Из жизни федора кузькина содержание рассказа

Федору Фомичу Кузькину, прозванному на селе Живым, пришлось уйти из колхоза. И ведь не последним человеком в Прудках был Фомич — колхозный экспедитор: то мешки добывал для хозяйства, то кадки, то сбрую, то телеги. И жена Авдотья работала так же неутомимо. А заработали за год шестьдесят два килограмма гречихи. Как прожить, если у тебя пятеро детей?

Трудная для Фомича жизнь в колхозе началась с приходом нового председателя Михаила Михайловича Гузенкова, до этого чуть ли не всеми районными конторами успевшего поруководить: и Потребсоюзом, и Заготскотом, и комбинатом бытового обслуживания, и проч. Невзлюбил Гузенков Фомича за острый язык и независимый характер и потому на такие работы его ставил, где дел выше головы, а заработка — никакого. Оставалось — уходить из колхоза.

Вольную жизнь свою Фомич начал косцом по найму у соседа. А тут доярки, занятые по горло на ферме, повалили к нему с заказами. Только перевёл Фомич дух — проживу без колхоза! — как заявился к нему Спиряк Воронок, работник никакой, но по причине родства с бригадиром Пашкой Ворониным имеющий в колхозе силу, и предъявил Фомичу ультиматум: или берёшь меня в напарники, заработанное — пополам, и тогда оформим тебе косьбу в колхозе как общественную нагрузку, или, если не согласишься, мы с председателем объявим тебя тунеядцем и под закон подведём.

Выставил Живой незваного гостя за дверь, а на следующий день на покос к Фомичу приехал сам Гузенков и сразу же во все своё начальственное горло: «Ты кто, колхозник или анархист? Почему на работу не выходишь?» — «А я из колхоза ушёл». — «Нет, голубчик. Так просто из колхоза не уходят. Мы тебе твёрдое задание дадим и со всеми потрохами из села выбросим».

К угрозе Фомич отнёсся серьёзно — советские и колхозные порядки он на своей шкуре испытал. В 35-м послали его на двухгодичные курсы младших юристов. Однако не прошло и года, как недоучившихся юристов стали посылать председателями в колхозы. К этому времени Живой уже понимал механику колхозного руководства: тот председатель хорош, который и начальство подкрепит сверхплановыми поставками, и своих колхозников накормит. Но при ненасытности начальства или изворотливость нечеловеческую нужно иметь, или без совести жить. Фомич наотрез отказался от председательства, за что и вылетел с курсов как «скрытый элемент и саботажник». А в 37-м другая беда: на митинге по случаю выборов в Верховный Совет неудачно пошутил, да ещё местного начальника, который силой пытался свести его «куда надо», кинул так, что у начальника аж калоши с хромовых сапог послетали. Судила Фомича «тройка». Но Живой и в тюрьме не застрял, в 39-м написал заявление о желании пойти добровольцем на финскую войну. Дело его пересмотрели и освободили. А пока комиссии заседали, финская война закончилась. Досыта повоевал Фомич на Отечественной, оставил на ней три пальца с правой руки, но вернулся с орденом Славы и двумя медалями.

…Исключали Фомича из колхоза в районе, куда вызвали повесткой. И председательствовал на заседании сам предисполкома товарищ Мотяков, признававший только один принцип руководства: «Рога ломать будем!» — и как ни старался урезонить Мотякова секретарь райкома партии Демин, — все ж таки осень 53-го, другие нужны методы, — а постановило собрание исключить Кузькина из колхоза и обложить его как единоличника двойным налогом: в месячный срок сдать 1700 рублей, 80 кг мяса, 150 яиц и две шкуры. Все, все до копеечки отдам, клятвенно пообещал Фомич, но вот шкуру сдам только одну — жена может воспротивиться, чтобы я с неё для вас, дармоедов, шкуру сдирал.

Вернувшись домой, Фомич продал козу, спрятал ружье и стал ждать конфискационную комиссию. Те не замешкались. Под водительством Пашки Воронина обшарили дом и, не найдя ничего материально ценного, свели со двора старый велосипед. Фомич же сел писать заявление в обком партии: «Я исключён из колхоза за то, что выработал 840 трудодней и получил на всю свою ораву из семи человек 62 кг гречихи. Спрашивается, как жить?» — а в конце добавил: «Подходят выборы. Советский народ радуется… А моя семья и голосовать не пойдёт».

Жалоба сработала. Пожаловали важные гости из области. Нищета Кузькиных произвела впечатление, и снова было заседание в районе, только разбиралось уже самоуправство Гузенкова и Мотякова. Им — по выговору, а Живому — паспорт вольного человека, материальную помощь, да ещё и трудоустроили — сторожем при лесе. Весной же, когда кончилось сторожевание, удалось Фомичу устроиться охранником и кладовщиком при плотах с лесом. Так что и при доме, и при работе оказался Фомич. Бывшее колхозное начальство зубами скрипело, случая поджидало. И дождалось. Однажды поднялся сильный ветер, волной стало раскачивать и трепать плоты. Ещё немного, и оторвёт их от берега, разметает по всей реке. Нужен трактор, всего на час. И Фомич кинулся в правление за помощью. Не дали трактора. Пришлось Фомичу за деньги да за бутылку искать помощника и тракториста — спасли они лес. Когда же Гузенков запретил колхозному магазину продавать Кузькиным хлеб, Фомич отбился с помощью корреспондента. И наконец, третий удар последовал: правление решило отнять у Кузькиных огород. Фомич упёрся, и тогда объявили Живого тунеядцем, захватившим колхозную землю. Устроили в селе суд. Грозило ему заключение. Трудно было, но и на суде вывернулся Живой, сообразительность и острый язык помогли. А тут и судьба расщедрилась — получил Фомич место шкипера на пристани возле своей деревни. Потекла спокойная и неторопливая летняя жизнь. Зимой хуже, навигация заканчивается, приходилось плести корзины на продажу. Но снова пришла весна, а с ней и навигация, приступил Фомич к своим шкиперским обязанностям и вот тут узнал, что пристань его упраздняют — так новое речное начальство решило. Фомич кинулся к этому новому начальству и в качестве оного обнаружил своего заклятого друга Мотякова, вновь воскресшего для руководящей работы.

И снова перед Федором Фомичом Кузькиным встал все тот же вечный вопрос: как жить? Он ещё не знает, куда пойдёт, чем займётся, но чувствует, что не пропадёт. Не те времена, думает он. Не такой человек Кузькин, чтобы пропасть, думает читатель, дочитывая финальные строки повести.

«Из жизни Фёдора Кузькина» («Живой») — повесть русского писателя Бориса Можаева, написанная в 1964—65 годах. В центре сюжета повести, действие которой происходит на Рязанщине в 1950-е годы, — противостояние крестьянина Фёдора Фомича Кузькина и невзлюбившего его колхозного начальства.

Одно из наиболее известных произведений писателя по которому в 1969 году в Театре на Таганке был поставлен и запрещен спектакль (премьера состоялась в 1989 году). В 1989 году режиссёром Станиславом Ростоцким был снят фильм.

История

Повесть была опубликована в «Новом мире», № 7 за 1966 год, под редакционным заглавием «Из жизни Фёдора Кузькина». В последующие сборники избранного повесть не включалась. Её вторая публикация, уже под авторским названием «Живой» состоялась лишь в 1973 году в сборнике писателя «Лесная дорога». В дальнейшем под этим названием она неоднократно переиздавалась, в том числе в собраниях сочинений Бориса Можаева.

Повесть переведена на иностранные языки, в том числе английский, французский, немецкий, польский и др.

Сюжет

Действие происходит в 1953—55 гг. в Тихановском районе Рязанской области. Крестьянин Фёдор Фомич Кузькин по прозвищу «Живой» решает уйти из колхоза в своей деревне Прудки, потому что в качестве оплаты за год работы экспедитором ему выдали только мешок гречихи и он не может прокормить свою семью (у него пять детей, ещё один сын служит в армии). Между ним и колхозным председателем Гузёнковым возникает конфликт. В райисполкоме Кузькина исключают из колхоза и налагают на него штраф («твёрдое задание»), в результате он настраивает против себя ещё и председателя райисполкома Мотякова. Кузькин пишет жалобу в обком, к нему приезжает комиссия, в том числе первый секретарь райкома Фёдор Иванович, который назначает специальное разбирательство. В результате Гузёнков и Мотяков получают нагоняй, а Кузькину выдают паспорт, чтобы он смог устроиться на работу, и назначают материальную помощь на зиму.

Весной Кузькин устраивается охранять лес, который сплавляют по реке (колхозам на столбы). Во время половодья он спасает бревна, перетаскивая их на более высокое место с помощью колхозного трактора, за что Мотяков пытается отомстить Кузькину и запрещает продавать ему в местном магазине хлеб. Кузькин обращается в газету «Колхозная жизнь» и в результате запрет снимают. Однако вскоре оказывается, что колхоз хочет забрать всю землю Кузькина, и он за ночь распахивает весь огород и засаживает его картошкой. На него подаёт в суд Гузёнков, однако Кузькин выигрывает дело, вновь оставляя посрамлёнными своих недругов.

Летом Кузькин устраивается работать шкипером на пристань на реке Прокоше неподалёку. Зимой, пытаясь принести прутья тальника, чтобы сплести на продажу несколько кошёвок (саней), он попадает в метель и чуть не замерзает в снегу. Выйдя из больницы, Кузькин продолжает работать на пристани и один раз на рыбалке встречает Мотякова, который остался без работы из-за сокращения райисполкома. Однако в июне Кузькина вызывают в Раскидуху и сообщают, что его пристань закрывают. Он обнаруживает, что новым начальником по кадрам в конторе стал Мотяков. Кузькин расстраивается, однако во время разговора и ужина на берегу с другими уволенными к нему возвращается оптимизм: он решает взять ссуду на покупку коровы и пойти работать в соседнее село Брёхово, к знакомому председателю Пете Долгому, уже выручавшему его раньше.

Отзывы

• Владимир Бондаренко:

• Юрий Карякин:

Сам Борис Можаев также отмечал, что в образе Кузькина его интересовал прежде всего определённый тип характера:

Постановка

Вскоре после публикации повести Юрий Любимов решил инсценировать её в Театре на Таганке. Уже в 1968 году был поставлен спектакль, главную роль сыграл Валерий Золотухин. Однако спектакль был расценен как пасквиль на советский образ жизни и запрещён после просмотра министром культуры Е.Фурцевой.

Его премьера состоялась лишь 23 февраля 1989 года.

Экранизация

В 1989 году режиссёр Станислав Ростоцкий снял двухсерийный фильм по повести. Фильм стал последней работой Ростоцкого. В роли Кузькина выступил Александр Суснин (также уроженец Рязанской области). Фильм снимался в городе Вязники и деревнях Вязниковского района Владимирской области.