Эти рисунки давно тревожат мое сердце — война в них ..
Он ушел в марте прошлого года, а сотни графических листов о войнах и её жертвах оставил нам..
Его рисунки вызывают шок: инвалиды, концлагеря, афганские беженцы и чеченские полевые командиры.
Но особенно знаменита его серия «Автографы войны», созданная в 70-х годах, — портреты инвалидов, обездвиженных, безногих, слепых..
«Когда я учился, Кибрик все время говорил, что мои рисунки лишь третий план к чему-то серьезному. «Нужно найти тему, которая потрясет общество. Вот если бы вам удалось пробраться в дом инвалидов на Валаам…» И этот остров стал для меня недосягаемой мечтой: тогда у меня не было ни денег, ни прописки. Прошло десятилетие, прежде чем мне удалось там поработать. Как только я женился, отдал молодой супруге ключи от квартиры и уехал на остров. На Валааме я прожил три месяца, а по возвращении отправился с Люсей в свадебное путешествие по Крыму. На обратной дороге узнал, что под Бахчисараем тоже есть дом инвалидов, более того, вся страна, как сетью, покрыта подобными интернатами. Я решил продолжить тему. После Бахчисарая отправился в Омск, затем на Сахалин и в Армению. За шесть лет сделал 40 рисунков».
/интервью с художником Дарьи Молостновой, 2006/
«Портрет женщины с сожженным лицом» — потеряла сознание возле печи при известии, что началась война, её муж накануне был направлен в Брестскую крепость..
В 2007 г. серия рисунков «Автографы войны» была приобретена Музеем истории Великой Отечественной войны на Поклонной горе.
ВАЛААМ
Денег на поездку накопили только в апреле 74-го. Добров приехал в Ленинград на речной вокзал:
— Мне билет до Валаама!
— Только на июнь.
— Почему?
— На Ладоге еще лед.
Он едва дождался первого парохода. Семь километров от пристани до интерната не шел — бежал.
Директор Иван Иванович Королев ( «себя он называл «Король Валлама») принял незванного гостя холодно:
— Рисовать инвалидов? Кто послал?
Добров протянул рекомендательное письмо от Союза художников России. Королев помягчел.
— Добро, рисуй! Но в Никольский скит ни ногой!
Он увидел инвалидов и понял, что приехал не зря. В изувеченных войной людях разглядел удивительную душевную силу. Безногие, безрукие, слепые, они не жаловались на жизнь. В их взглядах Добров запечатлел скорбь и гордость. За выполненый солдатский долг, за спасенную от врага Родину.
Художник начал рисовать — и понял, что взятые с собой листы малы, а советские карандаши дают недостаточно черный тон. Он вернулся в Москву. Отыскал финский картон размером 70х110 сантиметров. В чехословацком посольстве ему подарили полную сумку карандашей «Кохинор» ( «Рисуете инвалидов войны? Наш народ тоже помнит, что такое фашизм!»)
На Валааме к Доброву уже привыкли. Он побывал везде, кроме Никольского скита. Однажды, когда «Король острова» уехал на материк, Геннадий рискнул. Пробрался по понтонному мосту на остров, где расположен Никольский скит. Охраны не было. Вошел внутрь. И увидел тех, кого прятали. Солдат, у которых война отняла разум и память.
Художник почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернулся. На кровати в углу лежал спеленутый человек. Без рук и ног. Подошел дежурный санитар.
— Кто это? — спросил Геннадий.
— Документов нет. А он не скажет — после ранения лишился слуха и речи.
Портрет этого солдата Добров назвал «Неизвестный». А всю серию — «Автографы войны». /из статьи Григория Тельнова, 2006/
«Старый воин»
Когда художник рисовал Михаила Казанкова, тому исполнилось 90 лет.
Глубокой мудростью светится каждая морщинка его сурового лица.
В трех войнах довелось ему участвовать: русско-японской (1904-1905 гг.),
Первой мировой (1914-1918 гг.), Великой Отечественной (1941-1945 гг.).
И всегда он сражался храбро: в Первую мировую награжден двумя Георгиевскими крестами,
за борьбу с германским фашизмом получил орден Красной Звезды и несколько медалей.
Новой войны не хочу!
Задумавшись, инвалид войны, бывший разведчик Виктор Попков поднимает руку в энергичном жесте, словно отгоняя невыносимую мысль о возможности новой войны.
*
Александр Подосенов в 17 лет добровольцем ушел на фронт. Стал офицером.
В Карелии был ранен пулей в голову навылет.
На острове Валаам, на Ладожском озере, жил все послевоенные годы, парализованный, неподвижно сидящий на подушках.
«Защитник Ленинграда»
Тему беспредельной храбрости и выносливости русского солдата отражает рисунок, сделанный на острове Валаам в 1974 году.
Здесь изображен бывший пехотинец Александр Амбаров, защищавший осажденный Ленинград.
Дважды во время ожесточенный бомбежек он оказывался заживо погребенным.
Почти не надеясь увидеть его живым, товарищи откапывали воина.
Подлечившись он снова шел в бой.
«Опаленные войной»
Они – оба опаленные войной. Город-герой Волгоград (до 1961г. – Сталинград) и героиня рисунка – бывшая фронтовая радистка Юлия Еманова.
И выстояли они оба –
город на Волге, где в 1942-1943гг. были остановлены и повернуты вспять фашистские орды, и деревенская девушка, добровольцем ушедшая на фронт, и внесшая свой вклад в победу.
Полтора миллиона фашистских солдат штурмовали город, но они не смогли взять его, потому что на защиту встали такие люди, как Юлия Еманова.
На ее груди высокие награды СССР за боевые подвиги –
ордена Славы и Красного Знамени.
Никто ничего не знает о жизни этого человека.
В результате тяжелейшего ранения она потеряла руки и ноги, лишилась речи и слуха.
Война оставила ей только возможность видеть.
Рисунок сделан на острове Валаам в 1974 году.
«Рассказ о медалях»
Ощупью движутся пальцы по поверхности медалей на груди Ивана Забары.
Вот они нащупали медаль «За оборону Сталинграда»
«Там был ад, но мы выстояли», — сказал солдат.
И его словно высеченное из камня лицо, плотно сжатые губы, ослепленные пламенем глаза подтверждают эти скупые, но гордые слова.
«Партизан»
Москвич Виктор Лукин сначала воевал в партизанском отряде.
После изгнания фашистских оккупантов с территории СССР сражался с врагами в армии.
Война не пощадила его, но он остается по-прежнему твердым духом.
«Старая рана»
В одном ожесточенном бою был тяжело ранен солдат Андрей Фоминых из дальневосточного города Южно-Сахалинска.
Прошли годы, давно залечила земля свои раны, но так и не зажила рана бойца.
«Память»
На рисунке изображен Георгий Зотов, инвалид войны из подмосковного села Фенино.
Листая подшивки газет военных лет, ветеран мысленно вновь обращается к прошлому.
Он вернулся, а сколько товарищей осталось там, на полях сражений!
Дорогой, очень дорогой ценой заплатили они за победу над фашизмом.
«Семья»
Василий Лобачев оборонял Москву, был ранен.
Из-за гангрены ему ампутировали руки и ноги.
И стал бы он совсем беспомощным, если бы не жена Лидия, тоже во время войны потерявшая обе ноги.
А так зажили, поддерживая друг друга.
Родились у них два сына.
*
В сибирском городе Омске художник познакомился с Михаилом Гусельниковым, бывшим рядовым 712-й стрелковой бригады, сражавшейся на Ленинградском фронте.
28 января 1943 года во время прорыва блокады Ленинграда солдат получил ранение в позвоночник.
С тех пор он прикован к постели.
«Предупреждение»
Рисунок, сделанный по воспоминаниям первых послевоенных лет, изображает безумного инвалида войны, которого 9-летний Геннадий Добров видел в Сибири в 1946 году.
Говорят, самое преступное – отнять у человека разум.
Война отняла его.
*
В селе Такмык Омской области живет русский солдат Алексей Курганов.
Фронтовыми дорогами он прошагал от Москвы до Венгрии и там был тяжело
ранен: лишился обеих ног.
«Прошел от Кавказа до Будапешта»
Героя-моряка Алексея Чхеидзе художник встретил в подмосковной деревне Данки.
…Зима 1945 года. Будапешт. Штурм Королевского дворца.
Группа морских пехотинцев по подземным галереям проникла во дворец и не позволила фашистам взорвать этот памятник мировой архитектуры.
Шедевр был спасен для человечества, но его спасители почти все погибли.
Алексей Чхеидзе, чудом выживший, перенесший несколько операций, с ампутированными руками,
ослепший, почти полностью потерявший слух, и сейчас находит в себе силы пошутить: он с иронией называет себя «человеком-протезом».
*
По-разному приспосабливались инвалиды войны к мирной жизни.
Лишенный обеих рук Владимир Еремин из подмосковного поселка Кучино не только научился
писать, но и окончил после войны юридический техникум.
«Жизнь, прожитая честно»
Есть жизни, выделяющиеся особой чистотой, нравственностью и героизмом.
Такую жизнь прожил Михаил Звездочкин.
С паховой грыжей он добровольцем ушел на фронт.
Был инвалидом, но скрыл это, потому что в трудный для страны час не мог оставаться в стороне.
Командовал артиллерийским расчетом.
Войну закончил в Берлине.
«Ветеран»
Москвич Михаил Кокеткин был на фронте воздушным десантником.
В результате тяжелого ранения лишился обеих ног.
Но он не смирился с инвалидностью, окончил институт и долгие годы работал в Центральном статистическом управлении РСФСР.
За героизм на фронте был награжден тремя орденами, за мирный труд у него тоже орден – «Знак почета».
«Фронтовые воспоминания»
Москвич Борис Милеев потерял на войне руки, но не смирился с судьбой инвалида.
Сидеть без дела он не мог, научился печатать на машине и уже много лет трудится, выполняя машинописные работы.
Когда художник рисовал Бориса Милеева, тот печатал свои фронтовые воспоминания.
«Ранен при защите СССР»
Александр Подосенов в 17 лет добровольцем ушел на фронт. Стал офицером. В Карелии был ранен пулей в голову навылет. На острове Валаам, на Ладожском озере, жил все послевоенные годы, парализованный, неподвижно сидящий на подушках.
«Письмо другу-однополчанину»
По-разному приспосабливались инвалиды войны к мирной жизни. Лишенный обеих рук Владимир Еремин из подмосковного поселка Кучино не только научился писать, но и окончил после войны юридический техникум.
«Отдых в пути»
В селе Такмык Омской области живет русский солдат Алексей Курганов. Фронтовыми дорогами он прошагал от Москвы до Венгрии и там был тяжело ранен: лишился обеих ног.
«Рядовой войны»
В сибирском городе Омске художник познакомился с Михаилом Гусельниковым, бывшим рядовым 712-й стрелковой бригады, сражавшейся на Ленинградском фронте. 28 января 1943 года во время прорыва блокады Ленинграда солдат получил ранение в позвоночник. С тех пор он прикован к постели.
«Фронтовик»
Москвич Михаил Кокеткин был на фронте воздушным десантником. В результате тяжелого ранения лишился обеих ног. Но он не смирился с инвалидностью, окончил институт и долгие годы работал в Центральном статистическом управлении РСФСР. За героизм на фронте был награжден тремя орденами, за мирный труд у него тоже орден – «Знак почета».
«Неизвестный солдат»
Никто ничего не знает о жизни этого человека. В результате тяжелейшего ранения он потерял руки и ноги, лишился речи и слуха. Война оставила ему только возможность видеть. Рисунок сделан на острове Валаам в 1974 году.
Геннадий Добров и его антисоветские портреты «неудобных» ветеранов
Чаще всего художник возлагает на себя миссию изобразить как можно точнее и выразительнее донести что-то до зрителя. Художник Геннадий Добров не только писал портреты, но и изо всех сил помогал людям, становившимися их героями. Натурщиками портретиста были не простые люди, а инвалиды войны, оказавшиеся «неудобными» для своей страны и поэтому отправленные в бессрочную ссылку.
Неудобные портреты
Мы все уже привыкли, что перед Днем Победы в сети появляется множество трогательных фото и картин с ветеранами Великой Отечественной. Среди них всегда можно увидеть трогающие за душу портреты инвалидов Геннадия Доброва. Своих героев он встречал не на параде. Чтобы прикоснуться к их боли и безысходности, ему приходилось ехать в места, о которых в СССР все стыдливо молчали.
Портрет солдата Алексея Курганова
Добров был частым гостям специнтернатов для инвалидов войны. Это учреждения, расположенные в сотнях километров от цивилизации, где коротали свой век те, кто отдал здоровье за нас с вами. Эти инвалиды жили в почти экстремальных условиях, зачастую не имея самых простых вещей. Их вина была лишь в том, что они из-за своих увечий не соответствовали образу воина-победителя.
«Возвращение с прогулки». Портрет ветерана Валентины Коваль
После себя художник и график Геннадий Добров оставил более 10 тысяч работ. Это портреты, пейзажи, гравюры, рисунки и многое другое. Но особое место в творчестве Доброва занимает графический цикл «Листы скорби». Одна из серий цикла, посвященного страдающим людям, носит название «Автографы войны». В него вошли 36 портретов людей, сделанных в специнтернате для инвалидов на острове Валаам.
Портрет неизвестного солдата. Рисунок сделан в Никольском ските о. Валаам, где находились инвалиды с психическими нарушениями
Людмила Доброва, вдова художника, вспоминает, как трудно пришлось ее мужу, после того как рисунки увидели зрители:
«Чего только ему не говорили об этих портретах, чего он только не слышал от коллег по цеху и разного начальства от культуры. Его даже называли садистом, упрекали в том, что портреты эти бьют по нервам, по глазам. А он и не предполагал, что работы его могут вызвать такую реакцию, — рисовал ради самых возвышенных целей: чтобы напомнить об инвалидах войны».
«Рассказ о медалях. Там был ад». Портрет рядового Ивана Забары
Пленник острова
О специнтернате на острове Валаам очень точно сказал человек, посвятивший этим местам всю свою жизнь. Экскурсовод и краевед Евгений Кузнецов в своей книге «Валаамская тетрадь» писал:
«В 1950 году образовали на Валааме и в монастырских зданиях разместили Дом инвалидов войны и труда. Вот это было заведение! С глаз долой — из сердца вон. В течение нескольких месяцев страна-победительница очистила свои улицы от этого «позора»! Вот так возникли эти богадельни в Кирилло-Белозерском, Горицком, Александро-Свирском, Валаамском и других монастырях. Верней сказать, на развалинах монастырских, на сокрушенных советской властью столпах Православия. Страна Советов карала своих инвалидов-победителей за их увечья, за потерю ими семей, крова, родных гнезд, разоренных войной. Карала нищетой содержания, одиночеством, безысходностью. Всякий, попадавший на Валаам, мгновенно осознавал: «Вот это все!» Дальше — тупик. «Дальше тишина» в безвестной могиле на заброшенном монастырском кладбище…».
Портрет морского пехотинца Алексея Чхеидзе
Первый раз московский художник Добров отправился на Валаам в 1974 году. Его интересовала суровая северная природа, таинственная история монастырского острова, белые ночи и… загадочный интернат, о котором ходили страшные слухи. Но получилось так, что остров затянул Доброва на целых 6 лет. Он регулярно ездил туда до 1980 года и постоянно привозил новые работы. Сам Геннадий Добров писал супруге в одном из писем с Валаама вот что:
«Странные вещи со мной происходят на Валааме. Я возвращаюсь к тем же темам, которые волновали меня в Москве. Больше того, я не могу ничего другого здесь рисовать. Таким образом, Валаам для меня уже не представляет никакого интереса сам по себе, и мне все равно, где я — на Валааме, или еще где, раз я не могу уйти от самого себя. Я сам очертил себя кругом, за который мне уже нет выхода. Жизнь простирается во все стороны, и тем для рисования масса, а я верчусь в своем кругу, и не могу из него выбраться. Калеки, сумасшедшие, пьяницы, да изредка картины природы — вот мои «белые ночи», — вот то немногое, что я тут рисую».
Портрет лейтенанта Александра Подосенова
После Валаама были и другие интернаты в разных уголках страны. Добров никогда не приезжал с пустыми руками и всегда старательно записывал, что нужно инвалидам привезти в следующий раз. К волонтерской деятельности художник подключал и своих многочисленных друзей.
Портрет ветерана Бориса Милеева
В СССР портреты Доброва вставлять категорически запретили. Власти не нужна была правда о людях, которых она подло предала. Поэтому долгие годы «Автографы войны» можно было увидеть только в мастерской художника. Известными они стали только после распада Союза.
«Детский дом». Фрагмент картины
Портрет партизана, солдата Виктора Лукина
«Защитник Ленинграда». Портрет ветерана Александра Амбарова»
«Письмо другу-однополчанину». Портрет ветерана Владимира Еремина
«Фронтовик». Портрет ветерана Михаила Кокеткина
«Опаленные войной». Фронтовая радистка Юлия Степановна Еманова
«Портрет женщины с сожженным лицом». В июне 1941 года ее муж был в Брестской крепости. Когда женщина услышала весть о начале войны, то потеряла сознание и упала лицом в печь
Художник Геннадий Добров умер в 2011 году. Люди, которых он рисовал на острове Валаам и в других специнтернатах по всему СССР, покинули этот мир еще раньше. Нет уже давно на свете и тех, кто отдавал бездушные и преступные приказы вывозить ветеранов в «дома отдыха». Только честные и страшные работы Доброва остаются безмолвными свидетелями человеческих трагедий.
Смотрите также — Были ли в СССР бездомные и нищие
А вы знали, что у нас есть Telegram и Instagram?
Подписывайтесь, если вы ценитель красивых фото и интересных историй!
Он не просто рисовал — он общался с жильцами дома инвалидов, старался выслушивать и помогать, чем возможно. Жизнь инвалидов не была легкой — они чувствовали себя никому не нужными, брошенными. А тут приехал человек, который ими заинтересовался всерьез.Условия жизни в этих домах были очень неприглядные, массовой практикой стали побеги оттуда. Милиция ловила инвалидов и отвозила обратно.
Портрет разведчика Виктора Попкова. Репродукция картины художника Геннадия Доброва «Новой войны не хочу» (1974) на выставке «Автографы войны» в Москве, 1987 год. Фото Бориса Бабанова/РИА Новости
Перед Днем Победы в сети появляются статьи об инвалидах Великой Отечественной, которых насильно переселяли в закрытые специнтернаты (один – на Валааме). Они всегда сопровождаются работами художника Геннадия Доброва. Правдива ли информация о принудительной массовой высылке тех, кто не соответствовал образу воина-победителя? Кто такой был Геннадий Добров, где он на самом деле рисовал инвалидов войны?
Работы, бьющие по нервам
Геннадий Михайлович Добров оставил после себя около 10 тысяч работ: живописные полотна, графику, офорты, наброски. Но особо запоминаются зрителям его «Листы скорби» — графический цикл, посвященный страдающим людям.
Член-корреспондент Российской академии художеств Геннадий Михайлович Добров (Гладунов) дома. Фото Владимира Вяткина/РИА Новости
Одна из серий этого цикла — «Автографы войны». Это 36 графических портретов инвалидов Великой Отечественной, которые Геннадий Михайлович нарисовал с 1974 по 1980 годы.
В советское время их можно было увидеть только в мастерской художника, потому что на коллективные выставки их если и принимали, то на суд зрителя не выставляли. Персональную экспозицию в СССР организовать Доброву тоже не давали.
— Чего только ему не говорили об этих портретах, чего он только не слышал от коллег по цеху и разного начальства от культуры,— рассказывает вдова художника Людмила Васильевна Доброва. — Его даже называли садистом, упрекали в том, что портреты эти бьют по нервам, по глазам. А он и не предполагал, что работы его могут вызвать такую реакцию, — рисовал ради самых возвышенных целей: чтобы напомнить об инвалидах войны.
Людмила Васильевна — жена художника Геннадия Михайловича Доброва. Фото Бориса Бабанова/РИА Новости
«Странные вещи со мной происходят на Валааме. Я возвращаюсь к тем же темам, которые волновали меня в Москве. Больше того, я не могу ничего другого здесь рисовать. Таким образом, Валаам для меня уже не представляет никакого интереса сам по себе, и мне все равно, где я — на Валааме, или еще где, раз я не могу уйти от самого себя. Я сам очертил себя кругом, за который мне уже нет выхода. Жизнь простирается во все стороны, и тем для рисования масса, а я верчусь в своем кругу, и не могу из него выбраться. Калеки, сумасшедшие, пьяницы, да изредка картины природы – вот мои «белые ночи», — вот то немногое, что я тут рисую. И ничего другого рисовать не могу», — из письма Геннадия Доброва с острова Валаам жене в июне 1974 года.
Счастливы не все
Впервые Геннадий Добров увидел солдат, покалеченных войной, еще в детстве. На базаре, в Омске, его поразил вид побирающихся инвалидов с орденами на груди — кто-то был без рук, кто-то без ног.
— Ему было около 10 лет, — рассказывает Людмила Васильевна, — он был счастлив, что война кончилась, что их семья, наконец, соединилась (его отец воевал и на финской войне, и на Великой Отечественной, и на китайской границе), но ясно понимал при этом, что счастливы далеко не все.
Портрет солдата Алексея Курганова; Омская область. Репродукция картины художника Геннадия Доброва «Отдых в пути» (1975) на выставке «Автографы войны» в Москве, 1987 год. Фото Бориса Бабанова/РИА Новости
В 1974 году художник случайно узнал, что на Валааме есть дом инвалидов, где живут те, кто защищал родину и получил инвалидность. Ему об этом рассказал его преподаватель по Суриковскому институту. Геннадий Михайлович загорелся и поехал туда.
Его смолоду интересовал вопрос о том, в чем корень зла, почему люди, достойные счастливой, полной жизни, страдают, умирают в мучениях
Он не просто рисовал — он общался с жильцами дома инвалидов, старался выслушивать и помогать, чем возможно. Жизнь инвалидов не была легкой — они чувствовали себя никому не нужными, брошенными. А тут приехал человек, который ими заинтересовался всерьез.
«Я возил свою натурщицу Симу Комиссарову 8 июля на кладбище в Сортавала, 8 км вез ее коляску по грунтовой дороге до кладбища, да 8 км обратно. А теперь Юра Писарев (с Никольского) просит, чтобы я его свез в Кемери (16 км от Сартавала) к больной сестре в психбольницу на 2 дня. И я не могу отказать, хотя может дирекция еще не разрешит. Другой Юра, парализованный, просит, чтобы я его снес в лес на муравейник (я один раз его носил на себе, еще хочет).
Портрет Валентины Коваль; Омская область (ее часто путают с разведчицей Серафимой Комиссаровой, героиней другой картины художника). Репродукция картины художника Геннадия Доброва «Возвращение с прогулки» (1975) на выставке «Автографы войны» в Москве, 1987 год. Фото Бориса Бабанова/РИА Новости
Я вожу больных в баню и из бани, вообще, всем слуга. Все удивляются, что за человек, первый раз, говорят, такого видим. Художник, интеллигент, а такой простой. Один пьяный инвалид говорит мне: «Спасибо за внимание к людям». Все предлагают мне выпить 10 раз на день… но я от всего отказываюсь… Ведь этот остров был святой», — из письма Геннадия Доброва с острова Валаам жене в июле 1974 года.
Неизвестный солдат из Никольского скита
Удивительно, но художнику особо никто не чинил препятствий в его стремлении рисовать инвалидов. Хотя, по словам его вдовы, бывало всякое.
— На Валааме директор интерната по фамилии Королев, который сам себя называл «король», долгое время не пускал его в Никольский скит, где содержались психически нездоровые люди. Как-то Королев уехал в командировку, и Геннадий Михайлович решился сам пойти в Никольский скит. Именно там он увидел неизвестного солдата без рук и без ног, с остановившимся взглядом, которого впоследствии опознали как героя Советского Союза.
Портрет неизвестного солдата; интернат для инвалидов войны на о.Валаам, Никольский скит. Репродукция картины художника Геннадия Доброва «Неизвестный солдат» (1974) на выставке «Автографы войны» в Москве, 1987 год.Фото Бориса Бабанова/РИА Новости
Королев разгневался на художника и попросил его уехать с Валаама. Но Добров привез оттуда четыре портрета из 36, которые потом тоже вошли в серию «Автографы войны».
После этого он шесть лет ездил по разным домам инвалидов. Побывал в Бахчисарае, на Сахалине, в Карелии, посетил около 20 домов инвалидов. По словам Людмилы Васильевны, ему нигде не отказывали, но начальство этих домов не очень понимало, для чего это нужно – рисовать тех, кого опалила война.
«Сейчас рисую второй портрет инвалида войны. Хожу в библиотеку, ищу в книгах ордена и медали, потому что свои он — этот типичный русский Иван — растерял, да роздал детям на игрушки. Вот где Русь несчастная! В чистом виде. Ангелы, а не люди, ни в ком, ни капли лжи, души нараспашку. Я уже двери закрываю на ключ в своей комнате изнутри. Приходят, рассказывают о себе. И наплачешься, и насмеешься с ними. А песни какие поют! Я таких и не слыхал никогда, самые окопные какие-то, и откуда они их берут?», — из письма Геннадия Доброва жене с острова Валаам в июне 1974 года.
Портрет рядового Ивана Забары; Бахчисарай. Репродукция картины художника Геннадия Доброва «Рассказ о медалях. Там был ад» (1975) на выставке «Автографы войны» в Москве, 1987 год.Фото Бориса Бабанова/РИА Новости
Сострадание к страданию
«Сострадание к страданию», — так описывает вдова художника его главное человеческое качество и художественную идею.
Сострадание к чужим бедам окрепло в молодости, когда Доброву пришлось работать милиционером у Белорусского вокзала, санитаром в Склифе и психиатрической больнице. В Суриковском институте, где Геннадий Михайлович учился, ему не дали диплом — слишком его работы отличались от общей массы, не было прославления социалистической действительности: он рисовал быт простых людей.
— Геннадию Михайловичу после института нужна была прописка в Москве, поэтому он и стал работать милиционером. И этот опыт помог ему увидеть изнанку жизни, встретиться со страдающими, мучающимися людьми, живущими на самом дне общества, — рассказывает Людмила Васильевна.
Репродукция картины «Детский дом». Художник Геннадий Добров. Выставка «Автографы войны» в Москве, 1987 год. Фото Бориса Бабанова/РИА Новости
В поисках источника зла
Художник Добров всю жизнь не только рисовал — он и слушал тех, кого рисовал: душевнобольных, бездомных. Записывал их истории, пересказывал жене. Когда ослеп за несколько лет до своей смерти, наговаривал на диктофон (из этих записей Людмила Васильевна сделала двухтомник «Ночные летописи», недавно книга вышла в свет).
Портрет ветерана Бориса Милеева; Москва. Репродукция картины Геннадия Доброва «Фронтовые воспоминания», представленная на выставке «Автографы войны» в Москве, 1987 год. Фото Бориса Бабанова/РИА Новости
Коллеги по цеху его не очень любили за непохожесть, но он совершенно не злился.
— У Геннадия Михайловича было христианское мировоззрение, — говорит Людмила Васильевна. — Он не был церковным человеком, но всегда искал ответы на вечные вопросы и жил больше внутренней жизнью. Его смолоду интересовал вопрос о том, в чем корень зла, почему и отчего люди, достойные счастливой, полной жизни, страдают, умирают в мучениях.
Евангелие, романы Толстого и Достоевского помогали художнику всю жизнь видеть за лакированной соцреалистической действительность то, что является по-настоящему главным.
Граждане возмущались и «миф» о высылке, имеющий все основания
Если в первые послевоенные годы с нищими и спивающимися инвалидами на улицах городов еще можно было мириться, списывая все на временные трудности, то позже этим фактом стали возмущаться обычные граждане. Как такое может быть — у нас социальное государство, почему ветераны побираются? Кто-то даже предлагал скинуться на содержание инвалидов, ведь государству тяжело.
23 июля 1951 года был принят секретный указ «О мерах борьбы с антиобщественными, паразитическими элементами». Там речь шла о наказании за нищенство и бродяжничество — о высылке на пять лет. Но касался он только трудоспособного населения, не инвалидов.
— А за несколько дней до этого указа Советом министров был принят еще один указ, — поясняет Елена Юрьевна, — «О борьбе с нищенством в Москве и Московской области», который легко распространили на всю территорию Советского Союза. Там был пункт о том, что в случае злостного занятия нищенством — а таковым считалось, если человека три раза приводили в милицию, — направлять нарушителя в инвалидные дома.
Портрет лейтенанта Александра Подосенова; интернат для инвалидов войны на о.Валаам. Репродукция картины художника Геннадия Доброва. Изображение с сайта art.mirtesen.ru
Первая акция по изъятию инвалидов по стране стартовала летом 1951 года. Но насколько она была массовой — судить трудно. Нет даже точных цифр, сколько в СССР было инвалидов войны. Озвучена цифра в 2,5 млн человек, но исследователи в ней сомневаются.
* * * * *
«СИЛ БОЛЬШЕ НЕТ МОЛЧАТЬ О ТОМ ТЯЖЕЛОМ ПОЛОЖЕНИИ, В КОТОРОМ ЖИВУТ НАШИ СОВЕТСКИЕ ЛЮДИ»:
Документы РГАНИ о социальном кризисе в СССР в середине 1950-х гг.
Документ № 2
Сообщение Е.А. Фурцевой Н.С. Хрущеву о проведении мероприятий по борьбе с нищенством в Москве10.04.1954
Товарищу ХРУЩЕВУ Н.С.
За последнее время в Москве увеличилось количество лиц, занимающихся нищенством. За 6 месяцев Управлением милиции г. Москвы задержано около 3500 чел., занимающихся нищенством, в том числе жителей Москвы 554, остальные, прибывшие из Калужской, Московской и других областей, и некоторая часть, не имеющих определенного местожительства.
Из общего числа задержанных около 1000 человек направлено к постоянному месту жительства, по делу 54 чел., неоднократно ранее задерживавшихся, проводится следствие.
Органами социального обеспечения 255 человек определены в дома инвалидов, больницы и переданы под надзор попечителей, оказывается также материальная помощь и проводится работа по трудоустройству нищенствующих.
Однако, несмотря на принимаемые меры ежедневно на улицах и в общественных местах города появляются лица, занимающиеся нищенством.
Проверка показывает, что имеется немало случаев попрошайничества приезжих женщин с малолетними детьми. Так, например, из 34 женщин, задержанных 7 апреля с.г. 13 имели при себе малолетних детей; 3 женщины являются колхозницами; 8 апреля из 12 женщин — 5 колхозниц. Среди занимающихся нищенством значительная группа престарелых и инвалидов, многие из них уклоняются от оказываемой помощи в трудоустройстве и направлении в дома инвалидов.
Управлением милиции и отделом социального обеспечения исполкома Моссовета в настоящее время проводятся мероприятия по усилению борьбы с нищенством.
МГК КПСС установил повседневный контроль за проведением этих мероприятий.
СЕКРЕТАРЬ МГК КПСС (Подпись) Е. Фурцева.
«Меня пугает, что ты так боишься всяких страданий»
— Принудительно по закону в дома инвалидов направить никого не могли, — говорит Елена Зубкова. — Кроме того, этих домов не хватало на всех. Их хотели строить, но не получалось — страна лежала в разрухе. Поэтому эти дома инвалидов открывались в закрытых монастырях и храмах.
Е.Ю.Зубкова, доктор и.н. Фото с сайта iriran.ru
В 1948 году был организован дом инвалидов на Валааме (был открыт и еще один, в Горицах, на берегу реки Шексны, у Кирилло-Белозерского монастыря) — специально для никому не нужных ветеранов войн. У них либо не было родственников, либо они скрывались от них. Некоторые сами просились в подобные инвалидные дома, чтобы хоть как-то выжить.
Портрет партизана, солдата Виктора Лукина; Москва. Репродукция картины художника Геннадия Доброва. Изображение с сайта art.mirtesen.ru
Условия жизни в этих домах были очень неприглядные, массовой практикой стали побеги оттуда. Милиция ловила инвалидов и отвозила обратно.
В ЦК партии руководство МВД направляло письма необходимости создания закрытых интернатов, что исключило бы возможность побегов, но было ли что-то сделано для осуществления этой идеи? Елена Юрьевна не нашла ни одного документа, которые подтвердил подобную инициативу власти.
В итоге в Советском Союзе все-таки убрали потихоньку инвалидов войны с глаз, чтобы фасад был красивым. Как это сделали — массово или постепенно, принудительно или нет, до конца не понятно.
На этом фоне работы Геннадия Доброва, который напоминал о том, что где-то в отдаленных уголках страны живут страдающие заброшенные ветераны, действительно вызывали шок.
В 1974 году он писал своей жене с Валаама: «Меня пугает, что ты так боишься всяких страданий, и так старательно от них отгораживаешься. Я тут вожу на коляске больных в баню, мою им руки и спину, таскаю их, перетаскиваю, вожу на коляске, помогаю, чем могу, и ничем не брезгую. И кушаю с ними вместе. А тебя все это пугает…»
Фото с сайта gennady-dobrov.ru
Использован источник: https://www.miloserdie.ru/article/invalidy-valaama-kogo-na-samom-dele-risoval-avtor-tsikla-avtografy-vojny/
* * * * *
Михаил Казатенков. «Старый воин». Ратник трех войн: русско-японской (1904-1905 гг.), Первой мировой (1914-1918 гг.), Второй мировой (1939-1945 гг.). Когда художник рисовал Михаила Казанкова, тому исполнилось 90 лет. Кавалер двух Георгиевских крестов за Первую мировую войну, воин закончил свою геройскую жизнь на острове Валаам.
По источникам, массовый вывод инвалидов за городскую черту случился в 1949 году, к 70-летию Сталина. На самом деле отлавливали их с 1946 и вплоть до хрущевского времени. Можно найти доклады самому Хрущеву о том, сколько безногих и безруких попрошаек в орденах снято, например, на железной дороге. И цифры там многотысячные. Да, вывозили не всех. Брали тех, у кого не было родственников, кто не хотел нагружать своих родственников заботой о себе или от кого эти родственники из-за увечья отказались. Те, которые жили в семьях, боялись показаться на улице без сопровождения родственников, чтобы их не забрали. Те, кто мог — разъезжались из столицы по окраинам СССР, поскольку, несмотря на инвалидность, могли и хотели работать, вести полноценную жизнь.
Очень надеюсь, что неадекватных комментариев к этому посту не будет. Дальнейший материал — не ради полемики, политических споров, обсуждений, кому, когда и где жилось хорошо и всего остального. Этот материал — чтобы помнили. С уважением к павшим, молча. На поле боя они пали или умерли от ран после того, как в 45-ом отгремел победный салют.
Остров Валаам, 200 километров к северу от Светланы в 1952-1984 годах — место одного из самых бесчеловечных экспериментов по формированию крупнейшей человеческой «фабрики». Сюда, чтобы не портили городской ландшафт, ссылали инвалидов — самых разных, от безногих и безруких, до олигофренов и туберкулезников. Считалось, что инвалиды портят вид советских городов. Валаам был одним, но самым известным из десятков мест ссылки инвалидов войны. Это очень известная история. Жаль, что некоторые «патриотики» выкатывают глазки.
Это самые тяжелые времена в истории Валаама. То, что недограбили первые комиссары в 40-х, осквернили и разрушили позже. На острове творились страшные вещи: в 1952-м со всей страны туда свезли убогих и калек и оставили умирать. Некоторые художники-нонконформисты сделали себе карьеру, рисуя в кельях человеческие обрубки. Дом-интернат для инвалидов и престарелых стал чем-то вроде социального лепрозория — там, как и на Соловках времен ГУЛАГа, содержались в заточении «отбросы общества». Ссылали не всех поголовно безруких-безногих, а тех, кто побирался, просил милостыню, не имел жилья. Их были сотни тысяч, потерявших семьи, жильё, никому не нужные, без денег, зато увешанные наградами.
Их собирали за одну ночь со всего города специальными нарядами милиции и госбезопасности, отвозили на железнодорожные станции, грузили в теплушки типа ЗК и отправляли в эти самые «дома-интернаты». У них отбирали паспорта и солдатские книжки — фактически их переводили в статус ЗК. Да и сами интернаты были в ведомстве МВД. Суть этих интернатов была в том, чтоб тихо-ша спровадить инвалидов на тот свет как можно быстрее. Даже то скудное содержание, которое выделялось инвалидам, разворовывалось практически полностью. https://newtambov.ru/best/dedy-voevali-govorite-smotrite-chto-oni-poluchili-ot-vlasti/
* * * * *
фельдшер Любовь Щеглакова
— Раньше не было такого внимания к участникам войны, — говорит Любовь Павловна. – Жили они как обычные люди. Конечно, всякое бывало: и пьянство, и драки, и смерти. Медали они иногда надевали, я это помню.
— А куда подевались награды, документы?
— Не знаю. В архивных делах только у одного обнаружила красноармейскую книжку.
Колхозник Степан Данилин был мобилизован на фронт в августе 1941-го из Пряжинского района Карелии. А уже через три года его комиссовали по причине инвалидности. Вернулся домой без ноги, где Степана ждала жена и двое маленьких сыновей. Как встретили инвалида, что случилось потом, неизвестно. Зафиксирован только один факт – выцветшая справка 1947 года, в которой говорится, что Данилин снабжен хлебными карточками на 30 суток, продуктами не обеспечен. За эти дни он должен добраться в дом инвалидов на острове Валааме. Оттуда фронтовик больше не вернулся в обычную жизнь. Он умер через три года. Было Степану Данилину пятьдесят три. В его личном деле каким-то чудом и сохранилась красноармейская книжка.
На снимке: документы фронтовиков. У остальных обитателей интерната практически нет никаких фронтовых документов, упоминаний о наградах. О том, что это участники Великой Отечественной войны можно судить лишь по годам рождения и медицинским записям о болезнях, там фиксируется, если человек получил травму на фронте. В основном это сильные контузии, слепота, отсутствие нижних или верхних конечностей. У Ивана Калитарова, 1924 года рождения, после тяжелого ранения была парализована правая сторона, он тридцатишестилетним замерз в десяти километрах от дороги на остров Валаам, как предполагают, хотел по льду озера пройти до материка. Нашли его через месяц. У Михаила Холодного, 1920 года рождения, атрофировались нижние конечности, не было ноги у Матвея Котова. Василий Меньшиков, представитель офицерского состава, после войны пытался жить в городе, снимал угол в частном доме, работал, но болезнь дала о себе знать, попал на остров. У инвалида войны Ивана Горина в Петрозаводске осталась жена и дети. Раз в год супруга писала администрации учреждения, спрашивала, как там муж, жаловалась, что не отвечает. Ей сообщали: здоров, обещал написать. Через год женщина снова посылала письмо, но почему-то никогда не приезжала. Односторонняя переписка закончилась небольшим клочком бумаги, обнаруженном в архивной папке фронтовика, на котором было начертано: сообщить такой-то по такому адресу, что Горин умер.
— Пока мы восстановили чуть больше ста фамилий, — сказала фельдшер Видлицкого дома-интерната для престарелых и инвалидов Любовь Щеглакова. – Работу продолжаем. http://politika-karelia.ru/?p=6202
* * * * *
(«Валаамская тетрадь» Е.Кузнецов): «А в 1950 году по указу Верховного Совета Карело-Финской ССР образовали на Валааме и в зданиях монастырских разместили Дом инвалидов войны и труда. Вот это было заведение!»
Не праздный, вероятно, вопрос: почему же здесь, на острове, а не где-нибудь на материке? Ведь и снабжать проще и содержать дешевле. Формальное объяснение: тут много жилья, подсобных помещений, хозяйственных (одна ферма чего стоит), пахотные земли для подсобного хозяйства, фруктовые сады, ягодные питомники, а неформальная, истинная причина: уж слишком намозолили глаза советскому народу-победителю сотни тысяч инвалидов: безруких, безногих, неприкаянных, промышлявших нищенством по вокзалам, в поездах, на улицах, да мало ли еще где. Ну, посудите сами: грудь в орденах, а он возле булочной милостыню просит. Никуда не годится! Избавиться от них, во что бы то ни стало избавиться. Но куда их девать? А в бывшие монастыри, на острова! С глаз долой — из сердца вон. В течение нескольких месяцев страна-победительница очистила свои улицы от этого «позора»! Вот так возникли эти богадельни в Кирилло-Белозерском, Горицком, Александро-Свирском, Валаамском и других монастырях. Верней сказать, на развалинах монастырских, на сокрушенных советской властью столпах Православия. Страна Советов карала своих инвалидов-победителей за их увечья, за потерю ими семей, крова, родных гнезд, разоренных войной. Карала нищетой содержания, одиночеством, безысходностью. Всякий, попадавший на Валаам, мгновенно осознавал: «Вот это все!» Дальше — тупик. «Дальше тишина» в безвестной могиле на заброшенном монастырском кладбище.
«Старая рана». В одном ожесточенном бою был тяжело ранен солдат Андрей Фоминых из дальневосточного города Южно-Сахалинска. Прошли годы, давно залечила земля свои раны, но так и не зажила рана бойца. И так он и не доехал до своих родных мест. Далеко остров Валаам от Сахалина. Ох, далеко…
«Память». На рисунке изображен Георгий Зотов, инвалид войны из подмосковного села Фенино. Листая подшивки газет военных лет, ветеран мысленно вновь обращается к прошлому. Он вернулся, а сколько товарищей осталось там, на полях сражений! Вот только не понятно старому войну, что лучше, – остаться на полях Германии, или влачить нищенское, почти животное существование на острове?
«Счастливая семья». Василий Лобачев оборонял Москву, был ранен. Из-за гангрены ему ампутировали руки и ноги. И его жена Лидия, тоже во время войны потерявшая обе ноги. Им повезло остаться в Москве. Даже два сына родились! Редкая счастливая семья России.
Обед
«Рядовой войны». В сибирском городе Омске художник познакомился с Михаилом Гусельниковым, бывшим рядовым 712-й стрелковой бригады, сражавшейся на Ленинградском фронте. 28 января 1943 года во время прорыва блокады Ленинграда солдат получил ранение в позвоночник. С тех пор он прикован к постели.
«Прошел от Кавказа до Будапешта». Героя-моряка Алексея Чхеидзе художник встретил в подмосковной деревне Данки. Зима 1945 года. Будапешт. Группа морских пехотинцев штурмует королевский дворец. В его подземных галереях погибнут почти все смельчаки. Алексей Чхеидзе, чудом выживший, перенесший несколько операций, с ампутированными руками, ослепший, почти полностью потерявший слух, даже после этого находил в себе силы пошутить: он с иронией называл себя «человеком-протезом».
«Отдых в пути». В селе Такмык Омской области живет русский солдат Алексей Курганов. На фронтовых дорогах от Москвы до Венгрии лишился обеих ног.
«Письмо другу-однополчанину». По-разному приспосабливались инвалиды войны к мирной жизни. Лишенный обеих рук Владимир Еремин из поселка Кучино.
«Жизнь, прожитая…» Есть жизни, выделяющиеся особой чистотой, нравственностью и героизмом. Такую жизнь прожил Михаил Звездочкин. С паховой грыжей он добровольцем ушел на фронт. Командовал артиллерийским расчетом. Войну закончил в Берлине. Жизнь — на острове Валаам.
«Портрет женщины с сожженным лицом». Эта женщина не была на фронте. За два дня до войны ее любимого мужа-военного отправили в Брестскую крепость. Она тоже должна была поехать туда чуть позже. Услышав по радио о начале войны, она упала в обморок – лицом в горящую печь. Ее мужа, как она догадалась, уже не было в живых. Когда художник рисовал ее, она пела ему прекрасные народные песни…
Источник: https://newtambov.ru/best/dedy-voevali-govorite-smotrite-chto-oni-poluchili-ot-vlasti/
«Ранение получено при защите СССР» — только такую, сухую и ничего не объясняющую надпись вы увидите, если посмотрите медицинские карты, хранящиеся в одном из архивов, расположенных в Карельском поселке Видлицы. Да, там указан год рождения, имеются даже медицинские выписки, но нет никакой информации о том, где и в каких боях принимал участие советский герой. Настоящие масштабы человеческих жертв в войне — неизвестны. Мы можем только догадываться, какой ценой наша страна одержала победу. Художник Геннадий Добров был в этом закрытом приюте для одиноких инвалидов. Они стали для него натурщиками и он смог запечатлеть в портретах трагические судьбы и ужасы войны. Благодаря зарисовкам Доброва их имена не будут забыты.
1. «Фронтовик». Москвич Михаил Кокеткин. Он был воздушным десантником. Из-за тяжелой травмы он потерял две ноги. Однако, инвалидность его не сломила. Михаил отучился в институте и в течение долгих лет работал в Центральном статистическом управлении РСФСР. Его наградили тремя орденами. Также у него есть «Знак почета» за мирный труд.
2. «Фронтовые воспоминания». Это Борис Милеев из Москвы. Война отняла у него две руки, но несмотря на это, он научился работать на печатной машинке. Так он проработал много лет, выполняя машинописные работы. Когда Добров писал его портрет, Милеев печатал свои воспоминания о войне.
3. «Неизвестный солдат». Об этом человеке, увы, ничего неизвестно. Ужасы войны отняли у него практически все: руки, ноги, речь и слух. Единственное, что у него осталось — это возможность видеть. Эту зарисовку художник сделал на острове Валаам в 1974 году.
4. «Новой войны не хочу!». Виктор Попков — бывший разведчик. На этом рисунке он прогоняет рукой саму мысль о том, что в мире может повторить подобная война.
5. «Опаленные войной». Фронтовая радистка Юлия Степановна Еманова. Она отстояла Волгоград. В 1942-1943 гг. 1,5 миллиона фашистов атаковали город, но так и не смогли его захватить. А все благодаря тому, что Волгоград защищали такие люди, как Юлия Еманова. На ее груди высокие награды СССР за боевые подвиги – ордена Славы и Красного Знамени.
6. «Отдых в пути». Это солдат Алексей Курганов из села Такмык в Омской области. Он прошел путь от Москвы до Венгрии, где был тяжело ранен. Алексей потерял две ноги.
7. «Память». Георгий Зотов из села Фенино. Он тоже инвалид войны.На картине запечатлен момент, когда Георгий листал подшивки газет военных лет. Его лицо выражает невыносимую печаль за товарищей, павших на полях сражений.
8. «Партизан». Это Виктор Лукин из Москвы. Поначалу он воевал в отряде партизан. Когда фашистских оккупантов вытворили с территории СССР, Виктор воевал уже в армии. Тело его сломлено, но дух советского солдата остался непоколебим.
9. «Письмо другу-однополчанину». Владимир Еремин из подмосковного села Кучино потерял на войне руки. Эта травма не лишила его возможности писать. Более того, он даже смог окончить юридический техникум.
10. «Портрет женщины с сожженным лицом». Добров нарисовал портрет женщины, у которой сгорело лицо. Трагедия случилась из-за того, что она упала прямо в печь, когда упала в обморок. Она потеряла сознание в тот момент, когда ей сообщили о начале войны. Война лишила ее не только лица и зрение, но и мужа, который погиб в Брестской крепости.
11. «Предупреждение». Данный рисунок написан по воспоминаниям первых послевоенных лет. Добров изобразил сумасшедшего инвалида войны, которого он запомнил в 9 лет в Сибири в 1946 году. Война уродует людей не только физически, но и психически.
12. «Книга о любви». Это Полина Кирилова — Жительница дома-интерната в поселка Ноглики, что на севере острова Сахалин. Картинка была написана в 1976 году.
«Неужели я должна жить без рук только лишь потому, что какому-то негодяю захотелось попасть в Историю», — сказала тогда Полина.
13. «Прошел от Кавказа до Будапешта». Алексей Чхеидзе — моряк и герой из подмосковной деревни Данки. Он страшно пострадал во время штурма Королевского дворца в Будапеште. Алексей потерял руки и зрение, а также почти полностью лишился слуха. Но, как вспоминал художник, не потерял чувства юмора. Моряк называл себя «человеком-протезом».
14. «Ранен при защите СССР». Александру Подосенову было всего 17, когда он записался добровольцем на фронт. Смог стать офицером. В Карелии он получил пулю в голову, которая прошла на вылет. Но он чудом выжил. В итоге Алексей оказался на острове Валаам, на Ладожском озере, где жил все послевоенные годы. Офицер был парализован.
15. «Рассказ о медалях». На рисунке аетеран Иван Забара трогает свои медали, среди которых награда «За оборону Сталинграда».
«Там был ад, но мы выстояли», — сказал художнику солдат.
16. «Рядовой войны». В Омске Добров познакомился с Михаилом Гусельниковым, который служил рядовым в 712-й стрелковой бригаде. Солдат сражался на Ленинградском фронте. 28 января 1943 года во время прорыва блокады Ленинграда солдат его ранили в позвоночник. Таким образом, Михаил остался парализованным на всю жизнь.
17. «Семья». Василий Лобачев сражался за Москву и был ранен. Из-за раны развилась гангрена и в итоге ему ампутировали руки и ноги. Он потерял все конечности, но благодаря любимой жене Лидии он прожил счастливую жизнь. Несмотря на травмы он стал отцом двоих детей.
18. «Старая рана». Это солдат Андрей Фоминых из Южно-Сахалинска. Как и тысячи других бойцов он получил серьезную травму, которая не смогла зажить даже после войны.
19. «Старый воин». Михаил Семенович Казанков — опытнейший воин. Он побывал на русско-японской войне (1904-1905 гг.), в Первой мировой (1914-1918 гг.) и в Великой Отечественной. За свои подвиги он был награжден Георгиевскими крестами, а за победу над фашизмом получил орден Красной Звезды и несколько медалей. На момент написания картины, Михаилу было 90 лет.
20. «Ветеран».
21. «Возвращение с прогулки».
22. «Защитник Невской Дубровки». Рисонок сделан на Острове Валаам в 1974 году. Пехотинец Амбаров Александр Васильевич был дважды засыпан землёй после бомбардировки фашистских самолетов на Невскую Дубровку. Но несмотря на все смог выжить и сражаться.
23. «Жизнь, прожитая честно». Михаил Звездочкин, несмотря на паховую грыжу, пошел добровольцем на фронт. Свою болезнь он скрыл, потому что Михаил не желал оставаться в стороне, когда Родина оказалась в опасности. Он командовал артиллерийским расчетом и дошел до Берлина.
24. «Тихая». Данная картина была написала в селе Троицкое в Московской области в 1978 году. Женщина — это пациентка дома для душевнобольных. Война помутила ее разум. На рисунке женщина обнимает игрушку, которую принимает за погибшего ребенка.
Он ушел в марте 2011 года, а сотни графических листов о войнах и её жертвах оставил нам..
Его рисунки вызывают шок: инвалиды, концлагеря, афганские беженцы и чеченские полевые командиры.
Но особенно знаменита его серия «Автографы войны», созданная в 70-х годах, — портреты инвалидов, обездвиженных, безногих, слепых..
«Когда я учился, Кибрик все время говорил, что мои рисунки лишь третий план к чему-то серьезному. «Нужно найти тему, которая потрясет общество. Вот если бы вам удалось пробраться в дом инвалидов на Валаам…» И этот остров стал для меня недосягаемой мечтой: тогда у меня не было ни денег, ни прописки. Прошло десятилетие, прежде чем мне удалось там поработать. Как только я женился, отдал молодой супруге ключи от квартиры и уехал на остров. На Валааме я прожил три месяца, а по возвращении отправился с Люсей в свадебное путешествие по Крыму. На обратной дороге узнал, что под Бахчисараем тоже есть дом инвалидов, более того, вся страна, как сетью, покрыта подобными интернатами. Я решил продолжить тему. После Бахчисарая отправился в Омск, затем на Сахалин и в Армению. За шесть лет сделал 40 рисунков». /интервью с художником Дарьи Молостновой, 2006/
«Портрет женщины с сожженным лицом» — потеряла сознание возле печи при известии, что началась война, её муж накануне был направлен в Брестскую крепость..
В 2007 г. серия рисунков «Автографы войны» была приобретена Музеем истории Великой Отечественной войны на Поклонной горе.
ВАЛААМ
Денег на поездку накопили только в апреле 74-го. Добров приехал в Ленинград на речной вокзал:
— Мне билет до Валаама!
— Только на июнь.
— Почему?
— На Ладоге еще лед.
Он едва дождался первого парохода. Семь километров от пристани до интерната не шел — бежал.
Директор Иван Иванович Королев ( «себя он называл «Король Валлама») принял незванного гостя холодно:
— Рисовать инвалидов? Кто послал?
Добров протянул рекомендательное письмо от Союза художников России. Королев помягчел.
— Добро, рисуй! Но в Никольский скит ни ногой!
Он увидел инвалидов и понял, что приехал не зря. В изувеченных войной людях разглядел удивительную душевную силу. Безногие, безрукие, слепые, они не жаловались на жизнь. В их взглядах Добров запечатлел скорбь и гордость. За выполненый солдатский долг, за спасенную от врага Родину.
Художник начал рисовать — и понял, что взятые с собой листы малы, а советские карандаши дают недостаточно черный тон. Он вернулся в Москву. Отыскал финский картон размером 70х110 сантиметров. В чехословацком посольстве ему подарили полную сумку карандашей «Кохинор» ( «Рисуете инвалидов войны? Наш народ тоже помнит, что такое фашизм!»)
На Валааме к Доброву уже привыкли. Он побывал везде, кроме Никольского скита. Однажды, когда «Король острова» уехал на материк, Геннадий рискнул. Пробрался по понтонному мосту на остров, где расположен Никольский скит. Охраны не было. Вошел внутрь. И увидел тех, кого прятали. Солдат, у которых война отняла разум и память.
Художник почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернулся. На кровати в углу лежал спеленутый человек. Без рук и ног. Подошел дежурный санитар.
— Кто это? — спросил Геннадий.
— Документов нет. А он не скажет — после ранения лишился слуха и речи.
Портрет этого солдата Добров назвал «Неизвестный». А всю серию — «Автографы войны». /из статьи Григория Тельнова, 2006/
Позже удалось вроде бы выяснить (но лишь предположительно), что это был Герой СССР Григорий Волошин. Он был летчиком и выжил, протаранив вражеский самолет. Выжил – и просуществовал «Неизвестным» в Валаамском интернате 29 лет.
«Старый воин»
Когда художник рисовал Михаила Казанкова, тому исполнилось 90 лет.
Глубокой мудростью светится каждая морщинка его сурового лица.
В трех войнах довелось ему участвовать: русско-японской (1904-1905 гг.),
Первой мировой (1914-1918 гг.), Великой Отечественной (1941-1945 гг.).
И всегда он сражался храбро: в Первую мировую награжден двумя Георгиевскими крестами,
за борьбу с германским фашизмом получил орден Красной Звезды и несколько медалей.
Новой войны не хочу!
Задумавшись, инвалид войны, бывший разведчик Виктор Попков поднимает руку в энергичном жесте, словно отгоняя невыносимую мысль о возможности новой войны.
«Защитник Ленинграда»
Тему беспредельной храбрости и выносливости русского солдата отражает рисунок, сделанный на острове Валаам в 1974 году.
Здесь изображен бывший пехотинец Александр Амбаров, защищавший осажденный Ленинград.
Дважды во время ожесточенный бомбежек он оказывался заживо погребенным.
Почти не надеясь увидеть его живым, товарищи откапывали воина.
Подлечившись он снова шел в бой.
«Опалённая войной»
Героиня рисунка – бывшая фронтовая радистка Юлия Еманова.
На ее груди высокие награды СССР за боевые подвиги –
ордена Славы и Красного Знамени.
Никто ничего не знает о жизни этого человека.
В результате тяжелейшего ранения она потеряла руки и ноги, лишилась речи и слуха.
Война оставила ей только возможность видеть.
Рисунок сделан на острове Валаам в 1974 году.
«Рассказ о медалях»
Ощупью движутся пальцы по поверхности медалей на груди Ивана Забары.
Вот они нащупали медаль «За оборону Сталинграда»
«Там был ад, но мы выстояли», — сказал солдат.
И его словно высеченное из камня лицо, плотно сжатые губы, ослепленные пламенем глаза подтверждают эти скупые, но гордые слова.
«Партизан»
Москвич Виктор Лукин сначала воевал в партизанском отряде.
После изгнания фашистских оккупантов с территории СССР сражался с врагами в армии.
Война не пощадила его, но он остается по-прежнему твердым духом.
«Старая рана»
В одном ожесточенном бою был тяжело ранен солдат Андрей Фоминых из дальневосточного города Южно-Сахалинска.
Прошли годы, давно залечила земля свои раны, но так и не зажила рана бойца.
«Память»
На рисунке изображен Георгий Зотов, инвалид войны из подмосковного села Фенино.
Листая подшивки газет военных лет, ветеран мысленно вновь обращается к прошлому.
Он вернулся, а сколько товарищей осталось там, на полях сражений!
Дорогой, очень дорогой ценой заплатили они за победу над фашизмом.
«Семья»
Василий Лобачев оборонял Москву, был ранен.
Из-за гангрены ему ампутировали руки и ноги.
И стал бы он совсем беспомощным, если бы не жена Лидия, тоже во время войны потерявшая обе ноги.
А так зажили, поддерживая друг друга.
Родились у них два сына.
«Предупреждение»
Рисунок, сделанный по воспоминаниям первых послевоенных лет, изображает безумного инвалида войны, которого 9-летний Геннадий Добров видел в Сибири в 1946 году.
Говорят, самое преступное – отнять у человека разум.
Война отняла его.
«Прошел от Кавказа до Будапешта»
Героя-моряка Алексея Чхеидзе художник встретил в подмосковной деревне Данки.
…Зима 1945 года. Будапешт. Штурм Королевского дворца.
Группа морских пехотинцев по подземным галереям проникла во дворец и не позволила фашистам взорвать этот памятник мировой архитектуры.
Шедевр был спасен для человечества, но его спасители почти все погибли.
Алексей Чхеидзе, чудом выживший, перенесший несколько операций, с ампутированными руками,
ослепший, почти полностью потерявший слух, и сейчас находит в себе силы пошутить: он с иронией называет себя «человеком-протезом».
«Жизнь, прожитая честно»
Есть жизни, выделяющиеся особой чистотой, нравственностью и героизмом.
Такую жизнь прожил Михаил Звездочкин.
С паховой грыжей он добровольцем ушел на фронт.
Был инвалидом, но скрыл это, потому что в трудный для страны час не мог оставаться в стороне.
Командовал артиллерийским расчетом.
Войну закончил в Берлине.
«Ветеран»
Москвич Михаил Кокеткин был на фронте воздушным десантником.
В результате тяжелого ранения лишился обеих ног.
Но он не смирился с инвалидностью, окончил институт и долгие годы работал в Центральном статистическом управлении РСФСР.
За героизм на фронте был награжден тремя орденами, за мирный труд у него тоже орден – «Знак почета».
«Фронтовые воспоминания»
Москвич Борис Милеев потерял на войне руки, но не смирился с судьбой инвалида.
Сидеть без дела он не мог, научился печатать на машине и уже много лет трудится, выполняя машинописные работы.
Когда художник рисовал Бориса Милеева, тот печатал свои фронтовые воспоминания.
«Ранен при защите СССР»
Александр Подосенов в 17 лет добровольцем ушел на фронт. Стал офицером. В Карелии был ранен пулей в голову навылет. На острове Валаам, на Ладожском озере, жил все послевоенные годы, парализованный, неподвижно сидящий на подушках.
«Письмо другу-однополчанину»
По-разному приспосабливались инвалиды войны к мирной жизни. Лишенный обеих рук Владимир Еремин из подмосковного поселка Кучино не только научился писать, но и окончил после войны юридический техникум.
«Отдых в пути»
В селе Такмык Омской области живет русский солдат Алексей Курганов. Фронтовыми дорогами он прошагал от Москвы до Венгрии и там был тяжело ранен: лишился обеих ног.
«Рядовой войны»
В сибирском городе Омске художник познакомился с Михаилом Гусельниковым, бывшим рядовым 712-й стрелковой бригады, сражавшейся на Ленинградском фронте. 28 января 1943 года во время прорыва блокады Ленинграда солдат получил ранение в позвоночник. С тех пор он прикован к постели.
«Фронтовик»
Москвич Михаил Кокеткин был на фронте воздушным десантником. В результате тяжелого ранения лишился обеих ног. Но он не смирился с инвалидностью, окончил институт и долгие годы работал в Центральном статистическом управлении РСФСР. За героизм на фронте был награжден тремя орденами, за мирный труд у него тоже орден – «Знак почета».
См.также:
Почему «Герника» Пикассо стала считаться шедевром
Пётр Кривоногов. Защитники Брестской крепости. 1951. Картина.
Портреты ветеранов Второй мировой войны
Мастер советской фотографии Яков Халип
Фотолетописец Великой Войны — Евгений Халдей
Историю, о которой хочу рассказать, и картины художника, которые меня «зацепили», я нашел в Дневнике историка под ником
Songwolf, с которым мы тут намедни славно подискутировали в комментариях к посту о молодогвардейцах. В предверии Дня Победы не принято писать и говорить о настоящем, реальном отношении к ветеранам войны. Пост, который я прочел у Songwolf, потряс меня еще и потому, что события о которых пишет автор, происходили сразу после войны, а рисунки художника Геннадия Доброва были написаны в предверии широкомасштабного празднования 30-летия Великой Победы (1975 год). То есть, «время действия» картин не нынешнее, когда такое отношение можно было «списать» на развал коммунистической империи, на циничность современных чиновников, политиков и т.д., а то время, когда появился лозунг «Никто не забыт, ничто не забыто!». И от осознания этой оборотной стороны так называемой «медали», которая олицетворяла для всех Память, становится еще страшнее! С одной стороны, художник Добров совершил великое дело, увековечив в рисунках героев войны, но, с другой стороны, история создания того же Валаамского дома-интерната для ветеранов войны — просто потрясает.
Начну с биографии художника и слов академика Лихачева, которые могут послужить эпиграфом к посту.«Ищут нетронутые уголки Земли жалостливые живописцы… Не ведая сострадания, оберегая собственные чувства, они обходят стороной трагедии и страдания людей. Исключений немного, скажем, творческий подвиг художника Геннадия Доброва…»
Академик Дмитрий Лихачёв, 1989 г.
Геннадий Михайлович Добров (Гладунов)
1937, Омск — 15 марта 2011, Москва
Геннадий Добров — студент МГХИ им. Сурикова.
Геннадий Добров на острове Валаам. 1974 г.
Геннадий Добров в последние годы жизни.
Русский художник.
Геннадий Михайлович родился в семье художников, его отец — Михаил Фёдорович Гладунов, учил сына рисовать с детских лет. В 1951-1956 годах юноша учился в Московской средней художественной школе, с 1954 года уже участвовал в художественных выставках, а с 1956 по 1962 год учился в МГХИ им. Сурикова. На первом курсе института Геннадий посещал кружок Матвея Алексеевича Доброва (1877-1958), превосходного художника и офортиста, учившегося в Париже. В лице Матвея Алексеевича провинциальный юноша впервые увидел глубоко религиозного человека с врождёнными устоями морали и нравственности. Через 13 лет после его смерти, в память об учителе, художник, с разрешения родственников Доброва, взял его фамилию.
Отец художника Михаил Фёдорович Гладунов. 1930-е г.
Педагог Геннадия в Суриковском институте Матвей Алексеевич Добров.
Художнику пришлось работать в милиции (постовым на Белорусском вокзале в Москве), в приёмных отделениях больниц, художником в ООО «Арт-Ласта». В 1974 году Добров был принят в Московский Союз художников.
С 1989 по 2001 год художник совершил пять поездок в Афганистан, результатом поездок стало создание серии «Молитва о мире» и присвоение в 2003 году звания «Заслуженный деятель искусств РФ».
В 1994 -2000 годах Добров посетил бывшие фашистские концлагеря в Польше, Чехии и Германии. Рисунки, привезенные из этих поездок стали основой серии «Реквием». За эту серию художнику было присвоено звание «Заслуженный художник РФ».
Уже в начале XXI века Добров создал графическую серию «Международный терроризм» о военных конфликтах в Чечне и Южной Осетии. В 2004 году художник дважды ездил в г. Грозный, где работал над серией рисунков «Я любил этот город», а осенью 2008 года он посетил разрушенный Цхинвал, где создал серию рисунков «Южно -Осетинская трагедия».
В 2007 году Геннадий Михайлович был избран почётным членом Российской Академии художеств, а 6 мая 2010 года удостоен звания «Народный художник Российской Федерации». Скончался Добров в Москве в марте 2011 года.
Геннадий Михайлович — участник 68 всесоюзных и международных выставок. В 2008 году персональные выставки Доброва состоялись в США — «Зарисовки в память о жертвах Холокоста и их освободителях» в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке и «Реквием» в Эндикотт-колледже в штате Массачусетс.
Работы Доброва хранятся в Центральном музее Великой Отечественной войны 1941—1945 гг., в Центральном Историческом музее и в Музее капитуляции Карлсхорст (Берлин).
Графический цикл «Листы скорби» художник задумал ещё во время учёбы в Суриковском институте, этот цикл стал главной темой творчества Геннадия Доброва. Состоял этот цикл из пяти серий. Первую большую графическую серию «Автографы войны» художник создал в 1974-1980-х годах. Серия представляла портреты инвалидов Великой Отечественной войны, написанные на острове Валаам, в Бахчисарае, Омске, на Сахалине и в Армении. В 1987 году за эту серию Добров был награждён медалью «Борец за мир».
Но мастерски нарисованные, реалистические, щемящие портреты принимали выставкомы, они указывались в каталогах, но их не выставляли в самих экспозициях. Когда же Добров попытался сделать персональную выставку, то получил категорический отказ и жёсткие обвинения «в наслаждении уродствами, извращённом сознании и в бездушии». Сам художник писал о серии «Автографы войны»: «После многолетних отказов в экспонировании на выставках этой серии, а с началом перестройки многочисленных экспозициях и публикациях этой серии, я убедился, что существует два взгляда на мои портреты инвалидов войны: патриотический и антивоенно-гуманистический. Этим и объясняется такая сложная судьба моей серии. Теперь она давно уже приобретена Музеем на Поклонной горе, что, пожалуй, и говорит о перевесе второго взгляда».
Серия «Автографы войны» и стала темой этого моего поста.
Геннадий Добров Новой войны не хочу! (Бывший разведчик Виктор Попков)
Геннадий Добров Опаленные войной.
Фронтовая радистка Юлия Еманова, участница боев за Сталинград, кавалер орденов Славы и Красного Знамени.
Валаамский гость
(Художнику Геннадию Доброву)
Листопад… Пожелтевшие лица.
И опять — листопад, листопад…
Вам случилось с войны возвратиться,
матерясь в полумрак невпопад.
Листопад над землей Валаама.
Облетает задумчивый сад
интернатский. Распахнуты рамы —
инвалиды встречают закат.
Вам случилось безжалостно выжить,
половину себя потеряв.
Выше голову! Голову выше!
Появился художник в дверях!
Он берет свой снимает устало.
Он волшебный берет карандаш.
Он рисует. Питается мало.
Он ваш брат и спаситель он ваш.
Плещет Ладога мелкой волною.
Молчаливый, он тихо встает.
Ваше горе своею виною
он, рыдая, потом назовет.
И, вгрызаясь в московские будни,
как в полярные льды ледокол,
никогда он о вас не забудет —
ни о ком!
Вячеслав Ананьев
Геннадий Добров Ранен при защите СССР.
Александр Подосенов в 17 лет добровольцем ушел на фронт. Стал офицером. В Карелии был ранен пулей в голову навылет. На острове Валаам жил все послевоенные годы, парализованный, неподвижно сидящий на подушках.
Геннадий Добров Русский пророк. Село Тара Омской области, 1975 г.
Рисунок, сделанный по воспоминаниям первых послевоенных лет, изображает безумного инвалида войны, которого 9-летний Геннадий Добров видел в Сибири в 1946 году.
Блоггер Songwolf в посте, посвященном Валаамскому Дому инвалидов, пишет:
«Трудно, ох, трудно далась нашему народу эта Победа.. Сколько вдов оставила, сколько детей не родилось на нашей многострадальной земле. Сколько судеб искалечила… А скольких людей?
Остров Валаам, 200 километров к северу от Светланы в 1952-1984 годах — место одного из самых бесчеловечных экспериментов по формированию крупнейшей человеческой «фабрики». Сюда, из Ленинграда и Ленинградской области, чтобы не портили городской ландшафт, ссылали инвалидов — самых разных, от безногих и безруких, до олигофренов и туберкулезников. Считалось, что инвалиды портят вид советских городов. Валаам был одним, но самым известным из десятков мест ссылки инвалидов войны. Это очень известная история. На острове творились страшные вещи: в 1952-м со всей страны туда свезли убогих и калек и оставили умирать. Дом-интернат для инвалидов и престарелых стал чем-то вроде социального лепрозория — там, как и на Соловках времен ГУЛАГа, содержались в заточении «отбросы общества». Ссылали не всех поголовно безруких-безногих, а тех, кто побирался, просил милостыню, не имел жилья. Их были сотни тысяч, потерявших семьи, жильё, никому не нужные, без денег, зато увешанные наградами.
Их собирали за одну ночь со всего города специальными нарядами милиции и госбезопасности, отвозили на железнодорожные станции, грузили в теплушки типа ЗК и отправляли в эти самые «дома-интернаты». У них отбирали паспорта и солдатские книжки — фактически их переводили в статус ЗК. Да и сами интернаты были в ведомстве МВД. Суть этих интернатов была в том, чтоб тихо спровадить инвалидов на тот свет, как можно быстрее. Даже то скудное содержание, которое выделялось инвалидам, разворовывалось практически полностью».
Геннадий Добров Неизвестный солдат. 1974 г. о. Валаам
Никто ничего не знает о жизни этого человека. В результате тяжелейшего ранения он потерял руки и ноги, лишился речи и слуха. Война оставила ему только возможность видеть.
Геннадий Добров Отдых в пути.
Солдат Алексей Курганов из села Такмык Омской области, прошедший фронтовыми дорогами от Москвы до Венгрии и лишившийся обеих ног.
То, о чем пишет Songwolf, он подтверждает другими историческими источникахами и материалами. Например, Н. Никоноров в статье «Неперспективные люди с острова Валаам» написал:
«После войны советские города были наводнены людьми, которым посчастливилось выжить на фронте, но потерявшим в боях за Родину руки и ноги. Самодельные тележки, на которых юркали между ногами прохожих человеческие обрубки, костыли и протезы героев войны портили благообразие светлого социалистического сегодня. И вот однажды советские граждане проснулись и не услышали привычного грохота тележек и скрипа протезов. Инвалиды в одночасье были удалены из городов. Одним из мест их ссылки и стал остров Валаам. Собственно говоря, события эти известны, записаны в анналы истории, а значит, «что было, то прошло». Между тем изгнанные инвалиды на острове прижились, занялись хозяйством, создавали семьи, рожали детей, которые уже сами выросли и сами родили детей — настоящих коренных островитян».
Геннадий Добров Рассказ о медалях. Там был ад. 1975 г. Бахчисарай
Участник обороны Сталинграда Иван Забара
Геннадий Добров Партизан.
Москвич Виктор Лукин сначала воевал в партизанском отряде, а после изгнания фашистских оккупантов с территории СССР сражался с врагами в армии.
Очень эмоционально о валаамских инвалидах-ветеранах пишет Евгений Кузнецов в книге «Вааламская тетрадь»:
В 1950 году по указу Верховного Совета Карело-Финской ССР образовали на Валааме и в зданиях монастырских разместили Дом инвалидов войны и труда. Вот это было заведение!
Не праздный, вероятно, вопрос: почему же здесь, на острове, а не где-нибудь на материке? Ведь и снабжать проще и содержать дешевле. Формальное объяснение: тут много жилья, подсобных помещений, хозяйственных (одна ферма чего стоит), пахотные земли для подсобного хозяйства, фруктовые сады, ягодные питомники, а неформальная, истинная причина: уж слишком намозолили глаза советскому народу-победителю сотни тысяч инвалидов: безруких, безногих, неприкаянных, промышлявших нищенством по вокзалам, в поездах, на улицах, да мало ли еще где. Ну, посудите сами: грудь в орденах, а он возле булочной милостыню просит. Никуда не годится! Избавиться от них, во что бы то ни стало избавиться. Но куда их девать? А в бывшие монастыри, на острова! С глаз долой — из сердца вон. В течение нескольких месяцев страна-победительница очистила свои улицы от этого «позора»! Вот так возникли эти богадельни в Кирилло-Белозерском, Горицком, Александро-Свирском, Валаамском и других монастырях. Верней сказать, на развалинах монастырских, на сокрушенных советской властью столпах Православия. Страна Советов карала своих инвалидов-победителей за их увечья, за потерю ими семей, крова, родных гнезд, разоренных войной. Карала нищетой содержания, одиночеством, безысходностью. Всякий, попадавший на Валаам, мгновенно осознавал: Вот это всё! Дальше — тупик. Дальше тишина в безвестной могиле на заброшенном монастырском кладбище.
Читатель! Любезный мой читатель! Понять ли нам с Вами сегодня меру беспредельного отчаяния горя неодолимого, которое охватывало этих людей в то мгновение, когда они ступали на землю сию. В тюрьме, в страшном гулаговском лагере всегда у заключенного теплится надежда выйти оттуда, обрести свободу, иную, менее горькую жизнь. Отсюда же исхода не было. Отсюда только в могилу, как приговоренному к смерти. Ну, и представьте себе, что за жизнь потекла в этих стенах. Видел я все это вблизи много лет подряд. А вот описать трудно. Особенно, когда перед мысленным взором моим возникают их лица, глаза, руки, их неописуемые улыбки, улыбки существ, как бы в чем-то навек провинившихся, как бы просящих за что-то прощения. Нет, это невозможно описать. Невозможно, наверно, еще и потому, что при воспоминании обо всем этом просто останавливается сердце, перехватывает дыхание и в мыслях возникает невозможная путаница, какой-то сгусток боли! Простите…
Геннадий Добров Старый воин.
90 летний Михаил Казанков – участник трех войн: русско-японской (1904-1905), Первой мировой (1914-1918) и Второй мировой (1939-1945). В Первую мировую был награжден двумя Георгиевскими крестами, во время Второй мировой — награжден орденом Красной Звезды и несколькими медалями.
Геннадий Добров Старая рана.
Солдат Андрей Фоминых из дальневосточного города Южно-Сахалинска. В одном ожесточенном бою был тяжело ранен.
Из письма Геннадия Доброва жене с острова Валаам 23 июня 1974 г.
Сейчас я рисую инвалида двух войн — финской и отечественной. Воевал в Карелии с финнами, был ранен, обморозил обе ноги, потом с немцами, всё время на передовой, в окопах. Без глаза, пуля прошла через оба глаза, весь изрешечен пулями и осколками. А жена его в это время, как он погибал на «Невской Дубровке», жила с финским офицером всю войну, а сейчас опять с этим инвалидом живёт. А он тут напился и говорит: «Ты бы простил?»…
Геннадий Добров Защитник Невской Дубровки. Остров Валаам. 1974 г.
Бывший пехотинец Александр Амбаров, защищавший осажденный Ленинград. Дважды во время ожесточенных бомбежек он оказывался заживо погребенным. Почти не надеясь увидеть его живым, товарищи откапывали воина. Подлечившись, солдат снова шел в бой.
Геннадий Добров Память.
Георгий Зотов, инвалид войны из подмосковного села Фенино.
Из письма Геннадия Доброва жене с острова Валаам 22 июня 1974 г.
Сейчас рисую второй портрет инвалида войны. Хожу в библиотеку, ищу в книгах ордена и медали, потому что свои он – этот типичный русский Иван — растерял, да роздал детям на игрушки.
Вот где Русь несчастная! В чистом виде. Ангелы, а не люди, ни в ком, ни капли лжи, души нараспашку. Я уже двери закрываю на ключ в своей комнате изнутри. Приходят, рассказывают о себе. И наплачешься, и насмеёшься с ними. А песни какие поют! Я таких и не слыхал никогда, самые окопные какие-то, и откуда они их берут?
Геннадий Добров Рядовой войны
Рядовой 712-й стрелковой бригады Михаил Гусельников из Омска, сражавшийся на Ленинградском фронте. 28 января 1943 года во время прорыва блокады Ленинграда солдат получил ранение в позвоночник, и с тех пор прикован к постели.
Геннадий Добров Прошел от Кавказа до Будапешта.
Морской пехотинец-гвардеец Алексей Чхеидзе из подмосковной деревни Данки. Зимой 1945 года при штурме Королевского дворца в Будапеште и спасении этого памятника мировой архитектуры от взрыва фашистами был тяжело ранен, чудом выжил, перенес несколько операций. С ампутированными руками, ослепший, почти полностью потерявший слух, находит в себе силы шутить и с иронией называет себя «человеком-протезом».
Из письма Геннадия Доброва жене с острова 17 июля 1974 г.
Сегодня начал рисовать инвалида психохроника на Никольском острове. Рисую прямо в палате, где ещё 5 психохроников смотрят со своих кроватей на мою работу, только они не могут встать и даже что-либо сказать мне — так они слабы и больны. … Кормят плохо. Мясо тухлое (суп я не ем). А на второе — каша, на завтрак и ужин — каша. Всё опротивело. Но работается тут удивительно легко и хорошо. Это — мой остров…
Семь лет создавал Геннадий Добров серию «Автографы войны». Он посетил около 20 домов-интернатов в разных регионах Советского Союза – от Крыма и Армении до Карелии и Сахалина. 36 больших листов составили остро психологическую галерею современников, героев и жертв военного лихолетья.
Геннадий Добров Фронтовик.
Воздушный десантник, москвич Михаил Кокеткин. В результате тяжелого ранения лишился обеих ног, но не смирился с инвалидностью, окончил институт и долгие годы работал в Центральном статистическом управлении РСФСР. За героизм на фронте был награжден тремя орденами, за мирный труд у него тоже орден – «Знак почета».
Геннадий Добров Письмо другу-однополчанину. Станция Кучино Московской области, 1977 г.
Владимир Еремин из подмосковного поселка Кучино.
Критик Т. С. Никитина так написала об этой серии рисунков Геннадия Михайловича:
…Он брал вещи, которых другие даже боялись касаться, вещи, которые не только находились вне сферы искусства, но противолежали искусству; он брал страшное, увечное, почти безобразное, — и делал это бесстрашно, как хирург бесстрашно входит в палату с тяжелоранеными. Своим материалом он избрал человеческое страдание: судьбы инвалидов войны, жертв геноцида, нищету, обездоленность, безумие. Он заглядывал в глаза немых, юродивых, безымянных, потерявших все, даже прошлое, в глаза стариков и детей, изувеченных войнами, — и видел в них величие и красоту, истинный масштаб человека, его суть, открывающуюся именно в громадности страдания.
Геннадий Добров Жизнь, прожитая честно.
Михаил Звездочкин, командовал артиллерийским расчетом, войну закончил в Берлине.
Геннадий Добров Ветеран.
Геннадий Добров Фронтовые воспоминания.
Москвич Борис Милеев потерял на войне руки, но не смирился с судьбой инвалида – научился печатать на машине. Когда художник писал ветерана, тот печатал фронтовые воспоминания.
Закончить хочу словами писателя Чингиза Айтматова, напечатанными в газете «Известия» 19 июня 1987 года.
«Мне принесли репродукции работ Геннадия Доброва… Я буквально заболел, я всю ночь не спал. Я бы разослал эти репродукции по свету…»
Источники: Википедия, сайты —
1, 2, 3 .
Серия сообщений «Война»:
Часть 1 — СЕРИЯ «ОПАЛЕННЫЕ ОГНЕМ ВОЙНЫ» (ЧАСТЬ 1 — ГЕЛИЙ КОРЖЕВ)
Часть 2 — СЕРИЯ «ОПАЛЕННЫЕ ОГНЕМ ВОЙНЫ» (ЧАСТЬ 2 — АЛЕКСАНДР ДЕЙНЕКА)
…
Часть 29 — СЕРИЯ «ОПАЛЕННЫЕ ОГНЕМ ВОЙНЫ» (ЧАСТЬ 29 — ЛЕНИНГРАД! Я ЕЩЕ НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ… № 2)
Часть 30 — СЕРИЯ «ОПАЛЕННЫЕ ОГНЕМ ВОЙНЫ» (ЧАСТЬ 30 — БЕРИ ШИНЕЛЬ, ПОШЛИ ДОМОЙ! № 2)
Часть 31 — СЕРИЯ «ОПАЛЕННЫЕ ОГНЕМ ВОЙНЫ» (ЧАСТЬ — 31 ВЕТЕРАНЫ С ВАЛААМА. РИСУНКИ ГЕННАДИЯ ДОБРОВА.)
Часть 32 — СЕРИЯ «ОПАЛЕННЫЕ ОГНЕМ ВОЙНЫ» (ЧАСТЬ 32 — ЭТОТ ПРАЗДНИК СО СЛЕЗАМИ НА ГЛАЗАХ… № 2)