Какие народные сказки о спящей царевне вы знаете

Спящая красавица: любовь по-русски

Ну а теперь поглядим на сказку о Спящей красавице – еще один излюбленный сюжет мировой народной волшебной традиции. В книге «Знаем ли мы свои любимые сказки?» мы уже говорили о том, что у каждого народа есть рассказ о заснувшей царевне-красавице, которую разбудил не менее прекрасный принц. Мы даже разобрали сюжеты самых известных сказок на эту тему – «Спящей красавицы» Шарля Перро и братьев Гримм и «Сказки о мертвой царевне и семи богатырях» нашего Александра Сергеевича Пушкина.

Между прочим, если верить литературоведам и пушкиноведам, то эту сказку в стихах наш поэт написал на основе сказки братьев Гримм. Но читатели засомневались, и посыпались вопросы: неужели в русских народных сказках нет подобного сюжета, который поэт мог бы знать?

Что ж, если искать под заголовком про Спящую красавицу или Мертвую царевну, такой сказки в русском фольклоре нет. Но если поглядеть повнимательнее?

Если бы мы давали другое название этой сказке, как бы мы назвали ее?

Давайте вспомним – название всегда дается либо

• по имени или прозвищу главной героини,

• по месту действия,

• по знаковому событию,

• по одному из главных символов или предметов – в данном случае по волшебному предмету-символу.

Но сказки про Спящую красавицу у нас нет. По месту действия русские сказки не называются – у нас же все происходит «в некотором царстве, в некотором государстве». Знаковое событие в данной сказке – волшебный сон, в который впадает героиня. Но в заголовках такого не встречается. А вот волшебный предмет – символ магии и колдовства в названиях русских сказок имеется. Ну, неужели и теперь не догадались?

Конечно же «Волшебное зеркало (или зеркальце)».

Есть у нас такая сказка на традиционный «бродячий» сюжет. Мы не хуже других. А чаще – и лучше! Не верите – почитайте сказку – она есть во втором томе «Русских народных сказок» нашего замечательного собирателя А.Н. Афанасьева (это знаменитый трехтомник). А пока вы ищете второй том, перескажу вкратце события – и вы поймете, что русская сказка – не простой пересказ, как, например, у братьев Гримм, а целый таинственный роман, куда более к жизни приближенный и одновременно куда более приключенчески закрученный.

Действие нашей сказки «Волшебное зеркальце» разворачивается прямо-таки в пяти актах, как принято в истинной старинной трагедии.

Не верите – слушайте! Действие первое.

Собрался один удалой купец поехать по делам. Взял с собой сына. А красавицу дочку дома оставил на попечение своего младшего брата. А брат-то злодеем оказался – начал склонять девицу-красавицу ко греху. Ну вот ни в какой другой литературной традиции желание дяди жениться на племяннице не сочлось бы таким ужасным деянием. А у русского народа душа чиста – браки в одной, пусть и большой семье – блуд. Девица-то наша это отлично знала – как дядя приставать к ней начал – взяла да окатила его кипятком. Не насмерть, конечно, но чтоб отстал. Но дядя только озлился и написал брату письмо, где обвинил девицу в том, что она со всеми парнями деревни романы крутит. Брат-купец прочел эдакое, да и повелел сыну поехать наказать сестрицу. Проще говоря, убить. Ну не воротите нос от жестокости – это просто метафора, как в любой сказке возведенная в крайность.

Однако брат сестру любил, убивать не стал, но посоветовал уйти из дома. Сестрица и ушла. Попала, конечно, в темный лес. В лесу палаты богатырские. И два пригожих и могутных богатыря. Приняли они девицу как родную сестрицу, поклялись быть ее верными защитниками. Отдали ей ключи от всех хором, и стала она хозяйничать. Чувствуете перекличку со сказкой Пушкина? Вот откуда взял он своих богатырей.

Действие второе. Купец-отец домой вернулся. Да не один, а с молодой женой. Та о падчерице и не знала, да случай выпал. Прихорашивалась она перед зеркалом, да и воскликнула, как во всех вариантах сказок: «Нет меня в свете прекрасней!» Ну, зеркало ей и ответило, что она, конечно, хороша, но есть у нее падчерица, так она еще красивее.

И вот дальше начинается отличие от традиционных сказок: злобная купчиха посылает к падчерице злую старуху. И не раз, как в других сказках, а трижды. В русских народных сказках такой триединый повтор обязателен. И не потому, как говорят иные искусствоведы, что мы – народ не быстрого ума, с одного раза не поймем. А потому что

– страна у нас огромна, просторы велики – с одного раза все не охватишь,

– тройка – число нечетное, и уж если трижды выбор сделаешь, наверняка не ошибешься,

– 3 – число магическое, означающее любимца Фортуны, вот и наш герой/героиня всегда получают помощь Высших сил.

Вот и в сказке помощь всегда приходит добрым людям. А злодеи хоть сколько хочешь раз пусть действуют, все равно Добро одолеет. Первый раз старуха относит девице отравленный перстенек, второй – ленту, а третий – ядовитый волос. Наивная девица, желая узнать новости из родного дома (ох уж это любопытство, сгубившее пол земного шара!), надевает перстень, завязывает вокруг шеи ленту – ну и падает замертво. Но бдительные братья-богатыри лишние предметы находят и снимают. Сестрица их оживает. Но вот ядовитый волос, вплетенный старухой в косу сестры, братья увидеть не могут. Приходится им хоронить бедняжку.

И опять свидетельство того, что поэт наш Пушкин сказочку эту читал – увидел в ней, что братья поместили девицу в хрустальный гроб. Ну ни у одного народа мира нет ничего похожего! Так что нашу сказку читал Пушкин, а не немецкую!

Опять же – дальше сюжет развивается чисто по-русски – переживательно и даже трагично.

Кто знает, что случилось с богатырями, потерявшими сестру?

Уверена, никто не знает. А в русской сказке они покончили жизнь самоубийством – так корили себя за то, что не сберегли девицу, а значит, виноваты в ее смерти. Опять же чисто наш подход: мы отвечаем за все.

Однако жизнь не кончается. Наступает действие третье. Палаты богатырские стоят в непроходимом лесу, и в центральной зале в хрустальном гробу спит девица красоты неописанной. А может – не спит, дожидается? И дождалась. Поехал на охоту царевич, да и попал случайно в палаты белокаменные. Увидел девицу и влюбился. Три раза (опять три!) в лес ездил. У гроба стоял, налюбоваться не мог, с места стронуться. Силком его свита тащила. На третий раз приказал царевич перевезти девицу к себе. Увидела ее царица-мать, пожалела, поплакала, да и сказала сыну: «Надо бы похоронить бедняжку, как полагается. А то тяжело ее душе жить – не на этом она уже свете, но еще и не на том». То есть мать решила сделать как лучше. Тут и царевич слезами залился. Принес цветы, сплел венок, хотел украсить им любимую. Да только стал надевать венок, отравленный волос-то и выпал. Ожила красавица.

На радостях и свадьбу сыграли. Царь с царицей молодуху как дочь родную приняли. Никаких тебе злодейств, которые у Перро замышляла вражина-королева, и в помине нет. Помните, как та решила погубить и невестку, и внуков – то отравить пожелала, то вообще съесть на обед, как заправский людоед? Но, видно, то, что в аристократические французские головы приходит, в русскую нечесаную народную башку и в страшном сне не явится. Мы ж о правах человеков не знаем. Мы просто любим жену сына, как родную дочку. Так что третий акт нашей сказки оканчивается счастливым житьем-бытьем.

Только вот наступает четвертое действие. Заскучала царевна. Затосковала по дому. Ну, уж русская ностальгия всем известна. Тогда, наверное, про нее тоже знали. Потому что посетовал мудрый царь, но отпустил молодых в поездку к отцу девицы. Только поставил условие, чтобы сын-царевич поехал посуху и заглянул в провинции своего царства, ну а молодая жена отправилась на корабле по морю. А в охрану дал ей свекор (кто не понял – это царь-отец молодого мужа) наивернейшего своего генерала. И опять началось! Генерал начал приставать к царевне. Та заявила, что царю-свекру пожалуется. Ну, злодей и принял меры. Проник ночью к ней в каюту и выбросил за борт. Не знал, что и царевна свои меры приняла. Попросила помощи у простых матросов. Один из них и лег в ее каюте переодетым в ее платье.

Глядите, каково действие! Не колдуньи-волшебницы, вроде мамаши-королевы Перро, не изнеженные принцы братьев Гримм – сама купеческая дочка, ставшая царевной, себя защищает, не у фей или волшебников, а у простых матросов помощи просит. Наш сюжет к жизни куда ближе.

Матросы царевну спрятали. Парня, которого генерал за борт вышвырнул, выловили. А как корабль в гавань приплыл, царевна на берег в матросском платье сошла. Пришла к отцу-купцу, но объявляться не стала. Переоделась поваренком, нанялась к нему на кухню работать и стала дожидаться, когда ее муж-царевич приедет.

И начался акт пятый – последний – типа «Воздаяние», как сказали бы сегодня. Приехал царевич, начал тестя-купца спрашивать: «Приехала ли моя супруга, ваша дочь?» Тут и генерал подоспел с объяснением: мол, стояла царевна на палубе – ее смыло. И несостоявшаяся мачеха встряла: «Ах, как жаль!»

Ну что русскому человеку с горя делать надо? Правильно – горе залить. Вот и собрались все горюющие. Говорить-то им не о чем. Решили рассказывать побывальщины. Но каждый о своем молчит. А тут поваренок. Ему и велели свою жизнь рассказать. Поваренок согласился с уговором: кто перебьет – того чумичкой в лоб. Ну и начал рассказ.

Чем дело кончилось, понятно. Обо всем поваренок рассказал и всех злодеев раскрыл. Всем по лбу чумичкой досталось. А под конец своей побывальщины красавица платье поваренка сбросила и в своем девичьем наряде предстала пред родней-то.

«Царевич обрадовался, купец – тоже; бросились они обнимать, целовать ее; а потом принялись суд судить». Всех злодеев покарали – и дядю, и мачеху, и старуху-прихвостницу. Генерала на каторгу сослали, а на его место пожаловали матроса, что царевну от беды спас. «С того времени жили царевич, его жена и купец вместе долго и счастливо».

Удивительно, но эта развернутая сказка, включившая в себя моменты и «Спящей красавицы», и «Белоснежки», развивающаяся в многодействии, когда события перетекают из одного в другое, напоминает больше не народную сказку (обычно сжатую), а любовно-авантюрные повести и романы XVII века, типа «Сказаний о Бове-королевиче».

• Все повести о Бове-королевиче пошли от старофранцузского рыцарского романа о легендарном рыцаре Бове д’Антоне (то есть Бове из селения Антон)

• К нам эти рассказы пришли через Польшу и Сербию.

• Начиналось повествование так: «Жило три брата-короля: Антон, Додон и Гвидон». Это вам ничего не напоминает?

Правильно! Еще две сказки Пушкина:

• «Сказка о царе Салтане» (там и Гвидон, и Салтан, который в «Бове-королевиче» тоже упоминается);

• «Сказка о Золотом петушке», где имеется царь Додон.

• Пушкин был знаком с текстами авантюрных романов. У него в черновиках есть наброски, которые так и названы «Бова».

Он же был высокообразован, наш «шалопай» Александр Сергеевич. И ясно, что вариант русской «Спящей красавицы» – «Волшебное зеркало» слышал. Иначе откуда б ему взять и богатырей, и хрустальный гроб? В вариантах у других народов такого нет.

А у нас есть и еще один вариант «Спящей красавицы», правда, не народный, а авторский. Сейчас он благополучно забытый, а во времена своего появления в литературе очень даже восторженно принятый и даже считавшийся достойным соперником сказки Пушкина «О мертвой царевне». Впрочем, он и реально был сочинен в соперничестве с Александром Сергеевичем, тем более что являлся тоже стихотворным текстом. Ну а кто мог в те времена соперничать с самим Пушкиным, да еще и открыто? Ну конечно же Василий Андреевич Жуковский (1783 – 1852), автор легендарной в то время поэмы «Светлана». Ну уж ее-то все помнят:

Раз в крещенский вечерок

Девушки гадали…

Василий Андреевич был типично русским писателем, причем явно московской «школы» – барином-хлебосолом, хозяином широкой души. В произведениях совершенно очевидно внимание к ярким, а то и насмешливым деталям, красочным словцам. Однако воспитан Жуковский, как и все благородные сословия того времени, на культуре… немецкой и французской. Вот и его «Сказка о Спящей царевне» («Спящая царевна») – явный пересказ сказки братьев Гримм. Начинается история с предсказания, как и у брать ев Гримм, только там рождение дочки предсказывает лягушонок, ну а в изложении по-русски Жуковский сделал персонажем речного рака. Как и у братьев Гримм, царь решает пригласить 12 волшебниц. Однако у Жуковского безымянный царь обретает русское имя Матвей, ну а волшебницы становятся чародейками. Да вот беда – на отечественный же манер лишается царь и двенадцатого золотого блюда – по российской привычке его кто-то банально спер:

Приготовили обед;

А двенадцатого нет

(Кем украдено оно,

Знать об этом не дано).

В.М. Васнецов. Спящая царевна

Ну и дальше как всегда – нет чтобы извиниться перед двенадцатой чародейкой, ее просто не позвали на обед. Однако когда мы читаем текст сказки Жуковского, то вдруг понимаем: из этого текста ушло главное – сказочность, мистичность. Здесь все подробно пересказано (и хлебосольный пир, и множество картинок мира, застывшего вместе с заснувшей царевной), но нет аромата чуда. Даже приход прекрасного принца как-то снижен смешными описаниями. Вот, например, описание того, что принц видел, пока плутал по лестницам заснувшего дворца:

На ступенях царь лежит

И с царицей вместе спит.

Путь наверх загорожен.

«Как же быть? – подумал он. —

Где пробраться во дворец?»

Но решился, наконец,

И, молитву сотворя,

Он шагнул через царя.

Да, забавно и даже смешно. Пушкинской «Мертвой царевне» и в подметки не годится. Ведь здесь напрочь отсутствует сама сказочность – нет ни фантастического духа, ни завораживающей таинственности. А ведь писалась сказка Жуковского в ходе «состязания» с Пушкиным 26 августа – 12 сентября 1831 года. Опубликована была в журнале «Европеец», № 1 (январь) за 1832 год. Именно на такой трактовке настаивают разные энциклопедии. Однако тут явная неувязка. Сказка Пушкина была написана в Болдинскую осень 1833 года. То есть пару лет спустя. Но тогда какое может быть литературное «состязание»? Конечно, может, оба поэта уже в 1831 году думали об одном сюжете? Кто их, любимцев муз, разберет? Тем паче когда речь идет о сказках – все волшебства возможны. Однако думается, что создание двух поэтических сказок в духе соперничества – просто литературная легенда.

В. Гобл. Иллюстрация к сказке «Белоснежка»

Так что же в сухом остатке?

Да, сказки Перро и братьев Гримм («Спящая красавица» и «Белоснежка») были известны в России. Но у нас имелся и собственный вариант – и явно не хуже. Во-первых, более развернутый, приключенческий. Во-вторых, менее кровожадный. В-третьих, более любовный, если хотите. Потому что наш царевич свою юную супругу любил и никаким наветам на нее не поверил. Ну а уж как его русская девчонка любила – понятно: сама со всеми бедами справлялась, сама и обидчиков наказать сумела. Это вам не изнеженная принцесса, ожидающая поцелуя принца. Наша ждать не стала. Да и то! Мы же в России живем – здесь бабы ждать милостей от мужиков не приучены. Что крестьянки, что купеческие дочки, что царевны. Всем, как известно, в горящую избу входить приходится. Ну а сказки только отражают жизненные реалии. Это мы уже поняли.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.