Иллюстрация к сказке о царе берендее о сыне его иване царевиче

Жил-был царь Берендей до колен борода. Уж три года
Был он женат и жил в согласье с женою; но все им
Бог детей не давал, и было царю то прискорбно.
Ну́жда случилась царю осмотреть свое государство;
Он простился с царицей и восемь месяцев ровно
Пробыл в отлучке. Девятый был месяц в исходе, когда он,
К царской столице своей подъезжая, на поле чистом
В знойный день отдохнуть рассудил; разбили палатку;
Душно стало царю под палаткой, и смерть захотелось
Выпить студеной воды. Но поле было безводно…
Как быть, что делать? А плохо приходит; вот он решился
Сам объехать все поле: авось, попадется на счастье
Где-нибудь ключ. Поехал и видит колодезь. Поспешно
Спрянув с коня, заглянул он в него: он полон водою
Вплоть до самых краев; золотой на поверхности ковшик
Плавает. Царь Берендей поспешно за ковшик — не тут-то
Было: ковшик прочь от руки. За янтарную ручку
Царь с нетерпеньем то правой рукою, то левой хватает
Ковшик; но ручка, проворно виляя и вправо и влево,
Только что дразнит царя и никак не дается.
Что за причина? Вот он, выждавши время, чтоб ковшик
Стал на место, хвать его разом справа и слева —
Как бы не так! Из рук ускользнувши, как рыбка нырнул он
Прямо на дно колодца и снова потом на поверхность
Выплыл, как будто ни в чем не бывал. «Постой же! (подумал
Царь Берендей) я напьюсь без тебя», и, недолго сбираясь,
Жадно прильнул он губами к воде и струю ключевую
Начал тянуть, не заботясь о том, что в воде утонула
Вся его борода. Напившися вдоволь, поднять он
Голову хочет… ан нет, погоди! не пускают; и кто-то
Царскую бороду держит. Упершись в ограду колодца,
Силится он оторваться, трясет, вертит головою —
Держат его, да и только. «Кто там? пустите!» — кричит он.
Нет ответа; лишь страшная смотрит со дна образина:
Два огромные глаза горят, как два изумруда;
Рот разинутый чудным смехом смеется; два ряда
Крупных жемчужин светятся в нем, и язык, меж зубами
Выставясь, дразнит царя; а в бороду впутались крепко
Вместо пальцев клешни. И вот наконец сиповатый
Голос сказал из воды: «Не трудися, царь, понапрасну;
Я тебя не пущу. Если же хочешь на волю,
Дай мне то, что есть у тебя и чего ты не знаешь».

Царь подумал: «Чего ж я не знаю? Я, кажется, знаю
Все!» И он отвечал образине: «Изволь, я согласен».
«Ладно! — опять сиповатый послышался голос. — Смотри же,
Слово сдержи, чтоб себе не нажить ни попрека, ни худа».
С этим словом исчезли клешни; образина пропала.
Честную выручив бороду, царь отряхнулся, как гоголь,
Всех придворных обрызгал, и все царю поклонились.
Сев на коня, он поехал; и долго ли, мало ли ехал,
Только уж вот он близко столицы; навстречу толпами
Сыплет народ, и пушки палят, и на всех колокольнях
Звон. И царь подъезжает к своим златоверхим палатам —
Там царица стоит на крыльце и ждет; и с царицей
Рядом первый министр; на руках он своих парчевую
Держит подушку; на ней же младенец, прекрасный как светлый
Месяц, в пеленках колышется. Царь догадался и ахнул.
«Вот оно то, чего я не знал! Уморил ты, проклятый
Демон, меня!» Так он подумал и горько, горько заплакал;
Все удивились, но слова никто не промолвил. Младенца
На руки взявши, царь Берендей любовался им долго,
Сам его взнес на крыльцо, положил в колыбельку и, горе
Скрыв про себя, по-прежнему царствовать начал. О тайне
Царской никто не узнал; но все примечали, что крепко
Царь был печален — он все дожидался; вот при́дут за сыном;
Днем он покоя не знал, и сна не ведал он ночью.
Время, однако, текло, а никто не являлся. Царевич
Рос не по дням — по часам; и сделался чудо-красавец.
Вот наконец и царь Берендей о том, что случилось,
Вовсе забыл… но другие не так забывчивы были.
Раз царевич, охотой в лесу забавляясь, в густую
Чащу заехал один. Он смотрит: все дико; поляна;
Черные сосны кругом; на поляне дуплистая липа.
Вдруг зашумело в дупле; он глядит: вылезает оттуда
Чудный какой-то старик, с бородою зеленой, с глазами
Также зелеными. «Здравствуй, Иван-царевич, — сказал он. —
Долго тебя дожидалися мы; пора бы нас вспомнить». —
«Кто ты?» — царевич спросил. «Об этом после; теперь же
Вот что ты сделай: отцу своему, царю Берендею,
Мой поклон отнеси да скажи от меня: не пора ли,
Царь Берендей, должок заплатить? Уж давно миновалось
Время. Он сам остальное поймет. До свиданья». И с этим
Словом исчез бородатый старик. Иван же царевич
В крепкой думе поехал обратно из темного леса.
Вот он к отцу своему, царю Берендею, приходит.
«Батюшка царь-государь, — говорит он, — со мною случилось
Чудо». И он рассказал о том, что видел и слышал.
Царь Берендей побледнел как мертвец. «Беда, мой сердечный
Друг, Иван-царевич! — воскликнул он, горько заплакав. —
Видно, пришло нам расстаться!..» И страшную тайну о данной
Клятве сыну открыл он. «Не плачь, не крушися, родитель, —
Так отвечал Иван-царевич, — беда невели́ка.
Дай мне коня; я поеду; а ты меня дожидайся;
Тайну держи про себя, чтоб о ней здесь никто не проведал,
Даже сама государыня-матушка. Если ж назад я
К вам по прошествии целого года не буду, тогда уж
Знайте, что нет на свете меня». Снарядили как должно
В путь Ивана-царевича. Дал ему царь золотые
Латы, меч и коня вороного; царица с мощами
Крест на шею надела ему; отпели молебен;
Нежно потом обнялися, поплакали… с богом! Поехал
В путь Иван-царевич. Что-то с ним будет? Уж едет
День он, другой и третий; в исходе четвертого — солнце
Только успело зайти — подъезжает он к озеру; гладко
Озеро то, как стекло; вода наравне с берегами;
Все в окрестности пусто; румяным вечерним сияньем
Воды покрытые гаснут, и в них отразился зеленый
Берег и частый тростник — и все как будто бы дремлет;
Воздух не веет; тростинка не тронется; шороха в струйках
Светлых не слышно. Иван-царевич смотрит, и что же
Видит он? Тридцать хохлатых сереньких уточек подле
Берега плавают; рядом тридцать белых сорочек
Подле воды на травке лежат. Осторожно поодаль
Слез Иван-царевич с коня; высокой травою
Скрытый, подполз и одну из белых сорочек тихонько
Взял; потом угнездился в кусте дожидаться, что будет.
Уточки плавают, плещутся в струйках, играют, ныряют…
Вот наконец, поиграв, поныряв, поплескавшись, подплыли
К берегу; двадцать девять из них, побежав с перевалкой
К белым сорочкам, оземь ударились, все обратились
В красных девиц, нарядились, порхнули и разом исчезли.
Только тридцатая уточка, на берег выйти не смея,
Взад и вперед одна-одинешенька с жалобным криком
Около берега бьется; с робостью вытянув шейку,
Смотрит туда и сюда, то вспорхнет, то снова присядет…
Жалко стало Ивану-царевичу. Вот он выходит
К ней из-за кустика; глядь, а она ему человечьим
Голосом вслух говорит: «Иван-царевич, отдай мне
Платье мое, я сама тебе пригожуся». Он с нею
Спорить не стал, положил на травку сорочку и, скромно
Прочь отошедши, стал за кустом. Вспорхнула на травку
Уточка. Что же вдруг видит Иван-царевич? Девица
В белой одежде стоит перед ним, молода и прекрасна
Так, что ни в сказке сказать, ни пером описать, и, краснея,
Руку ему подает и, потупив стыдливые очи,
Голосом звонким, как струны, ему говорит: «Благодарствуй,
Добрый Иван-царевич, за то, что меня ты послушал;
Тем ты себе самому услужил, но и мною доволен
Будешь: я дочь Кощея бессмертного, Марья-царевна;
Тридцать нас у него, дочерей молодых. Подземельным
Царством владеет Кощей. Он давно уж тебя поджидает
В гости и очень сердит; но ты не пекись, не заботься,
Сделай лишь то, что я тебе присоветую. Слушай:
Только завидишь Кощея-царя, упади на колена,
Прямо к нему поползи; затопает он — не пугайся;
Станет ругаться — не слушай; ползи да и только; что после
Будет, увидишь; теперь пора нам». И Марья-царевна
В землю ударила маленькой ножкой своей; расступилась
Тотчас земля, и они вместе в подземное царство спустились.
Видят дворец Кощея бессмертного; высечен был он
Весь из карбункула камня и ярче небесного солнца
Все под землей освещал. Иван-царевич отважно
Входит: Кощей сидит на престоле в светлой короне;
Блещут глаза, как два изумруда; руки с клешнями.
Только завидел его вдалеке, тотчас на колени
Стал Иван-царевич. Кощей же затопал, сверкнуло
Страшно в зеленых глазах, и так закричал он, что своды
Царства подземного дрогнули. Слово Марьи-царевны
Вспомня, пополз на карачках Иван-царевич к престолу;
Царь шумит, а царевич ползет да ползет. Напоследок
Стало царю и смешно. «Добро ты, проказник, — сказал он, —
Если тебе удалося меня рассмешить, то с тобою
Ссоры теперь заводить я не стану. Милости просим
К нам в подземельное царство; но знай, за твое ослушанье
Должен ты нам отслужить три службы; сочтемся мы завтра;
Ныне уж поздно; поди». Тут два придворных проворно
Под руки взяли Ивана-царевича очень учтиво,
С ним пошли в покой, отведенный ему, отворили
Дверь, поклонились царевичу в пояс, ушли, и остался
Там он один. Беззаботно он лег на постелю и скоро
Сном глубоким заснул. На другой день рано поутру
Царь Кощей к себе Ивана-царевича кликнул:
«Ну, Иван-царевич, — сказал он, — теперь мы посмотрим,
Что-то искусен ты делать? Изволь, например, нам построить
Нынешней ночью дворец: чтоб кровля была золотая,
Стены из мрамора, окна хрустальные, вкруг регулярный
Сад, и в саду пруды с карасями; если построишь
Этот дворец, то нашу царскую милость заслужишь;
Если же нет, то прошу не пенять… головы не удержишь!» —
«Ах ты, Кощей окаянный, — Иван-царевич подумал, —
Вот что затеял, смотри пожалуй!» С тяжелой кручиной
Он возвратился к себе и сидит пригорюнясь; уж вечер;
Вот блестящая пчелка к его подлетела окошку,
Бьется об стекла — и слышит он голос: «Впусти!» Отворил он
Дверку окошка, пчелка влетела и вдруг обернулась
Марьей-царевной. «Здравствуй, Иван-царевич; о чем ты
Так призадумался?» — «Нехотя будешь задумчив, — сказал он. —
Батюшка твой до моей головы добирается». — «Что же
Сделать решился ты?» — «Что? Ничего. Пускай его снимет
Голову; двух смертей не видать, одной не минуешь». —
«Нет, мой милый Иван-царевич, не должно терять нам
Бодрости. То ли беда? Беда впереди; не печалься;
Утро вечера, знаешь ты сам, мудренее: ложися
Спать; а завтра поранее встань; уж дворец твой построен
Будет; ты ж только ходи с молотком да постукивай в стену».
Так все и сделалось. Утром, ни свет ни заря, из каморки
Вышел Иван-царевич… глядит, а дворец уж построен.
Чудный такой, что сказать невозможно. Кощей изумился;
Верить не хочет глазам. «Да ты хитрец не на шутку, —
Так он сказал Ивану-царевичу, — вижу, ты ловок
На руку; вот мы посмотрим, так же ли будешь догадлив.
Тридцать есть у меня дочерей, прекрасных царевен.
Завтра я всех их рядом поставлю, и должен ты будешь
Три раза мимо пройти и в третий мне раз без ошибки
Младшую дочь мою, Марью-царевну, узнать; не узнаешь —
С плеч голова. Поди». — «Уж выдумал, чучела, мудрость, —
Думал Иван-царевич, сидя под окном. — Не узнать мне
Марью-царевну… какая ж тут трудность?» — «А трудность такая, —
Молвила Марья-царевна, пчелкой влетевши, — что если
Я не вступлюся, то быть беде неминуемой. Всех нас
Тридцать сестер, и все на одно мы лицо; и такое
Сходство меж нами, что сам отец наш только по платью
Может нас различать». — «Ну что же мне делать?» — «А вот что:
Буду я та, у которой на правой щеке ты заметишь
Мошку. Смотри же, будь осторожен, вглядись хорошенько,
Сделать ошибку легко. До свиданья». И пчелка исчезла.
Вот на другой день опять Ивана-царевича кличет
Царь Кощей. Царевны уж тут, и все в одинаком
Платье рядом стоят, потупив глаза. «Ну, искусник, —
Молвил Кощей, — изволь-ка пройтиться три раза мимо
Этих красавиц, да в третий раз потрудись указать нам
Марью-царевну». Пошел Иван-царевич; глядит он
В оба глаза: уж подлинно сходство! И вот он проходит
В первый раз — мошки нет; проходит в другой раз — все мошки
Нет; проходит в третий и видит — крадется мошка,
Чуть заметно, по свежей щеке, а щека-то под нею
Так и горит; загорелось и в нем, и с трепещущим сердцем:
«Вот она, Марья-царевна!» — сказал он Кощею, подавши
Руку красавице с мошкой. «Э! э! да тут, примечаю,
Что-то нечисто, — Кощей проворчал, на царевича с сердцем
Выпучив оба зеленые глаза. — Правда, узнал ты
Марью-царевну, но как узнал? Вот тут-то и хитрость;
Верно, с грехом пополам. Погоди же, теперь доберуся
Я до тебя. Часа через три ты опять к нам пожалуй;
Рады мы гостю, а ты нам свою премудрость на деле
Здесь покажи: зажгу я соломинку; ты же, покуда
Будет гореть та соломинка, здесь, не трогаясь с места,
Сшей мне пару сапог с оторочкой; не диво; да только
Знай наперед: не сошьешь — долой голова; до свиданья».
Зол возвратился к себе Иван-царевич, а пчелка
Марья-царевна уж там. «Отчего опять так задумчив,
Милый Иван-царевич?» — спросила она. «Поневоле
Будешь задумчив, — он ей отвечал. — Отец твой затеял
Новую шутку: шей я ему сапоги с оторочкой;
Разве какой я сапожник? Я царский сын; я не хуже
Родом его. Кощей он бессмертный! видали мы много
Этих бессмертных». — «Иван-царевич, да что же ты будешь
Делать?» — «Что мне тут делать? Шить сапогов я не стану.
Снимет он голову — черт с ним, с собакой! какая мне ну́жда!» —
«Нет, мой милый, ведь мы теперь жених и невеста;
Я постараюсь избавить тебя; мы вместе спасемся
Или вместе погибнем. Нам должно бежать; уж другого
Способа нет». Так сказав, на окошко Марья-царевна
Плюнула; слюнки в минуту примерзли к стеклу; из каморки
Вышла она потом с Иваном-царевичем вместе,
Двери ключом заперла и ключ далеко зашвырнула.
За руки взявшись потом, они поднялися и мигом
Там очутились, откуда сошли в подземельное царство:
То же озеро, низкий берег, муравчатый, свежий
Луг, и, видят, по лугу свежему бодро гуляет
Конь Ивана-царевича. Только почуял могучий
Конь седока своего, как заржал, заплясал и помчался
Прямо к нему и, примчавшись, как вкопанный в землю
Стал перед ним. Иван-царевич, не думая долго,
Сел на коня, царевна за ним, и пустились стрелою.

Царь Кощей в назначенный час посылает придворных
Слуг доложить Ивану-царевичу: что-де так долго
Мешкать изволите? Царь дожидается. Слуги приходят;
Заперты двери. Стук! стук! и вот из-за двери им слюнки,
Словно как сам Иван-царевич, ответствуют: буду.
Этот ответ придворные слуги относят к Кощею;
Ждать-подождать — царевич нейдет; посылает в другой раз
Тех же послов рассерже́нный Кощей, и та же всё песня:
Буду; а нет никого. Взбесился Кощей. «Насмехаться,
Что ли, он вздумал? Бегите же; дверь разломать и в минуту
За ворот к нам притащить неучтивца!» Бросились слуги…
Двери разломаны… вот тебе раз; никого там, а слюнки
Так и хохочут. Кощей едва от злости не лопнул.
Ах! он вор окаянный! люди! люди! скорее
Все в погоню за ним!.. я всех перевешаю, если
Он убежит!..» Помчалась погоня… «Мне слышится топот», —
Шепчет Ивану-царевичу Марья-царевна, прижавшись
Жаркою грудью к нему. Он слезает с коня и, припавши
Ухом к земле, говорит ей: «Скачут, и близко». — «Так медлить
Нечего», — Марья-царевна сказала, и в ту же минуту
Сделалась речкой сама, Иван-царевич железным
Мостиком, черным вороном конь, а большая дорога
На три дороги разбилась за мостиком. Быстро погоня
Скачет по свежему следу; но, к речке примчавшися, стали
В пень Кощеевы слуги: след до мостика виден;
Дале ж и след пропадает и делится на три дорога.
Нечего делать — назад! Воротились разумники. Страшно
Царь Кощей разозлился, о их неудаче услышав.
«Черти! ведь мостик и речка были они! догадаться
Можно бы вам, дуралеям! Назад! чтоб был непременно
Здесь он!..» Опять помчалась погоня… «Мне слышится топот», —
Шепчет опять Ивану-царевичу Марья-царевна.
Слез он с седла и, припавши ухом к земле, говорит ей:
«Скачут, и близко». И в ту же минуту Марья-царевна
Вместе с Иваном-царевичем, с ними и конь их, дремучим
Сделались лесом; в лесу том дорожек, тропинок числа нет;
По лесу ж, кажется, конь с двумя седоками несется.
Вот по свежему следу гонцы примчалися к лесу;
Видят в лесу скакунов и пустились вдогонку за ними.
Лес же раскинулся вплоть до входа в Кощеево царство.
Мчатся гонцы, а конь перед ними скачет да скачет;
Кажется, близко; ну только б схватить; ан нет, не дается.
Глядь! очутились они у входа в Кощеево царство,
В самом том месте, откуда пустились в погоню; и скрылось
Всё: ни коня, ни дремучего лесу. С пустыми руками
Снова явились к Кощею они. Как цепная собака,
Начал метаться Кощей. «Вот я ж его, плута! Коня мне!
Сам поеду, увидим мы, как от меня отвертится!»
Снова Ивану-царевичу Марья-царевна тихонько
Шепчет: «Мне слышится топот»; и снова он ей отвечает:
«Скачут, и близко». «Беда нам! Ведь это Кощей, мой родитель
Сам; но у первой церкви граница его государства;
Далее ж церкви скакать он никак не посмеет. Подай мне
Крест твой с мощами». Послушавшись Марьи-царевны, снимает
С шеи свой крест золотой Иван-царевич и в руки
Ей подает, и в минуту она обратилася в церковь,
Он в монаха, а конь в колокольню — и в ту же минуту
С свитою к церкви Кощей прискакал. «Не видал ли проезжих,
Старец честной?» — он спросил у монаха. «Сейчас проезжали
Здесь Иван-царевич с Марьей-царевной; входили
В церковь они — святым помолились да мне приказали
Свечку поставить за здравье твое и тебе поклониться,
Если ко мне ты заедешь». — «Чтоб шею сломить им, проклятым!» —
Крикнул Кощей и, коня повернув, как безумный помчался
С свитой назад, а примчавшись домой, пересек беспощадно
Всех до единого слуг. Иван же царевич с своею
Марьей-царевной поехали дале, уже не бояся
Боле погони. Вот они едут шажком; уж склонялось
Солнце к закату, и вдруг в вечерних лучах перед ними
Город прекрасный. Ивану-царевичу смерть захотелось
В этот город заехать. «Иван-царевич, — сказала
Марья-царевна, — не езди; недаром вещее сердце
Ноет во мне: беда приключится». — «Чего ты боишься,
Марья-царевна? Заедем туда на минуту; посмотрим
Город, потом и назад». — «Заехать нетрудно, да трудно
Выехать будет. Но быть так! ступай, а я здесь останусь
Белым камнем лежать у дороги; смотри же, мой милый,
Будь осторожен: царь, и царица, и дочь их царевна
Выдут навстречу тебе, и с ними прекрасный младенец
Будет; младенца того не целуй: поцелуешь — забудешь
Тотчас меня; тогда и я не останусь на свете,
С горя умру, и умру от тебя. Вот здесь, у дороги,
Буду тебя дожидаться я три дни; когда же на третий
День не придешь… но прости, поезжай». И в город поехал,
С нею простяся, Иван-царевич один. У дороги
Белым камнем осталася Марья-царевна. Проходит
День, проходит другой, напоследок проходит и третий —
Нет Ивана-царевича. Бедная Марья-царевна!
Он не исполнил ее наставленья: в городе вышли
Встретить его и царь, и царица, и дочь их царевна;
Выбежал с ними прекрасный младенец, мальчик-кудряшка,
Живчик, глазенки как ясные звезды; и бросился прямо
В руки Ивану-царевичу; он же его красотою
Так был пленен, что, ум потерявши, в горячие щеки
Начал его целовать; и в эту минуту затмилась
Память его, и он позабыл о Марье-царевне.
Горе взяло ее. «Ты покинул меня, так и жить мне
Незачем боле». И в то же мгновенье из белого камня
Марья-царевна в лазоревый цвет полевой превратилась.
«Здесь, у дороги, останусь, авось мимоходом затопчет
Кто-нибудь в землю меня», — сказала она, и росинки
Слез на листках голубых заблистали. Дорогой в то время
Шел старик; он цветок голубой у дороги увидел;
Нежной его красотою пленясь, осторожно он вырыл
С корнем его, и в избушку свою перенес, и в корытце
Там посадил, и полил водой, и за милым цветочком
Начал ухаживать. Что же случилось? С той самой минуты
Всё не по-старому стало в избушке; чудесное что-то
Начало деяться в ней: проснется старик — а в избушке
Всё уж как надобно прибрано; нет нигде ни пылинки.
В полдень придет он домой — а обед уж состряпан, и чистой
Скатертью стол уж накрыт: садися и ешь на здоровье.
Он дивился, не знал, что подумать; ему напоследок
Стало и страшно, и он у одной ворожейки-старушки
Начал совета просить, что делать. «А вот что ты сделай, —
Так отвечала ему ворожейка, — встань ты до первой
Ранней зари, пока петухи не пропели, и в оба
Глаза гляди: что начнет в избушке твоей шевелиться,
То ты вот этим платком и накрой. Что будет, увидишь».
Целую ночь напролет старик пролежал на постеле,
Глаз не смыкая. Заря занялася, и стало в избушке
Видно, и видит он вдруг, что цветок голубой встрепенулся,
С тонкого стебля спорхнул и начал летать по избушке;
Все между тем по местам становилось, повсюду сметалась
Пыль, и огонь разгорался в печурке. Проворно с постели
Прянул старик и накрыл цветочек платком, и явилась
Вдруг пред глазами его красавица Марья-царевна.
«Что ты сделал? — сказала она. — Зачем возвратил ты
Жизнь мне мою? Жених мой, Иван-царевич прекрасный,
Бросил меня, и я им забыта». — «Иван твой царевич
Женится нынче. Уж свадебный пир приготовлен, и гости
Съехались все». Заплакала горько Марья-царевна;
Слезы потом отерла; потом, в сарафан нарядившись,
В город крестьянкой пошла. Приходит на царскую кухню;
Бегают там повара в колпаках и фартуках белых;
Шум, возня, стукотня. Вот Марья-царевна, приближась
К старшему повару, с видом умильным и сладким, как флейта,
Голосом молвила: «Повар, голубчик, послушай, позволь мне
Свадебный спечь пирог для Ивана-царевича». Повар,
Занятый делом, с досады хотел огрызнуться; но слово
Замерло вдруг у него на губах, когда он увидел
Марью-царевну; и ей отвечал он с приветливым взглядом:
«В добрый час, девица-красавица; все что угодно
Делай; Ивану-царевичу сам поднесу я пирог твой».
Вот пирог испечен; а званые гости, как должно,
Все уж сидят за столом и пируют. Услужливый повар
Важно огромный пирог на узорном серебряном блюде
Ставит на стол перед самым Иваном-царевичем; гости
Все удивились, увидя пирог. Но лишь только верхушку
Срезал с него Иван-царевич — новое чудо!
Сизый голубь с белой голубкой порхнули оттуда.
Голубь по́ столу ходит; голубка за ним и воркует:
«Голубь, мой голубь, постой, не беги; обо мне ты забудешь
Так, как Иван-царевич забыл о Марье-царевне!»
Ахнул Иван-царевич, то слово голубки услышав;
Он вскочил как безумный и кинулся в дверь, а за дверью
Марья-царевна стоит уж и ждет. У крыльца же
Конь вороной с нетерпенья, оседланный, взнузданный, пляшет.
Нечего медлить; поехал Иван-царевич с своею
Марьей-царевной; едут да едут, и вот приезжают
В царство царя Берендея они. И царь и царица
Приняли их с весельем таким, что такого веселья
Видом не видано, слыхом не слыхано. Долго не стали
Думать, честным пирком да за свадебку; съехались гости,
Свадьбу сыграли; я там был, там мед я и пиво
Пил; по усам текло, да в рот не попало. И все тут.

Гравюра Брюлова К. к сказке «Сказка о царе Берендее» 1834г.

Царь Берендей Снегурочка

Васнецов царь Берендей

Царь Берендей Снегурочка

Царь Берендей опера Снегурочка

Берендей Снегурочка

Берендей арт

Берендей это царство Берендея

Царство Берендея Снегурочка

Сказка о царе Берендее Жуковский

Царевна лягушка царь

Иван Царевич и царь Берендей

Васнецов Виктор Михайлович богатыри раскраска

Царь Салтан раскраска для детей

Н. Рерих. Эскиз костюма к балету «Весна Священная» 1913

Король раскраска для детей

Лесной царь Берендей

Купава Снегурочка царь Берендей

Виктор Васнецов дед Мороз

Иллюстрация к сказке Молодильные яблоки

Царь Дадон и золотой петушок

Рисунок к сказке о царе Берендее Жуковского

Иван Билибин золотой петушок

Врубель скульптура Берендей

Сказка о царе Берендее Жуковский

Билибин война и мир 1965

Снегурочка декорации

Билибин Иван Яковлевич сказка о золотом петушке

Сказка о царе Берендее Жуковский

Царь Берендей сказка Жуковский

Билибин Царевич

Иван Царевич и царь Берендей

Берендей Славянская мифология арты

Иван — Царевич

Васнецов палат Ацаря Берндея

Заречная Слободка Берендеевка

«Сказка о морском царе и Настасье-Премудрой» пчелы

Билибин Китеж

Васнецов в.м. «Заречная Слободка Берендеевка»

Король раскраска для детей

Сказочный Король раскраска

Конек-горбунок Иван царь девица царь

Иван Яковлевич Билибин перышко Финист

Раскраска старичок Лесовичок для детей

Картины Всеволода Иванова Русь

Билибин Половецкий стан

ООО царь Берендей Кострома

Сказка о морском царе и Настасье Премудрой

Раскраски про царя и сыновей

Музей Берендея в Переславле-Залесском

Дом Берендея Переславль-Залесский

Иван Царевич и серый волк

Театральный костюм лешего

Пушкин а.с. «сказка о царе Салтане»

Билибин иллюстрации к русским народным сказкам

Сказка о морском царе и Настасье Премудрой диафильм

Дом Берендея Переславль-Залесский

Диафильм Иван Царевич и морской царь

Опера Снегурочка Мизгирь

Иван Яковлевич Билибин золотой петушок

Князья берендеев

Холуйская миниатюра Власовой Светланы

Иван Царевич и царь Берендей

Иван Царевич и серый волк царь

Васнецов Берендеевка

Васнецов палат Ацаря Берндея

Бог Велес в славянской мифологии

Сказка спящая Царевна

Виктор Васнецов театральные декорации

Двор Галицкого Рерих

1 Литр морс облепиховый

Терем царя Берендея Васнецов

Кощей и Василиса прекрасная

Царские палаты Билибин

Музей царство ряпушки в Переславле-Залесском

Федоскино Берендеево царство

Ольшанский Борис Михайлович «Берендеи»   1997 год

Я думаю, что все знают, кто такой Царь Берендей. Это персонаж сказки Островского «Снегурочка», правитель Берендеева царства.

Вот только и царь, и царство появились в русской литературе в XIX веке, а берендеи как кочевой народ с отсутствием какого-либо собственного царства существовали еще до Островского, поэтому придется начать с них. Кто такие, откуда взялись.

Берендеями изначально считали кочевой народ тюркского происхождения в восточноевропейских степях, в летописях они иногда  назывались то «торками» (видимо, от тюрк), то «черными клобуками» (черношапочниками)

Из летописей известно, что в 1097 году они заключили союз с печенегами, в 1105 г. были побеждены половцами и в XIII в название этого народа из летописей исчезает. Во время монголо-татарского нашествия (начало в 1237 году) последние оставшиеся берендеи частично ассимилировались в Золотой Орде, а частично ушли в Болгарию и Венгрию.

Но еще до этого часть их переселилась на  русские земли, в том числе на северо-востоке

Tеснимые половцами, которые их окончательно победили в 1105 г, берендеи вынуждены были отступать к южным пределам тогдашней Руси и спрашивать позволения селиться на окраинах Переяславского и Киевского княжеств с обязательством защищать их от набегов степняков. Русские князья не могли, конечно, не согласиться на такую даровую защиту их пограничных владений, и берендеи, oбосновавшись в Поросье и Верхнем Побужье, постепенно привыкли к оседлой жизни в городах (в летописях чаще всего упоминается их город Торчевск).

Поросье — историческая область древней Руси, ограниченная с севера рекой Стугной и с юга рекой Росью, с богатыми пастбищами для скота. Она служила местом военных поселений, образованных киевскими князьями для защиты Киева с юга.
Побужье — историко-географическая область, расположенная по верхнему и среднему течению реки Южный Буг. Верхнее Побужье должно быть в верховьях Южного Буга.

Затем часть берендеев была переселена из Поросья во Владимиро-Суздальскую землю, вероятнее всего во время Юрия Долгорукого (дважды княжил в Киеве между 1149 и 1157 гг)  и его сына Андрея Боголюбского (умер в 1174 г), сейчас на месте бывшего Владимиро-Суздальского княжества, в Ярославской, Костромской и даже  Вологодской  областях, существуют такие топонимы как слобода Берендеева, ст. Берендеево, Берендеево болото и др. и существует местный фольклор на тему берендеев )

Известно, что Юрий Долгорукий активно поощрял заселение своих северо-восточных владений, привлекая население Юго-Западной Руси. Он выделял переселенцам ссуды и предоставлял им статус вольных земледельцев, который был довольно редким в Киевском и Переяславском  княжествax. С разной степенью достоверности Долгорукому приписывается основание многих городов Северо-Восточной Руси, среди которых нам здесь важен только Переславль-Залесский.

Переславль-Залесский был основан в 1152 году в качестве будущей столицы Северо-Восточной Руси. Князь Юрий заложил на болотистой равнине огромный по тогдашним меркам город с длиной валов около 2,5 км. Городов, больших по размерам, чем Переславль, в Северо-Восточной Руси не было. Сопоставим с ним только Владимир (периметр укреплений Мономахова, или Печернего, города — тоже около 2,5 км).

Вот на этой карте хорошо виден путь переселения берендеев в ХII веке из Киевского княжества во Владимиро-Суздальское во времена Юрия Долгорукого и Андрея Боголюбского. Первоначальная Русь состояла из княжеств, в основном лежащих на пути из варяг в греки. На западе находились агрессивные «европейцы» и свободной земли не было, все и так было перенаселено, а на северо-востоке находились малозаселенные территории, и туда и осуществлялась экспансия. B ХII веке усилиями Юрия Долгорукого и Андрея Боголюбского появилось Владимиро-Суздальское княжество, причем не просто появилось, а стало Великим, то есть местом правления старшего князя. И именно в это время были основаны новые поселения/города типа Переславля-Залесского. Они нуждались в жителях, умеющих держать оружие в руках, вот берендеев из Поросья и Верхнего Побужья туда и переселили.
На карте Переславль-Залесский обозначен словом Переяславль, это в старом  написании, позже Переяславль сменился на Переславль.

Андрей Боголюбский, который перенес старшинство княжения из Киева во Владимир и начал сажать в Киеве князей не по старшинству, а по своему усмотрению, видимо, продолжил политику своего отца по переселению желающих с юго-западных земель на северо-восток.

Таким образом на отдельно взятых русских территориях, каким-то образом связанных с переселением берендеев, появилoсь слово «берендеи» и различные истории и предания, связанные c таинственным и даже почти сказочным народом. «Понаехавшими»…

Ну вот о настоящих исторически существовавших берендеях всё, вернемся к теме поста — сказочному Царю Берендею.

Появился он в русской литературе впервые в 1831 году, когда Василий Жуковский, в ходе поэтического состязания с Александром Пушкиным на лучший пересказ народной сказки, сочинил  «Сказку о царе Берендее, о сыне его Иване-царевиче, о хитростях Кощея Бессмертного и о премудрости Марьи-царевны, Кощеевой дочери»

Почему Жуковский решил назвать царя именно Берендеем, история умалчивает. Родился и вырос Жуковский в Тульской губернии, переселяли ли туда русские князья в средние века берендеев или нет, я не знаю. Но где-то Жуковский что-то о берендеях слышал.

В «Сказке о царе Берендее» (1831) Берендей — отец Ивана-царевича. Так как это было литературное состязание, в этой сказке находят отражение многие сказочные герои: Иван-царевич, Кощей, Марья-царевна и другие), а также разнообразные мотивы русских народных сказок.

Слева иллюстрация к сказке. Справа гравюра К. Брюллова к «Сказке о царе Берендее, о сыне его Иване-царевиче, о хитростях Кощея Бессмертного и о премудрости Марьи-царевны, Кощеевой дочери»

Сказка написана 2 августа — 1 сентября 1831 года в Царском Селе. Впервые опубликована в альманахе «Новоселье» в 1833 году.

По мотивам именно этой сказки в 1969 году был снят советский полнометражный цветной художественный фильм-сказка «Варвара-краса, длинная коса». Царя там сыграл Михаил Пуговкин, но имя у него Еремей, а не Берендей. Видимо, создатели фильма не хотели путать этого царя с царем из сказки «Снегурочка», очень уж имя узнаваемое.

А в 1873 году появился наконец тот самый Царь Берендей из Берендеева царства, которого мы так хорошо знаем благодаря сказке А. Н. Островского «Снегурочка»

Слева: Евгений Пономарев. Эскиз костюма царя Берендея для оперы Римского-Корсакова в Мариинском театре 1882 год Санкт-Петербургская государственная театральная библиотека
Справа: Васнецов Виктор Михайлович.  Эскиз костюма. Берендей. «Снегурочка». 1885 год. Москва, Московская частная русская опера (Опера Мамонтова)  Федеральное государственное бюджетное учреждение культуры «Государственный центральный театральный музей имени А.А. Бахрушина»

Откуда взялись берендеи у Островского, известно довольно хорошо.  Сказку он писал в своем костромском имении Щелыково. А добирался он туда по Ярославской железной дороге мимо станции Берендеево, появившейся в 1868 году. И Щелыково, и Кострома, и Переславль -Залесский, и Берендеево — это все бывшие территории Владимиро-Суздальского княжества Юрия Долгорукогого, там всё друг от друга недалеко.

И в местах тех про берендеев ходит куча всяких легенд и историй. Есть там, например, такое знаменитое  Берендеево болото, такое знаменитое, что про него даже статья в википедии есть

Слева:: Васнецов Виктор Михайлович. Царь Берендей. Эскиз костюма 1881 год. Федеральное государственное бюджетное учреждение культуры Государственный историко-художественный и литературный Музей-заповедник Абрамцево
Справа: Васнецов Виктор Михайлович. Премудрый царь Берендей. 1885 год.  Эскиз костюма к опере Н.А. Римского-Корсакова «Снегурочка» Государственный историко-художественный и литературный музей-заповедник Абрамцево

А еще краевед В. Ф. Воронов  записал там такие преданья:

«Царь Берендей любил по вечерам на озеро ходить. Вечерние лучи солнца скользили по глади озера. Царь ждал, когда взойдет луна и зальет окрестность холодным призрачным светом. И вдруг Берендей услышал чарующую музыку. В расплескавшихся волнах увидел царь красавицу-русалку. Заманила она Берендея в подводное царство, и волны поглотили Берендея. Царица Рогнеда забеспокоилась, побежала к озеру, стала кликать супруга, но болото только ответило ей эхом: «Берендей! Дей-ей-ей!». Так и осталась она с маленьким сыном в тереме. Но тоска одолела царицу, и пошла она опять на озеро. По-женски всплакнула и запричитала: «Муженек ты мой ненаглядный! Что ж ты словечка жене своей сказать не хочешь?». От тоски и горя превратилась Рогнеда в каменное изваяние женщины, каких немало в степях на пути следования кочевых тюрков»

«На горе, где сейчас расположена деревня Давыдово, стоял в древности терем царя Берендея. Была у царя красивая дочка Маша. Когда она подросла, Берендей стал подумывать о ее выданье. Как-то раз приехали к царскому терему два богатыря-красавца, один краше другого. Машеньке понравился Иван-царевич, но Берендей невзлюбил его. Ему по нраву пришелся царевич Федор. Машенька не смогла противиться отцовской воле, тихо ушла на болото и бросилась в трясину. Иван-царевич с горя пошел на болото вслед за возлюбленной и покончил с собой на том же месте. Но царевич Федор любил Машеньку также горячо и преданно. Болотная трясина поглотила и Федора-царевича»

А еще в тех местах под Переславлем-Залесским есть  Ярилина гора

Слева: Федоровский Федор Федорович Эскиз костюма. Царь Берендей. «Снегурочка». 1909- 1911 гг. Москва, Московская опера С.И. Зимина Федеральное государственное бюджетное учреждение культуры «Государственный центральный театральный музей имени А.А. Бахрушина»

Продолжение  О Царе Берендее. Часть 2