Георгий скребицкий рассказ пушок

В доме у нас жил ёжик, он был ручной. Когда его гладили, он прижимал к спине колючки и делался совсем мягким. За это мы его прозвали Пушком.

Если Пушок бывал голоден, он гонялся за мной, как собака. При этом еж пыхтел, фыркал и кусал меня за ноги, требуя еды.

Летом я брал Пушка с собой гулять в сад. Он бегал по дорожкам, ловил лягушат, жуков, улиток и с аппетитом их съедал.

Когда наступила зима, я Перестал брать Пушка на прогулки, держал его дома. Кормили мы теперь Пушка молоком, супом, мочёным хлебом. Наестся, бывало, ежик, заберётся за печку, свернётся клубочком и спит. А вечером вылезет и начнёт по комнатам бегать. Всю ночь бегает, лапками топает, всем спать мешает. Так он у нас в доме больше половины зимы прожил и ни разу на улице не побывал.

Но вот собрался я как-то на санках с горы кататься, а товарищей во дворе нет. Я и решил взять с собою Пушка. Достал ящичек, настелил туда сена и посадил ежа, а чтобы ему теплей было, сверху тоже сеном закрыл. Ящик поставил в санки и побежал к пруду, где мы всегда катались с горы.

Я бежал во весь дух, воображая себя конём, и вёз в санках Пушка.

Было очень хорошо: светило солнце, мороз щипал уши, нос. Зато ветер совсем утих, так что дым из деревенских труб не клубился, а прямыми столбами упирался в небо.

Я смотрел на эти столбы, и мне казалось, что это вовсе не дым, а с неба спускаются толстые синие верёвки и внизу к ним привязаны за трубы маленькие игрушечные домики.

Накатался я досыта с горы, повёз санки с ежом домой.

Везу. Вдруг навстречу ребята: бегут в деревню смотреть убитого волка. Его только что туда охотники привезли.

Я поскорее поставил санки в сарай и тоже за ребятами в деревню помчался. Там мы пробыли до самого вечера. Глядели, как с волка снимали шкуру, как её расправляли на деревянной рогатине.

О Пушке я вспомнил только на другой день. Очень испугался, не убежал ли он куда. Сразу бросился в сарай, к санкам. Гляжу-лежит мой Пушок, свернувшись, в ящичке и не двигается. Сколько я его ни тряс, ни тормошил, он даже не пошевелился. За ночь, видно, совсем замёрз и умер.

Побежал я к ребятам, рассказал о своём несчастье. Погоревали все вместе, да делать нечего, и решили похоронить Пушка в саду, закопать в снег в том самом ящике, в котором он умер.

Целую неделю мы все горевали о бедном Пушке. А потом мне подарили живого сыча: его поймали у нас в сарае. Он был дикий. Мы стали его приручать и забыли о Пушке.

Но вот наступила весна, да какая тёплая! Один раз утром отправился я в сад. Там весной особенно хорошо: зяблики поют, солнце светит, кругом лужи огромные, как озёра. Пробираюсь осторожно по дорожке, чтобы не начерпать грязи в калоши. Вдруг впереди, в куче прошлогодних листьев, что-то завозилось. Я остановился. Кто это — зверёк? Какой? Из-под тёмных листьев показалась знакомая мордочка, и чёрные глазки глянули прямо на меня.

Не помня себя я бросился к зверьку. Через секунду я уже держал в руках Пушка, а он обнюхивал мои пальцы, фыркал и тыкал мне в ладонь холодным носиком, требуя еды.

Тут же на земле валялся оттаявший ящичек с сеном, в котором Пушок благополучно проспал всю зиму. Я поднял ящичек, посадил туда ежа и с торжеством принёс домой.

• Следующая сказка → Георгий Скребицкий — Лесное эхо
• Предыдущая сказка → Вера Чаплина — Четвероногий пассажир

История про ежика, который жил в доме и был совсем ручной. Он убирал иголки, когда его гладили и за это его назвали Пушком. Однажды зимой мальчик взял его с собой в ящике с сеном на улицу и забыл про него. Но еж не умер на холоде, а просто уснул.

Пушок читать

В доме у нас жил ёжик, он был ручной. Когда его гладили, он прижимал к спине колючки и делался совсем мягким. За это мы его прозвали Пушком.

Если Пушок бывал голоден, он гонялся за мной, как собака. При этом еж пыхтел, фыркал и кусал меня за ноги, требуя еды.
Летом я брал Пушка с собой гулять в сад. Он бегал по дорожкам, ловил лягушат, жуков, улиток и с аппетитом их съедал.

Когда наступила зима, я перестал брать Пушка на прогулки, держал его дома. Кормили мы теперь Пушка молоком, супом, мочёным хлебом. Наестся, бывало, ежик, заберётся за печку, свернётся клубочком и спит. А вечером вылезет и начнёт по комнатам бегать. Всю ночь бегает, лапками топает, всем спать мешает. Так он у нас в доме больше половины зимы прожил и ни разу на улице не побывал.

Но вот собрался я как-то на санках с горы кататься, а товарищей во дворе нет. Я и решил взять с собою Пушка. Достал ящичек, настелил туда сена и посадил ежа, а чтобы ему теплей было, сверху тоже сеном закрыл. Ящик поставил в санки и побежал к пруду, где мы всегда катались с горы.

Я бежал во весь дух, воображая себя конём, и вёз в санках Пушка.
Было очень хорошо: светило солнце, мороз щипал уши, нос. Зато ветер совсем утих, так что дым из деревенских труб не клубился, а прямыми столбами упирался в небо.

Я смотрел на эти столбы, и мне казалось, что это вовсе не дым, а с неба спускаются толстые синие верёвки и внизу к ним привязаны за трубы маленькие игрушечные домики.
Накатался я досыта с горы, повёз санки с ежом домой.
Везу. Вдруг навстречу ребята: бегут в деревню смотреть убитого волка. Его только что туда охотники привезли.

Я поскорее поставил санки в сарай и тоже за ребятами в деревню помчался. Там мы пробыли до самого вечера. Глядели, как с волка снимали шкуру, как её расправляли на деревянной рогатине.
О Пушке я вспомнил только на другой день. Очень испугался, не убежал ли он куда. Сразу бросился в сарай, к санкам. Гляжу-лежит мой Пушок, свернувшись, в ящичке и не двигается. Сколько я его ни тряс, ни тормошил, он даже не пошевелился. За ночь, видно, совсем замёрз и умер.
Побежал я к ребятам, рассказал о своём несчастье. Погоревали все вместе, да делать нечего, и решили похоронить Пушка в саду, закопать в снег в том самом ящике, в котором он умер.
Целую неделю мы все горевали о бедном Пушке. А потом мне подарили живого сыча: его поймали у нас в сарае. Он был дикий. Мы стали его приручать и забыли о Пушке.

Но вот наступила весна, да какая тёплая! Один раз утром отправился я в сад. Там весной особенно хорошо: зяблики поют, солнце светит, кругом лужи огромные, как озёра. Пробираюсь осторожно по дорожке, чтобы не начерпать грязи в калоши. Вдруг впереди, в куче прошлогодних листьев, что-то завозилось. Я остановился. Кто это — зверёк? Какой? Из-под тёмных листьев показалась знакомая мордочка, и чёрные глазки глянули прямо на меня.

Не помня себя я бросился к зверьку. Через секунду я уже держал в руках Пушка, а он обнюхивал мои пальцы, фыркал и тыкал мне в ладонь холодным носиком, требуя еды.
Тут же на земле валялся оттаявший ящичек с сеном, в котором Пушок благополучно проспал всю зиму. Я поднял ящичек, посадил туда ежа и с торжеством принёс домой.

(Илл. Куприянова С.)

• Полный текст
• Филюша
• Кошка Машка
• Смышленый зверек
• За волками
• Звериная хитрость
• Маленький лесовод
• Бобки
• Митины друзья
• Мать
• Резвый
• Пропавший медведь
• Крылатый охотник
• Воронуша
• Страшная охота
• Медвежонок
• Приемыш
• 1. Мать и сын
• 2. Новые знакомцы
• 3. Приемыш
• 4. Четвероногий заступник
• В зимнюю стужу
• Ушан
• Чир-Чирыч
• На тетеревей
• Пушок
• Сиротка
• Дружба
• Воришка
• Подарок

Ушан

Ехали мы с при­я­те­лем с охоты. Слез я с тележки и пошел рядом — ноги раз­мять. А про­ез­жали мы через лес. Вся дорога была зава­лена жел­тыми листьями; они лежали тол­стым пуши­стым слоем, шур­шали и рас­сы­ла­лись под ногами, как волны под кора­бель­ным носом. Так я и шел, глядя под ноги и гоня перед собою боль­шую пуши­стую волну листьев. Вдруг вижу — на дороге меж листьев что-то сереет. Нагнулся, смотрю — зай­чо­нок, да такой малень­кий! При­гнулся и сидит смир­не­хонько. Я так и ахнул: только что здесь това­рищ мой про­ехал, как же он зай­чонка не раздавил?

— Ну, — говорю, — видно, такой ты, зайка, счастливый!

Взял я его на руку, а он съе­жился на ладони, сидит, дро­жит, а бежать и не соби­ра­ется. Возьму-ка, думаю, его к себе домой — может, он у меня и выжи­вет. А то все равно погиб­нет — уж очень поздно родился, ведь скоро и зима наста­нет; замерз­нет, бед­няга, или попа­дет лисе на завтрак.

Насте­лил я в охот­ни­чью сумку сухих листьев, поса­дил туда зай­чонка и при­вез домой. Дома моя мать налила в блю­дечко молока и пред­ло­жила зайке. Только он пить не стал — мал еще, не умеет. Тогда мы взяли пузы­рек, вылили туда молоко, надели на пузы­рек соску и дали зай­чонку… Он поню­хал соску, пово­дил усами. Мать выда­вила из соски цаплю молока, пома­зала зай­чонку по носу. Он облиз­нулся, при­от­крыл рот, а мы ему туда кон­чик соски и всу­нули. Зай­чо­нок зачмо­кал, засо­сал да так весь пузы­рек и выпил.

При­жился у нас зайка. Пры­гает по ком­на­там и никого не боится. Про­шел месяц, дру­гой, тре­тий… Вырос наш заяц, совсем боль­шой стал, и про­звали мы его Ушан. Жить он устро­ился под печ­кой. Как испу­га­ется чего-нибудь — прямо туда.

Кроме Ушана, у нас жил ста­рый кот Ива­ныч и охот­ни­чья собака Джек.

Ива­ныч с Дже­ком были самые боль­шие при­я­тели: вме­сте ели из одной чашки, даже спали вме­сте. У Джека лежала на полу под­стилка. Зимой, когда в доме ста­но­ви­лось холодно, при­дет бывало Ива­ныч и при­стро­ится к Джеку на под­стилку. Свер­нется клу­боч­ком, а Джек сей­час же к нему: уткнется своим носом Ива­нычу прямо в живот и греет морду, а сам дышит тепло-тепло, так что Ива­ныч тоже дово­лен. Вот и греют друг друга.

Когда в доме появился заяц, Ива­ныч на него не обра­тил ника­кого вни­ма­ния, а Джек сна­чала немножко поко­сился, но скоро тоже при­вык. Потом все трое очень подружились.

Осо­бенно хорошо бывало по вече­рам, как зато­пят печку. Сей­час же все к огоньку — греться. Уля­гутся близко-близко друг к другу и дрем­лют. В ком­нате темно, только крас­ные отблески от печки по сте­нам бегают, а за ними — чер­ные тени, и от этого кажется, что все в ком­нате дви­жется: и столы я сту­лья — будто живые. Дрова в печке горят, горят, да вдруг как трес­нут, и выле­тит на пол золо­той уго­лек. Тут дру­зья от печки врас­сып­ную; отско­чат и смот­рят друг на друга, точно спра­ши­вая: «Что слу­чи­лось?» А потом поне­множку успо­ко­ятся — опять к огоньку.

А то затеют игру. Начи­на­лось это все­гда так. Вот лежат они все трое вме­сте, дрем­лют. Вдруг Ива­ныч Ушана легонько лапой — хвать! Раз тро­нет, дру­гой. Заяц лежит, лежит, да как вско­чит — и бежать, а Ива­ныч за ним, а Джек за Ива­ны­чем, и так друг за друж­кой по всем ком­на­там. Такую беготню поды­мут, что дым коро­мыс­лом. Зато как зайцу надо­ест — он марш под печку, и игре конец.

А перед тем как улечься спать. Ушан каж­дый раз нач­нет бывало бегать по ком­нате в раз­ные сто­роны — то направо побе­жит, то налево, то в сто­рону прыг­нет. Это он следы свои запу­ты­вал. На воле зайцы, прежде чем лечь на отдых, все­гда так делают. Если на снегу посмот­реть заячий след, так и не раз­бе­решь, куда заяц шел. Неда­ром такие следы назы­ва­ются «заячьими пет­лями». Вот наткнется на них охот­ни­чья собака; пока раз­би­ра­ется, ходит по следу туда-сюда, а заяц уже давно услы­шал ее и удрал подобру-поздорову.

Наш Ушан хоть и не в лесу жил, но заячьи повадки соблю­дал исправно. Кажется, от кого бы ему у нас пря­таться — один Джек, тут же на ковре дрем­лет и посмат­ри­вает на Ушана, — как тот выде­лы­вает по ком­нате свои заячьи петли. Гля­дит Джек, при­щу­рится, будто сме­ется над глу­пым зайцем.

* * *

Про­жил у нас Ушан всю зиму. Настала весна, повсюду рас­таял снег. Не успели огля­нуться, как уже зазе­ле­нела трава. Решили мы Ушана в лес, на сво­боду выпу­стить. Поса­дил я его в кор­зинку, пошел в лес и Джека с собой взял — пусть про­во­дит при­я­теля. Хотел и Ива­ныча в кор­зинку поса­дить, да тяжело нести; так и оста­вил дома.

При­шли мы с Уша­ном и с Дже­ком в лес. Вынул я Ушана из кор­зинки и пустил на траву. А он и не знает, что дальше делать, и не бежит, только ушами шеве­лит. Тут я хлоп­нул в ладоши:

— Беги в лес, косой! Чего здесь сидишь?

Ушан испу­гался и поска­кал в лес, а Джек за ним.

«Вот, — думаю, — в лесу-то при­воль­ней, чем в ком­на­тах бегать!»

Подо­ждал я — Джек не воз­вра­ща­ется. Вдруг слышу вдали заячий крик, еще и еще… Я на крик бро­сился, добе­жал, гляжу — а уж Джек дер­жит в зубах Ушана.

Я кричу:

— Брось! Что ты дела­ешь? Ведь это наш Ушан!

А Джек смот­рит на меня и хво­стом виляет, будто хочет ска­зать: «Я же тебе зверя пой­мал, а ты на меня кричишь».

Видно, не узнал Джек в лесу Ушана и схва­тил, как дикого зайца.

Отнял я Ушана, поса­дил на траву, а сам Джека за ошей­ник держу, не пускаю.

Тут и зайка, наверно, смек­нул, что в лесу с соба­кой не поиг­ра­ешь. При­ло­жил уши — и марш в кусты. Только мы его с Дже­ком и видели!