Как назывался сборник рассказов а п чехова о детях

Гениальный писатель, великий гуманист, глубокий психолог, А. П. Чехов открыл своими произведениями новый этап в развитии детской литературы. По настоянию издателя А. С. Суворина Чехов объединяет несколько своих произведений о детях в сборник «Детвора» (1889). Сюда вошли рассказы «Детвора», «Ванька», «Кухарка женится», «Беглец» и известные уже нам «Событие» и «Дома». Сборник получил высокую оценку учителей. По их мнению, книга Чехова вызывает самые хорошие чувства и ее следует «горячо рекомендовать для детей всех возрастов». Однако некоторые рассказы явно не предназначались автором для маленьких читателей («Дома», «Кухарка женится»).

Рассказ «Детвора», открывающий сборник, как бы вводит читателя в своеобразный мир детства. Взрослые уехали на крестины. В ожидании их возвращения дети играют в лото. Им давно пора спать, «но разве можно уснуть, не узнав от мамы, какой на крестинах был ребеночек и что подавали за ужином?». Двумя-тремя штрихами писатель не только набрасывает портреты всех детей от мала до велика, но и дает представление о том, как у каждого из них начинают проявляться или уже определенно проявились индивидуальные особенности характера. Гриша завистлив, корыстолюбив и играет исключительно из-за денег. Аня тоже боится, чтобы кто-нибудь не выиграл. Однако «копейки ее не интересуют. Счастье в игре для нее вопрос самолюбия». Сонечка играет в лото ради процесса игры. Поэтому, кто бы ни выиграл, она «одинаково хохочет и хлопает в ладоши». Алеша еще очень мал: у него «ни корыстолюбия, ни самолюбия». Кухаркин сын Андрей по натуре мечтатель. К выигрышу он относится безучастно. Но зато его интересует, «сколько на этом свете цифр и как они не перепутываются!». Название рассказа «Детвора» как бы вызывает у читателя представление о детстве благополучном — счастливой, безмятежной поре. Но все ли дети могут спокойно спать, у всех ли детство безоблачно? Зная и другое детство, обездоленное, лишенное всего, что необходимо ребенку, Чехов пишет о нем в ряде произведений («Ванька», «Спать хочется»).

Рассказы Чехова о детях, лишенных детства, оказали большое влияние на развитие общественного сознания конца XIX века. Созданные в духе прогрессивных традиций критического реализма, они с предельной остротой ставили вопрос о несправедливости социального неравенства, об ответственности общества перед самым молодым его поколением. Вслед за Чеховым в конце XIX — начале XX века эту тему развивали и углубляли в своих произведениях Д. Мамин-Сибиряк («Вертел»), Л. Андреев («Петька на даче»), А. Куприн («В недрах земли»), А. Серафимович («Маленький шахтер»), М. Горький («Детство», «В людях»). Каждым новым своим произведением о мире детства Чехов углубляет затронутые им социально-нравственные проблемы. Если, например, в рассказе «Событие» писатель противопоставил душевной черствости взрослых отзывчивость и доброту детей, то в рассказе «Мальчики» расхождение между представителями двух поколений возникает на иной основе. Гимназисты-второклассники Володя Королев и его товарищ Чечевицын, начитавшись приключенческих романов, преисполнились романтической жаждой подвигов. Они пытаются бежать в Америку. В этом рассказе по существу нет виноватых. Побег мальчиков — болезнь роста. И то, что родителям Володи кажется непростительным легкомыслием, встречает полное сочувствие у его сестер, Володиных ровесниц. Да и сам писатель не осуждает героев, понимая естественность их увлечения.

Среди произведений Чехова о детях особое место занимает известная повесть «Степь» (1888). Ее подзаголовок («История одной поездки») объясняет композиционную структуру произведения. «Степь» представляет как бы цепь очерков, объединенных общей темой и общим героем — девятилетним Егорушкой, совершающим долгий путь по степи в далекий город для поступления в гимназию. Впечатления Егорушки — открытие мира и для него, и для читателя повести. Самые различные люди встречаются мальчику во время его продолжительного путешествия. Герой жадно впитывает впечатления от этих встреч. Его душе близки те люди, в которых корысть и расчет не вытравили человеческое, которые не утратили прекрасной способности откликаться на чужую радость и горе, которые так же, как и Егорушка, обладают поэтическим видением окружающего их мира. Повесть Чехова — проникновенный гимн во славу родины с ее бескрайними просторами, суровой и скромной красотой. В то же время это и выражение грусти автора, страдающего от несовершенства отношений между людьми, от невозможности счастья для тех, кто лучше других чувствует красоту родной земли.

Известно, что Чехов любил животных и постоянно возился с ними. Он был глубоко убежден в большом воспитательном эффекте тесного общения детей с различными животными, и особенно домашними (вспомним рассказ «Событие»). Поэтому свои произведения о животных «Каштанка» и «Белолобый» он адресовал именно детям.

Рассказ «Каштанка» (1892) сразу приобрел большую популярность среди маленьких читателей. В 1903 году рассказ вышел с рисунками художника Д. Кардовского *. О происхождении сюжета этого произведения рассказывает знаменитый клоун-дрессировщик В. Дуров в книге «Мои звери». Он утверждает, что Чехов использовал историю, происшедшую с его рыжей собакой Каштанкой, которую Дуров подобрал на улице, обучил и которая во время очередного представления сбежала к старому хозяину. В «Каштанке» (и в «Белолобом») Чехов пользуется широко распространенным в художественной литературе способом изображения животных — приемом антропоморфизма, т. е. очеловечивания. В этом случае животное наделяется способностями человека размышлять и переживать, события и человеческие характеры в произведении раскрываются через восприятие животного. Такой художественный прием дает возможность писателю глубже раскрыть отношение человека к животному. Каштанка делит все человечество на «хозяев» и на «заказчиков». Первые имели право бить ее, а вторых она сама имела право «хватать за икры». По-своему Каштанка оценивает обстановку квартиры незнакомца, подобравшего ее на улице; у него «обстановка бедная и некрасивая»: кресла, диваны, лампы, ковры; у столяра, ее бывшего хозяина, квартира, наоборот, битком набита вещами: стол, верстак, рубанки, стружки, лохань и т. д. «Каштанка» — подлинно гуманистическое произведение. Человечность нового хозяина Каштанки, его отеческая забота о животных, дружба собаки, кота, гуся и свиньи, привязанность Каштанки к своим старым хозяевам — все это, несомненно, нравится маленьким читателям, обогащает их чувства. В письме к брату Чехов писал о впечатлении детей А. С. Суворина от «Каштанки»: «Детишки не отрывают от меня глаз и ждут, что я скажу что-нибудь необыкновенно умное. А по их мнению, я гениален, так как написал повесть о Каштанке».

Рассказ «Белолобый» был напечатан в журнале «Детское чтение» (1895). В этом рассказе Чехов изобразил волчье семейство и щенка, любопытного, доверчивого, наивного, шаловливого. Голодная, слабая волчица всякими способами стремится добыть пропитание для своих волчат. Столкновение волчицы с Белолобым сопровождается комическими и драматическими эпизодами, вызывающими живой интерес ребят. В круг чтения подростков вошли и такие произведения писателя, как «Человек в футляре», «Лошадиная фамилия», «Налим», «Злоумышленник», «Унтер Пришибеев», «Толстый и тонкий» и многие другие.

Слайд 76 из презентации «Жизнь и творчество Чехова».
Размер архива с презентацией 2993 КБ.

Биография Чехова

краткое содержание других презентаций

«Очерк жизни и творчества Чехова» — Занятия медицинскими науками. Сатирические миниатюры. Дом с мезонином. Музей-заповедник Чехова. Бодрость. Новый рассказ Чехова. Таганрог. Горький. Скончался А.П.Чехов в г.Баденвейлере. Таганрогская гимназия. Псевдонимы А.П.Чехова. Перепись населения. Временем расцвета творчества писателя. Дом в Кудрине. Капитанская дочка. Перепись. Сахалин. Чехов работал неимоверно много. Антон Чехов. Школа. Забытый день.

«Жизненный путь Чехова» — Художник Левитан. Супруги. Весной он едет в Москву, затем в Мелихово. Протест против пошлости. Торговля в Таганроге. Жена дяди Митрофана. Чехов находится в Ницце на лечении. Московский Художественный театр. Осенняя сырость. Старцев знакомится с семьей Туркиных. Дуэль. Хозяйственная роль. Чехов едет в Ялту. Художественная деталь. Имение в Мелихово. Евгения Яковлевна Чехова. Стрекоза. Ободряющее письмо.

«Жизнь и творчество Чехова» — Чехов. Чехов-гимназист. Начинающий писатель. В каком году и где родился А.П. Чехов. Сборник рассказов А.П. Чехова. Чехов любил животных. Бабье царство. Видение мира. Чехов приобрел имение Мелихово. Где похоронен А.П. Чехов. Книга. Хирургия. Чехов поселился в небольшом двухэтажном флигеле. Хамелеон. Антон Павлович Чехов. А.П. Чехов в 1904 году. Перелом в художественном творчестве. Печатает рассказы.

«Краткая биография Антона Чехова» — Уездный врач. Ялта. Последние дни. Родился 17 (29) января 1860г. в Таганроге. Газеты. Признанный писатель. Вхождение в «большую» литературу». Антоша Чехонте. Сахалин. Женитьба. Гимназистам запрещалось посещать театр. Произведения Чехова. Гроб с телом писателя. Имение Мелихово. Путешествует по Италии. Лавочка Чеховых. Талант. Антон Павлович Чехов. Евгения Яковлевна Чехова. Писатель, а не врач. Гимназия в Таганроге.

«Краткая биография А.П.Чехова» — Родители А.П.Чехова. Антон Павлович Чехов. Чехов в Ялте. Последний дом в Москве. Мелихово. Особенности мироощущения Чехова. Ольга Леонардовна Книппер. Большая литература. Стол с гимназическими принадлежностями. Доктор Чехов в Мелихово. Знаменитый флигель Мелихово. Греческая школа Таганрога. Жизнь в Ялте. Встречи, знакомства, творчество. Доктор Чехов. Главное значение. Ялта. Дом на Полицейской улице.

«Краткая биография Чехова» — Из воспоминаний брата Михаила. Наказания отца часто были жестоки. В Ялте. Антон Павлович Чехов. Творческий путь Чехова начинается в 1880-е годы. Я все похварываю, начинаю уже стариться, скучаю здесь в Ялте. Путешествие было сопряжено с огромными трудностями. Хорошо, если бы каждый из нас оставлял после себя школу. Страницы биографии. На Сахалин. Возвращался с Сахалина Чехов морским путем. Когда Антону было 16 лет, отец разорился и бежал от долговой тюрьмы.

Всего в разделе
«Биография Чехова»

6 презентаций

Текст: Ольга Разумихина

В прошлом учебном году мы обсудили несколько фельетонов — коротких юмористических рассказов, которые классик подписывал псевдонимом Антоша Чехонте, — а также пьесу «Вишнёвый сад». На этот раз мы поговорим о произведениях, вошедших в так называемую «Маленькую трилогию» и объединённых темой футлярности, или, иными словами, зацикленности на собственной персоне — и отсюда страха перед переменами, ограниченности, нежелания задумываться над больными вопросами и решать их.

В рассказах «Человек в футляре», «Крыжовник» и «О любви» Чехов вывел героев, которые, достигнув определённых успехов, получив профессию и обустроив быт, отказываются двигаться дальше: им, мол, и так хорошо. К сожалению, все они заблуждаются: жизнь устроена по-другому, и, сведя свои обязанности к тому, чтобы сохранить уже наработанное, человек рискует остаться совсем один. Он не заводит семью, не находит настоящих друзей — и, думается, скорбит об упущенных возможностях, хотя сам себе в этом не признаётся (или признаётся слишком поздно).

Авторская позиция Чехова здесь напоминает мораль сказки Салтыкова-Щедрина «Премудрый пискарь». Старательный школьник помнит, что в этом произведении мелкая рыбёшка решила провести всю жизнь в крошечной норе, куда ни щука не заплывёт, ни рак не проползёт. Но незадолго до смерти трусишка понял: если бы каждый речной житель поступал так же, как он, то пискарий род бы перевёлся… Не случайно А. П. Чехов в рассказе «Человек в футляре» добавляет прямую отсылку к творчеству Михаила Евграфовича:

«Вот подите же, наши учителя народ всё мыслящий, <…> воспитанный на Тургеневе и Щедрине, однако же этот человечек, ходивший всегда в калошах и с зонтиком, держал в руках всю гимназию целых пятнадцать лет!»

Увы, уроки классиков часто оказываются для нас бесполезны, сетует А. П. Чехов. Или наполовину полезны, что ещё хуже: прочитав Салтыкова-Щедрина, человек на словах проповедует свободу от предрассудков, а на деле…

Рассказчики

Все произведения, входящие в «Маленькую трилогию», построены по принципу «рассказа в рассказе». Каждую историю — про учителя древнегреческого языка Беликова, новоиспечённого помещика Николая Ивановича Чимша-Гималайского и семью Лугановичей — рассказывают, соответственно, следующие персонажи:

•Буркин, преподаватель в гимназии;

•Иван Иванович Чимша-Гималайский, ветеринарный врач, высокий, «худощавый старик с длинными усами»;

•Павел Константинович Алёхин, помещик-хозяйственник, «высокий, полный, с длинными волосами, похожий больше на профессора или художника, чем на помещика».

Буркин, Иван Иванович и Алёхин — старые приятели, которые вместе ходят на охоту. Всем им около сорока лет, что неслучайно: это тот возраст, когда кардинально поменять что-то в жизни, конечно, можно, но намного тяжелее, чем в молодости. Поэтому все три рассказчика хотя и осуждают, но отчасти понимают Беликова с его бесконечными футлярами и футлярчиками — и Николая Ивановича с двадцатью кустами крыжовника.

«Человек в футляре»

Рассказ начинается с того, что Буркин и Иван Иванович, «запоздавшие охотники», располагаются на ночлег в сарае сельского старосты. Приятелям не спится, поэтому они ведут досужие разговоры:

Между прочим говорили о том, что жена старосты, Мавра, женщина здоровая и не глупая, во всю свою жизнь нигде не была дальше <…> родного села, никогда не видела ни города, ни железной дороги, а в последние десять лет всё сидела за печью и только по ночам выходила на улицу.

Иван Иванович удивляется, как же так можно жить, — на что Буркин отвечает: люди, живущие в своей скорлупе, подобно раку-отшельнику, — не такое уж редкое явление. И вспоминает давнего коллегу по фамилии Беликов, который вёл себя, мягко говоря, специфически:

«Он был замечателен тем, что всегда, даже в очень хорошую погоду, выходил в калошах и с зонтиком и непременно в тёплом пальто на вате. И зонтик у него был в чехле, и часы в чехле из серой замши, и когда вынимал перочинный нож, чтобы очинить карандаш, то и нож у него был в чехольчике <…>. Он носил тёмные очки, фуфайку, уши закладывал ватой <…>. Одним словом, у этого человека наблюдалось <…> стремление окружить себя оболочкой, создать себе, так сказать, футляр, который <…> защитил бы от внешних влияний. Действительность раздражала его, пугала, держала в постоянной тревоге, и, быть может, для того, чтобы оправдать эту свою робость, свое отвращение к настоящему, он всегда хвалил прошлое».

Казалось бы, Беликов — смешной персонаж, бесконечно отставший от жизни, но в целом безобидный. Однако вскоре выясняется, что этот человечек приносит куда больше вреда, чем кажется.

Во-первых, Беликов отнимает драгоценное время у своих восприимчивых учеников: он преподаёт древнегреческий язык, который принципиально отличается от той же латыни. Для будущих философов, юристов, биологов, фармацевтов знание латыни необходимо, более того — даже сейчас, в XXI веке, существуют печатные и электронные издания на этом языке. А вот предмет Беликова не имеет практической ценности: даже в самой Греции уже давно изъясняются на новогреческом, который принципиально отличается от старинного наречия. Максимум, что позволяет древнегреческий, — прочитать Гомера в оригинале. Конечно, есть немногочисленные филологи и лингвисты, занимающиеся подобными изысканиями, и их труд, безусловно, заслуживает уважения, — но тогда было бы логично, чтобы заинтересованные люди получали такие знания в институтах. А вот Беликов преподаёт в обыкновенной гимназии.

Во-вторых, из рассказа Буркина быстро выясняется, что смешной «антропос» стал в своём городишке настоящим тираном:

«Всякого рода нарушения, <…> отступления от правил приводили его в уныние, хотя, казалось бы, какое ему дело? Если кто из товарищей опаздывал на молебен, или доходили слухи о какой-нибудь проказе гимназистов, или видели классную даму поздно вечером с офицером, то он очень волновался и всё говорил, как бы чего не вышло. А на педагогических советах он просто угнетал нас <…> своими чисто футлярными соображениями насчёт того, что вот-де в мужской и женской гимназиях молодежь ведет себя дурно <…> и что если б из второго класса исключить Петрова, а из четвёртого — Егорова, то было бы очень хорошо. И что же? Своими вздохами, нытьём, своими тёмными очками <…> он давил нас всех, и мы уступали, сбавляли Петрову и Егорову балл по поведению, сажали их под арест и в конце концов исключали и Петрова, и Егорова».

«Как бы чего не вышло» — любимая фраза Беликова; этим принципом он руководствуется перед принятием любого, даже самого незначительного решения. Но в какой-то момент в городке происходит событие из ряда вон: в гимназию нанимают нового учителя, Михаила Саввича Коваленко, и в городок он приезжает с сестрой Варей. И в этот момент «забитое» окружение Беликова начинает как бы мстить человеку-в-футляре за годы молчаливой тирании. Коллеги решают непременно его женить — и ничего путного из этого, разумеется, не выходит.

В рассказе «Человек в футляре», в отличие от того же «Премудрого пискаря», осуждению подвергается не только Беликов, но и всё его окружение. В какой-то мере, утверждает Буркин (а вслед за ним и автор), все мы живём в своих скорлупках-футлярах — и сами себя за это ненавидим. Но поскольку предъявлять претензии к сами себе мы не любим и не хотим, наши отрицательные эмоции оказываются направлены на окружающих; вот и получается круговорот мелочных обид и претензий. Беда в том, что всё это может привести к по-настоящему трагичным последствиям.

«Крыжовник»

Ещё один персонаж, живущий в своём «футляре», — это младший брат Ивана Ивановича, Николай. Вот что рассказывает ветеринарный врач о своём семействе:

«Наш отец Чимша-Гималайский был из кантонистов [крепостных военнообязанных. — Прим. О. Р.], но, выслужив офицерский чин, оставил нам потомственное дворянство и именьишко. После его смерти именьишко у нас оттягали за долги, но, как бы ни было, детство мы провели в деревне на воле. <…>

Мой брат тосковал в казенной палате. Годы проходили, а он всё сидел на одном месте <…> и думал всё об одном и том же, как в деревню. И эта тоска у него мало-помалу вылилась <…> в мечту купить себе маленькую усадебку где-нибудь на берегу реки или озера».

Желание брата «запереть себя на всю жизнь в собственную усадьбу» Иван Иванович не одобрял, однако из интереса следил, как у того обстоят дела. Естественно, накопить на собственный домик, да с богатыми угодьями, простому служаке было очень трудно, почти невозможно. Но главный герой не отступался от заветной цели:

«Брат мой Николай, сидя у себя в канцелярии, мечтал о том, как он будет есть свои собственные щи, от которых идет такой вкусный запах по всему двору, есть на зеленой травке, спать на солнышке, сидеть по целым часам за воротами на лавочке и глядеть на поле и лес. <…> Эти воображаемые картины были различны, смотря по объявлениям [в газетах], которые попадались ему, но почему-то в каждой из них непременно был крыжовник. Ни одной усадьбы, ни одного поэтического угла он не мог себе представить без того, чтобы там не было крыжовника. <…>

Жил он скупо: недоедал, недопивал, одевался бог знает как, словно нищий, и всё копил и клал в банк. <…> Мне было больно глядеть на него, и я кое-что давал ему и посылал на праздниках, но он и это прятал».

К сожалению, привычка к экономии, дошедшая до фанатизма, ожесточила Николая Ивановича. И когда представилась возможность разбогатеть ценой счастья и здоровья другого человека, главный герой не остановился… Иван Иванович сокрушается из-за того, что его брат прожил пустую, лишённую высоких устремлений жизнь, — и делает вот такой вывод:

Надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные, что как бы он ни был счастлив, жизнь рано или поздно покажет ему свои когти, стрясется беда — болезнь, бедность, потери, и его никто не увидит и не услышит, как теперь он не видит и не слышит других.

Размышления на тему

В конце XIX века А. П. Чехов утверждал, что все беды происходят из-за всеобщего замалчивания. Но во второй половине ХХ в. ситуация полностью изменилась: получили всеобщее распространение радио и телевидение, а вместе с ними — репортажи о стихийных бедствиях и терактах, сюжеты о людях, столкнувшимися с нищетой, голодом и тяжёлыми болезнями. В какой-то момент такой информационный фон стал настолько привычным, что люди в лучшем случае перестали обращать внимание на тревожные вести, а в худшем — успокаивать себя тем, что, раз в мире столько несправедливо страдающих людей, значит, надо всеми силами «цепляться» за собственное благополучие.

На это явление обратил внимание философ Жан Бодрийяр. В книге «Общество потребления» (1970) он написал:

«Ради миллионов людей, лишённых истории и счастливых этим, нужно лишить пассивность виновности. И именно здесь вмешивается зрелищная драматизация, осуществляемая средствами массовой информации (происшествие или катастрофа — распространённая тема всех посланий): <…> нужно, чтобы душевный покой частной сферы проявлялся как ценность <…>, постоянно находящаяся под угрозой, всегда рядом с катастрофической судьбой».

Иными словами, нынешний человек думает: «Люди бессильны перед судьбой; каждый из нас в любой момент может стать жертвой катастрофы. Но если конкретно мне повезло, раз у меня есть пища, одежда, жильё, возможность учиться, работать и развлекаться, — значит, надо в полной мере наслаждаться этим!» К сожалению, на этом мысль часто обрывается, о помощи ближнему речь уже не идёт.

«О любви»

Заключительное произведение трилогии — рассказ «О любви», история из жизни самого Алёхина. Судьба этого человека складывалась нелегко, но он всегда был наделён умом, стойкостью, требовательностью к самому себе, что вызывает неподдельное уважение. Вот что Павел Константинович — с изрядной долей самокритики — рассказывает о самом себе:

По воспитанию я белоручка, по наклонностям — кабинетный человек, но на имении, когда я приехал сюда, был большой долг, а так как отец мой задолжал отчасти потому, что много тратил на моё образование, то я решил, что не уеду отсюда и буду работать, пока не уплачу этого долга. Я решил так и начал тут работать, признаюсь, не без некоторого отвращения. <…> Я не оставлял в покое ни одного клочка земли, я сгонял всех мужиков и баб из соседних деревень, работа у меня тут кипела неистовая; я сам тоже пахал, сеял, косил и при этом скучал и брезгливо морщился, как деревенская кошка, которая с голоду ест на огороде огурцы; тело мое болело, и я спал на ходу. В первое время мне казалось, что эту рабочую жизнь я могу легко помирить со своими культурными привычками; <…> я завёл так, что после завтрака и обеда мне подавали кофе с ликёрами и, ложась спать, я читал на ночь «Вестник Европы». <…> [Но вскоре] я мало-помалу перебрался вниз, стал обедать в людской кухне, и из прежней роскоши у меня осталась только вся эта прислуга, которая ещё служила моему отцу и которую уволить мне было бы больно.

Через пару-тройку лет Алёхина назначили на должность мирового судьи, и он стал «наезжать в город», где познакомился с супругами Лугановичами. Сорокалетний Дмитрий был простодушным, но, в сущности, пустым человеком; а вот его супруга Анна Алексеевна, женщина добрая, умная и красивая, с первого взгляда привлекла внимание Алёхина. Вскоре он с ужасом обнаружил, что безнадёжно влюбился — и что Анна, скорее всего, испытывает те же чувства. Но разве Павел Константинович, будучи человеком чести, мог разбить чужую семью, увести жену доброго друга? Но даже если и так, разве Анна Алексеевна будет с ним счастлива? Одно дело редкие визиты в город, чаепития, досужие разговоры, и совсем другое — жизнь в скучном доме, где Алёхин только и делает, что хлопочет по хозяйству…

Ситуация, в которой оказался Павел Константинович, — одна из самых сложных и самых спорных. С Беликовым и с Чимша-Гималайским всё более или менее понятно: вред, который они причинили окружающим, очевиден, — и то, что поступки этих героев были во многом неосознанными, не оправдывает ни первого, ни второго. Но, перелистнув последнюю страницу рассказа «О любви», читатель вряд ли сможет однозначно решить, насколько правильно поступил Алёхин — и, если нет, как стоило бы повести себя на его месте.

Или, возможно, в жизни существуют такие ситуации, когда верного решения нет в принципе?..

«Сказки Мельпомены» (полное название «Сказки Мельпомены. Шесть рассказов А. Чехонте») — первый изданный сборник рассказов А. П. Чехова, опубликованный в 1884 году. Состоял из 6 рассказов, объединённых театральной темой. Также первое издание писателя, на которое обратили внимание критики.

История

На публикацию сборника «Сказки Мельпомены» у писателя не было денег, поэтому владелец типографии А. А. Левенсон издал её в кредит. Книга была распродана за полгода^[1]. Сам А. П. Чехов невысоко оценивал это издание, называя её «дрянью»^[2].

Младший брат писателя М. П. Чехов приводит курьёзный случай с этим сборником. Владельцы книжных магазинов ошиблись в жанре издания, и поместили его в отделы детских книг, посчитав сборник за детские сказки. Это вызвало скандалы. Но дальнейшая судьба этого издания как ему, так и его брату Антону, была неизвестна^[3].

Сборник вызвал положительные рецензии, были отмечены живость и лёгкость изложения, юмор и комичность. Четыре рассказа были изданы в журнале «Мирской толк» за 1882 год. «Жёны артистов» единственный рассказ из неизданного сборника «Шалость», который потом был перенесён в сборник «Сказки Мельпомены»^[4]. Поздним был рассказ Трагик, изданный в 1883 году в журнале «Осколки» и переведённый при жизни писателя на сербохорватский язык^[5].

Рассказы объединены шутливыми историями о людях искусства, в некоторых из них поднимается трагическая тема. В рассказах упоминаются европейские произведения литературы: «Разбойники» Ф. Шиллера (Трагик), «Гамлет» У. Шекспира (Барон) и «Фауст» И. В. Гёте (Два скандала)^[6].

Состав

Примечания

Литература

• Долотова Л. М., Опульская Л. Д., Чудаков А. П. Примечания // Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Сочинения: В 18 т. / АН СССР. Институт мировой литературы им. А. М. Горького. — Т. 2. [Рассказы. Юморески], 1883—1884. — М.: Наука, 1975. — С. 467—559.
• Громов М. П. Примечания // Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Сочинения: В 18 т. / АН СССР. Институт мировой литературы им. А. М. Горького. — Т. 1. Рассказы. Повести. Юморески, 1880—1882. — М.: Наука, 1974. — С. 547—603.
• Громов М. П. Сборник «Шалость» // Чехов. — М.: Молодая гвардия, 1993. — 448 с.
• Чехов М. П. Вокруг Чехова // Вокруг Чехова / Сост., вступ. ст. и примеч. Е. М. Сахаровой. — М.: Правда, 1990. — 655 с.
• Шацев В. Н. Чехов на пути к «Маленькой трилогии» // Русская литература. — 2009. — № 4. — С. 115—122.

Эта страница в последний раз была отредактирована 5 августа 2022 в 14:36.

Как только страница обновилась в Википедии она обновляется в Вики 2.
Обычно почти сразу, изредка в течении часа.

Антон
Павлович Чехов
(1860—1904) вошел в историю русской и мировой
литературы как мастер психологического
анализа. Он умел вы­явить тончайшие
нюансы человеческой личности, скрытые
моти­вы поступков и слов. Развивая
тему «маленького человека», тра­диционную
для русской прозы XIX века, Чехов делал
акцент на ответственности самого
человека за свое унижение. Чехов
считал,
что лучше не писать специально для
детей, а «выбирать из того, что уже
написано для взрослых, т.е. из настоящих
художествен­ных произведений». От
этих взглядов Чехов не отступал на
протяжении всего твор­ческого пути,
но все-таки два его рассказа были
предназначены специально для детей —
«Белолобый» и «Каштанка». Да и многие
другие его рассказы вскоре после
публикации во «взрослых» жур­налах
входили в детское чтение.

Как и во
всем, что написано Чеховым, в его рассказах
о детях отражалась подлинная жизнь того
времени. В рассказах о детях с особой
силой проявилось умение писателя видеть
за внешним благополучием невидимую
миру душевную дра­му, неустроенность,
смятение чувств. Чехов показы­вает,
как взрослые вымещают на маленьких
досаду, обиду за свои неудачи, унижения
и т.п. Становой Прачкин из рассказа «Не
в духе», проиграв в карты восемь рублей,
не находит иного утеше­ния, как высечь
сына Ваню. В рассказе «Лишние люди» член
ок­ружного суда Зайкин чувствует себя
заброшенным оттого, что все на даче
разошлись и некому подать ему обед; в
результате он на­брасывается на
шестилетнего сынишку. В этих рассказах
за фасадом благополучного существования
— детская драма. Душевная черствость
и эгоизм взрослых мешают им вглядеться
в своего ребенка, понять, что происходит
в его душе. Леность ума, забвение насущных
истин препятствуют ответствен­ным,
нравственно активным поступкам, которые
сблизили бы взрослых со своими детьми.

Чехов
исследовал все решающие стадии взрос­ления
ребенка — от младенца до подростка. В
рассказе «Гриша»
(1886)
маленький пухлый мальчик, родившийся
два года и во­семь месяцев назад,
гуляет с няней по бульвару. Он едва умеет
говорить и не способен передать те
впечатления, которые порази­ли его
во время прогулки, да взрослые и не
пытаются его понять. До этой прогулки
Гриша знал «только четырехугольный
мир», в котором бывают няня, мама и кошка.
Вы­ход в большой мир потрясает малыша
настолько, что вечером он не может уснуть
и плачет.

«Дети и
детская душа выходят у г-на Чехова
поразительно», — писал критик после
появления рассказа «Детвора»
(1886). У де­тей, изображенных здесь
писателем, были реальные прототипы;
наблюдения над ними и легли в основу
рассказа. Дети в отсут­ствие родителей
играют в лото; играют они на деньги, но
реаль­ной их цены не представляют:
копейка для них дороже рубля. Воз­раст
у детей разный — от шестилетней Сони
до ученика пятого класса Васи. Перед
читателем проходит целая гамма детских
пере­живаний, ярко вырисовываются
психологические портреты геро­ев.
Для одного игрока интерес сосредоточен
исключительно на деньгах; для другого
это вопрос самолюбия; у третьего нет
«ни корыстолюбия, ни самолюбия.
Неоднократно переиздававшийся чеховский
сборник о детях был назван по заглавию
этого рассказа: «Детвора». Лев Толстой
и его относил к числу лучших произведений
писателя.

Своеобразие
психики ребенка пристально исследовано
Чехо­вым в рассказе «Дома»
(1887). Отец изыскивает средства воздей­ствия
на семилетнего Сережу, замеченного в
курении. Внимание писателя сосредоточено
на том, как взрослый, разумный чело­век,
искренне желающий контакта с сыном,
никак не может найти с ним общего языка.
Из ежедневных наблюдений за сыном отец
понял, что у детей свои художественные
воззрения. И отец наконец находит
действенное средство в борьбе с вредным
увлечением сына: он рассказывает сказку
о царевиче, который умер от курения в
расцвете лет и оставил старика отца и
государство на верную гибель. После
этого мальчик обещает больше не курить.

Изображение
тончайших проявлений детской психики
дано в рассказе «Мальчики»
(1887). Характеры и обстоятельства рассказа
типичны для чеховских времен. Незадолго
до его написания Чехов отмечал, что еще
недавно, начитавшись рыцарских романов,
ухо­дили в Дон Кихоты, а теперь под
влиянием книг Майн Рида и Купера мальчишки
удирают в Америку. Нравственные качества
героев — «Володички» и его товариша,
«господина Чечевицына», — испытываются
как раз в подобном приключении. Несмот­ря
на несходство их натур и внешности,
мальчиками владеет одна и та же страсть
— к далеким и опасным путешествиям.
Задуман­ный побег создает невидимую
стену между ними и остальными членами
семейства. Мальчики сосредоточены на
своих мыслях, молчаливы и лишь иногда
произносят «странные фразы», как,
например: «А в Калифорнии вместо чаю
пьют джин». Но в реша­ющий момент дает
о себе знать разница характеров. Володя
готов отказаться от задуманного побега
— ему «маму жалко». Чечевицын же тверд
и непреклонен. Когда гостя увозят домой
после неудач­ного побега, лицо его
остается «суровым и надменным».

В повести
«Степь»
(1888) мальчик Егорушка погружен в народ­ную
среду. Во время поездки он узнает о
прошлом и настоящем, наблюдает разные
типы людей, старается понять те побуждения,
что заставляют их совершать поступки
то смелые и благородные, то далекие от
здравого смысла. Наивный взгляд ребенка
помогает различать в жизни красивое и
безобразное. Широкие степные просторы,
по которым путешествует с обозом
Егорушка, пробуждают в нем стихийное
поэтическое чув­ство. Степь кажется
ему живой, полной дремлющих до времени
сил: она думает, чувствует, говорит.
Образ степи читатель вместе с Егорушкой
воспринимает как волнующий и тревожный.
В этом произведении отразилось
предчувствие грядущих перемен,
харак­терное для русского общества
в конце XIX века.

1. Детская
   литература «серебряного века»: тематика,
   способы воздействия на читателя.
   Охранительные тенденции в литературе.

32.
Л.
Чарская: собственная биография как
основа творчества. Романтический
характер произведений Л. Чарской.

33.
Детская
поэзия конца Х1Х – начала ХХ века: мир
детства, образы детства, детское «Я» в
стихах.

34.
К.Чуковский
– теоретик и практик детского стиха.

Корней
Иванович Чуковский
(1882 — 1969) по праву считается одним из
любимых детских писателей. На протяжении
всей своей жизни он общался с детьми,
интересовался тем, о чём они говорят,
думают, переживают, писал для них стихи
и прозу, переводил лучшие образцы мировой
детской поэзии. И всё же главным вкладом
К. Чуковского в отечественную детскую
литературу были и остаются его стихотворные
сказки, адресованные самому маленькому
читателю и ставшие «неотъемлемым
атрибутом детства».

У всех его
сказок есть какая-то мораль. На страницах
его сказок живет напряженной жизнью
большой мир с его бытом, учащенным ритмом
движения, уличными происшествиями.
Ритмы его сказок были частично
«сконструированы» им, частично
заимствованы у русской классической
поэзии. Каждая сказка Чуковского имеет
замкнутый, завершенный сюжет. Но вместе
с тем все вместе они легко поддаются
циклизации и составляют своеобразный
«животный» эпос.

В сказках
Чуковского самые статичные, косные,
грузные, самые тяжелые на подъем вещи
стремительно двигаются по всем
направлениям, порхают с легкостью
мотылька, летят со скоростью стрелы!
Это увлекает и действительно заставляет
следить за бурными вихрями, которые с
первой строчки подхватывают и гонят
вещи, например, в «Федорином горе»

«Федорино
горе» (1926) начинается с удивления перед
небывальщиной: «Скачет сито по полям,
/ А корыто по лугам». Автор довольно
долго держит читателя в напряженном
изумле­нии. Только в третьей части
появляется Федора, причитая и маня
сбежавшую утварь обратно. Если в
«Мойдодыре» неряха — ребе­нок, то в
этой сказке — бабушка. Читатель, уже
усвоивший урок «Мойдодыра», может понять
недостатки других, в том числе и взрослых.

В большинстве
сказок начало действия совпадает с
первой строчкой. В других случаях в
начале перечисляется ряд быстро
двигающихся предметов, создающих что-то
вроде разгона, и завязка происходит уже
как по инерции, например в сказке
«Путаница».

В этой сказке
мнимое отрицание реальности становится
игровой формой ее познания и окончательного
утверждения.

Чуковский
перенес эту форму в литературную сказку
и впервые для ее обозначения стал
употреблять термин «перевертыш».
Перевертыши есть во многих сказках, а
«Путаница» посвящена перевертышам
целиком. Не одни только перевертыши
перенес Чуковский из устного народного
творчества в литературную сказку. Его
сказки буквально пропитаны детским
фольклором.

В «Мухе-Цокотухе»
Чуковский пародировал мелодраму —
наи­более популярный жанр массовой
литературы. Это сказывается в традиционной
расстановке образов: добродетельная
девица на выданье, злодей, кавалер, гости
— добрые, да слабые духом. Ме­щанская
мелодрама была разыграна поэтом на
манер ярмарочно­го представления.
Герои не описываются, а показываются,
дей­ствие происходит на глазах
читателя. Реплики героев и текст от
повествователя могут быть озвучены как
одним голосом (взросло­го, читающего
сказки детям), так и разными голосами
(при про­стейшей театральной постановке).
Многочисленные восклицания, патетичные
жесты и реплики также относятся к числу
театральных средств воздействия.

Сказки
Чуковского отражают действительность
в обобщенной и отвлеченно-условной
форме. Форма и содержание его сказок
составляют органическое единство:
причудливому сказочному содержанию у
Чуковского отвечают столь же причудливые
сказочные средства.

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]

• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #