Господин из сан франциско пример для итогового сочинения

­Пример сочинения 1

Мир, к великому сожалению, полон людей, для которых богатства превыше всего. Такие жители просто существуют, не живут… Они делают неравноценный обмен. Чувства и искренние эмоции люди меняют на роскошь и денежные средства. А стоит ли это того?

О подобных проблемах, что требуют незамедлительного внимания, толкует Бунин в собственном рассказе под названием «Господин из Сан-Франциско». Главным героем является человек довольно состоявшийся. Всю жизнь он тратит на накопление денежных средств. Мужчина не желает с легкостью прощаться с ценными купюрами, несмотря на то, что у него есть семья. Оттого читателям представляется он, как жадный и скукой человек.

Жадность в своё время поселилась в сердце персонажа. Он всеми силами хотел копить как можно больше, чтобы в старости зажить свободной жизнью. Эта некая материальная болезнь охватила главного героя. Из-за чрезмерного увлечения денежными купюрами мужчина забыл о том, что жизнь идет именно сейчас. Её движение неумолимо продолжается. И вместо того, чтобы жить в удовольствие, радовать семью, проводить с ней ценное время, господин из Сан-Франциско тратит лучший период собственной жизни на ничтожное собирание монет… Здесь и проявляются отрицательные качества персонажа такие, как тщеславие, лицемерие и себялюбие.

Мания к денежным средствам не проходит даром. В результате судьба главного героя обрывается внезапно. Он не дожил до заветной старости. Семья проводила мужчину без особых сожалений. Ибо тот сам выбрал путь, основанный на материальном состоянии, а не на духовном составляющем. Никто слишком не был угнетен произошедшим событием с главой семьи. Все понимали, что после господина остались не важные воспоминания, а лишь купюры… Но в них ли радость?

Никому в конечном итоге не нужны были золотые монеты господина. Окружающие, в отличие от главного героя, ценили эмоции, времяпрепровождение с семьей. Господин же всего лишился из-за пристрастия к деньгам… Он не успел вкусить яркие эмоции, теплые чувства. Все это было чуждо герою. Поэтому можно сказать, что жизнь его была несчастной, даже если он и сам этого не осознавал…

Бунин, создавая сей рассказ, мечтал, чтобы читатели осознали, как важно не быть зависимым от материального составляющего… Главное — это быть внутренне одухотворенным. Стоит быть внимательным к семье, радоваться и по-настоящему любить! Вот в чём секрет счастья!! ”, “Что ты, Ветер… ”

---

Пример сочинения 2

В рассказе “Господин из Сан-Франциско” даже не упоминается имени главного героя – он так и зовется – Господин. Автор ссылается на то, что его имени никто из участников описываемых им событий не запомнил. На протяжении двух лет Господин ехал в Европу со своей семьей, для того, чтобы развлечься.

Он был богатым и считал, что по праву заработал себе длительный отпуск.

Вместе с семьей Господин путешествовал на огромном корабле под названием “Атлантида”. По прибытию

в Неаполь семья Господина сошла на берег для того, чтобы поехать на Капри.
При этом, во время поездки главный герой начал чувствовать себя очень старым – хотя на тот момент ему было всего пятьдесят восемь лет. В гостинице, готовясь к званному ужину, Господин начинает биться в агонии. Борьба за жизнь не принесла должных результатов и Господин из Сан-Франциско умер. При этом его смерть лишь немного подпортила вечер окружающим – другим постояльцам отеля.

Тело старика отправляют на той же “Атлантиде” домой – естественно, в трюме – подальше от живых путешественников. Последние же, в свою очередь,

продолжали веселиться, гулять и танцевать, ничего не зная о мертвом спутнике. Описанием веселия по соседству с усопшим Господином из Сан-Франциско Бунин хотел показать то, как легко и ненавязчиво жизнь побеждает смерть.
В то же самое время, при прочтении рассказа Бунина, складывается неприятное впечатление, постоянно напоминающее нам, что смерть ходит всегда рядом…

---

Пример сочинения 3

Во многих произведениях И. Бунин воспевает любовь. Но есть в его копилке рассказы, которые заставляют задуматься не только о взаимоотношениях двух людей, но и о месте человека на Земле. Одним из таких философских произведений является «Господин из Сан-Франциско».

Это один из моих любимых рассказов автора, в котором поднимается проблема борьбы материальных ценностей и человеческого достоинства. На мой взгляд, история безымянного господина невероятно актуальна в наше время, когда многие считают, что деньги решают все.

Рассказ показывает то, что человек – это всего лишь маленькая частичка Вселенной, а жизнь настолько коротка и быстротечна, что необходимо ценить каждый прожитый день и дорожить каждой секундой. Главным героем произведения становится господин, которому автор даже не дает имени. Это один из тысячи тех невзрачных людей, которые стремятся к материальным благам, забывая о духовных ценностях. Всю свою жизнь этот человек покорял нелегкий путь к богатству, а когда цель почти достигнута, он умирает.

Самое страшное, что его уход в мир иной никого не тревожит и не печалит. Даже самые близкие люди спокойно мирятся с такой потерей, ведь главное, что им остаются все деньги, которые господин копил всю свою жизнь. Еще вчера человек был хозяином жизни, мог позволить себе все, а сегодня смерть за одну секунду оборвала жизнь и забрала все то, к чему он шел целых пятьдесят восемь лет.

Рассказ «Господин из Сан-Франциско» еще раз доказывает всем известную истину, что за деньги не купишь семью, любовь, дружбу, здоровье и жизнь. Все самые лучшие вещи в жизни бесплатны и чтобы быть по-настоящему счастливым совершенно не обязательно быть богатым. Безусловно, деньги дарят некую свободу, позволяют чувствовать себя увереннее, но не в них заключен смысл существования.

---

Пример сочинения 4

Рассказ И.А. Бунина «Господин из Сан-Франциско» написан в 1915 году. Главный герой – некий господин, который трудился до пятидесяти восьми лет не покладая рук, а теперь путешествует в Старый Свет на целых два года. До этого времени, по его мнению, он лишь существовал. Пришла пора отдохнуть и насладиться жизнью. Жизнь и существование противопоставлены автором. Если смотреть глазами героя, этот рассказ о жизни.

Корабль, на котором господин со своей семьей плывет в Европу, называется «Атлантида», он похож на большой отель со всеми удобствами.  Бунин подробно, детально, до мелочей описывает быт корабля. Для героев важно именно это, для них удобства и есть жизнь, они воспринимают только внешнюю сторону жизни. И она протекает плавно, размеренно и праздно. Среди «сливок общества» на корабле есть даже пара, изображающая за деньги влюбленность. Бунин называет такую жизнь «искусственным раем». А в аду, в «подвалах», трудятся те, от кого зависит эта праздная жизнь.

Бунин дает подробный портрет героя. Нет только описания глаз. Тем самым автор хочет показать, что у господина нет внутренней жизни: он не переживает жизнь душой, сердцем. Жизнь героев в изображении Бунина – смена одежд, блюд, вин, но не смена чувств, переживаний, движения души.

Сцена неожиданной смерти героя изображена натуралистически. Умирает плоть, тело, о котором он так всю жизнь заботился. После его смерти черты лица стали утончаться, светлеть – закончилось земное существование плоти.  Меняется отношение окружающих к нему: отдыхающие ели с обиженными лицами, хозяин был в раздражении, всем хотелось быстрее все замять, чтобы люди могли спокойно отдыхать и не портить себе настроение, и даже гроба на острове не нашлось, предоставили лишь ящик из-под содовой воды.

В конце рассказа мы видим, что домой, в могилу, тело господина возвращается в черном трюме того же знаменитого корабля, на котором его еще недавно везли в Европу. А жизнь на корабле продолжалась: во всех залах изливался свет, слышался смех, гуляли нарядные люди, звучала музыка. И также много слуг работало, чтобы обеспечить этим людям праздную жизнь.

Как считает Бунин, перед лицом смерти и любви все равны, стираются все грани, разделяющие людей.

Символично название корабля «Атлантида» — это символ затонувшей цивилизации, а также ассоциация с «Титаником», который погиб в 1912 году. Бунин рассматривал отказ человека и человечества от духовной жизни как путь к гибели.

Разберём рассказ А.И Бунина «Господин из Сан-Франциско» по направлениям итогового сочинения 2021 г. Вспомним содержание этого небольшого рассказа и подберём аргументы к разным направлениям и темам.

Иван Бунин
Господин из Сан-Франциско

Господин из Сан-Франциско — имени его ни в Неаполе, ни на Капри никто не запомнил — ехал в Старый Свет на целых два года, с женой и дочерью, единственно ради развлечения.

Он был твердо уверен, что имеет полное право на отдых, на удовольствия, на путешествие во всех отношениях отличное. Для такой уверенности у него был тот довод, что, во-первых, он был богат, а во-вторых, только что приступал к жизни, несмотря на свои пятьдесят восемь лет. До этой поры он не жил, а лишь существовал, правда, очень недурно, но все же возлагая все надежды на будущее. Он работал не покладая рук, — китайцы, которых он выписывал к себе на работы целыми тысячами, хорошо знали, что это значит! — и наконец увидел, что сделано уже много, что он почти сравнялся с теми, кого некогда взял себе за образец, и решил передохнуть. Люди, к которым принадлежал он, имели обычай начинать наслаждение жизнью с поездки в Европу, в Индию, в Египет. Положил и он поступить так же. Конечно, он хотел вознаградить за годы труда прежде всего себя; однако рад был и за жену с дочерью. Жена его никогда не отличалась особой впечатлительностью, но ведь все пожилые американки страстные путешественницы. А что до дочери, девушки на возрасте и слегка болезненной, то для нее путешествие было прямо необходимо: не говоря уже о пользе для здоровья, разве не бывает в путешествиях счастливых встреч? Тут иной раз сидишь за столом и рассматриваешь фрески рядом с миллиардером.

Маршрут был выработан господином из Сан-Франциско обширный. В декабре и январе он надеялся наслаждаться солнцем Южной Италии, памятниками древности, тарантеллой, серенадами бродячих певцов и тем, что люди в его годы чувствуют особенно тонко, — любовью молоденьких неаполитанок, пусть даже и не совсем бескорыстной; карнавал он думал провести в Ницце, в Монте-Карло, куда в эту пору стекается самое отборное общество, где одни с азартом предаются автомобильным и парусным гонкам, другие рулетке, третьи тому, что принято называть флиртом, а четвертые — стрельбе в голубей, которые очень красиво взвиваются из садков над изумрудным газоном, на фоне моря цвета незабудок, и тотчас же стукаются белыми комочками о землю; начало марта он хотел посвятить Флоренции, к страстям господним приехать в Рим, чтобы слушать там Miserere; входили в его планы и Венеция, и Париж, и бой быков в Севилье, и купанье на английских островах, и Афины, и Константинополь, и Палестина, и Египет, и даже Япония, — разумеется, уже на обратном пути… И все пошло сперва прекрасно.

Был конец ноября, до самого Гибралтара пришлось плыть то в ледяной мгле, то среди бури с мокрым снегом; но плыли вполне благополучно. Пассажиров было много, пароход — знаменитая «Атлантида» — был похож на громадный отель со всеми удобствами, — с ночным баром, с восточными банями, с собственной газетой, — и жизнь на нем протекала весьма размеренно: вставали рано, при трубных звуках, резко раздававшихся по коридорам еще в тот сумрачный час, когда так медленно и неприветливо светало над серо-зеленой водяной пустыней, тяжело волновавшейся в тумане; накинув фланелевые пижамы, пили кофе, шоколад, какао; затем садились в ванны, делали гимнастику, возбуждая аппетит и хорошее самочувствие, совершали дневные туалеты и шли к первому завтраку; до одиннадцати часов полагалось бодро гулять по палубам, дыша холодной свежестью океана, или играть в шеффльборд и другие игры для нового возбуждения аппетита, а в одиннадцать — подкрепляться бутербродами с бульоном; подкрепившись, с удовольствием читали газету и спокойно ждали второго завтрака, еще более питательного и разнообразного, чем первый; следующие два часа посвящались отдыху; все палубы были заставлены тогда длинными камышовыми креслами, на которых путешественники лежали, укрывшись пледами, глядя на облачное небо и на пенистые бугры, мелькавшие за бортом, или сладко задремывая; в пятом часу их, освеженных и повеселевших, поили крепким душистым чаем с печеньями; в семь повещали трубными сигналами о том, что составляло главнейшую цель всего этого существования, венец его… И тут господин из Сан-Франциско спешил в свою богатую кабину — одеваться.

По вечерам этажи «Атлантиды» зияли во мраке огненными несметными глазами, и великое множество слуг работало в поварских, судомойнях и винных подвалах. Океан, ходивший за стенами, был страшен, но о нем не думали, твердо веря во власть над ним командира, рыжего человека чудовищной величины и грузности, всегда как бы сонного, похожего в своем мундире с широкими золотыми нашивками на огромного идола и очень редко появлявшегося на люди из своих таинственных покоев; на баке поминутно взвывала с адской мрачностью и взвизгивала с неистовой злобой, сирена, но немногие из обедающих слышали сирену — ее заглушали звуки прекрасного струнного оркестра, изысканно и неустанно игравшего в двухсветной зале, празднично залитой огнями, переполненной декольтированными дамами и мужчинами во фраках и смокингах, стройными лакеями и почтительными метрдотелями, среди которых один, тот, что принимал заказы только на вина, ходил даже с цепью на шее, как лорд-мэр. Смокинг и крахмальное белье очень молодили господина из Сан-Франциско. Сухой, невысокий, неладно скроенный, но крепко сшитый, он сидел в золотисто-жемчужном сиянии этого чертога за бутылкой вина, за бокалами и бокальчиками тончайшего стекла, за кудрявым букетом гиацинтов. Нечто монгольское было в его желтоватом лице с подстриженными серебряными усами, золотыми пломбами блестели его крупные зубы, старой слоновой костью — крепкая лысая голова. Богато, но по годам была одета его жена, женщина крупная, широкая и спокойная; сложно, но легко и прозрачно, с невинной откровенностью — дочь, высокая, тонкая, с великолепными волосами, прелестно убранными, с ароматическим от фиалковых лепешечек дыханием и с нежнейшими розовыми прыщиками возле губ и между лопаток, чуть припудренных… Обед длился больше часа, а после обеда открывались в бальной зале танцы, во время которых мужчины, — в том числе, конечно, и господин из Сан-Франциско, — задрав ноги, до малиновой красноты лиц накуривались гаванскими сигарами и напивались ликерами в баре, где служили негры в красных камзолах, с белками, похожими на облупленные крутые яйца. Океан с гулом ходил за стеной черными горами, вьюга крепко свистала в отяжелевших снастях, пароход весь дрожал, одолевая и ее, и эти горы, — точно плугом разваливая на стороны их зыбкие, то и дело вскипавшие и высоко взвивавшиеся пенистыми хвостами громады, — в смертной тоске стенала удушаемая туманом сирена, мерзли от стужи и шалели от непосильного напряжения внимания вахтенные на своей вышке, мрачным и знойным недрам преисподней, ее последнему, девятому кругу была подобна подводная утроба парохода, — та, где глухо гоготали исполинские топки, пожиравшие своими раскаленными зевами груды каменного угля, с грохотом ввергаемого в них облитыми едким, грязным потом и по пояс голыми людьми, багровыми от пламени; а тут, в баре, беззаботно закидывали ноги на ручки кресел, цедили коньяк и ликеры, плавали в волнах пряного дыма, в танцевальной зале все сияло и изливало свет, тепло и радость, пары то крутились в вальсах, то изгибались в танго — и музыка настойчиво, в сладостно-бесстыдной печали молила все об одном, все о том же… Был среди этой блестящей толпы некий великий богач, бритый, длинный, в старомодном фраке, был знаменитый испанский писатель, была всесветная красавица, была изящная влюбленная пара, за которой все с любопытством следили и которая не скрывала своего счастья: он танцевал только с ней, и все выходило у них так тонко, очаровательно, что только один командир знал, что эта пара нанята Ллойдом играть в любовь за хорошие деньги и уже давно плавает то на одном, то на другом корабле.

В Гибралтаре всех обрадовало солнце, было похоже на раннюю весну; на борту «Атлантиды» появился новый пассажир, возбудивший к себе общий интерес, — наследный принц одного азиатского государства, путешествующий инкогнито, человек маленький, весь деревянный, широколицый, узкоглазый, в золотых очках, слегка неприятный — тем, что крупные усы сквозили у него как у мертвого, в общем же милый, простой и скромный. В Средиземном море шла крупная и цветистая, как хвост павлина, волна, которую, при ярком блеске и совершенно чистом небе, развела весело и бешено летевшая навстречу трамонтана… Потом, на вторые сутки, небо стало бледнеть, горизонт затуманился: близилась земля, показались Иския, Капри, в бинокль уже виден был кусками сахара насыпанный у подножия чего-то сизого Неаполь… Многие леди и джентльмены уже надели легкие, мехом вверх шубки; безответные, всегда шепотом говорящие бои-китайцы, кривоногие подростки со смоляными косами до пят и с девичьими густыми ресницами, исподволь вытаскивали к лестницам пледы, трости, чемоданы, несессеры… Дочь господина из Сан-Франциско стояла на палубе рядом с принцем, вчера вечером, по счастливой случайности, представленным ей, и делала вид, что пристально смотрит вдаль, куда он указывал ей, что-то объясняя, что-то торопливо и негромко рассказывая; он по росту казался среди других мальчиком, он был совсем не хорош собой и странен, — очки, котелок, английское пальто, а волосы редких усов точно конские, смуглая тонкая кожа на плоском лице точно натянута и как будто слегка лакирована, — но девушка слушала его и от волнения не понимала, что он ей говорит; сердце ее билось от непонятного восторга перед ним: все, все в нем было не такое, как у прочих, — его сухие руки, его чистая кожа, под которой текла древняя царская кровь; даже его европейская, совсем простая, но как будто особенно опрятная одежда таили в себе неизъяснимое очарование. А сам господин из Сан-Франциско, в серых гетрах на ботинках, все поглядывал на стоявшую возле него знаменитую красавицу, высокую, удивительного сложения блондинку с разрисованными по последней парижской моде глазами, державшую на серебряной цепочке крохотную, гнутую, облезлую собачку и все разговаривавшую с нею. И дочь, в какой-то смутной неловкости, старалась не замечать его.

Он был довольно щедр в пути и потому вполне верил в заботливость всех тех, что кормили и поили его, с утра до вечера служили ему, предупреждая его малейшее желание, охраняли его чистоту и покой, таскали его вещи, звали для него носильщиков, доставляли его сундуки в гостиницы. Так было всюду, так было в плавании, так должно было быть и в Неаполе. Неаполь рос и приближался; музыканты, блестя медью духовых инструментов, уже столпились на палубе и вдруг оглушили всех торжествующими звуками марша, гигант-командир, в парадной форме, появился на своих мостках и, как милостивый языческий бог, приветственно помотал рукой пассажирам. А когда «Атлантида» вошла наконец в гавань, привалила к набережной своей многоэтажной громадой, усеянной людьми, и загрохотали сходни, — сколько портье и их помощников в картузах с золотыми галунами, сколько всяких комиссионеров, свистунов мальчишек и здоровенных оборванцев с пачками цветных открыток в руках кинулосъ к нему навстречу с предложением услуг! И он ухмылялся этим оборванцам, идя к автомобилю того самого отеля, где мог остановиться и принц, и спокойно говорил сквозь зубы то по-английски, то по-итальянски:

— Go away! Via!

Жизнь в Неаполе тотчас же потекла по заведенному порядку: рано утром — завтрак в сумрачной столовой, облачное, мало обещающее небо и толпа гидов у дверей вестибюля; потом первые улыбки теплого розоватого солнца, вид с высоко висящего балкона на Везувий, до подножия окутанный сияющими утренними парами, на серебристо-жемчужную рябь залива и тонкий очерк Капри на горизонте, на бегущих внизу, по набережной, крохотных осликов в двуколках и на отряды мелких солдатиков, шагающих куда-то с бодрой и вызывающей музыкой; потом — выход к автомобилю и медленное движение по людным узким и сырым коридорам улиц, среди высоких, многооконных домов, осмотр мертвенно-чистых и ровно, приятно, но скучно, точно снегом, освещенных музеев или холодных, пахнущих воском церквей, в которых повсюду одно и то же: величавый вход, закрытый тяжкой кожаной завесой, а внутри — огромная пустота, молчание, тихие огоньки семисвечника, краснеющие в глубине на престоле, убранном кружевами, одинокая старуха среди темных деревянных парт, скользкие гробовые плиты под ногами и чье-нибудь «Снятие со креста», непременно знаменитое; в час — второй завтрак на горе Сан-Мартино, куда съезжается к полудню немало людей самого первого сорта и где однажды дочери господина из Сан-Франциско чуть не сделалось дурно: ей показалось, что в зале сидит принц, хотя она уже знала из газет, что он в Риме; в пять — чай в отеле, в нарядном салоне, где так тепло от ковров и пылающих каминов; а там снова приготовления к обеду — снова мощный, властный гул гонга по всем этажам, снова вереницы, шуршащих по лестницам шелками и отражающихся в зеркалах декольтированных дам, Снова широко и гостеприимно открытый чертог столовой, и красные куртки музыкантов на эстраде, и черная толпа лакеев возле метрдотеля, с необыкновенным мастерством разливающего по тарелкам густой розовый суп… Обеды опять были так обильны и кушаньями, и винами, и минеральными водами, и сластями, и фруктами, что к одиннадцати часам вечера по всем номерам разносили горничные каучуковые пузыри с горячей водой для согревания желудков.

Однако декабрь «выдался» не совсем удачный: портье, когда с ними говорили о погоде, только виновато поднимали плечи, бормоча, что такого года они и не запомнят, хотя уже не первый год приходилось им бормотать это и ссылаться на то, что всюду происходит что-то ужасное: на Ривьере небывалые ливни и бури, в Афинах снег, Этна тоже вся занесена и по ночам светит, из Палермо туристы, спасаясь от стужи, разбегаются… Утреннее солнце каждый день обманывало: с полудня неизменно серело и начинал сеять дождь да все гуще и холоднее; тогда пальмы у подъезда отеля блестели жестью, город казался особенно грязным и тесным, музеи чересчур однообразными, сигарные окурки толстяков-извозчиков в резиновых, крыльями развевающихся по ветру накидках — нестерпимо вонючими, энергичное хлопанье их бичей над тонкошеими клячами явно фальшивым, обувь синьоров, разметающих трамвайные рельсы, ужасною, а женщины, шлепающие по грязи, под дождем с черными раскрытыми головами, — безобразно коротконогими; про сырость же и вонь гнилой рыбой от пенящегося у набережной моря и говорить нечего. Господин и госпожа из Сан-Франциско стали по утрам ссориться; дочь их то ходила бледная, с головной болью, то оживала, всем восхищалась и была тогда и мила, и прекрасна: прекрасны были те нежные, сложные чувства, что пробудила в ней встреча с некрасивым человеком, в котором текла необычная кровь, ибо ведь, в конце концов, и не важно, что именно пробуждает девичью душу, — деньги ли, слава ли, знатность ли рода… Все уверяли, что совсем не то в Сорренто, на Капри — там и теплей, и солнечней, и лимоны цветут, и нравы честнее, и вино натуральней. И вот семья из Сан-Франциско решила отправиться со всеми своими сундуками на Капри, с тем, чтобы, осмотрев его, походив по камням на месте дворцов Тиверия, побывав в сказочных пещерах Лазурного Грота и послушав абруццких волынщиков, целый месяц бродящих перед Рождеством по острову и поющих хвалы деве Марии, поселиться в Сорренто.

В день отъезда, — очень памятный для семьи из Сан-Франциско! — даже и с утра не было солнца. Тяжелый туман до самого основания скрывал Везувий, низко серел над свинцовой зыбью моря. Острова Капри совсем не было видно — точно его никогда и не существовало на свете. И маленький пароходик, направившийся к нему, так валяло со стороны на сторону, что семья из Сан-Франциско пластом лежала на диванах в жалкой кают-компании этого пароходика, закутав ноги пледами и закрыв от дурноты глаза. Миссис страдала, как она думала, больше всех: ее несколько раз одолевало, ей казалось, что она умирает, а горничная, прибегавшая к ней с тазиком, — уже многие годы изо дня в день качавшаяся на этих волнах и в зной и в стужу и все-таки неутомимая, — только смеялась. Мисс была ужасно бледна и держала в зубах ломтик лимона. Мистер, лежавший на спине, в широком пальто и большом картузе, не разжимал челюстей всю дорогу; лицо его стало темным, усы белыми, голова тяжко болела: последние дни, благодаря дурной погоде, он пил по вечерам слишком много и слишком много любовался «живыми картинами» в некоторых притонах. А дождь сек в дребезжащие стекла, на диваны с них текло, ветер с воем ломил в мачты и порою, вместе с налетавшей волной, клал пароходик совсем набок, и тогда с грохотом катилось что-то внизу. На остановках, в Кастелламаре, в Сорренто, было немного легче; но и тут размахивало страшно, берег со всеми своими обрывами, садами, пиниями, розовыми и белыми отелями, и дымными, курчаво-зелеными горами летал за окном вниз и вверх, как на качелях; в стены стукались лодки, сырой ветер дул в двери, и, ни на минуту не смолкая, пронзительно вопил с качавшейся барки под флагом гостиницы «Royal» картавый мальчишка, заманивавший путешественников. И господин из Сан-Франциско, чувствуя себя так, как и подобало ему, — совсем стариком, — уже с тоской и злобой думал обо всех этих жадных, воняющих чесноком людишках, называемых итальянцами; раз во время остановки, открыв глаза и приподнявшись с дивана, он увидел под скалистым отвесом кучу таких жалких, насквозь проплесневевших каменных домишек, налепленных друг на друга у самой воды, возле лодок, возле каких-то тряпок, жестянок и коричневых сетей, что, вспомнив, что это и есть подлинная Италия, которой он приехал наслаждаться, почувствовал отчаяние… Наконец, уже в сумерках, стал надвигаться своей чернотой остров, точно насквозь просверленный у подножья красными огоньками, ветер стал мягче, теплей, благовонней, по смиряющимся волнам, переливавшимся, как черное масло, потекли золотые удавы от фонарей пристани… Потом вдруг загремел и шлепнулся в воду якорь, наперебой понеслись отовсюду яростные крики лодочников — и сразу стало на душе легче, ярче засияла кают-компания, захотелось есть, пить, курить, двигаться… Через десять минут семья из Сан-Франциско сошла в большую барку, через пятнадцать ступила на камни набережной, а затем села в светлый вагончик и с жужжанием потянулась вверх по откосу, среди кольев на виноградниках, полуразвалившихся каменных оград и мокрых, корявых, прикрытых кое-где соломенными навесами апельсинных деревьев, с блеском оранжевых плодов и толстой глянцевитой листвы скользивших вниз, под гору, мимо открытых окон вагончика… Сладко пахнет в Италии земля после дождя, и свой, особый запах есть у каждого ее острова!

Остров Капри был сыр и темен в этот вечер. Но тут он на минуту ожил, кое-где осветился. На верху горы, на площадке фюникулера, уже опять стояла толпа тех, на обязанности которых лежало достойно принять господина из Сан-Франциско. Были и другие приезжие, но не заслуживающие внимания, — несколько русских, поселившихся на Капри, неряшливых и рассеянных, в очках, с бородами, с поднятыми воротниками стареньких пальтишек, и компания длинноногих, круглоголовых немецких юношей в тирольских костюмах и с холщовыми сумками за плечами, не нуждающихся ни в чьих услугах и совсем не щедрых на траты. Господин из Сан-Франциско, спокойно сторонившийся и от тех, и от других, был сразу замечен. Ему и его дамам торопливо помогли выйти, перед ним побежали вперед, указывая дорогу, его снова окружили мальчишки и те дюжие каприйские бабы, что носят на головах чемоданы и сундуки порядочных туристов. Застучали по маленькой, точно оперной площади, над которой качался от влажного ветра электрический шар, их деревянные ножные скамеечки, по-птичьему засвистала и закувыркалась через голову орава мальчишек — и как по сцене пошел среди них господин из Сан-Франциско к какой-то средневековой арке под слитыми в одно домами, за которой покато вела к сияющему впереди подъезду отеля звонкая уличка с вихром пальмы над плоскими крышами налево и синими звездами на черном небе вверху, впереди. И все было похоже на то, что это в честь гостей из Сан-Франциско ожил каменный сырой городок на скалистом островке в Средиземном море, что это они сделали таким счастливым и радушным хозяина отеля, что только их ждал китайский гонг, завывавший по всем этажам сбор к обеду, едва вступили они в вестибюль.

Вежливо и изысканно поклонившийся хозяин, отменно элегантный молодой человек, встретивший их, на мгновение поразил господина из Сан-Франциско: он вдруг вспомнил, что нынче ночью, среди прочей путаницы, осаждавшей его во сне, он видел именно этого джентльмена, точь-в-точь такого же, как этот, в той же визитке и с той же зеркально причесанной головою. Удивленный, он даже чуть было не приостановился. Но как в душе его уже давным-давно не осталось ни даже горчичного семени каких-либо так называемых мистических чувств, то сейчас же и померкло его удивление: шутя сказал он об этом странном совпадении сна и действительности жене и дочери, проходя по коридору отеля. Дочь, однако, с тревогой взглянула на него в эту минуту: сердце ее вдруг сжала тоска, чувство страшного одиночества на этом чужом, темном острове…

Только что отбыла гостившая на Капри высокая особа — Рейс XVII. И гостям из Сан-Франциско отвели те самые апартаменты, что занимал он. К ним приставили самую красивую и умелую горничную, бельгийку, с тонкой и твердой от корсета талией и в крахмальном чепчике в виде маленькой зубчатой короны, и самого видного из лакеев, угольно-черного, огнеглазого сицилийца, и самого расторопного коридорного, маленького и полного Луиджи, много переменившего подобных мест на своем веку. А через минуту в дверь комнаты господина из Сан-Франциско легонько стукнул француз-метрдотель, явившийся, чтобы узнать, будут ли господа приезжие обедать, и в случае утвердительного ответа, в котором, впрочем, не было сомнения, доложить, что сегодня лангуст, ростбиф, спаржа, фазаны и так далее. Пол еще ходил под господином из Сан-Франциско, — так закачал его этот дрянной итальянский пароходишко, — но он не спеша, собственноручно, хотя с непривычки и не совсем ловко, закрыл хлопнувшее при входе метрдотеля окно, из которого пахнуло запахом дальней кухни и мокрых цветов в саду, и с неторопливой отчетливостью ответил, что обедать они будут, что столик для них должен быть поставлен подальше от дверей, в самой глубине залы, что пить они будут вино местное, и каждому его слову метрдотель поддакивал в самых разнообразных интонациях, имевших, однако, только тот смысл, что нет и не может быть сомнения в правоте желаний господина из Сан-Франциско и что все будет исполнено в точности. Напоследок он склонил голову и деликатно спросил:

— Все, сэр?

И, получив в ответ медлительное «yes», прибавил, что сегодня у них в вестибюле тарантелла — танцуют Кармелла и Джузеппе, известные всей Италии и «всему миру туристов».

— Я видел ее на открытках, — сказал господин из Сан-Франциско ничего не выражающим голосом. — А этот Джузеппе — ее муж?

— Двоюродный брат, сэр, — ответил метрдотель.

И, помедлив, что-то подумав, но ничего не сказав, господин из Сан-Франциско отпустил его кивком головы.

А затем он снова стал точно к венцу готовиться: повсюду зажег электричество, наполнил все зеркала отражением света и блеска, мебели и раскрытых сундуков, стал бриться, мыться и поминутно звонить, в то время как по всему коридору неслись и перебивали его другие нетерпеливые звонки — из комнат его жены и дочери. И Луиджи, в своем красном переднике, с легкостью, свойственной многим толстякам, делая гримасы ужаса, до слез смешивший горничных, пробегавших мимо с кафельными ведрами в руках, кубарем катился на звонок и, стукнув в дверь костяшками, с притворной робостью, с доведенной до идиотизма почтительностью спрашивал:

— Ha sonato, signore?

И из-за двери слышался неспешный и скрипучий, обидно вежливый голос:

— Yes, come in…

Что чувствовал, что думал господин из Сан-Франциско в этот столь знаменательный для него вечер? Он, как всякий испытавший качку, только очень хотел есть, с наслаждением мечтал о первой ложке супа, о первом глотке вина и совершал привычное дело туалета даже в некотором возбуждении, не оставлявшем времени для чувств и размышлений.

Побрившись, вымывшись, ладно вставив несколько зубов, он, стоя перед зеркалами, смочил и прибрал щетками в серебряной оправе остатки жемчужных волос вокруг смугло-желтого черепа, натянул на крепкое старческое тело с полнеющей от усиленного питания талией кремовое шелковое трико, а на сухие ноги с плоскими ступнями — черные шелковые носки и бальные туфли, приседая, привел в порядок высоко подтянутые шелковыми помочами черные брюки и белоснежную, с выпятившейся грудью рубашку, вправил в блестящие манжеты запонки и стал мучиться с ловлей под твердым воротничком запонки шейной. Пол еще качался под ним, кончикам пальцев было очень больно, запонка порой крепко кусала дряблую кожицу в углублении под кадыком, но он был настойчив и наконец, с сияющими от напряжения глазами, весь сизый от сдавившего ему горло, не в меру тугого воротничка, таки доделал дело — и в изнеможении присел перед трюмо, весь отражаясь в нем и повторяясь в других зеркалах.

— О, это ужасно! — пробормотал он, опуская крепкую лысую голову и не стараясь понять, не думая, что именно ужасно; потом привычно и внимательно оглядел свои короткие, с подагрическими затвердениями в суставах пальцы, их крупные и выпуклые ногти миндального цвета и повторил с убеждением: — Это ужасно…

Но тут зычно, точно в языческом храме, загудел по всему дому второй гонг. И, поспешно встав с места, господин из Сан-Франциско еще больше стянул воротничок галстуком, а живот открытым жилетом, надел смокинг, выправил манжеты, еще раз оглядел себя в зеркале… Эта Кармелла, смуглая, с наигранными глазами, похожая на мулатку, в цветистом наряде, где преобладает оранжевый цвет, пляшет, должно быть, необыкновенно, подумал он. И, бодро выйдя из своей комнаты и подойдя по ковру к соседней, жениной, громко спросил, скоро ли они?

— Через пять минут! — звонко и уже весело отозвался из-за двери девичий голос.

— Отлично, — сказал господин из Сан-Франциско.

И не спеша пошел по коридорам и по лестницам, устланным красными коврами, вниз, отыскивая читальню. Встречные слуги жались от него к стене, а он шел, как бы не замечая их. Запоздавшая к обеду старуха, уже сутулая, с молочными волосами, но декольтированная, в светло-сером шелковом платье, поспешила впереди него изо всех сил, но смешно, по-куриному, и он легко обогнал ее. Возле стеклянных дверей столовой, где уже все были в сборе и начали есть, он остановился перед столиком, загроможденным коробками сигар и египетских папирос, взял большую маниллу и кинул на столик три лиры; на зимней веранде мимоходом глянул в открытое окно: из темноты повеяло на него нежным воздухом, померещилась верхушка старой пальмы, раскинувшая по звездам свои вайи, казавшиеся гигантскими, донесся отдаленный ровный шум моря… В читальне, уютной, тихой и светлой только над столами, стоя шуршал газетами какой-то седой немец, похожий на Ибсена, в серебряных круглых очках и с сумасшедшими, изумленными глазами. Холодно осмотрев его, господин из Сан-Франциско сел в глубокое кожаное кресло в углу, возле лампы под зеленым колпаком, надел пенсне и, дернув головой от душившего его воротничка, весь закрылся газетным листом. Он быстро пробежал заглавия некоторых статей, прочел несколько строк о никогда не прекращающейся балканской войне, привычным жестом перевернул газету, — как вдруг строчки вспыхнули перед ним стеклянным блеском, шея его напружилась, глаза выпучились, пенсне слетело с носа… Он рванулся вперед, хотел глотнуть воздуха — и дико захрипел; нижняя челюсть его отпала, осветив весь рот золотом пломб, голова завалилась на плечо и замоталась, грудь рубашки выпятилась коробом — и все тело, извиваясь, задирая ковер каблуками, поползло на пол, отчаянно борясь с кем-то.

Не будь в читальне немца, быстро и ловко сумели бы в гостинице замять это ужасное происшествие, мгновенно, задними ходами, умчали бы за ноги и за голову господина из Сан-Франциско куда подальше — и ни единая душа из гостей не узнала бы, что натворил он. Но немец вырвался из читальни с криком, он всполошил весь дом, всю столовую. И многие вскакивали из-за еды, многие, бледнея, бежали к читальне, на всех языках раздавалось: «Что, что случилось?» — и никто не отвечал толком, никто не понимал ничего, так как люди и до сих пор еще больше всего дивятся и ни за что не хотят верить смерти. Хозяин метался от одного гостя к другому, пытаясь задержать бегущих и успокоить их поспешными заверениями, что это так, пустяк, маленький обморок с одним господином из Сан-Франциско… Но никто его не слушал, многие видели, как лакеи и коридорные срывали с этого господина галстук, жилет, измятый смокинг и даже зачем-то бальные башмаки с черных шелковых ног с плоскими ступнями. А он еще бился. Он настойчиво боролся со смертью, ни за что не хотел поддаться ей, так неожиданно и грубо навалившейся на него. Он мотал головой, хрипел, как зарезанный, закатил глаза, как пьяный… Когда его торопливо внесли и положили на кровать в сорок третий номер, — самый маленький, самый плохой, самый сырой и холодный, в конце нижнего коридора, — прибежала его дочь, с распущенными волосами, с обнаженной грудью, поднятой корсетом, потом большая и уже совсем наряженная к обеду жена, у которой рот был круглый от ужаса… Но тут он уже и головой перестал мотать.

Через четверть часа в отеле все кое-как пришло в порядок. Но вечер был непоправимо испорчен. Некоторые, возвратясь в столовую, дообедали, но молча, с обиженными лицами, меж тем как хозяин подходил то к тому, то к другому, в бессильном и приличном раздражении пожимая плечами, чувствуя себя без вины виноватым, всех уверяя, что он отлично понимает, «как это неприятно», и давая слово, что он примет «все зависящие от него меры» к устранению неприятности; тарантеллу пришлось отменить, лишнее электричество потушили, большинство гостей ушло в город, в пивную, и стало так тихо, что четко слышался стук часов в вестибюле, где только один попугай деревянно бормотал что-то, возясь перед сном в своей клетке, ухитряясь заснуть с нелепо задранной на верхний шесток лапой… Господин из Сан-Франциско лежал на дешевой железной кровати, под грубыми шерстяными одеялами, на которые с потолка тускло светил один рожок. Пузырь со льдом свисал на его мокрый и холодный лоб. Сизое, уже мертвое лицо постепенно стыло, хриплое клокотанье, вырывавшееся из открытого рта, освещенного отблеском золота, слабело. Это хрипел уже не господин из Сан-Франциско, — его больше не было, — а кто-то другой. Жена, дочь, доктор, прислуга стояли и глядели на него. Вдруг то, чего они ждали и боялись, совершилось — хрип оборвался. И медленно, медленно, на глазах у всех, потекла бледность по лицу умершего, и черты его стали утончаться, светлеть…

Вошел хозяин. «Già é morto», — сказал ему шепотом доктор. Хозяин с бесстрастным лицом пожал плечами. Миссис, у которой тихо катились по щекам слезы, подошла к нему и робко сказала, что теперь надо перенести покойного в его комнату.

— О нет, мадам, — поспешно, корректно, но уже без всякой любезности и не по-английски, а по-французски возразил хозяин, которому совсем не интересны были те пустяки, что могли оставить теперь в его кассе приехавшие из Сан-Франциско. — Это совершенно невозможно, мадам, — сказал он и прибавил в пояснение, что он очень ценит эти апартаменты, что если бы он исполнил ее желание, то всему Капри стало бы известно об этом и туристы начали бы избегать их.

Мисс, все время странно смотревшая на него, села на стул и, зажав рот платком, зарыдала. У миссис слезы сразу высохли, лицо вспыхнуло. Она подняла тон, стала требовать, говоря на своем языке и все еще не веря, что уважение к ним окончательно потеряно. Хозяин с вежливым достоинством осадил ее: если мадам не нравятся порядки отеля, он не смеет ее задерживать; и твердо заявил, что тело должно быть вывезено сегодня же на рассвете, что полиции уже дано знать, что представитель ее сейчас явится и исполнит необходимые формальности… Можно ли достать на Капри хотя бы простой готовый гроб, спрашивает мадам? К сожалению, нет, ни в каком случае, а сделать никто не успеет. Придется поступить как-нибудь иначе… Содовую английскую воду, например, он получает в больших и длинных ящиках… перегородки из такого ящика можно вынуть…

Ночью весь отель спал. Открыли окно в сорок третьем номере, — оно выходило в угол сада, где под высокой каменной стеной, утыканной по гребню битым стеклом, рос чахлый банан, — потушили электричество, заперли дверь на ключ и ушли. Мертвый остался в темноте, синие звезды глядели на него с неба, сверчок с грустной беззаботностью запел на стене… В тускло освещенном коридоре сидели на подоконнике две горничные, что-то штопали. Вошел Луиджи с кучей платья на руке, в туфлях.

— Pronto? (Готово?) — озабоченно спросил он звонким шепотом, указывая глазами на страшную дверь в конце коридора. И легонько помотал свободной рукой в ту сторону. — Partenza! — шепотом крикнул он, как бы провожая поезд, то, что обычно кричат в Италии на станциях при отправлении поездов, — и горничные, давясь беззвучным смехом, упали головами на плечи друг другу.

Потом он, мягко подпрыгивая, подбежал к самой двери, чуть стукнул в нее и, склонив голову набок, вполголоса почтительнейше спросил:

— Íà sonato, signore?

И, сдавив горло, выдвинув нижнюю челюсть, скрипуче, медлительно и печально ответил сам себе, как бы из-за двери:

— Yes, come in…

А на рассвете, когда побелело за окном сорок третьего номера и влажный ветер зашуршал рваной листвой банана, когда поднялось и раскинулось над островом Капри голубое утреннее небо и озолотилась против солнца, восходящего за далекими синими горами Италии, чистая и четкая вершина Монте-Соляро, когда пошли на работу каменщики, поправлявшие на острове тропинки для туристов, — принесли к сорок третьему номеру длинный ящик из-под содовой воды. Вскоре он стал очень тяжел — и крепко давил колени младшего портье, который шибко повез его на одноконном извозчике по белому шоссе, взад и вперед извивавшемуся по склонам Капри, среди каменных оград и виноградников, все вниз и вниз, до самого моря. Извозчик, кволый человек с красными глазами, в старом пиджачке с короткими рукавами и в сбитых башмаках, был с похмелья, — целую ночь играл в кости в траттории, — и все хлестал свою крепкую лошадку, по-сицилийски разряженную, спешно громыхающую всяческими бубенцами на уздечке в цветных шерстяных помпонах и на остриях высокой медной седёлки, с аршинным, трясущимся на бегу птичьим пером, торчащим из подстриженной челки. Извозчик молчал, был подавлен своей беспутностью, своими пороками, — тем, что он до последнего гроша проигрался ночью. Но утро было свежее, на таком воздухе, среди моря, под утренним небом, хмель скоро улетучивается и скоро возвращается беззаботность к человеку, да утешал извозчика и тот неожиданный заработок, что дал ему какой-то господин из Сан-Франциско, мотавший своей мертвой головой в ящике за его спиною… Пароходик, жуком лежавший далеко внизу, на нежной и яркой синеве, которой так густо и полно налит Неаполитанский залив, уже давал последние гудки — и они бодро отзывались по всему острову, каждый изгиб которого, каждый гребень, каждый камень был так явственно виден отовсюду, точно воздуха совсем не было. Возле пристани младшего портье догнал старший, мчавший в автомобиле мисс и миссис, бледных, с провалившимися от слез и бессонной ночи глазами. И через десять минут пароходик снова зашумел водой и снова побежал к Сорренто, к Кастелламаре, навсегда увозя от Капри семью из Сан-Франциско… И на острове снова водворились мир и покой.

На этом острове две тысячи лет тому назад жил человек, несказанно мерзкий в удовлетворении своей похоти и почему-то имевший власть над миллионами людей, наделавший над ними жестокостей сверх всякой меры, и человечество навеки запомнило его, и многие, многие со всего света съезжаются смотреть на остатки того каменного дома, где жил он на одном из самых крутых подъемов острова. В это чудесное утро все, приехавшие на Капри именно с этой целью, еще спали по гостиницам, хотя к подъездам гостиниц уже вели маленьких мышастых осликов под красными седлами, на которые опять должны были нынче, проснувшись и наевшись, взгромоздиться молодые и старые американцы и американки, немцы и немки и за которыми опять должны были бежать по каменистым тропинкам, и все в гору, вплоть до самой вершины Монте-Тиберио, нищие каприйские старухи с палками в жилистых руках, дабы подгонять этими палками осликов. Успокоенные тем, что мертвого старика из Сан-Франциско, тоже собиравшегося ехать с ними, но вместо того только напугавшего их напоминанием о смерти, уже отправили в Неаполь, путешественники спали крепким сном, и на острове было еще тихо, магазины в городе были еще закрыты. Торговал только рынок на маленькой площади — рыбой и зеленью, и были на нем одни простые люди, среди которых, как всегда, без всякого дела, стоял Лоренцо, высокий старик-лодочник, беззаботный гуляка и красавец, знаменитый по всей Италии, не раз служивший моделью многим живописцам: он принес и уже продал за бесценок двух пойманных им ночью омаров, шуршавших в переднике повара того самого отеля, где ночевала семья из Сан-Франциско, и теперь мог спокойно стоять хоть до вечера, с царственной повадкой поглядывая вокруг, рисуясь своими лохмотьями, глиняной трубкой и красным шерстяным беретом, спущенным на одно ухо. А по обрывам Монте-Соляро, по древней финикийской дороге, вырубленной в скалах, по ее каменным ступенькам, спускались от Анакапри два абруццких горца. У одного под кожаным плащом была волынка, — большой козий мех с двумя дудками, у другого — нечто вроде деревянной цевницы. Шли они — и целая страна, радостная, прекрасная, солнечная, простиралась под ними: и каменистые горбы острова, который почти весь лежал у их ног, и та сказочная синева, в которой плавал он, и сияющие утренние пары над морем к востоку, под ослепительным солнцем, которое уже жарко грело, поднимаясь все выше и выше, и туманно-лазурные, еще по-утреннему зыбкие массивы Италии, ее близких и далеких гор, красоту которых бессильно выразить человеческое слово. На полпути они замедлили шаг: над дорогой, в гроте скалистой стены Монте-Соляро, вся озаренная солнцем, вся в тепле и блеске его, стояла в белоснежных гипсовых одеждах и в царском венце, золотисто-ржавом от непогод, матерь божия, кроткая и милостивая, с очами, поднятыми к небу, к вечным и блаженным обителям трижды благословенного сына ее. Они обнажили головы — и полились наивные и смиренно-радостные хвалы их солнцу, утру, ей, непорочной заступнице всех страждущих в этом злом и прекрасном мире, и рожденному от чрева ее в пещере Вифлеемской, в бедном пастушеском приюте, в далекой земле Иудиной…

Тело же мертвого старика из Сан-Франциско возвращалось домой, в могилу, на берега Нового Света. Испытав много унижений, много человеческого невнимания, с неделю пространствовав из одного портового сарая в другой, оно снова попало наконец на тот же самый знаменитый корабль, на котором так еще недавно, с таким почетом везли его в Старый Свет. Но теперь уже скрывали его от живых — глубоко спустили в просмоленном гробе в черный трюм. И опять, опять пошел корабль в свой далекий морской путь. Ночью плыл он мимо острова Капри, и печальны были его огни, медленно скрывавшиеся в темном море, для того, кто смотрел на них с острова. Но там, на корабле, в светлых, сияющих люстрами залах, был, как обычно, людный бал в эту ночь.

Был он и на другую, и на третью ночь — опять среди бешеной вьюги, проносившейся над гудевшим, как погребальная месса, и ходившим траурными от серебряной пены горами океаном. Бесчисленные огненные глаза корабля были за снегом едва видны Дьяволу, следившему со скал Гибралтара, с каменистых ворот двух миров, за уходившим в ночь и вьюгу кораблем. Дьявол был громаден, как утес, но громаден был и корабль, многоярусный, многотрубный, созданный гордыней Нового Человека со старым сердцем. Вьюга билась в его снасти и широкогорлые трубы, побелевшие от снега, но он был стоек, тверд, величав и страшен. На самой верхней крыше его одиноко высились среди снежных вихрей те уютные, слабо освещенные покои, где, погруженный в чуткую и тревожную дремоту, надо всем кораблем восседал его грузный водитель, похожий на языческого идола. Он слышал тяжкие завывания и яростные взвизгивания сирены, удушаемой бурей, но успокаивал себя близостью того, в конечном итоге для него самого непонятного, что было за его стеною: той как бы бронированной каюты, что то и дело наполнялась таинственным гулом, трепетом и сухим треском синих огней, вспыхивавших и разрывавшихся вокруг бледнолицего телеграфиста с металлическим полуобручем на голове. В самом низу, в подводной утробе «Атлантиды», тускло блистали сталью, сипели паром и сочились кипятком и маслом тысячепудовые громады котлов и всяческих других машин, той кухни, раскаляемой исподу адскими топками, в которой варилось движение корабля, — клокотали страшные в своей сосредоточенности силы, передававшиеся в самый киль его, в бесконечно длинное подземелье, в круглый туннель, слабо озаренный электричеством, где медленно, с подавляющей человеческую душу неукоснительностью, вращался в своем маслянистом ложе исполинский вал, точно живое чудовище, протянувшееся в этом туннеле, похожем на жерло. А средина «Атлантиды», столовые и бальные залы ее изливали свет и радость, гудели говором нарядной толпы, благоухали свежими цветами, пели струнным оркестром. И опять мучительно извивалась и порою судорожно сталкивалась среди этой толпы, среди блеска огней, шелков, бриллиантов и обнаженных женских плеч, тонкая и гибкая пара нанятых влюбленных: грешно-скромная девушка с опущенными ресницами, с невинной прической, и рослый молодой человек с черными, как бы приклеенными волосами, бледный от пудры, в изящнейшей лакированной обуви, в узком, с длинными фалдами, фраке — красавец, похожий на огромную пиявку. И никто не знал ни того, что уже давно наскучило этой паре притворно мучиться своей блаженной мукой под бесстыдно-грустную музыку, ни того, что стоит глубоко, глубоко под ними, на дне темного трюма, в соседстве с мрачными и знойными недрами корабля, тяжко одолевавшего мрак, океан, вьюгу…

«Господин из сан-Франциско» сочинение

Раздумье об общем пороке вещей

В этом рассказе Бунин раскрывает перед нами философию своего героя, у которого даже нет имени. Он безлик. Он уверен, что деньги дают ему право на все: на любовь, на внимание, на подобострастие со стороны окружающих. Шаг за шагом описывает Бунин путешествие. Из этих наблюдений складывается картина жизни богатых властителей мира. Все к их услугам: улыбки, хрусталь на столах и даже танцующая пара, специально нанятая для создания настроения пассажиров.

Бунин — мастер символической детали. Корабль недаром назван “Атлантидой”, ведь именно на нем господин из Сан-Франциско плывет к своей смерти.

Не менее важны детали пейзажа. Бушующий океан, для которого стены корабля словно тонкая скорлупа. Он как сама жизнь. Но богатая публика старается не думать об опасности, “твердо веря во власть над ними командира”.

Однако та власть, которую дают им деньги, бессильна перед могуществом стихии. Эта власть насаждает душевную слепоту. И под подобострастными улыбками господин из Сан-Франциско не видит истинного отношения к себе. Оно проявляется тогда, когда свершается то, что неотвратимо, от чего невозможно ни убежать, ни откупиться. Ни сочувствия, ни сострадания нет на лицах людей, для которых теперь господин из Сан-Франциско — мешающий всем предмет. Нет в этом мире искренности, ведь все здесь продается и покупается. И снова невольно вспоминается нанятая влюбленная пара, которой давно надоело изображать неземную страсть. Но чего не сделаешь за деньги!

Духовный распад буржуазного общества автор символизирует еще и образом дьявола, который огромен, словно скалы Гибралтара. Страшные глаза его угрюмо наблюдают за уходящим в ночь кораблем, как бы провожая его к гибели.

Но все же в рассказе есть и светлое начало. Красота неба и гор, которая как бы сливается с образами крестьян, все же утверждает, что есть в жизни истинное, настоящее, что неподвластно денежному мешку.

Кульминацией рассказа является неожиданная смерть главного героя. В ее внезапности заложен глубочайший философский смысл. Господин из Сан-Франциско откладывает свою жизнь на потом, но никому из нас не суждено знать, сколько отведено нам времени на этой земле. Жизнь нельзя купить за деньги. Герой рассказа приносит на алтарь наживы молодость ради умозрительного счастья в будущем, но он и не замечает, как бездарно прошла его жизнь. А ведь жизнь, чувства, красота природы — вот что является, по мнению автора, главными ценностями. И горе тому, кто сделал своей целью деньги.

Смысл жизни господина из Сан-Франциско

Этот рассказ про жизненный путь человека к смерти через богатство. Автор рассказа не наградил главного героя именем. Ведь имя это что-то сугубо духовное, это оставляет отпечаток на жизни. Бунин повествует, что этот человек лишен всех добрых стремлений. Он утверждает, что даже духовного начала в нём нет.

К тому же господин из Сан-Франциско типичный богатый старик, который едет из Америки, для того, чтобы порадоваться жизнью перед ожидаемой смертью. В начале произведения читатель оказывается в путешествии на корабле под названием «Атлантида». Здесь герой наслаждается цивилизационными благами. Автор иронично рассказывает про события, которые переживает господин – приёмы пищи и переодевания для них. Кажется, что он король этой жизни, может взять от неё всё, что дается за деньги. Но нельзя купить главного – духовных ценностей.

Однако, посторонним он кажется лишь куклой на верёвочках, руководимой грамотным кукловодом. Господин уже давно стар, без лишних мыслей он пьёт вино, кушает еду, забыв о том, чему радуется простой человек. Всю жизнь он отдал на то, чтобы заработать состояние, так и не поняв, как бессмысленно прошла жизнь.

В понимании Бунина начало и конец жизненного пути – равноправны. Однако, жизнь он описывает очень чувственно, с множеством подробностей. А смерть лишь средство для перехода к чему-то новому, в другое состояние души. Остается только лишь один вопрос. Была ли у этого важного господина из Сан-Франциско та самая душа, которая должна обрести свой покой? Бунин повествует о его смерти достаточно грубо, давая понять, что он не страдал от душевных ран, ведь на это способна только личность духовная. А герой данного рассказа ей, судя по всему, не обладал. Его смерть оказалась просто гибелью тела.

Во второй части произведения рассказывается про путешествие останков господина: «Тело же мертвого старика из Сан-Франциско возвращалось домой, в могилу, на берега Нового Света». Это была всего лишь живая оболочка, наполненная деньгами и почетом, а после смерти остался лишь е. Никто не пожалел о том, что его не стало, ведь уважали его только за деньги и власть. До мертвого тела господина уже никому нет дела. Ничего не изменилось в этом мире, после того, как не стало нашего героя. Всё также плывет корабль «Атлантида», публика по-прежнему нарядна. Возможно, лишь жена и дочь переживают смерть своего кормильца, но это лишь домыслы читателя, автор нам этого не показывает.

Этот рассказ напоминает живущим, что важны не деньги и слава, а нечто большее.

Жизнь и смерть господина из Сан-Франциско (по рассказу И. А. Бунина)

Рассказ «Господин из Сан-Франциско» был написан Буниным в 1915 году, во время первой мировой войны. В этот сложный период происходило переосмысление устоявшихся ценностей, люди как бы по–новому смотрели на себя и окружающий мир, пытаясь понять причины катастрофы и найти выход из сложившейся ситуации.

«Господин из Сан-Франциско» Бунина, на мой взгляд, является одним из таких произведений. В этом рассказе писатель рассуждает о том, что же является главным в жизни, чему нужно следовать, что может дать спасение и успокоение.

По ходу действия, наблюдая за передвижениями богатого американца и его семьи, мы понимаем, что образ жизни и мысли этих людей содержит в себе какой-то изъян, что-то, что превращает их в живых мертвецов.

На первый взгляд, в жизни господина из Сан-Франциско все благополучно. Он богат и респектабелен, у него есть жена и дочь. Всю свою жизнь герой трудился, идя к намеченной цели – богатству: «…наконец, увидел, что сделано уже много, что он почти сравнялся с теми, кого некогда взял себе за образец…».

К пятидесяти восьми годам господин достиг своей цели, но чего это ему стоило? Писатель показывает, что все это время герой не жил, а существовал, лишая себя всех прелестей жизни. Теперь, уже в свои преклонные годы, он решил отдохнуть и насладиться. Но что в его представлении значит «получать удовольствие от жизни»?

Этот человек слеп, живет в окружении своих иллюзий и иллюзий того общества, в котором он вращается. Больше того, у господина нет своих мыслей, желаний, чувств – он поступает так, как велит ему его окружение. Писатель в полной мере иронизирует над этим: «Люди, к которым принадлежал он, имели обычай начинать наслаждения жизнью с поездки в Европу, в Индию, в Египет».

Герой считает себя властелином мира только потому, что он имеет много денег. Действительно, благодаря своему состоянию господин может позволить себе многодневный круиз в страны Старого Света, определенный уровень комфорта и сервиса (верхняя палуба парохода «Атлантида», хорошие номера отелей, дорогие рестораны и т.д.) Но все это «внешние» вещи, лишь атрибуты, которые не способны согреть душу человека, а тем более, сделать его счастливым.

Бунин показывает, что этот человек упустил в своей жизни самое главное – он не обрел любви, настоящей семьи, истинной опоры в жизни. Господин из Сан-Франциско не любит свою жену, а она не любит его. Дочь этого человека также несчастна в любви – уже будучи в зрелом для невесты возрасте, она не замужем, потому что руководствуется теми же принципами, что и ее отец. Писатель иронично замечает, что в этом круизе все семейство рассчитывало встретить богатого жениха для нее: «…разве не бывает в путешествиях счастливых встреч? Тут иной раз сидишь за столом или рассматриваешь фрески рядом с миллиардером».

По ходу путешествия героя писатель развенчивает его жизненные ценности и идеалы, показывает их ложность и эфемерность, оторванность от реальной жизни. Кульминацией этого процесса становится смерть господина. Именно она, самая реальная из всего, что только может быть, расставила все по своим местам, указала герою его место. Оказалось, что деньги не играют никакой роли, когда речь идет об истинных любви, уважении, признании. После смерти героя никто даже не вспомнил его имени, как, впрочем, и при его жизни.

Тело господина возвращалось домой на том же пароходе «Атлантида», только в трюме, среди ящиков и всякого хлама. Это, в конечном итоге, характеризует истинное положение героя, его реальную значимость, подводит итог жизни господина из Сан-Франциско. Итог этот плачевен.

Так что же есть истинные ценности в понимании Бунина? Мы видим, что идеалы буржуазного мира он отвергает, считая их ложными и ведущими к разрушению. Я думаю, что истинное для писателя то, что стоит над человеческими амбициями и заблуждениями. Прежде всего, это природа, вечная и неизменная, хранящая в себе законы Вселенной. Кроме того, это незыблемые человеческие ценности, которые также являются продолжением вечных мировых законов: справедливость, честность, любовь, доверие и т.д.

Человек, который нарушает все это, неизбежно идет к смерти. Как и общество, которое проповедует такие ценности. Именно поэтому эпиграфом к своему рассказу Бунин взял строки из Апокалипсиса: «Горе тебе, Вавилон, город крепкий…» Еще более авторская мысль будет понятна, если мы обратимся к продолжению этой фразы – «…ибо в один час пришел суд твой». Писатель считает, что современная ему западная цивилизация должна погибнуть, потому что в ее основе лежат ложные ценности. Человечество должно понять это и принять за основу другое, иначе наступит Апокалипсис, о котором предупреждали еще наши древние предки.

Ничтожество богатства и власти перед лицом смерти

На мой взгляд, Ивану Алексеевичу Бунину удалось мастерски в небольшом объеме показать всю никчемность богатства и власти перед лицом смерти. Да, пусть сегодня ты царь, Бог, находишься на вершине славы, тебя уважают, любят, ценят, ты ведешь роскошную жизнь, живешь ради удовольствия и развлечений, но… Но в один момент ты можешь стать настоящей обузой не просто для общества, а самое страшное — обузой для своей семьи. “Господин из Сан-Франциско” — глубокий рассказ, позволяющий осмыслить сущность человеческого бытия. Уже само название произведения говорит о многом — имени у господина нет. Его попросту “никто не запомнил”.

Направляясь в “Старый Свет” с любимой семьей, герой стремится только к развлечению. Роскошный огромный корабль со всеми удобствами, шумный грозный океан за бортом — что можно пожелать еще? И вот, он, Неаполь, а чуть позже путешествие на небольшом пароходе на остров Капри. Собираясь на званый вечер, Господин из Сан-Франциско становится волей-неволей предвестником ужасных событий, которые произойдут с ним дальше. С возгласом: “О, это ужасно!” Герой еще не знает, что его ожидает впереди. А впереди его поджидала отчаянная борьба с “чем-то” неизвестным.

К большому сожалению, смерть не вписывается каким-либо образом в рамки богатого отеля. И столь хладнокровное и безразличное отношение к умершему “Господину”, показано автором на высоком уровне. Умершее тело кладут не в гроб, а в ящик из под содовой воды. В Рождество, испытавшее многочисленные унижения тело “Господина”, отправляется домой, а жизнь пассажиров корабля в конце рассказа показывается автором беззаботной.

На мой взгляд, Иван Алексеевич с иронией дал именно такое название рассказу. Скорее всего, “Господин из Сан-Франциско”, по своей стихии не “Господин”, а “раб Божий”, которому предначертана своя судьба. Человек — часть природы. Как бы он не стремился укрыться, создать вокруг себя свой собственный мир, защитить себя, обезопасить — все это носит условный характер. Любые попытки обречены на провал. В некой степени, персонаж рассказа Бунина отдаленно мне напоминает персонажа современного писателя Сергея Минаева “Дух­less”, стремящегося оградиться от мира естественного в мире искусственном: развлечений, гламура, пафоса и роскоши.

Главный итог рассказа Бунина заключен в следующем: сегодня к тебе с почтением относятся как к богатому Господину из Сан-Франциско, а завтра, неуважительно как к умершему старику.

Состоятельна ли человеческая претензия на господство?

В своем рассказе “Господин…” И.А. Бунин критикует буржуазную действительность. Все потому, что у богатых людей нет определенной цели, к которой они стремятся, кроме как к обогащению. Роскошь – вот в чем заключается смысл их жизни. Автор не согласен с такой системой общества, когда каждого человека относят к такому слою, которому соответствует его денежный капитал. Именно от денег, а точнее от их количества, зависит, как к тебе будут относиться окружающие.

Господин из Сан-Франциско является собирательным образом всех буржуа Америки. Люди его рода занимают господствующее место в мире. Но кроме возвышения себя над другими такое положение мало чем замечательно. Ведь подобные люди лишены духовного содержания. Легко заметить, что на протяжении всего рассказа ни разу не было упомянуто имя главного героя – все его называют Господином. Но ведь это и не важно: главное, что у него было много денег…

НА протяжении рассказа несколько раз автор обращается к теме о месте человека в мире. Первый раз – на пароходе “Атлантида”. В то время, когда на палубах корабля вечером шло веселье (“…в танцевальной зале все сияло и изливало свет, тепло и радость”), на своих ответственных постах стояли дежурные (“…мерзли от стужи и шалели от непосильного напряжения внимания вахтенные на своей вышке…”) и изнурительным трудом были заняты кочегары (“…девятому кругу была подобна подводная утроба парохода, где гоготали исполинские топки, пожиравшие своими раскаленными зевами груды каменного угля, с грохотом ввергаемого в них облитыми едким, грязным потом и по пояс голыми людьми, багровыми от пламени”). Непонятное положение в обществе занимает “влюбленная пара”, нанятая играть любовь за хорошие деньги.

Следующий раз, когда автор возвращается к вышеупомянутой теме, — это пребывание семьи из Сан-Франциско на Капри. И опять главный упор все делают на наличие больших сумм денег. Уже при первой встрече с жителями острова Господин пользуется большей популярностью, нежели другие приезжие. Как пишет Бунин, ему первому оказали ряд услуг, надеясь на его щедрость: “Ему и его дамам торопливо помогли выйти, перед ним побежали вперед, указывая дорогу…” и т.д. В отеле перед приезжими заискивает метрдотель. Его цель – вытянуть побольше денег из Господина. В отеле, так же, как и на теплоходе “Атлантида”, можно проследить за положением в обществе тех или иных людей. Самую низкую ступеньку, как мне кажется, занимают портье; выше – хозяин и метрдотель, и уже выше них – проживающие. Но, как видно из текста, высшую ступеньку опять же занимает господин из Сан-Франциско: “Только что отбыла из Капри высокая особа, и гостям из Сан-Франциско отвели те самые апартаменты, что занимал он”.

Но неожиданная кончина главного героя всё координально меняет. Ситуация складывается по следующей схеме: нет человека – нет денег, нет денег – нет соответствующего уважения. Поэтому вскоре господин из Сан-Франциско занимает место, ниже которого не придумаешь. В отеле его помещают в самый плохой номер, до теплохода его довозит пьяный младший портье на извозчике, а на “Атлантиде” гроб с Господином лежит по соседству с какими-то кочегарами.

Из прочитанного мной рассказа я сделал вывод, что положение в обществе можно “купить” за деньги. Господин из Сан-Франциско – яркий тому пример.

Сочинение-рассуждение “Господин из Сан-Франциско”

Вариант 1

Во многих произведениях И. Бунин воспевает любовь. Но есть в его копилке рассказы, которые заставляют задуматься не только о взаимоотношениях двух людей, но и о месте человека на Земле. Одним из таких философских произведений является «Господин из Сан-Франциско».

Это один из моих любимых рассказов автора, в котором поднимается проблема борьбы материальных ценностей и человеческого достоинства. На мой взгляд, история безымянного господина невероятно актуальна в наше время, когда многие считают, что деньги решают все.

Рассказ показывает то, что человек – это всего лишь маленькая частичка Вселенной, а жизнь настолько коротка и быстротечна, что необходимо ценить каждый прожитый день и дорожить каждой секундой. Главным героем произведения становится господин, которому автор даже не дает имени. Это один из тысячи тех невзрачных людей, которые стремятся к материальным благам, забывая о духовных ценностях. Всю свою жизнь этот человек покорял нелегкий путь к богатству, а когда цель почти достигнута, он умирает.

Самое страшное, что его уход в мир иной никого не тревожит и не печалит. Даже самые близкие люди спокойно мирятся с такой потерей, ведь главное, что им остаются все деньги, которые господин копил всю свою жизнь. Еще вчера человек был хозяином жизни, мог позволить себе все, а сегодня смерть за одну секунду оборвала жизнь и забрала все то, к чему он шел целых пятьдесят восемь лет.

Рассказ «Господин из Сан-Франциско» еще раз доказывает всем известную истину, что за деньги не купишь семью, любовь, дружбу, здоровье и жизнь. Все самые лучшие вещи в жизни бесплатны и чтобы быть по-настоящему счастливым совершенно не обязательно быть богатым. Безусловно, деньги дарят некую свободу, позволяют чувствовать себя увереннее, но не в них заключен смысл существования.

Вариант 2

Рассказ И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско» посвящен описанию жизни и смерти человека, обладающего властью и богатством, но, по воле автора, не обладающего даже именем. Ведь имя содержит некое определение духовной сущности, зародыш судьбы. Бунин отказывает своему герою в этом не только потому, что он типичен и похож на других богатых стариков, приезжающих из Америки в Европу, чтобы напоследок насладиться жизнью. Писатель подчеркивает, что существование этого человека начисто лишено духовного начала, стремления к доброму, светлому и высокому. Первая половина рассказа посвящена путешествию на корабле «Атлантида», где герой наслаждается всеми благами цивилизации. Бунин с откровенной иронией описывает его «главные» события — завтраки, обеды и многочисленные переодевания к ним. Все, что происходит вокруг, на первый взгляд не касается главного героя: рев океана, вой сирены, пылающие топки где-то внизу.

Он уверенно берет от жизни все, что только можно взять за деньги, забывая о собственном возрасте. При этом посторонним он напоминает механическую куклу на шарнирах, которая поглощает вино и яства, но уже давно не помнит о простых человеческих радостях и горестях. Герой рассказа растратил молодость и силы, наживая деньги, и не заметил, как бездарно прошла жизнь.

Он стар, но мысли о скорой кончине не посещают его. Во всяком случае Бунин описывает своего героя как человека, не верящего в предзнаменования. То, что человек из последнего его сна оказался похожим на владельца каприйской гостиницы, скорее позабавило господина из Сан-Франциско, чем показалось неким предупреждением. Призрачность богатства и могущества обнаруживается перед лицом смерти, которая наступила внезапно, не дав ему ни секунды для осознания собственного ухода.

В отличие от Л. Н. Толстого (рассказ «Смерть Ивана Ильича»), Бунина волнует не духовный, а космический смысл смерти. Философское осмысление смерти у Бунина многогранно и эмоциональный спектр широк: от ужаса до страстного желания жить. В его представлении жизнь и смерть равноправны. При этом жизнь описывается с помощью чувственных подробностей, каждая из которых полновесна и важна для постижения красоты бытия. А смерть служит переходом к иному бытию, к посмертному сиянию души. Но была ли у господина из Сан-Франциско душа? Бунин описывает его смерть и посмертные мытарства телесной оболочки подчеркнуто грубо, натуралистически, нигде не упоминая ни о каких душевных страданиях. Преодолеть смерть способна только духовная личность.

Но герой рассказа не был такой личностью, поэтому его смерть изображается только как гибель тела: «Он рванулся вперед, хотел глотнуть воздуха — и дико захрипел… голова завалилась на плечо и замоталась, грудь рубашки выпятилась коробом — и все тело, извиваясь, задирая ковер каблуками, поползло на пол, отчаянно борясь с кем-то». Признаки утраченной при жизни души появляются уже после смерти, как слабый намек: «И медленно, медленно на глазах у всех потекла бледность по лицу умершего, и черты его стали утончаться, светлеть…» Смерть стерла с лица героя прижизненную маску и на миг приоткрыла его истинный облик — тот, каким он мог бы быть, если бы прожил жизнь по-другому.

Таким образом, жизнь героя была состоянием его духовной смерти, и только физическая смерть несет в себе возможность пробуждения утраченной души. Описание умершего приобретает символический характер: «Мертвый остался в темноте, синие звезды глядели на него с неба, сверчок с грустной беззаботностью запел на стене…» Образ «огней небес» является символом души и поисков духа, утраченного при жизни господином из Сан-Франциско. Вторая часть рассказа — это путешествие тела, бренных останков героя: «Тело же мертвого старика из Сан-Франциско возвращалось домой, в могилу, на берега Нового Света. Испытав много унижений, много человеческого невнимания, с неделю пространствовав из одного портового сарая в другой, оно снова попало наконец на тот же знаменитый корабль, на котором так еще недавно, с таким почетом везли его в Старый Свет».

Получается, что героем рассказа оказывается сначала живое тело, лишенное духовной жизни, а затем просто мертвое тело. Нет тайны смерти, тайны перехода к иной форме существования. Есть только преобразование износившейся оболочки. Часть этой оболочки — деньги, сила, почет — оказалась просто фикцией, до которой живым уже не было дела. Мир без господина из Сан-Франциско не изменился: так же бушует океан, ревет сирена, танцует в салоне «Атлантиды» нарядная публика, нанятая пара изображает любовь.

Только капитан знает, что находится в тяжелом ящике на самом дне трюма, но его заботит лишь сохранность тайны. Бунин не показывает, как переживают кончину героя его жена и дочь. Но остальной мир равнодушен к этому событию: то, что ушло вместе с ним, не делало жизнь других ярче, светлее и радостнее. Поэтому у Бунина смерть героя — это предостережение всем, живущим только для собственной славы и богатства, всем, не помнящим о своей душе.

Вариант 3

В этом рассказе И.А. Бунин рассказывает нам о господине, имя которого ни кто не запомнил. Всю жизнь он горбатился и экономил на всем, что мог себе позволить. И только в очень старом возрасте, накопив большую сумму, он вместе со своей семьей отправился на очень дорогой отдых, о котором мечтал всю свою несчастную жизнь. Сперва они ехали на огромном плавучем отеле “Атлантида”. Жизнь на этом пароходе была насыщенная и прекрасная, все отдыхают, пьют чай, играют в игры, развлекаются, слушают красивые песни местных музыкантов, а вечером тут играл очень знаменитый оркестр. Каждому из гостей прилагается четырехразовое питание в день. На следующий день семья господина прибыла в Неаполь.

Здесь был очень похожий режим дня, как и на плавучем отеле, но семье пришлось уехать раньше положенного, из-за Кучи грязи на улице и постоянного проливного дождя. Далее семья решила поехать на остров Капри. Когда они приехали, их встречало множество работников местного отеля, который располагался на вершины горы, который находился на вершине этого острова. Тут им дали самый роскошный номер и принесли все для удобства. Когда пришло время ужина господин наделся быстрее всех, надевался он в самом дорогом и не жалел денег. Не став ждать свою семью он решил перед ужином почитать газету в библиотеке, около большого камина.

Начав читав газету у него перед глазами, что-то вспыхнуло и он потерял сознание. Он еле дышал его поместили в самый дешевый и маленький номер отеля, ведь никто не должен знать, что в отеле кто-то умер. Его семья попросила у отеля продать гроб, но они сказали, что у них на всем острове нет ни одного гроба, если только под заказ. Тогда семья умершего господина решила купить большой старый ящик. Погрузив туда господина, они уехали из этого острова на том же отеле, в котором недавно отдыхали. Его семья осталась без денег, и все в отеле стало мертвым, все перестали отзываться на них и обращать внимание. Вывод: Пока у господина было много денег все прыгали вокруг него и хотели помощь, но после его смерти и опустошению денег, на его семью перестали обращать внимание, до такой степени, что даже забыли, как зовут этого господина.

Сочинение – анализ рассказа И. А. Бунина “Господин из Сан-Франциско”

Мир в котором живет Господин из Сан – Франциско алчен и глуп. Даже богатый г‑н в нем не живет, а лишь существует. Даже семья не прибавляет ему счастья. В этом мире все подчинено деньгам. И когда Господин собирается в путешествие, то ему кажется, что это будет прекрасно. На гигантском корабле – отеле “Атлантида” путешествую миллионеры, их семьи. И жизнь на этом корабле течет изо дня в день размеренно и плавно. По вечерам вся “Атлантида” погружается в атмосферу “праздника”. Лишь “великое множество слуг работает в поварских,

судомойнях и винных подвалах”. Одни отдыхают, а другие люди – работают. Во всем чувствуется привкус денег. И даже влюбленная пара куплена владельцем корабля что бы веселить людей то на одном, то на другом корабле.

В рассказе очень мало имен людей. Видимо ими пренебрегли из – за обычности их владельцев. Даже имя главного героя – господина из Сан – Франциско нету. И после смерти никто не вспомнит о нем как о человеке.

Внешность у Господина ничем не примечательная. Прибыв в Неаполь Господин с пренебрежением говорит толпе “оборванцев” “Прочь, Прочь!”, хотя они ему ничего не сделали. Все люди,

более бедные, склоняются и прислуживают Господину из Сан – Франциско, но, точнее, не ему, а его деньгам и положению. Все в нем: его движения, речь говорит о его состоянии. И только в начале “путешествия в жизнь” господин из Сан – Франциско умирает в гостинице. Все планы, дальнейшую жизнь убивает сердечный приступ. И уже после смерти тело не несут в шикарные номера гостиницы, его несут в маленький, дешевый номер. И потом кладут в ящик из – под воды. Даже жена и дочь, самые близкие люди, не страдают о смерти Господина из Сан – Франциско. А где – то в трюме лежит ящик не с человеком, а с телом без имени

Сочинение «Тема исчезновения и смерти в рассказе «Господин из Сан-Франциско»»

Рассказ И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско» посвящен описанию жизни и смерти человека, обладающего властью и богатством, но, по воле автора, не обладающего даже именем. Ведь имя содержит некое определение духовной сущности, зародыш судьбы. Бунин отказывает своему герою в этом не только потому, что он типичен и похож на других богатых стариков, приезжающих из Америки в Европу, чтобы напоследок насладиться жизнью. Писатель подчеркивает, что существование этого человека начисто лишено духовного начала, стремления к доброму, светлому и высокому. Первая половина рассказа посвящена путешествию на корабле «Атлантида», где герой наслаждается всеми благами цивилизации.

Бунин с откровенной иронией описывает его «главные» события — завтраки, обеды и многочисленные переодевания к ним. Все, что происходит вокруг, на первый взгляд не касается главного героя: рев океана, вой сирены, пылающие топки где-то внизу. Он уверенно берет от жизни все, что только можно взять за деньги, забывая о собственном возрасте. При этом посторонним он напоминает механическую куклу на шарнирах, которая поглощает вино и яства, но уже давно не помнит о простых человеческих радостях и горестях. Герой рассказа растратил молодость и силы, наживая деньги, и не заметил, как бездарно прошла жизнь.

Он стар, но мысли о скорой кончине не посещают его. Во всяком случае Бунин описывает своего героя как человека, не верящего в предзнаменования. То, что человек из последнего его сна оказался похожим на владельца каприйской гостиницы, скорее позабавило господина из Сан-Франциско, чем показалось неким предупреждением. Призрачность богатства и могущества обнаруживается перед лицом смерти, которая наступила внезапно, не дав ему ни секунды для осознания собственного ухода.

В отличие от Л. Н. Толстого (рассказ «Смерть Ивана Ильича»), Бунина волнует не духовный, а космический смысл смерти. Философское осмысление смерти у Бунина многогранно и эмоциональный спектр широк: от ужаса до страстного желания жить. В его представлении жизнь и смерть равноправны. При этом жизнь описывается с помощью чувственных подробностей, каждая из которых полновесна и важна для постижения красоты бытия. А смерть служит переходом к иному бытию, к посмертному сиянию души. Но была ли у господина из Сан-Франциско душа? Бунин описывает его смерть и посмертные мытарства телесной оболочки подчеркнуто грубо, натуралистически, нигде не упоминая ни о каких душевных страданиях.

Преодолеть смерть способна только духовная личность. Но герой рассказа не был такой личностью, поэтому его смерть изображается только как гибель тела: «Он рванулся вперед, хотел глотнуть воздуха — и дико захрипел… голова завалилась на плечо и замоталась, грудь рубашки выпятилась коробом — и все тело, извиваясь, задирая ковер каблуками, поползло на пол, отчаянно борясь с кем-то». Признаки утраченной при жизни души появляются уже после смерти, как слабый намек: «И медленно, медленно на глазах у всех потекла бледность по лицу умершего, и черты его стали утончаться, светлеть…» Смерть стерла с лица героя прижизненную маску и на миг приоткрыла его истинный облик — тот, каким он мог бы быть, если бы прожил жизнь по-другому. Таким образом, жизнь героя была состоянием его духовной смерти, и только физическая смерть несет в себе возможность пробуждения утраченной души.

Описание умершего приобретает символический характер: «Мертвый остался в темноте, синие звезды глядели на него с неба, сверчок с грустной беззаботностью запел на стене…» Образ «огней небес» является символом души и поисков духа, утраченного при жизни господином из Сан-Франциско. Вторая часть рассказа — это путешествие тела, бренных останков героя: «Тело же мертвого старика из Сан-Франциско возвращалось домой, в могилу, на берега Нового Света. Испытав много унижений, много человеческого невнимания, с неделю пространствовав из одного портового сарая в другой, оно снова попало наконец на тот же знаменитый корабль, на котором так еще недавно, с таким почетом везли его в Старый Свет».

Получается, что героем рассказа оказывается сначала живое тело, лишенное духовной жизни, а затем просто мертвое тело. Нет тайны смерти, тайны перехода к иной форме существования. Есть только преобразование износившейся оболочки. Часть этой оболочки — деньги, сила, почет — оказалась просто фикцией, до которой живым уже не было дела. Мир без господина из Сан-Франциско не изменился: так же бушует океан, ревет сирена, танцует в салоне «Атлантиды» нарядная публика, нанятая пара изображает любовь.

Только капитан знает, что находится в тяжелом ящике на самом дне трюма, но его заботит лишь сохранность тайны. Бунин не показывает, как переживают кончину героя его жена и дочь. Но остальной мир равнодушен к этому событию: то, что ушло вместе с ним, не делало жизнь других ярче, светлее и радостнее. Поэтому у Бунина смерть героя — это предостережение всем, живущим только для собственной славы и богатства, всем, не помнящим о своей душе.

Социальное и космическое зло в рассказе И. А. Бунина «Господин из Сан-Франциско»

Добро и зло — эти понятия знакомы нам с детства. Известное стихотворение Маяковского « Что такое хорошо и что такое плохо?» представляет многочисленные примеры «зла»: «бьет дрянной драчун слабого мальчишку», «сын чернее ночи, грязь лежит на рожице» и др. Чаще всего мы так и понимаем добро и зло — в чисто бытовом, житейском смысле — как набор определенных качеств: добро — это нравственность, правдивость, чистота, а зло — подлость, притворство, высокомерие и т. д. Однако добро и зло — это не просто бытовые понятия, а универсальные категории, о высших, абсолютных проявлениях которых Достоевский говорил так: «Здесь Дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердца людей».

В рассказе Бунина «Господин из Сан-Франциско» мы видим как проявления зла бытового, социального, так и зла абсолютного, метафизического. Социальное зло предстает в рассказе в виде несправедливого буржуазного миропорядка. Известно, что одним из биографических источников замысла рассказа стал спор, в котором Бунин говорил своему оппоненту — попутчику на пароходе о том, что контрастом их праздному времяпрепровождению является адская работа «черных от угля» машинистов.

Социальное зло в рассказе — это изображение социального неравенства людей. Господин из Сан-Франциско и другие пассажиры парохода, «похожего на громадный отель со всеми удобствами», ведут роскошную жизнь: «напиваются ликерами в баре», играют в подвижные игры для возбуждения аппетита, танцуют, принимают ванны. В подводной же утробе этого парохода «по пояс голые люди», «облитые едким, грязным потом», выполняют адски тяжелую работу. Здесь автор непременно использует прием контраста: «в баре беззаботно закидывали ноги на ручки кресел, цедили коньяк и ликеры» — а на вышке «мерзли от стужи и шалели от непосильного напряжения внимания вахтенные». Не случайно роскошному «верхнему» раю противопоставлены «грозные недра преисподней». 

Социальное зло — это также и непоколебимая уверенность одних людей в том, что они вправе повелевать другими. Господин из Сан-Франциско «был твердо уверен, что имеет полное право на отдых, на удовольствия, для такой уверенности у него был тот довод, что… он был богат». Американцу нет никакого дела до обслуживающих его людей, они для него — не личности, а лишь исполнители определенных функций: «он… вполне верил в заботливость всех тех, что кормили и поили его, охраняли его чистоту и покой, таскали его вещи…»

Социальное зло — это и притворство многих людей, которые не просто живут, а лицедействуют, играют какую-нибудь роль, порой уже смертельно им надоевшую. Вот изящная влюбленная пара, за которой все с любопытством следят и которая не скрывает своего счастья. На деле тонкое очарование их чувств оказывается лишь маской, притворством, они наняты «играть любовь» за деньги. Подлинное содержание составляет разительный контраст мнимому — не случайно при описании этой пары Бунин использует оксюмороны: «грешно-скромная девушка», «красавец, похожий на огромную пиявку», «блаженная мука».

И наконец, социальное зло проявляется в том, что люди живут, подчинившись не естественному человеческому началу, а «логике вещей» — важнее всегда оказывается социальный статус человека, его место в социальной иерархии, а не его подлинная сущность. Господин из Сан-Франциско ценен окружающим не как человек, а как господин. Пока он богат, полон сил, хозяин отеля «вежливо и изысканно» кланяется его семье, а метрдотель дает понять, что «нет и не может быть сомнения в правоте желаний господина». Но как только господин умирает, хозяин отеля говорит с его женой «уже без всякой любезности», а покойного помещает в самый дешевый номер, твердо заявив о необходимости срочного вывоза тела. Отношение господина к людям «перебрасывается» на него самого.

Но задумаемся — только ли социальное неблагополучие оказывается в поле зрения автора? Вряд ли причина всех зол только в социальном устройстве общества, и вряд ли зло исчезнет, если его изменить. Все эти проблемы вечные, неустранимые, они существуют в любом обществе, и социальное зло — лишь следствие зла вечного, космического, мирового. Космическое зло проявляется в вечности, неуничтожимости любого зла. Не случайно в рассказе в качестве параллели судьбе господина упоминание о римском императоре Нероне Тиберии: «На этом острове две тысячи лет тому назад жил человек, несказанно мерзкий в удовлетворении своей похоти и почему-то имевший власть над миллионами людей».

Это зло не исчезло — оно возрождалось тысячи раз и возродилось в том же господине из Сан-Франциско. Космическое зло — это непонятность и враждебность человеку мировых стихий: «океан был страшен», «вьюга билась в снасти корабля», «взвизгивала с неистовой злобой сирена». Человек старается не думать об этом, заглушая страшные сигналы « звуками прекрасного струнного оркестра». Но он бессилен перед лицом мировых стихий, он — песчинка в хаосе мироздания. Разве человек заслужил право на господство над миром? Он не способен справиться с космическим злом — ведь он даже не искоренил в себе самом зла социального. Космическое зло для нас — это и внезапность смерти, могущей оборвать жизнь в любой миг, а несправедливость в том, что жизнь после нашей смерти будет продолжаться и попугай будет так же возиться в клетке перед сном, а горцы — возносить хвалы Божьей Матери.

Олицетворением мирового зла в рассказе является Дьявол, «громадный, как утес», следивший со скал за кораблем, — это символ темных, не подвластных разуму начал человеческой жизни. И бесполезны все претензии людей на господство в этом мире. По мысли Бунина, дьявол правит балом на корабле нашей жизни.

Долгое время все жизненные противоречия мы сводили к социальному плану. На самом деле часто жизненные неурядицы — это проявление высших закономерностей, абсолютного мирового катастрофизма. Но с другой стороны, не является ли зло все же необходимым элементом нашей жизни, ведь противоречия — источник любого движения. Не случайно герой романа Булгакова «Мастер и Маргарита» Воланд так говорит «посланцу добра»: «Что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени. Ведь тени получаются от предметов и людей… Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом?»

Аргументы к итоговому сочинению из рассказа И.А. Бунина «Господин из Сан-Франциско». Направление «Мечта и реальность» 

Мечта, какой она бывает, несоответствие мечты и реальности.   Главный герой рассказа – собирательный образ людей, которые не живут, а существуют:
«До этой поры он не жил, а лишь существовал, правда, очень недурно, но все же возлагая все надежды на будущее. Он работал не покладая рук, — китайцы, которых он выписывал к себе на работы целыми тысячами, хорошо знали, что это значит! — и наконец увидел, что сделано уже много, что он почти сравнялся с теми, кого некогда взял себе за образец, и решил передохнуть».

Господин из Сан-Франциско – богатый, целеустремленный человек, который всю жизнь работал, чтобы когда-нибудь потом отдохнуть. Наконец, поняв, что добился многого герой решается исполнить свою мечту: пуститься в путешествие на 2 года. За много лет представление об идеальном отдыхе обросло подробностями, оно было выверено до мелочей. 
«В декабре и январе он надеялся наслаждаться солнцем Южной Италии, памятниками древности, тарантеллой, серенадами бродячих певцов и тем, что люди в его годы чувствуют особенно тонко, — любовью молоденьких неаполитанок, пусть даже и не совсем бескорыстной; карнавал он думал провести в Ницце, в Монте-Карло, куда в эту пору стекается самое отборное общество, где одни с азартом предаются автомобильным и парусным гонкам, другие рулетке, третьи тому, что принято называть флиртом, а четвертые — стрельбе в голубей, которые очень красиво взвиваются из садков над изумрудным газоном, на фоне моря цвета незабудок, и тотчас же стукаются белыми комочками о землю; начало марта он хотел посвятить Флоренции, к страстям господним приехать в Рим, чтобы слушать там Miserere; входили в его планы и Венеция, и Париж, и бой быков в Севилье, и купанье на английских островах, и Афины, и Константинополь, и Палестина, и Египет, и даже Япония, — разумеется, уже на обратном пути»

Представления о прекрасном отдыхе и реальность не совпали: испортилась погода, его укачало, ощущения были совершенно не такими, какими представлял себе главный герой: «И господин из Сан-Франциско, чувствуя себя так, как и подобало ему, — совсем стариком, — уже с тоской и злобой думал обо всех этих жадных, воняющих чесноком людишках, называемых итальянцами; раз во время остановки, открыв глаза и приподнявшись с дивана, он увидел под скалистым отвесом кучу таких жалких, насквозь проплесневевших каменных домишек, налепленных друг на друга у самой воды, возле лодок, возле каких-то тряпок, жестянок и коричневых сетей, что, вспомнив, что это и есть подлинная Италия, которой он приехал наслаждаться, почувствовал отчаяние…» 
Даже испорченную версию своей мечты герою не суждено было воплотить в жизнь, он умер в самом начале путешествия, медленно, мучительно, цепляясь за реальность.

Проанализировав произведение, можно сделать вывод: мечта главного героя – это то, что он мог сделать и год, и два, и пять лет назад. Но почему-то не решался, не считал, что может себе это позволить. 

Если задуматься, то он хотел когда-нибудь начать жить по-настоящему, дышать полной грудью, тратить заработанные деньги. Однако все вышеперечисленное ассоциировалось у героя обязательно с ощущением счастья, которое он при это будет испытывать. И даже если бы солнце светило, мы не знаем, принесло бы это главному герою счастье или нет.

Выходит, что мечта господина из Сан-Франциско – жить счастливо, вот только герой, к сожалению, так и не успел понять, что счастье – это не то, что маячит за горизонтом, оно в самой жизни. Мечта – это не то, что делает человека счастливым в тот же миг, когда осуществится. Более того, мечта и цель совершенно разные вещи. Несмотря на то что герой – целеустремленный, волевой человек, все же его мечта – это скорее цель, чем нечто большее, хотя он этого и не понимает. 
Герой умирает, так и не осуществив свою мечту. Даже если принять тот факт, что мечта всей жизни может быть заключена в рамки двухгодового путешествия, то стоила ли жизнь, полная лишений и бессмысленного труда, этих двух лет? И стоило ли откладывать мечту так надолго?

Откладывая мечту на потом, можно никогда не успеть ее осуществить, как главный герой рассказа И.А. Бунина. Более того, если возлагать на мечту слишком большие надежды, то можно горько разочароваться, и тогда солнце будет не так светить,  а ветер будет дуть совершенно иначе, чем ты представлял. 

Сочинение Господин из Сан-Франциско Бунина рассуждение по рассказу

«Господин из Сан-Франциско» — рассказ Ивана Александровича Бунина. Это яркий пример переосмысления действительности: в погоне за богатством, ложными ценностями главный герой при жизни оказывается духовно мертвым человеком. Его физическая смерть – лишь печальный итог пустой жизни.

Господин из Сан-Франциско с женой и дочерью отправляются в путешествие на два года. Семья на пароходе «Атлантида» планируют посетить Европу. Главный герой много работал, чтобы разбогатеть. За своей работой господин не заметил как жизнь, молодость, прошла мимо. К пятидесяти восьми годам он добился того, к чему стремился. И тогда решил, что пора пожинать плоды своих трудов, то есть отдохнуть. Но и здесь главный герой оказывается в плену ценностей общества, в котором живет. У господина нет своего мнения, нет какой-нибудь мечты, которую можно было бы воплотить, имея богатство и знатность. За отсутствием собственных идей, он оказывается подвержен влиянию тогдашней моды. Люди, к которым принадлежал главный герой, «имели обычай начинать наслаждаться жизнью с поездки в Европу, в Индию, в Египет».Также поступает и господин, он отправляется в путешествие в Старый Свет, заранее составив план своего маршрута.

Благодаря состоянию герой может позволить многое: двухгодовой круиз, театры, дорогие рестораны, хороший уровень комфорта и т.д. Но что скрывается за этой праздной оболочкой?  Внутренняя пустота господина из Сан-Франциско, который в стремлениях к богатству забыл о настоящих ценностях человеческой жизни. Герой женат, но супругу он не любит, она, же в свою очередь, холодно относится к нему. У господина есть дочь. Она руководствуется теми же принципами, что и ее отец. Во время круиза семейство надеется встретить жениха для девушки, «достойного» их статуса человека.

По ходу действия рассказа писатель показывает ложность и эфемерностей ценностей людей, оторванных от реальной жизни. Возможно смерть господина, это самое реальное событие, произошедшее с героем. Она расставляет все по своим местам. Деньги, знатность, богатство не играют никакой роли, когда речь идет об истинных ценностях: любви, дружбе, уважении. Господин прожил пустую жизнь, в которой не нашлось им места. Герой возвращается домой, скрытый глубоко в черном трюме «Атлантиды». На верхней палубе парохода продолжается все та же праздная жизнь, в которой уже не находится места для господина из Сан-Франциско. Никто не вспоминает о нем, имя героя так и остается неизвестным для читателя.

Вариант 2

Этот рассказ про жизненный путь человека к смерти через богатство. Автор рассказа не наградил главного героя именем. Ведь имя это что-то сугубо духовное, это оставляет отпечаток на жизни. Бунин повествует, что этот человек лишен всех добрых стремлений. Он утверждает, что даже духовного начала в нём нет.

К тому же господин из Сан-Франциско типичный богатый старик, который едет из Америки, для того, чтобы порадоваться жизнью перед ожидаемой смертью. В начале произведения читатель оказывается в путешествии на корабле под названием «Атлантида». Здесь герой наслаждается цивилизационными благами. Автор иронично рассказывает про события, которые переживает господин – приёмы пищи и переодевания для них. Кажется, что он король этой жизни, может взять от неё всё, что дается за деньги. Но нельзя купить главного – духовных ценностей.

Однако, посторонним он кажется лишь куклой на верёвочках, руководимой грамотным кукловодом. Господин уже давно стар, без лишних мыслей он пьёт вино, кушает еду, забыв о том, чему радуется простой человек. Всю жизнь он отдал на то, что бы заработать состояние, так и не поняв, как бессмысленно прошла жизнь.

В понимании Бунина начало и конец жизненного пути – равноправны. Однако, жизнь он описывает очень чувственно, с множеством подробностей. А смерть лишь средство для перехода к чему-то новому, в другое состояние души. Остается только лишь один вопрос. Была ли у этого важного господина из Сан-Франциско та самая душа, которая должна обрести свой покой? Бунин повествует о его смерти достаточно грубо, давая понять, что он не страдал от душевных ран, ведь на это способна только личность духовная. А герой данного рассказа ей, судя по всему, не обладал. Его смерть оказалась просто гибелью тела.

Во второй части произведения рассказывается про путешествие останков господина: «Тело же мертвого старика из Сан-Франциско возвращалось домой, в могилу, на берега Нового Света». Это была всего лишь живая оболочка, наполненная деньгами и почетом, а после смерти остался лишь е. Никто не пожалел о том, что его не стало, ведь уважали его только за деньги и власть. До мертвого тела господина уже никому нет дела. Ничего не изменилось в этом мире, после того, как не стало нашего героя. Всё также плывет корабль «Атлантида», публика по-прежнему нарядна. Возможно, лишь жена и дочь переживают смерть своего кормильца, но это лишь домыслы читателя, автор нам этого не показывает.

Этот рассказ напоминает живущим, что важны не деньги и слава, а нечто большее.

Смысл жизни господина из Сан-Франциско.

Произведение было написано в 1915 году. Начало 20 века – сложное период в мировой истории, Люди по-новому начинают смотреть на мир. Первая мировая война приводит к переосмыслению ценностей общественной жизни, что находит свое отражение в литературе, также как и в других видах искусства.

У человека может быть разный жизненный путь. Все будет зависеть от выбора, который мы делаем.

Господин из Сан-Франциско Бунина

Несколько интересных сочинений

• Сочинения на свободную тему
• Сочинение на тему Взаимоотношения людей рассуждение ЕГЭ

  Каждый день нас сталкивает с теми или иными людьми, с которыми завязываются или продолжаются какие – то отношения. Что же характерно для этих взаимоотношений?

• Твір роздум на тему Краса

  Що в нашому житті означає краса? І про яку саме йдеться мова? Краса зовнішня, чи духовна? Не так часто, в загальній складності на шкільних уроках, ми ставимо собі таке питання – що важливіше

• Сочинение Счастлива ли Вера Алмазова (рассуждение по рассказу Куприна Куст сирени)

  Читая известное произведение знаменитого русского писателя Александра Ивановича Куприна «Куст сирени» вы сможете окунуться мир настоящей и преданной любви, которая делает людей по-настоящему счастливыми

• Сочинение на тему Какие качества раскрывает в человеке любовь

  Любовь основное из чувств человека воспеваемая в песнях, стихах и большинстве других литературных произведений как классиков, так и молодых авторов. Яркими примерами являются Ромео и Джульетта

Сочинение на тему Господин из Сан-Франциско Бунина