Империя женского господства рассказы

Визит в OWK.
Автор: Wolfriend.

Сегодня по дороге на пляж подобрал трех попутчиков: двух девушек и парня. Оказалось — туристы из Чехии. Молодые, студенты. Лет по двадцать… К чешским девушкам давно испытываю симпатию. Еще со времен своих студенческих лет в Питере, когда в общаге нашей появились по обмену чешские студентки. Такая раскованность, искренность и открытость, абсолютное отсутствие советской «зажатости». В общем, впору было
восклицать:»Любимая, да ты и собеседник!», существуй в то время этот моностих:))…
И тут вспомнил я своё путешествие 7-летней давности, и то, как провёл целые сутки в самом, пожалуй, необычном государстве в мире — Империи Женского Господства. Её официальное название — OWK — Other World Kingdom — Королевство Другого Мира. О его существовании я сам узнал за полгода до этого, случайно попав на их сайт. Слишком уж невероятным казалось то, о чем там пишут: в наше время, в центре Европы существует официальная рабовладельческая монархия, на основе матриархата! Не поверилось, честно говоря. Вот и решил проверить. И потом написал даже маленькую повестуху, которую и выкладываю с сокращениями…

Лето 2000-го. Я путешествую по Европе. Позади роскошный Амстердам, маленький Утрехт, тоже весь пронизанный каналами, затем — Бельгия с непроизведшим особого впечатления, Брюсселем, зато с упоительным средневековым Антверпеном, чудесным Мехеленом (от него, кстати, на Руси пошло выражение «малиновый звон» — русские называли его Малин, и он до сих пор славится своими колокольными перезвонами). Да, чуть не забыл позабавить читателей упоминанием о еще одном бельгийском «чуде» в окрестностях Льежа, городке по имени… как бы это выразиться поделикатнее… в общем, по латыни пишется «Huy». (Все русские путеводители стыдливо именуют его Юи, а сами бельгийцы и прочая Европа произносят, как надо, только «х»-грудное, а не горловое). Самое уморительное — читать в этом городе вывески и названия. Например, школа
2-й ступени называется «Х…й-два», а заходишь в книжно-канцелярский магазин — там 2 отдела, гордо именуемые «Х…й пишет» и «Х…й читает», магазин по продаже мотоциклов — «Х…й мотор». Апофеозом же всем местным штучкам является собор …Нотр Дам де Х…й!
Ну, ладно. Еще полдня в обрывистом живописнейшем Люксембурге, и вот уж мы в Германии, в Трире, в кемпинге на берегу широченного судоходного Мозеля. С утра — скорее — через всю Германию с запада на восток, в Чехию! Так и мелькают за окном Висбаден, Франкфурт, Вюрцбург, Бамберг, Маркдревиц — и вот она — чешская граница, на которой (единственной в Европе) пришлось демонстрировать синекожую нашу паспортину — все прочие были абсолютно прозрачны. А теперь — на Карловы Вары. Н-да, ничего себе концентрация падших женщин вдоль дорог страны… Но не тем душа полнится. Ночую в мотеле между Карловыми Варами и Прагой.
Утром предвкушаю… Не верится, что через 3-4 часа буду у ворот Империи! Проезжаю Прагу, виденную, исхоженную вдоль и поперек за год до того. Подумать только, год назад я еще даже не знал, что в 130-ти км отсюда находится краеугольный камень новой матриархальной цивилизации мира! (У меня тогда не было Интернета). Вырываюсь на бетонку национального шоссе№1-Прага-Брно. Здесь разрешена скорость 130,
но я с трудом сдерживаю себя, чтобы не лететь на 150-160. Не хватало еще вместо Империи угодить в полицию…
После Йиглавы начинается Моравия — чудесная, зеленая, холмистая. 10км до цели. 5…3,..1… Любопытство возрастает крещендо…
И вот — съезд на Мержин, и сразу за разворотом — указатель на деревню Чарна (Черная) и тут же табличка: OWK.
Проезжаю деревню и вижу, что через 200 м проселок упирается в некий тупик. Это — огромная каменная стена, высотой метров 6. Подъехав ближе, вижу ворота из мореного дуба. Над ними — флаг Империи, 4 сектора: 2 красных и 2 синих; в середине белый щит, на нем – символ женского начала,- идущий от круга вниз крест. К воротам приделана медная скоба, коей полагается стучать в ворота… Что же, оповестим о своем прибытии…

Королевство OWK.

Началась эта история Империи задолго до описываемых мною событий аж с 13-го века, века Царицы Либуше. Тогда, угнетенные мужиками, женщины впервые подняли бунт, затем переросший в восстание. Вначале они, было, не устояли перед грубой силой, но затем мудрость и хитрость женщин взяли верх, противники были заманены в ворота крепости, их руководители немедленно казнены, а остальные, оглушенные внезапностью мужчины, тут же обращены в пожизненное и жалкое рабство, из которого уже никто из них до конца своей жизни не вырвался…
Конечно, эпоха эта длилась не столь уж долго, сменившись, как и везде, патриархатом; но сильна историческая память чехов, и мысль о естественности безраздельного превосходства женщин глубоко врезалась в сознание поколений, как мужчин, так и самих женщин!
Немудрено, что идея возродить Империю Женского Господства родилась и воплотилась в жизнь именно на территории Чехии. А родилась она в голове нынешней королевы Империи — Ее Величества Патриции 1-й.
В начале 90-х, после «бархатной революции», когда Чехия, окончательно порвав с химерами социализма, начала стремительный свой взлет в Европу, некая, относительно богатая дама, купила у государства несколько гектаров земли у деревни Чарна.

Я гулко стучу несколько раз медной скобой о дубовые ворота…
Никакой реакции… Через минуту повторяю стук. И вновь тишина. Я не знаю как вести себя дальше. Вроде бы в рыцарских романах и фильмах в подобном положении принято колотить как можно громче, сея тень страха у обитателей замка перед дерзостным одиноким пришельцем. Но не та ситуация: ты кого тут пугать или подгонять собрался, тоже Айвенго выискался… Наконец, в воротах открывается маленькое, размером с
голову, окошечко и за ним показывается стриженая наголо голова привратника-раба.

 — Кто вы? — раб говорит по-английски.
— Я — турист из Израиля. Сейчас путешествую на машине, еду из Голландии. Две недели назад я послал сообщение Мадам Габриэле (это — первая Гоф-Дама Империи, занимающаяся организацией прибытия туристов и рабов в Империю)

 и сообщал, что прибуду 3-го августа в первой половине дня, на одни сутки с машиной… У вас должно быть записано…
— Машина для Мадам Габриэлы? — без тени улыбки спрашивает страж.
— Сожалею, но нет. Она съемная, видите голландский номер?..
— Заезжайте.

По тырсе этой достаточно быстро бегал кругами Саймон, истекавший потом мужичок лет 25 — 26-ти, увенчанный потешным султанчиком на голове и лошадиным хвостом, прикрепленным к шортам. Впряжен был Саймон в легкую двуколку, на коей восседала юная красавица в белых лосинах, черных сапогах, белой льняной рубашке, тоже пропотевшей до полупрозрачности так, что задорные соски ее очень даже впечатляли. Мадам Сарка (я ее тоже сразу узнал по сайту) периодически опускала хлыст на спину Саймона, и без того уже исхлестанную.
Кровь, пот и слезы…
— Хай, Клара! Это кто с тобой? Новый раб?
— Хай, Сарка! Нет, турист.
— Стоп, Саймон! Отдохни немного…
Сарка бросает хлыст и поводья, легко спрыгивает с двуколки и подходит к нам. Она темноволоса, с короткой спортивной стрижкой, разрумянена от езды, почти с меня ростом. Со мной переходит на английский:
— На колени! Быстро! Целуй мои сапоги!
Ну, что же — в чужой монастырь… Впрочем, не скажу, что мне это неприятно:)
Сарка с Кларой весело болтают о предстоящих в сентябре соревнованиях: скачках и бегах, на которые съедутся лучшие Домины-наездницы мира:
— Ну что, Сарка, есть у тебя шансы выиграть?
— В пони-боях абсолютно исключено! Тут уж либо наша Кристина, либо Лалик, если она приедет. Лалик, по-моему, скорее. Ну что ты хочешь, человек уж пятнадцать лет дрессирует только пони-боев… У нее и сайт самый большой в мире на эту тему. А Кристинка может у нее выиграть только на энтузиазме своего раба, точнее, на его страхе, если он под ее стременами ни на секунду не забудет, что она с ним сделает в
случае проигрыша. Ну, ее-то шпоры не дадут забыть… Ну, а в ездовых — я вне конкуренции! Саймон уже почти готов. Ну-ка ты, кляча, быстро сюда! Если я на тебе не выиграю селебрэйшн, забью до смерти! Ну, не бойся, шучу — я тебя просто подарю Мадам Кристине, под пони-боя…
Тоска парализовала Саймона. Он не плакал, он упал на колени, с тоской и мольбой глядя в лицо хозяйки. И она — дрогнула!..
— Ну что ты, дурачок, никому тебя не отдам, мой ты и только мой!..- заулыбалась девушка. Что же, вполне мелодраматические сцены порой наблюдаются и в Империи…
Отношения Мадам и её раба — дело, в общем, интимное , и тактичная Клара не замедлила увести меня от этой, «давящей на слезные железы», сцены. Нет, мы не покинули райдинг-холл, а, напротив, прошли вглубь строения, где за большой деревянной перегородкой находилась т.н. конюшня, или стойло для «мужских тварей». Я не ручаюсь за точность своего перевода, но для обозначения нас — официальный термин, принятый в Империи, это»male creature». Словарь дает два значения слова «криэйче» в русском языке: создание и тварь… Догадайся, мол, сама…
В стойле находились штук 12 деревянных топчанов, на каждом из которых лежало синее тоненькое байковое одеяло. Никакого намека на матрацы, одеяла, подушки и постельное белье. Зато к половине топчанов сверху привинчены клетки с запирающимися дверцами.
— Эти — для рабов, — перехватила мой взгляд Мадам. — А без клеток — для туристов. Ты тоже будешь здесь ночевать сегодня, так что выбирай ложе.
— А что, они все свободны?
— Пока да…
— Почему? У Вас ведь много рабов… Да и туристы…
— Видишь ли, туристы бывают не всегда. Это раза 3-4 в год, когда проходят юбилеи, аукционы рабов и соревнования — здесь яблоку упасть негде, съезжается человек 300-400. А сейчас до сентября — межсезонье, рутина, так что из туристов ты пока один. Может, кто и приедет еще за день.
— Ну, а рабы?
— Давай, разделим рабов на 3 категории — по «социальному происхождению», а не по специализации:  Первая — это не наши рабы, а те, что сопровождают Госпожу-гостью, они, как правило, ночуют в её апартаментах, ибо могут понадобиться ей для самых разных нужд. Иногда, правда, Госпожа отдает своего раба нам, на пару дней, для перевоспитания, и, поверь мне, он за это время делается шелковым. Вот тогда он ночует здесь. Но сейчас приезжих Госпожей здесь нет.
Теперь вторая категория — это личные рабы Ее Величества. Их много, и половина из них — в пожизненном рабстве. Раньше все они были миллионерами, потому что для пожизненного надо заплатить как минимум миллион долларов, а некоторые из них перевели на счет Королевы и всё остальное свое состояние — зачем им деньги? Живут здесь на всем готовом, служат умнейшей, могущественнейшей, прекраснейшей женщине
мира, сознавая, что внесли свой вклад в рост её могущества, они счастливы!..
Те же, кто временно — от двух недель до двух лет — заплатили от десяти до ста тысяч…
Да, так я же перескочила на другое. Все рабы Королевы живут в её дворце. Видел здание напротив райдинг-холла?
— Да, с башней…
— Именно. Там полно помещений и комнаток для рабов. Сейчас Её Величество в Праге, и половина рабов её сопровождает, остались только подковерные…
— Как, простите?
— А, ты еще не знаешь… Королева никогда не ступает по голым ступенькам крыльца, перед любым её входом и выходом из дворца расстилается красная ковровая дорожка, а под ней лежат рабы поперек дорожки… В остальное время они драят дворец и Лонг-Хаус —
помещение для гостей.
— А зачем Королева в Праге?
— Ну, этого она нам не докладывает, но обычно она ездит за покупками и за данью.
— За данью?
— Конечно! А за счет чего мы существуем?
— Ну, я думал, за счет платы рабов…
— Да это — мелочь, о которой и говорить не стоит! То есть, и королева, и мы все могли бы великолепно, даже роскошно жить на эти деньги.
Но разве это наша главная цель?!
— Главная цель — это править нами?
— Вами, вами… Но не тобой, конкретно, не Саймоном, а… Ну, ты меня понимаешь… Власть Женщины над миром! Разве это не прекрасная цель? Разве ты сам этого не хочешь?
— Мадам Клара, да меня-то агитировать не нужно , я-то женщин люблю… Но вот другие…
— Ты не думай, что мы — дуры, идеалистки, психопатки, извращенки… Мы прекрасно знаем, что не доживем до этих дней. Но мы создали прецедент! И мир знает о нашей малой Великой Империи! Нам нужна экспансия на разные континенты. Ее Величество собирается в ближайшие годы расширять владения — купить землю в Америке, замок на Средиземноморье. Это всё требует огромных затрат, но она умеет находить
данников. Она — гений!
— И многие платят дань?
— Да в одной Чехии их тысячи! Придя к власти, Патриция1-я в первом же Указе объявила все мужское население земли своими вассалами, обязанными платить ей дань. Не все, конечно, об этом знают, но с каждым годом число данников растет! Ой, мы снова перескочили, я еще не рассказала о третьей категории… Это — наши рабы, то есть рабы Гвардесс. Они, в основном временные, от недели до года, кому как позволяет время и финансы. Некоторые из них, правда, приезжают каждый год. Ты сегодня одного такого увидишь, из Америки… Кроме пони-боев и ездовых, самые дешевые из них чернорабочие: заготовка дров, рытье траншей и канав, вообще, благоустройство территории,
уборка помещений. Они тоже ночуют в дворцовых каморках, а если проштрафятся — в карцерах и пыточных камерах. Есть еще рабы-собаки и рабы-свиньи. Те ночуют в будках и в хлеву. В общем, тебе смогут ночью составить компанию только сисси-мэйд…
— Это кто , французские «служанки»?
— Именно! Это — самая дорогая специализация. Есть еще среди них самые престижные — секс-раб, ванный раб и туалетный раб. Иногда, но редко, это приходится совмещать одному рабу. Вот их-то мы иногда, в виде поощрения отправляем в стойло.
— Это поощрение?!
— Да. Иначе могут не выдержать. Мы все-таки не звери и стараемся не калечить рабов. Ты думаешь, легко 8-9 часов подряд простоять на коленях у постели спящей Мадам и, ни на секунду не отвлекаясь, лизать подошвы Ее обнаженных стоп? А у нас есть такие, Мадам Николь, скажем, которые просто не мыслят себе иного сна. Да и тысячи других нюансов…
— Но ведь можно схалтурить, отдохнуть. Мадам-то спит, не почувствует…
— Ты это всерьез? Нет-нет… Наши рабы… им и в голову не придет нарушить приказ Мадам НАРОЧНО, месяц пребывания здесь и для раба нет существа выше, сильнее, умнее, чем его Мадам. Да, ты ведь еще не прочитал наши 12 заповедей. Ознакомься, вот они висят. Я пока схожу в Лонг-Хаус, а потом вернусь за тобой.
И Мадам Клара, грациозно покачивая бедрами, ушла, оставив меня, ушибленного услышанным и увиденным…
…Грациозное покачивание бедер Доньи Клары (да простит она мне эту вольную вариативность) не отвлекло меня от исполнения ее желания — ознакомиться с неким, на мой взгляд, подобием Конституции OWK (если это слово, вообще, применимо к рабовладельческой монархии) — ее 12-ю Заповедями для всех «мужских тварей», пребывающих на территории Империи.
Заповеди эти висят в любом помещении OWK на видном месте, включая туалеты и душевые для рабов. Приведу их (в переводе с английского) вместе со своими некоторыми комментариями:

1. Женщина — Высшее в мире Существо!
2. я — абсолютное ничто !
3. я буду исполнять всё, что мне приказывает Женщина!
4. я не буду разговаривать без приказа или разрешения Женщины!
5. я не буду есть и пить без приказа или разрешения Женщины!
6. я не буду ходить в туалет без разрешения Женщины!
7. я не буду мастурбировать без приказа или разрешения Женщины!
8. я буду исполнять все приказы Женщины наилучшим образом!
9. я не буду возражать Женщине никогда!
10. я буду принимать любое наказание Женщины с удовольствием и гордостью!
11. Мне стыдно, что я — глупая мужская тварь!
12. я хочу учиться как можно лучше служить Женщине!
Вот по этим заповедям и живет означенная Империя.

…Звук каблучков моей Гвардессы-гидессы, смягченный тырсой райдинг-Холла вывел меня из очередных блужданий в эмпиреях дум о величии
Женщин и ничтожестве противоположного им пола.
— Ну, как, прочитал ?
— Да, Мадам…
— И ты согласен с ними?
— В главном — да.
— Так вот, имей в виду, они касаются и тебя. Просто, для туристов, по молчаливому соглашению между нами и ими, считай, что разрешения — те, о которых там говорится, тобой получены. Что касается приказов — их ты будешь тоже периодически получать, но, конечно же, неизмеримо меньше, и совсем не такие, как наши рабы… Жалко, а? — улыбнулась Клара.
— Мне жалко!
— Понятно, что не нам. Мы-то свою страсть повелевать здесь полностью удовлетворяем. Да ты это увидишь, пойдем в Лонг-Хаус…
Мы снова прошли через райдинг-холл, где неутомимая Сарка, видимо, утешив Саймона, вновь выписывала круги по арене, нещадно нахлестывая его, миновали дворовый пыточный уголок с позорным столбом, дыбой и колодками и приблизились к Лонг-Хаусу — действительно длинному двухэтажному дому для гостей…
— Здесь у нас есть всё для приезжих Домин, и их рабов тоже: бар и ресторан, бассейн, апартаменты, пыточные камеры, ночной клуб «Ванда»,биллиардная, зал Елизаветы Баторий и еще многое другое… Погоди-ка, прежде чем войти, обойдем здание, Я покажу тебе одну свою рабочую лошадку — Гонзика…
По дороге Клара продолжала:
-У нас, вообще, немного чешских рабов. Одного ты видел — Давида. А Гонза — он из соседей деревни, ему лет 30, работал тут трактористом. Когда мы открылись, он приходил под ворота каждый вечер, просился помогать. Пустили его однажды — как он старался! А потом стал умолять, чтобы разрешили остаться рабом… Да дорогое это дело, говорим, не осилишь! А он — днем и ночью буду работать, расплачусь!
Ну, я и взяла его к себе рабом, как исключение… Интеллект, правда, на уровне лошади, но что еще надо?! Зато, если я ему велю – горы сдвинет… А вот и он. Эй, Гонза!
Детина двухметрового роста, тщательно складывавший огромную поленницу к задней стене дома, дернулся как гальванизированная лягушка, подбежал к своей миниатюрной повелительнице, бухнулся перед ней с разбегу на колени, а затем, распростершись ниц, начал страстно целовать черные туфельки. На спине его черной робы большими белыми буквами красовалась надпись «slave».
— Встать! Ты пока этого не заработал! Что это такое?! — Хлыстик Мадам со свистом опустился на щетину трехдневной небритости. — Я что тебе приказала вчера?! Быстро отвечай, дубина!
— Вы велели, Мадам, аккуратно сложить эти дрова у стенки…- отрапортовал оглушенный хлыстом Гонза.
— А ты, болван, что сделал?
— Я и сделал это, Мадам, уже почти закончил, еще минут пять — и все будет готово!
— Сделал? А как сделал? Я что, приказала тебе их сложить ТЕМИ концами к стене? Или ЭТИМИ? Быстро! Не слышу ответа, раб!
— Я-а-а… не помню, Мадам…
— Что-о??! Ты не помнишь приказа? МОЕГО приказа! Ах ты, пес паршивый! И ты еще думаешь, что достоин называться рабом Мадам Клары, — новый удар хлыста оставляет симметричную отметину на второй щеке Гонзы.
— А теперь — марш работать, скотина! Переложи всю поленницу этими концами к стене! Даю тебе четыре часа, не управишься — пойдешь в колодки. Пошел!
Гонза бросился выполнять приказ, а Мадам повела меня обратно, к фасадной части Лонг-хауса. Зайдя за угол, она весело прыснула, совсем не заботясь об имидже суровой Домины:
— Ведь этот дурачек даже не понял моей шутки о тех и этих концах дров!
— А мне кажется, Мадам, Вы очень строго с ним обошлись. Он ведь молится на Вас, пусть и не блещет умом, но самоотверженность по отношению к женщине — это единственная черта, которая мне нравится в мужчинах. Поэтому мне сейчас совсем не смешно…
— Ого… турист… как ты заговорил. Хорошо, очень хорошо… А хочешь, проведем сейчас небольшой тест… На искренность. Смотри мне в глаза и отвечай правду. Согласен?
— Согласен.
— Итак, тебе жалко моего раба?
— Да. И я не вру!
— Верю. А теперь — второй вопрос, он сложнее. Представь себе другой сценарий того, что ты видел. Допустим, когда раб кинулся мне в ноги, я похвалила бы его за хорошо выполненную работу (а он действительно выполнил ее прекрасно!), потрепала бы ласково по щеке и т.д. А теперь сравни этот сценарий с тем, который ты видел, и ответь мне, но честно — какой из них нравится тебе больше?
— Тот, что я видел. Но…
— Никаких «но»! Я еще не закончила. А теперь представь себе, что ты в этой сцене был не зрителем, а на месте Гонзы. И тот же вопрос — какой вариант ты предпочел бы для себя? Или, скажем так, какое мое отношение к тебе возбудило бы тебя больше?
— Опять-таки, то, что было, но мне нравится женская власть, а не боль — я не мазохист!..
— А какой вариант, по-твоему, предпочел бы Гонза?
— Думаю, что тот же…
— Вот! Что и требовалось доказать! Невелика же разница между вами. Ты поумнее, он — поздоровее. Он — мой раб номинально, а ты — фактически в душе своей. Вам обоим для счастья нужна жесткая власть Женщины. А смеялась я только над его непроходимой тупостью, а не над чувствами ко мне. Если хочешь знать — я очень милосердно к нему отношусь. Прогони я его из Империи обратно в деревню на трактор – он либо сопьется либо помрет от звериной тоски по мне… Лучше уж буду держать его в черном теле здесь…
Впечатленный проницательностью Мадам, я молча плелся в Лонг-Хаус, следуя в двух шагах позади неё, не отводя глаз от гордого колыхания обтянутых черной кожей бедер. Интересно, а почему она не приказала мне, ну хоть шутки ради, пасть на колени и поцеловать ноги… Ведь для нее это так естественно, как дышать… Ведь сделала же это Мадам Сарка в райдинг-холле, хотя знала, что я — всего лишь турист…
— В Лонг-Хаусе тебе, турист, придется целовать ноги любой Даме, которая того пожелает, но не мне — я твой гид, а наша этика этого не одобряет.
Вот чудеса! Ясновидящая она, что ли, эта Клара? Или у неё глаза на вельможной попе?..
У самого входа в Лонг-Хаус сталкиваемся с худеньким сухощавым мужичком лет 45-ти, одетым в цивильный джинсовый костюм. Он в очках с сильными диоптриями, в бородке и бакенбардах, сильно напоминает лицом лорда Эдуарда Гленарвана, каким я помню того по иллюстрациям к «Детям капитана Гранта» из своего далекого детства. Вид у мужичка застенчиво-профессорский.
— Хай, Джошуа, — весело приветствует его по-английски Клара. — Добро пожаловать в новое рабство, дарлинг! Ты к кому, к Мадам Лорене?
— Да, Мадам, — несколько краснея при виде меня, отвечает Джошуа. Он старается говорить на классическом английском, без американизмов, никаких тебе «йе» вместо «йес».
— Ну, песик, повезло тебе — Лорена у нас добрая, до тех пор, пока будешь всё исполнять, ну, а уж проштрафишься — пеняй на себя. Ты в этом году на сисси-мэйд? Впервые?
— Да, Мадам, — снова краснеет Джошуа, но на сей раз как-то гордо краснеет!
— О, тяжело придется, это тебе не лопатой махать, как в прошлом году! Хлебнешь всего… Зато ты у нас первый из приезжих пройдешь новый курс — менструальное рабство. Гордись! А ты почему, кстати, в обычной одежде?
— Мадам Лорена приказала до вечера ходить так — акклиматизация…
— А, ну, говорю же, чересчур добра она к тебе. Вот что, иди на ту сторону дома, помоги моему рабу перекладывать дрова!
— Слушаюсь, Мадам, — и Джошуа поспешно удалился.
— Пожалели Гонзу всё-таки, Мадам Клара?
— Нет! Им и вдвоем за 4 часа и половины не успеть, так что накажем обоих! Просто, Джошуа жалко — очень милый, образованный, застенчивый… раб. Он, кстати, профессор археологии, из Техаса, из Далласского университета. Здесь уже в третий раз. Жене говорит, что ездит на раскопки в моравские замки — он и начинал с этого 5 лет назад, ну а потом наши лопаты слаще оказались, чем в экспедициях, — смеется Клара.
— Что же, Вы его из жалости отправили пахать, а потом — на верное наказание?
— Именно так! Пусть лучше попадет под плеть Лорены. Или мою…
— Лучше… чем что, — спросил я, уже заранее догадываясь об ответе.
— Ты излишне любопытен, турист, всё увидишь… сегодня .. Идем же.
Мы вошли в Лонг-Хаус. Роскошное лобби, старинные латы в форме рыцаря на коленях, ковры с оружием на стенах, всюду висят картины мастеров фемдомарта, картины Сардака и Намио, пожертвованные ими в дар Империи и всюду, уже много раз виденные, пыточные орудия. За стеклянной стенкой переливается прозрачнейшей водой бассейн.
— Бассейн — только для высшей расы? — спрашиваю я у Клары.
— Нет, иногда перед сменой воды разрешаем и рабам. А вообще, рабы там всегда при Госпожах: скамеечкой для ног или мостиком для прыжков в воду — не прыгать же Даме с холодного пола!

По длинному коридору мы идем мимо сверкающих, выдраенных рабами умывалок и туалетов, направляясь в бар, он же ресторан. Здесь пока никого нет, кроме уже знакомого Давида — он, оказывается, не только цербер, но и повар, официант, заготовитель, грузчик — словом, «прислуга за всё»…
— Садись, — кивает мне Клара, — Здесь туристам можно курить. Хочешь пива? Вон, полный холодильник, принеси мне «Праздрой» и себе возьми, какое хочешь…
Стеклянный холодильник действительно ломится от пива и вин разных сортов.
— Мадам, а не хотите бельгийского? Я по дороге сюда позавчера в Бельгии взял два ящика «Джупилера» — люблю бельгийское. Я принесу из машины?
— Нет, я — патриотка, люблю наше. А, впрочем, принеси, может другие Мадам захотят экзотики. Да и лучше его держать в холодильнике, чем в багажнике…
Я бегу к машине, волоку оттуда ящик и, вернувшись в бар, вижу, что Мадам Клара сидит за столиком не одна…
…За столом рядом с Мадам Кларой сидела незнакомая мне по сайту Дама, куря и попивая кофе. Одета она была совсем по-домашнему, вернее — по утренне-домашнему: длинный махровый халат-шлафрок наброшен на еще более длинную ночную сорочку, на голых ногах обычные шлепанцы, прическа убрана сзади в незатейливый хвостик. Роста вроде невысокого, как Мадам Клара. Да и лицо не очень приметное. Встретишь такую на
улице — в жизни не поверишь, что грозная Домина. Одно привлекало внимание (но на это способны и другие представительницы женского пола) — поигрывание и покачивание тапочкой на кончиках пальцев ножки — ах женщины, вы же меня с ума сводите одним этим поигрыванием…
Я остановился на пороге бара, не очень представляя, как вести себя в новой ситуации.
— Садись, садись, — ободряюще кивнула мне Клара. — Я уже рассказывала Мадам Лорене о тебе.

— А морально он как?
— Морально? — удивляется Кристина, — как все они… он уже полтора месяца мой жеребец и я расчитываю оставить его у себя в рабстве пожизненно. В пони-боях я продержу его еще год, а потом здесь он мне больше не нужен, поедет в Бельгию, и там будет служить мне — охранять и убирать мою виллу.
— У тебя есть вилла в Бельгии? Ты никогда не говорила …
— А раньше и не было. Помнишь, неделю назад я вывозила Лео в Прагу — ты думаешь, мы ездили заказывать новую сбрую? Да, за этим тоже, но главное — мы были у нотариуса, и Лео сам подписал мне дарственную на свою виллу на берегу моря, в Остенде. Вилла — моя! А Лео потом станет моим сисси-мэйд… Сейчас он спит, я велела отдыхать, а я через полчаса приведу сюда нового раба… О, Мадонна, сколько еще возни с ним предстоит, совсем еще мальчик — ему 21 год. Только смотрит на меня собачьими преданными глазами, а ничего не умеет… Ладно, потенциал у него есть, сисси из него выйдет неплохой!..
Кристина резко поднялась и вышла из бара. Когда шаги ее затихли, я спросил:
— Мадам Клара, почему Мадам Кристину все так боятся? Она не производит впечатления монстра. Она очень красива…
— Красива? Да! И ты еще даже не видел, насколько — одежда не та. Но скоро увидишь. А боятся… Она очень сильная… Слишком сильная — даже для Домины!
— Вы имеете в виду — морально?
— И морально тоже. Но я-то имела в виду физически! Ты не смотри, что у нее фигура 18-летней девочки — у нее резкость и реакция лучше, чем у сиамской кошки. Ну, сам увидишь…
Через некоторое время в коридоре вновь слышится звук каблучков, но теперь это не туканье, а цоканье — видно, каблучки-то высокие с подбоем, типа стилетто и, ах! Что за вид на пороге: Мадам Кристина в черных сапогах на высочайшем остром каблуке, томительно изгибающих патрицианский подъем ступней. На ней кожаные черные шорты, кожаный черный лифчик, но главное — длинная черная газовая накидка, позволяющая видеть под своим флером все эти сокровища! Так и хочется назвать эту накидку старинным словом «одежды»!
Я опять поневоле встаю, пораженный великолепием этой фигуры (лучшей я действительно в своей жизни не видел…). Но на сей раз Кристина не обращает на меня внимания — у Мадам другой объект — ее новый раб (из Англии, как сообщила мне Клара). Милый мальчик, ниже ее ростом, во всяком случае, так кажется из-за каблуков. При взгляде на него я вспомнил одну свою давнюю знакомую студентку, которая всех мужских особей делила на 3 категории: мужественных, лапочек и кретинов. Да, парень явно из разряда лапочек.
Застенчивая улыбка на лице, обожающий взгляд на свою повелительницу — он ослеплен настолько, что остальных просто не видит, даже вторую Мадам — и тут уж сама Кристина, чтобы не оконфузить Клару велит рабу поцеловать той туфли, но раб проделывает это совершенно механически и без пиетета, лишь бы скорее вернуться к главному — обожествлению своей Мадам…
Кристина садится в двух метрах от нас на высокий стул, рабу же своему указывает на малюсенькую скамеечку, сантиметров в 20 высотой, с которой ему так удобно взирать на Богиню, ждя приказов.
Мадам, удобно расположившись над рабом, не спеша кладет сигареты и зажигалку на стол, затем, так же не спеша, поднимает правую ножку и кладет ее рабу на колени. Тот, не дыша, смотрит на это совершенство…
— Тэйк офф май шуу! — звучит сверху хлесткий приказ Мадам.
Раб медленно, затаив дыхание, снимает туфлю и осторожно ставит на пол. Чудо природы -идеальной формы женская ступня — точеная, белая, с кроваво- красным педикюром, и за страх, и за совесть сработанным выдрессированными сисси-мэйдами, показывается во всей победной красе…
— Массаж! — следует новый приказ Мадам.
Раб осторожно и нежно начинает растирать ножку, переходя постепенно от пальчиков к своду стопы, пяточке, лодыжке, дальше к голени, сильной и нежной икре…
— Языком! — вновь приказывает Кристина , и раб, осчастливленный этим, чуть не теряет сознание. Он купает ножку Мадам в океане своей любви и самоотречения. Кристина тоже переживает этот привычный для Нее процесс — дикая гордость власти над мужским родом – плебсом читается на прекрасном лице Домины. И торжествующая ленивая улыбка впервые появляется на нем. Она вначале слегка теребит волосы на затылке парня, то ли поощряя его, то ли возбуждая себя, другой рукой медленно вытаскивая сигарету из пачки. На руках у Мадам такой же кровавый маникюр…
Я даже не успел ничего заметить, хотя наблюдал за сценой, ни на миг не отводя глаз — я увидел только последствия. Бешеной силы удар ладони Кристины по лицу парня сорвал его со скамеечки и протащил еще 2-3 метра по гладкому полу бара. Сама Мадам продолжала спокойно сидеть, только туфельку ножкой подцепила… Раб лежал неподвижно, лицом вниз. На черной рубашке белела надпись «раб Мадам Кристины».
— Я вернусь через 10 минут, — бросила Кристина Кларе, поднимаясь со стула. За это время раб придет в себя. Подготовь его для бассейна.
И Мадам удалилась, даже не взглянув на свою «жертву».
— А он, вообще, жив? — спросил я у Клары.
— Жив и, надеюсь, здоров. Кристина хорошо знает свои возможности и владеет чувством пропорции и соразмерности удара. Он оглушен и возможно отключился, но это дело нескольких минут, так что не волнуйся.
— Мадам, а за что она его так жестоко наказала? Он ведь так тщательно, с такой любовью делал ей массаж, оказывая такие божеские почести…
— Да за дело, за дело наказала! То, что он делал массаж с любовью — это не его достоинство, а ваша мужская рабская природа… А кто бы из вас устоял? То-то же! Так что это не он честь оказывал ей, наоборот, ему была честь и доверие оказано… А он его не оправдал…
— Почему?
— Ты что, не заметил? Ах да, и ты, и он — еще не опытные… Наши рабы таких ошибок не допускают. А ведь мы с тобой только недавно говорили о том , что предназначение раба не в том, чтобы получать удовольствие от своего рабства, а в исполнении любого священного желания Госпожи — этого единственного прекрасного и мучительного для раба закона! А он , олух, засмотрелся на лишившую его остатков
разума ножку и молился на эту ножку. Нет, это само по себе замечательно, молиться на нее и надо, но не забывай при этом, что ножка – это лишь один элемент порабощения и управления вами, а вся Мадам — гораздо обширнее и богаче…
У нее одновременно могут возникать и другие идеи и желания, от исполнения которых поклоняющийся ножке раб вовсе не освобожден! Ты заметил, что Мадам взяла из пачки сигарету?
— Кажется, да…
— Ну, а он — нет! Или заметил краем глаза, но не придал этому значения… Что же, Мадам при живом рабе надо самой себе подносить зажигалку! У нас за это наказывают, и сильно. Думаю, основное наказание у него еще впереди… Кстати, вот он и подает признаки жизни, а ты боялся…
Раб действительно зашевелился, поднял голову, и какое-то время бессмысленно смотрел на нас, соображая, что происходит.
— Ну, песик, вставай, вставай, тебе предстоит новая честь — служить Мадам Кристине в бассейне. Иди быстренько умойся, разденься до плавок и быстро через эту дверь туда. Там, у самой воды стоит столик, вот под ним и займешь свою позицию на коленях. Поторопись же, Мадам строго накажет за опоздание — у тебя еще есть 4 минуты.
Раб, наконец-то пришедший в себя, кинулся в умывалку. Через 3 минуты он уже занял требуемую позицию под столиком…
Мадам Кристина пришла минут через 5. На сей раз на ней был черный махровый халат и пляжные шлепанцы. Любит же она черный цвет, и он и вправду ей идет!
— Мой раб очухался? — спросила Она у Клары.
— Да.
— А где Давид? Ах да, он во дворце… Вот что, турист, возьми-ка в баре бутылку красного «Мозельвейна» и 2 фужера и отнеси нам с Мадам Саркой к столику в бассейне. Она уже там. А ты, Клара, не хочешь с нами порезвиться?

— Нет, Криста, что-то не хочется. Да и скоро, — Клара взглянула на часы — время экзекуции наших с Лоренкой рабов, за дрова…
— А вдруг они успели? Ты же знаешь, на что эти идиоты подчас способны, чтобы вовремя исполнить приказ Мадам…
— Ну, даже если бы чудо и произошло, и они успели — ведь ТЕ концы дров похожи на ЭТИ — они не смогут мне ничего доказать. Да и на кой черт мне их доказательства – я хочу их наказать — и этого достаточно!
— Ух, коварная!, — засмеялась Кристина, — да разве я против… А ты что стоишь до сих пор, — взглянула на меня Мадам, — Принеси вино!
…Когда я со всей осторожностью принес вино и бокалы, Кристина и Сарка, обе в бикини, весело болтали, несильно тираня ножками голову и торс раба под столом. Разлив вино по бокалам, я молча стал в ожидании.
— Нет-нет, нам и раба здесь хватит, иди развлекай Мадам Клару, — сказала мне Кристина, и я с горьким разочарованием покинул помещение бассейна. Клара одиноко сидела на прежнем месте.
— Что, бедненький, не дали тебе там побыть… Не горюй, — вот приедешь к нам в другом качестве, насладишься сполна… Ну сам подумай, если бы мы разрешали туристам быть рабами за те же деньги, какое паломничество началось бы со всего мира — слишком мала пока наша Империя, чтобы выдержать такой натиск. Ладно, поговорим пока о другом. Ты, кажется, сказал, что увлекаешься какими-то интеллектуальными играми. Это что: шахматы, бридж?..
— Нет, Мадам, это что-то наподобие викторин, только вопросы даются не на знания, а на необычность, оригинальность мышления.
— Это интересно. Ты знаешь, у меня был в школе очень высокий Ай-Кью, приведи-ка пример вашего вопроса.
— Должен сказать, Мадам, что наши вопросы отличаются от тех, которые привычны Вам по психотестам. Они…
— Послушай, не разводи антимонии, ближе к делу!
Дай-ка, думаю, задам ей старый вопрос из своей книги!
— Ну ладно, получите: Какого человека Папа Римский никогда не видит, король видит, но редко — не каждый день, а солдат видит этого человека каждый день? Ответ, кстати, надо дать одним словом.
— Так, ты только не подсказывай, а я поразмышляю вслух. Для меня совершенно ясно, что здесь речь идет о разных людях, называемых одним и тем же словом по их положению ко всем этим троим… Стоп, это не начальник ли… Ах, нет — это подошло бы Папе и солдату, но вот королю…н-нет…не начальник…А! Есть! «Равного себе». Ты просил, правда, одним словом — коллегу! Это и есть ответ!
Я остолбенело смотрел на Клару. Какая-то девчонка, пусть Домина — одна и за двадцать секунд(!) выходит на правильный ответ такого нетривиального вопроса!
— Мадам Клара, я знал, что Вы умница. Но до такой степени… Нет слов!
— Ладно, не льсти мне… Да и некогда — пора идти за рабами…
Не ходи со мной. Лучше понаблюдай спектакль в бассейне. Увидимся где-то через час.
И Мадам, снова грациозно закачала впечатляющими бедрами. У самого выхода из бара она обернулась, улыбнулась мне и, заговорщицки подмигнув, сказала:
— А все же моя первая версия «начальник» — тоже подходит, по крайней мере, у нас в Империи, потому что у короля есть начальник – это Королева! И если он ею наказан и сидит в карцере — он тоже видит её редко, не каждый день!
Клара ушла, а я между тем не решался сам, без приглашения, зайти на территорию бассейна. А подмывало — очень уж хотелось посмотреть упомянутый Кларой спектакль. И выход нашелся — в виде умывалок — в их полумраке, если не зажигать свет, вполне можно стоять незамеченным, особенно со стороны ярко освещенного бассейна, тень прекрасно маскирует! Обе Дамы и раб почти напротив меня, в 3-4-х метрах, меня они не видят и, надеюсь, не слышат. Я же вижу их превосходно, да и слышу тоже, хотя похуже, все-таки за стеклом…
….Бутылка «Мозельвейна» опустошена на три четверти. Обе Мадам весело болтают о разных пустяках, временами кладя ножки на раба, нанося шутливые несильные удары по его голове и лицу. Подчас женщины нежно и страстно сливаются в поцелуе… Это не удивляет меня, трудно не быть бисексуалкой или лесби, так искренне презирая мужское отродье… Нет, это меня совсем не отталкивает, особенно при женственности и
красоте обеих! Вот гейства совершенно не принимаю… Любить себе подобных неполноценных субъектов… А где же поклонение Женщине…

Дамы наши стали еще прекраснее — у обеих румянец от выпитого, который очень красит их, и блондинку, и брюнетку. Я всегда люблю это состояние у женщин — именно после небольшой дозы… Нехорошо, когда Дама глушит стаканами, не пьянея, как какой-нибудь угрюмый сиволапый мужик.
Сарка вдруг поднялась:
— Писать хочу, — громко заявила она, и я несколько забеспокоился, думая, что Мадам направится в ближайший туалет, то есть тот, где я затаился — скандала с черт знает какими последствиями — не избежать… И я было уже придумал спасительный план — самому юркнуть в туалет и запереться, сделав вид, что пребываю там безотносительно к сцене в бассейне… Опасения совершенно напрасные — я просто позабыл, где нахожусь.
— Ты что, идиот, слух потерял!? — грубым пинком Мадам Кристина вышибла раба из-под стола. — Ах, ты еще чешский не понимаешь!? Ну, ты у меня за два дня его выучишь!Быстро, лицом вверх, рот открывай пошире! И не смей пролить хотя бы каплю!..
После сцены «человек-туалет» удалось мне еще понаблюдать сцену «человек-мостик». Раб был уложен на живот параллельно краю бассейна, и красавицы наши, поочередно разбегаясь, последний толчок совершали со спины раба, стрелой летя в воду… Шум, плеск, веселье наяд…
Между тем в конце коридора раздались необычные деревянные звуки, и любопытство, замешанное на некоторой опаске, повлекло меня туда…
Деревянные звуки, услышанные мной из умывалки, как я и предполагал, оказались колодочного происхождения. В колодке на уровне плеч есть 3 прорези: для шеи и двух запястий, чтобы их туда поместить верхняя половина колодки на шарнире приподымается, а затем опускается и запирается — выбраться из такой западни самостоятельно никак невозможно.
Оба раба, рядом смотревшиеся как Давид(библейский, а не имперский) и Голиаф — Джошуа и Гонза — к моменту моего выхода в лобби Лонг-Хауса стояли уже готовыми к употреблению своими Мадам Лореной и Кларой. Вся четверка сильно поменяла внешний вид: рабы обнажены полностью (что в OWK разрешено только в двух случаях: экзекуции и аукционы рабов), Дамы же, напротив, во всей красе боевых доспехов:
мягкие ботфорты выше колен на острых каблуках, кожаные штаны, кожаный лифчик, на руке повязка с гербом Империи, яркий макияж на лицах. Особенно разительной была перемена в Лорене, ведь еще несколько часов назад я видел ее в халате и шлепанцах — этакий серый воробей, и на тебе! Вполне впечатляющая Дама, даже ростом выглядит повыше своего Джошуа…
В лобби свет не включен, но горят большие свечи в настенных канделябрах с отражателями, для пущей торжественности. От этого лицо Елизаветы Баторий на портрете — самой известной садистки в истории, замучившей около 60-и своих слуг, выглядит живым и жадно предвкушающим грядущую сцену. Сколько уж она их видела здесь…
Первой начинает Клара. Она подходит к Гонзе и оглашает приговор:
— Мой раб Гонза, я наказываю тебя за то, что ты не проявил достаточного рвения в исполнении моего приказа. А ведь ты хорошо знаешь, что живешь в этом мире ради исполнения моей воли и только ради этого. Ты пришел в рабство ко мне, зная, что тебя ждет. Не хочешь ли ты уйти?
Скажи свое слово!
— Нет, Мадам… Не прогоняйте меня. Лучше убейте. Я обещаю Вам с каждым днем работать на Вас все лучше и больше. Вы умнее меня, Вы всегда правы, и наказание Ваше будет мне на пользу. Спасибо Вам, что наказываете меня, Мадам Клара!
— Целуй же руку, карающую тебя, раб!
Гонза с благоговением припал к поднесенной ему маленькой ручке Мадам. После этого настал черед Лорены:
— Джошуа, Я посвящаю тебя сегодня в свои рабы. Жаль, что приходится начинать с наказания, но ты должен осознать, что приказы других Мадам для тебя так же святы, как и мои собственные! Что ты хочешь сказать?
— Спасибо, Мадам Лорена. Я буду Вам хорошим и исполнительным рабом. Накажите меня, я заслужил этого.
— Целуй руку!
Профессор так же почтительно приник к руке своей новой молодой хозяйки. Немедленно после этого обе женщины синхронно приступили к экзекуции. Начали они с обычного, но сильного шлепанья рукой по голым задам своих рабов. Те стоически молчали. Это продолжалось минут десять, и оба зада успели приобрести светломалиновый оттенок. Затем Дамы устроили себе небольшой перекур, во время которого Клара
попросила меня далее не присутствовать.
— Это будет не очень эстетично — они начнут плакать, кричать… Зачем тебе это видеть? Ты ведь не любишь этого, я знаю…Да и мы не садистки. Но без этого — нельзя. Иди лучше во Дворец, ты там ведь еще не был. Там сейчас Давид, скажи ему, что я велела провести с тобой экскурсию. А потом приходи в Лонг-Хаус на ужин — это входит в стоимость твоей визы… Там увидимся в последний раз — ты с утра уедешь, а мы встаем поздно…
Я действительно увидел Давида, таскавшего ящики с вином у самого входа во Дворец. Он охотно откликнулся на мою просьбу быть гидом – как же иначе, если это приказ самой Мадам…
Здесь я не буду подробно описывать внутреннее убранство и великолепие Дворца Патриции 1-й, скажу лишь, что пышностью и изобретательностью оно сильно контрастирует с внешней его неказистостью. Тронная Зала едва ли уступает аналогичным у европейских монархов, хотя, конечно, в целом не Эрмитаж, не Лувр и не Версаль… Да и невозможно за 4 года было создать нечто более впечатляющее.
Все впереди!..
— Давид, — спросил я, — как ты думаешь, почему чешское правительство разрешило основать это государство в государстве? Почему оно не побоялось пересудов общественного мнения, международной критики, «крика беотийцев», наконец? Ведь создание рабовладельческого государства в наши дни, в самом сердце Европы, согласись, для многих звучит как-то диковато?..

— Я не вижу здесь ничего удивительного. Чехия — страна древнейших демократических традиций. И, поскольку рабство здесь ТОЛЬКО добровольное, никакого нарушения демократии здесь нет! И Чехии мы обходимся бесплатно, содержим себя сами. А вторая причина — чехи не только обожают, но и бесконечно уважают своих женщин, да и не только своих, иностранок тоже. Это же — Высшая раса. И наш долг — им
служить…
— А ты сам здесь давно?
— Да, почти с первого дня , скоро четыре года будет. И хотел бы остаться навсегда. Я — самый счастливый в мире человек, хотя, ты видел — работа у меня тяжелейшая и обширнейшая, отпусков и выходных не бывает. Но я избрал служение Женщинам своей профессией, и ничего больше не хочу! Это самое прекрасное в мире занятие!.. Ладно, иди в Лонг-Хаус, экзекуция, наверное, уже окончена, я тоже там появлюсь скоро, надо кормить гостей…
В Лонг-Хаусе, куда я вновь пришел после экскурсии по дворцу, экзекуция действительно была уже окончена, но Джошуа и Гонза продолжали стоять в колодках, с исполосованными спинами. Разговаривать с ними в подобном состоянии, тем более утешать, я не стал и проследовал прямиком в бар, мимо опустевшего уже бассейна.
В баре к тому времени собрался весь высший свет: Мадам Кристина со своим влюбленным мальчиком-рабом, не сводившим с нее собачье-преданного взгляда, Лорена, Клара…Сарки, правда, почему-то не было, зато начали к этому часу съезжаться гости, видимо друзья, знакомые обитателей Империи. Приезжали они, как правило, парами — Госпожа-раб, во всяком случае, так можно было судить по подобострастным взглядам мужичков в ошейниках на своих гордых подруг. Все это «кумпанство» ужинало и попивало столь почитаемое в тех широтах «пивечко». После нескольких поцелуев ног, совершенных мною приезжим Госпожам по их безмолвному приказу — красноречивому жесту указательным пальчиком вниз, я предложил Дамам отведать свой «Джупилер», что и было с благосклонностью принято. Получив разрешение сесть, я спросил у Клары:
— Ну, как прошло наказание? Рабы Ваши выдержали его с честью?
— Как обычно… Но только оно еще не прошло — они будут стоять в колодках до утра. Наказание у нас вещь серьезная, и мы никогда не обращаем его в игру.
— Мадам Клара, а как Вы сюда вообще попали, если не секрет ? Здесь есть какой-то отбор? Конкурс?
— Конкурс, конечно, есть. Хотя не скажу, что он столь уж велик… Главный критерий, разумеется, насколько женщина доминантна. Затем ум, внешность, знание иностранных языков — по крайней мере, немецкого и английского,- это наши государственные, ну и молодость. А вот, что меня сюда привело — об этом я бы не хотела рассказывать… И не надо спрашивать, как мои родственники к этому относятся, осуждают ли, знают ли вообще…
— Ну, а перспективы? Вы думаете навсегда здесь остаться?
— Что значит «навсегда»? Мы не связаны никакими контрактами, в отличие от рабов, и можем уйти в любой день. Да и, живя здесь, мы можем в любой день уезжать по своим личным делам. Ты же видишь, что из 12-и постоянных Мадам-Гвардесс здесь сегодня только 4. Мы, действительно, свободны — не платим ни гроша за еду и питье, за роскошные апартаменты, за колоссальное количество одежды и обуви, за
обслуживание выдрессированных рабов… За все это платите вы. И будете платить всегда! Да-да, будете, будете, и чем больше мы будем держать вас в черном теле — тем больше будете вы за это платить, и тем больше молиться на нас… Что, не нравится?
— Почему же… Наоборот…
— То-то же… Так вам и надо!..
За соседним столиком Кристина кормила своего раба. Из мисочки на полу, наподобие собачьей, он лакал некое пойло, в которое что-то было накрошено. «Кушай тюрю, Яша, молочка-то нет…- Где ж коровка наша? Увели, мой свет.» Тюрю я никогда не едал, но почему-то по цвету и консистенции представлял ее именно такой…
Длинный мой день пребывания в Империи подходил к концу. Кристина резко поднялась из-за стола, остальные Дамы последовали Ее примеру.
— Ну что, турист, — улыбнулась Клара, — будем прощаться. Завтра уж не увидимся. Понравилось тебе у нас?
— Да, Мадам. Жаль, что у меня жесткий график, и рано утром надо ехать, завтра вечером надо быть в Баварии… Кто знает, может приеду сюда еще…
— Конечно приезжай. И желательно рабом, — засмеялась она, — Ну что ты мог увидеть туристом? Вот сейчас-то, именно перед сном — ты нашим рабам и позавидуешь. Они-то все разойдутся по номерам с Госпожами, а ты — в пустое стойло в огромном темном райдинг-холле… Тоскливо, да?
— Да, Мадам. Но я выдержу. А сегодняшних впечатлений мне на годы хватит… А, знаете, Клара, приезжайте и Вы в гости. Наша страна не столь экзотична, но тоже интересна. Оставить Вам свои координаты?
— Спасибо, но боюсь, в ближайшие годы не удастся — слишком много работы и в Империи, и дома…, — И Клара протянула мне руку для поцелуя…
Грустный, поплелся я в свою огромную ночлежку, где от обширности и темноты пространства было даже немного жутковато. Тишина была бы абсолютной, не шуми где-то в окрестностях горная моравская речка, да не начинайся периодически августовский дождь. Да еще приглушенный лай собак из соседней деревни. Долго не мог я заснуть в ту ночь, не так из-за спартанских аскетических особенностей своего ложа, как из-за избытка мыслей и впечатлений этого долгого дня — самого, пожалуй, необычного за всю предыдущую мою жизнь. Не знаю, согласился бы я остаться здесь, появись у меня такая возможность, или все-таки не решился бы — на этот вопрос я и сейчас не могу ответить. Одно я знаю совершенно точно — ни в один другой день моей жизни я не был настолько самим собой, не боясь обнаружить этого перед другими… Это дорогого стоит. Спасибо вам за этот день без вранья, милые девушки, и в первую очередь Клара…

На следующее утро я покинул пределы Империи, успев попрощаться только с Давидом — собственно, он и открыл мне тяжелые дубовые ворота. В зеркало заднего вида я еще некоторое время видел его сочувственную улыбку, но она пропала после первого поворота, как и вся стена, которой скрыто от посторонних любопытных глаз это самое маленькое в мире, но и самое гордое государство, объявившее своими подданными
половину, пусть и не лучшую, населения мира. И пусть большинство этой самой половины этого пока даже не знает и даже не знает о самом существовании Империи (даже в самой Чехии) — их будущая судьба предрешена. Начало всё же положено. «Жаль только, жить в эту пору прекрасную…».