Как звали писателя сказки конек горбунок

• Полный текст
• Часть первая. Начинает сказка сказываться
• Часть вторая. Скоро сказка сказывается, а не скоро дело делается.
• Часть третья. Доселева Макар огороды копал, а нынче Макар в воеводы попал.

Часть первая. Начинает сказка сказываться

За горами, за лесами,
За широ­кими морями,
Не на небе — на земле
Жил ста­рик в одном селе.
У ста­ри­нушки три сына:
Стар­ший умный был детина,
Сред­ний сын и так и сяк,
Млад­ший вовсе был дурак.

Бра­тья сеяли пшеницу
Да возили в град-столицу:
Знать, сто­лица та была
Неда­лече от села.
Там пше­ницу продавали,
Деньги сче­том принимали
И с наби­тою сумой
Воз­вра­ща­лися домой.

В дол­гом вре­мени аль вскоре
При­клю­чи­лося им горе:
Кто-то в поле стал ходить
И пше­ницу шевелить.
Мужички такой печали
Отро­дяся не видали;
Стали думать да гадать —
Как бы вора соглядать;
Нако­нец себе смекнули,
Чтоб сто­ять на карауле,
Хлеб ночами поберечь,
Злого вора подстеречь.

Вот, как стало лишь смеркаться,
Начал стар­ший брат сбираться:
Вынул вилы и топор
И отпра­вился в дозор.

Ночь ненаст­ная настала,
На него боязнь напала,
И со стра­хов наш мужик
Зако­пался под сенник.

Ночь про­хо­дит, день приходит;
С сен­ника дозор­ный сходит
И, облив себя водой,
Стал сту­чаться под избой:
“Эй вы, сон­ные тетери!
Отпи­райте брату двери,
Под дождем я весь промок
С головы до самых ног”.
Бра­тья двери отворили,
Кара­уль­щика впустили,
Стали спра­ши­вать его:
Не видал ли он чего?
Кара­уль­щик помолился,
Вправо, влево поклонился
И, про­каш­ляв­шись, сказал:
“Всю я ноченьку не спал;
На мое ж при­том несчастье,
Было страш­ное ненастье:
Дождь вот так ливмя и лил,
Руба­шонку всю смочил.
Уж куда как было скучно!..
Впро­чем, все благополучно”.
Похва­лил его отец:
“Ты, Данило, молодец!
Ты вот, так ска­зать, примерно,
Сослу­жил мне службу верно,
То есть, будучи при всем,
Не уда­рил в грязь лицом”.

Стало сыз­нова смеркаться;
Сред­ний брат пошел сбираться:
Взял и вилы и топор
И отпра­вился в дозор.
Ночь холод­ная настала,
Дрожь на малого напала,
Зубы начали плясать;
Он уда­рился бежать —
И всю ночь ходил дозором
У соседки под забором.
Жутко было молодцу!
Но вот утро. Он к крыльцу:
“Эй вы, сони! Что вы спите!
Брату двери отоприте;
Ночью страш­ный был мороз,—
До живо­ти­ков промерз”.
Бра­тья двери отворили,
Кара­уль­щика впустили,
Стали спра­ши­вать его:
Не видал ли он чего?
Кара­уль­щик помолился,
Вправо, влево поклонился
И сквозь зубы отвечал:
“Всю я ноченьку не спал,
Да, к моей судьбе несчастной,
Ночью холод был ужасный,
До серд­цов меня пробрал;
Всю я ночку проскакал;
Слиш­ком было несподручно…
Впро­чем, все благополучно”.
И ему ска­зал отец:
“Ты, Гав­рило, молодец!”

Стало в тре­тий раз смеркаться,
Надо млад­шему сбираться;
Он и усом не ведет,
На печи в углу поет
Изо всей дурац­кой мочи:
“Рас­пре­крас­ные вы очи!”

Бра­тья ну ему пенять,
Стали в поле погонять,
Но сколь долго ни кричали,
Только голос потеряли:
Он ни с места. Наконец
Подо­шел к нему отец,
Гово­рит ему: “Послу­шай,
Побе­гай в дозор, Ванюша.
Я куплю тебе лубков,
Дам гороху и бобов”.
Тут Иван с печи слезает,
Мала­хай свой надевает,
Хлеб за пазуху кладет,
Караул дер­жать идет.

Поле все Иван обходит,
Ози­ра­ю­чись кругом,
И садится под кустом;
Звезды на небе считает
Да кра­юшку уплетает.

Вдруг о пол­ночь конь заржал…
Кара­уль­щик наш привстал,
Посмот­рел под рукавицу
И уви­дел кобылицу.
Кобы­лица та была
Вся, как зим­ний снег, бела,
Грива в землю, золотая,
В мелки кольца завитая.
“Эхе-хе! так вот какой
Наш воришко!.. Но, постой,
Я шутить ведь, не умею,
Разом сяду те на шею.
Вишь, какая саранча!”
И, минуту улуча,
К кобы­лице подбегает,
За вол­ни­стый хвост хватает
И прыг­нул к ней на хребет —
Только задом наперед.
Кобы­лица молодая,
Очью бешено сверкая,
Змеем голову свила
И пусти­лась, как стрела.
Вьется кру­гом над полями,
Вис­нет пла­стью надо рвами,
Мчится ско­ком по горам,
Ходит дыбом по лесам,
Хочет силой аль обманом,
Лишь бы спра­виться с Иваном.
Но Иван и сам не прост —
Крепко дер­жится за хвост.

Нако­нец она устала.
“Ну, Иван, — ему сказала,—
Коль умел ты усидеть,
Так тебе мной и владеть.
Дай мне место для покою
Да уха­жи­вай за мною
Сколько смыс­лишь. Да смотри:
По три утренни зари
Выпу­щай меня на волю
Погу­лять по чисту полю.
По исходе же трех дней
Двух рожу тебе коней —
Да таких, каких поныне
Не бывало и в помине;
Да еще рожу конька
Ростом только в три вершка,
На спине с двумя горбами
Да с аршин­ными ушами.
Двух коней, коль хошь, продай,
Но конька не отдавай
Ни за пояс, ни за шапку,
Ни за чер­ную, слышь, бабку.
На земле и под землей
Он това­рищ будет твой:
Он зимой тебя согреет,
Летом холо­дом обвеет,
В голод хле­бом угостит,
В жажду медом напоит.
Я же снова выйду в поле
Силы про­бо­вать на воле”.

“Ладно”, — думает Иван
И в пас­ту­ший балаган
Кобы­лицу загоняет,
Дверь рого­жей закрывает
И, лишь только рассвело,
Отправ­ля­ется в село,
Напе­вая громко песню:
“Ходил моло­дец на Пресню”.

Вот он всхо­дит на крыльцо,
Вот хва­тает за кольцо,
Что есть силы в дверь стучится,
Чуть что кровля не валится,
И кри­чит на весь базар,
Словно сде­лался пожар.
Бра­тья с лавок поскакали,
Заи­ка­яся вскричали:
“Кто сту­чится сильно так?” —
“Это я, Иван-дурак!”
Бра­тья двери отворили,
Дурака в избу впустили
И давай его ругать, —
Как он смел их так пугать!
А Иван наш, не снимая
Ни лап­тей, ни малахая,
Отправ­ля­ется на печь
И ведет оттуда речь
Про ноч­ное похожденье,
Всем ушам на удивленье:
“Всю я ноченьку не спал,
Звезды на небе считал;
Месяц, ровно, тоже светил, —
Я поряд­ком не приметил.
Вдруг при­хо­дит дья­вол сам,
С боро­дою и с усам;
Рожа словно как у кошки,
А глаза-то-что те плошки!
Вот и стал тот черт скакать
И зерно хво­стом сбивать.
Я шутить ведь не умею —
И вскочи ему на шею.

Уж тас­кал же он, таскал,
Чуть башки мне не сломал,
Но и я ведь сам не промах,
Слышь, дер­жал его как в жомах.
Бился, бился мой хитрец
И взмо­лился наконец:
“Не губи меня со света!
Целый год тебе за это
Обе­ща­юсь смирно жить,
Пра­во­слав­ных не мутить”.
Я, слышь, слов-то не померил,
Да чер­тенку и поверил”.
Тут рас­сказ­чик замолчал,
Позев­нул и задремал.
Бра­тья, сколько ни серчали,
Не смогли — захохотали,
Ухва­тив­шись под бока,
Над рас­ска­зом дурака.
Сам ста­рик не мог сдержаться,
Чтоб до слез не посмеяться,
Хоть сме­яться — так оно
Ста­ри­кам уж и грешно.

Много ль вре­мени аль мало
С этой ночи пробежало,—
Я про это ничего
Не слы­хал ни от кого.
Ну, да что нам в том за дело,
Год ли, два ли пролетело, —
Ведь за ними не бежать…
Ста­нем сказку продолжать.

Ну‑с, так вот что! Раз Данило
(В празд­ник, пом­нится, то было),
Натя­нув­шись зельно пьян,
Зата­щился в балаган.
Что ж он видит? — Прекрасивых
Двух коней золотогривых
Да игрушечку-конька
Ростом только в три вершка,
На спине с двумя горбами
Да с аршин­ными ушами.
“Хм! Теперь-то я узнал,
Для чего здесь дурень спал!” —
Гово­рит себе Данило…
Чудо разом хмель посбило;
Вот Данило в дом бежит
И Гав­риле говорит:
“Посмотри, каких красивых
Двух коней золотогривых
Наш дурак себе достал:
Ты и слы­хом не слыхал”.
И Данило да Гаврило,
Что в ногах их мочи было,
По кра­пиве прямиком
Так и дуют босиком.

Спо­тык­нув­шися три раза,
Почи­нивши оба глаза,
Поти­рая здесь и там,
Вхо­дят бра­тья к двум коням.
Кони ржали и храпели,
Очи яхон­том горели;
В мелки кольца завитой,
Хвост стру­ился золотой,
И алмаз­ные копыты
Круп­ным жем­чу­гом обиты.
Любо-дорого смотреть!
Лишь царю б на них сидеть!
Бра­тья так на них смотрели,
Что чуть-чуть не окривели.
“Где он это их достал? —
Стар­ший сред­нему сказал. —
Но давно уж речь ведется,
Что лишь дур­ням клад дается,
Ты ж хоть лоб себе разбей,
Так не выбьешь двух рублей.
Ну, Гав­рило, в ту седмицу
Отве­дем-ка их в столицу;
Там боярам продадим,
Деньги ровно поделим.
А с день­жон­ками, сам знаешь,
И попьешь и погуляешь,
Только хлопни по мешку.
А бла­гому дураку
Недо­ста­нет ведь догадки,
Где гостят его лошадки;
Пусть их ищет там и сям.
Ну, при­я­тель, по рукам!”
Бра­тья разом согласились,
Обня­лись, перекрестились
И вер­ну­лися домой,
Говоря про­меж собой
Про коней и про пирушку
И про чуд­ную зверушку.

Время катит чередом,
Час за часом, день за днем.
И на первую седмицу
Бра­тья едут в град-столицу,
Чтоб товар свой там продать
И на при­стани узнать,
Не при­шли ли с кораблями
Немцы в город за холстами
И ней­дет ли царь Салтан
Басур­ма­нить христиан.
Вот ико­нам помолились,
У отца благословились,
Взяли двух коней тайком
И отпра­ви­лись тишком.

Вечер к ночи пробирался;
На ноч­лег Иван собрался;
Вдоль по улице идет,
Ест кра­юшку да поет.
Вот он поля достигает,
Руки в боки подпирает
И с при­скоч­кой, словно пан,
Боком вхо­дит в балаган.

Все по-преж­нему стояло,
Но коней как не бывало;
Лишь игрушка-горбунок
У его вер­телся ног,
Хло­пал с радо­сти ушами
Да при­пля­сы­вал ногами.
Как завоет тут Иван,
Опер­шись о балаган:
“Ой вы, кони буры-сивы,
Добры кони златогривы!
Я ль вас, други, не ласкал,
Да какой вас черт украл?
Чтоб про­пасть ему, собаке!
Чтоб издох­нуть в буераке!
Чтоб ему на том свету
Про­ва­литься на мосту!
Ой вы, кони буры-сивы,
Добры кони златогривы!”

Тут конек ему заржал.
“Не тужи, Иван, — сказал, —
Велика беда, не спорю,
Но могу помочь я горю.
Ты на черта не клепли:
Бра­тья кони­ков свели.
Ну, да что бол­тать пустое,
Будь, Ива­нушка, в покое.
На меня ско­рей садись,
Только знай себе держись;
Я хоть росту небольшого,
Да сменю коня другого:
Как пущусь да побегу,
Так и беса настигу”.

Тут конек пред ним ложится;
На конька Иван садится,
Уши в загреби берет,
Что есть мочушки ревет.
Гор­бу­нок-конек встряхнулся,
Встал на лапки, встрепенулся,
Хлоп­нул грив­кой, захрапел
И стре­лою полетел;
Только пыль­ными клубами
Вихорь вился под ногами.
И в два мига, коль не в миг,
Наш Иван воров настиг.

Бра­тья, то есть, испугались,
Заче­са­лись и замялись.
А Иван им стал кричать:
“Стыдно, бра­тья, воровать!
Хоть Ивана вы умнее,
Да Иван-то вас честнее:
Он у вас коней не крал”.
Стар­ший, кор­чась, тут сказал:
“Доро­гой наш брат Иваша,
Что переться — дело наше!
Но возьми же ты в расчет
Неко­рыст­ный наш живот.

Сколь пше­ницы мы ни сеем,
Чуть насущ­ный хлеб имеем.
А коли неурожай,
Так хоть в петлю полезай!
Вот в такой боль­шой печали
Мы с Гав­ри­лой толковали
Всю намед­ниш­нюю ночь —
Чем бы горюшку помочь?
Так и этак мы вершили,
Нако­нец вот так решили:
Чтоб про­дать твоих коньков
Хоть за тысячу рублев.
А в спа­сибо, мол­вить к слову,
При­везти тебе обнову —
Красну шапку с позвонком
Да сапожки с каблучком.
Да к тому ж ста­рик неможет,
Рабо­тать уже не может;
А ведь надо ж мыкать век, —
Сам ты умный человек!” —
“Ну, коль этак, так ступайте, —
Гово­рит Иван, — продайте
Зла­то­гри­вых два коня,
Да возь­мите ж и меня”.
Бра­тья больно покосились,
Да нельзя же! согласились.

«Конёк-Горбунок» — сказка в стихах Петра Ершова. Главные персонажи — крестьянский сын Иванушка-дурачок и волшебный конёк-горбунок. Классическое произведение русской детской литературы. Лёгкость стиха, множество метких выражений, элементы едкой социальной сатиры определили популярность этой сказочной поэмы и среди взрослых^[1].

В СССР по сказке были сняты художественный фильм (1941) и мультфильм (1947/1975), а в конце 1980-х на основе сюжета сказки была создана видеоигра.

История создания

Ершов задумал свою сказку, когда прочитал только-только появившиеся сказки Пушкина. П. В. Анненков в своей книге «Материалы для биографии Пушкина» (1855) пересказывает свидетельство А. Ф. Смирдина о том, что «в апогее своей славы Пушкин с живым одобрением встретил известную Русскую сказку Г-на Ершова „Конёк-Горбунок“, теперь забытую. Первые четыре стиха этой сказки <…> принадлежат Пушкину, удостоившему её тщательного пересмотра». В 1910-е-1930-е годы первые четыре строки «Конька-Горбунка» включались в собрания сочинений Пушкина, но позже было решено не печатать их вместе с пушкинскими произведениями, так как свидетельство Смирдина можно понимать скорее так, что Пушкин эти стихи только отредактировал. Кроме того, уже после смерти Пушкина Ершов заменил строку «Не на небе, на земле» — «Против неба, на земле»; высказывались сомнения в том, что он поступил бы так, если бы автором этих строк был Пушкин. Известны слова, которыми Пушкин наградил автора «Конька-Горбунка»: «Теперь этот род сочинений можно мне и оставить».

Публикации и восприятие

Отрывок из «Конька-горбунка» появился в 1834 году в журнале «Библиотека для чтения». В том же году сказка вышла отдельным изданием, но с поправками по требованию цензуры^[2]. А. С. Пушкин с похвалой отозвался о «Коньке-горбунке»^[3]. В то же время В. Г. Белинский в своей рецензии написал, что сказка «не имеет не только никакого художественного достоинства, но даже и достоинства забавного фарса»^[4].

В 1843 году «Конёк-горбунок» был полностью запрещён цензурой и 13 лет не переиздавался; по свидетельству Анненкова (см. выше), к середине 1850-х годов сказка была забыта. В 1856 и 1861 годах Ершов подготовил новые издания сказки, восстановив цензурные купюры и существенно переработав текст. К концу XIX века «Конёк-горбунок» уже стал классикой детского чтения, постоянно переиздавался и иллюстрировался.

Сюжет

В одном селе живёт крестьянин. У него три сына: старший, Данило — умный, средний, Гаврило — «и так, и сяк», а младший, Иван — и вовсе дурак. Братья выращивают пшеницу, отвозят её в столицу и там продают. Но случается беда: кто-то по ночам начинает вытаптывать посевы. Братья решают дежурить по очереди в поле. Старший и средний братья, испугавшись ненастья и холода, уходят с дежурства, так ничего и не выяснив. Приходит черёд младшего брата. В полночь он увидел белую кобылицу с длинной золотой гривой. Ивану удаётся вспрыгнуть кобылице на спину, и она пускается вскачь. Не сумев сбросить с себя Ивана, кобылица просит отпустить её, обещая родить ему трёх коней: двух — красавцев, которых Иван, если захочет, может продать, а третьего — конька ростом только в три вершка, на спине с двумя горбами да с аршинными ушами, которого нельзя отдавать никому ни за какие сокровища, потому что он будет Ивану лучшим товарищем, помощником и защитником. Иван соглашается и отводит кобылицу в пастушеский балаган, где спустя три дня кобылица и рожает ему трёх обещанных коней.

Через некоторое время Данило, случайно зайдя в балаган, видит там двух прекрасных золотогривых коней. Данило и Гаврило тайком от Ивана уводят коней в столицу, чтобы продать. Вечером того же дня Иван, придя в балаган, обнаруживает пропажу и сильно огорчается. Конёк-горбунок объясняет Ивану, что произошло, и предлагает догнать братьев. Иван садится на конька-горбунка верхом, и они мгновенно их настигают. Братья, оправдываясь, объясняют свой поступок бедностью. Иван соглашается продать коней, и все вместе они отправляются в столицу.

Остановившись в поле на ночлег, братья вдруг замечают вдали огонёк. Данило посылает Ивана принести огоньку, чтобы курево развесть. Иван садится на конька-горбунка, подъезжает к огню и видит что-то странное: чудный свет кругом струится, но не греет, не дымится. Конёк-горбунок объясняет ему, что это — перо Жар-птицы, и не советует Ивану подбирать его, так как оно принесёт ему много неприятностей. Иван не слушается совета, подбирает перо, кладёт его в шапку и, возвратившись к братьям, умалчивает о своей находке.

Приехав утром в столицу, братья выставляют коней на продажу в конный ряд. Коней видит городничий и немедленно отправляется с докладом к царю. Городничий так расхваливает замечательных коней, что царь тут же едет на рынок и покупает их у братьев. Царские конюхи уводят коней, но дорогой кони сбивают их с ног и возвращаются к Ивану. Видя это, царь предлагает Ивану службу во дворце — назначает его начальником царских конюшен. Иван соглашается и отправляется во дворец. Его братья же, получив деньги и разделив их поровну, едут домой, оба женятся и спокойно живут, поминая Ивана.

А Иван служит в царской конюшне. Однако через некоторое время царский спальник — боярин, который был до Ивана начальником конюшен и теперь решил во что бы то ни стало выгнать его из дворца, замечает, что Иван коней не чистит и не холит, но тем не менее они всегда накормлены, напоены и вычищены. Решив выяснить, в чём тут дело, спальник пробирается ночью в конюшню и прячется в стойле.

В полночь в конюшню входит Иван, достаёт из шапки завёрнутое в тряпицу перо Жар-птицы и при его свете начинает чистить и мыть коней. Закончив работу, накормив их и напоив, Иван тут же в конюшне и засыпает. Спальник же, выбравшись из укрытия и подойдя к Ивану, похищает перо Жар-птицы, отправляется к царю и докладывает ему, что Иван мало того что скрывает от него драгоценное перо Жар-птицы, но и якобы хвастается, что может достать и саму Жар-птицу. Царь тут же посылает за Иваном и требует, чтобы он достал ему Жар-птицу. Иван утверждает, что ничего подобного он не говорил, однако, видя гнев царя, идёт к коньку-горбунку и рассказывает о своём горе. Конёк вызывается Ивану помочь.

На следующий день, по совету горбунка получив у царя два корыта белоярова пшена да заморского вина, Иван садится на конька верхом и отправляется за Жар-птицей. Они едут целую неделю и наконец приезжают в густой лес. Посреди леса — поляна, а на поляне — гора из чистого серебра. Конёк объясняет Ивану, что сюда ночью к ручью прилетают Жар-птицы, и велит ему в одно корыто насыпать пшена и залить его вином, а самому влезть под другое корыто, и, когда птицы прилетят и начнут клевать зерно с вином, схватить одну из них. Иван послушно всё исполняет, и ему удаётся поймать Жар-птицу. Он привозит её царю, который на радостях награждает его новой должностью: теперь Иван — царский стремянной.

Спальник не оставляет мысли извести Ивана. Один из слуг рассказывает остальным сказку о прекрасной Царь-девице, которая живёт на берегу океана, ездит в золотой шлюпке, поёт песни и играет на гуслях, а кроме того, она — родная дочь Месяцу и сестра Солнцу. Спальник тут же отправляется к царю и докладывает ему, что якобы слышал, как Иван хвастался, будто может достать Царь-девицу.

Царь посылает Ивана привезти ему Царь-девицу. Иван идёт к коньку, и тот опять вызывается ему помочь. Для этого нужно попросить у царя два полотенца, шитый золотом шатёр, обеденный прибор и разных сластей. Наутро, получив всё необходимое, Иван садится на конька-горбунка и отправляется за Царь-девицей. Они едут целую неделю и наконец приезжают к океану. Конёк велит Ивану раскинуть шатёр, расставить на полотенце обеденный прибор, разложить сласти, а самому спрятаться за шатром и, дождавшись, когда царевна войдет в шатёр, поест, попьёт и начнет играть на гуслях, вбежать в шатёр и её схватить. Но пение Царь-девицы убаюкивает Ивана. Поймать её удалось лишь на следующий день.

Когда все возвращаются в столицу, царь, увидев Царь-девицу, предлагает ей завтра же обвенчаться. Однако царевна требует, чтобы ей достали со дна океана её перстень. Царь тут же посылает за Иваном, отправляет его на океан за перстнем и отпускает ему три дня, а Царь-девица просит его по пути заехать поклониться её матери — Месяцу и брату — Солнцу. И на другой день Иван с коньком-горбунком снова отправляются в путь.

Подъезжая к океану, они видят, что поперёк него лежит огромный кит, у которого на хвосте сыр-бор шумит, на спине село стоит. Узнав о том, что путники направляются к Солнцу во дворец, кит просит их узнать, за какие прегрешения он так страдает. Иван обещает ему это, и путники едут дальше. Вскоре подъезжают к терему Царь-девицы, в котором по ночам спит Солнце, а днём отдыхает Месяц. Иван входит во дворец и передает Месяцу привет от Царь-девицы. Месяц очень рад получить известие о пропавшей дочери, но, узнав, что царь собирается на ней жениться, сердится и просит Ивана передать ей его слова: не старик, а молодой красавец станет её мужем. На вопрос Ивана о судьбе кита Месяц отвечает, что десять лет назад этот кит проглотил три десятка кораблей, и если он их выпустит, то будет прощён и отпущен в море.

Иван с коньком-горбунком едут обратно, подъезжают к киту и передают ему слова Месяца. Жители спешно покидают село, а кит отпускает на волю корабли. Вот он наконец свободен и спрашивает Ивана, чем он ему может услужить. Иван просит его достать со дна океана перстень Царь-девицы. Кит посылает осетров обыскать все моря и найти перстень. Наконец после долгих поисков сундучок с перстнем найден, однако он оказался таким тяжёлым, что Иван не смог его поднять. Конёк водружает сундучок на себя, и они возвращаются в столицу.

Царь подносит Царь-девице перстень, однако она опять отказывается выходить за него замуж, говоря, что царь слишком стар для неё, и предлагает ему средство, при помощи которого ему удастся помолодеть: нужно поставить три больших котла: один — с холодной водой, другой — с горячей, а третий — с кипящим молоком и искупаться поочерёдно во всех трёх котлах: в последнем, в предпоследнем и первом. Царь зовёт Ивана и требует, чтобы он первым всё это проделал. Конёк-горбунок и тут обещает Ивану свою помощь: он махнёт хвостом, макнет мордой в котлы, два раза на Ивана прыснет, громко свистнет — а уж после этого Иван может прыгать сначала в молоко, потом в кипяток и в холодную воду. Всё так и происходит, и в результате Иван становится писаным красавцем. Увидев это, царь тоже прыгает в кипящее молоко, но с другим результатом: бух в котёл — и там сварился. Народ признаёт Царь-девицу своей царицей, а она берёт за руку преобразившегося Ивана и идёт с ним под венец. Народ приветствует царя с царицей, а во дворце гремит свадебный пир.

Источник сюжета

В основу произведения легли народные сказки, при этом, по-видимому, не только русские, но и сказки других народов, живущих на побережье Балтийского моря; так, известна Норвежская народная сказка с практически идентичной сюжетной линией. Сказка называется «De syv folene» («Семь жеребят»). В норвежской сказке говорится о трёх сыновьях, которые должны были пасти волшебных коней короля; награда за выполненное поручение-прекрасная принцесса. В этом поручении младшему сыну помогает волшебный жеребёнок, разговаривающий человеческим языком.

«Конёк-Горбунок» и цензура

Сказку пытались запретить несколько раз. Из первого издания 1834 года по требованию цензуры было исключено всё, что могло быть интерпретировано как сатира в адрес царя или церкви. В 1843 году сказка была запрещена к переизданию полностью и в следующий раз была опубликована только 13 лет спустя. В 1922 году «Конёк-Горбунок» признан «недопустимым к выпуску» из-за этой сцены:

За царём стрельцов отряд.
Вот он въехал в конный ряд.
На колени все тут пали
И «ура» царю кричали.

В 1934 году в разгар коллективизации цензоры усмотрели в книжке «историю одной замечательной карьеры сына деревенского кулака»^[5].

В 2007 году татарские активисты потребовали проверить книгу на экстремизм из-за высказываний царя, в которых слово «татарин» употребляется как ругательное^[6]:

В силу коего указа
Скрыл от нашего ты глаза
Наше царское добро —
Жароптицево перо?
Что я — царь али боярин?
Отвечай сейчас, татарин!

Однако экспертиза не потребовалась, поскольку сказка, по заявлению Минюста, — это классика^[5].

Другие версии авторства в «сенсационном литературоведении»

Большинство учёных признаёт «Конька-Горбунка» произведением Ершова, ссылаясь на свидетельства как современников, так и самого писателя. С 1990-х годов в печати появляются не принятые научным сообществом версии в духе так называемого «сенсационного литературоведения»^[7], приписывающих «Конька» другим авторам, чаще всего А. С. Пушкину (А. Лацис, В. Козаровецкий, В. Перельмутер): якобы текст первого издания «Конька-Горбунка» написал Пушкин, а потом «подарил» авторство Ершову, осуществив, таким образом, литературную мистификацию^[8][9]. Поводом для сокрытия авторства якобы стало желание Пушкина избежать строгостей цензуры, а также получить заработок, о котором не знала бы жена. В последнее время с поддержкой этой версии выступили лингвисты Л. Л. и Р. Ф. Касаткины, усмотревшие в «Коньке-Горбунке» отражение знакомых Пушкину (но не Ершову) псковских диалектизмов. Ершову в этой версии принадлежит только поздняя переработка изданий 1856 и 1861 г., подаваемая сторонниками пушкинского авторства как искажение.

Существует также версия, приписывающая авторство произведения музыканту и композитору Николаю Девитте^[10].

Данные версии в литературоведении используют теорию заговора и основываются на игнорировании или искажении фактов^[7]. Причиной их возникновения является свидетельство Смирдина, согласно которому Пушкин «просмотрел» Конька-Горбунка, особо отредактировав первые четыре строки (см. выше), а также тот факт, что Ершов создал своё самое выдающееся произведение в 19 лет, а потом не написал ничего сопоставимого.

Использование произведения как основы в других видах искусства

Балеты:

• Конёк-горбунок (балет Пуни) (1864 г.)
• Конёк-Горбунок (балет Щедрина) (1958 г.)

Экранизации:

• Конёк-Горбунок (видеоигра)
• Конёк-Горбунок (диафильм)
• Конёк-Горбунок (мультфильм)
• Конёк-Горбунок (фильм)

Примечания