Как звали медведя отца в сказке три медведя

Одна девочка ушла из дома в лес. В лесу она заблудилась и стала искать дорогу домой, да не нашла, а пришла в лесу к домику.

Дверь была отворена; она посмотрела в дверь, видит: в домике никого нет, и вошла. В домике этом жили три медведя. Один медведь был отец, звали его Михайло Иванович. Он был большой и лохматый. Другой была медведица. Она была поменьше, и звали ее Настасья Петровна. Третий был маленький медвежонок, и звали его Мишутка. Медведей не было дома, они ушли гулять по лесу.

В домике было две комнаты: одна столовая, другая спальня. Девочка вошла в столовую и увидела на столе три чашки с похлебкой. Первая чашка, очень большая, была Михайлы Иваныча. Вторая чашка, поменьше, была Настасьи Петровнина; третья, синенькая чашечка, была Мишуткина. Подле каждой чашки лежала ложка: большая, средняя и маленькая.

Девочка взяла самую большую ложку и похлебала из самой большой чашки; потом взяла среднюю ложку и похлебала из средней чашки; потом взяла маленькую ложечку и похлебала из синенькой чашечки; и Мишуткина похлебка ей показалась лучше всех.

Девочка захотела сесть и видит у стола три стула: один большой — Михайлы Иваныча; другой поменьше — Настасьи Петровнин, а третий, маленький, с синенькой подушечкой — Мишуткин. Она полезла на большой стул и упала; потом села на средний стул, на нем было неловко; потом села на маленький стульчик и засмеялась — так было хорошо.

Она взяла синенькую чашечку на колени и стала есть. Поела всю похлебку и стала качаться на стуле.

Стульчик проломился, и она упала на пол.

Она встала, подняла стульчик и пошла в другую горницу. Там стояли три кровати: одна большая — Михайлы Иваныча; другая средняя — Настасьи Петровнина; третья маленькая — Мишенькина.

Девочка легла в большую, ей было слишком просторно; легла в среднюю — было слишком высоко; легла в маленькую — кроватка пришлась ей как раз впору, и она заснула.

А медведи пришли домой голодные и захотели обедать.

Большой медведь взял чашку, взглянул и заревел страшным голосом:

— КТО ХЛЕБАЛ В МОЕЙ ЧАШКЕ?

Настасья Петровна посмотрела на свою чашку и зарычала не так громко:

— КТО ХЛЕБАЛ В МОЕЙ ЧАШКЕ?

А Мишутка увидал свою пустую чашечку и запищал тонким голосом:

— КТО ХЛЕБАЛ В МОЕЙ ЧАШКЕ И ВСЕ ВЫХЛЕБАЛ?

Михаиле Иваныч взглянул на свой стул и зарычал страшным голосом:

— КТО СИДЕЛ НА МОЕМ СТУЛЕ И СДВИНУЛ ЕГО С МЕСТА?

Настасья Петровна взглянула на свой стул и зарычала не так громко:

— КТО СИДЕЛ НА МОЕМ СТУЛЕ И СДВИНУЛ ЕГО С МЕСТА?

Мишутка взглянул на свой сломанный стульчик и пропищал:

— КТО СИДЕЛ НА МОЕМ СТУЛЕ И СЛОМАЛ ЕГО?

Медведи пришли в другую горницу.

— КТО ЛОЖИЛСЯ В МОЮ ПОСТЕЛЬ И СМЯЛ ЕЕ? — заревел Михаиле Иваныч страшным голосом.

— КТО ЛОЖИЛСЯ В МОЮ ПОСТЕЛЬ И СМЯЛ ЕЕ? — зарычала Настасья Петровна не так громко.

А Мишенька подставил скамеечку, полез в свою кроватку и запищал тонким голосом:

— КТО ЛОЖИЛСЯ В МОЮ ПОСТЕЛЬ?

И вдруг он увидал девочку и завизжал так, как будто его режут:

— Вот она! Держи, держи! Вот она! Ай-я-яй! Держи!

Он хотел ее укусить.

Девочка открыла глаза, увидела медведей и бросилась к окну. Оно было открыто, она выскочила в окно и убежала. И медведи не догнали ее.

Современными фольклористами корни английской версии сказки прослеживаются к аналогичной по сюжету шотландской сказке о трёх медведях и хитром лисе. Забравшись в дом медведей и напроказничав там, лис заснул в кроватке самого маленького медведя, был там застигнут вернувшимися хозяевами и вынужден был спасаться бегством. В сказке его зовут просто «хитрый лис». В «возвращённой к истокам» Джоном Баттеном версии сказки 1894 года лис назван англ. Scrapefoot (Царапка).

Scrapefoot

ONCE upon a time, there were three Bears who lived in a castle in a great wood. One of them was a great big Bear, and one was a middling Bear, and one was a little Bear. And in the same wood there was a Fox who lived all alone, his name was Scrapefoot. Scrapefoot was very much afraid of the Bears, but for all that he wanted very much to know all about them. And one day as he went through the wood he found himself near the Bears’ Castle, and he wondered whether he could get into the castle. He looked all about him everywhere, and he could not see any one. So he came up very quietly, till at last he came up to the door of the castle, and he tried whether he could open it. Yes! the door was not locked, and he opened it just a little way, and put his nose in and looked, and he could not see any one. So then he opened it a little way farther, and put one paw in, and then another paw, and another and another, and then he was all in the Bears’ Castle. He found he was in a great hall with three chairs in it—one big, one middling, and one little chair; and he thought he would like to sit down and rest and look about him; so he sat down on the big chair. But he found it so hard and uncomfortable that it made his bones ache, and he jumped down at once and got into the middling chair, and he turned round and round in it, but he couldn’t make himself comfortable. So then he went to the little chair and sat down in it, and it was so soft and warm and comfortable that Scrapefoot was quite happy; but all at once it broke to pieces under him and he couldn’t put it together again! So he got up and began to look about him again, and on one table he saw three saucers, of which one was very big, one was middling, one was quite a little saucer. Scrapefoot was very thirsty, and he began to drink out of the big saucer. But he only just tasted the milk in the big saucer, which was so sour and so nasty that he would not taste another drop of it. Then he tried the middling saucer, and he drank a little of that. He tried two or three mouthfuls, but it was not nice, and then he left it and went to the little saucer, and the milk in the little saucer was so sweet and so nice that he went on drinking it till it was all gone.

Then Scrapefoot thought he would like to go upstairs; and he listened and he could not hear any one. So upstairs he went, and he found a great room with three beds in it; one was a big bed, and one was a middling bed, and one was a little white bed; and he climbed up into the big bed, but it was so hard and lumpy and uncomfortable that he jumped down again at once, and tried the middling bed. That was rather better, but he could not get comfortably in it, so after turning about a little while he got up and went to the little bed; and that was so soft and so warm and so nice that he fell fast asleep at once.

And after a time the Bears came home, and when they got into the hall the big Bear went to his chair and said

«WHO’S BEEN SITTING IN MY CHAIR?» and the middling Bear said. «WHO’S BEEN SITTING IN MY CHAIR?» and the little Bear said, «Who’s been sitting in my chair and has broken it all to pieces?» And then they went to have their milk, and the big Bear said, «WHO’S BEEN DRINKING MY MILK?» and the middling Bear said, WHO’S BEEN DRINKING MY MILK?» and the little Bear said, «Who’s been drinking my milk and has drunk it all up?» Then they went upstairs and into the bedroom, and the big Bear said, «WHO’S BEEN SLEEPING IN MY BED?» and the middling Bear said, «WHO’S BEEN SLEEPING IN MY BED?» and the little Bear said, «Whos been sleeping in my bed?—and see here he is!» So then the Bears came and wondered what they should do with him; and the big Bear said, «Let’s hang him!» and then the middling Bear said, «Let’s drown him!» and then the little Bear said, «Let’s throw him out of the window.»

And then the Bears took him to the window, and the big Bear took two legs on one side and the middling Bear took two legs on the other side, and they swung him backwards and forwards, backwards and forwards, and out of the window. Poor Scrapefoot was so frightened, and he thought every bone in his body must be broken. But he got up and first shook one leg—no, that was not broken; and then another, and that was not broken; and another and another, and then he wagged his tail and found there were no bones broken. So then he galloped off home as fast as he could go, and never went near the Bears’ Castle again.

В литературную традицию сказка была введена в 1837 году Робертом Саути как «The Story of the Three Bears» («Сказка про трёх медведей»)[5]. В его версии протагонистом выступает не лиса, а «маленькая старушка» (a little old Woman) с хулиганистым характером, чем-то напоминающая Шапокляк. Существует предположение[3], что Саути слышал эту историю в детстве от своего дяди Уильяма Таллера и ребёнком понял англ. vixen (лиса) в его переносном английском значении «крайне сварливая женщина». Это, впрочем, не объясняет, почему он сделал её старушкой.

The Story of the Three Bears
From Robert Southey’s «The Doctor.»
«A tale which may content the minds of learned men and grave philosophers.» Gascoyne

Once upon a time there were Three Bears who lived together in a house of their own in a wood. One of them was a Little Small Wee Bear, and one was a Middle-sized Bear, and the other was a Great Huge Bear. They had each a pot for their porridge; a lttle pot for the Little, Small, Wee Bear, and one was a middle-sized pot for the Middle Bear, and a Great pot for the Great, Huge Bear. And they had each a chair to sit in; a little chair for the little, Small, Wee Bear, and a middle-sized chair for the Middle Bear and a Great chair for the Great, Huge, Bear. And they had each a bed to sleep in; a little bed for the Little, Small, Wee Bear,and a middle-sized bed for the middle Bear, and a great bed for the Great, Huge Bear.

One day, after they had made the porridge for their breakfast, and poured it into their porridge-pots, they walked out into the wood while the porridge was cooling, that they might not burn their mouths by beginning too soon to eat it. And while they were walking, a little old Woman came to the house. She could not have been a good, honest old Woman; for first she looked in at the window, and then she peeped in at the key-hole; and seeing nobody in the house, she lifted the latch. The door not fastened, because the Bears were good Bears, who did nobody any harm, and never suspected that any body would harm them. So the little old Woman opened the door and went in; and well she was when she saw the porridge on the table. If she had been a good little old Woman, she would have waited till the Bears came home, and then; perhaps, they would have asked her to breakfast; for they were good bears — a little rough or so, as the manner of Bears is, but for all that very good-natured and hospitable. But she was an impudent, bad old Woman, and set about helping herself.

So first she tasted the porridge of the Great, Huge Bear, and that was too hot for her; and she said a bad word about that. And then she tasted the porridge of the Middle Bear, and that was too cold for her; and she said a bad word about that too. And then she went to the porridge of the Little, Small, Wee Bear, and tasted that;and that was neither too hot nor too cold, but just right; and she liked it so well she ate it all up: but the naughty old Woman said a bad word about the little porridgepot, because it did not hold enough for her.

Then the little old Woman sat down in the chair of the Great, Huge Bear, and that was too hard for her. And then she sat down in the chair of the Middle Bear, and that was too soft for her. And then she sat down in the chair of the Little, Small Wee Bear, and that was neither too hard nor too soft, but just right. So she seated herself in it and there she sat till the bottom of the chair came out,and down came hers, plump upon the ground. And the naughty old Woman said a wicked word about that too.

Then the little old Woman went up stairs into the bed-chamber in which the Three Bears slept. And first she lay down upon the bed of the Great, Huge Bear; but that was too high at the head for her. And she lay down upon the bed of the Middle Bear; and that was too high at the foot for her. And then she lay down upon the bed of the Little, Small, Wee Bear; and that was neither too high at the head nor at the foot, but just right. So she covered herself up comfortably, and lay there till she fell fast asleep.
By this time the Three Bears thought their porridge would be cool enough; so they came home to breakfast. Now the little old Women had had left the spoon of the Great Huge Bear standing in his porridge.

«Somebody has been at my porridge!»

said the Great, Huge Bear, in his great, rough, gruff voice. and when the middle Bear looked at his he saw that the spoon was standng in it too. they were wooden spoons; If they had been silver ones, the naughty old Woman would have put them her pocket.
«Somebody has been at my porridge !»

said the middle bear in his middle voice.

Then the Little, Small, Wee Bear looked at his, and there was the spooon in the porridge-pot, but the porridge was all gone.
«Somebody has been at my porridge, and has eaten it all up!»

said the Little, Small, Wee Bear, in his little, small, wee voice.

Upon this the Three Bears, seeing that some one had entered their house, and eaten up the Little, Small, Wee Bear’s breakfast, began to look about them. Now the little old Woman had not put the hard cushion straight when she rose from the chair of the Great, Huge Bear.
«Somebody has been sitting in my chair!»

said the Great, Huge Bear, in his great, rough, gruff voice.

And the little old Woman had squatted down the soft cushion of the Middle Bear.
«Somebody has been sitting in my chair !»

said the Middle Bear, in his middle voice.

And you know what the little old Woman had done to the third chair.
«Somebody has been sitting in my chair, and has sat the bottom of it out!»

said the Little, small, Wee Bear, in his little, small, wee voice.

Then the Three Bears thought it necessary that they should make farther search; so they went, up stairs into their bed-chamber. Now the little old. Woman had pulled the pillow of the Great, Huge Bear out of its place.
«Somebody has been lying in my bed!»

said the Great, Hugo Bear in his great, rough, gruff voice

And the little old Woman had pulled the bolster of the Middle Bear out of its place.
«Somebody has been lying in my bed!»

said the Middle Bear, in his middle voice.

And when the Little, Small, Wee Bear came to look at his bed, there was the bolster in its place; and the pillow in its place upon the bolster; and upon the pillow was the little old Woman’s ugly, dirty head — which was not in its place, for she had no business there.

«Somebody has been lying in my bed and here she is!»

said the Little, Small, Wee Bear, in his little, small, wee voice.

The little old Woman had heard in her sleep the great, rough, gruff voice of the Great Huge Bear; but she was so fast asleep that it was no more to her than the roaring of wind or the rumbling of thunder. And she had heard the middle voice of the Middle Bear, but it was only as if she had heard some one speaking in a dream. But when she heard the little, small, wee voice of the Little, Small, Wee Bear, it was so sharp and so shrill that it awakened her at once. Up she started; and when she saw the Three Bears on one side of the bed, she tumbled herself out at the other, and ran to the window.

Now the window was open, because the Bears, like good, tidy Bears, as they were, always opened their bed-chamber window when they got up in the morning. Out the little old Woman jumped; and whether she broke her neck in the fall, or ran into the wood and was lost them, or found her way out of the wood and was taken up by the constable and sent to the House of Correction for a vagrant as she was, I can not tell. But the Three Bears never saw any thing more of her.

Children’s Stories Index
Phonics Index.
Phonics Rules
Ordering PHONICS RULES Tee Shirts
Slate Work.
Sir Buxton Story.

Три медведя. Английская народная сказка в переводе Н. Шерешевской.

Ещё до опубликования в 1837 году Саути рассказывал свою версию сказки друзьям и знакомым. В 1831 Элеанора Мюр переложила услышанную сказку в стихотворную форму и подарила её в рукописном альбоме своему племяннику Горацию Броку на день рождения. Вариант Элеанор Мюр получился и остался самым кровожадным в истории сюжета. Во всех прочих версиях лиса, старушка или девочка спасаются бегством через окно и об их дальнейшей судьбе ничего не говорится. У Мюр же старушка выпрыгивает в окно многоэтажного дома в Риме и накалывается на шпиль собора Святого Павла.

Важный шаг в приведении сказки к современному виду был сделан английским писателем Джозефом Кандэллом (англ.)русск.. В 1850 была опубликована его «Treasury of Pleasure Books for Young Children» («Сокровищница занятных книг для маленьких детей»)[7]. В его версии «Трёх медведей» героем становится маленькая девочка, а какой-либо мотив хулиганства убран: девочка старается поесть и поспать, просто потому что заблудилась в лесу, устала и проголодалась. Правда, девочку пока зовут не Златовласка, а Сереброволосая (Silver-Hair). В предисловии Кандэлл так пояснил свой выбор[6]:

«Сказка про трёх медведей» — очень старая сказка, но никем она не была столь хорошо рассказана, как великим поэтом Саути, чьей версией (с его разрешения) я делюсь с вами. Только у меня в дом вторгается маленькая девочка, а не старуха. Я сделал так, потому что нахожу версию с Сереброволосой более известной, — и потому что уже есть столько других историй про старух.
Оригинальный текст (англ.)
[скрыть]

The «Story of the Three Bears» is a very old Nursery Tale, but it was never so well told as by the great poet Southey, whose version I have (with permission) given you, only I have made the intruder a little girl instead of an old woman. This I did because I found that the tale is better known with Silver-Hair, and because there are so many other stories of old women.

После появления в новом виде героиня часто меняла имена в зависимости от изданий. Сначала цвет её волос был серебристый: Silver-Hair (1850), Silver-Locks (1858), Silverhair (1867). С издания 1868 года цвет волос поменялся и девочка стала Златовлаской (Golden Hair) в окончательно утвердившемся с издания 1904 года варианте Goldilocks (дословно Златокудрая, или же, сохраняя диминутив из оригинала, Золотые Кудряшки).
Goldilocks and Three Bears

В России сказка появилась и быстро стала популярной в пересказе и обработке Льва Толстого. У него девочку зовут просто «одна девочка», впрочем, и в английских версиях в конце XIX века окончательное имя ещё не устоялось. Зато имена получают все три медведя: отца зовут Михаил Иванович, его жену Настасья Петровна, а их маленького сына Мишутка.

Сказка Три медведя

Одна девочка ушла из дома в лес. В лесу она заблудилась и стала искать дорогу домой, да не нашла, а пришла в лесу к домику.

Дверь была отворена: она посмотрела в дверь, видит, в домике никого нет, и вошла.

В домике этом жили три медведя. Один медведь был отец, звали его Михаил Иванович. Он был большой и лохматый. Другой была медведица. Она была поменьше, и звали ее Настасья Петровна. Третий был маленький медвежонок, и звали его Мишутка. Медведей не было дома, они ушли гулять по лесу.

В домике было две комнаты: одна — столовая, другая — спальня.

Девочка вошла в столовую и увидела на столе три чашки с похлебкой. Первая чашка, очень большая, была Михаиле Ивановича. Вторая чашка, поменьше, была Настасьи Петровнина. Третья, синенькая чашечка, была Мишуткина. Подле каждой чашки лежала ложка: большая, средняя и маленькая.

Девочка взяла самую большую ложку и похлебала из самой большой чашки; потом взяла среднюю ложку и похлебала из средней чашки; потом взяла маленькую ложечку и похлебала из синенькой чашечки, и Мишуткина похлебка ей показалась лучше всех.

Девочка захотела сесть и видит у стола три стула: один большой — для Михаиле Иваныча, другой поменьше — Настасьи Петровнин, и третий, маленький, с синенькой подушечкой — Мишуткин.

Она полезла на большой стул и упала; потом села на средний стул, на на нем было неловко; потом села на маленький стульчик и засмеялась — так было хорошо. Она взяла синенькую чашечку на колена и стала есть. Поела всю похлебку и стала качаться на стуле.

Стульчик проломился, и она упала на пол. Она встала, подняла стульчик и пошла в другую горницу. Там стояли три кровати: одна большая — Михаилы Иванычева, другая средняя — Настасьи Петровнина, и третья маленькая — Мишенькина.

Девочка легла в большую — ей было слишком просторно; легла в среднюю — было слишком высоко; легла в маленькую — кроватка пришлась ей как раз впору, и она заснула.

А медведи пришли домой голодные и захотели обедать.

Большой медведь взял свою чашку, взглянул и заревел страшным голосом:

— КТО ХЛЕБАЛ В МОЕЙ ЧАШКЕ!

Настасья Петровна посмотрела на свою чашку и зарычала не так громко:

— КТО ХЛЕБАЛ В МОЕЙ ЧАШКЕ!

А Мишутка увидел свою пустую чашечку и запищал тонким голосом:

— Кто хлебал в моей чашке и все выхлебал!

Михаиле Иваныч взглянул на свой стул и зарычал страшным голосом:

— КТО СИДЕЛ НА МОЕМ СТУЛЕ И СДВИНУЛ ЕГО С МЕСТА!

Настасья Петровна взглянула на свой стул и зарычала не так громко:

— КТО СИДЕЛ НА МОЕМ СТУЛЕ И СДВИНУЛ ЕГО С МЕСТА!

Мишутка взглянул на свой поломанный стульчик и пропищал:

— Кто сидел на моем стуле и сломал его!

— КТО ЛОЖИЛСЯ В МОЮ ПОСТЕЛЬ И СМЯЛ ЕЕ! — заревел Михайло Иваныч страшным голосом.

— КТО ЛОЖИЛСЯ В МОЮ ПОСТЕЛЬ И СМЯЛ ЕЕ!- — зарычала Настасья Петровна не так громко.

А Мишенька подставил скамеечку, полез в свою кроватку и запищал тоненьким голосом:

— Кто ложился в мою постель!

И вдруг он увидел девочку и завизжал так, как будто его режут:

— Вот она! Держи, держи! Вот она! Вот она! Ай-яяй! Держи! Он хотел ее укусить. Девочка открыла глаза, увидела медведей и бросилась к окну. Окно было открыто, она выскочила в окно и убежала. И медведи не догнали ее.

Три медведя

Хранители сказок | Русские народные сказки

Одна девочка ушла из дома в лес. В лесу она заблудилась и стала искать дорогу домой, да не нашла, а пришла в лесу к домику.

Дверь была отворена: она посмотрела в дверь, видит, в домике никого нет, и вошла.

В домике этом жили три медведя. Один медведь был отец, звали его Михаил Иванович. Он был большой и лохматый. Другой была медведица. Она была поменьше, и звали ее Настасья Петровна. Третий был маленький медвежонок, и звали его Мишутка. Медведей не было дома, они ушли гулять по лесу.

В домике было две комнаты: одна — столовая, другая — спальня.

Девочка вошла в столовую и увидела на столе три чашки с похлебкой. Первая чашка, очень большая, была Михаиле Ивановича. Вторая чашка, поменьше, была Настасьи Петровнина. Третья, синенькая чашечка, была Мишуткина. Подле каждой чашки лежала ложка: большая, средняя и маленькая.

Девочка взяла самую большую ложку и похлебала из самой большой чашки; потом взяла среднюю ложку и похлебала из средней чашки; потом взяла маленькую ложечку и похлебала из синенькой чашечки, и Мишуткина похлебка ей показалась лучше всех.

Девочка захотела сесть и видит у стола три стула: один большой — для Михаиле Иваныча, другой поменьше — Настасьи Петровнин, и третий, маленький, с синенькой подушечкой — Мишуткин.

Она полезла на большой стул и упала; потом села на средний стул, на на нем было неловко; потом села на маленький стульчик и засмеялась — так было хорошо. Она взяла синенькую чашечку на колена и стала есть. Поела всю похлебку и стала качаться на стуле.

Стульчик проломился, и она упала на пол. Она встала, подняла стульчик и пошла в другую горницу. Там стояли три кровати: одна большая — Михаилы Иванычева, другая средняя — Настасьи Петровнина, и третья маленькая — Мишенькина.

Девочка легла в большую — ей было слишком просторно; легла в среднюю — было слишком высоко; легла в маленькую — кроватка пришлась ей как раз впору, и она заснула.

А медведи пришли домой голодные и захотели обедать.

Большой медведь взял свою чашку, взглянул и заревел страшным голосом:

— КТО ХЛЕБАЛ В МОЕЙ ЧАШКЕ!

Настасья Петровна посмотрела на свою чашку и зарычала не так громко:

— КТО ХЛЕБАЛ В МОЕЙ ЧАШКЕ!

А Мишутка увидел свою пустую чашечку и запищал тонким голосом:

— Кто хлебал в моей чашке и все выхлебал!

Михаиле Иваныч взглянул на свой стул и зарычал страшным голосом:

— КТО СИДЕЛ НА МОЕМ СТУЛЕ И СДВИНУЛ ЕГО С МЕСТА!

Настасья Петровна взглянула на свой стул и зарычала не так громко:

— КТО СИДЕЛ НА МОЕМ СТУЛЕ И СДВИНУЛ ЕГО С МЕСТА!

Мишутка взглянул на свой поломанный стульчик и пропищал:

— Кто сидел на моем стуле и сломал его!

— КТО ЛОЖИЛСЯ В МОЮ ПОСТЕЛЬ И СМЯЛ ЕЕ! — заревел Михайло Иваныч страшным голосом.

— КТО ЛОЖИЛСЯ В МОЮ ПОСТЕЛЬ И СМЯЛ ЕЕ!- — зарычала Настасья Петровна не так громко.

А Мишенька подставил скамеечку, полез в свою кроватку и запищал тоненьким голосом:

— Кто ложился в мою постель!

И вдруг он увидел девочку и завизжал так, как будто его режут:

— Вот она! Держи, держи! Вот она! Вот она! Ай-яяй! Держи! Он хотел ее укусить. Девочка открыла глаза, увидела медведей и бросилась к окну. Окно было открыто, она выскочила в окно и убежала. И медведи не догнали ее.

Хранители сказок | Русские народные сказки

Альтернативный текст сказки Три медведя:

Три медведя — Русская народная сказка в обработке Толстого Л.Н.

Три медведя — Английская народная сказка

История написания сказки Три медведя

Современными фольклористами корни английской версии сказки Три медведя прослеживаются к аналогичной по сюжету шотландской сказке о трёх медведях и хитром лисе. Забравшись в дом медведей и напроказничав там, лис заснул в кроватке самого маленького медведя, был там застигнут вернувшимися хозяевами и вынужден был спасаться бегством. В сказке его зовут просто «хитрый лис».

В литературную традицию сказка была введена в 1837 году Робертом Саути как «Сказка про трёх медведей». В его версии протагонистом выступает не лиса, а «маленькая старушка» с хулиганистым характером, чем-то напоминающая Шапокляк.

В 1831 Элеанора Мюр переложила услышанную сказку в стихотворную форму. Вариант Элеанор Мюр получился и остался самым кровожадным в истории сюжета. Во всех прочих версиях лиса, старушка или девочка спасаются бегством через окно и об их дальнейшей судьбе ничего не говорится. У Мюр же старушка выпрыгивает в окно многоэтажного дома в Риме и накалывается на шпиль собора Святого Павла.

Важный шаг в приведении сказки к современному виду был сделан английским писателем Джозефом Кандэллом. В 1850 была опубликована его «Сокровищница занятных книг для маленьких детей». В его версии «Трёх медведей» героем становится маленькая девочка, а какой-либо мотив хулиганства убран: девочка старается поесть и поспать, просто потому что заблудилась в лесу, устала и проголодалась. Правда, девочку пока зовут не Златовласка, а Сереброволосая.

После появления в новом виде героиня часто меняла имена в зависимости от изданий. Сначала цвет её волос был серебристый. С издания 1868 года цвет волос поменялся и девочка стала Златовлаской.

В России сказка Три медведя появилась и быстро стала популярной в пересказе и обработке Льва Толстого. У него девочку зовут просто «одна девочка», впрочем, и в английских версиях в конце XIX века окончательное имя ещё не устоялось. Зато имена получают все три медведя: отца зовут Михаил Иванович, его жену Настасья Петровна, а их маленького сына Мишутка.

Читайте также: