Дело уже двигалось к весне. Замаслилась дорога, снег во дворе осел и потемнел, а в полдень на солнцепеке все настойчивее барабанила капель. Витька вытер насухо лыжи и спрятал их на чердак до будущей зимы.
И вдруг как-то ночью трахнул морозище. Да такой лютый, что и среди зимы не часто случается. К утру деревья, телефонные провода, заборы покрылись лохматой изморозью. Солнце встало в каком-то зловещем ореоле. Прилетевший на кормушку воробей зябко поджимал под себя то одну, то другую лапку, будто пританцовывал, стараясь согреться.
По радио объявили, что по случаю мороза занятий в школе не будет, и Витька засел дома на целую неделю.
Однажды утром бабушка принесла из курятника петуха, и все ахнули. Его широкий, короноподобный гребень, большие, до самого зоба бурды и не покрытые перьями щеки были белы от инея.
— Пропал петух! — заахала бабушка. Все домашние собрались вокруг пострадавшего и с озабоченностью смотрели на его обмороженную голову. — Надо зарезать, — сказал наконец отец. — Все равно сдохнет…
У Витьки при этих словах похолодела спина. Ему стало очень жаль петуха. Он был такой красивый и смелый. На шее — огненное ожерелье, спина серая, в мелких белых пестринках, а в пышном хвосте длинные, серпообразные иссяня-черные перья. Держался он гордо, выступал вперед широкой, отливающей бронзой грудью, высоко, будто на параде, приподнимая лапы, увенчанные загнутыми кверху острыми шпорами, и был храбр, как истинный гвардеец. На улице не было петуха, который смел бы подойти к нему близко. Он делал навстречу противнику два-три неторопливых шага, будто предоставляя ему возможность еще раз подумать, на что идет, и, если тот не убирался восвояси, стремительно обрушивался на него. При этом он зонтиком растопыривал на шее медно-красные перья, низко пригибал голову, а его длинный хвост волочился по земле, как плащ.
Обычно петухи поспешно ныряли в ближайшую подворотню. И тогда Витька, заложив пальцы в рот, неистово свистел вслед удиравшему. А Витькин петух, великодушно отказавшись от преследования, хлопал крыльями и, изогнув шею вопросительным знаком, горланил на всю улицу свое «ку-ка-ре-ку!», что в данный момент означало: «Я тебе покажу, как забываться!..»
А как голосисто кукарекал он зарю! Сначала за стенкой в сарайчике раздавались короткие удары крыльями. Потом, сразу забирая в головокружительную высоту, петух уверенно брал первое колено песни. Он никогда не торопился переходить ко второму колену и, словно стараясь показать всем соседним петухам свое мастерство, забирал все выше и выше. Голос его звенел чистым, прозрачным звуком меди, и Витьке казалось, что вот сейчас в горле петуха что-то лопнет от натуги и песня оборвется. Витька даже съеживался от этой звонкости петушиной песни, от напряженного ожидания конца знаменитого «р», составляющего венец победного клича. Но петух не осекался. Он платно переходил на более спокойное «ку», тянул его не менее долго и громко и благополучно завершал все свое «ку-ка-ре-ку!»
И вот теперь отец велел отрубить ему голову. Бабушка ощиплет с него золотистый мундир, завяжет перья в сумочку и подвесит их в чулане рядом с пучком мороженой калины, а из петуха сварит суп.
В горле у Витьки заскребло, глаза часто-часто замигали Он быстро юркнул в другую комнату и забился в угол.
Мать и отец ушли на работу. Дома остались только он да бабушка. Витька слышал, как тихо шаркали ее валенки, и со страхом ожидал, когда она выйдет во двор, чтобы отрубить голову петуху. Но бабушка что-то не торопилась, и Витька, успокоившись, вышел в кухню.
— Бабушка, а бабушка, — тихо позвал он. — Ты не будешь петуха резать? Пусть еще поживет немножко, а? Может, ничего… оттает?
— Ишь ты какой! — погладила бабушка Витьку по стриженой голове. — Сердчишко у тебя, видать, жалостливое. Ну что ж… Пусть побудет! Авось отойдет. Мы его сейчас гусиным жиром смажем. Это от морозу помогает.
Витька просиял. Он подбежал к петуху, который сидел под стулом нахохленный, с полузакрытыми глазами, и дружески погладил по сутулой спине.
— Больно, а? Я тоже раз нос поморозил. И ничего. Поболело немножко, а потом зажило. Ты терпи, не поддавайся. А то башку отрубят.
Бабушка смазала петуху уже успевшие посинеть в тепле гребень и бороду и насыпала на пол пшена. Но петух даже и не взглянул на корм. Голова его с каждой минутой распухала, наливалась какой-то прозрачной жижей, петух все больше сутулился и гнулся.
Бабушка принесла сена, постлала под печкой, поставила туда баночки с зерном и водой, посадила петуха и прикрыла железной заслонкой. Витька снова забеспокоился: «Зарубят. Придет отец — и конец!»
Отец пришел с работы поздно и, видно, забыл о петухе. Не заговорил о нем и утром.
А когда все опять разошлись, Витька отодвинул заслонку и осторожно вытащил из-под печки петуха. Он был по-прежнему плох: голова слилась в какой-то красно-синий шар, глаза затекли и смотрели тускло и безразлично. К корму он, как и вчера, не притронулся. Витька поднес банку с водой и насильно макнул в нее клюв петуха. Петух раза два глотнул и заковылял под печку.
Между тем мороз не сдавался. Он трещал в старых бревнах дома, проступал колючей солью на оконных ручках и шляпках дверных гвоздей. Витька давно не казал нос на улицу и уже порядком соскучился по своим друзьям, как вдруг заявился одноклассник Колька. Повязанный поверх ушанки пуховой шалью, концы которой крест-накрест охватывали спину, он неуклюже перевалился через порог.
— Ух, какой морозище! — сказал Колька. — За нос так и щиплется. Даже слезы текут.
— А у нас петух поморозился, — поделился новостью Витька.
— Петух — это что! Петух — птица, — серьезным тоном возразил Колька. — У нас от мороза водопроводная труба лопнула. Железо и то не выдержало. А петух — раз плюнуть…
Бабушка напоила приятелей чаем с вареньем, и они пошли играть. Посмотрели книжки, новые почтовые марки, поиграли в «Конструктор». Когда все это наскучило, Витька сказал:
— Я тебе сейчас новую пластинку заведу. Хочешь?
— Ну, давай…
Пластинка и верно оказалась хорошей. Рассказывали басню Крылова «Лягушка и Вол». Лягушка, стараясь раздуться до размеров Вола, напрягалась и квакала. Потом, после особенно усердного кваканья, в патефоне вдруг что-то страшно зашипело, будто из его нутра прорвался воздух. Колька испуганно взглянул на Витьку, а тот в ответ расхохотался.
— Ты думал, патефон испортился, да? Это лягушка от натуги лопнула. Надувалась, надувалась — и «п-ш-ш»… Интересно?
— Угу! А что на другой стороне?
Витька накрутил пружину, перевернул пластинку и пустил диск. Заиграла музыка, из патефона выпорхнули слова другой знакомой басни:
— Как, милый Петушок, поешь ты
громко, важно!
— А ты, Кукушечка, мой свет, как тянешь
плавно и протяжно.
Умиляясь друг другом, Петух и Кукушка поочередно раздавали похвалы. Но вот, не находя больше слов, они перешли на песни. Из трубы вылетало то звонкое петушиное «ку-ка-ре-ку!», то вкрадчивое, разнеженное кукованье. Обе птицы хвалили друг дружку с таким усердием, что Петух вдруг охрип и начал орать каким-то кошачьим голосом. Витька и Колька покатились со смеху.
— Дохвалился! Даже охрип, бедняга! — сказал Колька. — А ну, давай сначала заведем.
Пластинку завели снова, и птицы с новыми силами принялись состязаться в безудержных похвалах. И вот, когда Кукушкин друг собирался охрипнуть во второй раз, Витька и Колька услыхали, как откуда-то издалека, будто из-под земли, донесся настоящий, живой петушиный голос.
Ребята переглянулись.
— Слыхал? — спросил Витька.
— Слыхал…
— Да ведь это же наш, обмороженный, запел! Бабушка! — вскочил со стула Витька. — Бабушка!..
Из сеней с охапкой дров вошла бабушка.
— Бабушка, наш петух запел! Не веришь?
С этими словами Витька вернулся в комнату, схватил патефон, поставил его в кухне на пол и вытащил из-под печки петуха. Бабушка недоверчиво смотрела на все эти странные приготовления.
— Вот слушайте! — сказал он, накручивая патефонную ручку.
Сначала петух подозрительно косился опухшим глазом на вращающийся и поблескивающий никелем диск. Но когда из глубины патефона раздался первый петушиный выкрик, он вдруг вытянул настороженно шею и издал то самое вопросительное «ко-ко-ко?», которое обычно означало: «Что там еще такое?»
— Слышите? Кокочет! — ликовал Витька.
Между тем спела свою партию Кукушка и подошла очередь ее партнера. И как только послышалось особенно отчаянное «ку-ка-ре-ку», Витькин петух вдруг выпятил грудь и сделал навстречу патефону свои два предупреждающих шага. Вот ведь воинственная птица! Даже с распухшей головой и заплывшими глазами петух не мог стерпеть, чтобы противник нагло горланил, спрятавшись в этом ящике.
Сделав еще два шага, петух пригнул голову, распустил на шее перья и сердито долбнул в пол клювом.
Раздайся в эту минуту из патефона еще хоть один петушиный клич, и Витькин петух, наверное, налетел бы на патефон, ударил бы по нему крыльями и дернул шпорами. Но этого не случилось.
Как раз в это время Петух из басни допелся до того места, где полагалось потерять голос, и он сбился, зафальшивил и задерябил драной кошкой.
Готовый ринуться в бой, петух остановился, приподнял голову и снова скороговоркой проговорил свое «ко-ко-ко?». Мол, что ж это ты, братец, осип? Эх, ты!.. Потом он вытянулся на голенастых ногах, будто привстал на цыпочках, замахал крыльями, развевая по полу пшено, и вдруг закукарекал, да так, что у ребятишек заложило уши, а в железном нутре патефона что-то задребезжало. Кончив победную песню, петух важно отошел в сторонку и как ни в чем не бывало стал собирать раскатившееся по полу зерно.
Витька ликовал. Он с гордостью посмотрел на своего золотоперого друга и радостно воскликнул:
— Вот черт! Оттаял-таки!
После этого он уже не сомневался, что никто не посягнет на петушиную голову.
КАК ПАТЕФОН ПЕТУХА ОТ СМЕРТИ СПАС
Дело уже двигалось к весне. Замаслилась дорога, снег во дворе осел и потемнел, а в полдень на солнцепёке всё настойчивее барабанила капель. Витька вытер насухо лыжи и спрятал их на чердак до будущей зимы.
И вдруг как-то ночью трахнул морозище. Да такой лютый, что и среди зимы не часто случается. К утру деревья, телефонные провода, заборы покрылись лохматой изморозью. Солнце встало в каком-то зловещем ореоле. Прилетевший на кормушку воробей зябко поджимал под себя то одну, то другую лапку, будто пританцовывал, стараясь согреться.
По радио объявили, что по случаю мороза занятий в школе не будет, и Витька засел дома на целую неделю.
Однажды утром бабушка принесла из курятника петуха, и все ахнули. Его широкий, короноподобный гребень, большие, до самого зоба, бурды и не покрытые перьями щёки были белы от инея.
— Пропал петух! — заахала бабушка.
Все домашние собрались вокруг пострадавшего и с озабоченностью смотрели на его обмороженную голову.
— Надо зарезать, — сказал наконец отец. — Всё равно сдохнет…
У Витьки при этих словах похолодела спина. Ему стало очень жаль петуха. Он был такой красивый и смелый. На шее — огненное ожерелье, спина серая, в мелких белых пестринках, а в пышном хвосте длинные, серпообразные иссиня-чёрные перья. Держался он гордо, выступал вперёд широкой, отливающей бронзой грудью, высоко, будто на параде, приподнимая лапы, увенчанные загнутыми кверху острыми шпорами, и был храбр, как истинный гвардеец. На улице не было петуха, который смел бы подойти к нему близко. Он делал навстречу противнику два-три неторопливых шага, будто предоставляя ему возможность ещё раз подумать, на что идёт, и, если тот не убирался восвояси, стремительно обрушивался на него. При этом он зонтиком растопыривал на шее медно-красные перья, низко пригибал голову, а его длинный хвост волочился по земле, как плащ.
Обычно петухи поспешно ныряли в ближайшую подворотню. И тогда Витька, заложив пальцы в рот, неистово свистел вслед удиравшему. А Витькин петух, великодушно отказавшись от преследования, хлопал крыльями и, изогнув шею вопросительным знаком, горланил на всю улицу своё «ку-ка-ре-ку!», что в данный момент означало: «Я тебе покажу, как забываться!..»
А как голосисто кукарекал он зарю! Сначала за стенкой в сарайчике раздавались короткие удары крыльями. Потом, сразу забирая в головокружительную высоту, петух уверенно брал первое колено песни. Он никогда не торопился переходить ко второму колену и, словно стараясь показать всем соседним петухам своё мастерство, забирал всё выше и выше. Голос его звенел чистым, прозрачным звуком меди, и Витьке казалось, что вот сейчас в горле петуха что-то лопнет от натуги и песня оборвётся. Витька даже съёживался от этой звонкости петушиной песни, от напряжённого ожидания конца знаменитого «р», составляющего венец победного клича. Но петух не осекался. Он плавно переходил на более спокойное «ку», тянул его не менее долго и громко и благополучно завершал всё своё «ку-ка-ре-ку!».
И вот теперь отец велел отрубить ему голову. Бабушка ощиплет с него золотистый мундир, завяжет перья в сумочку и подвесит их в чулане рядом с пучком мороженой калины, а из петуха сварит суп.
В горле у Витьки заскребло, глаза часто-часто замигали. Он быстро юркнул в другую комнату и забился в угол.
Мать и отец ушли на работу. Дома остались только он да бабушка. Витька слышал, как тихо шаркали её валенки, и со страхом ожидал, когда она выйдет во двор, чтобы отрубить голову петуху. Но бабушка что-то не торопилась, и Витька, успокоившись, вышел в кухню.
— Бабушка, а бабушка, — тихо позвал он. — Ты не будешь петуха резать? Пусть ещё поживёт немножко, а? Может, ничего… оттает?
— Ишь ты какой! — погладила бабушка Витьку по стриженой голове. — Сердчишко у тебя, видать, жалостливое. Ну что ж… Пусть побудет! Авось отойдёт. Мы его сейчас гусиным жиром смажем. Это от морозу помогает.
Витька просиял. Он подбежал к петуху, который сидел под стулом нахохленный, с полузакрытыми глазами, и дружески погладил по сутулой спине.
— Больно, а? Я тоже раз нос поморозил. И ничего. Поболело немножко, а потом зажило. Ты терпи, не поддавайся. А то башку отрубят.
Бабушка смазала петуху уже успевшие посинеть в тепле гребень и бороду и насыпала на пол пшена. Но петух даже и не взглянул на корм. Голова его с каждой минутой распухала, наливалась какой-то прозрачной жижей, петух всё больше сутулился и гнулся.
Бабушка принесла сена, постлала под печкой, поставила туда баночки с зерном и водой, посадила петуха и прикрыла железной заслонкой. Витька снова забеспокоился: «Зарубят. Придёт отец — и конец!»
Отец пришёл с работы поздно и, видно, забыл о петухе. Не заговорил о нём и утром.
А когда все опять разошлись, Витька отодвинул заслонку и осторожно вытащил из-под печки петуха. Он был по-прежнему плох: голова слилась в какой-то красно-синий шар, глаза затекли и смотрели тускло и безразлично. К корму он, как и вчера, не притронулся. Витька поднёс банку с водой и насильно макнул в неё клюв петуха. Петух раза два глотнул и заковылял под печку.
Между тем мороз не сдавался. Он трещал в старых брёвнах дома, проступал колючей солью на оконных ручках и шляпках дверных гвоздей. Витька давно не казал нос на улицу и уже порядком соскучился по своим друзьям, как вдруг заявился одноклассник Колька. Повязанный поверх ушанки пуховой шалью, концы которой крест-накрест охватывали спину, он неуклюже перевалился через порог.
— Ух какой морозище! — сказал Колька. — За нос так и щиплется. Даже слёзы текут.
— А у нас петух поморозился, — поделился новостью Витька.
— Петух — это что! Петух — птица, — серьёзным тоном возразил Колька. — У нас от мороза водопроводная труба лопнула. Железо и то не выдержало. А петух — раз плюнуть…
Бабушка напоила приятелей чаем с вареньем, и они пошли играть. Посмотрели книжки, новые почтовые марки, поиграли в «Конструктор». Когда всё это наскучило, Витька сказал:
— Я тебе сейчас новую пластинку заведу. Хочешь?
— Ну, давай…
Пластинка и верно оказалась хорошей. Рассказывали басню Крылова «Лягушка и Вол». Лягушка, стараясь раздуться до размеров Вола, напрягалась и квакала. Потом, после особенно усердного кваканья, в патефоне вдруг что-то страшно зашипело, будто из его нутра прорвался воздух. Колька испуганно взглянул на Витьку, а тот в ответ расхохотался.
— Ты думал, патефон испортился, да? Это лягушка от натуги лопнула. Надувалась, надувалась — и «п-ш-ш»… Интересно?
— Угу! А что на другой стороне?
Витька накрутил пружину, перевернул пластинку и пустил диск. Заиграла музыка, из патефона выпорхнули слова другой знакомой басни:
— Как, милый Петушок, поёшь ты
громко, важно!
— А ты, Кукушечка, мой свет, как тянешь
плавно и протяжно…
Умиляясь друг другом, Петух и Кукушка поочерёдно раздавали похвалы. Но вот, не находя больше слов, они перешли на песни. Из трубы вылетало то звонкое петушиное «ку-ка-ре-ку!», то вкрадчивое, разнеженное кукованье. Обе птицы хвалили друг дружку с таким усердием, что Петух вдруг охрип и начал орать каким-то кошачьим голосом. Витька и Колька покатились со смеху.
— Дохвалился! Даже охрип, бедняга! — сказал Колька. — А ну, давай сначала заведём.
Пластинку завели снова, и птицы с новыми силами принялись состязаться в безудержных похвалах. И вот, когда кукушкин друг собирался охрипнуть во второй раз, Витька и Колька услыхали, как откуда-то издалека, будто из-под земли, донёсся настоящий, живой петушиный голос.
Ребята переглянулись.
— Слыхал? — спросил Витька.
— Слыхал…
— Да ведь это же наш, обмороженный, запел! Бабушка! — вскочил со стула Витька. — Бабушка!..
Из сеней с охапкой дров вошла бабушка.
— Бабушка, наш петух запел! Не веришь?
С этими словами Витька вернулся в комнату, схватил патефон, поставил его в кухне на пол и вытащил из-под печки петуха. Бабушка недоверчиво смотрела на все эти странные приготовления.
— Вот слушайте! — сказал он, накручивая патефонную ручку.
Сначала петух подозрительно косился опухшим глазом на вращающийся и поблёскивающий никелем диск. Но когда из глубины патефона раздался первый петушиный выкрик, он вдруг вытянул настороженно шею и издал то самое вопросительное «ко-ко-ко?», которое обычно означало: «Что там ещё такое?»
— Слышите? Кокочет! — ликовал Витька.
Между тем спела свою партию Кукушка и подошла очередь её партнёра. И как только послышалось особенно отчаянное «ку-ка-ре-ку», Витькин петух вдруг выпятил грудь и сделал навстречу патефону свои два предупреждающих шага. Вот ведь воинственная птица! Даже с распухшей головой и заплывшими глазами петух не мог стерпеть, чтобы противник нагло горланил, спрятавшись в этом ящике.
Сделав ещё два шага, петух пригнул голову, распустил на шее перья и сердито долбанул в пол клювом.
Раздайся в эту минуту из патефона ещё хоть один петушиный клич, и Витькин петух, наверное, налетел бы на патефон, ударил бы по нему крыльями и дёрнул шпорами. Но этого не случилось.
Как раз в это время Петух из басни допелся до того места, где полагалось потерять голос, и он сбился, зафальшивил и задерябил драной кошкой.
Готовый ринуться в бой, петух остановился, приподнял голову и снова скороговоркой проговорил своё «ко-ко-ко?». Мол, что ж это ты, братец, осип? Эх, ты!.. Потом он вытянулся на коленастых ногах, будто привстал на цыпочках, замахал крыльями, развевая по полу пшено, и вдруг закукарекал, да так, что у ребятишек заложило уши, а в железном нутре патефона что-то задребезжало. Кончив победную песню, петух важно отошёл в сторонку и как ни в чём не бывало стал собирать раскатившееся по полу зерно.
Витька ликовал. Он с гордостью посмотрел на своего золотопёрого друга и радостно воскликнул:
Дело уже двигалось к весне. Замаслилась дорога, снег во дворе осел и потемнел, а в полдень на солнцепеке все настойчивее барабанила капель. Витька вытер насухо лыжи и спрятал их на чердак до будущей зимы.
И вдруг как-то ночью трахнул морозище. Да такой лютый, что и среди зимы не часто случается. К утру деревья, телефонные провода, заборы покрылись лохматой изморозью. Солнце встало в каком-то зловещем ореоле. Прилетевший на кормушку воробей зябко поджимал под себя то одну, то другую лапку, будто пританцовывал, стараясь согреться.
По радио объявили, что по случаю мороза занятий в школе не будет, и Витька засел дома на целую неделю.
Однажды утром бабушка принесла из курятника петуха, и все ахнули. Его широкий, короноподобный гребень, большие, до самого зоба бурды и не покрытые перьями щеки были белы от инея.
— Пропал петух! — заахала бабушка. Все домашние собрались вокруг пострадавшего и с озабоченностью смотрели на его обмороженную голову. — Надо зарезать, — сказал наконец отец. — Все равно сдохнет…
У Витьки при этих словах похолодела спина. Ему стало очень жаль петуха. Он был такой красивый и смелый. На шее — огненное ожерелье, спина серая, в мелких белых пестринках, а в пышном хвосте длинные, серпообразные иссяня-черные перья. Держался он гордо, выступал вперед широкой, отливающей бронзой грудью, высоко, будто на параде, приподнимая лапы, увенчанные загнутыми кверху острыми шпорами, и был храбр, как истинный гвардеец. На улице не было петуха, который смел бы подойти к нему близко. Он делал навстречу противнику два-три неторопливых шага, будто предоставляя ему возможность еще раз подумать, на что идет, и, если тот не убирался восвояси, стремительно обрушивался на него. При этом он зонтиком растопыривал на шее медно-красные перья, низко пригибал голову, а его длинный хвост волочился по земле, как плащ.
Обычно петухи поспешно ныряли в ближайшую подворотню. И тогда Витька, заложив пальцы в рот, неистово свистел вслед удиравшему. А Витькин петух, великодушно отказавшись от преследования, хлопал крыльями и, изогнув шею вопросительным знаком, горланил на всю улицу свое «ку-ка-ре-ку!», что в данный момент означало: «Я тебе покажу, как забываться!..»
А как голосисто кукарекал он зарю! Сначала за стенкой в сарайчике раздавались короткие удары крыльями. Потом, сразу забирая в головокружительную высоту, петух уверенно брал первое колено песни. Он никогда не торопился переходить ко второму колену и, словно стараясь показать всем соседним петухам свое мастерство, забирал все выше и выше. Голос его звенел чистым, прозрачным звуком меди, и Витьке казалось, что вот сейчас в горле петуха что-то лопнет от натуги и песня оборвется. Витька даже съеживался от этой звонкости петушиной песни, от напряженного ожидания конца знаменитого «р», составляющего венец победного клича. Но петух не осекался. Он платно переходил на более спокойное «ку», тянул его не менее долго и громко и благополучно завершал все свое «ку-ка-ре-ку!»
И вот теперь отец велел отрубить ему голову. Бабушка ощиплет с него золотистый мундир, завяжет перья в сумочку и подвесит их в чулане рядом с пучком мороженой калины, а из петуха сварит суп.
В горле у Витьки заскребло, глаза часто-часто замигали Он быстро юркнул в другую комнату и забился в угол.
Мать и отец ушли на работу. Дома остались только он да бабушка. Витька слышал, как тихо шаркали ее валенки, и со страхом ожидал, когда она выйдет во двор, чтобы отрубить голову петуху. Но бабушка что-то не торопилась, и Витька, успокоившись, вышел в кухню.
— Бабушка, а бабушка, — тихо позвал он. — Ты не будешь петуха резать? Пусть еще поживет немножко, а? Может, ничего… оттает?
— Ишь ты какой! — погладила бабушка Витьку по стриженой голове. — Сердчишко у тебя, видать, жалостливое. Ну что ж… Пусть побудет! Авось отойдет. Мы его сейчас гусиным жиром смажем. Это от морозу помогает.
Витька просиял. Он подбежал к петуху, который сидел под стулом нахохленный, с полузакрытыми глазами, и дружески погладил по сутулой спине.
— Больно, а? Я тоже раз нос поморозил. И ничего. Поболело немножко, а потом зажило. Ты терпи, не поддавайся. А то башку отрубят.
Бабушка смазала петуху уже успевшие посинеть в тепле гребень и бороду и насыпала на пол пшена. Но петух даже и не взглянул на корм. Голова его с каждой минутой распухала, наливалась какой-то прозрачной жижей, петух все больше сутулился и гнулся.
Бабушка принесла сена, постлала под печкой, поставила туда баночки с зерном и водой, посадила петуха и прикрыла железной заслонкой. Витька снова забеспокоился: «Зарубят. Придет отец — и конец!»
Отец пришел с работы поздно и, видно, забыл о петухе. Не заговорил о нем и утром.
А когда все опять разошлись, Витька отодвинул заслонку и осторожно вытащил из-под печки петуха. Он был по-прежнему плох: голова слилась в какой-то красно-синий шар, глаза затекли и смотрели тускло и безразлично. К корму он, как и вчера, не притронулся. Витька поднес банку с водой и насильно макнул в нее клюв петуха. Петух раза два глотнул и заковылял под печку.
Между тем мороз не сдавался. Он трещал в старых бревнах дома, проступал колючей солью на оконных ручках и шляпках дверных гвоздей. Витька давно не казал нос на улицу и уже порядком соскучился по своим друзьям, как вдруг заявился одноклассник Колька. Повязанный поверх ушанки пуховой шалью, концы которой крест-накрест охватывали спину, он неуклюже перевалился через порог.
— Ух, какой морозище! — сказал Колька. — За нос так и щиплется. Даже слезы текут.
— А у нас петух поморозился, — поделился новостью Витька.
— Петух — это что! Петух — птица, — серьезным тоном возразил Колька. — У нас от мороза водопроводная труба лопнула. Железо и то не выдержало. А петух — раз плюнуть…
Бабушка напоила приятелей чаем с вареньем, и они пошли играть. Посмотрели книжки, новые почтовые марки, поиграли в «Конструктор». Когда все это наскучило, Витька сказал:
— Я тебе сейчас новую пластинку заведу. Хочешь?
— Ну, давай…
Пластинка и верно оказалась хорошей. Рассказывали басню Крылова «Лягушка и Вол». Лягушка, стараясь раздуться до размеров Вола, напрягалась и квакала. Потом, после особенно усердного кваканья, в патефоне вдруг что-то страшно зашипело, будто из его нутра прорвался воздух. Колька испуганно взглянул на Витьку, а тот в ответ расхохотался.
— Ты думал, патефон испортился, да? Это лягушка от натуги лопнула. Надувалась, надувалась — и «п-ш-ш»… Интересно?
— Угу! А что на другой стороне?
Витька накрутил пружину, перевернул пластинку и пустил диск. Заиграла музыка, из патефона выпорхнули слова другой знакомой басни:
— Как, милый Петушок, поешь ты
громко, важно!
— А ты, Кукушечка, мой свет, как тянешь
плавно и протяжно.
Умиляясь друг другом, Петух и Кукушка поочередно раздавали похвалы. Но вот, не находя больше слов, они перешли на песни. Из трубы вылетало то звонкое петушиное «ку-ка-ре-ку!», то вкрадчивое, разнеженное кукованье. Обе птицы хвалили друг дружку с таким усердием, что Петух вдруг охрип и начал орать каким-то кошачьим голосом. Витька и Колька покатились со смеху.
— Дохвалился! Даже охрип, бедняга! — сказал Колька. — А ну, давай сначала заведем.
Пластинку завели снова, и птицы с новыми силами принялись состязаться в безудержных похвалах. И вот, когда Кукушкин друг собирался охрипнуть во второй раз, Витька и Колька услыхали, как откуда-то издалека, будто из-под земли, донесся настоящий, живой петушиный голос.
Ребята переглянулись.
— Слыхал? — спросил Витька.
— Слыхал…
— Да ведь это же наш, обмороженный, запел! Бабушка! — вскочил со стула Витька. — Бабушка!..
Из сеней с охапкой дров вошла бабушка.
— Бабушка, наш петух запел! Не веришь?
С этими словами Витька вернулся в комнату, схватил патефон, поставил его в кухне на пол и вытащил из-под печки петуха. Бабушка недоверчиво смотрела на все эти странные приготовления.
— Вот слушайте! — сказал он, накручивая патефонную ручку.
Сначала петух подозрительно косился опухшим глазом на вращающийся и поблескивающий никелем диск. Но когда из глубины патефона раздался первый петушиный выкрик, он вдруг вытянул настороженно шею и издал то самое вопросительное «ко-ко-ко?», которое обычно означало: «Что там еще такое?»
— Слышите? Кокочет! — ликовал Витька.
Между тем спела свою партию Кукушка и подошла очередь ее партнера. И как только послышалось особенно отчаянное «ку-ка-ре-ку», Витькин петух вдруг выпятил грудь и сделал навстречу патефону свои два предупреждающих шага. Вот ведь воинственная птица! Даже с распухшей головой и заплывшими глазами петух не мог стерпеть, чтобы противник нагло горланил, спрятавшись в этом ящике.
Сделав еще два шага, петух пригнул голову, распустил на шее перья и сердито долбнул в пол клювом.
Раздайся в эту минуту из патефона еще хоть один петушиный клич, и Витькин петух, наверное, налетел бы на патефон, ударил бы по нему крыльями и дернул шпорами. Но этого не случилось.
Как раз в это время Петух из басни допелся до того места, где полагалось потерять голос, и он сбился, зафальшивил и задерябил драной кошкой.
Готовый ринуться в бой, петух остановился, приподнял голову и снова скороговоркой проговорил свое «ко-ко-ко?». Мол, что ж это ты, братец, осип? Эх, ты!.. Потом он вытянулся на голенастых ногах, будто привстал на цыпочках, замахал крыльями, развевая по полу пшено, и вдруг закукарекал, да так, что у ребятишек заложило уши, а в железном нутре патефона что-то задребезжало. Кончив победную песню, петух важно отошел в сторонку и как ни в чем не бывало стал собирать раскатившееся по полу зерно.
Витька ликовал. Он с гордостью посмотрел на своего золотоперого друга и радостно воскликнул:
— Вот черт! Оттаял-таки!
После этого он уже не сомневался, что никто не посягнет на петушиную голову.
______________________
Носов Е, рассказ «Как патефон петуха от смерти спас»
Жанр: рассказы о животных
Главные герои рассказа «Как патефон петуха от смерти спас» и их характеристика
- Витька. Мальчик добрый, любознательный, отзывчивый.
- Петух. Героический, воинственный, гордый, смелый.
- Бабушка. Добрая, ласковая.
- Колька. Веселый, жизнерадостный.
План пересказа рассказа «Как патефон петуха от смерти спас»
- Страшные морозы
- Обмороженный петух
- Жалость Витьки
- Петух-храбрец
- Петух под печкой
- Распухшая голова
- Колька
- Петух и кукушка
- Петух запел
- Приготовления к бою
- Оттаял.
Кратчайшее содержание рассказа «Как патефон петуха от смерти спас» для читательского дневника в 6 предложений
- Неожиданно ударили морозы и бабушка принесла замерзшего петуха.
- Петуха хотели зарубить, но Витьке было жаль гордого красавца.
- Мальчик упросил бабушку подождать, может быть петух отойдет.
- У петуха распухла голова и он ничего не ел.
- Петух услышал пение петуха с пластинки и стал кукарекать.
- Петух пришел в себя и начал клевать зерно.
Главная мысль рассказа «Как патефон петуха от смерти спас»
Героями не рождаются, героями становятся.
Чему учит рассказ «Как патефон петуха от смерти спас»
Рассказ учит любить животных и заботиться о них. Учит никогда не сдаваться. Учит верить в лучшее. Учит гордится своей работой, своими умениями. Учит быть решительным и смелым. Учит не отступать перед трудностями.
Отзыв на рассказ «Как патефон петуха от смерти спас»
Мне очень понравился этот рассказ и очень понравился гордый красавец петух, который даже будучи при смерти не смог стерпеть соперника в доме. И это желание всегда быть первым спасло петуху жизнь.
Пословицы к рассказу «Как патефон петуха от смерти спас»
Смелому всегда удача.
Без гордости человек что тряпка, всяк ноги вытрет.
Где жизнь, там и надежда.
Победа над смертью рождает героя.
Хорошо то, что хорошо кончается.
Читать краткое содержание, краткий пересказ рассказа «Как патефон петуха от смерти спас»
Дело шло к весне и Витька даже спрятал на чердак лыжи. Но вдруг ударил такой сильный мороз, которого не было даже зимой. В школе отменили занятия, а однажды утром бабушка занесла в дом обмороженного петуха, чья голова вся была покрыта инеем.
Все решили, что петух не жилец и бабушка предложила зарезать его.
Витьке стало жаль красавца-петуха. Тот всегда был таким гордым и смелым, никогда не давал спуску другим петухам, и побеждая их в драке, презрительно горланил вслед свое «Ку-ка-ре-ку».
Не менее звонко петух голосил по утрам и Витьке очень нравилось его сильное, мелодичное пение.
И вот сейчас отец велел отрубить петуху голову и из него сделают суп.
Родители ушли на работу, а бабушка не спешила рубить петуха. И Витька стал упрашивать ее погодить, может быть петух отойдет. Бабушка погладила мальчика по голове, сказала про жалостливое сердце, и смазала петуху гребень жиром.
Голова петуха начала разбухать, он сидел не шевелясь, не смотря на пшено и воду.
Вечером отец не спросил про петуха, не было про него разговоров и утром.
На следующий день голова петуха превратилась в огромный красно-лиловый шар. Витка насильно его макнул в пшено, петух два раза лениво клюнул и спрятался под печку.
Мороз не сдавался и к Витьке пришел его друг Колька. Колька сказал, что у них от мороза лопнули трубы, а Витька рассказал про петуха.
Мальчики поиграли, а потом Витька поставил на патефон новую пластинку. Друзья послушали басню «Лягушка и вол» а потом перевернули пластинку. там была другая басня, «Петух и кукушка». Петух и Кукушка раздавали друг другу похвалы, а потом стали петь. Мальчики смеялись, слушая пение петуха с пластинки и поставили басню снова.
И вдруг, когда петух с пластинки должен был запеть, из-под земли раздалось настоящее петушиное пение. Витька подскочил на стуле и громко позвал бабушку, крича, что петух запел. Он снова поставил пластинку и петух вопросительно спросил из-за печки: «Ко-ко?».
Когда на пластинке запел петух, петух вылез и воинственно выпятил грудь. Он даже клюнул пол, готовясь кинуться в драку, с распухшей головой и заплывшими глазами.
Но пластинка доиграла и петух гордо закукарекал и как ни в чем не бывало стал собирать рассыпанное по полу зерно.
Витка был рад, что петух оттаял и теперь никто не станет посягать на его петушиную голову.
— Ух какой морозище! — сказал Колька. — За нос так и щиплется. Даже слёзы текут.
— А у нас петух поморозился, — поделился новостью Витька.
— Петух — это что! Петух — птица, — серьёзным тоном возразил Колька. — У нас от мороза водопроводная труба лопнула. Железо и то не выдержало. А петух — раз плюнуть…
Бабушка напоила приятелей чаем с вареньем, и они пошли играть. Посмотрели книжки, новые почтовые марки, поиграли в «Конструктор». Когда всё это наскучило, Витька сказал:
— Я тебе сейчас новую пластинку заведу. Хочешь?
— Ну, давай…
Пластинка и верно оказалась хорошей. Рассказывали басню Крылова «Лягушка и Вол». Лягушка, стараясь раздуться до размеров Вола, напрягалась и квакала. Потом, после особенно усердного кваканья, в патефоне вдруг что-то страшно зашипело, будто из его нутра прорвался воздух. Колька испуганно взглянул на Витьку, а тот в ответ расхохотался.
— Ты думал, патефон испортился, да? Это лягушка от натуги лопнула. Надувалась, надувалась — и «п-ш-ш»… Интересно?
— Угу! А что на другой стороне?
Витька накрутил пружину, перевернул пластинку и пустил диск. Заиграла музыка, из патефона выпорхнули слова другой знакомой басни:
— Как, милый Петушок, поёшь ты
громко, важно!
— А ты, Кукушечка, мой свет, как тянешь
плавно и протяжно…
Умиляясь друг другом, Петух и Кукушка поочерёдно раздавали похвалы. Но вот, не находя больше слов, они перешли на песни. Из трубы вылетало то звонкое петушиное «ку-ка-ре-ку!», то вкрадчивое, разнеженное кукованье. Обе птицы хвалили друг дружку с таким усердием, что Петух вдруг охрип и начал орать каким-то кошачьим голосом. Витька и Колька покатились со смеху.
— Дохвалился! Даже охрип, бедняга! — сказал Колька. — А ну, давай сначала заведём.
Пластинку завели снова, и птицы с новыми силами принялись состязаться в безудержных похвалах. И вот, когда кукушкин друг собирался охрипнуть во второй раз, Витька и Колька услыхали, как откуда-то издалека, будто из-под земли, донёсся настоящий, живой петушиный голос.
Ребята переглянулись.
— Слыхал? — спросил Витька.
— Слыхал…
— Да ведь это же наш, обмороженный, запел! Бабушка! — вскочил со стула Витька. — Бабушка!..
Из сеней с охапкой дров вошла бабушка.
— Бабушка, наш петух запел! Не веришь?
С этими словами Витька вернулся в комнату, схватил патефон, поставил его в кухне на пол и вытащил из-под печки петуха. Бабушка недоверчиво смотрела на все эти странные приготовления.
— Вот слушайте! — сказал он, накручивая патефонную ручку.
Сначала петух подозрительно косился опухшим глазом на вращающийся и поблёскивающий никелем диск. Но когда из глубины патефона раздался первый петушиный выкрик, он вдруг вытянул настороженно шею и издал то самое вопросительное «ко-ко-ко?», которое обычно означало: «Что там ещё такое?»
— Слышите? Кокочет! — ликовал Витька.
Между тем спела свою партию Кукушка и подошла очередь её партнёра. И как только послышалось особенно отчаянное «ку-ка-ре-ку», Витькин петух вдруг выпятил грудь и сделал навстречу патефону свои два предупреждающих шага. Вот ведь воинственная птица! Даже с распухшей головой и заплывшими глазами петух не мог стерпеть, чтобы противник нагло горланил, спрятавшись в этом ящике.
Сделав ещё два шага, петух пригнул голову, распустил на шее перья и сердито долбанул в пол клювом.
Раздайся в эту минуту из патефона ещё хоть один петушиный клич, и Витькин петух, наверное, налетел бы на патефон, ударил бы по нему крыльями и дёрнул шпорами. Но этого не случилось.
Как раз в это время Петух из басни допелся до того места, где полагалось потерять голос, и он сбился, зафальшивил и задерябил драной кошкой.
Готовый ринуться в бой, петух остановился, приподнял голову и снова скороговоркой проговорил своё «ко-ко-ко?». Мол, что ж это ты, братец, осип? Эх, ты!.. Потом он вытянулся на коленастых ногах, будто привстал на цыпочках, замахал крыльями, развевая по полу пшено, и вдруг закукарекал, да так, что у ребятишек заложило уши, а в железном нутре патефона что-то задребезжало. Кончив победную песню, петух важно отошёл в сторонку и как ни в чём не бывало стал собирать раскатившееся по полу зерно.
Витька ликовал. Он с гордостью посмотрел на своего золотопёрого друга и радостно воскликнул:
— Вот чёрт! Оттаял-таки!
После этого он уже не сомневался, что никто не посягнёт на петушиную голову.
ИЗДАТЕЛЬСТВО «ДЕТСКАЯ ЛИТЕРАТУРА»
В серии «Книга за книгой» в 1978 году
вышли и выходят следующие книги:
Марков Г. СИБИРЯКИ У ЛЕНИНА
Глава из романа «Строговы», в которой рассказывается
о поездке сибирских партизан в Москву, к Ленину.
Соколов-Микитов И. ОТ ВЕСНЫ ДО ВЕСНЫ
Рассказы о природе.
Яковлев Ю. МАЛЬЧИК С КОНЬКАМИ
Рассказ о мальчике, который пришёл на помощь
раненному на войне человеку.
Скоро весна, но вдруг вернулся мороз. У Витьки в школе отменили уроки. Целую неделю он был дома, с родителями и бабушкой. А утром случилось вот что. В курятнике петух голову обморозил. Гребешок и щеки в инее. Отец сказал: пока не сдох, надо зарезать – и в суп. А потом они с мамой отправились на работу. А Витьке до слез «жаль петуха». Такой красавец и храбрец! Шея – будто в огненном ожерелье, пестренький, а в хвосте – несколько иссиня-черных перьев. Другие петухи от него удирали, только завидев. И мастер кукарекать! Голос – как чистая звонкая медь.
Витька бабушку просит: «Пусть еще поживет немножко, а?» Бабушка понимает внука: «Сердчишко, видать, у тебя жалостливое». И берется лечить бедолагу: мажет гусиным жиром, усаживает на сенцо под печку. Но в доме петух совсем посинел и опух. Есть и пить он не хотел. К счастью, отец забыл про него. А раз к Витьке заглянул дружок Колька. С новой пластинкой. А на ней – басни Крылова. Завели патефон, прослушали «Лягушку и вола». Смешно! На обратной стороне «Кукушка и петух». Петух из басни до хрипоты нахваливал кукушку. И тут больной петух запел в ответ! С угрозой шагнул к патефону – и опять кукарекнул. И принялся поклевывать пшено. «Оттаял-таки!» Обрадованный Витька понял, что теперь голове петуха ничего не грозит – он будет жить!
Читательский дневник по рассказу «Как патефон петуха от смерти спас» Носова
Сюжет
Мороз после оттепели. Витька не пошел учиться, а в курятнике петух с обмороженной головой. Отец сказал, что такому пора в суп. Витька просит бабушку полечить птицу. Но петуху все хуже. Однажды Витька с другом Колькой слушали на патефоне басню Крылова «Кукушка и Петух». И живой петух закукарекал на петуха с пластинки. Значит, выживет!
Отзыв
Смысл названия: неизвестно откуда придет спасение, помощь. В рассказе патефон «спас» петуха. Петух-задира подумал, что перед ним противник – и ожил. Юмор рассказа в состязании живого петуха с петухом из патефона. Витька пожалел петуха за красоту и боевой нрав. Бабушка нашла для его чувств точное слово: «сердчишко жалостливое». И ради внука пробует вылечить птицу гусиным жиром. Идея: мальчик был добр к птице, а сам петух в жизни был бойцом – вот почему он выжил. Рассказ учит не сдаваться, терпеть, бороться, любить жизнь, дружить и с людьми, и с животными, сочувствовать, помогать друг другу.
План «Как патефон петуха от смерти спас»
- На улице трещит мороз.
- Петух-боец и певец с обмороженной головой.
- Петух пойдет на суп.
- Мальчик Витька жалеет птицу.
- Бабушка лечит больного.
- Из патефона кукарекает петух из басни.
- Живой петух поет в ответ – и в бой.
- Суп отменяется!
Цитатный план
- «По случаю мороза занятий в школе не будет».
- «Пропал петух!»
- «Смотрели на его обмороженную голову».
- «Бабушка из петуха сварит суп».
- «А как голосисто кукарекал».
- «Храбр, как истинный гвардеец».
- «Стало очень жаль петуха».
- «Пусть побудет. Авось, отойдет».
- «Я тебе сейчас новую пластинку заведу».
- «Обмороженный запел!»
- «Никто не посягнет на петушиную голову».
Вопросы «Как патефон петуха от смерти спас»
- Почему Витька убрал лыжи на чердак? (потому что скоро весна)
- Почему Витька не пошел в школу? (из-за сильного мороза)
- Что стряслось с петухом? (он обморозил гребень и щеки)
- Что нравилось мальчику в петухе? (красота, голос и воинственность)
- Что предложил сделать с больной птицей отец? (убить и съесть)
- Какое сердчишко у Витьки? (жалостливое)
- Чем лечила бабушка птицу? (гусиным жиром)
- Какие басни Крылова крутили друзья на патефоне? («Лягушка и вол», «Кукушка и петух»)
- Почему запел больной петух? (услышал кукареканье с пластинки)
- Почему его песня обрадовала мальчишку? (поет, дерется, ест, значит, будет жить)
Художественные средства «Как патефон петуха от смерти спас»
- Эпитеты: лохматой изморозью, золотоперого друга, победную песню.
- Сравнения: прижимал лапку, будто пританцовывая, выступал, будто на параде, храбр, как истинный гвардеец, хвост, как плащ.
- Метафоры: барабанила капель, мороз трещал, проступал солью, выпорхнули слова, золотистый мундир.
- Фразеологизмы: похолодела спина, раз плюнуть.
Дата изменения: 08 ноября 2021 в 17:50
Рассказ «Как патефон петуха от смерти спас» написал очень талантливый российский писатель Евгений Иванович Носов. Он родился в 1925 году, и биография его не особо отличалась от судеб ровесников. Окончив 8 классов, в 1943 Евгений Носов ушел на фронт, где воевал в армии К. К. Рокоссовского. Был артиллеристом, наводчиком орудия, дошел до Кенигсберга, где получил тяжелое ранение. Победу встретил на больничной койке.
Начало творчества
Первые печатные произведения появились в 1947 году (стихи, очерки, рецензии), а в 1957 выходит его первый рассказ для детей – «Радуга». Замечательная, очень милая зарисовка о славном десятилетнем Евсейке, таком «некрасовском» мужичке с лошадкой, о «фетовских» местах (действие происходит в родовом имении поэта) и о том, как мальчик хотел догнать красавицу радугу. Рассказ очень хорош. Уже в 1958 году у Евгения Ивановича выходит в свет первый сборник для детей «На рыбачьей тропе», в котором и была напечатана новелла «Как патефон петуха от смерти спас». У писателя Носова замечательный язык, его прозу читаешь с удовольствием. Происходит это, может быть, потому, что он пишет о хорошо знакомых ему вещах – сельской жизни и войне.
Популярные советские журналы
Деревенская проза вообще вещь замечательная. В разные времена сельскую жизнь описывали И. Тургенев, Н. Лесков, И. Бунин. Ф. Абрамов, В. Астафьев, В. Белов, В. Распутин и другие классики-«деревенщики». Евгений Иванович Носов прекрасно вписался в эту компанию талантливейших писателей. Его произведения очень хорошо знакомы советскому читателю, потому что многие из них выходили в «Роман-газете». На нее, как и на «Новый мир», где Е. Носов тоже публиковался, были подписаны почти все городские жители. Эти журналы плюс «Иностранная литература» и «Юность» были читаемыми, обсуждаемыми, выхода их ждали с нетерпением.
Заслуженная награда
Некоторые произведения писателя были экранизированы, в том числе и вершина его творчества — повесть «Усвятские шлемоносцы» (фильм назывался «Родник»). Евгений Носов — лауреат премии имени Солженицына, которая дается российским писателям, проживающим на территории страны и внесшим значительный вклад в сохранение русской словесности.
Рассказ «Как патефон петуха от смерти спас» — зарисовка из деревенской жизни. Талант автора заключается в том, что каждое слово произведения добавляет необходимый штрих к описанию двух дней из жизни крестьянской семьи. У читателя создается полное впечатление, что он своими глазами видел всю эту историю. В сущности, повествование «Как патефон петуха от смерти спас» — рассказ о человеческой доброте и сопереживании. Очень хорошо, что он включен в школьные учебники. Такие произведения делают детей чуткими.
О чем рассказ?
В рассказе говорится о том, как в начале весны внезапно ударили морозы, да такие, что и зимой бывают редко. Занятия в школе отменили. У главного героя Витьки выдалась неделя нежданных каникул. И все бы хорошо, но его любимец, краса и гордость всей деревни, петух обморозил голову. Бабушка занесла его в теплую избу, «шелкова бородушка» и «масляна головушка» были абсолютно белыми. Петух обморозился и умирал. Отец велел отрубить ему голову и сварить суп. У Витьки от этих слов похолодела спина и глаза наполнились слезами. Он убежал в другую комнату и со страхом прислушивался к бабушкиным шагам, ожидая, что вот сейчас она пойдет с петухом на улицу, а потом будет готовить обед. В рассказе «Как патефон петуха от смерти спас» Носов очень хорошо описывает быт. Мальчик представляет, как перья красавца петуха будут висеть в мешочке на чердаке. Перед глазами так и стоит фигурка гостя, закутанного поверх зимней одежды пуховой шалью, друга Кольки. Легко можно представить бабушку в валенках, как она гладит героя по голове, говорит ему, что у мальчика доброе сердце — ведь Витька попросил не убивать петуха. Воспоминания героя о лете, о повадках гордой птицы, о ее необыкновенном окрасе тоже очень красочны.
Счастливый конец
Мальчику было очень грустно наблюдать за тем, как петух ничего не ел и не пил и как распухала его обмороженная голова. Отвлек его только приход Кольки. Дети поиграли во все возможные игры и решили завести патефон и послушать новую пластинку с баснями Крылова. Когда еще не появились телевизоры, для детей выпускалось очень много пластинок с песнями и различными произведениями, которые исполнялись самыми известными и талантливыми актерами. Вот и на этой пластинке с басней о взаимных комплиментах петуха и кукушки артист до того похоже кукарекал, что Витькин петух, который вообще не выносил никакой конкуренции, ожил и пошел усмирять наглый патефон. К радости домочадцев и гостей, после победы над аппаратом петух поел и попил.
В 1981 году С. Никоненко по мотивам лирических произведений Е. Носова поставил фильм «Цыганское счастье», в который отдельной новеллой вошел рассказ «Как патефон петуха спас».
Умер писатель в 2002 году. На его родине в городе Курске ему поставлен замечательный памятник.