Жил Иван с Марьей в одной деревне. Марья у него была очень красива. В одно время Марья сдобилась на погост идти в праздник, спросилась своего мужа. Муж дозволил ей сходить к службе. Вот она пришла на погост, в церковь вошла, стала против царских дверей. Поп сглянул на эту Марью – влюбился в ею. Обедня, отошла; пошли ко кресту. Эта Марья подходит ко кресту; священник Марью отстранил: «Погоди, Марья, вот весь народ отойдет, тогда и ты подходи». Весь народ ко кресту отходил, последняя Марья – стала, к кресту подходит. «Что, Марья, нельзя ли к тебе на ночку придти»? Марья, подумавши, сказала: «Приходи в такие-то часы, приноси столько-то денег». Потом Марья из церкви пошла вон; сзади ею дьякон догнал: «Что, Марья, нельзя ли придти?» Марья сказала: «Что же, можно – приходи в такие-то часы и приноси триста рублей деньги». Потом стрелся пономарь с ею: «Нельзя ли, Маша, на ночку придти?» – «Можно! Приходи в такие-то часы и приноси триста рублей деньги». Потом приходит Марья домой, и обсказывает своему Ивану: «Что, Ваня, желаешь ли сегодняшнюю ночь богатым быть?» – «Да как же, Маша, где я возьму богатство? Не худо разбогатеть». – «А вот, Ваня, слушай меня: сегодняшнюю ночь будем богаты». – «Ну ладно, Маша, будем слушать». Потом продолжали до тех часов, в которые велено священнику придти. Тот час подошел, что надо быть священнику; Марья говорит Ивану: «Ваня, одевайся, иди вон из избы». Ваня оделся, вышел из избы – поп пришел. Сейчас Марья поставила саморарчик, угостила. Поп потом и говорит: «Пожалуйте, Марья, на постельку».– «Позвольте триста рублей – денежки вперед!». Вот поп Маше деньги отдал. – «Ну теперь, Маша, можешь идти на постельку». Вдруг в тот раз Ваня застучал в окно: «Отворяй двери, ты с любовником занимаешься!» Этот поп сразился в этой избенке: «Куды деваться? Куда, Марья, меня спрячешь?» – «Куда я тебя спрячу? Поди спрячься в кузов на полати!» А кузов был с сажей (печка-то была черная). Он в кузове там и сидит, что барин хороший. Время тут и продолжалось все. Время идти дьячку; Марья и говорит своему Ване: «Ну, Ваня, справляйся; вон иди из избы!» Ваня справился и ушел вон. Вдруг приходит дьячок; сейчас таким же манерчиком поставила самоварчик. Дьячка угостила. – «Ну, пожалуйте, Маша, на постельку,– говорит, – теперь!» «Пожалуйте денежки наперед, а потом и на постельку пойдем». Вот дьячок отсчитал триста рублей; денежки она убрала и справляется идти на постельку. Вдруг тот час Ваня застучал: «Отпирай, Марья, двери, ты с любовником занимаешься!» Тут дьячок ссовался: «Куды, Маша, спрячешь меня?» – «Мне спрятать некуды, окроме – ступай на полати в кузов». Дьячок вскочил в кузов, слышит, кто-то есть еще. Потом спрашивает: «Тут кто такой?» – «А ты кто такой?» – «А я, – говорит, – дьячок!» – «А я, – говорит, – поп». «Ну, славно попали, – говорит, – сюды!» Потом Ваня вбежал в избу, поматюгался, поматюгался и никого не нашел. Марья и говорит ему: «Тебе снится, – никого не было. Я сижу одна». Потом Марья высылает Ваню опять; надо быть время пономарю. Ваня справился, ушел вон. Вдруг приходит пономарь. – «Ну, как, Машенька, нам с тобой призабавиться?» – «А вот я сейчас самоварчик подогрею, попьем чайку». Вот чайку попили, пономарь и говорит: «Ну можно идти на постельку».– «Пожалуйте триста рублей – денежки наперед, и можно,– говорит,– на постельку!» Пономарь денежки отсчитал, отдал. Только хотели идти на постельку – Ваня застучался в дверь: «Ты опять с любовником занимаешься!» Вот пономарь избегался: «Куды же ты меня, Маша, деваешь?» – «Куды я тебя спрячу? Мне некуда, окромя в кузов. Полезай на полати!» Вот пономарь скочил в кузов – слышит, что там еще двое есть. Пономарь спрашивает: «Кто тут в кузосе есть?» – «А ты кто такой, новенькой скочил сюды? – «А я,– говорит, – пономарь, а вы кто такие здесь сидите?» – «А мы сидим: поп и дьячок». – «Ну ладно, хорошо. Все трое собрались здесь, так и выйдем отсель». Потом Ваня вбежал в избу и заматюгался: «Нельзя, Маша, выйти от тебя, как выйду, так у тебя любовники все! Куды же ты девала своих полюбовников? – Сейчас видел, как ты сидела с ним». – «Что ты, Ваня, никаких полюбовников у меня не было! Одна сижу, тебе привиденье делается». – «Какое же мне привидение делается, когда сейчас видел – вы двое сидели. Непременно оне у тебя в кузове посажены на полати! Пойду спехну этот кузов с полати!» – «Что ты, Ваня, ведь ты знаешь, целый кузов сажи напахан, ведь ты спихнешь– все в избе загадишь!» Ваня удумал: разыскал полог, взял этим пологом кузов закрыл и потом веревкой завязал; взял и этот кузов и спехнул с полатей и потом поволок его вон; поставил его на дровни и привязал веревкой. Запряг лошадку и поехал в город с этим кузовом. Вот подъезжает близко к городу– едут из города поросятники с поросятами тоже в кузову. А он и кричит: «Эй! Заморские зверьки везу продавать в город». Эти поросятники услыхали, у них сердце забилось, надо этих зверьков променять на поросят. Вот оне съехались в одно место. Эти поросятники и говорят: «Чего, дядя, везешь в кузову?» – «Везу, – говорит, – заморских зверьков в город продавать». – «А много ли у тебя зверьков?» – говорят. – «А три штуки».– «А давай с нами менять на поросят, у нас двенадцать штук поросенков».– «О, брат! Что ваши поросята! Ваши поросята дешево стоят. Мне нужен хлеб, а хлеба у меня нету, я съеду в город, зверьков продам – мне денег много дадут, я хлеба куплю!» – «Дак все-таки мы придадим тебе сколько придачи! Мы вce-таки променяем». – «Ну, так что же, – говорит,– триста рублей придайте, сменяю».– «А покажи, какие у тебя зверьки?» – «Нет, господа, показывать нельзя; если здесь я развяжу кузов, то оне все разбегутся зверьки». Ну, потом поросятники согласились триста рублей придать и сменять. Сменяли, триста рублей придали, лошадей перепрягли и поехали. Ваня воротился назад, а поросятники в город. Не доехав до города, остановились.– «Надо посмотреть, каких мы выменяли зверьков? Как будем продавать? Неужели мы трое да выпустим?» Сейчас взялись, развязали кузов. Эти зверьки соскочили и латата! Эти поросятники испугались, словно черти оттуда выскочили: длинноволосые да в саже, поневоле испугаешься. Вот отбежали за канаву, испугались и глядят, куда оне побежали. Потом вдумались: «Что же мы задаром триста рублей отдали и двенадцать поросенков и трех чертей купили, да и те ушли!» Потом подошли к своей лошади, сели и поехали домой без денег и поросят. Потом Ваня приезжает домой к своей Маше с тремстам рублей деньгами и двенадцати поросенкам. А Маша говорит: «А я нажила девятьсот рублей». Ваня говорит: «Ну, слава богу, Маша, теперь мы богаты!» И стали жить-поживать счастливо.
Сказка, основанная на традициях и верованиях славян в древности. Жили на берегу озера в избушке брат и сестра, Иван да Марья. Однажды в купальские дни брат Иван ушел по делам, а Марью хоровод русалок увёл в озеро…
«Иван да Марья» читать
Десятая неделя после пасхи — купальские дни.
Солнце самый пуп земли печет, и зацветает дивная Полынь-трава. В озера, на самое зеленое дно, под коряги подводные, под водоросли глядит огненное солнце.
Негде упрятаться русалкам-мавкам, и в тихие вечера, в лунные ночи уходят они из вод озерных и хоронятся в деревьях, и зовут их тогда древяницами.
Это присказка, а сказка вот какая.
Жили-были брат Иван да сестра Марья в избенке на берегу озера.
Озеро тихое, а слава о нем дурная: водяной шалит.
Встанет над озером месяц, начнут булькать да ухать в камышиных заводях, захлюпают по воде словно вальками, и выкатит из камышей на дубовой коряге водяной, на голове колпак, тиной обмотан. Увидишь, прячься — под воду утянет.
Строго брат Иван наказывал сестре Марье:
— Отлучусь я, так ты после сумерек из хаты — ни ногой, песни не пой над озерной водой, сиди смирно, тихо, как мыши сидят…
— Слушаю, братец! — говорит Марья.
Ушел Иван в лес. Скучно стало Марье одной за станком сидеть; облокотилась она и запела:
Где ты, месяц золотой? —
Ходит месяц над водой,-
В глыбко озеро взглянул,
В темных водах утонул…
Вдруг стукнуло в ставню.
— Кто тут?
— Выдь к нам, выдь к нам,- говорят за ставней тонкие голоса.
Выбежала Марья и ахнула.
От озера до хаты — хороводы русалочьи.
Русалки-мавки взялись за руки, кружатся, смеются, играют.
Всплеснула Марья ладошами. Куда тут! — обступили ее мавки, венок надели…
— К нам, к нам в хоровод, ты краше всех, будь наша царица.- Взяли Марью за руки и закружились.
Вдруг из камыша вылезла синяя раздутая голова в колпаке.
— Здравствуй, Марья,- захрипел водяной,- давно я тебя поджидал…- И потянулся к ней лапами…
Поздним утром пришел Иван. Туда, сюда,- нет сестрицы. И видит — на берегу башмаки ее лежат и поясок.
Сел Иван и заплакал.
А дни идут, солнце ближе к земле надвигается.
Настала купальская неделя.
«Уйду,- думает Иван,- к чужим людям век доживать, вот только лапти новые справлю».
Нашел за озером липку, ободрал, сплел лапти и пошел к чужим людям.
Шел, шел, видит — стоит голая липка, с которой он лыки драл.
«Ишь ты, назад завернул»,- подумал Иван и пошел в другую сторону.
Кружил по лесу и опять видит голую липку.
— Наважденье,- испугался Иван, побежал рысью. А лапти сами на старое место загибают…
Рассердился Иван, замахнулся топором и хочет липку рубить. И говорит она человеческим голосом:
— Не руби меня, милый братец…
У Ивана и топор вывалился.
— Сестрица, ты ли?
— Я, братец; царь водяной меня в жены взял, теперь я древяница, а с весны опять русалкой буду… Когда ты с меня лыки драл, наговаривала я, чтобы не уходил отсюда далеко.
— А нельзя тебе от водяного уйти?
— Можно, найти нужно Полынь-траву на зыбком месте и мне в лицо бросить.
И только сказала, подхватили сами лапти, понесли Ивана по лесу.
Ветер в ушах свистит, летят лапти над землей, поднимаются, и вверх в черную тучу мчится Иван.
«Не упасть бы»,- подумал и зацепился за серую тучу — зыбкое место.
Пошел по туче — ни куста кругом, ни травинки.
Вдруг зашевелился под ногами и выскочил из тучевой ямы мужичок с локоток, красная шапочка.
— Зачем сюда пришел? — заревел мужичок, как бык, откуда голос взялся.
— Я за Полынь-травою,- поклонился Иван.
— Дам тебе Полынь-траву, только побори меня цыганской ухваткой.
Легли они на спины, по одной ноге подняли, зацепились, потянули.
Силен мужичок с локоток, а Ивану лапти помогают.
Стал Иван перетягивать.
— Счастье твое,- рычит мужичок,- быть бы тебе на седьмом небе, много я закинул туда вашего брата. Получай Полынь-траву.- И бросил ему пучок.
Схватил траву, побежал вниз Иван, а мужичок с локоток как заревет, как загрохочет и язык красный из тучи то метнет, то втянет.
Добежал до липки Иван и видит — сидит на земле страшный дед, водит усами…
— Пусти,- кричит Иван,- знаю, кто ты, не хочешь ли этого? — И ткнул водяному в лицо Полынь-травою.
Вспучился водяной, лопнул и побежал ручьем быстрым в озеро.
А Иван в липку бросил Полынь-траву, вышла из липки сестрица Марья, обняла брата, заплакала, засмеялась.
Избушку у озера бросили они и ушли за темный лес — на чистом поле жить, не разлучаться.
И живут неразлучно до сих пор, и кличут их всегда вместе — Иван да Марья, Иван да Марья.
❤️ 44
🔥 28
😁 26
😢 19
👎 18
🥱 21
Добавлено на полку
Удалено с полки
Достигнут лимит
Жил-был купец богатый, был у него большой корабль, и на этом корабле плавал он в иноземные государства и торговал с ними. Однажды купцу не посчастливилось в море: купец посадил корабль на мель, долго бился, но снять не мог. На девятую ночь в полночь на корабль из воды поднялся водяник и говорит купцу: «Отдай мне то, что ты дома не знаешь, и корабль сойдет с мели». Думал-подумал купец и порешил отдать. В ту же ночь корабль сошел с мели, купец выгодно продал товар и возвратился домой. Вышла жена встречать купца, а с ней мальчик, которого жена родила в то время, пока купец ездил. Опечалился купец, да делать нечего. А мальчик-то был какой-то особенный: растет не по дням, а по часам; в первый день после рождения пошел играть на улицу и у бабушки затворенки окошечко разбил, во второй день зайца изловил, а на третий день дерево толстое с корнями из земли выдернул.
Прошло несколько времени после приезда отца; однажды мальчик ушел в лес, а в лесу прилетела птичка и говорит ему: «Мальчик, будет тебе играть, пора деда повидать! » Удивился мальчик, пришел из лесу домой и рассказал отцу: отец догадался, что это водяник суленое просит, и говорит мальчику: «Завтра пойдешь гулять, и если птичку увидишь, то иди по той дороге, на которой стоять будешь — все дальше и дальше и все прямо, а там что с тобой будет, сам увидишь; да смотри — сам молод, ничего не знаешь, так старых людей слушай!»
Пошел мальчик в лес, прилетела птичка и сказала ему, что пора деда повидать; мальчик и пошел вперед дорогой. Долго мальчик шел лесом, видит: идет ему навстречу старик; поравнялся с мальчиком и говорит: «Знаю, дитятко, куда ты идешь! Плохо тебе будет: отец отсулил тебя водяному хозяину, но послушай, что я тебе скажу. На этой дороге встретятся тебе девицы, станут тебя целовать, миловать и замуж проситься, ты выбери из них самую худую, а другим красавицам и шапки не кривь! А как только схватишь замарашку, то сряду же и оторви у нее косу и заверни себе на шею».
Пошел старик вперед, пошел своей дорогой. Повстречались с ним девицы, все красавицы, стали его целовать-миловать, замуж за него проситься, а он им шапки не кривит; видит, стоит одна девица — грязная, некрасивая, горбатая, урод уродом; он ее схватил, выдернул у нее косу и обернул себе на шею, замарашка вдруг перевернулась в красавицу, а все другие девицы превратились в лягух. Красавица сумела только дать мальчику перстенек и сказать, что когда он будет в беде, то перстенек его выручит, только следует одеть его на левый мизинец; и вдруг пред Иваном стало озеро. Поднялся ветер, и его бросило в воду.
Ходит Иван в озере и никого не видит; в одном месте набрел на такое место, где на дне росло много травы; попробовал Иван выбраться из травы, да не может: вот он и стал траву рвать. Вдруг кто-то и закричал: «Ага! не успел, щенок, ничего сделать хозяину, а уж его и обижаешь, волосы у него рвешь! Вот посмотрю, что ты работать умеешь».
Смотрит Иван, а водяной хозяин сидит на высоком камне, а волосы от него в разные стороны расстилаются. Подошел к нему Иван и говорит: «Что, дедушка, прикажешь: домой ли идти или службу служить?» — «Сослужи мне службу, а потом и домой пойдешь. Построй в одну ночь корабль!»
Вдруг водяника не стало, остался Иван один и сейчас же вспомнил про перстенек; одел его на левый мизинец, и кто-то говорит ему: «Не робей, все будет к утру готово, только косы с шеи не снимай! А завтра рано приходи, налево от этого места корабль увидишь, а кругом корабля будет кот ходить; ты возьми железный прут и кота прутом побей».
Утром Иван пошел немного влево и видит: стоит корабль, а у корабля кот; подошел Иван к коту, взял железный прут, схватил кота за уши и бьет его железным прутом и приговаривает: «Не ходи, кот, прежде хозяина корабля смотреть!» Кот рвался, рвался и убежал; пришел чрез несколько времени водяник, посмотрел на корабль, похвалил Ивана и приказал опять ему работу исполнять: коня необъезженного объездить.
Переменил Иван перстенек на левый мизинец, и ему говорит кто-то: «Возьми три прута медных, садись на коня и прежде бей коня одним прутом по левому боку; сломаешь прут — другим бей по правому боку; сломаешь — бей между ушей третьим прутом!»
Взял три прута Иван, крепко сидит на коне и бьет прутом по левому боку; устал конь, пал на колени, и прут у Ивана сломился. Отдохнул конь и опять пустился скакать; бьет Иван коня по правому боку, упал конь на колени, поотдохнул и опять пустился; едва держится Иван на коне и бьет прутом между ушей. Долго конь носился, упал на колени и говорит Ивану: «Больно бьешь! На беду я накупился: еще от первого раза голова болит, а теперь и совсем разломило; вижу, что мне с тобой не справиться, отправляйся домой, мне тебя больше не нужно; а завтра приходи получить награду за службу».
Переменил Иван с пальца перстенек на левый мизинец, а кто-то и говорит ему: «Завтра он будет давать много всякого добра, а ты возьми только один камешек, пропусти его в перстень и положи в рот, а потом наотмашь ударь хозяина за подарок».
Пришел Иван к водянику назавтра, а он сидит кругом всякого добра накладено. «Бери,- говорит он Ивану,- сколько хочешь!» Видит Иван и камешек, взял его, пропустил в перстенек, подошел к хозяину ближе и говорит: «Спасибо, хозяин, за подарок! Немного было работы, немного и возьму — один этот камешек!» И со всего размаху ударил наотмашь хозяина. Вдруг поднялся страшный вой, плач, запрыгали лягухи и вся гадина, всколебалась вода; и вдруг видит Иван, что стоит он на суше и с ним девица. Схватила девица его за руку, и пустились в путь.
Шли они долго ли, коротко ли, девица и говорит Ивану: «Посмотри-ка, Иванушка, что впереди, что позади». Посмотрел Иван и говорит: «Впереди светлым-светло, позади темная туча».- «Это погоня за нами!» Ударила девица Ивана по левой руке, превратился Иван в коровушку, а сама она превратилась в пастушка. Подъехал водяник на крокодиле и спрашивает у пастуха: «Не проходили ли тут люди?» — «Ой ты, дедушка, — говорит пастух, — из людей первого тебя только и вижу». Выругался водяник: «Самого отпустил, а он еще у меня мою Машутку украл!»
Поворотился старик и уехал. Марья превратила коровушку в Ивана, а сама превратилась в девушку, и пустились в путь. Шли долго ли, коротко ли, Марья опять велела посмотреть, что впереди и что позади. «Впереди,- говорит Иван,- светлым-светло, а позади темным-темно».- «Это опять погоня!» Превратила Ивана часовенкой, а сама монахиней сделалась. Подъехал старик и спрашивает: «Не видала ли ты двух человек?» — «Не видала никого, — говорит монахиня.- Здесь и птицы не летают, а из людей первого тебя, дедушка, вижу!» Плюнул старик и уехал назад.
Идут Иван да Марья дальше. Посмотрел Иван назад и опять видит темную тучу. «Это погоня за нами!» — говорит Марья и превратила Марья свой платок в озеро, Ивана — ершом, а сама — стрелой и улетела в облако. Подъехал старик к озеру и говорит: «Нет, теперь не обманешь! Сама-то высоко, а он-то низко!» Оборотился старик щукой и в озеро. Бегает за ершом, только догонит, хочет глонуть, а ерш перевернется к щуке хвостом, расправит перья и говорит: «Хочешь ерша, ешь с хвоста!» Щука не смеет; ловила, ловила щука ерша и не могла изловить. Приплыла щука к берегу, выскочила на сушу и превратилась в быка. Стал бык воду из озера пить всю воду высушил; лежит ерш в небольшой ямочке, а бык перевернулся в ворона и хочет клюнуть ерша. Вдруг стрела слетела с облака, ударила ворона, ворон улетел с криком и стоном.
Превратились Иван с Марьей в людей, и опять пошли, и, наконец, добрались до дому. Иван женился на Марье, и стали жить да поживать; а потом пришел к ним и старик лесной. Иван взял его к себе, он оказался отцом Марьи. Прежде был купцом и тоже отказал свою дочь водянику.
Десятая неделя после пасхи — купальские дни.
Солнце самый пуп земли печет, и зацветает дивная Полынь-трава. В озера, на самое зеленое дно, под коряги подводные, под водоросли глядит огненное солнце.
Негде упрятаться русалкам-мавкам, и в тихие вечера, в лунные ночи уходят они из вод озерных и хоронятся в деревьях, и зовут их тогда древяницами.
Это присказка, а сказка вот какая.
Жили-были брат Иван да сестра Марья в избенке на берегу озера.
Озеро тихое, а слава о нем дурная: водяной шалит.
Встанет над озером месяц, начнут булькать да ухать в камышиных заводях, захлюпают по воде словно вальками, и выкатит из камышей на дубовой коряге водяной, на голове колпак, тиной обмотан. Увидишь, прячься — под воду утянет.
Строго брат Иван наказывал сестре Марье:
— Отлучусь я, так ты после сумерек из хаты — ни ногой, песни не пой над озерной водой, сиди смирно, тихо, как мыши сидят…
— Слушаю, братец! — говорит Марья.
Ушел Иван в лес. Скучно стало Марье одной за станком сидеть; облокотилась она и запела:
Где ты, месяц золотой? —
Ходит месяц над водой,-
В глыбко озеро взглянул,
В темных водах утонул…
Вдруг стукнуло в ставню.
— Кто тут?
— Выдь к нам, выдь к нам,- говорят за ставней тонкие голоса.
Выбежала Марья и ахнула.
От озера до хаты — хороводы русалочьи.
Русалки-мавки взялись за руки, кружатся, смеются, играют.
Всплеснула Марья ладошами. Куда тут! — обступили ее мавки, венок надели…
— К нам, к нам в хоровод, ты краше всех, будь наша царица.- Взяли Марью за руки и закружились.
Вдруг из камыша вылезла синяя раздутая голова в колпаке.
— Здравствуй, Марья,- захрипел водяной,- давно я тебя поджидал…- И потянулся к ней лапами…
Поздним утром пришел Иван. Туда, сюда,- нет сестрицы. И видит — на берегу башмаки ее лежат и поясок.
Сел Иван и заплакал.
А дни идут, солнце ближе к земле надвигается.
Настала купальская неделя.
«Уйду,- думает Иван,- к чужим людям век доживать, вот только лапти новые справлю».
Нашел за озером липку, ободрал, сплел лапти и пошел к чужим людям.
Шел, шел, видит — стоит голая липка, с которой он лыки драл.
«Ишь ты, назад завернул»,- подумал Иван и пошел в другую сторону.
Кружил по лесу и опять видит голую липку.
— Наважденье,- испугался Иван, побежал рысью. А лапти сами на старое место загибают…
Рассердился Иван, замахнулся топором и хочет липку рубить. И говорит она человеческим голосом:
— Не руби меня, милый братец…
У Ивана и топор вывалился.
— Сестрица, ты ли?
— Я, братец; царь водяной меня в жены взял, теперь я древяница, а с весны опять русалкой буду… Когда ты с меня лыки драл, наговаривала я, чтобы не уходил отсюда далеко.
— А нельзя тебе от водяного уйти?
— Можно, найти нужно Полынь-траву на зыбком месте и мне в лицо бросить.
И только сказала, подхватили сами лапти, понесли Ивана по лесу.
Ветер в ушах свистит, летят лапти над землей, поднимаются, и вверх в черную тучу мчится Иван.
«Не упасть бы»,- подумал и зацепился за серую тучу — зыбкое место.
Пошел по туче — ни куста кругом, ни травинки.
Вдруг зашевелился под ногами и выскочил из тучевой ямы мужичок с локоток, красная шапочка.
— Зачем сюда пришел? — заревел мужичок, как бык, откуда голос взялся.
— Я за Полынь-травою,- поклонился Иван.
— Дам тебе Полынь-траву, только побори меня цыганской ухваткой.
Легли они на спины, по одной ноге подняли, зацепились, потянули.
Силен мужичок с локоток, а Ивану лапти помогают.
Стал Иван перетягивать.
— Счастье твое,- рычит мужичок,- быть бы тебе на седьмом небе, много я закинул туда вашего брата. Получай Полынь-траву.- И бросил ему пучок.
Схватил траву, побежал вниз Иван, а мужичок с локоток как заревет, как загрохочет и язык красный из тучи то метнет, то втянет.
Добежал до липки Иван и видит — сидит на земле страшный дед, водит усами…
— Пусти,- кричит Иван,- знаю, кто ты, не хочешь ли этого? — И ткнул водяному в лицо Полынь-травою.
Вспучился водяной, лопнул и побежал ручьем быстрым в озеро.
А Иван в липку бросил Полынь-траву, вышла из липки сестрица Марья, обняла брата, заплакала, засмеялась.
Избушку у озера бросили они и ушли за темный лес — на чистом поле жить, не разлучаться.
И живут неразлучно до сих пор, и кличут их всегда вместе — Иван да Марья, Иван да Марья.
Десятая неделя после пасхи — купальские дни.
Солнце самый пуп земли печет, и зацветает дивная Полынь-трава. В озера, на самое зеленое дно, под коряги подводные, под водоросли глядит огненное солнце.
Негде упрятаться русалкам-мавкам, и в тихие вечера, в лунные ночи уходят они из вод озерных и хоронятся в деревьях, и зовут их тогда древяницами.
Это присказка, а сказка вот какая.
Жили-были брат Иван да сестра Марья в избенке на берегу озера.
Озеро тихое, а слава о нем дурная: водяной шалит.
Встанет над озером месяц, начнут булькать да ухать в камышиных заводях, захлюпают по воде словно вальками, и выкатит из камышей на дубовой коряге водяной, на голове колпак, тиной обмотан. Увидишь, прячься — под воду утянет.
Строго брат Иван наказывал сестре Марье:
— Отлучусь я, так ты после сумерек из хаты — ни ногой, песни не пой над озерной водой, сиди смирно, тихо, как мыши сидят…
— Слушаю, братец! — говорит Марья.
Ушел Иван в лес. Скучно стало Марье одной за станком сидеть; облокотилась она и запела:
Где ты, месяц золотой? —
Ходит месяц над водой,-
В глыбко озеро взглянул,
В темных водах утонул…
Вдруг стукнуло в ставню.
— Кто тут?
— Выдь к нам, выдь к нам,- говорят за ставней тонкие голоса.
Выбежала Марья и ахнула.
От озера до хаты — хороводы русалочьи.
Русалки-мавки взялись за руки, кружатся, смеются, играют.
Всплеснула Марья ладошами. Куда тут! — обступили ее мавки, венок надели…
— К нам, к нам в хоровод, ты краше всех, будь наша царица.- Взяли Марью за руки и закружились.
Вдруг из камыша вылезла синяя раздутая голова в колпаке.
— Здравствуй, Марья,- захрипел водяной,- давно я тебя поджидал…- И потянулся к ней лапами…
Поздним утром пришел Иван. Туда, сюда,- нет сестрицы. И видит — на берегу башмаки ее лежат и поясок.
Сел Иван и заплакал.
А дни идут, солнце ближе к земле надвигается.
Настала купальская неделя.
«Уйду,- думает Иван,- к чужим людям век доживать, вот только лапти новые справлю».
Нашел за озером липку, ободрал, сплел лапти и пошел к чужим людям.
Шел, шел, видит — стоит голая липка, с которой он лыки драл.
«Ишь ты, назад завернул»,- подумал Иван и пошел в другую сторону.
Кружил по лесу и опять видит голую липку.
— Наважденье,- испугался Иван, побежал рысью. А лапти сами на старое место загибают…
Рассердился Иван, замахнулся топором и хочет липку рубить. И говорит она человеческим голосом:
— Не руби меня, милый братец…
У Ивана и топор вывалился.
— Сестрица, ты ли?
— Я, братец; царь водяной меня в жены взял, теперь я древяница, а с весны опять русалкой буду… Когда ты с меня лыки драл, наговаривала я, чтобы не уходил отсюда далеко.
— А нельзя тебе от водяного уйти?
— Можно, найти нужно Полынь-траву на зыбком месте и мне в лицо бросить.
И только сказала, подхватили сами лапти, понесли Ивана по лесу.
Ветер в ушах свистит, летят лапти над землей, поднимаются, и вверх в черную тучу мчится Иван.
«Не упасть бы»,- подумал и зацепился за серую тучу — зыбкое место.
Пошел по туче — ни куста кругом, ни травинки.
Вдруг зашевелился под ногами и выскочил из тучевой ямы мужичок с локоток, красная шапочка.
— Зачем сюда пришел? — заревел мужичок, как бык, откуда голос взялся.
— Я за Полынь-травою,- поклонился Иван.
— Дам тебе Полынь-траву, только побори меня цыганской ухваткой.
Легли они на спины, по одной ноге подняли, зацепились, потянули.
Силен мужичок с локоток, а Ивану лапти помогают.
Стал Иван перетягивать.
— Счастье твое,- рычит мужичок,- быть бы тебе на седьмом небе, много я закинул туда вашего брата. Получай Полынь-траву.- И бросил ему пучок.
Схватил траву, побежал вниз Иван, а мужичок с локоток как заревет, как загрохочет и язык красный из тучи то метнет, то втянет.
Добежал до липки Иван и видит — сидит на земле страшный дед, водит усами…
— Пусти,- кричит Иван,- знаю, кто ты, не хочешь ли этого? — И ткнул водяному в лицо Полынь-травою.
Вспучился водяной, лопнул и побежал ручьем быстрым в озеро.
А Иван в липку бросил Полынь-траву, вышла из липки сестрица Марья, обняла брата, заплакала, засмеялась.
Избушку у озера бросили они и ушли за темный лес — на чистом поле жить, не разлучаться.
И живут неразлучно до сих пор, и кличут их всегда вместе — Иван да Марья, Иван да Марья.