Инверсия в русских народных сказках примеры - Граматика и образование на Pisanino.ru

Авторы
Резюме
Файлы
Ключевые слова
Литература

Савчук И.П.

1 Югорский государственный университет

В данной статье ставится задача рассмотреть использование стилистических приемов (инверсии и лексических повторов) в текстах русских фольклорных легенд. Дается определение жанра легенды. Инверсия и лексические повторы рассматриваются как стилистические приемы в русских фольклорных легендах. Описывается значение употребления инверсии и лексических повторов в текстах фольклорных легенд. В конце статьи делается вывод о том, что используемые стилистические приемы (инверсия и лексические повторы) в жанре легенды подчеркивают выразительность языкового стиля данного жанра, делая фольклорную легенду фикциональным жанром, отличительной чертой которого является наличие не только семантической но и художественной, эстетической информации, причем критерий фикциональности отличает легенду от нефикциональных, исторических текстов, а также от текстов библейских историй.

легенда

фольклор

инверсия

лексические повторы

стилистические приемы

1. Аникин В.П. Русское устное народное творчество: учебник / В.П. Аникин. – М.: Высш. шк., 2001.

2. Русское устное народное творчество: хрестоматия / сост., вст, ст., коммент. В.П. Аникина. – М.: Высш. шк., 2006. – 1127 с.

3. Народные русские легенды А.Н. Афанасьева [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://librebook.ru/narodnye_russkie_legendy_a__n__afanaseva.

4. Традиционный фольклор Новгородской области: Серия Памятники русского фольклора. Сказки. Легенды. Предания. Былички. Заговоры. По записям 1963–1999 г. – СПб.: Алетея, 2001. – 534 с.

Легенды – сюжетный жанр. Но их сюжеты обычно не развернуты в сложное повествование, а представляют собой в основном один или два эпизода. В применении к легенде будем употреблять термин «жанр», который является традиционным при описании произведений художественно-эстетического характера. Чтобы ярче подчеркнуть художественно-эстетический характер, в легендах используются изобразительно-выразительные средства языка. Наше внимание будет обращено на такой стилистический прием, как инверсия. Цель данной работы заключается в том, чтобы отобразить использование инверсии и лексических повторов в текстах фольклорных легенд.

Инверсия в языке обозначает, что прямой порядок слов в предложении был заменен обратным. В русском языке в предложении, когда сначала стоит подлежащее, затем сказуемое и далее второстепенные члены предложения, использован прямой порядок слов. Такой порядок слов используется для научной литературы, так как сохраняет нейтральную окраску всего повествования. Чтобы придать эмоциональную окраску содержанию речи или произведения, применяется инверсия.

В языке, особенно в устной речи, инверсия создается путем перестановки местами подлежащего и сказуемого или переноса в начало предложения второстепенных членов предложения.

В фольклорных легендах часто используется инверсия. Например, второстепенный член предложения ставится в центр предложения, где на него падает логическое ударение, что помогает читателю обратить внимание на мелкие детали, которые могут сыграть в произведении решающее значение. Например: И незадолго до того как город ушел под землю, собрали все драгоценности, все золото в одну бочку, выехали на середину Светлояра и прямо с лодки эту бочку сбросили («Град Китеж под горами») [2, с. 421].

В легендах мы выделили следующие виды инверсии:

1. В конструкциях, когда рема ставится перед темой в предложении (понятиям тема и рема соответствуют понятия субъект и предикат, подлежащее и сказуемое). Это происходит при нарушении порядка частей при его актуальном членении. Обычно рема следует за темой. Синтаксическое членение предполагает выделение в предложении сказуемого и подлежащего, а затем расширяющих их второстепенных членов. А вот актуальное членение в зависимости от задач коммуникации и конкретной ситуации приспосабливает грамматическую структуру предложения. В таком случае не совпадают с грамматическим сказуемым и подлежащим субъект и предикат, то есть подлежащим может завершаться предложение, а сказуемым начинаться. Главным инструментом в этом делении служит логическое ударение. При полном сохранении частей предложения достаточно изменения интонации одного слова, чтобы изменился смысловой оттенок всего предложения. Также для выделения темы или ремы служат частицы (же, не, ведь, то). Например:

Говорят, если очень глубоко нырнуть, так можно увидеть крыши и купола китежских церквей, и резные боярские терема, и городские стены, и улицы, и народ, который своими делами занят(«Град Китеж – подводный») [2, с. 422].

Подобная инверсия в текстах легенд позволяет выделить определение, эпитет, сделать его ярче. Например:Напились апостолы, а вода такая чистая, студеная да сладкая! – и воротились назад («Бедная вдова») [2, с. 413]; Вот мне бы сегодня кто точно сказал, что стану снова молодой, проползла бы, хоть ноги болят – мочи нет(«Я маленькая еще была») [2, с. 422].

2. В конструкциях, когда перестановка частей словосочетания приводит к тому, что предложение стилистически окрашивается. Здесь происходит нарушение целостности словосочетания путем вставки между его частями глагола. Как бы сама собой образуется пауза, которая обособляет это слово от других, оно приобретает особое значение. Например: Меж тем – откуда что взялось – стало мужиково поле поправляться; от старых корней пошли новые свежие побеги. Дождевые тучи то и дело носятся над нивою и поят землю; чудный уродился хлеб – высокой да частой; сорной травы совсем не видать; а колос налился полной-полной, так и гнётся к земле («Илья-пророк и Никола») [2, с. 409].

Таким образом, употребление инверсии в текстах фольклорных легенд придает языку этого жанра смысловую значимость, с помощью инверсии рассказчик легенды акцентирует внимание слушателя именно на том слове, которое несет смысловую нагрузку. Этот прием необходим для того, чтобы добиться наибольшего воздействия на слушателя или читателя.

Также в легендах часто встречаются различные лексические повторы. Повтором называется целый ряд речевых фигур, которые основаны на неоднократном использовании каких-то единиц языка (например, слов, синтаксических конструкций, морфем или звуков) в пределах одного предложения или смыслового отрезка текста. Применяются они с той целью, чтобы сделать высказывание более выразительным. В зависимости от критериев, лежащих в основе деления, различают несколько видов повторов. Например, во внимание может приниматься тип единиц, которые встречаются несколько раз. Тогда выделяют звуковой, морфемный, синтаксический и лексический повтор. Например:

Мужик ждал-ждал, нет помощников! («Еруслан Лазаревич») [3].

В данном примере повторяется слово «ждал».

Следующим критерием служит расположение тех единиц, которые встречаются несколько раз. В зависимости от этого повторы бывают: дистантные (когда другие элементы текста стоят между одинаковыми словами, морфемами и т. п.); контактные (когда единицы, которые повторяются, идут одна за другой). Важно и то, насколько точно воспроизводится первоначальное слово, звук или конструкция. При неупорядоченных синтаксическая позиция не объединяет эти единицы. Например:

Дал им спокой и отправился в поле; лег под зоро?д (большая куча, стог. – Опыт обл. великор. словаря) сена, и послышалось ему – будто какой человек в сене стонет и говорит: «Тошно животу (скотине) моему! ах, тошно животу моему!» («Видение») [3].

В художественном тексте легенд чаще всего применяется именно лексический повтор. Это преднамеренное неоднократное использование единиц речи для придания тексту экспрессивности или акцентирования внимания читателя, слушателя на каком-то определенном моменте. Чем ближе их расположение друг к другу, тем вероятнее, что адресат их заметит.

Приведем несколько примеров,

Дружно подрастали и Ванюшка с Машенькой, вместе играли, вместе по ягоды ходили, вместе на работу отправлялись(«Иван да Марья») [4, с. 195].

И остался Соломон один в аду: как ему выдти из аду? Думал-думал, да и стал вить завёртку («Соломон Премудрый») [2, с. 420].

В легендах лексический повтор играет огромную роль и выполняет несколько функций.

– Передача монотонности действий, их однообразия. Например:

Ничего-то уней не было; только была махонькая краюшечка хлебца, да с горсточку мучицы; была у ней еще коровка, да и та без молока – не отелилась к тому сроку («Бедная вдова») [2: с. 413].

– Придание высказыванию ясности, благодаря чему изложение перестает быть туманным, непонятным. Например:

Все закрома, все клети набил рожью, а все еще остается много; поставил он новые анбары и насыпал полнёхоньки («Илья-пророк и Никола») [2: с. 409].

– Лексический повтор способствует тому, что высказывание приобретает большую эмоциональную силу, она нарастает и повествование становится более напряженным. Например:

– Вот будет урожай, так урожай! – говорит Никола. – Да и мужик-то, право, хороший, доброй, набожной; Бога помнит и святых знает! К рукам добро достанется…

– А вот подсмотрим, – отвечал Илья, – еще много ли достанется! Как спалю я молнией, как выбью градом все поле, так будет мужик твой правду знать, да Ильин день почитать («Касьян и Никола») [2, с. 408].

– Подчеркивание, выделение в речи той группы слов, которая несет особую смысловую нагрузку. Например:

На том дело и покончилось; смиловался Илья-пророк, перестал мужику бедою грозить; а мужик зажил припеваючи, и стал с той поры одинаково почитать и Ильин день и Николин день («Илья-пророк и Никола») [2, с. 409].

– Длительность и многократность действия тоже помогает выразить лексический повтор. Примеры его использования с такой целью легко найти в текстах легенд. Например:

Он запряг. Пахал-пахал, пахал-пахал – часа два с половиной пахал («О Святых») [4, с. 198].

– Связывание синтаксических конструкций в тексте. Это происходит благодаря особому ритму, образующемуся при повторении словосочетаний или слов. Например:

Едут по тропочке, такая, значит, тропочка лесом, темная («О святых») [4: с. 199].

– Замедление повествования. Например:

От там крест стоит. Етот крест, неизвестно кем он поставленый. И когда. А там жил дед, Калина. Ну вот. И етот дед Калина часто видел: к етому кресту приходила девка («Вот там крест стоит») [4: с. 202].

Также в фольклорных легендах используется полисиндетон. Например:

В некотором государстве жил-был царь. У него был младой сын царевич Евстафий; не любил он ни пиров, ни плясок, ни гульбищ, а любил ходить по улицам, да водиться с нищими, людьми простыми и убогими, и дарил их деньгами. Крепко рассердился на него царь («Царевич Евсфафий») [2: с. 417].

В данном предложении мы находим частое употребление союза «и», что помогает сказителю ярче охарактеризовать характер и образ жизни Царевича Евстафия. Например:

Сидели они верхом на метлах, или в ступах, но большинство оседлали таких же несчастных мужиков, как Степаха, и немилосердно гнали их вперед («Небесное путешествие») [3].

Многосоюзие повышает выразительность языка фольклорных легенд, создавая незапланированные паузы в предложении на местах соединения его частей служебными частями речи и увеличивая при этом важность каждого элемента перечисления.

Заключение и выводы

Таким образом, используемые стилистические приемы (инверсия и лексические повторы) в жанре легенды подчеркивают выразительность языкового стиля данного жанра, делая фольклорную легенду фикциональным жанром, отличительной чертой которого является наличие не только семантической но и художественной, эстетической информации, причем критерий фикциональности отличает легенду от нефикциональных, исторических текстов, а также от текстов библейских историй.

Библиографическая ссылка

Савчук И.П. ИНВЕРСИЯ И ЛЕКСИЧЕСКИЕ ПОВТОРЫ КАК СТИЛИСТИЧЕСКИЕ ПРИЕМЫ // Международный студенческий научный вестник. – 2018. – № 3-6.
;

URL: https://eduherald.ru/ru/article/view?id=18588 (дата обращения: 10.01.2023).

Предлагаем вашему вниманию журналы, издающиеся в издательстве «Академия Естествознания»

(Высокий импакт-фактор РИНЦ, тематика журналов охватывает все научные направления)

Источник

Инверсия — это красивое коверканье русского языка

Здравствуйте, уважаемые читатели блога KtoNaNovenkogo.ru. Русский язык не зря называют «великим и могучим».

Например, во французском или английском предложения строятся только по определенной форме – сначала идет подлежащее, потом сказуемое, а после них уже все остальное. И ни в коем случае нельзя поменять порядок слов, это будет считаться ошибкой.

А вот русский язык дает больше свободы. Предложение можно строить практически любым образом. И от перестановки слов местами может меняться общий посыл фразы, его интонационное ударение. И этот прием называется инверсией.

Инверсия — это изменение привычного порядка слов

Инверсия – одно из средств выразительности речи, которое заключается в расположении слов, нарушающих привычный порядок. Сам термин произошел от латинского слова «inversio», что означает «переворачивание, перестановка».

Для начала давайте сразу определимся, что такое привычный порядок слов. Как мы уже сказали, жестких правил при построении предложения в русском языке нет. Но при этом в разговорной речи мы массово пользуемся следующими структурами:

За подлежащим идет сказуемое. ПАПА КУПИЛ новую куртку.
Определение ставится перед существительным. В НОВОЙ КУРТКЕ папа был очень красив.
Несогласованное определение стоит после существительного. Папа купил КУРТКУ В ПОЛОСКУ.
Дополнение ставят после слова, от которого оно зависит. Папа ВЕШАЕТ куртку в ШКАФ.

Именно так мы почти всегда расставляем слова в разговорной речи.

Разве что Мастер Йода в легендарных «Звездных войнах» говорил иначе. Он-то как раз постоянно коверкал предложения, и зрителям казалось это забавным.

А на самом деле он осознанно использовал инверсию, делая ударение на тех словах, которые нужно выделить именно в тот или иной момент. Точно таким же приемом в своих произведениях пользуются писатели и поэты.

Изменение смысла при помощи инверсии

Чтобы лучше было понятно, как инверсия влияет на эмоциональное содержание, возьмем для примера известную строчку из стихотворения Агнии Барто.

«Наша Таня громко ПЛАЧЕТ».

Тут слова расставлены в привычном порядке. И смысловое ударение идет на то, что девочка плачет. А вот что будет, если слова поменять местами:

«Плачет наша Таня ГРОМКО» — упор именно на то, что Таня очень расстроена.
«Громко плачет наша ТАНЯ» — констатация того, что, когда Таня плачет, она делает это очень громко.
«Таня НАША плачет громко» — указание, что именно конкретная Таня плачет громче, чем все остальные.

Таким образом, инверсия нужна для того, чтобы до читателя лучше дошла главная мысль автора.

Примеры использования инверсии в поэзии

Именно в стихотворениях чаще всего можно встретить примеры инверсий. В них с помощью этого приема любой автор преследует сразу две цели. Первая – художественная выразительность текста. А вторая – подбор рифмы.

Возьмем для примера самое известное стихотворение Михаила Лермонтова «Парус».

Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом.
Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном?

Тут Лермонтов осознанно использует инверсию, выдвигая на первое место глаголы, а эмоциональное ударение уходит на определения – «парус ОДИНОКИЙ», «море ГОЛУБОЕ», «страна ДАЛЕКАЯ», «край РОДНОЙ». Благодаря этому, читатель более явственно представляет себе картину безысходности, в которую попал человек на лодке.

А вот у Александра Сергеевича Пушкина в «Евгении Онегине» есть такие строчки:

В поле чистом,
Луны при свете серебристом,
В свои мечты погружена,
Татьяна долго шла одна.

Тут поэт использовал сразу несколько инверсий, чтобы усилить эмоциональную подоплеку ситуации. Во-первых, более красочно описывается место действия – «поле ЧИСТОЕ», «свет СЕРЕБРИСТЫЙ». А во-вторых, наглядно показано состояние Татьяны – «в мечты ПОГРУЖЕНА».

И наконец, у Анны Ахматовой есть замечательные строчки о том, каково это — быть поэтессой:

Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как жёлтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.

Ахматова осознанно поместила главное слово «СТИХИ» не в самое начало. А прежде акцентировала внимание на том, что настоящим поэтам не нужно специально стараться, чтобы что-то написать. У истинных талантов стихи рождаются сами собой.

Инверсия в прозаической литературе

Многие писатели используют этот прием. С помощью инверсии они показывают свое авторское отношение к персонажу или ситуации, а параллельно концентрируют на нем внимание читателей.

Например:

Сегодня у берега нашего бросил якорь свой доселе неизвестный нам корабль. (Гумилев)
На него она имела влияние сильное. (Тургенев)
Любовь и участие непритворные были отражены на лице Анны. (Толстой)
Я хочу изведать тайны жизни мудрой и простой. (Бродский)
Сколь прискорбно мне ваш покой мирный тревожить. (Багрицкий)

Еще один яркий пример можно найти у Достоевского. В романе «Преступление и наказание» титулярный советник Мармеладов так общается с Раскольниковым:

«А осмелюсь ли, милостивый государь мой, обратиться к вам с разговором приличным? Ибо, хотя вы и не в значительном виде, опытность моя отличает в вас человека образованного и к напитку непривычного».

В этом отрывке Достоевский хотел особенно подчеркнуть витиеватость речи Мармеладова. С помощью инверсий «разговор ПРИЛИЧНЫЙ», «опытность МОЯ», «человека ОБРАЗОВАННОГО» и «к напитку НЕПРИВЫЧНОГО» автор показывает, что советник специально заискивает перед Раскольниковым, говоря ему комплименты и выделяя собственные достоинства, чтобы в конечном счете расположить к себе собеседника.

А иногда на инверсии строятся целые произведения. То есть они начинаются с конца и движутся в начало, чтобы читатель узнал, как до этого развивались события.

Примерами таких произведений могут служить «Смерть Ивана Ильича» Льва Толстого, «В поисках утраченного времени» Марселя Пруста или «Буранный полустанок» Чингиза Айтматова. Называется это «сюжетной инверсией».

А есть еще и «временная инверсия», когда в одном произведении переплетаются события из разных эпох. Тут примером может служить роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита».

Не только в литературе

Обязательно надо упомянуть, что термин «инверсия» используется не только в литературе.

Например, в геометрии – это преобразование евклидовой плоскости.
В информатике – операция, превращающая 0 в 1 и наоборот.
В физике – преобразование пространства в квантовой механике.
В химии – это процесс расщепления вещества.
В биологии – изменение структуры хромосом.
В геологии – это изменение направления магнитного поля Земли.
И наконец, в метеорологии – это аномальное изменение температуры в зависимости от высоты.

Источник

Явление инверсии показывает,
каково направление эволюции сказки по
мере утраты архаичного смысла. Сказка
отходит от сюжета борьбы между возрастами
как жизненного цикла, как проявления
единого ритуального смысла перехода
от возраста к возрасту и двигается к
мотиву индивидуального и моментального
выигрыша в конкретной жизненной ситуации.

Отсюда два вывода: во-первых,
инверсия отражает более глубокий и
близкий к ритуалу смысл, предполагает
иную, сокровенную структуру
сказки; во-вторых, потеря этого единого
смысла приводит к распаду
сложного символа на ряд символов
упрощенных, которые отражают единое
частично, каждый со своей стороны.

Новая
волшебная сказка утратила единое поле
ритуального смысла,
распалась на частичные. Инверсия
выражается в оборачивании героев
разных сюжетов. Инверсия превращается
в оборачивание как способ
порождения сказки, но не единой, а
частичной.

Теперь смысл единой сказки,
а следовательно, восстановление
ритуального смысла, сокрытого в инверсии,
необходимо искать в системе сюжетов,
связанных с оборачиванием.

Итак, инверсия – такое
качество сюжета архаичной сказки,
которое позволяет увидеть одно действие
с противоположных позиций. Силы,
действующие в такой сказке, не оцениваются
как хорошие или добрые. Инверсия отражает
мнения и противостояние жизненно
оправданные с обеих сторон.

В системе архаичной сказки
оба, и герой, и антагонист героя, являются
равноправными силами. Один приходит на
место другого, другой проверяет – готов
ли новый его заменить. Поединок двух
героев рассматривается в системе
инверсии позиций то с одной стороны, то
с другой.

Оборачивание
героев происходит в новой волшебной
сказке. Это упрощение
инверсии, разнесение положительных
качеств одного героя в одну
сказку, а другого героя в другую.
Получается две сказки, в которых герои
оборачиваются, меняются местами как
герой и антагонист.

Такое разнесение усиливается
дополнительными мотивами: похищением
жены, обманом, что делает инверсию в
рамках одной сказки невозможной. Инверсия
разрывается, ее след остается в
оборачивании.

Существенным в переходе от
инверсии к оборачиванию является
неравенство двух антагонистов. Колдун
чаще становится отрицательным персонажем,
чем богатырь. Это обусловлено двумя
факторами: с одной стороны, внутренняя
коллизия архаичной сказки предполагает,
что в ходе поединка молодость (богатырь)
в конечном счете должна
взять верх над мудростью (колдун).

С другой стороны, позиция
колдуна неприемлема для религиозного
мировоззрения эпохи мировых религий.
Колдовство становится отрицательным
социально, выступает как сила зла, и
только волшебный символизм сохраняет
для потомков их сложную структуру.

В сказке, где волшебство
положительно, оно прячется. Герой
выступает как парень.

Следовательно, в итоге
превращения инверсии в оборачивание
один из антагонистов получает преимущества,
и сказки описывают его как положительного
героя чаще, другой же антагонист чаще
становится отрицательным персонажем.

Оборачивание отражает общий
процесс редукции персонажной структуры
сказки, которая состоит в том, что сказка
утрачивает мотивацию антагониста героя,
и антагонист становится из силы
испытывающей
и карающей (в целом силы необходимой) –
силой злой и отрицательной,
вплоть до нарицательной.

В этой позиции можно видеть,
что сказка таким образом утрачивает
видение событий мира ритуала со стороны
мужика и старика. Сказка сохраняет
восприятие дитя и парня в большей
степени, чем мужика и старика. Ибо если
парень – это богатырь, то колдун – это
мужик или старик.

Аналогично сказки о дитя.
Восприятие персонажей дается с позиции
дитя, а противостоящие ему карающие,
испытывающие, преследующие силы, то
есть те, которые проверяют на зрелость,
в результате оборачивания утрачивают
роль.

В сказках о Бабе-яге
отрицательный персонаж – Баба-яга, она
хочет сжечь дитя, которое сваривает ее
детей.

В сказке «Гуси-лебеди»
позиция Бабы-яги отрицательная.

В «Падчерице» позиция более
сложная, есть избалованная дочка мачехи,
но и тут функция и обязанность падчерицы
по воспитанию младшей снижены. Бытовая
ситуация упрощается в пользу старшей
сестры, в других сказках, наоборот, в
пользу младшей.

Итак, оборачиванием позиции
дитя и парня в сказках усиливаются,
а мужика и старика – ослабляются.
Оборачивание проявляет утрату сказкой
сложности мудрого видения мира и жизни
как ритуала. Оборачивание
героев
в сюжетах отражается в неравноправии
персонажей в
частичных сказках. Даже при реконструкции
позиции возраста через аккумуляцию
нескольких обернутых сюжетов позиции
мужика и старика
окажутся
ущербными. Оборачивание ведет к утрате
сказкой нескольких
возрастных смыслов. Прежде всего
потусторонних смыслов, но главное
– мужика и старика. Сказка превращается
в жанр для детей.

Принцип
оборачивания позволяет реконструировать
взгляд и позицию
мужика и старика на ритуалы сказки.
Сюжет и объединение его с инверсированным
позволяют восстановить архаичную
структуру персонажей.

Дальнейшее усиление
редуцированного персонажа, восстановление
смысла действия проигравшего возраста
меняет смыслы сказочных символов.

Принцип оборачивания
отражает переход от возрастного сюжета
к обоснованию поступков героя через
мотив. Усиление мотивации – двигатель
превращения инверсии в обращение.

Такие мотивы, как убийство
младшего брата, похищение ребенка, явно
усиливают позицию одного из персонажей.
Мотивация действия антагониста в сказках
в результате оборачивания выводит
антагониста за рамки гуманности.
Антагонист после кощунств и убийств
должен быть убит.

Реальные же мотивы антагониста
не производят такого мощного воздействия.
Сказка из мудрого цветного понимания
жизни становится черно-белым кадром.

Требуется переосмысление
убийства младшего брата старшими,
мачехой детей мужа… и месть младшего
брата и сироты. Необходима реконструкция
действительного поведения старших и
потусторонних возрастов.

В современной классификации
сказок за основу взяты мотивы, то есть
как раз новейший пласт смыслов волшебного
мира сказки. Действительно, волшебная
сказка имеет существеннейшим моментом
мотивацию действия волшебства. Волшебство
– главный атрибут волшебной сказки,
однако мотивация современной обернутой
сказки редуцирует сюжет.

Следовательно, необходима
промежуточная система типологии сказки
по возрастным сюжетам, по возрастам.
Такая типология дает реставрацию смыслов
сказки.

Таким образом, философское
исследование ставит задачу выявления
существенного метода реставрации
архаической сказки, прояснения механизмов
генерации и редукции сказки по мере ее
становления. Феномен инверсии-оборачивания
на этом пути ключевой.

Итак,
метод реставрации архаической сказки
предполагает в первую
очередь выявление оборачивания персонажей
в однородных сюжетах;
реконструкцию схемы противостояния
антагонистов в схему инверсии;
переосмысление редуцированной мотивации
новой сказки. Но прежде необходимо
выявление персонажной структуры.
Возрасты становятся ключом к поиску
метода реконструкции структуры и смысла
волшебной сказки.

Таким образом, восхождение
от оборачивания к инверсии наталкивает
на мысль, что на самом деле «Волшебное
кольцо» и «Колдун» не две сказки, а два
взгляда на событие, и они могли объединяться
в архаичной сказке. И самом деле, можно
представить себе, как чувствует себя
колдун, когда его предает жена. Герой
«Волшебного кольца» чувствует себя так
же. Только в первом случае слушатель не
сочувствует колдуну, он сочувствует
герою, и поступок жены колдуна оправдывается
помощью герою, но втором же сочувствие
направлено против жены, за
волшебные качества.

Вполне возможно, что такая
инверсия смысла сказки – результат
непонимания свойств волшебного мира.
Аналогично как в «Гусях-лебедях» Бабу-ягу
дети считают плохим персонажем, потому
что она похитила братика. Карающее
действие волшебной силы не воспринимается
современным человеком как справедливое.
Волшебная сила в глазах
современного человека утрачивает
качество естественной справедливости.
Современный человек ищет справедливости
не у волшебных сил, не у магии, а у социума
или Бога.

Существует сказка «Емеля»
или «По щучьему велению», которая
доказывает феномен оборачивания-инверсии,
а также раскрывает его как способ
порождения сказок. Анализ этого пример
в части 3.

Оборачивание
как принцип новой сказки становится
существенным
механизмом порождения новых сюжетов.
Это оборачивание может и не иметь
инверсивных аналогов.

К такому случаю, по-видимому,
следует отнести инверсию пола (помещение
антипода на место героя) в иранских
сказках относительно европейских. Если
в европейских сказках сюжет «Забытой
невесты» рассказывает
о дочери великана, колдуна, чудовища,
но в иранских это дочь страшной старухи,
ведьмы, чудовища женского рода. В
европейских
сказках медведь похищает девочку
(«Машенька и медведь») и женщину («Медвежье
ушко»), отчего рождается герой. В иранских
медведица
похищает охотника, не отпускает его.
Сын вырастает и убивает
мать, освобождая отца.

«Любовь дочери».
Интересный вариант оборачивания
открывается, если сравнить сюжеты
«Любовь дочери» и «Заколдованный жених».
«Любовь дочери» строится на том, что
отец спрашивает, какая дочь как его
любит. Младшая говорит: как соль, это
обижает отца, и он выгоняет дочь. В
«Заколдованном женихе» зверь просит
дочь в жены, старшие сестры боятся,
младшая соглашается. Отец отдает младшую.

В
«Аленьком цветочке» отец спрашивает,
что дочерям привезти; и достать
аленький цветочек для младшей – самое
трудное. В сказке «Сестры
губят младшую» тоже мотив непонятного
подарка младшей.

Мотив выдачи дочери за
зверя, мотив непонятного подарка, который
просит младшая, мотив непонятой отцом
похвалы по поводу любви к нему выдают
общее в том, что отец как бы разочарован,
дочь утрачена в некоем смысле. Старшие
дочери найдут, добьются, а младшая не
от мира сего.

Разница
тут состоит в том, что в «Заколдованном
женихе» отец вынужден отдать дочь
чудесному жениху, как бы пожертвовал
ее сам. В «Любви дочери» мотив расставания
отца с дочерью связан с обидой отца.

В обоих случаях отец
расстается с дочкой. В «Женихе» понимая,
в «Любви» – не понимая ответа. По-видимому,
отец не может понять и выбор чудовища
в мужья, да там у него нет выбора.

В «Сестрах» старшие сестры
убили младшую; в «Аленьком цветочке»
они младшей вредили; в «Любви дочери»
враждебная функция старших
сестер проявляется в лести и лжи отцу,
младшая говорит правду,
но отцу это не нравится.

Таким образом, функция
дочерей сохраняется: только в сказке
«Любовь
дочери» она действует через отца и далее
вред их похвал в совершенном
поступке отца, сами сестры уже свою роль
сыграли.

Собственно и в «Аленьком цветочке» отец
после подарка цветка (который по сути
является свадебным) почти бездействует.

Соотношение
«Золушка» – «Месть мачехи» аналогично
соотношению «Любовь
дочери» – «Заколдованный жених». В
обоих случаях добавляется месть сестер
или мачехи.

Важным является том момент,
что в «Любви дочери», как в «Чудище»,
«Заколдованном женихе», нет мотива
ошибки дочери-невесты, как она присутствует
в «Чудесном женихе». Из-за ошибки невесте
приходится искать жениха. Тут есть беда,
с которой невесте приходится бороться
и помимо своих ошибок. Будь то происки
сестер, мачехи или непонимание отца.

Однако «Любовь дочери» но
поводу испытания обернута к «Чудесному
жениху» тем, что разрыв с отцом теперь
восстановлен, отец понял. В «Женихе»
тоже невеста искупает свою вину.

Итак,
«Любовь дочери» обернута к «Заколдованному
жениху» в отношении
отца. В обоих случаях отец не понимает
выбора дочери, но
затем чудесным образом понимает и
радуется, что все благополучно.

Разница тут состоит в том,
что акцент ущерба в «Любви дочери»
переносится на отца, ему дочь доказывает.

Сравним
«Любовь дочери» с «Гордой невестой». В
«Любви» отец занимает
роль «Гордой невесты», дочь учит его
жизни.

В «Любви дочери» – безупречная
героиня, что ставит ее в ряд с «Гордой
невестой» (безупречен жених «Дроздобород»,
принцесса только
внешне
ведет себя как безупречная), «Падчерицей»,
«Золушкой» и «Местью
мачехи» (безупречна падчерица),
«Заколдованным женихом» (безупречная
дочь). Иной тип героини в «Чудесном
женихе», в котором
невеста ошибается (хотя есть намек, что
по наущению родни), но потом путем и
испытаниями искупает вину; а также в
«Царевне-лягушке»…

Таким образом, мы видим, что
тип персонажа, тип конфликта объединяет
сказку «Любовь дочери» с поздними
сюжетами, где упрощены смыслы конфликтов
в семье, повышена назидательность
сказки.

Отец понимает ошибку, как
и гордая принцесса в «Гордой невесте».

Оборачивание «Конька-горбунка»
и «Жены-помощницы».
В первой сказке: во-первых, герой с
помощью конька или сам совершает подвиги
на службе царя, во-вторых, добывает
невесту, в-третьих, невеста меняет героя
и царя местами, требуя, чтобы царь
искупался в кипяченом
молоке.

Во второй сказке: во-первых,
герой хитростью добывает жену себе,
во-вторых, совершает подвиги уже с
помощью жены, в-третьих, жена меняет
героя и царя местами через путешествие
на тот свет.

То есть
меняются местами первый и второй элемент
сказки. В «Коньке»
герой вначале совершает подвиги, а потом
добывает невесту царю, в «Жене-помощнице»
он сначала добывает жену, а потом
совершает
подвиги, ее помощь во второй сказке
олицетворяет ее выбор: героя
вместо царя.

Общее в сюжетах то, что герою приходится
отстаивать жену, что сват может
превратиться в мужа.

Тут
главное – выбор женщины. Притязания
старика-царя отвергаются. Сюжет напоминает
мотив борьбы за невесту между отцом и
сыном.

Система инверсий жены:

Жена
героя:

1.
Помогает герою. «Жена-помощница». Часто
есть смысл, что герой с
ней живет как с женой, но она ему не жена.

2. Предает героя. «Волшебное кольцо».
Наказана.

3. Ущерб
герою. Через нее старуха узнает тайну
героя. Жена (пленница)
противника героя, украденная жена героя,
не жена героя, дочь противника героя:

– предупреждает;

– советует;

– узнает (колдун);

– помогают ее родственники
(небесные помощники – дракон);

– Баба-яга кормит;

– мать дива гонит, пугает.

Часть сюжетов явно
неравномерна, вызывает ощущение начала
или конца сказки. Так, сюжет «Окаменевший»
производит впечатление относительного
усиления окончания сказки, ибо варьируются
многие моменты, только возвращение и
разгадка ловушек жен змеев остается.
За это жена приговаривает помощника к
казни, потому он рассказывает и
окаменевает.

Подвига как такового тут
нет, они крадут дочь колдуна, и причем
основной герой – помощник героя. Именно
он совершает основную часть
работы. Это вызывает аналогию с «Забытой
невестой»; там обещанное
дитя спасается благодаря дочери колдуна,
или великана.

С другой
стороны, обещанное дитя имеет обернутую
завязку к службе,
оборачивается через подмену жены с
чудесным женихом…

«Волшебный жених» похож в
первом круге на волшебную (заколдованную)
невесту («Царевна-лягушка») и на «Волшебное
кольцо», только тут жених просит отца
идти к месту, где нашел яйцо, и просить,
что требует исполнить царь. Второй круг
напоминает первый круг «Забытой невесты»,
где дочь помогает обещанному дитя, но
там отец заколдовывает дочь, а тут сын
убивает отца. Похож второй круг и на
второй круг «Заколдованной невесты»,
только тут невесте надо найти жениха,
а он сам помогает.

Таким образом «Волшебный
жених» имеет части: 1. Чудесное рождение
и быстрый рост. 2. Сватовство и исполнение
чудесных требований. 3. Исчезновение и
поиск жениха невестой. 4. Испытание
невесты родителями жениха и его помощь
ей. 5. Погоня отца за женихом и его
превращения.

Инверсия: «Мост» – «Дракон».
В первом случае богатырь прячется под
мостом, пугает коня и сражается, два
раза проверяя одновременно помощников,
которые не приходят на помощь. Во втором
случае
конь дракона справляется с героем два
раза, и он узнает, что ему надо
добыть такого же коня.

На третий раз в обоих случаях
возникает ситуация равенства сил.
Богатырь
не может побить змея. Он или змей просит
перерыва и бросает
рукавицу, сапог в дом, где спят помощники
или же просит пролетевшего ворона дать
воды, див обращается к солнцу, чтобы
узнать, на чьей оно стороне, а дракон не
может на коне догнать богатыря, и его
конь просит брата спасти его. В обоих
случаях решающим в битве оказывается
постороннее вмешательство, в первом
случае – помощников, птицы, во втором
– коня.

Аналогия напрашивается
такая, что тройное столкновение змея с
богатырем аналогично тройному столкновению
дракона с богатырем. Только в первом
случае богатырь побеждает и в третий
раз, а во втором побеждает герой.

«Волшебное кольцо» –
«Колдун». В первом случае жена становится
предательницей, узнает у героя, что его
сила в волшебном кольце, это помогает
королевичу ее выкрасть. Только помощь
животных возвращает ситуацию к исходному
положению. Но втором случае аналогично
делает пленница колдуна, которая узнает
его секрет и передает герою, после чего
герой убивает колдуна.

«Жена-помощница» – «Колдун»,
«Волшебное кольцо». В первом случае
жена помогает герою, во втором пленница
или жена предают своего
повелителя.

Оборачивание может ставить
много новых вопросов. «Мертвая царевна»
– это женский вариант «Калек», аналог
«Безручки»? Оборачиваемость «Калек» и
«Безручки»? «Сон» связан с «Прятками»?
«Нерассказанный сон» с «Проданным
сном»?

Метод оборачивания ставит
перед исследователем проблему логики
осмысления сказкой жизни. Сказка в этом
механизме раскрывает свои возможности
неосознанной рефлексии бытия общины.

Оборачивание может «вертеть»
сюжеты только вокруг существенных
ритуальных феноменов.

Итак,
новая волшебная сказка содержит архаичную
в форме оборачивания.
Архаичная же имеет атрибутом равноправие
возрастов в форме инверсии. Две фазы в
схеме сюжета усиливают мотив. Тройственность
отражает инверсию восприятия сюжета.
По мере эволюции к новой сказке сюжеты
распадаются на частичные и мотивационные.
·

Оборачивание увеличивает
варианты сказок о детях и парнях,
редуцируя сказки о мужике и старике и
тем более о потусторонних возрастах.

Отсюда следует, что характер пути и
испытания в архаичной сказке должен
быть иным, нежели в новой, героической.

Источник

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Инверсия в нарративе литературной сказки»

Настоящая работа посвящена исследованию инверсии в нарративе литературной сказки.

Антропологическая ориентация лингвистики последних лет требует постоянного внимания исследователей к изучению тесной связи языка и бытия человека, человеческого сознания, мышления, культуры. Учет «человеческого фактора» закономерно приводит к мысли о существовании особого языкового мировидения, о языке как выразителе духа народа, которое сформулировал В. Гумбольдт: «Язык всеми тончайшими фибрами своих корней связан с народным духом, и чем соразмернее этот последний действует на язык, тем закономернее и богаче его развитие» (Цит. по Звегинцеву, 1960: 69). Эта идея чрезвычайно актуальна и в наше время.

Материалом для подобных исследований в большинстве случаев служили фольклорные тексты. Мы же решили посвятить наше исследование нарра-тиву литературной сказки — произведения, возникшего на базе народного творчества, характерной чертой которого является не столько разработка распространенных в фольклоре мотивов и сюжетов, сколько стремление автора к овладению системой типичных для народной сказки образов, ее стилистикой и грамматикой, способными передать дух архаичности, напевности, иносказательности и торжественности, свойственный народной сказке. К созданию литературной сказки обращались В.А. Жуковский, Я. и В. Гримм, С.Т. Аксаков, А. С. Пушкин, В.И. Даль, П.П. Ершов, М.Е. Салтыков-Щедрин, Л. Кэрролл, О. Уайльд, П.П. Бажов, А.Н. Толстой, С.Я. Маршак и многие другие писатели Х1Х-ХХ веков.

Изучением литературной сказки занимались многие отечественные и зарубежные ученые. Среди них такие известные исследователи, как Е. Анатольева (1998), В.П. Аникин (1970, 1985), М.М. Бахтин (1975, 1979, 1996), В.А. Бахтина (1972, 1979), Л.Ю. Брауде (1977, 1979), Д.С. Бушмин (1976), Н.М. Демурова (1979), Т.В. Кривощапова (1981, 2003), Т.Г. Леонова (1982),

Н.М. Липовецкий, JI. В. Овчинникова (2002), Г.К. Орлова (2001), Б.В. Шер-гин (1990), Ю.Ф. Ярмыш (1972) и многие другие. Известен ряд диссертационных работ, посвященных литературной сказке, что, несомненно, говорит о повышенном интересе ученых к этому литературному жанру. Среди них работы М.П. Григоркевич «Грамматические особенности употребления народной речи в литературной сказке XIX века (1990), Т.В. Доброницкой «Стили-стико-синтаксические особенности английской детской литературной сказки» (1980), Н.В. Карленко «Особенности поэтики и стиля английской литературной сказки начала XX века и опыт их переводческой интерпретации» (1986), Н.М. Ладисовой «Экспрессивность как элемент системы стиля английской литературной сказки» (1981), И.С. Матвеевой «Жанрово-стилевое своеобразие английской детской литературной сказки» (1984), 3. А. Сахаровой «Просодические характеристики чтения английской сказки (в сопоставлении с русским языком» (1981), О. Н. Халуторных «Волшебная литературная сказка как феномен культуры (социально-философский анализ)» (1998) и некоторые другие.

Большинство работ было выполнено в русле литературоведения и направлено на решение вопросов жанрового своеобразия литературной сказки, ее сюжетно-композиционной структуры. До сих пор литературная сказка редко подвергалась глубокому изучению со стороны лингвистов.

В настоящей работе предпринята попытка лингвистического анализа инверсии в нарративе литературной сказки, интеграции смежных дисциплин в анализе нарратива литературной сказки, сближения результатов анализа часто разобщенных лингвистики и литературоведения, что отвечает единству и цельности самого объекта и обусловливает актуальность данного исследования, которая определяется также важностью порядка слов для изучения структуры и категорий текста, а также новым ракурсом изучения нарратива, а именно: исследованием функционирования инверсии в нарративе литературной сказки.

Проблематикой нарратива занимались многие зарубежные (JI. Гриффин, Т.А. ванДейк, У. Лабов, X. Олкер, Л. Полани, Дж. Принс, П. Рикер, Л. О’Тулл, X. Уайт, Ц. Тодоров, А. Эббот) и отечественные ученые (В.В. Виноградов, Г.А. Гуковский, В.А. Кухаренко, Г. Г. Почепцов и другие). В основном эти исследования носили лингвистический характер.

Над понятием нарратива и нарратологии работали отечественные исследователи М.М. Бахтин, A.M. Веселовский, Ю.М. Лотман, Г. Мюллер, К. Фридеманн, К. Хамбургер; английские филологи К. Брукс, П. Лаббок, Р. Уоррен, Н. Фридман; французские учёные Р. Барт, К. Бремонд, А. Грей-мас, Ж. Женетт.

Изучение нарратива, получившее интенсивное развитие в последние 20-25 лет, вылилось в особую область междисциплинарных исследований, нарратологию, которая стремится преодолеть разницу, традиционно существовавшую между лингвистическим и литературоведческим подходами.

Современная нарратология превратилась в весьма представительное направление, которое развивают ученые разных стран: Дании (Копенгагенская группа), Италии (Сегром, Эко), Нидерландов (ван Дейк), Северной Америки (Долецель, Колби, Лабов, Хэндрикс, Чэтмен и др.).

До настоящего времени литературная сказка не подвергалась глубокому нарратологическому и текстовому анализу, не ставился и вопрос о том, является ли нарративность категорией текста литературной сказки. Практически не поднимались и вопросы, связанные с грамматикой и стилистикой текста литературной сказки, его категориями и свойствами.

Что касается нашего интереса к инверсии, мы можем сослаться на P.A. Будагова, который писал, что «порядок слов принадлежит к наименее изученным проблемам индоевропейской филологии» (Будагов, 1971: 219). В центре внимания языковедов находилось главным образом взаиморасположение слов предложения, непосредственно зависящих друг от друга: определяемое и определяющее, глагол и его дополнение, или определяющее его обстоятельство и т.п. Отсюда и вывод о двух основных характеристиках порядка слов: прямого, т.е. такого, при котором зависимый член предложения примыкает к управляющему или вводится служебным, и обратного, при котором зависимый член предложения предшествует управляющему. И тот, и другой рассматривались как основная характеристика грамматической структуры предложения, отвечающей логическому строению мысли.

Однако даже в тех языках, где порядок членов предложения представляется нам наиболее четко и строго фиксированным, где преобладают элементы аналитического строя (среди индоевропейских языков чисто «аналитических» или чисто «синтетических» найти невозможно), на практике мы постоянно встречаемся с колебаниями в порядке расположения членов предложения.

Интерес к изучению порядка слов значительно возрос лишь в последние десятилетия, вместе с обращением лингвистов ХХ-ХХ1 вв. к углубленному изучению грамматики текста и нарратива. Особенно важным изучение порядка слов оказывается при обращении к исследованиям синтаксиса связной речи, синтаксиса текста. Дело в том, что порядок слов предложения, являющегося элементом связного текста, отражает не только логико-грамматическую связь между членами предложения, но и подчиняется еще ряду требований.

Необходимо принимать во внимание, что выбор того или иного порядка слов в каждом данном предложении зависит от ряда факторов различной природы и различной степени значимости. Ш. Балли сформулировал это положение следующим образом: «Всякое высказывание мысли с помощью языка обусловлено логически, психологически и лингвистически» (Балли, 1955: 228). Конкретизируя слова Ш. Балли, можно сказать, что взаиморасположение подлежащего и сказуемого, с одной стороны, и второстепенных членов предложения, с другой, определяется грамматикой и стилистикой, ритмом и мелодикой, коммуникативным членением предложения и некоторыми другими факторами. Для литературного языка немаловажное значение имеют также индивидуальные особенности стиля автора: стремление варьировать структуру фразы, желание избежать однообразия нейтрального порядка слов.

Объектом нашего исследования выступает нарратив литературной сказки.

Предметом изучения является инверсия как доминанта указанного нар-ратива.

Материалом для исследования послужили сказки О. Уайльда «The Selfish Giant», «The Nightingale and the Rose», «The Birthday of the Infanta», «The Remarkable Rocket», «The Star — Child», «The Devoted Friend», «The Fisherman and His Soul»; JI. Кэрролла «Through the Looking Glass» и «Alice in the Wonderland»; C.T. Аксакова «Аленький цветочек», M.E. Салтыкова-Щедрина «Дикий помещик», «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил», «Премудрый пискарь» общим объемом более 420 страниц и переводы сказок О. Уайльда, выполненные К. Чуковским, М. Благовещенской, Б. Ясинским, А. Соколовой, 3. Журавской, С. Займовским, и JI. Кэрролла, выполненные А. Щербаковым.

В качестве гипотезы выдвинуто положение о том, что инверсия является доминантой нарратива литературной сказки и используется автором в целях рематизации, ритмизации и создания напряженности, архаичности и иносказательности в текстах произведений этого жанра.

Целью работы является описание инверсии и установление ее функций в нарративе литературной сказки.

Данная цель определила постановку следующих задач:

1) рассмотреть особенности нарративного подхода к изучению текста литературной сказки;

2) уточнить определение понятия «инверсия» и выявить ее основные типы, участвующие в организации грамматики и стилистики нарратива;

3) проанализировать особенности функционирования инверсии в нарративе литературной сказки и выяснить, является ли инверсия одной из его доминант.

Методы исследования. Существующие в теории языкознания традиции, а также поставленные в диссертации задачи и специфика материала обусловили необходимость использования целого комплекса подходов и методов современной лингвистики. За основу принимаются грамматический анализ текста как совокупности единиц, больших, чем предложение (И.Р. Гальперин, Г.А. Золотова, З.Я. Тураева), культурологический анализ текста как комплексного явления культуры (Д.С. Лихачев, Ю.М. Лотман, Ю.С. Степанов), коммуникативный подход к тексту как единице общения (Н.С. Болот-нова, Т.М. Дридзе, Н.Д. Зарубина, Г.А. Золотова), категориальный подход к тексту, имеющий целью установление текстовых категорий различного порядка (И.В. Арнольд, И.Р. Гальперин, Л.А. Черняховская, Н.Л. Мышкина), нарратологический подход — теория повествования (Р. Барт, Дж. Валетский, А. Греймас, У. Лабов, Дж. Принс, В.Я. Пропп, Б.В. Томашевский). Названные подходы пересекаются друг с другом и позволяют рассматривать текст литературной сказки с различных точек зрения. Кроме того, в работе используются описательно-аналитический и количественно-симптоматический методы.

Научная новизна работы состоит в следующем:

1) впервые в отечественной науке литературная сказка рассматривается как особый тип нарратива;

2) ставится вопрос о целесообразности введения в парадигму современных отечественных исследований понятий «нарратив» и «нарратология», прочно вошедших в мировую практику;

3) в работе интегрируются данные смежных дисциплин — лингвистики и литературоведения, что отвечает единству и цельности самого объекта исследования — нарратива литературной сказки;

4) инверсия рассматривается как доминанта нарратива литературной сказки;

5) в число основных категорий изучаемого нарратива включается категория напряженности, одним из средств реализации которой выступает инвертированный порядок слов в предложении.

Теоретическая значимость проведенного исследования состоит в уточнении понятия «нарратив» применительно к литературной сказке, в расширении научных представлений о категориях нарратива, а также в углублении трактовки понятий «инверсия» и «доминанта» в лингвистическом дискурсе. Все это позволяет говорить о том, что данная работа вносит определенный вклад в изучение теоретических проблем языкознания.

Практическая значимость исследования. Основные положения и выводы диссертационной работы могут быть использованы в вузовских курсах «Введение в языкознание», «Общее языкознание», «Теоретическая грамматика английского языка»; на занятиях по анализу и интерпретации текста и стилистике; в практике обучения английскому и русскому языкам, а также в процессе подготовки курсовых и дипломных работам.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Литературная сказка является особым типом нарратива и обладает специфическими характеристиками и категориями. Нарратив может реализовы-ваться в вербальной форме в виде текста, что подтверждает его текстообра-зующую функцию.

2. Категория напряженности, одним из средств реализации которой является нарушение порядка слов, может быть признана категорией нарратива литературной сказки.

3. Любой нарратив обладает набором доминант, которые составляют его специфику. Одной из доминант нарратива литературной сказки является инверсия.

4. Инверсия в нарративе литературной сказки не только служит целям ритмизации и рематизации какого-либо члена предложения, но и выполняет «узкоспециальные» функции, в частности, создает эффект архаичности, напевности и иносказательности, что сближает нарратив литературной сказки с грамматическими и стилистическими особенностями фольклорного нарра-тива.

Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования излагались в докладах и сообщениях на всероссийской научно-практической конференции «Сопоставительная филология и полилингвизм» (Казань, 2002 г.), межрегиональной научной конференции «Язык и литература как способы проявления национального менталитета» (Челябинск, 2002 г.), международной научной конференции «Слово, высказывание, текст в когнитивном, прагматическом и культурологическом аспектах» (Челябинск, 2003 г.). По теме диссертации опубликовано пять работ.

Объем и структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы, включающего 237 наименований на русском, английском, немецком и французском языках, списка использованных словарей, списка литературно-художественных источников, приложения и списка сокращений. Общий объем диссертационного исследования составляет 173 страниц.

Заключение диссертации по теме «Теория языка», Будыкина, Вера Геннадьевна

Выводы по главе 3

Понятие доминанты может стать весьма эффективным инструментом анализа текста литературной сказки. Мы принимаем за основу определение доминанты Р. Якобсона, в котором выделяются следующие существенные признаки:

1. Доминанта есть фокусирующий компонент художественного произведения, который управляет, определяет и трансформирует остальные компоненты.

2. Доминанта обеспечивает интегрированность структуры.

3. Доминанта специфицирует художественное произведение.

Подводя итоги вышесказанному об использовании понятия доминанты в науке, можно констатировать следующее:

1. Доминанта — одно из наиболее плодотворных понятий науки, способных объяснить внутреннюю структуру объекта (литературного произведения), что подтверждается многочисленными попытками её использования, как в литературоведении, так и в лингвистике и психолингвистике.

2. Данное понятие отличается довольно широким толкованием и в настоящее время не обрело еще терминологической строгости.

На основании исследования мы можем утверждать, что доминанта является признаком нарратива «литературной сказки», а инверсия одной из доминант нарратива литературной сказки.

Кроме определенных сюжетных особенностей, сказка обладает рядом специфических особенностей. Среди этих особенностей — широкое использование различных видов инверсии.

Инверсия играет важнейшую роль в реализации категории напряженности текста, которая в свою очередь обеспечивает функционирование текста как динамического объекта и сопровождается эмоциональным напряжением, возникающим благодаря насыщению высказывания эмоциональным содержанием. Текст литературной сказки, несомненно, является эмоциональнонасыщенным, и можно утверждать, что текстовая категория напряженности является одной из основных категорий этого типа текста.

Кроме реализации этой категории, инверсия выполняет большое количество функций, в том числе стилистические функции инверсии в нарративе литературной сказки таковы: придание образам яркости и особой выразительности, рематизация, ритмизация, логическое выделение одного или нескольких членов предложения, создание духа архаичности, иносказательности или торжественности; достижение эффекта напряженности, приближение к нарративу фольклорной сказки.

Инверсия является грамматическим и стилистическим средством и индивидуальным приёмом автора, поэтому количество случаев инверсии варьирует от текста к тексту, от автора к автору.

Использование количественно-симптоматического метода позволило нам установить зависимость количества случаев инверсии от степени близости указанного нарратива к нарративу фольклорной сказки. Чем больше случаев инверсии встречается в литературной сказке, тем больше угадывается в этом интенция автора овладеть типичными для нарратива фольклорной сказки грамматикой и стилистикой. Мы можем утверждать, что ближе всего к стилю фольклорного нарратива находятся нарративы сказок О. Уайльда и С.Т. Аксакова. На второе место по количественному показателю можно поставить нарративы сказок М.Е. Салтыкова-Щедрина. Меньше всего примеров инвертированного порядка слов было обнаружено нами в нарративах сказок Л. Кэрролла, что, несомненно, свидетельствует об их большей отдаленности от нарратива фольклорной сказки.

Что касается соотношения различных типов инверсии, мы видим, что и в английских, и в русских сказках инверсия подлежащего и сказуемого составляет примерно 50% общего количества примеров.

Инверсия определения в русском языке более распространена, чем инверсия обстоятельства. В русских сказках названных авторов мы находим большое количество примеров, подтверждающих этот вывод (около 32% приходится на долю инверсии определения) и 14% — инверсии обстоятельства.

Оставшиеся в нашей картотеке 4% примеров, взятых из русских сказок, содержат случаи инверсии вводного слова, дополнения, инфинитива и т.д.

В английском языке на втором месте находится инверсия предикатива, постпозитива, артикля и т.д. (22%).

16% приходится на инверсию обстоятельства. Это объясняется, скорее всего, большим разнообразием способов выражения этого члена предложения. Очень часто этот тип инверсии встречается в сказках Л. Кэрролла, что придает им эффект быстроты, динамизма и неожиданности. О. Уайльд прибегает к использованию этого типа инверсии намного реже.

В английской сказке случаи использования инверсии определения составляют 15%. И в русской, и в английской сказке случаи употребления инверсии дополнения крайне редки.

В нарративных текстах литературных сказок О. Уайльда, Л. Кэрролла, С.Т. Аксакова и М.Е. Салтыкова-Щедрина мы обнаружили, по крайней мере, 500 случаев инверсии, которые выполняли, кроме перечисленных выше, еще и функции придания нарративу архаичности, напевности, народности и иносказательности. Все это ведёт к созданию неповторимого нарратива литературной сказки, которая возникла на базе народного творчества и имела своей целью овладение системой типичных для фольклорной сказки образов, стилистикой и грамматикой, способных передать ее дух и неповторимый колорит.

Таким образом, определена зависимость количества случаев инверсии от близости нарратива литературной сказки к нарративу фольклорному.

На основании нашего исследования мы можем утверждать, что ближе всего к фольклорному нарративу находится нарратив сказок С.Т. Аксакова. Являясь доминантой нарратива литературных сказок этого писателя, инверсия делает их язык поистине народным.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Данная работа выполнена в русле нарратологических исследований, которые в отличие от традиционных типологий, относящихся более или менее исключительно к жанрам романа или рассказа и ограничивающихся областью художественной литературы, стремятся к открытию общих структур всевозможных «нарративов», т.е. повествовательных произведений любого жанра и любой функциональности.

Это обстоятельство объясняет приоритетность и теоретико-прикладную ценность исследований нарративных особенностей произведений того или иного жанра.

В настоящей работе была предпринята попытка описания инверсии и установления ее функций в нарративе литературной сказки. За основу были приняты традиционные подходы к изучению художественного текста: коммуникативный, грамматический и категориальный. Использование нарративного подхода обусловливает не только актуальность данной работы, но и раскрывает новые возможности в изучении литературной сказки. Выбор перечисленных подходов, а также описательно-аналитического и количественно-симптоматического методов, полностью отвечает достижению цели и задач, поставленных в диссертации.

Решая задачи диссертационного исследования, мы обращались к нарративам сказок не только русских, но и английских писателей, проверяя тем самым, насколько универсальны выработанные теоретические положения о специфике нарратива литературной сказки, его текстообразующей функции, категории напряженности как одной из категорий указанного нарратива, специфическом наборе доминант и инверсии как доминирующем признаке нарратива литературной сказки.

В нашей работе была предпринята попытка интеграции данных лингвистики и литературоведения в анализе нарратива литературной сказки. В языкознании и литературоведении последних десятилетий обозначились исследовательские направления, которые можно было бы представить формулами «язык — текст» для первого и «текст — язык» для второго. В первом случае отправной точкой исследования является язык и текст рассматривается в языковедческом аспекте, во втором исходным пунктом является текст, а язык исследуется в художественно-эстетической проекции и служит вспомогательным материалом для литературоведения. Подобно тому как некогда из единой историко-филологической науки выделились языкознание, литературоведение и история, так традиционно единая стилистика проявляет с некоторых пор тенденцию к разделению на лингвистическую (лингвостилистика, лингвистическая поэтика, стилистика текста) и литературоведческую. Попытки выработать понятийный аппарат, хотя бы путем заимствования и обмена терминами-понятиями, свидетельствуют о стремлении придать этим направлениям статус самостоятельных научных дисциплин, а методический идеал видится многими учеными в их кооперации или даже в их органическом слиянии на новой качественной основе. Стремление сблизить результаты, полученные при литературоведческом и лингвистическом анализе отвечает единству и цельности самого объекта исследования — нарратива литературной сказки.

В исследовании было доказано, что нарратив — способ представления повествования, передачи событий в определенной временной последовательности, своего рода скелет, схему повествования. Будучи универсальным понятием, нарратив может реализовываться в вербальной форме, и тогда это — особая структура повествования в тексте. Именно она и является объектом настоящего анализа. Литературная сказка рассматривается в нашей работе как особый тип нарратива, отличаясь от других набором доминант, которые определяют его специфику.

Основываясь на общезначимых теоретических положениях, мы можем говорить о том, что развитие художественной системы литературной сказки шло от расцвета жанра в русле фольклорных традиций к отталкиванию от этих традиций с одновременным сохранением основных доминирующих признаков. В нашей работе инверсия признается доминирующим признаком нарратива литературной сказки.

В диссертационном исследовании мы рассматривали инверсию не только как традиционную категорию грамматики и стилистики, но и с точки зрения ее преломления в коммуникативной функции, т.е. в связи с тема-рематическим членением предложения. Мы углубили рассмотрение проблемы «нейтрального» и «инвертированного порядка слов», предлагая рассматривать его не только как последовательность расположения грамматическим членов предложения, но и как последовательность темы и ремы, и их компонентов.

Вслед за Р. Якобсоном, мы определяем доминанту как фокусирующий компонент художественного произведения, который управляет, определяет и трансформирует остальные компоненты и обеспечивает интегриро-ванность его структуры. Доминанта определяет специфику художественного произведения.

Нами было аргументированно доказано, что инверсия является одной из доминант нарратива литературной сказки и используется автором для приближения к нарративу фольклорной сказки, создания духа архаичности, иносказательности или торжественности, придания образам яркости и особой выразительности, рематизации, ритмизации, логического выделения одного или нескольких членов предложения; реализации категорий напряженности и нарративности. Все это ведет к созданию неповторимого нарратива литературной сказки, степень «фольклорности» которого зависит от установки автора на воспроизведение типичных для фольклорной сказки образов, особенностей стилистики и грамматики, позволяющих передать ее неповторимый колорит.

Использование количественно-симптоматического метода позволило нам установить зависимость количества случаев инверсии от степени близости указанного нарратива к нарративу фольклорной сказки. Чем больше случаев инверсии встречается в литературной сказке, тем больше угадывается в этом интенция автора овладеть типичными для нарратива фольклорной сказки грамматикой и стилистикой. Мы можем утверждать, что ближе всего к стилю фольклорного нарратива находятся нарративы сказок С.Т. Аксакова. На второе место по количественному показателю можно поставить нарративы сказок М.Е. Салтыкова-Щедрина и О. Уайльда. Меньше всего примеров инвертированного порядка слов было обнаружено нами в нарративах сказок Л. Кэрролла, что, несомненно, свидетельствует об их большей отдаленности от нарратива фольклорной сказки.

Категориями текста литературной сказки являются категории цельности, связности (именно в этом аспекте текст литературной сказки совпадает с нарративом), завершенность, нарративность и некоторые другие. Нами доказано, что наряду с перечисленными категориями, которые присущи большинству текстов различных жанров, одной из основных категорий нарратива литературной сказки является категория напряженности.

Напряженность, которая рассматривается в нашей работе как сущностная текстообразующая категория, обусловленная диалектическим единством борьбы противоположностей, которое имеет проекцию в любом типе текста, в том числе и в тексте литературной сказки. Она функционирует благодаря реализации различных конфликтов (сюжетных, эмоциональных, смысловых и т.д.), обеспечивая смысловую динамику текстового пространства. Категория напряженности реализуется в разных измерениях и планах литературно-художественного произведения, а разнообразие противоречий и конфликтов, преломляющихся в нем, является основанием для актуализации различных видов напряженности. Напряженность материализована в поверхностной структуре текста лингвистическими маркерами, она находит свое выражение на лингвостилистическом и композиционном уровнях.

Анализ языкового материала и полученные нами результаты убеждают в том, что напряженность является универсальной категорией, свойственной и английскому, и русскому языку. Обязательным условием для создания и реализации напряженности является дистантное расположение темы и ремы. Это достигается за счет введения между подлежащим и сказуемым или между частями сказуемого различного рода вводных предложений, уточнений, обособленных обстоятельственных групп, придаточных предложений. Однако выявление случаев напряженности, возникающей при нейтральном следовании темы и ремы в нарративах литературных сказок, не являлось задачей нашей работы, т.к. для нашего исследования интерес представляли случаи напряженности, возникающие при инвертированном порядке следования темы и ремы. Нами была доказана доминирующая роль инверсии (темы и ремы) в создании напряженности нарратива литературной сказки.

Настоящее исследование не исчерпывает всего содержания рассматриваемой проблемы. Дальнейшее изучение литературной сказки может идти по пути углубленного формально-семантического анализа определенного уровня текста литературной сказки, того или иного стилистического приема. Большие перспективы видятся в дальнейшем изучении нарративных и категориальных особенностей литературной сказки в русле семантико-прагматических, типологических и сопоставительных исследований.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Будыкина, Вера Геннадьевна, 2004 год

1. Аверинцев С.С. Жанр как абстрактность и жанр как реальность: диалектика замкнутости и разомкнутости // Риторики и истоки европейской литературной традиции. М., Шк. «Языки русской культуры», 1996. — с. 207-214.

2. Адмони В.Г. Введение в синтаксис современного немецкого языка. М., Изд-во литературы на иностранных языках, 1955. — 392 с.

3. Адмони В.Г. Грамматический строй как система построения и общая теория грамматики. Л., «Наука» Ленинградское отделение, 1988. 240 с. — ISBN 5-02027865-3.

4. Адмони В.Г. Система форм речевого высказывания. СПб., Наука, 1994. 154 с.-ISBN 5-02-028212-х.

5. Анатольева Е. Тайны литературной сказки. М., Преет, 1998, — 228 с. — ISBN 5-86203-077-8.

6. Андреева К. А. Грамматика и поэтика нарратива в русском и английском языках. Дис. доктора филол. наук. Тюмень, 1998.-242 с.

7. Аникин В.П. Вечнозеленая ветвь. О поэтических источниках писательской сказки. Литература в школе. №4,1970. С. 3-4.

8. Аникин В.П. Русские писатели и сказка // Сказки русских писателей. Вступ. ст. и комментарии В.П. Аникина. М., Правда, 1985. — 672 с.

9. Арнольд И.В. Стилистика современного английского языка (стилистика декодирования): Учебное пособие для вузов И.В. Арнольд. — М., Просвещение, 1973.-303 с.

10. Ю.Арнольд И.В. Стилистика декодирования. Курс лекций. Л., ЛГПИ., 1974, 76 с.

11. П.Арнольд И.В. Стилистика современного английского языка: (Стилистика декодирования.): По спец. «Иностр. яз.». 3-е изд. — М., Просвещение, 1990. -300 1. с. — ISBN 5-09-00:781-6.

12. Арнольд И.В. Стилистика. Современный английский язык: Учебник для вузов / И.В. Арнольд. 4-е изд., испр. и доп. — М., Флинта: Наука, 2002. — 377 с.1.BN 5-09-001781-6: 98.00.

13. Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры. Вступ. Ст. Н.Д. Арутюновой. М., Прогресс, 1990. — С. 5-32.

14. Бабенко Л.Г., Казарин Ю.В. Лингвистический анализ художественного текста. Теория и практика: Учебник; Практикум / Л.Г. Бабенко, Ю.В. Казарин. -М., Флинта: Наука, 2003.- 496 с. ISBN 5-89349-337-0 (Флинта), ISBN 5-02022602-5.

15. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М., Изд-во литературы на иностр. языках, 1955.-416 с.

16. Баранов А.Г. Функционально-прагматическая концепция текста. Ростов-на-Дону, Изд-во Рост, ун-та, 1993. 180 с.

17. Бархударов Л.С., Штелинг Д.А. Грамматика английского языка. М., Изд-во литературы на иностранных языках, 1960. — 420 с.

18. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. -М., Худож. лит., 1975. 502 с.

19. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества: Сб. избр. тр. / [Примеч. С.С. Аверинцева, С.Г. Бочарова]. М., Искусство, 1979, — 423 с.

20. Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности // Бахтин М.М. Работы 20-х годов. Киев, Next, 1994. 383 с. — ISBN 5-88316-019.

21. Бахтин М.М., о нём. Беседы В.Д. Дувакина с М.М. Бахтиным / Вступ. ст. Бочарова С.Г., Радзишевского В.В., Закл. ст. В.В. Кожинова. М., Прогресс, 1996.-341 с.-ISBN 5-01-004578-8.

22. Бахтин М.М. Эпос и роман / М.М. Бахтин. СПб.: Азбука, 2000. — 300 с. — (Academia). — ISBN 5-267-00273-9.

23. Бахтина В.А. Эстетическая функция сказочной фантастики. Саратов, Изд-во Сар. ГУ, 1972.-54 с.

24. Бахтина В.А. Литературная сказка в научном осмыслении последнего двадцатилетия. Саратов. Изд-во Сар. гос. ун-та, 1979. — 246 с.

25. Блох М.Я. Теоретические основы грамматики. М., 1986. 160 с.

26. Болотнова Н.С. Художественный текст в коммуникативном аспекте и комплексный анализ единиц лексического уровня / Под ред. C.B. Сыпченко. Томск, Изд-во Том. пед. ун-та, 1989. 309 1. ISBN 5-7511-0360-2.

27. Брауде Л.Ю. К истории понятия «литературная сказка». Известия Академии наук СССР. Серия литературы и языка, Т. 36. №3 май июнь, 1977. — С. 226234.

28. Брауде Л.Ю. Скандинавская литературная сказка. -М., Наука, 1979. — 208 с.

29. Будагов A.A. Язык, история и современность. М., Наука, 1971. -316 с.

30. Бушмин A.C. Сказки Салтыкова-Щедрина / А. Бушмин. — 2-е изд., дораб. -Л., Худож. лит. Ленингр. отд-ние, 1976. 275 с.

31. Буслаев Ф.И. Историческая грамматика русского языка Вступит, статья И. Кузьминой и др. — М., Учпедгиз, 1959. 623 с.

32. Бушуева А.Л. Грамматические функции высказываний, актуализирующих минимальные коммуникативно-номинативные синтаксические единицы с прямым порядком слов. Дис. канд. филол. наук. Саратов, 2001. 193 с.

33. Валгина Н.С. Синтаксис современного русского языка. М., Советский писатель, 1978.-476 с.

34. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. М., Языки русской культуры, 1999. — 780 с.

35. Виноградов В.В. О языке художественной литературы. М., Высш. шк., 1959. -654 с.

36. Виноградов В. В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. — М., Высш. шк., 1963. 255 с.

37. Виноградов В.В. О теории художественной речи. М., Высш. шк., 1971. — 240 с.

38. Виноградов В.В. Русский язык. М., Высш. шк., 1986. 639 1. с.

39. Винокур Г.О. История и теория искусства М., 1927. 133 с.

40. Винокур Г.О. Избранные труды по русскому языку. Предисл. С. Бархударова. М., Учпедгиз, 1959. — 492 с.

41. Винокур Г.О. Собрание трудов: Введение в изучение филологических наук /

42. Сост. и сопровод. ст. С.И. Гиндина. М.: Лабиринт, 2000. — 187 с. — (Классика отечественной литературной мысли). — ISBN 5-87604-076-2.

43. Воробьёва О.П. Стилистика текста // Стилистика английского языка. — Киев: Выщашк., 1991.-С. 201-234.

44. Выготский Л.С. Мышление и речь // Выготский Л.С. Избранные психологические исследования. М., Издат. Акад. пед. наук, 1956. 519 с.

45. Выготский Л.С. Психология искусства. Всупит. статья А.Н. Леонтьева. Общая ред. и коммент. В.В. Иванова. М., Искусство, 1965. — 379 с.

46. Выготский Л.С. Психология искусства / Предисл. А.Н. Леонтьева; Коммент. Л.С. Выготского, Вяч. Иванова. 3-е изд. — М., 1986. — 572 1. с.

47. Выготский Л.С. Мышление и речь. Психика, сознание, бессознательное / Л.С. Выготский; Текстологический коммент. И.В. Пешкова. М.: 2001. — 367 с. — ISBN 5-09-001781-6: 98. 00.

48. Гальперин И.Р. Очерки по стилистике английского языка. М., Изд-во литературы на иностранных языках, 1958. 350 с.

49. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., Наука, 1981.-139 с.

50. Глушкова Ю.Н. Категория проспекции и её нарушение в нарративе новеллы. Дис. канд. филол. наук. Челябинск, 2002. — 170 с.

51. Голуб И.Б. Очерки по стилистике русского языка. М., Высш. шк., 1989. -211 с.

52. Гончарова Е.А. Лингвистические средства создания образа персонажа в художественном тексте // Лингвистические исследования художественного текста. Межвуз. сб. науч. трудов. Л., ЛГПИ им. Герцена, 1983. — С 85-98.

53. Гореликова М.И. Интерпретация художественого текста. М., Изд. Моск. ун-та, 1984. — 80 с.

54. Гребнев A.A. К вопросу об актуальном членении предложения // Материалы V межобластной конференции языковедов Поволжья. Мелекесс, 1961.

55. Григоркевич М. П. Грамматические особенности употребления народной речи в литературной сказке XIX века. Автореф. дис. . канд. филол. наук.

56. Минск, 1990. 11с. (Рукопись деп. В ИНИОН АН СССР 1990 г.)

57. Григорьев В.П. Поэтика слова. М., 1979. — 343 с.

58. Гумовская Г.Н. Ритм как фактор выразительности художественного текста. Дис. доктора филол. наук. М., 2002. -325 с.

59. Дейк ван Т. А., Кинч В. Стратегии понимания связного текста // Новое в зарубежной лингвистике. Когнитивные аспекты языка. М., 1988. Вып. XXIII. С. 153-211.

60. Дейк ван Т. А. Язык. Познание. Коммуникация. М., Прогресс, 1989. — 312 с.

61. Демурова Н.М. Льюис Кэрролл. Очерк жизни и творчества. М., Наука, 1979.-200 с.

62. Доброницкая Т.В. Стилистико-синтаксические особенности английской детской литературной сказки. Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1980. — 24 с.

63. Долинин К.А. Интерпретация текста: французский язык. М., Просвещение, 1985.-288 с.

64. Дридзе Т.М. Язык и социальная психология: Учеб пособие для вузов по спец. «Журналистика». /Под ред. А.А. Леонтьева. М.: Высш. шк., 1980. — 224 с.

65. Дридзе Т.М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации: Проблемы семиосоциопсихологии / Отв. ред. И.Т. Левыкин. М., Наука, 1984.-268 с.

66. Екимова Т.А. Поэтика русской драматической сказки 30-х 40-х годов XX века в свете современной теории литературного фольклоризма. Дис. . канд. филол. наук. — Челябинск, 1995.-225 с.

67. Есперсен Н. Философия грамматики. М., УРСС, 2002. — 404 с.

68. Женетт Ж. Повествовательный дискурс // Женетт Ж. Работы по поэтике. Фигуры: В 2 т. М., 1998. Т.2. — С. 65-66.

69. Жинкин Н.И. Речь как проводник информации / Предисл. Р.Г. Котова, А.И. Новикова. М., Наука, 1982. — 159 с.

70. Жинкин Н.И. Язык речь — творчество: (Избр. тр.) / Н.И. Жинкин; Сост., науч. ред., текстол. примеч., биограф, очерк С.И. Гиндина; Подготовка текста С.И. Гиндина и М.В. Прокопович (при участии Е.С. Прокоповича). М., Лабиринт, 1998.-366 с.

71. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Л., Наука, 1977.-407 с.

72. Звегинцев В.А. История языкознания XIX и XX веков в очерках и извлечениях. В 2-х ч. М., Учпедгиз, 1960. Ч. I. 406 с.

73. Золотова Г. А. Коммуникативные аспекты синтаксиса русского языка. М., Наука, 1982.-368 с.

74. Золотова Г.А. и др. Коммуникативная грамматика русского языка / Г.А. Золотова, Н.К. Онипенко, М.Ю. Сидорова. М., Изд-во МГУ, 1998. 528 с.

75. Иванова И.П., Бурлакова В.В., Почепцов Г.Г. Теоретическая грамматика современного английского языка. М., Высш. шк., 1981. 285 с.

76. Ильиш Б.А. Современный английский язык. Теорет. курс. Допущ. М-вом высш. образования СССР в качестве учеб. пособия для высш. учеб. заведений. М., Изд-во лит-ры на иностр. яз., тип. «Искра революции», 1948. 348 с.

77. Исследования по структуре текста: Сб. ст. / АН СССР, Ин-т Т.В. Цивьян. — М.: Наука, 1987.-301 1. с.

78. Каменская О.Л. Текст и коммуникация. М., Высш. шк., 1990. 152 с.

79. Карабанова О.О. Переводческие трансформации как понятие и явление. Ав-тореф. дис. канд. филол. наук. М., 2000. 17 с.

80. Карленко Н.В. Особенности поэтики и стиля английской литературной сказки начала XX века и опыт их переводческой интерпретации. Автореф. дис. канд. филол. наук. Днепропетровск, 1986. 19 с. (Деп. рукопись).

81. Карпов К.Б. Интонация простого повествовательного предложения в немецком языке. Автореф. канд. филол. наук. М., 1952. -24 с.

82. Касевич В.Б. Семантика. Синтаксис. Морфология. М., Наука, 1988. — 311 с. -ISBN 5-02-016451-1.

83. Кварцхава М.И. Стилистические функции порядка слов в английском языке.

84. Дис. канд. филол. наук. М., 1978. 24 с.

85. Ковалевская Е.Г. Анализ текстов художественных произведений: Лекция / Е.Г. Ковалевская; Ленингр. гос. пед. ин-т им. А.И. Герцена. Л., ЛГПИ, 1976. -53 с.

86. Ковтунова И.И. О понятии инверсии // В сб.: Проблемы современной филологии. М., Наука, 1965. — 175 с.

87. Ковтунова И.И. Поэтический синтаксис. М., Наука, 1986. 205 с.

88. Кожина М.Н. Стилистика русского языка.- Учебник для педагогических институтов. М., Просвещение, 1993. 221 2. с. — ISBN 5-09-001864-2.862. с.

89. Комиссаров В.Н. Теория перевода: (Лингвистические аспекты): На прим. англо-рус. переводов: Учеб. для ин-тов и фак. иностр. яз.). М., Высш. шк., 1990. — 253 [3] с. — ISBN 5-06-001057-0.

90. Кормилицын C.B. Порядок слов и актуальное членение предложения (на материале венгерского языка). Дис. канд. филол. наук. М., 2000. 207 с.

91. Кошляк А.Б. Категории художественного текста // Стилистика текста. Языковые средства экспрессивности текста. Уфа, Изд-во Башк. ун-та, 1989.- С. 47-51.

92. Кривощапова Т.В. Фольклорные традиции в русской литературе начала XX века (Жанр литературной сказки). Известия Академии наук СССР. Серия литературы и языка, 1981.

93. Кривощапова Т.В. Русская литературная сказка конца XIX начала XX века (эволюция жанра). Автореф. дис. док. филол. наук. Алматы, 2003. — 47 с.

94. Кубрякова Е.С. Номинативный аспект речевой деятельности. М., Наука, 1986.-157 с.

95. Кубрякова Е.С. Начальные этапы становления когнитивизма: лингвистика -психология когнитивная наука // Вопр. языкознания. 1994. № 4. — С. 34-47.

96. Кузнец М.Д., Скребнев Ю.М. Стилистика английского языка. Л., Учпедгиз, 1960.-180 с.

97. Кухаренко В.А. Интерпретация текста. 2-е изд., перераб. М., Просвещение, 1988.-327 с.

98. Ладисова Н.М. Экспрессивность как элемент системы стиля английской литературной сказки. Автореф. дис. канд. филол. наук. Минск, 1981. — 20 с.

99. Лаптева O.A. Современная русская устная научная речь. Красноярск, Изд-во Кр. ун-та, 1985.-346 с.

100. Лаптева O.A. Русский разговорный синтаксис. Отв. ред. член-корр. АН СССР Ф.П. Филин. Изд. 2-е, стереотипное. М., Едиториал УРСС, 2003. — 400 с.

101. Ларин Б.А. Эстетика слова и язык писателя. М., Худож. лит., 1974. — 285 с.

102. Левицкий Ю.А. Основы теории синтаксиса: Учебное пособие по спецкурсу. Изд. — 2-е, стереотипное. М., Едиториал УРСС, 2002. — 236 е.- ISBN 5354-00122-6.

103. Левый И. Искусство перевода. М., Прогресс, 1974.-397 с.

104. Леонова Т.Г. Русская литературная сказка XIX века в ее отношении к народной сказке: Поэтическая система жанра в ист. развитии. — Томск, Изд-во Том. ун-та, 1982.-197 с.

105. Леонтьев A.A. Психолингвистические единицы и порождение речевого высказывания / АН СССР. Ин-т языкознания. — М., 1969. 307 с.

106. Липовецкий М.Н. Поэтика литературной сказки (на материале русской литературы 1920-1980-х годов). Свердловск, Изд-во Урал, ун-та, 1992. — 184 с.-ISBN 5-7525-0344-2.

107. Лотман Ю. М. Структура художественного текста. М., Искусство, 1970. — 384 с.

108. Лупанова И.П. Русская народная сказка в творчестве писателей первой половины XIX века. Петрозаводск, Госиздат Карел АССР, 1959. Изд-во лит-ры на иностр. яз., тип. «Искра революции», 504 с.

109. Матвеева И.С. Жанрово-стилевое своеобразие английской детской литературной сказки 1840-1860-х г-в. Автореф. дис. канд. филол. наук. — Киев, 1984.-20 с.

110. Матвеева Т.В. Функциональные стили в аспекте текстовых категорий: Синхрон.- сопостав. очерк. Свердловск, Изд-во Урал, ун-та, 1990. — 168 2. — (Филология). — ISBN 5-75-25-0138-5.

111. Мещанинов И.И. Члены предложения и части речи. JL, Наука, 1975. 351 с.

112. Морозова Е.В. Грамматическая категория пространственно-временного континуума в художественном тексте: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1984.

113. Мороховский А.Н. К проблеме текста и его категорий // Текст и его категориальные признаки. — Киев, Изд-во Киев. пед. ин-та иностр. языков, 1989. — С. 3-8.

114. Москальская О. И. Актуальные проблемы грамматики текста. // Ин. яз. в шк. 1978. №2. С. 5.

115. Москальская О.И. Грамматика текста: (Пособие по грамматике нем.яз. для ин-тов и фак. Иностр. яз.). М., Высш. шк., 1981. — 183 с.

116. Мурзин JI.H. Основы дериватологии: Конспект лекций. Пермь, ПТУ, 1984.-56 с.

117. Мурзин JI.H. Язык, текст и культура // Человек — текст культура. Кол-лект. монография / Под ред. H.A. Купиной, Т.В. Матвеевой. Екатеринбург, 1994.-С. 160-169.

118. Мурзин JI.H., Штерн A.C. Текст и его восприятие. Свердловск, Изд-во Урал, ун-та, 1991.- 171 с.

119. Мышкина H.JI. Динамико-системное исследование смысла текста // Сб. статей по вторичным моделирующим системам. — Красноярск, Изд-во Красно-яр. Ун-та, 1991,-212 с.

120. Мышкина H.JI. Внутренняя жизнь текста: Механизмы, формы, характеристики. Пермь, Изд-во Перм. Ун-та, 1998. — 152 с.

121. Неёлов Е.М. Волшебно-сказочные корни научной фантастики /М-во высш. и сред. спец. Образования РСФСР. — Л.: Изд-во ЛГУ, 1986. 198 2. с.

122. Неёлов Е.М. Сказка, фантастика, современность. Петрозаводск: Карелия, 1987.-124 2. с.

123. Нефёдова Л.А. Имплицитность как системообразующий фактор смысловой структуры текста / Баш. гос. ун-т // Актуальные проблемы сопоставительного языкознания и межкультурной коммуникации: Материалы науч. конф.: 4.1.-Уфа, 1999. С. 166-167.

124. Нефёдова Л.А. К проблеме семантико-организационной организации текста / Баш. гос. ун-т // Germanica. Slavica. Сб. науч. статей. Уфа, Tunkika, 2000. -С. 215-220.

125. Нефёдова Л.А. Когнитивно-деятельностный аспект импликативной коммуникации// 5 Житниковские чтения: Межкультурные коммуникации в когнитивном аспекте: Материалы Всерос. науч. конф., 28-29 мая 2001 г. Челябинск, Изд-во Челяб. Гос. ун-та, 2001. — С. 151.

126. Нунэн М. О подлежащих и топиках //Новое в зарубежной лингвистике. Вып.П.М., 1982.-С. 356-376.

127. Новиков А.И. Семантика текста и её формализация. М., Наука, 1983. 215 с.

128. Новиков Л.А. Художественный текст и его анализ. М., Русский язык, 1988. -304 с.

129. Овсяннико-Куликовский Д.Н. Язык и искусство. СПб., Искусство, 1895. -72 с.

130. Овчинникова Л.В. Фольклорно-литературные сказки как составная часть отечественного литературного процесса 20-50-х гг. XX в. (Б.В. Шергин) // Русская словесность. 2002. — № 3. — С. 15-20. — ISBN 0868 — 9539.

131. Одинцов В.В. Стилистика текста. М.: Наука, 1980. 263 с.

132. Олкер Х.Р. Волшебные сказки, трагедии и способы изложения мировой истории // Язык и моделирование социального взаимодействия. М., Прогресс, 1987.-С 408-440.

133. Орлова Г.К. Русская сказка конца XIX начала XX века: Типология, основы поэтики // Филологические науки. — 2001. — №5.- С. 30-35. — ISBN 0130-9730.

134. Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью. М., Наука, 1985.-271 с.

135. Панеш С.Р. Особенности функционирования конструкций с синтаксической аппликацией в языке оригиналов и переводов художественных произведений (на материале английского и русского языков). Дис. . канд. филол. наук. Краснодар, 2002.- 161 с.

136. Плоткин В. Л. Строй английского языка. М., 1989.-239 с.

137. Попов Ю.В. «Скрытый смысл» в структуре текста // Содержательные аспекты предложения в тексте. Калинин, Изд-во Калин. Ун-та, 1983. — С. 100106.

138. Попова З.Д. Порядок слов в синтаксических единицах, оборотах и группах, находящихся в составе предложения // Русский язык в школе. № 3, 1958. — С. 18-21.

139. Поспелов Г.Н. Введение в литературоведение. М., Высш. шк., 1976. — 422 с.

140. Потебня А. А. Эстетика и поэтика. М., Искусство, 1976. 614 с.

141. Почепцов Г.Г. О месте в предложении наречий, определяющих глагол // Русский язык в школе, № 1, 1957. С. 9-13.

142. Почепцов Г.Г. Теория коммуникации. М., Центр, 1998. 352 с. -ISBN 588860-034-2.

143. Проблемы типологии текста. Сб. науч.-аналит. обзоров. М., ИНИОН РАН, 1984.-235 с.

144. Пятигорский A.M. О некоторых теоретических предпосылках семиотики // Сб. Статей по вторичным моделирующим системам. Тарту, 1973. 216 с.

145. Ризель Э.Г. Текст как целостная структура в аспекте лингвостилистики // Лингвистика текста: Материалы научной конференции. Ч. 2. — М., 1974. — С. 3538.

146. Рикер П. Время и рассказ. Т.1. Интрига и исторический роман. — М.: ИНИОН РАН; СПб., Университетская книга, 2000. 313 с. — (Книга света). -ISBN 5-7914-0042-х.

147. Распопов И.П. Актуальное членение предложения. Уфа, Просвещение, 1961.-191 с.

148. Розенталь Д.Э. Практическая стилистика русского языка: Учеб. для вузов по спец. «Журналистика». 5-е изд., испр. и доп. — М., Высш. шк., 1987. — 398 1.с.

149. Сахарный JI.B. Человек и текст: две грамматики текста // Человек. Текст. Культура. / Под ред. H.A. Купиной, Т.В. Матвеевой. Екатеринбург, 1994. — С. 759.

150. Сахарова З.А. Просодические характеристики чтения английской сказки (в сопоставлении с русским языком). Автореф. канд. филол. наук. М., 1981. -16 с.

151. Сиротинина О.Б. Порядок слов в русском языке. Саратов, Изд-во Сарат. гос. ун-та, 1965. -177 с.

152. Сиротинина О.Б. Порядок слов живой разговорной речи // Вопросы синтаксиса и стилистики русского литературного языка. Куйбышев, 1963. — С. 916.

153. Сиротинина О.Б. Порядок слов в русском языке. Изд. 2-е, стереотипное. -М., Едиториал УРСС, 2003.- 172 с. ISBN 5-354-00170-6.

154. Слюсарёва H.A., Трошина H.H. Введение // Аспекты общей и частной лингвистической теории текста. М., Наука, 1982. — 32 с.

155. Смирницкий А.И. Синтаксис английского языка. М., 1957. 286 с.

156. Солганик Г.Я. Стилистика текста: Учеб. пособие. 2-е изд. — М., Флинта: Наука, 2000, — 252 с. — ISBN 5-89349-008-8; 5-7396-0012-х.

157. Сорокин Ю.А. Текст, цельность, связность, эмотивность // Аспекты общей и частной лингвистической теории текста. Изд-во лит-ры на иностр. яз., тип. «Искра революции», — М., Наука, 1982. — С. 61-74.

158. Спицына Ю.В. Актуализация временных и пространственных значений вхудожественном тексте. Дис. канд. филол. наук. СПб., 2001. 164 с.

159. Тамарченко Н.Д. Повествование // Чернец JI.B., Хализев В.Е., Бройтман С.Н. и др. Введение в литературоведение: Основные понятия и термины: Учебное пособие. М., 1999. С. 279-295.

160. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. М., Аспект Пресс, 2001. -334 с.

161. Тураева З.Я. Лингвистика текста (текст: структура и семантика). — М., Просвещение, 1986. 127 с.

162. Тюпа В.И. Нарратология как аналитика повествовательного дискурса («Архиерей» А.П. Чехова). Тверь, Твер. гос. ун-т, 2001. — 58 с.

163. Утехин Н. П. Жанры эпической прозы. Л., Наука. Ленингр. отд-ние. 1982. -185 с.

164. Федоров A.B. Основы общей теории перевода. М., Сов. писатель. Ленингр. отд-ние, 1983.-303 с.

165. Фигуровский И.А. Основные направления в исследованиях синтаксиса текста // Лингвистика текста: Материалы научной конференции. 4.II / МГПИИЯ им. М.Тореза. 1974. — С. 108-115.

166. Филиппов К.А. Лингвистика текста и проблемы анализа устной речи: Учеб. пособие. Л., 1989.

167. Филиппов К.А. Лингвистика текста: Курс лекций. СПб., Изд-во С. — Пе-терб. Унта, 2003. — 334 с. — ISBN 5-288-02883-4.

168. Фрейденберг О. М. Миф и литература древности. М., 1978. 800 с.

169. Фонетика спонтанной речи / Л.В. Бондарко, Л.А. Вербицкая, Н.И. Гейль-ман и др.; под ред. Н.Д. Светозаровой. Л., 1988.

170. Халуторных О. М. Волшебная литературная сказка как феномен культуры (социально-философский анализ). Дис. кан. филос. наук. М., 1998. 141 с.

171. Хованская З.И. Принципы анализа художественной речи и литературного произведения. Саратов, Изд-во Сарат. ун-та, 1975. 429 с.

172. Цепышева М.Е. Передача порядка слов при переводе с английского языка на русский в свете актуального членения // Чтение, перевод, устная речь. JI., 1977.-181-193 с.

173. Ухтомский A.A. Доминанта. М., Наука, 1966, 273 с.

174. Чейф Х.А. Данное, контрастивность, определенность, подлежащее и точка зрения // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 11. М., 1982. С. 277-316.

175. Человек. Текст. Культура: Коллект. монография / Под ред. Н. А. Купиной. -Екатеринбург, 1994.-235 с.

176. Чернышева Т.А. Природа фантастики. — Иркутск, Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1984.-331 с.

177. Чернухина И.Я. Очерк стилистики художественного прозаического текста. Воронеж, Изд-во ВГУ, 1977. 207 с.

178. Чернухина И.Я. Элементы организации художественного прозаического текста. Воронеж, Изд-во ВГУ, 1984. 115 с.

179. Чернухина И.Я. Общие особенности поэтического текста. Воронеж, Изд-во ВГУ, 1987.-157 с.

180. Чернухина И.Я. Основы контрастивной поэтики. Воронеж, Изд-во Воронеж. Ун-та, 1990, 197 1. с. — ISBN 5-7455-0232-0.

181. Черняховская JI.A. Смысловая структура текста и её единицы // Вопросы языкознания. 1983. № 6. С. 117-126.

182. Черняховская JI.A. Информационный инвариант смысла текста и вариативность его языкового содержания: Автореф. дис. . д-ра филол. наук. — М., 1983.-44 с.

183. Чистякова JI. Взаимопорядок подлежащего и сказуемого в повествовательном предложении // Русский язык в школе. № 6. 1954. С. 15-19.

184. Шахматов A.A. Синтаксис русского языка. М., Учпедгиз, 1952. — 340 с.

185. Швейцер А.Д. Перевод и лингвистика. М., Воениздат, 1973. — 280 с.

186. Шевякова В.Е. Современный английский язык. -М., Наука, 1980. 380 с.

187. Шевякова В.Е. Вариации порядка слов современного английского языка. Дис. канд. филол. наук. М., 1981. -380 с.

188. Шендельс Е.И. Внутренняя организация текста // Ин. яз. в шк. №4, 1987. -С. 9-12.

189. Шергин Б.В. Изящные мастера: Помор, былины и сказания / Борис Шер-гин; Сост. предисл. и сопроводит, тексты Ю. Галкина; Худож. Ю. Фролов. — М., Мол. гвардия, 1990. 430 1. — ISBN 5-235-00439-6.

190. Щерба JI.B. Избранные труды по русскому языку. М., Учпедгиз, 1957. -188 с.

191. Шкловский В.Б. Избранное в 2 т. Т.1. М., Худ. Лит., 1983. — 640 с.

192. Шмид В. Нарратология. М., Языки славянской культуры, 2003. — 312с.— (Studia philologica). — ISBN 5-94457-082-2.

193. Элиаде М. Миф о вечном возвращении: Архетипы и повторяемость / Пер. с фр. Е. Морозовой, Е. Мурашкинцевой; Науч. консультант Я.В. Чеснов. -СПб., Алатея, 1998. 249 с. — ISBN 5-89329-081-3.

194. Юдина Т.В. Напряженность как энергодинамическое свойство текста и предложения // Сб. ст. Studia Lingüistica 10. Проблемы теории европейских языков. СПБ., Тригон, 2001.-457 с. -ISBN 5-7910-0089-8

195. Якобсон Р. Поэзия грамматики и грамматика поэзии // Семиотика. М., Радуга, 1983.-С. 462-482.

196. Якубинский Л.П. Язык и его функционирование. М., Наука, 1986. — 206 с.

197. Ярмыш Ю.Ф. О жанре мечты и фантазии. М., Радуга, 1972. — 176 с.

198. Abbot A. From causes to events. Notes on narrative positivism //Sociological methods and research. №4,1992.

199. Bai M. Narratology: Introduction to the Theorie of Narrative. / Mieke Bai; translated by Christine van Boheemen. Toronto; Buffalo: University of Toronto Press, 1985.-164 p.

200. Barthes R. Introduction a l’analyse structurale des recits // Communications P., 1966.-№8.-P. 1-27.

201. Beaugrande R. A. de, Dressler W.U. Einfuhrung in die Textlinguistik Tubingen, 1981.

202. Boost K., Neue Untersuchungen zum Wesen und Struktur des deutchen Satzes. Der Satz als Spannungsfeld. Berlin. Akademie-Verlag, 1955. 88 S.

203. Bremond C. Morphology of the French Folktale // Semiotica. №2, 1970. 247276 p.

204. Chatman S. Story and Discourse. Narrative Structure in Fiction and Film. Cornell University Press, Ithaca and London, 1978. 277 p.

205. Danes T. A three-level approach to syntax //Travaux linguistique de Prague. Prague, 1964.

206. Danto A.C. Analytical Philisophy of History. Cambridge Eng., University Press, 1965.-318 p.

207. Dijk T. A.Van. Strategies of discourse comprehension / Tuen A. van Dijk, Walter Kintsch, New York: Academic Press, 1983. 418 p.

208. Drach E. Grundgedanken der deutschen Satzlehre. Frankfurt am Main, M. Diesterweg, 1937.-99 s.

209. Echlich K. Mündlichkeit, schristeichkeit // Forschungsberichte des Instituts ftir Phonetik und sprachliche Kommunikation der Universität München, 1981. №4.

210. Friedemann K. Die Rolle des Erzählers in der Epik. Berlin, 1910. Reprint: Darmstadt, Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1965.-245 s.

211. Genette G. Palimpsestes: la literature au segond degree. P., 1982. — 467 p.

212. Genette G. Structuralism and Literary Criticism // Modem Critical Theory / Ed. By D. Lodge. Longman, 1988. 62-79.

213. Greimas A., A. J., Courtes J. Semiotique: Dictionnaire raisonne de la theorie du Langage. Paris: Hachette, 1979. 422 p.

214. Greimas A., A. J., Courtes J. Semiotics and Language. An Analytical Dictionary. Ind. Univ. Press, 1982. 409 p.

215. Griffin L.J. Narrative, event-structure analysis and causal interpretation in historical sociology //American Journal of Sociology. Vol. 98. № 5, 1993. — P. 10941133.

216. Halliday M.A.K. The place of FSP in the system of linguistic description //Functional sentence perspective: Papers prepared for the symposium held at Marienske Lazne. Marienbod, 1970. Микрофильм. — С. 1-14.

217. Halliday M.A.K. System and Function in language. Selected papers / edited by G.R. Kress Oxford, Oxford University, 1976. 250 p.

218. Harweg R. Pronomina und Textkonsitution. Munchen, W. Fink, 1968.-392 c.

219. Hornby A. S. Oxford Student’s Dictionary of Current English. Special Edition for the USSR. Oxford, 1983.

220. Kukharenko V. Some Considerations about the Properties of the Text // Text vs Sentence/ Part I / Ed. Jano’s S. Petofi Hamburg, Helmut Buske, 1981.

221. Labov W. and Waletsky J. Narrative Analysis: Oral Version of Personal Experience // Helm (ed.) Essays on the Verbal and Visual Arts. Seattle: Washington Press, 2 printing, 1973.

222. Leech G. N. Semantics. Harmonds worth, Penguin, 1974. 386 p.

223. Leech G.N., Short M.N. Style in fiction: a linguistic; introduction to English fictional prose. London; New York: Longman, 1981, 402 p.

224. Levi-Strauss G. Structural Anthropology / Claude Levi-Strauss; translated from the French by Claire Jacobson and Brooke Grundfest Schoeph. New York, Basic Books, 1963.-410 p.

225. Luthi M. Das Marchen. 4., durchges. U. erg. Aufl. Stuttgart, Metzler, 1971. -124 s.

226. Polanyi Livia. Telling the American Story. A Structural and Cultural Analysis of Conversational Storytelling. Ablex Publishers Corporation. Norwood, New Jersey, 1985.-158 p.

227. Potter S. Changing English. London, 1969. 192 c.

228. Pratt M.L. Toward a speech act theory of literary discourse. Bloomington; L., 1977.-231 p.

229. Prince G. Grammar of Stories: An introduction. The Hague; Paris, 1973. -106 p.

230. Prince G. Narratology: the Form and Function of Narrative. B. etc., 1982. -VII;-184 p.

231. Quirk R., Greenbaum S., Leech A., Svartvic J. A University grammar of English. M., 1982.-391 c.

232. Richards I. A. The philosophy of rhetoric. New York, London, Oxford University Press, 1936.- 138 p.

233. Ryan M.L. Pragmatics of personal and impersonal fiction // Poetics/ Amsterdam, 1981.-Vol. №6. -P. 517-539.

234. The Concise Oxford Dictionary of Current English / Adopted by W. Fowler. New Edition. Revised by W. Fowler, Oxford, 1931. 2065 p.

235. Todorov T. Crammaire du Decameron. La Hague, 1978.

236. White H. Metahistory: The Historical Imagination in Nineteenth Century/ Baltimore. London, 1973.

237. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ СЛОВАРЕЙ

238. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1991. Т. IV (по изданию 1882 г.).

239. Краткая литературная энциклопедия. М., 1971.

240. Краткий словарь терминов лингвистики текста / Сост. Т.М. Николаева // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 8: Лингвистика текста. М., 1978.

241. Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. М., 1990.

242. Логический словарь-справочник. 2-е, исп. и доп. изд. М., Наука, 1975, 720 с.

243. Словарь иностранных слов. — 18 изд., стер. — М., Рус. яз., 1989. — 624 с. — ISBN 5-200-00408-8.

244. Словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. А. П. Евгеньевой. 3-е изд. Стереотип. М., Русский язык, 1985-1988. П-Р, 1987. Т.З.

245. Ожегов С.И. Словарь русского языка. 52000 слов. Сост. С.И. Ожегов. Под общ. ред. акад. С.П. Обнорского. Изд. 3-е. М., Гос. изд. иностр. и нац. словарей. 1953.-848 с.

246. Ожегов С.И. Словарь русского языка: 70000 слов / Под ред. и с предисл.

247. H.Ю. Шведовой; АН СССР, ин-т рус. яз. 21-е изд., перераб. и доп. — М., Рус. яз., 1989. — 921 с. — ISBN 5-200-00048-3.

248. Энциклопедический словарь / Сост. В. И. Масловский. М., 1971.

249. СПИСОК ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ИСТОЧНИКОВ Литературные сказки на русском языке

250. Аксаков С.Т. Аленький цветочек // Сказки русских писателей. М., Правда, 1985.-С. 156-179.

251. Салтыков-Щедрин М.Е. Дикий помещик // Сказки русских писателей. М., Правда, 1985. С. 266-273.

252. Салтыков-Щедрин М.Е. Премудрый пискарь // Сказки русских писателей. М., Правда, 1985.-С. 273-279.

253. Салтыков-Щедрин М.Е. Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил //Сказки русских писателей. М., Правда, 1985. — С. 279-286.

254. О.Уайлд. Соловей и роза // Сказки. На англ. и русск. яз. М., ОАО Издательство «Радуга», 2001. С. 160-167. — ISBN 5-05-004951-2.

255. О. Уайлд. Великан-Эгоист // Сказки. На англ. и русск. яз. М., ОАО Издательство «Радуга», 2001. С. 167-172. — ISBN 5-05-004951-2.

256. О.Уайлд. Преданный друг // Сказки. На англ. и русск. яз. М., ОАО Издательство «Радуга», 2001. С. -172-186. ISBN 5-05-004951-2.

257. О. Уайлд. День Рождения Инфанты // Сказки. На англ. и русск. яз. М., ОАО Издательство «Радуга», 2001. С. 219-242. — ISBN 5-05-004951-2.

258. О. Уайлд. Рыбак и его душа // Сказки. На англ. и русск. яз. М., ОАО Издательство «Радуга», 2001. С. 242-284. — ISBN 5-05-004951-2.

259. Литературные сказки на английском языке

260. Carroll L. Through the looking glass. // На англ и русск. яз. /Пер. с англ. А. Щербакова. М., ОАО Издательство «Радуга», 2002. — С. 8-118. — ISBN 5-05005521-0.

261. Carroll L. Alice’s Adventures in Wonderland. M., Менеджер, 1999.

262. Wilde O. The nightingale and the Rose // Сказки. На англ. и русск. яз. M., ОАО Издательство «Радуга», 2001. С. 19-26. — ISBN 5-05-004951-2.

263. Wilde О. The Selfish Giant // Сказки. На англ. и русск. яз. М., ОАО Издательство «Радуга», 2001. С. 26-30. — ISBN 5-05-004951-2.

264. Wilde О. The Devoted Friend // Сказки. На англ. и русск. яз. М., ОАО Издательство «Радуга», 2001. С. 30-42. — ISBN 5-05-004951-2.

265. Wilde О. The Remarkable Rocket // Сказки. На англ. и русск. яз. М., ОАО Издательство «Радуга», 2001. С. 42-57. — ISBN 5-05-004951-2.

266. Wilde О. The Birthday of the Infanta // Сказки. На англ. и русск. яз. M., ОАО Издательство «Радуга», 2001. С. 72-92. — ISBN 5-05-004951-2.

267. Wilde О. The Fisherman and His Soul // Сказки. На англ. и русск. яз. M., ОАО Издательство «Радуга», 2001. С. 92-129. — ISBN 5-05-004951-2.

268. Wilde О. The Star-Child // Сказки. На англ. и русск. яз. М., ОАО Издательство «Радуга», 2001. С. 129-149. — ISBN 5-05-004951-2.

Обратите внимание, представленные выше научные тексты размещены для ознакомления и получены посредством распознавания оригинальных текстов диссертаций (OCR). В связи с чем, в них могут содержаться ошибки, связанные с несовершенством алгоритмов распознавания. В PDF файлах диссертаций и авторефератов, которые мы доставляем, подобных ошибок нет.

Источник

Литературное чтение.

2 класс.

Система Занкова Л.В.

Тема урока. Русская народная сказка «Сестрица Алёнушка и братец Иванушка». Выявление жанровой специфики и лирической тональности сказки.

Цель урока:

— выявить жанровую специфику и лирическую тональность сказки; сравнить сказку с картиной В.Васнецова «Алёнушка».

Задачи урока:

— увидеть два мира сказки;

— обсудить вопрос, почему только козлёночек видит ведьму;

— обнаружить свойственные сказке троекратные повторы;

— рассмотреть репродукцию картины В. Васнецова «Алёнушка»,

— сравнить образ Алёнушки в сказке и на картине.

Оборудование: мультимедийная презентация, раздаточный и демонстрационный материал.

Технология: проблемно — диалогическая.

УУД, формируемые на уроке:

Личностные УУД – учебно-познавательный интерес к новому учебному материалу.

Регулятивные УУД – принимать и сохранять учебную задачу с помощью учителя.

Познавательные УУД – выявление и формулирование познавательной цели с помощью учителя, строить сообщения в устной форме, приводить сравнения классифицировать по заданным критериям, строить рассуждения в форме связи простых суждений.

Коммуникативные УУД – уметь слушать и слышать учителя и речь других, формулировать собственное мнение, читать вслух и про себя текст и понимать прочитанное, выполняя различные роли в группе сотрудничать в совместном решении проблемы.

Планируемые результаты.

Предметные: научатся определять жанровую специфику и лирическую тональность сказки, понимать нравственный смысл и характер героев.

Метапредметные: принимать и сохранять учебную задачу; адекватно воспринимать оценку учителя;

-устанавливать аналогии; формулировать собственное мнение; выделять существенную информацию;

-строить понятные для партнёра высказывания

Личностные: учебно-познавательный интерес к новому учебному материалу; ориентация в нравственном содержании.

Ход урока.

Организационный момент.

У нас урок литературного чтения. Вам, дорогие гости, желаю получить, как можно больше положительных эмоций, а вам, ребята, новых знаний.

Сядет тот, кто «соберёт» слово: А К С З К А

Звучит музыка «В мире много сказок», на экране иллюстрации к сказкам.

II. Актуализация знаний учащихся. Постановка учебной задачи.

— С какой сказкой познакомились на прошлом уроке?

Найдите её место на ленте времени. (Более 1000 лет назад). Поясните.

— Вспомним содержание сказки. А помогут нам в этом наши артисты.

— А вы, ребята, постарайтесь представить себя в том далёком времени.

Инсценирование сказки.

— Поблагодарим артистов. Ребята, поделитесь своими мыслями, чувствами, которые у вас возникли. А вопросы?

— Сформулируйте тему урока.

— Сегодня мы продолжим раскрывать тайны сказки.

А также постараемся найти ответы на ваши вопросы.

III. Открытие новых знаний.

1. Работа над структурой сказки. Выборочное чтение.

— Перед вами схема сюжета сказки.

— Как вы думаете, все ли узелки событий на ней помечены? (Нет кульминации.)

— Кульминация. Поясните. (Точка высшего напряжения в развитии сюжета)

— Где история завязалась? Прочитайте. Где история развязалась? Где кульминация? О чём ещё мы должны сказать? Прочтите.

2. Выявление черт волшебной сказки. Работа в группах.

— Обратим своё внимание к карте. Вспомните, как мы попали в сказку. ( По дороге открытий, по мосту сравнений через сюжетное течение, оказались перед тремя тропинками).

— По какой отправимся дальше? ( Выслушиваю разные мнения).

— Мнения разошлись. Что же надо сделать, чтобы выбрать тропинку?

(Определить вид сказки.)

— Определите. ( Волшебная.)

— Чтобы убедиться в правильности нашего ответа, выявим черты волшебной сказки в данном произведении

Работа по группам. Будем работать по группам. Собираетесь у парты, где находится необычный (сказочный) предмет.

— Послушаем, что у вас получилось. Слово 1 группе, 2 группе, 3 группе.

Проверьте себя.

1. Волшебный предмет – вода.

2. .Волшебный проводник – камень.

3.Происходят превращения —

4.Есть два мира – волшебный и реальный, земной.

5.Герои проходят испытания.

6. Троекратные повторы.

— Какая же группа была более точной?

3. Выборочное чтение.

1. Как Алёнушка попала в реку? Найдите в тексте и зачитайте. (Привела ведьма Аленушку на реку. Кинулась на нее, привязала Аленушке на шею камень и бросила в воду. )

2. Что мешало ей вернуться на землю?

Тяжел камень на дно тянет,

Шелкова трава ноги спутала

3. -Прочитайте отрывок, в котором Аленушку спасают. Обратите внимание на то, как это делают.

— Древний человек почти всюду находил разум и чувства: в шуме лесов, в шелесте листьев ему слышались загадочные разговоры, которые ведут между собой деревья. Так и в этой сказке в шуме волн были услышаны слова Аленушки.

Сказка отражает представления людей о существовании родственных отношений с живым миром природы. Это выражается в путешествии героя в иной мир.

— Докажите, что в сказке «Сестрица Алёнушка и братец Иванушка» было такое путешествие.

— Объясните, почему никто «ведьму не распознал», только Иванушке всё было ведомо?

(Ведьму, представителя волшебного мира, может видеть только тот, кто сам находится в волшебном мире. Если бы Иванушка оставался мальчиком, он бы тоже ведьму не распознал. Но как только он обернулся козлёночком, произошло его превращение из земного существа в представителя волшебного мира. Теперь он обладает как бы двойным зрением: видит и то, что делается в земном мире, но и видит другую, волшебную сторону событий.)

— Что ещё было ведомо Иванушке? ( Что сестрица, утонув, попала в волшебный мир, и он мог с ней общаться).

Физминутка.

Мы читали, размышляли,

И немножечко устали.

Сказка даст нам отдохнуть.

Отдохнём – и снова в путь!

Нам советует Мальвина:

Станет талия осиной,

Если будем наклоняться

Влево – вправо 10 раз.

Вот Дюймовочки слова:

Чтоб была спина пряма,

Поднимайтесь на носочки,

Словно тянетесь к цветочкам.

Раз, два, три, четыре, пять –

Повторите – кА опять!

Красной Шапочки совет:

Если будешь бегать, прыгать,

Проживёшь ты много лет.

1, 2, 3, 4, 5 –

Повторите – кА опять!

Дала нам сказка отдохнуть?

Отдохнули? Снова в путь!

IV. Выявление настроения сказки. Работа в парах.

— Вспомните, с чем сравнивает автор учебника эту сказку? Почему?

— В песне есть рифма, а здесь? Тогда почему она звучит напевно?

В русских народных сказках широко используется приём «инверсия».

Работа со словарём:

Инверсия – перестановка принятого порядка слов, усиливает напряжение момента.

— Ребята, приведите примеры инверсии.

– А что ещё напоминает песню? (Диалог Алёнушки и Иванушки. )

— Что выражает песня Алёнушки и козлёночка? (Боль, печаль, тоску, одиночество, страдание, тревогу).

Инсценировка.

Словарная работа.

Булатный нож — нож сделанный из специальной стали, имеющий очень острое лезвие, которое может разрезать даже металл.

Чугунные котлы —

— Сколько частей в сказке? Определите настроение каждой части сказки, заполните «лист настроений». Работа в парах.

Дружно работали … Послушаем вас.

Дети объясняют свои ответы.

1. Сначала остались одни – одинёшеньки.

2. Иванушка превратился в козлёночка.

3. Ведьма топит Алёнушку.

4. Ведьма хочет зарезать козлёночка.

— Что же им помогло выдержать все испытания?

— Сделаем общий вывод о настроении сказки. Чаще грустное, печальное, основано на переживаниях героев. Такое настроение можно назвать лирическим.

V. Работа с рисунками. Словесное рисование.

— Из сказки мы узнаём, что происходит с Алёнушкой.

А какой она вам представляется? (Добрая, спокойная, ласковая, красивая, внимательная, заботливая, скромная).

Рассмотрим рисунки. Выберите тот, который, по–вашему, соответствует словесной характеристике героини.

VI. Анализ картины В. Васнецова. Сравнение образа Алёнушки в сказке и на картине.

— А вот такой увидел Алёнушку художник Виктор Михайлович Васнецов.

Рассмотрите репродукцию картины Виктора Васнецова «Аленушка».

— Как вы думаете, есть что-то общее у сказки и картины? (Постановка проблемного вопроса)

( Нет. В сказке нет эпизода, который изображен на картине Васнецова).

— Какой же момент в сказке вдохновил художника на этот сюжет? Найдите его и прочитайте.

— Как художник изобразил Алёнушку? Почему мы решили, что она плачет?

— А почему Виктор Васнецов изобразил Алёнушку у воды?

— Что же роднит сказку и картину? (высказывания детей).

Грустное настроение, лирическая тональность.

Слова «лирический», « поэтический» в данном случае обозначают сферу чувств и переживаний человека. Когда говорят, что человек «лирически» настроен, имеют в виду, что его душа открыта самым тонким восприятиям и чувствам, что он поэтически смотрит на мир.

VII. Творческая работа ( словесное рисование картины)

Я предлагаю вам нарисовать свою картину, но так, чтобы она вызывала радостные чувства.

VIII. Итог урока.

— Какие тайны сказки открыли на уроке?

— Смогли ли вы ответить на вопросы, которые у вас возникли?

«Сказка ложь, да в ней намёк, добрым молодцам урок»

— Чему научила вас сказка?

IX Рефлексия.

— Оцените свою работу. А поможет вам в этом яблонька, которая выросла в нашем классе. Оживим её, украсим яблочками.

Если вы считаете, что урок прошёл для вас интересно, вы себя проявили, разобрались в тайнах сказки – прикрепите красное яблоко.

Если вы испытывали затруднения в некоторых вопросах, но сумели в них разобраться, урок показался вам недостаточно интересным – жёлтое яблоко.

Кто был малоактивным, чаще грустил на уроке – зелёное яблоко.

— А кто хочет похвалить своего товарища за работу? Похвалите.

— Я согласна с вашей оценкой. Благодарю вас всех за работу. Вы у меня настоящие помощники.

X. Просмотр мультфильма.

По мотивам этой сказки был создан мультфильм. Давайте посмотрим фрагмент.

Урок окончен.

Список литературы.

1. Чуракова Н.А. «Литературное чтение». Учебник для 2 класса в 2 частях. «Литературное чтение» Под ред. Чуракова Н.А. – Самара: Корпорация «Федоров», 2009.

2. Методическое комментарий к учебнику «Литературное чтение». 2 класс — Самара: Корпорация «Федоров», 2009.

Русская народная сказка «Сестрица Алёнушка и братец Иванушка»

Лист настроений

№ части	Настроение
Первая часть
Вторая часть
Третья часть
Четвёртая часть
Пятая часть

МОУ «Лицей г. Вольска Саратовской области

Литературное чтение

2 класс

Тема урока:

« Выявление жанровой специфики и лирической тональности сказки. Русская народная сказка «Сестрица Алёнушка и братец Иванушка»

Система Занкова Л.В.

Подготовила:

Рябинина С.В.,

учитель начальных классов

высшей категории.

2012 год

Источник