Каким показан петр 1 в рассказе петр на сухоне - Граматика и образование на Pisanino.ru

Обновлено: 09.01.2023

Петр Великий любил наглядно изучить потенциал своей державы. Не обошел он вниманием и Тотьму: побывал в ней три раза, на пути в Архангельск — в 1693, в 1694 и в 1702 годах. Благодарные тотьмичи сохранили память о царе-путешественнике.

Лось-камень и Гром-камень

Петру Алексеевичу город на Сухоне так понравился, что в первый визит он задержался на четыре дня. 17 июля царь посетил Спасо-Суморин монастырь и возложил к иконе святого угодника Божия Феодосия янтарное Распятие.

Петра заинтересовали соляные варницы. Он с интересом изучал их конструкцию — в Тотьме соль добывали так: выкачивали соленую воду из подземных источников, глубиной до 90 метров, и выпаривали. Царь собственноручно вытащил бадью из трубного колодца, а потом потребовал плату и получил медную монету. Уже позже, и в московских кузницах, и на голландских верфях, Петр Алексеевич всегда будет получать плату за физический труд, неважно, неквалифицированный или мастерский.

Во время других визитов царя привлекали и корабельные рощи, где по его указу были посажены сосны для флота, и верфи, на которых строились речные суда. Первый российский император интересовался не только продукцией местных корабельных плотников, но и их квалификацией — заранее искал кадры для верфей Санкт-Петербурга.

В Тотьме сохранились несколько легенд, связанных с путешествиями царя-реформатора по Русскому Северу. На северной стороне города находится Государев луг — здесь Петр расставил путевой шатер.

А ниже по течению Сухоны — Лось-камень, также называющийся Царёв стол. Это розово-серый гранит, выступающий над водой на два метра, чем-то напоминающий Гром-камень, на котором в Санкт-Петербурге стоит Медный всадник. По легенде Петр однажды пообедал прямо на камне — отсюда и Царёв стол. В нынешнем виде камень не очень подходит для трапезы, но с петровских времен он значительно уменьшился и изменил форму.

Лось-камень

Кроме Петра, в Тотьме бывали и его родственники, но не по своей воле. В 1697 году воеводой служил отправленный в почетную ссылку Федор Абрамович Лопухин, отец первой жены Петра — Евдокии. Сама Евдокия Федоровна до прибытия в Суздальско-Покровский монастырь некоторое время жила в Тотемском Богородицком монастыре. В память об этом событии она, освободившись из монастырского заточения, в 1729 году прислала в Троицкую церковь Дедовской пустыни под Тотьмой икону Покрова Пресвятой Богородицы.

Петровский шанс для Тотьмы

В 1899 году в Тотьме было открыто ремесленное училище, названное Петровским. В 1904 году Петровское училище обосновалось в построенном для него трехэтажном каменном здании, на тот момент самом высоком в Тотьме. Школа, построенная на средства промышленника Николая Токарева, оказалась не только самым высоким, но и современным зданием — электричество, водопровод, обогрев калорифером — горячим воздухом. Увидеть училище, в котором сейчас располагается средняя школа, можно по адресу набережная Кускова, 14.

Петровская ремесленная школа

С одной стороны, тотьмичи, как и жители некоторых других городов Русского Севера, могли бы обижаться на Петра Великого. После постройки Санкт-Петербурга торговые пути переместились, и города, обслуживавшие древний транспортный коридор Архангельск — Москва, пришли в упадок.

Но благодаря Петру российское кораблестроение и российское мореплавание вышли на новый уровень и стали возможны межконтинентальные путешествия российских купцов. Русский Север внес большой вклад в историю Русской Америки, и роль Тотьмы в этом была уникальна. Это уже отдельная история.

Читайте также:

Затерявшаяся гора майн рид краткое содержание

Декамерон пазолини краткое содержание

Один дома 5 краткое содержание

Анжелика краткое содержание всех книг

Школа 17 одинцово кружки

Источник

Петр Великий как человек и государь

1. Жажда знания.
Одной из особенностей ума и характера
Петра В. была его ненасытная жажда
знания. Он все хочет схватить, все
обнять. На свете существует немало
людей любознательных, живо всем
интересующихся, отзывчивых; но редко
кто из них, по тогдашнему выражению, «в
версту» Петру. Масштаб его желаний
такой же гигантский, как и рост его
самого: без двух вершков сажень.
Энциклопедизм царя прямо поразителен,
и если в иных областях знания он
остался простым дилетантом, зато другие
он усвоил основательно и всесторонне.

До тонкости
изучив технику военного дела, Петр не
хуже записного богослова толкует
послания апостола Павла и может
приводить их на память; не довольствуясь
посланиями, он усвоил в подробностях
Евангелие и Деяния апостолов. В Кенигсберге
он с успехом держит экзамен по курсу
артиллерии, а в Польше удивляет своими
познаниями по географии, рисованию и
черчению. Специалист по постройке
кораблей, он и на поле брани, по отзыву
военных историков, оказался далеко
не дюжинным стратегом и полководцем.

Дело, однако, не
в том, всегда ли оказывался Петр
специалистом в той области, где работал
и искал ответа на запросы своего
неспокойного, вечно тревожного ума, а
в том, что не было, кажется, области,
куда не заглянул бы он, которую прошел
бы мимо. Полководец и корабельный
мастер, богослов и артиллерист, он
самостоятельно вырабатывает многие
законодательные меры по управлению,
торговле, промышленности; намечает,
какие книги из области правоведения и
общественных наук перевести с иностранных
языков на русский; редактирует первую
русскую газету, принимает непосредственное
участие в составлении «Гистории Свейской
войны»; знает 14 ремесел и то прокатывает
полосу железа, то вытачивает деревянное
паникадило, то вырезывает гравюру, то
берется за топор. Он и обедню поет на
клиросе, и зубы вырывает, с увлечением
сидит за приготовлением фейерверков,
слушает лекции по анатомии.

Дело не в том,
основательно или поверхностно знал он
каждое дело, за которое брался, а в той
отзывчивости душевной, в том
непотухающем огне, который, продолжая
гореть 52 года в его груди, даже и в
последние минуты жизни, казалось, не
хотел покинуть его. И если что увлекало,
покоряло сердца, вызывало восхищение
и преклонение перед Петром, то именно
этот священный огонь, эта благородная
жажда знания, которая так резко выделяла
царя из окружающей его среды.

2.Пытливость
ума. «Духовной жаждою томим», Пётр
однако не довольствовался тем, что всей
грудью припал к источнику живой воды и
жадно вбирал в себя его живительную
влагу — он хотел допытаться, что это за
источник? что это за вода? Он не только
брал знание, но и хотел понять его,
сделать себе ясным. Ничего на веру,
но все переработав или, по крайней мере,
ко всему отнесясь самостоятельно,
продуманно. Этот дух пытливого ума, эта
вечно работающая мысль кладет на
личность Петра новый отпечаток
замечательной жизненности, от нее веет
поистине чем-то бодрым, свежим и
заразительным.

3.Неустанный
труженик. Подобный энциклопедизм
и умственная пытливость немыслимы без
известной затраты труда. Вот почему
через всю жизнь Петра красной нитью
проходит труд — упорный, постоянный,
не знавший ни устали, ни расчета, — труд
до самозабвения, до излишества, ставший
в некотором роде основой всего его
духовного существования. Петр работал,
что называется, не покладая рук, всю
жизнь. «Сынишка твой в работе пребывающий»,
— так назовет он себя в одном из самых
ранних своих писем — в письме к матери
с Переяславского озера, где у него
кипит работа над постройкой кораблей
(1689), и эта фраза, точно камертон, раз
навсегда определит ту ноту, которая
будет звучать на всем пространстве его
жизненного поприща, господствуя и
заглушая все остальные. «На троне вечный
был работник», — картинно и метко
определил его великий Пушкин. Русский
царь с гордостью показывал на свои
грубые мозолистые руки: «Видишь, братец,
я и царь, да у меня на руках мозоли; а все
от того: показать вам пример и хотя
бы под старость видеть мне достойных
помощников и слуг отечеству», —
говорил он Неплюеву. Записные книжки
Петра, испещренные заметками;
корректуры правленых им изданий; наброски
и планы, где в первоначальной форме
отражалась блеснувшая мысль; проекты
уставов и законодательных актов; его
чертежи, схемы, выкладки — вообще та
работа, которую мы применительно к
современным терминам зовем работой в
комиссиях в заседаниях или в тиши
кабинета, — все это длинной вереницей
проходит в жизни Петра и составляет ее
содержание.

4. Работоспособность.
Работоспособность Петра прямо небывалая;
напряжение умственной энергии —
одно из самых редкостных. Поглощенный
приготовлениями к Прутскому походу, он
в один день составил и написал 32
собственноручных указа в сенат по
разнообразным предметам государственного
управления. Работая, он весь уходил в
свое дело. По словам современника,
он в один час делал то, что другой не
сделал бы и в четыре. Наше время не знает
ничего подобного, и уж если с кем
сравнивать Петра, то с Наполеоном I,
который, по собственному свидетельству,
работал и за обедом, и в театре, и даже
ночью, пробуждаясь от сна, — короче
говоря: всегда и повсюду.

5.Энергия.
Это был человек громадной воли, необычной
энергии; его не могли сломить никакие
препятствия: ни поражение под Нарвой,
ни измена Мазепы, ни открытый бунт в
Астрахани или на Дону. Казалось, неудачи
или затруднения лишь придавали ему
новые силы. Петра не смутили ни глухая
борьба, какую вели с ним «бородачи», ни
проклятия, сыпавшиеся со стороны
противников реформы, ни заговоры на
жизнь. Петр никогда не падал духом, и
вырвать у него веру в правоту своего
дела не могли ни казак Булавин, ни изувер
Левин с его исступленным выкриком:
«Антихрист, антихрист сидит на престоле!»,
ни даже тяжелая драма, какую ему пришлось
пережить, найдя в родном сыне
противоборника и врага самым заветным
его мыслям и чаяниям.

6.Общественные
навыки. Эта ненасытная жажда знания,
дух пытливого ума, постоянное пребывание
в труде при редкой работоспособности
и неиссякаемой энергии, готовой
ломать все препятствия, питались
главным образом сознанием духовного
родства с тем обществом, в котором жил
и действовал Петр. Русский царь мыслил
себя неотъемлемой частью русского
народа, плотью от его плоти. В Петре ярко
выделяется та особенность, которую
некогда Аристотель определил словами
— существо с общественными инстинктами:
заботливая мысль о благе России и
грядущих поколений подсказана ему не
только его положением государя,
ответственного за судьбы своего народа,
но и сознанием тех общественных уз,
какие связывают его с окружающим миром.

7.Царь-гражданин.
Из его чувства общественности выросло
в Петре и другое чувство — сознание
своих гражданских обязанностей. В этом
отношении Петр был первым русским царе
м-граждан и ном. Оттенок гражданственности
наложил на Петра, в его положении
самодержавного владыки необъятной
империи, отпечаток возвышенного и
благородного, действовал воспитательно,
служил образцом как для современников,
так и для потомства. Петр собственным
примером поучал, в чем состоят обязанности
гражданина. И если теперь мы сознаем
себя гражданами, призванными к
совместному труду, если видим в себе
известное целое, такую коллективную
единицу, у которой и могут, и должны быть
общие интересы, общие заботы и работа
— то этим в значительной степени мы
обязаны Петру.

8.Обязанности
государя. Одним из наиболее ярких
свойств и особенностей Петра В. было
его сознание своих обязанностей как
государя перед страной, править которой
он был призван. Государство, благо
народное — вот его культ, тот алтарь,
на который без малейшего колебания
приносит он в жертву свои энергию и ум,
свои силы, помыслы и мечты. Идея служения
государству не была чужда и Московской
Руси, но только Петр впервые ярко
подчеркнул ее, отделил государя от
государства, резко обособил интересы
государственные от частных, «партикулярных»,
и провозгласил неотъемлемое первенство
первых над вторыми. С первых же шагов
своей государственной деятельности
целью ее он ставит благо государства
и работает под этим знаменем в течение
всей своей жизни. «Все то, что вред и
убыток государству приключить может
— суть преступления», — говорит он в
одном из своих указов. В манифесте 1702
г. о вызове иностранцев он исходит из
«попечения о всеобщем благе» своих
подданных; по взятии Нарвы он обращается
с такими словами к 14-летнему сыну
Алексею: «Ты должен любить все, что
служит к благу и чести отечества,
должен любить верных советников и слуг,
будут ли они чужие или свои, и не щадить
трудов для общего блага»; празднуя
Ништадтский мир, пользуется случаем
заявить, что целью его было «трудиться
о пользе и прибытке общем». Ведется
ли война со шведами, заводится ли флот,
приступают ли к преобразованиям
административным, посылают ли русских
учиться за границу, вводят ли подушную
подать, составляется ли проект учреждения
Академии Наук — весь этот труд, вся эта
подчас непосильная тягота, возлагаемая
на плечи русского народа — все это во
имя государства, блага народного.

На общую пользу
должны работать все, и государь во
главе всех. Предвосхищая выражение
прусского короля Фридриха II («государь
есть первый слуга своего государства»),
Петр все свои силы посвятил на служение
России. Не личный интерес, не себялюбивое
Я стоит у него на первом плане: вся его
сознательная жизнь, начиная с первого
Азовского похода и вплоть до спасения
погибающих на Лахте, отдана государству;
и ему невольно веришь, когда, готовясь
к полтавскому бою, он говорит своим
солдатам: «А о Петре ведайте, что
жизнь ему недорога, жила бы Россия в
блаженстве и славе».

В этом отношении
Петр далеко опередил своего современника
Людовика XIV. Культ монархической власти
привел во Франции к идолопоклонству:
личность короля заслонила собою
государство. «Не было более речи о
благе государства, об интересе
государства, о чести государства —
речь шла о благе короля, об интересе
короля, о чести короля» (Записки
Сен-Симона); забыто было завещание
кардинала Ришелье, хотя и сторонника
абсолютной власти, но видевшего в ней
лишь средство, отнюдь не цель саму по
себе («tout pour
le peuple, rien
par le peuple»).

Русский царь
избег этой ошибки. Перед нами выступает
Петр как слуга государства, как
усерднейший выразитель интересов
общественных. Мысль, что не только
личность отдельных граждан, но и личность
самого государя должны стушеваться
перед идеей общественной пользы, проходит
красною нитью через все его действия
и распоряжения. Идея законности. Петр
не только призывал служить государству,
благу общественному, — он указывал
также и пути, какими, по его мнению,
следует достигать этого блага. Особенно
выдвинул он идею законности. Всю жизнь
неустанно борется он с произволом;
во всех своих поступках стоит на почве
закона, им одним руководится, его
один исполняет. К закону он старается
вселить уважение, равносильное
религиозному чувству, воспитать своих
подданных в духе беспрекословного
повиновения ему и только ему одному.
Учреждая сенат, он хотел создать из него
хранилище закона, высший правительственный
орган законной власти. «Всяк будет
послушен ему, как мне самому», — говорит
он в одном из своих указов.

9.Идея законности.
Петр не только призывал служить
государству, благу общественному, — он
указывал также и пути, какими, по его
мнению, следует достигать этого блага.
Особенно выдвинул он идею законности.
Всю жизнь неустанно борется он с
произволом; во всех своих поступках
стоит на почве закона, им одним
руководится, его один исполняет. К закону
он старается вселить уважение, равносильное
религиозному чувству, воспитать своих
подданных в духе беспрекословного
повиновения ему и только ему одному.
Учреждая сенат, он хотел создать из него
хранилище закона, высший правительственный
орган законной власти. «Всяк будет
послушен ему, как мне самому», — говорит
он в одном из своих указов.

Если в Пруссии
Фридрих Великий подчинился решению
суда и уступил своему подданному в споре
из-за пресловутой мельницы в Сан-Суси,
то и у нас в России Петр не затормозил
той челобитной, где один посадский
человек жаловался на государя: царь
сделал все, чтобы обеспечить обиженному
возможность получить по суду то, чего
тот искал на ответчике-го- сударе. Сам
будучи открытой душой, не выносившей
лжи, Петр и от окружающих требовал той
же справедливости и искренности. Он
охотно выслушивает жестокую правду
князя Долгорукого и такими словами
характеризует последнего: «Князь Яков
в сенате прямой помощник: он судит дельно
и мне не потакает, без краснобайства
режет прямо правду, не смотря на лицо».

10.Человеческое
в Петре-государе. Вот почему в Петре
так много человеческого. Он не только
государь, но и человек, самый
обыкновенный смертный, что Петр особенно
любил подчеркнуть и поставить на вид:
как у человека, его силы имеют пределы;
как человек, он может легко ошибаться.
«Возможно ль одному человеку, — говорит
он, — за так многими делами усмотреть?»
«Сие не осмотря учинено», — откровенно
сознается он по поводу одного неудачного
своего распоряжения. «Аз бо есмь в чину
учимых и учащих мя требую» — таков девиз
выбирает он себе, едучи в первый раз за
границу. Как человек, никогда не возомнит
он о себе высоко; никогда, в противоположность
своему современнику на французском
престоле, не провозгласит себя
единственным источником всего
живущего, «королем-солнцем»; никогда
не скажет, как тот: «II n’y
a de grand
chez moi que
celui б qui je
parle, et pendant
que je parle».

11.Широта
взгляда. Просвещение. Человек
громадного ума, Петр проявил в
государственных вопросах ту широту
взгляда, благодаря которой работа
данного царствования обыкновенно
переживает ее творца, оставляя по себе
глубокий след в потомстве. «Благо России»
Петр видел не в одном внешнем могуществе
ее, но и в развитии ее духовных сил.
Исторические условия сложились для
России крайне неблагоприятно: в
дальнем углу Европы, в вечной близости
от азиатского Востока, надолго отторгнутая
двух с половиной вековым гнетом
монгольским от культурного мира, Россия
неизбежно «отстала» от своих западных
соседей и политически, и экономически,
и духовно. Петру это ясно, и он сознает,
что для того, чтобы не стать жалкой
колонией Европы, бессильным объектом
предприимчивых эксплуата- торов-промышленников
и торговцев, России необходимо
возможно скорее подняться до того же
уровня, на каком стоит Запад, усвоить
его технические и образовательные
средства.

Вот почему в его
программе стояла не только школа, но и
просвещение. Учреждая школы: навигационную,
цифирные и при архиерейских домах;
широко практикуя посылку недорослей
из дворян и приказных за границу и
вызывая из Европы техников разного
рода, Петр одновременно заводит и газету
(1703), хлопочет об устройстве театра,
сносится с Лейбницем, беседует с
английскими богословами, с французскими
учеными, основывает Академию Наук
(1724, 28 января), поручает составить карты
Азовского и Каспийского морей,
посылает немца Мессершмидта в Сибирь
для изучения ее географии, природы и
населения (1720); тяжко больной, за три
недели до смерти, он составляет инструкцию
капитану Берингу, отправляет его в
далекое плавание с целью выяснения
вопроса о соединении Азии с Америкой
— вообще, кладет начало тем научным
экспедициям, которые в течение XVIII
в. внесли богатый запас новых факторов
из области естествознания и этнографии
Сибири. Петр знает, что колыбелью всех
наук была Древняя Греция, что знания
перешли потом в Италию, а из Италии
во Францию, в Англию и Германию, и полон
светлой надежды, что настанет время,
когда наука утвердится и в России, «и
мы пристыдим другие образованные
страны и вознесем русское имя на
высшую степень славы».

Никогда еще в
России до Петра В. задачи государственной
деятельности не ставились так широко,
с таким размахом и настойчивостью.
Правда, это не была выработанная
программа, но она стала ею дня последующих
поколений, и в этом отношении Петр В.
настоящий учитель своего народа. Недаром
современники под впечатлением
благодарного чувства отзывались о
нем: «На что в России ни взгляни, все его
началом имеет, и что бы впредь ни делалось,
от сего источника черпать будут»
(Неплюев).

12. Excelsior!
В старой Московской Руси колесо жизни
поворачивалось крайне медленно, даже
чересчур тихо; там более смотрели назад,
тревожно относясь к мысли хоть чуточку
быстрее пустить паровоз, тащивший
по дороге громоздкий поезд-Россию.
Девизом Московской Руси были слова:
«Будьте осторожны; заботьтесь, как
бы не потерять из вчерашнего то
хорошее, что в нем есть». На знамени
Петра начертано было совсем иное:
«Вперед! не бойтесь перемен, старайтесь
о том, чтобы завтрашний день был лучшим,
чем день настоящий». Правда, в реформах
своих он пользовался старым материалом:
его сенат, губернии, коллегии не так уж
далеки от прежних приказов и боярских
дум; но в них есть, несомненно, одно
существенное отличие: в них веет духом
нового, слышится влияние бодрой, свежей
мысли.

Смелость, с какой
русский царь посмотрел отжившему
прямо в глаза, — его призыв к новой
жизни, — неутомимая подвижность и
деятельность, — постоянная готовность
совершенствоваться, идти вперед, — этот
огонь, горевший в его глазах, — убеждение
и вера в то, что там, в этом еще неизведанном
будущем, мы найдем небывалый источник
счастья, — все это явилось могучей
воспитательной струей, которая
освежила умы русских людей, встряхнула
их от прежней неподвижности, вдохнула
им бодрость, веру в себя и жажду новой
жизни.

Петр весь был
жизнь: про него нельзя сказать, чтобы
он когда-нибудь остановился в своем
развитии. Он всегда совершенствовался,
и его горизонты, понимание государственных
нужд всегда росли, умственно мужали.
Это совершенствование, эту жажду
духовного роста он хотел вдохнуть и в
ту Россию, которой так беззаветно
отдал свои силы.

Оценка
Петра Великого.

Суд
истории.

1. Противоречие
в отзывах. Деятельность Петра В. и ее
результаты долгое время оценивались
на разный лад: одни видели в них
громадное благо, другие, наоборот,
громадное зло для России; но и для тех,
и для других это был резкий разрыв с
прошлым, настоящий революционный
переворот. Поклонники Петра уподобляли
его божеству (Ломоносов), а противники
видели в нем антихриста (раскольники);
по мнению одних, русский народ «принял
от Петра свой ум, свою нравственную силу
и свои руки» (Никитенко), другие же
обвиняли Петра в том, что он создал
раздвоение между высшими и низшими
слоями народонаселения, «переломил»
весь строп русской жизни, и утверждали,
что «у него не было предшественников
в древней Руси» (К. Аксаков). Те и Другие
сходились в одном: фигура Петра «застила
собою всю древнюю русскую историю»
(Погодин).

В наше время,
благодаря более обстоятельному изучению
XVII века, установился иной взгляд на
Петра: как ни громаден был вызванный им
сдвиг русской жизни, как ни ярок,
индивидуален отпечаток, наложенный на
русскую жизнь личностью Петра, все же
пути, которыми шел Преобразователь, и
сами цели были, в главных линиях, намечены
еще в прежние царствования. Слов
Погодина теперь мы не повторим: Петр
более не «застит» старую Московскую
Русь; он сам весь вышел из нее; но он
оставил Московскую Русь позади и нас
увел от нее далеко-далеко. С Петра В.
возврат к ней стал уже невозможен.

2.Соловьев.
«Великий человек есть всегда и везде
представитель своего народа», деятельность
Петра была приготовлена всей
предшествовавшей историей, необходимо
вытекала из нее. «Во второй половине
XVII века русский народ явственно тронулся
на новый путь; после многовекового
движения на Восток он начал поворачивать
на Запад», что неизбежно вызвало страшный
переворот, болезненный перелом в жизни
народной: сближение с народами
цивилизованными означало поступление
к ним в школу и подражание. Само сближение
было делом народным, и Петр явился
вождем в этом деле. Свой гений он выразил
в том, что ясно сознал свое положение и
свою обязанность: вывести посредством
цивилизации слабую, бедную, почти
неизвестную миру Россию из той
отчужденности и невежества, в каком она
находилась до сей поры. Приходится
изумляться перед нравственными и
физическими силами Преобразователя.
«Родившись с умом необыкновенно
возбужденным, чутким ко всему, Петр
изощрил эту чуткость до высшей
степени, с малолетства прислушиваясь
и приглядываясь сам ко всему». Его никто
не направлял, никто не ограничивал;
возбуждение ему давало общество, уже
стоявшее на повороте и колебавшееся
между двумя направлениями.

Реформы проведены
были круто. Хотя «бури очищают воздух,
но опустошения, которые они по себе
оставляют, показывают, что это очищение
куплено дорогою ценою». Сильные
болезни требуют и сильных лекарств,
допетровская же Россия болезней накопила
в себе много; но «сильные средства
обыкновенно оставляют по себе и
неблагоприятные для организма последствия.
Эпоха преобразования не представляет
в этом случае исключения».

3.Кавелин.
«Петр Великий, с головы до ног,
великорусская натура, великорусская
душа. Удивительная живость, подвижность,
сметливость; склад ума практический,
без всякой тени мечтательности,
резонерства, отвлеченности и фразы;
находчивость в беде; рядом с тем —
неразборчивость в средствах, для
достижения практических целей;
безграничный разгул, отсутствие во
всем меры — и в труде, и в страстях,
и в печали. Кто не узнает в этих чертах
близкую и родную нам природу великорусса?
Но в каких громадных, ужасающих
размерах она в нем высказалась! Несмотря
ни на какие свидетельства, все как-то
не верится и до сих пор, чтоб в самом
деле мог жить на свете такой человек!
Раз почуявши свое дело, свое призвание,
— а до этого он дошел не через книгу или
раздумье, а практикой, опытом — Петр
отдался ему всей душой, всем помыслом,
без колебаний и оглядки, на всю жизнь.
Труженик, в благороднейшем смысле слова,
он не знал устали и только перед смертью
догадался, «сколь слабое творение
есть человек». Невозможного для него
не было; все казалось ему возможным,
чего он хотел, а хотел он, ни больше ни
меньше, как пересоздать московское
царство в европейскую монархию, с
европейским государственным устройством,
администрацией, науками, искусствами,
промышленностью, ремеслами, торговлей,
сухопутными и морскими силами, даже
с европейской общественностью, нравами
и формами, — и рассчитывал выполнение
плана не на сотни лет, а на свой век,
желал сам насладиться плодами своего
«насаждения».

С этой стороны
Петр В. есть полнейший представитель
своей эпохи и ее преобразовательных
стремлений. Формы, в которых они
осуществились, принадлежат безраздельно
времени, в котором он жил; Петру принадлежит
необычайная сила, энергия, с которой
велось дело, страстность, если можно
так выразиться, темперамент реформы».

4. Ключевский.
«Реформа, совершенная Петром Великим,
не имела своей прямой целью перестраивать
ни политического, ни общественного, ни
нравственного порядка, установившегося
в этом государстве, не направлялась
задачей поставить русскую жизнь на
непривычные ей западно-европейские
основы, ввести в нее новые заимствованные
начала, ограничивалась стремлением
вооружить Русское государство и
народ готовыми западноевропейскими
средствами, умственными и материальными,
и тем поставить государство в уровень
с завоеванным им положением в Европе,
поднять труд народа до уровня
проявленных им сил. Но все это приходилось
делать среди упорной и опасной внешней
войны, спешно и принудительно, и при
этом бороться с народной апатией и
косностью, воспитанной хищным . приказным
чиновничеством и грубым землевладельческим
дворянством, бороться с предрассудками
и страхами, внушенными невежественным
духовенством. Поэтому реформа, скромная
и офаниченная по своему первоначальному
замыслу, направленная к перестройке
военных сил и к расширению финансовых
средств государства, постепенно
превратилась в s упорную
внутреннюю борьбу, взбаламутила всю
застоявшуюся плесень русской жизни,
взволновала все классы общества. Начатая
и веденная верховной властью, привычной
руководительницей народа, она усвоила
характер и приемы насильственного
переворота, своего рода революции».

«Противоречия,
в какие Петр поставил свое дело,
ошибки и колебания, подчас сменявшиеся
малообдуманной решимостью, слабость
гражданского чувства, бесчеловечные
жестокости, от которых он не умел
воздержаться, и рядом с этим беззаветная
любовь к отечеству, непоколебимая
преданность своему делу, широкий и
светлый взгляд на свои задачи, смелые
планы, задуманные с творческой чуткостью
и проведенные с беспримерной энергией,
наконец, успехи, достигнутые
неимоверными жертвами народа и великими
усилиями Преобразователя — столь
разнородные черты трудно укладываются
в цельный образ. Реформа Петра была
борьбой деспотизма с народом, с его
косностью. Он надеялся грозой власти
вызвать самодеятельность в порабощенном
обществе и через рабовладельческое
дворянство водворить в России европейскую
науку, народное просвещение, как
необходимое условие общественной
самодеятельности, хотел, чтобы раб,
оставаясь рабом, действовал сознательно
и свободно. Вера в чудодейственную силу
образования, которой проникнут был
Петр, его благоговейный культ науки
насильственно зажег в его рабьих
умах искру просвещения, постепенно
разгоравшуюся в осмысленное стремление
к правде, т.е. к свободе. Самовластие
само по себе противно, как политический
принцип. Его никогда не признает
гражданская совесть. Но можно мириться
с лицом, в котором эта противоестественная
сила соединяется с самопожертвованием,
когда самовластен, не жалея себя, идет
напролом во имя общего блага, рискуя
разбиться о неодолимые препятствия —
и даже о собственное дело. Так мирятся
с бурной весенней грозой, которая, ломая
вековые деревья, освежает воздух и
своим ливнем помогает всходам нового
посева».

Источник

Лось-камень и Гром-камень

Лось-камень

Петровский шанс для Тотьмы

Существует шутливая этимология объяснение имени Тотьмы — Петр Великий, увидев город, произнес: «То — тьма». Это такой же исторический анекдот, как и происхождение питерского района Охта от такого же царского междометия, когда карета застряла в непролазной грязи на правом берегу Невы.

Конечно же, Петр Тотьму любил, уважал и обозвать ее «тьмой» у него не было никакого повода. Тотьмичи тоже уважают царя и хранят память о его пребывании на берегах Сухоны. В местном краеведческом музее можно увидеть серебряный позолоченный ковш, подаренный Петром Первым подьячему Павлу Тарутину.

Петровская ремесленная школа

Источник