И вот сейчас когда я думаю о сказках чуковского

Один из наших видных ученых как-то сказал, что талант физика созревает до 20 лет. Я бы добавил, что великие качества человечности — любовь к жизни, ненависть к трусости, благородство, людское товарищество, ясная доброта — все эти нравственные качества возникают, прочно закладываются в детстве, а потом лишь шлифуются: время оттачивает и проверяет их.

Мало можно назвать людей, через чье детство не прошли бы великолепные сказки Корнея Чуковского — «Айболит», «Мойдодыр», «Муха-Цокотуха», «Федорино горе», «Крокодил». В этих сказках нет ненужной усложненности. Они просты, как глагол, и они поражают детское воображение. Ведь в память ребенка всегда врезывается то, что в движении, в жесте, в поступке: как произошло, что сделал, что совершил?

Слова и воздух этих сказок настолько чисты, настолько прозрачны, что дети мгновенно выучивают эти стихи наизусть и помнят их уже всю жизнь, а потом, становясь взрослыми, вновь возвращаются к ним, читая знакомые строки своим детям и внукам. И эта вторая и третья встречи нисколько не кажутся наскучившим повторением пройденного — новые встречи приносят истинную радость и всегда волнуют, как прохладный ветерок детства, где было раннее тихое утро, на траве косая вечерняя тень от дома, в котором когда-то жил, — до сих пор, кажется, ощущаешь запах нагретых солнцем подоконников.

Я не знаю почему, но дети, болея, всегда просят читать вслух сказки Корнея Чуковского. Я знаю это по своим детям и по детям многих знакомых. Казалось бы, строки знаменитых «Мухи-Цокотухи» или «Айболита» наизусть выучены, казалось бы, детское воображение уже не тронет история незадачливой «Цокотухи» и славного доктора Айболита, однако давно известные слова сказок не теряют силу свежести, своего аромата, своей действенности. И снова, как при первом чтении, блестят у детей глаза ожиданием, радостью, любопытством, вдруг затаилось дыхание, и смотришь — появилась улыбка, как будто совершилось открытие доброты, как будто теплое солнце осветило лицо. Дети очень чутки к слову, они остро чувствуют, где их обманывают, где становятся перед ними на корточки, конфетно сюсюкая, подделываясь под доброго дядю, беззастенчиво фальшивя. Так же как и у взрослых, в библиотеке детей есть книги зачитанные, затрепанные, а следовательно, и самые дорогие, и есть книги новенькие, с нестершимся золотым тиснением на переплетах, книги, раз только раскрытые и недолистанные до конца. Такие, как сухой школьный формуляр об обязанностях, при одном взгляде на них навевают пыльную скуку, к таким не тянется рука с трепетом волнения, они не друзья, они как надоедливые окрики старших: «Коля, не болтай ногами! Лида, вынь палец изо рта!» И названия книг этих стираются, как будто и нет их.

Сказки Корнея Чуковского счастливым эхом отдаются в душах детей, они будят те добрые и чистые человеческие чувства, без которых немыслима, просто не нужна детская литература. И это редкий дар, потому что писать для взрослых несколько проще — здесь легче настроить волну чувств, легче мысленно ощутить ответную волну, здесь иногда читатель простит непростоту, лишнее слово, лишний абзац, простит во имя общего направления мысли.

На детских книгах Чуковского воспиталось уже не одно поколение. Видимо, это объясняется тем, что сюжет, строфы его сказок, образы их, даже ритм (о ритме Чуковского можно говорить особо) являются настолько органичными для детского восприятия, что трудно представить себе ребенка, который не запомнил бы на всю жизнь и не полюбил храброго комара, или бесстрашного Ваню Васильчикова, или милого доктора Айболита, готового всегда прийти на помощь.

И вот сейчас, когда я думаю о сказках Чуковского, я вспоминаю военный госпиталь для тяжелораненых на станции Старая Рачейка, палату, залитую снежным зимним солнцем, и рыженького, с простреленной грудью паренька, который, сдерживая стон, тоскливо глядя на белую госпитальную дверь, спрашивал по утрам хрипло:

— Братцы, когда ж мой Айболит придет? Где он?.. Братцы, кто-нибудь… позовите моего Айболита с уколом…

Текст книги «Публицистика»

Автор книги: Юрий Бондарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

РЕДКИЙ ДАР

Один из наших видных ученых как-то сказал, что талант физика созревает до 20 лет. Я бы добавил, что великие качества человечности – любовь к жизни, ненависть к трусости, благородство, людское товарищество, ясная доброта – все эти нравственные качества возникают, прочно закладываются в детстве, а потом лишь шлифуются: время оттачивает и проверяет их.

Мало можно назвать людей, через чье детство не прошли бы великолепные сказки Корнея Чуковского – «Айболит», «Мойдодыр», «Муха-Цокотуха», «Федорино горе», «Крокодил». В этих сказках нет ненужной усложненности. Они просты, как глагол, и они поражают детское воображение. Ведь в память ребенка всегда врезывается то, что в движении, в жесте, в поступке: как произошло, что сделал, что совершил?

Слова и воздух этих сказок настолько чисты, настолько прозрачны, что дети мгновенно выучивают эти стихи наизусть и помнят их уже всю жизнь, а потом, становясь взрослыми, вновь возвращаются к ним, читая знакомые строки своим детям и внукам. И эта вторая и третья встречи нисколько не кажутся наскучившим повторением пройденного – новые встречи приносят истинную радость и всегда волнуют, как прохладный ветерок детства, где было раннее тихое утро, на траве косая вечерняя тень от дома, в котором когда-то жил, – до сих пор, кажется, ощущаешь запах нагретых солнцем подоконников.

Я не знаю почему, но дети, болея, всегда просят читать вслух сказки Корнея Чуковского. Я знаю это по своим детям и по детям многих знакомых. Казалось бы, строки знаменитых «Мухи-Цокотухи» или «Айболита» наизусть выучены, казалось бы, детское воображение уже не тронет история незадачливой «Цокотухи» и славного доктора Айболита, однако давно известные слова сказок не теряют силу свежести, своего аромата, своей действенности. И снова, как при первом чтении, блестят у детей глаза ожиданием, радостью, любопытством, вдруг затаилось дыхание, и смотришь – появилась улыбка, как будто совершилось открытие доброты, как будто теплое солнце осветило лицо. Дети очень чутки к слову, они остро чувствуют, где их обманывают, где становятся перед ними на корточки, конфетно сюсюкая, подделываясь под доброго дядю, беззастенчиво фальшивя. Так же как и у взрослых, в библиотеке детей есть книги зачитанные, затрепанные, а следовательно, и самые дорогие, и есть книги новенькие, с нестершимся золотым тиснением на переплетах, книги, раз только раскрытые и недолистанные до конца. Такие, как сухой школьный формуляр об обязанностях, при одном взгляде на них навевают пыльную скуку, к таким не тянется рука с трепетом волнения, они не друзья, они как надоедливые окрики старших: «Коля, не болтай ногами! Лида, вынь палец изо рта!» И названия книг этих стираются, как будто и нет их.

Сказки Корнея Чуковского счастливым эхом отдаются в душах детей, они будят те добрые и чистые человеческие чувства, без которых немыслима, просто не нужна детская литература. И это редкий дар, потому что писать для взрослых несколько проще – здесь легче настроить волну чувств, легче мысленно ощутить ответную волну, здесь иногда читатель простит непростоту, лишнее слово, лишний абзац, простит во имя общего направления мысли.

На детских книгах Чуковского воспиталось уже не одно поколение. Видимо, это объясняется тем, что сюжет, строфы его сказок, образы их, даже ритм (о ритме Чуковского можно говорить особо) являются настолько органичными для детского восприятия, что трудно представить себе ребенка, который не запомнил бы на всю жизнь и не полюбил храброго комара, или бесстрашного Ваню Васильчикова, или милого доктора Айболита, готового всегда прийти на помощь.

И вот сейчас, когда я думаю о сказках Чуковского, я вспоминаю военный госпиталь для тяжелораненых на станции Старая Рачейка, палату, залитую снежным зимним солнцем, и рыженького, с простреленной грудью паренька, который, сдерживая стон, тоскливо глядя на белую госпитальную дверь, спрашивал по утрам хрипло:

– Братцы, когда ж мой Айболит придет? Где он?.. Братцы, кто-нибудь… позовите моего Айболита с уколом…

НОВЫЙ ПИСАТЕЛЬ

Когда в литературе появляется новый писатель, с душой, наполненной теплом доброты и любовью к людям, писатель вполне сложившийся, со своей манерой письма, со своей четкой формой, всегда испытываешь острое ощущение открытия.

Мы часто и жестоко обедняем себя, нашу литературу, не зная, не читая многие книги, о которых скороспешно не пишут наши газеты, но которые достойны горячего внимания и признания читателей. Мы подчас ленивы и неповоротливы, нелюбопытны и лишены страсти и идем по дороге, давно разведанной критиками, не оглядываясь по сторонам, не ища жадно новых талантов.

Константин Воробьев – по возрасту человек не очень молодой, начавший свою сознательную биографию в войну, и война наложила на его жизненный опыт свой отпечаток: его рассказы мужественны и нежны одновременно – счастливое сочетание, которым обладает не каждый.

Внешне это как бы неторопливая, спокойная проза без ошеломляющих эффектов, без ослепительных сюжетных фейерверков, в глубине же своей это упругая, мускулистая, гибкая интонация – более жесткая, нежели мягкая, и при всем этом в рассказах разлита внимательная чуткость к миру, здесь зоркое зрение не гостя, а хозяина этого мира, с одной стороны – доброта к добру, с другой – непримиримость к злу.

Талант, по моему убеждению, особенно виден тогда, когда писатель пишет о детях. Я никак не имею в виду те сугубо увеселительные «смешные детские рассказы». где калейдоскоп домашних приключений умных мальчиков и девочек беззастенчиво выдается за знание детского мира, детской психологии, но где нет настоящего и серьезного познания молодой души. В иных этих увеселительных рассказах автор встает в наивную позу ничего не ведающего рассказчика, делает дурашливо-улыбающееся лицо и с легковесностью неимоверной начинает сколачивать, громоздить сюжет, очень напоминающий детские качели: есть и смех, и визг, и захватывание духа, есть игра и есть игра в искусство, но нет самого искусства.

Почти во всех рассказах К.Воробьева главные герои – дети. Это герой трагично-мягкого рассказа «Ничей сын»; это Даша в «Синели», хорошем и тонком повествовании о детской дружбе, переросшей в любовь; это «Подснежник» в суровом рассказе о рождении ребенка в партизанском отряде.

Особенность К.Воробьева состоит в том, что он нигде не опускается на корточки перед детьми, нигде крепкий, «взрослый» его голос не срывается на сюсюкающий медовый тенор, нигде чуть заметная улыбка его не переходит в наигранно-фальшивую веселость, и это сильно отличает его как рассказчика. Он пишет о детях так, как нужно писать о взрослых, открывая сложный и серьезный духовный мир, – дети в его рассказах действуют, живут наравне со взрослыми.

Есть в этом сборнике два превосходных рассказа: «Первое письмо» и «Настя» – две отлично, скупо и умно написанные вещи, которые стоят более, чем иная пухлая книга. Рассказы эти удивительны тем, что здесь с особой добротой и любовью выступает авторское «я», и вы чувствуете здесь ту истинную человечность, которая всегда дорога нам.

В «Первом письме» и в «Насте» автор рассказывает о своих встречах с деревенскими детьми: с хозяйственным и нелегко живущим мальчиком Трофимычем и с шестилетней дочкой шофера Настей, – образ девочки с душой звонкой и легкой, как колокольчик, настолько чист, поэтичен, глубок, что по праву этот рассказ можно отнести к лучшим, напечатанным за последние годы в нашей литературе.

Чтобы показать манеру письма К.Воробьева, долго не выбирая, приведу одно из мест «Насти» – рассказ этот можно цитировать и цитировать: настолько он хорош.

«Настя подолгу могла сидеть без единого слова и движения, а когда ей предстояло чихнуть, то она непременно успевала ткнуться лицом себе под мышку и потом взглядывала на меня виновато и умоляюще: дескать, нечаянно, не поимей обиду! Я пытался объяснить ей, что рыба не слышит звуков, но Настя сказала:

– Страсть как слышит. Папашка знает про то лучше нас!..

Она не осиливала восторга, не справляясь с неистовой и трепетной радостью, настигавшей ее сердце сразу же, как только я вытаскивал на берег рыбу. Настя подхватывала ее на руки, подкидывала вверх, роняла в траву, и я подозревал, что ей очень хочется пустить мою добычу в речку. Однажды, преодолев кое-как в себе чувство рыбацкой утраты, я предложил:

– Отпустим?

– Давай! – пламенным шепотом отозвалась Настя…»

Обычно мы говорим о форме, о художественной конструкции произведения лишь признанного писателя, стыдливо умалчивая, когда речь заходит о книге молодого писателя, как бы намекая этим молчанием на то, что рано, дескать, разбирать его художественные победы – возрастом не вышел!

Но вот еще мало кому известный Константин Воробьев набрал уже ту высоту мастерства, которая позволяет сказать: в литературу пришел новый талантливый писатель, скромный, нешумный, но писатель со своим миром, со своей добротой, со своей интонацией.

ГЛАВНАЯ КНИГА

У каждого писателя есть главная, та единственная, ненаписанная книга, которая терпеливо-медленно оформляется, будто выкристаллизовывается по частям, по страницам из накопленного душевного опыта. Это как бы вторая жизнь писателя, внутренняя, сложная, мучительная, ибо тропинки сознания, по которым он незримо идет, не всегда ясны. В этой второй жизни вас не подвезет до нужной станции поезд метро, здесь на каждом шагу возникают опасения и колебания: а это ли главное, выношенное, нужное людям? А может быть, то, что ты знаешь, чувствуешь, что накопилось в тебе и рвется на бумагу, – лишь тусклый отблеск необъятной в своих вариантах жизни, неясный отпечаток человеческой правды?

Если бы писателю удалось однажды написать эту Главную книгу, высказав в ней все, он, вероятно, больше бы не писал ничего, ибо высказал самое нужное, самое сокровенное. Но человеческой жизни часто не хватает для этой Главной книги.

Под Главной книгой, должно быть, надо понимать произведение (роман, повесть, дневник, записки, стихи), освещенное ярким индивидуальным чувством художника, где люди в событиях и события в людях, – рассказ о нашей эпохе, о неповторимых, чертах ее.

Главная книга – это откровение о себе и это книга, в которой ясно и подкупающе должны проступать все черты характера пишущего. Это необычный взлет высокой души и это исповедь и писателя и его поколения. Это фиксирующее проникновение в настоящее и добрый взгляд вперед, ради чего было и прошлое и есть настоящее, ради чего были войны, голод, страдания и счастливые глаза людей после войны. Главная книга – это книга самой большой помощи людям, это сердце, положенное на бумагу: смотрите, я раскрыт, я люблю людей, я воюю и борюсь за добро, возьмите меня, это должно вам помочь…

Эта книга может охватывать всю нашу эпоху или одну страничку ее, один абзац. Дело не в объеме, не в размере – ведь речь идет о самом главном.

Бывает так, что вы идете домой, торопитесь и испытываете странное ощущение радостного нетерпения, будто вас ждет старый, вернувшийся издалека, умный друг. Этот друг – книга. Вы читаете ее не залпом, не сразу. Вы читаете ее не спеша, по нескольку раз одну и ту же страницу, как перечитывают письма разделенные расстоянием любящие.

Такова книга Ольги Берггольц «Дневные звезды». Читая, я вступал в мир знакомый и незнакомый мне, – видимо, это чувство бывает, когда вспоминаешь что-то, когда писатель незащищенно раскрывает душу перед тобой и рассказывает все, что ты знаешь и не знаешь о какой-то странице нашего времени.

Как по жанру назвать эту книгу – повестью или лирическими записками? Не знаю. И это не важно. Книга пропитана ощущением, звуками и запахами революционной эпохи, счастьем и болью, уверенностью в прекрасности человеческого дерзания, немыслимого без стремления к лучшему, книга написана отличным пахучим, доверительным языком, и она оставляет после прочтения тот «отсвет лирической интонации», который часто присущ настоящим поэтам, когда они берутся за прозу.

Ольга Берггольц пишет в «Дневных звездах»: то, что она узнавала, становилось и ее личным. Это личное – не лучшее ли качество современного писателя?

Мы следим за героиней начиная с детства – от поездки из древнего Углича в голодный Петроград, от рассказа старичка в холодном, наполненном синим сумраком вагоне о Волховстрое, о мечте Ленина осветить Россию до страшных дней смерти Ленина, когда надрывались в бесконечной печали заводские гудки Невской заставы. От великолепного образа бабушки со «своей огромной натруженной рукой», которая перед смертью все тянулась благословить внучку-комсомолку, до глубоко человеческого образа отца-доктора, в тяжкие дни блокады Ленинграда прорубившего ступеньки во льду, чтобы обессиленным людям было легче ходить за водой, – все это стало жизнью героини, неотъемлемо личным и поэтому своим нерушимо личным, родственным нашему читателю, биография которого во многом похожа на жизненный путь писательницы.

Я убежден, что о войне, о днях жестокого испытания народа, никто не имеет права говорить: «я видел», «я знал», «мне рассказывали». Должны говорить: «я делал», «я участвовал», «я стрелял», «я помогал».

И это относится не только к войне. Это относится ко всему нашему времени, где нельзя, никто не имеет правд быть сторонним наблюдателем, где все должны быть участниками, ибо даже в понятие «счастье» всегда входит участие не одного, а многих лиц, вложенная доля всех.

Книгу, ставшую умным вашим другом, хочется цитировать, ибо эти цитаты не утомляют. Ольга Берггольц заканчивает «Дневные звезды» так:

«Я раскрыла перед вами душу, как створки колодца, со всем его сумраком и светом. Загляните же в него! И если вы увидите хоть часть себя, хоть часть своего пути – значит, вы увидели дневные звезды, значит, они зажглись во мне, они будут все разгораться в Главной книге, которая всегда впереди, которую мы с вами пишем непрерывно и неустанно…»

Юрий Бондарев

РЕДКИЙ ДАР

Один из наших видных ученых как-то сказал, что талант физика созревает до 20 лет. Я бы добавил, что великие качества человечности — любовь к жизни, ненависть к трусости, благородство, людское товарищество, ясная доброта — все эти нравственные качества возникают, прочно закладываются в детстве, а потом лишь шлифуются: время оттачивает и проверяет их.

Мало можно назвать людей, через чье детство не прошли бы великолепные сказки Корнея Чуковского — «Айболит», «Мойдодыр», «Муха-Цокотуха», «Федорино горе», «Крокодил». В этих сказках нет ненужной усложненности. Они просты, как глагол, и они поражают детское воображение. Ведь в память ребенка всегда врезывается то, что в движении, в жесте, в поступке: как произошло, что сделал, что совершил?

Слова и воздух этих сказок настолько чисты, настолько прозрачны, что дети мгновенно выучивают эти стихи наизусть и помнят их уже всю жизнь, а потом, становясь взрослыми, вновь возвращаются к ним, читая знакомые строки своим детям и внукам. И эта вторая и третья встречи нисколько не кажутся наскучившим повторением пройденного — новые встречи приносят истинную радость и всегда волнуют, как прохладный ветерок детства, где было раннее тихое утро, на траве косая вечерняя тень от дома, в котором когда-то жил, — до сих пор, кажется, ощущаешь запах нагретых солнцем подоконников.

Я не знаю почему, но дети, болея, всегда просят читать вслух сказки Корнея Чуковского. Я знаю это по своим детям и по детям многих знакомых. Казалось бы, строки знаменитых «Мухи-Цокотухи» или «Айболита» наизусть выучены, казалось бы, детское воображение уже не тронет история незадачливой «Цокотухи» и славного доктора Айболита, однако давно известные слова сказок не теряют силу свежести, своего аромата, своей действенности. И снова, как при первом чтении, блестят у детей глаза ожиданием, радостью, любопытством, вдруг затаилось дыхание, и смотришь — появилась улыбка, как будто совершилось открытие доброты, как будто теплое солнце осветило лицо. Дети очень чутки к слову, они остро чувствуют, где их обманывают, где становятся перед ними на корточки, конфетно сюсюкая, подделываясь под доброго дядю, беззастенчиво фальшивя. Так же как и у взрослых, в библиотеке детей есть книги зачитанные, затрепанные, а следовательно, и самые дорогие, и есть книги новенькие, с нестершимся золотым тиснением на переплетах, книги, раз только раскрытые и недолистанные до конца. Такие, как сухой школьный формуляр об обязанностях, при одном взгляде на них навевают пыльную скуку, к таким не тянется рука с трепетом волнения, они не друзья, они как надоедливые окрики старших: «Коля, не болтай ногами! Лида, вынь палец изо рта!» И названия книг этих стираются, как будто и нет их.

Сказки Корнея Чуковского счастливым эхом отдаются в душах детей, они будят те добрые и чистые человеческие чувства, без которых немыслима, просто не нужна детская литература. И это редкий дар, потому что писать для взрослых несколько проще — здесь легче настроить волну чувств, легче мысленно ощутить ответную волну, здесь иногда читатель простит непростоту, лишнее слово, лишний абзац, простит во имя общего направления мысли.

На детских книгах Чуковского воспиталось уже не одно поколение. Видимо, это объясняется тем, что сюжет, строфы его сказок, образы их, даже ритм (о ритме Чуковского можно говорить особо) являются настолько органичными для детского восприятия, что трудно представить себе ребенка, который не запомнил бы на всю жизнь и не полюбил храброго комара, или бесстрашного Ваню Васильчикова, или милого доктора Айболита, готового всегда прийти на помощь.

И вот сейчас, когда я думаю о сказках Чуковского, я вспоминаю военный госпиталь для тяжелораненых на станции Старая Рачейка, палату, залитую снежным зимним солнцем, и рыженького, с простреленной грудью паренька, который, сдерживая стон, тоскливо глядя на белую госпитальную дверь, спрашивал по утрам хрипло:

— Братцы, когда ж мой Айболит придет? Где он?.. Братцы, кто-нибудь… позовите моего Айболита с уколом…

Эти смутные ощущения будущей вещи каждый писатель носит в себе. Они мучат его до бессонницы, они неуловимы до отчаяния — и в этом, вероятно, один из импульсов к творчеству: приближаться к непостижимому, боясь и радуясь ожиданию новых образов, слов, характеров, новой композиции, сюжета. Будущая книга кажется вам совершенством.

Опытнейший мастер слова, Паустовский прав: надо найти, себя и в каждой книге выливаться полностью, не жалея себя и не скупясь.

Только так создаются честные и страстные вещи. Только так писатель начинает взвешивать и ценить свое слово. Только так рождается «чудо» искусства, лишь так писатель может приблизиться ко всему тому, что создан гением природы. Ведь все, что мы пишем вообще, все искусство — это лишь приближение к красоте и сложности объективного мира, которого нет лучше.

Книги Паустовского свежи, солнечны, в них туго сжата пружина молодой энергии, они искрятся, они волнуют, в них нет усталости, в них по-прежнему юный соленый запах моря, блеск жаркого южного полдня.

РЕДКИЙ ДАР

Один из наших видных ученых как-то сказал, что талант физика созревает до 20 лет. Я бы добавил, что великие качества человечности — любовь к жизни, ненависть к трусости, благородство, людское товарищество, ясная доброта — все эти нравственные качества возникают, прочно закладываются в детстве, а потом лишь шлифуются: время оттачивает и проверяет их.

Мало можно назвать людей, через чье детство не прошли бы великолепные сказки Корнея Чуковского — «Айболит», «Мойдодыр», «Муха-Цокотуха», «Федорино горе», «Крокодил». В этих сказках нет ненужной усложненности. Они просты, как глагол, и они поражают детское воображение. Ведь в память ребенка всегда врезывается то, что в движении, в жесте, в поступке: как произошло, что сделал, что совершил?

Слова и воздух этих сказок настолько чисты, настолько прозрачны, что дети мгновенно выучивают эти стихи наизусть и помнят их уже всю жизнь, а потом, становясь взрослыми, вновь возвращаются к ним, читая знакомые строки своим детям и внукам. И эта вторая и третья встречи нисколько не кажутся наскучившим повторением пройденного — новые встречи приносят истинную радость и всегда волнуют, как прохладный ветерок детства, где было раннее тихое утро, на траве косая вечерняя тень от дома, в котором когда-то жил, — до сих пор, кажется, ощущаешь запах нагретых солнцем подоконников.

Я не знаю почему, но дети, болея, всегда просят читать вслух сказки Корнея Чуковского. Я знаю это по своим детям и по детям многих знакомых. Казалось бы, строки знаменитых «Мухи-Цокотухи» или «Айболита» наизусть выучены, казалось бы, детское воображение уже не тронет история незадачливой «Цокотухи» и славного доктора Айболита, однако давно известные слова сказок не теряют силу свежести, своего аромата, своей действенности. И снова, как при первом чтении, блестят у детей глаза ожиданием, радостью, любопытством, вдруг затаилось дыхание, и смотришь появилась улыбка, как будто совершилось открытие доброты, как будто теплое солнце осветило лицо. Дети очень чутки к слову, они остро чувствуют, где их обманывают, где становятся перед ними на корточки, конфетно сюсюкая, подделываясь под доброго дядю, беззастенчиво фальшивя. Так же как и у взрослых, в библиотеке детей есть книги зачитанные, затрепанные, а следовательно, и самые дорогие, и есть книги новенькие, с нестершимся золотым тиснением на переплетах, книги, раз только раскрытые и недолистанные до конца. Такие, как сухой школьный формуляр об обязанностях, при одном взгляде на них навевают пыльную скуку, к таким не тянется рука с трепетом волнения, они не друзья, они как надоедливые окрики старших: «Коля, не болтай ногами! Лида, вынь палец изо рта!» И названия книг этих стираются, как будто и нет их.

Сказки Корнея Чуковского счастливым эхом отдаются в душах детей, они будят те добрые и чистые человеческие чувства, без которых немыслима, просто не нужна детская литература. И это редкий дар, потому что писать для взрослых несколько проще — здесь легче настроить волну чувств, легче мысленно ощутить ответную волну, здесь иногда читатель простит непростоту, лишнее слово, лишний абзац, простит во имя общего направления мысли.

На детских книгах Чуковского воспиталось уже не одно поколение. Видимо, это объясняется тем, что сюжет, строфы его сказок, образы их, даже ритм (о ритме Чуковского можно говорить особо) являются настолько органичными для детского восприятия, что трудно представить себе ребенка, который не запомнил бы на всю жизнь и не полюбил храброго комара, или бесстрашного Ваню Васильчикова, или милого доктора Айболита, готового всегда прийти на помощь.

И вот сейчас, когда я думаю о сказках Чуковского, я вспоминаю военный госпиталь для тяжелораненых на станции Старая Рачейка, палату, залитую снежным зимним солнцем, и рыженького, с простреленной грудью паренька, который, сдерживая стон, тоскливо глядя на белую госпитальную дверь, спрашивал по утрам хрипло:

— Братцы, когда ж мой Айболит придет? Где он?.. Братцы, кто-нибудь… позовите моего Айболита с уколом…

НОВЫЙ ПИСАТЕЛЬ

Когда в литературе появляется новый писатель, с душой, наполненной теплом доброты и любовью к людям, писатель вполне сложившийся, со своей манерой письма, со своей четкой формой, всегда испытываешь острое ощущение открытия.

Мы часто и жестоко обедняем себя, нашу литературу, не зная, не читая многие книги, о которых скороспешно не пишут наши газеты, но которые достойны горячего внимания и признания читателей. Мы подчас ленивы и неповоротливы, нелюбопытны и лишены страсти и идем по дороге, давно разведанной критиками, не оглядываясь по сторонам, не ища жадно новых талантов.

Константин Воробьев — по возрасту человек не очень молодой, начавший свою сознательную биографию в войну, и война наложила на его жизненный опыт свой отпечаток: его рассказы мужественны и нежны одновременно счастливое сочетание, которым обладает не каждый.

Внешне это как бы неторопливая, спокойная проза без ошеломляющих эффектов, без ослепительных сюжетных фейерверков, в глубине же своей это упругая, мускулистая, гибкая интонация — более жесткая, нежели мягкая, и при всем этом в рассказах разлита внимательная чуткость к миру, здесь зоркое зрение не гостя, а хозяина этого мира, с одной стороны — доброта к добру, с другой — непримиримость к злу.

Прочтите
текст и выполните задания A1 – A7; B1 –
B14. К каждому заданию A1 – A7 даны 4
варианта ответа, из которых только
один правильный. Номер этого ответа
обведите кружком.

(1) Мало можно
назвать людей, через чье детство не
прошли бы великолепные сказки Корнея
Чуковского – «Айболит», «Мойдодыр»,
«Муха-Цокотуха», «Федорино горе»,
«Крокодил». (2) В этих сказках нет ненужной
усложненности. (3) Они просты, как глагол,
и они поражают детское воображение. (4)
Ведь в память ребенка всегда врезывается
то, что в движении, в жесте, в поступке:
как произошло, что сделал, что совершил?

(5) Слова и воздух
этих сказок настолько чисты, настолько
прозрачны, что дети мгновенно выучивают
эти стихи наизусть и помнят их уже всю
жизнь, а потом, становясь взрослыми,
вновь возвращаются к ним, читая знакомые
строки своим детям и внукам. (6) И эта
вторая и третья встречи нисколько не
кажутся наскучившим повторением
пройденного – новые встречи приносят
истинную радость и всегда волнуют, как
прохладный ветерок детства…

(7) Я не знаю почему,
но дети, болея, всегда просят читать
вслух сказки Корнея Чуковского. (8) Я
знаю это по своим детям и по детям многих
знакомых. (9) Казалось бы, строки знаменитых
«Мухи-Цокотухи» или «Айболита» наизусть
выучены, казалось бы, детское воображение
уже не тронет история незадачливой
«Цокотухи» и славного доктора Айболита,
однако давно известные слова сказок не
теряют силу свежести, своего аромата,
своей действенности. (10) И снова, как при
первом чтении, блестят у детей глаза
ожиданием, радостью, любопытством, вдруг
затаилось дыхание, и смотришь – появилась
улыбка, как будто совершилось открытие
доброты, как будто теплое солнце осветило
лицо. (11) Дети очень чутки к слову, они
остро чувствуют, где их обманывают, где
становятся перед ними на корточки,
конфетно сюсюкая, подделываясь под
доброго дядю, беззастенчиво фальшивя.
(12) Так же как и у взрослых, в библиотеке
детей есть книги зачитанные, затрепанные,
а следовательно, и самые дорогие, и есть
книги новенькие, с нестершимся золотым
тиснением на переплетах, книги, раз
только раскрытые и недолистанные до
конца. (13)Такие, как сухой школьный
формуляр об обязанностях, при одном
взгляде на них навевают пыльную скуку,
к таким не тянется рука с трепетом
волнения, они не друзья…

(14) Сказки Корнея
Чуковского счастливым эхом отдаются в
душах детей, они будят те добрые и чистые
человеческие чувства, без которых
немыслима, просто не нужна детская
литература. (15) И это редкий дар, потому
что писать для взрослых несколько проще
– здесь легче настроить волну чувств,
легче мысленно ощутить ответную волну,
здесь иногда читатель простит непростоту,
лишнее слово, лишний абзац, простит во
имя общего направления мысли.

(16) На детских
книгах Чуковского воспиталось уже не
одно поколение. (17) Видимо, это объясняется
тем, что сюжет, строфы его сказок, образы
их, даже ритм являются настолько
органичными для детского восприятия,
что трудно представить себе ребенка,
который не запомнил бы на всю жизнь и
не полюбил храброго комара, или
бесстрашного Ваню Васильчикова, или
милого доктора Айболита, готового всегда
прийти на помощь.

(18) И вот сейчас,
когда я думаю о сказках Чуковского, я
вспоминаю военный госпиталь для
тяжелораненых на станции Старая Рачейка,
палату, залитую снежным зимним солнцем,
и рыженького, с простреленной грудью
паренька, который, сдерживая стон,
тоскливо глядя на белую госпитальную
дверь, спрашивал по утрам хрипло:

(19)– Братцы, когда
ж мой Айболит придет? Где он?.. Братцы,
кто-нибудь… позовите моего Айболита с
уколом… (Ю. Бондарев)

А1

Какое
из высказываний, приведённых ниже,
содержит ответ на вопрос: «Почему
рассказчик, характеризуя произведения
К. Чуковского, говорит, что «давно
известные слова сказок не теряют силу
свежести, своего аромата, своей
действенности»
»?

1) Эти
сказки всегда вызывают приятные эмоции
и у детей, и у взрослых.

2) Сказки
К. Чуковского содержат мораль, актуальную
всегда.

3) В
сказках много нюансов, которые при
первом прочтении незаметны.

4)
К. Чуковский
– настоящий новатор.

А2

Почему
рассказчик говорит, что «писать
для взрослых несколько проще»
?

1) Автору
более понятен язык взрослых.

2) Дети
чутки к фальши и сразу опознают
неискренние слова.

3) Дети
не умеют прощать.

4)
Взрослые
не обращают внимания на сложность
изложения и погрешности стиля, если
их привлекает идея автора.

А3

Как
характеризует
сказки К.
Чуковского информация, заключённая
в предложении 5?

1) Эти
сказки любят учить дети.

2) Хороший
стиль позволяет легко запоминать
сказки детям.

3) Дети
любят ясность в сказках К. Чуковского.

4)
Сказки К.
Чуковского мелодичны.

А4

Укажите,
в каком значении употребляется в
тексте слово «незадачливой»
(предложение 9)

1) неумной

2) не
умеющей решать жизненные задачи

3) бесхитростной

4)
скромной

А5

Ниже
даны пары предложений из прочитанного
текста. В какой из этих пар во втором
предложении называется
причина
того,
о чём говорится в
первом?

1) 7
и 8.

2) 16
и 17.

3) 5
и 6.

4)
14 и 15.

А6

Выберите
верное продолжение ответа на вопрос:
«Чем рассказчик объясняет то, что на
сказках К. Чуковского воспиталось уже
не одно поколение?»

Он видит причину
долгой жизни сказок К. Чуковского в
том, что

1) они
являются органичными для детского
восприятия.

2) их
всегда помещают в учебники для детей.

3) дети
верят в Айболита и других героев сказок
К. Чуковского.

4)
в этих
сказках есть вымысел, но есть и правда.

А7

Укажите,
какое средство речевой выразительности
используется в предложении: встречи
со сказками К. Чуковского «всегда
волнуют, как прохладный ветерок
детства…
».

1) олицетворение

2) эпитет

3) метафора

4)
сравнение

Ответы
на задания B1 – B14 записывайте словами
или цифрами, разделяя их, если нужно,
запятыми.

B1

Из
предложения 17 выпишите слова-синонимы.

Ответ:

B2

Из
предложений 7 – 10 выпишите слово с
чередующейся
безударной
гласной в корне.

Ответ:

B3

Из
предложений 10 – 12 выпишите слово с
разделительным
Ь
, правописание
которого объясняется тем, что
разделительный знак стоит не после
приставки.

Ответ:

B4

Из
предложений 1 – 6 выпишите слово, в
котором правописание
НН
определяется
правилом: «В прилагательном, образованном
при помощи суффикса -Н-
от
существительного, основа которого
оканчивается на ,
пишется НН».

Ответ:

B5

В
приведенном ниже предложении из
прочитанного текста пронумерованы
все запятые. Выпишите цифры, обозначающие
запятые при вводном
слове
.

Так
же как и у взрослых,(1) в библиотеке
детей есть книги зачитанные,(2)
затрепанные,(3) а следовательно,(4) и
самые дорогие,(5) и есть книги новенькие,(6)
с нестершимся золотым тиснением на
переплетах,(7) книги,(8) раз только
раскрытые и недолистанные до конца.

Ответ:

B6

В
приведенном ниже предложении из
прочитанного текста пронумерованы
все запятые. Выпишите цифры, обозначающие
запятые между частями сложносочинённого
предложения.

Казалось
бы,(1) строки знаменитых «Мухи-Цокотухи»
или «Айболита» наизусть выучены,(2)
казалось бы,(3) детское воображение
уже не тронет история незадачливой
«Цокотухи» и славного доктора
Айболита,(4) однако давно известные
слова сказок не теряют силу свежести,(5)
своего аромата,(6) своей действенности.

Ответ:

B7

В
приведенном ниже предложении из
прочитанного текста пронумерованы
все запятые. Выпишите цифры, обозначающие
запятые между частями сложноподчинённого
предложения.

И
вот сейчас,(1) когда я думаю о сказках
Чуковского,(2) я вспоминаю военный
госпиталь для тяжелораненых на станции
Старая Рачейка,(3) палату,(4) залитую
снежным зимним солнцем, (5) и рыженького,(6)
с простреленной грудью паренька,(7)
который,(8) сдерживая стон,(9) тоскливо
глядя на белую госпитальную дверь,(10)
спрашивал по утрам хрипло…

B8

Замените
словосочетание ДЕТСКОЕ
ВООБРАЖЕНИЕ
(предложение
9), построенное на основе связи
согласование,
синонимичным словосочетанием со
связью управление.
Напишите получившееся словосочетание.

Ответ:

B9

Выпишите
грамматическую
основу
предложения
16.

Ответ:

B10

Среди
предложений 11 – 13 найдите предложение,
в котором НЕТ
однородных
членов
.
Напишите номер этого предложения.

Ответ:

B11

Среди
предложений 7 – 10 найдите предложение
с обособленным
обстоятельством
.
Напишите номер этого предложения.

Ответ:

B12

Укажите
количество грамматических
основ
в
предложении 5.

Ответ:

B13

Среди
предложений 10 – 13 найдите сложное
бессоюзное
предложение.
Напишите номер этого предложения.

Ответ:

B14

Среди
предложений 7 – 13 найдите сложные
предложение, в которых есть однородные
придаточные части
.
Напишите номера этих предложений.

Ответ:

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]

  • #
  • #
  • #
  • #
  • #
  • #
  • #
  • #
  • #
  • #
  • #

  • И возник вдруг мост кольцом да дворец с крыльцом из какой сказки
  • И весь портрет его вызывал неприятие базаров сочинение
  • И векшегонов москва текст рассказа
  • И вас с праздником как пишется запятая
  • И вам хорошего вечера как пишется