччĕ. Пионерсем çăлтăр паттăрĕн çулĕпе утаççĕ. Андриян йĕрнех пусассăн туйăнать. Пурин чĕринче те – хумхану. Пурин чунĕнче те – хавхалану, кăмăлĕнче – çĕкленӳ. Шуршăла каяс умĕн Ленин пӳлĕмĕнче Хусанкай сăвăçпа Хирбю композитора Çеçпĕл отрячĕн хисеплĕ пионерĕ ятне патăмăр. Вĕсем рапорт йышăнчĕç. Иккĕшне те пионерсем хĕрлĕ хут çине çырнă тупа тыттарчĕç. Çеçпĕл сăмахĕсенчен майлаштарнă монтаж. Ăна калама отрядри пионерсем пурте хутшăнчĕç.
Евдокова Лида пуçласа ярать:
Çĕршывăм хăюллăн вăранĕ,
Тапранĕ кăвар кайăкла:
«Çук, çук» теекен улталанĕ,
Кам «çук», тет, ун чунĕ — чăлах.
Ун хыççăн Иванов Валерий сăмах илет. Унтан пурте юрласа яраççĕ:
Хĕвелĕн кăварлă хĕлхемĕ
Çĕре чечеклевĕ чухне
Кам курнă çанталăк илемĕ
Пăрпа пăрланса шăннине?
Хушса юрламаллине тăрăшсах юрлаççĕ ачасем. Хусанкайпа Хирбю те, эпĕ те вĕсемпе пĕрле юрлатпăр. Анчах та Хирбю хушса юрламаллипе кăмăллах мар.
– Йывăртарах çав. Сасă çитмест. Çӳлтен илеççĕ… Кĕввине кăштах тӳрлетес пулать, çăмăллатас, – тет вăл.
Юрă çеç.мар, сăвă сăмахĕсене пурте харăс калани те хăватлăн янăрать:
Ыран–и, паян–и… тĕреклĕн
Вутланĕ çĕршывăм чĕри,
Кăварлă чечеклĕн чечеклĕ
Çĕре çĕн хĕвелĕн юрри.
Ма–ха, Шуршăла пырса çитни çинчен калăма пуçланăскер, Шуршăлччен пулни пирки тĕллĕн каласа тăратăп? Акă мĕншĕн.
Çак монтажа Шуршăлта тепĕр хут ирттертĕмĕр. Малтан пуçласа вĕçне çитиччепех. Анчах пĕр вырăнта мар. Пуçларăмăр Андриян вĕреннĕ класра. Эпир пынă чух иккĕмĕшпе тăваттăмĕш классем вĕренетчĕç ку класра.
Пире йĕрки – йĕркипе ăнлантарса паракансем нумай. Халăх Шуршăла йышлах çӳрет ĕнтĕ. Анчах та пирĕн отряд кунта килсе курнă чи малтанхи отрядсенчен пĕри.
Класра виçĕ рет партăсем. Сулахайра – виçĕ парта, варринче – пилĕк парта, сылтăмра – тăватă парта. Андриян вĕреннĕ чух та çаплах пулнă. Сылтăмри пĕрремĕш парта хушшинче пулас космонавт ларнă.
Халĕ класри пур вырăна та Çеçпĕл отрячĕн пионерĕсем йышăннă. Эпĕ – вăхăтлăха чăваш чĕлхи вĕрентекен.
– Эсĕ Андриян вырăнĕнче ларатăн…
Класра шăп. Сывлани те илтĕнмест.
– Андриян çак класра тăван халăха, тăван чĕлхене, тăван юрăсене юратма вĕреннĕ. «Пиллĕк» паллăсем кăна илсе пынă. Çак класра Андриян Çеçпĕл сăввисене вуланă, пăхмасăр каласа панă…
Ачасен куçĕсем – çăлтăрсем. Вĕсенче – темĕнле асамлă вăй. Шалтан, чун тĕпĕнчен тухакан çутăпа çиçеççĕ вĕсем. Кашни пионерах çак самантра – Çеçпĕл те, Андриян та.
– Эпĕ Андриян учителĕ мар, сирĕн учителĕр. Эпĕ сире ятран чĕнĕп, анчах та эсир хăвăр ăшăрта Андрияна учителĕ чĕннине илтĕр… Кашниех Çеçпĕлĕн пĕр-пĕр сăввинчен тăватă йĕрке калать. Ку йĕркесене Андриян пиччĕр ларнă вырăнтан тăрса каламалла…
Андриян Григорьевич итленĕн туйăнать ачасене. Çеçпĕл сăмахĕсемпе шăллĕсем пиччĕшне тупа тăваççĕ.
Шкултан тухса сăрт сăмсахне пуçтарăнатпăр. Çеçпĕл сăмахĕсенчен пирĕншĕн ятарласа хывнă юрра юрлатпăр. Ку вырăнта пулас космонавт шухăшласа тăма юратнă. ӳкерчĕкĕ те пур. Çавал улăхне сăнанă. Атăл еннелле, пĕлĕтелле ĕмĕтленсе пăхнă.
– Çакăнта тăнă пулĕ… Акă çакăнта…
Хумхану иртмест. Пăлхану чĕрене тыткăна илет. Акă улăх. Кунта пулас паттăр ыхра ути пуçтарнă, кунта вăл утă çулнă, утă пуçтарнă. Кĕтӳ хăвалама та килнĕ.
Каллех Андриян илтессĕн туйăнать. Сăвă калаççĕ ачасем. Сăвă хыççăн сăвă.
Çеçпĕл сăввисене тăрса каламалла. Утса пынă чух. Калаканни хăлаçланса калать. Ута–ута. Анчах ытлашши уйăрăлсах каймасть. Аяккинелле кăшт пăрăнсанах каялла çаврăнса килет.
Андрияна Çеçпĕл пулăшнипе чысланă хыççăн çеç Шуршăл тăрăх саланатпăр. Ачасем космонавт пурнăçĕпе паллашаççĕ. Ялйыш сăмахне тимлĕн итлеççĕ.
Халĕ Андриян çинчен кĕнекесем тем тĕрли те пур. Ун чухне нимĕнех те çукчĕ-ха. Урамран урама, килтен киле çӳретпĕр. Тимлĕн итлетпĕр. Çыра–çыра илетпĕр.
Яла килсен, космонавта хăнăхнă йăлапа «Андрейка», «Андрюша» тесе йыхăраççĕ. Кăмăлĕ питĕ лайăх çак чăваш çыннин. Темĕнле ырă тĕслĕх те кала–кала кăтартаççĕ.
Пĕррехинче, Çавал хĕрринче тăнă чух, çыран ишĕлсе аннă та шыва шăмпăлтатса анса тăнă Андриян. Тепри пулсан, хăраса ӳкмесен те, аптранă енне кăшкăрса ямалла хăть. Ку шывра кулса тăра парать
Аппăшĕпе темчченех калаçса лартăмăр.
– Ĕçченччĕ пит, – тет. – Пĕчеккĕ чухнех çĕрлеччен суха тунă. Андриян тума пултарайман ĕç пулман.
Вуннăра чух иртен пуçласа каçчен çурлапа колхоз тыррине вырнă. Пĕррехинче кăнтăрлаччен вырнине шутлама бригадир килет.
– Миçе кĕлте выртăн?
Андриян айăпа кĕнĕ пек именсе:
– Вăтăр тĕм, – тет.
Бригадир ĕненесшĕн мар, мĕншĕн тесен Андриянпа юнашар ĕçленĕ Алтатти инкен çирĕм тăватă тĕм çеç.
Каçалăкĕсем кӳршĕллех, ĕçĕсем – уйрăм.
Кĕтӳ те кĕтнĕ вăл, колхоз кĕтӳне. Выртмана çӳренĕ пĕчĕкренех. Çăлтăрсене шутланă. Шултрарах çăлтăрсене уйрăм палăртнă. Улттăра чухнех ута сиккипе яма та пултарнă. ӳкме мар, лаши ерипен çеç чупнăн туйăннă ăна.
«Хурăн çинчен парашютпа анатăп», – тенĕ те аялалла сикнĕ. Шурă кĕпи, чăнах та, парашют пек карăннă. Сăпка çакакан пăтаран тытса мачча çумĕнчех çаврăнасси ним те мар пулнă уншăн.
Йывăр пурăннă пулсан та, вăйпитти те тĕреклĕ çитĕннĕ вăл. Сĕнтĕрвăррине вĕренме кайнă чух та, кĕсйине пĕçернĕ пилĕк çĕрулми чикнĕ те, çĕнĕ çăпатине май пур таран тирпейлĕрех сырса, çивĕччĕн малалла утнă.
– Эп кайрăм, анне, – тесе хăварнă лăпкăн та йăвашшăн.
Лайăх вĕреннĕ. Хăшпĕр чух уйăх çутипе те вулама тивнĕ. Хуркайăксен çулĕ еннелле пăхса çăлтăрсем çинчен шухăшланă. Вĕсем мăч-мăч туни куç хĕснĕн, калаçнăн туйăннă ăна. Кашни çыннăн тӳпере — хăйĕн çăлтăрĕ, тенине илтнĕ-ха вăл.
«Çăлтăрсем чăвашла та калаçаççĕ-ши?» – тесе шухăшланă, çăлтăрсем кĕр еннелле уйрăмах шултралансан.
«Çирĕм улттăн вĕсем, çирĕм улттăн, çирĕм ултă чăн-чăн коммунар…» – Ку сăмахсеме пысăк çĕкленӳпе каланă вăл, Петĕр Хусанкайăн çак поэмиие пĕтĕмĕшпех пăхмасăр пĕлнĕ.
«Çирĕм улттăн вĕсем» тени пурне те килĕшнĕ. Сăмахсен пĕлтерĕшĕ пĕчĕк пулман: класра та вĕсем çирĕм улттăн. Пурте коммунар пулма хатĕрленнĕ. Андриян вĕсене Хусаякай сăмахĕсемпе патриот пулма хистенĕ, хĕтĕртнĕ. Каярахпа чи юратнă сăвăç çинчен ыйту парсан, хуравĕ яланах пĕр евĕр пулнă: Пушкин тата ентешĕм Хусанкай. Шухăша виçсе çеç калакан Андриянăн сăмахĕ темрен хаклă. Тен, çак ыйту космонавт пуçĕнче çирĕм ултă коммунар сăнарĕсене çуратнă.
Ачасем илтнине, çырса пынине пуçтарса пĕрлештерсен, кĕнеке пулĕ. Андриян лартнă улмуççи патĕнче сăвăлла–такмакла калаçнине те кĕртсен, кĕнеки пушшех илемлĕ пулĕ. Пĕррехинче Андриян пиччĕшĕ авалхи тĕнче карттине пăхса ларнă. «Тутарсем пур, пăлхарсем те пур… Анчах чăвашсем ăçта кайса кĕнĕ тата?» – ыйтнă пиччĕ–шĕнчен шăллĕ. Пиччĕшĕн хуравĕ пĕтĕмĕшпех тивĕçтереймен пулсан та, шăллĕн ыйтуне кĕртме юратех çав кĕнекене. Ăслă ыйту. Кĕнеке те ăслăрах пулса тухĕччĕ.
Шуршăлтан каяс умĕн каллех пухăнтăмăр Андриян вĕреннĕ класа.
– Сочинени çырар Шуршăлтах. Мĕн курни–илтнипе. Манса кайиччен. Ăсра чĕрĕ чух…
Çак пĕчĕк ачасене, тен, каламасан та юратчĕ пулĕ:
– Тăрăшарах çырăр. Астăварах. Паянхи Шуршăла ĕмĕрне те ан манăр. Ан манччăр ачăрсем те… Ачăрсен ачисем те…
Сочиненисем ак халĕ те умăмрах. Сĕтел çинче. Макаров Валерий хăйĕн сочиненине тăватă тĕслĕхрен тунă, Кольцов Владимирпа Маркелов Владимир пĕр тĕслĕхе анлăрах çутатса панă.
Маркелов Владимир çырнине илсе пăхар–ха. Пĕрре Андриянпа Петĕр ытти ачасемпе пĕрле Çавал хĕрне шыва кĕме кайнă. Хайхи пурте шыва сикнĕ, ишнĕ, чăмнă, пĕр-пĕрне сирпĕтмелле вылянă. Пĕр Петĕр çеç çыран хĕрринче ачасем ишсе çӳренине пăхса ларнă. Вара Андриян ишсе тухнă та, хыçалтан вăрттăн упаленсе пырса, Петĕре пĕрех çырантан тĕртсе янă. Лешĕ шыва чăмпăлт çеç тунă. Андриян хăй те ун хыççăнах сикнĕ. Шăллĕне вăл çавăн чух шывра ишме вĕрентнĕ.
Ак тата Макаров Валерий çырни.
Андриян сунара çӳреме юратнă. Пĕрре вĕсем пиччĕшĕпе пĕрле кăвакала çунаттинчен амантса киле илсе пыраççĕ. Суранне ăшă шывпа çуса тасатаççĕ те шурă пир татăкĕпе çыхса яраççĕ. Кăвакала апат. параççĕ. Тепĕр кунтан вĕсем ăна, вĕçмест-ши тесе, çӳлелле ывăтаççĕ. Анчах кăвакал вĕçеймен пулнă-ха, вăл кӳршĕ килкартине персе анать. Каярах ун суранĕ сипленет. Вара кăвакал, çунаттисене савăнăçлăн çапса, Атăл еннелле вĕçсе каять. Емельянов Николай мулкач яшки çинчен каласа парать.
Вуниккĕре чух Андриян йыснăшĕпе пĕрле сунара кайнă. Йыснăшĕ шыв хĕрринче мулкачсене пеме хатĕр тăнă. Андриян мулкачсене вăрмантан хăваланă. Каçалапа çапах та вĕсем пĕр мулкач тытма пултарнă. Каçхине мулкач яшки çинĕ хыççăн йыснăшĕ «тутлă пулчĕ-и?» тесе ыйтать. «Аван», – кĕскен çеç тавăрать Андриян, çав тери ĕшеннĕскер. «Выçсан хура çăкăр та мăйăр теш калать», – тесе хурать йыснăшне Андриян.
Николаев Анатолий хăйĕн хушамачĕ космонавтăнпипе пĕрешкел тухнăшăн мухтанать. Пире космонавт кинĕ питĕ хаклă парне парсаччĕ. Ку вăл – йăл кулакан Андриянăн сăнӳкерчĕкĕ. Ун çине космонавт хăй алă пуснă. Пирĕн Толя космонавт ал пуснине пăха–пăха Шуршăлтах хăйĕн хушаматне ун евĕр çырма вĕренчĕ: «А. Никол…» тесе çырать те вĕçне çавăрттарса хурать.
Çеçпĕл отрячĕн пионерĕ хушамат пирки мухтанкаланине илтсен, Шуршăл ачи те чăтса тăраймарĕ. Çиччĕмĕш класра вĕренекен Павлов Андриян пулчĕ ку.
– Манăн атте Микулай ятлă. Ман хушамат, чăвашсенни пек пулсан, атте ячĕпе пулмаллаччĕ, вара эпĕ те Николаев Андриян пулаттăмччĕ…
Ячĕсем пĕр пек, хушамачĕ урăхла пулсан та, Павлов Андриянăн мухтанмалли çук мар.
– Тĕнче уçлăхĕнчен каялла таврăнсанах яла килнĕччĕ Андриян пичче. Август вĕçĕнче итем çинче унпа пĕрле ĕçлерĕмĕр. Курасчĕ сирĕн, мĕнлерех хастар вăл! Космонавт пек ĕçлеме вĕренесчĕ çеç, вара хушамат уйрăмми те нимех те мар…
…Вуникĕ çул иртрĕ çакăн хыççăн, вуникĕ çул. Анчах Шуршăлта курни-илтни пурте паян кунчченех асра, Кирек ăçта кайма тухсан та, таçти инçетри кĕтесе çитсен те, Шуршăл куç умĕнче, вăл – Чăвашъенĕн сăваплă кĕтесĕ. Тăван кил пекех.
Çул çӳреме тăван килтен тухаççĕ. Эпĕ çулăма Çеçпĕл ялĕнчен те Шуршăлтан тухатăп. Çул çӳресен киле килеççĕ. Анчах Çеçпĕл таврăнаймарĕ. Çапах та ун ячĕпе опера пур, пăрахутсем пур, палăк пур. Андриян вара тĕнче уçлăхĕнчен чи малтан Шуршăла килчĕ.
Çулсем инçетелле чĕнеççĕ. Кашни çул тенĕ пекех çирĕм пин çухрăм тунă. Кашни çул çĕр чăмри çурмалла ытама лекет, пĕтĕмĕшпе ыталама икĕ çул кирлĕ. Вуникĕ çул хушшинче çĕр чăмри тавра ултă хут çаврăнмалăх çул çинче пулнă. Çулĕ вара пĕр тăтăшах аслă тăван çĕршыв талккишипе пынă. Кирек ăçта кайсан та Тăван Кил. Ылттăн сăпка.
Волков сказки
-
Опубликовано: 15 марта 2017
-
Просмотров: 2954
Оглавление
К далёкой звезде. Тайна заброшенного замка. Сказка Волкова читать
После того как Усыпительная вода выполнила свою задачу, краны завернули, а у волшебного источника, как обычно, поставили сторожа.
– Да, загадочная вещь – ваш источник, – задумчиво сказал Ильсор. – В нём содержатся наверняка ещё не открытые вещества; они-то и усыпляют.
– Вот бы вам такой воды побольше на вашу планету. Здорово, да? – сказал Тим, у него даже глаза заблестели. – Вы бы всех господ менвитов усыпили.
– Возьмите воды с собой побольше, – попросила и Энни.
– Сколько нужно, не возьмёшь, – вздохнул, видя горячность ребят, Ильсор. – Да и не довезёшь. Вы же сами знаете: долго она не хранится, теряет чудесные свойства.
Всё было готово к тому, чтобы «Диавоне» отправиться в обратный путь к далёкой Рамерии. Оставалось лишь попрощаться.
– Вы не забыли, Ильсор, – напомнил Альфред Каннинг, – всех вас ждёт к себе Страшила.
Ильсору и его друзьям самим хотелось побывать в Изумрудном городе. Познакомиться с Железным Дровосеком и Смелым Львом, увидеть своими глазами знаменитую бороду Дина Гиора и не менее известные зелёные очки Стража Ворот. Верно же говорят: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
Арзаки выбрали наименее пострадавшие в битве с орлами отремонтированные механиками вертолёты. К одному из них направился Ильсор. Он уже взялся за руль управления, как его опередил штурман Кау-Рук, который поднялся за Ильсором вместе с группой арзаков.
– Разрешите, – сказал он, – я знаю дорогу в Изумрудный город.
– Погодите! Не трогайтесь, – проговорил кто-то звонким голоском с земли у самого трапа.
Вождь арзаков и штурман, нагнув головы, поглядели вниз, да Кау-Рук так и остался стоять не разгибаясь: он никогда ещё не видел таких крошечных людей. На земле копошились гномы в серых плащах и разноцветных колпаках. В руках они держали удилища из тростинок. Впереди всех стоял Кастальо в красном колпаке.
– Вы от нас чего-то хотите, друг Кастальо? – спросил Ильсор старейшину гномов.
– Как же чего? Странный вопрос! – обиделся гном. – Мы собрались к себе, в свою Пещеру. Сюда-то нас доставил рыцарь Тилли-Вилли, у него вон какие длинные ноги!
– Ах, только-то? – рассмеялся Ильсор. – Вы хотите домой. Так забирайтесь в кабину вертолёта. Садитесь. Друзья мои, – обратился он к арзакам, – помогите же!
Один из арзаков сбежал по трапу и принялся осторожно собирать в корзину человечков в серых плащах. Другой арзак располагал всех по местам. Гномы заполнили вертолёт. Они крутились на сиденьях и под сиденьями, усаживались, подстелив плащи, прямо на полу, устраивались даже на коленях Тима и Энни. Хоть и были они умудрённые опытом и годами, всё равно к озорству остались неравнодушными, любили визжать, хохотать, толкаться.
Сколько было крика, визга и смеха, когда вертолёт отделился от земли и поплыл по воздуху!
Гномы видели бесконечную синеву неба, над которой громоздились снежные комья облаков. Внизу простиралась такая же бесконечность полей и лесов, окрашенная в зелёный цвет. Непривычно тихо, наверное, было бы наверху, если б вертолёт не стрекотал да не гомонили сами человечки. Гномы чувствовали: может, всю жизнь отныне вспоминать им этот полёт, слишком радостно им было. Кастальо, расположившись на плече Кау-Рука, указывал дорогу к бывшим владениям Арахны, туда, где в продолжение тысячелетий жили их деды, прадеды и прапрадеды. Путешествие получилось весёлое, было жаль, когда оно кончилось, но всему когда-нибудь приходит конец. Гномы простились со своими друзьями, и вертолёт взял курс на Изумрудный город. Традиция, заведённая Гудвином, и на этот раз была соблюдена: Страж Ворот вручил гостям зелёные очки. А потом проводил всех в пиршественный зал Изумрудного дворца. Столы уже накрыли: там происходил настоящий парад закусок, но для гостей важнее был другой парад – чудес.
Арзаки с живым любопытством рассматривали Соломенного Страшилу и Железного Дровосека, их поразила колоссальная голова Тилли-Вилли с раскосыми глазами и страшными клыками, видневшаяся в раскрытое окно, их изумила почётная стража вдоль стен зала, вырезанная явно из деревянных стволов с сучьями, но ходили и говорили стражи совсем как люди.
«Как могут двигаться, мыслить, разговаривать эти необыкновенные существа из соломы, дерева и железа? – думали гости. – Поистине земляне раскрыли секреты, ещё недоступные нам, рамерийцам, поистине Земля – планета чудес…»
Арзаки не знали, разговора об этом так и не зашло, что они находятся в Волшебной стране и что всех землян, обитающих за горами, страна Гуррикапа поразила бы так же, как и их. С нескрываемым интересом слушали гости Смелого Льва и не менее смелую ворону Кагги-Карр, которые, как равные, вместе со всеми расположились за столом и храбро вступали в общий разговор.
– Дорогой Ильсор, – сказал Лев, – хорошо бы и у вас на Рамерии люди дружили со зверями, как в нашей стране.
– И с птицами тоже, – пожелала Кагги-Карр. – Конечно, я побывала в Большом мире, но так высоко, как полетите вы, мне ещё возноситься не доводилось.
То был взаправду день сюрпризов!
Страшила хлопнул в ладоши, растворились парадные двери, вошёл Дин Гиор. Его золотистая борода после непрерывного причёсывания блестела как шёлковая. В руках фельдмаршал держал серебряный поднос, на котором поблёскивали алмазами ордена, совсем новые, только что изготовленные мастерами Мигунами.
– Я считаю своим долгом заявить, – торжественно проговорил Страшила, – что Альфред Каннинг и Ильсор проявили весьма ценную и-ни-ци-а-ти-ву. И мы просто должны наградить каждого из них орденом, который так и называется: «За инициативу!»
Присутствующие переглянулись, выражая восторг: давно уж Страшила не произносил таких мудрёных слов. Страшила прикрепил награды. А перед гостями предстал Джюс с филином на плече и с большим серебряным блюдом – знаменитый огородник, как представил его Страшила. Впрочем, Урфина арзаки не раз видели спешащим к кухне замка Гуррикапа. Потом слышали о переполохе с кражей изумрудов. Отнятые у Баан-Ну камни сверкали на блюде. Филин брал изумруд за изумрудом с подноса и передавал огороднику. Джюс, преисполненный гордости, дарил зелёные переливчатые драгоценности арзакам.
– Смотрите, больше не поддавайтесь власти менвитов, – приговаривал он.
Всё это было слишком торжественно, арзаки растерялись от таких почестей. И в то же время их охватила безудержная радость. Они привезут на Рамерию могучее средство борьбы, их соплеменники освободятся от рабства, наступит такой великий день.
Конечно, на пути к нему ещё много препятствий. И прежде всего, как объяснить свое возвращение на Рамерию?
Самый прекрасный вариант, если после пробуждения менвиты окажутся во власти чудесной воды. Тогда в полёте им можно внушить любую историю, в которую они поверят.
Если же с внушением не получится, ничего не поделаешь, придётся арзакам спустить «Диавону» в Рамерийской пустыне и самим раствориться среди соплеменников, прежде чем на их след нападёт менвитская полиция.
Время отлёта настало. В Ранавир проводить Ильсора и других арзаков пришли Страшила и Дровосек, Лев и Тилли-Вилли, фельдмаршал Дин Гиор и Страж Ворот Фарамант, ворона Кагги-Карр и королева мышей Рамина; Урфин Джюс с неразлучным Гуамоко, Ментахо с Эльвиной и даже доктора Бориль и Робиль; были тут орёл Карфакс и дракон Ойххо. Рядом с необыкновенной компанией, какую вряд ли сыщешь ещё во Вселенной, стояли люди из-за гор: Энни Смит, Тим О’Келли, Фред Каннинг.
Расставание с арзаками, как и всякое расставание, было печальным. Смешными и неуместными выглядели бы здесь обещания писать друг другу.
Может, когда-нибудь оставленный Ильсором передатчик оживёт и примет привет с далёкой Рамерии. Может быть… А пока оставалось ждать.
Друзья простились так, как прощаются навек.
Укрывшись в безопасном месте, провожающие наблюдали, как в снопах пламени «Диавона» дрогнула, поднялась, словно гигантское чудище, сначала медленно, потом всё быстрее, и вот, на миг ещё раз мелькнув, исчезла совсем, оставив за собой клубы жёлтого дыма.
Энни, Тим, Альфред благополучно вернулись домой, их доставил, как обычно, дракон Ойххо.
И побежало время – секунды, минуты, часы…
Гостям из Большого мира часто снилась Волшебная страна, её необыкновенные жители. Наяву их взгляд нередко обращался в сторону Кругосветных гор.
В ясные зимние вечера и летние ночи они не раз, не сговариваясь друг с другом, выходили из домов и смотрели на тёмное небо, где вблизи созвездия Орион горела холодным голубым светом планета Рамерия. И тогда они думали о людях с небесными лицами, ставших им такими близкими…
-
Опубликовано: 15 марта 2017
-
Просмотров: 2436
Оглавление
Свобода. Тайна заброшенного замка. Сказка Волкова читать
На следующий день ясно было одно: жизни арзаков спасены, избавлены от смерти Ментахо с Эльвиной, уцелел замок Гуррикапа, остался невредим корабль «Диавона». На нём в случае удачи возвращаться на Рамерию Ильсору и его товарищам.
В тот же день взятая из ранавирского колодца волшебная вода оказалась во всех кушаньях менвитов. Никто не знал, какая доза подействует на их мощные организмы, поэтому арзаки подливали воду, не жалея, и в суп, и в соусы, и в морсы.
Обед проходил, как обычно. Волнения арзаков не было заметно, они спокойно разносили стряпню, может, только глаза их смотрели более внимательно, чем всегда. Повара-арзаки готовили вкусно, на аппетит менвиты не жаловались, стало быть, и в этот раз ели много. Результаты не замедлили сказаться. Обед ещё не закончился, а менвиты – тут и лётчики во главе с Мон-Со, охрана звездолёта, подменённая Ильсором арзаками, врач Лон-Гор и сам Баан-Ну – мирно спали, уронив головы на столы.
Не усыпили одного лишь штурмана Кау-Рука. В последнее время было видно, что Баан-Ну его только терпит, и он сам держался в отдалении от генерала и других менвитов.
Ильсор слышал от Баан-Ну, что тот передаст Кау-Рука, едва они вернутся на Рамерию, не кому-нибудь, а в руки Верховного правителя Гван-Ло, – штурман, по-видимому, понесёт строгое наказание за самовольный уход от битвы с орлами. Его даже могут приковать в Рамерийской пустыне к камню и оставить одного. И дальше уж, по менвитским законам, его дело – выжить.
– Мой полковник, – обратился Ильсор к штурману, – согласны ли вы помочь арзакам?
– Согласен, – не раздумывая, ответил Кау-Рук. – Я давно приглядываюсь к вам, Ильсор, и всё больше уважаю вас. Когда я бродил тут в тиши, без всяких занятий, я подумал: не всегда же вы будете пребывать в положении слуги, очевидно, это вам нужно… И теперь пришло время перемен?
– Я предлагаю вам быть среди нас, арзаков, – сказал Ильсор. – А задание такое – вместе со мной вести звездолёт на Рамерию. Но там рассказывать о событиях, которые вы знаете, лишь так, как скажем мы.
– Я охотно выполню все ваши поручения, – ответил штурман. – Однако не могу обещать быть с вами, я как-то привык сам по себе.
На том и порешили. И тогда на базе Ранавир раздались сначала несмелые, даже удивлённые возгласы:
– Свобода? Свобода?
Потом голоса зазвучали уже более решительно:
– Свобода! Свобода!
Арзаки, не сговариваясь, бросились друг к другу, поздравляя себя; они обнимались и целовались, плакали, а некоторые, словно Страшила Премудрый в минуты радости, пустились в пляс.
Ильсору, отважному вождю рабов, целые годы рисковавшему жизнью, потому что в любой момент могло раскрыться, что он вождь, выпали особые почести. Арзаки принесли мантию, которая была спрятана на «Диавоне» даже не в специальных тайниках, а среди прочей одежды, ведь менвиты всё равно не угадали бы её предназначения.
И вот он, Ильсор, вождь своего народа, стоит в голубой мантии с золотыми звёздами. В голубую мантию, по обычаям арзаков, облачают по особо торжественным случаям, если кто-то из людей заслужил самое высшее звание, каким награждают в стране арзаков, – Друга народа. На этот раз высшее звание выпало вождю. Ильсор так горд, что оправдывает своё имя – Прекрасный. Добрым светом сияют и оттого тоже прекрасны его чёрные блестящие глаза.
Арзаки внимают каждому слову Ильсора, его приказания выполняют точно и беспрекословно.
Первый приказ вождя такой. Никто не знает, как долго будет действовать Усыпительная вода на менвитов. Вдруг они проснутся очень скоро. Земляне спали по нескольку месяцев и пробуждались, подобно ничего не ведающим младенцам. Менвиты могли проснуться через несколько часов и как ни в чём не бывало приняться за свои дела.
Потому Ильсор распорядился немедленно перенести спящих избранников на «Диавону», погрузив их в те самые отсеки сна, в которых инопланетяне совершили путешествие к Земле. Так и было сделано. К утру все менвиты, находясь в состоянии волшебного сна, были охлаждены в барокамерах, где сон продолжается десятки лет.
– Вот так-то надёжнее! – сказал Ильсор.
Пожалуй, настало время для сообщения в столицу Рамерии Бассанию. Оно было согласовано со штурманом Кау-Руком и выглядело так:
«Верховному правителю Рамерии, достойнейшему из достойных Гван-Ло. По поручению командира сообщаю. На Земле нет жизни. Существовать в тяжёлых условиях, не снимая скафандров, дальше не представляется возможным. Экипаж одолел непонятный сон. Возвращаемся назад.
Заместитель командира, звёздный штурман Кау-Рук».
-
Опубликовано: 15 марта 2017
-
Просмотров: 2562
Тревожное ожидание. Тайна заброшенного замка. Сказка Волкова читать
В эти трудные для Волшебной страны дни продолжала вестись напряжённая и совершенно незаметная для менвитов-завоевателей работа под землёй.
Бригады Лестара и Ружеро жили одной неотвязной мыслью: «Вода, вода, Усыпительная вода. Она должна появиться в лагере Пришельцев».
Той же мыслью о воде было занято серое усатое войско; мышиные мордочки шныряли уверенно и торопливо; подданные Рамины добросовестно справлялись с работой. Одни по-прежнему рыли землю, другие таскали её подальше.
Ружеро и Лестар не являлись новичками в такого рода труде. Именно они восстанавливали источник, когда вода ушла из него по вине, правда, случайной, прислужника злых сил Руфа Билана. Дело происходило ещё при семи подземных королях, которым возвращение воды объяснили волшебством Элли.
На самом деле дуболомы под руководством Ружеро и Лестара опускали колонну труб в землю до тех пор, пока не нащупали водоносный слой. Со временем неустойчивые горные породы рухнули, раздробив глиняные трубы, по которым поднималась вода. Решили выкопать колодец и убрать обломки труб. Колодец получился довольно глубоким, и, чтобы земля не посыпалась и не рухнула, стены его укрепили брусьями. Брусья доставляли сверху, из страны Жевунов. Тут уже правитель Жевунов Прем Кокус постарался вовсю. Действовать приходилось чрезвычайно осторожно. Пришельцы вполне могли починить вертолёты и с их помощью вести наблюдения. Обитатели Гудвинии, перевозившие брусья, маскировались. Груз накрывали травой, и выходило, будто фермеры везут сено. Конечно, прокладчики подземного водопровода волновались. Никто не знал, пойдёт ли Усыпительная вода по трубам. Надеялись на механика Лестара – у него изобретательная голова, он на выдумку горазд. А если нет, тогда и подумать страшно.
Взрыв звездолёта – последнее средство, предложенное Каннингом – не желателен. Никто ведь понятия не имеет о последствиях катастрофы.
Возможно, рухнет замок Гуррикапа, погребя под обломками менвитов. Но погибнут и арзаки. Даже если их известить о времени взрыва, всё равно всем незаметно скрыться не удастся. Погибнет Синий домик с Ментахо и Эльвиной.
Альфреда пугало и другое: что, если от сотрясения обвалятся своды Подземной пещеры, раздавив старинный, семи цветов радуги дворец подземных королей. Перестанет существовать неповторимое чудо природы.
И всё же мина была заложена Ильсором на «Диавоне».
Вот когда звери и птицы начали переселение подальше от замка Гуррикапа. Страх за будущее вывел на одну тропу белохвостых оленей и чернохвостых зайцев. По соседству с ними мягко ступали ягуары, похожие на тигров, и горные львы – пумы. Рыжие гривастые волки шли за медведями-исполинами с чёрной пушистой шерстью и белыми отметинами вокруг глаз, казавшимися большими очками. Стремительно скакали антилопы. А еноты неторопливо брели, останавливаясь перед каждым ручьём, чтобы пополоскать в воде то ягоды, то орехи. Не слышалось ни лязга зубов, ни злобного рычания. На время переселенцы стали добрыми соседями. Птицы, охваченные тем же предчувствием беды, покидали свои леса. Вслед за птицами и зверями лесными дорогами двинулись люди. Только угрюмые совы да филины – ночные хищники – не поддались общему переполоху и остались в родных гнёздах.
Внезапное переселение не укрылось от глаз Пришельцев. При виде опустевших лесов и селений в окрестностях замка у них кошки скребли на душе. Местность, где они обитали, вдруг показалась им тонущим кораблём, с которого бежит всё живое. Почему все спасаются бегством? Уж не почуяли ли они какое-нибудь стихийное бедствие вроде извержения вулкана или землетрясения? Надо быть начеку, как бы не погибнуть в этой неизвестной стране.
Между тем работы под землёй продолжались с неослабевающим темпом. И вот наступил момент, когда водопровод для Усыпительной воды подсоединили к колодцу. Мыши, у которых был тонкий нюх, сами захотели, чтобы их опустили в колодец в клетках. Теперь оставалось ждать. Если Усыпительная вода проникнет в колодец, мыши заснут.
Переселенцы нашли приют в Жёлтой стране – владениях доброй феи Виллины. Придётся ли изгнанникам вернуться в родные края или остаться там навсегда – зависело от мышей.
-
Опубликовано: 15 марта 2017
-
Просмотров: 2380
Мыши заснули! Тайна заброшенного замка. Сказка Волкова читать
Дело было ночью. Неизвестно уж как, его не отпускали, но Тим пробрался к колодцу. Он осторожно приложил ухо к стенке и ничего не услышал. Вернее, услышал слабый свист.
«Уж не сопят ли это мыши во сне?» – подумал Тим. Он быстро вытянул за верёвку сначала одну клетку, затем другую. Остроглазый мальчишка заметил даже в темноте, что зверюшки лежат в клетках, беспомощно раскинув лапки. Опрометью он бросился к входу в подземелье, влетел в него и громко закричал:
– Спят, спят! Наконец-то они заснули! Вода пошла!
Ружеро как раз находился внизу. Мастер подбежал к Тиму и бережно принял у него клетки. Он пощекотал травинкой носы мышей, подёргал их за хвосты, за лапы – серые зверюшки не проснулись. Ружеро приходилось прежде усыплять подземных королей, и он понял – мыши спят не обычным, а очарованным сном.
Это известие, от которого зависело, может быть, само существование Волшебного государства, укладывалось всего в два слова:
– Мыши заснули!
Ружеро хотел было отправить сообщение в Изумрудный город обычным путём по птичьей эстафете, но птицы покинули близлежащие леса. На счастье, у ручья он увидел филина Гуамоко. Тот сразу оценил важность вести и без промедления принёс её Кагги-Карр. С появлением Гуамоко Страшила поднял на ноги всех жителей Изумрудного города. Фарамант, Дин Гиор, Энни, Тим, Кагги-Карр – все они бегали, прыгали, стучали (даже Гуамоко своим крепким старым клювом) в дома жителей, передавая, как пароль, два слова:
– Мыши уснули!
К тому времени население города знало, что это значит. В Изумрудном городе жили маленькие доверчивые люди, которые всей душой хотели, чтобы Пришельцы убрались восвояси, поэтому они ни за что на свете не сказали бы менвитам правду об Усыпительной воде. Радость радостью, а медлить было нельзя. Мина-то оставалась заложенной на звездолёте. Ильсору предстояло вынести мину или хотя бы разобрать её механизм. Но прежде вождю арзаков надо передать, что «мыши уснули».
Путь к Ильсору не так уж далёк, но опасен. И нельзя посылать одного гонца, мало ли что может случиться в пути. Случайности были учтены, и одновременно из города отправились Железный Рыцарь, дракон Ойххо и семь, чтобы удачнее был поход, деревянных курьеров.
Тилли-Вилли мчался по дороге, вымощенной жёлтым кирпичом. В кабине у него сидел Фарамант и болезненно охал при каждом прыжке, он ведь не Лестар, который привык за годы дружбы с великаном к подобным скачкам. Железные ступни Вилли выбивали ямы огромной глубины. Но что за беда? Ямы можно заделать, лишь бы вовремя доскакать.
Тилли-Вилли озорно напевал:
– Мыши заснули, клянусь рифами; мыши заснули; мыши заснули, клянусь отмелями; мыши за-а-сну-у-ули!..
Над лесами и полями летел дракон Ойххо; на его спине находился сам Трижды Премудрый.
Да, Правитель Изумрудного города оставил трон, подданных и друзей. Он спешил спасти сказочную страну, её поля и леса, а главное, обитателей.
Страшила подпрыгивал на сиденье в такт взмахам драконьих крыльев и распевал:
– Эй-гей-гей-го, мыши заснули, заснули-и-и!
Время от времени он поглядывал вниз и, если Тилли-Вилли отставал хоть самую малость, победоносно выпрямлялся, а если рыцарь вырывался вперёд, гневно топал ногами, понукал Ойххо лететь быстрее. Ничего тут не поделаешь, добрый Страшила был очень обидчив.
Звериными тропами следом за рыцарем бежали деревянные курьеры. Шаги их не были так велики, как у Тилли-Вилли, зато ноги мелькали, как спицы велосипедного колеса, а деревянные тела-стволы, казалось, летели по воздуху.
Слова донесения им приказали повторять, чтобы не позабыть, и они без передышки гомонили:
– Мыши заснули, мыши заснули, мыши заснули!..
Бег наперегонки разбудил в гонцах чувство азарта, один старался обогнать другого. И когда такое кому-нибудь удавалось, тот, чья брала, дразнил соперников:
– Улитки! Черепашьи дети! Раки бесхвостые!
Игра достигала наивысшего предела, если Тилли-Вилли, не желая отставать от Страшилы, приостанавливался, чтобы отыскать в небесах Ойххо, а в это время кому-нибудь из курьеров удавалось, правда, ненадолго, вырваться вперёд. Деревянные гонцы поднимали тогда невообразимый визг.
Это очень удачно получилось, что одновременно три разных посланника – Тилли-Вилли, дракон и курьеры – отправились в путь. А всё догадливая голова Страшилы. Казалось, прямо с неба слетают слова, которые потом несутся по всему пути следования по земле, повторяясь эхом:
– Мыши заснули, мыши заснули, мыши заснули!..
На пути курьеров не встало серьёзных препятствий. Только Большую реку Тилли-Вилли перешёл вброд (он боялся сломать мост), вода в самом глубоком месте достала ему до плеч. Фарамант поёживался, слушая, как плещутся волны, разбиваясь о железную грудь великана. Хорошо было дракону – он не обратил никакого внимания на блеснувшую внизу голубую полосу.
Деревянные гонцы, переходя мост, немного отстали от своих соперников. Зато, очутившись на твёрдой земле, припустились во всю прыть.
В Волшебной стране давно наступила ночь. Дорога, мощённая жёлтым кирпичом, кончилась, а значит, не было больше фонарей с качающимися лампами, освещавших путь в темноте. Тилли-Вилли и деревянные посланники поневоле замедлили бег, даже Ойххо стал тише взмахивать крыльями: ночью легко было потерять нужное направление и залететь не туда, куда нужно. Песни стихли, молчали семь курьеров. И всё-таки гонцы точно держали путь к цели, словно их притягивали невидимые магниты.
Никто не перегнал друг друга, все явились к павильону Гуррикапа одновременно.
-
Опубликовано: 15 марта 2017
-
Просмотров: 2697
Урфин помогает арзакам. Тайна заброшенного замка. Сказка Волкова читать
Урфин за всем наблюдал и всё замечал.
Приключения менвитов с Чёрными камнями Гингемы казались ему неоконченными, нет-нет да снова возвращался он к ним в мыслях. И вот однажды отправился к Великой пустыне. Он не боялся магической силы Чёрных камней. Когда-то он был помощником злой колдуньи Гингемы, и поэтому на него не действовали их волшебные свойства.
С собою Джюс взял пилу, скорее по привычке – единственно, чтобы иметь какой-то инструмент под рукой. Не тут-то было. И дело не в огромных размерах каменных исполинов. Пилою камень не распилишь, тем более волшебный. Пила не оставила на нём даже царапины. Урфин взобрался на чёрное творение Гингемы и уселся поудобней. Он вспоминал одно за другим действия колдуньи. Как ни силился знаменитый огородник, ни одного зловещего заклинания не приходило на ум, все зелья позабылись. Да и зло злом не разрушишь. Внезапно его осенила великолепная мысль:
«А что, если развести костер и подогреть этот камешек? Всё колдовство начинается с огня».
Так он и сделал. Притащил на тачке вязанки дров. Разложил гигантский костёр, на центр которого пришёлся Чёрный камень.
Костёр разгорелся на славу. Языки пламени целиком объяли исполина, разогревая его больше и больше.
Вдруг надпись «Гингема» оплавилась и начала пропадать. Урфин не на шутку испугался: что, если он перестарался и всё волшебство колдуньи сейчас испарится? Как угорелый помчался он за ключевой водой, а потом принялся бегать вокруг камня, выплескивая на него содержимое вёдер и бочонка. Чёрный исполин весь загудел, напрягся и рухнул, рассыпался на мелкие кусочки. Но что самое удивительное – на каждом кусочке красовалась надпись «Гингема». Урфин несказанно обрадовался. Лучшего нечего было и желать. В несколько рейсов перевёз он кусочки развалившегося волшебного камня к своему дому.
С тех пор он искал случая воспользоваться заколдованными обломками.
Джюс весело катил тачку с овощами по лесной тропинке. Огурцы, клубника, орехи радовали своим видом даже искушённое огородной премудростью сердце. Если бы не дума, тяжёлым грузом лежавшая на душе Урфина.
«Как забрать изумруды у предводителя менвитов? – гадал он. – Ведь у него накопилось столько, что можно помочь освободить целый народ – арзаков на далекой Рамерии».
Размышляя, Джюс вспомнил листок, который похитила у Баан-Ну ворона. Кагги-Карр полагала тогда, что перехватила план важной военной операции. Когда же Ильсор пояснил текст, всё оказалось забавным: и генерал, и его выдуманные приключения. Сочинения вояки-фантазера не вызвали интереса, забылись, а Джюс запомнил, что генерал любит приключения.
«Ну что же, – думал огородник, – надо устроить Баан-Ну приключение с камнями Гингемы».
Как ни мелки были волшебные обломки, всё же каждый не меньше булыжника, а как такой незаметно вручишь Главному менвиту? Если же булыжник оставить где-нибудь в сторонке, генерал не обратит на него никакого внимания. Камень ничем, кроме надписи, внешне не примечателен.
В замок-то подарок Гингемы можно доставить вместе с овощами, задача нетрудная. Но что дальше?
Не единожды пришлось Урфину покатать тачку от своего огорода до замка и обратно, прежде чем у него созрел план действий.
Как-то на кухне он слышал от повара-распорядителя, который переговаривался с часовым, что генерал накопил гигантскую коллекцию изумрудов. К тому времени Джюс мог кое-как объясняться на языке менвитов, а о чём они говорили между собой, понимал достаточно хорошо.
– Возможно, ваш генерал богат, – пробормотал Джюс как бы про себя, – но навряд ли его коллекция может сравниться с сокровищами из тайника Гуррикапа.
– А где эти сокровища? – немедленно заинтересовался повар.
– Да здесь, у вас, – объяснил Джюс, – тайник в замке, но тщательно замаскирован. Никто не знает его местонахождения.
– А ты откуда знаешь?
– Мудрый странник прочитал в одной старой книге.
С того часа повар-распорядитель и часовой, вооружившись металлическими палками, бродили по замку, обстукивали стены и пол, тщетно пытаясь найти тайник.
В одно прекрасное время стук привлёк внимание Баан-Ну. Повара сразу же доставили к генералу. На допросе бедняга сознался, что разыскивал тайник.
– Ты веришь в эти басни? – усмехнулся Бан-Ну, но мысль о сокровищах крепко засела в его голове, и он захотел сам поговорить с огородником. Такой случай вскоре представился. Генерал подкараулил Урфина, когда тот вновь привёз в замок овощи и фрукты, и затащил его в свой кабинет.
– Что тебе известно о тайнике Гуррикапа? Где его искать? – нетерпеливо спрашивал он.
Урфин ждал вопросов.
– Знаю только, что тайник находится в одной из башен замка, – отвечал огородник, – замурован камнем с надписью «Гингема». Но Гуррикап мог заколдовать сокровища. Как бы там ни было, никто в нашей стране никогда не пытался искать их.
«Жалкие трусы! Впрочем, это даже хорошо. Я сам овладею всеми сокровищами», – подумал Баан-Ну, а вслух сказал:
– Урфин, попрошу тебя больше никому не говорить об этом.
Чтобы облегчить генералу поиски, Джюс заменил несколько старых, обветшалых камней на более крепкие с надписью «Гингема». План, который придумал Урфин, чтобы отнять изумруды у предводителя менвитов, походил на рыбную ловлю несколькими удочками, отстоящими далеко друг от друга.
На следующее утро огородник оставил на кухне принесённые им плоды, а затем, прошмыгнув мимо часового, обошёл свои камни-удочки. В одном из тёмных закоулков замка он увидал то, что предвидел наперёд: генерал корчился в неестественной позе, рядом с ним стоял подсвечник. Свеча успела оплавиться только на четверть: значит, Баан-Ну угодил в ловушку недавно. Он молча силился оторвать руку от камня, но не мог. Страх и жадность боролись в его душе. Страх говорил: «Зови на помощь, самому тебе не вырваться», а жадность шептала: «Позовёшь на помощь, придётся сокровища поделить. Лучше поднатужься и освободись сам».
Пока страх не одолел жадность, Урфин бросился в кабинет генерала, отыскал ключи от сейфа и мигом пересыпал содержимое шкатулки в мешок. Шкатулки он наполнил булыжниками. В путь к дому огородник пустился с тяжёлой тачкой, но везти её было легко – в руках Урфина оказались средства, способные освободить целый народ.
Припрятав изумруды, Джюс поспешил снова в замок, громко громыхая тачкой. Свеча успела погаснуть, но Баан-Ну ещё молчал, не теряя надежды вырваться. Заслышав шум тачки, Главный менвит окликнул огородника. Урфин пришёл и помог генералу освободиться от камня. Пока Баан-Ну приходил в себя в своём кабинете, Урфин заменил камни Гингемы на обычные.
Но ещё долго по замку тайно друг от друга бродили генерал и повар-распорядитель, разыскивая тайник Гуррикапа. Баан-Ну никак не мог вспомнить то место, где неведомая сила, исходившая от камня с надписью «Гингема», продержала его несколько часов.
-
Последняя надежда менвитов. Тайна заброшенного замка. Сказка Волкова
-
Операция «Страх». Тайна заброшенного замка. Сказка Волкова
-
Наступление дуболомов. Тайна заброшенного замка. Сказка Волкова
-
Зловещие планы. Тайна заброшенного замка. Сказка Волкова
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]
Наталия Геннадьевна Волкова
Чур, я вожу!
Рассказ первый
Как появились летучие рыбы?
Папа сказал, раз я уже в третьем классе, то он отдаёт мне свой старый телефон. До этого у меня был простенький такой, по нему только звонить можно было. А папин – современный, там много функций всяких. Ну, я тут же стала разные программы пробовать. Установила «Мессенджер», как у Маринки, и давай ей писать:
«Что делаешь?»
«Уроки. А ты?»
«А мне лень».
«Лень-пельмень!»
Так мы весь вечер и переписывались, и я совсем забыла, что нам задали кхмерскую сказку к завтрашней литературе пересказать. А когда вспомнила, уже надо было спать ложиться.
«Ладно, – подумала я, – завтра за завтраком прочитаю».
Но назавтра я проспала. Еле-еле успела к первому уроку.
«Ладно, – думаю, – на большой перемене время будет».
Но на большой перемене такое было! Глеб, оказывается, пришёл в школу со своими жуками в баночке. Они у него там под марлей сидели. Сначала он всё носился с ними, а потом на подоконник поставил и стал что-то Мишке Сёмкину объяснять. Руками размахивал, ну и столкнул банку на пол случайно. Марля в сторону отъехала, и жуки стали из банки вылезать. Мы, конечно, сразу кинулись их ловить и обратно в банку запихивать. Но когда Глеб их пересчитал, оказалось, что один всё-таки сбежал куда-то. Мы его везде искали – так и не нашли. Глеб закручинился, а Маринка его успокаивала:
– Ничего, зато теперь твой жук в школе образованным станет. Полетает по школе – все предметы выучит.
– Мои жуки не летают, – пробурчал на это Глеб.
В общем, про кхмерскую сказку из-за этих жуков я опять забыла. Хорошо хоть в начале урока Марина Владимировна Глебу разборку устроила, мол, зачем он жуков в школу притащил. Пока они разбирались, я успела почти всю сказку прочитать. А она интересная оказалась, я так зачиталась, что даже не сразу услышала, когда Марина Владимировна сказала:
– Оля нам сейчас сказку перескажет.
– Марина Владимировна, но я ведь на прошлом уроке отвечала, – попыталась выкрутиться я.
– А мы хотим воспользоваться случаем и послушать тебя ещё раз – правда, ребята?
Конечно, они воспользуются случаем: не их же вызывают!
И вот я у доски. Сзади кто-то уронил на пол учебник – хлобысть! И мне сейчас такой же «хлобысть» будет. Делать нечего, буду рассказывать медленно-медленно. Может, им надоест слушать и меня отпустят?
– Оля, ты что, в памятник превратилась? Рассказывай!
– «Откуда появились летучие рыбы», кхмерская сказка, – объявила я торжественно и, чтобы потянуть время, добавила: – Кхмерский народ очень древний. И сказки у них древние, тягучие. Тянутся, тянутся…
– Ты-то хоть не тяни, Ольга, давай сразу к сказке!
– Жили-были, – начала я, – два брата. У одного жена была работящая, а у другого – ленивая. Ну, вы ведь знаете, как это бывает, – вопросила я у класса, – один, например, весь день уроки делает, а другой играет.
– Знаем-знаем, – перебила Марина Владимировна, – ближе к делу!
– Ну вот. Та, что работящая была, однажды говорит мужу: «Что это мы всё работаем, а живём бедно? Давай возьмём кокосовые миски и пойдём из моря воду вычерпывать. Как всю вычерпаем, на дне морском насобираем себе жемчуга». Так они и сделали. Пойдут, одну миску зачерпнут – выльют. Пойдут, вторую миску зачерпнут – выльют. Пойдут, третью миску зачерпнут – выльют. Пойдут…
Но на пятой миске меня Марина Владимировна опять перебила:
– Давай, Смирнова, короче!
– Тут к ним краб на берег выполз. Увидел, что они делают, и испугался. Поплыл к морскому царю – Дракону докладывать, что скоро в море совсем воды не останется. Дракон пришёл в ужас и повелел всем морским жителям взять по жемчужине и отнести мужу с женой, только бы их в покое оставили. Так и разбогател работящий брат.
Я остановилась и смотрю на Марину Владимировну. Думаю: сейчас она мне скажет: «Молодец. Пять. Садись». И кого-нибудь ещё вызовет дальше рассказывать. А она вдруг говорит:
– И что же дальше было?
Ну, настал мне конец. Я ведь конец сказки прочитать не успела.
– А ленивая жена второго брата, глядя на богатство родственников, тоже захотела разбогатеть. Взяли они с мужем тыквенные миски и тоже к морю пошли. Зачерпнула ленивица одну миску – вылила. Зачерпнула вторую – вылила. А дальше ей лень стало, она и говорит: «Что-то я устала. Отдохнуть надо».
Я замолчала.
– И что дальше? – снова спросила Марина Владимировна.
– Я устала. Передохнуть надо, – медленно повторила я, потому что больше мне сказать было нечего.
– Это мы уже поняли, что ты устала, – нахмурилась Марина Владимировна, – но откуда всё-таки взялись летучие рыбы?
Этого я не знала. И мне оставалось только ещё раз повторить последнее прочитанное:
– Я устала. Отдохнуть надо.
Марина Владимировна приблизилась ко мне:
– А рыбы-то, рыбы почему летали?
– И-и-и-и! – вдруг завизжали девочки на последних партах. – Они летают! Летают!
Мы с Мариной Владимировной одновременно оглянулись и увидели, что банка с жуками лежит на полу перевёрнутая, а из неё опять во все стороны ползут, бегут и летят Глебкины жуки.
– Простите, я случайно локтем столкнул, – виновато оправдывался Глеб.
– Значит, так, – сказала покрасневшая Марина Владимировна, – ты, Глеб, собираешь свою летучую живность и идёшь со мной к завучу. А с твоей летучей живностью, Смирнова, мы разберёмся на следующем уроке.
– Это жукам интересно стало, о чём там Оля у доски рассказывает, вот они и научились летать, – объяснил Глеб, проходя мимо моей парты, и подмигнул мне.
А я бросилась сказку дочитывать. Оказывается, после того, как ленивая жена сказала, что устала, муж на неё сильно рассердился и окатил её водой, она его тыквенной миской стукнула, а он её обозвал «лень-олень», а она его – «каракатицей». А морским животным так любопытно стало, что они все на берег повылезали, смотрели на них да со смеху покатывались. А маленьким рыбкам плохо видно было, и поэтому они из воды выпрыгивали и так и зависали, чтобы лучше всё разглядеть. С тех пор в тех краях и появились летучие рыбы.
Видимо, так же, как у нас в школе с того дня появились летучие жуки.
Рассказ второй
Как мы с Глебом подружились
С Глебом мы дружим ещё с колясок, как говорит мама. Конечно, сами мы не помним, как мы в колясках дружили, скорее всего, просто смотрели друг на друга и глазами хлопали. И первое, что я про Глеба помню, это как он меня из ямы вытащил. Тогда можно было ещё гулять на стадионе «Металлург». На верхнем поле была детская площадка, но разве интересно всю прогулку на площадке сидеть?
– Пошли, – крикнул Глеб, – я внизу настоящую пещеру видел, заглянем внутрь?
Он уже тогда был бесстрашный какой-то. Я вот не могла взять и уйти от мамы непонятно куда, поэтому я оглянулась, чтобы хоть махнуть ей, мол, мы сейчас, на одну минуточку. Но Глеб уже тянул меня вниз с холма, пришлось быстрее перебирать ногами, ведь когда тебя несёт вниз по склону, твои ноги становятся будто не ногами, а колесом, и тут главное не думать, какую ногу вперёд ставить, какую назад, а то точно костей не соберёшь. И вот я докатилась вниз на этих колёсных ногах, а остановиться не могу, тормоз не работает.
– Стой, стой! – кричит сзади Глеб, а я всё качусь и качусь и даже не заметила, что впереди яма. А когда заметила – было поздно. В последний момент я всё-таки затормозила, как мне папа говорил, когда учил кататься на роликах: не можешь остановиться – падай на попу. Ну, я и упала, только по инерции меня пронесло вперёд, и я прямиком скатилась в яму. Хорошо, что там неглубоко было. И мягко. Как потом сказала мама, это мне крупно повезло, что котлован вырыли, а трубы положить ещё не успели, так что я просто съехала по скользкой глиняной стенке на спине да так и застыла в шоке. Помню, видела над собой небо и тополиные ветки как будто в рамочке, которая из края ямы получилась. И я впервые тогда подумала, что можно сделать фотографию на память: надо только глазами быстро-быстро моргнуть – хлоп-хлоп – и кадр на всю жизнь останется. Моргнула – и готово: щёлк! Но кадр с небом и тополем испортил Глеб: когда я глаза распахнула, перед ними нагло маячила голова Глеба в вязаной полосатой шапочке с помпоном.
– Ты умерла? – участливо поинтересовался он.
Так вот и хранится у меня в голове эта фотография: небо, ветки и полосатая Глебкина шапка. Наверное, единственный стоп-кадр, получившийся от потрясения, потому что потом всё закрутилось с бешеной скоростью: Глеб выдавал одну идею за другой, как меня из ямы вытаскивать. Поскольку рукой до меня он не дотягивался, то стал искать, чем меня можно было бы подцепить. Лучше всего подошла бы длинная верёвка или, на худой конец, палка, но ничего подобного вокруг не валялось. Всё-таки строители – совершенно непредусмотрительные люди: выкопали яму посреди дороги, так уж извольте рядом верёвку положить, чтоб можно было из неё выбраться! Я уже хотела Глебу сказать, чтоб маму позвал, но тут он стукнул себя по лбу:
– Никуда не уходи! – крикнул он и куда-то рванул.
Ага, уйду я, как же… А вдруг он меня бросил? Это я сейчас знаю, что Глеб, какой бы сумасшедший он ни был, никогда тебя не бросит в беде. Он, конечно, может немножко про тебя забыть, если, например, пожарную машину увидит. Откроет рот и будет глазеть. Но потом вспомнит, конечно, что Оля в яме сидит, и прибежит на помощь. Но тогда я этого ещё не знала и перепугалась, что так и проведу остаток своих дней в этой яме совершенно одна. К счастью, в тот день никакой пожарной машины поблизости не было, и Глеб очень быстро вернулся с деревянным ящиком в руках.
– Поберегись! – крикнул Глеб и швырнул в меня ящик. Ну, чтоб уж наверняка: раз не убилась во время падения, добьём её ящиком.
Хорошо хоть реакция у меня даже в нежном дошкольном возрасте была стремительная. Я успела откатиться в сторону.
– Карабкайся на ящик, – скомандовал Глеб, и я вскарабкалась. Глеб лёг на живот и протянул мне руку. Сейчас-то я думаю, что вот эту фотографию и надо было мне сохранять на память, но тогда было не до того. Наши мамы уже бежали с горки вниз, что-то кричали нам, потом на нас, потом обнимали, вытирали и снова кричали. А я стояла, смотрела на Глеба и понимала, что всё: это дружба на века.
Рассказ третий
ОМГ
А с Маринкой мы подружились уже в школе. Тоже при необычных обстоятельствах. То есть учились-то мы в одном классе с первого сентября, но как-то не замечали друг друга, пока однажды Глеб не сказал мне на переменке:
– Слышь, в кабинет биологии кроликов привезли, побежали смотреть?
Нет, конечно, я на пару секунд засомневалась и даже пыталась Глебу возразить, что, мол, не разрешено нам, первоклашкам, на третий этаж бегать. Но Глеб меня добил аргументом:
– Они пушистые, и у них розовые носы.
Мы побежали к боковой лестнице, по которой распространялся запах сосисок из столовой, потому что только что накрыли столы и все наши уже строились парами, чтобы чинно идти на завтрак. Мы с Глебом тоже встали в самый хвост колонны, и учительница Марина Владимировна даже посчитала нас по головам. Но когда колонна тронулась в столовую, мы сначала немного отстали, а потом развернулись на 180 градусов и рванули по лестнице вверх. Это было так здорово – чувствовать свободу и бежать совсем не туда, куда тебя ведут. Или как ехать на роликах и петлять, огибая пешеходов, и думать: вот что я могу, вот какая скорость мне доступна, а им всем, кто идёт пешком, – нет! Или как полёт. Но в тот раз полёт наш продолжался недолго, потому что уже на третьей ступеньке дорогу нам преградила Маринка.
– Куда это вы? – спросила она строго.
Маринка была выше нас на голову, она всегда всё знала и постоянно тянула руку на уроках. Учителя её обожали, давали ей читать стихи на всех линейках и праздниках, выбирали для участия в олимпиадах. И как вы думаете, кого пронёс одиннадцатиклассник по кругу в школьном дворе на первое сентября? Ну конечно, Маринку! А ведь можно было выбрать кого-нибудь поменьше и полегче. Ту же Свету Колпакову, например. Но у Маринки было преимущество: очки. Из-за них она выглядела взрослой и серьёзной.
– Нам же не разрешается одним на верхние этажи ходить, – с вызовом сказала она.
– Просто так не разрешается, – тут же выпалил Глеб, – а мы кроликов смотреть.
У Глеба был такой решительный вид, что Маринка посторонилась и пропустила нас, а когда мы уже были на втором пролёте, вдруг крикнула вдогонку:
– Подождите, я с вами!
К кабинету биологии мы крались, осторожно прячась за спинами прогуливающихся учеников. В общем-то, наша вылазка прошла удачно: рядом с кроличьими клетками никого не было и мы даже смогли погладить пушистые спины через прутья решётки, а кролики щекотно и мокро тыкались нам в ладони розовыми носами.
Перемена пролетела незаметно, и звонок обрушился на нас неожиданно, никогда бы не подумала, что он такой оглушающий, – казалось, даже клетки с кроликами звенели каждым своим прутиком. Мы выскочили из класса и стали пробиваться сквозь лавину старшеклассников обратно к лестнице. Но у самого выхода нас уже поджидала гроза всей школы – учительница немецкого Вера Васильевна.
Про Веру Васильевну знали даже первоклассники, хотя немецкий у нас должен был появиться только в третьем классе. Про неё говорили, что знания она вбивает в головы учеников в прямом смысле слова. И мы даже на втором этаже не раз слышали грохот кидаемых на пол стульев и крики на немецком языке. Наша Марина Владимировна тогда усмехалась и говорила:
– Вот так надо в вас математику вколачивать, как Вера Васильевна немецкий, а я слишком добрая, так что цените.
Мы её очень ценили, но ещё больше боялись невидимую Веру Васильевну. И вот теперь мы буквально врезались ей в живот на полном ходу. Она даже не шелохнулась. Глеб попытался обогнуть её сбоку, но она схватила его за шиворот и поставила перед собой.
– Так-так-так… – пропела она с улыбкой. Правда, глаза её не улыбались. – И что это три первоклассника делают на четвёртом этаже одни?
В голосе её чувствовалась угроза, и мы с Маринкой втянули шеи в плечи и рассматривали потёртый линолеум на полу.
– Там кролики…
– Ах, кролики? – Вера Васильевна сузила глаза и приблизилась к нам вплотную. – Марш ко мне в кабинет!
Я оглянулась на Маринку: лицо у неё было красное, и казалось, что она вот-вот расплачется. Глеб шёл в кабинет, как революционер на казнь, с высоко поднятой головой. А я плелась последней и думала, что теперь у нас будут огромные неприятности. Вера Васильевна выстроила нас шеренгой в конце кабинета рядом с ведром и шваброй и велела так стоять весь урок. На нас сочувственно оглядывались семиклассники, а один рыжеволосый верзила с последней парты украдкой оглянулся и подмигнул нам:
– Влипли, бедолаги?
В тот раз мы сполна оценили методы преподавания Веры Васильевны. Пару раз, когда кто-то не мог проспрягать немецкий глагол, она со злости швыряла на пол тряпку, а однажды так разозлилась из-за неправильного употребления времени, что стукнула кулаком по гвоздю в стене, забив его по самую шляпку.
Когда прозвенел звонок с урока, она подозвала того самого рыжего верзилу с последней парты и велела ему отвести нас к Марине Владимировне и объяснить, почему мы отсутствовали.
– Кто разрешил вам ходить на четвёртый этаж? – шумела на нас Марина Владимировна. – Кому из вас троих пришла в голову эта идея?
Глеб уже открыл было рот, чтобы во всём признаться, но так и остался стоять с разинутым ртом, потому что его опередила Маринка:
– Это я, – вдруг сказала она, – я услышала, что в кабинет биологии привезли кроликов, и позвала Олю с Глебом.
Марина Владимировна недоверчиво посмотрела на лучшую ученицу, потом взяла Маринкин дневник и красной ручкой накатала там замечание на полстраницы.
– И скажи маме, чтобы расписалась, – велела Марина Владимировна, возвращая дневник.
– Зачем ты наврала? – искренне удивлялся Глеб, пока мы переодевались, но Маринка вместо ответа только легонько хлопнула его дневником по голове.
Этот же дневник она вручила маме через пару минут на улице, а мама, прочитав послание Марины Владимировны, только и сказала с королевским британским произношением:
– Оh my God! ОМГ – если сокращённо.
И тут же перевела для нас с английского:
– Боже мой!
Хотя ОМГ можно расшифровать и по-другому: Оля, Марина, Глеб. Это уж как вам больше нравится.
Рассказ четвёртый
Контактный зоопарк
Вова Картошкин пригласил нас всех троих на день рождения. Он даже открытки всем написал:
«Приглашаю в воскресенье на день рождения. В конце – контактный зоопарк».
– Это значит, что там будут разные животные и их всех трогать можно, – пояснил он нам уже на словах.
В воскресенье мой папа привёз нас к детскому клубу и выгрузил из машины вместе с подарками.
– Кто пришёл поздравить Вову, заходите, – сказала тётя-девочка в оранжевом парике.
Нас выстроили в две колонны, и мы на скорость бегали и прыгали на одной ножке, с размаху садились на шарики, чтобы лопались, и носили воду в ложке. Лично у меня очень быстро закружилась голова, и я присела на стульчик отдохнуть. Я уже мечтала о том, чтобы скорее вынесли торт и всё закончилось, но тут как раз музыка стихла и из боковой двери появилась ещё одна тётя в длинном бархатном платье и шляпе с вуалью. Она вывела на поводке голубого козлёнка. Мы все сразу же замолчали и ошеломлённо уставились на чудо природы. Голубой козлёнок! Это же почти Голубой щенок из мультика. Козлёнок стоял и смотрел на нас совершенно человеческими глазами. У него был нежный розовый нос и мягкие губы, которыми он постоянно шевелил. Может, хотел нам что-то сказать? Нас попросили сесть на пол полукругом, а тётя в вуали вытащила из-за кулис два блестящих обруча и стала щёлкать перед козлёнком пальцами. Он ещё немного пожевал губами, а потом прыгнул в кольцо. Вокруг все зааплодировали. А я смотрела на этого козлёнка, и как-то мне было не по себе. Я оглянулась на Глеба. Он не улыбался, а сосредоточенно смотрел, как козлёнок смешно вскидывает копытца и опускает голову с голубыми рожками.
– А почему он голубой? – вдруг громко спросил Глеб.
– «Всюду слышу за собой: ах, зачем я голубой?» – весело пропела тётя в вуали и, подмигнув Глебу, позвала его к себе. – Хочешь дать ему морковку?
Глеб взял морковку и дал козлёнку. Тот аккуратно потянул её зубами и ещё сильнее зашевелил губами. У козлёнка был такой странный вид, как будто он пришелец с другой планеты, где обитают зелёные волки, красные крокодилы и голубые козы. А может, его вывели учёные-биологи в специальном институте, и поэтому он получился таким необычным?
– Можешь его погладить, голубой цвет приносит удачу. Помнишь ведь птицу счастья? Та вообще была синей, – нежно сказала тётя.
– Но ведь, – не успокаивался Глеб, – голубых козлов в природе не бывает!
– А этот вот такой уродился, – снова засмеялась завуалированная тётя.
– Не мешай, Глеб, – зашикали на него со всех сторон, – пусть выступает.
Глеб поплёлся на своё место, а тётя в бархатном платье бархатным голосом произнесла:
– А сейчас мои помощники вынесут на сцену невиданное животное, приехавшее к нам из самой Южной Америки. Это животное медленное-медленное, у него толстый панцирь. Ну-ка, кто догадается, кто это?
– Черепаха! – закричали все.
Из-за кулис появились два крепких дядечки. Они сгибались под тяжестью большущей черепахи, которую водрузили в центре зала рядом с голубым козликом. Мы все, конечно же, сразу устремились на сцену, но тётя в вуали жестом остановила нас и вернула на свои места.
– Сейчас вы по одному будете выходить на сцену, вставать ногами на панцирь черепахи, а вас будут фотографировать. С козлёнком тоже можно фотографироваться, – объявила тётя.
Все выстроились в длинную очередь, и когда первая девочка, Наташа Соколова, подошла к черепахе, два дядечки-помощника ловко подхватили её под руки и поставили на черепаху. Хотя Наташа была совсем не толстая, черепаха под её весом даже присела и затравленно втянула голову в панцирь.
– Это она с непривычки, – объяснила тётя в вуали, – не волнуйтесь, у неё очень толстый панцирь, она ничего не чувствует.
Но когда третий по счёту мальчик встал на черепаху, Глеб, который до этого напряжённо наблюдал за всем, что происходит на сцене, наконец не выдержал:
– Да вы посмотрите, – почти заорал он, – как же она не чувствует, когда она аж прогнулась вся! У неё ноги уже подкашиваются и глаза несчастные. И козлик ваш голубой… никакой он такой не уродился! Вы его сами покрасили. Вредной краской.
– Почему это вредной? – обиделась тётя в вуали. – Мы только безвредной краской красим.
И тут мы все, как по команде, окружили черепаху и стали гладить её толстый шероховатый панцирь. Этой черепахе было, наверное, лет двести. Она смотрела на нас своими мудрыми глазами, с опаской высовывая только кончик носа из-под панциря. Что она успела повидать в своей Южной Америке, пока её ещё не возили по детским дням рождения? Может, она даже настоящих индейцев видела? Апачей? И Амазонку? Может, на её панцире сидели огромные разноцветные какаду или длинноносые туканы? Я представила, как она лежала на солнце, вытянув лапы и голову. Черепахи ведь холоднокровные, им много солнца надо.
– Ну что? Никто не будет фотографироваться? – обиженно распихивая нас, протянула тётя в вуали.
И тут к нам подошла Вовина мама. Она отвела тётю в сторону и что-то ей сказала, после чего та ушла за кулисы и увела за собой голубого козлёнка. А Вовина мама села с нами на пол, обняла Глеба за плечи и говорит:
– У меня в детстве была черепаха, Дуня. Но однажды я её вынесла погулять в парк, и она сбежала. Я её везде искала, но она так и не вернулась. Кто знает, может, это её родственница?
Мы все окружили черепаху и смотрели в её мудрые глаза, а она смотрела на нас. И мы все, я точно знаю, почувствовали себя такими маленькими, и даже Вовина мама снова увидела себя девочкой по сравнению с этой черепахой, которой, наверное, двести лет. И которая, наверное, видела настоящих индейцев.
Настя и Никита (Издательский дом Фома)
электронная книга
Дата поступления:
25.12.2019
Каких только домов не бывает! Лёгкие бунгало с соломенной крышей и многоэта…
электронная книга
Дата поступления:
25.12.2019
Где только не живут звери: сложные муравейники и укромные берлоги, запутанн…
электронная книга
Дата поступления:
25.07.2019
Много чудес и открытий обещает знакомство с книжкой стихов Наталии Волковой…
электронная книга
Дата поступления:
31.10.2017
Дреби-Дон – маленький сказочный человечек. Он прилетает к тем, кто накануне…
Книжка-малышка (Настя и Никита)
электронная книга
Дата поступления:
08.02.2021
Маленькая, карманная книжечка со стихами современной поэтессы Наталии Волко…
электронная книга
Дата поступления:
09.02.2021
Какой наряд для ёлки самый лучший? Может, это сияющие звёзды, которые расту…
электронная книга
Дата поступления:
09.02.2021
Одну ночь в году Дед Мороз развозит детям подарки, а чем он занят всё остал…
электронная книга
Дата поступления:
09.02.2021
Это книжка-малышка с песенкой про суп поможет незаметно опустошить тарелку,…
РОМАНЫ и ПОВЕСТИ
электронная книга
Дата поступления:
11.08.2022
С тех пор, как в «КомпасГиде» впервые издали «Облачный полк» Эдуарда Веркин…
электронная книга
Дата поступления:
29.12.2021
Знакомство ребёнка с первыми словами рекомендуется начинать с маленьких сти…
электронная книга
Дата поступления:
15.12.2021
Знакомство ребёнка с первыми словами рекомендуется начинать с маленьких сти…
электронная книга
Дата поступления:
27.10.2021
Кире пятнадцать, и у неё алопеция. Эта внезапно диагностированная болезнь н…
электронная книга
Дата поступления:
15.05.2019
Эта замечательно иллюстрированная книга – прекрасный подарок не только для …
аудиокнига
Дата поступления:
11.02.2020
Наталия Волкова – детская писательница. На её счету десятки популярных книг…
электронная книга
Дата поступления:
01.10.2018
Вот как в жизни бывает: из одной случайной встречи вылилась целая история, …
электронная книга
Дата поступления:
23.04.2018
Эта замечательно иллюстрированная книга – прекрасный подарок не только для …
Похожие авторы
- Михаил Игоревич Вебер
- Kate Wilhelm
- Джон Грэшем
- Александр Эфрой
- Андрей Калинин
- Е. Б. Черепецкая
- Дмитрий Игуменцев
- ВЛАДИМИР АЛЕКСАНДРОВИЧ ЕВЛАННИКОВ
- Mark Walker
- Ping Huang