Как пушкин относился к сказкам

МАОУ «Сотниковская средняя общеобразовательная школа»

Сказки в творчестве А.С. Пушкина

Выполнили: Эрхеев Дима, Бадмаев Эдуард

Учащиеся 5б класса

Сотниково

2017г

Оглавление:

I. Введение

III. Народность сказок Пушкина.

1) Вступление.

2) Беднота.

3) Уклад жизни на Руси.

4) Русская изба.

5) Обороты русского языка.

6) Тема добра и зла.

7) Душевные качества человека.

Вымысел и романтизм в сказках Пушкина

9) Вывод

НАРОДНОСТЬ СКАЗОК ПУШКИНА

«Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в конечном его развитии, в каком он, может быть, явится через двести лет. В нем русская природа, русская душа, русский дух, русский характер отразились в такой же чистоте, в такой же очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла» (Н. В. Гоголь) .

Когда мы читаем Пушкина, мы вовсе не обязательно думаем о его заслугах, о том, что он родоначальник новой русской литературы, основатель реализма. Зато мы непременно чувствуем, какой огромный художественный мир — целый мир! — создал Пушкин, как прекрасен и многообразен этот мир, как в нем все полно жизни, чувства, глубокой правды — будь это «Евгений Онегин» или «Сказка о попе и о работнике его Балде», «Капитанская дочка» или «Буря мглою небо кроет». Каждый из нас находит в этом мире что-то свое, что-то особенно близкое себе: это такой колодец, из которого может черпать каждый, и черпать бесконечно на протяжении всей своей жизни.

«У каждого возраста свой Пушкин» — сказал как-то Самуил Яковлевич Маршак. Это очень верно. Верно и то, что любой человек возвращается к поэзии Пушкина и, по-новому, уже воспринимает его творчество, и снова открывает для себя что-то новое и неведомое.

Мир сказок Пушкина — это когда возвращение к поэзии Пушкина происходит естественным образом. Когда ты маленький, то тебе читают сказки Пушкина, и ты переживаешь вместе с героями этих сказок под «мелодичный голос», заключенный в стихотворном ритме. Выразительно охарактеризован Белинским пушкинский стих: «Античная пластика и строгая простота сочетались в нем с обаятельною игрою романтической рифмой; все акустическое богатство, вся сила русского языка явились в нем в удивительной полноте; он нежен, сладостен, мягок, как ропот волны, тягуч и густ, как смола, ярок, как молния, прозрачен и чист, как кристалл, душист и благовонен, как весна, крепок и могуч, как удар меча в руке богатыря… Если бы мы хотели охарактеризовать стих Пушкина одним словом, мы сказали бы, что это по преимуществу поэтический художественный, артистический стих, — этим разгадали бы тайну пафоса всей поэзии Пушкина… «.

Когда ты становишься взрослым, то ты читаешь эти сказки своим детям, по-новому воспринимая их, но не переставая их любить и дарить эту любовь своим детям.

А. С. Пушкин в детстве очень любил слушать сказки, рассказанные своей няней, Ариной Родионовной. Об этом знают все. Но интерес к сказкам появляется у Пушкина уже в конце его поэтической деятельности в тридцатые годы. Из более ранних опытов известен только отрывок «Сказки о царе Никите и его сорока дочерях», 1822 год. Сказка эта, написанная на нескромный сюжет, была уничтожена Пушкиным. Сохранился лишь черновик ее начала, а начало это любопытно только тем, что весь Пушкин уже употребил тот стихотворный размер, которым написана большая часть его последних сказок, четырехстопный хорей.

Начиная с 1827 г. — по 1828 г. Пушкин проявляет усиленный интерес к народному творчеству. Еще до этого, во время пребывания в Михайловском, он охотно слушал песни и сказки крестьян и записывал их.

С 1827 года он сам начинает писать «в народном вкусе». Сказки Пушкина не являются точным переложением народных сказок, и лишь немногое из этих сказок попало в его стихотворные сказки. Большая же часть заимствована им из немецких сказок братьев Гримм. Выбирая занимательный сказочный сюжет и переделывая его свободно по вкусу русских народных сказок, Пушкин совершенно не заботился о подлинности рассказываемых сказок.

Из вышесказанного можно сделать вывод, что сказкам присущ вымысел и романтизм, но интерес к сказкам Пушкина был, есть и остается.

Интересно почему? А потому что они очень народны. В них отражены эпизоды из жизни простых крестьян и бедноты:

«Жил старик со старухой

У самого синего моря:

Они жили в ветхой землянке

Ровно тридцать лет и три года,

Старик ловил неводом рыбу,

Старуха пряла свою пряжу. «

и

«Хоть бы взял ты с нее корыто,

Наше-то совсем раскололось. «

(Сказка о рыбаке и рыбке) Видно, что жили старик со старухой, и не всегда у них хватало еды:

«Раз он в море закинул невод,

Пришел невод с одною тиной.

Он другой раз закинул невод,

Пришел невод с травою морскою.

Третий раз он закинул невод,

Пришел невод с одною рыбкой,.. «

Отражен в сказках Пушкина также и определенный уклад жизни простых людей. На Руси девушки проводили вечера за рукоделием и общением друг с другом, рассказывая свои мысли и мечты:

«Три девицы под окном

Пряли поздно вечерком.

Кабы я была царица,

Говорит одна девица,

То на весь крещеный мир

Приготовила б я пир.

Кабы я была царица,

Говорит ее сестрица,

То на весь бы мир одна

Наткала бы полотна.

Кабы я была царица,

Третья молвила сестрица,

Я б для батюшки-царя

Родила богатыря».

(Сказка о царе Салтане)

Как хорошо описал Пушкин добротную русскую избу, назвав ее теремом:

«И царевна очутилась

В светлой горнице; кругом

Лавки, крытые ковром,

Под святыми стол дубовый,

Печь с лежанкой изразцовой

Видит девица, что тут

Люди добрые живут,.. «

«Засветила богу свечку,

Затопила жарко печку,

На полати взобралась

И тихонько улеглась»

(Сказка о мертвой царевне)

Создается объем большого, светлого, надежного жилища и очень русского: светлая горница, лавки, стол дубовый под святыми, печь с лежанкой изразцовой. В каждом доме на Руси был угол, где висели иконы и стол в доме всегда ставили под святыми.

Город на старой Руси также описан в сказках:

«И дивясь перед собой,

Видит город он большой,

Стены с частыми зубцами

И за белыми стенами

Блещут маковки церквей

И святых монастырей»

Сказки народны также и потому, что А. С. Пушкин использует в них слова и обороты, свойственные большинству людей в России того времени:

— «И пустили в Окиян»

— «Девицу в живых оставил»

— «Чародея подстрелил»

— «Лебедь тешится моя»

— «Мать и сын идут ко граду»

— «И Ответ держать велит»

— «За морем житье не худо»

— «Не привальный, не жилой»

— «Чуду царь Салтан дивится»

— «Обмерла и окривела»

— «Чудо-чудное завесть»

— «Свет о белке правду бает»

— «При честном при всем народе»

— «Злыми жабами глядят»

— «Молит князь: душа де просит, Так и тянет и уносит… «

— «У моря искать дичины»

— «Со креста шнурок шелковый»

— «Смотрит видит дело лихо: Бьется — лебедь средь зыбей»

— «Молвит он: коль жив я буду»

— «К нам он в гости обещался А доселе не собрался»

— «С сватьей бабой Бабарихой;»

— «И засеян двор большой Золотою скорлупой»

— «В нем взыграла ретивое! «

— «… и дух в нем занялся… Царь слезами залился»

— «Их нашли насилу там»

Все эти строки взяты из сказки А. С. Пушкина «Сказка о царе Салтане, о сыне его, славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной Царевне Лебеди». В других сказках Пушкина безусловно можно найти еще достаточно много подтверждений тому, что общение с крестьянами и его интерес к их песням и сказкам породили такое богатство описаний, переживаний, мыслей и характеристик персонажей на языке таком близком и знакомом им. И хотя мы живем в XX веке, читая все эти строки, отдаешь дань восхищениям русскому языку, его многообразию, певучести и красоте, а А. С. Пушкину — память в сердце.

Мысль о правде, о справедливости, о добре и зле глубоко волновали человека всегда. И всегда хотелось верить, что как бы ни сильны и наглы зло, корысть, властолюбие и несправедливость, они своей ненасытностью в конце концов сами себя накажут, а правда рано или поздно возьмет свое. Правда Пушкин видел, что в жизни это бывает реже, чем в сказке, но тем приятнее было писать эти сказки.

Образно Пушкин показывает чувство сестер царицы и сватьи Бабарихи в сказке «Сказка о царе Салтане, о сыне его, славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной Царевне Лебеди»:

«В кухне злится повариха

Плачет у станка ткачиха

И завидуют оне

Государевой жене. «

«А ткачиха с поварихой,

С сватьей бабой Бабарихой,

Извести ее хотят

Перенять гонца велят»

И добиваются своими злодеяниями результата, устраивающего их:

«Делать нечего: бояре,

Потужив о государе

И царице молодой,

В спальню к ней пришли толпой

Объявили царску волю

Ей и сыну злую долю,

Прочитали вслух указ,

И царицу в тот же час

В бочку с сыном посадили,

Засмолили, покатили

И пустили в Окиян -… «

Тема зависти также прослеживается в «Сказке о мертвой царевне и семи богатырях»:

«На девичник собираясь,

Вот царица, наряжаясь,

Перед зеркальцем своим,

Перемолвилася с ним:

«Я ль, скажи мне, всех милее,

Всех румяней и белее? «

Что же зеркальцо в ответ?

«Ты прекрасна, спору нет;

Но царевна всех милее,

Всех румяней и белее. «

Как царица отпрыгнет,

Да как ручку замахнет,

Да по зеркальцу как хлопнет,

Каблучком-то как притопнет!…

«Ах, ты мерзкое стекло!

Это врешь ты мне на зло.

Как тягаться ей со мною?

Я в ней дурь-то успокою

Вишь какая подросла!

И не диво, что бела:

Мать беременной сидела,

Да на снег лишь и глядела!

Но скажи: как можно ей

Быть во всем меня милей?

Признавайся: всех я краше,

Обойди все царство наше,

Хот весь мир; мне ровной нет

Так ли? » Зеркальцо в ответ:

«А царевна все ж милее,

Все ж румяней и белее».

Делать нечего.

Она Черной зависти полна,

Бросив зеркальце под лавку,

Позвала к себе Чернавку,

И наказывает ей,

Сенной девушке своей,

Весть царевну в глушь лесную

И связав ее, живую,

Под сосной оставить там

На съедение волкам.

А. С. Пушкин вкладывал в свои произведение душу. Читаешь, и не надо комментировать потому, что все оживает, оживают мысль и чувства поэта, воплощенные в бессмертно прекрасных словах, звуках, образах, воссозданных силой воображения, силой искусства. Образ царицы великолепно зрим и нагляден в этом отрывке, это необычайный дар Пушкина так создать образ, что лучше и сказать нельзя.

Ненасытность — как отрицательное качество человека, отразил Пушкин в «Сказке о рыбаке и рыбке». По волнам фантазии А. С. Пушкина попадает в сети к бедному, доброму старику золотая рыбка и началась у старика беспокойная жизнь:

«Дурачина ты, простофиля!

Не умел ты взять выкупа с рыбки!

Хоть бы взял ты с нее корыто,

Наше-то совсем раскололось».

И разворачиваются события:

«Дурачина ты, простофиля!

Выпросил, дурачина, корыто!

В корыте много ли корысти?

Воротись, дурачина, ты к рыбке;

Поклонись, выпроси уж избу. «

Чем дальше в лес, тем больше дров.

«Дурачина ты, прямой простофиля!

Выпросил, простофиля, избу!

Воротись, поклонися рыбке:

Не хочу быть черной крестьянкой,

Хочу быть столбовою дворянкой. «

Росли запросы у ненасытной старухи, и царицей стала, да оставаться не пожелала:

«Воротись, поклонися рыбке

Не хочу быть вольною царицей,

Хочу быть владычицей морскою,

Чтобы жить мне в окияне море,

Чтоб служила мне рыбка золотая,

И была бы у меня на посылках. «

И горьким было разочарование старухи: ненасытность погубила ее.

О жадности, о невыполнении обещаний расскажут нам сказки «Золотой петушок» и «Сказка о попе и работнике его Балде» «Жил был славный царь Додон. » «Что и жизнь с такой тревоги!

Вот он с просьбой о подмоге

Обратился к мудрецу,

Звездочету и скопцу. «

Получив помощь от великолепного Золотого петушка, царь Додон благодарит:

«Царь скопца благодарит,

Горы золота сулит «

За такое одолженье»,

Говорит он в восхищеньи,

«Волю первую твою

Я исполню, как мою»

Помнит царь об обещаньи, но влюбился старый царь в Шамаханскую царицу и привез ее домой:

«Всех приветствует Додон

Вдруг в толпе увидел он

В сарочинской шапке белой

Весь как лебедь поседелый

Старый друг его скопец,

«А! здорово, мой отец»,

Молвил царь ему, «что скажешь?

Подь поближе; что прикажешь».

«Царь», ответствует мудрец,

«Разочтемся наконец».

Помнишь? за мою услугу

Обещался мне как другу

Волю первую мою

Ты исполнить как свою.

Подари ж ты мне девицу,

Шамаханскую царицу… «

Крайне царь был изумлен.

«Что ты? » старцу молвил он,

«Или бес в тебя ввернулся,

Или ты с ума рехнулся.

Что ты в голову забрал?

Я конечно обещал,

Но всему же есть граница.

И зачем тебе девица? «

Вывод дальнейших рассуждений будет в анализе зла и добра.

А теперь попробуем посмотреть на жадюгу-попа, к которому Балда нанимается в работники:

«Жил был поп,

Толоконный лоб.

Пошел поп по базару

Посмотреть кой-какого товару.

Навстречу ему Балда

Идет, сам не зная, куда.

«Что, батька, так рано поднялся,

Чего ты взыскался? «

Поп ему в ответ:

«Нужен мне работник:

Повар, конюх и плотник.

А где найти мне такого

Служителя не слишком дорогого? «

Договорились Поп с Балдой об оплате:

«В год за три щелка тебе по лбу».

Служит Балда исправно:

«Время идет и срок уж близенько.

По не ест, не пьет, ночи не спит:

Лоб у него заране трещит. «

Думы думает поп, «как лоб от расправы избавить и Балду без расплаты оставить». Ничто не помогло попу. И хоть в жизни не всегда бывает счастливый конец, не всегда добро побеждает зло, но сказки тем хороши, что в них добро побеждает зло, почти всегда — счастливое окончание.

Наказана была старуха в «Сказке о рыбаке и рыбке»:

«Ничего не сказал рыбка,

Лишь хвостом по воде плеснула

И ушла в глубокое море.

Долго у моря ждал он ответа,

Не дождался, к старухе воротился

Глядь: опять перед ним землянка;

На пороге его старуха,

А перед нею разбитое корыто. «

Не сумел уйти от расплаты и поп:

«Бедный поп

Подставил лоб:

С первого щелка

Прыгнул поп до потолка;

Со второго щелка

Лишился поп языка;

А с третьего щелка

Вышибло ум у старика.

А Балда приговаривал с укоризною:

«Не гонялся бы ты, поп, за дешевизною. «

Невыполненное обещание царя Додона привело его не только к своей гибели, но и к гибели мудреца:

Старичок хотел заспорить,

Но с царями плохо вздорить;

Царь хватил его жезлом

По лбу: тот упал ничком

Да и дух вон. Вся столица

Содрогнулась — А девица

Хи-хи-хи да ха-ха-ха!

Не боится, знать, греха.

Царь тот был встревожен сильно,

Усмехнулся ей умильно

Вот — въезжает в город он…

Вдруг раздался легкий звон

И в глазах у всей столицы

Петушок вспорхнул со спицы,

К колеснице полетел,

И царю не темя сел.

Встрепенулся, клюнул в темя

И взвился… И в то же время

С колесницы пал Додон

Охнул раз — и умер он… «

В «Сказке о мертвой царевне и семи богатырях» злая мачеха царица погибла от собственной злобы, узнав, что жива царевна:

«В двери прямо побежала

И царевну повстречала.

Тут тоска ее взяла

И царица умерла. «

Не только в «Сказки о царе Салтане… » зло было не наказано, и ткачиху, и ткачиху, повариху, сватью бабу Бабариху отпустил царь Салтан домой. О добре, любви к матери и отцу, об уважении к человеку, о любви к прекрасному, о выдумке и находчивости и просто о любви — обо всем этом А. С. Пушкин пишет в своих сказках.

Если в сказке «О золотом петушке» царь Додон за добро отплатил мудрецу, убив его, то в «Сказке о царе Салтане… » за добро добром отплачивает царевна Лебедь, так как должно быть: «И царевичу потом Молвит русским языком:

Ты, царевич, мой спаситель,

Мой могучий избавитель,

Не тужи, что за меня

Есть не будешь ты три дня,

Что стрела пропала в море;

Это горе — все не горе.

Отплачу тебе добром,

Сослужу тебе потом»

И сдержала Лебедь свои обещания, и каждый раз, когда Гвидону хотелось увидеть отца, помогала ему и чудо увидеть и осуществить, тоже помогала. Как прекрасно описана сцена у Пушкина, когда царевна-Лебедь соглашается стать женой Гвидона, и он, любящий сын, ведет ее к своей матушке. Это так красиво, романтично и волнующе:

«Князь царевну обнимает,

К белой груди прижимает

И ведет ее скорей

К милой матушке своей.

Князь ей в ноги, умоляя:

«Государыня-родная!

Выбрал я жену себе,

Дочь послушную тебе.

Просим оба разрешенья,

Твоего благословенья:

Ты детей благослови

Жить в совете и любви».

Над главою их покорной

Мать с иконой чудотворной

Слезы льет и говорит,

«Бог вас, дети, наградит».

Все мысли царевича Гвидона устремлены к отцу, царю Салтану. Все его посещения отца в виде комара, шмеля и мухи имели лишь одну цель: заставить царя Салтана посетить «дивный остров» и соединить сердца отца и матери и свое с ними. Его усилия даром не прошли:

«Князь Гвидон тогда вскочил,

Громогласно возопил:

«Матушка моя родная!

Ты, княгиня молодая!

Посмотрите вы туда:

Едет батюшка сюда».

«К морю сам идет Гвидон,

Там царя встречает он

С поварихой и ткачихой,

С сватьей бабой Бабарихой;

В город он повел царя,

Ничего не говоря.

Показав все чудеса острова царевич Гвидон представляет свою жену царевну Лебедь, а та:

И свекровь свою ведет.

Царь глядит и узнает…

В нем взыграло ретивое!

«Что я вижу? что такое?

Как! » и дух в нем занялся…

Царь слезами залился,

Обнимает он царицу

И сынка, и молодицу,

И садятся все за стол;

И веселый пир пошел. «

О преданности, такой характерной для любящих женщин в «Сказке о мертвой царевне и о семи богатырях» Пушкин несколько грустно и печально рассказывает:

«Царь с царицею простился,

В путь-дорогу снарядился,

И царица у окна

Села ждать его одна.

Ждет-пождет с утра до ночи,

Смотрит в поле, инда очи,

Разболелись глядичи

С белой зори до ночи,

Не видать милого друга!

Только видит: вьется вьюга,

Снег валится на поля,

Вся белешенька земля.

Девять месяцев проходит,

С поля глаз она не сводит.

Вот в сочельник в самый, в ночь

Родила царица дочь.

Рано утром гость желанный,

День и ночь так долго жданный,

Издалече, наконец,

Воротился царь-отец.

На него она взглянул,

Тяжелехонько вздохнула,

Восхищенья не снесла,

И к обедне умерла. «

И когда семь богатырей, обнаружив у себя в избе царевну, через некоторый промежуток времени предложили ей выбрать себе мужа, но царевна дает очень лаконичный отказ, оставалась преданной и верной своим чувствам и данному слову:

«Ой вы молодцы честные,

Братцы вы мои родные»,

Им царевна говорит:

«Коли лгу, пусть бог велит

Не сойти живой мне с места.

Как мне быть? ведь я невеста.

Для меня вы все равны,

Все удалы, все умны,

Всех я вас люблю сердечно;

Но другому я навечно

Отдана. Мне всех милей

Королевич Елисей».

Не так часто любовь бывает взаимной, и, как правило, во всех сказках любовь персонажей проходит через многие испытания, так и в этой сказке произошло:

«За невестою своей Королевич Елисей

Между тем по свету скачет.

Нет как нет! Он горько плачет,

И кого не спросит он,

Всем вопрос его мудрен;

Кто в глаза ему смеется,

Кто скорее отвернется;

К красну солнцу наконец

Обратился молодец.

«Свет наш солнышко! ты ходишь

Круглый год по небу, сводишь

Зиму с теплою весной,

Всех нас видишь под собой.

Аль откажешь мне на свете?

Не видало ль где на свете

Ты царевны молодой?

Я жених ей».

Ни солнышко, ни месяц не смогли помочь королевичу, и только ветер буйный указал лишь место, где искать царевну:

«Там за речкой тихоструйной

Есть высокая гора,

В ней глубокая нора;

В той норе во тьме печальной,

Гроб качается хрустальный

На цепях между столбов.

Не видать ни чьих следов

Вкруг того пустого места

В том гробу твоя невеста».

И в этой сказке (а в жизни порой так хочется, чтобы это осуществилось наяву) чудо тоже произошло, а самое большое чудо — это любовь Елисея к царевне:

«И о гроб невесты милой

Он ударился всей силой.

Гроб разбился. Дева вдруг

Ожила. Глядит вокруг

Изумленными глазами;

И качаясь над цепями,

Привздохнув, произнесла:

«Как же долго я спала! «

Достает она из гроба…

Ах!.. и зарыдали оба.

В руки он ее берет

И на свет из тьмы несет,

И беседуя приятно,

В путь пускается обратно,

И трубит уже молва:

Дочка царская жива! «

Бедные люди бывают добрее людей, никогда не испытывающих нужду, всегда бескорыстно помогут в беде. Так и старик из «Сказки о рыбаке и рыбке» показан как человек спокойный и добрый: поймав одну рыбку, даже волшебную, мог не отпускать ее или воспользоваться ее предложением, но не смог этого сделать:

«Отпустил он рыбку золотую

И сказал ей ласковое слово:

«Бог с тобою, золотая рыбка!

Твоего мне откупа не надо;

Ступай себе в синее море,

Гуляй там себе на просторе».

«Не посмел я взять с нее выкуп;

Так пустил ее в синее море»

Еще один очень симпатичный, добрый, умный сильный и задорный по характеру персонаж был задуман Пушкиным в роли Балды, мастера на все руки:

«Живет Балда в поповом доме,

Спит себе на соломе,

Ест за четверых,

Работает за семерых;

До светла у него все пляшет,

Лошадь запряжет, полосу вспашет,

Печь затопит, все заготовит, закупит,

Яичко испечет да сам и облупит.

Попадья Балдой ненахвалится,

Поповна о Балде лишь и печалится,

Попенок зовет его: тятей;»

Справедливость весело и празднично торжествует в «Сказке о попе и о работнике его Балде». С искрой задора, насмешки над жадностью попа, несмышленостью усердного бесенка Пушкин дал возможность Балде наказать попа за жадность без особых усилий, но по заслугам, хотя данные персонажи находились на разных социальных лестницах. «Сказка о попе и о работнике его Балде» не могла быть разрешена цензурой при Пушкине и была напечатана только после его смерти.

Все рассматриваемые персонажи сказок Пушкина, как несимпатичные и злые, так и добрые и справедливые — все они являются как бы собирательными образами народности сказок Пушкина, очень понятными читателю любого возраста, любой социальной направленности. А разве это не показатель?

Еще одним важным фактором сказок Пушкина является вымысел и романтическое настроение, а также сюжеты, навеянные услышанными русскими сказками. Все это так искусно переплетено, что задумываться, где быль или небыль, не хочется. А хочется читать, и верится, и представляется, что действительно:

«Бочка по морю плывет.

Словно горькая вдовица,

Плачет, бьется в ней царица;

И растет ребенок там

Не по дням, а по часам».

или

«Лишь ступил на двор широкой

Что ж? Под елкою высокой,

Видит белочка при всех

Золотой грызет орех,

Изумрудец вынимает,

А скорлупку собирает,

Кучки равные кладет,

И с присвисточкой поет

При честном при все народе:

Во саду ли, в огороде. «

Как же мягко воспринимаются чудеса и волшебные персонажи в сказках А. С. Пушкина, но, самое интересное, что воспринимаются они как действительно живые, физически ощутимые: и тридцать три богатыря «в чешуе, как жар, горя»:

«Все красавцы удалые,

Великаны молодые,

Все равны как на подбор

С ними дядька Черномор».

или царевна-лебедь

«Встрепенулась, отряхнулась,

И царевной обернулась:

Месяц под косой блестит,

А во лбу звезда горит;

А сама-то величава,

Выступает будто пава,

А как речь-то говорит,

Словно реченька журчит. «

а зеркальце?

«Ей в приданное дано

Было зеркальце одно;

Свойство зеркальце имело:

Говорить он умело. «

В русских сказках были волшебные зеркала, но такого обаятельного и справедливого зеркала не встречалось раньше:

«Ах ты мерзкое стекло!

Это врешь ты мне на зло. «

«Зеркальце в ответ:

А царевна все ж милее

Все ж румяней и белее»

В сказках Пушкина разговаривает природа (солнце, ветер, месяц, море, волны) , «золотой петушок», «золотая рыбка», черт и бесенок. Все говорящие волшебные персонажи в сказках Пушкина добры, гуманны, благородны. Град на острове Буяне воспринимается сознанием действительно существующим, таким же, как и описан: за белыми стенами маковки церквей, все богаты в этом городе, изб нет, везде палаты.

Остров Буян — это такой уголок, куда хочется спрятаться: там творят только добро, там как-то очень хорошо. Похоже, что и сам Пушкин, душою отдыхал, воображая этот остров и город на нем.

Все рассмотренные элементы сказок А. С. Пушкина дают возможность сделать вывод «Им присуща народность».

 Жанр литературной сказки в творчестве А. С. Пушкина

Сказки
А. С. Пушкина с народно-стилевой основой («Сказка о Медведихе», «Сказка о попе
и работнике его Балде», «Сказка о рыбаке и рыбке»)

В развитии и утверждении
жанра литературной сказки особое место принадлежит А. С. Пушкину.
Достаточно давно сложилось мнение, что обращение Пушкина к фольклору связано с
решением им проблемы народности. Но, кроме того, для него, несомненно, был
важен опыт художественного освоения чудесного, фантастического мира,
чрезвычайно ярко выразившегося в волшебной сказке, в мифотворчестве
народнопоэтического сознания. Литературная сказка в творчестве писателя
представлена в различных вариантах. В связи с этим Р. Поддубная
подчеркивает, что «вопрос об эволюции жанровой поэтики сказок представляет
значительный интерес для понимания всего творчества Пушкина, поскольку
позволяет увидеть, какие элементы фольклорной поэтики он считал продуктивными и
творчески использовал даже в нефольклорных произведениях, а от каких отказался,
почувствовав за ними архаичные нормы мироощущения» [66, с. 24].
Фольклорные сюжеты и образы Пушкин воссоздает в свете романтического
литературного опыта.

Переработки народной
сказки стали в России заметным явлением, начиная со второй половины XVIII века.
Зачастую это были своего рода пересказы народных сказок в духе
авантюрно-волшебного рыцарского романа. В конце XVIII – начале XIX века на
основе народной сказки создавались «богатырские поэмы»: «Бова» А. Радищева,
«Бахариана» М. Хераскова, «Царь-Девица» Г. Державина. В течение
первых двух десятилетий XIX века сказка проникла в различные литературные
жанры: басню, романтическую повесть, поэму. А. С. Пушкин пришел к
своим первым сказкам прежде всего через опыты в жанре баллады. Его балладные
произведения «Жених» (1828), «Утопленник» (1828), в которых использованы
народные источники, включают в себя также мотивы новеллистических сказок и
фантастику не сказочного типа. Поэтому они не могут быть отнесены к жанру
литературной сказки, а, следовательно, остаются за пределами нашего
исследования. Но именно балладу «Жених» можно считать промежуточным звеном на
пути Пушкина к литературной сказке, поскольку ей присущи некоторые элементы
композиции и образной системы народной сказки.

В период с 1831 по 1834
годы Пушкиным был создан знаменитый сказочный цикл, в который вошли «Сказка о
царе Салтане», «Сказка о попе и работнике его Балде», «Сказка о мертвой царевне
и о семи богатырях», «Сказка о рыбаке и рыбке», «Сказка о золотом петушке». К
ним примыкает и «Сказка о Медведихе», менее известная, чем остальные и
основанная не на сказочном, а на былинном и песенном фольклоре.

Обращаясь к различным
видам фольклора, в болдинскую осень 1830 года Пушкин создает произведение сказочного
характера «Как весенней теплою порою…», которое стали называть «Сказкой о
Медведихе», и «Сказку о попе и работнике его Балде». Исследователи
подчеркивают, что в «Сказке о медведихе» соединены и переосмыслены элементы
народной сказки, баллады, плача, песни. Работая в жанре баллады, поэт скоро
понял, что этот жанр несовместим с поэтической природой волшебной сказки. Сюжет
народной сказки начинает развиваться с конфликта и завершается полным его
разрешением. Это придает «замкнутость» сюжету сказки и «позволяет
абстрагировать содержание сказки в пространстве и во времени» [34, с. 44].
Сказочное пространство – это, чаще всего, некоторое царство, куда силою
воображения переносится слушатель.

По наблюдениям
Д. Лихачева, сказочное время «не выходит за пределы сказки. Оно целиком
замкнуто в сюжете. Его как бы нет до начала сказки и нет по ее окончании. Оно
не определено в общем потоке исторического времени» [45, с. 226].

Сюжет «Сказки о Медведихе» не имеет аналогов в фольклорных
источниках, что позволяет считать автором сюжета самого Пушкина. Исследователи
отмечают некоторую неясность замысла сказки, так как отсутствует единство между
первой и второй частями произведения [14, с. 533]. Острый драматизм
сближает «Сказку о Медведихе» с балладой. Однако ее герои обрисованы в
традициях сказочного анималистического эпоса. В ней повествуется о том, как
ранним утром в лесу гуляет медведица с тремя медвежатами. Мужик с рогатиной встречает
их, убивает медведицу и приносит жене в подарок медвежью шубу «в пятьдесят
рублев» да трех медвежат в мешке «по пяти рублев». Медведь узнает об
этом. Свое горе он выражает в причитании. К медведю-боярину собираются звери со
всего леса: «и большие, и меньшие».

В русских народных
сказках часто встречаются животные, восходящие к тотемам: рыба-прародительница,
конь, корова, птицы. Одним из наиболее распространенных, как указывает
В. Аникин, является медведь [5, с. 93]. «Медведь» –
наименование-табу, возникшее вследствие запрета произносить имя обожествленного
зверя. Ряжение в медведя и магические действия с вывернутым тулупом проходят
сквозь все славянские обряды. Пушкин употребляет не нейтральное слово медведица,
а именно медведиха, то есть жена медведя.

Медведиха выходит на
гулянье со своими детьми как счастливая хозяйка семейства. Это своего рода
воплощение народного идеала. Однако в сказке он нарушен. С народным
представлением о горе связана аллегоричность образа медведя черно-бурого,
который запечалился, голову повесил, голосом завыл. Таким образом, в
произведении возникают и соединяются две тональности, два эмоциональных полюса,
которые создают идейно-художественную целостность. Соединение идиллической и
драматической тональности свидетельствует о том, что Пушкин ориентируется на
лирический, песенный стиль и на стиль похоронных причитаний. Подобно народному
рассказчику, который хранит в памяти народную кайму и стилевые жанровые
свойства, поэт воплощает сюжет в заранее заготовленные сказочные обороты и формулы.
В тексте сказки несложно выявить выражения, буквально совпадающие с текстами
фольклорных произведений.

Пушкин мастерски
использует в сказке народные причитания, которым предшествует синтаксический
параллелизм в конструкции положительного и отрицательного сравнения: не звоны
пошли по городу – пошли вести по всему свету:

Ах
ты, свет моя медведиха,

На
кого меня покинула,

Вдовца
печального,

Вдовца
горемычного?

Уж
как мне с тобой, моей боярыней,

Веселой
игры не игрывати,

Милых
детушек не родити,

Медвежатушек
не качати,

Не
качати, не баюкати [74, с. 311].

Д. Благой отмечал,
что «Пушкин любил ходить на кладбище, когда там голосили над могилами бабы и
прислушиваться к бабьему причитанию, сидя на какой-нибудь могиле» [14,
с. 369]. Такого рода впечатления, вероятно, и нашли отражение в сказке.

Концовка «Сказки о
Медведихе» подсказана Пушкину шуточной песней из сборника Д. Чулкова «За
морем синичка не пышно жила», о чем неоднократно упоминалось в
исследовательской литературе. Однако внимательное изучение последних строк
произведения позволяет соотнести сказку с кумулятивными детскими сказками,
особенность которых заключается в использовании прозвищ, в названиях, в
характеристиках, которыми наделяются в сказке животные. Весь художественный
смысл такого приема – дать по возможности более меткое обозначение, ярко
изобразить предмет, в одном-двух словах подчеркнуть его характерную сущность. В
кумулятивных сказках название предмета играет главенствующую роль. Пушкин дает
точные характеристики персонажам, но внимание читателя концентрируется не на
предмете, а на его характеристиках: волк – зубы закусливые, глаза
завистливые; бобр – жирный хвост; зайка беленький. Углубляет
такие характеристики меткие социальные обозначения персонажей: медведь-боярин;
волк-дворянин; бобр-торговый гость; ласочка-дворяночка; белочка-княгинечна;
лисица-подьячиха; горностаюшка-скоморох; байбак-игумен; зайка-смерд;
целовальник-еж. В оценке персонажей чувствуется влияние скомороших песен,
которое проявляется именно в социальных обозначениях. Детская кумулятивная
сказка как бы сужается автором в перечень. Персонажи выстраиваются иерархически
по своей социальной значимости. Ступенчатое сужение концовки сказки, по
замечанию Т. Зуевой, является «веским аргументом в пользу художественной
законченности произведения» [34, с. 50].

Таким образом, можно
говорить о новой тенденции в развитии сказочного жанра в творчестве Пушкина,
когда он, пытаясь оторваться от конкретного народного сюжета, совмещает
элементы разных фольклорных жанров.

Собственно цикл сказок
Пушкина начался с социально-бытовой «Сказки о попе и работнике его Балде»
(1830). Известна точка зрения, рассматривающая зарубежный фольклор как источник
пушкинских сказок (В. Сиповский, М. Азадовский). Однако большинство
исследователей источниками сказок Пушкина считают русские народные сказки.
Несмотря на большое значение зарубежного фольклора, в пушкинских сказках
основополагающее значение все же имеет национальный фольклор. Так,
И. Лупанова в своем исследовании замечает, что «основным источником
пушкинских сказок должны быть по праву признаны те произведения, идейный
замысел и образы которых оказали решающее влияние как на постановку поэтом
определенной художественной задачи, так и на ее творческое воплощение. А такие
произведения мы находим именно в русском фольклоре» [54, с. 153].

Поздней осенью 1824 года
Пушкин записал: «Поп поехал искать работника. Навстречу ему Балда. Соглашается
Балда идти к нему в работники, платы требует только три щелчка в лоб попу. Поп
радехонек, попадья говорит: «Каков будет щелк». Балда дюж и работящ. Но срок
уже близко. Поп начинает беспокоиться. Балда обводит вокруг пальца бесов. Затем
– Балда у царя. Дочь одержима бесом. Балда под страхом виселицы берется
вылечить царевну. После приключений бес пойман и высечен» [73, с. 410].
Так зафиксировано в Михайловском. В Болдино 1830 года поэт то же записывает
стихами:

Жил-был
поп,

Толоконный
лоб [76, с. 305].

Исследователи обычно
подчеркивали органичность воплощения принципа народности в этой сказке. Так, Д. Благой отмечал, что «в первой сказке
поэта народность содержания и формы приходят едва ли не в максимально возможное
для сказки в стихах гармоническое соответствие» [14, c. 29]. Т. Зуева
полагает, что сюжет «Сказки о попе…» мог быть записан Пушкиным в Псковской
губернии. Однако «конспективная запись народного источника представляет собой
контаминированный сюжет, объединяющий несколько повествовательных мотивов» [34,
с. 52]. Среди этих мотивов можно выделить главные:

·       
хозяин и батрак (наем за три
щелчка);

·       
работник вьет веревки, чтобы «море
морщить, да чертей корчить»;

·       
соревнование, «кто лощадь
понесет»;

·       
состязание в беге;

·       
кто дальше забросит дубину;

·       
кто раскусит камень;

·       
игра в карты с
чертом и др.

Все мотивы связаны между
собой образом работника. Создавая сказку, Пушкин отбрасывает лишние, на его
взгляд, мотивы и пишет свой вариант сказки, в которой акцент перенесен на
социальный конфликт. Его сказка состоит из таких мотивов:

·       
поп и Балда
заключают договор;

·       
Балда выполняет
все условия, но поп поручает работнику невыполнимые задания;

·       
попу приходится
подчиниться условиям договора.

В центре повествования
оказались неимоверные проделки сметливого работника. Просторечное слово «балда»
имеет несколько значений. В. Даль в «Толковом словаре живого
великорусского языка» выделяет такие значения его: дылда, болван, балбес;
долговязый и неуклюжий дурень; большой молот, кувалда; кулак
от 8 до 15 фунтов [28, с. 663]. В характере работника соединились все
эти значения. Он с виду глуп, но на самом деле обладает сметливостью и наделен
недюжинной силой. Балда – шут, плут, но его скрытый ум противопоставляется
окружающей его глупости, что позволяет говорить о фольклорной природе образа.

Однако, в отличие от
фольклорного героя, пушкинский герой совершает поступки, психологически
мотивированные. Разгадав намерения попа (посмотреть кой-какого товару),
он и предлагает себя в качестве товара. Поп соглашается взять его, замышляя
извлечь для себя пользу. «Фольклорно-сказочная логика заменяется у Пушкина
логикой характеров, которые начинают объяснять поведение героев, то есть
определяют сюжет», – пишет по этому поводу Т. Зуева [34, с. 55].
Обычно исследователи связывают пушкинскую сказку с антипоповскими сказками, а
самого попа делают объектами социальной сатиры [54, с. 159-160]. Но в
сказке нет никакой социально-разоблачительной критики попа. Как утверждает
М. Шустов, пушкинский поп толоконный лоб не из антипоповских народных
сказок, а из сказки-небылицы, «в которой все не по-нашему: стоит церковь из
пирогов складена, оладьями повешена, блином накрыта» и «выскочил поп,
толоконный лоб – я его и съел» [86, с. 50]. Поэтому поп – сказочный
персонаж, позволяющий глубже проникнуть в специфику характера главного
персонажа Балды, на котором держится основной смысл сказки. Поп и Балда
противопоставлены в произведении, как противопоставлено сказочное и реальное. В
результате этого в сказке возникает много алогизмов. Так, нелепое задание попа
не вызывает ни тени удивления у работника, который выполняет его и завершает
дело щелчками. Поэтому можно утверждать, что на первом плане в сказке Пушкина
не взаимоотношения хозяина и батрака, а более глубокий смысл, заключающийся в
неизбежности наказании того, кто не сдерживает своих обещаний.

От сказочного народного
стиля в пушкинском произведении сохраняется традиционный сказочный зачин (жил-был),
некоторые фольклорные формулы (ср.: в народной сказке: скоро сказка
сказывается, да не скоро дело делается; у Пушкина: время идет, срок уж
близенько), концовка, в роли которой выступает последняя фраза: не
гонялся бы ты поп за дешевизной. Заключительная фраза стала функционировать
в языке как пословица. Акцент на моральном аспекте сближает сказку с басенным
творчеством и со стихотворными сказками-новеллами конца XVIII – начала XIX вв.,
в основе которых лежала бытовая история или анекдот. С фольклорными
произведениями сказку роднит прежде всего особенность ее стиха. Он связан с
формами так называемого «балагурного» стиля: с народным театром, раешником,
лубочными картинками. Такой стиль проявляет себя в малых жанрах устного
народного творчества: пословицах, поговорках, прибаутках, загадках,
скороговорках. Своеобразны и рифмы в сказке. Они, по большей части, неточные,
но часто втречающиеся в фольклоре: поп – лоб, по лбу – полбу,
ладно – накладно, морщить – корчить и т.п. Отсутствие
стихотворного размера не разрушает единства стихов, которые рифма соединяет в
двустишия, подкрепленные параллелизмом стихов:

Ест
за четверых,

Работает
за семерых [76, с. 305].

Попадья
Балдой не нахвалится,

Поповна
о Балде лишь и печалится [76, с. 305].

Бесенок
по берегу морскому,

А
зайка в лесок да додому [76, с. 307].

Авторский план сказки
образуется благодаря широкому использованию поэтом выражений афористического
характера: идет, сам не зная куда; почесывать лоб; понадеялся на русский
авось; не будет … накладно; щелк щелчку рознь; ест за четверых, работает за
семерых. Автор-повествователь выступает как народный рассказчик, блестяще
знающий народный язык. Отсюда – широкое употребление просторечных слов и
выражений: проворье, бедство, двух зайков, до дому, меньшой и т.п.
Колорит народного рассказа воссоздается поэтом с помощью форм народного
синтаксиса и ритмико-интонационного строя устно-разговорной речи. Так, в речи
рассказчика используются преимущественно простые предложения (Жил-был поп,
// Толоконный лоб), нередко используется инверсия (Пошел поп по базару).
Предложения часто начинаются союзами а, вот (А Балда приговаривал с
укоризной), при описании действий персонажей опускаются глаголы (Испугался
бесенок, да к деду). Приведенные примеры характерны для бытового народного
языка.

Сюжет в пушкинской сказке
движется, как и в народной сказке. Но динамика его значительно усиливается.
Пушкин не просто рассказывает, а воспроизводит картины сказочных событий в
настоящем времени. «Повествование в сказке отмечается замечательной
живописностью, картинностью выражений» – писал Д. Благой [14, с. 535]. Местом действия Пушкин избирает привычную для
русского крестьянина обстановку – базар, достигая внешней реалистичности.
Одновременно грань между реальным и сказочным миром стирается в результате
условности, заключающейся в том, что невозможное с точки зрения здравого смысла
преподносится рассказчиком с интонациями достоверности. Исследователи увидели в
сказке Пушкина некоторые отступления от сказочного канона, проявляющиеся в
психологической мотивировке завязки (поп, поколебавшись, все-таки согласился на
условия Балды) [65, с. 130]. Вместо краткой характеристики работника,
часто приводимой в народной сказке, Пушкин дает красочное описание жизни Балды:

Живет Балда в поповском
доме,

Спит себе на соломе.

Ест за четверых

Работает
за семерых [76,
с. 308].

Такая описательность –
характерная особенность чисто литературного жанра. Финальная сцена сказки также
проникнута психологизмом:

Идет Балда, покрякивает,

А поп, завидя Балду,
вскакивает,

За попадью прячется,

Со страху корячится [76, с. 309].

Внутреннее состояние
персонажа передается изображением целого ряда действий. Но Пушкин значительно
изменяет сам характер изображаемого действия, о чем детально писал
В. Непомнящий [65].

Таким образом, используя
народный сюжет, Пушкин предложил не сатирическую сказку, а, скорее,
своеобразную притчу о противоречивости русского характера, в котором уживаются
нравоучение и идеал. Предложенная в «Сказке о попе и работнике его Балде»
форма, больше не повторилась в его творчестве. Но примечательно то, что такой художественный
опыт обогатил все последующие сказки поэта. Фольклорные приемы тесно
переплелись в сказке с чисто литературными, иногда даже срослись, но при этом
сугубо авторские приемы не разрушали канонов народной сказки.

Продолжая развивать свое
творчество в избранном направлении, Пушкин создает «Сказку о рыбаке и рыбке»
(1833), которая в значительной степени продолжала тему «Сказки о попе и
работнике его Балде». Исследователи полагают, что источником послужила «Сказка
о рыбаке и его жене» из сборника братьев Гримм. Своеобразным итогом изучения
сказки фольклористами можно признать заключение И. Лупановой:
«Внимательное изучение «Сказки о рыбаке и рыбке» свидетельствует о том, что, в
отличие от гриммовской сказки, смысл которой исключительно в морали: «будь
доволен тем, что имеешь», – смысл пушкинской сказки гораздо более широк, и, в
частности, он заключается в воспроизведении русской народной сатиры на барство,
на несправедливое социальное устройство» [54, с. 167].
Акцентируя внимание на характере сатиры автора, исследовательница отмечает ее
общность с сатирическими народными сказками.

Вопрос о фольклорных
источниках сказки о рыбаке и рыбке был обстоятельно рассмотрен
М. Азадовским. Используя пушкинские черновики и сопоставив сказку братьев
Гримм и текст «Сказки о рыбаке и рыбке», ученый пришел к выводу о несомненном
знании и использовании поэтом мотивов немецкой сказки. Однако из деталей
пушкинской сказки в тексте Гриммов отсутствует мотив корыта (первое требование
у Гриммов – новый дом), по-разному именуются рыбки: у Пушкина – золотая, у
Гримов – камбала; причем у Пушкина опущено указание, что рыбка – заколдованный
принц. Наконец, у Пушкина значительно усилен мотив покорности мужа. В сказке
Гримм старик – только покорный муж, не смеющий ослушаться приказов жены и
пользующийся вместе с нею дарами чудесной рыбки; у Пушкина старик совершенно
отделяется от старухи. Г. Макогоненко подчеркивает, что «следование
образцу было откровенным; при этом, чем больше было совпадений, тем отчетливее
выступала оригинальность пушкинской сказки» [57, с. 31]. Сказка братьев
Гримм – это зафиксированная народная сказка-притча о жадности. Жена рыбака
требует выполнения с помощью чудесной камбалы ее желаний. Сначала она хочет
новый дом, затем замок, потом пожелала стать императрицей, папой римским и,
наконец, Богом. Последнее желание старухи не исполняется. Рыбак и его жена
возвращаются в старую хижину. Пушкин, отталкиваясь от гриммовского сюжета,
большое внимание уделил русской сказочной традиции, в частности, сюжету «жадная
старуха». Поэт отказался от побочных линий немецкой сказки и все внимание
сосредоточил на одной – старик и старуха, детально разрабатывая крестьянскую
тему. Рыбак и его жена – бедные люди. Они живут в своей землянке «тридцать лет и
три года». Желания старухи социально обусловлены: она не хочет быть «черною
крестьянкою» – хочет быть дворянкой, царицей, владычицей морскою.

В качестве основного
признака стиля в «Сказке о рыбаке и рыбке» В. Виноградов выделяет прием
варьирования. Сказка состоит из экспозиции и одного повторяющегося мотива.

1. Экспозиция. Старик
выловил золотую рыбку. Она просит отпустить ее в море за выполнение любого
желания.

2. Старуха велит
обратиться к рыбке с просьбой сделать ее дворянкой, царицей, владычицей морскою.
Рыбка выполняет все желания, кроме последнего [20, с. 114].

В своей сказке Пушкин
отказывается от литературных способов изображения персонажей: образы-типы
старика и старухи свойственны бытовой сказке. Кроме того, для народного
творчества характерны так называемые кумулятивные сказки, о которых уже
упоминалось, когда события связываются между собой причинно-следственными
связями. Кумулятивная структура сказки о рыбаке и рыбке помогает глубже
раскрыть характер жадной старухи. Если в волшебной сказке превращения чаще
всего связаны с приобретением героями определенных положительных качеств, то
превращения старухи в пушкинском произведении происходят вопреки законам
чудесной сказки. Изображение старухи дается в стиле лубочных картинок.

1)
Жил старик со своею старухой

У
самого синего моря…

Старик
ловил неводом рыбу,

Старуха
пряла свою пряжу [77, с. 338].

2) Перед ним изба со светелкой,

С кирпичною, беленою трубою,

С дубовыми, тесовыми вороты,

Старуха сидит под окошком
[77, с. 340].

3) Что ж он видит? Высокий терем.

На крыльце сидит его старуха

В дорогой собольей душегрейке[ 77 , с. 340].

4) …перед ним царские палаты.

В палатах видит свою старуху.

За столом сидит она царицей,

Служат ей бояре да дворяне [77,  с. 342].

5) Глядь: опять перед ним землянка,

На пороге сидит его старуха,

А перед нею разбитое корыто [77,  с. 343].

Накопление эпизодов
происходит по принципу нарастания. Бесконечная жадность старухи соответствует
бесконечной возможности развития сюжета кумулятивной сказки.

В сказке братьев Гримм
противопоставление жене мужа проявляется слабо. Хотя рыбак и противится жене,
но выполняет ее капризы, и сам потом пользуется добытыми благами. Вот как об
этом сказано у братьев Гримм: «Вошел он в избу, а в избе чистые сени и нарядная
комната, и стоят в ней новые постели, а дальше чулан и столовая; всюду полки, а
на них самая лучшая утварь, и оловянная, и медная – все, что надо. А позади
избы маленький дворик, и ходят там утки и куры; а дальше – небольшой садик и
огород с разной зеленью и овощами.

– Видишь, – говорит жена,
– разве это не хорошо?

– Да, – ответил рыбак, –
заживем мы теперь припеваючи, будем довольны и сыты» [25, с. 129].

У Пушкина все иначе.
Антитеза «старик-старуха» постепенно углубляется. Старуха-крестьянка изображена
как сварливая, вечно чем-то недовольная баба, ругающая безропотного мужа:

Старика
старуха забранила:

«Дурачина
ты, простофиля!» [77, с. 339].

С переменой социального положения
изменяется и поведение старухи. Став дворянкой, она проявляет жестокость по
отношению к слугам, мужа «на конюшне служить послала». А изъявив желание быть
царицей и встретив сопротивление старика,

Осердилася
пуще старуха,

По
щеке ударила мужа:

«Как
ты смеешь, мужик, спорить со мною»,

Со
мною, дворянкой столбовою?..» [77 , с. 341].

Сюжет сказки развивается
несколько необычно для фольклора. В центре народной сказки – герой, который
добивается успеха благодаря своим положительным качествам. Вместе с тем
народная сказка сложна по своей структуре. Если на одном полюсе действуют
старик со старухой, а на другом – золотая рыбка, то перед нами волшебная
сказка. Если в центре конфликт между стариком и старухой, тогда это бытовая
сказка. В центре пушкинского повествования – антигерой в необычных условиях:
для достижения желаний старухи нет преград. Но и ее желаниям нет предела. В
пушкинской сказке противопоставление муж – жена углубляется. Уже в
начале сказки автор подчеркивает патриархальную подчиненность старухи мужу:

Жил старик со своею
старухой… [77, с. 338].

Каждый занимается испокон установленным делом:

Старик ловил неводом
рыбу,

Старуха пряла свою пряжу
[77, с. 338].

С появлением золотой
рыбки начинается их противостояние. Бытовая ссора, характерная для многих
фольклорных сказок, перерастает в социальный конфликт: как только старуха
поднялась вверх по иерархической лестнице, она начинает обращаться со своим
мужем, как с подчиненным, холопом. Но старик продолжает видеть в своей
социально растущей  старухе свою жену. Это подтверждается текстом сказки:

–
Разбранила меня моя старуха;

– Еще
пуще старуха бранится;

–
Пуще прежнего старуха взбранилась;

–
Опять моя старуха бунтует;

– Что
мне делать с проклятою бабой?

Однако вскоре старик
подчиняется новым условиям и ведет себя с женою как холоп.

Развитие действия в
сказке связано с образом золотой рыбки – чудесного помощника,
встречающегося во многих сказках. Согласно фольклорной традиции чудесный
помощник вознаграждает героя, отрицательный персонаж наказывается.

В сказке Пушкина золотая
рыбка вынуждена исполнять прихоти старухи, потому что с просьбой обращается
старик, которому рыбка не может отказать. Желание помочь старику заставляет ее
выполнять требования старухи. «Реакция рыбака на требования старухи отделяет
его мораль от безнравственного поведения дворянки и царицы и сближает его
самого с золотой рыбкой, которая разделяет его возмущения», – замечает Г. Макогоненко [58, с. 136]. Изображение негодования и нарастания гнева
чудесного помощника передается через картины изменяющегося моря. Море в сказке
– «это образ-символ, вобравший в себя опыт романтизма и личный пушкинский
поэтический опыт» [58, с. 136]. Исследователь выделяет три символических
значения образа моря:

1)   
объективная
реальность, часть могучей природы, «обыкновенное синее море»;

2)   
«персонаж
волшебной сказки, сопутствующий добру и ненавидящий зло, насилие, хамство»;

3)   
«извечная
свободная стихия», которую нельзя подчинить чьей-то воле [58, с. 140-141].

Поучительность, дидактизм
сказки определяется философской метафоричностью сюжета, помещенного в реальную
бытовую картину. Концовка в точности повторяет зачин:

Они жили в ветхой
землянке

Ровно тридцать лет и три
года [77, с. 338].

Глядь: опять перед ним
землянка,

На пороге сидит его
старуха [77,  с. 343].

«Сказка о рыбаке и рыбке»
обладает скрытой иронией: в ней пародируется волшебно-сказочное личное
благополучие героя, обязательная его «царственность» в устной сказке. Поэтому
эту сказку Пушкина иногда называют «ложно-волшебной».

Идею сказки точно
выражает художественная деталь – разбитое корыто: человек, который желает
невозможного, непременно остается ни с чем, у разбитого корыта. В сказке
столкнулись две неравные силы – море-океан и старуха, пожелавшая стать
«владычицей морскою». «Но нет в мире такой силы и власти, которые бы покорили
Окиян-море. Оттого описание его поведения закономерно осуществлено по законам
стилистики романтизма, где море изображалось мятежным потоком, который
обрушивается на «гибельный оплот самовластья», – замечает Г. Макогоненко
[58, с. 141]:

Видит, на море черная
буря:

Так и вздулись сердитые
волны,

Так и ходят, так воем и
воют [77, с. 342].

В пушкинской сказке в
общей художественной идее слились структура и стилевая система. Кумулятивная
композиция сказки в тесной связи с повторениями фольклорного характера дали
возможность поэту в полной мере использовать возможности вольного стиха как
повествовательной единицы. Ритм сказки, соединенный с вечным ритмом моря,
приобретает философское звучание. Сказка предупреждает о реальной возможности человеческого
разъединения. В голосе автора слышны интонации сожаления по поводу возможности
оказаться у разбитого корыта.

Таким образом, сказки
Пушкина с народно-стилевой основой обнаружили свою близость с басенной
литературной традицией, которая проявляется, прежде всего, в наличии морали.
Басенные сентенции пушкинских произведений стали функционировать в языке как
пословицы. Однако существование авторского плана свидетельствует о сближении
этих сказок с романтической поэмой.