Из какой сказки бова королевич

Бова — Королевич Королькова сказка для детей

В давние времена жили король с королевой. Был у них сын Бова. И вот захворала королева да и умерла. Взял себе король другую жену, а к маленькому Бове приставили няньку-девушку Чернавку.
Король часто уезжал по своим делам, отлучался иногда надолго. При дворе бывало много гостей. Чаще всего там гостил падишах Восточного царства по имени Ибрагим. И задумала королева с Ибрагимом извести короля. Однажды вернулся король из похода, жена и говорит ему: — Милый друг, если б ты знал, как мне захотелось жареной дичи. Только убей её своими руками. Король сразу же собрался, взял с собой стрельцов и отправился в заповедные леса. Настреляли охотники много дичи, и король заторопился домой. Подскакали к реке и видят: подъёмный мост поднят, а другой переправы нет. Никто, кроме королевы, не мог приказать поднять мост. Тут король догадался, что жена ему изменила, разгневался он и бросился вплавь через реку. Течением подхватило короля и понесло неведомо куда. А жена всё видела из окна и решила, что король утонул. Стали королева и Ибрагим царством править. Как-то Ибрагим говорит королеве: — Я видел страшный сон: будто Бова вырос и поразил меня мечом в сердце. Думаю, так это и будет. Бову надо повесить. Королева сказала: — Не могу я этого сделать, чтобы он болтался между двумя столбами, — женское сердце не вынесет. Лучше мы его посадим в темницу, пусть там умрёт с голоду. Ибрагим согласился. Отвели Бову в темницу, посадили за решётку, дверь заперли на замок. Девушка Чернавка узнала, какая беда приключилась с её питомцем. Идёт она мимо темницы и слышит — Бова плачет. Девушка Чернавка взяла воды и хлеба и пошла в темницу. Сторож крепко спал. Она потихоньку вытащила у него ключ, открыла дверь, подала королевичу хлеб и воду. Бова со слезами её попросил:
—Няня, не закрывай дверь. Няня сказала: —Не закрою. Ушла, дверь прикрыла, но запирать не стала. Королевич съел половину хлеба, вторую половину положил в карман, выпил воду, вышел из темницы и пошёл куда глаза глядят. Мало ли шёл он, много ли — неизвестно, но дошёл до дремучего леса. Там его встретили разбойники. Видят, брать у него нечего, сам он ребёнок, и не стали его убивать, пожалели его красоту. — Пусть остаётся с нами, всё будет веселее, — решили разбойники. И спросили разбойники мальчика: — Как тебя зовут? — Имя моё Ангусей, отец мой — пастух, а мать — прачка. Так он с ними и ходил. Случилось, что у разбойников недостало еды. Вышли они к реке. Тут они увидели много кораблей. Разбойники начали просить корабельщиков, чтобы они продали им хлеба и крупы, а корабельщики ответили: — Мы вам дадим хлеба и всего, что нужно, а вы отдайте нам мальчика. Разбойники подумали: «Зачем нам мальчишка?» — и отдали его. Забрали еду и пошли дальше. Корабельщики взяли мальчика и спросили, как его зовут, Бова ответил так же: — Ангусей, отец — пастух, мать — прачка. Ехали они мало ли, много ли, приехали в другое государство, причалили к пристани и дали три оружейных залпа. Услыхал царь, послал узнать — с чем прибыли корабли. Возвращается посыльный и рассказывает Царю про мальчика — дескать, такой там красивый мальчишка да пригожий. Царь послал ещё одного, и тот говорит те же самые слова. Тогда поехал сам царь. Корабельщики спросили, можно ли торговать им в этом царстве. Царь ответил: — Торгуйте хоть три года, только отдайте мне мальчика. Корабельщикам делать нечего — согласились. Привёз царь Бову к себе во дворец и говорит: — Ангусей, жить ты будешь на конюшне с конюхами. Бова с конюхами на конюшне живёт, время идёт, а богатырь-то растёт. Уже миновало ему семнадцать лет. И понравился он царской дочке. В то время завязалась война: дикие кочевники напали на страну. Сам царь с сыновьями оборонялся, не щадя сил. Ангусей несколько раз просил царевну, чтобы она отпустила его воевать. А ей жалко было с ним расстаться. Но когда враги приблизились к столице, Ангусей оседлал коня, схватил железную метлу, которой он подметал конюшню, выскочил навстречу неприятелям и начал хлестать их метлой и направо и налево. Дрогнули вражеские полки, ударились в бегство. Недолго продолжался мир. Кочевники собрали тьму-тьмущую войска и опять подошли к стенам столицы. Пошли слухи, будто и царь, и его сыновья попали в плен. Тогда Ангусей и говорит царской дочери : — Ну, теперь дай мне самого лучшего коня. Она сказала: — В крайнем стойле, за двенадцатью дверями стоит конь богатырский по кличке Пурга. Позови его и бери. Поспешил Ангусей к стойлу, свистнул, крикнул: — Пурга, ко мне! Тут же в щепки разлетелись двенадцать дверей. Конь выскочил и подбежал к Ангусею. Конюхи подали молодцу сбрую и боевые доспехи. Сел богатырь на коня, а царская дочь вышла на крылечко вся в слезах и молвила: — Ангусей, скажи мне на прощанье, кто ты есть на самом деле. Ответил юноша: — Сейчас мне нет нужды таиться. Я — Бова-королевич, а из какого королевства — после узнаешь. Царевна подала Бове руку, он поцеловал её, пришпорил коня и сказал: — Пожелай мне счастья и удачи в ратном труде, чтобы конь не споткнулся и меч не затупился. Помчался он и врезался в гущу врагов: направо махнёт мечом — улица, налево махнёт — переулочек. Неприятели не устояли и кинулись бежать. А Бова с войском бросился за врагами, отбил царя с сыновьями из плена и вернулся с ними в столицу. Придворные поздравили царя с победой, а царь устроил пир и на почётное место за столом посадил Бову-королевича. Это вельможам не понравилось. После пира Бова не успел отдохнуть, как приходит к нему главный министр и подаёт письмо. — Царь приказывает тебе немедля отвезти этот пакет вождю кочевников, которых мы недавно разбили. Вручи ему в собственные руки. Бова-королевич положил письмо в шапку, взял коня, сел на него и отправился в путь. Ехал ок Два, три, а может, и десять дней. Было жарко, солнце так и жгло. Захотел Бова напиться, а воды нигде не видать — нет ни речки, ни колодца. Вдруг навстречу идёт старичок и несёт кувшин с водой. Бова просит: — Добрый человек, дай мне попить. — А ты меня покорми, — говорит старичок. Бова отломил ему краюху хлеба, отсыпал щепоть соли, старик оставил кувшин с водой и дал такой наказ: — Гляди же, больше трёх глотков подряд не делай. А то как бы в беду не попасть. И скрылся. Бова припал к кувшину, позабыв наказ старика, и пил, пока не показалось дно. Тут начало его клонить ко сну. Ничего не может поделать, глаза слипаются, в голове туман стоит. Свалился Бова под куст, заснул как убитый. Наткнулись на него кочевники, видят — чужой человек лежит. Отобрали меч, угнали коня, а спящего Бову связали ремнями и привезли к своему вождю. Шапка у Бовы упала с головы, смотрит вождь, а там письмо. И в нём написано: «Податель сего царский конюх Ангусей порубил без счёта твоих людей и рассёк пополам твоего брата». Кочевники признали Бову, закричали в один голос: — Вели казнить его! Нет ему пощады! Вождь хотел позвать палача, а потом передумал. — Никто ещё не казнил спящего человека. Отнесите его в тёмную пещеру — пускай очнётся. Тогда разрубим его пополам, как он разрубил моего брата. Унесли Бову в тёмную пещеру, завалили вход тяжёлым камнем. Долго лежал там Бова или нет — никто не скажет. И слышит сквозь сон, кто-то зовёт его: — Жив ли ты, добрый молодец? Вставай, пора. Попробовал богатырь вскочить, да не тут-то было: по рукам и ногам ремнями связан. Отвечает Бова: Не могу встать, путы на мне крепкие. Тот же голос продолжает; — Вспомни про силу свою богатырскую да поднатужься хорошенько. Двинул Бова ногами, повёл руками и разорвал ремни, будто паутину. Толкнул он камень, вышел наружу, а там стоит давешний старик. И говорит он Бове: — Прослышал я, что ты не выполнил мой наказ, глотнул из кувшина сорок пять раз. А пока ты спал, много бед стряслось: кочевники разграбили столицу, убили царя, царицу и их сыновей, царевну пленили да и тебя, богатыря, в пещеру посадили. Закручинился Бова-королевич. — Как же мне быть, добрый человек? Не жалко мне себя, а жалко царевну. Где-то она теперь? Старик отвечает: — Она живёт у здешнего вождя в золотом шатре. Вождь хочет её за себя замуж взять, а царевна не согласна. Каждое утро она выходит из шатра, слёзы проливает и тебя поминает. Ещё пуще загоревал Бова. — Не вызволить мне царевну. Нет у меня ни острого меча, ни быстрого коняи Старик достал из-под кафтана меч и подал Бове. — Я не забыл твою хлеб-соль и пришёл на выручку. Возьми свой меч, а конь сам прибежит, когда кликнешь. Пойди объявись тайно царевне и Увози её в своё королевство. Только не ходи в своём виде, обрядись нищим старцем. Вот тебе и одёжка — кулёк да рогожка. Бова так и сделал. Натянул кулёк на голову завернулся в рогожку и отправился к золотому шатру. В ту пору царевна стояла у входа и смотрела на далёкие леса,, на широкие степи, на волю, куда ей путь был заказан. Бова подошёл к ней и протянул руку. — Подай милостыню, красна девица, ради Бо-вы-королевича. Царевна залилась горючими слезами. .- Зачем ты говоришь о нём, странник? Бова лежит в сырой земле, и косточки его небось давно пожелтели. Бова потихоньку сказал ей на ухо: — Не печалься, царевна, Бова жив-живёхонек. Это я и есть. Не поверила ему царевна. — Зачем ты меня обманываешь? Он был славным богатырём, а ты убогий нищий. Тогда Бова распахнул свою рогожку, а оттуда сверкнул острый меч, что висел у него на поясе. Царевна сразу узнала меч, поглядела в лицо нищему и от радости чуть не лишилась чувств. В эту же ночь она прорезала золотой шатёр, чтобы миновать выход, где сидела стража, и пришла в назначенное место. Там её ждал Бова-коро-левич. Бова ударил три раза в ладоши и крикнул: — Пурга, ко мне! Не успели они глазом моргнуть, а конь уже стоит перед ними, золотой гривой машет, серебряным копытом землю роет. Усадил Бова царевну впереди себя, и понеслись они шибче орла могучего, чуть потише ветра летучего. Наутро поднялся переполох в стане кочевников. Вождь приказал послать погоню. Был у него богатырь Полкан, с головы до пояса детина, а с лояса до ног — скотина. Полкан скакал — как прыжок, так семь вёрст. На скаку выдернул дуб с корнем. Нагнал, размахнулся, хотел ударить Бову, а конь увернулся, и дуб воткнулся в землю на два аршина. Тогда королевич подъехал к Полкану и взмахнул мечом. Полкан упал на колени, взмолился : — Не руби меня, Бова-королевич. — Не годится мне рубить безоружного, — сказал Бова, — а проучить следует. И ударил его мечом плашмя по шее. Упал Полкан и еле вымолвил: — За твою милость послужу тебе верой и правдой. Поехали дальше, и Полкан с ними. Доехали до дремучего леса. Раскинули шатёр. Бова пошёл бить дичь к обеду, а Полкан охранять остался царевну. Полкан знал все окрестные места и рассказал Бове, где водятся тетери-глухари и всякая дичь. А напоследок предупредил: — Смотри же, не ешь лесной ягоды земляники. От неё лихо бывает. Вышел Бова на поляну, смотрит — ягоды видимо-невидимо. Попалась ему и другая поляна, и третья, и каждая будто красным ковром укрыта. Да ягоды спелые, крупные, сами в рот просятся. А как дошел до четвёртой поляны, так и ахнул, такой земляники он в жизни не видывал. Не утерпел Бова-королевич, сорвал ягодку и съел. И тут же забыл про всё: про царевну оставленную про своё королевство, про напутствие Полкана-богатыря. Переходит с места на место да ягоды рвёт. Долго он бродил по лесу, может, месям может, год. Выходит Бова на широкий луг и видит старый пастух пасёт свиней, а сам горько плачет. Бова спрашивает старика: — Дедушка, что ты плачешь? — Как же мне, дорогой, не плакать. Я был королём в этом королевстве, а жена задумала меня сгубить. Объявила всем, что я утонул, а я, видишь спасся. Тогда она меня послала на скотный двор и заставила свиней гонять. И чтобы они попарно шли, ухо в ухо, нога в ногу. Как отобьётся какая свинья — так меня секут. Бова сразу понял, что перед ним отец, но виду пока не подал. — А ну давай-ка я нынче погоню. Взял Бова кнут. Вот и город показался. Когда во двор стали вгонять свиней, Бова ударил кнутом о землю — свиньи рассыпались, какая куда. Подскочили слуги, хотели схватить Бову, и в это время вышли королева и Ибрагим. Бова выхватил меч и пронзил Ибрагима насквозь. Мачеха узнала Бову, и сердце её разорвалось от страха. Бова обнял отца, расцеловал его и сказал: — Отец мой, теперь тебя никто не обидит. Будешь ты до глубокой старости жить со мной. На другой день Бова видит в окно- два мальчика-двойняшки бегают по двору. Бова и думает: чьи это дети? Подозвал к себе и сказал: —Дети, у вас есть мать? —Есть. —Где она? —Прачкой работает у здешней королевы. —Отец есть? — Был могучий богатырь Бова-королевич, уехал за дичью и не вернулся. Мы тогда ещё и не родились. А мать проводил сюда Полкан-богатырь. Боба обнял мальчиков и сказал: -Дети мои — я ваш отец. Подошли няньки Чернавка и его супруга, прежняя царевна. Он принял их в объятия. И жили они до глубокой старости дружно как и нужно.

В наши дни упоминания Армении как в русской, так и в мировой литературе — совсем не редкость. Армянское встречается и в произведениях Михаила Лермонтова, и в лирике Сергея Есенина, и в прозе Эдуарда Лимонова. Однако так было не всегда: на Руси в художественной литературе Армения появилась только в XVII веке — в сказочной повести о храбром русском богатыре Бове Королевиче. Впоследствии этот сюжет лег в основу «Сказки о царе Салтане» Александра Пушкина.

Сюжет богатырской сказки о Бове Королевиче

«Повесть о Бове Королевиче» известна почти во всех европейских литературах, в ней причудли­во соединились роскошь Востока и рафинирован­ность Запада. Красавец Бова, бежав от преследования отчима и матери, попадает в Армянское царство, где выдает себя королю Зензевею за сы­на пономаря и прачки. Зензевей определяет его главным конюхом. Прекрасная Дружневна, дочь Зензевея, пленилась красотой Бовы. Однако к Зензевею обращается король Задонского царства Маркобрун с просьбой выдать за него Дружневну, а в случае отказа грозится сжечь его царство.

Армянский король встретил Маркобруна с распростертыми объятиями и назвал его любимым зятем. Тем временем сорокатысячное войско Мар­кобруна расположилось возле армянского города. Узнав об этом, Бова оседлал иноходца, взял в ру­ки метлу и поскакал в стан Маркобруна. Он убил 15 тысяч человек из войска Маркобруна и по требованию Зензевея возвратился обратно. Устав от ратных дел, он лег почивать. Однако Маркобруну недолго пришлось наслаждаться гостеприимством Зензевея, поскольку в это время к армянскому царству подошло войско Рахленского царя Салтана Салтановича во главе с богатырем, его сыном Лукопером, который написал грамоту Зензевею Адаровичу с требованием выдать за него прекрасную Дружневну. В противном же слу­чае он также грозился сжечь царство и силой от­нять дочь. Зензевей с Маркобруном поступили разумно: они объединили свои войска и выступили против него. Однако в бою победил Лукопер.

Проснувшись, Бова услышал шум за городом, узнал обо всем происходящем, оседлал богатырского коня, который «стоял на двенадцати цепях и за двенадцатью дверьми», надел доспехи, приз­нался Дружневне в том, что он сын короля Видо­на и королевы Милитрисы, дочери короля Кирбита Верзауловича, и перескочил через городскую стену. В поле съехались два богатыря — Лукопер и Бова. Бова победил Лукопера и за пять дней и пять ночей разбил стотысячное войско противника. Затем, освободив из плена королей Зензевея и Маркобруна, Бова возвратился на ко­нюшню в царство Зензевея. Впоследствии он со­вершил еще ряд подвигов и всюду выходил побе­дителем, женился на Дружневне, у них родились два сына-богатыря. Таково краткое содержание повести.

Бова Королевич поражает Полкана-богатыря. Лубок. Фото: wikipedia.org

Появление богатыря Бовы Королевича в русской литературе

Это было хотя и сказочное, но все-таки первое целостное художественное произведение, в котором основные события разворачиваются в Армянском царстве. Сюжет повести, естественно, не соответствует ис­торическому прошлому, и действующие лица вы­мышлены. Тем не менее «Повесть» привлекала внимание к армянам и Армении.

Существует несколько версий происхождения Бовы Королевича — исследователи не сразу сошлись во мнении, самобытный ли это персонаж русского фольклора, или заимствован из иностранного эпоса. Филолог Михаил Амирханян писал, что повесть пришла в Россию в переводе с итальянского на белорусский в XVI веке, а столетие спустя — на русский язык. Она со временем вобрала в себя элементы русской сказки, сильно ру­сифицировалась и стала знакомить читателя с Армени­ей, пусть и вымышленной. А сюжет этот в дальнейшем неоднократно использовался в литературе.

Бэв из Антона и львы. Taymouth Hours, XIV в. Из коллекции Британской библиотеки

По мнению современных исследователей, сюжет восходит к французским сказаниям о подвигах рыцаря Бово д’Антона. Источником считается поэма XIII века «Бэв из Антона», написанная на англо-нормандском диалекте. Произведение, изначально рыцарское, издавалось во многих странах Европы, и в России особенно было популярно в допетровские времена.

Но не менее важно другое: почему автор, на каком бы языке ни была создана «Повесть», описал события, ее действия в Армянском царстве или вокруг него и почему это вызвало такой интерес. Ведь тогда самым популярным источником, прямо или косвенно указывающим на Армению, была Библия. И появление «Повести о Бове Королевиче» в русской среде указывает, в первую очередь, не только на интерес к Востоку, к Армении, но и на стремление русских к духовному самообогащению.

Фрагмент ткани с изображением Бовы Королевича, 1600-1799. Из коллекции Метрополитен-музея, США

В XVIII веке в русской литературе упоминания об Армении заметно активизируются. Немалая роль в этом принадлежит Петру I, который прини­мал непосредственное участие в судьбах армян, оказывал им поддержку. Наметив широкую политическую и экономи­ческую программу, он стремился заселить юг России христианскими народами, а также активно содействовал изучению этнографии, истории, экономики Армении и современного положения ее народа. Политика Петра I заметно способствовала инонациональной, в том числе армянской, темы в русской литературе. Развитие ориенталистики в России определялось государственными задачами. Наряду с экономической и политической проблемами это было важно и с научной точки зрения. В 1722 году Петр осмотрел обнаруженные ранее развалины города Болгара, где были найдены татарские и армянские надгробные надписи.

Тогда же он распорядился принять меры для сохранения памятника. Современник Петра I Федор Соймонов писал об этом: «Остатки города Болгара, ниже устья реки Камы на повосточной стороне реки Волги лежащие, возбудили в импера­торе, когда мимо ехал, любопытство, чтоб оные осмотреть. Он сожалел, что древние строения сов­сем разваливаются, о чем вспомнив в Астрахани, писал 2 июля Губернатору Казанскому, и велел не­медленно послать туда несколько каменщиков для починки фундаментов у башен и чтоб впредь та­ким же образом и протчия старыя строения почи­нили. Губернатор получил же при том указ, чтоб велел списать находящиеся там татарские и армянскне гробные надписи, коим полезным трудом истории онаго старого города несколько изъясне­на, потому, что копии надписей остались в со­хранении Казанской губернской канцелярии».

Источник: Амирханян М. Русская художественная литература и геноцид армян, 1988

Обложка: Вячеслав Морокин. Бова Королевич, 1976. Из коллекции Государственного музея палехского искусства

Сказочная «Повесть о Бове Королевиче»: когда Армения вошла в русскую литературу

Сказания про храбраго витезя, про Бову королевича

Hе в коем было царстве, в великом государстве, в славном граде во Антоне жил был славный король Видон. И проведал в славном граде Дементияне у славного короля Кирбита Верзауловича дочь, прекрасную королевну Милитрису. И призва к себе любимого слугу именем Личарду и почел говорить «Ой, еси, слуга Личарда! Служи ты мне верою и правдою, поди ты во град Дементиян к доброму и славному королю Кирбиту Верзауловичу посольствовать, а от меня свататься». И слуга Личарда государя своего не ослушался, грамоту принял и челом ударил и поехал во град Дементиян к доброму и славному королю Кирбиту Верзауловичу.

И как будет слуга Личарда во граде Дементияне у славного и доброго короля Кирбита Верзауловича, и вшед в королевские хоромы, и грамоту положил перед короля на стол. И король Кирбит Верзаулович грамоту распечатывал и прочитал. И пошел в задние хоромы к прекрасной королевне Милитрисе и почел говорить любезные словеса «Дочи моя прекрасная королевна Милитриса! Приехал в наш град Дементиян от славного и доброго короля Видона посольствовать, а на тебе свататься. И аз737 не могу против такового славного короля стоять, потому что у него войска соберется многа, наш град огнем позжет и головнею покатит, а тебя с нелюбви возмет».

И прекрасная королевна Милитриса пад на колени пред отцем своим и почела говорить «Государь мой батюшка, славный король Кирбит Верзаулович! Когда аз была млада, а тот король Додон сватался у тебя на мне. И ты, государь, меня не давал за младостию. А ныне, государь мой батюшка, не давай меня за короля Видона, дай меня за короля Додона. Тот король Дадон будет нашему граду сдержатель и ото всех стран оберегатель».

И славный король Кирбит Верзаулович от токового славного короля Видона отстоятся не мог и отдал дочь свою, прекрасную королевну Милитрису, за славного короля Видона. И так тот король Видон понял738 за себя прекрасную королевну Милитрису и жил с нею три годы и прижил младого детищу, а храброго витязя Бову королевича. И прекрасная королевна Милитриса призва к себе любимого слугу именем Личарду и написала грамоту государю доброму и славному королю Додону, пожаловать бы «Добры и славный король Додон! Приехал бы под наш град под Антон и моего бы короля Видона извел, а меня б взял себе за жены места»739. «И будет ты, слуга Личарда, государыни своей ослушаешься и поидешь к королю Додону и от меня грамоты не отвезешь, и аз тебя оболгу государю своему королю Видону небылыми740 словесы, и он тебя скоро велит злою смертию казнить». И слуга Личарда государыни своея не ослушался, грамоту принял и челом ударил и поехал к королю Дадону.

И как будет слуга Личарда у короля Дадона и вшед в королевские палаты и положил грамоту на стол пред короля Додона. И король Додон грамоту принял и распечатавал, и прочитал, и покивал главою, и рассмеялся, и почел говорить «О, слуга Личарда! Что государыни ваша меня смущает? А уже она с королем Видоном и детище прижила, храброго витязя Бову королевича». И слуга Личарда почел говорить «Государь добрый король Додон! Вели меня посадить в темницу накрепко и поить и кормить довольно. А ты, государь, поезжай под наш град Антон, и будет словеса моя не сбудутся, и ты меня вели злою смертью казнить». И королю то слово полюбилось, и почел король Додон говорить «О, слуга Личарда, словеса твоя паче меда устам моим, а будет словеса твои сбудутся, и аз тебя пожалую».

И король Додон радощен бысть и повеле в рог трубити. И собра войска 37 000 и поехал под град под Антон и, пришед, стал в королевском лугу и велел шатры расставить. И узрила из задних хором своих прекрасная королевна Милитриса и, оболакаа741 на себя драгоценныя платья, и пошла в королевские палаты, и почела говорить: «Государь мой добрый король Видон, понесла аз второе чрево, не вем742 сын, не вем дщерь. И захотелось мне зверина мяса, и накорми меня дикого вепря свежим мясом, от твоея руки убиенного». И король Видон радощен бысть, что не слыхал таковых речей и в три годы от своея прекрасныя королевны Милитрисы. И король повеле оседлати осля и сяде на осля и взял в руки копие и поехал в чистоя поля за диким вепрям.

И прекрасная королевна Милитриса поднят и градные врата отворит и стрете743 короля Додона с великою радостию во вратех градных. И взем его за белыя руки, и любезно во уста целова, и поведе его в королевские палаты. И почели пити и ясти, и веселитися. И в те поры храбрый витязь Бова королевич, еще детище младо и несмышленно, и вшед на конюшню, и ухоронися под ясли. И был у Бовы дятка744 Симбалда, и вшед на конюшню, и нашел Бову под ясли, и сам прослезися, и почел говорить: «Государь мой храбрый витязь Бова королевич! Мати твоя злодей, прекрасная королевна Милитриса. С королем Додоном извела она, зладей, государя моего, а батюшка твоего, доброго и славного короля Видона. А ты еще детище младо, не можешь отмстити смерти отца своего. Побежим мы, государь, во град Сумин, которым градом пожаловал государь мой, а батюшка твой славный король Видон а тот град вельми крепок». И рече Бова дятке Симбалде «Государь мой дятка Симбалда! Аз еще детище младо и несмысленно, и не могу аз на добром коне сидеть и во всю конскую пору скакать». И дятка Симбалда оседлал себе доброго коня, а под Бову иноходца, и призва к себе тридцать юношей, и побежа во град в Сумин.

И были во граде изменники, и сказали королю Додону и прекрасной королевне Милитрисе, что дятка Симбалда побежал во град Сумин и увез с собою Бову королевича. И король Дадон повеле в рог трубить и собра войска 40 000, и погнася за дяткою Симбалдою и за Бовою королевичем. И посла загонщиков за дяткою Симбалдою и за Бовою. И загоншики сугнали дятку Симбалду и Бову королевича. И оглянулся дятка, и увиде загонщиков, и почел во всю конскую пору скакать, и убеже во град Сумин, и затворися накрепко. А Бова королевич не мог ускакать, и свалился Бова с коня на землю. И загонщики Бову взяли, и привезли к королю Додону. И король Додон посла Бову к матери его, к прекрасной королевне Милитрисе.

И пришед король Дадон под град Сумин, стал в лугу и расставил королевские шатры. И спа тут и виде сон вельми страшен, кабы ездит Бова королевич на добром коне, в руце держит копие и прободает королю Додону утробу и сердце. И король Додон воста от сна своего, и призва к себе брата своего именем Обросима. И почел сон свой сказывать и посылать брата своего Обросима во град Антон к прекрасной коралеве Милитрисе лепо поздравити745 и сон сказати, и просить Бовы королевича, чтоб его за тот сон предать злой смерти.

И Обросим поехал во град Антон к прекрасной королеве Милитрисе лепо поздравити и сон сказати, и просить Бовы королевича, чтоб его за тот сон предать смерти. И прекрасная королева Милитриса почела говорить «Могу аз и сама Бове смерть предати. Посажу его в темницу и не дам ему ни пити, ни ясти, та ж ему смерть будет».

И король Додон стоял под градом Суминым 6 месецев и не мог взять града Сумина, и пошел во град во Антон. И дятка Симбалда повеле в рог трубить, и собра войска 15 000, и пошел под град под Антон, и нача в городовую стену бити безоступно, и кричать и прошать из города государя своего Бовы королевича «А не сдадите мне государя моего Бовы королевича, и аз жив не могу от града отитить». И прекрасная королева Милитриса почела говорить королю Додону «Государь мой король Додон, что злодей наш не даст нам упокою ни в день, ни в ночь». И король Додон повеле в рог трубити и собра войска 30 000 и погнася за дяткою Симбалдою. И дятка Симбалда не может стоять против короля Дадона и убежал в град Сумин, и затворися накрепко.

И прекрасная королева Милитриса велела Бову посадить в темницу и цкою746 железною задернуть и песком засыпать и не давать Бове пити и ясти пять дней и пять нощей. И Бове из младости ясти добре хочется. И прекрасная королева Милитриса оболокла на себя драгоценное платье и пошла по королевскому двору. И Бова увидел из темницы и закричал Бова зычно гласом «Государыня моя матушка, прекрасная королева Милитриса! Что ты, государыня моя, во скручинилася на меня, не пришлешь ко мне ни пити, ни ясти? Уже мне приближается голодная смерть!». И прекрасная королева Милитриса почела гооворить «Чадо мое милое, Бова королевич! Воистинну аз тебя забыла с кручины. Тужу по отце твоем, а по государе своем по добром короле Видоне. Ужжо я тебе пришлю много пити и ясти, и ты напитай свою душу».

И прекрасная королева Милитриса, вшед в королевские палаты, и почела месить два хлебца своими руками на змеином сале во пшеничном тесте. Испекла два хлебца и посла с девкою к Бове в темницу. И девка, пришед к темнице, и велела песку отгрести и цки открыти. И вшед девка к Бове в темницу, да за тою ж девкою пришли два выжлеца747 и сели у темницы под окошком. И девка дала Бове два хлебца, и Бова хочет хлебцы ясти, и девка прослезися, и почела говорить «Государь храбрый витязь Бова королевич! Не моги ты, государь, те хлебцы скоро съести, а скорее того умрешь. Мати твоя, а государыня моя прекрасная королева Милитриса, месила на те хлебцы своими руками во пшеничном тесте на змеином сале». И Бова, взем хлебец, да бросил выжлецу, а другой другому. И сколь скор выжлецы хлебцы съели, и скоряя тово их разрвало по макову зерну. И Бова прослезися «Милостивый Спасе и Пречистая Богордица! За что меня государыня мати моя хотела злой смерти предать?». И девка дала Бове своего хлебца ясти, и Бова наелся и напился.

И девка, пошед из темницы, не затворила и цки железные не задернула. И Бова вышел из темницы, и побежал из града чрез городовую стену. И скочил Бова за городовые стены, и отшиб Бова себе ноги, и лежал за градом три дни и три нощи. И воста Бова, и пошел куды очи несут. И пришел Бова на край море, и увидел Бова корабль на море. И закричал Бова громко гласом, и от Бовина гласу на море волны востали, и корабль потресеся. И гости-корабельщики дивяшеся, что детище младо кричит громким гласом. И гости-корабельщики послали ярыжков748 в подъестке749 и велели спросить «Христианского ли ты роду или татарского?». «И буде христианского, и вы его возьмите на корабль». И ерыжные приехали к брегу и почели спрашивать: «Христианского ли ты роду или татарского? Имя твое как?». И рече Бова «Аз роду не татарского, аз роду христианского, пономарев сын, а матушка моя была убогая жена, на добрых жен платья мыла, тем свою голову кормила».

И ярыжные взяли Бову в подъездок и повезли на корабль. И гости-корабельщики почели спрашивать «Имя твое как?». И рече Бова «Имя ми Бова». «Христианского ли ты роду или татарского?» И рече Бова «Аз роду христианского, пономарев сын, а мать моя была убогая жена, на добрых жен платья мыла, тем свою голову кормила». И почел Бова по кораблю похаживать.

И гости-корабельщики промеж собою дивящеся, не могут на Бовину красоту насмотретися, что не видали такова отрока вельми лепообразен750. И лег Бова спать, и гости-корабельщики промеж собою хотят смертныя чаши пити о Бове. И Бова воста от сна своего, и почел говорить «Гости-корабельщики, не бранитеся и не деритеся обо мне. Аз вам служу по расчету которой меня увидел преж на брегу, и аз тому служу да обеда, а которой увидел после, и аз тому служу после обеда до вечера». И гостям то слово полюбилось, вымали якори и подымали парусы, и бежали по морю год и три месяца, и прибежали под Арменское царство, а во Арменском царстве король Зензевей Адарович. И метали гости-корабельщики сход на берег, и Бова почел по кораблю ходить.

И король Зензевей Адарович посла юношей и подячих и велел спросить, коего царства корабль прибежал, и коего града гости, и с какими тавары. И юноши и подячие, пришед на корабль, и увиде Бову на корабле, и не могли на Бовину красоту насмотреться и забыли во уме своем спрошать, коего царства корабль прибежал, и которого города гости, и с какими товары. И король Зензевей Адарович спрашивает юношей и подячих, коего царства корабль, и коего града гости, и с какими товары. Они ж ему ничего не сказаша, только сказали, что видели на корабли юного.

И король Зензевей скоро повеле осля подвести и поехал к кораблю и увиде на корабле ходит отроча вельми лепообразен. И забы во уме своем испрошать, коего царства корабль и с какими товары. И король Зензевей Адарович почел у гостей торговать отрока «И гости-коробельщики, продайте мне отрока, возьмите у меня 300 литр злато». И гости-корабельщики говорили «Государь король Зензевей Адарович! Нельзе нам того отрока продать, что у нас тот рабичь общей, а взятъ на край море на брегу». И король Зензевей Адарович говорил гостям «А коли у вас тот рабичь общей, и вы его продайте, а возьмите у меня 300 литр злато, да торгуйте в моем царстве безданно и беспошлинно. А будет не продадите мне общего рабича, и вам из моего царства живым не выехать и впредь мимо моего царства кораблем не хаживать». И гости-корабельщики Бову продали, а взяли за него 300 литр злата.

И король Зензевей Адарович посади Бову на осля и поехал во Арменское царство и почел у Бовы спрашивать «Бова, какого ты роду, царского или королевского?» И Бова рече «Государь мой король Зензевей Адарович! Аз роду не царского и не королевского, аз роду христианского, пономарев сын. А мати моя, убогая жена, на добрых жен платья мыла, тем свою голову кормила». И король Зензевей Адарович почел говорить «А коли ты, Бова, такого худого роду, и ты у меня служи на конюшни и буди над конюхами большой». И Бова, государю своему ударя челом, и пошел на конюшню; а отроду Бове семъ лет. И Бова почел на конюшне служить.

И у того короля Зензевея Адаровича была дочь, прекрасная королевна Дружневна. И узрила из своих хором Бову на конюшне вельми лепообразно, и от Бовины красоты во всю конюшню осветило. И прекрасная королевна Дружневна надела на себя драгоценное платье и пошла в королевские палаты ко отцу своему и, пришед, почела говорить «Государь мой батюшка, король Зензевей Адарович! Много, государь, у меня нянек, и мамок, и красных девиц, а нет у меня ни единого слуги. Завтра, государь, у меня пир на нянек и на мамок, а некому у меня постряпать, яств раздать и у поставца751 постоять. Пожалуй, государь батюшка, тем меня холопом, которого купил у гостей, а дал 300 литр злата». И у короля Зензевея Адаровича дочь была в любви. «Дочь моя, прекрасная королевна Дружневна, буди на твоей воли». И велел позвать Бову. И Бова пришел в королевскую палату, государю своему челом ударил. И король Зензевей Адарович почел говорить «Бова! Завтра у Дружневны постряпай и яствы раздай и у поставца постой. А еще, Бова, послушай моего наказу и по вся дни буди у Дружневны». И Бова, челом ударя, и пошел на конюшню. И Дружневна, челом ударя отцу своему, и пошла в задние хоромы.

И как ночь проходит, а день настает, а Дружневна яствою спешит. А как яства поспевает, и прекрасная королевна Дружневна послала девку на конюшню. И девка пришед на конюшню «Поди, Бова, королевна тебя зовет». И Бова оделся и пришел в задние хоромы, и прекрасная королевна Дружневна против Бовы не усидела и встала. И Бова почел говорить «Государыня прекрасная королевна! Негораздо752 делаешь, против меня, холопа, встаешь». И королевна на Бову досады никакие не держит.

И как пошел пир и пировая яства, поспел лебедь, и Бова лебедь принес. И прекрасная королевна лебедь рушела и уронила нож под стол. И сама говорит «Бова, подай мне нож!». И Бова кинулся под стол. И прекрасная королевна, подкиня главу под стол, и не хватала за нож, хватала Бовину главу и целовала его во уста, и во очи, и во уши. И Бова вырвался и опять стал у поставца и почел государыню свою бесчестить «Государыня прекрасна королевна Дружневна! Непригожа тебе меня, холопа своего, целовать во уста, и во уши, и во очи!». И как пированье отошло, и Бова почел говорить «Прекрасная королевна Дружневна! Отпусти меня на конюшню к товарищам». И Бова пошел на конюшню, и прекрасная королевна на Бовин след не могла насмотреться.

И Бова, пришед на конюшню, и лег спать, и спал 5 дней и 5 нощей. Конюхи разбудить не могли и поехали по траву, и Бовин урок накосили, и в розвези753 связали. И Бова встал, да по траву поехал и стретил конюхов, урок свой взял да выбрал розных цветов и сплел травеной венец, и положил себе на главу. И приехал на конюшню. И прекрасная королевна усмотрела у Бовы на главе травеной венец в розных цветах и послала девку на конюшню. И девка, пришед «Поди, Бова, Дружневна тебя зовет».

И Бова пришед в задние хоромы. И прекрасная королевна не усидела, и встала против Бовы, и почела говорить «Бова, сыми с своей главы венец своими руками да полож венец на мою главу». И Бова почел говорить «Государыни прекрасная королевна Дружневна! Непригоже холопу с своей главы своими руками да класть на твою главу». И Дружневна почела говорить «А буде ты, Бова, не сымешь венца с своей главы своими руками да не положишь на мою главу, и аз тебя оболгу батюшку небылыми словесы. И батюшка тебя велит скоро злою смертию казнить». И Бова схватил венец да ударил кирпичную середу. И королевна венец подняла, и к сердцу прижала, и учела любовать паче златого и жемчужного. И пошел Бова из палаты, ударил дверьми, и выпал кирпич из стены и прошибло Бове голову. И прекрасная королевна лечила своими угодьями754. И Бова пришел на конюшню, и лег спать, и спал 9 дней и 9 нощей.

И приехал из Задонского царства король Маркобрун, а с ним войска 40 000. И ставился в лугу шатры раставливать и писал грамоту от короля Маркообруна королю Зензевею Адаровичу «Дай свою дочь за меня с любви, а не дашь с любви, – и аз твое царство огнем пожгу и головнею покачу, а дочь твою с нелюбви возьму». И король Зензевей Адаровичь от такового короля отстояться не мог, и встречал его в городовых воротех, и примал его за белые руки, и целовал в сахарные уста, и называл его любимым зятем. И пошли в королевские палаты, и почели пити и ясти на радостях.

И Маркобруновы дворяне почели за городом тешиться на добрых конех. И Бова воста, и услыша конское ржание, и пошел в задние хоромы, и почел говорить «Государыня прекрасная королевна Дружневна! Что за нашим царством за шум и конское ржание?». И прекрасная королевна почела говорить «Бова, долго спишь, ничего не ведаешь! Приехал из Задонского царства король Маркобрун, а с ним войска 40 000, и наше царство осадил. А батюшка мой не мог отстояться от такого короля и встречал его в городовых воротех, и называл его любимым зятем, а мне муж он». И Бова почел говорить «Государыни прекрасная королевна Дружневна! Не на чем мне выехать с Маркобруновыми дворяны потешиться. Добудь ты мне доброго коня и меча-кладенца, и палицы железной, и доспеха крепкого, и щита». И прекрасная королевна почела говорить «Еще ты детище младо, только отроду семъ лет, и добрым конем владеть не умеешь, и во всю конскую пору скакать и палицею железною махать».

И Бова пошел на конюшню да оседлал иноходца и поехал за город к Маркобруновым дворянам тешиться. И не лучилось у него ни меча-кладенца, ни копия, лишь взял метлу да выехал за город. И Маркобруновы дворяне рассмеялися, и рассмотрели Бову, и сами почели говорить «Что за бледин сын один выехал тешиться? Что ему за честь?». И почели на Бову напускаться человек по пяти и по шти755. И Бова почел скакать, а метлою махать, и прибил Бова 15 000.

И прекрасная королевна увидела, что Бова один скачет, и ей стало жаль убьют его. И надела на себя драгоценное платье, и пошла ко отцу своему, и почела говорить «Государь мой батюшка король Зензевей Адарович! Вели Бову унять, что ему за честь с Маркобруновыми дворяны тешиться?» И король Зензевей Адарович послал по Бову юношей, и юноши, пришед, говорили «Бова! Государь король на тебя кручиниться. Что тебе за честь с Маркобруновыми дворяны тешиться?» И Бова приехал на конюшню да лег спать и спал 9 дней и 9 нощей.

И в то время под Арменское царство приехал из Рахленского царства царь Салтан Салтанович и сын его Лукопер, славный богатырь. Глава у него аки пивной котел, а промеж очми добра мужа пядь, а промеж ушми калена стрела ляжет, а промеж плечми мерная сажень. И нет такого сильного и славного богатыря во всей подселенней. И Арменское царство осадил, и писал грамоту королю Зензевею Адаровичу от славного богатыря Лукопера, чтоб король Зензевей Адарович «дал бы за меня дочь свою прекрасную королевну Дружневну с любви. А буде не даст, и аз его царство огнем пожгу и головнею покачу, а дочь твою с нелюбви возьму».

И король Зензевей Адарович почел говорить королю Маркобруну «Любимой зять мой, король Маркобрун! У тебя войска 40 000, а у меня собереться 40 000 же. И сами два короля, а войска у нас по 40 000, да выедем против силного богатыря Лукопера». И король Зензевей Адарович повеле в рог трубить, и собра войска 40 000, а Маркобрунова войска 40 000 же. И два короля с двемя войскома выехали против сильного богатыря Лукопера. И Лукопер заправил копие на двух королей глухим концем и двух королей сшиб, что снопов, и два войска побил. А двух королей, короля Зензевея Адаровича да короля Маркобруна, связал да на морское пристанище отослал ко отцу своему царю Салтану Салтановичу.

И Бова воста от сна своего, ажно за городом шум велик и конское ржание. И пошел Бова в задние хоромы к прекрасной королевне Дружневне. И вшед в палату, и почел Бова спрашивать «Государыня королевна Дружневна! Что за городом шум велик и конское ржание?». И прекрасная королевна Дружневна почела говорить «Государь Бова! Долго спишь, ничего не ведаешь, что приехал из Рахленского царства царь Салтан Салтанович и сын его Лукопер, славный богатырь. Нет такого богатыря во всей подселенной глава у него аки пивной котел, а промеж очми добра мужа пядь, а промеж ушми калена стрела ляжет, а промеж плечми мерная сажень. И нет ему супротивника по всей подсолнычной. И наше царство осадил и писал государю моему батюшку королю Зензевею Адаровичю с великим угрожением, а на мне сватался. И батюшка мой собрал войска 40 000, а Маркобрунова войска 40 000 же. И два короля с двемя войскома выехали против сильного богатыря Лукопера. И Лукопер заправил на двух королей копие хлухим концом и сшиб двух королей с коней, что снопов, и два войска побил и двух королей связал и на морское пристанище отослал ко отцу своему царю Салтану Салтановичу».

И рече Бова «Государыня прекрасная королевна Дружневна! Не на чем мне выехать против сильного богатыря Лукопера. Нет у меня ни доброго коня богатырского, ни доспеха крепкого, ни меча-кладенца, ни копия вострого, ни сбруи богатырской». И рече прекрасная королевна Дружневна: «Государь Бова! Ты еще детище младо и не можешь на добром коне сидеть и во всю конскую пору скакать. И уже мне отцу своему не пособить! А ты, государь Бова, возьми меня себе за жены места, а буди нашему царству сдержатель и ото всех стран оберегатель». И рече Бова «Который государь купит холопа доброго, а холоп хочет выслужиться. Да не на чем мне выехать против сильного богатыря Лукопера нет у меня ни доброго коня богатырского, ни сбруи ратные». И рече прекрасная королевна Дружневна «Есть у государя моего батюшки добрый конь богатырский стоит на 12 цепях, по колени в землю вкопан, и за 12 дверьми. И есть у батюшки моего в казне 30 доспехов старых богатырей и меч-кладенец».

И Бова бысть радощен и пошел на конюшню, и добрый конь богатырский с 12 цепей сбился и уже пробивает последние двери. И Дружневна побежала за Бовою на конюшню и почела говорить «Есть ли во Арменском царстве юноши храбрые витязи? Подите за мною на конюшню!». И доброй конь богатырский охапил Бову передними ногами, и почел во уста целовать, аки человек, и Бова почел доброго коня богатырского по шерсти гладить, и скоро утешил доброго коня богатырского. И Дружневна послала в казну по доспех богатырский и по меч-кладенец 12 человек на насилках несли. И Бова бысть радощен, и хочет садитись на доброго коня богатырского и ехать на дело ратное и смертное. И прекрасная королевна Дружневна почела говорить «Государь мой Бова! Едешь ты на дело ратное и смертное, либо будеш жив, либо нет, а Богу ты не помолился и со мною не простился». И Бове то слово полюбилось, и пошел к Дружневне в палату и помолился Богу, и взял себе Спаса на помощь и Пречистую Богородицу. И с Дружневною простился, и пошел на дело ратное и смертное.

И Дружневна Бову проважала. И отпущает на дело ратное и смертное, и подпоясывала около Бовы меч-кладенец своими руками. И Бова садился на доброго коня богатырского, а в стремя ногою не вступаючи. И прекрасная королевна Дружневна ухватила Бовину ногу, и ставила в стремя своими руками, и примала Бову за буйную главу, и целовала его во уста, и во очи, и во уши. И рече прекрасная королевна Дружневна «Государь мой Бова! Едешь ты на дело ратное и смертное, либо будешь жив, либо нет. И аз тому веры не иму, что ты пономарева роду. Поведай мне истинную правду свою, царского ли ты роду или королевского?». И рече Бова прекрасной королевне «Еду аз на дело ратное и смертное, либо буду жив, либо нет. Скажу аз тебе истинную правду. Не пономарева аз роду, аз роду королевского, славного короля сын Видона, а матушка моя, прекрасная королева Милитриса, доброго и славного короля Кирбита Безауловича дочь». И Бова досталь756 Дружневне песку к сердцу присыпал.

И был у того короля Зензевея Адаровича дворецкой. И почал говорить, а государыню свою бесчестить «Государыня прекрасная королевна Дружневна! Не доведется тебе около холопа своего своими руками меч-кладенец опоясывать, и не доведется тебе холопьи ноги в стремя ставить своими руками, и не доведется тебе за холопью главу принимать и целовать холопа своего во уста, и во очи, и во уши, и провожать, и отпущать на дело ратное и смертное». И Бова ударил дворецкого копием, глухим концом, и дворецкой пад на землю мертв, и лежал три часа, одва востал.

И Бова поехал на дело ратное и смертное. И скочил Бова впрямъ через городовую стену, и увидел славный богатырь Лукопер, что выскочил из Арменского царства храбрый витязь через городовую стену, и стали на поле съезжаться два сильные богатыря. И Лукопер на Бову заправил копие вострым концом, и Бова на Лукопера вострым же концом. И ударились два силные богатыря промеж собою вострыми копьями, что сильный гром грянул, пред тучею. И Лукопер на Бове не мог доспеха пробить, а Бова на Лукопере доспех пробил на обе стороны, и Лукопер свалился с коня мертв.

И Бова почел Лукоперова войска бить, и бился Бова 5 дней и 5 нощей без почиву757, не столько бил, колько конем топтал. И побил войска 100 000, и невелике люди ушли на морское пристанище ко царю Салтану Салтановичу. И почели говорить «Государь царь Салтан Салтанович! Выехал из Арменского царства храбрый витязь и скочил впрямъ через городовую стену, и сына твоего Лукопера убил, и 100 000 войска побил. Ужо будет на морское пристанище». И царь Салтан Салтанович не поспел царских шатров посымать, и скочил на корабль с невеликими людьми, и побежал во Рахленское царство.

И Бова приехал на морское пристанище, и скочил в шатер, ажно два короля связаны под лавкою лежат, король Зензевей Адарович да король Маркобрун. И Бова двух королей развязал и на коней посадил. И поехали во Арменское царство, и ехали во Арменское царство 3 дни и 3 нощи в трупу человеческом, одва добрый конь скачет в крови по колени.

И рече Бова государю своему Зензевею Адаровичу да королю Маркобруну «Которы государь доброго холопа купитъ, а тот холоп государю своему выслужится». И король Маркобрун почел говорить королю Зензевею Адаровичу «Слыхал аз у старых людей который государь доброго холопа купит, а холоп государю своему выслужится, и того холопа наделяют758 да отпущают». И король Зензевей Адарович почел говорить «Аз де слыхал у старых же людей, что такого холопа годно наделять да к себе призывать». И приехали два короля во Арменское царство, и пошли в королевские палаты, и почели пити и ясти и веселитися. И Бова пошел на конюшню, и лег спать, и спал 9 дней и 9 нощей.

И в тоя поры два короля, король Зензевей Адарович, да король Маркобрун, выехали с ястребцы на заводи тешиться. И в тоя поры дворецкой призвал к себе 30 юношей храбрых витязей и почел говорить «Подите, юноши, и убейте Бову на конюшне сонного, а аз вам дам много злата и сребра». И всякому корысти хочется. И кинулись 30 юношей к Бове на конюшню, а Бова крепко спит. И в тех 30 юношех был един разумной. И почел говорить «А токо мы не можем Бовы сонного убить. А Бова пробудится, что нам будет? Бова – храбрый витязь, убил Бова сильного и славного богатыря Лукопера и 100 000 войска побил. Пойдем мы к дворецкому! А дворецкой таков же, что и наш государь король Зензевей Адарович, и напишет дворецкой грамоту королевским именем, и пошлет Бову во Рахленское царство, а Бова от сна своего не узнает». И дворецкому то слово полюбилось. И пошел дворецкой в королевскую палату, и грамоту написал от короля Зензевея царю Салтану Салтановичу, чтоб царь Салтан Салтанович «на меня не кручинился, не аз убил Лукопера, сына твоего, и 100 000 войска побил. Имя ему Бова, а аз его послал к тебе головою на смерть». И дворецкой грамоту написал, и запечатал, а сам лег на королевскую кровать и одевался королевским одеялом, и послал по Бову на конюшню. И Бова пришел в королевскую палату, и не узнал Бова дворецкого. И почел говорить королевским именем «Бова, служи ты мне верою и правдою. Поди ты во Рахленское царство, отнеси от меня челобитье царю Салтану Салтановичу». И Бова грамоту принел, и челом ударил, и пошел на конюшню. И не о седлал добра коня богатырского, оседлал Бова иноходца и поехал в Рахленское царство.

И едет Бова 9 дней и 9 нощей, и не может Бова наехать ни реки, ни ручья, а пити Бове добре хочется. И увиде Бова от дороги с версту стоит дуб, и под дубом стоит черноризец. И поехал Бова, и рече черноризцу «Имя твое как?» – «Имя ми Пилигрим». И рече Бова «Дай мне, что ты сам пьешь». И рече Пилигрим: «Государь мой, храбрый витязь Бова королевич! Аз пью укруха759, а тебе, государь, дам тож укруги». И старец почерпнул чашу укруги и уклонился, всыпал усыпающего зелья и дал Бове. И Бова выпил, и уклонился Бова с коня на землю, и спал 9 дней и 9 нощей. А старец Пилигрим унес у Бовы меч-кладенец и увел доброго коня-иноходца. И Бова востал от сна своего, ажно нет у него ни доброго коня-иноходца, ни меча-кладенца. И Бова прослезися «Милостивый Спас и Пречистая Богородица! Уже ми изобидел старец, взял у меня доброго коня-иноходца и меч-кладенец, а государь меня послал на смерть». И пошел Бова, куды очи несут. И Бове Господь путь правит.

И пришел Бова во Рахленское царство, и вшед в царские палаты, и грамоту положил на стол. И царь Салтан Салтанвич грамоту принял, и распечатал, и прочитал. И закричал царь Салтан Салтанович «О, злодей Бова, ты у меня убил сына Лукопера и 100 000 войска побил, а ныне ты сам ко мне на смерть пришел, могу тебя повесить!». И закричал царь Салтан Салтанович «Есть ли у меня юноши, храбрые витязи? Возьмите Бову и поведите на повешенье». И скоро рели760 поставили, котлы приготовили, и востали 60 юношей, взяли Бову 30 юношей под правую руку, а другая 30 юношей под левую руку, и повели Бову на повешенье, и вывели Бову в поле. И увидел Бова рели и прослезися Бова «Милостивый Спас и Пречистая Богородица! Что моя вина, что моя неправда, за что аз погибаю?». И взложи Бог Бове на разум, что Бова сильный богатырь. И трехнул Бова правую рукою и 30 юношей ушиб, и тряхнул Бова левою рукою и другую 30 юношей убил. И побежал Бова от Рахленского царства.

И увидел царь Салтан Салтанович, и повеле в рог трубить, и собрал двора своего и 5 тысяч, и погнася за Бовою. И сугнали, и поимали, и привезли к царю Салтану Салтановичу. И царь Салтан Салтанович почел говорить, аки в трубу трубить «Уже ты, злодей Бова, хочешь у смерти уйти. Могу тебя повесить!».

И была у того царя Салтана дочь, прекрасная королевна Минчитрия. И надела на себя драгоценная платья, и пошла ко о тцу своему в палату, и почела говорить «Государь мой батюшка, царь Салтан Салтанович! Уже тебе сына своего, а брата моего не поднять и 100 000 войска не поднять же, а такого сильного богатыря изведешь. А ты, государь батюшка, дай его мне на руки761, и аз его превращу в свою веру латинскую и в нашего бога Ахмета, а меня он возьмет за жены места и будет нашему царству сдержатель и ото всех стран оберегатель». И у царя Салтана дочь прекрасная царевна Минчитрия была в любви. И царь Салтан говорит «Чадо мое милое, прекрасная царевна Минчитрия, буди на твоей воли».

И царевна Минчитрия челом ударила отцу своему, и взяла Бову себе на руки, и пошла во свои хоромы, и дала Бове много пити и ясти различны яств, и почела говорить «Бова, забудь свою веру православную христианскую и веруй нашу латинскую веру в нашего бога Ахмета, и возьми меня себе за жены места, и буди нашему царству сдержатель и ото всех стран оберегатель. А не станешь нашей латинской веры веровать и не возьмешь меня себе за жены места, и батюшка мой может тебя повесить или на кол посадить». И рече Бова «Хоть мне повешену быть или на коле посажену быть, а не верую аз вашея латинские веры и не могу аз забыть своея истинныя». И царевна Минчитрия велела Бову посадить в темницу накрепко и цкою железную задернуть и песком засыпать и не дала Бове пити, ни ясти 5 дней и 5 нощей. И Бове пити и ясти добре хочется.

И прекрасная царевна Минчитрия надела на себя драгоценное платья, и пошла к Бове в темницу, и велела песку отгрести, и цку железную открыть. И вошла к Бове в темницу, и не могла на Бовину красоту насмотритися 3 часа, и почела говорить «Бова! Лутчи ли тебе умереть голодную смертью или повешену быть, или на коле посажену быть? Веруя нашу латинскую веру и позабуди свою христианскую веру, и возьми меня себе за жены места». «Уже мне и так голодная смерь приближается. А хошь мне повешену быть или на коле посажену быть, а не верую аз вашея латинские веры и не могу забыть православныя христианские веры».

И царевна Минчитрия не дала Бове ни пити, ни ясти, и пошла ко отцу своему в палату, и почела говорить «Государь мой батюшка, царь Салтан Салтанович! Не могла аз Бовы прельстить. Хошь его повесь, хошь его на кол посади». И царь Салтан Салтанович почел говорить «Есть ли у меня 30 юношей? Подите в темницу и возьмите Бову и приведите его ко мне, аз могу Бову повесить». И стали 30 юношей, и пошли к Бове в темницу, и не могли песку отгрести, и цки железные открыти, и почели кровлю ломать. И закручинился Бова «Нет де у меня меча-кладенца, нечем де мне попротивиться против 30 юношей». И увиде Бова в углу в темнице меч-кладенец, и взя Бова меч-кладенец, бысть Бова радощен. И юноши почели к Бове в темницу спущаться человека по два, и по три, и по пяти, и по шти. И Бова сечет да лесницу762 кладет. И 30 юношей всех присек да и за лестницу склал. И царь Салтан на тех юношей взозлился «Зашли де блядины дети да с Бовою беседуют». И послал других 30 юношей, и велел тотчас Бову привесть. И пришли 30 юношей, и стали к Бове в темницу спущаться. А Бова сечет да лесницу кладет. И вышел Бова из темницы да и побежал из Рахленского царства. И царь Салтан Салтанович повеле в рог трубить, и собра войска 30 000 да погнася за Бовою.

И Бова прибежал на морское пристанище, и увиде Бова корабль, и скочил на корабль, от берегу отвалил. И закричал царь Салтан Салтанович зычно гласом «Гости-корабельщики, сдайте с коробля моего изменника, которой у меня из темницы ушел, а имя ему Бова. И буде вы не сдадите моего изменника, и впред мимо моего царства кораблем не хаживать и в моем царстве не торговать». И мужики-корабельщики хотят Бову с коробля сдать. И Бова вынял из подпазушья меч-кладенец и мужиков присек да и в море пометал. И ерыжные на коробле ухоронились, и почели говорить «Государь храбрый витязь, не моги ты нас погубить, а мы тебе, государь, побежим куды тебе надобе».

И ярыжные подымали парусы, и бежали по морю год и три месеца, и подбежали под Задонское царство, и увидели три терема златоверхия, и отнесло их погодою от пути верст за 100. И Бова велел парусы отпустить и якори в воду пометать. И почел Бова по кораблю ходить и на вся стороны смотреть. И увиде на край брегу моря рыболовы. И закричал Бова зычно гласом «Пожалуй, рыболов, не ослушайся, подедь на корабль!». И рыболов не ослушался, приехал, и Бова почел рыболова расспрашивать «Пожалуй, рыболов, скажи мне царство ли или орда, царь ли живет или король?». И рече рыболов «Государь гость-корабельщик, стоит то наше царство Задонское, а живет государь наш король Маркобрун». И Бове пошло на разум и рече Бова «Не тот ли король Маркобрун, что сватался во Арменском царстве у короля Зензевея Адаровича на прекрасной королевне Дружневне?». И рече рыболов «Государь гость-корабельщик, тот. А ныне королевна Дружневна у нашего государя короля Маркобруна умолила на год, а все проведывает про храброго витязя про Бову королевича. У нашего государя Маркобруна радость будет, свадьба, женится на прекрасной королевне Дружневне». И рыболов Бове песку к сердцу присыпал.

И Бова рече рыболову «Пожалуй, рыболов, продай рыбы, ярыжным ясти». И рыболов кинул пять осетров на корабль «Во се, государь, тебе рыбы и без продажи». И Бова взял злата и сребра, и покрывал камками763 и бархаты, да и бросил рыболову в подездок. И рыболов почел говорить Бове «Государь гость-корабельщик, дал ты мне много живота764, ни пропить, ни проесть ни детем моим, ни внучетом». И Бова рече «Пожалуй, рыболов, свези меня на берег». И рыболов не ослушался, взял Бову в подездок и привез на берег. И Бова почал ярыжным наказывать «Ярыжные, вот вам весь корабль и с животом. Делите пополам, а не бранитеся и не деритеся».

И пошел Бова к Задонскому царству, и шел Бова 5 дней и 5 нощей, и нашел старца Пилигрима, который его ограбил и взял у него меч-кладенец и доброго коня-иноходца. И Бова почел Пилигрима бить. И Пилигрим почел молиться «Не убей меня, храбрый витязь Бова королевич! Аз тебе отдам доброго коня-иноходца и меч-кладенец и дам тебе трое зелье усыпающее, да зелье белое, а третье черное». И взял Бова трое зелье да меч-кладенец да и пошел.

Идет Бова 6 дней к Задонскому царству. И увидел Бова старца – на улице щепы гребет. И рече Бова старцу «Дай мне с себя черное платье, а возьми мое цветное». И старец почел говорить «Государь храбрый витязь, не пригодится мое тебе платье, а твое цветное платье мне милостины не дадут». И Бова старца ударил о землю и снял с старца черное платье, а свое цветное платье покинул. И надел на себя Бова черное платье, и пошел на королевский двор, и пришел на поварню, а повары яствы варят.

И пришел Бова, и почел есть прошать «Государи королевские повары, напойте-накормите прохожего старца для Спаса и Пречистые Богородицы и для ради храброго витязя Бовы королевича». И повары закричали «О, злодей старец, что ты про Бову милостыни прошаешь? У нашего государя про Бову заповедано кто про Бову помянет, того казнить смертью без королевского ведома». И кинулся повар, выхватил из-под котла головню и ударил старца, и старец на месте не тряхнулся и ухватил ту же головню, и ударил старец повара и ушиб до смерти.

И побежали повары к дворецкому «Дворецкой, поди на поварню. Пришел старец на поварню да лучшего повара ушиб до смерти». И дворецкой пришел на поварню, и почел спрашивать у поваров «За что стала у старца с поваром?». – «Пришел старец на поварню, почел есть прошать для Спаса и Пречистые Богородицы и для храброго витязя Бовы королевича». И дворецкой почел говорить «Что ты, старец, про Бову поминаешь? У нашего государя заповедь крепкая кто про Бову помянет, и он велит без своего ведома убить». И рече Бова «Государь дворецкой, не вели меня, старца, убить, аз старец прохожей и заповеди вашей не слыхал». И дворецкой рече «Поди, старец, на задней двор, тамо королевна Дружневна нищих златом делит. Завтра у нашего государя радость будет женится наш государь король Маркобрун на прекрасной королевне Дружневне».

И старец пошел на задней двор, ажно на заднем дворе нищих великое множество. И старец пошел промеж нищих тесниться, и нищие старцу пути не дадут, и почели старца клюками бить. И старец почел на обе стороны нищих толкать, и за старцом много мертвых лежатъ. И нищие почели старца пускать. И старец дошел до прекрасной королевны Дружневны, и закричал старец зычно гласом «Государыни прекрасная королевна Дружневна! Дай мне, старцу, милостину для Спаса и Пречистые Богородицы и для храброго витязя Бовы королевича». У Дружневны миса из рук с златом вывалилась. И добрый конь богатырский услышал всадника своего храброго витязя Бову королевича, и почел на конюшне ржати, и от конского ржания град трясяхуся.

И королевна Дружневна почела говорить: «Подите, няньки, да раздовайте злато нищим». А сама взяла старца и пошла в задние хоромы, и почела спрашивать «Старец, что ты про Бову милостины прошаешь? Где ты слыхал про государя моего храброго витязя Бову королевича?». И рече старец «Государыни королевна! Аз с Бовою в одной темнице сидел во Рахленском царстве, да мы с Бовою одною дорогою шли. Бова пошель налево, а аз пошел направо». И рече старец «Государыня королевна Дружневна, а как Бова ныне придет, что ты над ним учинишь?». И прекрасная королевна Дружневна прослезися. «Чтоб, – говорит, – кабы аз проведа государя Бову на тридесятом царстве на тридесятой земле, и аз бы и там к нему упала!».

И в тоя поры пришел король Маркобрун к прекрасной королевне Дружневне, ажно старец сидит, а Дружневна перед старцом стоит. А король Маркобрун почел говорить «Что ты, Дружневна, пред старцом стоишь, а слезы у тебя по лицу каплют?». И королевна Дружневна почела говорить: «Государь мой король Маркобрун, как мне не плакать? Пришел тот старец из нашего из Арменского царства и сказывает батюшка и матушка моя умерли. И аз по них плачу». И король Маркобрун почел говорить «Государыня прекрасная королевна Дружневна! Уже тебе отцу своему и матери своей не пособить. А тужишь, лишо живот свой надсажаешь. Пущи всего, что добрый конь богатырский сбился с 12 цепей, уже последние двери пробивает. А как последние двери пробъет, и в городе много мертвых будет». И рече старец «Государь король Маркобрун! Аз утешу доброго коня, что станет трех лет младенец ездить». И король Маркобрун рече старцу «Только ты, старец, утешишь доброго коня, аз тебя пожалую, дам тебе много злата».

И старец пошел на конюшню, и Дружневна пошла за старцом. И добрый конь богатырский услышал всадника своего, и последние двери пробил, и стал на задние ноги, а передними ногами охапил старца, почел во уста целовать, аки человек. И увидел король Маркобрун, пошел в палату и заперса «Уже коли добрый конь последние двери пробил и старца смял, то много в городе мертвых людей будет».

И прекрасная королевна Дружневна почела говорить «Что ты, старец, скоро утешил?». И старец рече «Государыня прекрасная королевна Дружневна! И сам аз тому дивлюся, что добрый конь меня скоро узнал, а ты меня долго не узнаешь. А аз истинный сам Бова королевич». И Дружневна рече старцу «Что ты, старец, меня смущаешь? Государь был Бова вельми лепообразен, от Бовины бы красоты во всю конюшню осветила». И старец вынял из подпазушья меч-кладенец, и Дружневна меч к сердцу прижала «Истинной меч государя моего Бовы королевича! А ты, старец, черн и дурен, а шел ты с Бовою одною дорогою, и ты у него меч украл. А кабы тот меч был у государя моего Бовы королевича, умел бы он тем мечем владать. А се была у государя моего у Бовы на главе рана, а в рану палец ляжат. Когда он служил во Арменском царстве у государя моего батюшка у короля Зензевея Айдаровича, и пошел Бова из палаты, и ударил дверьми, и свалился кирпич сверху, и разшиб у Бовы голову. И аз лечила Бову своими руками, и аз знаю Бовину рану». И старец снял с главы клабук, и показал рану. И Дружневна рану осмотрила, и поцеловала «Истинная рана государя моего Бовы, а ты, старец, дурен и черн». И рече старец «Истинный аз сам Бова. А ты, Дружневна, вели воды принесть, и аз умоюсь белого зелья».

И Дружневна побежала сама по воду, и принесла воды в сребряном рукомойце. И Бова умылся белого зелья, и осветил Бова во всю конюшню. И Дружневна пад в ноги Бове, и почела говорить «Государь мой храбрый витязь Бова королевич! Не покинь меня, побежим с тобою от короля Маркобруна». И рече Бова «И ты, Дружневна, поди к королю Маркобруну и дай ему пить, и всыпь в кубок усыпающего зелья, и он спит 9 дней и 9 нощей, а мы в тоя поры убежим». И Бова дал усыпающего зелья, и Дружневна зелья взяла да и за рукав завернула, и пошла в свои хоромы, и надела на себя драгоценная платья, и пошла в королевскую палату, и почела говорить «Государь мой король Маркобрун! Завтра у нас с тобою радость будет:тебе, государь, меня за себя понять. А ты, государь, со мною изопьем по кубку меду, чтобы мне не тужить по батюшке и по матушке».

И у короля Маркобруна Дружневна была в любви. И скоро велел принести крепкого меду, и юноши скоро принесли крепкого меду. И Дружневна, уклонясь, всыпала из рукава усыпающего зелья и поднесла королю Маркобруну. И у короля Дружневна была в любви, и велел ей наперед пить. И Дружневна почела перед ним уничижаться «Государь мой король Марокбрун! Не доведется мне, девке-страднице765, преж тебя пити. Выпей, государь, тот кубок ты, а аз по другой пошлю». И король Маркобрун выпил кубок меду и уклонился спать. И королевна Дружневна побежала к Бове на конюшню и почела говорить «Государь мой храбрый витязь Бова королевич, уже король Маркобрун крепко спит».

И Бова оседлал под себя доброго коня богатырского, а под Дружневну иноходца. И Дружневна взяла из казны 2 шатра езжалые766, и Бова шатры взял в торока, и садился Бова на добра коня, а Дружневна на иноходца, и поехали из Задонского царства. И ехал Бова с Дружневною 9 дней и 9 нощей, и стал Бова в поле, и расставил белые шатры, и добры кони стреножил. И пошел с Дружневною в шатер, и Бова с Дружневною совокупился. И король Маркобрун воста от сна своего, ажно нет у него прекрасные королевны Дружневны, ни доброго коня богатырского. И почел король Маркобрун говорить «Не старец злодей был, а был истинный сам Бова королевич. Увел у меня злодей прекрасную королевну Дружневну и доброго коня богатырского». И повеле в рог трубити, и собра войска 30 000, и послал за Бовою и за Дружневную.

И Бова вышел из шатра холодиться. И как услышал Бова конскую потопь и людскую молву, и пошел в шатер, и почел говорить «Государыни прекрасная королева Дружневна! Есть за нами люди небольшие быть погоне от короля Маркобруна». И прекрасная королева Дружневна почела говорить «Государь мой ласковый, храбрый витязь Бова королевич! А так нас поимают, уже нам от короля Маркобруна живым не быть». И Бова рече «Государыня прекрасная королева Дружневна! Молися Богу, Бог с нами».

И взял Бова меч-кладенец, и сел на доброго коня и без седла, и поехал против погони, и побил погоню 30 000, только оставил 3 человека, наказав, да и отпустил к королю Маркбруну «Что король Маркобрун за мною посылает, тока войска теряет! А знает он, что аз сильны богатырь, храбрый витязь Бова королевич? Убил аз сильного богатыря Лукопера и 9000 войска побил». И пришли 3 человека к королю Маркобруну и почели говорить: «Государь король Маркобрун! Бова все войска побил, и нас трех отпустил и не велел за собою гоняться что он посылает за мною, только войска теряет!».

И король Маркобрун повеле в рог трубить и собра войска 40 000 и посылает за Бовою и за Дружневною. И те юноши почели говорить «Государь наш король Маркобрун! Что нам за Бовою идти? А Бовы нам не взять, только нам головами своими наложить. Есть, государь, у тебя сильный богатырь, а имя ему Полкан, по пояс песьи ноги, а от пояса что и прочий человек, а скачет он по 7 верст. Тот может Бову сугнати и поимать, а сидит он у тебя в темнице за 30 замками и 30 мостами». И король Маркобрун велел Полкана из темницы выпустить и послал за Бовою. И Полкан почел скакать по семи верст.

И Бова вышел из шатра, и услышал Бова, что Полкан богатырь скачет. И Бова взял меч, и сел на доброго коня и без седла, и поехал против сильного богатыря Полкана. И как съезжаются два сильные богатыря, и Бова махнул Полкана мечем, и у Бовы меч из рук вырвался и ушел до половины в землю. И Полкан Бову ударил палицею, и Бова свалился с коня на землю мертв. И Полкан скочи на Бовина коня, и добрый конь Бовин увидел Полкана, и закусил муштук и почел носить по лесам и по заразам767 и по кустам, и ободрал по пояс ноги и мясо до костей.

И Бова лежал мертв три часа, и встал, что ни в чем не бывал768, и пришел к Дружневне в шатер, и лег на кровать. И добрый конь уносил769 Полкана, и примчал к шатру, и Полкан свалился на землю. И Дружневна из шатра вышла, и почела говорить «Брате Полкане, помирися с Бовою, ин вам не будет супротивника на сем свете». И рече Полкан «Аз бы рад за Бовою помириться, лишь бы Бова помирился». И Дружневна пришед в шатер и почела говорить «Государь храбрый витязь Бова королевич, помирися ты с Полканом, ино вам не будет на сем свету супротивника». И рече Бова «Аз рад с Полканом помириться, а не помирится Полкан, и аз его убью». И Бова с Полканом помирился. Полкан Бову примал за белые руки и целовал во уста, и называл его большим братом.

И сел Бова на доброго коня, а Дружневна на иноходца, а Полкан за ними почел скакать. И приехали во град Костел, а во граде нет ни царя, ни короля, только мужик посадской, а имя ему Орел. И Бова королевич да Полкан ставились на подворье, и Бова лег с Дружневною спать. А в тоя поры пришел король Маркобрун под град Костел, а войска с ним 50 000, и Костел-град осадил, и почел грамоты к мужику посадскому писать и прошать с города Бову с Полканом «А будет вы не сдадите с города моих изменников, и аз ваш град Костел огнем пожгу и головнею покачу!». И мужик посадской велел мужиком собраться в земскую избу. И мужики собралися, и посадник мужик Орел пришел в земскую избу и мужикам грамоту прочел, и почел говорить мужикам: «Пойдем мы против короля Маркобруна! И аз сам пойду и двух сынов собою возьму». И мужики собрались да и выехали против короля Маркобруна. И король Маркобрун мужика-посадника и с детьми полонил, и король Маркобрун мужика отпустил, а дву сыновей взял в закладе770, а велел сдать с города Бову да Полкана да прекрасную королеву Дружневну.

И мужик пришел в город и велел сбираться мужикам в земскую избу. И скоро мужики собрались в земскую избу, да стал за мужиков мужик-посадник, почел говорить «Сдать ли нам с города выезжих людей или не сдавать?». И выступала Орлова жена и почела говорить «Выезжих людей с города не сдавать, а уже детям своим нам не пособить». И мужик Орел почел говорить «У всякие жены волосы долги, да ум короток». И присоветовали мужики, что Бову с города сдать.

И пошел Полкан к Бове «Брате Бова, долго спишь, ничего не ведаешь хотят нас мужики с города сдать». И рече Бова: «Злодеи – мужики, что ни продуму771 не гораздо удумали! Не гораздо и им будет!». И скочил Бова скоро с кровати и опахнул772 на себя шубу одевальную. И взял под пазуху меч-кладенец и пошел в земскую избу, и почел мужиков рубить от дверей и до куту773. Мужиков порубил да и вон пометал, а Орлова жена побежала с коника774 с печи и почела говорить «Государь храбрый витязь, не моги меня, горкие вдовы, погубить!». И рече Бова «Матушка государыня, не бойся. Дай мне до утра сроку, аз и детей твоих отполоню». И выехали Бова да Полкан против короля Маркобруна, и Бова ехал с правые руки, а Полкан заскочил с левые руки. И почели Маркобрунова войска бить, аки животину775 отгнали и Орловых детей отполонили.

И король Маркобрун ушел в Задонское царство с невеликими людьми и положил на себя клятву, что «не гонятся за Бовою ни детем моим, ни внучетом, ни правнучатам». И Бова пришел в город Костел и пришед к Орлове жене «Во се, государыни матушка, дети твои». И почел у мужиков крест целовать, и учередил Бова Орловых детей, да и поехал с города Костела и с прекрасною королевою Дружневною, а Полкан за ними пеш поскакал.

И едучи Дружневна почела говорить: «Государь мой храбрый витязь Бова королевич! Уже приходит мне время, как добры жены детей рождают». И Бова стал на стан и шатры расставил, и рече Бова Полкану «Брате, Полкане, стань подале. Дружневна у меня недомогает». И Полкан отшел подале да стал под дуб. И Дружневна родила два сына, и Бова нарек имя им:одному имя Симбалда, а другому Личарда. И Полкан востал от сна своего и услышал конскую потопь и людскую молву, и пришел Полкан к Бовину шатру, и рече Полкан: «Брате, Бова! Идет рать великая, невесть идет царь, невесть король. Сам ли ты идешь проведать или меня пошлешь?». И рече Бова «Поди ты, а мне ныне не довольно:Дружневна народи два сына – Симбалду, а другого Личарду». И Полкан поскакал, и много людей он похватал и в пленицу776 перевязал да и к Бове привел.

И Бова почел языков спрашивать: «Сказывайте вы, добрые люди, не испорчены, коего царства рать идет? Царь ли идет или король?». И языки почели рассказывать «Государь храбрый витязь! Идут то, государь, воеводы от нашего государя короля Дадона во Арменское царства. Сказывают, что будто во Арменском царстве у короля Зензевея Айдаровича служит Бова королевич. И король Дадон велел его, Бову, взять да к себе привестъ во царство». И у Бовы разгорелося богатырское сердце, и не мог Бова утерпети и предаде их смерти. И оседлал себе доброго коня своего богатырского и взял с собою меч-кладенец, и почел Бова брату своему Полкану наказывать «Брате мой, Полкане! Не покинъ ты Дружневны моей и двух детей моих. А аз поеду во Арменское царства на дело ратное, а сам ты, брате, не ходи близко к лесу». И простился Бова с Полканом, да и с Дружневную и с детьми своими, и поехал Бова на ратное дело.

А Полкан после его отшел к лесу спать, и в ту ж пору пришли львы к Полкану сонному, и богатыря того Полкана съели всего, только оставили одни плесны777 ножные. И после того вышла Дружневна из шатра своего и посмотрела под дубом и где Полкан спал, ажно Полкана львы съели, только лежат плесны одни ножные. И Дружневна вельми по нем потужила, по Полкане, и взяла детей своих и посадила за пазуху, и сяде на иноходца и поехала, куды ее очи несут.

И приехала Дружневна под Арменское царство и взяла с собою только плеть едину в торока, и пустила доброго своего коня-иноходца в чистое поле и рече ему «Поди ты, мой добрый конь-иноходец, ищи себе государя ласкового». И пришед Дружневна к реке и умылась черного зелья и стала черна, что уголь. И пришед Дружневна в Рохленское царство и стала у вдовы на подворье. А в Рохленском царстве царевна Миличитрия. И Дружневна почела на добрых жен сорочки шить, тем свою голову кормила и детей своих.

И Бова королевич силу побил, и приехал к шатру, ажно нет в шатре ни королевы Дружневны, ни детей его. И Бова посмотрел под дуб, ажно Полкана львы съели, только лежат плесны ножны. И Бова разтужися «Уже коли такого сильного богатыря львы съели, то и Дружневну и детей моих». И похоронил Бова Полкановы плесны, и сам расплакася горько «Милостивый Спас и Пречистая Богородица! Дали вы мне ладо поноровное778, и не дали вы мне с нею пожить от младости и до старости». И пошел Бова на заводи тешиться и настрелял гусей и лебедей, и наварил Бова ествы да наелся и напился. Да и поехал Бова в Арменское царство, чтобы ему дворецкого убить, которой дворецкой послал его на смерть.

И приедет Бова во Арменское царство в воскресный день, а король Зензевей Айдарович стоит у церковного пения. И пошел король Зензевей от пения, и Бова королю Зензевею Айдаровичу челом ударил. И король Зензевей почел спрашивать «Имя твое как, и коего града, и куды идешь?». И рече Бова «Имя ми Август, ищу себе государя ласкавого, чтобы меня приголубил». И рече король «Мне такие люди надобно. Пожалуй, Август, служи ты мне». И Август, челом ударя, и пошел на королевской двор и дворецкого убил.

И приехали послы из Рахленского царства. И Август подвернулся к послам и почел спрашивать «Коего царства послы и почто приехали?». И послы почели говорить «Мы, государь, пришли из Рахленского царства проведавать про храброго витязя Бову королевича послала нас царевна Миличитрия, а хочет она за Бову замуж итить». И Август рече «Подте вы, послы, в Рахленское царство, а Бова будет у вас». И поехал Бова в Рахленское царство.

И приехал Бова в Рахленское царство, и взъехал Бова на королевский двор безопсылачно779. И встречает Бову прекрасная царевна Минчитрия, и повела Бову в королевские палаты, и почели пити и ясти и веселитися. И царевна Минчитрия почела говорить: «Государь храбрый витязь Бова королевич! Крести ты, государь, меня, да возьми себе за жены места, и буди нашему царству сдержатель и ото всех стран оберегатель». И Бова Минчитрию крестил, да и положили промеж собою на слове до воскресного дни.

И у Дружневны дети уже на разуме. Симбалда играет в гусли, а Личарда в домру. И Дружневна почела посылать детей своих на королевской двор «Потьте, детушки, на королевской двор, и вас возьмут в королевскую палату, и вы играйте наигрыши добрые и тонцы780 водите хорошие, да во всякой песни пойте храброго витязя Бову королевича». И Бовины дети пошли на королевской двор и в королевские палаты и почели наигрыши играть и тонцы водить, а во всякой песни поют храброго витязя Бову королевича. И Бова рече «Что вы поете во всякой песне Бову королевича? А аз много хожу, а Бовы в песнях не слыхал». И Бовины дети почели говорить «Поем мы в песнях государя своего батюшка Бову королевича, а велела нам государыня наша матушка прекрасная королевна Дружневна». И Бова велел их напоить и накормить и дал им злата и сребра много, одва мочно донести, а сам пошел за ними назором781. И пришли Бовины дети на двор, и мати их встречает «Подте, детушки!», и примает за белые руки и целует их во уста. Увиде Бова, что встречает баба дурна и черна, плюнул Бова да и прочь пошел «Блядины де дети, сказали у себя мати Дружневна, ана782 баба дурна и черна, что уголь».

И как ночь проходит, а день настает, и Дружневна посылает детей своих на королевской двор. И Бовины дети пришли в королевские палаты и почели игрищи783 играть добрые, а тонцы водить хорошие, и во всякой песни поют Бову королевича. И Бова велел их напоить и накормить и дал им много злата, и сребра и того больши, и пошел за ними назором. И королевна Дружневна умылась белого зелья и вышла встречать детей своих. И Бова увидел Дружневну и скочил на двор. И хватает Дружневну за белые руки и целует в сахарные уста. И Дружневна пала ему в ноги «Государь мой храбрый витязь Бова королевич! Не покинь меня и детей своих!».

И Бова взял Дружневну и детей своих, и пошел на конюшню, и выбрал добрые кони-иноходцы под Дружневну и под детей своих. И царевна Минчитрия палась Бове в ноги и почела говорить «Государь храбрый витязь Бова королевич! Коли ты, государь, меня за себя не взял, и аз буду твоя закладчица»784. И рече Бова «А коли ты за меня заложилась, и тебя не изобидит ни царь, ни король, слышичи мою грозу, храброго витязя Бовы королевича». И поехал Бова с Дружневною и с детьми своими во град Сумин к дятьке Симбалде.

И дятка Симбалда встречал приезжего человека Августа и двор ему отвел. И назавтрее дятка Симбалда на приезжего человека Августа пир рядил. И пришел Август на пир, и дятка Симбалда велел ему места дать. И как пошел пир навесело, и Август почел говорить «Государь дятка Симбалда! Кто близ тебя живет, и нет ли какой обиды?». И говорил дятка Симбалда «Есть, государь! Близ меня живет злодей король Дадон. Убил он, злодей, государя моего, доброго и славного короля Видона и по вся годы животину от града отгоняет, а аз против его стоять не могу». И Август рече «Аз могу ту обиду отмстить. Собери войска, колько мочно». И Симбалда повеле в рог трубить и собра войска 15 000. И Август поехал воеводою и взял с собою дяткина сына именем Дмитрея. И пришел под град под Антон, и животину отгнал, и посады обжег. И где лежит король Видон, а над могилою стоит столп, и Август ходил по три дни на могилу прощаться, а сам горько плакася. И увидел король Додон, что пришли под град невеликие люди и животину отгнали, и посады обожгли. И повеле в рог трубити, и собра войска 40 000, и вышел против Августа.

И Август, аки животину, отгнал от града, и ударил копием короля Додона, и дал ему сердечную рану. И поехал Август во град Сумин, и дятка Симбалда повеле на радостех звонить и молебны служить, и взял Августа к себе. И дяткин сын Дмитрей почел отцу своему сказывать, что Август ходил на могилу по три дни прощаться, а сам горько плакася «Не государь ли наш храбрый витязь Бова королевич?». И дятка Симбалда почел говорить «Государь наш был Бова королевич вельми лепообразен, и от Бовины красоты не мочно на месте сидеть». И Бова услышал те речи, и вышел на крыльцо, и умылся белого зелья, и вшел в палату. И осветил всю полату Бова своею красотою. И дятка Симбалда пад в ноги «Государь мой храбрый витязь Бова королевич! Моги отмстить смерть отца своего!».

И приехал посол из града из Антона во град Сумин, лекаря спрашивать. И Бова умылся черного зелья и назвался лекарем «Аз де могу вашего короля Додона излечить от раны сердечныя». И взял Бова с собою дяткина сына Дмитрея да и пошел во град во Антон лечить Додона. И посол пришел и обвестил королю Додону «Государь король Додон, аз тебе лекаря привез из Сумина града». И король Додон велел итти лекарю в палату, ажно много князей и бояр. И лекарь почел говорить «Государь король Додон! То дело упорливо785; чтоб не было никого в палате!».

И король Додон выслал из палаты всех, и Бова палату запер и приставил у крюка дяткина сына. И вымал Бова из подпазушья меч-кладенец, и почел говорить королю Додону «За то б аз тебе головы не отсек, что ты государя моего батюшка, доброго и славного короля Видона извел. И аз за то тебе отсеку голову, что ты послушал женского разума». И отсек Бова голову королю Додону и положил на блюдо да ширинкою покрыл.

И пошел Бова в задние хоромы к прекрасной королевне Милитрисе и почел говорить «Во ся, государыня, дары от короля Додона. Аз излечил твоего короля Додона от раны сердечныя». И королевна Милитриса дары принела и открыла, ажно голова Додонова лежит на блюде. И сама закрылася «О, злодей лекарь, что ты? Ужже аз тебя скоро велю злою смертию казнить!». И рече Бова «Стой, не торопися, государыни матушка моя!». Прекрасная королевна Милитриса почела говорить «О, злодей лекарь! Бова королевич был вельми лепообразен, от Бовиной красоты всю палату светила, а ты, лекарь, черн и дурен, что уголь».

И Бова вышел на крыльцо, и умылся белого зелья, и пришел в палату, и святил всю палату Бовиною красотою. И прекрасная королевна Милитриса пала Бове в ноги. И Бова почел говрить «Государыня матушка моя, не уничижайся предо мною!». И велел Бова гроб сделать, положил мать свою живу во гроб и девал гроб камками и бархаты. Погреб Бова мать свою живу в землю и по ней сорокоусты раздал.

И пошел Бова в темницу, где преж сего сам сидел, ажно девка та сидит в темнице в Бовино место. И Бова темницу разламал, а девку выпустил, ажно у девки власы до пят отросли. И девка рече «Государь мой храбрый витязь Бова королевич! Аз сижу в темнице с таковы поры, как тебя, государя, из темницы выпустила». И Бова рече девке «Государыня девица, потерпела бедности, и ты ныне возрадуйся». И выбрал князя и отдал девицу за князя замуж. И пошел Бова в Рахленское царство и женил дяткина сына Дмитрея на прекрасной царевне Минчитрие.

И пошед Бова на старину786, и почел Бова жить на старине с Дружневною да и с детьми своими, лиха избывать, а добра наживать. И Бове слава не минется и до века.

Бова — Королевич Королькова сказка с иллюстрациями

Рейтинг:   / 18

Бова — Королевич — сказки Корольковой Анны Николаевны

В давние времена жили король с королевой. Был у них сын Бова. И вот захворала королева да и умерла. Взял себе король другую жену, а к маленькому Бове приставили няньку-девушку Чернавку.Бова - Королевич - сказки Корольковой

Король часто уезжал по своим делам, отлучался иногда надолго. При дворе бывало много гостей. Чаще всего там гостил падишах Восточного царства по имени Ибрагим.

И задумала королева с Ибрагимом извести короля.

Однажды вернулся король из похода, жена и говорит ему:

— Милый друг, если б ты знал, как мне захотелось жареной дичи. Только убей её своими руками.

Король сразу же собрался, взял с собой стрельцов и отправился в заповедные леса. Настреляли охотники много дичи, и король заторопился домой.

Подскакали к реке и видят: подъёмный мост поднят, а другой переправы нет. Никто, кроме королевы, не мог приказать поднять мост. Тут король догадался, что жена ему изменила, разгневался он и бросился вплавь через реку. Течением подхватило короля и понесло неведомо куда.

А жена всё видела из окна и решила, что король утонул.

Стали королева и Ибрагим царством править. Как-то Ибрагим говорит королеве:

— Я видел страшный сон: будто Бова вырос и поразил меня мечом в сердце. Думаю, так это и будет. Бову надо повесить.

Королева сказала:

— Не могу я этого сделать, чтобы он болтался между двумя столбами, — женское сердце не вынесет. Лучше мы его посадим в темницу, пусть там умрёт с голоду.

Ибрагим согласился.

Отвели Бову в темницу, посадили за решётку, дверь заперли на замок.

Девушка Чернавка узнала, какая беда приключилась с её питомцем. Идёт она мимо темницы и слышит — Бова плачет.

Девушка Чернавка взяла воды и хлеба и пошла в темницу. Сторож крепко спал. Она потихоньку вытащила у него ключ, открыла дверь, подала королевичу хлеб и воду. Бова со слезами её попросил:

—Няня, не закрывай дверь. Няня сказала:

—Не закрою.

Ушла, дверь прикрыла, но запирать не стала.

Королевич съел половину хлеба, вторую половину положил в карман, выпил воду, вышел из темницы и пошёл куда глаза глядят.

Мало ли шёл он, много ли — неизвестно, но дошёл до дремучего леса. Там его встретили разбойники. Видят, брать у него нечего, сам он ребёнок, и не стали его убивать, пожалели его красоту.

— Пусть остаётся с нами, всё будет веселее, — решили разбойники.

И спросили разбойники мальчика:

— Как тебя зовут?

— Имя моё Ангусей, отец мой — пастух, а мать — прачка.

Так он с ними и ходил.

Случилось, что у разбойников недостало еды. Вышли они к реке. Тут они увидели много кораблей. Разбойники начали просить корабельщиков, чтобы они продали им хлеба и крупы, а корабельщики ответили:

— Мы вам дадим хлеба и всего, что нужно, а вы отдайте нам мальчика.

Разбойники подумали: «Зачем нам мальчишка?» — и отдали его. Забрали еду и пошли дальше. Корабельщики взяли мальчика и спросили, как его зовут, Бова ответил так же:

— Ангусей, отец — пастух, мать — прачка.

Ехали они мало ли, много ли, приехали в другое государство, причалили к пристани и дали три оружейных залпа.

Услыхал царь, послал узнать — с чем прибыли корабли. Возвращается посыльный и рассказывает Царю про мальчика — дескать, такой там красивый мальчишка да пригожий. Царь послал ещё одного, и тот говорит те же самые слова. Тогда поехал сам царь.

Корабельщики спросили, можно ли торговать им в этом царстве. Царь ответил:

— Торгуйте хоть три года, только отдайте мне мальчика.

Корабельщикам делать нечего — согласились. Привёз царь Бову к себе во дворец и говорит: — Ангусей, жить ты будешь на конюшне с конюхами.

Бова с конюхами на конюшне живёт, время идёт, а богатырь-то растёт. Уже миновало ему семнадцать лет. И понравился он царской дочке.

В то время завязалась война: дикие кочевники напали на страну. Сам царь с сыновьями оборонялся, не щадя сил. Ангусей несколько раз просил царевну, чтобы она отпустила его воевать. А ей жалко было с ним расстаться. Но когда враги приблизились к столице, Ангусей оседлал коня, схватил железную метлу, которой он подметал конюшню, выскочил навстречу неприятелям и начал хлестать их метлой и направо и налево. Дрогнули вражеские полки, ударились в бегство.

Недолго продолжался мир. Кочевники собрали тьму-тьмущую войска и опять подошли к стенам столицы.

Пошли слухи, будто и царь, и его сыновья попали в плен. Тогда Ангусей и говорит царской дочери :

— Ну, теперь дай мне самого лучшего коня. Она сказала:

— В крайнем стойле, за двенадцатью дверями стоит конь богатырский по кличке Пурга. Позови его и бери.

Поспешил Ангусей к стойлу, свистнул, крикнул:

— Пурга, ко мне!

Тут же в щепки разлетелись двенадцать дверей. Конь выскочил и подбежал к Ангусею. Конюхи подали молодцу сбрую и боевые доспехи.

Сел богатырь на коня, а царская дочь вышла на крылечко вся в слезах и молвила:

— Ангусей, скажи мне на прощанье, кто ты есть на самом деле.

Ответил юноша:

— Сейчас мне нет нужды таиться. Я — Бова-королевич, а из какого королевства — после узнаешь.

Царевна подала Бове руку, он поцеловал её, пришпорил коня и сказал:

— Пожелай мне счастья и удачи в ратном труде, чтобы конь не споткнулся и меч не затупился.

Помчался он и врезался в гущу врагов: направо махнёт мечом — улица, налево махнёт — переулочек. Неприятели не устояли и кинулись бежать. А Бова с войском бросился за врагами, отбил царя с сыновьями из плена и вернулся с ними в столицу.

Придворные поздравили царя с победой, а царь устроил пир и на почётное место за столом посадил Бову-королевича. Это вельможам не понравилось. После пира Бова не успел отдохнуть, как приходит к нему главный министр и подаёт письмо.

— Царь приказывает тебе немедля отвезти этот пакет вождю кочевников, которых мы недавно разбили. Вручи ему в собственные руки.

Бова-королевич положил письмо в шапку, взял коня, сел на него и отправился в путь. Ехал ок Два, три, а может, и десять дней. Было жарко, солнце так и жгло. Захотел Бова напиться, а воды нигде не видать — нет ни речки, ни колодца. Вдруг навстречу идёт старичок и несёт кувшин с водой. Бова просит:

— Добрый человек, дай мне попить.

— А ты меня покорми, — говорит старичок. Бова отломил ему краюху хлеба, отсыпал щепоть соли, старик оставил кувшин с водой и дал такой наказ:

— Гляди же, больше трёх глотков подряд не делай. А то как бы в беду не попасть.

И скрылся.

Бова припал к кувшину, позабыв наказ старика, и пил, пока не показалось дно.

Тут начало его клонить ко сну. Ничего не может поделать, глаза слипаются, в голове туман стоит.

Свалился Бова под куст, заснул как убитый.

Наткнулись на него кочевники, видят — чужой человек лежит. Отобрали меч, угнали коня, а спящего Бову связали ремнями и привезли к своему вождю.

Шапка у Бовы упала с головы, смотрит вождь, а там письмо. И в нём написано: «Податель сего царский конюх Ангусей порубил без счёта твоих людей и рассёк пополам твоего брата».

Кочевники признали Бову, закричали в один голос:

— Вели казнить его! Нет ему пощады! Вождь хотел позвать палача, а потом передумал.

— Никто ещё не казнил спящего человека. Отнесите его в тёмную пещеру — пускай очнётся. Тогда разрубим его пополам, как он разрубил моего брата.

Унесли Бову в тёмную пещеру, завалили вход тяжёлым камнем. Долго лежал там Бова или нет — никто не скажет.

И слышит сквозь сон, кто-то зовёт его:

— Жив ли ты, добрый молодец? Вставай, пора.

Попробовал богатырь вскочить, да не тут-то было: по рукам и ногам ремнями связан. Отвечает Бова:

Не могу встать, путы на мне крепкие.

Тот же голос продолжает;

— Вспомни про силу свою богатырскую да поднатужься хорошенько.

Двинул Бова ногами, повёл руками и разорвал ремни, будто паутину. Толкнул он камень, вышел наружу, а там стоит давешний старик. И говорит он Бове:

— Прослышал я, что ты не выполнил мой наказ, глотнул из кувшина сорок пять раз. А пока ты спал, много бед стряслось: кочевники разграбили столицу, убили царя, царицу и их сыновей, царевну пленили да и тебя, богатыря, в пещеру посадили.

Закручинился Бова-королевич.

— Как же мне быть, добрый человек? Не жалко мне себя, а жалко царевну. Где-то она теперь?

Старик отвечает:

— Она живёт у здешнего вождя в золотом шатре. Вождь хочет её за себя замуж взять, а царевна не согласна. Каждое утро она выходит из шатра, слёзы проливает и тебя поминает.

Ещё пуще загоревал Бова.

— Не вызволить мне царевну. Нет у меня ни острого меча, ни быстрого коняи

Старик достал из-под кафтана меч и подал Бове.

— Я не забыл твою хлеб-соль и пришёл на выручку. Возьми свой меч, а конь сам прибежит, когда кликнешь. Пойди объявись тайно царевне и Увози её в своё королевство. Только не ходи в своём виде, обрядись нищим старцем. Вот тебе и одёжка — кулёк да рогожка.

Бова так и сделал. Натянул кулёк на голову завернулся в рогожку и отправился к золотому шатру.

В ту пору царевна стояла у входа и смотрела на далёкие леса,, на широкие степи, на волю, куда ей путь был заказан.

Бова подошёл к ней и протянул руку.

— Подай милостыню, красна девица, ради Бо-вы-королевича.

Царевна залилась горючими слезами. .- Зачем ты говоришь о нём, странник? Бова лежит в сырой земле, и косточки его небось давно пожелтели.

Бова потихоньку сказал ей на ухо:

— Не печалься, царевна, Бова жив-живёхонек. Это я и есть.

Не поверила ему царевна.

— Зачем ты меня обманываешь? Он был славным богатырём, а ты убогий нищий.

Тогда Бова распахнул свою рогожку, а оттуда сверкнул острый меч, что висел у него на поясе.

Царевна сразу узнала меч, поглядела в лицо нищему и от радости чуть не лишилась чувств.

В эту же ночь она прорезала золотой шатёр, чтобы миновать выход, где сидела стража, и пришла в назначенное место. Там её ждал Бова-коро-левич.

Бова ударил три раза в ладоши и крикнул: — Пурга, ко мне!

Не успели они глазом моргнуть, а конь уже стоит перед ними, золотой гривой машет, серебряным копытом землю роет.

Усадил Бова царевну впереди себя, и понеслись они шибче орла могучего, чуть потише ветра летучего.

Наутро поднялся переполох в стане кочевников.

Вождь приказал послать погоню. Был у него богатырь Полкан, с головы до пояса детина, а с лояса до ног — скотина. Полкан скакал — как прыжок, так семь вёрст. На скаку выдернул дуб с корнем. Нагнал, размахнулся, хотел ударить Бову, а конь увернулся, и дуб воткнулся в землю на два аршина. Тогда королевич подъехал к Полкану и взмахнул мечом. Полкан упал на колени, взмолился :

— Не руби меня, Бова-королевич.

— Не годится мне рубить безоружного, — сказал Бова, — а проучить следует.

И ударил его мечом плашмя по шее. Упал Полкан и еле вымолвил:

— За твою милость послужу тебе верой и правдой.

Поехали дальше, и Полкан с ними. Доехали до дремучего леса. Раскинули шатёр. Бова пошёл бить дичь к обеду, а Полкан охранять остался царевну.

Полкан знал все окрестные места и рассказал Бове, где водятся тетери-глухари и всякая дичь. А напоследок предупредил:

— Смотри же, не ешь лесной ягоды земляники.

От неё лихо бывает.

Вышел Бова на поляну, смотрит — ягоды видимо-невидимо. Попалась ему и другая поляна, и третья, и каждая будто красным ковром укрыта. Да ягоды спелые, крупные, сами в рот просятся. А как дошел до четвёртой поляны, так и ахнул, такой земляники он в жизни не видывал. Не утерпел Бова-королевич, сорвал ягодку и съел. И тут же забыл про всё: про царевну оставленную про своё королевство, про напутствие Полкана-богатыря.

Переходит с места на место да ягоды рвёт. Долго он бродил по лесу, может, месям может, год. Выходит Бова на широкий луг и видит старый пастух пасёт свиней, а сам горько плачет.

Бова спрашивает старика:

— Дедушка, что ты плачешь?

— Как же мне, дорогой, не плакать. Я был королём в этом королевстве, а жена задумала меня сгубить. Объявила всем, что я утонул, а я, видишь спасся. Тогда она меня послала на скотный двор и заставила свиней гонять. И чтобы они попарно шли, ухо в ухо, нога в ногу. Как отобьётся какая свинья — так меня секут.

Бова сразу понял, что перед ним отец, но виду пока не подал.

— А ну давай-ка я нынче погоню.

Взял Бова кнут. Вот и город показался. Когда во двор стали вгонять свиней, Бова ударил кнутом о землю — свиньи рассыпались, какая куда. Подскочили слуги, хотели схватить Бову, и в это время вышли королева и Ибрагим. Бова выхватил меч и пронзил Ибрагима насквозь. Мачеха узнала Бову, и сердце её разорвалось от страха. Бова обнял отца, расцеловал его и сказал:

— Отец мой, теперь тебя никто не обидит. Будешь ты до глубокой старости жить со мной.

На другой день Бова видит в окно- два мальчика-двойняшки бегают по двору. Бова и дума ет: чьи это дети? Подозвал к себе и сказал:

—Дети, у вас есть мать? 

—Есть.

—Где она?

—Прачкой работает у здешней королевы. 

—Отец есть?

— Был могучий богатырь Бова-королевич, уехал за дичью и не вернулся. Мы тогда ещё и не

родились. А мать проводил сюда Полкан-богатырь.

Боба обнял мальчиков и сказал:

-Дети мои — я ваш отец.

Подошли няньки Чернавка и его супруга, прежняя царевна. Он принял их в объятия. И жили они до глубокой старости  дружно как и нужно.

К. А. Королькова

Похожие по содержанию произведения раздела:

default thumbnail image alt

Чья Лень Больше… — сказки Корольковой Анны Николаевны
Жили старик со старухой. И до того они …

Царь Петр и Солдат Королькова сказка ...

Царь Петр и Солдат — сказки Корольковой Анны Николаевны
Было это в стародавние времена, когда …

Финист - ясный сокол Королькова сказка с иллюстрациями ...

Финист — ясный сокол — сказки Корольковой Анны Николаевны
Жил да был один крестьянин. Умерла у …

Угольщик Королькова сказка ...

Угольщик — сказки Корольковой Анны Николаевны
В некотором царстве, в некотором государстве жил …

Добавить комментарий

Сказание про храброго витязя, про Бову королевича

Не в коем было царстве, в великом государстве, в славном граде во Антоне жил был славный король Гвидон. И проведал в славном граде Дементияне у славного короля Кирбита Верзауловича дочь, прекрасную королевну Милитрису. И призвал к себе любимого слугу именем Личарду и почал говорить: «Ой еси, слуга Личарда! Служи ты мне верою и правдою, поди ты во град Дементиян посольствовать, а от меня свататься». И слуга Личарда государя своего не ослушался, грамоту принял и челом ударил и поехал во град Дементиян к доброму и славному королю Кирбиту Верзауловичу.

И как будет слуга Личарда во граде Дементияне у славного и доброго короля Кирбита Верзауловича и вошел в королевские хоромы и грамоту положил перед королем на стол. И король Кирбит Верзаулович грамоту распечатывал и прочитал. И пошел в задние хоромы к прекрасной королевне Милитрисе и почал говорить любезные словеса: «Дочи моя прекрасная королевна Милитриса! Приехал в наш град Дементиян человек от славного и доброго короля Гвидона посольствовать, а на тебе свататься. И я не могу против такового славного короля стоять, потому что у него войска соберется много, наш град огнем пожжет и головнею покатит, и тебя с нелюбви возмет».

И прекрасная королевна Милитриса пала на колени пред отцом своим и почала говорить: «Государь мой батюшка, славный король Кирбит Верзаулович! Когда я была млада, король Додон сватался у тебя за меня. И ты, государь мой батюшка, не давай меня за короля Гвидона, дай меня за короля Додона. Тот король Додон будет нашему граду сдержатель и ото всех стран оберегатель».

И славный король Кирбит Верзаулович от такового славного короля Гвидона отстояться не мог и отдал дочь свою, прекрасную королевну Милитрису, за славного короля Гвидона.

И жил он с нею три года и прижил младое детище, храброго витязя Бову королевича. И прекрасная королевна Милитриса призвала к себе любимого слугу именем Личарду и написала грамоту государю доброму и славному королю Додону, пожаловать бы: «Добрый и славный король Додон! Приехал бы под наш град под Антон и моего бы короля Гвидона извел, а меня б взял вместо жены». «И буде ты, слуга Личарда, государыни своей ослушаешься и не поедешь к королю Додону и от меня грамоты не отвезешь, я тебя оболгу государю своему королю Гвидону небывалыми словесы, и он тебя скоро велит злою смертию казнить». И слуга Личарда государыни своей не ослушался, грамоту принял и челом ударил и поехал к королю Додону.

И как будет слуга Личарда у короля Додона и вошел в королевские палаты и положил грамоту на стол пред короля Додона. И король Додон грамоту принял, и распечатывал, и прочитал, и покивал главою, и рассмеялся, и почал говорить: «О слуга Личарда! Что государыня ваша меня смущает? А уже она с королем Гвидоном и детище прижила, храброго витязя Бову королевича». И слуга Личарда почал говорить: «Государь добрый король Додон! Вели меня посадить в темницу накрепко и поить и кормить довольно. А ты, государь, поезжай под наш град Антон, и буде словеса мои не сбудутся, ты меня вели злою смертию казнить». И королю то слово полюбилось и почал король Додон говорить: «О слуга Личарда, словеса твоя паче меда устам моим, а буде словеса твои сбудутся, я тебя пожалую».

И король Додон радостен был и повелел в рог трубить. И собрал войска 37 000 и поехал под град Антон и, пришед, стал в королевском лугу и велел шатры расставить. И узрила из задних хором своих прекрасная королевна Милитриса и надела на себя драгоценные платья, пошла в королевские палаты и почала говорить: «Государь мой добрый король Гвидон, понесла я второе чрево, не вем сын, не вем дщерь. И захотелось мне зверина мяса, и накорми меня дикого вепря свежим мясом, от своей руки убиенного». И король Гвидон радостен был, не слыхал таковых печей и в три года от своей прекрасной королевны Милитрисы. И король повелел оседлать осла и сел на осла и взял в руки копие и поехал в чистое поле за диким вепрем.

И прекрасная королевна Милитриса поднялась и градные врата отворила и встретила короля Додона с великою радостию во вратах градных. И взяла его за белые руки и любезно во уста целовала и повела его в королевские палаты. И почали пити и ясти и веселитися. И в те поры храбрый витязь Бова королевич, еще детище младо и несмысленно, ушел на конюшню и ухоронился под ясли. И был у Бовы дядька Симбалда и пошел на конюшню и нашел Бову под яслями и сам прослезился и почал говорить: «Государь мой храбрый витязь Бова королевич! Мати твоя злодей, прекрасная королевна Милитриса. С королем Додоном извела она, злодей, государя моего, а батюшку твоего, доброго и славного короля Гвидона. А ты еще детище младо, не можешь отмстити смерти отца своего. Побежим мы, государь, во град Сумин, которым градом пожаловал меня государь мой, а батюшка твой славный король Гвидон; а тот град вельми крепок». И рече Бова дядьке Симбалде: «Государь мой дядька Симбалда! Я еще детище младо и несмысленно и не могу я на добром коне сидеть и во всю конскую пору скакать». И дядька Симбалда оседлал себе доброго коня, а под Бову иноходца и призвал к себе тридцать юношей и побежал во град Сумин.

И были во граде изменники, и сказали королю Додону и прекрасной королевне Милитрисе, что дядька Симбалда побежал во град Сумин и увез с собою Бову королевича. И король Додон повелел в рог трубить и собрал войска 40 000 и погнался за дядькою Симбалдою и за Бовою королевичем. И послал загонщиков за дядькою Симбалдою и за Бовою. И загонщики догнали дядьку Симбалду и Бову королевича. И оглянулся дядька и увидел загонщиков, и почал во всю конскую пору скакать и убежал во град Сумин и затворился накрепко. А Бова королевич не мог ускакать, и свалился Бова с коня на землю. И загонщики Бову взяли и привезли к королю Додону. И король Додон послал Бову к матери его, к прекрасной королевне Милитрисе.

И пошел король Додон под град Сумин, стал в лугу и расставил королевские шатры. И спал тут и видел сон вельми страшен, кабы ездит Бова королевич на добром коне, в руке держит копие и прободает королю Додону утробу и сердце. И король Додон восстал от сна своего и призвал к себе брата своего именем Обросима и почал сон свой сказывать и посылал брата своего Обросима во град Антон к прекрасной королевне Милитрисе лепо поздравити[1] и сон сказати и просить, чтобы Бову королевича за тот сон предать злой смерти.

И Обросим поехал во град Антон к прекрасной королевне Милитрисе лепо поздравити и сон сказати и просить Бову королевича, чтобы его за тот сон предать смерти. И прекрасна и королевна Милитриса почала говорить: «Могу я и сама Бову смерти предати. Посажу его в темницу и не дам ему ни пити, ни ясти, та же ему смерть будет».

И король Додон стоял под градом Суминым 6 месяцев и не мог взять града Сумина и пошел во град во Антон. И дядька Симбалда повелел в рог трубить и собрал войска 15 000 и пошел под град Антон и начал в городовую стену бити безотступно и кричать и прошать из города государя своего Бову королевича: «А не сдадите мне государя моего Бову королевича, я жив не могу от града отойти». И прекрасная королевна Милитриса почала говорить королю Додону: «Государь мой король Додон, что злодей наш не даст нам упокою ни в день, ни в ночь». И король Додон повелел в рог трубити и собрал войска 30 000 и погнался за дядькою Симбалдою. И дядька Симбалда не может стоять против короля Додона и убежал во град Сумин и затворился накрепко. И прекрасная королевна Милитриса велела Бову посадить в темницу и доскою железною задернуть и песком засыпать и не давать Бове пити и ясти пять дней и пять ночей. И Бове по младости ясти добре хочется. И прекрасная королевна Милитриса надела на себя драгоценное платье и пошла по королевскому двоpy. И Бова увидел из темницы и закричал Бова зычно гласом: «Государыня моя матушка, прекрасная королевна Милитриса! Что ты, государыня моя, воскручинилася на меня! Не пришлешь со мне ни пити, ни ясти! Уже ко мне приближается голодная смерть!» И прекрасная королевна Милитриса почала говорить: «Чадо мое милое, Бова королевич! Воистину я тебя забыла с кручины. Тужу по отце твоем, а по государе своем по добром короле Гвидоне. Ужо я тебе пришлю много пити и ясти, и ты напитай свою душу». И прекрасная королевна Милитриса, уйдя в королевские палаты, почала месить два хлебца своими руками на змеином сале во пшеничном тесте. Испекла два хлебца и послала с девкою к Бове в темницу. Да за тою ж девкою пришли два выжлеца и сели у темницы под окошком. И девка дала Бове два хлебца, и Бова хочет хлебцы ясти. И девка прослезилася и почала говорить: «Государь храбрый витязь Бова королевич! Не моги ты, государь, те хлебцы скоро съести, а скорее того умрешь. Мати твоя, а государыня моя прекрасная королевна Милитриса, месила она те хлебцы своими руками во пшеничном тесте на змеином сале». И Бова взял хлебец, да бросил выжлецу, а другой другому, и сколь скоро выжлецы хлебцы съели, и скорее того их разорвало по макову зерну. И Бова прослезился: «Милостивый Спас и пречистая богородица! За что меня государыня мати моя хотела злой смерти предать?» И девка дала Бове своего хлебца ясти, и Бова наелся и напился.

Начальным этапом работы Ремизова была переписка лубочной сказки. Далее следовало составление списков действующих лиц, выписки из источников. Последующий этап — создание альбома рисунков — «изобразительное освоение» редакций памятника, опубликованных Веселовским. Первая редакция — развернутый пересказ лубочной сказки со счастливым концом, дополненный введением мифологического архетипа сюжета о Бове — мифа об Эдипе. Введен новый сюжетный мотив — Бова — плод тайной любви Милитрисы и Додона. Ориентируясь на исследователей текста, Ремизов считал «народную» сказку позднейшим этапом существования текста. Процесс воссоздания им «легенды в веках» заключался в «очищении» мифологической первоосновы. Во Второй редакции произведение названо «сказом». Оно лишено счастливого сказочного конца, в осмыслении основного конфликта появилась бо́льшая многозначность. Происходит дальнейшее сближение сюжета с мифологическим сюжетом о царе Эдипе. Для Третьей редакции характерны распространение текста и дальнейшая актуализация автобиографического плана. Основным конфликтом стало противостояние Бовы и его матери. Четвертая редакция — основной текст, представленный беловым автографом, публикацией в «Возрождении», НР-Оплешник и изданием 1957 г. По сравнению с Третьей она более краткая. Стяжение произошло за счет развития системы лейтмотивов. Теперь композиция состояла из пяти частей — замкнутых «авантюр» героя. В конце повести Бова, подобно царю Эдипу, узнавал «правду» о совершенном и оставлял царство. Создавая редакции «Бовы», Ремизов последовательно распутывал цепь жанровых трансформаций сюжета, от более поздних этапов его бытования к истокам. Из «веселой сказки» текст превратился в «сказ», затем в «героическую повесть». Введением эпитета «героическая» писатель маркировал преемственность своего произведения с «рыцарским романом» как ранним видом эпического жанра.1

Комментарии А. М. Грачевой

ИСТОРИЯ ПОВЕСТИ

Все начинается с книги: ночь, молчание. На улице сочиняется, но не сочиняют. Песня складывается не по «вдохновению», а из книги.

Имя Бова2 (Buovo d’Antona) — впервые прозвучало на границе Франции и Германии в XIII в. в устном сказе (chanson de geste). Повесть вызвала сочувствие слушателей. Сказ подхватили и разнесли по соседям: из Франции Бова попал в Италию, Англию и Скандинавию.

Устная передача, основанная на записи, переходит в книгу, обработанная и устроенная в форме повести. Французская редакция — 1330 г., итальянская — 1250 г. Рассказом повесть вошла в XVI в. в Историю предков и потомков Карла Великого — королевича Франции (Re di Francia). С итальянского сделан был перевод на сербский, с сербского на белорусский («Познанский сборник» 1580 г.). Имена Бова, Лукопёр ходили в народе в Смутное время, когда складывалась сказка о «славном, сильном, храбром и непобедимом витязе Бове-королевиче». Редакции русской сказки известны конца с XVII в.

Бова покорил Русь своей беспримерной отвагой — «один на всех!» и сказка о Бове-королевиче сделалась любимой русского народа.

В 60 — х годах XVIII в. переписчик сказки мог «кормить свою голову», п. ч. «походу на нее было против всех книг». Сказка была признана выражением народного духа, русского происхождения.

Радищев3, а за ним Пушкин4 (1816) откликнулись на Бову.

Сказка не только печаталась, а рисовалась. И в редкой и в курной избе не встретится — в красном углу образа, а на стене картинка из жизни и трудов Бовы — королевича. Бова продержался до революции 1905 г. и ушел «текстом» к ученым исследователям.

Имя Бовы никого не смутит — все знают, но сказку о Бове никто не помнит. И только крепко держится: сказка русская, народная. И какая может быть речь о Франции и Италии. И еще сказка русская народная и по содержанию занимательная и веселая.

Когда я писал мою повесть о Бове, одновременно рисую, я показывал картинки и объяснял, читать по рукописи мне не по глазам. Один из собеседников большой книжник, сказал:5 «откуда это? — и сам ответил: восточное, татарское что-то. Другой не менее просвещенный, тоже Бову с Орды повел — воображаю как подскочил бы его дядя историк — на «источниках» собаку съел! А третий — энциклопедия! — на мое «измучился над Мелюзиной, кончу, за Бову примусь!», заметил: «Это будет легче». Я понял: «и мучиться не придется, веселая история».

А между тем, Бова, не зная, как Эдип убил своего отца, не зная «правды» о матери, кладет живую в гроб. И близко связанные с ним, гибнут: любимые собаки отравлены, невольно спасая его; дурочка, просидевшая за него в тюрьме 30 лет, «пошла и не вернулась». Пуликан, спасая Друзиану, съеден львом. И сам он, уйдя из жизни — крепь жизни любовь! — обращенный покаянием к Богу, как-то погибает «напрасною смертью». Да, эта трагедия не уступит Мелюзине, — какой страждующий мир на «святой земле».

Моим главным источником — исследование А. Н. Веселовского «Из истории романа и повести». Вып. 2, СПБ, 1888 г.

I

1

Добрый старый король Гвидон6 нажил себе имя — Гвидон Дантона! — а пропустил жизнь.

Город Антон — из городов поискать. На площади три памятника: серебряный Пушкину за его чувствительные стихи мудрой деве — «дурочке» Зое; золотой Радищеву за гимн — славяно — русским слогом по Буало7 — гимн славе, силе и могуществу Бовы; медный Пуликану — стоит на задних, передними служит.

Город Антон ночью, как днем, светло, фонари горят: вору застава, жулику тын. В хронике ни грабежей, ни увечья. Уверенная жизнь. Праздники чаще буден. А королевские приемы невидаль и у султана: пестро, нарядно, музыка и стол. Со всех концов везут товары и едут гости на поклон к Гвидону. В календарях и географиях первым мировым городом называют не Рим, не Москва, а Антон.

О деяниях Гвидона богатая литература, а еще больше несет его память. Годы идут, трамбуют и самые яркие воспоминания, а хвастовство тупится. И на угодливых глазах осчастливленных и сам с собой Гвидон скучает.

Скучно? И это когда все есть, а чего-то — самое главное — не видно, пропало или вовсе не было. Он дожил до воспоминаний, забывается и слепнет — как же так случилось, не женился — он король! Но какой же король без королевы?

И глаза его прояснились.

Кто из невест краше Брандории — прекрасная королевна Брандория! — ей и быть королевой Дантона.

За Брандорию сватался Додон из Магандца. Додон не чета Гвидону, под стать Брандории.

Гвидон про это знает, но однажды он сумел, справился с отцом Додона, та же участь ждет сына, если посмеет — королевская воля и слово все сокрушит, не согнуться!

И повеселел.

Прервав слово на переносе, он отложил в сторону свои военные мемуары, многолетний труд, выбрал потверже лист, — и черные по сини вдавились буквы, не грозя, но едва ли придет кому мысль, прочтя, сказать: нет.

Среди рыцарей самый молодой, любимый Ричард8 — с него Фукэ напишет своего Сент — Этьена.

— Путь тебе, Ричард, в Дементиан к королю Отгону, сказал Гвидон и вручая письмо, уверенно, петушком, назад ты вернешься — с королевной!

Если бы Гвидон сказал: «поди и принеси яйцо Кощея (в яйце — душа)!» — Ричард, верный рыцарской клятве, не задумываясь, пошел бы за бессмертием на смерть.

2

Оттон не Кощей бессмертный, уламывать пустое дело. Оттон за облаками — Гвидон Дантона зять. Староват, из ума выжил, но возрастом меряют скот, а ум ни при чем, какой — нибудь бродяга, ума палата, а дурак. С Додоном Брандория обручена — поменялись кольцами: «кольцо — верность слову», но это считается среди мещан, а можно и разобручиться.

Прекрасная королевна Брандория, ты слышишь?9 А про это ты чуешь; злая молва — суд народа — назовет тебя позорным именем Милитриса (meretrice). Но кто это сказал, какой провидец, «Суд народа — суд Божий»? Неправда! суд народа — ложь.

Брандория вошла к отцу непреклонна: ей все известно, Оттон повторил о Гвидоне.

— Я люблю Додона, сказала Брандория.

Ричард, свидетель встречи, вздрогнул: его пронзило так просто сказано бесповоротное «люблю».

— Люблю! повторил с хохотком Оттон, недаром прозвище «кирбит», по-персидски «сера», кто любит, тот любится, а замуж выходят…

И с тем же шипучим хохотком, подскоча, сорвал с ее пальца обручальное Додона — кольцо покатилось к ногам Ричарда.

— Да ты что же думаешь, я на твоей матери женился любя? и мечтательно повторил, кто любит, тот любится.

Сердце ее вепрь, ни «да» и ни «нет», тут не спрашивают и не выбирают, Брандория вышла.

И «в последний час свиданья», как поют цыганы, когда пришел Додон прощаться, в цыганском зное — эта «злая тоска-разлука» и «моя безоглядная воля» — в звонкую торопящую «чёрынаю» ночь мудрое слово отца о любви венчало не золотым, а кровью кованным кольцом любви навек.

В «последний час» забрезжило утро — если б собрать все тени и весь широкий и горбатый пепел ночи и угасить свет!

В то же утро Брандорию отвезли из Дементиана в Антон.

Ричард, исполнив свой рыцарский долг, поклялся клятвой сердца быть рыцарем до смерти бессчастной Брандории.

Свадьбу сыграли по- антоновски светло и звучно. Все дальние и ближние съехались в Антон — короли и королевы, принцы и принцессы, князья и княгини. И только не видно было среди гостей Додона.

А без него Брандории веселые огни, как чад, а музыка взвой сердца.

Гвидон на седьмом небе — не горностаевый король, а порфирный — король с королевой.

3

Не по дням, а по часам растет Бова, как растет не по дням, а по часам черна — черней — тоска у Брандории — у его матери.

Счастье! никогда не в одиночку — повалит, не остановишь. Не узнать Гвидона.

Куда девалась скука! Нашел забаву: сын растет, Бова королевич. Подданные не знают куда деваться от щедрой награды: тешась в военные игры с королевичем, король засыпал золотом и орденами — слова благодарности исчерпались, а медали некуда вешать.

Бове исполнилось три года, а скажешь не три, а тринадцать — три Теризу, молочному брату, сыну воспитателя Синибалды, кормила и Бову и Териза Джаконда.

Под богатырской ли звездой он родился, или это любовь творит чудеса — ни в отца, ни в мать, сам по себе, разве что глаза — неутолимые Брандории.

Привязался королевич к отцу королю. А взял Бову Гвидон мемуарами. И чем заковыристей история, тем пристальней глаза и веселее внимание, что масло в огонь, вздувает рассказчика. На приемах возьмется Гвидон за слово: «Православные христиане…» — плетет — путает и завязнет, а с Бовой полон рот горохом набит, словами так и стреляет.

Что Гвидон, что Бова — неразлучны.

«Пойдет сын в отца, говорят, дай подрастет, покажет, весь мир завоюет!»

* * *

Любви нет срока, а терпенью наступит конец.

Говорит Брандория Ричарду:

— Ты меня любишь, Ричард?

— С твоего первого слова: «люблю».

— Ты рыцарь короля.

Ричард низко опустил голову, шея его вытянулась под жгучей пилой, а терпит.

— Я больше не могу, слышишь?

Ричард понял, и посмотрел в глаза Брандории. Что-то болезненное прорезало его крестом со лба до подбородка.

Она смотрела, испытуя.

«Исполню», сказал Ричард, и это его «готов» вышло из глуби несомненно.

— Ты поедешь в Маганедц, говорила Брандория, скажи Додону, пусть освободит меня: в субботу в Селяравенском лесу он встретит Гвидона. Лес не выдаст.

«Додон мне не поверит: я рыцарь Гвидона».

— Убеди его, покажи, как ты меня любишь. Я больше не могу.

И слезы подхлестнули рыцаря короля — со всей решительностью Ричард вышел: любовь или клятва?

— Ловушка! окрысился Додон, как только Ричард разинул рот, передавая волю Брандории, король Дантона убил моего отца. Селяравенский лес! Теперь хочет заманить меня и взять голыми руками. Какая порука твоих шпионских слов?

«Моя жизнь».

— Твоя жизнь мне под хвост! Когда мою отщелкает эта старая лисица. Ты рыцарь Гвидона и я поверить? твоя рыцарская клятва…

Гордо ответил на истину Ричард:

«Есть выше клятвы».

— Что же может быть выше?

«Выше клятвы, выше чести, выше правды — любовь. Тот, кто любит, тот поймет. Любовь разрешает клятву».

Додон велел посадить Ричарда в тюрьму: заложник. И раздумался.

И не расклятая любовь рыцаря, а свидание с Брандорией и отвага укрепили его решение попробовать счастье.

С братом Дан — Альбригой он готовится на опасное дело. В субботу тайно из Магандца они выступят с войском и к вечеру займут Селяравенский лес.

4

Нарядная — дорогие камки10 и бархат — отражена в зеркале, колдовском осеннем озере, оглядывает себя Брандория, чаруя и чаруясь. На сердце костер, а на лице мороз и синей прорубью глаза. Не золото на голове, а серебряная корона — чиста и непорочна, как «в последний час свиданья». Даст ли ей свободу вечерняя заря?

Прекрасная королева Брандория, кто тебя не узнает, а я по серебру короны, и твою душу — сияющий белый свет — венец твоей бесчастной доли.

Нетерпеливой своенравной королевой она вошла к Гвидону.

По разбросанным по полу «Мемуарам» Гвидон, с подвязанным обезьяньим хвостом,11 скакал на потеху Бове вокруг стола, представляя обезьян — живая иллюстрация походов в Обезьянье царство.

В стороне у окна согнулся Синибалда с красным карандашом на метком отлете — проверяет диктовку.

На всю жизнь Брандории, каким теплым огнем взблеснули глаза сына навстречу ее тоске — ее крику лопнувшего терпения.

Брандория кричала:

— Зверины! хочу кабаньего мяса! и пересохшими губами втай Гвидону: я беременна.

Обезьян, застигнутый врасплох, теребил хвост: «Беременна!» — он не ослышался, но невероятно, чудо, которого он никогда не ждал, «даже в мечтах».

«Зверина — кабанье мясо!» тут ничего нет невероятного. За кабаном будет ему всего ближе Селяравена:12 в лес он поедет сию минуту и к вечеру на ужин будет зверина.

Не дожидаясь обеда, Гвидон и с ним два старых охотника поспешили в Селяравенский лес.

* * *

Есть что-то оскорбительное для человеческой воли: время, погода и сроки жизни. До вечера, казалось, не дождаться, а вечер не дожидаясь сам придет.

Вечерняя заря — последний солнечный луч — последнее дыхание дня, Додон занял город и королем вошел во дворец.

А Гвидон остался в лесу, зверине королевским мясом на ужин. Найдут обезьяний хвост — хвост от выделанной шкуры и в разваре несъедобен — его с честью и похоронят — память о старом добром короле.

* * *

Счастье всегда скороспешно и торопит. Блеск счастья слепит, а счастливая мысль стрекочет на одной счастливой, без раздумья.

Надо было, хоть для приличия, выждать сорочины,13 а объявлена была свадьба: Додон и Брандория.

Не заметила Брандория, что на венчанье с образом шел перед ней не Бова, а Териз. Она не хватилась, что на свадебном обеде нет ни Бовы, ни Синибалды.

Она вспоминает, как появившийся во время пира, освобожденный из тюрьмы Ричард шептался о чем-то с Додоном, и Додон громко сказал Дан — Альбриге: «Справимся!». Но с кем, она не задумалась.

Счастье — броня. И правда ли это, будто счастливая душа нараспашку?

* * *

Додон легко овладел Антоном. Растерялись. Ссориться друг с другом куда проще, чем обороняться. Додон король Дантона! Но память о старом короле — привольная жизнь! — а что-то сулят новые порядки? Додона никто не знает — очнуло и самых, для которых все равно, тревогой.

Неуверенность сговорчива. Синибалде удалось собрать войско. Он решил сопротивляться. Он пойдет в Сумин, ближайшая крепость, и из Сумина выступит на Антон гнать Додона. А королем Дантона объявить Бову.

С Бовой вышла заминка. Синибалда оглядел все погреба и курятники, нет Бовы.

Бова спрятался в конюшне.

Он еще не мог понять, что произошло, он чувствовал, что произошло страшное и неповторимое: убит отец! А мать вышла замуж — жена убийцы! И все, начиная со «зверины» — крик матери идет, как по сговору. Между кем? Синибалда, Ричард. Имени мать не называется, но все в нем выговаривало это единственное имя. И не заглушить. Один выход: пропасть.

Не Синибалда, любимые выжлы14 напали на след — Бова нашелся. Нечего было и уговаривать, одно слово: «месть» — освободило душу.

Синибалда забрал Бову, Джиаконду, Териза, брата Огена, служил в Префектуре; с ними оказался Ричард, рыцарь Гвидона. И на третью ночь после королевской свадьбы, войско Синибалды вышло из Антона окольными путями к Сумину.

И все было ничего, шли в скрытии и не шумели. Горланы, по совету Огена, завязали себе полотенцами рот, оставив щелку, не задохнуться. А наутро, когда развязались и пересчитывали друг друга, смотрят, Ричарда нет: пропал дорогой.

«И пропадать ему нечего, заметил Оген, Ричард шпион».

Ричард вернулся в Антон. От Ричарда стало известно точно путь Синибалды, количество бунтовщиков и что среди них Бова.

Додон, немедля, снарядил погоню и вместе с Дан — Альбригой кратчайшей дорогой вслед за Синибалдой. И застиг врасплох.

Войско расположилось на отдых. И увидя Додона, кто как на коней спасаться.

Бова упал с лошади и первым из бунтовщиков попался в руки, что Додону и требовалось.

Было к ночи. Решено переждать до утра. Додон угощал своих. В его шатре всю ночь музыка. Так под музыку и заснул.

И снится ему,15 как бы он на поле. Все поле желтые цветы, мелкие, как одуванчики, а не одуванчики, золотее золота — в глазах играет. И не один он в поле, он вдруг заметил, как из золотого облака отделился и плывет к нему весь в белом. И сам он видит себя в белом. «Скорей бы рассвет!» подумал Додон и пятится. А укрыться негде — кругом золотое поле. А то облако — тот в белом все ближе и все быстрее — синие Брандории глаза, а не Брандория, в упор. Да это Бова! догадался Додон и смертельный ужас сковал его. Он протянул бы руки: «спасите!» — но не успел сказать, как, острым сверкнув, ударило его в грудь и острие пронзило сердце. И желтые цветы окрасились кровью.

Додон проснулся — и было такое чувство, как приговоренный — оно придет и неизбежно, враг его — Бова.

Брезжило утро — желтая заря. В рог трубят: пора!

5

Страшную весть привез Дан — Альбрига: Додон решил бесповоротно избавиться от Бовы. Поверил ли Додон вещему сну или, сном прикрываясь, простое соображение: с устранением Бовы — имя его треплется среди бунтовщиков — устраняется претендент.

Додон извещал Брандорию о судьбе ее сына: обречен на смерть.

Сердце дрогнуло — взорвало, хмельную от счастья, душу.

— Пусть выдаст мне сына, сказала Брандория, я сама с ним расправлюсь.

И мысли ее, цепляясь друг за друга, скручивались на одной: спасти сына. И когда Ричард — верный рыцарь! — привез Бову в Антон и передал на руки счастливой матери, она велела посадить сына в тюрьму. И пять дней сидит Бова под замком за решеткой. Знает, держит его в тюрьме мать. И ему ясно, что убийство отца по уговору матери с Додоном.

«Что же это такое? Что со мной будет?»

Через пять дней победителем вернулся Додон. От войска Синибалды не осталось и половины, Синибалда вскочил в Сумин и затворился.

— Страх не велик от падали. А с Бовой покончено?

Есть упорные мысли, не выговариваются, она хотела сказать: «Бова наш сын», а сказала свою первую мысль:

«Завтра все будет кончено».

* * *

Когда зашло солнце, она позвала Зою — из всей челяди Зоя16 была любимая и тайная.

Есть в природе отчего сердце радуется — Зоя и была такая, оттого и звали ее «дурочка». Дурочка глядела и видела, глаза ее одаряли желаемым, и много знала по- своему, не всякое у нее поймешь — и кажется, так плетет — так цветы плетут, не глядя, конечно, на нашу меру и спрашивать нечего, очень мудрено. С такой можно все говорить, все поверить — не выдаст: стена! только стена слов не откаменевает, а у ней и без слов, ответом будет свет.

Брандория дала ей муку́ — замесить две лепешки; и еще дала яд — слаще меда! — замесить в тесто. И когда лепешки были готовы, она подала Зое и, глядя куда-то под землю, сказала:

— Снеси в тюрьму сыну.

И Зоя с такой же самой улыбкой — эта улыбка, как цветы цветут! — как войдя на кухню, так и с отравой спускалась по лестнице во двор.

Завидя ее, выжлы почуяли, куда идет, и с медвежьей припрыжкой за ней: соскучились! Она не отгоняла, она, показывая на лепешки, что-то говорила, убеждая, и они понятливо кивали ей.

Когда она вошла в тюрьму, выжлы кинулись наперегонку к Бове,17 облапили, лаская. Бова взял у Зои лепешки, но куда там удержать! — лепешки выскочили из рук и упали на землю. А выжлы подумали: им награда! и с жадностью набросились — «слаще меда!».

— От матери гостинец! — сказала Зоя и посмотрела на него своими сияющими глазами — а у него только и осталось, что глаза, пылая.

Что она хотела ему сказать, какую весть? — и какая радость вдруг осветила тюрьму!

Выжлы, проглотя свои последние кусы, с визгом катались по земле, давясь: и перевернувшись на спину, не дыша, мелко вздрагивали, лапы кверху.

Бова все понял… да не все он понял, и закрыл глаза, остолбенев.

Она взяла его за руку и, как слепого, повела — распахнула дверь.

— Иди, сказала она, а я за тебя.18

И это он запомнит: «я за тебя».

Широкими глазами глядя, вышел на волю.

Та ночь была звездная, тени скрытные, иди куда хочешь, дорога не выдаст.

Ощупью прошел Бова двор и пустился бежать.

* * *

Ночью таясь вышла Брандория во двор и к тюрьме — так все пять ночей подходила она к решетчатому окну, горюя.

У двери спят выжлы, но не похоже, что спят они, а как брошенное полено, одервенели и лапы кверху. И она все поняла.

И к окну.

Зоя сидела, наклонясь над столом, глаза ее открыты — и в каждом по звезде цветет, играя. Она спит и дума ее бродит по сонным дорогам.

— Что ты говоришь, Зоя?

«Заколдовали счастье».

— Чье?

«Мое — вы».

И в ней отвечает другой знакомый голос.

— Я расколдую кровью: убью отца и мать.19

— С кем ты говоришь? Брандория с тревогой заглянула глубже: Зоя была одна.

«Он вышел на дорогу». Зоя улыбнулась и звездные цветы в ее глазах погасли.

Брандория тихонько отошла. В двери торчит ключ, тускло светясь на черном. Она заперла дверь тюрьмы и с ключом по еще не остывшему следу.

Звездная была ночь — пути и перепутья неразгаданных загадок.

Она остановилась — лицом к лицу с тайной — судьба ее сына. И осеняя крестом, ее материнская рука поднялась к зениту — и были пальцы ее как звезды и упали синей звездой до подножия белого камня и широко вызвездили от живого окна тюрьмы к притаившейся стене дворца.

Прекрасная королева Брандория!

II

1

Матрос к матросу:

— Что это, зверь или птица?

«Где?»

«На берегу, видишь, там, ровно б пляшет?»

Спустили лодку.

А Бова, кричать голосу нет, бегает как угорелый, руками машет — по- утиному.

Его и закаляпали.

— Твое счастье! И как тебя нелегкая, тут и зверь пустынник.

И когда вернулся на корабль морнар и Бову поставил, собрались все матросы: и за допрос:

— Какой веры, татарской — татар не велено брать — или христианин?

— «Крещеный», сказал Бова.

— Имя?

— «Зовут Ангусей».

— Ангусей? Все дружно захохотали, англичанин!

— «Отец пономарь, мать прачка», продолжал Бова выдумывать ответы.

— Ты что же, украл?

«Меня обокрали».

Бова рассказал правдоподобно, как нес он от матери белье, навстречу ярыжка, остановил, сверил по счету белье и отнял; возвращаться домой страшно: мать прибьет, отец отколошматит.

— А что ж ярыжка?20

— Ярыжка? Бова улыбнулся, как Зоя, ничего.

— Твой ярыжка дурень, на тряпки польстился, а тебя упустил. Морнар21 погладил Бову пальцем со лба по губам.

Матросы спросили, кому владеть находкой. Всю ночь разыгрывали Бову. Говорили по- русски. Бове непонятно о чем, и только отдельные слова — Синибалда всему учил, но ругаться и сам не умел, кроме «к черту» и то легонько.

Бова не спрашивал: «Что со мной будет?» Что еще может быть, когда родная мать хотела его отравить?

Шел корабль, коробля волну, убаюкивал.

— Я всем вам буду служить! говорит Бова в голос волны. И заснул.

И видел во сне ярыжку, которого никогда не видел, черный, страшный, как старый морнар, черным пальцем ласково гладит его со лба по губам.

— Разлупайся, говорит он, приехали: Армянское царство.

2

Все матросы на палубе и с ними Бова.

В Антоне всегда ветерок, а тут как в натопленной комнате. Пристань забита народом — не цветы, а волны чирикающих лоскутов. И один, поблескивая золотым шипом, кубариком перекатывается и пестрая волна уступает волне.

— Смотри, вон их король! махнул сосед Бове.

«Ожидайте королевских послов», — отшелестелось по кораблю.

Ввечеру нагрянули послы — со щупом и цаплями. Бова! а товар мимо глаз, а было на что позариться, три часа любовались.

И доносят королю, что есть на корабле ни с кем несравним — затмится «солнечная луча», отшибло взглянуть на товары.

На следующее утро пожаловал король. Перед ним товары враскладку, сами лезут в глаза — смотрит, не видит, а на Бову сквозь.

Король Зензевей в диком восторге:

— Покупаю.

Матросы уперлись:

— Наш, не продажный.

А корабельщик заломил цену, и королю подумай, триста литров золота — три обезлиона на обезьяньи, целое состояние, жилой дом с абрикосовым садом.22

Зензевей и на такое пошел.

— Беру. Получайте.

И золотом осыпался корабль. А Бову выдали королю

— Изумительно! потрясающе! повторял король, ныряя вкруг Бовы и павлином опахивая.

Одно покоробило: незнатное происхождение — если бы хоть слесарь или электротехник, а то бесполезное «пономарь», а мать «прачка»! — тоже и имя: Ангусей! — для птиц годно, человеку на смех. Правда, имя можно переделать: дворецкий, первый человек в государстве, тоже Ангусей, а зовет себя Ангулином, а родословную разве что подложными бумагами и все — таки только подделка, не оригинал.

И когда шли они с корабля, король с Бовой, вся дорога глядела на Бову. И как будут ближе ко дворцовым воротам — и как увидела королевна Друзиана, вышла навстречу.

Бова, взглянув на Друзиану, вдруг что-то вспомнил — и это было как в сури недавнего — свет улыбающейся Зои — или любовь никогда не приходит с ветру, а из огненной памяти вдруг. И его потянуло к ней. И он глядел на нее, без ворожбы ворожил.

— Отдай мне его! сказала отцу Друзиана.

— Не проси, невозможно.

Зензевей, не хотя при Бове, объяснил по- армянски, что, мол, в частном порядке он тебе будет за столом прислуживать, но официально место его на конюшне, смерд.

3

На Благовещенье,23 чтимый армянами праздник, к Зензевею съехались гости. За обедом прислуживал Друзиане Бова. Гости на него любовались, а всех больше сама Друзиана.

И когда Бова поднес ей на десерт блюдо, любимое Зензевеем — печёные яблоки со жженным сахаром, она, заглядевшись, уронила салфетку.

Бова стал на колени.

Друзиана нагнулась — лицо его пылает, глаза так близки — и она поцеловала его.

И этот тайный поцелуй розовой яблоней зацвел на его губах, а она вся цветет.

Когда гости поднялись из-за стола и, по обычаю пира, Друзиана поцеловала своего слугу, все глаза обратились на королевну — как заря над колыхающейся ночью, занялась она и играла, обещая ясный день. И у всех было о ее слуге — откуда такое чудо, поглядеть, не надо и музыкантов, свободно и легко.

* * *

День и ночь Бова на конюшне. Конюшня каменная. Зензевею спокойней: боится, украдут. Конюха его не замечали. Но Бова не одинок: с конем скажешь больше. Редкий день не заглянет Друзиана: она приходила любимых коней проведать.

Бова отпросился у Зензевея в поле по траву. И был ему день — воля. Вернулся в венке. Зашла на конюшню Друзиана и как увидела, какой на его голове венок и сейчас же:

— Отдай мне!

— Я раб твоего отца, не могу тебе дать, — сказал Бова и поднял руки к венку, заграждая.

— Нет, ты мне его отдашь! Я хочу носить.

Ее слова — это то же, что на поле встречный ветер: и не поддамся и не в силах уклониться — Бова сорвал с себя венок, бросает к ее ногам и так крепко ударился рукой о косяк, упал кирпич ему на голову. И кровь живым цветком заалела на его лбу.

В венке вернулась из конюшни Друзиана, на ее голове полевые цветы, а в глазах алое поле.24

У Бовы остался ее платок.

4

То утро останется памятью для Бовы и для Друзианы. По городу разнеслась весть: из Задонска едет король Маркобрун сватать Друзиану.

Зензевей в парадной форме вышел встречать завидного жениха. Маркобрун в кругу своих рыцарей, из всех отличишь по силе и блеску, очаровал Зензевея.

Оповещали, что вечером турнир. Турнир живее скачек, расслабленного заманит, и только кому ноги не служат: вереницей весь город потянется занимать места.

Перед турниром зашла на конюшню Друзиана. Она была в венке из полевых цветов — вчерашний Бовы — они не вянут, как вещие сны.

Бова посмотрел на нее с тревогой.

— Если бы мне коня и оружие!

— Ты еще молод! Друзиана, не отрывая глаз, любовалась, ты будешь из всех рыцарей отличен, ты всех осилишь, ты мой единственный!

И заспешила: там ее ждут — ей награждать победителей.

— Ты всегда на одну минуту, с грустью сказал Бова.

Сидеть на конюшне не было тяжче тюрьмы, а он знает что такое сидеть в тюрьме. И тревога за судьбу Друзианы — невеста Маркобруна! И ненависть к этому Маркобруну. Забыл о Додоне, убийце отца и о матери стерлось. Ревность. Ревность подняла его и выгнала из конюшни.

В городе было тихо, а гул говорил о жизни там — да жизнь и была там, где была Друзиана.

Бова на турнир опоздал. Он не видел как началось. Он пришел на заключение рыцарских игр, когда на свирепом, ряженом, золотошитом коне выехал Маркобрун и ждет — кто из рыцарей, пустая самонадеянность, сыщется против него. Маркобрун славился, как непобедимый.

И никто не решался.

А это поддавало прыти и фуфору, кобеня гордого всадника.

Из тюрьмы вышел Бова — ни шлема, ни оружия — в руках конюшенная жердь.

Кругом смех. И кто-то сказал: «машталер», это означает «конюх». Но смех оборвался, когда этот конюх, высоко подняв жердь, взвился драконом и удар острее и вернее жала сшиб всадника с седла — Маркобрун упал.

Друзиана сняла с себя венок и надела на голову Бовы.

И кто больше радуется — победитель или зрители победы? Толпа неистовствовала, обалдевая. А трезвые говорили: «Нет, не простой человек, этот машталер!»25. Рыцари почтительно. А Маркобрун, оправившись, подал руку.

Бова вернулся на конюшню, поставил на место жердь. И не сняв с головы венка, увенчанный Друзианой, заснул.

И пять дней спит Бова.

Это и есть богатырский сон — рост сил. И день идет за днем, как проходит за годом год.

5

Чем не красен26 гордый поляк Задонский король Маркобрун! Зензевей счастлив до банного пота, посмотрите, какая угодливая доброта в его глазах: Задонское королевство — три Армянских, будет где Друзиане повластвовать. А Маркобрун не знает чем и угодить Друзиане, «по уши влюбился» — лучшей жены ему не найти.

Вечер особенный: обручение. Город иллюминован. Музыка до хрипоты.

А когда дворецкий Ангулин провозгласил здоровье жениха и невесты, ответили не пушки, а завыла сирена.

Двери распахнулись и зеленая толпа сарацин с шипящими факелами ворвалась в зал. Зеленые змеи обвились вкруг стола.

— Войско царя Салтана с царевичем Лукафером подступило под город.

Царь Салтан пишет:

«Брат Зензевей, беру твою дочь за моего сына. Волей не дашь, взял силой».

Оторопь и под вой сирены стучат зубы.

Зензевей надел очки и обойдя стеклами, у всех на глазах разорвал грамоту. Маркобрун обнажил меч.

Тогда зеленый великан Кохаз, ущемив ногой Зензевея, выбил кулаком меч из рук Маркобруна. И скрученных веревкой поволокли из дворца в стан Лукафера.

Друзиану не тронули.

А с моря подходили корабли и волной выплескивались на берег войска царя Салтана.

Ничего хорошего не ожидалось или, говоря по-сарацински: «повесил трубку».

Дворецкий Ангулин объявил правительницей Друзиану. Готовятся к осаде.

6

Она разбудила его.

— Ты ничего не слышишь?

Бова, просыпаясь:

— Ржет конь. Какие мне сны снились!

— И снов не надо, мы живем как во сне.

Друзиана рассказала, что творится и о судьбе отца.

— Если бы мне конь и меч! сказал Бова.

Она посмотрела на него: прошло пять дней, а его не узнать — богатырь!

— Есть у отца конь по тебе: Ронделло короля Галацо,27 я дам тебе коня.

— Твой отец меня купил, я…

— Неправда! Открой мне, кто ты!

Глядя в глаза Друзиане, ей он не может говорить неправду, Бова поднялся:

— Я Бова королевич, сын короля Гвидона.

В первый раз произнеся свое имя, он вышел на свободу и перед ним открылся простор.

Друзиана указала ему, где стоит на конюшне Ронделло. И когда он привел коня, она подала ему меч.

— Рыцаря Аливера — меч — кладенец.

Бова, взяв меч, стал было подвязывать себе на шею, как раб.

— Не так, Друзиана отвела его руку, ты мой рыцарь, я опояшу тебя.

И опоясав мечом, она поцеловала его — печать посвящения.

На конюшню въехал Ангулин — он все видел.

— И тебе не стыдно? крикнул Друзиане, королева! а он — мерзавец!

Бова не отвечая, толкнул дворецкого — с разорванным рукавом Ангулин упал. А поднявшись, ворча, поднял руку ударить.

Бова вскочил на Ронделло — и конь, расшвыривая дорогу, выехал из конюшни.

* * *

За стеной, опоясывая город, стояли сарацины. Перед полками разъезжал царевич Лукафер.

А был Лукафер не великан, не карлик, а весь как вылитый металлический и щит его из драгоценных камней сверкал.

И когда Бова, припоминая рассказы Гвидона о поединках, сделал тройной круг, ударил кладенцом, щит не рассекся и только гвозди посыпались. Но второй удар кладенца — и непробиваемый камень не выдержал, расщепился: Лукафер беспомощно упал, а кладенец в руке Бовы горячий заалел.

Всадники окружили Лукафера: ранен смертельно, не подняться. Он и не поднимался, лежал на земле металлическим стержнем. И другие, соскочив с коней, наклонясь, птицами клевали его, но он не шевельнулся — бездыханного не отдышишь.

Бова пробился к шатру Лукафера. Брошены — скорчились в углу два связня: Зензевей и Маркобрун.

— Отворяйте ворота встречать королей!

И Бова погнал сарацин к морю.

* * *

Разорванный рукав не прощается: Ангулин ждет: вернется Бова, он ему голову намылит, да и шею — соскучилась по нем веревка. И не разорванный рукав, а поцелуй Друзианы — он видел собственными глазами! — жжет и возвращает память на конюшню. И за упреком «какое унижение для королевны» скребло по больному: «почему не я?». И растравляя свое ревнивое сердце, унижаясь, он соглашался — это было смирение, под которым сучится кулак! — пускай Друзиана будет за Маркобруном: судьба! — а Бова женится на его родной сестре Анаиде. И об этом он всем говорит, «на случай».

* * *

Разбив сарацин — только счастливцам, в числе них был и зеленый великан Кохаз, удалось вскочить на корабли — победителем возвращается Бова.

Ангулин готовит ему встречу.

За ворота вышел Зензевей — жалко было смотреть на короля: и Кохаз помял и пять суток влащен веревками, весь изрубцованный; теплое время, в осеннем пальто.

— Ты за меня дал триста литров золота, сказал Бова, я тебе отслужил.

Бова подал королю непробиваемый драгоценный камень из пробитого щита Лукафера.

— Ты свободен, сказал Зензевей, иди куда хочешь. Или останься, послужи еще мне.

Королевская была встреча Бове — Ангулин постарался! стреляли из пушек. Но праздник отменен: Зензевей совсем расстроился, придворный доктор Зернов прописал лежать по крайней мере неделю и поменьше разговаривать; не лучше было и с Маркобруном: прихварывал и жаловался на бессонницу, видно, прошлась по нем лупка не рыцарская.

А Бове не до праздников, он пошел к себе на конюшню, лег и заснул.

* * *

Сонного пырнуть ничего не стоит, а сонному переход в другой мир легкая развязка, еще поблагодарит.

Так думал Ангулин и подсылал своих на конюшню: кого с подушкой, кого с кинжалом. Но ни душить, ни зарезать смельчаков не оказалось: на дело хохоры, а сделать — поджилки трясутся.

Бова и сонный был страшен, а перед страхом кто устоит? Страшнее страха злая память — Ангулин не отчаивался: он свое возьмет.

А был среди придворных один топтун, постельничий Орлоп, с морды вылитый король. Зензевей, встречая Орлопа, пугался — «уберите зеркало, крикнет, и что за манера, под морду суете, ровно б я баба губы себе мазать!» А Орлоп чем виноват, что в короля вышел: игра природы.

И осенило Ангулина, вызвал он Орлопа.

— Тебе ничего не стоит, сказал дворецкий, ложись, я тебе покажу где, будто отдыхаешь. Я вызову с конюшни этого «машталера», понимаешь, будто король требует. И как явится, он непременно явится, ты ему дай письмо, чтобы, скажешь, немедленно ехать к царю Салтану и передай в собственные руки.

А в письме пишет:

«Брат Салтан, принимай гостя по- хорошему: это тот самый, что убил твоего сына».

В ваточной золотой короне улегся Орлоп, письмо под одеялом.

Разбудили Бову: зовет король.

Бове откуда знать, да еще спросонья.

И Орлоп, а в глазах Бовы Зензевей, ему письмо к царю Салтану дал — и чтобы немедленно отправляйся.

Орлоп ловко сыграл короля и подкашлянул по Зензевею и жалко поморгал. Он и сам поверил, что он король.

Бова нарядился послом — золотые штаны.28 Просил Ронделло, дали лошадь: «Ронделло государственная собственность! можешь коня испортить!», а кладенец не возбраняется «можешь взять: стали ничего не станет».

Так с Друзианой и не пришлось проститься — чем свет выехал Бова, путь не близкий в Рагильское царство, смерти не чая, на верную.

III

1

Конь говорит Бове:

— Будь я Ронделло, домахнул бы тебя за день, а я и в месяц не справлюсь.

— Ничего, отвечает Бова, буду смотреть по сторонам.

— Я тоже конь любопытный.

— Так и доедем.

Едет Бова день, едет другой, а Рагильской земли и деревца не видать. Пустыня. Бове впервой на просторе, ему и неволя вольна. Поубралась еда, не ропщет, только коня жалко. И вдруг подумалось: не плутуем ли.

— Нет, говорит конь, я конь не перепуга, только ты меня не бросай.

— Дотянешь ли?

Конь не отвечает.

На дороге дуб.

— Дотянул, говорит конь, слезай.

Под дубом чернец странник: не то молится, не то так чего-то лямкает. Бова вгляделся, корку жует. Слез с коня — корка ссадила его. И к дубу.

— Далеко ли Рагильское царство? — говорит Бова в корку.

Чернец догадался и целую краюху ему в руку.

— Чего далеко, показал пальцем, видишь, сады, конь у тебя добрый, ввечеру будешь на месте.

Бова уплетает за обе скулы. И видел и сады и мечети, а о коне забыл.

— Мне бы испить, запросилась съеденная краюха, а чернец все понимает, полный ковш подал:

— Прямо из Иордани, ангелами возмущенная.

Бова отхлебнул — вода, как хлебный квас! — и полез прямо на дуб. А с дуба выше, а с выши разлистился листом по листьям и шелестит. И шелестел, пока не свернулся желудем, и упал на землю.

Бова раскрыл глаза: над ним дуб, а ни чернеца, ни коня — и меч стянул.

Изволь на своих на двоих! хорошо поспал!

Бова поднялся и пошел: к утру поспеет.

Хорошо что грамота цела. А что бы ему в золотых штанах с пустыми руками — не знает что свое горе несет.

2

Воскресный день, народу стена: делать нечего.

Золотые штаны обратили на себя внимание. Вокруг Бовы кольцо глаз, уши и носы. Бова спрашивает, как ему царя повидать не милостыни, дела для: грамота от короля Зензевея — в собственные руки немедленно. И одни говорят: царь у обедни, а другие — траур: сына убили, никого не принимает. И дорогу показывают.

И не один ждет Бова, а гурьбой. Не успел он оглянуться, как приплюснуло ко дворцу — пришли. И там он спрашивает, вернулся ли царь от обедни?

— Зачем, говорят, от обедни, вот он на крыше сидит, бороду себе рвет, горюет по сыне.

На крышу Бова не полезет: «Подкараулю, когда царь будет спускаться». И на шаги поднял он грамоту над головой — и как раз под бороду царю угодил.

И увидел: из-за спины царя глядит на него Кохаз, в руках меч.

— Ты убил Лукафера? спросил Салтан.

— Я — отвечает Бова.

И в ответ на его «я» королевская свинцовая печать с визгом его по глазам.

Бову скрутили и повели: впереди зеленый великан Кохаз с мечом.

Воскресный день. Площадь шипела чернее чернослива, народ валил валом: кому не всласть — Кохаз будет голову рубить.

Царевна Мальгирея, дочь царя Салтана, стояла у окна — воскресный день! — и как увидела, ведут на казнь — этакий богатырь! И к отцу:

— Отдай мне его!

— Он твоего брата убил, говорит Салтан.

— Но мой брат убить его хотел. Я приведу его в нашу веру: такой нам будет кстати.

Салтан и сам не дурак, много ль на свете таких земля носит, будет надежный и верный защитник… И отпустил Бову — велел его держать во дворце у царевны.

Бову переняли на Сенной.29

Как приговоренному, так и помилованному одна встреча: кому не сласть заглянуть в лицо человека, вырванного из рук смерти. Разливаясь черным ягодным соком, толпа провожала Бову до дворца. И всю ночь глаза в белую стену.

Говорили, будто бы царевна, оставшись наедине с Бовой, с первого слова поставила вопрос ребром: или неминучая смерть или «переходи в латинскую веру и уверуй в нашего Бога Ахмета — и я спасу тебя».30

Оставшись с глазу на глаз с Бовой, Мальгирея с первого слова: «Я спасу тебя! подняла с лица покрывало: женись на мне».

Бова молчал, любуясь: на него глядел мрамор, но не мороз под белым камнем, огонь кипит.

Пять дней прожил Бова во дворце — неразлучен с царевной.

Отец спрашивает:

— Привела?

— Нет.

— Так пусть ведут на казнь.

— Нет, я добьюсь.

Не забыл Бова о Друзиане, но и не вспоминает: глаза и слух на белоснежку.

— Сокровище мое, мне без тебя нет жизни, сказала Мальгирея, ты это помни.

Бова, таясь:

— Не забуду.

— Я освобожу тебя! и долго смотрит в глаза.

И велит она отвести Бову и посадить в башню.

Это была высокая из черного камня, семьдесят ступеней, на дне змеи — змеиная башня.

* * *

«Любовь — змея!» — так выговорилось у Бовы несказавшимся словом вподтай и почему-то вспомнилась мать, тюрьма под ее окном. Или мысль, ужаленная змеей, вела к отравленным лепешкам.

Когда Бова, зажатый скользким камнем, очнулся на сыром полу, и всматривается в кругом кишащих красных и зеленых змей, вдруг из угла на него сверкнуло — это была, конечно, белая змея. И блестит: кто кого? И если первый он на змею, белая змея задушит его. Он протянул руки и ужасаясь глазами, пошел, топча красных и зеленых.

А была то не белая змея, а меч, прислонен к углу.

Какими руками он его поднял, этот меч — путь на свободу. И терпение его укрепилось.

Дни за днями. Мечом запугана башня. Не Бова, змеи плачут: за что погибаем в змеиной башне?

А Салтан потерял терпение: нет, закоснелый православный не обратится «в латинскую веру и не уверует нашему Богу Ахмету». И посылает царь своих казаков взять Бову из башни и казнить смертью.

И всякий, кто спускался к нему в башню, был ступенью к его свободе.31

По живой лестнице вышел Бова из башни на волю.

Дорога к морю. Удастся — еще поживем; схватят — судьба.

* * *

Зареет заря. За ночь накрасовавшиеся звезды погасли и в звездном зеркале — в море покой и свежесть. Поутру море спит и только волна с волной — перегудывают.

— Почему так дорога жизнь?

А ей отвечает другая волна:

— Как знать, что такое не жить? — выбора нет.

— А я думаю, не потому, спорит третья волна, жить значит встречаться, конец встречаем — и человек умирает — нечем жить!

Желтой змеей полз Бова по сырому песку: в глазах корабль. Восходит солнце. И змея поднялась — золотая. Просится Бова на корабль. И не хотят пускать: этот его страшный меч? Но это не страх — это свобода. Это восход красит по стали алым!

И змея ползла — меч отобрали, а Бову под локти на корабль.

IV

1

Ехать-то метили в Армянское царство, а угодили в Задонское: на море всякое бывает, почему и зовется «море житейское».

Так пусть и будет Задонск — не по своей воле, по бурной — судьба! Город на ладони, а подступись-ка: корабли — пристань размачтена. Попытай прорваться! Нацелились, да стрелой без поворота — и наскочили на камень. Люди спаслись, а товары и все золото ко дну.

Если б сумели отвести воду в морях, можно было б открыть подводные золотые прииски, не самородные, а обедованные. Но кому тут до золота, когда забота вся ли голова на плечах держится и мозговые винтики целы.

Выбрались на берег кого в чем застало, и что при себе было то и есть, а у кого за пазухой ветер гулял, иди по миру.

От рыбаков узнают, что нечего было дурака валять, к пристани соваться: понаехало кораблей со всех стран — как рыболовных, так и зверобойные десятками попадаются — гости короля, король Маркобрун женится. И еще узнали, что берет Маркобрун себе в жены армянскую дочь короля Зензевея, королевну Друзиану.

И не то это правда, не то дополнение, будто бы год, как находится королевна во дворце жениха.

«Королевна назначила срок: год. Завтрашний день играют свадьбу».

С горечью слушает Бова — горьким залито, ничего еще не решается, растерянный.

— Торопитесь в город, там по случаю такого дня подают щедрую милостыню.

Таких, как Бова богорадцев, оказалось с круг. «Море взыскало, земля помилует!» И пошли. И не то слепцы Лазаря петь, не то головосеки по разбойному делу.

В лесу разбрелись.

Бова идет один, с глазами вызворот, не глядя куда. Мальгирея! — змеиная любовь спасает, жаля. А Друзиана? — что значит срок год, какая вера, что он вернется. Но какая же вера без любви? Ее вера — любовь и вернула его в срок. И что ему делать — как сказаться?

Если бы не стукнулся лбом, он прошел бы мимо.

На дороге дуб. Под дубом чернец — странник.

«Тот ли это вор? — Бова вгляделся. Тот самый — на постном обветренном глаза вразбежку: белки не выдадут».

— Ты меня узнал?

А у чернеца на губах не по-нашему «отче».

— Не обманешь, мерзавец! И у Бовы вдруг блеснуло: живо! скидывай с себя свою паршивую рухлядь, бери взамен понарядней!

Чернец проглотил свое «от лукавого» и гадливо отшвырнул:

— Не мешай — бандит.

— Скотина! — только и мог сказать Бова и вздернул ему чуню на голову.

И каково было взаимное удивление: под чернецом поблескивал меч.

И как обрадовался Бова: его меч — кладенец.

— Не сокрушай мне ребра! шавкал чернец по-церковно-славянски, я тебе пригожусь.

— А зачем забыдущим зельем меня опоил? Зачем моего доброго коня увел?

— Доброго! ощерился чернец, от твоего коня ни хвоста, ни копыт, ты его не кормил.

— А за меч, спасибо, сберег! сказал Бова и бережно поднял свой меч.

И снова Друзиана жарко обняла все его исподволье, и одно желание вскричало: скорее! увидеть!

Чернец покорно снял с себя свой полукафтан — полурясу — одежда странников.

Бова нарядился чернецом — коротковато и жмет, известно, к чужому платью надо приноровиться.

А чернец легко надел его золото, — в каждую штанину три ноги влезет. — Красное море! раздуло и блеском помаргивает.

— Красавец! Такого тебе ни один портной не выдумает. А это что у тебя, какие иорданские яды? — И вытащил из рясы три мешочка.

— Владей, — сказал чернец, твое счастье! И кому без яда дается счастье! В этом мешочке белое зелье, белее снега, умойся и станешь черен; а это черное, чернее угля, смоет черноту, как и не было; а в этом узелке серый порошок, серее пепла, — забыдущее, кто его размешав с водой или с вином или хоть мало укусит — три дня беспробудно спал.32

— И им ты, мерзавец, меня опоил?

— Не тычь, обиделся чернец, забирай добро и да свиданья.

Бова выкрасился белым зельем в чумичку и, в знак мира, черными граблями потрепал чернеца, ровно коня, по лошадиной гриве.

— Свидимся ли?

И пошел.

И ему послышалось вдогонку — или это ветер? — чего-то жутко:

«Еще и в последний!»

И когда Бова зашел за деревья, чернец огляделся: «красавец!» — успеть бы до вечера схорониться, и каким надо быть дураком не позариться! стащит с ног золото да еще и стукнет: помалкивай! — завод известный. И щеголять безо всего, в участок заберут, и бумаг никаких. И чернец полез на дуб.

2

Бова вошел в город.

Его не смущает ни его одежда, ни то, что он черный и должно быть страшный. Он уверен: с ним его кладенец — его путь и защита. Если бы ему Ронделло.

У фонаря трое зевак.

Проходит Бова.

— И зародится такое в природе, а говорят, народ мельчает.

— Странник! Крестом да ногами правду ищет. Святой человек.

— Святой! Отца убьет, мать заживо в гроб заколотит,33 знаем.

Захлестнутый праздной толпой, шел Бова за народом, обгоняя.

Кто-то из встречных крикнул:

— Кто ты такой?

Бова остановился, его поразило: ног у человека не было, висели скрученные гимнастические веревки, и вместо рук деревяшки, обтянутые ножной кожей.

— Я с французской земли, сказал Бова, спасся от кораблекрушения.

— Не спасешься! крикнул встречный.

И у Бовы замелькали в глазах веревочные деревяшки — или человек, перекувырнувшись, ударил его или от белого зелья в глазах пляшет?

— Ты скоморох? опять кто-то остановил его и полез на него верхом садиться.

Бова оттолкнул и увидел, с толпой вынесло его ко дворцу — дорога кончилась. А что дальше?

Он поднялся по черной лестнице на кухню.

— Подайте милостыню ради Бовы королевича!

— Такого в святцах нет, сказал набожный повар, ты или дурак или кощунствуешь! — И ударил Бову сковородкой.

Другие повара заступились:

— Не видишь, какой он черный, не нашей веры. Ты не туда попал. Милостыню все получают, и ты индеец! Ступай под окно к королевским палатам: королевна Друзиана сама всех одаряет: завтра королевская свадьба.

И показали дорогу.

Повара Бова не винил — откуда? Имя «Бова королевич» знает одна Друзиана, да Маркобрун — неудача въедается в память крепче успеха.

* * *

И когда Бова увидел Друзиану, тугой мурашчатый жгут потянул его со спины к земле — тут бы вот набожному повару ударить его по лбу и Бове было бы не подняться.

Но Бова овладел собой, выпрямился. Расталкивая очередь, подошел и стал у окна.

С закатившимися глазами слепца произнес он:

— Подайте милостыню ради Бовы королевича!34

И посмотрел ей в глаза.

Имя, впервые громко прозвучавшее, окликнуло ее исподдонным окликом резко, как из тьмы вырвавшийся блеск. И она, вздрогнув, опустила глаза.

Сзади напирали. Но Бова стоял крепко, как врос.

— Странник, сказала Друзиана, и пристально посмотрела, ты знаешь это имя? Приходи вечером ко мне, дорогу укажут.

Бова отошел.

И слышит: сквозь толпу нищих голос Друзианы — и услышал как за ее голосом ржет конь.

Ржал ли конь и вправду или это вывернутое памятью: с именем Друзиана почудился Ронделло?

А народ бежит, кричат:

— Конь сорвался.

— Какой конь?

— Королевны.

Вечер не скоро. Да что скоро. Скора беда. Беда вошла в город. И бегут, кричат под шпа̀ром:

— Конь сорвался.

— Какой конь?

— Королевны.

Бова ходил по улицам убить время, прислушивался.

Рассказывали, что ровно год, как привезла королевна вместе с приданым коня. И стоял конь за двенадцатью дверями, на двенадцати цепях. И такое поверье: сорвется конь, быть беде. Конь сорвался. И унять его нет возможности. Сколько изувечных развезли по больницам?

«Ронделло, кому больше, думает Бова, я укрощу его».

* * *

Нетерпеливо — глаза, как вскрыленная птица.

— Что ты знаешь о Бове? встретила Друзиана.

— Год вместе сидели в тюрьме.

— Если бы не твое лицо, чернота, но твой голос, я бы сказала…

— Я и есть Бова…

— Не верю.

Бова поднял себе волосы со лба — туда не задела краска: висок, ясен шрам.

— Твой венок.

Друзиана как во сне: слова не складываются, голос пропал.

Вошел король.

— Вот что натворил твой конь.

Маркобрун, не замечая странника, встревоженный, беспомощно: улицы пустеют, люди прячутся, подумаешь, наводнение, сколько передавил народу и нет никого кому унять.

— Я уйму, — сказал Бова.

От неожиданности Маркобрун вздрогнул и смерив с ног до головы страшилище, невольно:

— Хорош Бова королевич!

— Я уйму! повторил Бова.

И посмотрел дерзко.

Маркобрун вспомнил о своем узнике Пуликане — существо кроткое, но которого все боялись.

«А этот не побоится!»

И видели как вышла из дворца королевна Друзиана и с ней чучел — странник, но побоялись следовать за ними.

— Ронделло, сказал Бова, по голосу я узнал его.

— Я взяла его с собой, я знала, ты вернешься.

— Но как ты могла знать?

Друзиана не отвечала — молча вела его.

* * *

Когда вошли в конюшню, бесившийся Ронделло стал перед Бовой на колени и вытянув совком конские губы, поцеловал взмыленным поцелуем.35

— Мой верный Ронделло! твоя любовь чуем, не видя, узнала меня.

— Ничего о тебе не зная, я ждала тебя, и, как конь, она поцеловала его.

Бова проглотил ее кипящий поцелуй.

— Но как ты мог покинуть меня?

— Со мной рассчитались.

Бова рассказал о письме Зензевея к Салтану.

— Подлог! — сказал Друзиана, месть Ангулина. А как отец тужил по тебе — ты спас ему жизнь.

— Ты спасла мою жизнь!

И на глазах Друзианы, Бова черным зельем смыл с лица черную краску.

— А в этом узелке забыдущее.

Бова объяснил Друзиане силу этого зелья — как сам он по дороге к Салтану проспал свой кладенец.

— Кладенец я вернул, а Маркобрун проспит свою свадьбу.

* * *

К ночи в город вошел праздник. Попрятавшиеся высыпали на улицу. Во дворце огни.

Друзиана пришла сказать свое последнее слово: год кончился — вышел срок, она готова стать женой Маркобруна.

Слово заливается вином, крепкое вино.

Она наполнила две чаши:

— За нашу свадьбу.

И чокнув чаши, она пригубила, а Маркобрун пьет полным ртом — до дна.

И ловя себя и царапаясь за скатерть, полез под стол.

Друзиана вернулась к Бове на конюшню.

— Спит, сказала она.

— На здоровье! Ждать год — надо отдохнуть. А нам в дорогу.

В конюшне нашлось много всякого дорогого платья — королевские конюха щеголи! Бова снял с себя рухлядь дубового и нарядился выездным весь вывозжинный мишурой позументом — «красавец!» улыбнулся Бова, заглянув в лохань.

В ночь они покинули Задонск.

А когда через три дня, как однажды по дубом Бова, проснулся Маркобрун под столом, все было кончено: Бова с Друзианой поженились — Маркобруну нос.

На суженой лесной свадьбе за певчих были птицы, за свечи звезды, а провожатые — крупное и мелкое зверье, не толкались и никого не давили — все шло по мудрому строю природы.

3

В ярости Маркобрун не растерялся. Он был уверен легко справится с беглецами: «вора и мерзавца» прихлопнет на месте, а с Друзианой — но он еще не думал, что делают с безответной любовью, он только чувствует, как горечь вероломства отравила его чувства и мысли. Ему представлялось все очень просто: за три дня далеко не уйти было — и там, где любовная буря, какая может быть предосторожность, бери голыми руками. А кроме того он не сомневался в своем Пуликане, которого и Ронделло не обгонит и на которого меч — кладенец не рубок.

Пуликана держали в тюрьме под замком безвыходно. На люди пускать было его опасно.

Есть в природе собака — птица, имя ей в бестиариях «поскуда» — вестник маяты и неуживчивости — под знаком этой поскуды все неудачники, в их числе самонадеянный Маркобрун. А бывают, редкое явление, человек — собака.

Пуликан с лица по пояс человек, а ниже от пояса — пес и не какой-нибудь дог, а обыкновенная шавка. Из верных источников уверяли, что его мать благочестивая вдова, кроткая и незлобивая, хороший человек, а отец — пес,36 любимая собака ее покойного мужа, о котором она тосковала, как не меньше ее тосковал и пес о своем любимом хозяине. Безутешность и соединила их, и все вышло само собой, безо всякого намеренного любопытства попробовать, что произойдет. А произошел Пуликан.

Пуликан, или как в сказке Полкан, добрые умные глаза и услужливый. Конечно, какая же может быть у зверя повадка. Сидя в тюрьме и не собака, одичаешь. А собаку, которой непременно надо побегать, а изволь сидеть, как за книгой ученый, потянет кусаться.

Скорость бега у Пуликана не уступит ветру и ни один конь не мог перегнать, а чёк скока за версту слышен, сравнить с приближающимся мотором.

Этот Пуликан и был выпущен из тюрьмы гнать во всю, настичь беглецов и пойманных привести в суд. А ему за то обещана была свобода.

* * *

Без оружия, жердь в руках, Пуликан в три скока обогнал мчавшуюся погоню и приближался к венчальному лесу.

Друзиана по чёкоту догадалась и разбудила Бову. Она знала силу Пуликана и опасность.

Бова вскочил на Ронделло и выехал навстречу. И ни на шаг, предупреждая, поднял свой кладенец. Пуликан скокнул через меч — вихрем пронеслось над головой Бовы и он свалился на землю. И тогда Пуликан вскочил на Ронделло. Конь, почуя собачье мясо, в бешенстве понесся в лес. Шерсть горячила его. Он вдирался в самую чащу. Деревья зелеными ножами резали и полосовали коня и чумели всадника.

С исцарапанной мордой, весь исколотый и занозы торчат, Пуликан не выдержал и поворотил коня назад к Бове с повинной.

— Глупый ты, сказал Бова, а еще собака, благодари Бога, что морда сидит на башке, хоть и всмятку.

А Пуликану совестно: не перед Бовой — что ж, поклевал Бова носом землю, не велика беда! а совестно перед Друзианой: так-то за добро отплатил — по-человечески!

Друзиана за год у Маркобруна не раз посещала тюрьму, где проводил дни ни в чем не повинный узник. Друзиана единственный человек, перед кем Пуликан за доброе сердце ни в чем не таился, и она узнала от него всю его силу и все его горе.

Друзиана молча, не упрекая, вытаскивала из него занозы.

— Я богатырь, сказал Пуликан, и ты, Бова, богатырь, давай мириться.

И помирились.

Ронделло, косясь, не фурчит, но долго еще вздрагивал, тоже бока помяты — лесная богатырская прогулка оставила след. «Богатырь! вздрагивал конь, а зачем хвост себе приделал?».

* * *

Жалко было расставаться, а пришлось: лес, где наконец настигло счастье, прощай!

Когда Маркобрун узнал о измене Пуликана — было о чем задуматься: Бова — не валяется, а если с ним еще и собака, дело не с пальца. И сам выехал с войском.

Маркобрун сулил большую награду, кто приведет ему на цепи неверного пса: поимщику была обещана небольшая светлая комната, за отопление и электричество платить не надо и всякий день обед из одного блюда и, тоже даром, газ и стирка без просушки и без глаженья,37 по воскресеньям две баранки — а на такое, по себе скажу, кто не позарится: кури и лодарничай.

4

Рассказывают, что по дороге, как идти из леса к морю, встретился беглецам город Костер. На карте не найдете, переименован: есть заштатные города, есть забытые. О Костре никто не помнит. За князя в этом Костре ходил посадский мужик Урил, по простоте переделавшийся в Орла38, данник Маркобруна.

Слышит Орел по дороге грём, чокот и свист, и для безопасности велел сторожам запереть накрепко ворота и заложить засовы и никого не пропускать — ни пешего, ни конного.

Первым доскочил до Костра Пуликан, стучит: «пропускайте!». А воротники ровно б оглохли: кто цыгарку крутит, кто с дрёмой воюет, носом себе в колена — время ночное — живому сон, мертвому упокой. Стучат. И досадно и любопытство — и сторож отозвался к забору лбом: «пропусков нету, кулачишь по- пустому!» А Пуликан, что ему ворота, что городьба, перескочил через забор и без разговоров разогнал хвостом мужиков. Ворота растворились и в город въехал на Ронделло Бова с Друзианой. И прямо в Земскую избу: «проводите к вашему князю!» Орел видит, с такими гостями много не поразговариваешь, не то, что выпроводить, а и принять как — нибудь будет неладно, встретил вежливо с почтением и приютил у себя на квартире.

А был ему от Маркобруна указ — подозрительных задерживать неукоснительно или самому быть в казни. Гости, как видно, располагались провести ночь.

«Тебе бояться нечего, успокаивал Бова Урилу, мы тебя не выдадим!» и показал на свой кладенец и глазом на хвост Пуликана.

И только что Урил с Урилихой улеглись, а сторожа расколотушились и все ночные собаки спят, ломится в ворота Маркобрун со своим войском: «отворяй, все равно влезем». И вперлись. Орла и двух его сыновей забрали, а мужиков не тронули.

Бова собрал мужиков в Земской избе: «надо выручать Урилу!» Да и Урилиха вопит: был де нам Орел отец родной, воровали, вора пальцем не тронет, ослобоните!

И пока Бова мужиков настраивал и воинские приемы показывал и приводил к присяге, смотрят — идет Орел, руками машет: «отпустили». И с площади в Земскую избу все, кто обучался ратному строю, все побежали. И там Орел плёл дуракам всякую небылицу и басни рассказывал, и те поверили.

А было так: допрося, приперли Орла — выдай им Бову с Пуликаном, отпустим, а не выдашь и тебе и твоим детям не видать Костра да и друг друга не узнаете, рассадим поодиночке на вечное заточение! Орел согласился и его отпустили.

Ночью Пуликан слышит — его кровать за перегородкой — улеглись хозяева и шепчутся: Орел рассказал жене как было и сомневается. «И выдадим, говорит Урилиха, чего стесняться? Ты только посмотри на этого с хвостом — один грех!»

Пуликан к Бове. И не дожидаясь когда зацапают, запер Орла с Урилихой. А Бова вышел к мужикам и кто с чем — ночное дело — за ворота. Врасплох напали на маркобруново войско, сыновей Орла отбили — и от войска ничего не осталось: одни разбежались, другие спрятались, а кто, расставшись с белым светом, идет по темным лестницам, а куда и сам не знал.

Бова выпустил Урилу и передал ему сыновей. А Урилихе — ей бы стало голову долой, да рук марать не хочу. Пуликан помянул ей свой хвост, что с хвостом которые люди, благороднее бесхвостых стерьвь.

— По детям стосковалась! — просила прощенья мать.

Простившись с Орлом, Бова, Пуликан и Друзиана покинули Костер и вернулись на старые места — в лес: гнаться за ними некому.

5

Быть уверенным — вот в чем счастье человека. И какое мне дело до завтра, если сегодняшний день крепок. Будет потом вспоминаться с горечью, пусть! горечь и откроет мне, что и у меня был мой счастливый час.

В лесу жили счастливо — в душу: Бова и Друзиана.

Много в хозяйстве помогал Пуликан: выдумщик и отличный повар.

Пуликан говорил, что «только с вами я свет увидел!»

— Все тебя боятся, день и ночь на цепи, ни от кого не слышал доброго слова. Будь я охотничья собака, я знал бы как мне ответить. Но ведь моя мать христианка, я ни какой — нибудь чучел поганый, обряди меня во фрак — я человек!

Бова обращается с Пуликаном по- товарищески: не оборвет и не цыкнет. Друзиана всегда бывала внимательна: любимыми котлетами накормит и вымоет и хвост расчешет да еще и цветок заплетет: собачий хвост с полевой гвоздикой — умора и чего-то жалко.

* * *

Когда пришло время Друзиане, покликал Бова Пуликана — Бова всегда его кликал по- собачьи: Полкан.

Пуликан на кухне — стряпал собачье кушанье удивить Друзиану: рассольник на протертых языках мелких птиц с перепелиными лапками. А когда, вытирая губы, выглянул на оклик к Бове, Бова объявил ему, что его присутствие неудобно.

— Сам понимаешь, тайна рождения в мир человека. Когда будет нужно, я тебя покличу.

Пуликан отставил кастрюлю, прикрыл крышкой — рассольник готов — и покорно вышел.

Он уходил в глубь леса.

Ему было обидно.

«Чай, не сглажу, ворчал себе под нос, не Гвидон. Это Гвидон Пушкина напугал, вареная испарина, уши ослиные».39

У Друзианы родилась двойня: два сына. Одного назвали Ричард, другого Синибалдом.

За няньку им заделался Пуликан — лучшей не сыщешь. Он и купал их и ели они под его глазом с его лап и спать налаживал: что угомон, что дрёма охотно идут на собачью сказку. А какие дудочки на все птичьи пищики и по- совиному пугать.

Дети не отпускали от себя Пуликана, висли на его плечах и за хвост не больно дергали.

Пуликан был счастлив.

В своих утренних перескоках — всякий день Пуликан обскакивал на версты — заметил он, что на море появились армянские корабли.

Маркобрун, порастеряв под Костром все свое войско, просил помощи у Зензевея против «вора».40 Возможно, Зензевей, узнав, что «вор» Бова, еще подумал бы, но как раз о ту пору внезапно, «не приходя в сознание», как писали в армянских газетах, он помер, и королем Армении объявил себя Ангулин, а Ангулину случай насолить Бове и отобрать у «мерзавца» краденую Друзиану.

Бова решил сам один расправиться с Ангулином, а Пуликан останется в лесу охранять детей и Друзиану.

На Ронделло со своим кладенцом поехал Бова в Костер к Орлу. И подобрав себе из орловых мужиков половчее, двинулся к морю воевать армянские корабли.

* * *

Друзиана говорит Пуликану:

— Ты, Полканушка, хоть бы отдохнул. Так и человеку не гораздо, день — деньской на ногах, не присядешь. Поди, отдохни, я за детьми посмотрю.

Пуликан выбрал себе на поляне прохладную лужайку. И разлегся. Это ль не подлинное счастье: после трудов выспаться хорошенько! — и блестящий рой лесных мух завился над его головой, убаюкав, полакомиться на даровщинку.

А проходили теми местами львы. Шли они по голодному делу и как увидели: Друзиана с детьми за воротами — погода хорошая! — и не рассуждая к ней полакомиться.

Крик разбудил Пуликана — кричала Друзиана! — вскочил на лапы и, не отряхнув с себя прилипший лакомый рой, скоком с поляны и прямо на львов.

Одного льва он замертво сшиб, на другого нацелился, а лев хап его за хвост и надсадясь, вместе с хвостом втянул себе в пасть.

По пояс Пуликан засел во льве во львином соку варится с шерстью, с мухами, а человечье торчит изо льва, во все стороны мельницей ходит.

Еще сколько-то ма́хов поработал Пуликан руками — не может выдраться — и задохнулся. А у льва глаза на лоб — и тоже задохнулся.41

Видит Друзиана спасти нечем, и страшно. Как она верила, что Бова вернется и ее любовь отмерила срок год — чудо совершилось: в срок Бова вернулся. А теперь, когда ей одной так страшно? Или чудеса ходят по своим дорогам и в чуде не бывает чуда? Бова не возвращается.

Она забрала детей и пошла к морю.

* * *

Бова с костровскими мужиками шуганул армянские корабли, много ль доберется их до Армении: будут помнить. И с войском обратно в Костер к Орлу. Попраздновал с неделю с мужиками и прощайте.

Возвращается Бова в лес — домой, то-то будет рассказов, а какие везет подарки.

Входит он в дом — ни души. Он назад во двор — никого. Покликал — мухи жужжат и падаль. Он за изгородь — и в глаза ему лев — брюхо вздуто и глаза ползут.

Он что-то понял и ищет, еще неуверен, живы ли дети и где Друзиана. Идет дальше. И все понял: на него глядело выросшее из земли, из раскрытой львиной пасти, как из чащи, лицо человека — черная движущаяся кисея спускалась с выклеванных глаз до запекшегося подбородка — в этом диком цветке он узнал Пуликана.

И лес, который дал ему столько счастья, а счастье дается раз, отвернулся от его бесчастья.42 По чужим дорогам ходил он и дорога привела его назад — в пустой дом: Друзиану и детей съел лев, и лев съел Пуликана!

И Бова покинул лес.

«В этой жизни умирать не ново»43 догонял ветер голосом дурочки Зои: «да и жить, конечно, не новей».

Он вдруг ее вспомнил и ее песню и свою, отравленную материнским ядом, ночь — и горькой желчью закипела месть. И какой еще цветок расцветет на покинутой любовью земле? — месть!

Месть — его новая жизнь.

V

1

На своем Ронделло въехал в Сумин Бова — на его малиновом закат горит.

Стража разбежалась. Были убеждены несомненно, что это сам Додон. И по городу пронеслась грозная весть о внезапном нападении Додона: «прячьтесь, где можете, а если возможно, бегите!»

И не успела передвинуться часовая стрелка, как окрестный лес: под чарами страха необычайное расположение: изо всякого дупла торчала — то рука, то нога, то блестящим выплавом плешь. А в городе из печных труб флюгером клетчатые юбки и полосатые штаны — как известно, спрятать лицо считается гарантией безопасности.

По улицам бегали беспризорные собаки. Собачьи конурки брались с бою и были забиты всех сортов сукном, шелка и ситца — шевелящаяся материя сигнализировала о безвыходности. И тут и там можно было видеть приплюснутые шляпы, они сидели на корточках вдоль тротуара отморившими свой век осенними мухоморами.

Синибалда, непремиримый враг Додона, эмигрант, на которого Додон давным — давно наплевал, как на вещь не стоющую внимания, Синибалда, посвящавший весь свой государственный досуг изучению сравнительных грамматик, в минуту смертельной опасности залез под кровать.

На кровать всею крепостью уселась мужественная Джиаконда, а сбоку на кровати грозно лежал кладенец, музейная копия, меч в чехле, предназначен на случай насилия: Джиаконда решила защищаться до последней капли крови.

Териз, молочный брат Бовы, на чердаке умяк между коваными сундуками; дядя Оген, который при Гвидоне служил в антоновской префектуре, разместился в погребе между маринованных грибов и моченых дуль44 и яблок.

Бову поразила пустынность улиц ровно в оккупацию в Париже, собаки и странное украшение домов: развевающиеся на трубах бабьи юбки, и ему показалось, над водосточной трубой из воронки рогулей ноги — на одной чулок спустился, другая на подвязке — и та, которая на подвязке держится непреклонно, не допуская никаких по- ползновений, а со спущенным игриво беспокоится.

На соборной колокольне у Симеона Столпника45 пробило три часа. Бова подумал: «и это среди бела дня! неужто Додон успелтаки опустошить город!»

Подъехал ко дворцу — та же пустыня. И не у кого спросить, дома ли хозяева. Оставив Ронделло на дворе у крыльца — бояться нечего, кому коня тронуть, Бова вошел во дворец. Лестница сама привела его к комнате Синибалды, где чувствовалось живое: кто-то сдавленно кашлял. Из предосторожности Бова обнажил свой меч.

При появлении Бовы Джиаконда резко поднялась и не сняв чехла подняла и держала перед собой тяжелую копию кладенца, ее зубы защелкнулись стрелкой, грудь подымалась до подбородка, а подбородок отбрыкивался.

— Заклинаю тебя Богом живым, наконец произнесла она, тяжело передвигая слова, ты, принявший образ нечестивого короля Додона, да воскреснет Бог, рассыпься!

Бова не рассыпался.

— Я Бова королевич! сказал Бова и улыбнулся, рассмотрев копию в чехле.

— Бову королевича я собственной грудью кормила, а ты проклятый Додон или его нечистое…

— Джиаконда, перебил Бова, но ведь это было тридцать лет тому назад.

— Перекрестись!

Бова перекрестился.

— Я Бова королевич! повторил он, глядя в недоумении на свою кормилицу: не рехнулась ли?

Синибалда вылез из-под кровати — кашель душил его немилосердно. Джиаконда положила копию на кровать и подозрительно оглядела «мнимого» Бову. Синибалда, откашлянув последние саднящие буль-бульки, мерил мелкой мерой — поле зрения мыши — свалившегося на его голову «богатыря»: поразительное сходство с Додоном, а не Додон! И как обрадовался: глаза! — на него смотрела Брандория.

— Надо известить Териза! засуетился Синибалда. И вместо телефона схватил подзорную трубку:

— Кто говорит? надсаживался Синибалда до петушиного писку, ничего не слышу. Приехал Бова, королевич Бова. Брандория — Огенвиллы — первая буква. Бова. Вылезай!

— Не кричи, я сама пойду, сказала Джиаконда, — легко напугать: у дяди может сделаться сердечный припадок, а Териз с перепугу еще стреляться вздумает: при нем всегда карманный самопал.

Джиаконда вышла.

Синибалда шарил по столу: ему хотелось закурить, а мундштук куда-то спрятался.

— Да вон он! показал Бова, присаживаясь к столу, а что с архивом отца?

— Все бумаги я передал в верные руки, Синибалда все еще недоверчиво посматривал на Бову, моему душеприказчику Константину Ивановичу Солнцеву.46

— Который это Солнцев? из уроков Синибалды Бова помнил имя: король-солнце.47

— Солнцев! друг Солончука и можно сказать родственник, оба из Индии, имена мифические.

— Не пропадет?

— Мифические! повторил Синибалда, среди бумаг обнаружены очень ценные документы. Наш добрый старый король Гвидон, твой покойный отец, Синибалда покосился на Бову, свободно говорил на обезьяньем и начал обезьянью грамматику. Пользуясь его матерьялом я приступил к синтаксису и надеюсь в ближайшее время…

— Идут! вернулась Джиаконда, а из-за ее плеч показался Териз.

Бова только что не говорил: «рассыпься», — так трудно было узнать в этом верзиле нежного робкого молочного брата. Высунувшееся разбойное дяди Огена не вызвало никаких недоумений: дядя Оген, хоть и родной брат Синибалды, но по рождению «темная личность».

В табак сразу вошла пыль и маринованное.

После дороги баня.

С Бовой пошел Териз: он все еще не был уверен: Бова это или Додон. Все решит баня, у Бовы, как бывает родимое пятно, была одна «выдающаяся» особенность, с детства запомнил Териз.

И когда вернувшись из бани, Териз шепнул матери, во дворце все ожило: сомнений не было: Бова.

Бова смеялся:

— Вообразить себе Додона! Да ведь я один въехал в город. Подумайте какое же вторжение — без войска, даже без свиты.

Вечером на балконе пили чай. Бова в чистой малиновой сорочке, Синибалда королем в чьей-то мифической музейной короне — короля Галацо. И Териз. Разливала чай Джиаконда. Разговор не прерывался: не Бова, говорил Синибалда о своем заветном — не о мести Додону, а сравнительная грамматика.

Териз, показывая на Бову, торжественно объявил с балкона о прибытии в Сумин королевича и что опасаться нечего.

— Бова королевич освободит Сумин — прогонит из Антона — насильника, вора и мерзавца Додона.

Улицы зашумели — жизнь восстановилась. Все были очень довольны, и только ссорились, обвиняя друг друга: кто первый поднял тревогу — пустил слух о Додоне. Лес очищался, трубы задымились.

2

В Сумине Бова собрал войско. И с войском выступил освобождать родной город Антон.

А Друзиана не погибла, как думал Бова: Друзиана дошла до моря и там ее и детей приняли на корабль, и жила она в Рагильском государстве у царя Салтана, никем не узнанная: жизнь ее была трудная: прачка — ходила по домам на большую стирку и брала себе на дом стирать.

Бова ничего не знает, похоронил Друзиану, а с Друзианой свое счастье. Ему не о ком думать и некого ждать. Место освободилось. И все его мысли перешли на отца, убитого Додоном. Ненависть к Додону и к матери заполнили его пустыню. Только и жил он местью — огонь, который грел и держал его на ногах.

Бова на своем Ронделло шел в войске Синибалды мстить Додону. Под городом встретит суминцев войско Додона. И начался «кровопролитный» бой.

Всем в глаза два всадника: и про того и про другого говорили, что это Бова, а другие, что это Додон — так они были похожи. И только одежда отличала их: Бова в малиновом, Додон в голубом.48

Бова узнал Додона и погнался. Додон не мог Бову вспомнить, но был поражен: лицо Бовы он где-то видел и эти глаза — Брандория глядела, но не с любовью, необычно, и безотчетно тревога охватила его.

Малиновое и голубое замелькали на разных концах, дразня друг друга и не сливаясь. Но столкновение неизбежно.

Бова нагнал Додона — малиновый и голубой слились. И выблеснул один рогатый меч.

Бова или Додон.

С рассеченной головой упал Додон — и все залило — один малиновый цвет.

Битва между войсками не могла продолжаться. Застлало глаза. Войско Додона затворилось в Антоне. Войско Синибалды отошло с Бовой в Сумин.

3

Со всего Антона были призваны врачи: они сделали все, что было в их науке, но больному легче не стало. И они отказались.

И было объявлено — за короля распоряжался его брат Дан-Альбрига — что всякий, кто знает или слышал, как лечить от головной боли, пусть явится к больному королю: свободный вход во дворец и обещана награда.

Додон очень мучился.

И было бы не преступлением отравить его — окончить ядом страдания человека. Но кто решится расправиться с чужой жизнью? Если найдется хоть один человек, для кого эта жизнь дороже своей: для Додона таким человеком была Брандория.

Бова и Териз, выкрасились, черные, в наряде халдейских магов,49 беспрепятственно вошли в Антон. И их привели к королю.

Бова осмотрел рану — глубину своего тяжкого кладенца. Разбереженный Додон раскрыл глаза — в их мути плыла последняя и с болью по- детски выговорилось: «спасите!».

— Тебя спасет тот, кто тебя ранил, сказал Бова, обнажил меч, приноровился и с силой ударил поперек.

Отсеченная голова подскочила на подушке и спокойно улеглась: правый глаз залило кровью, а левый остановился ожидая: «спасите!». — Из раскрытого рта черная полоска, а губы вздрагивали на огонек — в руках Териза полыхала свечка. И оба от неожиданности отшатнулись, — туловище без головы, вдрыгнув, подбросилось, а ноги, сбивая одеяло, пустились бежать, и левая, переметнув правую, крепко ударила Бову в грудь.

С остервенением Бова подсунул руку под подушку и мокрую, как дыню, гадливо выпростал отсеченную голову.

На столе на серебряном блюде ваза: синие розы — «мать». Териз выдернул блюдо и Бова шлепнул голову и синим прикрыл сочившийся рот — «поцелуй!».

Подняв над головой блюдо, он вышел. Ему памятно, какими комнатами из комнаты отца к матери.

Он шел отплевывая — с блюда капало на него и на пол. Вслед шел Териз со свечой.

В дверях Ричард, крестом раскинув руки загораживая, Бова отшвырнул бы его ногой, но дверь раскрылась — и Бова узнал мать.

С какой ненавистью встретил он льющуюся синь ее прорубленных изнывших глаз.

Брандория уронила платок.

И как однажды с блюдом печеных яблок перед Друзианой, он стал на колени, держа перед собой блюдо — голову врага. И мать, как Друзиана — она узнала сына под безобразящей краской — и поцеловала его.

И этот поцелуй был ему, как приторный крысиный яд. Он срыву поднялся и шваркнул к ногам матери кишащее ржавью блюдо.

И, как бесясь, все отплевывая, побежал через комнату матери комнатами на кухню и на кухне к лестнице — по каменной лестнице во двор.

Небо сияло звездами.

«Куда?» — он очнулся и спросил себя. И кто-то ответил: «Домой». Он остановился, озираясь. «Ко мне! услышал он ясно, меня! в тюрьме!»

Низко наклонившись, точно кланяясь, он вошел в знакомую тюрьму. Ему показалось, даже без света, Зоя все также сидит у стола как помнит ее в последний раз и серебро струится по ее плечам.

— Ты свободна! слышит свой голос, но что она ответила, прошелестев, он не слышит — вскипая, стучит и рвется вон — на свободу.

4

Когда стало известно о убийстве Додона, город всполошился: бросились ловить халдейских магов и, как в таких случаях бывает, хватали кого ни попало.

Теризу удалось бежать. И Синибалда с войском вошел в Антон. Все было как приготовлено. Встречали — раскланивались — ни стычек, ни из-за спины.

И Синибалда провозгласил Бову, сына короля Гвидона.

— Бова король Дантона!

Первый королевский указ: награда Зое — тридцать лет за Бову просидела в тюрьме.

Бова предлагал выдать ее замуж за Териза. Но не в Теризе остановка, а в Зое. Какая уж там свадьба. Говорили, что дурочка спятила с ума, которого «у нее никогда не было», прибавляли. Дурочка кликала выжлов, она их повсюду искала, и руку протягивала лепешкой. Она повторяла: «кушайте, сама месила на сладком яде». И благодарила. Или станет и куда-то глядя горько заплачет. Сквозь ее слезы трудно было понять и только отдельные слова: «убила отца», «мать меня спасла», «убила родную мать», а Бове она сказала: «не я спасла тебя, спас тебя яд».

Так ничего и не придумали.

А за наградой Зое последовал указ о награде матери: казнь — Брандория приговаривалась к смерти за убийство короля Гвидона и за покушение на жизнь сына: отравленные лепешки.

Синибалда советовал: «сжечь», Териз: «разволочь конями», а Оген: «замуровать между стен, чтобы падал на голову дождь, долбил череп и лють ломила кости».50

Бова велел приготовить гроб.

Дорогими камками и бархатом обили гроб. Не отбиваясь, без побоев, покорно легла она в гроб и нарядная в синем бархате лежала она в гробу.

Она была бледнее купавы — мертвой белизной бела; над черными распущенными по плечам косами, светила серебряная корона, а из глубины погруженных в отчаяние глаз, сквозь их прозрачный саван, горя вымелькивало: «спасла любимого сына, а судьбу и бичом любви не повернешь: без любви пристало ли жить? легче живой лечь в гроб!» и пальцы желтые на синем, костяшками впивались в золотой крест.

Свинцовой тучей надвинулась крышка и судорога улыбнула белые губы. Слышала громовые молотки — заколачивали гвоздями крышку. Оторвавшийся кусок бархата упал на ее лицо и закрыл окаменевшую улыбку — таращась белками, она широко раскрыла рот, ловя языком воздух: «дышать нечем, спасите!»

— Верный рыцарь, обратился Бова, показывая на Ричарда, тебе дадут заступ, твой последний долг, зарой прекрасную королеву Брандорию!

Спотыкаясь о ковры, вынесли гроб. Вслед Ричард. Назад с кладбища он не вернется. Не увидят и дурочку Зою: пропали.

И в городе начались праздники — величали нового короля — Бову королевича — «Бове слава не минется и до века!»

КОНЕЦ

В повестях о Бове его конец рассказывают по-разному: все возможно — просто кончить жизнь, не такой.

* * *

Слава о короле Дантона Бове обошла весь свет — о его отце Гвидоне не забыли, но и не распространялись.

Французский король Пипин Короткий гостем бывал в Антоне, называют и семиградского короля Пассамонта.

До поры до времени тешит слава, насладившись, как когда-то Гвидон, заскучал и Бова: король без королевы.

Бова вдруг вспомнил о Мальгиреи.

Эта белоснежка — змеиная любовь! — ему спасла жизнь. Какую ему еще искать королеву!

Синибалда, давно мечтавший попрактиковаться по- турецки, поехал сватом в Рагильское государство к царю Салтану.

Имя Бовы громко — Салтан сговорчив. Зваться его дочери королевой Дантона, это ль не честь? И пускай примет православную веру — разницы с латинской никакой, «только мы еще веруем нашему Богу Ахмету, а они не веруют».

С большим приданым привез Синибалда Мальгирею в Антон. А как была она довольна и Синибалда доволен: напрактиковался.

Наскоро окрестили Мальгирею в Маргариту и без всяких консисторских проволочек, без оглашения, обручили Бову с Маргаритой.

И начались приготовления к свадьбе. Всякий вечер в королевском дворце гости: угощает жених.

Все эти годы, как не думая, не чая, очутилась Друзиана в Рагильском царстве у царя Салтана, у кого только ни спрашивала, а ничего не могла узнать о Бове. С приезда Синибалды слышит: Бова жив и собирается жениться на дочери царя Салтана, на царевне Мальгиреи. Долго не раздумывая, нарядилась она скоморошкой, и на том же самом корабле, на котором Синибалда вез Мальгирею, приехала с детьми в Антон. Поселилась за городом. И стала посылать детей на вечеринки во дворец.

Предсвадебные вечера — какая скука! все надоели друг другу, жених и невеста томятся. Появление детей обратило внимание, и особенно короля.

Бове они чем-то напоминали его погибших близнецов, съеденных львом. И их ответы удивляли его: откуда эти чужие дети так много знают о Друзиане и о нем самом? Друзиану не называя, они говорили, как о своей матери, хотя мать их была скоморошкой51. И его потянуло посмотреть на эту скоморошку. Дети повели его за город в табор. И он не узнал Друзиану в вымазанной плясунье. Потом разговорились и он одно понял, что эта скоморошка говорит ему о том, о чем могла бы сказать только одна Друзиана. «Откуда ты все это знаешь?» — спросил Бова и нетерпение и оторопь охватили его. «От Друзианы, я ее тебе приведу!» И она вышла. Смыла с себя краску, надела свое платье и в королевской короне назад к Бове. Не узнать нельзя было: Бова нашел Друзиану. И в тот же день королевой Дантона была объявлена Друзиана.

А с Мальгиреей — Маргаритой пришлось расстаться: Бова решил отправить ее к отцу «за ненадобностью».

Все было готово к отъезду — Териз проводит ее к Салтану — она вошла к Бове проститься.

— Без тебя мне не жить! сказала она и змеей обвилась вокруг него, целуя.

А последним прощальным поцелуем задушила.

* * *

По другому рассказу не менее правдоподобному, Мальгирея-Маргарита и не думала душить Бову, да и не к чему было душить. Она вышла замуж за Териза.52 Териз не Бова, не родной, а молочный, и все-таки брат Бовы. Не на людях, в домашней жизни, она называла Териза Бовой и, говорят, была счастлива.

Бова возвел Териза в князья.

Правда, в королевской жалованной грамоте читают: «князь» — а ни для кого не тайна, что в геральдических списках рукой Бовы прибавлено: «обезьяний» — «князь обезвелволпал».53 Териз не обижался, но Салтан был недоволен. Салтану все равно, обезьяний или антоновский — князей полна Казань!

У Бовы был долг: не Маркобрун: Маркобруна трогать не надо, проспал свой меч — кладенец — Друзиану, да и костровские мужики пощипали, лежачего не бьют, но мерзавец Ангулин живет в свое удовольствие — король Армении!

Под начальством дяди Огена было снаряжено войско — поход в Армению. Огену велено вышибить Ангулина из королевского дворца Зензевея и на Соборной площади повесить всенародно. А как повесишь мерзавца, объяви королевой Друзиану, а самому тебе ходить во дворецких (временно — до Петрова дня).

Высадка окончилась успешно. Армяне при имени Друзианы поголовно с женами и детьми перекинулись на сторону Огена, Оген привез веревку с повешенного, хвастал, что собственноручно, чему мало кто верил: у Огена тряслись руки. Всем было известно: Синибалда помешался на грамматиках. Оген спятил на полицейских распоряжениях: подписывая бумаги, не обращая внимания чистый лист, оберточная или газета.

С Ангулином повесили и постельничьего топтуна Орлопа: из боязни самозванца. Бова не одобрил: топтун был робкий, пахло от него вымытым бельем и никто на него никогда не жаловался.

Все исполнено — счастье расколдовано — дом, сыты, обуты, одеты, семья. Благополучием и кончается сказка. На картинке: оба в королевских коронах, справа Бова, слева Друзиана,54 а по сторонам под ними два балбеса: их дети.

Сказка-то, чего не бывает, а повесть — к добру или к худу — то, что есть.

Друзиана старше Бовы на двадцать лет. Дело не в годах, а каким трудом заполняются годы. Жизнь у Салтана в Рагилье далась ей нелегкая — ходить по стиркам, это не «лавуар» — «самомой». Потом отзовется.

Недолго покоролевствовала Друзиана — и во второй похоронил Бова свою «Дружневну».

Он велел приготовить гроб.

В гробу, обитом дорогими камками и бархатом, она лежала в его любимом малиновом, две золотые королевские короны — Армении и Антона — ее могущество и вдохновение украшали ее хрупкую безмятежность.

Это была Друзиана — такой она себя никогда не видела — отживший все свои силы человек.

Бова вспомнил, как стоял он тогда у гроба матери, над измученным, но живым человеком.

И сравнение мертвого и живого в гробу, задумало его встревоженную мысль.

Всеми делами королевства занимался Дан — Альбрига. Дан — Альбрига приехал в Антон еще при жизни Додона и не покидал Антон даже в смуту после убийства брата. Он первый присягнул Бове.

Бова на своем Ронделло с кладенцом не имел равного себе — он мог покорить весь мир, но в государственных делах он был «швах», как выражался о нем его воспитатель Синибалда, знавший из грамматики все языки, как живые, так и мертвые.

Дан — Альбрига ввел Бову в «положение дел», с этого и пошло и скоро стал первым человеком в королевстве: доверенный Бовы.

Со дня похорон Друзианы, Бова совсем отстранился от дел, и никого не встречал.

«Змеиная любовь» Мальгиреи, ее змеиная башня и его освобождение натолкнуло его — тогда он почему-то вспомнил мать и опять вспомнил и спрашивает: «тюрьма, где я сидел по воле матери, не та же ли змеиная башня Мальгиреи. И как Мальгирея, мать задумала меня спасти или Додон меня убил бы, как и отец Мальгиреи».

И в ответ прозвучали Зоины слова: «Убила родную мать — мать спасла меня!»

И он, как замурованный между стен, — дождь долбит череп, лють ломит кости.

Дверь отворилась — и вошел чернец.55

— Я к тебе послом! чернец распахнул рясу — на его ногах висели золотые лоскутья, — отдай мне свой кладенец. К чему он тебе?

— Откуда ты? Бова узнал его.

— Со Святой земли, откуда ж!

— И опять пойдешь?

— Я за тобой пришел.

Чернец вынул турецкую папиросу и задымил.

— А это не грех? почему-то спросил Бова.

— Можно, сказал чернец, какой это грех! Есть две святыни — дар человеку: «любовь и грех». Грех так же свят, как любовь. Любовь соединяет человека с человеком, а грех — единственный путь человека к Богу, единственная связь с Богом, тоненькая нитка тянется, куда других путей нет — горячая нить, пылающая слезами раскаяния.

— По-твоему воровать? Бова вспомнил о кладенце и о коне, украл чернец.

— Почему по-моему? А сам ты, разве не вор?

— Я любил Друзиану.

— А мне полюбился твой кладенец.

Чернец поднялся. Бова молча ждал что будет: ему показалось, что чернец неспроста подходит к нему и озирается, как намечая: «какие же властные цепкие руки!» подумал Бова и отстранился.

— Раскаянием не поправишь. Попробуй, разве можешь поднять из гроба свою мать? А если бы мог — она простит: «потому что я люблю, я прощу». Но там, какая любовь и какая милость — там не прощается. В этом все, вся боль — вся раскаленность раскаяния. Прощается не там, а что еще за этим «там», где разберутся, кто виноват, что ты таким явился в мир. Раскаяние ничего не поправит. И разве ты есть среди людей? Твое место — и он крестом раскинул руки — «Крестным древом просвети и спаси мя!» Пойдем.

Бова покорно поднялся.

— Погаси свет. Шапку надень. На дворе дождь, Ангусей!

* * *

Бова пропал. Имя его перешло в сказку. А по святой земле бродит странник не Бова, а Ангусей. А кончилось как-нибудь очень просто — судьба бродяг: тот же чернец, позарясь, подаяния выпало больше, лишняя корка, — сонного укокошил, что звучит как упокоил.

Говорят, его чернец был подослан Дан-Альбригой убить Бову — месть за брата. После исчезновения Бовы, Дан-Альбрига сделался королем Антона.

Дети Бовы воспитывались за границей: перед ними открывалось блестящее будущее: один сделался король Французский, а другой король Английский.56

Не в коем было царстве, в великом государстве, в славном граде во Антоне жил был славный король Гвидон. И проведал в славном граде Дементияне у славного короля Кирбита Верзауловича дочь, прекрасную королевну Милитрису. И призвал к себе любимого слугу именем Личарду и почал говорить: «Ой еси, слуга Личарда! Служи ты мне верою и правдою, поди ты во град Дементиян посольствовать, а от меня свататься». И слуга Личарда государя своего не ослушался, грамоту принял и челом ударил и поехал во град Дементиян к доброму и славному королю Кирбиту Верзауловичу.

И как будет слуга Личарда во граде Дементияне у славного и доброго короля Кирбита Верзауловича и вошел в королевские хоромы и грамоту положил перед королем на стол. И король Кирбит Верзаулович грамоту распечатывал и прочитал. И пошел в задние хоромы к прекрасной королевне Милитрисе и почал говорить любезные словеса: «Дочи моя прекрасная королевна Милитриса! Приехал в наш град Дементиян человек от славного и доброго короля Гвидона посольствовать, а на тебе свататься. И я не могу против такового славного короля стоять, потому что у него войска соберется много, наш град огнем пожжет и головнею покатит, и тебя с нелюбви возмет».

И прекрасная королевна Милитриса пала на колени пред отцом своим и почала говорить: «Государь мой батюшка, славный король Кирбит Верзаулович! Когда я была млада, король Додон сватался у тебя за меня. И ты, государь мой батюшка, не давай меня за короля Гвидона, дай меня за короля Додона. Тот король Додон будет нашему граду сдержатель и ото всех стран оберегатель».

И славный король Кирбит Верзаулович от такового славного короля Гвидона отстояться не мог и отдал дочь свою, прекрасную королевну Милитрису, за славного короля Гвидона.

И жил он с нею три года и прижил младое детище, храброго витязя Бову королевича. И прекрасная королевна Милитриса призвала к себе любимого слугу именем Личарду и написала грамоту государю доброму и славному королю Додону, пожало­вать бы: «Добрый и славный король Додон! Приехал бы под наш град под Антон и моего бы короля Гвидона извел, а меня б взял вместо жены». «И буде ты, слуга Личарда, государыни своей ослушаешься и не поедешь к королю Додону и от меня грамоты не отвезешь, я тебя оболгу государю своему королю Гвидону небы­валыми словесы, и он тебя скоро велит злою смертию казнить». И слуга Личарда государыни своей не ослушался, грамоту принял и челом ударил и поехал к королю Додону.

И как будет слуга Личарда у короля Додона и вошел в королевские палаты и положил грамоту на стол пред короля Додона. И король Додон грамоту принял, и распечатывал, и прочитал, и покивал главою, и рассмеялся, и почал говорить: «О слуга Личарда! Что государыня ваша меня смущает? А уже она с королем Гвидоном и детище прижила, храброго витязя Бову королевича». И слуга Личарда почал говорить: «Государь добрый король Додон! Вели меня посадить в темницу накрепко и поить и кормить довольно. А ты, государь, поезжай под наш град Антон, и буде словеса мои не сбудутся, ты меня вели злою смертию казнить». И королю то слово полюбилось и почал король Додон говорить: «О слуга Личарда, словеса твоя паче меда устам моим, а буде словеса твои сбудутся, я тебя пожалую».

И король Додон радостен был и повелел в рог трубить. И собрал войска 37 000 и поехал под град Антон и, пришед, стал в королевском лугу и велел шатры расставить. И узрила из задних хором своих прекрасная королевна Милитриса и надела на себя драгоценные платья, пошла в королевские палаты и почала говорить: «Государь мой добрый король Гвидон, понесла я второе чрево, не вем сын, не вем дщерь. И захотелось мне зверина мяса, и накорми меня дикого вепря свежим мясом, от своей руки убиенного». И король Гвидон радостен был, не слыхал таковых печей и в три года от своей прекрасной королевны Милитрисы. И король повелел оседлать осла и сел на осла и взял в руки копие и поехал в чистое поле за диким вепрем.

И прекрасная королевна Милитриса поднялась и градные врата отворила и встретила короля Додона с великою радостию во вратах градных. И взяла его за белые руки и любезно во уста целовала и повела его в королевские палаты. И почали пити и ясти и веселитися. И в те поры храбрый витязь Бова королевич, еще детище младо и несмысленно, ушел на конюшню и ухоронился под ясли. И был у Бовы дядька Симбалда и пошел на конюшню и нашел Бову под яслями и сам прослезился и почал говорить: «Государь мой храбрый витязь Бова королевич! Мати твоя злодей, прекрасная королевна Милитриса. С королем Додоном извела она, злодей, государя моего, а батюшку твоего, доброго и славного короля Гвидона. А ты еще детище младо, не можешь отмстити смерти отца своего. Побежим мы, государь, во град Сумин, которым градом пожаловал меня государь мой, а батюшка твой славный король Гвидон; а тот град вельми крепок». И рече Бова дядьке Симбалде: «Государь мой дядька Симбалда! Я еще детище младо и несмысленно и не могу я на добром коне сидеть и во всю конскую пору скакать». И дядька Симбалда оседлал себе доброго коня, а под Бову иноходца и призвал к себе тридцать юношей и побежал во град Сумин.

И были во граде изменники, и сказали королю Додону и прекрасной королевне Милитрисе, что дядька Симбалда побе­жал во град Сумин и увез с собою Бову королевича. И король Додон повелел в рог трубить и собрал войска 40 000 и погнался за дядькою Симбалдою и за Бовою королевичем. И послал загонщи­ков за дядькою Симбалдою и за Бовою. И загонщики догнали дядьку Симбалду и Бову королевича. И оглянулся дядька и увидел загонщиков, и почал во всю конскую пору скакать и убежал во град Сумин и затворился накрепко. А Бова королевич не мог ускакать, и свалился Бова с коня на землю. И загонщики Бову взяли и привезли к королю Додону. И король Додон послал Бову к матери его, к прекрасной королевне Милитрисе.

И пошел король Додон под град Сумин, стал в лугу и расставил королевские шатры. И спал тут и видел сон вельми страшен, кабы ездит Бова королевич на добром коне, в руке держит копие и прободает королю Додону утробу и сердце. И король Додон восстал от сна своего и призвал к себе брата своего именем Обросима и почал сон свой сказывать и посылал брата своего Обросима во град Антон к прекрасной королевне Милитрисе лепо поздравити[1] и сон сказати и просить, чтобы Бову королевича за тот сон предать злой смерти.

И Обросим поехал во град Антон к прекрасной королевне Милитрисе лепо поздравити и сон сказати и просить Бову королевича, чтобы его за тот сон предать смерти. И прекрасна и королевна Милитриса почала говорить: «Могу я и сама Бову смерти предати. Посажу его в темницу и не дам ему ни пити, ни ясти, та же ему смерть будет».

И король Додон стоял под градом Суминым 6 месяцев и не мог взять града Сумина и пошел во град во Антон. И дядька Симбалда повелел в рог трубить и собрал войска 15 000 и пошел под град Антон и начал в городовую стену бити безотступно и кричать и прошать из города государя своего Бову королевича: «А не сдадите мне государя моего Бову королевича, я жив не могу от града отойти». И прекрасная королевна Милитриса почала гово­рить королю Додону: «Государь мой король Додон, что злодей наш не даст нам упокою ни в день, ни в ночь». И король Додон повелел в рог трубити и собрал войска 30 000 и погнался за дядькою Симбалдою. И дядька Симбалда не может стоять про­тив короля Додона и убежал во град Сумин и затворился на­крепко. И прекрасная королевна Милитриса велела Бову посадить в темницу и доскою железною задернуть и песком засыпать и не давать Бове пити и ясти пять дней и пять ночей. И Бове по младости ясти добре хочется. И прекрасная королевна Милитриса надела на себя драгоценное платье и пошла по королевскому двоpy. И Бова увидел из темницы и закричал Бова зычно гласом: «Государыня моя матушка, прекрасная королевна Милитриса! Что ты, государыня моя, воскручинилася на меня! Не пришлешь со мне ни пити, ни ясти! Уже ко мне приближается голодная смерть!» И прекрасная королевна Милитриса почала говорить: «Чадо мое милое, Бова королевич! Воистину я тебя забыла с кручины. Тужу по отце твоем, а по государе своем по добром короле Гвидоне. Ужо я тебе пришлю много пити и ясти, и ты напитай свою душу». И прекрасная королевна Милитриса, уйдя в королевские палаты, почала месить два хлебца своими руками на змеином сале во пшеничном тесте. Испекла два хлебца и послала с девкою к Бове в темницу. Да за тою ж девкою пришли два выжлеца и сели у темницы под окошком. И девка дала Бове два хлебца, и Бова хочет хлебцы ясти. И девка прослезилася и почала говорить: «Государь храбрый витязь Бова королевич! Не моги ты, государь, те хлебцы скоро съести, а скорее того умрешь. Мати твоя, а государыня моя прекрасная королевна Милитриса, месила она те хлебцы своими руками во пшеничном тесте на змеином сале». И Бова взял хлебец, да бросил выжлецу, а другой другому, и сколь скоро выжлецы хлебцы съели, и скорее того их разорвало по макову зерну.  И Бова прослезился:   «Милостивый Спас и пречистая богородица! За что меня государыня мати моя хотела злой смерти предать?» И девка дала Бове своего хлебца ясти, и Бова наелся и напился.

И девка, пошедши из темницы, не затворила и доски железной не задернула. И Бова вышел из темницы и побежал из града через городовую стену. И соскочил Бова с городовой стены и отшиб Бова себе ноги и лежал за градом три дня и три ночи. И встал Бова и пошел куда очи несут. И пришел Бова на край мо­ря и увидел Бова корабль на море. И закричал Бова громко гла­сом. И от Бовина гласу на море волны восстали и корабль потрясся. И гости-корабельщики дивилися, что детище младо кричит громким гласом. И гости-корабельщики послали ярышков[2] в подъездке и велели спросить: «Христианского ли ты роду или татарского? И буде христианского, вы его возьмите на корабль». И ярыжные приехали к берегу и почали спрашивать: «Христианского ли ты роду или татарского? Имя твое как?» И рече Бова: «Я роду не татарского, я роду христианского, пономарев сын, а матушка моя была убогая жена, на добрых жен платья мыла, тем свою голову кормила». И ярыжные взяли Бову в подъездок и повезли на корабль.

И почал Бова по кораблю похаживать. И гости-корабельщики промеж собою дивятся, не могут на Бовину красоту насмотретися, что не видали такого отрока: вельми лепообразен. И лег Бова спать, и гости-корабельщики промеж собою хотят смертныя чаши пити[3] о Бове. И Бова встал от сна своего и почал говорить: «Гости-корабельщики, не бранитеся и не деритеся обо мне. Я вам служу по росчету: который меня увидел раньше на берегу, я тому служу до обеда, а который увидел после, я тому служу после обеда до вечера». И гостям то слово полюбилось, вынимали якори, подымали парусы и бежали по морю год и три месяца и прибежали под Арменское царство, а во Арменском царстве король Зензевей Айдарович. И метали гости-корабельщики сход на берег, и Бова почал по кораблю ходить.

И король Зензевей Айдарович послал юношей и подьячих и велел спросить, коего царства корабль прибежал, и коего града гости, и с какими товарами. И юноши и подьячие, пришедши на корабль, увидели Бову на корабле, и не могли на Бовину красоту насмотреться и забыли во уме своем спросить, коего царства корабль прибежал, и которого града гости, и с какими товарами. И король Зензевей Айдарович спрашивает юношей и подьячих, коего царства корабль, и коего града гости, и с какими товарами. Они ж ему ничего не сказали, только сказали, что видели на корабле юношу. И король Зензевей скоро повелел осла подвести и поехал к кораблю и увидел:  на корабле ходит отрок вельми лепообразен.   И забыл во уме своем спросить,  коего царства корабль и с какими товарами. И король Зензевей Айдарович почал у гостей торговать отрока: «Гости-корабельщики, продай­те   мне  отрока,  возьмите у меня  300  литр  злата».   И  гости-корабельщики говорили: «Государь король Зензевей Айдарович! Нельзя нам того отрока продать, у нас тот рабич общий, а взят на краю моря на берегу». И король Зензевей Айдарович говорил гостям:   «А коли у вас тот рабич общий, вы его продайте, а возьмите у меня 300 литр злата, да торгуйте в моем царстве безданно и беспошлинно. А не продадите мне общего рабича, вам из моего царства живыми не выехать и впредь мимо моего царства кораблям не хаживать». И гости-корабельщики Бову продали, а взяли за него 300 литр злата.

И король Зензевей Айдарович посадил Бову на осла и поехал во Арменское царство и почал у Бовы спрашивать: «Бова, какого ты роду, царского или королевского?» И Бова рече: «Государь мой король Зензевей Айдарович! Я роду не царского и не королевско­го, а роду христианского, пономарев сын. А мати моя, убогая жена, на добрых жен платья мыла, тем свою голову кормила». И король Зензевей Айдарович почал говорить: «А коли ты, Бова, такого худого роду, и ты у меня служи на конюшне и будь над конюхами большой». И Бова, государю своему ударя челом, пошел на конюшню; а от роду Бове семь лет. И Бова почал на конюшне служить.

И у того короля Зензевея Айдаровича была дочь, прекрасная королевна Дружневна. И узрила из своих хором Бову на конюшне вельми   лепообразна,   а   от   Бовиной   красоты   всю  конюшню осветило. И прекрасная королевна Дружневна надела на себя драгоценное платье и пошла в королевские палаты ко отцу своему и, пришедши, почала говорить: «Государь мой батюшка, король Зензевей Айдарович! Много, государь, у меня нянек и мамок и красных девиц, а нет у меня ни единого слуги. Завтра, государь, у меня пир на нянек и на мамок, а некому у меня постряпать, еств роздать и у поставца постоять. Пожалуй, государь батюшка, тем меня холопом, которого купил у гостей, а дал 300 литр злата». И у короля Зензевея Айдаровича дочь была в любови. «Дочь моя, прекрасная королевна Дружневна! Буди на твоей воли». И велел позвать Бову. И Бова пришел в королевскую палату, государю своему челом ударил. И король Зензевей Айдарович почал го­ворить: «Бова! Завтра у Дружневны постряпай и ествы роздай и у поставца постой. А еще, Бова, послушай моего наказу и по все дни буди у Дружневны». И Бова, челом ударя, пошел на конюшню. И Дружневна, челом ударя отцу своему, пошла в задние хоромы.

И как ночь проходит, а день настает, Дружневна ествою спешит. А как ества поспевает, прекрасная королевна Дружневна послала девку на конюшню. И девка, пришедши на конюшню: «Поди, Бова, королевна тебя зовет». И Бова оделся и пришел в задние хоромы, и прекрасная королевна Дружневна перед Бовой не усидела и встала. И Бова почал говорить: «Прекрасная государыня, прекрасная королевна! Не гораздо делаешь, передо мной, холопом, встаешь». И королевна на Бову досады никакие не держит. И как пошел пир и пировая ества, поспела лебедь, и Бова лебедь принес. И прекрасная королевна лебедь рушила и уронила нож под стол. И Бова кинулся под стол. И прекрасная королевна, подклоня главу под стол, не хватала за нож, хватала Бовину главу и целовала его во уста, и во очи, и во уши. И Бова вырвался и опять стал у поставца и почал государыню свою бесчестить. «Государыня прекрасная королевна Дружневна! Не пригоже тебе меня, холопа своего, целовать во уста, и во уши, и во очи!» И как пированье отошло, Бова почал говорить: «Прекрасная королевна Дружневна! Отпусти меня на конюшню к товарищам». И Бова пошел на конюшню, и прекрасная королевна на Бовин следне могла насмотреться. И Бова, пришедши на конюшню, лег спать и спал 5 дней и 5 ночей. Конюхи разбудить не могли и поехали по траву и Бовин урок накосили и в розвези связали. И Бова встал, да по траву поехал и встретил конюхов, урок свой взял да выбрал разных цветов и сплел травяной венец и положил себе на главу. И приехал на конюшню. И прекрасная королевна усмотрела у Бовы на главе травяной венец в разных цветах и послала девку на конюшню. И девка, пришедши: «Поди, Бова, Дружневна тебя зовет».

И Бова пришел в задние хоромы. И прекрасная королевна не усидела и встала перед Бовой и почала говорить: «Бова, сыми с своей главы венец своими руками да положи венец на мою главу». И Бова почал говорить: «Государыня прекрасная королевна Дружневна! Не пригоже холопу с своей главы своими руками да класть на твою главу». И Дружневна почала говорить: «А буде ты, Бова, не сымешь венца с своей главы своими руками да не положишь на мою главу, я тебя оболгу батюшке небылыми словесы. И батюшка тебя велит скоро злою смертию казнить». И Бова схватил венец да ударил о кирпичную середу. И королевна венец подняла и к сердцу прижала и учала любовать паче златого и жемчужного. И пошел Бова из палаты, ударил дверьми, и выпал кирпич из стены и прошибло Бове голову. И прекрасная королев­на лечиласвоими угодьями. И Бова пришел на конюшню и лег спать и спал 9 дней и 9 ночей.

И приехал из Задонского царства король Маркобрун, а с ним войска 40 000. И стал в лугу шатры расставливать и писал грамоту королю Зензевею Айдаровичу: «Дай свою дочь за меня с любви, а нe дашь с любви,— я твое царство огнем пожгу и головнею покачу,а дочь твою с нелюбви возьму». И король Зензевей Айдарович от такового короля отстояться не мог и встречал его в городовых воротах и брал его за белые руки и целовал в сахарные уста и называл его любимым зятем. И пошли в королевские палаты и почали пити и ясти на радостях.

И Маркобруновы дворяне почали за городом тешиться на добрых конях. И Бова встал и услышал конское ржание и пошел в задние хоромы и почал говорить: «Государыня прекрасная ко­ролевна Дружневна! Что за нашим царством за шум и конское ржание?» И прекрасная королевна почала говорить: «Бова, долго спишь, ничего не ведаешь! Приехал из Задонского царства король Маркобрун, а с ним войска 40 000, и наше царство осадил. А батюшка мой не мог отстояться от такого короля и встречал его в городовых воротах и называл его любимым зятем, а мне муж он». И Бова почал говорить: «Государыня прекрасная королевна Дружневна!    Не   на   чем   мне   выехать   с   Маркобруновыми дворянами потешиться. Добудь ты мне доброго коня и меч-кладенец, и палицу железную, и доспех крепкий, и щит». И прекрасная королевна почала говорить: «Еще ты детище мла­до, только отроду семь лет, и добрым конем владеть не умеешь и во всю конскую пору скакать и палицею железною махать».

И Бова пошел на конюшню да оседлал иноходца — за город к Маркобруновым дворянам тешиться. И не случилось у него ни меча-кладенца, ни копия, лишь взял метлу да выехал за город. И Маркобруновы дворяне рассмеялися и почали на Бову напу­скаться человек по пяти и по шести. И Бова почал скакать, а метлою махать, и прибил Бова 15 000. И прекрасная королевна увидела, что Бова один скачет, и ей стало жаль: убьют его. И надела на себя драгоценное платье и пошла ко отцу своему и почала говорить: «Государь мой батюшка король Зензевей Айда­рович! Вели Бову унять, что ему за честь с Маркобруновыми дворянами тешиться?» И король Зензевей послал по Бову юно­шей, и юноши, пришедши, говорили: «Бова! Государь король на тебя кручинится. Что тебе за честь с Маркобруновыми дворянами тешиться?» И Бова приехал на конюшню да лег спать и спал 9 дней и 9 ночей.

И в то время под Арменское царство приехал из Рахленского царства царь Салтан Салтанович и сын его Лукопер, славный богатырь. Глава у него аки пивной котел, а промеж очами добра мужа пядь, а промеж ушами каленая стрела ляжет, а промеж плечами мерная сажень. И нет такого сильного и славного богатыря во всей подселенной. И Арменское царство осадил и писал грамоту королю Зензевею Айдаровичу от славного богаты­ря Лукопера, чтоб король Зензевей Айдарович «дал бы за меня дочь свою прекрасную королевну Дружневну с любви. А буде не даст, я его царство огнем пожгу и головнею покачу, а дочь его с нелюбви возьму».

И король Зензевей Айдарович почал говорить королю Маркобруну: «У тебя войска 40 000, а у меня соберется 40 000 же. И сами два короля, а войска у нас по 40 000, да выйдем против сильного богатыря Лукопера». И король Зензевей Айдарович повелел в рог трубить и собрал войска 40 000, а Маркобрунова войска 40 000 же. И два короля с двумя войсками выехали против сильного богатыря Лукопера. И Лукопер направил копие на двух королем глухим концом и двух королей сшиб, что снопы, и два войска побил. А двух королей, короля Зензевея Айдаровича да короля Маркобруна, связал да на морское пристанище отослал ко отцу своему царю Салтану Салтановичу.

И Бова встал от сна своего, а за городом шум велик и конское ржание. И пошел Бова в задние хоромы к прекрасной королевне Дружневне. И вошел в палату и почал Бова спрашивать: «Государыня королевна Дружневна! Что за городом шум велик и конское ржание?»  И прекрасная королевна Дружневна почала говорить: «Государь Бова! Долго спишь, ничего не ведаешь, что приехал из Рахленского царства царь Салтан Салтанович и сын его Лукопер, славный   богатырь.   И   батюшка   мой   собрал   войска   40 000, а Маркобрунова войска 40 000 же. И два короля с двумя вой­сками выехали против сильного богатыря Лукопера. И Лукопер направил на двух королей копие глухим концом и шиб двух королей с коней, что снопы, и два войска побил и двух королей связал и на морское пристанище отослал ко отцу своему царюСалтану Салтановичу». И рече Бова: «Государыня прекрасная королевна Дружневна! Не на чем мне выехать против сильного богатыря Лукопера. Нет у меня ни доброго коня богатырского, ни доспеха крепкого, ни меча-кладенца, ни копия острого, ни сбруи богатырской». И рече прекрасная королевна Дружневна: «Государь Бова! Ты еще детище младо и не можешь на добром коне сидеть и во всю конскую пору скакать. И уже мне отцу своему не пособить! А ты, государь Бова, возьми меня себе заместо жены, а будь нашему царству сдержатель и ото всех стран оберегатель». И рече Бова: «Если государь купит холопа доброго, то холоп хочет выслужиться. Да не на чем мне выехать против сильного богатыря Лукопера: нет у меня ни доброго коня богатырского, ни сбруи ратной».

И рече прекрасная королевна Дружневна: «Есть у государя моего батюшки добрый конь богатырский: стоит на 12 цепях, по колени в землю вкопан, и за 12 дверьми. И есть у батюшки моего в казне 30 доспехов старых богатырей и меч-кладенец». И Бова был радостен и пошел на конюшню, и добрый конь богатырский с 12  цепей сбился и уже пробивает последние двери. И Дружневна побежала за Бовою на конюшню и почала говорить: «Есть ли во Арменском царстве юноши храбрые витязи? Подите за мною на конюшню!» И добрый конь богатырский охапил Бову передними ногами и почал во уста целовать, аки человек, и Бова почал доброго коня богатырского по шерсти гладить и скоро утешил доброго коня богатырского. И Дружневна послала в казну по доспех богатырский и по меч-кладенец: 12 человек на носилках несли. И Бова был радостен и хочет садиться на доброго коня богатырского и ехать на дело ратное и смертное. И прекрасная королевна Дружневна почала говорить: «Государь мой Бова! идешь ты на дело ратное и смертное, либо будешь жив, либо нет, а богу ты не помолился и со мною не простился». И Бове то слово полюбилось, и пошел к Дружневне в палату и помолился богу и взял себе Спаса на помощь и пречистую богородицу и с Дружневною простился и пошел на дело ратное и смертное.

И Дружневна Бову провожала. И отпущает на дело ратное и смертное и подпоясывала Бове меч-кладенец своими руками. И Бова садился на доброго коня богатырского, в стремя ногою не вступаючи. И прекрасная королевна Дружневна ухватила Бовину ногу и ставила в стремя своими руками и принимала Бову за буйную главу и целовала его во уста, и во очи, и во уши. И рече прекрасная королевна Дружневна: «Государь мой Бова! Едешь ты на дело ратное и смертное, либо будешь жив, либо нет. И я тому веры не имею, что ты пономарева роду. Поведай мне истинную правду свою, царского ли ты роду или королевского?» И рече Бова прекрасной королевне: «Еду я на дело ратное и смертное, либо буду жив, либо нет. Скажу я тебе истинную правду. Не пономарева я роду, а роду королевского, славного короля сын Гвидона, а матушка моя, прекрасная королевна Милитриса, доброго и славного короля Кирбита Верзауловича дочь». И Бова вдосталь Дружневне песку к сердцу присыпал[4].

И был у того короля Зензевея Айдаровича дворецкий. И почал говорить, а государыню свою бесчестить: «Государыня прекрас­ная королевна Дружневна! Не прилично тебе холопу своему своими руками меч-кладенец опоясывать, и не прилично тебе холопьи ноги в стремя ставить своими руками, и не прилично тебе целовать холопа своего во уста, и во очи, и во уши и провожать и отпущать на дело ратное и смертное». И Бова ударил дворецкого копием, глухим концом, и дворецкий пал на землю замертво и лежал три часа, едва встал.

И Бова поехал на дело ратное и смертное. И скочил Бова прямо через городовую стену, и увидел славный богатырь Луко­пер, что выскочил из Арменского царства храбрый витязь через городовую стену, и стали на поле съезжаться два сильные богатыря. И Лукопер на Бову направил копие вострым концом, и Бова на Лукопера вострым же концом. И ударились два сильные богатыря промеж собою вострыми копьями, что сильный гром грянул пред тучею. И Лукопер на Бове не мог доспеха пробить, аБова на Лукопере доспех пробил на обе стороны, и Лукопер свалился с коня мертв. И Бова почал Лукоперово войско бить, и бился Бова 5 дней и 5 ночей, не столько бил копием — конем топтал и побил войска 100 000 и немного людей ушло на морское пристанище ко царю Салтану Салтановичу. И почали говорить: «Государь царь Салтан Салтанович! Выехал из Арменского царства храбрый витязь, скоро будет на морском пристанище». И царь Салтан Салтанович не поспел царских шатров посымать и скочил на корабль с немногими людьми и побежал во Рахленское царство.

И Бова приехал на морское пристанище и скочил в шатер, а два короля связаны под лавкою лежат, король Зензевей Айдарович да король Маркобрун. И Бова двух королей развязал и на коней посадил. И ехали во Арменское царство 3 дня и 3 ночи по трупам человеческим, едва добрый конь скачет в крови по колени.

И рече Бова государю своему Зензевею Айдаровичу да королю Маркобруну: «Если государь доброго холопа купит, то холоп государю своему выслужится». И король Маркобрун почал говорить королю Зензевею Айдаровичу: «Слыхал я у старых людей: если государь доброго холопа купит, а холоп государю своему выслужится, того холопа наделяют да отпущают». И король Зензевей Айдарович почал говорить: «Я слыхал у старых же людей, что такого холопа годно наделять да к себе призывать». И приехали два короля во Арменское царство и пошли в королевские палаты и почали пити и ясти и веселитися. И Бова пошел на конюшню и лег спать и спал 9 дней и 9 ночей.

И в те поры два короля, король Зензевей Айдарович да король Маркобрун, выехали с ястребами на заводи тешиться. И в те поры дворецкий призвал к себе 30 юношей, храбрых витязей, и почал говорить: «Подите, юноши, и убейте Бову на конюшне сонного, а я вам дам много злата и сребра». А всякому корысти хочется. И кинулись 30 юношей к Бове на конюшню, а Бова крепко спит. И среди тех 30 юношей был один разумный. И почал говорить: «А только мы не можем Бову сонного убить. А Бова пробудится, что нам будет? Бова — храбрый витязь, убил Бова сильного и славного богатыря Лукопера и 100 000 войска побил. Пойдем мы к дворецкому! А дворецкий таков же, что и наш государь Зензевей Айдарович, и напишет дворецкий грамоту королевским именем и пошлет Бову во Рахленское царство, а Бова со сна его не узнает». И дворецкому то слово полюбилось. И пошел дворецкий в королевскую палату и грамоту написал от короля Зензевея царю Салтану Салтановичу, чтоб царь Салтан Салтанович «на меня не кручинился, не я убил Лукопера, сына твоего и 100 000 войска побил. Имя ему Бова, а я его послал к тебе головою на смерть». И дворецкий грамоту написал и запечатал, а сам лег на королев­скую кровать и одевался королевским одеялом и послал по Бову на конюшню. И Бова пришел в королевскую палату и не узнал Бова дворецкого. И почал тот говорить королевским именем: «Бова, служи ты мне верою и правдою. Поди ты во Рахленское царство, отнеси от меня челобитье царю Салтану Салтановичу». И Бова грамоту принял и челом ударил и пошел на конюшню. И не оседлал коня богатырского, оседлал Бова иноходца и поехал во Рахленское царство.

И едет Бова 9 дней и 9 ночей и не может Бова наехать ни реки, ни ручья, а пити Бове добре хочется. И увидел Бова: от дороги с версту стоит дуб, а под дубом стоит черноризец. И поехал Бова. И рече пилигрим: «Государь мой, храбрый витязь Бова короле­вич! Я пью, а тебе, государь, дам тож». И старец почерпнул чашу и всыпал усыпляющего зелья и дал Бове. И Бова выпил, и упал Бова с коня на землю и спал 9 дней и 9 ночей. А старец пилигрим унес у Бовы меч-кладенец и увел доброго коня. И Бова встал от сна, а нет у него ни доброго коня-иноходца, ни меча-кладенца. И Бова прослезился: «Милостивый Спас и пречистая богородица! Уж меня изобидел старец, а государь меня послал на смерть». И пошел Бова, куды очи несут. И Бове господь путь правит. И пришел Бова во Рахленское царство и вошел в царские палаты и грамоту положил на стол. И царь Салтан Салтанович грамоту принял и распечатал и прочитал. И закричал царь Салтан Салтанович: «О злодей Бова, ныне ты сам ко мне на смерть пришел, могу тебя повесить!» И закричал царь Салтан Салтанович: «Есть ли у меня юноши, храбрые витязи? Возьмите Бову и поведите на повешенье». И скоро рели поставили, котлы приготовили, и взяли Бову 30 юношей под правую руку, а другие 30 юношей под левую руку и повели Бову на повешенье. И увидел Бова рели и прослезился Бова: «Милостивый Спас и пречистая богородица! Что моя вина, что моя неправда, за что я погибаю?» И взложил бог Бове на разум, что Бова сильный богатырь. И тряхнул Бова правою рукою и 30 юношей сшиб, и тряхнул Бова левою рукою и другие 30 юношей убил. И побежал Бова из Рахленского царства.

И увидел царь Салтан Салтанович и повелел в рог трубить и собрал двора своего 5 тысяч и погнался за Бовою. И догна­ли и поймали и привезли ко царю Салтану Салтановичу. И царь Салтан Салтанович почал говорить, аки в трубу трубить: «Уж ты, злодей Бова, хочешь от смерти уйти. Могу тебя пове­сить!»

И была у того царя Салтана дочь прекрасная королевна Минчитрия. И надела на себя драгоценное платье и пошла ко отцу своему в палату и почала говорить: «Государь мой батюшка, царь Салтан Салтанович! Уж тебе сына своего, а брата моего не поднять и 100 000 войска не поднять же, а такого сильного богатыря изведешь. А ты, государь батюшка, дай его мне на руки, и я его обращу в свою веру латынскую и в нашего бога Ахмета, а меня он возьмет заместо жены и будет нашему царству сдержатель и ото всех стран оберегатель». И у царя Салтана дочь прекрасная царевна Минчитрия была в любви. И царь Салтан говорит: «Чадо мое милое, прекрасная царевна Минчитрия, будь по твоей воле».

И царевна Минчитрия челом ударила отцу своему, и пошла во свои хоромы и дала Бове много пити и ясти различных еств и почала говорить: «Бова, забудь свою веру православную христианскую и возьми меня заместо жены. А не станешь нашу латынскую веру веровать и не возьмешь меня себе заместо жены, батюшка мой может тебя повесить или на кол посадит». И рече Бова: «Хоть мне повешену быть или на кол посажену быть, а не верую я вашу латынскую веру и не могу я забыть своей истинной». И царевна Минчитрия велела Бову посадить в темницу накрепко и доскою железною задернуть и песком засыпать и не дала Бове пити, ни ясти 5 дней и 5 ночей. И Бове пити и ясти добре хочется.

И прекрасная царевна Минчитрия надела на себя драгоценное платье и пошла к Бове в темницу и велела песку отгрести и доску железную открыть. И вошла к Бове в темницу и не могла на Бовину красоту насмотретися 3 часа. «Бова! Лучше ли тебе умереть голодною смертью или повешену быть или на кол посажену быть? Веруй нашу латынскую веру и возьми меня себе заместо жены».— «Уже мне и так голодная смерть приближается. А хошь мне повешену быть или на кол посажену быть, а не верую я вашу латынскую веру и не могу забыть православную христиан­скую веру».

И царевна Минчитрия не дала Бове ни пити, ни ясти и пошла ко отцу своему в палату и почала говорить: «Государь мой батюшка, царь Салтан Салтанович! Не могла я Бовы прельстить. Хошь его повесь, хошь на кол посади». И царь Салтан Салтанович почал говорить: «Есть ли у меня 30 юношей? Подите в темницу и возьмите Бову и приведите его ко мне, я могу Бову повесить». И стали 30 юношей и пошли к Бове в темницу и не могли песку отгрести и доски железные открыти и почали кровлю ломать. И закручинился Бова: «Нет у меня меча-кладенца, нечем мне противиться против 30 юношей». И увидел Бова в углу в темнице меч-кладенец, и взял Бова меч-кладенец, был Бова радостен. И юноши почали к Бове в темницу спущаться человека по два и по три и по пяти и по шести. И Бова их сечет да лестницей кладет. И 30 юношей всех присек да и лестницей склал. И царь Салтан на тех юношей разозлился: «Пошли да с Бовою беседуют». И послал других 30 юношей и велел тотчас Бову привесть. И пришли 30 юношей и стали к Бове в темницу спущаться. А Бова сечет да лестницей кладет. И вышел Бова из темницы да и побежал из Рахленского царства. И царь Салтан Салтанович повелел в рог трубить и собрал войска 30 000 да погнался за Бовою.

И Бова прибежал на морское пристанище, и увидел Бова корабль и скочил на корабль, от берегу отвалил. И закричал царь Салтан Салтанович зычно гласом: «Гости-корабельщики, отдайте с корабля моего изменника, который у меня из темницы ушел, а имя ему Бова. И буде вы не отдадите моего изменника, впредь мимо моего царства кораблям не хаживать и в моем царстве не торговать». И мужики-корабельщики хотят Бову с корабля отдать. И Бова вынул из подпазушья меч-кладенец и мужиков присек да и в море пометал. И ярыжные на корабле ухоронились и почали говорить: «Государь храбрый витязь, не моги ты нас погубить,   а  мы  тебе,   государь,  побежим   куды   тебе надобе.

И ярыжные подымали парусы и бежали по морю год и три месяца и подбежали под Задонское царство и увидели три терема златоверхих, а отнесло их погодою от пути верст за 100. И Бова велел парусы опустить и якори в воду пометать. И почал Бова по кораблю ходить и на все стороны смотрит. И увидел на берегу моря  рыболова.   И  закричал  Бова  зычно гласом:   «Пожалуй, рыболов, не ослушайся, подъедь на корабль!»  И рыболов не ослушался,  приехал,  и Бова почал рыболова расспрашивать: «Пожалуй, рыболов, скажи мне: это царство ли, или орда, царь ли живет    или    король?»    И    рече    рыболов:    «Государь    гость-корабельщик! Стоит то наше царство Задонское, а живет государь наш король Маркобрун». И Бове пошло на разум, и рече Бова: «Не тот ли король Маркобрун, что сватался во Арменском царстве у короля Зензевея Айдаровича на прекрасной королевне Друж­невне?» И рече рыболов: «Государь гость -корабельщик, тот. А ны­не королевна Дружневна у нашего государя короля Маркобруна умолила на год, а все проведывает про храброго витязя про Бову королевича. У нашего государя Маркобруна радость будет, свадьба, женится на прекрасной королевне Дружневне». И рыбо­лов Бове  песку к сердцу присыпал.  И Бова рече рыболову: «Пожалуй, рыболов, продай рыбы ярыжным». И рыболов кинул пять  осетров   на   корабль.   «Вот,   государь,   тебе   рыбы  и  без продажи». И Бова взял злата и сребра и покрывал камками и бархатами, да и бросил рыболову в подъездок. И рыболов почал говорить Бове: «Государь гость-корабельщик, дал ты мне много живота[5], ни пропить, ни проесть ни детям моим, ни внучатам». И   Бова   рече:    «Пожалуй,   рыболов,   свези   меня   на   берег». И рыболов не ослушался, взял Бову в подъездок и привез на берег. И Бова почал ярыжным наказывать: «Ярыжные, вот вам весь корабль и с животом. Делите поровну, а не бранитеся и не деритеся ». И пошел Бова к Задонскому царству, и шел Бова 5 дней и 5 ночей и нашел старца пилигрима, который его ограбил и взял у него меч-кладенец и доброго коня-иноходца. И Бова почал пилигрима бить. И пилигрим почал молить: «Не убей меня, храбрый витязь Бова королевич! Я тебе отдам доброго коня-иноходца и меч-кладенец и дам тебе три зелья: усыпляющее да зелье белое, а третье черное». И взял Бова три зелья да меч-кладенец да и пошел. Идет Бова 6 дней к Задонскому царству. И увидел Бова старца — на улице щепы гребет. И рече Бова старцу: «Дай мне с себя черное платье, а возьми мое цветное». И старец почал говорить: «Государь храбрый витязь, не годится мое тебе платье, а твое цветное мне: милостыни не дадут». И Бова старца ударил о землю и снял со старца черное платье, а свое цветное платье покинул. И надел на себя Бова черное платье и пошел на королевский двор и пришел на поварню, а повары ествы варят. И пришел Бова и почал есть просить: «Государи королевские повары, напойте-накормите прохожего старца ради Спаса и пречистой богородицы и ради храброго витязя Бовы королевича». И повары закричали: «О злодей старец, что ты ради Бовы милостыню просишь? У нашего государя про Бову заповедано: кто про Бову помянет, того казнить смертью без королевского ведома». И кинулся повар, выхватил из-под котла головню и ударил старца, и старец на месте не тряхнулся и ухватил ту же головню, и ударил старец повара и зашиб до смерти. И побежали повары к дворецкому: «Дворецкий, поди на поварню. Пришел старец на поварню да лучшего повара зашиб до смерти». И дворецкий пришел на поварню. И рече Бова: «Государь дворецкий, не вели меня, старца, убить, я старец прохожий и заповеди вашей не слыхал». И дворецкий рече: «Поди, старец, на задний двор, там королевна Дружневна нищих златом оделяет. Завтра у нашего государя радость будет: женится наш государь король Маркобрун на прекрасной королевне Дружневне».И старец пошел на задний двор, а на заднем дворе нищих великое множество. И старец пошел промеж нищих, и нищие старцу пути не дают и почали старца клюками бить. И старец почал на обе стороны нищих толкать, и за старцем много мертвых лежит.  И нищие почали старца пускать. И старец дошел до прекрасной королевны Дружневны, и закричал старец зычно гласом: «Государыня прекрасная королевна Дружневна! Дай мне, старцу, милостыню ради Спаса и пречистой богородицы и ради храброго витязя Бовы королевича». У Дружневны миса из рук со златом вывалилась. И добрый конь богатырский услышал всад­ника   своего   храброго   витязя   Бову   королевича   и   почал на конюшне   ржать.   И   королевна   Дружневна  почала   говорить «Подите, няньки, раздавайте злато нищим». А сама взяла старца и пошла в задние хоромы и почала спрашивать: «Старец, что ты ради Бовы милостыню просишь? Где ты слыхал про государя моего храброго витязя Бову королевича?» И рече старец: «Госуда­рыня королевна! Я с Бовою в одной темнице сидел во Рахленском царстве, да мы с Бовою одною дорогою шли. Бова пошел налево, а я   пошел   направо».   И   рече   старец:   «Государыня   королевне Дружневна! А как Бова ныне придет, что ты над ним учинишь? И прекрасная королевна Дружневна прослезилась: «Кабы я про­ведала,  что  государь  Бова  в  тридесятом царстве на тридеся­той земле, я бы и туда к нему пошла!»

И в те поры пришел король Маркобрун к прекрасной королевне Дружневне, а старец сидит, а Дружневна перед старцем стоит. А король Маркобрун почал говорить: «Что ты, Дружневна, перед старцем стоишь, а слезы у тебя по лицу каплют?» И королевна Дружневна почала говорить: «Государь мой король Маркобрун, как мне не плакать? Пришел тот старец из нашего из Арменского царства и сказывает: батюшка и матушка мои умерли, и я по них плачу». И король Маркобрун почал говорить: «Государыня прекрасная королевна Дружневна! Уже тебе отцу своему и матери своей не пособить. А тужишь, лишь жизнь свою укорачиваешь. Хуже всего, что добрый конь богатырский сбился с 12 цепей, уже последние двери пробивает. А как последние двери пробьет, в городе много мертвых будет». И рече старец: «Государь король Маркобрун! Я укрощу доброго коня, так что станет трех лет младенец ездить». И король Маркобрун рече старцу то: «Коль ты, старец, укротишь доброго коня, я тебя пожалую, дам тебе много злата». И старец пошел на конюшню, и Дружневна пошла за старцем. И добрый конь богатырский услышал всадника своего и последние двери пробил и стал на задние ноги, и передними ногами охапил, почал во уста целовать аки человек. И увидел то король Маркобрун, пошел в палату и заперся: «Уж коли добрый конь последние двери пробил и старца смял, то много в городе мертвых людей будет».

И прекрасная королевна Дружневна почала говорить: «Что ты, старец, так скоро укротил?» И старец рече: «Государыня прекрасная королевна Дружневна! И сам я тому дивлюся, что добрый конь меня скоро узнал, а ты меня долго не узнаешь. А я истинный сам Бова королевич». И Дружневна рече старцу: «Что ты, старец, меня смущаешь! Государь был Бова вельми лепообразен, от Бовиной бы красоты всю конюшню осветило». И старец вынул из подпазушья меч-кладенец, и Дружневна меч к сердцу прижала: «Истинно меч государя моего Бовы королевича! А ты, старец, черн и дурен, а шел ты с Бовою одною дорогою, и ты у него меч украл. А кабы тот меч был у государя моего Бовы королевича, умел бы он тем мечом владеть. А была у государя моего у Бовы на главе рана, а в рану палец ляжет. Когда он служил во Арменском царстве у государя моего батюшки у короля Зензевея Айдаровича, пошел Бова из палаты и ударил дверьми, и свалился кирпич сверху и расшиб у Бовы голову. И я лечила Бову своими руками, и я знаю Бовину рану». И старец снял с главы клобук и показал рану. И Дружневна рану осмотрела и поцеловала: «Истинная рана государя моего Бовы, а ты, старец, дурен и черн». И рече старец: «Истинный я сам Бова. А ты, Дружневна, вели воды принести, и я умоюсь белым зельем». И Дружневна побежала сама по воду и принесла воды в сребряном рукомойце. И Бова умылся белым зельем, и осветил Бова всю конюшню. И Дружневна пала в ноги Бове и почала говорить: «Государь мой храбрый витязь Бова королевич! Не покинь меня, побежим с тобою от короля Марко­бруна». И рече Бова: «Ты, Дружневна, поди к королю Марко­бруну и дай ему пить и всыпь в кубок усыпляющего зелья, и пусть он спит 9 дней и 9 ночей, а мы в те поры убежим». И Бова дал усыпляющего зелья, и Дружневна зелье взяла да и за рукав завернула и пошла в свои хоромы и надела на себя драгоценное платье и почала говорить: «Государь мой король Маркобрун! Завтра у нас с тобою радость будет: тебе, государь, меня за себя взять. А ты, государь, со мною изопьем по кубку меду, чтобы мне не тужить по батюшке и по матушке». И у короля Маркобруна Дружневна была в любви. И скоро велел принести крепкого меду, и Дружневна, отвернувшись, всыпала из рукава усыпляющего зелья и поднесла королю Маркобруну. И у короля Дружневна была в любви и велел ей наперед пить. И Дружневна начала перед ним уничижаться: «Государь мой король Маркобрун! Не прилич­но мне, девке страднице, прежде тебя пити. Выпей, государь, тот кубок ты, а я по другой пошлю». И король Маркобрун выпил кубок меду и свалился спать. И королевна Дружневна побежала к Бове на конюшню и почала говорить: «Государь мой храбрый витязь Бова королевич! Уже король Маркобрун крепко спит».

И Бова оседлал под себя доброго коня богатырского, а под Дружневну иноходца. И Дружневна взяла из казны 2 шатра езжалых. И садился Бова на добра коня, а Дружневна на иноходца, и поехали из Задонского царства. И ехал Бова с Дружневною 9 дней и 9 ночей, и стал Бова в поле и расставил белые шатры и добрых коней стреножил. И пошел с Дружневною в шатер. И король Маркобрун встал от сна своего, а нет у него ни прекрасной королевны Дружневны, ни доброго коня богатырско­го. И почал король Маркобрун говорить: «Не старец злодей был, был истинный сам Бова королевич. Увел у меня, злодей, пре­красную королевну Дружневну и доброго коня богатырского». И повелел в рог трубить и собрал войска 30 000 и послал за Бовою и за Дружневною.

И Бова вышел из шатра прохладиться. И как услышал Бова конскую потопь и людскую молву, пошел в шатер и почал говорить: «Государыня прекрасная королевна Дружневна! Идет погоня от короля Маркобруна». И прекрасная королевна Дружневна почала говорить: «Государь мой ласковый, храбрый витязь Бова королевич! А если нас поймают, уж нам от короля Маркобруна живым не быть». И Бова рече: «Государыня прекрас­ная королевна Дружневна! Молися богу, бог с нами».

И взял Бова меч-кладенец и сел на доброго коня и без седла и поехал против погони и побил погоню 30 000, только оставил 3 человека, да и отпустил к королю Маркобруну, приказав передать: «Что король Маркобрун за мною посылает, только войско теряет! А знает он, что я сильный богатырь, храбрый витязь Бова королевич? Убил я сильного богатыря Лукопера и 9000 войска побил». И пришли 3 человека к королю Маркобруну и почали говорить: «Государь король Маркобрун! Бова все войско побил, а нас трех отпустил и не велел за собою гоняться: что он посылает за мною, только войско теряет!»

И король Маркобрун повелел в рог трубить и собрал войска 40 000 и посылает за Бовою и за Дружневною. И те юноши почали говорить: «Государь наш король Маркобрун! Что нам за Бовою идти? А Бовы нам не взять, только нам головы свои положить. Есть, государь, у тебя сильный богатырь, а имя ему Полкан, по пояс песьи ноги, а от пояса что и прочий человек, а скачет он по 7 верст. Тот может Бову догнать и поймать, а сидит он у тебя в  темнице за 30 замками и 30 мостами». И король Маркобрун велел Полкана из темницы выпустить и послал за Бовою. И Полкан почал скакать по семи верст.

И Бова вышел из шатра, и услышал Бова, что Полкан-богатырь скачет. И Бова взял меч и сел на доброго коня и без седла и поехал против сильного богатыря Полкана. И съезжаются два сильных богатыря, и Бова махнул Полкана мечом, и у Бовы меч из рук вырвался и ушел до половины в землю. И Полкан Бову ударил палицею, и Бова свалился с коня на землю замертво. И Полкан вскочил на Бовина коня, и добрый конь Бовин увидел Полкана и закусил муштук и почал носить по лесам и по заразам и по кустам и ободрал по пояс ноги и мясо до костей. И Бова лежал замертво три часа и встал, как ни в чем не бывало, и пришел к Дружневне в шатер и лег на кровать. И добрый конь носил Полкана и примчал к шатру, и Полкан свалился на землю. И Дружневна из шатра вышла и почала говорить: «Полкан, помирися с Бовою, и вам не будет супротивника на сем свете». И рече Полкан: «Я бы рад с Бовою помириться, лишь бы Бова помирился». И Дружневна, пришедши в шатер, почала говорить: «Государь  храбрый витязь  Бова  королевич!   Помирися  ты  с Полканом, и вам не будет на сем свету супротивника». И рече Бова:    «Я рад с Полканом помириться, а не помирится Полкан, я егоубью». И Бова с Полканом помирился. Полкан Бову брал за белые руки и целовал во уста и называл его большим братом.

И сел Бова на доброго коня,  а Дружневна на иноходца, а Полкан за ними почал скакать. И приехали во град Костел, а во граде нет ни царя, ни короля, только мужик посадский, а имя ему Орел. И Бова королевич да Полкан стали на подворье, и Бова лег с Дружневною спать. А в те поры пришел король Маркобрун под град Костел, а войска с ним 50 000, и Костел град осадил и почал грамоты к мужику посадскому писать и просить из города Бову с Полканом: «А не отдадите из города моих изменников, я ваш град Костел огнем пожгу и головнею покачу!» И мужик посадский велел мужикам собраться в земскую избу, и мужикам грамоту прочел и почал говорить мужикам: «Пойдем мы против короля Маркобруна!  И я сам пойду и двух сынов с собою возьму». И мужики собрались да и выехали против короля Маркобруна. И король Маркобрун мужика-посадника и с детьми полонил. А двух сыновей взял заложниками, а велел выдать из города Бову да Полкана да прекрасную королевну Дружневну.

И мужик пришел в город и почал говорить: «Выдать ли нам из города приезжих людей или не выдавать?» И выступала Орлова жена и почала говорить: «Приезжих людей из города не выдавать, а уже детям своим нам не пособить». И мужик Орел почал говорить: «У всякой жены волосы долги, да ум короток». И присоветовали мужики, что Бову из города выдать. И пошел Полкан к Бове: «Брат Бова, долго спишь, ничего не ведаешь: хотят нас мужики из города выдать». И рече Бова: «Злодеи-мужики, что они за думу не гораздо удумали! Не гораздо и им будет!» И вскочил Бова скоро с кровати и опахнул на себя шубу одевальную. И взял под пазуху меч-кладенец и пошел в земскую избу и почал мужиков рубить от дверей и до куту. Мужиков порубил да и вон пометал, а Орлова жена побежала с коника к печи и почала говорить: «Государь храбрый витязь, не моги меня, горькую вдову, погубить!» И рече Бова: «Матушка государыня, не бойся. Дай мне до утра  сроку,  я и детей твоих отполоню». И выехали Бова да Полкан против короля Маркобруна, и Бова ехал с правой руки, а Полкан заскочил с левой руки. И почали Маркобруново войско бить, аки животину отогнали и Орловых детей отполонили.

И король Маркобрун ушел в Задонское царство с немногими людьми и положил на себя клятву, что «не гоняться за Бовою ни детям моим, ни внучатам, ни правнучатам». И Бова пришел в город Костел и, пришедши к Орловой жене, сказал: «Вот, государыня-матушка, дети твои». И посадил править Орловых детей да и поехал из города Костела спрекрасною королевною Дружневною, а Полкан за ними пеш поскакал.

И едучи Дружневна почала говорить: «Государь мой храбрый витязь Бова королевич! Уже приходит мне время, как добры жены детей рождают». И Бова стал на стан и шатры расставил, и рече Бова Полкану: «Брат Полкан, стань подале: Дружневна у меня недомогает». И Полкан отошел подале да стал под дуб. И Дружневна родила два сына, и Бова нарек имя им: одному имя Симбалда, а другому Личарда. И Полкан встал от сна своего и услышал конскую потопь и людскую молву, и пришел Полкан к Бовину шатру, и рече Полкан: «Брат Бова! Идет рать великая, невесть идет царь, невесть король. Сам ли ты идешь проведать или меня пошлешь?» И рече Бова: «Поди ты, а мне ныне нельзя: Дружневна родила два сына — Симбалду и Личарду». И Полкан поскакал, и много людей он похватал да и к Бове привел.

И Бова почал языков спрашивать: «Сказывайте вы, добрые люди, не испорчены, коего царства рать идет? Царь ли идет или король?» И языки почали рассказывать: «Государь храбрый витязь! Идут то, государь, воеводы от нашего государя Додона во Арменское царство. Сказывают, что будто во Арменском царстве у короля Зензевея Айдаровича служит Бова королевич. И король Додон велел его, Бову, взять да к себе привесть во царство». И у Бовы разгорелося богатырское сердце, и не мог Бова утерпеть и предал их смерти. И оседлал себе доброго коня своего богатырско­го и взял с собою меч-кладенец, и почал Бова брату своему Полкану наказывать: «Брат мой Полкан! Не покинь ты Дружнев­ны моей и двух детей моих. А я поеду во Арменское царство на дело ратное, а сам ты, брат, не ходи близко к лесу». И простился Бова с Полканом, да и с Дружневною и с детьми своими, и поехал Бова на ратное дело.

А Полкан после отошел к лесу спать, и в ту же пору вышли львы к Полкану сонному, и богатыря того Полкана съели всего, только  оставили  одни плесны ножные.  И после того вышла Дружневна из шатра своего и посмотрела под дубом, где Полкан спал, а Полкана львы съели, только лежат плесны одни ножные. И Дружневна вельми по нем  потужила, по Полкане, и взяла детей своих и посадила за пазуху и села на иноходца и поехала, куды ее очи несут.

И   приехала   Дружневна  под  Арменское  царство и взяла с собою только плеть одну и пустила доброго своего коня-иноход­ца в чистое поле и рече ему: «Поди ты, добрый конь, ищи себе государя ласкового». И пришла Дружневна к реке и умылась черным зельем и стала черна, что уголь. И пришла Дружневна в Рахленское царство и стала у вдовы на подворье. А в Рахленском царстве царевна Минчитрия. И Дружневна почала на добрых жен сорочки шить, тем свою голову кормила и детей своих.

И Бова королевич силу побил и приехал к шатру, а нет в шатре ни королевны Дружневны, ни детей его. И Бова посмотрел под дуб, а Полкана львы съели, только лежат плесны ножные. И Бова растужился: «Уж коли такого сильного богатыря львы съели, то и Дружневну и детей моих». И похоронил Бова Полкановы плесны и сам расплакался горько: «Милостивый Спас и пречистая богородица! Дали вы мне ладо поноровное, и не дали вы мне с нею пожить от младости и до старости». И пошел Бова на заводи тешиться и настрелял гусей и лебедей, и наварил Бова ествы, да наелся и напился. Да и поехал Бова во Арменское царство, чтобы ему дворецкого убить, который дворецкий послал его на смерть.

И приехал Бова во Арменское царство в воскресный день, а король Зензевей Айдарович стоит у церковного пения. И пошел король Зензевей от пения, и Бова королю Зензевею Айдаровичу челом ударил. И король Зензевей почал спрашивать: «Имя твое как и коего града и куды идешь?» И рече Бова: «Имя мне Август, ищу себе государя ласкового, чтобы меня приголубил». И рече король: «Мне такие люди надобны. Пожалуй, Август, служи ты мне». И Август, челом ударя, пошел на королевский двор и дворецкого убил.

И приехали послы из Рахленского царства. И Август подвер­нулся к послам и почал спрашивать: «Коего царства послы и почто приехали?» И почали говорить: «Мы, государь, пришли из Рахленского царства проведать про храброго витязя Бову короле­вича: послала нас царевна Минчитрия, а хочет она за Бову замуж идти». И Август рече: «Пойдите вы, послы, в Рахленское царство, а Бова будет у вас».

И поехал Бова в Рахленское царство. И приехал Бова в Рахленское царство и въехал Бова на королевский двор безобсы­лочно[6]. И встречает Бову прекрасная царевна Минчитрия, и повела Бову в королевские палаты, и почали пити и ясти и веселитися. И царевна Минчитрия почала говорить: «Государь храбрый витязь Бова королевич! Крести ты, государь, меня да возьми себе заместо жены, и будь нашему царству сдержатель и ото всех стран оберегатель». И Бова Минчитрию крестил, да и положили промеж собою на слове до воскресного дня.

И у Дружневны дети уже на разуме. Симбалда играет на гуслях, а Личарда на домре. И Дружневна почала посылать детей своих на королевский двор: «Подите, детушки, на королевский двор, и вас возьмут в королевскую палату, и вы играйте наигрыши добрые и тонцы водите хорошие, да во всякой песне пойте про храброго витязя Бову королевича». И Бовины дети пошли на королевский двор и в королевские палаты и почали наигрыши играть и тонцы водить и во всякой песне поют про храброго витязя Бову королевича. И Бова рече: «Что вы поете во всякой песне про Бову королевича? А я много хожу, а Бовы в песнях не слыхал». И Бовины дети почали говорить: «Поем мы в песнях про государя своего батюшку Бову королевича, а велела нам госуда­рыня наша матушка прекрасная королевна Дружневна». И Бова велел их напоить и накормить и дал им злата и сребра много, едва можно донести, а сам пошел за ними. И пришли Бовины дети на двор, и мати их встречает: «Пойдите, детушки!», и берет за белые руки и целует их во уста. Увидел Бова, что встречает баба дурна и черна, плюнул Бова и прочь пошел: «Сказали, у них мати Дружневна, а она баба дурна и черна, что уголь».

И как ночь проходит, а день настает, Дружневна посылает детей своих на королевский двор.  И Бовины дети пришли в королевские палаты и почали игрища играть добрые, а тонцы водить хорошие, и во всякой песне поют про Бову королевича. И Бова велел их напоить и накормить и дал им злата и сребра и того больше и пошел за ними. И королевна Дружневна умылась белым зельем и вышла встречать детей своих. И Бова увидел Дружневну и вбежал на двор. И хватает Дружневну за белые руки и   целует  в   сахарные  уста.  И  Дружневна  пала  ему  в  ноги: «Государь мой храбрый витязь Бова королевич! Не покинь меня и детей своих!» И Бова взял Дружневну и детей своих и пошел на конюшню и выбрал добрых коней-иноходцев под Дружневну и под детей своих. И царевна Минчитрия пала Бове в ноги и почала говорить: «Государь храбрый витязь Бова королевич! Коли ты, государь, меня за себя не взял, я буду твоя закладчица[7]». И рече Бова: «А коли ты за меня заложилась, тебя не изобидит ни царь ни король, слышучи мою грозу, храброго витязя Бовы королеви­ча». И поехал Бова с Дружневною и с детьми своими во град Сумин к дядьке Симбалде.

И дядька Симбалда встречал приезжего человека Августа и двор ему отвел. И назавтра дядька Симбалда в честь приезжего человека Августа пир рядил. И пришел Август на пир, и дядька Симмбалда велел ему место дать. И как пошел пир навесело, Август почал говорить: «Государь дядька Симбалда! Кто близ тебя живет и нет ли какой обиды?» И говорил дядька Симбалда: «Есть, государь! Близ меня живет злодей король Додон. Убил он, злодей, царя моего, доброго и славного короля Гвидона и все годы животину от града отгоняет, а я против его стоять не могу». И Август рече: «Я могу ту обиду отмстить. Собери войска, сколько можешь».

И Симбалда повелел в рог трубить и собрал войска 15 000. И Август поехал воеводою и взял с собою дядькина сына именем Дмитрия. И пришел под град под Антон и животину отгнал и посады пожег. И где лежит король Гвидон, а над могилою стоит столп, и Август ходил три дня на могилу прощаться, а сам горько плакал. И увидел король Додон, что пришло под град немного людей и животину отгнали и посады пожгли. И повелел в рог трубить и собрал войска 40 000 и вышел против Августа. И Август аки животину отгнал их от града и ударил копием короля Додона и дал ему сердечную рану. И поехал Август во град Сумин, и дядька Симбалда на радостях велел в колокола звонить и молебны служить и взял Августа к себе. И дядькин сын Дмитрий почал отцу своему сказывать, что Август ходил на могилу три дня прощаться, а сам горько плакал: «Не государь ли наш храбрый витязь Бова королевич?» И дядька Симбалда почал говорить: «Государь наш был Бова королевич вельми лепообразен, и от Бовины красоты нельзя на месте сидеть». И Бова услышал те речи и вышел на крыльцо и умылся белым зельем и вошел в палату. И осветил всю палату Бова своею красотою. И дядька Симбалда пал в ноги: «Государь мой храбрый витязь Бова королевич! Моги отмстить смерть отца своего!»

И приехал посол из града из Антона во град Сумин лекаря спрашивать. И Бова умылся черным зельем и назвался лекарем:

«Я-де могу вашего короля Додона излечить от раны сердечной». И взял Бова с собою дядькина сына Дмитрия да и пошел во град во Антотлечить Додона. И посол пришел и обвестил королю Додону:

«Государь король Додон, я тебе лекаря привез из Сумина града». И король Додон велел идти лекарю в палату, а там много князей и бояр. И лекарь почал говорить: «Государь король Додон! То дело упорливо; чтоб не было никого в палате!» И король Додон выслал из палаты всех, и Бова палату запер и приставил у крюка дядькина сына. И вынимал Бова из подпазушья меч-кладенец и почал говорить королю Додону: «За то б я тебе головы не отсек, что ты государя  моего  батюшку, доброго  и  славного  короля Гвидона извел. И я за то тебе отсеку голову, что ты послушал женского разума».

И отсек Бова голову королю Додону и положил на блюдо да ширинкою покрыл. И пошел Бова в задние хоромы к прекрасной королевне Милитрисе и почал говорить: «Вот, государыня, дары от короля Додона. Я излечил твоего короля Додона от раны сердечной». И королевна Милитриса дары приняла и открыла, а голова Додонова лежит на блюде. И сама закрылася: «О злодей лекарь, что ты? Уж я тебя скоро велю злою смертию казнить!» И рече Бова: «Стой, не торопися, государыня матушка моя!» Прекрасная королевна Милитриса почала говорить: «О злодей лекарь! Бова королевич был вельми лепообразен, от Бовиной красоты всю палату освещало, а ты, лекарь, черен и дурен, что уголь». И Бова вышел на крыльцо и умылся белым зельем и пришел в палату, и осветило всю палату Бовиною красотою. И прекрасная королевна Милитриса пала Бове в ноги. И Бова почал говорить: «Государыня матушка, не уничижайся предо мною!» И велел Бова гроб сделать, мать свою — живу во гроб, и одевал гроб камками и бархатами. Погреб Бова мать свою живу в землю и по ней сорокоусты раздал. И пошел Бова в темницу, где прежде сам сидел, а девка та сидит вместо Бовы. И Бова темницу разломал, а девку выпустил, а у девки власы до пят отросли. И девка рече: «Государь мой храбрый витязь Бова королевич! Я сижу в темнице с той поры, как тебя, государя, из темницы выпустила». И Бова рече девке: «Государыня девица, потерпела бедности, и ты ныне возрадуйся». И выбрал князя и отдал девку за князя замуж. И пошел Бова в Рахленское царство и женил дядькина сына Дмитрия на прекрасной царевне Минчитрии.

И пошел Бова на старину[8], и почал Бова жить на старине с Дружневною и с детьми своими, лиха избывать, а добра наживать. И Бове слава не минется отныне и до века.

Понравилась статья? Поделить с друзьями:

Не пропустите также:

  • Из какой сказки аленушка васнецов
  • Из какой сказки а слониха щеголиха так отплясывает лихо что румяная луна в небе задрожала
  • Из какой сказки а слониха щеголиха так отплясывает лихо как называется
  • Из какой москвы бежит чацкий сочинение
  • Из какой литературы можно приводить аргументы в итоговом сочинении

  • 0 0 голоса
    Рейтинг статьи
    Подписаться
    Уведомить о
    guest

    0 комментариев
    Старые
    Новые Популярные
    Межтекстовые Отзывы
    Посмотреть все комментарии