Иван да марья почему это сказка

Чтобы не путать с другими Толстыми, поясню кратко: они все родственники. Лев написал «Войну и Мир», Алексей Константинович — «Князя Серебряного».

Лев Николаевич и Алексей Константинович — троюродные братья, а Алексей Николаевич — их внучатый племянник.

Он родился, когда Льву Толстому было 55 лет.

Он автор советской  фантастики:  «Аэлиты» и «Гиперболоида инженера Гарина», автор «Хождения по мукам» и «Буратино». Находясь в эмиграции, этот Толстой переделал и адаптировал сказку Коллоди «Пиноккио» для русского читателя.

Да, именно так, жуть. Потому что в первой же сказке старый дедуля повесил своего кота ради русалки! Но не волнуйтесь, дед в конце был отомщен- русалка его за самое сердце укусила, раздвинув ребра, и «с тех пор по ночам выходит из омута, стоит над водой седая его голова, мучаясь, открывает рот». 

Но дорого стоит описание кота в день гибели: «А кот ходил по пустому хлеву и мяукал хриплым мявом, словно детей хоронил». 

Концовка этой сказки дает нам понять, что это вот все могло быть даже не всерьез, фейком каким-то, ведь «чего только не наплести про старого деда»! Не знаю, как вам, но мне ситуация с повешением кота ой как не понравилась. Дед впускает в свою жизнь, в свой дом нечистую силу и постепенно гибнет. Дым от печи не нравится русалке, дед перестает готовить. Чтобы внук не шумел — бьет и прогоняет мальчишку. Русалка желает видеть небо всегда, и он ломает крышу. Он опасается, что голодный кот съест русалку — и убивает кота. Разрушение дома начинается с того, что он пускает злую силу к печи, к сердцу дома, а к концу его самого кусают за сердце. Вот такое предупреждение — не неси нечисть в дом. Вот как. 

Самая милая сказка из всей книги — про Ивана да Марью. Неожиданно с  хеппи эндом. Но в сказку закралась бесячая «избёнка». И даже в этой милой сказочке встречается жуть — Иван сдирает лыки для лаптей с липы, а липа-то и есть его сестра Марья. Не, она потом, как ее расколдуют, снова с кожей, нормальная сделается. Но сам факт… и фраза её, что она стала женой водяному… это значит, он, водяной, её все-таки снасильничал. Кстати, спасаются герои в сказке очень просто — кидаются полынью. 

Да и счастье-то какое! Герои не умерли, не то, что в других вариантах истории про цветочек Иван-да-Марья. 

В сказке про ведьмака… да, представьте себе, у нас тоже такие водились, Толстой описал его как существо с пёсьей головой, и в стародавние времена оно звезды ради своей потехи ногтем тушило. А однажды вообще полмесяца откусило да животом замаялось. А дальше была фраза от которой за живот уже схватилась я, от смеха:

«Понатужился ведьмак, выплюнул, повыл немножко и подох». 

Представьте теперь Геральта из Ривии. 

Читаю я дальше. И тут меня настигает другой вопрос.

А где МАТЬ??? Это какой-то бич. Ну почему в литературе, куда не глянь, мать умерла или ее нет просто в повествовании? 

В сказке «Кикимора» в избе живут бабушка и две внучки. Ни мужиков, ни матери. В этой истории Кикимора вроде как злая- детей крадет. Но по сюжету она за ними за всеми ухаживала: кормила, а украденную Дуничку даже грудью кормила. Зато леший помог старшей сестре младшую отыскать, посмеялся над кикиморой. ( Ее, кстати, в туман в конце обратили, мне ее жаль было).

В сказке про Ивана-царевича и Алую-Алицу  все просто: со скуки парень поперся приключений искать, убил абьюзера и на бабе его женился. Но какова фраза: «Распустились по деревьям клейкие листья». И сразу же ты вспоминаешь, как сам трогаешь первые листочки, аккуратно пытаясь развернуть, и коришь себя за нетерпение, когда рвется нежный зеленый край. 

И русалки-мавки вместе с природой, как ее часть, тоже «откуда ни возьмись прибежали», и журавль, и леший. Поразительно, что в таком ключе все эти мифологические существа совсем не кажутся чужеродными или злыми, они просто части этой земли, ее дети, как трава и небо. 

Невероятно грустна оказалась сказка «Соломенный жених»… Допросилась дева жениха, создал его из соломы дух овина. И что же? Зимой этот идиот загрустил и ушел тепла искать! Ну мы-то, взрослые девицы, понимаем, почему и зачем он ушел. Ха- ха! 

Короче, затосковала дева, пошла его искать, а он замерз в поле. И все. Легла она рядом с ним и умерла. Превратились они в рожь и васильки. Грустно, аж жуть!  Но про то, что они умерли, нет ни слова. Как описана эта смерть? 

Деве «чудится», что «голубеет, синеет небо, и из самой его глубины летит к земле, раскаляясь, близится молодое, снова рождённое солнце». 

Дальше идет описание весны, грачи, ручьи и в конце этого перечислительного ряда идут слова о женихе: «и соломенный жених открыл сонные синие глаза и привстал». 

Так почему же я решила, что они умерли? Потому что дальше идет не описание объятий и «ах, как долго мы спали», а дальше какие-то прохожие чужие люди, словно настал их черед быть на первом плане в сказке, обращают внимание на то, как всколосилась рожь, а с ней васильки переплелись. Это на самом деле очень трагично!

Варвара Головко в диссертации, кстати, придерживатся мнения, что дева оживила жениха «силой своей любви»… Я тут с ней абсолютно не согласна. Все умерли, на том и сказочке конец.

В сказке «Странник и змеи» концовка заставляет перечитать историю сначала. Это ж надо такому, ходит странник, находит места, где Змей морок создал, и уничтожает созданное зло. Бедная вдова Акулина, ее подруги, дом и парни — все морок, как оказывается. Да про такого мне самой захотелось историю придумать. Хотя минуточку… у Макса Фрая(Светланы Мартынчик) же было: Макс отправился уничтожать миры мертвого морока, как узнал о них из незримой библиотеки, а потом перепоручил сие дело Лойсо Пондохве. Ай-да молодцы, странники, ай-да наследие русских писательских традиций. 

Здесь же ощущается наслоение былинных традиций о змееборце и христианских мотивов избавления от змея-искусителя. 

В этой сказке упоминается алатырь- камень, вроде как в нем счастье заложено. Исследователи текста считают, что название камня восходит к слову «алтарь», и что тут христианский, и даже старообрядческий мотив. А мне вот слово напомнило похожее — «латырь», которое я встречала в саамских сказках, и это ничто иное, как янтарь. Так вот, по легендам, в янтаре содержится силища ого-го! 

Пора прикупить себе янтарный браслет. 

«Проклятая десятина» — это вообще про то, что нельзя проклинать свою землю, иначе смерть твоя будет ужасна. Да, и там описана ужасная смерть. Но на счет поэтики и здесь есть, чем восхититься. Вот пишет автор: «под сиреневым кустом сидели дворянские дети» , а цвета как такового в короткой сказке мало, и этот сиреневый куст ты сразу видишь почему-то цветущим, хотя на улице осень: «ночь осенняя бушевала ледяным дождем, хлопали наотмашь ворота, выл в трубе ветер». Бобыль, что проклял свою землю, потом и вовсе перестает быть человеком, а становится частью природы, и вообще лишается рода, о нем автор действительно пишет в конце в среднем роде: «жевало и ухало».

В сказке «Звериный царь» описывается, как неказистый мужчина себе силу и  красоту насосал у царя, который был не прочь хорошенько дунуть.

 Вот я тут не шучу ни капли! 

«Влез мужичок в звериный живот, притулился, пуповину нашел, посасывает. 

Три дня сосал. 

Теперь  вылезай, — зовёт зверь, — чай, уж насосался». 

«И дунул. И подхватили мужика четыре ветра, вынесли к мосту, что у родного села». 

И да, вышел он уже красавцем, высоким, статным, и сразу жениться. Вот что тут добавить? Коротко и ясно же сказано.

В сказке «Хозяин» встречается редкое мифологическое существо — дворовой дух, что за конями присматривает. Но если он начинает чудить, его Хозяин приструнит, а Хозяин… простой козёл! Кони в стойле разговаривают, а «в узкое окно влезат круглый месяц». Лошади начинают беспокоиться, и их так напрягает этот момент, что месяц лезет в окно! 

На этих строках я прям вспомнила детское инфернальное чувство страха, когда ночью в окно светит круглая луна и ты лежишь, словно в параличе, и не можешь задвинуть штору…

Наконец я дошла до «Синицы», сказки, написанной гораздо позже всех остальных в этом сборнике. Она большая, она отличается еще и тем, что в ней силы не мифологические на переднем плане, а волшебство и человеческие страдания. Внимание! В этой сказке  одна и та же мать умирает трижды. 

С нее начинается и ею заканчивается сказ. Пробудилась она утром и вышла на мокрое от росы крыльцо. Так начинается печальная  история Натальи. И ведь все было — деньги, любимый князь души в ней не чаял, сына родила, три года ему и три месяца. (В сказке написано » три зимы и три лунных месяца». Уникальна сказка тем, что тут встречается описание «чуди белоглазой», народа, о котором в истории осталось мало информации. 

«Малые ростом, с рыжими космами, в шкурах», «плоские рыла», «белые глаза», — вот что можно выудить из текста. Сам Толстой собирал информацию о чуди при написании сказки из древних текстов, которые, к слову, местами противоречат друг другу. Эти материалы: статья князя Н.Н. Голицына «История Пскова (862 – 1510 г.)», «Беседы о русской истории» Ореста Миллера, статья  «Чудские древности» И. Смирнова, энциклопедический словарь «Гранат».

Интересно описан чудской шаман: «колдун, старикашка гнусный, залез в горелый пень, бормотал заклятья». А ведь можно было подумать, что нечисть фольклорная и чудь — одного поля ягода, но не тут то было! Автор пишет, что не любила Чудь нечисть и остерегалась ее. 

Сказка эта собрана, словно узор калейдоскопа — чудь северная, Днепр, южные клены и упоминание «хозар». Здесь нет леших, кикимор и прочих земных сущностей. Здесь есть любовь и смерть.

Умерла первый раз княгиня Наталья, выбросившись из терема, а сына ее враги забрали в полон. Второй раз умирала она уже от рук своего любимого мужа. Он на охоте был. Она вселилась в оленя, чтобы пригнать отряд князя к местам, где Чудь залегла с пленниками. Но муж «поднял самострел, приложил к ложу худое, свирепое, любимое лицо» и выстрелил в оленя. Из последних сил она-таки вывела отряд на Чудь, и отбили пленных княжеские воины. Сам же князь умер, защищая сына. Тогда душа Натальи переселилась в птичку и стала ручной для сына. Но как-то подросший мальчик, злясь на обидчиков-товарищей сильно сжал птицу в руке и задушил. Так умерла Наталья третий раз. 

Вот где ужас! Автор убил героиню : своими руками героини, руками любимого мужа и руками любимого сына. Ну за что??? И вот с фразой » Так и в третий раз умерла княгиня Наталья светлой и лёгкой смертью» я не согласна совсем. Это выпасть из горящего терема, чтоб не быть изнасилованной врагами, стрела в грудь от любимого, удушение — светло и легко?

Что тут сказать, я в шоке. Ничего себе сказочка для среднего школьного возраста. Женская жертвенность во всей красе, и восприятие этой жертвенности как само собой разумеющеегося действа. Это грустно и страшно. А не легко и светло. Нет ей защитника. Нет покоя. Мужик-то чего, померев, не обернулся в зверя какого, чтобы сына оберегать? Негодую, в общем. 

В диссертации Варвары Головко я нашла подробный анализ мифологического концепта «русалочьих сказок». Мир мифа Толстого состоит из солнца, земли и воды. Солнце- позитивное, доброе начало. Земля- ни добра ни зла, а вот вода показана с явно отрицательной коннотацией.

К слову, никакого «ада» не описывается, и это схоже со славянской мифологией. 

Герои, с которыми происходят неприятности, живут на окраинах, Варвара Голово называет  это «маргинальное расположение дома». Интересное чтиво, в котором специально не рассматривается «Синица» из-за отсутствия связи по мифологическим корням с остальными сказками сборника.

Для детей ли эти сказки? Я бы все же сказала, что некоторые из них —  для взрослых. Не хотелось бы «Синицу» с ее жертвенностью приносить в детские головы как необходимый образ судьбы женщины. Или если детям это давать, то необходим анализ от учителя, с предлагаемой дискуссией о том, как мог бы поступить князь, почему его лицо «свирепое и любимое», о тяжкой доле женщин и о том, как бы дети хотели бы, чтобы повернулся сюжет. 

Конечно, «Иван-да-Марья» я бы оставила для подачи детям, в качестве сравнительного анализа других вариантов истории. Про Русалку, первая сказка, тоже бы пошла, если бы не датальное описание смерти деда, тут уже на 16+ тянет. 

Хотя «Синица», несмотря ни на что, очень, очень скрепная. Все по фэншую, баба за сыном в огонь и в воду, помереть готова много раз, хоть муж убивай.

Ээх! Изнежили мы наших детей. Рамки для повествований все жестче, иначе придут психологи и сделают родителю ата-та. Все должно быть мило и добро, никаких старушек топором, ни дедов за сердце кусать… 

Кстати… Вернусь напоследок снова к «Русалке». Описана она маленькой, словно ребенок. И в других текстах Толстого русалки показаны все как соблазнительницы. Уж не выходит ли, что тут в сказке у нас ребенок чужой  с дедом живет, и жизнь дедову разрушает? Хм… хм… Нехорошо мысли повернулись. Сама себе ата-та сделаю, и баиньки. А то всякое после такого чтива привидеться может. 

Тьфу, тьфу, тьфу!

Для написания этого поста я прочла такую литературу:

А.Н.Толстой «Русалочьи сказки»

Головко В.А.  «Русалочьи сказки А.Н. Толстого: Жанрово-стилевое своеобразие в историко-генетическом аспекте. 2021 г.

Самоделова Е.А. Сказка «Синица» А.Н.Толстого как «северный текст». 2019 г.