Интернациональный характер мотивов волшебных сказок

В.М.ЖИРМУНСКИИ

К ВОПРОСУ О МЕЖДУНАРОДНЫХ СКАЗОЧНЫХ СЮЖЕТАХ*

Вопрос о наличии между сходными фольклорными сюжетами типологических аналогий или контактных взаимодействий есть прежде всего вопрос исторический. Он должен рассматриваться не абстрактно, а с учетом конкретных условий исторического развития народов и культурного взаимодействия между ними. На разных ступенях исторического процесса различные фольклорные жанры обнаруживают разную «проницаемость» для международных влияний (термин, получивший распространение в советском языкознании для возможных взаимодействий между разными языками).

В другом месте мы говорили, что сходные черты в героическом эпосе различных народов в значительной степени объясняются типологическими аналогиями. Эпос представляет историческое прошлое народа в масштабах героической идеализации; как писал Д.С. Лихачев, он воплощает в поэтической форме понимание и оценку народом своего прошлого. Поэтому эпос не «мигрирует» и сравнительно редко заимствует сюжеты и образы у других народов.

Иначе обстоит дело с народной сказкой. Способность сказки переходить от народа к народу и перевоплощаться в национальные

* Печатается по: Жирмунский В.М. Сравнительное литературоведение. — Л., 1979. — С. 336- 343.

формы, сохраняя международную структурную основу, обусловлена, с одной стороны, занимательностью ее содержания, волшебного или анекдотического, отсутствием в ней специальных национально-исторических и географических приурочений, характерных, например, для местных преданий (Ьокака§еп); с другой стороны, ее прозаической формой, облегчающей пересказ с одного языка на другой, и одновременно творческие подстановки, связанные с местным колоритом, с приспособлением к другой национальной среде.

Международный характер имеют сюжеты очень многих известных нам европейских и азиатских сказок — волшебных, животных, новеллистических и анекдотических. Об этом с несомненностью свидетельствуют многочисленные каталоги международных сказочных сюжетов, составленные по «системе Аарне» (Аарне — Томпсон, Аарне — Андреев и ряд других национальных каталогов, группирующих сказки данного народа в рамках этой общей системы). К таким международным сказочным сюжетам принадлежат, например: сказка о царевиче и жар-птице, «Конёк-горбунок», «Кот в сапогах», «Спящая красавица», «Золушка», «Мальчик с пальчик», сказка о ловком воре («Сокровищница Рампсенита»), муж и жена («Кто заговорит первый»), три желания; волк (или медведь) и лиса у проруби; как лиса крадет рыбу с воза, притворившись мертвой, и многие другие. А.М. Горький писал по этому поводу в предисловии к «Книге тысячи и одной ночи»: «Ученые специалисты установили, что сказки китайцев были собраны и уже напечатаны за 2200 лет до нашей эпохи… и что в этих сказках есть много общего по темам, по смыслу со сказками индусов и европейских народов. Это утверждение дает мне право думать, что вопрос о распространении сказок правильно решают те специалисты, которые — как наш знаменитый Александр Веселовский — объясняли тематическое сродство и широчайшее распространение сказок заимствованием их одним народом у другого».

По отношению к таким сложным по своему сюжету сказкам, как, например, сказка об Иване-царевиче, жар-птице и сером волке в ее русской, немецкой и узбекской редакции («Царевич Хасан-паша»), нельзя говорить о внутренней логике развития сюжета, так как отдельные эпизоды таких сказок в своей последовательности обычно нанизываются друг на друга как цепь приключений, без внутренней логической необходимости, что видно, в частности, и из

того обстоятельства, что некоторые из этих эпизодов легко выпадают или замещаются другими без ущерба для целого. Поэтому можно, например, утверждать, что в сказке о Золушке общая тема злой мачехи с ее дочерьми и юной падчерицы, или мотив лежанья в золе очага, или помощь умершей матери, а в более архаических версиях — дерева, выросшего на ее могиле, или чудесного животного (тотемного предка) объясняются сходными социальными отношениями, обычаями и верованиями и потому могут наличествовать независимо друг от друга в сказках самых разных народов, однако это никак не может относиться к цепи последовательных эпизодов, составляющих конкретный повествовательный сюжет этой сказки.

Между тем до сих пор голословно повторяется утверждение, будто сказочные сюжеты подобного рода могут «самозарождаться» либо на основе одинаковых обычаев и верований, как утверждают некоторые представители антропологической школы на Западе, либо на основе одинаковых социальных отношений, как сказали бы наши «антимиграционисты». Поскольку такое утверждение обычно ничем не доказывается, а только постулируется и потому может показаться неоспоримым и теоретически правильным, попробуем опровергнуть его бесспорными фактами.

Во многих волшебных сказках встречаются вставные стихи. Стихи эти обычно очень стойки и переходят в довольно точном переводе из одной национальной версии в другую.

Известная сказка об Аленушке («Братец и сестрица», каталог Аарне, № 450) в кратком переложении Н.П. Андреева имеет такой сюжет: «Брат превращается в козленочка, живет с сестрой в лесу; царь женится на ней; мачеха топит ее и заменяет родной дочерью; козленочка хочет зарезать; все выясняется».

В «Сказках» Афанасьева и в большинстве других русских вариантов имеется следующий стишок (диалог братца и сестрицы у пруда).

Козленочек, прибежав к пруду:

— Аленушка, сестрица моя! Выплынь, выплынь на бережок. Огни горят горючие, Котлы кипят кипучие, Ножи точат булатные,

Хотят меня зарезати!

Аленушка со дна пруда:

— Иванушка-братец! Тяжел камень ко дну тянет, Люта змея сердце высосала!

Из многочисленных разноязычных версий ср., например, итальянскую:

— Sorellina mia,

— Il coltello ammolato.

— Il secchio preparato,

— Mi vogliano ammazare.

— Fratellino mio,

Io sono dentro nelpozzo.1 Non te posso diffendere.

Или немецкую:

— Ach, Schwesterchen, errette mich!

— Des Herren Hunde jagen mich!..

— Ach, Brüderchen, gedulde! Ich lieg’im tiefen Grunde; Die Erde ist mein Unterbett, Das Wasser ist mein Oberbett. Ach, Brüderchen, gedulde!2-1 Ich lieg’im tiefsten Grunde.

Или узбекскую:

— Сестрица, милая моя сестрица! Царь велит зарезать твоего братца.

У царя злые и лживые жены. Уж приготовил веревку резник, Уж точит свой нож резник, Скажи, как мне спастись от смерти? — Братец, милый мой братец! Как мне помочь тебе? Я не могу тебе помочь, Я сижу в серебряных палатах…

Несмотря на незначительные различия в частностях, было бы парадоксально утверждать, что эти стихи (как и отраженный в них повествовательный сюжет) не связаны между собой генетически и возникли независимо друг от друга под влиянием сходных общественных условий, обычаев или верований.

Таким образом, распространение сказок от одного народа к другому путем заимствования (как формулировал это А.М. Горь -кий) — факт совершению несомненный. Игнорирование этого факта привело к тому, что исследователи национальной сказки, не учитывая международного характера многих сказочных сюжетов, часто принимали за черты специфически национальные то, что на самом деле является международным сказочным достоянием. Между тем именно сравнительное изучение различных национальных версий того или иного международного сказочного сюжета позволяет наиболее наглядным образом установить своеобразие каждой из них и то специфическое национальное содержание быта, социальных отношений и народной идеологии, которое наполняет и видоизменяет в определенном направлении традиционную международную сюжетную схему и делает сказку культурным достоянием именно этого народа.

В области изучения международного распространения сказочных сюжетов в зарубежной фольклористике до недавнего времени всецело господствовали методология и методика так называемой финской школы. Та и другая давно уже были предметом справедливой критики в советской науке о народном творчестве.

Несомненная заслуга финской школы — требование полноты документации, т.е. максимального широкого и систематического собирания и изучения вариантов (требование, ставшее общепринятым и независимым от финской школы). Специфической для финской

школы является методика исследования: монографически изолированная реконструкция археотипа данной сказки по всем ее вариантам, определение места и времени ее происхождения и путей дальнейшего распространения — все это на основе чисто механического подсчета и сопоставления отдельных элементов сказки, мотивов и эпизодов, из которых слагается сюжет. Сопоставление это молчаливо исходит из неправильной предпосылки, будто всякое варьирование изолированного элемента имеет чисто механический, а не творческий характер, т.е. основано на ошибках памяти и случайных ассоциациях — явлениях, характерных для периода упадка и разложения фольклорной традиции, с которыми по преимуществу сталкиваются западные исследователи на своем национальном материале, а не для творческого периода устного народного искусства. При этом совершенно игнорируется место и роль мотива в функциональной структуре сказки как целостного поэтического произведения. Поэтому выводы финской школы о происхождении и развитии той или иной отдельной сказки имеют случайный и часто сомнительный характер, как это признал однажды и глава школы Карл Крон, оспаривая результаты исследований Лутца Маккензена, одного из ее наиболее авторитетных адептов: «Я сам в ряде случаев был вынужден изменять свои рассуждения на совершенно противоположные».

Существенную роль в этих неудачах играет и неполнота свидетельств. Европейская сказка всегда представлена в таких исследованиях огромным материалом современных фольклорных записей; напротив, современный Восток — в первую очередь Индия, Иран, арабский мир, Средняя и Юго-Восточная Азия — очень мало известен европейским фольклористам, несмотря на богатую документацию литературными памятниками прошлого («Панчатантра» и ее ответвления, «Тысяча и одна ночь», «Повесть о семи мудрецах», «Книга попугая» и другие сборники, имевшие широкое распространение в средневековой Европе в многочисленных переводах и обработках). А между тем хотя факты и опровергают исключительность теории «индианистов» (Бенфея, Коскена и др.), все же представляется вполне вероятным, что родиной большого числа — по крайней мере волшебных — сказок являются именно Передний и Средний Восток, откуда они заимствовали и свой волшебный колорит, и многие необычные для Запада бытовые мотивы. Можно думать, что ключ проблемы происхождения сказки (по крайней мере волшеб-

ной) может быть найден именно на Востоке и что вопрос о ее распространении есть прежде всего вопрос о культурных связях Востока и Запада, о которых неоднократно писал наш юбиляр. Не следует забывать, что до XГV—XV вв. (точнее, до эпохи первоначального накопления и колониальной экспансии народов Западной Европы) в этом общении Востока и Запада, которое требует самого пристального изучения, активность принадлежала главным образом более высокому по своему культурному развитию Востоку.

Между тем за рядом сомнительных по своим результатам частных исследований финской школы в сущности до сих пор остался нерешенным основной общий вопрос: в каких культурных центрах, когда и при каких исторических условиях зародилась сказка, какими путями и в какое время она распространялась и — прежде всего — когда сложилась историческая общность, объединяющая в настоящее время Европу с Западной и Средней Азией и Северной Африкой и каковы географические границы этой общности? Ответы на первый вопрос колеблются у разных зарубежных ученых от эпохи неолита (фон Сидов) до позднего средневековья (Весельский). В промежутке находятся: культурные связи Древней Греции с Египтом и Мессопотамией (в начале Г тысячелетия до н.э. и раньше); греческая колонизация Малой Азии и Причерноморья, создание эллинистических государств в Египте и Передней Азии (с IV в. до н.э.), в дальнейшем поглощенных Римской империей и ее наследницей — Византией (до середины XV в.); период буддистской экспансии из Индии (со второй половины Г тысячелетия до н.э.); арабские завоевания и создание халифата (с УГ—УГГ вв. н.э.) с центром арабской культуры в Испании (с VШ по XV в.); крестовые походы, монгольские и турецкие завоевания (с XI по XV в.) и др.

Некоторые хронологические и географические ориентиры лишь в редких случаях даются нам показаниями древних письменных источников: сохранением в древнеегипетском папирусе XIII в. до н.э. сказки о двух братьях, в «Одиссее» — международного сказочного сюжета об ослеплении одноглазого циклопа-людоеда и другого сказочного сюжета о возвращении мужа на свадьбу своей жены, у Геродота — египетской сказки о ловком воре («Сокровищница Рамп-сенита»), в «Золотом осле» Апулея, связанном с эллинистическим Востоком, — сказки о любви Амура и Психеи, в индийском сборнике «Панчатантра» — большого числа животных сказок древнего проис-

хождения и т.п. Однако мы не можем разделять наивную точку зрения А.Весельского, характерную для современного книжного ученого, будто всякая устная народная сказка имеет письменный источник. Отсутствие письменной фиксации сказки не может служить основанием для хронологических умозаключений ex silentio. О возможности многовекового «латентного» (скрытого) периода устного существования произведений коллективного народного творчества неоднократно справедливо напоминал патриарх мировой романистики Рамон Менендес-Пидаль. Поэтому скудные вехи письменных источников не могут служить указанием для определения первоначальной родины сказки, а для датировки происхождения ее они являются только термином ad quem.

Точно так же не могут нас удовлетворить и многочисленные национальные каталоги сказочных сюжетов, составленные методами финской школы. Все они ориентированы на систему Аарне, полезную для первоначальной регистрации описательного характера, как была когда-то система Линнея в ботанике, но игнорирующую более глубокие и органические структурные связи между мотивами сказочного сюжета, отдельными сказками и группами сказок. Чем дальше от европейского центра, тем более эта система обнаруживает свою несостоятельность вследствие растущего местного своеобразия.

Приведем пример.

В сказках бразильских индейцев широко представлены сюжеты о звере, женихе или невесте человека (жених — ягуар или невеста — тапир), которые могут быть сопоставлены с аналогичными сюжетами каталога Аарне (жених — медведь, волк, осел; невеста — царевна-лягушка, змея, лань и т.п.). Однако такое сопоставление имело бы чисто внешний характер.

В бразильских сказках юноша или девушка, пропавшие в лесу, через несколько лет возвращаются в родное селение вместе со своим звериным супругом. Тапир помогает новым родичам собирать для пищи ранее неизвестные им коренья, ягуар — охотиться за лесными зверями. Но люди не могут ужиться с диким животным и прогоняют его из своего селения, тем самым лишая себя навсегда его помощи и временного благополучия.

В этих бразильских сказках полностью отсутствует характерная для европейских волшебная романтика; расколдование любовью, верностью или бесстрашием сказочного царевича или царевны, пре-

вращенных в дикого зверя (ср. «Аленький цветочек» и др.). Можно говорить лишь о типологически сходных предпосылках первобытной культуры и идеологии, породивших представление о возможности брачного общения и совместной жизни человека и животного, но характер сюжета не дает никаких опорных точек для сравнения.

То же самое можно сказать и о животных сказках народов Черной Африки. Среди них встречается немало рассказов о маленьком, но хитром и коварном зверьке, которому удается выйти победителем из соревнования с самыми крупными и сильными хищными животными. Как сообщает Д.А.Ольдерогге, у народов банту в такой роли выступает хитрый заяц, в Западном Судане — паук, у готтентотов — заяц и черепаха и др. В сказках народов Европы и Азии, отложившихся в каталоге Аарне, эта роль, как известно, принадлежит лисе. Однако и здесь сходство сюжетов чисто типологическое. Различие заключается не в простой замене одного животного другим с сохранением одинаковой сюжетной схемы: сюжеты африканских сказок в большом числе случаев совершенно не совпадают с европейскими.

Таким образом, мы приходим к выводу, что общность сказок, объединяемых каталогом Аарне, отражает исторически сложившуюся общность определенного культурного ареала, объединенного длительными контактами, и что тем самым она имеет исторически обусловленные границы. Но где проходят границы этой общности? Входят ли в нее, например, Китай, Вьетнам, Индонезия — или Корея, Япония? Образцы индонезийских сказок как будто показывают, что где-то в районе Сулавеси прекращается мощная экспансия индийских сказочных сюжетов, систематизированных каталогом Аарне, и на первый план выступают сюжеты нам незнакомые. С другой стороны, на территории Африки, кроме Магриба и Восточного Судана, вся обширная область суахили развивалась, по-видимому и в отношении фольклора, под сильнейшим арабским влиянием, с которым связаны не только анекдотические сказки об Абу Нивасе и Гарун-аль-Рашиде, но также многие сюжеты волшебных сказок и сказок о животных, не проникших к другим народам Черной Африки.

Поэтому вполне понятно, что составитель каталога китайских сказок Вольфрам Эберхард вынужден был совершенно отказаться от системы Аарне, хотя он в общем примыкает к методике и методологии финской школы. Но он не применил эту систему и в своем более новом каталоге турецких сказок, составленном в 1953 г. совместно с

турецким фольклористом Пертев Найли Боратавом. Однако и исследователи русских сказок — несмотря на существование адаптированного каталога Аарне — Андреева, также содержащего большое число сказочных типов, отсутствовавших у Аарне (всего, по подсчету составителя, 74 номера), — во многих случаях недоумевают, как приспособить реальное многообразие русских сказок к формально описательным схемам общепринятой каталогизации. Число таких случаев, как и следовало ожидать, непрерывно возрастает по направлению к границам культурного ареала, а за его пределами система в целом перестает быть пригодной для пользования.

Спрашивается, не следует ли, учитывая указанные обстоятельства, перестать трактовать эти «новые» (с традиционной точки зрения!) сюжеты как приложения и дополнения к старому европейскому каталогу, построенному без их предварительного учета? Не следует ли нам в сказках перечисленных выше народов, стоящих в настоящее время в центре наших общественных симпатий и научного внимания, поискать своих собственных сюжетных (структурных) закономерностей, которые потребуют нового каталога, построенного по иной, в научном отношении более рациональной системе?

1967

Примечания

1 « — Сестрица моя! Ножик наточен, котел готов. Меня хотят зарезать.

— Братец мой! Я в глубине колодца, не могу тебя защитить».

2 « — Ах, сестрица, спаси меня! Собаки хозяина гонятся за мною…

— Ах, братец, потерпи! Я лежу на глубоком дне. Земля — мое ложе. Вода меня покрывает. Ах, братец, потерпи! Я лежу на глубоком дне».

Под поликультурным
(интернациональным) воспитанием
понимается развитие у человека способности
уважительно воспринимать этническое
разнообразие и культурную самобытность
различных человеческих групп.
Дружелюбие, уважение к людям разных
национальностей не передаются по
наследству, в каждом поколении их надо
воспитывать вновь и вновь, и чем раньше
начинается формирование этих качеств,
тем большую устойчивость они приобретут.
Одним из
путей развития интернационального
воспитания у детей являются сказки
разных народов.
Знакомство с
многочисленными обычаями и традициями
других народов, представленными в
сказках, не только расширяет кругозор
детей, но и, побуждая к сравнению,
способствует пониманию индивидуального
характера нации, ее идеалов и устремлений.
Т.е можно сказать,
что сказки разных народов способствуют
интернациональному воспитанию детей.

Сказка —
удивительное
творение человеческого гения,
она возвышает человека, радует его, дает
веру в свои силы, в будущее, увлекает
достижимостью того, что кажется вроде
бы совершенно невозможным… Сказка —
это рассказ о заведомо невозможном.
Последняя черта особенно важна — в
сказке обязательно есть фантастическое,
неправдоподобное: животные там
разговаривают и часто помогают герою;
обыкновенные на первый взгляд предметы
оказываются волшебными и т. п. Недаром
известная русская присказка гласит,
что «Сказка ложь, да в ней намек, добрым
молодцам урок». Без фантастики не бывает
сказки, а нередко она еще и поучительна,
и «добрые молодцы» действительно могут
извлечь из нее для
себя жизненный урок — урок нравственности,
доброты, честности, ума и иной раз
хитроумия,
без которого, бывает, никак не выпутаться
из беды. И это характерно для сказок
разных народов.

Сказки представляет
собой важнейшую часть национальной
культуры каждого народа, однако, несмотря
на выразительную национальную окраску
этих произведений, многие их темы,
мотивы, образы и сюжеты оказываются
очень близкими для разных народов.
Сказки слушали и слушают и в русских
избах, и в африканских хижинах, крытых
пальмовыми листьями. Словом, всюду.
В сказках всех
народов мира,
живет дерзновенная
мечта человека о счастье,
о чудесных
предметах и чудесах:
ковре-самолете и тысячемильных туфлях,
о дворцах, возникающих по волшебству,
и о необыкновенных, огромных рисовых
зернах.

Давно замечены
черты большого
сходства в сказках народов, живущих в
разных уголках Азии, Европы, Африки.
Так весьма популярных сказок, напоминающих
«Золушку» из знаменитого сборника
французских сказок Шарля Перро
(1628—1703), насчитывается по всему миру не
менее трехсот пятидесяти, и во многих
из них фигурирует потерянная туфелька.
Есть она и в сказке «Золотая туфелька»
(Вьетнам) и «Кхончхи и Пхатчхи» (Корея).
Правда, героиня корейской сказки, конечно
же, обладательница не золотой туфельки,
а котсин — обычной в Корее матерчатой
туфли, расшитой цветными узорами.

23

В индийской сказке
«Золотая рыба», записанной в глухом
уголке Центральной Индии каждый, кто
читал или слышал чудную пушкинскую
«Сказку о рыбаке и рыбке», моментально
уловит нечто хорошо известное. И
безвольный, хотя и добрый, старик
(«муж-подкаблучник»), и сварливая, жадная
до почестей и богатства старуха, и
золотая рыба (а не пушкинская золотая
рыбка), доставляющая блага и высокие
титулы,— все это удивительно нам знакомо
по сказке великого русского поэта. Более
того, ученые утверждают, что сказка о
золотой рыбке бытует, чуть ли не повсюду
в Европе, в Латинской Америке и Канаде,
куда ее, наверное, принесли переселенцы
из Европы, известна она также в Индонезии
и Африке.

Народы мира живут
на одной планете, развиваются по общим
законам истории, как бы ни были своеобразны
пути и судьбы каждого из них, условия
обитания, языки. В
сходстве исторической народной жизни,
очевидно, и следует искать ответ на
вопрос о том, в чем же причины
похожести, близости сказок народов,
живущих на разных континентах,
и в чем причины усвоения заимствованных
сказок.

Сказка ярче и
показательнее, чем другие жанры устного
народного поэтического творчества,
одновременно демонстрирует национальное
своеобразие фольклора
и его единство
во всемирном масштабе,
открывает общие
черты, присущие человеку и человечеству,
в основе исторического развития которого
лежат общие законы.

В сказках находит
отражение
животный и растительный мир той страны,
где эти сказки
появились.
Мы не удивляемся, встречая в сказках
народов тропических стран таких
персонажей, как тигр, обезьяна, крокодил,
слон и прочие экзотические животные, а
в сказках северных народов — зверей,
которые обитают в умеренной или холодной
климатической зоне.

В сказках мы находим
предметы национального
быта, одежды,
обнаруживаем обычаи
народа и,
самое главное, черты
национальной психологии, национальные
сословно-психологические типажи
в сказочном варианте. Сказки Мадагаскара,
например, не знают героических образов
в силу того, что мадагасийцы, островной
народ, почти не воевали в своей истории
и лишены воинственности.

В сказках разных
народов действуют короли и цари, вожди
племен и визири (министры), янбаны
(помещики) и хакимы (правители и судьи),
представители образованного сословия
времен средневековья и служители разных
религий: попы, католические ксёндзы,
муллы, шейхи, индийские брахманы и
буддийские монахи. Впрочем, мы всегда
должны помнить, что эти образы сказочные,
и добрый, справедливый царь из сказки
— сказочная идеализация, а не прямое
отражение того, что существовало в
действительности.

И хотя
в сказках разных народов имеются свои
национальные
черты, которые определяются в немалой
мере фольклорными традициями народа,
присущим ему особым поэтическим взглядом,
все они проникнуты стремлением
к социальной справедливости.
Так в сказках о животных, где почти
всегда, подразумеваются люди, мы видим,
что слабый, то есть социально обездоленный,
с помощью ума и ловкости побеждает более
сильного и важного зверя. Именно
это мы находим в китайской сказке «О
том, как по животным счет годам вести
стали», в которой из двенадцати животных
самой хитроумной оказалась маленькая
мышь, изловчившаяся доказать, что она
самая большая даже по сравнению с волом
или овцой. Поэтому именно с года мыши
начинается двенадцатилетний цикл в
странах Дальнего Востока: каждый год
цикла носит название животного.

Центральным в
волшебной сказке разных народов является
образ
положительного героя
или героини, весь интерес повествования
сосредоточен на его судьбе. Он воплощает
в себе народный
идеал красоты, нравственной силы,
доброты, народные представления о
справедливости.
Таков, например, смелый юноша Малёк из
датской сказки, который отважно вступает
в борьбу с троллем — горным духом.

А в бытовых сказках
часто с
комической стороны изображаются «сильные
мира сего»,
также в них встречается фигура, которую
Горький назвал «ироническим удачником»
и классическим образцом которого можно
считать Иванушку-дурачка. Он недалек,
глуп, но ему повсюду, к великому изумлению
слушателей, сопутствует удача. Такой
персонаж веселит и забавляет.

24

В фольклоре многих
народов мира бытует образ
смышленого, изобретательного героя,
выходца из низов,
который оставляет в дураках своих
недругов, надутых вельмож и богачей.
Наверное, самый знаменитый из этих
героев — ходжа Насреддин, который
является героем циклов анекдотов у
турок и иранцев, народов Средней Азии.
Этот демократический герой одинаково
свободно чувствует себя и на месте
проповедника в мечети, куда он заходит
отнюдь не для молитвы аллаху, и на шумном
базаре, и во дворце эмира или шаха, и в
обычной чайхане. Образ ходжи Насреддина
зародился в фольклоре народов Востока,
но его полюбили русские и поляки, украинцы
и венгры.

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]

• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #

(Poiché quanto sotto riportato è parte della mia tesi di laurea magistrale, se desiderate copiare il testo vi prego di citare sempre la fonte e l’autore (Margherita Sanguineti). Grazie.)

Сюжетостроение сказок обладает своими, специфическими особенностями: В.Я. Пропп обратил внимание на действия сказочных персонажей и обозначил их термином «функция» (в разных сюжетах повторяются одинаковые функции, например: похищение, нарушение запрета, трудная задача и т.д.).

В тексте еще можно выделить простейшие повествовательные единицы сюжета, которые А. Н. Веселовский назвал «мотивами».

В.Я. Пропп считал, что мотивы в волшебных сказках заменяются функциями – поступками действующего лица, определяемыми с точки зрения его значения для хода действия. Проппом были изучены все основные функции волшебной сказки. Он считал, что сказочных функций чрезвычайно мало, а персонажей чрезвычайно много. Этим и объяснял он «двоякое» качество сказки: ее поразительное многообразие, ее пестроту и сказочность, и, с другой стороны, ее поразительное однообразие. В. Я. Пропп считает, что:

1. Постоянными, устойчивыми элементами сказки служат функции действующих лиц, независимо от того, кем и когда они выполняются. Они образуют основные составные части сказки.

2. Число функций, известных волшебной сказке, – ограниченно.

3. Последовательность функций всегда одинакова.

4. Все волшебные сказки однотипны по своему строению.

Начало сказки В.Я. Пропп определяет как «исходную ситуацию», вслед за которой могут следовать следующие функции:

I. Один из членов семьи отлучается из дома.

II. К герою обращаются с запретом.

III. Запрет нарушается.

IV. Вредитель пытается произвести разведку.

V. Вредителю даются сведения о его жертве.

VI. Вредитель пытается обмануть свою жертву, чтобы овладеть ею или ее имуществом.

VII. Жертва поддается обману и тем невольно помогает врагу.

Эти первые семь функций: отлучку, нарушение запрета, выдачу, удачу обмана – Пропп  предлагает трактовать как подготовительную часть сказки. Следующую за ними восьмую функцию ученый считает особенно важной, так как ею и создается «движение сказки», ею открывается завязка сказки.

VIII. Вредитель наносит одному из членов семьи вред или ущерб.

Виды вредительства предельно разнообразны, встречаются сказки, которые не начинаются с нанесения вреда. Однако Пропп считает, что все сказки исходят из ситуации нехватки или недостачи, что и вызывает поиски, аналогичные поискам при вредительстве. Вывод Проппа таков: «недостача может быть рассмотрена как морфологический эквивалент, например, похищения».

IX. Беда или недостача сообщается, к герою обращаются с просьбой или приказанием, отсылают или отпускают его. Эта функция вводит в сказку героя.

X. Искатель соглашается или решается на противодействие.

XI. Герой покидает дом.

XII. Герой испытывается, выспрашивается, подвергается нападению и пр., чем подготовляется получение им волшебного средства или помощника.

XIII. Герой реагирует на действия будущего дарителя.

XIV. В распоряжение героя попадает волшебное средство.

XV. Герой переносится, доставляется или приводится к месту нахождения поисков.

XVI. Герой и вредитель вступают в непосредственную борьбу.

XVII. Героя метят.

XVIII. Вредитель побеждается.

XIX. Герой возвращается. Возвращение обычно совершается обычно в тех же формах, что и прибытие.

XX.          Герой подвергается преследованию.

XXI. Герой спасается от преследования. На этом очень многие сказки заканчиваются. Герой прибывает домой, затем, если была спасена девушка, женится и т.д. Но так бывает далеко не всегда. Сказка заставляет героя пережить новую беду, опять появляется вредитель.

XXII. Герой неузнанным прибывает домой или в другую страну.

XXIII. Ложный герой предъявляет необоснованные притязания.

XXIV. Герою предлагается трудная задача.

XXV. Задача решается.

XXVI. Героя узнают.

XXVII. Ложный герой или вредитель изобличаются.

XXVIII. Герою дается новый облик.

XXIX. Вредитель наказывается.

XXX. Герой вступает в брак и воцаряется.

Этим сказка завершается. Пропп также замечает, что в некоторых случаях действия сказочных героев не подчиняются и не определяются ни одной из приведенных выше функций. Таких случаев немного. Это те случаи, когда сказка не может быть понята без сравнительного материала, или формы, перенесенной из сказок других разрядов.

На основе вышеперечисленных наблюдений, В.Я. Пропп приходит к следующим выводам: «Количество сказочных функций весьма ограниченно. Можно отметить лишь 31 функцию. В пределах этих сказок развивается действие решительно всех сказок нашего материала, а также и действие очень многих других сказок самых различных народов. Далее, если мы прочитаем все функции подряд, то мы увидим, как с логической и художественной необходимостью одна функция вытекает из другой. Мы видим, что, действительно, ни одна функция другой не исключает. Все они принадлежат одному стержню, а не нескольким…»^[1].

В дополнение к этому следует заметить также, что композицию сказок   В.Я. Пропп считал фактором стабильным, а сюжет переменным, композицию сказок определяет последовательность функций, множество сюжетов имеют в своей основе одну и ту же композицию.

Необходимо заметить,  что другие видные русские ученые придерживались отличного от В.Я. Проппа мнения по этому поводу. Так, В. П. Аникин считал, что мотив не любая констатация реальных или предполагаемых фактов; в нем необходима причинно-следственная связь, проявление жизненной необходимости.

В работе И. П. Черноусовой «Структура и художественные функции мотивов русской волшебной сказки» приводится система мотивов, разработанная автором для структурного анализа волшебных сказок. Это мотивы:

— Поиск супруга и восстановление брака;

— Воздаяние (награда/наказание)

— Добывание чудесных предметов;

— Заколдование;

— Заключение брака;

— Задание трудных задач;

— Идентификация;

— Изведение;

— Низкий герой;

— Обман;

— Победа в бою;

— Попадание во власть демонического существа;

— Подмена;

— Параллелизм персонажей;

— Приобретение помощника;

— Расколдование;

— Разрушение брака;

— Решение трудных задач;

— Скрывание скромного героя;

— Спасение от демонического существа;

— Задание трудных задач и их решение;

— Чудесное рождение;

— Чудесный супруг/супруга.

Элементарные сюжеты состоят только из одного мотива, тогда как более сложными видами являются сюжеты кумулятивные, которые возникают в результате накопления цепочек из вариаций одного и того же мотива. Такие сюжеты типичны для многих сказок о животных и для некоторых анекдотических сказок. Наиболее сложен волшебно-сказочный тип сюжета, который состоит из цепочки мотивов разного содержания. Он соответствует развитому мышлению, требует удерживать в памяти не только мотив, но и весь сюжет.

Инфоурок

›

Другое

›Научные работы›Научная работа. Мотивы волшебной сказки В. Я. Проппа

Научная работа. Мотивы волшебной сказки В. Я. Проппа

Введение

Процесс воспитания, развития и образования детей связан с использованием педагогического потенциала народной художественной культуры, заключающегося в осмыслении духовно–нравственных ценностей и идеалов народа. Произведения народных мастеров формируют у детей и подростков понимание матери и материнства, ценностное отношение к семье и семейным устоям, честному повседневному труду, любовь к родине и природе. Обогащение содержания образования правилами жизни, выраженными в сказках в доступной форме для понимания ребенка, способствуют воспитанию здоровых привычек и нравственному поведению, формирует гуманное отношение к живому, дает возможность почувствовать себя частью огромного мира, осознать его неповто­римость, признать его право на существование, позволяет принять на себя ответственность, пробудить стремление  и защищать.

Сказка, как обычный спутник детства, является необходимым средством в постижении ребёнком окружающего мира. С помощью сказки процесс эмоционально-нравственного развития ребёнка становится контролируемым и целенаправленным. Правильно организованное эстетическое восприятие сказки способствует приобретению знаний и умений, формированию отдельных психических процессов; оказывает огромное влияние на духовное развитие ребенка.

Сказка формирует определенные образцы поведения, оказывает влияние на сознательные и бессознательные стороны личности. Поэтому русская народная сказка нередко становилась основой авторских литературно–художественных произведений. Среди них наиболее известны произведения С.Т. Аксакова, В.В. Бианки, Н.Г. Гарина–Михайловского, П.П. Ершова, В.А. Жуковского, Д.Н. Мамина–Сибиряка, В.Ф. Одоевского, Ю.К. Олеша, К.Г. Паустовского, М.М. Пришвина, А.С. Пушкина, A.M. Ремизова, Л.Н. Толстого.

Народная сказка оказывает заметное воздействие на живопись, мультипликацию и кинематограф, а также музыкальное творчество и театр.

Основной целью написания работы является рассмотрение основных возможностей сказки в практической работе и педагогов.

В связи с этим были поставлены следующие задачи:

1.     Описать основные виды сказок и жанры сказкотерапии.

2.     Определить роль образов–идеалов в современном этнохудожественном образовании.

3.     Раскрыть педагогический потенциал сказок.

4.     Рассмотреть значение сказкотерапии в этнохудожественном образовании детей.

В ходе решения поставленных целей и задач исследования был осуществлен теоретический анализ художественной, научной и научно–популярной литературы.

1 Сказка – предмет творческой деятельности народа

1.1  Сказка как жанр русского фольклора

Термин «сказка» в науке и фольклоре долгое время не имел четкого определения, которое могло бы раскрыть его полное значение. Под сказкой понимали все виды и формы устной прозы. «Что «сказывалось», то и именовалось «сказкой»»,  – пишет  В.П. Аникин [1, 446].

В результате стремлений исследователей показать отличия сказки от других жанров устной прозы сложилось новое понимание специфических свойств данного жанра. Большой энциклопедический словарь дает следующее определение: «Сказка – один из основных жанров фольклора, эпическое, преимущественно прозаическое произведение волшебного, авантюрного или бытового характера с установкой на вымысел» [3, 65]. И.Ю. Слепцова в своей работе «Забавы вокруг печки» формулирует определение термина «сказка» таким образом: «Сказка – один из жанров фольклора: эпическое, преимущественно прозаическое произведение о животных или волшебного, авантюрного или бытового характера…» [12, 123].

Действительно, сказка – вид устного народного творчества. Также сказка – одна из форм эстетического творчества у детей. Детская фантазия не ограничена в поиске образов и составлении сюжетов. Сказке свойственно общее мифологическое сознание, но есть и существенное различие от мифа.

Различие заключается в том, что, сказка дает возможность осознания в ней чего–то недействительного, тогда как миф – принимаемая серьезно наивная форма научного объяснения. Взаимно влияя друг на друга, миф и сказка имеют различие, связанное с определенным сознанием действительности и фантазии.

Переплетение действительного и чудесного, рассказ как о чем–то совершенно реальном, происходит в первых сказках воспринимаемых ребенком. В образах знакомых людей, животных, вещей, сказка невольно воплощает то, что есть в душе ребенка. Сказка открывает простор для творческого воображения, для работы фантазии как органа эмоциональной сферы. Выполнение таких задач возможно при отступлении от буквальной передачи реальности в сказке.

Существует два основных вида сказок:

– народные;

– авторские.

Народные и авторские сказки различные в своей тематической, композиционно–структурной, образно–стилевой определенности в свою очередь делятся на сказки о животных, бытовые (новеллистические), страшные и волшебные сказки. Также авторские сказки могут иметь дидактический, психотерапевтический, психокоррекционный и медиативный характер.

Сюжеты для народных сказок подсказывает сама многогранная жизнь:

1.                              Сказки о животных, которые лучше всего помогают передать жизненный опыт детям до пяти лет, так как именно в этом возрасте ребенок чаще всего ассоциирует себя с каким–либо животным. Животные, как правило, являются носителями тех нравов, которые чужды народу и осуждаются им.

Композиция сказок о животных характеризуется нарастающим напряжением и усложнением, а главная основа – повторение ситуации с изменением тематической подробности.

2.                              Бытовые сказки (новеллистические).

Возникновение бытовой сказки-новеллы относят к эпохе средних веков. Предшественником данной разновидности сказок также является миф. Бытовая сказка несет в себе дух критики людских пороков, корысти и эгоизма.

Построение сюжета бытовой сказки может идти с сознательным нарушением естественного хода событий: случайности, неожиданности, нарушение причинной связи явлений. Тем не менее, сказка–новелла рассчитана на непрерывность и единство восприятия. Бытовые сказки незаменимы в формировании образа семейных отношений

3.                              Страшные сказки.

В страшных сказках рассказывается про нечистую силу. Многократно переживая тревожную ситуацию в сказке, дети освобождаются от напряжения, страха и приобретают собственный опыт реагирования в реальной тревожной ситуации. Проявление интереса к таким современным сказкам–страшилкам можно назвать самотерапией. Как правило, страшные сказки построены на особой детской логике и несут в себе детские страхи и проблемы. Специфическая особенность страшной сказки – это отсутствие мотиваций в действии героев, они лишь олицетворение сил добра и зла, их вечной борьбы. Характеры героев в таких сказках практически не имеют значения, поэтому они не раскрываются.

4.                               Волшебные сказки.

Возникновение волшебной сказки связано с переосмыслением мифологических рассказов. Волшебные сказки впитали в себя разрозненные компоненты древнейшей системы верований и мировоззренческих понятий об окружающем мире. Тем не менее, волшебная сказка постоянно подвергается воздействию многих жизненных факторов. Современная волшебная сказка как явление художественного творчества уже свободна от мифического смысла.

Авторские сказки в отличие от народных сказок более образны и трепетны, поэтому авторские сказки также применяют в сказкотерапии, которые и определяют ее жанр (сказкотерапии). Основная цель авторской сказки – это формирование положительного жизненного сценария в процессе осмысления заложенного в ней духовного смысла.

Педагоги имеют возможность преподнести учебный материал и учебные задания с помощью дидактической сказки. Эти сказки раскрывают смысл и важность знаний также через одушевление абстрактных символов (цифр, звуков, арифметических действий) и создание нереального образа окружающего мира.

Осознание и выявление в сказке переплетенных линий действительного и недействительного является продуктом психического развития ребенка, а данное явление сказки как устного жанра художественного творчества позволяет определить несомненный педагогический потенциал сказок.

1.2 Образы–идеалы и их роль в современном этнохудожественном

образовании

Общество, как любое социальное явление, в результате своего развития постоянно претерпевает социально–экономические перемены. Сфера образования в современном обществе требует обращения к непреходящим ценностям и традиционным народным образам–идеалам. Осмысление народной художественной культуры в контексте духовно–нравственных ценностей и идеалов позволяет полностью раскрыть ее педагогический потенциал.

Этнохудожественное образование, опирающееся на принципы народной педагогики, помогает в формировании духовно–нравственных качеств личности и лучших черт характера этноса. Духовно–нравственные ценности закреплены в образах–идеалах русского народа и в произведениях искусства, основанных на фольклорных традициях.

Известно, что каждый вид сказок (народные и авторские) имеет свое собственное психологическое значение для детей. Герои народных сказок несут в себе главные черты образов–идеалов. В них воплощены особенности национального характера, система взаимоотношений человека с миром, которая рассматривается как «азбука поведения» для детей. Но сказка не учит напрямую, в ней есть только волшебные образы, которыми ребенок наслаждается, определяя свои симпатии.

В сказке всегда есть четкая граница добра и зла, персонаж плохой и хороший. Достаточно большое количество примеров достойного поведения, которые каждому ребенку необходимо освоить. Так, например, мальчики стремиться быть добрыми как Добрый Молодец; бесстрашными, как Иван–царевич; сильными, смелыми и мужественными как богатырь; учтивым и отважным, как принц. Девочки же в свою очередь должны быть добрыми как Настенька, Василиса Прекрасная; трудолюбивыми, как Марья–Искусница; сметливыми, предусмотрительными, как Василиса Премудрая.

Образы животных в сказке являются иносказательными изображениями всего, что присуще человеку. Так как вымысел служит выражением людских симпатий и антипатий, животные олицетворяют реальных носителей тех нравов, которые были чужды народу и осуждались им.

Самыми известными отрицательными образами–героями русских сказок о животных являются: лиса, волк и медведь. Основой многих сюжетов стали проделки и проказы лисы. Чаще всего лиса жестоко обманывает волка, которого обычно порочит глупость и жадность. Волк, с выраженными чертами насильника, пожирает козлят («Волк и коза»), хочет разорвать овцу («Овца, лиса и волк»). В образе волка выражены не столько реальные особенности того человеческого типа, сколько отношение народа к нему.

Медведю сообщены черты государя – владыки округа; обладателя власти над всеми. Здесь показательна сказка о том, как медведь с крестьянином делили урожай. Медведь является олицетворением глупости располагающего властью сильного существа.

Положительными героями, несущими в себе образы-идеалы, из животных и птиц, народ сделал кота и петуха. Петух готов прийти на помощь всякому обиженному («Лисица, заяц и петух»).

Чудесный конь в сказке «Конек–Горбунок» П. П. Ершова, помогающий стрельцу, олицетворяет собой волшебную, служащую только правде силу. Эта сила враждебна корысти и лжи, и корыстолюбцам, лжецам приходится испытать гнев и осуждение сказочников.

Таковы образы героев, без которых не обходится ни одна детская сказка, в которой присутствует четкое разграничение положительного и отрицательного. Следует подчеркнуть, что сказки с главными героями животными отличаются не примитивной подачей жизненного материала, а дают ту ясность оценок, которые должны быть, прежде всего, усвоены ребенком.

Мораль сказки всегда определяется народными представлениями о добре и зле, то есть представлениями простого народа об идеале, воплощенном в образах положительных героев. Герои сказки всегда имеют четкую моральную ориентацию. Положительный герой всегда находится в более выгодной, интересной и привлекательной позиции; он притягивает ребенка на свою сторону добра, тем самым прививая ребенку тягу к добру, к воспитанию у себя положительных качеств. Так незаметно формируется фундамент будущей жизни, и даются важные ориентиры.

Традиционная русская культура, с ее неповторимой духовной высотой и огромным педагогическим потенциалом, является основой этнохудожественного образования в России. Обращение к приоритетным ценностям традиционной культуры в педагогическом процессе является средством формирования духовно–нравственной сферы личности современных детей.

2 Сущность образовательной системы сказкотерапии

2.1 Педагогический потенциал сказок

Новые формы и методы обучения детей, их поиск и внедрение в современную систему образования – наиболее актуальные вопросы педагогики. С поиском современных моделей воспитания, образования и развития постепенно возрождается и народная педагогика. Фольклор находит свое применение как в духовно–нравственном, так и в физическом образовании. Сказка, как жанр фольклора, близка детям по психоэмоционально–чувственному восприятию мира. Известно, что эмоциональная сфера и познавательная деятельность неотделимы, без эмоции, как известно, познание истины невозможно. Сказка не учит напрямую, ребенок наслаждается существующими в ней образами–идеалами, определяя свои симпатии. Сказки русского народа можно назвать первыми попытками формирования народной педагогики.

В сказках заложены основные педагогические идеи, они – сокровищница народной педагогики. Из поколения в поколение с помощью сказки передаются не только излюбленные народные сюжеты и образы, но и миропонимание нации, ее духовная культура во всем многообразии ее граней и проявлений (быт, традиционные занятия и ремесла, народные праздники обряды и т.д.).

Народная практика воспитания убедительно доказали педагогическую ценность сказок. Дети и сказка – неразделимы, они созданы друг для друга, и поэтому знакомство со сказками своего народа должно обязательно входить в курс образования и воспитания каждого ребенка. Сказки выражают типичные черты народа в целом и выражаются с помощью различных художественных средств: через отражение в структуре текста традиционного русского жилища и его внутреннего устройства, описание народного костюма, блюд национальной кухни, русских танцев и игр, воссоздание занятий и семейного уклада русского человека, образы главных героев и т.д.

Сказки в зависимости от темы и содержания заставляют детей задуматься, наводят на размышления. Сказки содержат познавательный материал. Конечно, образовательное значение сказок также зависит и от рассказчика, от метода преподнесения материала.

Большой и емкий смысл сказки играет большую роль в развитии памяти и мышления. Именно мастерское сочетание в сказках воспитательного и познавательного и сделало их весьма эффективными педагогическими средствами.

Исследователь сказкотерапии М.А. Бережная утверждает, что сказка – неиссякаемый источник творчества, даже, – одна из первых сфер творчества, в которой ребенок может развить и утвердить свои способности, познать себя и окружающих. Таким образом, можно утверждать, что педагогический потенциал сказки гораздо больше ее художественно–образной значимости. Поэтому для обстоятельного разбора основных черт сказки рассмотрим следующие наиболее характерные особенности: народность, оптимизм, увлекательность сюжета, образность, забавность и дидактизм.

Материалом для народных сказок всегда служила жизнь народа. Воплощение в сказках положительных черт народа (трудолюбие, одаренность, верность в бою и труде, безграничная преданность народу и родине) сделало сказки эффективным средством передачи этих черт из поколения в поколение. Именно потому, что сказки отражают жизнь народа, его лучшие черты, народность оказывается одной из важнейших характеристик сказок.

Многие народные сказки внушают уверенность в торжестве правды, в победе добра над злом. Как правило, во всех сказках страдания положительного героя и его друзей являются временными, за ними обычно приходит радость, причем эта радость – результат борьбы, результат совместных усилий. Оптимизм сказок особенно нравится детям и усиливает воспитательное значение народных педагогических средств.

Увлекательность сюжета, образность и забавность делают сказки весьма эффективным педагогическим средством. В сказках схема событий, внешних столкновений и борьбы весьма сложна. Это обстоятельство делает сюжет увлекательным и приковывает к сказке внимание детей. Поэтому правомерно утверждение, что в сказах учитываются психические особенности детей, прежде всего, неустойчивость и подвижность их внимания.

Образность – важная особенность сказок, которая облегчает их восприятие детьми, не способными еще к абстрактному мышлению. В герое обычно весьма ярко показываются те главные черты характера, которые сближают его с национальным характером народа: отвага, трудолюбие, остроумие и т.п. Образность дополняется забавностью сказок.

Дидактизм является одной из важнейших особенностей сказок. Народные сказки всегда поучительны и назидательны. Намеки в сказках применяются как раз с целью усиления их дидактизма. Особенность дидактизма сказок в том, что в них дается «добрым молодцам урок» не общими рассуждениями и поучениями, а яркими образами и убедительными действиями. Тот или иной поучительный опыт как бы совершенно самостоятельно складывается в сознании слушателя. В этом – источник педагогической эффективности сказок. Почти все сказки содержат те или иные элементы дидактизма, но в то же время есть сказки, которые целиком посвящены той или иной моральной проблеме («Умный мальчик», «Старый человек – четыре человека»).

Итак, с педагогической точки зрения важны следующие функции сказки:

– социализирующая (способность приобщить новые поколения к этнокультурному и общечеловеческому опыту);

– креативная (способность выявлять, формировать и реализовывать творческий потенциал личности);

– голографическая (способность своим внутренним строем образно представлять мироздание, быть фундаментом для создания всех видов, жанров, типов эстетического творчества);

– развивающая и терапевтическая способность проявляется в той функции искусства, которую Аристотель обозначал термином «катарсис» (очищение души, умиротворение, снятие стресса);

– культурно–этническая (возможность усваивать все богатство этнической культуры: язык, особенности менталитета, хозяйственно–бытовой уклад, предметно–вещную атрибутику и т.д.);

– вербально–образная (способность формировать языковую культуру личности, овладевая многозначностью художественно–образным богатством народной речи).

В силу отмеченных выше особенностей, сказки являются эффективным средством образования, воспитания и развития детей, а сказочные фантазии оказывают педагогическим усилиям действенную помощь. Сказку в своей работе все больше используют  психологи, педагоги, психотерапевты. Методологическая простота использования сказки в повседневной педагогической, психологической и психотерапевтической практике дает отличные результаты, помогая ребенку в сложном процессе социализации.

2.2 Значение сказкотерапии в этнохудожественном образовании детей

Современный темп жизни создает предпосылки для более требовательного отношения не только к физическому, но и психическому здоровью человека. Так, в поиске новых методов духовного развития и оздоровления, человечество обращает свой взор на народное творчество

Многовековой опыт народа показывает, что путь к здоровью – это соблюдение духовно–нравственных принципов народной жизни. Сказка создает структуру интеллекта ребенка, устанавливает разного рода связи, помогает развить в ребенке отзывчивость, доброту, делает контролируемым и целенаправленным эмоционально-нравственное развитие.

Сказкотерапия – метод, использующий сказочную форму для интеграции личности, развития творческих способностей, расширения сознания, совершенствования взаимодействий с окружающим миром. Сказкотерапия синтезирует многие достижения психологии, педагогики и философии разных культур.

Сказкотерапия является самым древним психологическим и педагогическим методом. Из поколения в поколение передавались знания о мире, о философии жизни. Именно поэтому сказкотерапию называют воспитательной системой, сообразной духовной природе человека. Возрастной диапазон, охватываемый сказкотерапией, не имеет границ.

В процессе сказкотерапии используются разнообразные жанры фольклора: притчи, басни, легенды, былины, саги, мифы, сказки и анекдоты. Более того, сказкотерапия может сочетать в себе терапевтические возможности разнообразных средств художественно-творческой деятельности: драматизация, рисование, лепка, пение, танец и т.п. Сказкотерапия предоставляет человеку широкие возможности для самовыражения, качественно использует все возможные средства и методы, подбирая каждому те из них, которые соответствуют его интересам. Многие приемы сказкотерапии доступны для освоения современными педагогами.

Сказкотерапия прошла 4 этапа в своем развитии:

Первый этап сказкотерапии – устное народное творчество. Его начало затеряно в глубине веков, но процесс устного (а позднее и письменного), творчества продолжается и сегодня.

Второй этап – собирание и исследование мифов и сказок (К. Ю. Юнг, Б. Беттельхейм, В. Пропп и другие).

Третий этап – психотехнический. Современные практические подходы применяют сказку как технику, как повод для психодиагностики, коррекции и развития личности.

Четвертый этап – интегративный. Этот этап связан с пониманием сказкотерапии как природосообразной, органичной человеческому восприятию воспитательной системы, проверенной многими поколениями наших предков.

Сказкотерапия синтезирует многие достижения психологии, педагогики, психотерапии и философии разных культур. Сказкотерапия, то есть лечение сказками, – многовековое явление народной педагогики и развивающееся направление практической психологи.

Сказка, как основная опора сказкотерапии, в психолого–педагогической деятельности помогает решать следующие задачи:

1.     Установление контакта с ребёнком, создание комфортной, соответствующей возрастным особенностям среды. Ребенок, эмоционально включенный в происходящее, с готовностью принимает задачи на разнообразную познавательную деятельность.

В данном случае сказочный сюжет выступает и как канва некоторого занятия (в которое включены упражнения на мелкую моторику, образное мышление и т.д.), и как материал для преобразования, экспериментирования со словами, предложениями, ситуациями (таким образом, развития речевого, словесно-логического мышления).

2.     Реагирование и выражение многих чувств ребенка в реальном взаимодействии, который, идентифицируясь с героями литературного произведения, сопереживает их приключениям. Это происходит и при обычном слушании сказки и при проигрывании сказочных сюжетов.

3.     Предложение новых способов реагирования в незнакомой ситуации или решения конкретной проблемы.

Сказки на эмоционально насыщенном, близком ему языке метафор, без прямого наставления, дают ребёнку почувствовать, что он не одинок в своих страхах и переживаниях. Многие психолого–педагогические подходы делают акцент на осознание ребёнком морально–этических норм, то есть влияют на расширение поведенческого репертуара.

4.     Осознание ребенком этических норм с помощью вовлечения в мир переживаний, при сохранении способности наблюдения происходящего «извне».

5.     Пробуждение детских и творческих сил в самом терапевте. Сказка активизирует понимание и работу на уровне интуиции, архетипов, первого впечатления.

6.     Приобретение личностной и творческой свободы.

7.     Трансформация из слабого, неуверенного в самодостаточного человека, то есть активирование потенциала личности.

Сказкотерапия предполагает использование  таких форм работы, которые могут использоваться и с детьми и с взрослыми:

– чтение сказки и ее разбор;

– анализ сказки;

– рассказывание ребенком сказки;

– переписывание сказки;

– рисунок сказки;

– изготовление куклы и персонажа к своей сказке;

– постановка сказки с помощью кукол.

В теории и практике сказкотерапии самый первый ответственный момент на занятиях сказкотерапии – это выбор сказки. Из всех форм работы большое значение имеет анализ сказки. Анализ – это осознание того, что стоит за каждой строкой, фразой, высказанной ребенком при рассказы­вании или интерпретации сказок. Обсуждение сказки, как правило, осуществляется терапевтом при помощи вопросов.

Сказка играет огромную роль в развитии личности. Оказывая большое влияние как на сознательные, так и на бессознательные стороны личности, сказка косвенно позволяет приобрести значимый для человека жизненный опыт. Особенно велика роль сказки в детском возрасте. Она помогает сделать процесс эмоционально–нравственного развития ребенка контролируемым и целенаправленным, оказывает влияние на общее психическое развитие, формирование умственной, эмоциональной и волевой сферы. Все это приводит к широкому использованию в психологической практике разнообразного литературного материала и в частности сказок.

Этнохудожественное образование детей значительно продвигает их познавательно–творческое развитие, расширяет возможности овладения этнокультурным опытом. Этнохудожественное образование способствует развитию духовных способностей, закладке базиса культуры личности, её ценностных и эстетических установок. В процессе освоения народной художественной культуры ребенок приобретает тот внутренний ориентир (чувство гармонии и меры), который направляет личностное развитие по сбалансированному пути, гармонизируя его развитие.

Заключение

 Говоря о влиянии различных видов устного народного творчества на жизнь человека, нельзя не отметить особую роль сказки. Сказка – это очень важный проводник эстетической жизни ребенка; она чрезвычайно расширяет сферу духовной жизни человека, имеет важное значение для его умственного и нравственного развития. Слушание сказки наряду с творческими играми имеет важнейшее значение в развитии творческой деятельности ребенка. Вместе с тем восприятие прекрасного в жизни и в искусстве оказывает влияние на общее психическое развитие ребенка, на формирование его ума, чувства и воли. Правильно организованное эстетическое восприятие оказывает огромное влияние и на духовное развитие ребенка. Оно не только приводит к приобретению отдельных знаний и умений, к формированию отдельных психических процессов, но и изменяет общее отношение к действительности, способствует возникновению новых, более высоких мотивов деятельности ребенка.

Сказка для ребенка – это реальность мира чувств, раздвигающая рамки обычной жизни, позволяющая на доступном для детей уровне познать сложнейшие явления. Сказочные уроки – это ни с чем несравнимые уроки нравственности не только для взрослых, но и детей.

Единой классификации сказок не существует, однако большинство авторов выделяет два основных вида сказок: народные и авторские. Каждый из видов сказок имеет своё психологическое значение.

Таким образом, устное народное творчество оказывает огромное влияние на развитие личности. Это привело к широкому использованию в психологической практике разнообразного литературного материала, и в частности сказок. Возможности использования сказок в психолого–педагогической деятельности значительно расширились, что в последнее время позволяет выделить отдельный вид психотерапии – сказкотерапию.

 Список использованных источников

1.     Аникин В.П. Русское устное народное творчество: учебник / В.П. Аникин. – М. : Высшая школа, 2006. – 726 с.

2.     Бережная М.А. Сказкотерапия как воспитательная система / М.А. Бережная. // Искусство в школе. – 2008. – №2. С. 60–62.

3.     Большой энциклопедический словарь. М.: научное издательство «Большая Российская Энциклопедия», 1998. – 1456 с.

4.     Гнездилов А.В. Авторская сказкотерапия. Дым старинного камина / А.В. Гнездилов. – СПб. , 2004. – 128 с.

5.     Зеньковский В.В. Психология детства / В.В. Зеньковский. – Екатеринбург, 1995. – 256 с.

6.     Ильин И.А. Духовный смысл сказки / И.А. Ильин. – Собр. соч.: Т. 6. , Кн. II. – М. , 1997. – 420с.

7.     Князева О.А., Маханева М.А. Приобщение детей к истокам русской народной культуры: учебно-методическое пособие / О.А. Князева, М.А. Маханева. – СПб. , 2006. – 304 с.

8.     Картавцева Т.М. Школа русского фольклора. Обучение в младших классах / Т.М. Картавцева. – М. : МГИК, 2007. – 72 с

9.     Михайлова А.Я. Современный ребенок и сказка: Проблемы диалога / А.Я. Михайлова. – М. : Всерос. Центр. Худож. творчества учащихся и работников нач. проф. образования, 2002. – 160 с.

10.                    Найденова Е.А. Школа миротворчества для самых маленьких: народоведение как технология воспитания толерантности // Толерантность и культурная традиция: Сборник статей / Под ред. М.Ю. Мартыновой. – М. : Изд–во РУДН, 2002. – С. 267–324.

11.                    Полунина В.Н. Эстетическое воспитание детей и подростков в общении с народным искусством / В.Н. Полунина. – М. , 1989. – 256 с.

12.                    Пушкин А.С. О народном воспитании // Педагогика. – 1999. – № 4. – С. 78.

13.                    Слепцова И.Ю. Забавы вокруг печки / И.Ю. Слепцова. – М. , 1994. – 163 с.

14.                    Стрелкова Л.П. Войди в Тридесятое царство / Л.П. Стрелкова. – М. , 1995. – 198 с.

15.                    Тихонова М.В., Смирнова Н.С. Красна изба… Знакомство детей с русским народным искусством, ремеслами, бытом в музее детского сада. / М.В. Тихонова, Н.С. Смирнова. – СПб. , 2000. – 224 с.

16.                    Фесюкова Л.Б. Воспитание сказкой / Л.Б. Фесюкова. – Харьков, 1996. – 254 с.

17.                    Юрчук Е.Н. Эмоциональное развитие дошкольников. М., 2009.