Главная мысль сказки гардарика

Читайте также

На Западе признавали развитость Руси. Почему они называли её «Гардарикой»?

Сейчас ходят споры о том, как следует называть нашу родину времен Рюрика, Олега и других князей. Все-таки Древняя Русь или Киевская? Кому как.

Но как называли нашу страну наши ближайшие западные соседи? Что в их понимании «Гардарика»?

Что значит «Гардарика»?

Да, вы не ослышались, нашу страну, правда, называли «Гардарикой». Такое наименование ей придумали варяги. Оно переводится как «Страна городов». То есть, судя по всему, у нас было на тот момент огромное количество городов, что аж те же варяги это признали.

Если точнее, то мы можем говорить о, как минимум, 24 городах на территории Руси до Рюрика. Но к XII веку их количество было около 200, а, возможно и 400. Это очень большое число для того времени.

Из-за этого её по праву называли «Страной городов».

Несостыковки с норманнской теорией

Но тут возникает вопрос: если, по мнению сторонников именно варяги принесли государственность, то почему к приходу «цивилизации» у нас уже давно была большая цепь городов по всей территории расселения восточных славян?

Я считаю, что это должно наталкивать на мысли о том, что государственность уже существовала.

Нередко жалуются на отсутствие хороших современных православных книг для детей. Не могу с этим согласиться: таких книг, вероятно, могло бы быть и больше, но сказать, что их нет совсем, тоже было бы несправедливо. Произведения Елены Чудиновой занимают среди этих книг достойное место.

Чудинова назвала «Гардарику» исторической сказкой — видимо, потому, что в 1981 году, когда книга была написана, термина «фэнтези» еще не было. Впрочем, это произведение, как его жанр ни обозначать, быть опубликованным тогда не имело ни малейшего шанса. И не только потому, что автора, чьи произведения ныне читают и обсуждают не только в России, но и за ее пределами, в ту пору в литературном мире еще никто не знал. Важнее другая причина: вариант древнерусской истории, данный в «Гардарике», был по тем временам идеологически абсолютно непроходимым: главные герои — христиане, стойко держащиеся своей веры, несмотря на соблазны власти и могущества, предлагаемых им за отказ от нее. К тому же герои — князья (вернее, один — русский князь, а другой — британский король в изгнании), а это уже совсем плохо: князья могли быть только отрицательными, они, как известно, занимались тем, что эксплуатировали простой народ, в чем их всячески поддерживала мракобесная Церковь. В общем, как говорится, века тогда были средние, а дела еще хуже. Помню «Повесть о верной Аниске» талантливой детской советской писательницы Ольги Гурьян. Действие этой повести происходит в XI веке, всего на десятилетие с небольшим позже, чем события, происходящие в «Гардарике». Анна Ярославна, дочь князя Ярослава Мудрого, здесь трусливая, неблагодарная, вероломная. Ну, естественно, какой же еще быть дочери князя? Зато ее служанка Аниска — образец всех совершенств. Потому как из простого народа, из угнетенных классов. Классовую ненависть нужно было воспитывать с колыбели, ею приправляли и отравляли даже детскую литературу, даже хорошие, в общем­то, книги, какой и была эта «Повесть о верной Аниске»…

Ничего подобного в «исторической сказке» Елены Чудиновой, разумеется, нет. Богатой, просвещенной, процветающей страной предстает здесь Киевская Русь времен Ярослава Мудрого, да такой она и была в действительности. Скандинавы называли ее «Гардарикой» — «Страной городов». Киевский митрополит Иларион писал о Русской земле, что она «ведома и слышима есть всеми четырьмя конци земли». Династические браки с европейскими монархами для великих киевских князей были обычным делом. Ярослав Мудрый женился на шведской принцессе Ингигерде, его сын Изяслав — на сестре польского короля, Святослав — на немецкой принцессе, Всеволод — на дочери византийского императора Константина IX Мономаха. Все дочери Ярослава стали королевами: Елизавета — в Норвегии, Анастасия — в Венгрии, Анна — во Франции. Принятие христианства приобщило Русь к сокровищам византийской культуры. Население городов практически поголовно было грамотным. Любимый сын Ярослава Мудрого Всеволод, будущий отец Владимира Мономаха, знал пять иностранных языков. Сестра Всеволода Анна, выйдя замуж за французского короля Генриха I, по-латыни переписывалась с папой римским Николаем II, а ее супруг-король по неграмотности вместо подписи на указах ставил крестик. Впрочем, по приезде во Францию Париж русской княжне очень не понравился: на фоне тогдашнего Киева он казался ей варварским и провинциальным…

Анна Ярославна, кстати, — в числе действующих лиц «Гардарики». Но здесь она еще девочка-подросток. А главного героя, тоже подростка, зовут Владимир. Он княжит в небольшом Ведовском княжестве (вымышленном) и уже в десятилетнем возрасте после смерти родителей сел на престол (в Древней Руси говорили «стол»). Удивительного нет, тогда взрослели рано: не вымышленный, а вполне реальный князь Владимир Мономах вспоминал в своем «Поучении», что «трудился в разъездах и охотах с тринадцатилетнего возраста», выполняя дипломатические и иные поручения отца, связанные с управлением княжеством.

Итак, на плечи героя уже в столь юном возрасте легло бремя княжеской власти. Но делать нечего: «Не стол для князя, а князь для стола», — так учил Владимира его отец, Ростислав Ведовской, погибший в битве с печенегами. Испытания героя начинаются незадолго до его двенадцатилетия. Он узнает, что назначенный его опекуном старший двоюродный брат Глеб и боярин Бермята, некогда затаивший на князя Ростислава какую-то обиду, готовят заговор. Глеб решает убить Владимира, захватить его «стол», а потом вступить в союз с половецким ханом Собчаком и привести половцев на Русскую землю.

Буквально чудом Владимиру удается спастись от подосланного заговорщиками наемного убийцы. Князь встречается с языческим волхвом и узнает страшную тайну: еще до рождения он обманом был посвящен языческим божествам и стал волхвом. Вот почему при приближении к языческому капищу крест начинает огнем жечь его грудь. Волхв предлагает Владимиру снять крест, стать настоящим волхвом и обрести сверхчеловеческие возможности. Владимир отказывается: «Не отступлюсь от веры христианской… Пусть даже нательный крест всегда будет жечь мне грудь! Не сниму!!!». Впрочем, встреча с волхвом завершилась благополучно: тот не стал мстить Владимиру за отказ от языческих волхований и верность Христу.

В дальнейших скитаниях Владимир встречает мальчика, своего ровесника, британского короля в изгнании Эдварда, сына Эдмунда Железнобокого. Это реальное историческое лицо, и будь Владимир не вымышленным, а реальным героем, он действительно мог бы встретить Эдварда где-нибудь на Руси: некоторое время тот пользовался гостеприимством киевского князя Ярослава Мудрого. Правда, у него не было младшей сестры, леди Ингрин, на которой несколько лет спустя женится Владимир, но такие вольности в художественном произведении вполне допустимы, никто не ждет от писателя точного следования историческим фактам. А факты английской истории Елена Чудинова, разумеется, знает: она автор «Истории Англии для детей» — еще одной хорошей детской книги, получившей к тому же положительный отзыв Института всеобщей истории Российской Академии наук.

Впрочем, пересказывать всё происходящее на страницах увлекательной книги не имеет смысла, да и читатели не поблагодарят за то, что им перебили фабульный интерес. Адресована «Гардарика» детям младшего и среднего школьного возраста. Младшим, пожалуй, читать будет несколько сложновато: действие, как мы помним, происходит в XI веке, а историю школьники начинают изучать только в 5-м классе. Но на случай таких возможных затруднений в книге есть примечания — пояснения непонятных слов, из которых маленький читатель может узнать, что значат слова «вече» или «тризна», кто такие варяги и половцы.

Книге предпослано предисловие епископа Тираспольского и Дубоссарского (ныне архиепископа Элистинского и Калмыцкого) Юстиниана. Владыка Юстиниан отмечает: «Динамичное действие, увлекательный сюжет, простой и понятный язык изложения делают сказку легкодоступной для восприятия юных читателей… В отличие от многих современных авторов, пишущих для подростков, Е. Чудинова не пытается потакать вкусам и пристрастиям своих читателей. Она старается ненавязчиво помочь им сформировать правильную систему духовных ценностей, научиться отличать истинное от ложного и обрести твердое представление о том, “что такое хорошо и что такое плохо”. При этом дети в ходе увлекательного повествования знакомятся с историей Киевской Руси, бытом и нравами эпохи. Юные герои на своем примере учат читателей таким основополагающим понятиям, как честь, долг, верность, дружба и т. п. <…> С моей точки зрения, книга Е. Чудиновой будет уместна не только в фондах светских библиотек, но и церковных. Ее можно рекомендовать для прочтения учащимся как воскресных школ, так и православных общеобразовательных учреждений. Считаю выход в свет книг, подобных “Гардарике”, весьма своевременным».

Остается добавить, что «Гардарика» была издана в 2007 году, а на прилавках церковных магазинов нашего города появилась только сейчас. Но лучше поздно, чем никогда.

Газета «Православная вера» № 19 (567)

• Полный текст
• Предисловие
• Глава первая
• Глава вторая
• Глава третья
• Глава четвертая
• Глава пятая
• Глава шестая
• Глава седьмая
• Глава восьмая
• Глава девятая
• Глава десятая
• Глава одиннадцатая
• Глава двенадцатая
• Глава тринадцатая
• Глава четырнадцатая
• Эпилог
• Словарик

Предисловие

Не зря чуже­земцы зовут нашу Русь Гар­да­ри­кой — Стра­ной горо­дов! Куда ни кинь взгляд — высятся бело­ка­мен­ные стены, горят на солнце золо­тые купола Божьих хра­мов… Не один замор­ский гость при­зна­вался, скрепя сердце, что нет на белом свете дру­гой земли с такими мно­го­чис­лен­ными, бога­тыми и кра­си­выми городами.

Но я назвал бы ее еще и по-дру­гому: Стра­ной князей.

Ведь у каж­дого города — свой князь.

Все кня­зья послушны Вели­кому князю Киев­скому — Яро­славу Вла­ди­ми­ро­вичу, про­зван­ному Мудрым.

Сильна и спо­койна земля, под­чи­нен­ная одному пра­ви­телю. Ска­зано в Писа­нии, что не устоит дом, раз­де­лив­шийся в самом себе.

Один пра­ви­тель на земле.

Один Бог на небе.

Но не все­гда было так на Руси…

Как-то раз, отстав от охоты, я выехал из глу­хой чащобы на поляну с разо­рен­ным язы­че­ским пого­стом посе­ре­дине. Еще недавно, при жизни нынеш­них ста­ри­ков, там сто­яли дере­вян­ные ста­туи Перуна, Даждь-бога, Волоса, Хорса и Сва­рога… Еще живы люди, пом­ня­щие, как по при­казу князя Вла­ди­мира Крас­ное Сол­нышко согнали в Днепр и разом кре­стили всех киевлян…

Но когда мне рас­ска­зы­вали об этом, мне почему-то трудно было пове­рить, что все это было так недавно… Хотя именно в моем отчин­ном кня­же­стве и по сию пору больше всего веду­нов и веду­ний, спо­соб­ных заго­во­ром оста­но­вить руду или обо­ро­титься при надоб­но­сти волком.

Не слу­чайно столь­ный град моих дедов назы­ва­ется Ведо­вым, а неболь­шое кня­же­ство — Ведовским.

Ведов стоит на берегу быст­рой чисто­вод­ной Роси. Город не велик, но сла­вится по всей Рус­ской земле сво­ими рез­чи­ками по белому камню. Из белого камня сло­жены и креп­кие, высо­кие его стены: они видны изда­лека и дивно кра­сивы на высо­ком зеле­ном холме под лазур­ными небе­сами… Но сло­жены не для кра­соты: кня­же­ство Ведов­ское гра­ни­чит со Сте­пью, из кото­рой, что ни год, напа­дают на Рус­ские земли кочевники…

Глава первая

Я сел на кня­же­ние рано. Всего три года, как назы­вался я воем, а посвя­ще­ние в вои издревле про­хо­дит у нас, когда отрок садится в седло, — в воз­расте семи лет. Отец мой, князь Рости­слав, гре­че­ским име­нем — Роман, про­слав­лен­ный рат­ными похо­дами на поло­вец­кие станы, сло­жил голову на поле брани в лето 6537‑е от сотво­ре­ния мира. Матушка моя, кня­гиня София, поки­нула Божий мир за месяц до этого горь­кого изве­стия: сердце ее почу­яло беду, и тре­вога свела ее в могилу. Как сей­час помню я день, когда мы с матуш­кой сидели в ее гор­нице, читая «Записки о Галль­ской войне» Цезаря. Был жар­кий лет­ний пол­день: слю­дя­ное оконце было рас­тво­рено настеж, небо сияло лазу­рью, откуда-то доно­сился медо­вый запах цве­тов. Сол­неч­ные лучи играли в кусоч­ках раз­но­цвет­ной слюды в окон­ной раме, бро­сая раз­но­цвет­ные отблески на израз­цо­вую печь… Я то и дело отвле­кался и делал ошибки в про­из­но­ше­нии букв или встав­лял в текст слова, кото­рых там вовсе не сто­яло… Матушка, в шел­ко­вом, пер­си­ко­вого цвету лет­нике, тка­ном золо­тыми гри­фами, с ниточ­кой про­стого жем­чуга вокруг шеи, сме­я­лась над моими ошиб­ками, дразня меня, что я не учился, видать, латин­ской гра­моте. Я с оби­дою отвер­нулся от нее, и тут же услы­шал стук, словно упало что-то тяже­лое. С испу­гом я взгля­нул на матушку — доро­гая книга, выпав­шая из рук ее, лежала на полу… Кня­гиня сидела поблед­нев­шая, с испу­гом в лице, и пре­крас­ные синие глаза ее нали­лись сле­зами… «Сердце недоб­рое чует, Вла­ди­мир!» — вымол­вила она… С этого часа матушка стала таять на гла­зах пока не угасла, как свеча… Вскоре при­шла весть о гибели князя Ростислава.

Вот, что пове­дал мне при­ска­кав­ший на взмы­лен­ной лошади под вечер гонец, на сутки опе­ре­див­ший дру­жину, воз­вра­щав­шу­юся с телом сво­его князя. Уж несколько лет, как злоб­ные пече­неги боя­лись совер­шать боль­шие набеги на рус­скую землю. Не по силам вели­кого князя Яро­слава было отучить этих языч­ни­ков гра­бить мир­ных зем­ле­дель­цев, ибо то зало­жено в их при­роде, зато хорошо отучил он их ходить за чужим доб­ром на Русь. Но даже отхлы­нув­шая волна остав­ляет на берегу ракушки и водо­росли. Подобно ей, ото­шед­шее от рус­ских пре­де­лов коче­вье пече­не­гов не захва­тило мел­ких гра­би­те­лей, сбив­шихся в неболь­шие и не под­чи­нен­ные никому, кроме своих раз­бой­ни­чьих гла­ва­рей, отряды. Они боя­лись глу­боко захо­дить в рус­скую землю, но тре­во­жили при­гра­нич­ные с дикой Сте­пью посе­ле­ния. Одно из них пече­неги застигли врас­плох и спа­лили, пере­били, как у них водится, муж­чин и ста­ри­ков, угнали скот. В гневе отец поклялся разыс­кать зло­деев и жестоко пока­рать их.

Но не один день кони его сорат­ни­ков топ­тали бес­плод­ную степь прежде, чем вышли на нуж­ный след. Те, кто шел перед ними, были не налегке, влекли за собою тяжело гру­жен­ные кибитки. А кроме лоша­ди­ных копыт земля хра­нила следы пеших людей, ско­рее всего — поло­нен­ных жен­щин с детьми, а также отпе­чатки коро­вьих и козьих копыт. Не оста­ва­лось сомне­ния — раз­бой­ники близко! Князь Рости­слав пустился в погоню. Еще через пол­су­ток они вре­за­лись в тылы пече­не­гов. Завя­за­лась сеча. Отец все­гда поучал меня, что гра­би­тели быстро утра­чи­вают воин­ское ремесло, даже если и хорошо вла­дели им прежде. Но их обы­чай — напа­дать только на мир­ных жите­лей, со вре­ме­нем начи­нает рабо­тать про­тив них же самих. Так слу­чи­лось и на сей раз. Часу не про­шло, а вра­жий отряд ума­лился вдвое. Уце­лев­шие сби­лись в кру­го­вую обо­рону, внутри кото­рой нахо­ди­лись и свя­зан­ные пешие плен­ники, и раз­бой­ни­чий гла­варь на своей лошади. Этот моло­дой, богато разо­де­тый пече­нег, отчего-то не бился, но только наблю­дал за тем, как к нему при­бли­жа­ются рус­ские мечи. Не поспе­шил он на помощь и когда до них стало подать рукою, а вме­сто того, гадко усмех­нув­шись, под­нял свое лег­кое копье и наце­лился им в грудь одной из поло­ня­нок — кра­си­вой юной девушки. Верно, не так обидно ему было сгиб­нуть, как не уве­сти за собою еще невин­ных жертв. Стре­лять из лука было негде да и неко­гда — князь Рости­слав мет­нул в пре­зрен­ного него­дяя свою булаву. Поскольку дру­гою рукой он бился мечом, удар вышел не ловок. Булава лишь краем ушибла пече­негу плечо, откло­нив, однако, смер­то­нос­ный удар от девушки. С досады пече­нег закри­чал по-зме­и­ному, да вдруг рва­нул пово­дья, заста­вив лошадь свою пере­прыг­нуть через защи­щав­шихся и напа­дав­ших. Только зад­нее копыто ее насмерть уда­рило по голове одного из пече­не­гов же — и него­дяй уж мчался прочь. Князь Рости­слав тут же при­ме­тил для себя, что минуты жизни остав­шихся пече­не­гов сочтены. Посему без коле­ба­ний он выныр­нул из битвы и пустился дого­нять гла­варя. Ясно, что эда­кого нельзя было остав­лять живым — через год он воро­тился бы вновь, набрав новых приспешников.

Погоня была отча­ян­ной и дол­гой. Как ни горя­чил князь коня, угнаться за пече­не­гом было трудно. Много бол­тают люди глу­пого о пре­вос­ход­стве восточ­ных да южных лоша­дей над нашими, однако правда сво­дится к тому, что люди теп­лых земель поль­зу­ются более жесто­кой уздою, чем мы. Удила их содер­жат ост­рый шип посе­редке, и повод можно натя­нуть так, что конь обе­зу­меет от боли. Тогда и несется он, словно на кры­льях, не раз­би­рая дороги. Понявши, что погоня гро­зит затя­нуться на мно­гие часы — покуда лошадь пече­нега не упа­дет без сил — князь Рости­слав выта­щил на скаку лук. Теперь ничто не пре­пят­ство­вало ему хорошо отме­тить цель. Стрела сра­зила раз­бой­ника, войдя под осно­ва­нье черепа. На сей раз он не успел закри­чать, только пова­лился под кон­ские ноги.

Но не успел отец оте­реть пот, как сде­ла­лось ясным, что степ­няк ска­кал от него хоть и безумно, да не бес­цельно. Вдали пока­за­лись три всад­ника, верно, то была часть раз­бой­ни­чьего отряда, послан­ная налегке впе­ред. Уви­дев князя Рости­слава в оди­но­че­стве над телом сво­его вожака, они со всех сил поска­кали к нему.

Разъ­ярен­ный сра­же­нием, князь Рости­слав и не поду­мал укло­няться от схватки, хоть бы и нерав­ной. И хотя он погиб в ней, но пора­же­ния он не потер­пел! Иссе­чен­ное тело его дру­жин­ники нашли рядом с поруб­лен­ными телами троих печенегов.

Так рас­ска­зал мне гонец, я же слу­шал, но удер­жи­вался от слез, поскольку рас­сказ его пред­на­зна­чался князю.

Через два дня дру­жин­ники в дом воро­тился не отец, но его без­ды­хан­ное тело. Везли его на носил­ках, укреп­лен­ных меж двумя лошадьми. Окро­вав­лен­ное же седло его соб­ствен­ного люби­мого коня было пусто.

К недо­уме­нью моему коня этого, люби­мого отцов­ского воро­ного пяти­летка див­ных ста­тей, про­зва­ньем Бурун, так и поста­вили в стойло заседланным.

Тихие и бла­го­чин­ные похо­роны кня­гини еще дро­би­лись в душе мно­же­ством свет­лых вос­по­ми­на­ний, но похо­роны князя ока­за­лись вовсе дру­гими. «Жен­ское дело голу­би­ное, — гова­ри­вали дру­жин­ники и бояре, — а как не почтить смерть воина ста­рым обычаем?»

Непо­нятны пока­за­лись мне эти слова. Уж никак не могли они зна­чить, что тело отца хотят пре­дать язы­че­скому огнен­ному погре­бе­нию. Сам видал я нака­нуне, как в ограде семей­ного нашего храма свя­той Ольги доб­рые монахи рыли глу­бо­кую могилу. Где как, а у нас в Ведове могилы в земле роют монахи, про­чий люд стра­шится по суе­ве­рию и браться за такое дело. В наших краях клад­бища хри­сти­ан­ские встре­ча­ются покуда много реже, нежели руко­твор­ные холмы, воз­ве­ден­ные над пеп­лом в про­сторе полей. Но ветры и дожди посте­пенно точат вер­хушки земель­ных насы­пей, а про­стор­ные покуда клад­би­щен­ские ограды поне­много запол­ня­ются кре­стами. И все же клад­бищ люди поба­и­ва­ются, в осо­бен­но­сти ста­рики. Матушка объ­яс­няла мне не раз, что сей пере­жи­ток язы­че­ский не к чести хри­сти­а­нину. С нею сыз­мала посе­щал я могилы дедушки с бабуш­кою, с нею сажал на них кра­си­вые цветы по весне. Теперь цве­точ­ный ковер раз­ру­шен лопа­тами — там, где пред­стоит упо­ко­иться князю Рости­славу. Но о каком же обы­чае тогда речь?

Послед­нюю ночь свою на земле князь Рости­слав ноче­вал не в опо­чи­вальне, а в церкви. Вос­ко­вые свечи всю ночь ярко осве­щали храм, а доб­рые монахи читали над ним часы. Обла­чен­ный в коль­чугу, укра­шен­ную золо­тыми наклад­ками, в крас­ном корзне, под­би­том мехами, с чекан­ным золо­тым обру­чем на голове, он спал в дубо­вом гробу, таком тяже­лом, что утром, после пани­хиды, его выно­сили из храма восемь чело­век. Когда гроб поки­нул цер­ков­ное крыльцо, к погре­баль­ной про­цес­сии при­со­еди­нился коню­ший, что вел в поводу засед­лан­ного по-преж­нему отцов­ского коня.

Буруна под­вели к раз­вер­стой могиле. Да уж не хотят ли они убить слав­ного ска­куна, как то дела­лось в ста­рые вре­мена?! Хоть сердце мое и пла­кало от горя, но кулаки невольно сжа­лись. Я решился вос­пре­пят­ство­вать гибели бла­го­род­ного животного.