Какие элементы образы автор заимствовал из русских народных сказок

3. Использование традиционных элементов народной сказки в сказке Пушкина

«Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях» напечатана в «Библиотеке для чтения» (1834г., Т.2). Окончена, согласно помете в автографе, 4 ноября 1833г. В сюжете использованы мотивы сказок, рассказанных в Михайловском Ариной Родионовной и записанных поэтом в рабочей тетради той поры, но выстроен сюжет на основе одной из гриммовских сказок («Белоснежка»), только семь карликов, у которых нашла приют героиня, замечены семью богатырями.

Из другой сказки Гриммов Пушкин взял и заключительный эпизод: там молодая королевна, разыскивая мужа, превращенного в голубя, обращается к солнцу, месяцу и ветрам, и только южный ветер подсказывает ей, где найти мужа.

Со сказками Гриммов Пушкин познакомился, очевидно, по французскому их переводу начала 1830 гг., который сохранился в составе его библиотеки. Сопоставляя сказки, можно сказать, что сказка А.С. Пушкина «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях имеет схожие черты с народной.

В русских народных сказках используются традиционные элементы: зачин, концовка, повторы, сказочные формулы, постоянные эпитеты, чудесные предметы, число «три», «семь» «9», положительные и отрицательные герои, победа добра над злом в финале.

В ходе исследовательской работы было установлено, что А.С. Пушкин писал «Сказку о мертвой царевне и о семи богатырях» в народном духе, поэтому сходство с народными сказками заложено было изначально. Поэт выбрал традиционный для народных сказок сюжет: злая мачеха хочет погубит падчерицу, но наказана за свою жестокость. Главная идея лежит в фольклорном русле: противостояние добра и зла и победа добра и справедливости. Теперь рассмотрим на примере текста сказки:

1. В этой сказке нет зачина, но есть концовка:

«…Я там был, мед, пиво пил,

Да усы лишь обмочил…»

Посмотрим заключительные строки русской народной сказки «Королевич и его дядька» «… Свадьба королевича была веселая. И я там был, мед-вино пил, по усам текло, а в рот не попало» или в сказке «Три царства – медное, серебряное и золотое» заканчивается …Я там был, пиво пил; пиво – то по усу текло, да в рот не попало.

2. По ходу чтения выписывал слова, которые не свойственны книжной речи.Например, «инда очи разболелись глядючи», «издалеча», «не кручинься, бог с тобой», «что-де», «выдь ко мне», «аль товар не по купцам», «светлая светлица», «на полати взобралась», «как тягаться ей со мною», «дурь – то успокою», «весть царевну в глушь лесную». «свадьбу тотчас учинили».

3. Во многих народных сказках нет имен у сказочных героев. На протяжении всей сказки мы узнаем только «и царица …», «царевна молодая», «чернавка, сенная девушка», братья, царь и одно имя – королевич Елисей.

4 Сопоставляя с другими сказками, можно сказать, что эта сказка волшебная, так как есть: а) волшебство (зеркальце): «…Свойство зеркальце имело: говорить оно умело…»; б) Оживание царевны «…Дева вдруг ожила…»; в)олицетворения: «…Братец мой, — отвечает месяц ясный,- не видал я девы красной…»

5. Проведенное мною исследование показывает, что в русских сказках чаще всего встречаются числа 3, 9 и 7. А. С. Пушкин тоже использует числа: «…девять месяцев проходит, с поля глаз она не сводит…»; «…семь торговых городов…», «…входят семь богатырей, семь румяных усачей»; «…ждали три дня, но она…».

6. Молодая царевна имеет такие же качества как и героини в народных сказках : « нраву кроткого такого», красавица, мила. Она трудолюбива:

«…А хозяюшкой она

В терему меж тем одна

Приберет и приготовит,

Им она не прикословит… Или

…Все порядком убрала,

Засветила богу свечку,

Затопила жарко печку... Или

…Пряла, сидя под окном…»

7. Герои, преодолевая преграды, обращаются к силам природы. Королевич Елисей обращается три раза: к солнцу, к месяцу, к ветру. Также и в «Слове о полку Игореве» Ярославна просит помощи у сил природы.

«…Солнце трижды светлое! С тобою

Каждому приветно и тепло.

Что ж ты войско князя удалое

Жаркими лучами обожгло?

И зачем в пустыне ты безводной

Под ударом грозных половчан

Жаждою стянуло лук походный,

Горем переполнило колчан…?»

Елисей просит помощи у сил природы, обращаясь к «красну солнцу», «месяцу ясному» и «ветру буйному». Королевич сначала хвалит их, проявляя уважение к силе и могуществу сил природы, а потом уже спрашивает о невесте молодой и просит о помощи:

«…Свет наш солнышко! Ты ходишь Аль откажешь мне в ответе?

Круглый год по небу, сводишь Не видало ль где на свете

Зиму с теплою весной, Ты царевны молодой?

Всех нас видишь под собой. Я жених ей…»

8.Как и в народных сказках мачеха хочет избавиться от падчерицы, она полна зависти.

«…Царица злая,

Ей рогаткой угрожая,

Положила иль не жить,

Иль царевну погубить…»

9.Каждая сказка заканчивается благополучно. Добро побеждает, а зло наказывается.

«…Злая мачеха, вскочив, «…Свадьбу тотчас учинили,

Об пол зеркальце разбив, И с невестою своей

В двери прямо побежала Обвенчался Елисей…»

И царевну повстречала.

Тут ее тоска взяла,

И царевна умерла…»

На основе выявленного можно сказать, что «Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях» А.С. Пушкина близка к народной сказке. Пушкинская сказка выросла на основе фольклорной, унаследовала ее жанровые признаки, поэтому она является прямой наследницей сказки народной.

Заключение

В результате исследовательской работы я узнал о жизни поэта и создании его сказки. Научился искать нужный материал по интернету. Взял книги из библиотеки и с удовольствием их просмотрел. Узнал, что в сказке всегда побеждает добро, а герои преодолевают все преграды, которые им встречаются. Герои сказок добры, трудолюбивы.

Исследуя работы авторов, я могу сказать, что Пушкинскую сказку роднит народной русский дух, народные образы и язык, увлекательный сюжет, зависть, обилие народных выражений, традиционных образов. На основе изложенных материалов можно сделать вывод, что пушкинская сказка близка к народной сказке. Его сказка – прямая наследница народной сказки. С большим интересом читаешь его сказки. Действительно, просто прелесть! Как хорошо, что есть сказки А.С. Пушкина.

И.П. Лупанова наглядно показала, что из фольклорных источников литературной сказки главным образом преобладает народная волшебная сказка. Она также выявила, что авторскую сказку в основном характеризует «не только и не столько разработка распространенных в русском фольклоре сюжетов и мотивов, сколько стремление к овладению системой типичных для народной сказки образов, ее языком и поэтикой» [26, с. 490].

На основе изложенных материалов можно сделать вывод, что «авторская сказка жанр пограничный, она обнаруживает закономерности, свойственный и фольклору, и литературе» [27, с. 82], и «самое существенное этого жанра обусловлено тем, что литературная сказка выросла на основе фольклорной, унаследовала ее жанровые признаки, развивая и трансформируя их». [2, с. 169]

Список литературы

1. Азадовский М.К. Пушкин и фольклор// Сказки Пушкина в школе.- М.: Просвещение, 1972, с.33

2.Зуева Т.В. Сказки А.С.Пушкина: Кн. для учителя.- М.: Просвещение, 1989., с.59.

3. Н.В. Колосова. Болдинская осень. М. «Молодая гвардия», 1982г., стр.31

4. С.Я. Маршак. О сказках Пушкина, статья в учебнике с.114

5.Непомнящий В. С. Поэзия и судьба. Над страницами духовной биографии Пушкина. — М.: Сов. писатель, 1987. — 448 с.

6. Пушкин А.С. Стихи и сказки. «Детская литература», 1978, стр.7

7. Пушкин. А.С. Т.2, Библиополис, С-П.,1993, с.615

8. Чернышевский Н.Г. Литературная критика., М. «Художественная литература»,1981г., стр.133

9.Сапожков С.В. Сказки А.С. Пушкина как поэтический цикл [Текст] / С.В. Сапожков // Детская литература. — 1991. — №3. — С.124..

Фольклорные сюжеты в русской литературе

Ни для кого не секрет, что литература в современном ее понимании во многом «выросла» из фольклора, и потому фольклорные сюжеты уже много веков служат источником вдохновения для писателей и поэтов.

В дошедших до нас произведениях древнерусской литературы образы людей близки фольклорным – даже тогда, когда речь идет о реально существовавших исторических персоналиях (например, княгине Ольге или святых Петре и Февронии). Прототипом былинного богатыря Алеши Поповича был ростовский боярин, погибший в битве на реке Калке, Ильи Муромца – монах Илия Печерский, Добрыни Никитича – один из воевод князя Владимира.

В XVIII веке, в период становления национальной русской литературы, фольклорные сюжеты и мотивы нередко находили свое место в прозе и поэзии. Например, у Радищева в его «Путешествии из Петербурга в Москву» мы можем увидеть отрывки из народных плачей и причитаний в речи крестьян.

В XIX веке обращение к фольклору стало одним из излюбленных приемов у русских литераторов. Это отчетливо можно увидеть у Пушкина в его сказках и поэмах «Бова»,«Руслан и Людмила», «Борис Годунов», и даже в «Евгении Онегине» (сон Татьяны) и «Капитанской дочке» (песни, сказки, пословицы, поговорки). Народные сюжеты и произведения становились источником вдохновения для Лермонтова («Песнь о купце Калашникове»), Гоголя («Вечера на хуторе близ Диканьки»), Некрасова («Кому на Руси жить хорошо»).

В XX веке влияние русского фольклора особенно прослеживается в поэзии Сергея Есенина. Утопический идеал страны Инонии, описанный им в годы революции, восходит к народным представлениям о рае, нередко поэт использует в своем творчестве образы, навеянные крестьянской жизнью. К русским плачам и песням восходит и исповедальная лирика Марины Цветаевой, народно-религиозные мотивы слышны в лирике Максимилиана Волошина первых послереволюционных лет.

Сказочные, мифологические, фольклорные образы нашли свое место и в литературе постмодернизма. У Саши Соколова русская народная сказка «Скирлы» про медведя с деревянной ногой вплетается в сюжет романа «Школа для дураков», героями рассказов и повестей Виктора Пелевина неоднократно становятся оборотни, глазами которых автор смотрит на действительность рубежа тысячелетий. Ну и, конечно же, сказочная и мифологическая составляющая становится источником вдохновения для многочисленных авторов фантастики и «фэнтези».

Фольклор существует всегда: год от года, век от века появляются лишь новые жанры и образы. Литература же вбирает в себя многие его жанры: от древних сказок и былин до современных городских анекдотов и детских стихов.

Фольклорные сюжеты и мотивы в русской литературе

Для литературы XIX в. характерно широкое обращение к устному народному творчеству. А. С. Пушкин стал первым поэтом XIX века, который широко показал все богатство и красоту русской народной культуры. Песни и поговорки, предания и загадки — все наследие русского народа включалось поэтом в произведения. От этого стихотворения и повести не теряли своей возвышенности и утонченности, напротив, они многое приобретали от такого влияния.

Пушкин создает повесть «Капитанская дочка», в которой использует в роли эпиграфов к главам народные песни, пословицы («Береги честь смолоду»), подчеркивая ими идейный смысл произведения. Он создает свои замечательные сказки, в которых проявилось глубокое понимание социальной сущности фольклора, в частности сатиры народных сказок. Пушкин перевел прозаические сюжеты в стихи и создал много оригинального в этой области, например своеобразный стих сказки о попе и работнике Балде.

Лермонтов написал поэму о купце Калашникове, используя песню о Кострюке. Гоголь Добивается большого успеха в создании героической, патриотической повести с использованием украинского фольклора («Тарас Бульба»). Новым явлением были песни А. В. Кольцова, который великолепно синтезировал особенности формы и стиля народной песни и достижения книжной поэзии. Творчество А. В. Кольцова продолжало традиции А. Ф. Мерзлякова, А. А. Дельвига, Н. Г. Цыганова и других поэтов, создавших в начале XIX в. песни в народном духе. Но он более органично усвоил фольклорную поэтику, а главное, самый дух народной поэзии, о чем свидетельствуют такие яркие образы, как герой стихотворения «Косарь».
Глубоко реалистически использован фольклор в творчестве Н. А. Некрасова. Поэт с детства знал народные песни, сказки и легенды. Как революционный демократ, он подчинил использование фольклора в своих произведениях идее крестьянской революции. Образ Савелия — богатыря святорусского, — как и другие персонажи поэмы «Кому на Руси жить хорошо», показывают прекрасное знание поэтом народной жизни и творчества. Фольклор помог поэту правдиво показать тяжелое положение народных масс, их духовный мир, их высокие моральные качества. В своей поэме Некрасов создал образ человека, любящего народ и его творчество,—Павлуши Веретенникова, в котором узнаются черты известного фольклориста П. И. Якушкина:

Пел складно песни русские / И слушать их любил.

Некрасову принадлежат и такая прекрасная песня, как «Тройка» («Что ты жадно глядишь на дорогу»), и легенды (о Кудеяре). Используя народные мотивы, поэт создает образы русских женщин—Матрены Тимофеевны и Дарьи. Он широко обращается к разным фольклорным жанрам; песням, пословицам, загадкам.

Яркий пример использования фольклорных произведений дает творчество А. Н. Островского. Ставя перед собой задачу создать национальный репертуар русского театра, Островский считал необходимым писать народным языком. Его пьесы нередко имеют в качестве названий пословицы: «Свои люди — сочтемся», «Правда хорошо, а счастье лучше»; «На всякого мудреца довольно простоты». В ряде пьес, например «Бедность не порок», он показал народные обычаи и обряды. Образы и речь многих его героев и героинь проникнуты песенными интонациями (Катерина в пьесе «Гроза»). В замечательной сказочной пьесе «Снегурочка» Островский использовал знакомый всем народный сюжет и создал поэтический образ Снегурочки.
Лучшие достижения творчества писателей-реалистов легли в основу прогрессивных традиций русской литературы. Под их влиянием формировались писатели и последующих поколений. Песенные традиции продолжали поэты, часто не очень талантливые и крупные, но близкие к народному творчеству, что позволило им создать произведения, любимые народом. Это И. 3. Суриков, автор песни «Рябина» («Что стоишь, качаясь. »), Д. Н. Садовников, известный собиратель фольклора, автор песни «Из-за острова на стрежень».
Каждый последующий этап истории русской литературы давал много нового в осмыслении ценностей народного творчества. Новая ступень в развитии реализма в конце XIX —начале XX в. внесла своеобразие и во взаимоотношения литературы и фольклора.
Так, прозаики часто использовали форму народной сказки, причем все более усиливался ее сатирический характер. Самый яркий пример дают «Сказки» М. Е. Салтыкова-Щедрина. Сказки С. М. Степняка-Кравчинского приняли агитационный характер («Сказка о копейке»). Более нравоучительными были сказки В. М. Гаршина, Л. Н. Толстого, Н. С. Лескова. Все эти произведения предназначались не для детей, как сказки писателей первой половины XIX в. (С. Т.Аксакова, В. Ф.Одоевского и др.), а были подчинены решению важных социальных вопросов.
Использовали писатели и форму легенды. Н. С. Лесков написал легенды «Несмертельный голован» — о человеке, владеющем предметом с магической силой. В. Г. Короленко в рассказе «В пустынных местах» обработал легенду о невидимом граде Китеже.
Многие прозаики конца XIX —начала XX в. на основе фольклорных традиций, образов и сюжетов создавали произведения большой идейно-художественной значимости. Можно назвать «Левшу» Лескова — оригинальное произведение, насыщенное едкой критикой в адрес царского самоуправства и безжалостной бюрократии, погубивших талантливого русского мастерового. Пользуясь фольклорными выразительными средствами, Короленко создает образы сильных, отважных людей, как, например, Тюлин в рассказе «Река играет». Нередко писатели изображают характеры людей из народа народно-поэтическими средствами (Платов в «Левше», Платон Каратаев и Тихон Щербатый в «Войне и мире»).
Широко проявилось обращение к фольклору у писателей, разрабатывавших форму очерка. К очерку стали обращаться в шестидесятых годах: В. А.Слепцов, Ф. М.Решетников, А. И.Левитов и др., но блеска он достиг позднее в творчестве Г. И.Успенского. Рисуя картины народного быта, эти писатели принуждены были обращаться к народному творчеству и как к элементу народного быта, и как к арсеналу таких художественных средств, которые помогли бы изображать народный быт.

В начале XX века интерес к «народной жизни, к русскому народному творчеству, характеризовавший русскую культуру на всех этапах ее развития, приобрел особую значимость и актуальность. Сюжеты и образы славянской мифологии и фольклора, народный лубок и театр, песенное творчество народа по-новому осмысляются художниками, композиторами, поэтами самых разных социальных и творческих ориентации.

Есенин Был связан с русской природой, с деревней, с народом. Он называл себя «поэтом золотой бревенчатой избы». Поэтому, естественно, что народное искусство повлияло на творчество Есенина.

Сама тема стихов Есенина предполагала это. Чаще всего он писал о деревенской природе, которая всегда выглядела у него простой и незамысловатой. Это происходило потому, что эпитеты, сравнения, метафоры Есенин находил в народной речи:

За ровной гладью вздрогнувшее небо

Выводит облако из стойла под уздцы.

Как детки сиротливые.

Часто Есенин использовал фольклорные выражения: «ковер шелковый», «кучерявая голова», «девица-краса» и т. д. Сюжеты стихотворений Есенина тоже сходны с народными: несчастная любовь, гадание, религиозные обряды («Пасхальный благовест», «Поминки»), исторические события («Марфа Посадница»).

Так же, как и для народа, для Есенина характерно одушевление природы, приписывание ей человеческих чувств:

Клен ты мой опавший, клен заледенелый,

Что стоишь, нагнувшись, под метелью белой?

Или что увидел? Или что услышал?

Словно за деревню погулять ты вышел.

Многие стихотворения Есенина схожи с фольклором и по форме. Это стихотворения-песни: «Хороша была Танюша», «Заиграй, сыграй, тальяночка. » и т. д. Для таких стихотворений характерно повторение первых и последних строк. И само строение строки взято из фольклора:

То не зори в струях озера свой выткали узор, Твой платок, шитьем украшенный, мелькнул за косогор.

Иногда стихотворение начинается, как сказка:

На краю деревни

Там перед иконой

Есенин часто употребляет слова с уменьшительными суффиксами. Употребляет он и старые русские слова, сказочные названия: выть, гамаюн, свей и др.

Поэзия Есенина образна. Но образы его тоже просты: «Осень — рыжая кобыла». Образы эти опять-таки заимствованы из фольклора, например, ягненок — образ невинной жертвы.

Интересна и цветовая гамма Есенина. Он чаще всего употребляет три цвета: синий, золотой и красный. И эти цвета тоже символичны.

Синий — стремление к небу, к невозможному, к прекрасному:

Вечером синим, вечером лунным

Был я когда-то красивым и юным.

Золотой — изначальный цвет, из которого всё появилось и в котором всё исчезает: «Звени, звени, златая Русь».

Красный — цвет любви, страсти:

О, верю, верю, счастье есть!

Еще и солнце не погасло.

Заря молитвенником красным

Пророчит благостную весть.

Таким образом, можно сказать, что Есенин использовал многие особенности фольклора, который для поэта являлся осознанным художественным методом.

Поэзия Ахматовой Представляет собой необычайно сложный и оригинальный сплав традиций русской и мировой литературы. Исследователи видели в Ахматовой продолжателя русской классической поэзии (Пушкина, Баратынского, Тютчева, Некрасова) и восприемника опыта старших современников (Блока, Анненского), ставили ее лирику в непосредственную связь с достижениями психологической прозы XIX века (Толстого, Достоевского, Лескова)7. Но был еще один, не менее важный для Ахматовой, источник ее поэтического вдохновения — русское народное творчество. Раннее творчество Ахматовой — прежде всего лирика любовного чувства, часто неразделенного. Смысловые акценты, появляющиеся у Ахматовой в трактовке любовной темы, оказываются во многом близки традиционной лирической песне, в центре которой — неудавшаяся женская судьба.

Вот, например, в стихотворении Ахматовой «Муж хлестал меня узорчатым. «, общая лирическая ситуация стихотворения типологически соотнесена с народной песней: и горькая доля-судьба женщины, отданной за нелюбимого, и фольклорный образ жены-«узницы», ждущей у окна своего суженого.

Муж хлестал меня узорчатым,
Вдвое сложенным ремнем.
Для тебя в окошке створчатом
Я всю ночь сижу с огнем.

Рассветает. И над кузницей
Поднимается дымок.
Ах, со мной, печальной узницей,
Ты опять побыть не мог.

Для тебя я долю хмурую,
Долю-муку приняла.

Фольклорная традиция — особенно песенная — в значительной степени повлияла на поэтический язык и образность ахматовской лирики. Народно-поэтическая лексика и разговорный синтаксис, просторечие и народные присловья выступают здесь органическим элементом языкового строя.

Горе душит — не задушит,
Вольный ветер слезы сушит,
А веселье, чуть погладит,
Сразу с бедным сердцем сладит.

Из фольклора, из народных верований и образ улетающих журавлей, уносящих души умерших («Сад», «А! Это снова ты. «, «Так раненого журавля. «). Он часто возникает у Ахматовой, несет важную семантическую нагрузку и связан либо с темой уходящей любви, либо с предчувствием собственной смерти:

Так раненого журавля
Зовут другие: курлы, курлы!
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
И я, больная, слышу зов,

Шум крыльев золотых.
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
«Пора лететь, пора лететь
Над полем и рекой.
Ведь ты уже не можешь петь
И слезы со щеки стереть
Ослабнувшей рукой».

С поэтическим строем народной песий связан характер метафоризаци в лирике Ахматовой.

То змейкой, свернувшись клубком,
У самого сердца колдует,
То целые дни голубком
На белом окошке воркует.

Серой белкой прыгну на ольху.
Ласочкой пугливой пробегу,
Лебедью тебя я стану звать,
Чтоб не страшно было жениху
В голубом кружащемся снегу
Мертвую невесту поджидать26

Характерны для поэзии Ахматовой и элементы частушечной поэтики:

Я окошка не завесила,
Прямо в горницу гляди.
Оттого мне нынче весело,
Что не можешь ты уйти.

И я, больная, слышу зов,.

Studopedia. ru

18.04.2019 21:13:30

2020-09-17 06:44:58

Источники:

Https://studopedia. ru/15_61897_folklornie-traditsii-v-russkoy-literature—i—vv. html

Фольклорные мотивы в русской литературе | Книги, сценарии и кино | Яндекс Дзен » /> » /> .keyword { color: red; } Фольклорные сюжеты и мотивы в русской литературе

Фольклорные мотивы в русской литературе

Фольклорные мотивы в русской литературе

Экзамен по литературе призван проверить не только знание текстов, но и умение ориентироваться во всей русской классике, Способность к ассоциативному мышлению . Как бы ни ругали ЕГЭ, именно эта черта в экзамене по литературе меня привлекает. Ассоциации даются далеко не всем, а уж тем более — мгновенные ассоциации, когда буквально за несколько минут предстоит найти связь между тремя (об этом чуть ниже) произведениями/героями/ситуациями. Но мой многолетний опыт репетиторства говорит о том, что такому ассоциативному мышлению можно научиться! Конечно, в рамках того списка литературы, который опубликован в кодификаторе ФИПИ, это сделать намного проще, чем в рамках всей русской (и уж тем более мировой) литературы. Но, научившись сопоставлять сон Петруши Гринёва из «Капитанской дочки» со сном Раскольникова из «Преступления и наказания» или дуэль Онегина и Ленского с дуэлью Базарова и Павла Петровича Кирсанова, вы поймете, как можно использовать эту методику и в других сферах вашей жизни (проверено).

Итак, почему выше я написала о трех произведениях. На экзамене перед вами будет отрывок из какого-либо текста (с указанием названия произведения и его автора) — задания же №9 и №16 подразумевают, что вы вспомните Еще два произведения русской классики и сопоставите их с предложенным вам текстом. В ОГЭ (ГИА) ситуация пока намного проще: девятиклассникам предлагается не только исходный текст, но и произведение второго автора — остается только прочитать оба отрывка и найти сходства/отличия. Тем не менее, если вы сдаете ОГЭ по литературе, значит, вы планируете в будущем сдавать и ЕГЭ, поэтому я призываю учиться находить параллели как можно раньше: лишней эта способность не будет!

Перейдем от теории к практике. Каждый раз я буду приводить не менее трех примеров для того, чтобы у вас была возможность выбрать два понравившихся. Цифра «три» выбрана еще и потому, что одно из предложенных мною произведений может оказаться, собственно, вашим вариантом в экзамене — в этом случае вы не сможете его использовать. Запомните: лучше всего приводить в качестве примеров произведения других авторов, не того, чей текст лежит у вас перед глазами (например, вам попался отрывок из «Капитанской дочки» Пушкина — приводить в качестве аргумента «Евгения Онегина» или «Дубровского» будет не очень правильно: старайтесь вспомнить других, не менее великих, писателей).

Все произведения, которые входят в экзаменационный список, являются авторскими, то есть мы с вами говорим о Литературе . Тем не менее, огромный пласт устного народного творчества, то есть фольклора, не был забыт русскими писателями — и очень активно использовался ими. Мы до сих пор помним о фольклоре, рассказывая детям сказки вроде «Колобка» или «Репки», сплевывая три раза через левое плечо, чтобы отгородиться от напасти, или открывая сонник — толкователь снов. Фольклор — это база, основа, фундамент, на котором была построена литература. Поэтому нет ничего удивительно в том, что в произведениях русских писателей и поэтов мы встречаем фольклорные мотивы. Для чего автор сознательно использует их в каждом конкретном случае — на это нам и предстоит ответить.

1. «Слово о полку Игореве»

Автор неизвестен, но он есть! То есть это произведение написал какой-то один человек, а не весь русский народ (как, например, пословицы, поговорки, былины и т. п.). Именно поэтому со «Слова» начинается список русской литературы, который дан вам в кодификаторе. Произведение было написано в год похода князя Игоря (1185) или годом-двумя позже. То есть, в любом случае, «Слово о полку Игореве» датируется XII веком. Христианство на Руси было официально принято в 988 году, то есть с тех пор прошло почти два столетия — но языческие элементы настолько прочно вошли в жизнь людей, что они смело перемежались с религиозными мотивами, а в случае со «Словом» даже полностью вытесняли их.

«Слово о полку Игореве» целиком пропитано фольклором. Это не дань моде: это Закономерное развитие литературы, черпающей сюжеты и вдохновение в народном творчестве . Итак, фольклорные мотивы в «Слове»:

Постоянные эпитеты («добрый молодец», «синее море»); троекратные повторения (Ярославна обращается к трем «стихиям»: Ветру, Днепру и Солнцу); Всеволод на поле брани похож на былинного богатыря; «вещий сон» Святослава наполнен традиционными верованиями (пустой колчан — признак смерти, жемчуг — к слезам, синий — цвет скорби и т. д.).

2. «Песня про купца Калашникова» М. Ю. Лермонтова

Действие поэмы Лермонтова разворачивается во времена Ивана Грозного и созданной им опричнины, то есть примерно в 1565—1572. «Песня про купца Калашникова» — яркий образец романтизма в русской литературе: «экзотическим» местом действия стала эпоха Древней Руси. Здесь Фольклорные мотивы используются поэтом специально для создания правильной атмосферы того времени , далекого XVI века. Хотя критик В. Г. Белинский отметил, что Лермонтов «вошел в царство народности, как ее полный властелин, и, проникнувшись ее духом, слившись с нею, он показал только свое родство с нею, а не тождество». То есть поэт не просто «рационально» использовал элементы устного народного творчества, но и сам «создавал» (не имитировал) их, чувствуя себя одним из «детей» всего русского народа. Итак, фольклорные элементы в «Песне»:

Троекратные повторения (даже на уровне построения: в поэме три главы); постоянные эпитеты («дума черная», «воля вольная»); повтор («гуляют-шумят», «шутку шутить»); синтаксический параллелизм («Пройдет стар человек — перекрестится, / Пройдет молодец — приосанится, / Пройдет девица — пригорюнится»); просторечия («нониче», «супротив») и т. д.

3. «Сказки» М. Е. Салтыкова-Щедрина

Салтыков-Щедрин неспроста выбрал именно этот жанр — сказку. Авторская сказка — это явление вторичное, она всегда опирается на огромный массив народных сказок. Писателю важно было Показать, с одной стороны, извечное противостояние Добра и Зла, с другой — В аллегоричной форме продемонстрировать и высмеять пороки общества : сказка подходит для этих целей как нельзя лучше. Ведь мы с детских лет сравниваем героев сказок с собой — и делаем выводы.

Согласно кодификатору, обязательными к прочтению являются сказки «Как один мужик двух генералов прокормил», «Дикий помещик» и «Премудрый пискарь». Какие в них присутствуют фольклорные мотивы и элементы?

«Очеловеченные» звери (рыба в «Премудром пискаре»); сказочные зачины («жили да были. «, «в некотором царстве, в некотором государстве. «); присказки («по щучьему велению», «ни в сказке сказать, ни пером описать»); гротеск (мужик «стал даже в пригоршне суп варить», помещик «весь, с головы до ног, оброс волосами, словно древний Исав, а ногти у него сделались, как железные») и т. д.

Таким образом, фольклор присутствует во многих (если не во всех) произведениях русской литературы и играет свою роль, согласно задумке автора: элементы устного народного творчества могут создавать атмосферу древней эпохи, являться ее прямым продолжением, демонстрировать особенности мировоззрения героев (чем больше фольклорных элементов в изображении/словах персонажа, тем ближе герой к народу), в аллегоричной (иносказательной) форме доносить сокровенную мысль автора, которую он по какой-то причине не хотел (или не мог) выразить прямо.

В следующей публикации я сравню три сна из трех разных произведений русской литературы.

«Слово о полку Игореве»

Автор неизвестен, но он есть! То есть это произведение написал какой-то один человек, а не весь русский народ (как, например, пословицы, поговорки, былины и т. п.). Именно поэтому со «Слова» начинается список русской литературы, который дан вам в кодификаторе. Произведение было написано в год похода князя Игоря (1185) или годом-двумя позже. То есть, в любом случае, «Слово о полку Игореве» датируется XII веком. Христианство на Руси было официально принято в 988 году, то есть с тех пор прошло почти два столетия — но языческие элементы настолько прочно вошли в жизнь людей, что они смело перемежались с религиозными мотивами, а в случае со «Словом» даже полностью вытесняли их.

«Слово о полку Игореве» целиком пропитано фольклором. Это не дань моде: это Закономерное развитие литературы, черпающей сюжеты и вдохновение в народном творчестве . Итак, фольклорные мотивы в «Слове»:

Постоянные эпитеты («добрый молодец», «синее море»); троекратные повторения (Ярославна обращается к трем «стихиям»: Ветру, Днепру и Солнцу); Всеволод на поле брани похож на былинного богатыря; «вещий сон» Святослава наполнен традиционными верованиями (пустой колчан — признак смерти, жемчуг — к слезам, синий — цвет скорби и т. д.).

Ведь мы с детских лет сравниваем героев сказок с собой и делаем выводы.

Zen. yandex. ru

10.03.2017 23:42:19

2017-03-10 23:42:19

Источники:

Https://zen. yandex. ru/media/litra/folklornye-motivy-v-russkoi-literature-5a983f6e5f4967cfcbc781ef

ФОЛЬКЛОРНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ В СОВРЕМЕННОЙ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ | RAO » /> » /> .keyword { color: red; } Фольклорные сюжеты и мотивы в русской литературе

ФОЛЬКЛОРНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ В СОВРЕМЕННОЙ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

ФОЛЬКЛОРНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ В СОВРЕМЕННОЙ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

В настоящей статье рассказывается о фольклорных элементах, присутствующих в современной русской новеллистике, а именно: сказочные мотивы и архитектоника в современной детской литературе, мотивы городских легенд, детских страшилок, быличек и т. д., народных песен, мифологии разных народов, которая может быть показана либо «взглядом снаружи «, либо «взглядом изнутри». В статье приведены примеры анализа некоторых романов современных русских авторов, опубликованные в 2008-2015 гг.

Эта статья представляет из себя конспект доклада, прочитанного в рамках Международного круглого стола «Современная литература: точки пересечения» в Институте художественного образования и культурологи РАО, и является введением в тему, которая сама по себе требует не только более подробной разработки, но и постоянного мониторинга. Ибо «современная литература» – это поток, изменения в котором происходят постоянно, так что даже те тексты, что публиковались в предыдущем десятилетии, являются отражением иных процессов, нежели происходят сейчас. Поэтому по моему мнению, для истинно увлечённого исследователя анализ каких-либо процессов в текущей литературе не может быть завершён никогда и рискует превратиться в постоянное отслеживание и фиксацию тех или иных изменений. Так что данная статья не претендует на какую-либо полноту или объективность картины, а может быть названа дайджестом тех мотивов и элементов фольклора, которые попадают в тексты, знакомые автору этого исследования по публикациям последних лет.

Разумеется, обогащение литературы фольклорными элементами происходит всегда, в этом нет чего-то необычного или принципиально нового: собственно, литература во многом выросла из фольклора и не прерывает этого контакта до наших дней. Заимствования бывают прямые и опосредованные, порой явленные в виде цитат или же улавливаемые только на уровне вдохновляющих мотивов. Цели, ради которых авторы обращаются к фольклорному наследию, бывают разными, но главной, как я вижу, является подсознательное желание писателей найти опору в апробированном временем и подтверждённым традицией материале. Кроме того, читателю это упрощает процесс вхождения в новый текст, знакомство с новым художественным миром: видя знакомых персонажей, узнавая сюжеты, даже просто интуитивно предчувствуя жанровые законы, он преодолевает первый порог знакомства, что гарантирует лояльность к тексту в дальнейшем.

Поэтому – и по ряду других причин – современные авторы любят черпать вдохновение в фольклоре, но, как я подчёркивала выше, само по себе это нельзя назвать тенденцией. Анализа, на мой взгляд, заслуживает другое: что именно из фольклора попадает в литературу (сюжеты, персонажи, мотивный и типологический состав и т. д.), каким образом происходит внедрение этих элементов в текст, с какой целью и результатом и можно ли за этим уловить нечто общее. Как мне кажется, здесь уже можно проследить некие тенденции, характеризующие современную литературу, причём свои для разных жанров.

Конечно, когда мы говорим о фольклорном происхождении, на ум в первую очередь приходит детская литература и особенно – сказки. В фольклоре этот жанр особенно хорошо изучен, но и в художественной литературе он очень популярен по сей день. Однако если мы постараемся провести беглый анализ текстов, написанных в этом жанре в последние годы, мы неожиданно обнаружим, что прямого совпадения с фольклорной сказкой у современной литературной сказки не так-то много. Что можно счесть за главное, жанрообразующее начало для фольклорной сказки? В первую очередь, это функциональность сюжетного построения. Как известно из знаменитых постулатов В. Проппа[1], фольклорная сказка строится таким образом, что нам не важны персонажи как таковые с их характерными особенностями и индивидуальными чертами, а гораздо более важно то, что они делают и как себя ведут. Состав персонажей и их ролей в классической фольклорной сказке тоже хорошо изучен, как и мотивный состав, закреплённый за каждым из них. Более того, если мы вдумаемся, то обнаружим, что в нашем восприятии именно мотивный состав превращается в характеристику персонажа: нигде в сказках вы не найдёте указаний на то, как выглядел Кощей Бессмертный, злой он или добрый, однако мы воспринимаем его как отрицательного персонажа в соответствии с поступками и ролью протагониста по отношению к главному герою. Хорошо изучено и формальное устройство сказочного повествования: традиционные речевые зачины, концовки и медиальные формулы, ритмизированные вставки и др. элементы, помогающие устной передаче, запоминанию и рассказыванию текста.

Конечно, типичная фольклорная сказка бытовала устно, и это объясняет все перечисленные особенности, а кроме того – её предельную фиксацию на сюжете: именно сюжет делает сказку, во-первых, интересной, во-вторых, динамичной и лёгкой для восприятия. Представьте сами: если вы будете пересказывать содержание какого-либо фильма, на чём вы сделаете акцент – на психологическом обосновании действий героев или на событиях, которые происходили на экране? Сказка – это тоже своеобразный пересказ событий: именно её предельная действенность обеспечила жанру долгую жизнь, тогда как психология персонажей, как и витиеватый язык повествования всегда оставались на совести рассказчика, более или менее талантливого в своём деле.

Однако если прочесть достаточное количество современных литературных сказок, легко заметить такую тенденцию: сюжет как основа не является превалирующим, он заменяется описаниями, изобретением необычных персонажей или миров, а также психологией и обоснованием поведения героев. По сути, современная сказка так же сложна для пересказа, как и текст любого другого жанра, вне зависимости, на какой возраст читателя она рассчитана. Можно сказать, что она дрейфует в сторону психологической прозы, и это главное, что отличает современную литературную сказку от фольклорной. Как это ни странно, но функциональность сюжета – эта основа сказки как таковой – почти не попадает в современную литературную сказку. Однако с удовольствием заимствуются все внешние, формальные маркеры жанра: типичные персонажи (тот же Кощей Бессмертный, баба Яга, Иван Царевич и др.), словесные формулы, сам сказочный антураж и стилистика. Кроме того, не редки случаи, когда автор, смутно понимая, что у разного фольклорного материала разная природа, а значит, и разная сфера бытования, добавляет в сказку персонажей таких жанров, какие в традиции ни при каких обстоятельствах не могли бы встретиться в рамках одного текста: например, лешие, языческие боги, потусторонние существа других национальностей. Стоит ли говорить, что результат в таких случаях получается более чем сомнительный.

Готовясь к этому докладу, я поняла, что найти пример хорошей литературной сказки очень непросто. И всё-таки в качестве иллюстрации могу привести текст А. Олейникова «История рыцаря Эльтарта, или Сказки синего леса» (2015 г.). Сам по себе материал, на котором выстраивается повествование, нельзя назвать традиционным: персонажи этой сказки либо вымышленные, либо взяты из разных европейских мифологических традиций. То же касается в целом художественного мира текста. Однако хорошее знание фольклорных законов позволяет автору создавать оригинальный, но крепко сшитый текст: здесь есть и яркие персонажи со своим мотивным составом, чьи действия обусловлены сюжетной необходимостью, а не психологизмом, и продуманный функциональный сюжет (горе, постигающее героя в самом начале, требует разрешения и становится движущим мотивом его путешествия), на пути его сопровождают и помощники, и антогонисты, – одним словом, классический набор ролей. Всё это сближает текст с фольклорными прототипами.

Однако не только детская литература обогащается фольклорными элементами. И не только сказки становятся их источниками. Другими набирающими популярность в наше время жанрами фольклора, питающими литературу, становятся былички, детские страшилки, городские легенды, — все те тексты, чью прагматику можно определить как намеренное создание эмоционального напряжения, стремление напугать слушателя (читателя), а также передать информацию о персонажах актуальной мифологии – домовых, леших, русалках, барабашках, НЛО и проч., их повадках, контактах с человеком и способах общения с ними. Если говорить об элементах, попадающих из этих текстов в литературу, так это в первую очередь названная прагматическая особенность – испуг, эмоциональное напряжение с разными целями и разными путями разрешения. Остальное – сами персонажи актуальной мифологии, мотивы, сюжеты и т. д., — также переходит в литературу, но уже не так часто, а главное, не всегда с теми же функциями.

Как видно из беглого обзора заимствуемых элементов, в данном случае у авторов остаётся большая свобода: беря одни элементы, они могут игнорировать другие, и всё равно давать читателю понять, с какими фольклорными источниками он имеет дело. Не сложно догадаться также, о каких жанрах литературы идёт речь: в первую очередь это фантастика, фентэзи, хоррор. На первый взгляд кажется, что сам по себе этот материл диктует авторам, обращающимся к нему, строгие жанровые законы, однако, как станет видно ниже, при умелой работе с ним авторы могут уходить от жёстких жанровых форм (т. н. формульной литературы [3]) и чувствовать себя художественно раскрепощёнными. Таким образом, эти элементы попадают в переходные между коммерческими и некоммерческими жанрами тексты. Так, к примеру, очень свободно чувствует себя М. Галина в романе «Автохтоны» (2015 г.), насыщая свой текст городскими легендами некоего реального украинского города, порой с очень конкретной географической привязкой (или стилизуя текст под аналогичные устные примеры), актуализируя персонажей европейской мифологии, создавая необходимую эмоциональную среду – мистическую, напряжённую, таинственную – и в то же время, не уходя в жёсткую жанровую форму. С другой стороны Н. Измайлов пишет дилогию (позиционирующуюся как романы для подростков) «Убыр» (2013 г.) и «Никто не умрёт» (2015 г.) в жанре, очень близком классическому хоррору, наполняя текст национальным колоритом не только за счёт языка, но и за счёт актуальной татарской мифологии и самого построения сюжета, близкому к волшебной сказке в трактовке В. Проппа [2] как истории обряда инициации подростков. Как мы видим, данный фольклорный материал даёт авторам широкие художественные возможности.

Редким фольклорным жанром, попадающим в художественную литературу, является народная песня. Собственно, мне известен только один пример работы с этим материалом не в качестве источника для цитирования, а как источник заимствования, однако он настолько яркий, что заслуживает отдельного упоминания: это роман А. Иванова «Ненастье» (2016 г.). Автор, не чуждый ни формульным повествованиям, ни фольклорному багажу вообще, в этом романе нашёл нетривиальный путь для создания узнаваемой русским читателем художественной реальности: весь текст – и корпус главных персонажей, и сюжет, и даже хронотоп – составлен с опорой на русские народные песни разных жанров (баллады, романсы, исторические, лирические, разбойничьи и др. песни), на их мотивный состав и образный ряд. Я не буду углубляться в анализ романа с этой точки зрения, ему посвящена моя отдельную статью [4], хочу лишь сказать, что такая работа с фольклорным материалом, даже если она не была проделана автором намеренно, а стала результатом его попытки найти нечто архетипическое в русском характере, достигла цели: мир романа узнаваем, а к персонажам сразу устанавливается нужное эмоциональное отношение.

Наконец, самым обширным – и самым, пожалуй, нелитературным жанром фольклора, проникающим в современную литературу, является мифология. Почему, собственно, нелитературным? Потому что сама по себе мифология базируется не только и не столько на текстах. В культуре она может быть явлена и невербально, в виде узоров на одежде, бытовом поведении, культурных кодов; поверья и мифологические представления могут быть не оформлены текстуально, но являть собой багаж общего знания, доступного представителям той или иной культуры. Поэтому автор, черпающий вдохновение в той или иной мифологии, может поступать двумя способами: с одной стороны, воссоздавать с помощью художественных средств традицию, социальное устройство и в целом мировоззрение людей, зная их мифологию; с другой стороны, воссоздавать мифологию на основе материала культуры. Кроме того, не обязательно такие базисные явления, как мировоззрение или социальное устройство могут становиться предметом интереса современных авторов. Порой в текст попадают отдельные мифологические элементы в виде конструктов, образов, базовых идей или систем, они ложатся не в основу текста, а представляют из себя важную художественную деталь, символ, аллюзию и т. д., открывая диалог с другими текстами и расширяя границы текста как такового.

Подобные случаи не редки, наверняка, многие с ними знакомы. В качестве примера такой работы с мифологическим материалом в сугубо реалистичном (с историческими отсылками) тексте хочу назвать роман Л. Юзефовича «Журавли и карлики» (2008 г.). В нём можно обнаружить два типичных мифологических мотива. Первый – это двойничество и связанный с ним мотив самозванничества, известный по мировому фольклору в разных жанрах, от сказок до быличек (если самозванцем назвать лешего, выдающего себя за человека). Второй, чуть менее очевидный, но ставший основой художественного ряда романа, – это образ трикстера, базовый для мирового фольклора и мифологии разных народов, его поведение, выводящее из равновесия других персонажей, сама по себе его жизнь с риском, авантюрами, контактом с иным миром настолько, что даже смерти он у итоге становится не доступен. Таким образом, главный герой романа, Жохов, продолжает линию других литературных трикстеров, от Тиля Уленшпигеля до Остапа Бендера.

Если же мы обратимся к собственно мифологии и текстам, написанным с опорой на этот материал, то обнаружим, что авторский взгляд может быть обращён на него двумя способами: помещён внутрь традиции, а также находиться снаружи, вне описываемого мира. Существенная разница при этом будет в том, в каком свете предстанет та или иная мифология и порождённая ею культура: как своя, понятная и привлекательная, или же чуждая, неприятная и отталкивающая. Такая разница в подходах известна по антропологическим исследованиям, в которых изначально существуют две тенденции в описании культур: с попытками понять её или сравнением с известной, т. е. собственной (в таком случае чужая культура всегда проигрывает).

Этот «взгляд снаружи» транслируется в литературе, когда автор желает создать образ «отсталого» народа. Даже если текст не ангажирован, «взгляд снаружи» не добавит читателю понимания и эмпатии к героям. В качестве примера можно вспомнить уже упомянутого А. Иванова с его ранними романами «Сердце пармы» (2003 г.) и «Золото бунта» (2005 г.), где традиционные уральские культуры поданы с точки зрения стороннего наблюдателя, и показаны только их внешние элементы и атрибуты сакрального – шаманские камлания, ритуализированное поведение, фигурки-фетиши и т. д., что не приближает читателя к пониманию этих культур и не создаёт представления об их мифологии.

Другой вариант, «взгляд изнутри», позволяет автору показать мифологию того или иного народа во всей полноте, даже обладая минимум знаний о внешних её проявлениях, ритуалах и системе взаимоотношений внутри общества. Сам по себе приём погружения позволяет автору войти самому и впустить читателя в мир людей, чья культура далека, непонятна, но благодаря этому подходу не требует перевода – она становится интуитивно доступна. Из текстов, где такой порог погружения в чуждую мифологию был пройден, могу назвать роман А. Григоренко «Мэбэт» (2011 г.), основанный на ненецкой мифологии, а также мой роман «Кадын» (2015 г.) о скифах Алтая. Оба текста написаны на разном материале: этнографическом и археологическом, поэтому степень художественного допущения в них разная. Однако и тот, и другой написаны с погружением в чужую культуру и позволяют не только узнать о быте, жизни и социальном устройстве общества, но главное – проникнуть в их мифологическое представление, почувствовать другой образ мышления, отличный от мышления современного городского человека, и понять, что в жизни людей могло стать основой для тех или иных мифологических мотивов, и наоборот – породило поведенческие паттерны с основой на мифологическом представлении.

Конечно, представленный анализ достаточно беглый и не претендует на полноту освещения ситуации – для этого требуется более обширная работа. Однако я надеюсь, что мне удалось показать тенденции в современной литературе, очевидные мне самой не только как фольклористу, но и как профессиональному читателю, и статья поможет всем желающим настроить свою читательскую оптику в новом ключе и более ясно различать элементы фольклора в современной русской литературе.

1. В. Пропп. Морфология сказки. М., 1969

2. В. Пропп. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1986.

3. Дж. Кавелти. «Приключение, тайна и любовная история: формульные повествования как искусство и популярная культура», 1976.

4. И. Богатырёва. «Фольклорные мотивы как конструкты узнаваемой реальности». – «Октябрь», 2017, 4.

5. А. Олейников. «История рыцаря Эльтарта, или Сказки синего леса». М., 2015 г.

Конечно, когда мы говорим о фольклорном происхождении, на ум в первую очередь приходит детская литература и особенно сказки.

Www. art-education. ru

13.08.2017 16:39:39

2017-08-13 16:39:39

Источники:

Http://www. art-education. ru/electronic-journal/folklornye-elementy-v-sovremennoy-russkoy-literature

Муниципальное бюджетное общеобразовательное учреждение «Средняя школа № 2 г. Рудня Смоленской области «Использование русского фольклора в творчестве А.С. Пушкина»

Выполнила: учитель начальных классов Терещенкова Светлана Ивановна

Цель работы: узнать в каких произведениях использовал фольклор А.С. Пушкин .

ЗАДАЧИ ПРОЕКТА:

• Установить, какие произведения Пушкина создавались на основе русского фольклора.
• Выяснить, какие произведения А.С. Пушкина, больше нравятся моим ученикам.

Предмет исследования: произведения А.С. Пушкина

Гипотеза : Сказка — умница и прелесть,

Ей повсюду путь открыт,

Вывод здесь всегда один:

Добрый злого победит! Методы исследования: поиск, анализ литературного материала по теме; исследование, опрос.

содержание

Введение

Глава 1. Теоретическая часть

1.1. Что такое фольклор?

1.2. Фольклор в произведениях А.С.Пушкина

А) Произведения, основанные на сказках народа

Б) Произведения, основанные на былинных традициях. В) Произведения, основанные на сказаниях и легендах русского народа.

Глава 2. Практическая часть

2.1. Опрос учеников

Заключение

Литература

1.1 . Что же такое фольклор?

Э то слово означает творчество любого народа, которое передается из поколения в поколение. Определение «фольклор» ввел английский ученый Уильям Томс в 1846 году. Фольклор – это пословицы, песни, сказки, частушки, загадки. Современная литература уходит своими корнями в фольклор, многие произведения которого похожи даже в совершенно разных культурах.

Главная особенность фольклора – это отсутствие известного автора, потому что любое фольклорное произведение существует очень давно и множество раз было преобразовано новыми и новыми рассказчиками. Со временем литераторы заимствовали многие сюжеты из фольклорных произведений и подписывали эти произведения своим именем.  Вот почему во многих литературах мира встречаются похожие сюжеты, персонажи и произведения. При этом фольклор постоянно развивается и меняется вместе с жизнью людей.

1.2. Фольклор в произведениях Пушкина.

Нет ни одного писателя, который прошел бы мимо устной народной поэзии, не отразил бы в своем творчестве фольклорных традиций и не обратился бы к фольклору.

Не стал исключением и А.С.Пушкин. С особой глубиной народно- поэтические мотивы отразились в произведениях А.С. Пушкина. Поэт увлекался народным творчеством. «Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма, – писал он. – Что за роскошь, что за смысл, какой толк в каждой поговорке нашей! Что за золото!»

Именно Пушкин стал первым поэтом 19 века, который широко показал все богатство и красоту русской народной культуры. Песни и поговорки, предания и загадки — все наследие русского народа включалось поэтом в произведения.

Народные элементы естественно входили в поэзию и прозу Пушкина, поскольку она сама была народной, глубоко проникающей в духовный мир. Пушкина пленяло народное творческое воображение, его фантазия, художественное образное мышление, стихия языка.

А) Поэт последовал принципам фольклорной сказки. Его сказки, сложенные по образцу народных, «удерживали прелесть и свободу сказочного чуда» (В.П. Аникин), народный склад. Народные элементы несомненно входили в поэзию и прозу Пушкина, поскольку она сама была народной. В сказках Пушкина, как и в народных, открывался мир удивительных чудес: возникший на пустынном острове златоглавый город «с теремами и церквами», и затейливая белка, которая «песенки поет, да орешки все грызет, а орешки не простые, все скорлупки золотые», и тридцать три богатыря.

В них удивительная Царевна-Лебедь, которая «днем свет божий затмевает, ночью землю освещает, месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит». Ее образ соотносится с фольклорными героинями: «а сама-то величава, выступает будто пава; а как речь-то говорит, словно реченька журчит».

Фантастические чудеса народного вымысла идут у Пушкина от народной сказки. Так, например, образ кота-баюна из записанной Пушкиным сказки «Чудесные дети»: «у моря-лукомория стоит дуб, а на том дубу золотые цепи, и по тем цепям ходит кот: вверх идет – сказки сказывает, вниз идет – песни поет» – входит в поэзию Пушкина как «кот ученый». Здесь присутствуют те же художественные поэтические образы, что и в народной поэзии Сам же Пушкин в поэме «Руслан и Людмила» изображаемый им сказочный мир характеризует как мир необыкновенный, фантастический:

«Там чудеса: там леший бродит,

Русалка на ветвях сидит;

Там на неведомых дорожках

Следы невиданных зверей;

Избушка там на курьих ножках

Стоит без окон, без дверей». В его мире и колдуны, и богатыри, и царевна, и бурый волк, и ступа с Бабою Ягой, и царь Кощей. И все эти поэтические образы сказки исконно русские, национальные. Поэт подчеркивает: «Там русский дух… там Русью пахнет!»

В этом поэтическая народность пушкинских строк. Пушкин хорошо знал, что многие сказочные сюжеты  или  отдельные  мотивы существуют в устном творчестве разных народов, переходят, видоизменяясь, от одного к другому. Поэтому он, подобно настоящему народному сказителю,  брал, когда это было нужно, те или иные мотивы, детали   сюжета  из  иноязычного фольклора, чудесным образом превращая их в подлинно русские. Немало  вносил он в сказки и своего собственного: по-своему изменял народный сюжет, упрощал или усложнял его, вводил свои образы (золотой  рыбки,  царевны-Лебедь  и  т.п.). В своих сказках Пушкин использовал элементы и  других  жанров  народной поэзии — песен, заговоров, причитаний.

Таковы, например, заклинание Гвидона, обращенное к волне, или королевича  Елисея  —  к  солнцу,  месяцу  и  ветру, напоминающие плач Ярославны из «Слова о полку Игореве«.

Сказки Пушкина — не простое переложение в  стихи  подлинных  сказок,  а сложный по своему составу жанр. «Известная поговорка сообщает нам, что в сказках скрыт глубокий смысл и важные сведения о жизни наших предков : «Сказка ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок».

Б) Поэма «Руслан и Людмила» выдержана в народно-сказочных традициях: сказочный сюжет – похищение героини, ее поиски героем, преодоление различных препятствий, народно-традиционные сказочные чудеса, счастливый конец. Пушкин опирается на народные былинные традиции. Действие происходит, как и в былинах, в древнем Киеве, в гриднице высокой пирует Владимир- Солнце. Пир изображен также в былинной манере. Главный герой Руслан подобен былинным богатырям. Черты его героичны. Он освобождает Киев от печенегов, с которыми борется в одиночку. Поразительна и стихия народной речи, выраженная в пословицах и поговорках:

«Хоть лоб широк, да мозгу мало!

Я еду-еду не свищу,

А как наеду, не спущу!»

В) Некоторые его произведения основываются на сказаниях и легендах русского народа. В текстах пушкинских сказок: о золотой рыбке, о попе и его работнике балде, о царе Салтане, — многое взято из русского народного творчества. Да это и неслучайно — няня поэта Арина Родионовна славилась как сказительница и мудрая, знающая женщина. Не в этом ли мастерство Пушкина-фольклориста? Ведь не каждому дается умение настолько точно изображать народные мотивы и традиции, что и сам народ впоследствии принимает произведение за устное народное творчество, созданное им самим же. Пушкин выступает в них и как  реконструктор испорченной в устной народной передаче народной сказки, и  как  равноправный участник в ее создании. Не случайно, сказки Пушкина были приняты народом.

Любимое фольклорное произведение А.С. Пушкина по мнению моих учеников

Я решила провести опрос среди своих учеников. Спросила, какое у них любимое фольклорное произведение из творчества Александра Сергеевича Пушкина.

В моём классе учится 26 человек .

На третьем месте оказалась

«Сказка о мёртвой царевне и семи богатырях» (5 человек)

На втором месте « Сказка о царе Салтане, о сыне её славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди» (7 человек)

На первом месте оказалась « Сказка о рыбаке и рыбке» (14 человек)

Заключение

Проведённая мною работа подвела меня к следующему выводу:

Произведения Пушкина нельзя расчленить на составляющие: это — авторское, а это — народное. Умело сочетая собственное мастерство с богатейшим наследием предков, поэт создавал гениальные произведения, которые понимали все: от дворян до крестьян. Для каждого находилось то, что могло проникнуть в сердце, дать пищу для ума или просто порадовать и утешить в трудную минуту.

ЛИТЕРАТУРА

• Д.Д. Благой «Творческий путь Пушкина» (1826-1830)
• Советский энциклопедический словарь
• Литература А.С. Пушкина
• Интернет – ресурсы



А. С. Пушкин был первым русским писателем, который обратил внимание на народное творчество и ввел его в литературу. Он не просто оценил красочность народных сказок, но и сумел изменить отношение к ним как к простонародному жанру. Сказки А. С. Пушкин писал в период 1831–1834 гг.: в 1831 г. написаны «Сказка о царе Салтане» и «Сказка о попе и работнике его Балде»; в 1833 г. — «Сказка о рыбаке и рыбке» и «Сказка о мертвой царевне»; в 1834 г. — «Сказка о золотом петушке».

Интерес к фольклору поэт начал проявлять во время ссылки в с. Михайловское 1824–26 годов. «От этого времени сохранилось его письмо к брату Льву, где он пишет: «Знаешь ли мои занятия? До обеда пишу записки, обедаю поздно; после обеда езжу верхом, вечером слушаю сказки — и вознаграждаю тем недостатки проклятого своего воспитания. Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма!» Поставщиком сказок обычно считают Арину Родионовну, но, кроме того, Пушкин слушал певцов и сказителей на базарах и ярмарках, и в его бумагах сохранился ряд конспективных записей выслушанных им сказок» [1, с.134].

«Сказка о


царе Салтане, о


сыне его славном и


могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и


о прекрасной царевне Лебеди»

В качестве возможных источников этой сказки обычно указывают новеллу XVI века итальянца Джованфранческо Страпаролы «Анчилотто, король Провино» из сборника «Приятные ночи». Сюжет новеллы таков: три сестры — дочери пекаря — увидев королевскую охоту, начинают мечтать. Старшая хочет выйти замуж за домоправителя короля и напоить весь королевский двор одним кубком вина, средняя мечтает выйти за королевского камерария и из одного мотка ниток наткать столько тонкого полотна, чтобы сшить всем придворным по рубашке, младшая же сестра готова стать женой самого короля и родить ему двух сыновей и дочь-красавицу, и у каждого ребенка будет «ожерелье на шее и звезда во лбу». Красавица со звездой во лбу и месяцем под косой стала у Пушкина царевной Лебедью, а младшая сестра рожает только одного сына. По сюжету новеллы Страпароло, во дворце играют сразу три свадьбы. Но мать-королева невзлюбила невестку и вместе с завистливыми сестрами молодой королевы, пока король был в отъезде, подложила ей вместо троих детей со звездами во лбу трех щенков. Настоящих же детей бросают в просмоленном коробе в реку. Далее сюжет отличается от пушкинского. Детей спасает мельник. Повзрослев, королевские дети идут искать своих настоящих родителей и попадают в город, где жил король Анчилотто. Королева-мать догадывается о том, кто эти чудесные дети, и чтобы ее преступление не вышло на свет, придумывает для них невероятные задания: найти танцующую воду, поющее яблоко и правдивую ярко-зеленую птицу. Дети находят диковинки, и птица сообщает королю-отцу о злодеянии. Сестер и королеву-мать наказывают.

Сюжет о чудесных детях и оклеветанной жене — один из самых распространенных в европейском фольклоре. Его истоки восходят к древней истории. Так, предание о плавании чудесного ребенка в просмоленной корзине или ящике по морю или реке и его дальнейшем спасении встречается в Ветхом Завете (спасение Моисея), а также в древнегреческих (рождение и спасение Персея) и древнеримских (о Ромуле и Рэме) мифах. Известны также индийские, турецкие и африканские версии сюжета. Русских вариантов — 78, украинских — 23, белорусских — 30 [9, с.440].

Моравская народная сказка «Сказка о прекрасном саде» имеет аналогичный сюжет: три сестры мечтают гулять в прекрасном королевском саду, и потому хотят выйти замуж, одна — за королевского слугу, другая — за стремянного, третья — за самого короля. Так же, как и в других историях с подобным сюжетом, младшая сестра выходит замуж за короля, у нее рождается двое необычных детей — «с золотыми крестиками на лбах». Молодая королева также была оклеветана, а дети — мальчик и девочка — брошены в сундуке в воду. Но их нашел и вырастил рыбак. Когда дети выросли, они пошли искать своего настоящего отца, купили тот самый прекрасный королевский сад и собрали в нем всевозможные диковинки: фонтан, из которого изливаются золотые жемчужины, траву, играющую приятную музыку, птицу, своим пением затмевающую даже эту траву. Во всех приключениях им помогает крестный, и сказка, как и все подобные истории, заканчивается счастливо: семья воссоединилась.

Во французской народной сказке «Птица, которая вещала правду» почти такой же сюжет: оклеветанная жена короля; брошенные в воду и спасенные купцом дети (у мальчика под подушкой каждый день находили 50 экю, у девочки на груди — золотую звезду); поиски детьми своего настоящего отца; испытания, которые им задает мать короля (найти танцующую воду, поющую розу, птицу, которая вещает правду); открытие правды вещей птицей, наказание старой королевы.

В сборнике русских народных сказок Афанасьева есть сказка «По колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре», где Иван-царевич тоже женился на младшей сестре, старшие сестры ее оклеветали, а детей спрятали. Сыновья были необычные: во лбу солнце, на затылке месяц, по бокам звезды. Царицу ослепляют и также отправляют в бочке по морю вместе с подкидышем — обычным ребенком. Их прибивает к берегу, где они и встречаются с настоящими царскими детьми.

В украинской сказке «Во лбу месяц, по краям звезды» схожий сюжет, только герой там не царь, а князь. А вот мечты сестер традиционны: одна собирается одеть все войско из ничего, другая — всех накормить и напоить, а младшая — родить князю «восемь сынов-соколов и девятого богатыря». Все восемь будут одинаковы: «волос в волос, голос в голос, по локти золотые руки, по колена золотые ноги, на голове золотые чубы, и у каждого во лбу будет месяц, а по краям звезды». В сказке виден тот же мотив подменных детей: вместо сыновей князю старшая сестра подносит котят, щенков и медвежат. В наказание ее пускают вместе с сыном-богатырем в засмоленной бочке в море. Плавали они тридцать лет, сын-богатырь вырос, а когда бочку прибило к какому-то острову, богатырь разломал бочку. Однажды на тот остров приплыли купцы (как у Пушкина!), которые направлялись как раз в родное княжество. Богатырь обернулся мухой и поплыл за ними. Купцы путешествовали три раза, три раза летел за ними богатырь и подслушивал о диковинках, о которых рассказывала сестра его матери: золотой столб в золотом саду, по которому ходит ученый кот, поет песни и рассказывает сказки; золотой мост и мельница, из-под которой течет горячее молоко. Все эти чудеса богатырь собирает на своем острове. Третьим чудом оказался остров, где жили восемь братьев — «волос в волос, голос в голос, по локти золотые руки, по колена золотые ноги, на голове золотые чубы, и у каждого во лбу будет месяц, а по краям звезды». Герой отправляется за братьями, а по дороге убивает змею, которая их охраняла. Послушав рассказ купцов про чудесный остров, князь отправляется туда и узнает свою жену и сыновей.

Интересно отметить, что во всех сказках дети наделены «золотыми» признаками: месяц, солнце или золотые крестики на лбу, золотые чубы, золотые монеты и т. п. Во всех мифах золотой цвет всегда был признаком солнца, так что в путешествии чудесных детей по воде угадывается один из древнейших мифологических сюжетов — о странствии закатившегося солнца по подземному миру (достаточно вспомнить, что древнеегипетский бог солнца Ра каждую ночь плавал по подземному Нилу). Этим объясняется такая распространенность этого сюжета во многих сказках мира. Пушкин заменяет чудесных, «солнечных», детей на богатыря, но отголоски солярного мифа в авторской сказке все-таки сохранились. Как мы помним, купцы, отплывая от острова Гвидона, говорили: «А лежит нам путь далек: восвояси на восток, мимо острова Буяна, в царство славного Салтана». Значит, волшебный остров Гвидона находится на западе — именно там, где и должно находиться закатившееся солнце, по мифологическим представлениям, в царстве вечной молодости и бессмертия [11, URL].

Образ девы-лебеди тоже имеет фольклорные корни, он часто встречается в сказках (например, в немецкой сказке «Королевская невеста», в чешской сказке «Золотой холм», в русской сказке «Морской царь и Елена Премудрая») и мифологии (лебединые девы в скандинавской мифологии). Образ Лебеди А. С. Пушкин мог взять также из известной ему по сборнику Кирши Данилова былины о Михайло Потыке. В былине так описывается знакомство богатыря с будущей женой:

И увидел белую лебедушку,

Она через перо была вся золота,

А головушка у ней увивана красным золотом

И скатным жемчугом усажена (…)

А и чуть было спустит калену стрелу —

Провещится ему Лебедь белая,

Авдотьюшка Лиховидьевна:

«А и ты Поток Михайло Иванович,

Не стреляй ты меня, лебедь белую,

Не в кое время пригожуся тебе».

Выходила она на крутой бережок,

Обернулася душой красной девицей [1, с.155].

А. С. Пушкин переработал образ, взятый из западноевропейского и славянского фольклора. Но я считаю, что возможен и другой источник — восточный. В татарской сказке «Сказка о жене падишаха и Алтынчеч» с аналогичным сюжетом женой спасшегося сына падишаха стала золотоволосая Алтынчеч — героиня, наделенная волшебным даром (из ее дворца еще никто живым не возвращался) и открывшая правду детям падишаха об их матери. С татарским фольклором А. С. Пушкин мог познакомиться во время путешествия по Крыму в 1820 году [6, URL]. Некоторые исследователи напрямую указывают на восточное происхождение сюжета «Сказки о царе Салтане». Например, в конце 1950-х годов Г. П. Снесарев во время Хорезмской археолого-этнографической экспедиции обнаружил легенду с аналогичным сюжетом, причем в ней, в отличие от западноевропейских и русских аналогов, присутствует образ, схожий с царевной Лебедью — пари. С ее помощью сын падишаха строит Золотой город [10, URL].

Исследователи творчества А. С. Пушкина утверждают, что имена Гвидон и Салтан заимствованы им, скорее всего, из «Повести о Бове Королевиче» [7, 13, URL] — переложенном на русскую почву французско-итальянском романе о подвигах Бово д’Антона. Бова был сыном короля Гвидона и Милитрисы. Милитриса вступила в сговор с королем Додоном (еще одно заимствованное Пушкиным имя), который убивает Гвидона, после чего женится на Милитрисе. Злая мать пытается погубить и сына, он бежит в Армянское царство, где происходят его приключения: борьба с соперниками (в том числе и с сыном царя Салтана Салтановича богатырем Лукопером), побеждает многочисленное войско, попадает в плен, бежит из заточения, мстит за отца.

Некоторые исследователи называют еще один источник для этой сказки — европейская легенда о фее Мелюзине, которая в наказание принимала облик дракона. У Мелюзины было две сестры, сама она вышла замуж за графа, у них родилось десять детей, каждый из них имел какой-то физический изъян (например, у старшего сына один глаз был голубой, другой — красный, у второго — лицо багрового цвета, третий родился одноглазым, у четвертого на руках были когти вместо ногтей и т. п.). Каждого из детей Мелюзины вполне можно было бы назвать «неведомой зверушкой». Кстати, второго сына Мелюзины звали Гвед, что могло трансформироваться в Гвидона. Остров князя Гвидона в сказке Пушкина чем-то напоминает легендарный остров-рай Авалон, где выросли Мелюзина с сестрами. Живущего на острове царевича так же влечет на родину отца, «в царство славного Салтана», как и Мелюзину с сестрами манит город Альба, где живет их отец. Конечно, различий между «Сказкой о царе Салтане» и средневековой европейской легендой больше, чем совпадений, но Пушкину удалось передать общее настроение и некоторые мотивы этого сказания [5, с.106].

У Пушкина мог быть еще один — народный — источник для заимствования имен Гвидон и Салтан. В сборнике русских сказок А. Н. Нечаева есть сказка «Иван, вдовий сын», в которой на царство нападает соседний король по имени Гвидон с несметным войском, а во главе одного из отрядов стоит его тесть Салтан.

«Сказка о


попе и


о работнике его Балде»

Сюжет этой истории списан с русской народной сказки «Шабарша». Шабарша, так же, как и пушкинский Балда, состязается с чертями в хитроумии. Некоторые испытания в точности заимствованы Пушкиным, например, веревкой чистить пруд от чертей, бегать наперегонки (в обеих сказках хитрый герой предлагает сначала соревноваться с зайцем), бросать дубину (у Пушкина — палку). В конце он получает от чертей деньги, так что живет безбедно всю оставшуюся жизнь. Но в народной сказке Шабарша не нанимается батраком к попу, соответственно нет и расплаты в виде щелчков. Пушкин вводит этот образ, чтобы высмеять жадность священников.

Еще одна русская народная сказка с похожим сюжетом — «Батрак»: батрак, обладающий невероятной силой, с легкостью выходит из любой ситуации. Но нанимается в работники он не к попу, а к купцу. Платой так же, как в пушкинской сказке, является щелчок. Боясь расплаты, купец придумывает батраку, казалось бы, невыполнимые задания: найти в лесу корову (а это оказывается медведь), собрать с чертей, живущих на мельнице, долг (как в «Шебарше» и в пушкинской сказке). А вот концовка у сказки «Батрак» иная: вместо батрака купец утопил купчиху, а сам умер от щелчка. У Пушкина наказание гуманнее: поп «лишился языка» и у него «вышибло ум», семья же попа не пострадала.

Можно провести аналогию и с русской народной сказкой «Умный работник». В этой сказке работник нанимается на службу к попу. Поп очень жадный и поставил работнику такое условие: если он уйдет хоть на день раньше чем через год, заработка не получит. Поп «будит работника до солнышка, работать заставляет дотемна, а кормит один раз в день не досыта». Но батраку, благодаря своей смекалке, удалось проучить попа, получить от него четыреста рублей и пару коней.

«Сказка о


рыбаке и


рыбке»

История о рыбаке и золотой рыбке, возможно, имеет немецкие корни. Авторитетные исследователи этого вопроса М. К. Азадовский [1, с.138] и Л. А. Фин [12, URL] предположили, что первоисточником для этой сказки А. С. Пушкина была сказка братьев Гримм «О рыбаке и его жене». Пушкин опустил лишь тот факт, что рыбка — это заколдованный принц. В его варианте рыбка — золотая, а в немецком — обычная камбала. Интересно, что пожелания жены в обеих сказках почти одинаковые: у Пушкина — корыто, изба, быть столбовою дворянкой, царицей, владычицей морскою. У братьев Гримм жена пожелала сначала дом, потом дворец, потом стать королевой, потом кайзером, римским папой и, наконец, — богом. Пушкин сделал сказку более адаптированной для русского читателя: желание героини стать кайзером или римским папой было бы для русского читателя непонятным.

Противники гипотезы о заимствовании А. С. Пушкиным сказки братьев Гримм приводили весомый аргумент: Пушкин не мог читать эту сказку, так как не знал немецкого языка. Хотя среди его друзей были и Вульф, и Жуковский, в совершенстве владевшие немецким, они вполне могли пересказать поэту интересный сюжет. Кроме того, в библиотеке Пушкина был первый французский перевод сказок Гриммов, вышедший в 1830 г., в нем наряду с другими сказками была и «Сказка о рыбаке и его жене». А в черновиках к

«

Сказке о рыбаке и рыбке» обнаружился следующий эпизод:

Говорит старику старуха:

«Не хочу быть вольною царицей,

А хочу быть римскою папой».

Стал он кликать рыбку золотую.

«Добро, будет она римскою папой!»

Воротился старик к старухе.

Перед ним монастырь латынский,

На стенах латынские монахи

Поют латынскую обедню.

Перед ним вавилонская башня.

На самой верхней на макушке

Сидит его старая старуха:

На старухе сарачинская шапка,

На шапке венец латынский,

На венце тонкая спица,

На спице Строфилус птица.

Поклонился старик старухе,

Закричал он голосом громким:

«Здравствуй ты, старая баба,

Я, чай, твоя душенька довольна?»

[8, URL]

Но у этой сказки могли быть и русские фольклорные источники. В сборнике Афанасьева есть две народные сказки с аналогичным сюжетом: «Золотая рыбка» и «Жадная старуха». Пушкин мог узнать сказку от своей няни Арины Родионовны. В сказке «Золотая рыбка» старуха сначала просит хлеба, потом корыто, затем — новую избу, затем — стать «воеводихой», царицей и в конце — владычицей морскою. В сказке «Жадная старуха» вместо рыбки фигурирует старое дерево, и жадность проявляют оба персонажа — и старик, и старуха. Они требовали у дерева сначала богатство, потом быть бургомистром и бургомистершей, барином и барыней, полковником и полковницей, потом — генералом и генеральшей, царем и царицей. Когда они со стариком пожелали быть богами, дерево наказало их, оборотив в медведей.

В сказках в роли помощника может выступать липка (украинская сказка «Про липку и жадную старуху») или береза (удмуртская сказка «Красавица береза»). В сказке про липку и жадную старуху аналогичный сюжет: старик со старухой просят у волшебного дерева сначала лошадь с телегой, потом хату, скот, денег. А когда старуха захотела, чтобы все люди были у них батраками, липка отобрала у них все, что подарила. В удмуртской сказке волшебная береза сначала одаривает старика и старуху лучинами, потом дровами, мукой, золотом. Но, получив сундук золота, старик со старухой стали бояться, что кто-нибудь это золото украдет и поэтому попросили березу сделать их страшными, чтобы люди их боялись. Береза сделала их медведями.

Как видим, подобный сюжет очень распространен, возможно, наиболее древним первоисточником для всех этих сказок является индийская сказка «Золотая рыба», в которой в роли золотой рыбки выступает золотоликий бог воды Джала Камани. Так же, как и в других сказках с этим сюжетом, рыба дала старику и старухе еду и одежду, но старухе этого мало: она требует новый дом, золото, буйволов, слуг, чтобы старик стал старостой. Рыба выполнила эти просьбы, но когда старик просит сделать его махараджей, Джала Камани лишает их всех даров.

«Сказка о


мертвой царевне и


о семи богатырях»

Сюжет сказки достаточно распространен в фольклоре европейском, ближневосточном, африканском и американском. Русских вариантов подобных сказок — 27, украинских — 23, белорусских — 4 [9, c.405].

М. К. Азадовский еще в 1938 году писал, что «Сказка о мёртвой царевне и о семи богатырях

»

— это переработка сказки братьев Гримм

«

Белоснежка и семь гномов

»

(или в другом переводе «Снегурочка») [1, с.145–146]. В обеих сказках семь помощников, но гномы были заменены А. С. Пушкиным на более привычных русскому читателю богатырей. Также одинаково описание героини в этих сказках. У братьев Гримм Белоснежка описана так: «белая, как снег, румяная, как кровь, и черноволосая», за что она и получила свое имя. Пушкинская царевна также «белолица» и «черноброва». В немецкой сказке так объясняется внешность Белоснежки: «Зимним деньком, в то время как снег валил хлопьями, сидела одна королева и шила под окошечком, у которого рама была черного дерева. Шила она и на снег посматривала, и уколола себе иголкой палец до крови. И подумала королева про себя: «Ах, если бы у меня родился ребеночек белый, как снег, румяный, как кровь, и чернявый, как черное дерево!»» У А. С. Пушкина описание короче и скупее, но оно является отсылкой к гриммовской сказке: «Мать брюхатая сидела да на снег лишь и глядела», — говорит царица о белой коже своей падчерицы. Помимо сходства, мы видим в вариантах сказки братьев Гримм и Пушкина и различие, оно касается возмездия злой королеве (царице). В немецкой версии королеву наказывают, заставляя ее плясать в железных башмаках на раскаленных углях, от чего она и умерла. А. С. Пушкин же решил обойти вопрос о наказании, ограничившись лишь тем, что ее «тоска взяла, и царица умерла».

М. Богданова считает, что «и волшебное зеркальце, и хрустальный гроб, и отравленное яблоко, и множество других штрихов — явные отсылки к западноевропейской традиции», хотя в русском фольклоре


тема падчерицы, которую травит и преследует злая мачеха, тоже представлена широко [3, URL]. Действительно, можно провести аналогию, например, с такой русской народной сказкой, как «Волшебное зеркальце», где фигурирует не царевна, а купеческая дочь, а в лесу она живет у двух богатырей. Мертвую купеческую дочь богатыри, как и у Пушкина, хоронят в хрустальном гробу. Спасает ее от смертельного сна много лет спустя, как и в авторском варианте, царевич, но, не разбив гроб, а тем, что стал расчесывать ей волосы и снял заколдованный волос.

Схожий сюжет есть в русских сказках «Падчерица», «Елена краса — золотая коса и мачеха», в украинской сказке «Анна-панна». В первых двух сказках героини — крестьянки, их помощниками в лесу являются либо разбойники, либо охотники, а оживляет падчерицу не жених, а либо мать жениха, либо проходящий мимо рыбак. Сказка «Анна-панна» также отличается от авторского варианта тем, что героиня — не царского (королевского) происхождения, хоть и знатного рода (панна), у нее есть сводная сестра, а роль зеркальца выполняет солнце. Также в этой сказке нет такого героя, как королевич-спаситель. Вместо гномов или богатырей действуют разбойники, и это не случайно: ни гномы, ни богатыри не могут запятнать себя убийством злой мачехи, а разбойники из сказки «Анна-панна» «зарезали» мачеху-ведьму.

То есть у «Сказки о мертвой царевне и о семи богатырях» могли быть и немецкие, и восточнославянские первоисточники. М. Богданова считает, что «разговор королевича Елисея с Месяцем, Солнцем и Ветром — это уже рука Пушкина» [3, URL]

.

Я


с этим не согласен. Мотив беседы с этими мифологическими персонажами обнаруживается в сказках западных славян. Так, в словацкой сказке «О солнышке, месяце и ветре», обработанной Боженой Немцовой, королевич Силомил выдает своих сестер замуж за Солнце, Месяц и Ветер. Когда герой попадает в беду (Король огня украл его невесту), он просит помощи в поисках сначала у Солнца, потом у Месяца, но они не знают, где искать невесту Силомила. Как и у А. С. Пушкина, королевичу помог Ветер. Мотив помощи в поиске пропавшего супруга присутствует и в моравской сказке «Белый медведь», где, наоборот, преданная жена ищет пропавшего мужа — королевича и просит помощи у Месяца, Солнца и Бури (Ветра), и только Буря сумела помочь ей, отнеся к тому месту, где находился в заточении королевич. Мотив обращения к природным стихиям мог быть заимствован Пушкиным и из произведения древнерусской литературы «Слово о полку Игореве», где жена князя — Ярославна — обращается к природным стихиям как к живым существам (к ветру, к Днепру, к солнцу).

Литературным источником для этой сказки Пушкина могла послужить опубликованная в сборнике Базиле «Пентамерон» сказка «Маленькая рабыня», которая считается первой опубликованной сказкой с сюжетом о мертвой царевне. В этой сказке мертвая баронесса лежит в семи хрустальных гробах, а жена ее дяди из ревности вытаскивает ее из саркофага за волосы, при этом из волос девушки выпадает заколдованный гребень, и она оживает.

«Сказка о


золотом петушке»

Открытию источника этой сказки мы обязаны поэтессе А. А. Ахматовой, которая впервые обратила внимание на очень большое сходство сюжета «Золотого петушка» и «Легенды об арабском звездочёте» американского писателя Вашингтона Ирвинга [7, URL].

«Легенда об арабском звездочете» входит в сборник В. Ирвинга «Альгамбра». Ирвинг в 1829 году, работая над книгой «Хроника завоевания Гранады», путешествовал по Испании, посетил крепость Альгамбра и собрал не только исторические сведения, но и местные предания. Хоть это и авторское произведение, но истоки его — в арабских легендах, так что фольклорная основа в ней также присутствует. Исследователь К. А. Бойко усматривает в этой легенде египетские корни (не случайно, у В. Ирвинга прямо говорится, что звездочет узнал о подобных талисманах в Египте): в памятниках средневековой арабской письменности часто встречаются упоминания о талисманах в виде говорящих и движущихся фигурок животных или птиц. Причем чаще всего упоминается петух, сделанный из золота, меди или бронзы. Эта фигурка ставилась на возвышении и должна была охранять город от чужеземцев. Один из самых ранних легендарных рассказов о стерегущих птицах-талисманах принадлежит египетскому факиру Ибн Букайру и посвящен поиску сокровищ в одной из древних гробниц. В качестве стража сокровищ там описан золотой петух на золотом столбе. В момент опасности он приходит в движение, хлопает крыльями и издает удивительный по силе крик. Подобные предания и легли в основу «Легенды об арабском звездочете» В. Ирвинга, а затем и сказки А. С. Пушкина [4, с.116].

В 1832 году «Альгамбра» была издана в Париже, и сразу же появился точный французский перевод этой книги. Двухтомник Ирвинга присутствовал в библиотеке Пушкина [3, URL]. На прямое заимствование Пушкиным сюжета В. Ирвинга указывает сохранившийся черновой отрывок, который в окончательный вариант сказки не вошел:

Царь увидел пред собой

Столик с шахматной доской.

Вот на шахматную доску

Рать солдатиков из воску

Он расставил в стройный ряд.

Грозно куколки стоят,

Подбоченясь на лошадках,

В коленкоровых перчатках,

В оперенных шишачках,

С палашами на плечах…

Эти фигурки — магические копии вражеских войск, которые при прикосновении волшебного жезла либо обращались в бегство, либо уничтожали друг друга [2, URL]. Так описана эта сцена у Ирвинга: «Царь Абен Габуз приблизился к столику вроде шахматного, на котором были расставлены деревянные фигурки, и, к изумлению своему, увидел, что все они движутся. Кони дыбились и гарцевали, воины бряцали оружием, и доносился слабый рокот барабанов и труб…». Звездочет дает совет царю: «Хочешь посеять среди них страх и смятение, дабы они отступили без кровопролития, — рази их тупым концом волшебного копья, а ежели нужны раздоры и убийства — бей острием».

По сюжету легенды, арабский правитель Абен Габуз просит помощи у звездочета и чародея, и тот дает ему бронзовую фигурку всадника с копьем (не петушка, как у Пушкина), которая «оживала», предупреждая о нападении врагов, указывая копьем в ту сторону, откуда исходила опасность. Однажды Абен Габуз встречает красавицу — дочь готского короля, в которую влюбляется. Однако звездочет требует пленницу в качестве платы, правитель отказывается. И тогда звездочет и царевна исчезают, а фигурка теряет свою способность. Тогда соседи Абен Габуза, которых он со своим волшебным всадником «задирал, изводил и громил почём зря», стали беспрерывно нападать на него, так что остаток дней царь провел «в кровавой суматохе».

Описание встречи правителя с красавицей у Пушкина отличается от повествования Ирвинга. В «Легенде об арабском звездочете» красавицу обнаружили после тревожного знака всадника-оберега разведчики: она спала у родника, и ее захватили в плен. В «Сказке о золотом петушке» во главе войска идет сам царь Дадон, он видит побитую рать, убитых сыновей, а шамаханская царица выходит ему навстречу из шатра:

Войско в горы царь приводит

И промеж высоких гор

Видит шёлковый шатёр.

Всё в безмолвии чудесном

Вкруг шатра; в ущелье тесном

Рать побитая лежит.

Царь Дадон к шатру спешит…

Что за страшная картина!

Перед ним его два сына

Без шеломов и без лат

Оба мёртвые лежат,

Меч вонзивши друг во друга.

Бродят кони их средь луга

По притоптанной траве,

По кровавой мураве…

… Вдруг шатёр

Распахнулся… и девица,

Шамаханская царица,

Вся сияя как заря,

Тихо встретила царя.

… И она перед Дадоном

Улыбнулась — и с поклоном

Его за руку взяла

И в шатёр свой увела.

Описание встречи Дадона с шамаханской царицей напоминает описание встречи Ивана-царевича с Марьей Моревной в сказке «Марья Моревна»: герой видит в поле «рать-силу побитую», а затем — «шатры белые», из шатра навстречу ему выходит Марья Моревна и ведет его в шатер. Можно предположить, что А. С. Пушкин «разбавил» традиционный восточный сюжет русскими фольклорными мотивами, почерпнутыми им из сказок.

Концовка «Сказки о золотом петушке» нетипична для Пушкина: если в других сказках он часто смягчает наказание (старуха в сказке о золотой рыбке, купец и купчиха в народном варианте сказки о попе и работнике Балде, королева в сказке о мертвой царевне), то здесь он, наоборот, делает наказание более суровым, желая придать сказке социальный подтекст — предупреждение нечестному, эгоистичному правителю, ставившему свои интересы и капризы выше государственных.

Таким образом, А. С. Пушкин использовал различные мотивы в своих сказках, но он не следовал в точности ни одному из известных фольклорных и литературных сюжетов, он изменял, дополнял и синтезировал их, создавая самостоятельные произведения. Больше всего первоисточников найдено к «Сказке о царе Салтане» и «Сказке о рыбаке и рыбке» (по шесть), к «Сказке о мертвой царевне» мной найдено пять первоисточников, к «Сказке о попе и о работнике его Балде» — три, а к «Сказке о золотом петушке» — один. Сказки Пушкина являются частью европейского романтизма начала XIX в., для которого характерно обращение к мифологии, легендам, истории, фольклору как в «чистом» виде (например, «Сказки братьев Гримм», «Норвежские народные сказки» Асбьернсона и Моэ), так и в литературной обработке (сказки Э. Т. А. Гофмана, баллады И. Гёте, В. А. Жуковского)

Литература:

1. Азадовский М. К. Источники сказок Пушкина // Пушкин: Временник Пушкинской комиссии / АН СССР. Ин-т литературы. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1936. Вып. 1. [Электронный ресурс] // ФЭБ «Русская литература и фольклор» // Режим доступа: http://feb-web.ru/feb/pushkin/serial/vr1/vr12134-.htm?cmd=p
2. Ахматова А. А. Последняя сказка Пушкина // Контент-платформа Pandia.ru // Режим доступа: https://pandia.ru/text/79/231/25153.php
3. Богданова М. Обрусевшие сказки Европы [Электронный ресурс] // Информационный портал фонда «Русский мир» // Режим доступа: https://russkiymir.ru/publications/210160/
4. Бойко К. А. Об арабском источнике мотива о золотом петушке в сказке Пушкина // Временник Пушкинской комиссии. 1976. Л., 1979. С. 113–120 [Электронный ресурс] // Фундаментальная электронная библиотека «Русская литература и фольклор» // Режим доступа: http://feb-web.ru/feb/pushkin/serial/v79/v79–113-.htm
5. Бурова И. И. Легенды и предания Европы. М., 2015.
6. Власов Д. Первое большое путешествие Пушкина // Наука и жизнь. 2008. № 6 [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://www.nkj.ru/archive/articles/14143/
7. Ионкинс Г. О сказках Пушкина и их происхождении [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.kontinent.org/o-skazkah-pushkina-i-ih-proishozdenii/
8. Котлярова Т. В. Тайны источников пушкинских сказок // Материалы научно-практической конференции «Литература без границ». Енисейск, 2015 [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://epk.ucoz.ru/CMK/sbornik_literatura_bez_granic.pdf#page=24
9. Новиков Л. Г., Бараг Н. В. Примечания // Народные русские сказки А. Н. Афанасьева. Т.2. М., 1985.
10. Нурмухамедов М. К. Сказки А. С. Пушкина и фольклор народов Средней Азии (сюжетные аналоги, перекличка образов) [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://pushkinu1.narod.ru/3.html
11. Ронкин В. Е. «Сказка о царе Салтане»: архетипическое и актуальное [Электронный ресурс] // ФЭБ «Русская литература и фольклор» // Режим доступа: http://feb-web.ru/feb/pushkin/serial/mp3/mp3–125-.htm
12. Фин Л. А. Фольклор в творчестве Пушкина // А. С. Пушкин: 1837–1937. Сборник статей и материалов. Саратов, 1937 [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://lib.pushkinskijdom.ru/LinkClick.aspx?fileticket=09ahm0WO2Nk=
13. Чернышов В. Имена действующих лиц в сказках Пушкина о царе Салтане, о Золотом Петушке, о Мертвой царевне [Электронный ресурс] // ФЭБ «Русская литература и фольклор» // Режим доступа: http://feb-web.ru/feb/pushkin/serial/ps6/ps62128-.htm

Научно-практическая
конференция

«Первые
шаги в науку-2015» на базе МБОУ «Петропавловская СОШ имени героя Советского
Союза Жукова Д.А.»

Тема:

«Фольклорные мотивы в
сказках М.Е. Салтыкова-Щедрина» (проект)

                                                              
Автор: Русина Наталья Сергеевна,

                                             
обучающаяся 10 класса,

                                                           
МБОУ «Соловьихинская СОШ»

    
                                         Научный руководитель:

                                                    
Нечаева Ирина Николаевна,

 
учитель русского языка и литературы

                                    Петропавловское,
2015

Содержание

План исследовательской
работы…………………………………………………2

Эпиграф……………………………………………………………………………2
Актуальность………………………………………………………………………3

Цели работы……………………………………………………………………….5

Гипотеза……………………………………………………………………………4

Задачи работы……………………………………………………………………..5

Методы исследования…………………………………………………………….5

Введение
…………………………………………………………………………..6

Основная
часть.………………………………………………………………..7-16

Заключение………………………………………………………..………………17

Выводы………………………………………………………………………….18

Результаты………………………………………………………………………18

Литература………………………………………………………………………19

Приложение ………………………………………………………………….20-22

                                   
План исследовательской работы:

I этап. Организационно
– подготовительный.

Определение темы
исследования; формулирование проблемных вопросов исследований; планирование
исследований (цели, гипотеза, методы); знакомство с критериями оценки 
публичной защиты работы.

II этап. Исследовательский.

Проведение исследования: 
сбор информации; решение промежуточных задач оформление результатов
исследований; анализ информации; формулирование выводов

III. Итоговый.
Публичная защита учебно-исследовательской работы.

Устный отчет с
демонстрацией материалов, письменный отчет.

      Эпиграф

«В Салтыкове есть … этот серьезный и злобный юмор,  этот
реализм, трезвый и ясный среди самой  необузданной игры воображения…»

                                                                                            
И.С. Тургенев

Актуальность

       Яркой  приметой творчества
многих писателей XIX века являлось их умение продолжать в своих произведениях
фольклорные традиции. Славились этим и Пушкин, и Некрасов, и Гоголь, и Толстой.
Но этот ряд был бы неполным, если бы мы не поставили в него еще одно имя —
Салтыков-Щедрин.

 Сказка — один из самых популярных фольклорных жанров. Этот вид
устного повествования с фантастическим вымыслом имеет многовековую историю.
Сказки Салтыкова-Щедрина связаны не только с фольклорной традицией, но и с
сатирической литературной сказкой XVIII—XIX веков. Уже на склоне лет автор
обращается к жанру сказки и создает сборник «Сказки для детей изрядного
возраста». Они, по мысли писателя, призваны «образовать» этих самых «детей»,
открыть им глаза на окружающий мир.

    В «Сказках для детей
изрядного возраста» писатель бичует беспорядки, мешающие развитию России. И
главное зло, которое осуждает автор, — это крепостное право.

    Я исследую  связь
сказок с Салтыкова-Щедрина с традициями устного народного творчества, их
тематическое многообразие, а также художественные особенности.  В работе над
сказками М. Е. Салтыков-Щедрин опирался не только на опыт народного
творчества, но и на сатирические басни И. А. Крылова, на традиции
западноевропейский сказки. Он создал новый жанр политической сказки, в которой
фантастика сочетается с реальной, злободневной политической действительностью.

    Неизменной осталась
вера Салтыкова-Щедрина в свой народ, в свою историю. Таким образом, в сказках
М. Е. Салтыкова-Щедрина явно видна сатира на различные стороны жизни.

  Язык щедринских сказок глубоко народен, близок к русскому
фольклору. Салтыков – Щедрин вводил в мир народного
творчества злободневные политические темы и с помощью привычных персонажей
раскрывал сложные проблемы современности.

    Опираясь на народную
мудрость, используя богатства народной речи, русского фольклора, проникнувшись
чисто народным юмором, писатель создал произведения, целью которых было
пробудить в народе его великий дух, его волю и силу. Всем своим творчеством
Салтыков – Щедрин стремился к тому, чтобы «дети изрядного возраста» возмужали и
перестали быть детьми.

Гипотеза:
раскрытие сложных проблем современности у М.Е.Салтыкова-Щедрина через введение
в мир народного творчества, через фольклорные мотивы.

Цель работы:
Узнать отличительные черты и особенности сказок Салтыкова-Щедрина.

 Задачи:

• привлечь внимание к
изучению творчества М.Е.Салтыкова-Щедрина как пророческого;

• собрать материал о
художествееных особенностях , фольклорных мотивах;

Методы исследования:

1. Анкетирование учащихся
по творчеству М.Е.Салтыкова-Щедрина.

2.Выбор и анализ
информации из различных источников.

3.Тестирование по сказкам
Салтыкова-Щедрина.

Объект исследования: произведения
М.Е.Салтыкова-Щедрина, критическая литература на данную тему.

Сроки исследования:
ноябрь 2014г. – май 2015г.

Введение.

М. Е. Салтыков-Щедрин написал более 30 сказок. Обращение к этому
жанру было естественным для писателя. Сказочными элементами (фантастикой,
гиперболой, условностью и т. д.) пронизано все его творчество.

«Сказка — ложь, да в ней намек!..» А ведь прав был А. С. Пушкин.
Да, сказка — ложь, вымысел, но именно она учит распознавать и ненавидеть
враждебные черты в мире, сказка показывает все положительные качества народа и
клеймит, высмеивает господство. С помощью сказки автору легче общаться с
народом, ведь ее язык понятен всем. Для того чтобы убедиться в этом, я хотела
бы проанализировать творчество М. Е. Салтыкова-Щедрина.

Что сближает сказки Салтыкова-Щедрина с народными? Типичные
сказочные зачины («Жили-были два генерала…», «В некотором царстве, в
некотором государстве жил-был помещик…»); присказки («по щучьему велению»,
«ни в сказке сказать, ни пером описать»); характерные для народной речи обороты
(«думал-думал», «сказано-сделано»); приближенные к народному языку синтаксис,
лексика; преувеличения, гротеск, гипербола: один из генералов съедает другого;
«дикий помещик», как кошка, в один миг взбирается на дерево, мужик варит суп в
пригоршне. Как и в народных сказках, чудесное происшествие завязывает сюжет:
два генерала «вдруг оказались на необитаемом острове»; по милости божьей «не
стало мужика на всем пространстве владений глупого помещика». Народной традиции
Салтыков-Щедрин следует и в сказках о животных, когда в аллегорической форме
высмеивает недостатки общества!

Отличие сказок
Салтыкова-Щедрина от народных состоит в том, что в них переплетаются
фантастическое с реальным и даже исторически достоверным.

Основная
часть

      Среди многих жанров фольклора
нас больше всего интересует сказка, ибо «сказка
— весьма популярный жанр устно-народного творчества, жанр эпический,
прозаический, сюжетный».[1.4]

 Традиции Фонвизина, Крылова, Гоголя,
Белинского, Чернышевского и других, а также народного творчества были
унаследованы и получили дальнейшее развитие в новую эпоху в творчестве М.Е.Салтыкова-Щедрина,
который, обозначая самые больные места самодержавной России, обогащал
литературные образы, созданные прогрессивными писателями до него. По
справедливому определению М.Горького: «Невозможно понять историю России во
второй половине XIX века без помощи Щедрина».
«Иносказания в творчестве Щедрина
обогащены фольклорными образами и выражениями, что делало его язык более
колоритным, ярким и страстным.
Неоднократно отмечалось, что сказки сатирика органически связаны с фольклором.
Однако, заимствуя фольклорные образы, Щедрин наделяет их новыми чертами,
отличными от тех, которые присущи им в народных сказках.»[1.89] Если в
фольклоре черты животных трансформируются в черты людей, то писатель
сатирически заостряет внимание читателя на отдельных чертах человеческого
характера, сближая его с животным.

     Использование пословиц и поговорок —
вот, пожалуй, еще одна из особенностей сказок Щедрина, что, естественно,
указывает на их народность, их самобытность.

Отличительной чертой
иносказания сказок Салтыкова является использование автором перифраза
(«Медведь на воеводстве», «Вяленая вобла»,
«Орел-меценат»).

    Другой важной особенностью сказок
Щедрина является использование зачинов и присказок, которые придают сказкам особый,
какой-то фантастический оттенок. Но в отличие от народных сказок фантастика
имеет вполне реальную, жизненную основу.

     Писатель по существу
создал новый жанр — политическую сказку. Жизнь русского общества второй
половины XIX века запечатлелась в богатейшей галерее персонажей. «Щедрин
показал всю социальную анатомию, коснулся всех основных классов и слоев
общества: дворянства, буржуазии, бюрократии, интеллигенции.»[2.25]

Примерный
план анализа сказки

1.    
Основная тема сказки
(о чем?).

2.    
Главная мысль сказки (зачем?).

3.    
Особенности сюжета. Как
в системе действующих лиц раскрывается основная мысль сказки?

        Особенности
образов сказки:
        а) образы-символы;
        б) своеобразие животных;
        в) близость к народным сказкам.

4.    
Сатирические приемы,
использованные автором.

5.    
Особенности композиции:
вставные эпизоды, пейзаж, портрет, интерьер.

6.    
Соединение фольклорного,
фантастического и реального.

«Хотя животные,
а все-таки цари…»

      Эти слова с успехом можно
отнести к изучению сказок Салтыкова-Щедрина, которые сам писатель
называл сказками «для детей изрядного возраста».

   «Сказки» — это своеобразный итог художественной
деятельности писателя, так как они создавались на завершающем этапе
жизненного и творческого пути. Из 32 сказок 28 созданы
в течение четырех лет, с 1882 по 1886 год.

      В сатирических образах писателя не только смех над
тем, как можно извратить, изуродовать свою жизнь и даже свой облик,
но и слезы о том, как легко и незаметно человек способен
отказаться от своего высокого предназначения и безвозвратно потерять
себя. (Таков герой сказки «Премудрый пискарь» — от слова «писк», так
как рыба пескарь, если ее схватить рукой, издает звук, похожий
на писк.)

     Сказки Салтыкова-Щедрина — это
не речь народа-сказителя. Это философско-сатирические сказки.
Они о жизни, о том, что видел и наблюдал писатель
в действительности. Чтобы убедиться в этом, можно сопоставить
сказки Салтыкова-Щедрина с русскими народными сказками
и отметить в них общие и отличительные черты.

Сказки Салтыкова-Щедрина	Сказки русского народа
Общие черты
Зачин Сказочный сюжет Фольклорные выражения Народная лексика Сказочные персонажи Концовка
Отличительные черты
Сатира Сарказм Смешение категорий добра и зла Нет положительного героя Уподобление человека животному	Юмор Гипербола Победа добра над злом Положительный герой Очеловечивание животных

     О чем же учил думать «детей изрядного
возраста» Салтыков-Щедрин? — «Дети изрядного возраста» должны
возмужать и перестать быть детьми. Каковы же объекты сатиры Салтыкова-Щедрина?

     Правительственные круги и господствующее сословие;

     обывательски настроенная (либеральная) интеллигенция;

     бесправное положение народа в России, его пассивность
и покорность,

     бездуховность.

    Сатирические приемы, используемые в сказках писателем.
Разные способы смеха:

    а) ирония — осмеяние, имеющее двойной смысл, где
истинным является не прямое высказывание, а противоположное;

        сарказм — едкая и ядовитая ирония, резко
изобличающая явления, особо опасные для человека и общества;

        гротеск — предельно резкое преувеличение, сочетание
реального и фантастического, нарушение границ правдоподобия;

    б)  иносказание, аллегория — иной смысл, скрытый
за внешней формой. Эзопов язык — художественная речь, основанная
на вынужденном иносказании;

    в)  гипербола — чрезмерное преувеличение.

     Как выяснили литературные критики, яркой приметой творчества
многих писателей XIX века являлось их умение продолжать в своих произведениях
фольклорные традиции. Славились этим и Пушкин, и Некрасов, и Гоголь, и Толстой.
«Но этот ряд был бы неполным, если бы мы не поставили в него еще одно имя —
Салтыков-Щедрин. Среди огромного наследия этого писателя большой популярностью
пользуются его сказки. Именно в них наиболее четко прослеживаются традиции
русского фольклора.»[4.46]          

     Форму
народной сказки до Салтыкова-Щедрина использовали разные писатели. В стихах или
прозе они воссоздавали мир народных представлений, народной поэзии, народного
юмора. Вспомним, например, сказки Пушкина: «О попе и о работнике его
Балде», «О золотом петушке». Творчество Салтыкова-Щедрина также
пестрит народной поэтической словесностью. Его сказки — это итог многолетних
жизненных наблюдений автора. Писатель донес их до читателя в доступной и яркой
художественной форме. Слова и образы для них он брал в народных сказках и
легендах, в пословицах и поговорках, в живописном говоре толпы, во всей
поэтической стихии живого народного языка. Подобно Некрасову, Щедрин писал свои
сказки для простых людей, для самых широких читательских кругов. Не случайно
был выбран подзаголовок: «Сказки для детей изрядного возраста». Эти произведения
отличались истинной народностью. Используя фольклорные образцы, автор творил на
их основе и в их духе, творчески раскрывал и развивал их смысл, брал их у
народа, чтобы вернуть потом идейно и художественно обогащенными. Он мастерски
использовал народный язык. Сохранились воспоминания о том, что Салтыков-Щедрин
«любил чисто русскую крестьянскую речь, которую знал в совершенстве».
Часто он говорил о себе: «Я — мужик». Таков в основном и язык его
произведений. Подчеркивая связь сказки с реальной действительностью,
Салтыков-Щедрин соединял элементы фольклорной речи с современными понятиями.»[5.30]
Автор употреблял не только обычный зачин («Жили-были…»),
традиционные обороты («ни в сказке сказать, ни пером описать»,
«стал жить да поживать»), народные выражения («думу
думает», «ума палата»), просторечия («распостылая»,
«погублять»), но и вводил публицистическую лексику, канцелярский
жаргон, иностранные слова, обращался к эзоповой речи. Он обогащал фольклорные
сюжеты новым содержанием. В своих сказках писатель создавал образы животного
царства: жадного Волка, хитрой Лисы, трусливого Зайца, глупого и злого Медведя.
Эти образы читатель хорошо знал и по басням Крылова. Но Салтыков-Щедрин вводил
в мир народного творчества злободневные политические темы и с помощью привычных
персонажей раскрывал сложные проблемы современности. Обратимся к сказке
«Дикий помещик». Мы видим, на первый взгляд, забавную историю глупого
помещика, который ненавидел крестьян, но, оставшись без Сеньки и прочих своих
кормильцев, совершенно одичал. Тут проявилось удивительное умение автора
сказать обществу такие вещи, которые в ту пору не всякий бы решился прошептать
даже на ухо. «Писатель смог зашифровать, спрятать истинный смысл произведения,
в котором выступил против существующего общественного строя, основанного на
жестокой эксплуатации народа. С самого начала «Дикого помещика» мы
попадаем в мир сказки: «В некотором царстве, в некотором государстве
жил-был…» Мы слышим сказочную лексику: «глядючи», «молвит»,
«кишмя-кишат». И очень часто встречаем фольклорные выражения:
«сказано — сделано», «по щучьему велению», «начал жить
да поживать», «много ли, мало ли времени прошло».»[7.39]
Сохраняя дух и стиль народной сказки, Салтыков-Щедрин рассказывает о реальных
событиях современной ему жизни. Всмотримся внимательно в комическую и нелепую
фигуру «дикого помещика». «Жизнь за счет народного труда превратила
его в паразита, а весь смысл существования свелся к тому, чтобы «понежить
свое тело белое, рыхлое, рассыпчатое». Он, живущий за счет своих сенек,
презирает их, ненавидит, боится и не выносит «холопьего духу». При
этом считает себя столпом Русского государства, его опорой, его истинным
представителем.»[6.67] Подобно сказочной Бабе-Яге, которая говорит: «Фу,
фу, фу, русским духом пахнет», помещик не переносит холопьего запаха и
радуется, когда, благодаря его усилиям, «не стало мужика» в его
владениях. Но вот что существенно: с исчезновением этого самого мужика
наступают не только голод и всяческие лишения, но и полное одичание. Российский
дворянин превращается в дикого зверя. Это одичание помещика свидетельствует о
том, что народ — созидатель и материальных, и духовных ценностей. Без него не
только мясо и масло исчезают на базаре, но и наступает упадок культуры. «Истинная
опора государства именно он, русский мужик. Но горечью проникнуты слова автора,
посвященные народу. Терпит он притеснения помещика, терпит безропотно. Когда же
становится невмоготу, обращаются мужики к богу со слезной молитвой сиротской:
«Господи! Легче нам пропасть с детьми малыми, нежели всю жизнь так
маяться!» Мужики — бессловесные существа, живущие бессознательной стадной
жизнью. Сердце великого писателя переполнено тоской, болью за свой народ и
ненавистью к угнетателям. В сказке звучит призыв-вопрос, как у Некрасова:
«Ты проснешься ль, исполненный сил?»»[4.59] И, как мне
кажется, этой сказкой и всеми другими своими произведениями Салтыков-Щедрин
пытался донести до народа те высокие идеалы, во имя которых он сам сражался
острым пером сатиры. Опираясь на народную мудрость, используя богатства
народной речи, русского фольклора, проникнувшись чисто народным юмором,
писатель создал произведения, целью которых было пробудить в народе его великий
дух, его волю и силу. Всем своим творчеством Салтыков-Щедрин стремился к тому,
чтобы «дети изрядного возраста» возмужали и перестали быть детьми.

 К сказкам Салтыков-Щедрин обратился не только потому, что
требовалось обходить цензуру, которая вынуждала писателя обращаться к эзопову
языку, но и в целях просвещения народа в привычной и доступной для него форме.

а) По своей литературной форме и стилю сказки Салтыкова-Щедрина
связаны с фольклорными традициями. В них мы встречаем традиционных сказочных
персонажей: говорящих животных, рыб, Иванушку-дурачка и многих других. Писатель
использует характерные для народной сказки зачины, присказки, пословицы,
языковые и композиционные троекратные повторы, просторечие и бытовую
крестьянскую лексику, постоянные эпитеты, слова с уменьшительно-ласкательными
суффиксами. Как и в фольклорной сказке, у Салтыкова-Щедрина нет четких
временных и пространственных рамок.

б) Но используя традиционные приемы, автор вполне намеренно
отступает от традиции. Он вводит в повествование общественно-политическую
лексику, канцелярские обороты, французские слова. На страницы его сказок
попадают эпизоды современной общественной жизни. Так происходит смешение
стилей, создающее комический эффект, и соединение сюжета с проблемами
современности.

Таким образом, обогатив сказку новыми сатирическими приемами,
Салтыков-Щедрин превратил ее в орудие социально-политической сатиры.

     В основе
сатирической фантазии итоговой книги Щедрина лежат народные сказки о животных.
Писатель использует го­товое, отточенное вековой народной мудростью содержание,
освобождающее сатирика от необходимости развернутых мо­тивировок и
характеристик.

       В сказках каждое
животное на­делено устойчивыми качествами характера: волк жаден и жесток, лиса
коварна и хитра, заяц труслив, щука хищна и прожорлива, осел беспросветно туп,
а медведь глуповат и неуклюж. Это на руку сатире, которая по природе своей
чуждается подробностей, изображает жизнь в наиболее рез­ких ее проявлениях,
преувеличенных и укрупненных. Поэтому сказочный тип мышления органически
соответствует самой сути сатирической типизации. Не случайно среди народных
сказок о животных встречаются сатирические сказки: «О Ер­ше Ершовиче, сыне
Щетинникове» — яркая народная сатира на суд и судопроизводство, «О щуке
зубастой» — сказка, предвосхищающая мотивы «Премудрого пискаря» и «Кара­ся-идеалиста».

     Заимствуя у народа
готовые сказочные сюжеты и образы, Щедрин развивает заложенное в них
сатирическое содер­жание. А фантастическая форма является для него надежным
способом «эзоповского» языка, в то же время понятного и доступного самым
широким, демократическим слоям русско­го общества. «С появлением сказок
существенно изменяется сам адресат щедринской сатиры, писатель обращается те­перь
к народу. Не случайно революционная интеллиген­ция 80-90-х годов использовала
щедринские сказки для пропаганды среди народа.»[9.87]

     Салтыков-Щедрин
охотно пользовался традиционными приемами народного творчества. Сказки у него
зачастую начинаются, как и народные, словами «жили да были», «в некотором
царстве, в некотором государстве». Часто встречаются пословицы и поговорки:
«Конь бежит — земля дрожит», «Двум смертям не бывать, одной не миновать». Очень
сближает сказки Щедрина с народными традиционный прием повторения: «все дрожал,
все дрожал…», замены: «Жили да были два генерала… по щучьему велению, по
моему хотению очутились на необитаемом острове…».

     Автор сознательно
подчеркивает в каждом персонаже какую-то одну черту, что также характерно для
фольклора. Часто встречаются присказки («по щучьему велению», «ни в сказке
сказать, ни пером описать»); характерные для народной речи обороты
(«думал-думал», «сказано-сделано»); приближенные к народному языку синтаксис,
лексика; преувеличения, гротеск, гипербола: один из генералов съедает другого;
«дикий помещик», как кошка, в один миг взбирается на дерево, мужик варит суп в
пригоршне. Как и в народных сказках, чудесное происшествие завязывает сюжет:
два генерала «вдруг оказались на необитаемом острове»; по милости божьей «не
стало мужика на всем пространстве владений глупого помещика».

     В сказке «Премудрый
пискарь» Салтыков-Щедрин также широко использует выражения, похожие на
пословицы и поговорки («куда ни обернется — везде ему мат», «жизнь прожить — не
то, что мутовку облизать», «лучше не есть, не пить, нежели с сытым желудком
жизни лишиться», «гоголем по всей реке проплыву», «как таких идолов вода
терпит»).

     Сатирик не
пародирует фольклорные выражения и современную ему живую, народную речь, а
приспосабливает их для решения собственных художественных задач,  что
 стало  характерной  приметой  авторского  стиля.

     В работе над
сказками М. Е. Салтыков-Щедрин опирался не только на опыт народного
творчества, но и на сатирические басни И. А. Крылова, на традиции
западноевропейский сказки. Он создал новый жанр политической сказки, в которой
фантастика сочетается с реальной, злободневной политической действительностью.

     Салтыков-Щедрин не
копировал структуру народной сказки, а внес в нее свое, новое. Прежде всего,
это появление образа автора. За маской наивного балагура скрыта
 саркастическая  усмешка  беспощадного  сатирика.
Совершенно иначе, чем в народной сказке, нарисован образ мужика. В фольклоре
мужик обладает сметливостью, ловкостью, неизменно побеждает барина. В сказках
Салтыкова-Щедрина отношение к мужику неоднозначно.

Часто именно он остается
в дураках, несмотря на свою сметливость, как в сказке «Как один мужик двух
генералов прокормил». « Комизм и пародийность фигуры чудесного мужика очевидны.
С одной стороны, Салтыков-Щедрин пародийно переиначивает мотив обретения героем
чудесного помощника, характерный для народных волшебных сказок. Щедринский
«мужичина» наделен таким же сверхъестественным даром, что и какой-нибудь Серый
Волк или Баба-яга».[5.70] Но в отличие от героя фольклорных сказок,
которому помощник чем-то обязан (например, волк — жизнью), у мужика нет ни
малейших оснований быть признательным генералам.

     «В
мировой литературе явно прослеживается взаимовлияние сюжетов сказок разных
стран и народов; кроме того, мы постоянно встречаем некоторые, прочно укрепившиеся
в мировом фольклоре образы. Это прежде всего можно сказать об образе волка,
фигурирующем и в баснях Эзопа, и в древневосточных сказках (в частности, в
арабских). Колоритные характеристики дают волку русские народные сказки,
пословицы и поговорки. Не забыт волк и Салтыковым-Щедриным («Бедный
волк», «Кандидат в столпы»).»[8.90]

                                                  
Заключение

    Сказки его — великолепный сатирический памятник минувшей эпохи. Не только
типы, созданные Салтыковым-Щедриным, но и крылатые слова и выражения мастера
эзоповых речей до сих пор встречаются в нашем обиходе. Слова-образы его
произведений, такие, как «помпадур», «карась-идеалист», «головотяп», «пенкосниматель»,
прочно вошли в жизнь современников.

    «Я люблю
Россию до боли сердечной», — говорил Салтыков-Щедрин. Он отличал темные явления
ее жизни, потому что верил, что минуты прозрения не только возможны, но
составляют неизбежную страницу в истории русского народа. И он ждал этих минут
и всей своей творческой деятельностью старался приблизить их, в частности, с
помощью такого художественного средства, как эзопов язык.

     Вообще, все
сказки Салтыкова-Щедрина условно можно разделить на три основные группы:
сказки, бичующие самодержавие и эксплуататорские классы; сказки, разоблачающие
трусость современной писателю либеральной интеллигенции и, конечно же, сказки о
народе.

      Образы
сказок вошли в обиход, стали нарицательными и живут многие десятилетия. Поэтому я думаю, что не зря сказаны Пушкиным
слова «Сказка — ложь, да в ней намек!..». Ведь благодаря сказке мы, я имею в
виду наше поколение, учились, учимся и будем учиться жить.

     Опираясь на
народную мудрость, используя богатства народной речи, русского фольклора,
проникнувшись чисто народным юмором, писатель создал произведения, целью
которых было пробудить в народе его великий дух, его волю и силу.

                                                      
Вывод

Проанализировав
творчество М.Е.Салтыкова-Щедрина, в соответствие с целью нашей работы, я пришла
к следующим выводам:

   1. Язык писателя
глубоко народен, близок к русскому фольклору. В сказках Щедрин широко
использует пословицы, поговорки, присказки: «Двум смертям не бывать, одной не
миновать», «Моя изба с краю», «Жили-были…», «В некотором царстве, в некотором
государстве…».

2.
«Сказки» Салтыкова-Щедрина будили политическое сознание народа, звали к борьбе,
к протесту.

3. Анкетирование показало:

Большинство учащихся заинтересовались
творчеством М.Е.Салтыкова-Щедрина.

   Результаты:

Научное значение
нашей работы связано с изучением большого количества фактического материала .

Практическое применение:
результаты нашего исследования могут найти при подготовке уроков истории и
литературы с использованием жанра политической сказки.

    Результаты нашего исследования позволяют
использовать основные выводы работы при разработке уроков и внеклассных
мероприятий по литературе и нравственному воспитанию учащихся.  

                                              
Литература:

1.     Базанов В. Г. От фольклора к народной книге. – Л., 1973.

2.     Бушмин А. С. Эволюция сатиры Салтыкова-Щедрина. — М., 1984.

3.     История русской литературы XIX века (вторая половина). / Под
ред.   С. М. Петрова. – М., 1974.

4.     Качурин М. Г., Мотольская Д. К. Русская литература. – М., 1981.

5.     Критика о М. Е. Салтыкове-Щедрине // Салтыков-Щедрин М.Е. История
одного города. Господа Головлевы. Сказки. — М., 1997.

6.     Лебедев Ю. В. Сказки М. Е. Салтыкова-Щедрина / М. Е.
Салтыков-Щедрин. Сказки. — М., 1999.

7.     Прозоров В. В. Салтыков-Щедрин.  — М., 1988.

8.     Русская литература XIX века. Вторая половина. Выпуск 1. / Под ред.
Л. Г. Максидоновой. – М., 2002.

9.     Русские писатели. Биобиблиографический словарь. / Под ред. П. А.
Николаева. – М., 1990.

Информационные ресурсы:

1.    
http://cheloveknauka.com/inoskazanie—v—skazkah—m—e—saltykova-2.schedrina#ixzz3XlBdCQhhstudnb.ru›literatura/item/245…saltykova—shchedrina

                                                  
Приложение:

1. Тест.    

1. Чем объясняется выбор М. Е. Салтыковым-Щед­риным жанра
сказки?     

а) стремлением уйти от жизненного правдоподобия.

б) желанием
преодолеть цензурные препоны

в) пристрастием к иносказательной! манере письма

г) популярностью сказки как излюбленного жанра
пропагандистской литературы  

2. Что общего у сказок М. Е. Салтыкова-Щедрина с народными
сказками?

а) сказочный сюжет

б) основаны
на жизненных реалиях

в) народные
представления о добре и зле

г) традиционные сказочные приемы

д) социально-заостренная проблематика

е) типичные для народных сказок образы животных

 3. Чем
отличается «щедринская» сказка от народ­ной?

а) зло в финале бывает наказано не всегда

б) использование
сарказма и сатиры

в) трактовка
характеров                                 

г) введение нетипичных для народной сказки обра­зов

4. Распределите названия сказок по тематике.

 «Премудрый пискарь»; «Медведь на воеводстве»; «Орел-меценат»;
«Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил»; «Коняга»;
«Карась-идеалист»; «Богатырь»; «Ворон-челобитчик»; «Вяленая вобла»;  «Дикий
помещик».

а)    тема народа

б)    тема
власти

в)    осуждение
мещанства

5.    Распределите средства комического по возраста­ющей.

Сарказм; юмор; гипербола; ирония; гротеск; сатира.

6. Соотнесите пример из текста сказки и название художественного
приема, который в ней использо­ван.

а) «Видят мужики: хоть и глупый у                   1) ирония
них помещик, а разум ему дан большой…»­

б)
«Через губернский город летел от-                2) речевой алогизм
роившийся рой мужиков…»

в)
«Был он   пискарь просвещённый,                  3) гротеск
умеренно-либеральный и очень твердо ­
понимал, что жизнь прожить — не

то, что мутовку облизать…»

7. Какие герои сказок М. Е. Салтыкова-Щедрина не­типичны даже
для народных сказок?

а)    Медведь

б)    Осёл

в)    Вобла

г)    Заяц

д)    Пискарь

е)    Лев

ж)   Карась

з)    Чижик

8.    Кто подвергается осмеянию в сказке «Премудрый пискарь»?

а)
правительство

б)
революционные демократы
в) обыватели

г) либералы       

Ответы к тесту «М. Е. САЛТЫКОВ-ЩЕДРИН. СКАЗКИ»        

1. в, г

2. б, д

3. а, б

4. а) «Медведь на воеводстве», «По­весть о том, как один мужик
двух генералов прокормил», «Коняга», «Ворон-челобитчик», «Дикий помещик»

б) «Медведь на воеводстве», «Орел-меценат», «Богатырь»

в) «Премудрый пискарь», «Карась-идеалист», «Вяленая вобла»

5. ирония, юмор, гипербола, сатира, сарказм, гротеск

6. а – 3, б – 1, в – 2

7. в, д, е, ж

8. в.

2. Вопросы анкеты  (по творчеству
М.Е.Салтыкова-Щедрина)

  1. Где и в какой семье родился?

  2. Когда начал литературную
деятельность?

  3. Почему мы изучаем его творчество?

  4. Перечислите основные жизненные
принципы М.Е.Салтыкова-Щедрина. Был ли он сильной личностью?

   5. Какой сложился стиль его
произведений?

   6. В чём состоит феномен сказок
Щедрина?

Народная волшебная сказка в авторской интерпретации

1.Волшебная сказка как жанр

1.1. Типология сказок

1.2. Сюжетно-композиционная организация волшебной сказки

1.3. Система персонажей

1.4. Литературная сказка

2. Сказка о мертвой царевне в  авторских сказках разных народов

2.1 Истоки сюжета о мертвой царевне и его основные мотивы

2.2 Национальное своеобразие русского, немецкого и французского вариантов

Введение

Самый первый жанр, с которым сталкивается человек, это сказка. Этот вид устного народного творчества встречается у всех народов мира, и корни его уходят в первобытные времена. Наиболее каноничным из основных видов сказки является сказка волшебная, которой и посвящено мое исследование.

В древние времена сказки, не имея возможности быть записанными, передавались из уст в уста, постепенно изменяясь и образуя различные варианты. Сбору и записи фольклора посвятили свою жизнь многие выдающиеся умы, как например В.И.Даль (1801-1872), А.Н.Афанасьев (1826-1871). Русский фольклорист В.Я.Пропп (1895-1970), труды которого легли в основу моей научной работы, пришел к выводу о единстве происхождения волшебной сказки, рассматривая этносы, ещё не расставшиеся с тотемизмом (и не имеющие сказок как таковых) и современные сказки «культурных» народов. Подтверждением его теории служит схожесть мотивов и функций персонажей в сказках разных народов, что объясняется тем, что у всех народов на одинаковой стадии развития складываются похожие верования и обряды, формы общественной жизни. Следовательно, идеалы и конфликты, отражаемые в сказках, у них те же. В сказках нет точного напоминания о какой-либо определенной стадии культуры: здесь смешиваются и сталкиваются друг с другом различные исторические циклы и культурные стили. Здесь сохранились только образцы поведения, которые могли существовать во многих культурных циклах и в разные исторические моменты.

Также, в фольклорном источнике черпали свое вдохновение многие писатели, порою до неузнаваемости обрабатывая народный сюжет. Например, три авторские сказки: А.С.Пушкин «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях», Ш.Перро «Спящая красавица», братья Гримм «Белоснежка и семь гномов», выбраны как объект изучения не случайно. Заимствованные из фольклора разных народов, эти сказки поражают своей схожестью. Предмет исследования – сравнение авторских обработок сказок различных народов и выявление общих деталей и отличий.

Актуальность выбранной темы – «Народная волшебная сказка в авторской интерпретации» – обусловлена возрастающим интересом ученых-филологов к источникам

1.1. Типология сказки

Наверное, самая первая история, которую рассказывают ребенку – это сказка. Сказки бывают разные, злые и добрые, веселые и грустные, они есть у всех народов мира. Но что же такое сама сказка? Какие типы сказок существуют? Ученые-филологи считают по-разному. Так, например, Т.В.Зуева дает такое объяснение: «Сказка – вид фольклорной прозы, известной у всех народов, содержание которого не вписано в реальное пространство и время, однако сохраняет жизненное правдоподобие»^[1]. Толковый словарь Д.Н.Ушакова приводит другое определение: «Повествовательное произведение устного народного творчества о вымышленных событиях, или же литературное произведение того же характера»^[2]. Оба определения по своей сути верны.

Существует три основных вида сказки: волшебные, бытовые и о животных.

Бытовые сказки – сказки, в основе вымысла которых лежат не чудеса, а повседневный народный быт. В отличие от волшебных сказок, действие бытовых разворачивается в одном мире, в условно-реальном пространстве. Сюжет развивается благодаря столкновению героя не с волшебной силой, а со сложными жизненными обстоятельствами. Иногда появляющиеся в бытовых сказках фантастические образы нужны лишь для того, чтобы выявить реальный жизненный конфликт.

Сказки о животных – вид сказок, в настоящее время зачастую предназначенных  для детской аудитории, в которых отражены забытые тотемные верования и быт древних охотников. В сказках о животных звери наделены речью и разумом, а человек выступает как равноправный участник событий. В мировом фольклоре известно около 140 видов подобных сказок, а в русском – 119, значительная часть которых оригинальна. Часть русских сказок о животных, связанных со смехом и натуралистическими подробностями, была предназначена исключительно для мужской аудитории.

Волшебные сказки – это сказки, основанные на чудесном вымысле. Они представляют собой наиболее определенную в жанровом отношении группу фольклорных сюжетов. Многие из них построены по единой композиционной схеме и имеют ограниченный набор персонажей, выполняющих определенные функции. Всего учтено 225 сюжетов волшебных сказок, две трети которых являются международными. Обычно волшебная сказка начинается с того, что главный герой отправляется в другой мир за невестой или чудесными предметами, что генетически может быть связано с обрядом инициации юношей, сопровождавшемся различными испытаниями, после которых молодые люди считались взрослыми.

Так как волшебная сказка представляет собой наиболее каноничную разновидность жанра, можно выявить ряд перекликающихся черт, выявленных в различных сюжетах в интерпретации разных народов.

1.2. Сюжетно-композиционная организация волшебной сказки

Как правило, каждая волшебная сказка подчинена определенному сюжету. При изучении обычно выделяют его основные элементы: завязка, развитие действия, переломный момент, кульминация, развязка.

Кроме того, необходимо обратить внимание на другие особенности композиционной организации сказки, например, такие своеобразные элементы как зачин и концовка – приемы повествования, являющиеся обязательными компонентами сказки. Зачастую для зачина и концовки используются устойчивые фразы: в некотором царстве, в некотором государстве; жили-были; тут и сказке конец, а кто слушал – молодец; и я там был, мед-пиво пил и др. Для сказки также характерны условность сказочного пространства и времени (хронотопа волшебной сказки): течение времени зависит от желания рассказчика; троекратные повторы.

Рассмотрим композиционную организацию волшебной сказки на примере русской народной сказки «Марья Моревна». Вот ее начало:

 «В некотором царстве, в некотором государстве жил-был Иван царевич; у него было три сестры: одна Марья-царевна, другая Ольга-царевна, третья Анна-царевна. Отец и мать у них померли…»

Что мы можем узнать из этого короткого отрывка? Во-первых, мы видим традиционный сказочный зачин, который обычно употребляется только в волшебных сказках. Во-вторых, здесь представлен главный герой (Иван-царевич), тоже часто встречающегося в волшебных сказках. В-третьих, волшебное число три. Уже немало. А это ведь только начало сказки.

Дальнейшее развитие сюжета таково: к сестрам поочередно сватаются сокол, орел и ворон – добры молодцы, обернувшиеся птицами, женятся и уносят девушек в свое царство. Очевидны тотемные представления славян, и снова троекратный повтор. А что это за другое государство? Вполне возможно, что это древнеславянский рай – навь.

Далее Иван-царевич собрался в гости к своим сестрам. По пути он видит рать-силу, побитую Марьей Моревной. Несколько позже он встречает и саму Марью Моревну, которая влюбляется в него и выходит за него замуж. Через некоторое время она собирается на войну, оставляя на царевича хозяйство. Марья Моревна запрещает ему заглядывать лишь в один чулан: «Везде ходи, за всем присматривай; только в этот чулан не моги заглядывать!»

Для начала мне хочется отметить отголосок матриархата – древнего строя, в котором ведущую роль играли женщины (в данном случае, Марья Моревна).

Она выходит замуж за царевича, берет его в свое государство, уходит на войну, оставляя на мужа хозяйство – здесь мы видим обыкновенный уклад жизни предков славян – сарматов и скифов. Значит, сказка древнее, чем кажется на первый взгляд. Во-вторых, мы видим здесь запрет – ключевой мотив волшебной сказки; впоследствии запрет нарушается:

Как только Марья Моревна уехала, Иван-царевич зашел в чулан, и, по незнанию, выпустил заточенного там Кощея Бессмертного, вернув ему силы. Кощей похищает Марью Моревну, и царевич отправляется на поиски. 

Кощей Бессмертный представляет собой силу смерти, увядания. Он строит свои козни во многих волшебных фольклорных сказках, но всегда он оказывается побежден – аллегорическое изображение сил зимы, побеждаемых наступающей весной. Вот как об этом рассказано в статье «Археология русского образа сознания»:

«…Заметьте, как бы кощеи не кичились – они всегда были повержены. Почему? Потому, что наши Предки четко определили, что кощей – это бес и он всегда смертный: бес смертный. Но т.к. раньше писали всё слитно, то и со временем начали воспринимать в значении — без смертный».^[3]

Надо обратить внимание и на то, что Кощей прикован двенадцатью цепями – по количеству времен года. Это лишний раз подтверждает нашу теорию о том, что Кощей олицетворяет собой зиму. Силу Кощею дает вода – кровь Земли, жизнь Земли. Без воды погибло бы все на свете – вот почему наши предки почитали воду под именем Мокоши – покровительницы женского начала, и Додолы – богини дождя. Кощей выпил три ведра воды, и каждое выпитое ведро увеличивало его силу. Три – волшебное число, а троекратный повтор – прием, часто используемый в сказках. А что же делать с похищением Марьи Моревны? Вот как классифицирует этот прием В.Я.Пропп^[4]:

«…Антагонист наносит одному из членов семьи вред или ущерб (определение — вредительство, обозначение А).

Эта функция чрезвычайно важна, так как ею собственно создается движение сказки. Отлучка, нарушение запрета, выдача, удача обмана подготовляют эту функцию, создают ее возможность или просто облегчают ее. Поэтому первые семь функций могут рассматриваться как подготовительная часть сказки, тогда как вредительством открывается завязка. Формы вредительства чрезвычайно многообразны.

1) Он похищает человека (А1). Змей похищает дочь царя (131), дочь крестьянина (133). Ведьма похищает мальчика (108). Старшие братья похищают невесту младшего (168).

2) Он похищает или отнимает волшебное средство (А2)*. «Невздрашный детинка» похищает волшебный ларец (189). Царевна похищает волшебную рубашку (203). Мужичок сам с перст похищает волшебного коня (138).

2-а) Особый подразряд этой формы составляет насильственное отнятие волшебного помощника. Мачеха велит зарезать чудесную корову (100, 101). Приказчик велит зарезать чудесную куру или утку (195, 197). Обозначение АII.

3) Он расхищает или портит посев (А3). Кобыла съедает стог сена (105). Медведь ворует овес (143). Журавль ворует горох (186).

4) Он похищает дневной свет (А4). Этот случай встречается лишь один раз (135).

5) Он совершает хищение в иных формах (А5)…»

Похищение королевны в нашем случае выражается в первой форме – похищении человека. Далее Иван-царевич отправляется на поиски. По пути он посещает своих сестер с мужьями, оставляя им на память серебряные вещицы: ложку, вилку и табакерку. Серебро – как металл, связанный с луной, – в древности отожествлялся с загробным миром. Значит, Иван неспроста дал своим зятьям именно серебро. Нашу догадку подтверждает и дальнейший текст:

Далее Иван-царевич добирается до Марьи и пытается ее вернуть. Но Кощей догоняет беглецов и возвращает девушку себе. Подобный эпизод повторяется трижды. На третий раз Кощей  убивает царевича и увозит Марью Моревну к себе. Зятья Ивана-царевича, видя, что серебро почернело, оживляют царевича, и он снова отправляется искать Марью Моревну.

Что же мы можем извлечь из этих двух эпизодов? Во-первых, подтверждение нашей теории о том, что Кощей олицетворяет собой враждебные силы природы – зиму. Силен Кощей лишь зимой – вот почему он ждет, прежде чем напасть на героев. Во-вторых, здесь есть подтверждение и другой нашей гипотезы – о том, что серебро связано с миром мертвых. В-третьих, подтверждение того, что Орел, Сокол и Ворон – выходцы из другого мира, т.к. они имеют власть над жизнью и смертью. Вполне возможно, что они олицетворяют забытых славянских богов. Значит, корни сказки уходят в дохристианскую Русь. Впоследствии сказка была отредактирована, и все неугодное церкви замаскировано.

В результате проведенного анализа, можно сделать следующий вывод:

1) Народная волшебная сказка древнее, чем кажется на первый взгляд. В большинстве своем эти сказки можно отнести к Руси до крещения.

2) В волшебных сказках отражены тотемные представления древних народностей (славян, индейцев, германцев).

3) По всей видимости, в сказках отражен обряд инициации – посвящения в мужчины.

4) Сюжет волшебной сказки строится на чередовании одних и тех же мотивов (запрет, нарушение запрета), которые могут появляться в тексте в разной последовательности.

1.3. Система персонажей

Количество персонажей, используемых в волшебной сказке, ограничено. В.Я. Пропп выделил семь типов действующих лиц по их функциям^[5]:

1. вредитель (антагонист),
2. даритель,
3. чудесный помощник,
4. похищенный герой (искомый предмет),
5. отправитель,
6. герой,
7. ложный герой.

Разберем функции этих персонажей. Вредитель (антагонист), это лицо в волшебной сказке, роль которого – нарушить покой счастливого семейства, вызвать какую-либо беду, нанести вред, ущерб. Как пишет В.Я. Пропп, антагонист вступает в сказку после нарушения запрета^[6]. Вредитель может быть кем угодно. Например Кощеем, Змеем Горынычем, мачехой, ведьмой, разбойниками, чертом и т.д.

Как правило, после отправки героя из дома в его руки попадает какое-либо волшебное средство, предопределяющее исход. Чтобы доставить это волшебное средство герою, в ход сказки вмешивается новый персонаж – даритель. В  сказке   даритель  вручает герою чудесное средство только в том случае, если тот соблюдает определенные этикетные правила. Волшебная помощь – это плата за службу, которую сослужил  дарителю  герой. Тесно связан с этим образом и чудесный помощник. Вот что пишет о нем в своей книге «Исторические корни волшебной сказки» В.Я.Пропп:

«Давая в руки героя волшебное средство, сказка достигает вершины. С этого момента конец уже предвидится. Между героем, вышедшим из дома и бредущим «куда глаза глядят», и героем, выходящим от яги, — огромная разница. Герой теперь твердо идет к своей цели и знает, что он ее достигнет. Он даже склонен слегка прихвастнуть. Для его помощника его желания — «лишь службишка, не служба». В дальнейшем герой играет чисто пассивную роль. Все делает за него его помощник или он действует при помощи волшебного средства. Помощник доставляет его в дальние края, похищает царевну, решает ее задачи, побивает змея или вражеское воинство, спасает его от погони. Тем не менее, он все же герой. Помощник есть выражение его силы и способности.

Список помощников, имеющихся в репертуаре русской сказки, довольно велик. Здесь могут быть рассмотрены только самые типичные. Рассмотрение помощника неотделимо от рассмотрения волшебных предметов. Они действуют совершенно одинаково. Так, и ковер-самолет, и орел, и конь, и волк доставляют героя в иное царство».

А теперь мы подходим к главному персонажу волшебной сказки – герою. Как правило, это персонаж «или непосредственно пострадавший от действия вредителя в завязке, или согласившийся ликвидировать беду или недостачу другого лица». Он отправляется на поиски похищенного героя (к примеру, царевны) или искомого предмета (Кота-Баюна, Жар-птицы и т.п.) по заданию отправителя (царя). По пути он встречает опасности, которые успешно преодолевает с помощью волшебного помощника, о котором мы уже говорили. Найдя искомый предмет, Иван-царевич отправляется домой. Но тут на его пути встает ложный герой. Как правило, это менее удачливый герой, который хочет приписать себе все победы героя настоящего. Обычно это родственник главного героя (брат) или вероломный слуга (генерал, конюх). Ложному герою удается обманным путем избавиться от героя настоящего и завладеть искомым предметом. Но волшебный помощник спасает героя от смерти.

1.4. Литературная сказка

Литературная сказка – литературный эпический жанр в прозе или стихах, опирающийся на традицию фольклорной сказки. Зачастую источниками авторских произведений являлись фольклорные сказочные повествования. Этот тип эпического (реже – драматического) авторского произведения характеризуется наличием особого пространства-времени, осознаваемого как волшебное или ирреальное (Зазеркалье, Подземное царство и т.д.). Сюжет представляет собой либо процесс перехода героя из обычного мира в волшебное пространство, либо обретение героем каких-то необыкновенных качеств. Литературная сказка – неканонический жанр, который, несмотря на схожесть с волшебной фольклорной сказкой, отличается от нее психологизмом, превращением персонажей из знаков в образы. Например, Иван-царевич в народной сказке является только лишь персонажем, который выполняет функцию героя. Его можно заменить Иваном-дураком, Федотом-стрельцом и другими подобными персонажами без потери смысла сказки. Тогда как герой сказки литературной – полнокровный, живой человек, со своими чувствами и качествами. Заменить его без потери красочности сказки нельзя.

18 век знакомит читателя с первыми примерами сказки литературной – авторскими пересказами и обработками фольклорных сказок. Так, например, А.С.Пушкин в работе над «Сказкой о рыбаке и рыбке» использовал сюжет русских и западноевропейских сказок, изменив его согласно веянию своего века. В 19 веке зарождается, а затем достигает наиболее яркого момента  своего развития собственно литературная сказка как жанр – в европейской (в творчестве Г.Х.Андерсена, В.Гауфа, Ш.Перро) и русской литературе (А.С.Пушкин, П.П.Ершов, М.Е.Салтыков-Щедрин и т.д.). Отголоском романтической традиции именно 19 века является и специфическое для волшебной литературной сказки двоемирие.

Существует несколько способов классификации литературных сказок:

1) По аналогии с классификацией народных сказок – сказки о животных, волшебные, бытовые, авантюрные;

2) По пафосу – сказки героические, лирические, юмористические, сатирические, философские, психологические;

3) по близости к другим литературным жанрам – сказки-новеллы, сказки-поэмы, сказки-повести, сказки-притчи, сказки-пьесы, сказки-пародии, сказки абсурда, научно-фантастические сказки и т.д.

2. Сюжет о мертвой царевне в  авторских сказках разных народов

2.1. Истоки сюжета о мертвой царевне и его основные мотивы

Все мы привыкли к названию «народные волшебные сказки». Но между тем, В.Я.Пропп полагает, что такой термин ошибочен. В монографии «Морфология волшебной сказки» ученый замечает:

«Устойчивость строения волшебных сказок позволяет дать гипотетическое определение их, которое может гласить следующим образом: волшебная сказка есть рассказ, построенный на правильном чередовании приведенных функций в различных видах при отсутствии некоторых из них для каждого рассказа и при повторении других. При таком определении термин «волшебный» теряет свой смысл, ибо легко можно представить себе волшебную, феерическую, фантастическую сказку, построенную совершенно иначе (ср. некоторые сказки Андерсена, Брентано, сказку Гёте о змее и лилии и т.д.) С другой стороны и не волшебные сказки могут быть построены по приведенной схеме… Таким образом, термин волшебный должен быть заменен другим термином. Найти такой термин очень трудно… Если определить этот класс сказок с точки зрения исторической, то они заслуживают старинное, ныне отброшенное название мифических сказок».^[7]

Из приведенных выше слов можно заключить, что В.Я. Проппа интересовали не столько сами волшебные сказки, видоизменявшиеся на протяжении веков, сколько выявление общих схем-первоисточников –предания индоевропейской мифологии. Исследователь подчеркивает, что в сказках разных народов возможно обнаружить объединяющие их сюжеты, которые существовали задолго до формирования фольклора и сохранились в памяти народа. Значимым представляется тот факт, что народная традиция заимствуется авторами разных стран и именно в авторских сказках становится наиболее очевидным национальный компонент.

Для того, чтобы доказать справедливость утверждения В.Я. Проппа об общей мифологической основе волшебной сказки, проанализируем фрагмент о «мертвой» царевне, давший название целому ряду произведений (А.С.Пушкин «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях», братья Гримм «Белоснежка и семь гномов», Ш.Перро «Спящая красавица»). Впервые подобный сюжет встречается в древнеиндийском эпосе «Махабхарата»: пять братьев Пандавов жили в лесу со своей общей женой Драупади. Сходное развитие действия, измененное в связи с национальными обычаями, но все же узнаваемое, имеется во всех трех сказках. Царевна (принцесса) проживает в лесу с назваными братьями (богатырями и гномами). Причем данный вид родства особо подчеркивается в произведениях:

1. «Коли красная девица,

Будь нам милая сестрица»

А.С.Пушкин «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях»

2. «Все были обрадованы ее приходом»

«Они же отнеслись к ней очень ласково»

Братья Гримм «Белоснежка и семь гномов»

Также, в народных преданиях разных стран существует мотив о девушке, живущей в лесу с назваными братьями, умирающей и воскрешающейся от поцелуя. Подчеркнем, что как и в древнеиндийском эпосе, так и во всех трех сказках царевна неспроста «засыпает», а «умирает» именно в лесу. Лес – своеобразный символ иного, загробного мира (интересно и то, что оригинальная сказка Ш.Перро называется «Красавица в спящем лесу»). Приведем примеры, доказывающие нашу теорию:

1. В эпосе «Махабхарата» Пандавы, проиграв царство Кауравам в ритуальной игре в кости, удаляются в тринадцатилетнее изгнание-отшельничество в леса, как бы «засыпая», чтобы проснуться для мести.

2. В сказке Ш.Перро фея, «чтобы ни человек, ни зверь не потревожили покоя спящей принцессы» (точнее, чтобы принцесса не проснулась досрочно), оградила ворота замка заколдованным лесом. Перед принцем деревья расступились, пропустив лишь его одного – это своеобразное испытание, похожее на древний обряд инициации юношей, в конце которого им разрешалось жениться.

3. Как в сказке братьев Гримм, так и у А.С.Пушкина мачеха приказала псарю (Чернавке) убить царевну. Вместо этого, слуга отпускает девушку в лес, который играет роль загробного мира. Но царевна попадает туда живой, и имеет возможность выбраться оттуда.

Из этого можно сделать вывод, что исследуемые литературные сказки имеют в своей основе общий праевропейский миф о мертвой (спящей) красавице. Следовательно, все три сказки согласуются с требованием В.Я. Проппа к волшебной сказке о наличии мифа в сюжете. То есть их можно анализировать как волшебные. Кроме того, сближает анализируемые сказки и связь с фольклором, из которого они заимствуют, по справедливому утверждению Е.В.Посашковой:

1) Сюжетные мотивы (отлучка, вредительство и т.д.)

2) Образы-персонажи (герой, антагонист, похищенный герой)

3) Средства поэтической речи (в данном случае это скорее является различием, ведь сказка Пушкина выполнена в стихотворной форме, а остальные в прозаической).

Остановимся подробнее на образах персонажей. Во всех трех сказках присутствует герой (королевич Елисей, принц), который противостоит антигерою (мачехе). Противостояние героя и антагониста осуществляется за похищенного героя (Белоснежка, принцесса, царевна).

Однако основные переклички можно выявить, сопоставляя сказки на основе функций, предложенных В.Я. Проппом. Как мы уже говорили, несмотря на то, что исследуемые сказки – произведения литературные, их связь с фольклором несомненна и применение к ним функций народных сказок будет оправдано. Вот функции, совпадающие во всех сказках. Приведем их в порядке появления в анализируемых сказках:

1. Вредитель пытается произвести разведку. Так, у Пушкина и у братьев Гримм и у А.С.Пушкина мачеха спрашивает у волшебного зеркала о судьбе падчерицы:

Зеркальце, зеркальце на стене,

Кто всех красивей во всей стране? (Гримм)

Здравствуй, зеркальце! скажи,

Да всю правду доложи:

Я ль на свете всех милее,

Всех румяней и белее?(А.С.Пушкин)

 У Ш. Перро эта функция видоизменяется и появляется во второй части сказки, когда мать принца (людоедка), думая, что она съела и невестку и детей случайно «прогуливалась по двору и проходила мимо сеновала», «услышала доносящийся оттуда детский смех и знакомый женский голос, успокаивающий детей»(Перро)

1. Вредителю даются сведения о его жертве. Зеркальце рассказывает, что царевна жива, и выдает ее местоположение:

Вы, королева, красивы собой,

Но Белоснежка там, за горами,

У гномов семи за стенами

В тысячу крат еще выше красой! (Гримм)

И ей зеркальце в ответ:

«Ты прекрасна, спору нет;

Но живёт без всякой славы,

Средь зелёныя дубравы,

У семи богатырей

Та, что всё ж тебя милей». (А.С.Пушкин)

У французского писателя свекровь получает подсказку случайно: «Без сомнения, это была молодая королева со своими детьми» (Перро).

1. Вредитель пытается обмануть свою жертву. Так, у братьев Гримм мачеха трижды переодевается торговкой и продает Белоснежке ядовитые предметы. У Пушкина же царица посылает свою служанку погубить царевну. Во французской сказке королева-людоедка совершает попытку съесть двух внуков и невестку.
2. Жертва поддается обману и тем невольно помогает врагу. Царевна (Белоснежка) ест яблоко. Эта функция у Перро присутствует в первой части сказки, а обман заменяется неведением старухи.
3.  Вредительство. Отравление : «Только откусила она [Белоснежка]кусок, как тотчас упала замертво наземь» (Гримм);       Вдруг она, моя душа,

 Пошатнулась не дыша,

 Белы руки опустила,

 Плод румяный уронила,

Закатилися глаза,

 И она под образа

 Головой на лавку пала

 И тиха, недвижна стала… (А.С.Пушкин)

«Как только принцесса взяла веретено в руки, она уколола им палец и замертво упала на каменный пол комнаты» (Перро)

1.  Начинающееся противодействие.
2. Видоизменение функции о просьбе героя: герой сам или случайно находит искомого персонажа. У братьев Гримм и Перро принцу помог случай. У Пушкина жених царевны старательно ищет ее, и ему помогают силы природы, отражающие тотемные представления славян.
3. Герой переносится к месту предмета поиска. Принц (королевич) проходит лес, подходит к горе или пещере.
4. Начальная беда ликвидируется. Принцесса просыпается от зачарованного сна, царевна оживает от всепобеждающей силы любви, кусок отравленного яблока «выскочил из горла Белоснежки».
5. Победа. Заклятие ведьмы снято, злая мачеха у Пушкина и Гримм и королева у Перро умирают.
6. Герой возвращается. Свадьба. У Перро данная функция завершает первую часть. Однако, как и в других двух сказках настоящая семейная жизнь начинается после возвращения принца с войны и смерти его матери.

2.2 Национальное своеобразие русского, немецкого и французского вариантов

Несмотря на выявленное сходство сюжетов трех исследуемых сказок, на единство их источника и близкую связь с фольклором, эти сказки имеют и различия, обусловленные национальными особенностями страны-автора.         1. Форма. Как у Ш.Перро, так и у братьев Гримм сказки написаны в прозаической форме, в то время как вариант А.С.Пушкина – стихотворный. По-видимому, это объясняется тем, что большинство сказок он слышал от своей няни, которая также пела народные песни. Думается, что поэт хотел соединить сюжет прозаической народной сказки и лиричность песен, чтобы подчеркнуть поэтичность души русского народа.

1. Хронотоп. В русском и немецком вариантах условность сказочного времени и пространства заметна. Подтвердим это цитатами из текста:  «И долго, долго лежала Белоснежка в гробу и не изменялась, и казалась как бы спящею, и была по-прежнему бела, как снег, румяна, как кровь, чернява, как черное дерево.» (Белоснежка и семь гномов).                           «День за днём идёт, мелькая, А царевна молодая Всё в лесу…» (Сказка о мертвой царевне и семи богатырях). Сказка Перро же адаптирована для среды знати: стилизована под куртуазную литературу и наполнена приметами времени сказочника. Все: манеры героев, их одежда и трапезы отражают манеры, одежду и трапезы дворянства XVII века. Так например, принц «ни слова не сказал ей о том, что фасон её платья вышел из моды по крайней мере сто лет назад и что такие рукава и воротники не носят со времён его прапрабабушки».
2. Герои (силы природы-помощники). В поэме А.С.Пушкина, единственной из трех исследуемых нами сказок, герой (королевич Елисей) в поисках невесты трижды обращается к силам природы (солнце, месяц, ветер), что отражает тотемные представления наших предков-славян в дохристианскую эпоху. Солнце и месяц не могут помочь герою из-за «ограниченности» своей функции – это доказывают и слова месяца «я на стороже стою только в очередь мою». В то время как ветер, вездесущий, о котором Елисей говорит «не боишься никого, кроме бога одного», замечает царевну и рассказывает королевичу о ее положении. Елисей обращался к силам природы трижды: три – это магическое число, как в христианском мире, так и в языческих верованиях славян. У христиан это: Святая Троица, воскрешение Христа на третий день, Троеручица – чудотворная икона Божией Матери. В славянской мифологии – одна из трех священных цифр, обозначающая количество священных цифр и троичность мироздания. Кроме того, в сказке обычно на третий раз все получается. Таким образом, Елисей (христианин, что видно по отраженному в сказке обряду венчания) по сказочным законам трижды заклинает языческие силы числом, имеющим тройственное значение.
3. Богатыри и гномы. Интересен тот факт, что в немецкой и русской сказках персонажи, укрывшие царевну, абсолютно различны, но у них есть одна схожая черта – они мифологические персонажи. Во французской версии сказки подобный персонаж тоже имеется – это фея (седьмая!), и исполняет она ту же функцию – защиты девушки до прихода жениха. И феи, и богатыри, и гномы – отличительные приметы французского, русского и немецкого фольклора, по которым можно определить, откуда произошла сказка. Богатырь – былинный образ героев древних славянских племен. Гном – бородатый карлик из германо-скандинавского фольклора, славящийся своим богатством и мастерством. Фея – термин из западноевропейского фольклора под которым принято подразумевать всё многообразие родственных мифологических существ, нередко кардинально отличающихся друг от друга и внешностью, и повадками; иногда дружелюбных и приносящих удачу, чаще — лукавых и мстительных, склонных к злым шуткам и похищениям.
4. Обычаи. Также в исследуемых сказках различаются и обычаи. В сказке Ш.Перро по случаю рождения долгожданного ребенка устраивается пир, на котором на царевну и насылается проклятие. В остальных двух сказках о радости, которая должна была последовать за рождением царского ребенка, не упоминается; наоборот, это прекрасное событие омрачается смертью матери при родах. С самого начала жизни немецкую и русскую царевну преследуют несчастья: за смертью матери идет женитьба короля на жестокой женщине; травля со стороны мачехи; попытки мачехи убить девушку; и, наконец, летаргия. У Перро же принцесса ведет спокойную жизнь до шестнадцати лет – предполагаемого возраста, по достижении которого, в те далекие времена девушка могла вступить в брак. И тут проклятие вступает в силу, и принцесса засыпает. Потом, у Ш.Перро и братьев Гримм женихом девушки становится случайно проезжавший мимо принц. В сказке А.С.Пушкина царевну долго ищет и в конце концов находит помолвленный с ней королевич Елисей.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. А.С.Пушкин «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях»
2. Ш.Перро «Спящая красавица»
3. Братья Гримм «Белоснежка и семь гномов»

Часть 1

1. В.Я.Пропп «Морфология волшебной сказки»
2. В.Я.Пропп «Исторические корни волшебной сказки»
3. «Литературная энциклопедия терминов и понятий» под редакцией А.Н.Николюкина. Москва, НПК «Интелвак», 2003:

Т.В.Зуева «Сказка» // стр.990.

И.Н.Райкова «Литературная сказка» // стр.460.

1. «Поэтика. Словарь актуальных терминов и понятий» под редакцией Н.Д.Тамарченко. Москва, издательство Кулагиной, 2008:

Л.Д.Польшикова «Сказка литературная» // стр.235.

1. Бабушкина «Волшебная сказка как жанр» // www.nelidovo.edu.ru
2. «Археология русского образа сознания»: «Мифология русских сказок» // www.alexfl.ru

Часть 2

1. «Литературная студия Елены Посашковой»: «Фольклорные традиции и специфика литературной сказки» // www.lit-studia.ru
2. Леонид Чернов «Сказка Л.Толстого «Три медведя»» // http://www.alexfl.ru
3. Сергей Курий «Все ли мы знаем о сказках Перро?» // http://shkolazhizni.ru
4. Е.Коропузикова «Истоки сказки Пушкина «О мертвой царевне и семи богатырях» // http://sno.nekrasovspb.ru 

---

[1] Т.В.Зуева. Литературная энциклопедия терминов и понятий под редакцией А.Н.Николюкина. Москва, НПК «Интелвак», 2003, стр.990

[2] Д.Н.Ушаков. Толковый словарь русского языка

[3] Археология русского образа сознания. Мифология русских сказок

[4] В.Я. Пропп. Морфология волшебной сказки. Глава III. Функции действующих лиц. Издательство «Лабиринт», Москва, 1998.

[5] Карты Проппа

[6] В.Я.Пропп. Морфология волшебной сказки. Глава 3 «Функции действующих лиц».