Какие типы героев создал в своих рассказах в шукшина

DOI: https://doi.org/10.25146/2587-7844-2019-7-3-15

УДК 82

ТИПОЛОГИЯ ГЕРОЕВ В МАЛОЙ ПРОЗЕ В.М. ШУКШИНА

Е.И. Хачикян (Калуга, россия)

М.А. Конькова (Калуга, россия)

Аннотация

Постановка проблемы. Работа посвящена анализу малой прозы В.М. Шукшина и типологии героев, представленных автором в рассказах, написанных на протяжении всего творческого пути.

Все известные типологии так или иначе затрагивают большую часть персонажей, однако, основываясь на разных характеристиках, имеют и точки соприкосновения: герой сельской жизни; герой городской жизни; герой-«я» как отдельный тип, не включаемый в первые названные.

Цель исследования: представить типологию героев В.М. Шукшина на основании характерологических признаков персонажей.

Результаты исследования. Каждый из типов отличает не просто характер честного труженика, привязанность к рабочему месту, а специфика этого рабочего места: шофер, кузнец, председатель колхоза, принимающий непосредственное участие в жизни самого колхоза; работа, досуг.

Выводы. Обобщая персонажи в единую типологию, авторы учитывают различные факторы: феномен Шукшина в отечественной культуре, разнообразие подходов к изучению его творчества, возможность сравнить шукшинскую прозу с прозой других писателей.

Ключевые слова: В.М. Шукшин, малая проза, шукшинские «чудики», персонаж, типология.

Постановка проблемы. На протяжении последних десятилетий наибольшее внимание произведениям В.М. Шукшина уделялось преимущественно в работах алтайских исследователей, что неудивительно, ведь именно Алтай является родиной писателя. Тем не менее проблема выделения типов героев представляется достаточно актуальной, ибо критерии, на основании которых происходит типологизация, различны. В контексте названной проблемы назовем исследования по типологии персонажей в творчестве Шукшина С. Козловой [Козлова, 1992, с. 90-134], А. Андреева [Андреев, 2009, с. 6-20], А. Куляпи-на, Н. Ковтун [Ковтун, 2011, с. 132-154]. В нашей работе мы будем ориентироваться на следующие критерии.

Гендерное, социальное, возрастное разделение героев малой прозы

Сам В.М. Шукшин незадолго до смерти писал: «Русский народ за свою историю отобрал, сохранил, возвел в степень уважения такие человеческие качества, которые не подлежат пересмотру: честность, трудолюбие, совестливость, доброту» [Заболоцкий, 1999, с. 12]. Основываясь на том, какие качества выделял сам Василий Макарович, разделять его персонажей на группы не представляется возможным: каждое из качеств, «возведенных в степень уважения»,

проявляется у большинства героев его рассказов и является не разграничивающим фактором, а наоборот, объединяющим.

1. Гендерное разделение — герой-мужчина и герой-женщина. Стоит обратить внимание: малой прозе Шукшина свойственен герой мужского пола, женщины оказываются на втором плане, однако имеют схожие признаки (внешность, характер и т.д.). Это составляет одно из существенных отличий прозы мастера от литературы «деревенщиков», где главное место обычно занимает женщина [Ковтун, Степанова, 2014, с. 7-14].

2. Социальное разделение. Возможно определить принадлежность героев к той или иной социальной группе: во-первых, самой многочисленной из них станет группа деревенских жителей со своими особенностями, во-вторых, менее заполненной станет группа городских жителей, в которую войдут в большинстве своем герои второго плана, в-третьих, герой может быть маргиналом и «обитать» одновременно в городе и в деревне, или, например, иметь деревенское происхождение, но жить в городской среде; вторая и третья подгруппы будут иметь подвижную границу между собой: персонаж «кочует» между ними, совмещая жизнь городскую с жизнью деревенской. Иначе говоря, поднимается вопрос взаимоотношений сельских жителей и городских — один из важнейших для современного традиционализма в целом [Ковтун, 2011, с. 280-311].

В. Возрастное разделение. Проблема «отцов и детей» в малой прозе Шукшина раскрывается через мотив различных ценностей поколений: мировоззрение молодых людей изменено под воздействием множества факторов — это и возможность перебраться ближе «к цивилизации», включающая в себя получение образования и работы, связанной не только с сельским хозяйством.

«Чудики» Шукшина

Отдельного пункта в типологии героев Шукшина заслуживает Василий Князев, или Чудик, из одноименного рассказа. Известно, что практически всех героев малой прозы зачастую собирают в одну большую группу «чудиков», получившую свое название по прозвищу героя; каждый из них чудаковат по-своему: кто-то угрюм, кто-то фантазер, кто-то талантливый мастер, но всех их можно объединить характеристикой «герой-чудик, герой с болящей душой». «Обладал одной особенностью: с ним постоянно что-нибудь случалось, он не хотел этого, страдал, но то и дело влипал в какие-нибудь истории — мелкие, впрочем, но досадные» [Шукшин, 2010, с. 357].

Сколько душевной живости в Чудике: «В аэропорту [он] написал телеграмму жене: „Приземлились. Ветка сирени упала на грудь, милая Груша меня не забудь. Васятка»» [Шукшин, 2010, с. 361] — и как отрицает ее склонный к сокращениям, бюрократии и бесчувственности мир, ведь такое доброе и одухотворенное послание сокращается до «Долетели. Василий». Как пугает, как бередит душу Чудика жестокое отношение к нему: «Когда его ненавидели, ему было очень больно и страшно. Казалось: ну все теперь, зачем же жить?».

Чудик рефлексирует, недовольство, досада, разочарование — все у него направлено на самого себя: « Чудик поспешил сойти с крыльца… А дальше не знал, что делать. Опять ему стало больно. Когда его ненавидели, ему было очень больно. И страшно. Казалось: ну, теперь все, зачем же жить? И хотелось уйти подальше от людей, которые ненавидят его или смеются… » [Шукшин, 2010, с. 361].

Заслуживающий отдельного внимания факт: полное имя главного героя, а также некоторые вехи его биографии мы узнаем лишь в конце рассказа — Шукшин как бы выносит их «за скобки», уделяя внимания тем чертам, что присущи герою изначально, что играют важную роль в формировании его личности.

Характерологическая типология

Основываясь на рассказах Василия Макаровича, выделим несколько групп литературных героев, руководствуясь собственными критериями, а также проанализируем характеры самих героев, их сходства и различия в рамках выделенных групп, включая речевые особенности персонажей.

1. Герой работящий /работающий.

2. Герой интеллигентный.

3. Герой творческий (актеры, писатели, певцы, художники).

4. Герой сентиментальный (чувствующий, ищущий, знающий).

5. Герой-«романтик».

6. Герой «своего времени».

7. Герой-«я».

1. Герой работящий

Для Шукшина одним из критериев человечности является трудолюбие, и действительно, от Чудика до Алеши Бесконвойного — все они или шоферы, или киномеханики, или просто «безотказные, старательные работники». Тем не менее возможно определить и частные случаи — тех героев, в которых подчеркнута Шукшиным преданность делу, работе, рабочему месту. Так, например, Михаил Беспалов (рассказ «Светлые души») — один из ярких представителей «героя работящего». Будучи постоянно в рейсах, своему делу — перевозке зерна из далеких глубинок — и своему «инструменту» — машине — он верен в большей степени, чем своей маленькой семье. Анна Беспалова — тот тип шукшинской женщины, который представляется собирательным образом; именно она характеризует неуемность такой черты характера мужа, как трудолюбие: «Ты ее не целуешь случайно? Ведь за мной в женихах так не ухаживал!», «ты шибко дурной до работы», «я ее подожгу когда-нибудь, твою машину» [Шукшин, 2010, с. 21-23]. Нельзя сказать, что саму Анну отличает нежелание трудиться — в описании ее, встречающей мужа из очередного рейса, Шукшин подчеркивает: «крутившая весь день тяжелую веялку» [Там же].

2. Герой интеллигентный

Зачастую Шукшин противопоставляет простому и сильному этой простотой герою интеллигенцию. В некоторых случаях создается эффект комичности, построенный на непонимании, возникающем между ними: пока ГР (герой работящий) весь свой потенциал направляет на физический труд, ГИ (герой интеллигентный) поглощен учебой; ГР — повседневная целеустремленность, ГИ — метаморфозы, размышления, часто — самоуверенность. Противостояние ГИ и ГР ярко показано в рассказе «Экзамен». Профессор Григорьев и студент-заочник сталкиваются с проблемой различного восприятия жизни: для первого важно, чтобы его студенты читали и понимали великие тексты — «если хотите знать, меня интересует человек, русский человек, который не удосужился прочитать величайшее национальное произведение (речь идет о «Слове о полку Игореве»)» [Шукшин, 2010, с. 46-49]; для второго ситуативно важнее работа. Солдат, побывавший на фронте, получающий высшее образование заочно, — все в его описании словно отсылает к совершенно иной точке зрения. Монолог Григорьева перед немногословным мужчиной, прошедшим через немецкий плен, через войну, поднятая сложная тема — «говорить в плену было не о чем» — есть процесс переосмысления героем-интеллигентом жизни героя работящего. Решение профессора поставить за незнание «плохо», заведомо негативное отношение студента (до разговора) к положительной оценке, подаренное «Слово о полку Игореве» — все это есть выход из конфликта, перспектива, в рамках которой персонажи могут понять друг друга.

3. Герой творческий

В малой прозе Шукшина воплощена целая плеяда творцов: это и артисты кружков художественной самодеятельности, и певцы, и циркачи, и актеры, и, конечно же, писатели. Можно с уверенностью сказать, что к данному типу (далее для краткости — ГТ) относится большая часть персонажей рассказов, включающая самого Шукшина. ГТ продолжает сочетать в себе качества, присущие ГР и отчасти ГИ. Артиста, принимающего участие в театральных постановках, ничто не отвлекает от работы шофером, кузнецом и т.д. Возможно здесь выделить и подтипы: ГТ-писатель (например, Иван Петин, «Раскас»), ГТ-мастер (Васе-ка, «Стенька Разин»), ГТ-актер или ГТ-артист (Минька, «И разыгрались же кони в поле»; Бронька Пупков, «Миль пардон, мадам!»).

Самым распространенным типом творческого героя станет человек пишущий. Очевидно, что в каждого из своих прозаиков и поэтов Шукшин вкладывал черты, присущие в том числе и ему самому: увлеченность, эмоциональность, любовь к окрестному миру. Так, например, Иван Петин (рассказ «Раскас») мотивирован к написанию гневного послания уходом супруги: «От Ивана Петина ушла жена. Да как ушла! Прямо как в старых добрых романах — сбежала с офицером!» [Там же]. Прежде чем начать писать, обращаясь к ушедшей супруге, Петин мыслит коротко, емко, укладывая в несколько слов все эмоциональное потрясение: «Вот она какая, большая-то беда» [Шукшин, 2010, с. 351]. Для мужчины-труженика, замкнутого, молчаливого, наступает переломный момент, спровоци-

рованный фразой жены: «Больше с таким пеньком не могу». И Петин, угрюмый «пенек», вдруг нашел выход из своей большой беды в написании «раскаса».

Ни одному из мастеров не сравниться с Васекой (рассказ «Стенька Разин»). Странный парень с трудным характером, с огромным послужным списком: пастух, плотник, прицепщик, кочегар, молотобоец, с нелюбовью к каждой из работ: «потому что я талантливый» и «души нету в работе». Но Васека мастерит деревянные куклы: смолокур, почти как живой, артистка, раненый солдат:

«- А где работа твоя сделанная?

— Я ее никому, конечно, не показываю.

— Почему?

— Они не понимают» [Шукшин, 2010, с. 35].

Не понимают, но:

«- Смеются над тобой люди.

— На самом деле, они меня любят. И я их тоже люблю» [Там же, с. 37].

Сложна судьба шукшинских артистов и актеров. В большинстве своем герои —

молодые люди, новое поколение, городское, вступающее в конфликт с поколением пожилых людей: из-за интересов, мировоззрения, взглядов на профессию и т.д. Минька (рассказ «И разыгрались же кони в поле») — студент, учащийся на артиста, целеустремленный и вдохновленный: «прочитаю за лето двадцать книг по искусству, измордую классиков, напишу для себя пьесу из колхозной жизни — вот тогда поглядим» [Шукшин, 2010, с. 196]. Вновь сталкиваются «отцы и дети»: отец Кондрат Лютаев — председатель колхоза в степном Алтае, некогда с сыном поругавшийся — тот по окончании десятилетки решил поступать в актерское. Визит отца к сыну в городе только и положил конец ссоре: «Минькарадовался, что отец открыто пошел на мировую, может, кто ему втолковал на курорте, что не все артисты — алкоголики, и что не пустое это дело, как он думал» [Шукшин, 2010, с. 198].

Интересны образы актеров! Бронька Пупков — «крепкий, ладно скроенный» мужчина за пятьдесят без двух пальцев на одной руке. Словарный запас Броньки так же богат, как и его фантазия: иногда начинает казаться, что слова для его роли писал специально приглашенный автор, нарочно перемешивая многозначительные сравнения с просторечиями: «Партия и правительство поручают вам, товарищ Пупков, очень ответственное задание. Сюда, на передовую, приехал инкогнито Гитлер. У нас есть шанс хлопнуть его…» [Шукшин, 2010, с. 368]. Театральные паузы, накал страстей, нетерпение слушателей — Бронька Пупков знает толк в игре, но «обычно в деревне узнают, что Бронька опять рассказывал про „покушение»», а жена его ругается, на что герой отзывается своей фирменной фразой: «Миль пардон, мадам, счас ведь врежу!» [Шукшин, 2010, с. 370].

4. Герой сентиментальный

Сложно определить размах чувств шукшинского героя для последующей типизации: будь это артист-циркач, угрюмый внешне писатель, творец-трудяга с неуспокоенной душой — каждый из них чувствует, переживает, испытывает тоску, трагедию, радость, тревогу и т.д. Максим Волокитин (рассказ «Змеиный яд») —

городской студент родом из сельской местности (как и большинство героев Шукшина), живущий в общежитии далеко от своей семьи; получив однажды телеграмму из дому о необходимости лекарства для матери, проникается состраданием и решает: «весь город переверну — добуду». Примечательна не столько целеустремленность Максима, сколько то, как и с какими эмоциями он достигает цели: это и растерянность, и агрессивная, и яростная настойчивость, и гнев («А мне надо! Я не уйду отсюда, понял? Я вас всех ненавижу, гадов!»), и конечное облегчение, простое и сильное («Максим смотрел в пол и чувствовал, что плачет», «он любил сейчас заведующего, как никого никогда, наверно, не любил»). Слезы, пролитые героями-мужчинами в рассказах Шукшина, всегда сопутствуют какому-то серьезному событию, перевернувшему привычный порядок бытия.

5. Герой-«романтик»

Определение не зря взято в кавычки: резюмируя все вышенаписанное, всю совокупность черт характеров разных типов литературных героев в рассказах Шукшина, можно представить единый образ мужского героя, который, несмотря на умение любить, тонко чувствовать не достигает успехов в любви. Самые яркие представители в этом ряду: Гринька Малюгин, Степан (рассказ «Степкина любовь»), которые представлены увлеченными городскими девушками и выглядят слишком наивными для них. Шукшин вновь решает проблему столкновения города и деревни.

6. Герой «своего времени»

Иначе этот тип героя можно назвать «героем прошлого»: к нему мы отнесем людей пожилых, не вписывающихся в настоящее. Они как бы противостоят новому, продолжая существовать в старом мире, однако при этом не теряют полностью связи со следующими поколениями. Дедушка (рассказ «Солнце, старик и девушка») — безымянный восьмидесятилетний старик. Жил очень тихо, «не гремел ложкой», дома, у сына и невестки, «молчали — а о чем говорить, все слова давно сказаны», сыновья его погибли на войне, внуков разбросала жизнь по разным городам — и вся долгая и сложная жизнь прошедшего войну человека отразилась в «странном спокойствии и умиротворенности» его внешнего облика.

Еще один герой этого типа — дед Тимофей (рассказ «Критики») — сухой, нервный, страдающий глухотой, семидесятитрехлетний мужчина. Современное его не страшит, как Маланью, например, путешествие на самолете из их глубинки в столицу. Вместе с внуком Петькой любит он ходить в кино, не жалея пенсии; но комментарии в кинотеатрах, непонимание или нежелание принять увиденное в фильмах выдают в нем привязанность к прошлой жизни: «Когда любют, то стыдятся, а этот трезвонит ходит по всей деревне» — о герое фильма о любви [Шукшин, 2010, с. 182].

7. Герой-«я»

Повествование от первого лица — достаточно редкий случай для малой прозы Шукшина, выделим здесь рассказы, где четко определится герой-«я», заметим: повествование в выделенных рассказах ведется или от лица самого писателя, или

от «я»-персонажа. В последнем случае речь идет о рассказе «Из детских лет Ивана Попова», созданном как набор зарисовок-воспоминаний, составляющих своеобразную «автобиографию»: «Первое знакомство с городом», «Бык», самая известная — «Гоголь и Райка».

В рассказах «Воскресная тоска» и «Три грации» (пометка: «рассказ-шутка») дается две стороны одного человека: творца-писателя и обывателя, мирно и с юмором переживающего выходной день. Шукшин облекает в слова и муки творчества: «Моя кровать — в углу, его — напротив, между нами — стол, на столе — рукопись, толстая и глупая, моя рукопись роман (…) такая тягомотина, что уши вянут»; «теперь лежу и думаю: на каком основании человек вообще садится писать? Я, например. Меня же никто не просит…» [Шукшин, 2010, с. 98].

Общая типология героев малой прозы Шукшина

Все вышеперечисленные типологии так или иначе затрагивают большую часть персонажей Василия Макаровича, однако, основываясь на разных характеристиках, имеют и точки соприкосновения. Более того, имеет право на существование также типология, основанная на речевых особенностях персонажей (обилие или отсутствие просторечий, наполненность лексикона, нарочитое искажение звуков и др.). Обобщим названные типологии и выведем одну, которая будет содержать основные принципы.

1. Герой сельской жизни.

2. Герой городской жизни.

3. Герой-«я» как отдельный тип, не включаемый в две первых категории.

Обозначим характеристики, являющиеся фундаментом для каждого типа.

1. Герой сельской жизни

Во-первых, героя сельской жизни (ГСЖ) выделяет не просто характер честного труженика, привязанность к рабочему месту, а специфика этого рабочего места: шофер, кузнец, председатель колхоза, принимающий непосредственное участие в жизни самого колхоза; и работа, и досуг (вроде охоты и «актерствования» перед охотниками у Броньки Пупкова) — все у ГСЖ строится вокруг родного села. Для описания героев типа ГСЖ прекрасно подойдет цитата одного из шукшинских второстепенных (или даже третьестепенных) персонажей, упомянутых ранее, — «настоящего, талантливого» художника из рассказа «Солнце, старик и девушка»: «Всем известно, что в Сибири суровый климат и люди там много работают… ».

Примеры героев:

— Алеша Бесконвойный;

— бабка Маланья;

— Бронислав (Бронька) Пупков;

— Федор Грай;

— дед Тимофей;

— Кондрат Лютаев;

— Иван Петин.

2. Герой городской жизни

Для завершения отделения героя сельской жизни (ГСЖ) от героя городской жизни (ГГЖ) оттолкнемся от того же набора характеристик, что были упомянуты в предыдущем пункте. Карьера ГГЖ строится уже за пределами села, однако во множестве случаев Шукшин упоминает сельские «корни» героев [Ковтун, 2012, с. 74-94].

Примеры ГГЖ:

— Николай Воловик;

— профессор Григорьев;

— Леля Селезнева;

— девушка-художница;

— Минька Лютаев.

3. Герой-«я»

Обратимся к рассказам «Воскресная тоска», «Три грации», «Кляуза»: все они так или иначе автобиографичны. Например, герой-«я» в «Воскресной тоске» — писатель, мучимый и нелюбовью к собственному роману, и невозможностью перестать писать: «А что я такое знаю, чего не знают другие, и что дает мне право рассказывать? Я знаю, как бывает в степи ранним летним утром… » (о своем сельском происхождении, о Сростках и т.д.) [Шукшин, 2010, с. 98-100]. Рассказ «Кляуза» и вовсе имеет подзаголовок: «Опыт документального рассказа»: «Хочу попробовать написать рассказ, ничего не выдумывая. Последнее время мне нравятся такие рассказы — невыдуманные.». Цитата от лица В. Белова (из «приложенного» к рассказу документа): «В.М. Шукшин, которому сообщили о нашем приходе другие больные, спустился с этажа и спросил дежурную, почему она не разрешает свидание, хотя у нас выписан пропуск. Она ответила грубым криком и оскорблением. Она не разрешила нам даже поговорить с В.М. Шукшиным и выгнала из вестибюля. На вопрос, каковы ее имя и фамилия, она не ответила и демагогически заявила, что мы пьяны… » [Шукшин, 2010, с. 103-105].

В завершение добавим: не стоит исключать возможность принадлежности одного героя к нескольким типам. Универсальным будет тип «чудика», который и используется большинством исследователей, когда речь заходит о малой прозе В.М. Шукшина.

Выводы. Типологии, предложенные в данной работе, сложно назвать универсальными: они строятся на разных принципах, с использованием разных характеристик героев, они обращаются к разным точкам зрения и отличаются друг от друга многим — и глубиной исследования, и вниманием к деталям. Обобщая их в единую типологию, мы должны учитывать разные факторы: это и феномен Шукшина в отечественной культуре, и разнообразие подходов к изучению его творчества, и возможность сравнить шукшинскую прозу с другими рассказами и повестями — для сопоставительного анализа типов и типологий.

Библиографический список

1. Андреев А.Н. «Чудики» В.М. Шушина: архетипы типажей // Творчество В.М. Шукшина в междисциплинарном культурном пространстве: материалы VIII Всероссийской научной конференции (с междунар. участием). Барнаул: Изд-во Азбука, 2009.

2. Бодрова Л.Т. Малая проза В.М. Шукшина в контексте современности. Челябинск: Изд-во Челябин. гос. пед. ун-та, 2011.

3. Борев Ю.Б. Эстетика. Теория литературы: энциклопедический словарь терминов. М.: ACT, 2003.

4. Голев Н.Д. О внутренней форме художественного текста (на материале рассказов В.М. Шукшина) // В.М. Шукшин. Жизнь и творчество: тезисы докладов Четвертой Всероссийской научно-практической конференции. Барнаул, 1997.

5. Заболоцкий А. Шукшин в жизни и на экране. Записки кинооператора // Роман-газета. 1999. № 10.

6. Ковтун Н.В. Богоборцы, фантазеры и трикстеры в поздних рассказах В.М. Шукшина // Литературная учеба. 2011. № 1. С. 132-154.

7. Ковтун Н.В. «Идиллический человек» на перекрестках истории // Русский проект исправления мира и художественное творчество XIX-XX вв.: монография / отв. ред. Н.В. Ковтун. М.: Флинта: Наука, 2011.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

8. Ковтун Н.В. Образ городской цивилизации в поздних рассказах В.М. Шукшина: миметический и семантический аспекты // Вестник Томского государственного ун-та. 2012. № 1 (17). С. 74-94.

9. Ковтун Н.В., Степанова В.А. Проблема гендерной идентификации мужских образов в творчестве В. Распутина // Филологический класс. 2014. № 2 (36). С. 7-14.

10. Ковтун Н.В. Русская традиционалистская проза XX-XXI веков: генезис, мифопоэтика, контексты: учеб. пособие. М.: ФЛИНТА: Наука, 2017.

11. Козлова С.М. Поэтика рассказов В.М. Шукшина. Барнаул: Изд-во АГУ, 1992.

12. Кукуева Г.В. Рассказы Шукшина: лингвотипологическое исследование. Барнаул, 2005.

13. Левашова О.Г. К проблеме типологии творчества Ф.Д. Достоевского и В.М. Шукшина // Провинциальная экзстенция: тезисы докладов V Всероссийской научной конференции / отв. ред. Н.В. Халина. Барнаул, 1999. С. 142-145.

14. Левашова О.Г. Мотив «игры» и метафоры «жизнь-театр» в рассказах В.М. Шукшина // Шукшин В.М. Жизнь и творчество: межвуз. сб. ст. Барнаул, 1992. Вып. 2. С. 90-92.

15. Шукшин В.М. Рассказы. М.: АСТ: Зебра Е, 2010.

Сведения об авторах

Хачикян Елена Ивановна — доктор педагогических наук, профессор, заведующая кафедрой литературы, Калужский государственный университет им. К.Э. Циолковского; e-mail: helena64@bk.ru

Конькова Мария Александровна — магистрант филологического факультета, Калужский государственный университет им. К.Э. Циолковского; e-mail: J.Constance@yandex.ru

DOI: https://doi.org/10.25146/2587-7844-2019-7-3-15

TYPOLOGY OF SHUKSHIN’S CHARACTERS (BASED ON SMALL PROSE)

E.I. Khachikyan (Kaluga, Russia) M.A. Konkova (Kaluga, Russia)

Abstract

This work is devoted to the analysis of the small prose of V.M. Shukshin and classification according to different types of the characters presented by the author in his novels.

All known typologies one way or another affect most characters, however, based on different characteristics, have common ground: character of rural life; the character of urban life; the character»!» as a separate type, not included in the first named.

Each of the types is distinguished not just by the character of an honest worker, attachment to the workplace, but by the specifics of this workplace: a driver, a blacksmith, the Chairman of the collective farm, taking a direct part in the life of the collective farm; work, leisure.

Summarizing the characters into a single typology, the authors take into account various factors: the phenomenon of Shukshin in Russian culture, a variety of approaches to the study of his work, the ability to compare Shukshin’s prose with the prose of other writers.

Keywords: V.M. Shukshin, small prose, novels, character, typology.

Bibliograficheskij spisok

1. Andreyev A.N. «Chudiki» V.M. Shushina: arkhetipy tipazhey // Tvorchestvo V.M. Shukshina v mezhdistsiplinarnom kul’turnom prostranstve: materialy VIII Vseros. nauch. konf. (s mezhdu-nar. uchastiyem). Barnaul: Izd-vo Azbuka, 2009.

2. Bodrova L.T. Malaya proza V.M. Shukshina v kontekste sovremennosti. Chelyabinsk: Izd-vo Chelyabin. gos. ped. un-ta, 2011.

3. Borev Yy.B. Estetika. Teoriya literatury. Entsiklopedicheskiy slovar’ terminov. M.: ACT, 2003.

4. Golev N.D. O vnutrenney forme khudozhestvennogo teksta (na materiale rasskazov V.M. Shukshina) // V.M. Shukshin. Zhizn’ i tvorchestvo. Tezisy dokladov Chetvortoy Vserossiyskoy nauch-no-prakticheskoy konferentsii. Barnaul, 1997.

5. Zabolotskiy A. Shukshin v zhizni i na ekrane. Zapiski kinooperatora // Roman-gazeta. 1999. № 10.

6. Kovtun N.V. Bogobortsy, fantazery i trikstery v pozdnikh rasskazakh V.M. Shukshina // Literaturnaya ucheba. 2011. № 1. P. 132-154.

7. Kovtun N.V. «Idillicheskij chelovek» na perekrestkah istorii // Russkij proekt ispravleniya mira i hudozhestvennoe tvorchestvo XIX-XXI vv.: monografiya / Otv. red. N.V. Kovtun. M.: Flinta: Nauka, 2011.

8. Kovtun N.V. Obraz gorodskoy tsivilizatsii v pozdnikh rasskazakh V.M. Shukshina: mimetiches-kiy i semanticheskiy aspekty // Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo un-ta. 2012. № 1 (17).

9. Kovtun N.V., Stepanova V.A. Problema gendernoy identifikatsii muzhskikh obrazov v tvorchestve V. Rasputina // Filologicheskiy klass. 2014. № 2 (36). P. 7-14.

10. Kovtun N.V. Russkaya traditsionalistskaya proza XX-XXI vekov: genezis, mifopoetika, kontek-sty: ucheb. posobiye. M.: FLINTA: Nauka, 2017.

11. Kozlova S.M. Poetika rasskazov V.M. Shukshina. Barnaul: Izd-vo AGU, 1992.

12. 13.

14.

15.

Kukuyeva G.V. Rasskazy Shukshina: lingvotipologicheskoye issledovaniye. Barnaul, 2005. Levashova O.G. K probleme tipologii tvorchestva F.D. Dostoyevskogo i V.M. Shukshina // Provintsial’naya ekzstentsiya: tezisy dokladov V Vserossiyskoy nauchnoy konferentsii / otv. red. N.V. Khalina. Barnaul, 1999. P. 142-145.

Levashova O.G. Motiv «igry» i metafory «zhizn’-teatr» v rasskazakh V.M. Shukshina // Shuk-shin V.M. Zhizn’ i tvorchestvo: mezhvuz. sb. st. Barnaul, 1992. Vyp. 2. P. 90-92. Shukshin V.M. Rasskazy. M.: AST: Zebra Ye, 2010.

About the authors

Elena Ivanovna Khachikyan — Dr. of Pedagogic Sciences, Professor, Head of the Literature Department, Tsiolkovsky Kaluga State University; e-mail: helena64@bk.ru Maria Aleksandrovna Konkova — Bachelor of Pedagogical Science, Masters Student of Philological department, Tsiolkovsky Kaluga State University; e-mail: J.Constance@yandex.ru

Источник

Сухих.
Лекция «Творчество В. Шукшина»

Проблематика
и эволюция творчества Шукшина

Тип
героя

НОВИЗНА
ГЕРОЯ. То
новое, что вошло вместе с Шукшиным в
литературу, – прежде всего тип
героя. Это
человек массы
по своей социальной принадлежности,
обыкновенный
русский человек, как в песне: каких у
нас в России миллионы. Не «передовой»,
не «положительный», тем более не
«идеальный», а именно обыкновенный.
Шоферы, почтальоны, плотники, механики
– люди самых распространенных профессий,
а также деревенские ребятишки, старики
и старухи, – вот герои Шукшина.

Однако
эти герои не только обыкновенные, но в
чём-то и особенные. Они далеко не
однотипные. Если, скажем, сравнить два
первых
сборника Шукшина («Сельские жители» и
«Там вдали») с двумя
последними
прижизненными сборниками («Характеры»
и «Беседы при ясной луне»), то явственно
обнаружится огромная разница и в
характерах
героев, и в авторском отношении
к ним, и в содержании конфликтов.
Между ними – скачок, дистанция – короткая
по времени,
но огромная по внутреннему содержанию:
тут и совершилось подлинное художественное
открытие Шукшина: Шукшин увидел и показал
в обыкновенном и массовом необыкновенное.

Для
того чтобы выявить произошедшую эволюцию
и раскрыть ее содержание, понять суть
художественное открытия Шукшина, нужно
сопоставить героя его первых сборников
с героем сборников последних, выявив
при этом изменения в авторской позиции,
а затем – в психологии
и судьбах
этих героев.

Мир
раннего
Шукшина – «это
мир людей, которым хорошо, когда они
дома». Этих
людей он любит, они для него свои.
А не любит чужих:
человека с портфелем (бюрократа),
городского «вьюна с гитарой» и – тоже
городского – «умника» (часто из
студентов).

Нравственный
идеал раннего Шукшина: доброта,
справедливость, трудолюбие, человечность,
справедливость, близость к земле и
хлебу, душевное равновесие. Типичный
герой этого периода – Пашка Колокольников
из первого фильма «Живет такой парень»,
роль которого блестяще сыграл молодой
Леонид Куравлев. (А сам характер и сюжет
– из соединения двух ранних рассказов:
«Гринька Малюгин» и «Классный водитель»).

Пашка
– человек веселый и над жизнью не
задумывающийся. Как писал о нем Шукшин,
«это добрый, отзывчивый парень, умный,
думающий, но несколько стихийного
образа жизни.
Он не продумывает заранее наперед свои
поступки, но так складывается в его
жизни, что все, что он имеет, знает и
успел узнать, он готов отдать людям».

Пашка
живет просто, и ему все в жизни понятно.
Он имеет свою точку зрения на все,
наивную, но для него все объясняющую.
Вспомните, как он объясняет коллеге-шоферу,
которого решил во что бы то ни стало и
«моментально» женить на знакомой «тетке
Анне», свою позицию по «женскому вопросу»
(а он его «специально изучал»): «Женщина
– это стартер: когда-нибудь все равно
подведет». А сам, между прочим, не женится:
ищет «идеал»

Автор
не отделяет
себя от «сельских жителей», от «светлых
душ», смотрит на жизнь их глазами.

Однако
очень скоро «праведников» и просто
«хороших людей» в шукшинской прозе
сменяют «вольные люди». Примерно с 1964
года (а именно тогда вышел на экраны
первый шукшинский фильм про симпатичного
парня Пашку Колокольникова) в рассказах
Шукшина «сельские жители» начинают
«чудить», и отнюдь не всегда безобидно
для себя и для окружающих. Приведём
пример. В том же 1964 году журнал «Искусство
кино» печатает новый рассказ Шукшина
«Критики». Типичная для раннего еще
Шукшина пара героев: старик и мальчишка.
Но если раньше его старики были мудрыми,
тихими и незлобивыми, то здесь вдруг
явился старик совсем другого рода:
посмотрел на экран телевизора, где актер
изображает плотника, а сам топор
неправильно держит, да еще ему показалось,
что сын и его гость к его собственному
плотницкому авторитету отнеслись не
очень уважительно, ну вот и стащил этот
дед сапог с правой ноги и шарахнул по
экрану так, что телевизор вдребезги.
Деда – в милицию, а внук плачет: жалко
дедушку.

Вот
с этого необычного деда и начал Шукшин
загадывать загадки читателю и критике.

В
чем выразилась эволюция и какова суть
совершившихся на этом пути открытий
Шукшина-рассказчика?

Шукшин
зрелый. Изменения в идейно-художественной

системе
его рассказов

а)
В ПОЗИЦИИ АВТОРА

В
рассказах зрелого Шукшина – другие,
чем в ранних, новые
взаимоотношения автора
и героя.

В
«Сельских жителях» Шукшин гордился
своим героем, живущим в тесном единении
с природой и занятым здоровым физическим
трудом. Поэтизация «светлых душ»
деревенских жителей – пафос раннего
Шукшина.

Теперь
– в рассказах сборников начала 70-х:
«Характеры» и «Беседы при ясной луне»
– новый пафос: не поэтизация («возвышение»)
«светлых душ», а трезвый анализ
сложных духовных процессов в характере
обыкновенного человека, носителя
массового сознания.

Если
раньше Шукшин только любовался
цельной жизнью «светлых душ», деревенских
«праведников», то теперь он задумался:
есть ли в ней
смысл?

В
одном из «исповедальных» рассказов
зрелого Шукшина («Дядя Ермолай»), в
концовке появляется авторское раздумье:
что, был в
этом, в их жизни, какой-то большой смысл?
В том именно, как они ее прожили.
Или – не было
никакого смысла, а была одна работа,
работа…
Работали да детей рожали. Видел же я
потом других людей.. Вовсе не лодырей,
нет, но… свою жизнь они понимали иначе.
Да и сам я ее
понимаю иначе!
Но только когда смотрю на их холмики, я
не знаю: кто из нас прав, кто умнее?»

Результатом
сомнений и раздумий становится поиск.

Иначе
начинают понимать свою жизнь и герои
Шукшина, – и они тоже ищут смысл жизни.
Но об этом позже.

б)
В
ПРИНЦИПЕ
ИЗОБРАЖЕНИЯ

Материал,
объект изображения у зрелого Шукшина
– те же, что и раньше. Сегодняшняя жизнь
обыкновенных людей. Сложные процессы,
происходящие в стране в связи с
урбанизацией, миграцией из села в город,
продолжающимся разрушением деревни.

Прежде
Шукшин, как и другие «деревенщики»,
рассматривал эти процессы в плане
статического противопоставления.
В деревне хорошо – в городе плохо. Город
– место, где душно, где нет горизонта
(«Алешкина любовь»), это гнездо разврата.
Деревня, напротив, – оазис душевного
здоровья, своего рода природный
заповедник, где живут естественной
жизнью неиспорченные «светлые души».

Теперь
те же процессы, те же объекты изображения
Шукшин берет в динамике.

И
деревню, и город Шукшин видит теперь
более сложными, чем раньше.

Все
его симпатии,
как и раньше, остаются на стороне деревни.
Но сопоставление
деревни и города ведется уже не по
принципу: «лучше – хуже». Теперь он
вовсе не считает сельского жителя
изначально, так сказать, «по определению»,
лучше: «И в деревне есть всякие, есть
такие, что не приведи господи!». А уж в
городе деревенский житель сплошь и
рядом оказывается «в дураках». Шукшин
не превозносит, не возвышает деревню,
даже не всегда защищает ее, но в его
голосе всегда звучит обида
за деревню.

В
рассказах зрелого Шукшина появляются
среди его «сельских жителей» и такие
фигуры, как злой демагог Глеб Капустин
(«Срезал»), тупой
и страшный в
своем упорстве
бригадир Шурыгин («Крепкий мужик»).

Происходит
и переосмысление, переоценка того «типа
жизни», который прежде казался таким
привлекательным.

Спирька
Расторгуев (рассказ «Сураз») живет и
действует так же стихийно, не раздумывая,
как Пашка Колокольников, но оказывается
– и об этом написан рассказ – что человек
стихийной жизни может быть не только
симпатичен, но и разрушительно опасен.
Не только для других – и для себя в том
числе.

Спирька
может отдать последнюю рубаху, поехать
в лес, целый день там «пластаться»,
рубить дрова – просто так, ни с того ни
с сего, и без всякой корысти, даже не за
«бутылку» – и привезти вдруг одиноким
и чужим старикам машину дров на всю
зиму, но он же может так же «вдруг»
ограбить, а потом избить инвалида-возчика
из-за той же водки. И еще отстреливаться
от милиции, пока не кончатся водка и
патроны.

Спирьке
понравилась вдруг приезжая учительница
(и она почувствовала минутное и ужаснувшее
ее встречное влечение к красивому парню,
удивительно похожему на молодого
Байрона). Спирька попытался соблазнить
ее в ее же доме, был за это жестоко избит
ее мужем, затем на глазах жены едва не
застрелил ненавистного соперника –
этого самого мужа, а потом застрелился
сам в припадке какого-то полубезумия.

Сюжетная
ситуация зеркально вывернута в сравнении
с фильмом о Пашке Колокольникове и
рассказом «Классный водитель»: там
герой, не задумываясь, лезет ночью в
окно к понравившейся ему девушке-библиотекарше,
получает отпор, а потом сам мирит ее с
ревнивым женихом-инженером: все прекрасно,
все довольны, все хорошо: полный
«хеппи-энд»!

В
ранних рассказах, описывая сельских
жителей, попавших в город или живущих
в городе, Шукшин всегда был на их стороне
и неизменно брал их под защиту, даже и
в тех случаях, когда те были не во всем
правы («Змеиный яд»).

Теперь
выходцы из деревни, оказавшиеся в городе,
вызывают зачастую у писателя не только
сочувствие, но иногда и осуждение, и
всегда острое беспокойство за их судьбу.

Во
всяком случае, в рассказах зрелого
Шукшина характер «естественного
человека» оттеснен на второй план более
сложными социальными типами. По сути,
это уже новые, другие характеры, чем у
раннего Шукшина.

Новые характеры

Тип
героя (если иметь в виду социальную
его принадлежность) у зрелого Шукшина
тот же, что и раньше. А психологически
– иной.

Раньше
герой Шукшина, тот же Пашка Колокольников,
был образцом душевной уравновешенности.
Для него «все ясно». Он спокоен и весел.
Живет просто. У него «нет проблем», как
сказали бы сейчас на американский манер.

Теперь
герой неуравновешен, обеспокоен, не
удовлетворен своим образом жизни,
тоскует, мучительно пытается понять,
отчего ему так нехорошо, старается
осознать, как он живет и как надо жить,
короче говоря, нервничает, задумывается,
«ставит смысл
жизни на попа».

«Билетик на второй сеанс»

Вот,
к примеру, Тимофей
Худяков,
герой рассказа «Билетик на второй
сеанс». Вдруг стало у него «неладно на
душе», «опостылело все на свете», болит
душа. С чего так? «В доме всего невпроворот»,
«детей выучил в институтах… Было время,
гордился, что жить умеет, теперь тосковал
и злился… «Да и вся-то жизнь, как
раздумаешься, – тьфу! Вертелся всю
жизнь, ловчил, дом крестовый рубил,
всякими правдами и неправдами доставал
то…, это… как циркач на проволоке:
пройти прошел, а коленки трясутся».

Приходит
Тимофей домой пьяным, а там за столом
«белый, невысокого росточка, игрушечный
старичок – вылитый Николай-угодник».
Тимофей и принял его спьяну за святого
Николая, начал жаловаться на жизнь: и
что в бога не верует, и что в партию не
приняли из-за раскулаченного тестя, и
что приворовывает на складе. И просит
дать ему вторую жизнь, «билетик на второй
сеанс».

«Зачем?»
– спрашивает его Николай-угодник. –
«Чтобы иначе
прожить».
«- А как бы ты, интересно, жить стал?
Другой-то раз?» – «Перво-наперво я б на
другой бабе женился. Про любовь даже в
библии писано, а для меня – что любовь,
что чирей на одном месте, прости, господи
– одинаково… С моей башкой – мне бы и
в начальстве походить тоже бы не мешало…
Из меня бы прокурор, думаю, неплохой бы
получился. Тестюшку, например, своего
я б тада так законопатил, что он бы и по
сей день там..».

Развязка
неожиданная: Николай-угодник не выдержал…
«-Цыть! – зло сказал старичок.- Ведь я и
есть твой тесть! Ворюга. Разуй глаза-то!
Допился?»

«Это
ж надо так вклепаться!» – удивился
Тимофей и предложил выпить «со стречей».
А «потом, когда выпили, тесть, оскорбленный
за себя и за дочь, тыкал под нос Тимофею
опрятный кукиш и твердил скороговоркой:
– Вот тебе, а не другую жись! Вот тебе –
билетик на второй сеанс! Ворюга…».

Но
у Тимофея, несмотря на то что он так
«вклепался», что случилась такая
«комедия», тоска не проходит: «Не знаю,
что такое со мной делается. Пристал,
видно, так жить… Жалко. Прожил,
как песню спел, а спел плохо». Сторож
Ермолай объясняет причину тоски Тимофея
Худякова просто: неправедно жил,
приворовывал, потому на старости лет
его «совесть и замучила». Мотивировка
«приворовывал» вроде бы что-то объясняет:
проснулась совесть. Но сам-то Тимофей
нисколько об этом «воровстве» не жалеет.

«Верую»

Но
вот героя другого рассказа – «Верую»
– Максима
Ярикова тоже
грызет тоска. Душа болит – «потому что
не понимает, для
чего я ее
таскаю». А у него совесть чиста: жизнь
прожил честно. И не от безделья болит у
него душа: «был он 40-летний мужик, злой
и порывистый, никак не мог измотать себя
на работе, хоть работал много». И
«культурный отдых» есть (жена говорит
ему: «Люди дождутся воскресенья-то да
отдыхают культурно: в кино ходят или
телевизор смотрят. А этот – нервничает,
видите ли. Пузырь!»). Но ни кино, ни
телевизор Максима не привлекают. «И
водку пить не хочется…».

В
чем дело? Казалось бы, у человека все
есть для нормальной, счастливой жизни:
работа, материальный достаток, семья,
возможности для «культурного отдыха»:
клуб, кино, телевизор. Жену все это вполне
устраивает. Вполне устроило бы и героев
ранних рассказов и фильмов Шукшина.
Пашку Колокольникова, например.

Теперь
эти жизненные
ценности не удовлетворяют шукшинского
героя, не захватывают его душу. Он
начинает сомневаться, так
ли он живет,
и задумывается – зачем
живет.

Это
рассказы о людях старшего
поколения, так сказать, об отцах. И Максим
Яриков, и Тимофей Худяков – люди пожилые.

А
вот рассказ о «детях», о молодых людях,
таких же, как Пашка Колокольников. Но
оказывается, и они у Шукшина чем-то не
удовлетворены, и у них «тоска».

Источник

Типология характеров в рассказах В. Шукшина

Своеобразие национального характера в рассказах В. Шукшина.

Шукшин умел сказать тонкую, пронзительную правду о простом человеке. Подобно Куприну, Чехову, Горькому, Есенину, он пришёл в литературу и искусство из самых «низов» народа, из русской глубинки. Земля и люди, их бытие, их будущее – вот, что волнует Шукшина, приковывает его внимание. Прослеживая жизненный путь своих героев, он стремится раскрыть их духовный мир, радости и заботы, доброту и терпение, стремление понять, во имя чего прожита жизнь – все те черты народного характера, которые присущи русскому человеку. Писатель стремится создать яркий, оригинальный образ, несущий на себе отпечаток времени. Его самобытность – в особой манере мышления, восприятия мира, в особом «угле зрения» на русского человека.

Шукшин с большим искусством воспроизводит в драме характеров и в комедии нравов подлинные исторические детали и черты. В его сатире меньше всего во внешнем рисунке повествования выражается настоящее внутреннее содержание героя. Но вся логика развития сюжета приводит его к саморазоблачению, к обнаружению собственной несостоятельности, к пониманию своей отрицательной сущности. Шукшину же хочется видеть человека прекрасным во всех его проявлениях : в труде, в высоте духовных и нравственных помыслов, в любви к женщине, в уважении к старикам, в добром внимании к окружающим людям, в сопричастности к большому миру. И это желание он выражает в своих рассказах. Именно поэтому его произведения так глубоко нравственны, они учат нас жизни, предостерегают от ошибок и плохих поступков, укрепляют нашу веру в неисчерпаемые возможности человеческой личности.

Источник

Своеобразие героев рассказов В. Шукшина

Каждый большой писатель приходит в литературу со своим героем. Определить своеобразие этого героя, его отличие от характеров, создаваемых другими писателями, – одна из важнейших задач литературоведческой науки.

Критикой довольно быстро были отмечены такие качества шукшинских героев, как целенаправленность, переходящая в упрямство, их взрывчатость, динамизм, стремление максимально выявить себя в критических ситуациях. Авторы многочисленных статей неоднократно указывали на резкость, порывистость, удивительную яркость персонажей этого писателя.

Черты характеров героев писателя отмечены очень верно. Однако остается неясным за счет чего достигается эта чрезмерная концентрация характера героя, те яркость и «остервенелость», которые так привлекали читателей и порой настораживали критиков.

Видимо, происходит это под воздействием двух причин. Первая – проявление в характере героя личности самого автора – импульсивной, резкой, целенаправленной. Вторая – влияние кинематографа и драматургии на малую эпическую форму. Если первая причина в разъяснениях не нуждается, то вторую необходимо раскрыть более подробно.

Для Шукшина характерно неуклонное ведение основной линии повествования с проявлением минимального интереса к побочным мотивам, поступкам, событиям. Целенаправленность в изображении характера героя предполагает сосредоточенность на каком-то его качестве, наиболее важном и показательном для данного типа. Если попытаться определить основное свойство наиболее ярких и запоминающихся шукшинских героев, то это будет решительность действия, а точнее, избыток решительности, переходящий в стремление провести свою линию во что бы то ни стало. Таков бригадир Шурыгин из рассказа «Крепкий мужик».

Упорство шукшинских героев в проведении своей линии было зафиксировано в названии даже одного из рассказов – «Упорный». Герой этого рассказа, прочитав, что вечный двигатель невозможен, пытается создать его, несмотря на все возражения. Похож на него и герой рассказа «Микроскоп», и мать из рассказа «Материнское сердце», которая всеми правдами и неправдами пытается спасти от тюрьмы сына.

Здесь необходимо подчеркнуть, что герои Шукшина удивительно целенаправленны не только в своих отрицательных поступках, но и в своей вере в Человека, в стремлении сделать что-то доброе и красивое, как, например, Семка Рысь, герой рассказа «Мастер».

Для правильного понимания героя Шукшина чрезвычайно большое значение имеет высказывание писателя о современном положительном герое: «. хочется порассуждать об устоявшемся положительном герое наших рассказов, повестей и романов. И особенно фильмов. Сразу признаюсь: я не уважаю его, «устоявшегося». Такой он положительный, совершенный, нравственный, трезвый, целеустремленный, что тоска берет: никогда таким не стать».

Писателя не интересует, каким может быть человек в идеале. Писателя интересует, каким может стать самый обыкновенный человек, человек не очень грамотный, далекий от совершенства. Герой Шукшина – не идеальный положительный герой, а живой человек нашей действительности. Это человек с открытым потенциалом, который может превратиться как в положительную, так и в отрицательную силу.

Шукшин взялся за одну из самых трудных задач – изображение характеров людей, наименее затронутых влиянием индустриального общества. Писателя интересует процесс пробуждения человеческой духовности, когда за грузом повседневных дел и забот встают какие-то отодвинутые повседневностью, но очень важные в формировании полноценного гармонического человека духовные интересы. Его герой – еще не осуществленная личность, не нашедшая достойной реализации индивидуальность.

Говоря о герое Шукшина как о человеке с открытым потенциалом, мы не претендуем на создание концепции единого шукшинского героя, который был бы типичен абсолютно для всех произведений писателя. Шукшин создал такое многообразие характеров, населил свои рассказы таким обилием персонажей, что мы вполне можем говорить о его книгах как об одном из томов энциклопедии русского характера современного общества.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

Курсовая работа «Типология героев в рассказах В.М. Шукшина»

Ищем педагогов в команду «Инфоурок»

Иногда сижу и задумываюсь над тем, сколько людей окружает меня в этом мире. Каждый из них имеет свой характер, совершает поступки, свойственные лишь ему. И каждый же человек в жизни выступает в роли исследователя характеров других людей.

В этом отношении мне близко творчество Василия Макаровича Шукшина. Прочитав множество рассказов Шукшина, книг о нем, его творческой биографии, я отметила, что главная проблема, которая волновала и тревожила этого человека, это проблема личности в своей многосторонней сути. Почему люди ведут себя так, а не иначе, почему не задумываются над своим внутренним «Я», не хотят видеть, что порою очень большие задачи нашей общей жизни во многом зависят от такой, казалось бы, малости, как наша личная человеческая суть, наше отношение к окружающему миру. Проблема не нова, но на данном этапе состояние духовности молодого поколения решать надо. Поэтому, выбирая тему, формулируя ее, я постоянно думала о том, какое эстетическое наслаждение и воспитательное воздействие доставит содержание моей работы слушателям или читателям, и в первую очередь, исследователям этой темы, то есть мне.

В современной русской литературе рассказы Шукшина остались неповторимым художественным явлением – оригинальной образностью и живой, естественной в своей простоте стилистикой. Едва ли не в каждом своем произведении Шукшин многогранен и отнюдь не так «прост», как может показаться читателю, следящему лишь за развитием сюжета. Читая его рассказы, нужно вдумываться в их суть, вникать в каждое слово, чувствовать и слышать то, что чувствуют его герои. Главные герои большинства его рассказов – деревенские и городские простые люди. Писателя в них восхищает их непохожесть, нестандартность, ершистость, чувство собственного достоинства. Именно эти качества делают его героев близкими, родными нам.

Мы смеемся, читая многие рассказы Шукшина, а заканчивая чтение, задумываясь над прочитанным, уже не знаем: веселиться нам или горевать, оставаться спокойным или негодовать?

Шукшин почти не дает портретов своих героев, не рассказывает подробно об их прошлом, с ними чаще всего ничего особенного не происходит. Но писатель стремится заставить нас полюбить их, очаровать их простотой, но в то же время он хорошо знает, что в жизни не одни лишь «светлые души», понимая, что борьба добра со злом остается напряженной. Именно в этой борьбе и участвуют его «чудики».

Шукшина как художника задевали любые жизненные проявления, он не делил увиденное и услышанное на основное и побочное, а считал, что все, что есть в жизни человеческой, важно и заслуживает того, чтобы перейти на страницы книги. Он никогда не искал материал для творчества специально, он жил, как все мы живем, видел и слышал то же самое, что и мы видим и слышим. Но там, где мы равнодушно скользим глазами – ничего интересного, пожимаем плечами – ничего особенного там, именно там В. М. Шукшин видел и слышал интересное, и особенное, и значительное, и умное, и веселое, и печальное. Самая что ни на есть текучка жизни. Которая нас так заедает и угнетает, она-то и давала ему и «сюжеты», и «характеры», где проявляются противоречивые социальные и нравственные вопросы, «вопиющие» вопросы человеческого бытия.

Для меня В. Шукшин – совесть народная. Он близок мне своей честностью и открытостью, какой-то искренней, неподдельной, по-настоящему русской простотой, поэтому я с удовольствием для написания исследовательской работы выбрала именно эту тему. Считаю, что тема еще мало изучена, хотя драгоценными камнями сверкают труды некоторых современных литературных критиков.

На основе большого документального материала (писем, воспоминаний родных, людей, близко знавших Василия Макаровича в разные годы жизни), обращаясь к произведениям Шукшина – прозаика, режиссера, актера, критик Владимир Коробов в книге «Василий Шукшин» воссоздает жизненный и творческий путь замечательного художника – патриота.

В «Слове о Шукшине» критик Н. П. Толченова, анализируя произведения, характеры героев, исследуя истоки всенародной любви к художнику, чье дарование служит делу высокого нравственного совершенствования человека

И мне захотелось более близко познакомиться с гением В. М. Шукшина посредством исследований особенностей характеров его героев.

Герои шукшинских рассказов… Так кто же они? Каковы они? Попробую типизировать их в своей работе – вот цель моей работы.

Познакомиться с собственно литературным материалом, то есть с текстами рассказов, публицистических статей, написанным Василием Макаровичем Шукшиным.

Ознакомиться с научно – критическим материалом о жизни и творчестве писателя.

Сравнить то, что лично я поняла из прочитанного с тем, как видят эту проблему другие исследователи, авторитетные критики.

В словаре литературоведческих терминов под редакцией С. В. Тураева дано следующее определение: «Тип – это художественный образ человека, определенной личности, выступающей в ее индивидуальном своеобразии и живом многообразии присущих ей черт и свойств, существеннейшие из которых симптоматичны для людей того или иного времени, общественного класса, народа».

Естественно, что знакомясь с типами героев, мы, читатели, постигаем закономерности общественной жизни и определяемые или особенности характеров, норм поведения, взглядов, стремлений и деяний людей.

1. Обзор творчества писателя.

1.1 Основные темы творчества. Основные произведения.

Свой материал для своих произведений писатель брал везде, где живут люди. Какой это материал, какие герои? Тот материал, и те герои, которые редко раньше попадали в сферу искусства. Видимо, так нужно было, чтобы явился из глубин народных большой талант, чтобы с любовью и уважением рассказал о своих земляках простую, строгую правду. А правда эта стала фактом искусства, вызвала любовь и уважение к самому автору.

Тема деревенского человека, вырванного из привычной среды и не нашедшего новой опоры в жизни, стала одной из главных тем рассказов Шукшина.

Рассказы Шукшина, относясь «к деревенской прозе», отличались от ее основного потока тем, что внимание автора было сосредоточенно не столько на основах народной нравственности, сколько на сложных психологических ситуациях, в которых оказывались герои. Город и притягивал шукшинского героя, как центр культурной жизни, и отталкивал своим равнодушием к судьбе отдельного человека. Шукшин ощущал эту ситуацию как личную драму. «Так у меня вышло к сорока годам. Не городской до конца, и не деревенский уже. Ужасно не удобное положение. Это даже не между двух стульев, а скорее так – одна нога к берегу, другая – в лодке. И не плыть нельзя, и не плыть вроде как страшновато…»

2. Типология героев в рассказах В.М. Шукшина.

У В. М. Шукшина художественной целью изображения цепи комических эпизодов, происходящих с героем, являлось раскрытие его характера. Сюжеты его рассказов построены на воспроизведении кульминационных, «самых жгучих», долгожданных моментов, когда герою предоставляется возможность в полной мере проявить свою «особенность». Новаторство Шукшина связано с обращением к особому ТИПУ – «чудикам», вызывающим неприятие окружающих своим стремлением жить в соответствии с собственными представлениями о добре, красоте, справедливости.

Человек в рассказах Шукшина часто не удовлетворен своей жизнью, он чувствует наступление всеобщей стандартизации, скучной обывательской усредненности и пытается выразить собственную индивидуальность, обычно несколько странными поступками.

У Шукшина есть рассказ «Чудик», и многие критики решили, что «слово найдено». Прозвище конкретного героя, сельского киномеханика Василия Егоровича Князева («Жена называла его – «Чудик». Иногда ласково»), стало в статьях и рецензиях нарицательным именем для всех героев Шукшина, своеобразной их визитной карточкой и начальной характеристикой.

В словаре Ушакова такого слова не найдешь, тем более у Даля. Зато есть в словарях другое, корневое слово «чудо». Слово, которым народ наш испокон века обозначал самое знаменательное и самое таинственное в жизни, самое радостное, светлое, чудесное и самое отвратительное – чудовищное.

Иногда в рассказах Шукшина чудачество бывает добрым и безобидным, вроде украшения детской коляски журавликами, цветочками, травкой – муравкой («Чудик») и никому, кроме самого героя, проблем не приносит. Герой этого рассказа выделяется из своей среды. Прежде всего, «с ним постоянно что-нибудь случалось», «он то и дело влипал в какие-нибудь истории». Это не были общественно значимые поступки или авантюрные приключения. «Чудик» страдал от мелких происшествий, вызванных его собственными оплошностями. Приведу пример таких происшествий и оплошностей.

Собираясь на Урал навестить семью брата, выронил деньги («…пятьдесят рублей, полмесяца работать надо») и, решив, что «хозяина бумажки нет», «легко, весело» пошутил для «этих, в очереди»: «Хорошо живёте, граждане! «У нас, например, такими бумажками не швыряются». После этого он не смог «пересилить себя», чтобы забрать «проклятую бумажку».

Желая «приятное сделать» невзлюбившей его снохе, Чудик разрисовал коляску маленького племянника так, что её стало «не узнать». Она, не поняв «народного творчества», «расшумелась» так. Что ему пришлось уехать домой. Помимо этого, с героем случаются и другие недоразумения (рассказ о «грубом, бестактном» поведении «пьяного дурака» из деревни за рекой, которому не поверил «интеллигентный товарищ»; поиск искусственной челюсти «лысого читателя» газеты в самолёте, отчего у того даже лысина побагровела; попытка послать жене телеграмму, которую, «строгой, сухой» телеграфистке пришлось полностью исправить), выявляющие несоответствие его представлений привычной логике.

Как же реагируют не его «выходки» окружающие? Его стремление сделать жизнь «повеселее» наталкивается на непонимание окружающих. Иногда он, «догадывается», что исход будет таким, как в случае с соседом в самолёте или с «интеллигентным товарищем» в поезде, – Чудик повторяет слова «женщины с крашенными губами», которой «поддакивал» мужчина в шляпе из районного города, но у него они почему-то выходят неубедительными. Его недовольство всегда обращается на самого себя. («Он не хотел этого, страдал…», «Чудик, убитый своим ничтожеством…», «Да почему же я такой есть-то?»), а не на жизнь, которую он не в силах переделать («Он совсем не умел острить…», «…запел дрожащим голосом…», «…поскользнулся, (чуть не упал»).

Все эти черты не имеют мотивировки, они присущи герою изначально, обусловливая своеобразие его личности. Напротив, профессия отражает внутреннее стремление вырваться из реальности («Он работал киномехаником в селе»), а мечты произвольны и несбыточны («Горы облаков внизу… упасть в них, в облака, как в вату», «Обожал сыщиков и собак. В детстве мечтал быть шпионом»). В прозвище героя выявляется не только его «чудачество», но и желание чуда. В этой связи заостряется характеристика действительности как тусклой, злой обыденности («…сноха…спросила зло…», «…опять спросила Софья Ивановна совсем зло, нервно…», «Не понимаю; зачем они стали злые?»).

В соотношении с внешним миром выстраивается ряд антитез, в которых на стороне героя (в противоположность «досадным происшествиям, от которых «горько», «больно», «страшно») оказываются признаки чистой, простодушной, творческой натуры «сельского жителя». «За живое» Чудика задевают сомнения в том, что «в деревне-то люди лучше, незанозистее», а «один воздух чего стоит!… до того свежий да запашистый. Травами разными пахнет, цветами разными…», что там «тёплая…земля» и свобода, от которой его «дрожащий», «тихий» голос звучит «громко».

Имя главного героя мы узнаем только в конце рассказа. Почему? Обрисовка индивидуальности героя сочетается с авторским стремлением к обобщению: его прозвище не случайно (имя и возраст называются напоследок как незначительная характеристика: «…Звали его – Василий Егорыч Князев. Было ему тридцать девять лет от роду»): в нём выражено своеобразие народных представлений о личности.

2.2 Новелла «В профиль и анфас»

Новелла «В профиль и анфас» как раз показывает умение Шукшина цепко держать читателя во власти «внутренней музыки» души молодых героев. Он передаёт их жажду поиска, их почти невысказанные или высказанные нелепо, комично, но глубокие порывы, томления, тревоги.

«… на скамейке у ворот избы сидит дед, к нему присаживается длиннорукий худой парень с морщинистым лицом. Далее следует диалог, в котором раскрывается и какая-то – частично уже ясная – потерянность парня в селе, неприкаянность, готовность искать «беспокойства» где-то на стороне, и неспособность деда сразу помочь ему утихомирить жар души. Дед живёт всецело в своём устоявшемся мире, он весь «по сю сторону» добра, конкретных стремлений, оценок. Иван же несёт в себе уже, как психологическую реальность мечту о какой-то иной, более беспокойной и сложной жизни: «Я тебе говорю: наелся. Что дальше? Я не знаю. Но я знаю, что это меня не устраивает. Я не могу на один желудок работать».

Старик твердит одно: «Заелись…» Он вспоминает свою жизнь: «Трудодень-то заробишь, да год ждёшь, сколь тебе на его отвалют. А отвалили – шиш с маслом. И вы же ноете: не знаю, для чего робить! Тебе полторы тыщи в месяц неохота зарабатывать, а я за такие-то денюшки всё лето горбился». … Иван способен это понять. Почём «фунт лиха», он интуитивно угадывает. Но память о былой нужде его не пугает. Что-то уже сместилось в его понятиях о счастье и удачливости. Скотный двор, куда спроваживает Ивана на работу директор, лишь отчасти, не самим по себе бабьим характером труда, обиден для него.

Дед «разит» Ивана по-своему едко, язвительно: «А мясо не позорно есть?» Но в ответ только вздох: «Не поймёшь, дед», да сумрачно – пылкие, для себя скорее, догадки Ивана о прошлых своих просчётах в жизни, о простодушном недопонимании какой-то небывалой нынешней сложности.

Обормот. Жена-то почти ушла. Пил небось?

Я не фраер, дед, я был классный флотский специалист. Ушла-то?… Не знаю. Именно потому, что я не был фраером…

Женись, маяться перестанешь. Не до этого будет.

Нет, тоже не то. Я должен сгорать от любви. А где тут сгоришь! Не понимаю: то ли я один такой дурак, то ли все так, но помалкивают…»

Писатель описывает приготовления Алёши с превеликой тщательностью: и растапливание печи, и приготовление веника, и сам банный жар, «маленький Ташкент»… Но это и не будничные, не праздничные радости, а по сути именно строительство «целой крепости», особенного нравственного мира.

«Всякое вредное напряжение совсем отпустило Алёшу, мелкие мысли покинули голову, вселилась в душу некая цельность, крупность, ясность – жизнь стала понятной. То есть она была рядом, за окошечком бани, но Алёша стал недосягаем для неё, для её суетни и злости, он стал большой и снисходительный. И любит Алёша – от полноты и покоя – попеть пока, пока ещё не наладился париться».

Алёша отвоёвывает себе в колхозе право на нерабочую субботу, чтобы посвящать её бане. Только в этот день он может принадлежать себе. Может наедине с собой предаваться воспоминаниям, размышлениям, мечтам. В нём открывается умение замечать в малом, в заурядных подробностях быта красу бытия. Сам процесс постижения бытия составляет главную радость Алёши: «Вот за что и любил Алёша субботу: в субботу он так много размышлял, вспоминал, думал, как ни в какой другой день».

2.3 Рассказ «Миль пардон, мадам!»

«Чудик» и Бронька Пупков (рассказ «Миль пардон, мадам!») со своей совершенно фантастической историей про «покушение на Гитлера».

Обратимся к рассказу «Миль пардон, мадам!». Характер главного героя полон несоответствий. Даже его имя Бронислав, «с похмелья» придуманное местным попом, противоречит простой русской фамилии Пупков. Потомок казаков, что «крепость Бий-Катунск рубили», он, и «крепкий», и «ладно скроенный мужик», «стрелок …редкий», но эти качества не находят применения в жизни. На войне ему не пришлось проявить их в сражениях, так как он, «на фронте санитаром был». В обыденной реальности необыкновенная натура героя сказывается в том, что он «много скандалил», дрался «нешуточно», «носился по деревне не на своём оглушительном мотопеде» и пропадал с «городскими» в тайге – был «мастак по этим делам», «охотник…умный и удачливый». На взгляд окружающих, эти противоречия «странные», дурацкие, смешные («Как в армии перекличка, так – смех», «Смеются, в глаза смеются…», «Ведь тебя, дурака беспалого, засудят когда-нибудь!»). сам он тоже обычно «хохмит», «скоморошничает» перед людьми, да и в душе «зла ни на кого не таит», живёт «легко». Невидная в этом «голубоглазом, улыбчивом» мужике внутренняя «трагедия» становится очевидной только из его собственного рассказа. Своеобразной исповеди, в которой желаемое выдаётся за действительно бывшее.

Рассказ Бронислава Пупкова – явная выдумка, что очевидно и для односельчан («Его…несколько раз вызывали в сельсовет, совестили, грозили принять меры…»), и для случайных слушателей («Вы серьёзно?… Да ну, ерунда какая-то…»). Да и сам он, в очередной раз «под банкой» рассказав придуманную им историю, после этого «тяжело переживал, страдал, злился», чувствовал себя «виноватым». Но каждый раз это становилось «праздником», событием, которого он «ждал с великим нетерпением», от чего «с утра сладко ныло под сердцем».

Случай, о котором повествует Бронька (покушение на Гитлера, где он играл главную роль), подтверждён достоверными подробностями (встреча с генерал-майором в палате «лазарета», куда герой «принёс» одного тяжёлого лейтенанта; «подписка» о неразглашении сведений о «спецвыучке»), психологической конкретикой (ненависть к «лисьей мордочке» Гитлера; ответственность за «далёкую Родину»; волнение, как «с медведем нос к носу»; отчаяние, что не смог отомстить «За наши раны! За кровь советских людей!… За разрушенные города и сёла! За слёзы…жён и матерей!…»). Не обходится и без фантастических деталей («два ординарца», «один – в звании старшины»; «житуха» на «спецвыучке» со спиртом и «портвейным»; обращение к Гитлеру «на чистом немецком языке»; чудесное спасение из «бункера»), что напоминает враньё Хлестакова – героя «Ревизора» Н. В. Гоголя. Подобно гоголевскому герою, Бронька живёт в стране, где «департаментом управлять» («Ревизор», д.3, явл. 6) или выполнять «очень ответственное задание» может любой. Всё зависит не от личных качеств, а от случая и отношения власть предержащих («Партия и правительство поручают» «вручить очень важные документы самому Гитлеру» сибирскому мужику, у которого «насчёт классов…не густо», только потому, что он, «похож…как две капли воды» на немецкого «гада», которого «знают…в лицо» в немецком штабе). Но между двумя литературными персонажами есть и коренное различие. Если Хлестаков – «вертопрах», «сосулька, тряпка» («Ревизор», д.5, явл. 8), то Бронислав Пупков – несостоявшийся герой, которому судьба не предоставила возможности проявить себя. Ему приходится придумывать свою жизнь, чтобы представить её имеющей смысл и значение.

От одной мысли о возможности сделать что-то «важное» Бронька испытывает целую гамму «исключительных» чувств (он «предаётся воспоминаниям с таким сладострастием, с таким затаённым азартом…»; «Глаза у Броньки сухо горят. Как угольки, поблёскивают»; «Сердце вот тут…горлом лезет»; «…готов заплакать, завыть, рвануть на груди рубаху», «…долго молча плачет, оскалился, скрипит здоровыми зубами, мотает безутешно головой»). Меняется его внешность («…он красив и нервен»), речь (в его рассказе происходит эволюция от отдельных реплик к монологу, от просторечий к патетическим возгласам, от «негромких» высказываний к такому крику, что «всем становится не по себе»). Он преображается, почувствовав себя участником «истории».

И Бронька снова и снова рассказывает свою небылицу. С какой же целью? Сочинённая им небылица – «искажение» реальности. В действительности у него, потомка сибирских казаков, ставшего не героем, а жертвой истории, жалкая участь: пьянство, драки, ругань «некрасивой, толстогубой» жены, проработки в сельсовете, «странные» улыбки односельчан по поводу его фантазий. И всё же «торжественный», «самый жгучий момент рассказа про «покушение» наступает снова, и на несколько минут он погружается в «желанную» атмосферу подвига, «дел», а не «делишек». Тогда и его обычное присловье, ставшее названием рассказа, обретает иной смысл, заключая в себе иронию по отношению к обыденности, которой оказывается не под силу изменить внутреннее содержание личности.

2.4 «Жена мужа в Париж провожала»

Писатель запечатлел все колебания молодых своих героев, не выдающих эгоизма, героев, открытых, щедрых, способных и смертельно оступиться всё из-за той же непривычки к мере, к терпеливому «выжиданию» истины. Это произошло с Спирькой, с Колькой Паратовым («Жена мужа в Париж провожала»).

Что за тоска гложет Кольку Паратова? Странная, внешне очень картинная тоска, выливающаяся в озорстве весьма замысловатом… Её рождает смутное ощущение, что живёт он не на своём месте, глупо растрачивает какое-то главное время жизни.

«Каждую неделю, в субботу вечером, Колька Паратов даёт во дворе концерт.

Выносит трёхрядку с малиновым мехом, разворачивает её и:

А жена мужа в Париж провожала,

Насушила ему сухарей…»

Муки Кольки действительно не всем понятны. Ведь Валюша прилежно, как и вся ее портновская родня, гонит в дом «левые» деньги – их в три раза больше, чем вся Колькина честная зарплата. Даже его наивная деревенская мать говорит, что живет он, сын, справно, хорошо. Где же ей заметить, что он унижен в этой бездушной среде: заказчики, шитье, шашлычки на ВДНХ… Чего-то главного, нефальшивого, необходимого для покоя нет в этой жизни.

Этих колунов – мясников писатель не называет, не индивидуализирует: это как бы «поддон» человеческой массы, подвал, где привычно – животны все запросы.

2.5 «Космос, нервная система и шмат сала»

Взрослые и дети, даже состоящие друг с другом в самом близком родстве, в рассказах Шукшина встречаются и взаимодействуют, как посланцы единого, но разбросанного по разным планетам племени, и нередко нас предупреждает об этом даже само название рассказа. Например, «Космос, нервная система и шмат сала». Забавная и поучительная, многозначительная история взаимоотношений старика Наума Евстигнеевича и его квартиранта, восьмиклассника Юрки. Юрка этот «от горшка два вершка» мил и любопытен Евстигнеевичу. Он «удивляет его своими познаниями», категоричностью и правильностью своих суждений, когда не понимает, например, «зачем» старику пить, если выпивка ничего, кроме «отравления организма сивушным маслом», не даёт. Юрка всё знает о хирургах, каким и сам мечтает быть, об аэропланах, о кино, о космосе и даже… о «кулацких уклонах». Он с жаром рассуждает о полётах на Луну, на Венеру, о встречах с неведомыми инопланетянами… Не понимает он только, что в старике Евстигнеевиче, который так внимательно, то ли любопытствуя, то ли поддразнивая его, расспрашивает его о житье – бытье в мире, не меньше заключено непознанного им, Юркой, но не менее важного для будущей жизни, чем в загадках Галактики. Говорят они на одном языке, но понимают друг друга вроде бы с трудом. Сегодня это может показаться и несущественным, и смешным, недаром все свои разногласия старый и малый в конце концов урегулировали с помощью «шмата сала», но завтра – завтра это непонимание может стать опасностью.

Шукшин по натуре своей не был беспристрастным – и как человек, и как писатель, и как гражданин. Его пристрастия касались порою целых категорий, тех или иных. По профессиональному ли, психологическому ли, возрастному ли принципу, сложившихся человеческих общностей. Одни людские типы ему нравятся, других он, что называется, на дух не принимает. Ненавистен ему, например, тип сварливой, лишённой полёта, приземленной и практичной женщины, жены, диктатора у очага, противен тип прихлебателя, неприятен и жалок ему чудик наоборот, вроде «непротивленца Макара Жеребцова».

Шукшин ищет источники мудрости в историческом и житейском опыте народа, в судьбах стариков. У старого шорника Антипа («Одни») вечную потребность в красоте не могут подавить ни голод, ни нужда. Председатель колхоза Матвей Рязанцев прожил достойную трудовую жизнь, но всё сожалеет о каких-то прочувствованных радостях и горестях («Думы»). Письмо старухи Кандауровой («Письмо») – итог большой крестьянской жизни, мудрое поучение: «Ну, работа работой, а человек же не каменный. Да если его приласкать, он же в три раза больше сделает. Любая животина любит ласку, а человек – тем более». Трижды повторяется в письме одна мечта, одно желание: «Ты живи да радуйся, да других радуй», «Она мне дочь родная, у меня душа болит, мне тоже охота, чтоб она порадовалась на этом свете», «Я хоть порадываюсь на вас». Старуха Кандаурова учит умению чувствовать красоту жизни, умению радоваться и радовать других, учит душевной чуткости и ласке. Вот те высшие ценности, к которым она пришла через тяжёлый опыт.

Жизнь шукшинских героев разбивалась на многие русла, утверждая свою непредсказуемую индивидуальность. Как, впрочем, и любая человеческая жизнь. И если все-таки прибегнуть к условным определениям, можно сказать, что действие в рассказах Шукшина протекает «на грани» комедии, драмы и трагедии. Точно так же и характеры способны проявить свою многозначность, разнообразие натуры. Ломая и изменяя ситуацию, творя заново условия своего бытия. Таким образом, оригинальная художественная интерпретация комического предварила в творчестве Шукшина сатиру. В своих рассказах писатель реализовал возможности синтеза различных родовых и жанровых элементов – от комедийно-драматических до трагедийных. «Именно разнообразием сатирических произведений достигалась художественная полнота и выразительность»6. Но в то же время, переход к сатире – результат трудных качественных изменений творческой позиции писателя, глубоких преобразований художнического видения реальности. Именно эти духовно-нравственные, идейные предпосылки определили характер, стиль изображения, прямоту, безоговорочность эстетических оценок в сатирических произведениях. «Чётко выступая практически в каждом из таких произведений против корыстолюбия и карьеризма, против хамства и невежества, Шукшин не только бичует их носителей, но и предостерегает читателей Он хочет уберечь от ошибок и проступков, нравственно укрепить нас», показывая таких же как обычные люди простых, «не сконструированных» героев в самых разных жизненных ситуациях. Насколько разнообразны сатирические произведения Василия Шукшина, настолько разнообразны и возникающие в них сцены.

3. Сатирические типы персонажей в произведениях В.Шукшина.

Укрепление сатиры в творчестве писателя можно отметить, сопоставляя характеры, конфликтные ситуации и способы их разрешения в произведениях разных лет. Шукшин так говорил о задаче, которую он ставит перед собой: « как только принимаюсь работать – писать рассказ, снимать фильм, тотчас передо мной являются две трудности: жизнь человека внешняя (поступки, слова, жесты) и жизнь души человеческой, потаённая дума, его боль, надежда, то и другое вполне корректно, реально, но трудно всё собрать вместе, трудно обнаружить тут логику, да ещё «прийти к выводу». Так и получается. Человек у Шукшина подвергается целостному художественному исследованию. Наум Кречетов («Волки», 1967) характеризуется автором как «расторопный мужик, хитрый и обаятельный». В ходе действия раскрываются отталкивающие качества кречетовского «обаяния»: жестокость, наглость, вероломство хищного собственника. Шукшин оставляет конфликт Наума Кречетова с зятем неразрешенным, ограничившись очерком нравов, хотя логика действия вела к сатирическому обличению. Тип Наума Кречетова предваряет появление Губошлепа из «Калины красной» и «энергичных» («Энергичные люди»), которые изображаются глубоко чуждыми нашему обществу: конфликт выявляет порочную сущность паразитов и приобретателей. В повести «Там вдали» (1966) история падения Ольги Фонякиной, связавшей свою жизнь с ворами и спекулянтами, дана описательно. Лица, окружающие героиню, лишь названы.

Ночью 2 октября 1974 года Василию Макаровичу стало плохо. Он принял лекарство, но оно ему не помогло. На утро его обнаружили мертвым. А на столе в каюте лежала раскрытая тетрадь с почти готовой новой повестью для театра: «А по утру они проснулись».

Эти строки говорят нам о том, что не смотря на болезнь, муки и тяжести которые пережил писатель, он творил. И делал это как будто назло тем, кто не верил в него, кто уже думал, что его ничем не вернешь. Но нет! Даже перед смертью он оставил о себе память – очередную повесть.

Он прожил 45 лет. Но и этого хватило для того чтобы остаться на веки в сердцах людей, чтобы не уйти бесследно из жизни.

Читая рассказы Шукшина, я задумалась над нашей жизнью, над людьми… Ведь герои шукшинских рассказов так близки нам. Они есть всегда и везде – будь то город или деревня. Хочется верить что на примере «чудиков» люди нашей грубой и жестокой жизни станут мягче и добрее, откроют для себя новый мир – мир добра и красоты.

В произведениях Шукшина герои кажутся живыми и реальными. Читая, проникаешься ощущением, что был лично знаком с кем-то из них. Автор очень убедительно рисует человеческие характеры. Каждый из героев рассказов живёт своей, совершенно особой жизнью. Во многих своих произведениях Шукшин, с тёплой усмешкой наблюдающий за героями, хочет рассказать об их поисках прекрасного, возвышенного. Это своего рода поиски смысла жизни. В самом же деле не только прозябать человеку, нужно заботиться и о стремлении к высокому, прекрасному. Не сразу удаётся найти ту цель, к которой так стремишься, но когда это происходит, меняется к лучшему вся жизнь.

Так и я: подводя итого, хочу отметить, что перечитав и изучив массу литературы по данной теме, получила глубокое удовлетворение от проделанной работы, очень охотно выполняла её, лицом к лицу встречалась с особыми шукшинскими героями, переживала, радовалась вместе с ними.

Считаю, что сумела типизировать героев рассказов Шукшина. Но необходимо оговориться всё же, что предложенное выше деление героев на «чудиков» и «античудиков» носит, конечно же, условный характер. На самом деле они не поддаются классификации. Каждый сам по себе, на свой манер, совершенно индивидуальная фигура.

Источник

Своеобразие героев рассказов В. Шукшина

Основное свойство формы, сразу бросающееся в глаза исследователям творчества писателя, – диалогичность рассказов Шукшина. Из его рассказов можно выбросить все описательные моменты, оставив один голый, как в драме, диалог, и рассказы не распадутся, их содержательная сторона почти не пострадает. Это качество шукшинской прозы привлекает режиссеров театра и кино, артистов-декламаторов. Шукшин сам осуществил экранизацию многих своих произведений.

Для правильного понимания героя Шукшина чрезвычайно большое значение имеет высказывание писателя о современном положительном герое: «…хочется порассуждать об устоявшемся положительном герое наших рассказов, повестей и романов. И особенно фильмов. Сразу признаюсь: я не уважаю его, «устоявшегося». Такой он положительный, совершенный, нравственный, трезвый, целеустремленный, что тоска берет: никогда таким не стать».

(По В.А. Кузьмуку)

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Какие типы героев создал в своих рассказах в шукшина

Новые характеры

«Билетик на второй сеанс»

«Верую»

Типология характеров в рассказах В. Шукшина

Своеобразие героев рассказов В. Шукшина

Читайте также

Творческий путь В. Шукшина

Художественные особенности рассказов В. Шукшина

Лидия Федосеева-Шукшина, актриса

МАРИЯ СЕРГЕЕВНА ШУКШИНА

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА В. М. ШУКШИНА[34]

ОСНОВНЫЕ ИЗДАНИЯ ПРОИЗВЕДЕНИИ В. М. ШУКШИНА И ОСНОВНАЯ ЛИТЕРАТУРА О НЕМ[35]

МАКАРЫЧ (К 80-летию В.М. Шукшина)

Загадки смерти Шукшина

ЛИДИЯ ФЕДОСЕЕВА-ШУКШИНА: «У МЕНЯ СИЛЬНОЕ ЧУТЬЕ… НА ЖИЗНЬ…»

Четырнадцать рассказов

Совет Брежнева и исповедь Шукшина

ВАСИЛИЙ ШУКШИН И ЛИДИЯ ФЕДОСЕЕВА-ШУКШИНА

Из папиных рассказов

Своеобразие ума и мышления

Своеобразие таланта (Евгений Абрамович Боратынский)

Курсовая работа «Типология героев в рассказах В.М. Шукшина»

Своеобразие героев рассказов В. Шукшина

Читайте также

Творческий путь В. Шукшина

Художественные особенности рассказов В. Шукшина

Лидия Федосеева-Шукшина, актриса

МАРИЯ СЕРГЕЕВНА ШУКШИНА

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА В. М. ШУКШИНА[34]

ОСНОВНЫЕ ИЗДАНИЯ ПРОИЗВЕДЕНИИ В. М. ШУКШИНА И ОСНОВНАЯ ЛИТЕРАТУРА О НЕМ[35]

МАКАРЫЧ (К 80-летию В.М. Шукшина)

Загадки смерти Шукшина

ЛИДИЯ ФЕДОСЕЕВА-ШУКШИНА: «У МЕНЯ СИЛЬНОЕ ЧУТЬЕ… НА ЖИЗНЬ…»

Четырнадцать рассказов

Совет Брежнева и исповедь Шукшина

ВАСИЛИЙ ШУКШИН И ЛИДИЯ ФЕДОСЕЕВА-ШУКШИНА

Из папиных рассказов

Своеобразие ума и мышления

Своеобразие таланта (Евгений Абрамович Боратынский)