Герои татарских народных сказок

Мифология татар в своей основе мусульманская.

Из домусульманских мифологических представлений сохранились некоторые образы низшей мифологии. Ряд мифологических персонажей связан с древними традициями местного, видимо, угро-финского населения, которое влилось в состав татар (например, из мифологии мари и удмуртов).

Древнетюркские и иранские мифологические представления отражены слабо.

Многие персонажи низшей мифологии татар и башкир не известны большинству других тюркоязычных народов: бичура, шурале, убыр, духи — хозяева жилища (ой иясе, обзар иясе, йорт иясе), дух — хозяин воды су иясе, чудовищная змея юха (см. Ювха), привидение оряк, олицетворения болезней улят, чячяканасы и др.

                                                                  Мифические и сказочные существа татар

 Вообще татарские баснословные  и мифические существа, кажется, удобно можно подвести под следующие два отдела:

1) существа, обитающие в воде,

2) существа, живущие на суше.  

К первым относятся следующие сказочные существа: су-бабасы, су-ияси, су-анасы, юха;

а ко вторым: убыр, албасты, уряк, бичура, уй-ияси” абэар-ияси, чячяк-анасы, чячяк-ияси, шюряли, джин и диу-пэри.

Рассмотрим прежде сказочных существа, стихия которых вода.

  1) Под именем су-бабасы татары разумеют живущего в воде (по собранным мною сказкам именно в озере) повелителя воды, водяного деда. Но ни в одной сказке не видно, чтобы дед этот выходил когда-либо из воды и относился к людям непосредственно; на это у него, как видно, есть родственное ему существо, вроде слуги, докладчика и исполнителя его повелений, это —

  2) Су-ияси (то есть “водяной хозяин”). В одной из записанных мною татарских сказок, су-ияси является татарину в образе бойкого мальчишки, посредника между татарином и своим повелителем, водяным дедом, — и образе посредника глуповатого, трусливого, неопытного, не знающего хорошенько татарина, но более сильного, чем татарин и менее, чем медведь.

  3) Су-анасы, как показывают сами слова, есть существо женского пола, ибо по-русски означает “водяную мать”. Так как у татар нет более имен водяным существам, исключая юхи, неродственной по своему происхождению описанным сейчас, и так как, по словам татар, сказанные существа родственны между собою, то я заключаю, что су-анасы есть мать су-ияси и жена су-бабасы. Еще надобно заметить, что су-анасы бывает иногда видима нечаянно подошедшему к воле татарину в образе женщины, чешущей себе гребнем волосы — видима и днем и ночью. Больше ничего не могу о ней сказать; замечу только, что в рассказах слово су-анасы татары часто и по произволу заменяют словом су-ияси. Разумеется, не могло быть этого в старину; иначе к чему два слова для одного понятия?        

  Впрочем, что касается до того, что,  по понятиям татар, баснословные существа исполняют брачные обязанности — это несомненно  покажется и моими исследованиями, кои сообщу ниже, и чувашским баснословием, допускающим между богами мужей, жен, детей и проч. Чуваш потому мы должны иметь здесь в виду, что они так же, как татары, тюркского происхождения.                                                                Су анасы                                      

  4) У всех известных народов змеи служили и служат предметом баснословных сказаний; так и у татар. У них баснословие о змеях является со следующими чертами: все змеи бывают черного цвета, исключая князька их (джилан-падшасы), который белого цвета. Черные змеи злобны в отношении к татарину, а белый благоволит ему, и сверх того, имеет дар предвидения и предсказывания и пользуется им во благо татарина. Кроме того, кожа змея вообще прогоняет будто бы лихорадку. Если змей (джилан) проживет сто лет, то состарившись превращается в дракона (аждага). Сверх того, дракон живет на свете ни больше, ни меньше как тысячу лет и совершенно не водится в татарщине. Куда же девается столетний, только что превратившийся в дракона? — Его подхватывает облако, несет на морской остров и здесь бросает. Татары уверяют, будто бы в то время, когда дракон несется по воздуху, в облаках бывает даже видно, как он бьет своим хвостом и волнуется. На острове, по прошествии тысячи лет, дракон превращается в юху-девицу. Превратившись в юху, дракон может принимать на себя различные чувственные образы и в них являться татарину, чтобы всячески вредить ему; между прочим он принимает иногда образ девицы необыкновенной красоты, которая расчесывает себе волосы, сидя на берегу озера. Превратившись в девушку, юха может сделаться женою, может выйти замуж. При этом муж непременно пламенно полюбит свою супругу; но вместе с тем будет все более и более худеть. Вот что такое юха-кыз, юха-девица! Но вот вопрос: может ли татарин как-нибудь узнать, что вместо женщины-человека он женат на юхе-девице? — Может, и вот каким образом: 1) у юхи всегда выходит самый дурной запах изо рта; 2) юха никак не может обойтись без воды; 3) у юхи не бывает пупа, и наконец 4) impossibilis est virilis pudenti erectio coiti causa corporei. Но имеет ли татарин, женившийся на юхе, средство избавиться от юхи, притом не подвергаясь опасности быть съеденным этим чудовищем? (Конечная цель брака юхи с татарином и состоит в том, со стороны юхи, чтобы съесть татарина, если последний поддастся на обман). Не знаю, имеет ли. Впрочем, а одной из записанных мною сказок усматривается что-то подобное такому средству. Дело такого рода: один царевич женился на юхе-девице (разумеется, по любви и неведению), и когда по всем сейчас сказанным признакам убедился, что живет с чудовищем, то построил украшенный извне и внутри, без окон и дверей, терем из одного железа; пригласил туда, после нескольких усилий, свою таинственную супругу, потом мгновенно защелкнул за ней вход в терем, и обложив его со всех сторон дровами, развел вокруг него сильный огонь и таким образом предал юху сожжению. Царевич при этом даже слышал, как юха-девица превратившись опять в змею громадным хвостом своим била во все стороны терема, и оттого все здание ужасно тряслось.

Из другой сказки видно, что юха из девицы обращается в змею еще тогда, когда тихонько от мужа, во время его сна, идет ночью на озеро пить воду, так как муж не поставил в избе на ночь воды, а озеро находилось близ дома. В сказке о царевиче и юхе-девице приводится замечание, что когда юха истлела в тереме, пепел ее начали брать люди и делать из него лекарство, под названием терьяк1.                                                                                      

  Перейдем теперь к баснословным существам, обитающим на суше.

  1) Убыр, у малороссов упырь, у чуваш вобур (в действительности вампир, животное кровожадное, водящееся в Южной Америке), по понятиям татар, есть такого рода баснословное существо, которое, хотя иногда и действует отдельно и самостоятельно, но всегдашнее внталище имеет в одном каком-либо человеке, который потому и называется убырлыкши (“вампир-человек”). Убырами в сказках я встречал старух (убыр-карчык). Узнать убыра-человека татарин может легко потому, что у него под мышкою вовнутрь организма бывает дырка, через которую входит в человека убыр. Убыр, как у русских “домовой”, может давить татарина и даже являться ему наяву. Когда убыр давит татарина, то этот последний не может шевельнуться; но если только ему удастся как-нибудь укусить убыра. тогда то лицо, в котором давящий убыр имеет свое пребывание, будет непременно укушено в тот же член, в который давимый татарин грызнул убыра.

   Убыр-старухи всегда, по сказкам, живут в глуши и вдали от татарских жилищ, куда может попасть татарин, только сбившийся с дороги — когда идет или едет. Живут они в избушках, только не на курьих ножках, как в русских сказках. Впрочем, бывают случаи, когда татары, имея нужду узнать о потере чего-нибудь важного, сами стараются отыскать убыр-старуху; но это бывают счастливцы, люди достойные, силачи, хитрецы. Как же они узнают о местопребывании убыр-старухи? А вот как: они пускаются в путь, куда глаза глядят, и после долгого странствования находят, наконец, на берегу озера женщину-красавицу, расчесывающую себе волосы гребнем; она-то и сказывает, где живет убыр. Но не подумайте, что это юха-кыз; юха татарину только вредит; а это жена диу-пэри, татарка, похищенная в детстве этим страшным и таинственным существом. Не об этом-после. Бывают однако случаи, когда дорогу к убыр-старухе показывает татарину не жена диу-пэри, обыкновенно сочувствующая человеку, а тот, кто уже был у старухи: в этом случае посещают убыр-старуху люди недостойные, сребролюбивые и сластолюбивые. Как те, так и другие, отыскивают жилье старухи всегда во время ночи, по огоньку, видимому издалека из избушки. При входе застают старуху за едою: она ест огонь. Вошедший непременно должен приветствовать старуху обычными словами: “эс-саляму галейкюм!” (мир вам!), иначе беда: съест его старуха. Однако же силачи, вроде тех, которые носят в дороге 40-ка-пудовую дубину, обуты в 10ти-пудовые башмаки и перебрасывают через мечеть тройку с возницей и алпаутом (“барином”, а собственно — становым или капитаном-исправником, то есть людьми вообще тяжеловесными), никогда не дают салям убыр-старухе, и когда та, разъярившись, объявляет им, что она скомкает их, силачи (джигит, “молодец”) одним взмахом сабли порешают жизнь убыр-старухи. Эти люди всегда и сами собою, без советов убыр-старухи, к которой и заходят видно более только из любопытства, совершают свои трудные предприятия.

  Если посетитель убыр-старухи — особа женского пола, то убыр-старуха всегда просит ее истопить для себя баню и в бане попарить ее. Но, по хитрости своей, убыр-старуха не выражает своего желания прямо, то есть вместо того, чтобы сказать: “я хочу, чтобы ты меня до бани донесла на руках”, она говорит: “дочка, я стара, сама идти не могу (врет хитрая: недаром татары проворного всегда называют убыром!), веди меня под руку, и если я не скоро буду шагать, подталкивай шибче меня в зад”. Вместо того, чтобы сказать: “попарь меня хорошенько”, убыр-старуха говорит: “ты поколоти меня хоть комельком веника”. При этом честные и бескорыстные, или завозимые в лес на погибель, татарочки умеют угодить старухе; несут ее до бани и обратно на руках, парят листьями, а не комлем. Но корыстные волю ее исправляют дословно: пихают в зад и дуют на полке веником, — что есть мочи. На пути из бани убыр-старуха делает испытание своей гостье в честности. Это совершается так: “дочка, — говорит старуха гостье, — пошвыряй гребнем в голове — что-то чешется”. И когда гостья открывает старухе голову — о чудо! видит, что вся голова ее унизана жемчугом, камнями драгоценными, золотом, серебром. Разумеется, честная не увлечется, по мнению татарских сказок, таким головным убором; но корыстная всегда набьет себе драгоценностями пазуху и карманы. Но то и другое не скрывается от убыр-старухи. “Дочка — говорит убыр гостье, — потешь меня: попляши!” Понятно, что у воровки, во время прыганья, все вылетает. Старуха со злобой обличает гостью в воровстве и отнимает свою собственность. Но этим дело не кончается; убыр-старуха делает своей гостье новый искус. “Посмотри-ка, дочь моя, в бане у меня в печи сушился солод; не высох ли он?” Гостья отправляется, и вместо солода, находит в печи, в большом корыте, кучи драгоценностей. Честная, разумеется, опять устоит против искушения; а жадная, позабыв о первом обличении, опять ворует. В избушке опять пляска — и опять обличение воровки. Я забыл еще сказать, что гостей своих, людей, убыр-старуха угощает притом и человеческою пищею. Далее следует награда за добродетель и наказание за порок. Это происходит так: за добродетель убыр-старуха дает гостье зеленый сундук; а за порок жадной до богатства дает сундук черный. И той, и другой запрещает она смотреть в сундук прежде прибытия в свой дом в деревне. Та и другая исполняют волю старухи. Той и другой, в родном селе, выбегают с лаем собаки навстречу, но не одно и то же выкликают. Первой выкликают: “умирать ушедшая сестра, обогатившись возвращается, вау! вау!” Второй кричат: “обогатиться пошедшая сестра, умирая возвращается, вау! вау!> И в самом деле: первая находит в зеленом сундуке драгоценности, а вторая — змею, которая мгновенно выскакивает из сундука, бросается на нее, и обвившись вокруг шеи, удушает.

   Если посетивший старуху-убыр сбился с дороги и обратится к ней с просьбою помочь горю, та дает ему волшебный клубок и велит покатить по земле, и потом за ним идти. Клубок всегда доведет заблудившегося куда следует.

   Чуваши своему вобуру, по Сбоеву, приписывают скрадывание и поедание месяца; но не видно, чтобы татарский убыр, доходил до такой способности и смелости.

  2) Албасты (от эль-“рука” и басмак — “давить”: существо, давящее кого-либо рукою; или от алт — “перед” и басмак — “давить”: существо, давящее перед, то есть грудь). Это баснословное существо, подобно русскому домовому и татарскому убыру, наваливается на татарина и давит его во время сна, и кроме того, по поверию татар, пьет при этом из сердца кровь. Странно однако, почему воображение татарина не отнесло кровожадность исключительно к убыру, получившему очевидно свое имя от зверя, который в самом деле нападает на людей и больших зверей, прокусывает им кожу и высасывает кровь. Правда, мы сказали выше, что убыр угрожает съесть гостя, но не по кровожадности, а по досаде, что гость не дал салям. Следовательно, не кровь составляет пищу убыра. Кстати замечу: в переносном смысле, татары называют убыром человека работящего и проворного, а именем албасты обзывают неповоротливого и лентяя. Почему это?

 

  3) Уряк (от урмяк, “дуть”). Так называется баснословное существо, являющееся татарину где-нибудь в лесу или на дороге над умершим насильственною смертью. Его видит прохожий татарин, по поверью, в образе человека или копны, переваливающейся и идущей вперед. Также рассказывают татары, что уряк может преобразиться в облако. Если бы прохожий татарин и не увидал сразу на пути мертвое тело, то раздирающий клик уряка непременно обратил бы его внимание на это тело. Если при этом человек захотел бы на видимого издали и кричащего уряка посмотреть вблизи, то уряк сделался бы невидимым. Из страха увидать непонятное и таинственное существо и слышать его раздирающий душу голос татарин всячески остерегается наткнуться ночью на пути на мертвое тело. Когда татарин слишком чего испугается, он говорит: “мой уряк поднялся!” Видно, что уряк имеется у всякого татарина. Так как в настоящее время для выражения слова душа татары употребляют чужое, персидское слово джан, а как однако слово уряк — татарское, может происходить от татарского же глагола урмяк — дуть, то с достоверностью можно заключить, что в баснословии об уряке сохранились еще доселе некоторые домусульманские понятия татарина о человеческой душе.

  4) Бичура у татар то же, что у русских простолюдинов — кикимора. Она не причиняет никакого существенного вреда татарину, но сильно и на разные лады беспокоит его ночью: кричит, играет, смеется, шутит, спящего перетаскивает с места на место; вещи, положенные в одно место, прячет в другое, У татар о ней имеется поговорка: “куда делась эта вещь; не бичура ли украла?” Если закроют трубу, ночью она откроет, и вообще шалит. Как попадает в дом бичура? Татары об этом говорят вот что: она попадает в дом тогда, когда татарин долго не кладет в нем печи, а потом переходит в него на житье. Есть ли средства выгнать из дома бичуру? Одни говорят, что для этого нужно разобрать весь дом и построить его на другом месте, а другие утверждают, что довольно привести в дом медведя, и бичура убежит.

 

У татар бичура представлялись в образе женщины маленького роста в старинном головном уборе. Считалось, что бичура могут поселяться в домах под полом или в банях. В отличие от ой иясе бывает не во всех домах. Иногда для бичура отводили особую комнату, в комнате на ночь оставляли тарелку с едой и несколько ложек. Считалось, бичура проказничает в доме (открывает в печи трубу, шумит, прячет вещи, наваливается на спящих, пугает), но к некоторым благоволит, приносит деньги, помогая разбогатеть. 
У некоторых групп западносибирских татар бичура соответствует дух сэры цац (буквально, «желтоволосая»). У татар-мишарей бичура — разновидность злых духов пиров. Башкиры представляли бичура в образе маленьких человечков обоего пола в красных рубашках. Считалось, что бичура обитают в глухих лесах на полянках, забредших в лес людей склоняют к сожительству, а потом покровительствуют им, носят деньги и помогают разбогатеть.

  5) Уй-ияси (домохозяин, домовой). Отличается он от бичуры тем, что в доме не шалит, а занимается полезным трудом: в одном доме чеканит пенязи, в другом прядет, в третьем пишет со скрипом пера по бумаге и перелистывает книги. Однако татарин не пользуется трудом уй-ияси непосредственно; но труд его имеет для татарина предсказательное значение: где уй-ияси чеканит пенязи, там слышавший звуки: “чик! чик!” обогащается посредством торговли, если только займется ею и скует себе капитал, где уй-ияси прядет, там слышавшие нечто звучащее вроде посычки, обогатятся в таком случае или будут благоденствовать, когда займутся этим рукоделием: где, наконец, в доме кто услышит скрип пера и перелистывание книги, то тот сделается ученым. Но в последнем случае в сказках нет слова о богатстве, видно труженикам науки везде оно мало известно! Татары говорят только, что присутствие духа-покровителя и предвещателя только тогда чувствуется, когда в доме тишина и когда кто-нибудь, сидит в одиночку — и естественно!

  6) Абзар-ияси (хозяин хлевов). Так, называется воображаемый властелин домашнего скота, лошадей и коров — по преимуществу, имеющий своею столицею конюшни и хлевы. Та скотина, которую он полюбит, всегда бывает жирна, гладка и красива, а которую возненавидит, та бывает потна и быстро худеет. Имеются такие чудаки из татар, которые заметив худобу или частую опотелость на лошади, продают ее и при этом выражаются так: “Эта лошадь мне не по цвету”, то есть не нравится абзар-иясию.

  7) Чячяк-анасы и чячяк-ияси (“оспенная мать” и “оспенный хозяин”). По поверью татар, когда ребенок болит оспою, то в больших оспинах именно и присутствуют сейчас сказанные существа. Здесь следует заметить, что одни из татар допускают существование чячяк-анасы, а другие утверждают совокупное бытие того и другого баснословных существ.

  Шюряли, баснословное существо вроде лешего у русских. Шюряли водятся в лесах и не по одному; видимы бывают татарину в человеческом образе. Все они имеют очень большие груди, из которых одну закидывают на правое плечо, а другую — на левое. Если повстречается им в лесу татарин, то они приглашают его играть в щекотанье, но если тот согласится, защекочивают его до смерти. Но татарин может перехитрить шюряли; а как? Он предложит шюряли играть в щель, и тот, по глупости своей согласившись, погибает. Что же это за игра? Татарин ударом топора вдоль толстого дерева делает в дереве щель, и чтобы она была шире, забивает и нее клин, а когда шюряли засунет в щель свой палец, татарин мигом выхватывает оттуда свой клин и таким образом ущемляет шюрялия.

                                           Мифические и сказочные существа татар

Шюряли завопит от боли диким голосом, чтобы сбежались подобные ему существа, и освободив его от беды, отомстили бы татарину, защекотав его насмерть. Но если раньше татарин на вопрос шюряли: “как ему имя?” догадался ответить: “имя мое былтыр” (прошлый год), то ущемив шюряли и бросившись бежать, спасается, потому что шюряли закричит тогда впопыхах: “прошлый год ущемил!”, а сбежавшиеся товарищи, не только не побегут искать хитреца, а просто расхохочутся над беднягою: “чего искать прошлый год, не найдешь!” — скажут ему тогда в ответ — Видно шюряли очень глупы!

   Теперь остается рассказать еще о двух баснословных существах — джине и диу пэри.   

   Замечу прежде всего, что сейчас исчисленные существа не вполне порождены беспокойным воображением татарина: они принадлежат персам и через мусульманство, принявшее их в свое миросозерцание от арабов, дошли и до ведения татар. Я, разумеется, не стал бы говорить о них, если бы в сказаниях о них не виден был оттенок чиста татарский; мусульманское здесь так незначительно, что догадливый читатель сам усмотрит, в чем оно выражается. Итак, буду продолжать.

  9) Джин (чёрт) сам по себе не есть существо бесполое; но может сожительствовать татарину или татарке в образе мужа или жены.

Кроме того, джин бывает видим татарину в образе собаки, кошки, змеи, и тот татарин, который увидит джина, начинает хворать нервическою какою-нибудь болезнью, ночью будет бредить или получит водянку. Однако татарину увидать джина случается очень редко, и то нечаянно, ибо сами джины бегут от него. Но много джинов шляется на дорогах в виде слепых, хромых, и притом еще невидимо: вот если татарин заденет как-нибудь нечаянно такое существо, то такой бедняга джин непременно должен будет войти в татарина. Татарин будет страдать, да и джину не легче, и он непременно сам захворает. Другие представляют джина каким-то неотвязчивым существом, которое не только не бегает от татарина, но даже неотвязчивость свою простирает до того, что поваживается по ночам навещать татарок, и когда они спят, ложится подле них и обращается с ними так, как можно одному только супругу. Но, по поверью татар, татарка, имеющая — невольное и бессознательное отношение к джину, не может рожать детей. А равно не видно из легенд татарских и того, чтобы джин, превратившись в жену человека, мог породить ему дитя. Но от союза между собою джинны рожают детей, и это видно из тех же легенд, ибо в них есть указание на то, что джины подменивают своими детьми детей татарских в колыбели и даже во чреве матери. Джины боятся железа (и потому опасающиеся их татары, ложась спать, кладут под постель топор или какое-либо другое железное орудие); боятся еще джины можжевельника, — а почему? Я думаю потому, что татары приписывают джинам, между прочим, водянку; а можжевельник и татарами, и русскими Казанского края употребляется как врачебное средство против этой болезни.

   10) Диу-пэри. Дивы являются татарину обыкновенно в лесах и в полях, и притом в различных образах: иногда копною сена, иногда в образе девицы, причем могут выйти за татарина замуж. Живут в особенных своих городах, имеют царства под землею и морем, и невидимо — на земле. На нашей планете, между прочим, они живут и владеют теми местами и там, где положен клад; да и сами кладовые вещи, обыкновенно неблагоприобретенные, от продолжительного пребывания в земле порождают дивов, подобных во всем своим предкам. О дивах нужно заметить, что они непримиримо враждебны татарину: 1) они похищают девочек; до возраста держат их у себя и тогда на них женятся; 2) дивы ругаются над татарином: например, в образе какого-либо знакомца или добряка див уводит татарина в свой город, в доме у себя угощает его; но если татарин скажет: “бисмиллю” (во имя Бога!) перед вкушением пищи, поставленной дивом, то явно будет татарину, что это не пища, а лошадиный помет; 3) див непременно постарается зазванного к себе в гости татарина свести с лица земли и обыкновенно так: прикажет жене истопить баню, поведет в нее гостя, и когда тот разденется, див предложит ему с видимым радушием услуги свои — помыть, испарить, а когда татарин подставит спину, то див забьет его комлем веника до смерти и мертвого зароет под полком своей бани. Однако див боится “бисмилли”; хотя редко, но могут его побеждать такие джигиты, о которых замечено выше в рассказе об убыре. Такие молодцы не поддаются обману в бане: они сорокапудовою дубиною, подкравшись сзади, двинут дива в потылицу и дадут ему карачун, то есть убьют его. Впрочем, когда див по любопытству испробует еще в избе своей вес дубины, то от натуги, при подъеме ее сделает неделикатность; или же, когда увидит, что силач (в сказке, по которой говорю, — десятилетний) вертит дубиною как палочкою, то и без подкрадывания сзади к нему джигита див весь в руках его. Див чистосердечно расскажет, сколько положил под полок татар, по требованию джигита откопает их, и напоив их душевным лекарством (джан-даруы) всех воскресит. Следовательно, дивам татары приписывают силу воскрешать мертвых.

  Но здесь можно сделать отступление и задать себе вопрос: как и зачем силачи попадают к диву, и откуда у них смелость и сила необычная против существ сильнейших в мире и враждебнейших?

  На это сказки дают такой ответ: силачи отправляются к диву похитить из рук его девушку, сестру свою, схваченную дивом в детстве. Они странствуют куда глаза глядят, много и долго; заходят к убыр-старухе не столько с целью посоветоваться с нею о том, как найти дорогу до дома чудовища и взять волшебный клубок, сколько с целью любопытства, и непременно отрубают ей голову (может быть для того, чтобы попытать наперед удаль в убийстве). Потом странствуют далее и наконец находят при озере — сидящую женщину (сестру свою), и по указанию ее, достигают жилища дива, убивают его и освобождают пленницу. Сила природная увеличивается у джигита тем, что он напивается воды из того озера, где встретил свою сестру, потому что это вода, дающая силу. Еще нужно заметить, что дива иногда побеждает хитрость ленивого и робкого татарина.

  В чем состоит татарская хитрость, это я считаю столь занимательным для читателя, что решаюсь рассказать о ней подробнее, и чтобы дело было вернее, то есть вместо всяких отвлеченных выводов, расскажу на этот предмет татарскую сказку целиком, в которой — мимоходом замечу — татарин-селянин очерчен не менее точно, чем во всяких нарочитых сочинениях о татарах.

Тулпа́р (башк. толпар, каз. тұлпар, кирг. и тат. тулпар) — крылатый (или летящий) конь в кыпчакской (башкирской, казахской, татарской) мифологии. Соответствует Пегасу в древнегреческой мифологии.

В настоящее время слово встречается в названиях множества организаций и фирм, изображение — в эмблемах.

 Тулпар в башкирском народном творчествеТулпар в башкирских богатырских сказках выступает советчиком и помощником батыра, которому помогает одолеть чудовищ; переносит батыра на себе по воздуху, мечет молнии, поднимает крыльями ветер, содрогает своим ржанием землю. Ударом копыта Тулпар выбивает источник, вода которого дает вдохновение сэсэнам (певцам-сказителям).

В башкирском народном творчестве тулпар на правах протагониста выступает в эпосах Урал-батыр и Акбузат. 

«Иной тип волшебных коней — крылатые тулпары, больше всего действующие в богатырских сказках и легендах, имеют сравнительно небольшой рост. Они, как правило, стригунки невзрачного вида, первыми откликаются на звон уздой при выборе героями верхового коня в табуне матери или… отца… Как только батыры оседлают их и отправляются в путь, они превращаются в богатырских коней. Иногда тулпары… выходят со дна моря или колодца или сказочные герои ловят их на берегу озер и других водоемов…

По древним представлениям башкир, никто, включая хозяина, не должен был видеть крылья тулпара, иначе он мог умереть… Тулпары могут разговаривать по-человечески, мыслить, видеть сны, возмущаться, мстить. Они верные товарищи, надежные спутники и мудрые советчики героев. При расставании на время с батыром конь всегда велит ему выдернуть три волосинки из его гривы или хвоста; герою достаточно подпалить их — тулпар явится перед ним… Тулпары — сказочные кони земного (реже — водного) происхождения, не связаны с небесным, верхним миром. Они фигурируют в мифах как волшебные помощники и покровители сказочных героев.»

 Пе́ри, пари́, пайри́ка(перс. پری‎) — фантастические существа в виде прекрасных девушек в персидской мифологии, позднее сохранившиеся в преданиях у многих народов: киргизов, тюркоязычных народов Малой и Средней Азии, Казахстана, Северного Кавказа, Закавказья, Поволжья и Южного Урала (ср.: Во сне этом — пери святой красоты… (эпос «Идегей»), «Дев, аждаха и пери являются ведущими антагонистическими мифологическими образами азербайджанского народа» и другие).

Предположительно само слово происходит от авест. парика — «ведьма»:

 Который был победоносным

Над всеми дэвами и людьми,

Всеми волхвами и паирика.

Который ездил верхом на Анхра-Манью… Авеста, Яшт 19:29 

В наиболее ранних сказаниях выступали как носители тёмных сил (Авеста и другие). Позднее пери воспринимались в качестве служительниц как добра, так и зла:

С иранской мифологией и «Авестой» связано происхождение и другого демонического образа — пери. Представления о духах пери у юртовцев в настоящее время весьма скудны и находятся на стадии исчезновения. Известно, что пери — это злые духи, имеющие много общего с шайтанами. Пери могут являться в виде животных или прекрасных девушек. Они могут так заколдовать человека, что он становится «бешеным», психически нездоровым, теряет память. Пери «кружат голову» человеку, парализуют его.

В более поздних представлениях пери — прекрасные сверхъестественные существа, появляющиеся в образе женщины. Пери оказывают помощь своим земным избранникам. Посланцами и исполнителями их воли являются подчиняющиеся пери волшебные звери и птицы. Появление самих пери сопровождается необыкновенным ароматом и благоуханием. Пери — весьма могущественные существа, способные вступить в схватку и победить злых демонов и джиннов. Падающие с небес звёзды являются признаком такой битвы. Пери — непременные участницы действа в мифах и сказках народов Ирана и Средней Азии: персов, афганцев, таджиков, узбеков, белуджей и др., где играют роль фей западноевропейской культурной традиции:

Был источник, известный под названием «длинного источника»; у того источника располагались пери. Вдруг среди баранов произошло смятение; пастух рассердился на передового барана, выступил вперед, увидел, что девы-пери сплелись крыльями и летают; пастух бросил на них свой плащ, поймал одну из дев-пери; почувствовав вожделение, он тотчас совокупился с ней. Среди баранов началось смятение; пастух заставил скакать (коня) впереди баранов; дева-пери, ударив крыльями, улетела. «Китаб-и дедем коркут»

Пери могут вступать в брак с полюбившимися им людьми и рожать от них детей.

В европейской культуре первые упоминания о пери связаны с крупнейшим произведением ирландского писателя Томаса Мура «Лалла-Рук», вышедшим в 1817 году: одна из четырёх составляющих его поэм называется «Рай и пери». По мотивам этой поэмы композитор Роберт Шуман в 1843 году написал ораторию «Рай и пери». А французский композитор Поль Дюка в 1911—1912 годах создал балет «Пери».

 _______________________________________________________________________________________________________________________________________

 _

Татарская мифология: Жуткие персонажи татарских сказок

У каждого народа свой менталитет, сформированный под влиянием многих факторов. Это и климатические особенности территории, и географическая специфика, и род занятий, способы добывания пищи, исторические перипетии и многое, много другое

Менталитет очень четко прослеживается в народном творчестве – фольклоре, каждый персонаж которого играет свою роль и отражает ту или иную национальную черту. Так, например, чудовища, населяющие сказки, легенды и т.д. данного конкретного народа, красноречиво рассказывают о том, чего опасаются люди, какие трудности ковали «характер» нации, что вызывает у ее представителей отторжение и неприятие… 

А о чем говорят национальные «страшилки» татар? Интересно присмотреться к каждому из известнейших отрицательных сказочных персонажей.

Шурале – рогатый хозяин леса

Шурале – один из самых популярных персонажей татарских народных сказок. Является властелином леса. Имеет большой рог на лбу, огромный нос, один глаз, одну руку и одну ногу. Поджидает уставших путников на лесных тропинках, чтобы пощекотать или рассмешить их. Ничего дурного не желает, но мало кто из людей остается после этого в живых. Также промышляет угоном скота из деревень.

У лесного черта Шурале ущербно не только тело. Высшие силы наделили его лишь половинкой души, поэтому существо норовит вселиться в человека, чтобы компенсировать эту недостачу. В первую очередь его внимание привлекают люди, склонные предаваться страхом или чрезмерным удовольствиям. Эти эмоции – «вкуснейшая пища» для Шурале.

Пицен – двуличное существо

Пиценом зовут еще одного лесного духа, который обожает перевоплощаться. Может предстать в облике животного, может превратиться в старика или даже красивую женщину. С последним вариантом у татар связаны жуткие легенды и сказки, главный герой которых женится на встреченной в лесу прекрасной девушке, а потом застает у себя дома страшилище с ужасными клыками и волосами, полными ящериц. Пицен – существо двуличное. Может дарить счастье и удачу, а может обрекать на гибель путников, заводя их в лесные дебри. Чаще всего описывается старцем с посохом, живущим в заброшенной хижине.

Бичура – вредная соседка

У татар Бичура – это почти то же самое, что у русских Кикимора. Живет эта дамочка по соседству с людьми. На чердаке дома, в подвале, в погребе или в бане. Любит подшутить над хозяевами, бросив полено или кирпич, разбив чашку или разбросав по двору мусор. Чем, конечно, вызывает оторопь. А еще Бичура подкрадывается, порой, к спящему человеку и начинает его давить. Не просыпаясь, несчастный задыхается, мечется из стороны в сторону… Если никто не разбудит его вовремя, человек может погибнуть.
Но иногда соседка способна приносить удачу, счастье и богатство. Все зависит от ее личного отношения к хозяевам.

Дракон Зилант

Татарского Зиланта можно считать родственником русского Змея Горыныча. Только знаков внимания ему оказывается гораздо больше, ведь изображение этого двухголового змея есть на гербе Казани, было оно и на печати Ивана Грозного и даже на гербе Российской Империи.

С Зилантом связано много преданий и легенд. Они рассказывают, что был змей существом всеядным. В одно горло бросал молодых парней и девушек, а другим поглощал траву. Наводил ужас на всю округу, пока люди не сожгли его жилище. Зилант сбежал, и, согласно одним версиям, был вскоре повержен то ли богатырем, то ли волшебником, а согласно другим, — спрятался в озере Казан, где живет и поныне… Имеет крылья, обладает тайными знаниями, понимает языки растений, зверей и птиц. Мстит людям за то, что выгнали его из родного дома.

Убыр — душа самоубийцы

Убыр – это нечто среднее между вампиром, оборотнем и демоном. Являет собой душу самоубийцы, поселившуюся в теле колдуна. По ночам покидает телесную оболочку через отверстие подмышкой, превращаясь в огненный шар или животное. Шастает по селениям, ворует детей из утроб беременных, уносит скот, насылает на людей страшные болезни и сосет у них кровь… А когда колдун умирает, Убыр продолжает жить в его могиле, наводя ужас на людей. Считается, что уничтожить его можно, вбив в могилу кол из дуба. В некоторых сказках Убыр является в образе старухи – чем-то похожей на Бабу Ягу.

Демоны Албасты

Демоны Албасты могут приходить к людям в разных образах. Самый популярный – образ обнаженной уродливой женщины. У нее желтые волосы, обвисшая грудь, длинные ногти и три глаза. Она охотится на беременных и на маленьких детей. Если чудовищу удастся накормить младенца молоком из своей груди, ребенок умирает. Верное средство защиты от Албасты – булавка, прицепленная в изголовье кровати или к одежде.

Живет демон в заброшенных зданиях. Порой, является в виде стога сена или дерева. Внезапно бросается на человека, давит его и выпивает кровь.

Дию Пэрие – гостеприимные невидимки

Два вида персонажей дэвы и пери имеют общее название – Дию Пэрие. Относятся к низшим духам. В татарской мифологии являются жителями дна морского или подземелья. К людям выходят невидимками – и в таком состоянии бродят по земле, выискивая жертвы. Иногда могут принимать человеческий облик – жениться или выходить замуж за простых смертных.

А еще завлекают, порой, людей в свои владенья. Там кормят и поят их, а, как только гость расслабится, напускают на него дурман. Проснувшись, человек обнаруживает вместо угощений лошадиный навоз и может сойти с ума.

Дию Пэрие считаются неуязвимыми чудовищами. У них есть единственное «слабое» место и находится оно в области пятки.

Конечно же, это не полный список жутких персонажей татарского фольклора. Есть еще белые волки (хотя они, скорее, величественные, чем страшные), атцысы и т.д. Какие-то из мифических образов имеют массу общего со славянскими сказочными персонажами, и это не удивительно – ведь татары и русичи много веков подряд живут бок о бок, и культуры переплелись. А какие-то обладают уникальными чертами и передают ментальные страхи только своего народа.

Так, например, чудовище, обманом женившее на себе мужчину, превратившись в прекрасную девицу, — это довольно специфический персонаж. И, наверняка, в нем нашли отражение определенные страхи сильной половины татар…

Комментарии:

Читайте также по этой теме:

Сказка
– один из самых популярных жанров
устного народного творчества. Наверное
нет в мире народа без сказок, и татарский
народ не является исключением. В сказках,
как в зеркале, отражаются культура и
быт народа, его история.

Татарский
фольклор очень богат сказками.

Народные
сказки любят все, а особенно дети. В мире
не найдется и тысячи человек, которым
никогда в детстве не рассказывали
сказки.

Изучая
и сопоставляя татарские сказки и сказки
других народов, были сделаны выводы,
что они не только являются отражением
исторических условий жизни татар, их
национальной психологии, быта, но и они
включают в то же время основные сюжетные
мотивы, которые присущи сказкам других
народов. Особенно это заметно в самой
структуре сказочного эпоса, здесь
присутствуют обязательно сказки о
животных, бытовые сказки, волшебные,
приключенческие, юмористические и
сатирические, поучительные и сказки-притчи.

На
протяжение многих веков народные сказки
передают из уст в уста, их записывают
со слов разных повествователей. Поэтому
и не удивительно, что в разных сказках
наблюдается схожий сюжет или мотивы,
которые тесно пересекаются с русским
народным творчеством. Русские и татары
многие столетия живут бок о бок, и их
быт и культуры тесно переплелись между
собой, что и сказалось на творчестве
этих народов.

Важнейшее
место в жанре сказок занимают сказки,
где действующие лица это животные.

Основными
персонажами татарских народных сказок
являются медведи, волки, лисицы, зайцы,
коты, собаки, козы. Медведя обычно
изображают могучим и сильным, но, увы,
тяжелым на подъем. Он оказывается в
частом взаимодействии с людьми и
оказывает всяческую помощь. Лисица, как
и в других народных сказках, отличается
остроумием и хитростью. Отличительные
черты для собаки и коня в сказках отмечена
особенная преданность и дружба с
человеком. Козу и кота, обычно изображают
хитрыми и находчивыми, находящими из
любой ситуации выход. Все сказки про
животных являются результатом
натуралистических наблюдений за
жизнедеятельностью как диких, так и
домашних животных. В сказках хорошо
переданы отличительные черты характеров
главных персонажей-животных.

Волшебные
сказки, как и сказки про животных,
наполнены магическими ритуалами. При
всем при том, магия здесь представлена
в качестве заговоров и слов, волшебных
бытовых предметов. В составе татарского
фольклора есть волшебная сказка «Белый
волк», в содержании которой ярко описаны
все эти моменты. В сюжете сказки волк
является покровителем и защитником
человека, его другом и помощником.

Татарские
народные сказки достаточно поучительны.

В
народных волшебных сказках таких
примеров предостаточно, где на примере
показана тесная духовная связь человека
и зверя, их содружество и взаимоуважение.
Еще в древние времена люди поняли
важность умения находить общий язык с
миром Природы, проявлять уважение и
доброту к Жизни.

Очень
часто главным героем татарских сказкок
выступает третий сын простого человека,
или же единственный ребенок старика и
старухи, который живет где-то на краю
деревни.

Положительные
герои народных сказок, обычно ведут
битву против сил зла и несправедливости.
Таковым показан Камыр Батыр, который
мог вырасти за день как за месяц, а за
месяц как за один год. Мотивы, которые
провоцируют главных героев к подвигам,
могут быть разными. Однако главным на
повестке всегда был поиск невесты,
берущий свое начало из древних традиций
семейно-бытовых взаимоотношений, когда
ритуал женитьбы состоял из ряда различных
обрядов.

Шурале—
обитатель, хозяин леса, существо с
волосатым телом, с одним рогом, с очень
длинными пальцами, с помощью которых
может защекотать человека до смерти.
Более зловещее существо — Убыр, иногда
выступающий в роли кровожадной старухи
Убырлы карчык. Он «проникает» в тело
человека и «занимает» место его души.

Не
редко татарские сказки рассказывают о
бедняках, притеснённых и обиженных
богатыми, которые тем не менее, духовно
сильны и имеют богатый набор внутренних
ценностей. Они находят выход в самых
сложных ситуациях, всегда что — то
придумывают, где впоследствии богачи
оказываются у разбитого корыта.

Много
таких сказок, где затрагивается тема
поколений. Из очень интересных и
поучительных сюжетов можно узнать, как
о нерадивых и ленивых детях, которые не
заботятся о престарелых родителях, так
и о злых мачехах и отчимах, которые
обижают не родных им детей. Множество
татарских сказок описывает истории,
где главными героями являются животные
и птицы.

Татарские
сказки всегда актуальны своим содержанием
и интересны, как детям, так и старшему
поколению. Каждый в них найдёт что — то
своё, то — что взволнует его воображение
и заставит переживать вместе с отважными
героями удивительных сказочных историй.
При этом подарит много интересных
впечатлений и открытий. Татарские сказки
увлекут в загадочный мир, где главные
герои обычные люди, но с добрым сердцем,
творят великие поступки, побеждая зло.
В этих сказках заложена вся мудрость и
благородство татарской нации, её
простодушие и величие, горячий темперамент
и доброе сердце.

Абзар иясе

Кроме домового, по поверью казанских татар, существует еще Абзар иясе – хозяин хлева, обитающий на дворе или в хлеву. У русских нет соответствующего названия для Абзар иясе, так как “обязанности” его несет тот же домовой. Абзар иясе по преимуществу – властелин скота. Иногда Абзар иясе показывается людям в образе человека или животных, но только издали и ночью. К скоту он имеет ближайшее отношение. У любимой лошади хозяин хлева заплетает гриву, приносит ей корм. Лошадь, которую Абзар иясе почему-либо невзлюбит, он всю ночь мучит, всю ночь на ней ездит, отнимает у нее корм и передает любимой лошади. Опальные лошади делаются скучными, худыми, их лучше всего скорее сбыть со двора, чтобы они не погибли. Вот что рассказывали о действиях Абзар иясе. Мы при отце держали гнедых лошадей. Лет через восемь, по смерти отца, я одного гнедка зарезал, так как под старость он плохо работал, а вместо него купил хорошую вороную лошадь. Но сколько ни кормил я эту новокупку, она у нас все худела и худела. Грива у нее спервоначалу, как и у других лошадей, была прекрасно завита, а потом день ото дня стала развиваться и совсем окоротилась. Через год я продал эту лошадь уже лишь за полцены и купил другого гнедка, который пришелся ко двору. Теперь я хорошо знаю, что на нашем дворе нельзя заводить скотины черной масти – ни лошадей, ни коров, ни овец. Скотину с черной мастью не любит Абзар иясе и губит ее. Как и с домовым, с Абзар иясе нужно соблюдать хорошие отношения, угождать ему и временами умилостивлять его.

Албасты

Именем Албасты у татар называется сила или злое существо, живущее и являющееся людям преимущественно в нежилых домах, на пустырях, полях и в лугах. Является людям Албасты в обличье человека, а больше всего в виде большого воза, копны, стога, скирды, елки и т. д. Опасен Албасты тем, что может задавить человека насмерть, причем еще пьет иногда у него кровь. Когда Албасты давит человека, тот чувствует сильное сердцебиение и удушье. Однажды, рассказывал некогда ученик казанского медресе, в месяце Рамазан ночью после ужина лег я спать. Во сне видел, что иду в мечеть на молитву. Когда я вошел в мечеть, мулла и народ уже молились. Вдруг вижу я здоровенного старика нищего, который подходит ко мне, грубо хватает и начинает давить. Давил он так сильно, что нельзя было дышать. Я задыхался и терял сознание. Хотел было закричать, но голос не выходил из горла. Через некоторое время Албасты исчез и я, вскрикнув от ужаса, проснулся измученным, усталым и на другой день захворал. Впрочем, не всегда Албасты давит человека, иногда тот отделывается легким испугом, и большого вреда таинственное существо не приносит. Ехал мужик зимой от города Казани в свою деревню в ночное время. Не доезжая до деревни каких-нибудь две-три версты, видит, что по обе стороны от него движутся два стога сена, а возле этих стогов что-то светится. Присмотревшись внимательнее, ужаснулся мужик, признав в стогах Албасты. Начал он погонять лошадь, но сколько ни понукал ее, никак не может миновать светящихся стогов. Убедился окончательно, что его преследует Албасты, и принялся стегать лошадь еще сильнее. Но все без толку. После двух-трех часов гонки подъезжает он к темному лесу, какого и не было в этой местности. Слышит звуки музыки, отдаленные человеческие голоса, мычание коров, ржание лошадей… Еще сильнее испугался мужик и с молитвой поехал дальше. А светящиеся стога не отстают ни на шаг, все сопровождают его. Посмотрел кругом – те же стога и тот же необыкновенный свет около них. Потерял мужик всякую надежду на избавление. Нападет, думает про себя, Албасты и задавит. “Ну, будь что будет!” Лег он в кошевку и отпустил поводья… Слышит, вдруг пропели петухи, и тотчас исчезли и оба стога, и свет возле них. После этого лошадь, почувствовав облегчение, побежала уже не рысью, а рванула прямо вскачь, так что нельзя было удержать ее. Наконец очутился мужик в незнакомой деревне и никак не может понять, где он. Долго соображал и догадался, что это та самая деревня, через которую он проезжал еще днем. Собрав последние силы, отправился мужик в свою деревню. Между тем уже стало светло. Когда он ехал, все смотрел по сторонам, дивился на следы своих саней и вспоминал о ночном путешествии. В конце концов оправился он и, почувствовав освобождение от Албасты, благополучно приехал в родную деревню. Однако после этого случая мужик захворал и едва остался жив. Если бы в ту темную ночь не пропели вовремя петухи, гибель его, верно, была бы неминуема.

Бичура

Бичура – то же, что у русских кикимора или “соседка”. Это существо представляется в виде женщины – ростом от полутора до двух аршин. На голове у нее ирнак, старинный татарский головной убор. Бичура живет в жилых помещениях – на подволоке, в подполье и в банях, но не у всех, а только у некоторых хозяев. Иные отводят для бичуры особую комнату, где ее поят и кормят. На ночь оставляется тарелка с пищей и несколько ложек. Наутро тарелка пуста, Бичура ничего не оставляет. А если рассердится за что-нибудь на хозяина, то разобьет чашку, в которой ей подается пища, и раскидает все, что попадает ей под руку. Бичура нередко во сне давит человека, любит внезапно пугать его и вообще озорничает над людьми. Вдруг откуда ни возьмись пролетит кирпич, полено. Кто бросил полено, неизвестно. Из-за Бичуры иногда бросают дома, жить бывает нельзя, особенно одиноким. По давнишним рассказам, один мулла просто измучился с Бичурой: то валенком в него пустит, то поленом с печки, то кирпичом из-за печки, проста беда да и только. Что делать! У муллы было ружье. Зарядил он его днем, а вечером положил к себе в постель. Как только наступила полночь, летит с печки кирпич и прямо на постель к мулле. Мулла, недолго думая, схватил ружье и выстрелил прямо в печку. Сколько, однако, ни стрелял, а толку все было мало: валенки, ичиги, старая шапка, лучины на муллу так и сыпались. Так продолжалось не одну ночь. Но вот однажды лежит мулла в постели и слышит будто голос с печки: “Мулла, ты – человек грамотный, прочитай молитву, тогда и стреляй!” Мулла так и сделал, сотворил молитву и выстрелил. Попал он в Бичуру или нет – неизвестно, но только послышался с печки жалобный плач. С той поры мулла спал спокойно, никто не швырял в него всякой дрянью. Как давит Бичура человека, об этом передают следующую историю, слышанную рассказчиком от отца. В 1863 году мой отец служил мельником на мельнице у помещика Юнусова близ деревни Мордвы. Однажды часов в одиннадцать ночи пришел он с мельницы в рабочий дом, где спали двое рабочих – русский мужик со своим пятнадцатилетним сыном. Ровно в двенадцать часов, когда мой отец еще не уснул, вдруг с потолка падает женщина, ростом не более полуаршина, с ирнаком на голове, и подходит к ногам отца. Отец не долго думая толкнул ее ногой, и она упала со стуком, будто грохнулась на пол двухпудовая гиря. Спустя несколько минут после этого спящий в доме мальчик вдруг начал тяжело дышать и произносить во сне разные неясные звуки, будто привиделся ему кошмар какой-то или давил его кто-то. Несомненно, тревожила мальчика упавшая с потолка Бичура. Когда отец разбудил мальчика, то он сказал, что его во сне кто-то сильно давил. Но Бичура не только давит людей во сне и озорничает, она иногда бывает очень полезна. Любезна она тем, что приносит хозяину дома деньги и многое другое, в чем он нуждается. У кого живет Бичура, тот нередко богатеет, и наоборот, изгнав Бичуру, он становится бедным. Об этом тоже существует рассказ. Некогда у указного муллы деревни Кискя Асты Лаишевского уезда жила Бичура. Мулла богател с каждым днем. Денег и скота у него стало много, скот был сытый и красивый. Оказалось, что Бичура приносила ему деньги ночью, воруя их у соседей, а лошадей кормила овсом из житницы соседей. Когда мулла достаточно разбогател, Бичура ему стала не нужна, надоела, и он решил выпроводить ее из своего дома. Для этого мулла привез из одной деревни ворожею, которая должна была нашептыванием удалить Бичуру. Как только ворожея въехала во двор, загорелись у муллы надворные строения. Через пять-шесть часов мулла стал нищим, все у него сгорело: и дом, и имущество, и скот. Дома соседей уцелели

Великаны

В давние времена люди были совсем другие – высокие, могучие. Через еловые леса пробирались как через большую траву, овражки и буераки, озерца запросто перешагивали. Как-то сын одного из таких великанов играл-резвился и увидел совсем маленького человечка, пашущего землю. С конем, с плугом. Поставил мальчик человечка вместе с конем и плугом себе на ладонь и долго дивился: откуда такие диковинки? А потом положил их в карман и отнес домой. Рассказывает отцу; – Когда я играл, нашел вот этого игрушечного человечка, – и показал находку. Взглянул отец и говорит: – Сынок, ты его не повреди. Где нашел, туда и отнеси. Это один из тех людей, что будут жить после нас. Мальчик отнес человечка вместе с лошадью и плугом на прежнее место.

Су анасы

Жила в одной крестьянской семье девушка, сирота от рожденья. Недобрая мачеха не любила ее, заставляла работать от темна до темна. Как-то рано утром, когда еще солнце не взошло, послала мачеха падчерицу за водой. Делать нечего, пошла сиротка к спящему озеру. Черпает воду и плачет. Увидела она в воде свое отражение. Будто похожа и непохожа: глаза – ее, а волосы – до колен. Глядь – из воды руки к ней тянутся, а за ними – хвост рыбий! Схватила девушка ведра и, не чуя под собой ног, ну бежать к дому. Слышит – припустился за ней кто-то. Не отстает, догоняет. И уговаривает: “Постой, ненаглядная, выслушай меня!” От страха девушка закричала, да так, что всю деревню разбудила. Повыскакивали из домов люди, видят: гонится за девушкой водяная. Схватили непрошеную гостью, заперли на самый крепкий замок и стали судить да рядить, что с ней делать. Долго решали, да так ничего не удумали. А водяной будто и дела до людей нет: знай себе охорашивается, распускает по зеленым плечам свои густые волосы да все расчесывает их большим-пребольшим гребнем, И невдомек людям, что русалка свою колдовскую силу так пробует. Не смогла русалка сиротку у озера догнать, а против ее чар колдовских девушка не устояла. Сама не поймет, что с ней происходит, а только влечет ее к водяной, и все тут. Хочется смотреть-любоваться, как оглаживает она роскошные волосы, и любо слушать ее вкрадчивый голос как самую красивую песню. Чудится девушке, что зовет русалка, да так сладко звучат ее речи, так нежен и певуч голос, что прежнего страха как не бывало, а только – тревога, томление, грусть-тоска безотчетная и безграничная. Подкралась девушка к дому, где заперли водяную, дрожит вся как лист на ветру: боязно, словно воровке, что заметит ее кто из односельчан, а страсть как хочется хоть одним глазком поглядеть на русалку. Нашла щелку в двери, прильнула к ней и обомлела: русалка тут как тут прямо у двери, смотрит и лукаво так улыбается. И – ни слова, только гребень в волосы воткнула да рукой знак делает, будто зовет к себе. Заколотилось у девушки сердце, заметалось, словно птаха в сетях. Ни жива, ни мертва, отпрянула она от двери и прочь от страшного места. Не успела по дому добежать, как чувствует – ноги словно онемели. А в ушах – голос русалочий, жалобный такой, будто прощается она навсегда. Не в силах его слышать, повернула девушка обратно, да снова бегом – теперь уж к русалочьей обители. Глянула в дверную щель: водяная на том же месте, а глаза печальные-препечальные. Решила девушка во что бы то ни стало освободить пленницу. А как – не знает. Ходит словно безумная вокруг дома, убивается. Жизнь ей стала не мила оттого, что русалку вызволить из плена не может. Из глаз – слезы ручьем, бегут – не остановишь. Заметили в деревне, что с девушкой что-то неладно. Поглядели, как она тайком к русалке бегает, и разгадали ее намерение освободить озерную колдунью. Посадили и девушку под замок вместе с русалкой. Да крепко-накрепко наказали всем никуда ни под каким предлогом не выпускать. Как ни просила девушка, чем ни клялась, что будет послушна, – никто не внял ее мольбам. Тогда девушка то ли сказалась больной, то ли в самом деле занедужила. И стала умолять своего старшего брата, который больше других любил и жалел ее, отпустить их вместе с русалкой на свободу. – Нет мне без нее жизни, – словно в бреду повторяла она. – В деревне я всем теперь как чужая. Сжалься над бедной сестрой! Что делать брату? Темной ночью отомкнул он замок, обнял сестру. Смотрит – пленниц и след простыл… Утром на берегу озера послышался голос девушки. Выводила она тихо, протяжно. То ли здоровалась с односельчанами, то ли прощалась. Сбежалась вся деревня к озеру, смотрят – никого. Но с тех пор по вечерам и на утренней зорьке не умолкал девичий голос, задумчивый и печальный. Шли год за годом, а он все звучал где-то на берегу, смущая людские души, не давая им покоя. Задумали односельчане избавиться от водяной и вызволить из неволи девушку, Что только ни делали: и сети в озеро закидывали, и плотины-запруды устраивали – все напрасно. Долго думали-гадали в деревне, как же быть им с водяной, и порешили наконец отравить воду в озере. Так и сделали. Рано утром слышат: коровы не мычат – ревом ревут. Смотрят – у одной мертвый теленок родился, у другой выкидыш. А молока и вовсе нет ни у одной, будто подоил их кто. Как ни обхаживали коров, сколько ни караулили по ночам – все без толку. Мучается скотина, ни молока, ни приплода. Так продолжалось и год, и другой. В конце концов собрались самые старые мудрые люди в деревне и велели всем от мала до велика рыть новое русло для воды из родников, которые наполняли озеро. Много пришлось потрудиться, прежде чем образовалось новое озеро. Понравилось озеро русалке, и перебралась она в его чистую воду. А у коров вскоре молоко появилось – жирное, вкусное. И вот однажды на берегу старого озера снова послышался девичий голос – чистый, прозрачный, словно ключевая вода. Увидели односельчане бедную сиротку, идущую им навстречу. Сколько ни расспрашивали – не сказывает, что с ней было. Не знаю, отвечает, не ведаю. Тихой стала девушка, молчаливой. Каждый вечер приходила она к озеру и пела одну и ту же песню. Колыбельную. А ее старший брат в толк не мог взять, откуда ведомы сестре слова этой песни, с которой баюкала его мать. Ведь сестрице не довелось услышать нежного голоса матушки…

Джинн

До человека на земле существовали Джинны, или гении. Так же, как и люди, они рождались и умирали, однако подобно ангелам обитали и в воздухе. Джинны стремились проникнуть в тайны неба, но всякий раз отгонялись “охранительными пламенниками”. Некогда именно Джинны господствовали на земле. Мы сотворили, говорится в Коране, человека из брения, а гениев прежде того мы сотворили из огня самума. По прошествии некоторого времени Джинны возгордились и вздумали ослабить могущество Божие на земле, стали подвержены многим заблуждениям. Для наказания их Бог послал Иблиса с ангелами, которые разбили Джиннов в сражении, оставшихся в живых выгнали с земли на острова и горы. После изгнания Джиннов Бог обратился к ангелам за советом о сотворении человека. По народным рассказам, Джинны не причиняют людям большого вреда. Но, отличаясь навязчивостью и принимая резные обличья, они пугают человека, и встреча с ними по крайней мере нежелательна. Года три тому назад зимой отравился я ранним утром осматривать капканы, поставленные на волка. Отойдя немного от деревни, оглянулся и вижу: идет за мной черная кошка. Поначалу я не обратил на нее внимания и продолжал свой путь. Снова оглянулся, и что же! – вижу уже не кошку, а черную собаку. И тут я не придал этому значения и прошел еще часть пути. Когда оглянулся в третий раз, увидел, что собака превратилась в человека, одетого в черный халат. Тут я начал догадываться, что следует за мной ни кто иной, как Джинн. А человек в черном халате уже близко от меня и, смотрю, хочет обойти. Обогнал, подошел к одинокому пню и встал лицом ко мне. Остановился и я, не зная, что делать. В это время в ближайшей деревне прокричали азан. Приободрился я и, вскинув ружье, выстрелил прямо в стоящего против меня Джинна. Он сразу же исчез. А я подошел к пню: весь заряд попал в него. Пошел я дальше и, осмотрев свои охотничьи приборы, благополучно возвратился

Ий иясе

Баснословные существа, по верованию казанских татар, живут повсюду – и в домах, и в поле, и в лесу, и в воде. Среди обитающих в домах и во дворах, рядом с человеком, почетное место занимает Ий иясе, или хозяин дома, домовой. Ий иясе жилищем своим обыкновенно избирает подполье, откуда и выходит по ночам. Он представляется стариком, носящим довольно длинные волосы. Домовой заботливый хозяин и даже полезная тварь: оберегает дом, в предчувствии беды всю ночь ходит, беспокоится и вздыхает. Если ночью случится какое-то несчастье, будит людей, трясет их за ноги или стучит. Ночью домовой обыкновенно чешет голову, иногда сеет решетом муку – хороший признак, сулящий богатство. Воет домовой не к добру – это означает приближение бедности. Можно слышать иногда, как домовой прядет лен, но самого его в это время не бывает видно. Домовой прядет только ту пряжу, которая остается на прялке неоконченной. Если кто-нибудь будет прясть после него, то непременно захворает, поэтому лучше всего не оставлять пряжу, или уж, если надо оставить, перекинуть ее спереди назад на прялку. Тогда домовой прясть не будет. При хороших отношениях с людьми домовой бывает благодушным, заботливым хозяином. Полезно его иногда умилостивлять. Чтобы умилостивить домового, глава семьи должен давать милостыню, носящую название “якшамбе садакасы”. Когда домовой гневается, а хозяин ничем не пытается угодить ему, с живущими в доме могут происходить разные несчастья, появляться чесотка, чирьи и другие болезни. Случается и падеж скота, хотя виновником его становится скорее другое существо, Абзар иясе. Домовой же бывает занят только животными, обитающими в самом доме, например, кошкой. Не любит домовой, когда ему перечат. Скажем, он имеет обыкновение заплетать волосы на голове, бороду не только себе, но и живущим в доме людям. Не стоит их расплетать, пока сами не расплетутся. Если же не дождешься, расплетешь или, еще хуже, отрежешь, то непременно умрешь или сделаешься уродом каким, или приключится другое несчастье. Когда часть семейства выделяется для жительства в новый дом, необходимо соблюсти по отношению к домовому некоторые обряды, умилостивить его или как бы попрощаться. Тогда жизнь в новом доме будет спокойной и благополучной. Вот что делает для этого сын, отделяющийся от отца. В полночь он приходит с хлебом в дом родителей, конечно, предварительно договорившись с ними, и спускается в подполье. Там он, зажегши три свечи, берет горстку земли, уносит ее домой и высыпает в подполье нового дома. При этом следует наблюдать, чтобы на пути никто не встретился. Если встретится кто-нибудь, проку от этого обряда не будет. Снова надо брать землю из подполья, чтобы жизнь в новом доме была спокойной и счастливой.

Раньше про Ий иясе рассказывали разные истории. Например, такие. Однажды в лунную ночь, проснувшись, вижу я перед собой нечто похожее на человека. Догадавшись, что это домовой, я постарался, чтобы он не заметил, как за ним наблюдаю. Домовой нее сидит себе спокойно на скамье и прядет, звук веретена разносится по всей комнате. Сам он белый как полотно, голова покрыта будто бы длинными волосами, но черты лица я никак не мог разобрать, потому что он сидел ко мне спиной. Потом домовой, должно быть, почувствовал, что я не сплю, быстро встал, взял свою прялку и скрылся за печкой. А еще была у нас белая кошка, которой жилось хорошо и привольно. После нее мы завели черную. Сколько ее ни кормили, она все была худая. Мы постоянно удивлялись, почему кошка не поправляется. Потом начали догадываться: наверное, ее мучит домовой. Подтвердилась эта догадка так. Однажды, возвращаясь с поля, вхожу я в избу и слышу, кто-то шебуршит на печи. Посмотрел я – нет никого. А кошка вся измучена и лежит на полу. Это ее мучил домовой. После этого мы черную кошку отдали соседу, а сами завели опять белую, и она у нас была всегда сытая, жирная и веселая.

Кар Кызы

У татар без Кар Кызы не обходится ни один Новый год. Кар Кызы – это снежная дева, дочка Кыш Бабая, которая делает зимний праздник более ярким и радостным. Она – воплощение чистоты, юности, веселья, доброты, сдержанности, скромности, красоты и плодородия, как скованные льдом речные воды. Она рождается в начале зимы из снега, а с приходом весны испаряется и забирает с собой желания сельских жителей. Многие тысячи лет татары лепят из снега снежных девушек в честь Кар Кызы

Кыш Бабай

Кыш Бабай – Зимний Дедушка, татарский волшебник. Костюм Кыш Бабая сшит в основном из тканей зеленого цвета с бежевым мехом и золотистыми вставками или синего цвета с белым мехом. Наряд украшает национальный татарский орнамент в виде тюльпанов. Шапка сшита в виде меховой тюбетейки. На руках варежки, на ногах сапоги. Он дарит детям подарки за послушание и у него есть помощники – герои татарских народных сказок и снежная дочка Кар Кызы, которая помогает ему творить чудеса, читать письма детей и радовать их подарками на праздник Яна Ел Байрам.

Легенда о татарском волшебнике тесно связана с религиозными представлениями древних татар. Главным божеством у них был Тенгре. Он управлял всем миром и другими божествами. Считалось, что он родился зимой, в самую долгую ночь декабря. Зима подчинялась божеству рангом пониже – Кыш Тонгрессе. Народ называл это зимнее божество Кыш Бабай. Именно он устраивал в честь Тенгре веселый праздник. Татары водили хороводы вокруг священного вечнозеленого дерева, ели лакомства и совершали магический обряд «Кара тен» (черная ночь). Кыш Бабай всегда приглашал на праздник других божеств и духов. Обязательно присутствовали любимая дочь зимнего волшебника Кар Кызы, лесной дух Шурале и дух воды Су Анасы. Праздник назывался Нардуган и продолжался с 21 декабря по 5 января.

Шурале

Отец рассказывал, что в нашей деревне жил человек по имени Персиям Сатдин. Однажды он с двумя сыновьями заночевал в лесу и видел шурале. Они сторожили срубленные деревья. Вдруг слышат, как кто-то с треском шагает по сучьям, идет прямо к ним. При лунном свете видно: длинный, худой, весь покрыт шерстью. – “Гав-гав” есть? – спрашивает. – Нет, – отвечают ему. – “Чух-чух” есть? – Нет. Один из сыновей прячет собаку за спиной. Рвется она, вот-вот прыгнет. А шурале все ближе. – Поиграем в щекотку? – говорит. Тут уж отпустили собаку – у шурале откуда прыть взялась, рванул куда глаза глядят. Наутро встали, увидели: куда убежал шурале, там деревья полосой полегли. Он, оказывается, боится собаки и кнута.

Звезда Зухры

Когда-то жила на свете девушка по имени Зухра. Была она пригожей, умной, слыла большой мастерицей. Все вокруг восхищались ее умением, расторопностью и уважительностью. Любили Зухру и за то, что она не возгордилась своей красотой и трудолюбием. Зухра жила с любящим отцом и злобной мачехой, которая завидовала падчерице, бранила ее за любой пустяк, взваливала на девушку самую тяжелую работу по дому. При отце злая женщина придерживала язык, но только он за порог, как начинала изводить приемную дочь. Мачеха посылала Зухру за хворостом в страшный дремучий лес, где водилось множество змей и свирепых зверей. Но они ни разу не тронули добрую и кроткую девушку. Зухра трудилась от зари до зари, старалась выполнить все, что ей прикажут, пытаясь угодить отцовой жене. Да где там! Покорность и долготерпение падчерицы и вовсе выводили из себя мачеху. И вот однажды под вечер, когда Зухра особенно сильно устала от беспрестанной работы, мачеха велела ей натаскать из реки воды в бездонную посудину. Да пригрозила: – Если до утренней зорьки не наполнишь до краев, чтоб ноги твоей в доме не было! Не смея перечить, Зухра взяла ведра с коромыслом и отправилась по воду. Так уж сна намаялась за день, что ноги едва несли ее, руки отнимались, а плечи сгибались даже под тяжестью пустых ведер. На берегу Зухра решила хоть немного передохнуть. Сняла с коромысла ведра, расправила плечи, огляделась. Была чудная ночь. Луна лила на землю серебристые лучи, и все вокруг нежилось в сладостном покое, осиянное ее лучами. В зеркале воды мерцали звезды, соединяясь с их хороводом в небесном океане. Все было полно таинственной пленительной красоты, и на какие-то мгновенья забылась Зухра, ушли прочь печали и невзгоды. Плеснула рыба в камышах, накатила на берег легкая волна. Вместе с ней нахлынули воспоминания милого детства, будто вновь прозвучали ласковые слова любимой матушки. И от этого еще горше стало несчастной девушке, очнувшейся от минутного забытья. Горячие слезы покатились по ее щекам, крупными алмазами падая на землю. Тяжко вздохнув, наполнила Зухра ведра, и коромысло невыносимой тяжестью легло не девичьи плечи. А еще тяжелее лег камень на сердце. Снова взглянула Зухра на луну – она все так же вольно плыла по небесной дорожке, сияя и маня. И так захотелось Зухре вновь забыться, подобно небесной страннице не знать ни горя, ни забот и дарить доброту и ласку… В это время с неба скатилась звездочка. А покуда она падала на землю, становилось все светлее и светлее. На душе у Зухры вдруг полегчало, тяжкий камень перестал давить на сердце девушки. Сладкая истома охватила ее, стало отрадно, покойно. Зухра почувствовала, как ведра с водой становятся почти невесомыми. Глаза ее сами собой закрылись. А когда Зухра вновь распахнула свои длинные ресницы, то увидела себя на луне, в которую она так долго вглядывалась. Ее окружил хоровод из множества звезд, одна из которых засияла особенно ярко. Оказывается, эта звезда всегда следила за Зухрой. Она видела ее страдания, не ожесточившие девушку против злой мачехи. Эта самая звезда обняла Зухру своими лучами и подняла ее ввысь, до самой луны. Никто на земле этого не увидел, ничто не нарушило ее ночной покой. Лишь подернулась рябью гладь реки у берега и вновь стала чистой, как зеркало. А с утренней зорькой исчезли и луна, и звезды. Пришел на берег отец Зухры, долго искал свою доченьку, звал – кликал ее любимой и ненаглядной. Но увидел лишь два ведра, до краев наполненные водой. И то ли почудилось ему, то ли вправду это было – будто вспыхнула и исчезла в чистой воде маленькая ясная звездочка. Потемнело, зарябило у отца в глазах. Тронул он ведра рукой – шелохнулась вода, засверкала, заиграла. Словно не ей были полны ведра, а множеством драгоценных алмазов… Если ясной ночью вы вглядитесь хорошенько в луну, то увидите на ней силуэт девушки с коромыслом на плечах. А рядом с луной заметите ярко светящую звезду. Это и есть та самая звездочка, что вознесла добрую душу на небо. Ее называют звездой Зухры.

Идель и Акбикэ

На берегу реки Ширбетле некогда стоял большой город, где в роскошном дворце счастливо жил богатый хан. Жена его Фатыма слыла искусной чародейкой. Отрадой родителей была их единственная дочь красавица Акбикэ. Многие юноши были тайно влюблены в нее, но обходили дворец стороной, страшась чародейки Фатымы. Дочери хана полюбился богатырь Идель. Однажды набрался он храбрости и выкрал красавицу Акбикэ, чтобы всегда быть вместе с ней. Фатыма потребовала возвратить дочь обратно во дворец. Но Идель и Акбикэ не послушались ее. Разгневалась чародейка, дунула-плюнула на похитителя и отогнала прочь со своих глаз Идель-Волгу, туда, где теперешнее русло реки. С тех пор влюбленные никогда не разлучались.